Решил с сегодняшнего дня для тебя, мам, писать что-то вроде военного дневника.... Сегодня вошли на территорию Чечни. Все б ничего, но что-то здесь слишком все спокойно и это мне не нравится. Хотя я считаю, что на нашу колонну у сепаратистов напасть духу не хватит, да и вообще называть все это войной - громко, обычная операция по усмирению бандитов. Все-таки мы же АРМИЯ, а они неорганизованная кучка сумасшедших фанатиков... Куда этим хмырям на наши двадцать танков? Вообще у нас отряд набрали интересный тут и срочники восемнадцатилетние, типа меня, и тут же тридцатилетние ветераны. Но никому все равно не верится что это война. Они-то кто - бандиты. К тому же командование заверило, что Новый год мы уже встретим в мирных условиях, может даже дома. Правда сомнения вызывает то, что первые отряды никак до сих пор не дают о себе знать. Хотя нет, про шестнадцатый мы слышали, что все пять танков разбомбили и пацанов в плен взяли. Ну, я думаю, наши быстро вызволят их. Что ж для первого раза писать хватит... Тем более что сейчас и писать больше нечего. Пока ничего стоящего не было еще. Хоть бы один вылез бандит. Пострелять охота.
17 декабря 1996 г.
Ну, вот наконец-то сегодня первая стычка была. Лучше б не было ее. Нет, у нас все целы, да и попалось нам пятеро отморозков с автоматами, да гранатометами, просто то, что мы увидели в городе, нас ужаснуло. Дома и все вообще разрушены, но это еще ладно. На одном из перекрестков мы обнаружили несколько подбитых наших танков, а рядом тела... без голов. Это зверье отрубает солдатам головы. Еще как назло связь с командованием плохая, но пока наша задача продвигаться вглубь города, на сближение с тридцать пятым отрядом. Проблема в том, что на связь этот отряд по каким-то причинам не выходит. Черт знает, что творится, но я думаю, все нормализуется.
20 декабря 1996 г.
Уже сутки стоим за сто километров от границы города. Тридцать пятых нет. Они должны были еще вчера нам встретиться. Послали мы разведчиков, сейчас вот ждем результатов. Единственный плюс в нынешней ситуации, то, что нам наконец-то объявили нашу боевую задачу. Надо будет взять укрепрайон в виде деревни в нескольких километрах от города. Судя по приказу там просто склады. Наши же основные силы должны числу максимум к двадцать девятому взять Грозный и победа. Я верю.
И чуть не забыл. У нас двое раненых, не тяжело, но сам факт, что есть первые пострадавшие, оптимизма не добавляет. Вчера едем, вдруг выбежала женщина на дорогу, очередью по танку полоснула и Атаса задела в живот, а утром рано пацаненок лет восьми гранату кинул в дом, который наши проверяли. А там трое солдат было. Двое убежать успели, а Червяк нет, сейчас у него из спины торчит осколок размером с кулак. Ну, ничего, тридцать пятый встретим и отправим первым рейсом раненых в тыл, в госпиталь.
24 декабря 1996 г.
Два дня назад снова двинулись в путь. Разведка ничего не нашла, а вот сегодня, на выезде мы нашли весь тридцать пятый отряд. Танки раскурочены, тела около них в куче, все убиты. Какая-то скотина на снегу написала незадолго до нашего приезда кровью: "Смерть неверным!". В этой ситуации пугает не все эти смерти, точнее не только они, а еще и то, что этот отряд был одним из наиболее хорошо оснащенных, так сколько же им противостояло народу и что это были за солдаты? Командование узнало про это видимо еще раньше, так как не удивилось, когда мы им сообщили о нашей находке. Приказ дали теперь двигаться нам одним, сказали, что деревня практически пустая, просто туда враг из захваченного Грозного может двинуть небольшие силы, чтобы переждать пока все наши уйдут из Чечни. Пообещали еще нам поддержку с неба.
Я в шоке. Только что нашли запись командира тридцать пятых. Приведу то, что там услышал: "Конь заходи слева! Конь как слышишь! Конь! КОНЬ!!!" Ответ: "Я подбит, только наводящий и я остались в живых. К нам трое бегут. Черт, залез... А...Сука.... Нет..... (выстрелы и хрип)" "Мясник, как слышно, мясник!" "Слышу хорошо, куда идти?" "Мясник иди... Блин разворачивайся, быстрей, там муха, быстро" Ответ: "Заклинило.... Ай, в руку прямо, к нам человек десять бежит.... У них.... Нет,... Ножи... НЕТ. Вылезай, горим, все... (взрыв) " "Перехожу на командование. Штаб это тридцать пятый. Огонь на себя. Как слышно. Я один. Я один. В танке никого больше не осталось, весь отряд уничтожен. Враг везде. У меня нет боеприпасов. Сюда бежит группа террористов. Блять, у меня патронов нет. Они нашим головы режут. Они повсюду. Как слышно, как слышно. Я один. Вызываю огонь на себя, быстрее. Я уже...". Потом послышались хлюпающие звуки, чеченская речь и последний, предсмертный мат командира. У меня мурашки по коже прошлись. Но где же командование? Почему оно, когда надо, не выходит на связь? Что нам, что тридцать пятому? И при этом они всегда в курсе всего. Блин, странно это как-то. Какая-то странная эта война.
31 декабря 1996 г.
Непонятно зачем, но нам приказали остаться на подступах к деревне. Разведка доложила что там, в принципе пусто, кроме детей и баб - никого.
Сейчас мы готовимся к Новому году, все-таки обманули нас. В Чечне приходиться встречать праздники. Не нравиться вообще мне эта война. Говорили что это едва ли не обычная антитеррористическая операция, а тут.... И неизвестно, сколько еще проторчим тут. Потери у нас уже есть. А сегодня встретили троих солдат - мотострелков. Они в первый день в Грозный вошли, в головном отряде. Из ста осталось трое всего. Они нам рассказали одну историю, от которой мурашки по коже прошли. Дело в том, что с ними в сопровождении шел еще отряд танков, всего пять машин. Так вот, их разбомбили, а танкистов в плен взяли. А наше командование сразу стало отрицать, что это наши танки были. Все понимали, что это гон, просто не хотят определяться у нас наверху. Тогда Дудаев нашему штабу дал ультиматум, мол, если в течение суток пленных не признают, расстреляют, а если признают их в штабе - отдадут. За час до окончания срока их признали и взяли пацанов из плена. Когда их привезли, все, даже бывалые солдаты были в шоке. Короче эти твари избили их и отрезали им половые органы, а некоторым еще пальцы или уши. Потом их естественно комиссовали и поместили в лечебницу под наблюдение психологов. Через неделю все с собой покончили. Все. Если б сразу вышли на контакт наши, то глядишь и пацанов бы взяли целыми, а тут.
Вообще хочется домой. Скорей бы уже задачу выполнить и уехать. Я уже устал.
2 января 1997 г.
Мы идем в деревню. В ночь на первое был первый настоящий бой. Их было около сотни. Вооружены они были, я скажу, очень даже неплохо, да и организация, еще какая. К сожалению не все у нас остались в живых. Два танка вместе с экипажами спалили, да и так пацанов постреляли. В сумме человек двадцать убито, около тридцати ранены. Зато, почти всех бандитов перестреляли. Вчера зачистку приказали устроить. Прошлись мы, значит, по деревне. Ничего особенного. Разве что из мужиков в округе только старики, да и те вместе с детьми и бабами косятся на нас как на зверей. Хотя они сами как загнанные волки выглядят. Не нравиться мне то, что мужиков нет вообще, странно. По-видимому, все же немало народу против нас. Тем более среди вражеских трупов находили много солдат славянской внешности.
Из Грозного новости не радостные. Там мы в жопе, причем в серьезной. Окружают отряд за отрядом и месят просто. А что самое мерзкое и странное, так то, что командование всячески потакает чеченцам. Когда нам нужно совершить решающий удар, заставляют укрепляться на совершенно невыгодной позиции или отойти на помощь уже не существующей части. Или с перемириями они загибают. Решили недавно устроить обоюдное перемирие на два часа, чтоб трупы собрать. Мы не трогали врага, пока они все трупы не собрали, а как только мы вышли, по нам как стали палить. Вообще палево. Ну ладно, пошел я, приехали.
5 января 1997 г.
Уже второй день в деревне торчим. Что самое прикольное так то, что название этого населенного пункта никто не знает из наших, а сверху не говорят, типа секретная информация.
Но вообще все оказалось не совсем, так как мы ожидали. Пришлось застрелить двух женщин во время зачистки, когда они выбежали к нам навстречу и начали из Калашей в нас палить. А в одном из домов мальчишка лет восьми с гранатой кинулся к Гришке, и их обоих разорвало. Слава Богу, больше инцидентов не было. Сейчас вот ждем приказов, скорей бы отсюда уже смотаться, а то не нравится мне это все. Слишком все спокойно. И жутко.
9 января 1997 г.
Наконец задачу сформулировали, пятнадцатого числа надо будет сорваться и подобрать по дороге всех, кто остался в пригороде Грозного, а оттуда домой. Скорей бы. Хотя говорят, что в окрестностях города сейчас очень много наших осталось, но у них нет ни патронов не еды и их каждый день все меньше и меньше. Понятно, почему нам такую задачу дали, потому что кольцо вокруг Грозного можно будет прорывать лишь танками, однако не ясно, зачем ждать почти неделю? Каждая минута дорога, а ожидание слишком серьезная роскошь.
А вот еще одна новость не радует. Разведка доложила, что в нашу сторону идет огромная группировка бандитов, здесь будет она, где-то дней через десять. Ну, по плану мы должны уйти раньше, но все равно мы отослали запрос в штаб, чтоб нам с неба помогли, если что, или хотя бы регулярно сообщали о продвижении врага. На что нам сказали, мол, это, во-первых, лишь беспочвенные домыслы, и никто к нам не идет. Во-вторых, слишком "жирно" выпускать авиацию к нам, мол, есть те, кто в ней больше нуждается. В общем, чувствую, что никому мы здесь не нужны. Ох, взял бы я этих всех политиков и отправил бы сюда, а лучше в Грозный, пусть расхлебывают все сами. Впрочем, ладно, надеемся на лучшее, думаю, к февралю уже дома буду.
10 января 1997 г.
Катастрофа. Мы окружены. Непонятно почему разведка получила данные о десяти днях пути банды, но сегодня к деревне подошли с четырех сторон группировки по сто-двести человек каждая. Вооруженные до зубов. Напали они ночью, спалили все танки, немало погибло наших при нападении. Теперь все кто остался, держимся в здании то ли клуба какого-то, то ли еще чего, черт его знает, такое двухэтажное, рядом с подобием мечети. Осталось нас может от силы человек тридцать. Чтоб по нам из гранатометов не стреляли, мы взяли в плен десять человек и у окон поставили. Эдакие живые щиты. Да, жестоко ставить стариков и женщин под пули, но выхода нет. Поэтому и держимся. Пустили мы сигнал в штаб, они там сначала твердили что, мол, никого там напасть не должно, и только где-то часов в десять, наконец, они сообщили, что дня через два эскадру вертолетов пустят к нам. Думаю, уже поздно будет. Боеприпасы на исходе, еда тоже.
13 января 1997 г.
Никак вертолетов не пришло. Нас осталось уже всего двадцать два человека. Еда кончилась. Патронов от силы на один - два дня.
Усложняется все тем, что буквально часа четыре назад они открыли огонь по нашим живым щитам у окон, и теперь обстрел пошел очень интенсивный. Нам кричат, чтоб сдавались, мол, нас убивать тогда не будут. Что-то не верится, да и в любом случае не сдадимся. Только вот ради чего или кого мы умираем?
Сегодня выглянул в окно, видно, что их мы положили немало, но бандитов еще пятьсот голов есть точно. Странно то, что ни у одного мы пока не заметили гранатометов, чтобы разом с нами разобраться. Да и гранаты они не кидают почему-то. Третьи сутки не спим уже, глаза просто слипаются. Хочется, есть и пить. И домой...
16 января 1997 г.
Нас осталось десять. Патронов нет. Осталось обоймы две для пистолета и все. Двое у нас от голоду и ран умерли только сегодня утром, но не сдались. Один полчаса назад застрелился. Штаб говорит, что завтра прилетят вертолеты. Не верим. Да и вряд ли продержимся мы так долго.
Но главное не это, сегодня, часа в три вдруг перестали чеченцы по нам стрелять. Смотрим, приехал джип навороченный, а из него вышло трое, русские. О чем-то с главарем поговорили и уехали. Сразу после этого они стали сужать кольцо. Да и стрелять как-то больее метко стали. Сколько интересно за нас заплатят. Сколько сейчас стоит голова русского солдата? А офицера? Господин верховный главнокомандующий, а? Или это генералы знают?
17 января 1997 г.
Я ранен. Но я рад, вертолеты, летят, уже стрелять начали. Черт. К нам ломятся. Нас только трое осталось. И то, у Лехи руки оторваны, у Михея голова пробита, патронов нет. Может, спасут, успеют. Черт, дверь поддается. Я готовлю гаранту, сейчас как рванет. Прощай, мама...