Горовая Ольга : другие произведения.

Дни и ночи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.12*69  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать, если перешагнув определенный рубеж в жизни - ты понимаешь - все не так, как когда-то мечталось? Вся твоя жизнь не такая, какой виделась десять, пятнадцать лет назад... Что, если в душе преобладает разочарование, горечь, обида и боль, а не радость от жизни? Как поступить, если больше нет сил терпеть и смиряться, подстраиваясь в те рамки, что трещат на тебе по швам? Продолжить терпеть? Или все-таки попробовать что-то поменять? Не выдержав однажды, Александра попыталась порвать со всем, перестроить свою жизнь и начать ее с начала. Только ведь невозможно изменить реальность. И оказавшись по странной ошибке, а может и из чьей-то злорадной мести там, где никогда не думала оказаться, она не уверена, что приняла лучшее решение. Жизнь не стала легче. Люди, которые ее окружают теперь - мало чем отличаются от тех, кто остался позади. А может, даже - они хуже... Или это обманчивое впечатление? И все мы похожи друг на друга? Может быть, стоит перестать бороться с тем, что никому не дано изменить, и научиться думать, ценить то, что уже имеешь, любить мир? А вдруг, тогда и он полюбит тебя в благодарность за то, что ты его приняла? Вдруг позволит найти тебе счастье там, где ты и не подозревала?


   Пролог
  
   Май, 2001 год
  
   - Внутрибольничные пневмонии возникают в следствии аспирации содержимого полости рта и верхних дыхательных путей, что у ослабленных пациентов..., - со стороны заднего стола раздался придушенный смешок, но Саша заставила себя не прерываться.
   Хотя прекрасно понимала однокурсников -- солнце, шелест листвы, щебет птиц, доносившийся в распахнутые окна небольшого кабинета, и уже витающее в воздухе ощущение последней учебной недели семестра -- расслабляли. Да еще и эта жара!
   Волосы под колпаком наверняка влажные и начнут торчать в разные стороны, а она утром так долго занималась укладкой, встала раньше на час! На любом другом цикле уже стянула бы шапочку. Однако надо было совершенно не обладать чувством самосохранения, чтобы сделать нечто подобное на занятии Тимофея Борисовича.
   Продолжая отвечать патогенез развития заболевания, Александра покосилась в сторону преподавателя. Тот смотрел в журнал перед собой и, казалось, не слышал ни ее ответа, ни придушенного смеха Светки с заднего стола. Впрочем, она могла бы поспорить, что это впечатление обманчиво. Все они были наслышаны о репутации этого преподавателя от тех, кто уже имел несчастье попасть к нему на цикле госпитальной хирургии. Да, что там -- Тимофей Борисович успел прослыть самым худшим кошмаром студентов. Дошло до того, что не попавшие к нему на цикле госпитальной хирургии праздновали, выставляясь тем, кто оказался менее удачлив.
   Их группа оказалась как раз из последних.
   Не прекращая отвечать, Саша вновь вскользь посмотрела на преподавателя. Она совершенно не понимала, как его родителям пришло в голову назвать сына -- Тимофеем? Вот был бы он лет на сорок старше -- ясно еще. А так...
   Насколько Саша знала, Тимофей Борисович закончил их же университет всего лишь на четыре года раньше. И такое имя... У одной из подруг Саши именно так звали кота, наверное потому ей было сложно с серьезным выражением обращаться к преподавателю. Но и не хихикать же?
   Приходилось работать над выдержкой. Впрочем, и атмосфера этого занятия не располагала к веселью.
   Антон, сидевший как всегда рядом с ней, плавно и будто бы невзначай перевернул страницу конспекта, но Саша даже взгляд не перевела с точки на стене, в которую смотрела. Тех, кто подглядывает, Тимофей Борисович жаловал еще меньше тех, кто пренебрегал правилами и дисциплиной. А ей совершенно не хотелось бегать на пересдачи за месяц до экзаменов.
   - Закройте тетрадь, Антон Владимирович, - не подняв взгляд от журнала заметил преподаватель, вынудив ее прерваться. - Уверен, что Александра Олеговна и сама прекрасно разбирается в теме. После стольких-то лет повторения.
   Антон поспешно выполнил "совет", наверняка ему хотелось испортить зачетку в последний момент не больше, чем ей самой.
   - Светлана Николаевна, - Тимофей Борисович обратился к их сокурснице, - продолжите дальше, будем считать освобождение от ответа -- вашим извинением за неуважение к отвечающей коллеге. А вы -- садитесь, Александра Олеговна, достаточно, - Саша растерянно села, наблюдая как испуганно Светка поправляет свой колпак и напряженно хмурит брови. Видно, как обычно, даже не открывала лекции, да еще и не слушала.
   Тимофей Борисович сделал какую-то пометку в журнале и перевел непроницаемый взгляд на поднятую им студентку.
   - Итак, мы вас слушаем, - он пристально смотрел на задние парты.
   - Эм, кгхм, - Света прокашлялась, будто бы у нее внезапно пересохло в горле. - Внутрибольничные пневмонии возникают...,
   - Это нам уже рассказала ваша коллега, - безжалостно прервал ее преподаватель. Ручка, которую он держал в руке начала отбивать дробь по старенькому столу, выделенному для кабинета, где занимались старшекурсники. - Этиологию мы обсудили. Можете сразу перейти к патогенезу.
   Светка сдавленно вздохнула и невнятно повторила свое "Ээээ".
   Саша наклонила голову. Ей серьезно стало стыдно перед преподавателем за одногруппницу. Они ведь действительно повторяли эту тему из года в год, то на терапии, то на хирургии, да и еще на куче смежных циклов. Неужели так сложно запомнить то, что учила как минимум четыре года?!
   - Не впечатляет, Светлана Николаевны, - тон Тимофея Борисовича не изменился ни на йоту, но Саша тут же ощутила холод, дрожью прошедший по спине. Наверняка и остальные позабыли про жару за окнами. - Мне непонятно ваше желание провести как можно больше времени на нашей кафедре в самом конце, но о вкусах не спорят, - все замерли, следя глазами за тем, как преподаватель аккуратно поставил Светке двойку. - Можете садиться.
   - Да, ведь это даже не хирургическая тема?! Зачем вы портите мне оценку?!
   Света явно решила, что ей нечего терять. Ее голос звучал из-за спины Саши с возмущением и обидой.
   Тимофей Борисович и не думал смотреть на склочную студентку. Спокойно закрыв журнал, он глянул на часы.
   - Даю вам двадцать минут перерыва, пока у меня консультация, - он поднялся из-за стола. - Потом, я жду вас в моем кабинете. Антон Владимирович -- вы проведете обследование больного и поставите диагноз настолько точный, насколько это, вообще возможно с данными, что я вам дам. Александра Олеговна, - холодный взгляд преподавателя задержался на ней. - Вы будете выступать оппонентом. Вашей задачей будет не просто не согласиться с коллегой, а максимально объективно провести такой же осмотр, но без результатов инструментальных исследований, и установить свой диагноз. Если тот не совпадет с диагнозом Антона Владимировича -- вы должны будете обосновать нам, почему. Даже желательно, чтобы вы постарались отстоять противоположную точку зрения и убедить нас в своей правоте.
   Преподаватель развернулся и направился к дверям в полной тишине, никому уже не хотелось и отдыха.
   - А вы, Светлана Николаевна, - Тимофей Борисович остановился на пороге но не повернулся к группе. - Проведете эти двадцать минут перерыва в библиотеке соседнего корпуса и подготовите нам короткий доклад о том, какова смертность пациентов в хирургических стационарах от такого "терапевтического" заболевания, как внутрибольничная пневмония, и доложите нам о результатах своей работы после разбора состояния пациента.
   Преподаватель наконец-то вышел, оставив пришибленно молчащих студентов.
   - Напыщенный, самодовольный придурок! - Света в сердцах бросила свою шапочку на парту. - Как можно сидеть такой в такой день в библиотеке?! Ну, вот чего он ко мне прицепился. А?!
   Не дождавшись ответа от друзей, которые имели не больше поводов радоваться, чем она сама, Света поднялась и поплелась в указанное место, продолжая ворчать и ругаться.
   Вообще-то, здесь Саша была больше склонна поддержать преподавателя -- очень часто именно такое халатное отношение врачей к этому состоянию приводило к ухудшению прогноза, а то и к гибели больных. Но симпатию к Тимофею Борисовичу на корню зарубило его задание.
   Как он мог поставить ее против Антона?!
   Нет, правду говорят, этот преподаватель самый ужасный и настырный, самый мелочный и придирается к чему угодно, будто назло доставая людей.
   Весь университет прекрасно знал, что они собирались пожениться сразу после экзаменов. Господи! Да едва ли не весь преподавательский состав был приглашен на их свадьбу! Как никак, дети профессоров женятся! К тому же, юные дарования, оба уже зачислены в аспирантуру, и вовсе не за родословную, а за отметки и исследования, которыми они занимались в течении обучения. За которые не раз получали призы на студенческих конференциях.
   И теперь они должны пытаться "утопить" друг друга по прихоти преподавателя?! Кошмар.
   А он еще ей нравился. Она почти восхищалась Тимофеем Борисовичем, в какой-то степени он даже был для нее примером -- ненамного старше их, а уже столько успел достичь. Не просто остался в аспирантуре -- а защитил кандидатскую и активно участвовал в исследованиях кафедры в области трансплантации. Был допущен к преподаванию. Поговаривали, что и до начала подготовки докторской работы ему недалеко...
   Садист он!
   Обычно молодые преподаватели снисходительно относились к занятиям. Этот же, наоборот, никому спуску не давал.
   Но и не в том состояла претензия Саши. Как она будет спорить с Антоном на глазах у всей группы?! Даже если тот будет прав?!
   Она повернулась и посмотрела в глаза Антона. Тот не казался радостным от предстоящего, но все-таки протянул руку и пожал ее пальцы.
   - Не переживай, Саш, ничего страшного, если ты не сможешь поставить диагноз, - прошептал ее жених, нежно погладив запястье. - Не обращай внимания на этого Першина. Перетерпим неделю, - Антон притянул Сашу ближе к себе и ласково поцеловал в губы.
   В принципе, он был прав, так или иначе, но особо страшного ничего не могло случиться. Да и не завалят же ее? Как бы там ни было, по свидетельствам всех "очевидцев", Тимофей Борисович отличался почти болезненным чувством справедливости и никогда не "валил" студентов, если те не заслуживали.
   Вот только внутри кольнуло и Саша удивленно, даже с некоторой обидой посмотрела на человека, которого боготворила последние пять лет. С чего это он решил, что она не справится?!
  
   Через два часа она сидела на скамейке во внутреннем дворе больницы и растерянно смотрела на траву, пробивающуюся между бетонными швами плитки. Как все так вышло? Саша не могла вспомнить и понять, что подтолкнуло ее поступить таким образом?
   Ей было стыдно и обидно. Причем, она понятия не имела, что именно преобладает и что является первопричиной этих чувств.
   Стыд, что она унизила любимого человека перед всей группой и преподавателем, показав, что не так уж блистательно умен Антон, как это было принято считать среди их курса? Раньше это являлось маленькой тайной их пары. И вот теперь, обидевшись на самоуверенного и немного заносчивого жениха, Саша взяла и ткнула ему в лицо то, что всегда раздражало Антона, как бы он не хвалился этим перед друзьями напоказ -- она была не глупее его. А может даже...
   Тяжко вздохнув, Саша прогнала от себя крамольную мысль. Ее уже не радовала ни погода, ни приближающийся конец семестра и года, ни полученная пятерка.
   "Женщина никогда не должна демонстрировать свой ум перед мужем. И не дай Бог показать супругу, что ты умнее его!", наставления матери звенели в ушах, да только, что толку-то теперь?
   Саша успешно забыла про те именно тогда, когда стоило сдержаться и прикусить язык. Ну получила бы она тройку или двойку, ну отработала бы, что такого?
   Только вот гордыня, разыгравшаяся из-за детской обиды на заносчивость любимого, дернула язык. А немного насмешливый и надменный взгляд Тимофея Борисовича, который преподаватель обратил на нее, выслушав диагноз Антона, подогрел этот человеческий порок.
   Злясь на себя, совершенно не представляя, как именно будет просить прощения у Антона за это унижение, Саша спрятала лицо в ладонях.
   - Вам плохо, Александра Олеговна? - ровный и совершенно безэмоциональный голос Тимофея Борисовича заставил ее резко вздернуть голову.
   Преподаватель стоял перед ней и смотрел с каким-то странным выражением. Словно бы Саша была пациентом с какой-то редкой, неизвестной ему формой болезни, и он еще пока не решил, стоит ли эту болезнь лечить, или следует просто удалить пораженный орган.
   Это разозлило ее. Как и его галстук, и воротник белоснежной рубашки, выглядывающей из-под безупречно отутюженного халата.
   Не человек, а просто какой-то образчик идеального, отстраненного, объективного врача и наставника, всегда знающего, в чем проблема его учеников и пациентов.
   Пребывая и так не в радужных чувствах, Саша вдруг сделала то, что совершенно не ожидала от себя.
   - Вы специально это сделали?! - не ответив на вопрос, с претензией бросила она обвинение в лицо преподавателю. - Правду говорят, что вы -- самый странный и ненормальный преподаватель на кафедре, что издеваетесь так, как только можете над студентами! Зачем?! - не дав и слова ответить Тимофею Борисовичу, она вскочила со скамейке и зло взмахнула рукой. - Зачем вы это сделали?! Чего хотели добиться?! Лишний раз показать, насколько вы важный?! Поставить на место студентов, чтоб те не забывали, что они аж на четыре года младше вас и тряслись от ужаса?! - Саша вдруг замерла с открытым ртом, вдруг поняв, что творит нечто, совершенно невероятное.
   Стоит посреди двора и орет на преподавателя! Кричит на человека, так или иначе, старше ее.
   - Черти что! - в сердцах пробормотала она, уронив руки по швам и резко отвернулась, не понимая, что же с ней творится такое-то?
   Беременная она, что ли? Хоть оправдание было бы, особенно перед Антоном. Да, только, вряд ли...
   - Извините, Александра Олеговна, но я вас не понял, - похоже, что Тимофея Борисовича как раз, совершенно не задел ее возмущенный монолог.
   Все с тем же спокойным и отстраненным выражением он смотрел на нее, ничем не показывая осуждения или гнева.
   - Насколько я помню, у вас меньше всего причин злиться на меня, - добавил он. - Вы получили свою пятерку, честно заслуженную, кстати, сумев даже без данных УЗИ, дополнительных анализов и рентгена поставить куда более верный диагноз, нежели ваш оппонент. Вам бы гордиться тем, что учеба не прошла даром, а вы -- явно недовольны, - Тимофей Борисович немного наклонил голову к плечу, рассматривая ее.
   Саша вдруг ощутила себя ничтожно и пустой, словно воздушный шарик, в который ткнули иглой и тот моментально лопнул.
   И правда, чего она орет на него? Ведь сама виновата, а пытается свалить все на преподавателя.
   Его ровный и холодный голос отрезвил ее.
   Наверняка Тимофей Борисович был великолепным хирургом, и не удивительно, что в таком возрасте он уже готовил материал для докторской диссертации и ассистировал самому ректору на операциях. Такой выдержке и спокойствию, собранности можно только позавидовать.
   - Извините, - еле слышно побормотала Саша, так и не повернувшись. - У нас с Антоном свадьба через три недели, вы знали? - она не подняла глаз, уперлась себе под ноги взглядом. - Как мне теперь просить прощения? - этот вопрос адресовался уже не Тимофею Борисовичу.
   Саша просто вернулась к корню своих проблем, вспомнив обиду и ущемленную гордость, которую отчетливо видела в глазах любимого, аргумент за аргументом разбивая его диагноз и доказательства правоты.
   - Я не знал, - Тимофей Борисович хмыкнул. - Наверное, будет уместно вас поздравить, - она не поняла, спрашивал он или уже, собственно, поздравлял, вот только в голосе преподавателя послышалась ей ирония. - Только, за что же вам извиняться, Александра Олеговна?
   - Я его унизила, - кусая губу, Саша прикидывала в уме, спасет ли ситуацию лазанья?
   Антон обожал это блюдо, которое Саша научилась готовить специально для него. Ее жених считал, что им следует питаться не обычными кашами, а чем-то более... утонченным, и именно таким, на его взгляд было блюдо с звучным итальянским названием. Обычный пирог из слоев с начинкой, на взгляд Саши. Но она не спорила.
   - Не вижу ничего унизительно в том, чтобы поставить верный диагноз пациенту. От этого, в конце концов, зависит чья-то жизнь, - Тимофей Борисович прошел немного вперед и остановился перед ней, пожав плечами. - Глупо обижаться и спорить, когда тебе указывают на собственные ошибки. И просто дурость обвинять в своем незнание другого человека. Тем более, если это близкий человек. Хотя, приблизительно такое мнение и сложилось у меня об Антоне Владимировиче, - все это преподаватель произнес тем же сухим и отстраненным голосом, каким говорил до этого.
   И Сашу в который раз поразила подобная отстраненность и сдержанность. Может, он вообще, не человек? А аналог "Франкенштейна", собранный здесь, на кафедре, в качестве опыта по приживлению органов при трансплантации?
   От такой мысли стало смешно даже на фоне общего расстройства.
   - И, к тому же, вы совершенно напрасно убиваетесь, Александра Олеговна, - добавил вдруг Тимофей Борисович, - вон, объект ваших переживаний, торопится, и явно собирается искать мира.
   Проследив за взмахом руки преподавателя, Саша с замирание сердца увидела спешащего в ее сторону Антона. В руках он держал огромный букет белых лилий. Внутри разлилось облегчение и дикая радость -- если Антон купил цветы, значит шел мириться и не злился на нее.
   - Видите, он все-таки понял, что вы, как раз, ни в чем не виноваты, - все с тем же легким намеком на иронию проговорил Тимофей Борисович, вместе с ней следя за приближением Антона. - Только, на вашем месте, я бы не сильно радовался цветам, а скорей подумал бы, отчего это Антон Владимирович отчаянно искал уединения в одной из душевых отделения вместе со Светланой Николаевной двадцать минут назад? - преподаватель немного прищурился, спокойно глядя, как Антон пересекает двор, залитый солнечным светом. А Саша застыла. - И стоит ли связываться с человеком, считающим ум будущей жены -- недостатком? Такой поступок, на мой взгляд, как раз большая глупость, а вы производите впечатление разумной особы, - хмыкнув так, словно все же сомневался в этом, он отошел от ошеломленной Саши. - И, кстати, перерыв закончится через десять минут и мы вернемся к разбору темы, не опаздывайте, - добавил Тимофей Борисович уже через плечо.
   Нет... это неправда!
   Глядя на робкую, ищущую примирения улыбку на лице подошедшего Антона, она просто не могла поверить тому, что Тимофей Борисович имел в виду именно то, что казалось. Он специально, из своей дурацкой насмешливости и ехидства такое сказал. Антон не мог...
   - Прости меня, солнышко, - жених протянул ей букет и виновато посмотрел в глаза. - Не стоило мне так реагировать. Это все Першин и меня, и тебя подначивал, столкнул. А ты - молодец, правильно, что не уступила мне, доказала свою точку зрения, - не обратив внимания на то, что Саша заторможено стоит, глядя на него, Антон всунул букет в ее руки и нежно обнял. - Прости, а? Проехали? - он наклонил голову и посмотрел в глаза Саше.
   А она с ужасом поймала себя на том, что начала принюхиваться, выискивая запах противных Светкиных духов.
   Но от Антона пахло только одеколоном, который сама Саша и подарила жениху на двадцать третье февраля. Комок в душе медленно расслабился. Антон выглядел совершенно обычно, аккуратно и собрано. Совсем не так, как если бы он с кем-то занимался сексом двадцать минут назад. Кому, как не ей было знать о том, как выглядит Антон после секса?
   Саша улыбнулась и уткнулась носом в шею любимого, подумав, сколько отработок ей могут присудить, если она стукнет этого гада, Тимофея Борисовича за то, что заставил ее усомниться в верности человека, с которым Саша прожила последние три года?
   - Проехали, - согласно кивнула она. - И потом, я тоже зря так набросилась на тебя. Прости?
   - Без проблем, - улыбнулся Антон и, наклонившись, страстно припал к ее губам, скрепив перемирие поцелуем.
  
  
   Глава 1
   апрель 2011 года
  
   Александра смотрела на бумаги перед собой и все еще не верила. Еще раз пролистала каждый листок, словно опасаясь, что это неправда, и ей снова придется унижаться и терпеть ехидный интерес и лживое соучастие каждого знакомого. Но, нет. Все действительно закончилось.
   Вздохнув полной грудью, она аккуратно уложила документы о разводе в папку и подняла глаза на своего адвоката.
   - Спасибо, - искренне проговорила Александра. - Огромное спасибо, - еще раз повторила она, поднимаясь со стула.
   Марина улыбнулась.
   - Не за что, - адвокат поднялась следом. - Мне редко доводится выступать на таких мирных бракоразводных процессах. Так что, только рада была помочь. Если будут какие-то вопросы -- звоните, уладим.
   Саша сдержанно улыбнулась уголками губ, отчаянно надеясь в душе, что никаких вопросов не будет. Она этого просто не вынесет.
   Еще раз поблагодарив адвоката, Александра попрощалась и взялась за ручку двери. Задержалась на секунду, незаметно вдохнув поглубже, и с уверенным видом вышла в коридор, где ей предстояло последние испытание.
   Как Александра и предвидела, Антон ждал ее. Едва заметив Сашу, он отошел от своего адвоката и подошел к уже бывшей жене. И вот эта приставка "бывшая" ее очень радовала.
   - Саша, а может не стоит? - Антон смотрел на нее спокойным, немного грустным взглядом. Ни дать, ни взять - расстроенный разрывом, любящий муж.
   Впрочем, она не могла отрицать, что по-большей части он соответствовал этой характеристике. Просто... просто она так больше не могла.
   - Мы уже все решили, Антон, - Александре хватило сил спокойно выдержать его взгляд. - И документы уже оформлены. И..., - она на секунду умолкла, чтобы вздохнуть. - Я не могу больше, Антон. Хватит, - в конце голос немного дрогнул, но Саша очень постаралась не расклеиться. - Я устала, у меня нет больше сил, кончились. Нам, вообще, не стоило этого всего начинать когда-то, - она грустно улыбнулась, не позволив ему прервать себя. - Хотя, это я сейчас такая умная, узнала, просто, много. Но, так или иначе, я не хочу продолжать, Антон. И, надеюсь, что ты будешь уважать мое решение так же, как делала это до сих пор.
   Он вздохнул не сводя с ее лица грустного взгляда. Но кивнул.
   Протянул руку, словно бы хотел погладить Сашу по плечу, но остановился на полдороге.
   И хорошо, а то выдержка могла и изменить ей, Александра не гарантировала, что не закричала бы.
   Она так устала.
   Больше всего на свете ей сейчас хотелось забиться в самый темный уголок своей спальни, укрыться одеялом с головой и зарыдать. А потом заснуть так глубоко, чтобы проснувшись, не вспомнить последние годы. Нет, те не были кошмаром, ее жизнь имела и хорошие и плохие полосы. Просто осталось слишком много шрамов в душе, настолько много, что уже не спрятать никакой штукатуркой и ничем не утаить.
   - Хорошо, если ты действительно уверена, - казалось, Антон никак не мог удержаться от того, чтобы не дать ей последнюю лазейку.
   Не будь ей так грустно, Саша даже улыбнулась бы. Наверняка ее бывший муж просто представить себе не мог, как она проживет без него? Как, вообще, может существовать женщина, которая умеет и хочет обходиться без присутствия в своей жизни самого Семченко?
   Прожив с ним в совокупности больше тринадцати лет, Саша точно знала, что для Антона это нечто из области фантастики. Господи! Число-то какое, а она и не задумывалась раньше.
   - И все-таки, Саш, звони, если что. И..., - он засунул руки в карманы брюк. - Это ошибка, слышишь? Ведь все не так и плохо было у нас. Потому я считаю, что мы сейчас серьезно ошибаемся, и буду надеяться, что ты все-таки передумаешь, - Антон проникновенно смотрел ей в глаза. - И уж тем более, тебе стоит выбросить из головы глупости с переездом в другой город, - выражение лица Антона стало почти строгим. - Кто тебе мешает работать здесь? Не думаешь же ты, что я буду как-то вредить тебе? - на его лице появилось немного высокомерное выражение оскорбления.
   Саша криво усмехнулась.
   - Нет, Антон, это не ошибка. Мы наконец-то поступили правильно.
   Она бросила папку с бумагами на подоконник и расправила плащ, который до этого держала перекинутым через руку. Антон тут же подошел и помог ей, забрав и придержав плащ, чтобы Саше стало удобней.
   Она кивнула в благодарность и на секунду замерла, поняв, что вдохнула такой знакомый и привычный запах одеколона, ощущает мягкое прикосновение теплых, до последней черточки изученных рук. На миг сердце защемило и появилось малодушное желание поддаться уговорам Антона, порвать бумаги и начать все заново. Ведь все и правда было не так плохо, иногда -- даже замечательно, а по большей части -- терпимо. Вот только Саше все больше и больше в последние дни казалось, что она утратила саму себя. И в последний раз ее терпения, ее выдержки и смирения уже не хватило чтобы закрыть глаза на свою беспомощность и неспособность что-то изменить, и на его путь прохождения по жизни.
   А потому -- она точно знала, что назад дороги нет, как бы ее не искушали хорошими временами.
   - Я не вернусь, Антон, - спокойным голосом проговорила Александра, застегивая пуговицы. - Можешь не ждать меня. Я освобождаю тебя от себя, и себе даю свободу от всего, что было между нами за это время.
   С грустью посмотрев на него Саша отошла, но потом остановилась, вспомнив, что так и не ответила на его возмущение.
   - Да, я уеду, Антон. Не потому, будто считаю тебя способным на мелкие пакости. Нет, - она покачала головой. - Просто здесь -- я всегда буду твоей женой, всегда буду Семченко. Той, о проблемах которой знал и знает едва ли не весь город. Во всяком случае, в любой больнице уже через пару дней станет известно обо мне каждая мелочь. А я устала жить, оборачиваясь на шепот пересудов за спиной. Устала жить с жалостью и насмешкой, - под конец голос выдал ее, сломавшись. - И устала гадать, с кем из этих молоденьких студенток и интернов, отводящих глаза при моем взгляде -- ты мне изменял.
   Антон больше не возражал, только виновато опустил голову.
   Да, что от этого проку? Они все уже давно решили и обсудили. Взвесили все аргументы, быть может, впервые за все годы совместной жизни выслушали друг друга. Только вот -- поняли ли? Саша сомневалась.
   Она его так до конца и не поняла, и он ее, наверное, раз просит остаться. Но и осудить до конца не могла. Все-таки, и хорошего было в их жизни достаточно, а потому не хотелось ссориться и ругаться.
   - До свиданья, Антон, - проговорила Саша отвернувшись, а в уме добавила "прощай".
   Она очень сильно надеялась, что ей никогда не доведется его снова увидеть. И может быть, удастся все забыть.
   Не прислушиваясь к его ответному прощанию, она толкнула дверь и вышла на улицу, подставляя лицо еще довольно прохладному весеннему ветру. Сделала пару глубоких вздохов и медленно побрела к своей машине. Как бы ни хотелось Саше сейчас лечь и спрятаться под одеялом от всего мира -- было еще одно дело, которое следовало завершить и не хотелось откладывать то в долгий ящик.
   Заведя двигатель, Саша тронулась с места, подумав, что все-таки, ей очень обидно. Она совершенно не хотела уезжать. Александра родилась и выросла в этом городе, здесь жили все ее близкие, все друзья, и было больно лишаться родного окружения. Она и так, дожив до такого возраста -- ничего практически не имела. Все, что только было можно, Саша положила на алтарь их с Антоном семьи. Только то ли судьба не оценила этой жертвы, то ли просто -- ничто было не в силах спасти их брак.
   Дожив до тридцати трех лет, Александра так и не выполнила свою мечту, даже не начала писать кандидатскую работу, потому что когда-то, после начала аспирантуры, на одном из семейных советов все их родственники единогласно решили -- именно муж должен строить научную карьеру. Обязанностью Саши стало создавать ему для этого все условия. На возражения, обиду и доводы самой Саши никто не обратил внимания, а мама долго втолковывала ей, в чем именно состоит обязанность жены будущего профессора, а если повезет -- то и академика. И речи не шло, что Антон может стать кем-то менее значимым.
   И Александра смирилась с этим. Перешла в интернатуру, чтобы успевать после работы готовить обеды и ужины Антону, вычитывала его тексты, а порой и сама набирала целые разделы, когда понимала, что муж не вытянет, не осилит или просто ленится. Именно она часто просиживала часы с его научным руководителем, выполняя работу за Антона. Вот только лавры и награды этого всего -- пожинал он.
   Это Антон умел красиво делать. Он мог так преподнести работу, что вызывал даже у оппонентов и рецензентов восторг, и никто не знал, что этому предшествовали бессонные ночи, которыми Саша натаскивала и спорила с супругом по теме его доклада или работы, готовя к защите.
   Нет, конечно он и сам очень многое делал, она не имела права сказать, что весь образ ныне уже доцента Антона Семченко держался на ее плечах. Совершенно нет. Саша не хотела лгать даже себе самой. Он заслужил своих достижений, как бы не ворчало ее уязвленное самолюбие и обиженная душа.
   Просто... просто ей тоже хотелось большего от жизни, гораздо большего, чем она имела сейчас. А против ноля -- что угодно больше.
   Антон молодец, он оправдал все надежды родных и учителей, с ее помощью и без оной достиг всех своих целей и упорно шел к новым.
   А она... Саша не оправдала ничьих надежд, даже своих собственных.
   Она не отстояла своего права заниматься научной работой, не смогла работать по выбранной профессии, потому что не имела сил смотреть на своих пациенток, и сменила специализацию на другую, не особо и любимую. Она даже не оправдала надежд, которые возлагаются мужем и семьей на любую женщину -- за все годы Саша так и не смогла забеременеть. Не помогло даже самое прогрессивное и современное лечение. И вот за что она была благодарна мужу -- он ни разу не упрекнул ее этим, даже намеком, хотя оба знали, что проблема именно в Александре, за эти годы прошли столько исследований. А Антон никогда не акцентировал внимания на ее недостатке. И на стороне детей не прижил, за это Саша ему так же была благодарна.
   Но от искусственного оплодотворения она отказалась, хоть Антон и пытался уговорить.
   К этому моменту Саша уже пришла к выводу, что и ребенок не поможет сделать их семью крепче и счастливей. Ничего это уже не изменит. Может потому он и не был им дан. Так к чему спорить с Богом?
   Поняв, что уже подъехала к месту назначения, Саша попыталась прогнать грустные мысли. Пора было забирать документы и узнать свое новое место работы.
  
   А через сорок минут она растерянно и почти в отчаянии смотрела на бумажку с названием то ли поселка, то ли райцентра. Саша слышала о нем, но и понятия не имела, где это?! Хоть в какой стороне их области?!
   Самое странное, что изначально ей обещали место терапевта в соседнем, достаточно крупном городе. А сегодня вдруг оказалось, что областной терапевт ошибся и есть только такая вакансия.
   "Он поймет, если Александра Олеговна не согласится", отчего-то потея и нервничая рассказывал ей Григорий Владимирович, " но так вышло, такая ошибка... Может быть, Александра Олеговна пока просто останется в городе? Может скоро другое место появится... ?"
   Что-то не верилось Саше в ошибку.
   Но и в подлость Антона она не верила, не после того, как они только поговорили об этом. Как бы там ни было -- он навряд ли мешал бы Саше уехать. Скорее, она могла бы предположить, что именно он настоятельно попросил Григория Владимировича предложить ей это село, чтобы Саша, попробовав жить без него в таких условиях -- испугалась и вернулась.
   Это могло сработать, между прочим, она и правда испугалась. Всю свою жизнь Александра провела в очень комфортных условиях, а если в чем-то и знала отказ, так не в материальных благах. Потому переселяться в неизвестный поселок, где и туалета в доме могло не иметься -- было очень страшно. Так, что руки до сих пор тряслись.
   И все-таки, несмотря на наличие мотива, ей не верилось, что к этому приложил руку Антон. Пусть ему и было не выгодно терять такую жену, лишившись всех связей и привилегией ее родни, пусть ректор и неодобрительно относился к подобным изменениям в личной жизни своих преподавателей... Не верилось ей, и все! А за эти годы Саша достаточно много узнала о своем муже, чтобы судить с весомой долей вероятности.
   Неужели, и правда ошибка?
   Решить вопрос легко -- надо лишь набрать номер и позвонить Антону, спросить. Попросить помочь в случае, если он не имеет к этому отношения. Он бы не отказал, хоть и считает такое решение глупостью. А Семченко имел уже достаточный вес в городе, чтобы влиять на областного терапевта. А еще -- можно позвонить отцу...
   Но разве не именно так она и поступала все это время? Разве не от их влияния и контроля над своей жизнью пыталась избавиться? Разве не искала свой собственный путь? Тот, на котором ее не будут убеждать -- что удел даже самых умных женщин, терпеть и восхищенно стоять в тени славы своего мужа?
   И не сказать, что Антон не заслуживал восхищения, что самое обидное и горькое для ее ущемленного самолюбия. Заслуживал. Но, хоть и стыдно было признаваться, она все же святой не являлась и порой просто банально завидовала. Саша -- обычный человек, в конце концов. И не считала, что сама была хуже. Когда-то давно, по крайней мере, пока еще не научилась смиряться и не видеть, не понимать, жить с закрытыми глазами.
   За эти же года Саша ни разу не настояла на своем мнении. И сама перестала уважать себя, чего от других тогда ждать?
   "Не то чтобы переселение в отдаленное село являлось именно ее волеизъявлением... однако, может оно и к лучшему?", она пристально смотрела на бумажку, то ли ее гипнотизируя, чтоб та изменила буквы, то ли убеждая себя, "там она сможет все начать заново уже сама, а не как чья-то дочь или жена. А вернуться... вернуться всегда успеется".
   Так и не определившись, Саша отбросила бумажку на соседнее сидение. Утро вечера мудренее, как ни банально звучала бы подобная мудрость. Вот и она подумает обо всем завтра, а пока - просто выспится.
   Заведя свою "хонду", Саша поехала к родителям, у которых временно жила после развода. Вообще-то, у нее была своя квартира, пусть и не особо огромная или роскошная -- Антон предложил ту купить в счет ее части их общего жилья, приобретенного после свадьбы, чтобы не разменивать. А так как у Александры не имелось никаких претензий на эту квартиру, где по большей части она испытывала негативные эмоции -- споров не возникло.
   Но в той квартире следовало сделать ремонт, а сейчас охоты заниматься подобными мелочами не было. Тем более, если Саша все-таки решится отправиться в Андреевку. Там облздрав обещал ее обеспечить жильем, как и любого другого специалиста, готового променять комфорт города на сомнительную прелесть работы в семейной амбулатории отдаленного поселка.
  
   Наверное, подсознательно, она специально так сделала. Саша не могла точно утверждать, однако подозревала, что могла неосознанно попытаться таким способом побороть свой страх и неуверенность. Несложно было предугадать развитие событий, когда, вернувшись в квартиру к родителям, она сообщила тем вероятное место своей новой работы.
   Разумеется, те тут же категорически запретили Александре даже думать о таком. Они еще готовы потерпеть ее прихоть работать в соседнем городе, до которого машиной было не больше часа езды. Да и то, не сомневались -- скоро эта блажь пройдет и Саша вернется на свое прежнее место, где скорее всего станет заведующей терапии лет через пять-семь. Ее собственное ответственное отношение к работе, прекрасная репутация и семейные связи гарантировали такое назначение со стопроцентной вероятностью. Так что Саше велели выкинуть чепуху из головы и взяться за ум, а не вести себя подобно обиженному и капризному ребенку. Достаточно и ее развода.
   Что тут скажешь? Было, было у нее желание пойти проторенной дорожкой и поддаться. Послушаться кого-то всегда легче, чем решать самостоятельно. Да и виновный в личных неудачах в таком случае всегда имеется. И с полным правом можно упиваться жалостью к себе, повторяя " это не я, это вы хотели!".
   Только такого Саша хлебнула сполна. И устала, уже стыдилась поддаваться и поступать безвольно. Ей было противно и стыдно смотреть на себя в зеркало и видеть безвольную женщину, которую она не узнавала. Потому что человек является тем, во что сам верит -- а она в себя не верила, а значит -- никем не являлась? Ее не устраивал подобный расклад. Уже не устраивал.
   И она впервые жестко ответила отцу, запретив звонить в облздрав и менять что-то. Впервые встала из-за стола, когда ей велели сидеть и ждать, и впервые за много лет сказала, что сама примет решение -- даже если после пожалеет о собственной строптивости. Во всяком случае, Саша хоть попробует измениться и жить.
   Ночью она не выспалась, глядя в потолок своей детской спальни и прислушиваясь к возмущенному ворчанию отца за стенкой и увещеваниями матери, пытающейся того успокоить. А в четыре утра, так и не сомкнув глаз, собрала сумку с самыми необходимыми вещами, наиболее важными из которых считала стетоскоп и тонометр, опасаясь, что в селе тех днем с огнем не сыщешь. Все остальное, в потребности чего она определится на месте, можно было заказать привезти службой доставки позже. Сбросила в телефон карту, молясь о том, чтобы в таком захолустье имелись станции мобильной связи и добивал сигнал спутников позиционирования, а то, мало ли... Ей не хотелось сутками кружить по области.
   Выпив кофе и прихватив печенье, которое мать спекла вечером, Саша поцеловала все еще сердитых родителей и пообещала позвонить, как только доберется.
   Нельзя сказать, что она ощущала небывалую легкость, оставляя за спиной порог родительской квартиры, а с ним и завершившийся этап своей жизни. Однако, по крайней мере, она подбадривала себя тем, что пытается начать жить с чистого листа.
  
   Глава 2
   Сомнения, закравшиеся в голову еще километров сто назад, окончательно оформились в ужас, когда дорога перед ее "хондой" закончилась.
   То есть, нет, конечно, нечто вилось под ее колесами, разделяя на двое засеянные чем-то зеленым поля и посадки. Но назвать "дорогой" вот это -- у Александры язык не поворачивался. Ей стало очень жалко и страшно за свою машину, на которую всегда с тайной завистью поглядывали коллеги. Уж очень сильно элегантный и надежный седан подпрыгивал на ухабах этого проселочного пути. Конструкторы-японцы явно не предполагали, что кому-то взбредет в голову гонять их машину по такому бездорожью. Почему-то такое состояние дороги показалось ей недобрым знаком. А нехорошее предчувствие, закравшееся в душу еще час назад, когда ей пришлось свернуть с основной трассы, становилось все сильнее и ощутимей с каждым ухабом и ямой, в которые она то и дело попадала.
   Хорошо, что хоть с неба весело светило солнышко и было достаточно тепло. Если бы погода хмурилась -- Саша совсем заволновалась бы, словно в другой мир попала за эти три часа. А так, на своем пути, она даже отвлеклась от мыслей о разводе, Антоне и всего того, что так сильно беспокоило еще вчера вечером. Александра просто наслаждалась ездой и музыкой, и радовалась красивым видам по бокам трассы.
   Но подпрыгнув на очередном ухабе, начала нервничать. Интересно, здесь хоть есть станция техобслуживания, а то, не дай Бог, еще отлетит что?
   Саша рассмеялась, подозревая, что у нее нечто, сродни истерики на фоне страха перед неизвестностью. Ясно, что даже если здесь и обнаружится хоть какой-то механик, не факт, что он будет спецом по японским автомобилям. Разве что в том, как пустить те на металлолом. Решив, что не будет думать о плохом, в конце концов, она начинает новую жизнь, Саша притормозила у обочины и внимательно посмотрела на дорожный знак, словно перепроверяя правильность написанного на том названия.
   Андреевка.
   Что ж, вот она и приехала. Осталось теперь только выяснить, где же здесь больница или, точнее, амбулатория, куда она должна устроиться на работу?
   Оторвав глаза от знака она посмотрела на раскинувшиеся вдоль дороги домики.
   Основная улица, когда-то, вероятно, была заасфальтирована. Во всяком случае, то тут, то там на ней проглядывали лохмотья черного покрытия. А вот в стороны от той расходились самые обычные грунтовые дорожки, разделяя не особо ровные ряды построек на узкие проулки. Сами дома не отличались шиком, и ни капли не походили на коттеджи и виллы, выстроенные в предместье ее родного города, где они с Антоном одно время планировали купить и себе жилье.
   Все еще не решаясь тронуться с места и пересечь символическую черту, отделяющую ее прошлое и будущее, Саша опустила стекло окна. В салон тут же ворвался теплый ветерок, принеся с собой легкий запах дыма и привкус какой-то горечи, словно от полыни или влажной древесной коры. Тихую мелодию магнитолы заглушило кудахтанье кур и мычание коровы неподалеку. Оглянувшись, Саша увидела пятнистую обладательницу звучного голоса, пасущуюся совсем рядом на лужайке с зеленеющей ранней травой.
   И в то же время -- ее почти оглушила полная тишина. То есть... ничего не было. Ничего, кроме таких простых и дико непривычных звуков. Не грохотали отбойные молотки на какой-то стройке, которых всегда достаточно в городе. Не дребезжали стекла от проезжающих мимо огромных фургонов дальнобойщиков, и не закладывало уши от разноголосой какофонии клаксонов вечно спешащих куда-то автомобилей.
   Кое-где она видела людей. Кто-то занимался чем-то на огородах, раскинувшихся около домов, кто-то шел вдоль дороги, время от времени останавливаясь поговорить со старушками, сидящими на лавочках у заборов. Мимо нее успел проехать старенький громыхающий "москвич" и несколько велосипедов. И каждый человек не поленился обернуться, чтобы осмотреть ее машину. Видно новые автомобили, как и люди появлялись в Андреевке нечасто. И это тут она мечтала раствориться и стать никому неизвестной? Эх...
   В целом - не совсем то, на что Саша мечтала любоваться каждый день, но все же -- стало как-то веселей. Хотя мысль о том, что это все может быть ее каждодневной реальностью -- все еще вызывала озноб в теле.
   Подумав, что глупо так и стоять здесь, под вывеской, когда она даже не знает, что принесет ближайший час и останется ли Саша тут на ночь ( "и есть ли где ей остаться?", вдруг промелькнула здравая, отрезвляющая мысль), Александра все-таки решилась нажать на педаль газа. Правда, оказалась вынуждена остановиться уже через пятьдесят метров, около первой же лавочки с бабушкой, осознав, что понятия не имеет куда ехать-то.
   Старушка с радостью бросилась выпытывать у нее куда же Саша едет? И зачем ей в больницу? И не из города ли она по каким-то делам заглянула в их края? Да, к кому?
   Немного удивившись подобному энтузиазму в выяснении очевидных, казалось бы, вещей, Александра попыталась обойтись общими фразами, стараясь из этого потока не очень разборчивого суржика, перемежающегося и вовсе непонятными ей словами, выловить указание пути.
   Через несколько минут, осознав, что совершенно запуталась, Саша решила ретироваться. Скомкано поблагодарив все еще говорящую старушку, она попрощалась и быстро вернулась в автомобиль.
   Итак, первый контакт с местными вряд ли можно было засчитать ей в плюс.
   Александра против воли улыбнулась своей проблеме. Кошмар, не суметь выяснить дорогу. Ребенок, и тот справился бы. Следовало разыскать другой источник информации. Только в этот раз -- помладше семидесяти лет и, определенно, занятый какими-то делами, чтоб не пускался в долгие разговоры.
   Однако, как назло, казалось, будто все население Андреевки моложе этих самых семидесяти лет избегало попадаться на глаза Саше. А альтернативой старушкам были только не менее пожилые старики, видимо, вышедшие погреться на первом солнышке.
   Подумав, что это не должно оказаться сложно, Александра задумала самостоятельно разыскать больницу.
   И вот тут ее ждал очередной сюрприз. Не таким уж маленьким по факту оказался поселок, где для нее нашлось место. Да и сама Саша, не привыкшая к веренице заборов и маленьких улочек, то и дело заканчивающихся тупиками, быстро запуталась, окончательно перестав ориентироваться. Она уже думала остановиться и просить помощи в первом попавшемся дворе, когда дорога вдруг резко повернула и Саша оказалась на небольшой открытой площадке, упирающейся в ворота церкви. На противоположном крае этого пространства стоял священник в длинной, подоткнутой за пояс черной рясе, из-под которой виднелись потертые джинсы и довольно поношенные кроссовки. Метлой он сгребал ветки в небольшую кучу, над которой уже потрескивали небольшие языки пламени.
   Священник наверняка должен знать, как добраться до больницы. С этой мыслью Саша остановила машину у краю площади и вышла из автомобиля.
   - Здравствуйте, - кивнула она священнику, который обернулся на хлопок закрываемой двери.
   - Доброго дня, - поздоровался в ответ тот.
   Саша подошла ближе, отметив, что мужчина довольно молод. Конечно, из-за немного длинных волос и аккуратной бороды ей было сложно сказать точно, но моложе семидесяти, определенно. И пусть она всегда немного робела перед священниками, так как в их семье мало уделялось внимания вопросам веры, и Саша просто терялась, не зная, есть ли какие-то правила, согласно которым человек должен себя вести в обществе святых отцов, узнать дорогу было необходимо.
   - Вы заблудились или ищите кого-то? - поинтересовался священник, отставив свою метлу к невысокой опоре короткой дощатой ограды.
   - Не совсем, - ясно, что в ней издалека видно приезжую, нечего удивляться. Наверняка священник тут каждого в лицо знает. - Скорее, я ищу работу, - она неуверенно улыбнулась, видя удивление собеседника. - Вы не подскажете, как добраться до больницы?
   Мужчина внимательно посмотрел на Сашу, потом перевел глаза ей за спину, вероятно на ее машину. И опять глянул на Александру.
   - До больница недалеко, - священник отряхнул руки и расправил свою рясу, после чего подошел ближе. - Извините мой вопрос, но какую работу вы в больнице ищите?
   - Я врач, и меня, вроде как, направили к вам в больницу, - попыталась она объяснить.
   Священник вызвал в ней симпатию. Она не могла бы объяснить почему, но ей оказалось совсем несложно с ним говорить и не показалось неуместной заинтересованность. Может потому, что он не вел себя так, как священники, которых она все же знала до этого. Не пытался тут же покровительственно назвать ее "дочкой" или "дитем", а спокойно разговаривал, как простой человек.
   - Направили, - задумчиво повторил священник и потер пальцами короткую бороду. - Тебя-то за что? - пробормотал он так тихо, что Саша не поняла, к ней ли вообще тот обращается, или молится. Мало ли? Потому как смысла такого вопроса к ней - не уловила.
   Священник одарил ее еще одним внимательным взглядом, только теперь Саше почудилось в том какое-то другое, более пристально, что ли, изучение. И даже какой-то вопрос.
   - Я -- отец Николай, кстати, настоятель этого прихода, - будто спохватившись, представился он. - И если вас направили к нам, думаю, вы бы заглянули сперва к председателю, - отец Николай выжидательно глянул, очевидно рассчитывая, что и она назовется.
   - Александра Олеговна, - представилась Саша. - Врач-терапевт, - из какого-то лукавого веселья добавила она, раз уж собеседник назвал собственную "должность".
   К ее удивлению отец Николай усмехнулся, поняв это. И Саша осознала, что он даже моложе, чем ей изначально показалось. Может лет на пять-шесть старше ее самой. Наверное потому и такой либеральный.
   - Приятно познакомиться, Александра Олеговна, - священник поравнялся с ней. - Пойдемте, я провожу вас к райсовету, все равно собирался заглянуть к Семену Петровичу.
   - А машина? - она растерялась, увидев, что он уже направляется к тропинке под деревьями за оградой.
   Отец Николай обернулся.
   - Да, не бойтесь, не тронут ее. Закройте и пойдемте, - он улыбнулся, видно посмеиваясь над городскими привычками Саши.
   Решив, что добраться-таки до места назначения важнее, она прислушалась к совету. И прихватив сумку с телефоном и документами, пошла следом.
  
   Семен Петрович, председатель райсовета и по совместительству, сельский голова, оказался невысоким, бойким и деятельным мужчиной лет пятидесяти пяти -- шестидесяти. Он искренне обрадовался появлению Александры, она даже не ждала подобного восторга. Едва узнав, что она - врач и с серьезными намерениями приехала работать в Андреевку, Семен Петрович принялся с энтузиазмом бегать по кабинету, хваля областных начальников и рассказывая Саше, как же им не хватало как раз ее.
   Александре даже показалось, что он готов пообещать ей что угодно, лишь бы она не передумала. Семен Петрович уже и ключи от дома извлек из недр какого-то ящика, и заверил, что обеспечит любую помощь, если ремонт в хате понадобится, и даже кур пообещал у людей раздобыть. Она в ужасе отказалась, совершенно не имея представления, что с теми делать в таком...эээ, живом, состоянии. Александру вполне устраивала мысль, что куры существуют только в виде затянутых пленкой тушек на полках супермаркетов.
   - Семен Петрович, - она поднялась со стула, пытаясь привлечь внимание головы, и немного пригасить его эйфорию. - Я бы, все-таки, хотела посмотреть на больницу и поговорить с главврачом, - как можно вежливей Саша давала понять, что в общем-то, еще ничего не решила. - Ведь мнение руководства тоже важно...
   - О, конечно-конечно, - тут же спохватился голова и потянул ее к двери, схватив за руку, а второй сдернув с вешалки кепку. - Сейчас мы пойдем. Уверен, Першин обрадуется, а то три села на нем одном сейчас, да на Кузьминичне, нашей старой лаборантке.
   Семен Петрович был просто поразительно словоохотлив. Это в какой-то степени даже угнетало Александру после довольно напряженных последних дней, бессонной ночи и непростой дороги.
   Она пожалела о том, что отец Николай ушел почти сразу, познакомив ее с сельским головой и что-то тихо с тем обсудив. Саша вдруг только сейчас поняла, что те полчаса, которые она провела в обществе этого священника показались ей на удивление мирными и спокойными. Не по событиям, просто... что-то такое она ощутила, и сейчас этого ей не доставало.
   Потому она покорно шла рядом и просто кивала на весь этот поток словесной информации. Не то чтобы обрисованное состояние дел в амбулатории явилось для Саши новостью.
   Будучи не просто врачом, а и женой сотрудника университета, она часто присутствовала на сборах и обсуждениях ситуации в области. И для Саши не было тайной, что в селах и маленьких городах существовал дефиците врачей в размере пяти тысяч мест. Да и ее пациенты, не раз, и не два приезжающие из всех уголков области жаловались - врачи в райцентрах совсем исчезли.
   Объяснять людям, что мало кто захочет променять благоустроенный город с перспективой роста и уровнем зарплаты на работу в амбулатории за смехотворную ставку и оплату курами -- Саша смысла не видела. Хоть и людей понимала, сложно мотаться несколько сот километров ради нового рецепта или планового лечения. Но еще полгода назад и сама ни за что бы не подумала такое сотворить.
   Но... жизнь меняется. Или она поменялась. А потому сейчас больше думала не о размере своей вероятной зарплаты, а о том, что же за начальник ей достанется и смогут ли они сработаться. Отчего-то раньше Александра не задумывалась о вероятных сотрудниках, хоть и понимала, что одна работать не будет. Интересно, что это за люди? Откуда? Приехали сюда, как и она? Или сами из местных?
   Александра вдруг зевнула, поняв, что торопливый говор головы усыпляет ее, и постаралась взбодриться. А они, тем временем, остановились у одноэтажного здания, букой "П" раскинувшегося по обе стороны.
   - Вот наша больница, - с гордостью проговорил Семен Петрович, обводя "дворец" взмахом руки.
   Саша осмотрелась и почему-то подумала о том, как задрожали бы губы Антона от сдерживаемого ехидного смеха. Ее бывший муж заметил бы и трещины на старом красном кирпиче стен, и покосившуюся, немного съехавшую черепицу крыши, на которой обосновался лишайник. Не пропустил бы циничным комментарием подорожник, вольготно растущий на двух ступеньках крыльца.
   Но пора отвыкать думать о мнении Антона.
   И потому Саша на миг замерла, внимательней присматриваясь, и заметила совершенно иные вещи. Такие забавно-трогательные ярко-зеленые деревянные ставни на каждом окне, и уже пробившиеся листья плюща, взбирающегося по стенам. Она обернулась на легкий ветерок, который шевелил тонкие веточки вишен, и подумала, что уже через пару недель, если не похолодает, те укроются нежными белыми цветочками. Не сакуры, которые стало модно садить у госучереждений и офисов, а самые простые вишни...
   Здесь было так тихо и так спокойно. Совсем не то, к чему привыкла Александра в суперсовременной известной клинике, где работала еще неделю назад. Но, быть может, именно этого и требовала ее душа, чтобы воссоздать себя заново для новой жизни и нового к той отношения.
   - Александра Олеговна? - Семен Петрович немного смущенно косился то на нее, то на амбулаторию. - Наверное, совсем не то, к чему вы привыкли, - голова нервно мял свою кепку. - Понимаю, что мы проигрываем против города, но у нас...
   - Семен Петрович, - она покачала головой, прервав его извинения и оправдания. Не вина головы, что так сложились обстоятельства в их государстве. - Здесь очень красиво, - немало не покривив душой сказала Саша. - И спокойно. А это очень важно, - добавила она, еще раз посмотрев на здание.
   Несмотря ни на что, то успело очаровать ее за пару минут.
   - Что ж, пойдемте знакомиться с сотрудниками, - улыбнулась она Семену Петровичу и первой шагнула на крыльцо.
   Позади нее сельский голова громко и облегченно выдохнул. Вероятно большинство соискателей места уходили уже на этом этапе. Саша услышала торопливые шаги и Семен Петрович поравнялся с ней, вновь довольно улыбаясь.
   - Александра Олеговна, пока мы не зашли, - он остановился и ухватил ее за руку с некоторой осторожностью, несмотря на радость. - Я хотел бы вас предупредить. Понимаете, - так и не выпустив ее руку, голова замешкался, вынудив и Сашу остановиться на пороге. - Наш главврач..., э, собственно, наш единственный врач на ближайшие села -- Першин Тимофей Борисович, он очень непростой человек, - Семен Петрович замялся и покусал губу. - Нет, не подумайте, он хороший. И врач -- прекрасный, я сам ему жизнью обязан, давно помер бы, не довезли б меня до города, если бы не он. Так что не пугайтесь, он суровый, но справедливый. Покричать может, или обругать. Но потом, всегда отходит, извиняется.
   Саша вздохнула -- час от часу не легче.
   Перед глазами тут же встал образ гневного старика, злого на весь мир и жизнь в целом, который считает себя единственной правдой на земле и едва ли не наместником Бога в медицине. Доводилось и с такими сталкиваться, в каждой больнице имелся свой "патриарх", считающий, что не имеет права уходить на пенсию, так как все остальные просто загубят пациентов по глупости и незнанию. Но на общем фоне количества врачей в больницах -- такие личности терялись. А здесь, судя по всему, никого больше и нет. Только начальника, деспота в летах ей и не хватало.
   На прошлом месте у нее в заведующих была очень интеллигентная женщина старой закалки, и она ни за что бы не позволила себе накричать на сотрудника. Поставила бы на место одним взглядом. Хотя самой Александре от той редко доставались, она всегда очень ответственно относилась к работе. Но все люди разные и, наверное, не стоит пугаться еще до встречи. Мало ли, может и не так страшен черт, как его малюют?
   Разве она так круто решила поменяться только для того, чтобы теперь пасовать перед каким-то невыдержанным начальником? Неизвестно еще, какой сама Саша может стать после пары месяцев жизни в селе. Так что...
   - Пойдемте знакомиться с вашим Першиным, - со вздохом проговорила она Семену Петровичу. - Постараюсь не испугаться.
   - Вот и хорошо, - голова кивнул и снова заулыбался. - Вот и правильно. Он и не плохой. Просто..., - махнув рукой, Семен Петрович как-то непонятно вздохнул, вышел вперед нее и вошел в двери.
   Начало не вдохновляло. Но глупо сдаваться на первом шаге пути. Александра следом прошла в полумрак прохладного коридора.
  
   В помещении амбулатории стояла практически полная тишина и так отчаянно пахло лекарствами, словно те именно тут и готовили. Саша попыталась вспомнить, попадалась ли ей где-то по пути аптека. Не сумев, она прикинула, что учитывая ограниченность бюджета, вполне вероятно, что райсовет Андреевки мог и объединить эти две службы здесь. Немного привыкнув к полумраку, она осмотрелась. Так же, как и снаружи, сразу бросалось в глаза давность постройки здания, да и ремонт, очевидно, очень давно здесь не делался. Капитальный, во всяком случае. А так -- стены окрашены свежей голубой краской до двух третей, потолки белые, без потеков, несомненно недавно обновляли побелку. Дощатый пол, пусть и вытертый местами до углублений, аккуратно покрашен. Те, кто здесь работал, определенно старались содержать здание амбулатории в порядке и чистоте. А это говорило для Саши о многом.
   - Сейчас-то тут затишье, - Семен Петрович кивнул на пустые коридоры. - Солнышко пригрело и наши все выбрались на огороды, некогда болеть, посадить все надо. А вот зимой..., - голова потер ладонью лысеющую голову. - Тут просто не протолпиться было. Да и через пару недель, когда первые посадки закончатся, все со спинами потянутся, - Семен Петрович немного смущенно улыбнулся. - Мы же все такие, непослушные, только когда припечет -- являемся. А Тимофей Борисович покричит, покричит, и ничего, на ноги всех поставит. Он у нас почти волшебник.
   По гордости и уважению, сквозившим в словах головы, Саша решила, что это все-таки "местный волшебник". Наверняка и вырос этот дедушка в Андреевке, вот и гордятся им односельчане, уважают. Да и врач, наверняка, хороший, если один с тремя не очень-то и маленькими поселками справляется.
   Семен Петрович в это время уже подошел к одной из дверей, выкрашенной обычной белой краской, и постучал.
   - Кузьминична наверняка уже дома, убежала картошку садить, - шепотом рассказывал голова, - так что с ней вы завтра познакомитесь. Или вечером, у вас же всех дома недалеко друг от друга стоят. Райсовет так специально придумал, чтоб люди всегда знали, где врачи живут, - все с той же гордостью прошептал Семен Петрович.
   - Войдите, - прозвучал вдруг звучный, низкий и не очень-то приветливый голос, прервав голову и заставив Сашу вздрогнуть.
   Слишком тихо было тут, любой звук резал уши, а уж такой...
   Семен Петрович распахнул дверь и они вошли.
   Контраст освещения кабинета после коридора заставил Сашу немного прищуриться. Из-за огромного, почти во всю стену окна, комнату заливал солнечный свет. Сразу под окном стоял стол за которым сидел мужчина.
   Саша удивленно моргнула, уставившись на него. Как бы там ни было с характером этого человека, но вот стариком он явно не являлся. Если только не считать старухой и ее. Новый начальник вряд ли намного старше. Видно имя ввело Сашу в заблуждение.
   - Доброго дня, Тимофей Борисович, - сельский голова тут же отправился пожимать врачу руку, а Саша остановилась немного поодаль.
   - Добрый, - кивнул Тимофей Борисович, но тон голоса, казалось, опровергал весь смысл его приветствия.
   Он поднялся и обошел стол, на котором в беспорядке лежало несколько медицинских журналов, а поверх тех - открытая книга. Видно он читал перед их приходом. Подойдя к Семену Петровичу, он пожал протянутую руку.
   При этом его взгляд лишь скользнул по Александре не проявив никакого интереса, кто она и что тут делает.
   - Как ваше сердце? Таблетки пьете, не забываете? Как шов? - тут же сурово начал выяснять врач у ее провожатого.
   Семен Петрович принялся отвечать, а Саша воспользовалась этими минутами, чтобы получше рассмотреть нового начальника.
   Было в нем что-то странное. Она даже не могла уловить, что. Ей показалось, что она уже видела где-то этого мужчину, но как ни напрягала память, ничего на ум не приходило. Видно пересекались на какой-то конференции или на курсах.
   Если же отставить в сторону это раздражающие ощущение не узнавания, то мужчина с первого взгляда вызывал какие-то двойственные ощущения. В нем что-то было не так, словно Тимофей Борисович не соответствовал этому месту и самому себе, точнее Саша не могла понять.
   Сейчас, пока он говорил с Семен Петровичем, стоя ближе, ей хорошо было видно, что мужчина небрит, не с бородой, как отец Николай, а просто забыл или не посчитал нужным с утра побриться. Его волосы растрепались и лежали такими странными прядями, словно бы их просто кромсали как придется, а не стригли. Под халатом виднелась довольно помятая, на вид не особо свежая водолазка и потертые, измятые джинсы.
   Однако, в противовес этому, сам халат резал глаза белизной и был настолько отутюженный, что резко контрастировал с остальными вещами. Ботинки Тимофея Борисовича блестели, не имея не единого пятна грязи. Тогда как все встреченные ею сегодня люди определенно не беспокоились о чистоте обуви. Да и не удивительно, при таком-то состоянии дорог в Андреевке. Но, что особо поразило Сашу после знакомства с отцом Николаем и Семен Петровичем -- руки врача были совершенно чистыми.
   То есть не простоя вымытыми. Такое ощущение, что он только что вышел из операционной и кожа казалась все еще немного задубевшей от спирта, которым хирурги так обильно обрабатывали пальцы. Ногти были срезан под корень и под ними не имелось ни унции грязи, опять таки не в пример тому же Семен Петровичу, который, похоже, не считал зазорным хранить некоторое количество чернозема под ногтями.
   - Мы, собственно, к вам не просто так, Тимофей Борисович, - вдруг спохватился Семен Петрович и прервал разговор, из которого Саша успела сделать вывод, что сельского голову не так давно прооперировали по поводу ущемления грыжи.
   И, как не сложно ей было поверить в такую догадку -- оперировал, похоже, именно врач, который сейчас стоял перед ней. Она и не знала, что подобные операции еще делали в районных больницах. Похоже, Александра заразилась от своего бывшего мужа снобизмом касательно уровня сельской медицины.
   - Вот, - Семен Петрович обернулся и указал на нее, вынудив Тимофея Борисовича вновь посмотреть на Александру. - Семченко Александра Олеговна, терапевт первой категории, ваш новый сотрудник, только приехала из областного центра к нам, работать, - с таким восторгом, будто бы сам выписал ее из области, представил Сашу голова.
   Он, вообще, судя по всему, отличался оптимистичным и восторженным характером. Это она уже заметила.
   Ее новый начальник, напротив, казалось, не разделял радости. В данный момент он рассматривал ее скорее с выражением учтивого... "невидения". То есть, как бы смотрел прямо на Сашу, и в тот же время -- будто и не видел ее вовсе. Сашу даже смутил этот взгляд каких-то уставших глаз, с покрасневшими прожилками.
   - Першин Тимофей Борисович, - кивнул мужчина, приветствуя уже именно ее. - Я здесь вроде главврача, хотя до вашего появления, руководить было некем, - он как-то криво и невесело усмехнулся. Даже пренебрежительно, пожалуй. - Хорошо, что вы -- терапевт, но предупреждаю сразу, у нас здесь специализаций нет, мы и хирурги, и педиатры, и акушеры, в случае чего. Рабочий день у нас начинается в восемь, но на самом деле, как придется, бывает, что и в пять пациенты домой приходят, так что готовьтесь сразу. Лаборант есть, но реактивы -- только на общие анализы, особых изысков нет и новых методик тоже, спасибо, по старинке не приходится работать, определяя те на "вкус и цвет".
   Саша не поняла, шутит тот или иронизирует над ней. Но все-таки предпочла сдержанно улыбнуться. А вот Семен Петрович засмеялся.
   - Ну, что поделать, не дают нам денег, только обещают, - развел он руками, будто извинялся перед ними обоими.
   Першин кивнул, а сам продолжал смотреть на Сашу. Только теперь по-другому. Вроде бы заметив, что перед ним стоит живое существо. Но вот достойно ли "оно" его внимания -- еще не решил. В голове что-то смутно промелькнуло, рождая ощущение "дежа вю", но Саша списала то на усталость. Ясно, что сельский доктор не особо верил в то, будто городской специалист, да еще и женщина -- выдержит и не убежит из таких условий. Но ей пока страшно не стало.
   - Ничего, я понимала, на что соглашалась, когда ехала сюда. - как можно спокойней кивнула Саша, обращаясь в основном к Семену Петровичу.
   Тот улыбнулся, а вот Першин ничего не сказал, лишь продолжал изучающе рассматривать Сашу.
   Молчание затянулось и стало каким-то неловким.
   - Пойдемте-ка, я вам дом покажу, Александра Олеговна. - излишне радостно предложил Семен Петрович, начав переминаться с ноги на ногу. Наверное, боялся, как бы главврач не проявил свой "характер". Пока, как поняла Саша, обошлось. Хоть и нельзя было сказать, что к ее появлению отнеслись с восторгом. Она ждала от амбулатории немного более теплого приема. Но - есть то, что есть. Правда, более короткого собеседования при приеме на работу она еще не проходила.
   - Давайте, - легко согласилась Саша, - мне еще и машину от церкви забрать надо, там сумка с вещами. Да и не загораживать же проезд отцу Николаю, - она кивнула на прощание Тимофею Борисовичу, который уже вроде бы утратил к ней интерес, и развернулась следом за Семеном Петровичем.
   - Не знаю, почему вас направили сюда, - все тот же безразличный, немного насмешливый голос заставил ее остановиться. - Но если вы любите выспаться утром -- сумку можете не распаковывать. В восемь ноль-ноль вы должны быть готовы принимать людей. Не опаздывайте.
   Наверное сыграло роль то, что она стояла к нему спиной и слышала только голос, а может, в чем-то, схожесть ситуации,или еще что. Саша не знала. Только вдруг поняла, что точно вспомнила, где раньше встречала Першина Тимофея Борисовича.
   - Господи! - резко развернувшись, она ошарашенно уставилась на своего бывшего преподавателя, не веря своим глазам.
   И бывают же такие совпадения? Меньше всего она ожидала бы встретить его в каком-то, Богом забытом селе. Что он тут делает?! Будущее и надежда трансплантологии их области?! Гордость кафедры и гроза студентов.
   - Тимофей Борисович..., - повторила она, все еще не веря.
   Ей даже весело стало почему-то. Вспомнилось, как она его тогда ненавидела. Всю неделю цикла. А ведь не за что, как оказалось. Просто он был умнее и прозорливей наивной и слепо влюбленной девчонки.
   Семен Петрович замер на пороге кабинета и переводил глаза с одного на другого, ничего не понимая.
   Сам же Першин медленно и как-то напряженно перевел глаза с книги, которую уже принялся читать, на нее.
   - Да? - его взгляд отстранено остановился на Саше. - У вас есть какие-то вопросы, Александра Олеговна?
   - Нет, - улыбнувшись, она покачала головой. - Просто... не верится, - Саша даже руками развела.
   - Во что именно? - казалось, что его голос успешно заменил бы морозильник.
   Но Саша не обратила на это никакого внимания.
   - Вы у меня госпитальную хирургию преподавали, - все еще с улыбкой объяснила она. - А я не могла вспомнить, где мы виделись.
   Он еще несколько мгновений внимательно посмотрел на нее, а потом пожал плечами и вновь уткнулся в книгу.
   - Не опаздывайте, - повторил Першин.
   Саша кивнула, хоть тот и не видел, и повернулась к ожидающему ее голове, все еще пребывая в каком-то веселом удивлении.
   Она не обиделась. За что? У него должно было быть несколько тысяч студентов за те годы, что Тимофей Борисович преподавал, и Саша не рассчитывала на его о ней память. И все равно, лично ей оказалось приятно хоть на миг, но вспомнить то время, когда жизнь казалась совсем другой, веселой, а самыми большими проблемами оказывались придирки строгого преподавателя.
   И только уже дойдя до церкви под непрекращающийся разговор Семена Петровича, обрадованного тем, что его врачи в какой-то степени знакомы, она снова задумалась над тем, что же Першин делает здесь? И почему он такой...? Тимофей Борисович, которого Саша помнила, никогда не приходил на работу в помятой одежде или небритым.
   Может, конечно, село и ее научит не обращать внимания на такие вещи. Однако, отчего-то Саше с трудом верилось в такое объяснение. Не таким человеком ей казался Тимофей Борисович.
   Но, с другой стороны... кто знает, как его судьба забросила сюда, и чем обернулась жизнь для Першина? Люди меняются, она это, как никто другой знала.
  
   Глава 3
   "Триумфальная арка" крайне неуместно смотрелась в углу кабинета. Ему стало стыдно, хоть никто и не видел.
   Грех было разбрасываться книгами при том, как мало их имелось в библиотеке. Следовало лучше контролировать себя. Да, только...
   Резко выдохнув, Тимофей с силой зажал пальцами переносицу, пытаясь убедить свой организм, что не ощущает противной, мучительной головной боли. Посмотрел на часы -- три пополудни. Еще час. Час. Он выдержит, гори оно все огнем! Выдержит и только потом пойдет домой. Медленно. Рассматривая каждый чертов листик по дороге. Несмотря на то, что тянуло рвануть прямо сейчас, закрыв здесь все.
   Сделав глубокий вдох он заставил себя встать и прошел по кабинету в противоположный угол. Присел на корточки у книги, лежащей вверх тормашками на полу.
   Ему казалась забавным читать этот роман. Он даже не мог сосчитать, сколько именно раз его перечитывал. Врач, находящийся там, где в принципе хотел, но не имеющий права заниматься тем, что было смыслом его жизни -- они с героем были полными противоположностями в этом вопросе. Но не во всем остальном. В отличии от героя книги Ремарка Тимофей мог и занимался медициной. Собственно, только это и помогало ему еще держаться. Место... место же было вовсе не тем. Но Тимофей научился делать вид, что ему уже не важно. И даже поверил себе. Ему все уже было давно и глубоко безразлично кроме времени с восьми до четырех, когда он сидел в амбулатории. Больше всего Тимофей ненавидел ночи. Иногда даже специально не уходил домой, зная, что не стоит. Лучше тут пересидеть, переждать на кушетке.
   Теперь же... смирился и махнул рукой. Кому какое дело, в конце концов? Да и разницы никому нет. Лишь бы он мог вовремя оказать помощь тому, кто будет нуждаться.
   Поднявшись, он аккуратно расправил страницы и закрыл книгу.
   Зря. Не стоило так реагировать и срываться. Ну и что, что появилась эта ... Александра? Что это меняет? Но он занервничал. Не потому, что вспомнил ее. Нет. Не тогда. Не сразу.
   Просто она наступила на слишком зыбкую почву и задела рану, которой видимо, не суждено затянуться.
   Девчонка. Взрослая женщина, а смотрит, словно девчонка. Совсем как тогда на него смотрела. Он только по этим глазам и вспомнил, кто же она такая и когда у нее преподавал.
   И сейчас Тимофей каждую ее мысль мог увидеть в глазах, как когда-то, когда говорил ей об измене жениха, а она не верила, не хотела. Ей было больно.
   А сегодня стало больно ему. Потому что в этих светло-карих глазах он увидел свой портрет, увидел, что она не пропускает ничего, читал каждую мысль. И неодобрение его неряшливого вида, осуждение при виде измятой, несвежей одежды, и удивление, когда Семен Петрович отчитывался о самочувствии, а она поняла, что это он, Тимофей делал операцию.
   Хмыкнув, он аккуратно, тщательно продуманным движением отложил книгу и сжал пальцы в кулак. Отошел к двери и осмотрелся, постаравшись окинуть ситуацию и помещение отстраненным взглядом.
   Тимофей давно не волновался ни о чем. Ни до того, где живет, ни до того, в каких условиях работает, ни до того, как он выглядит -- ему не имелась дела. А вот сегодня что-то, сильно напоминающее стыд, слабо дрогнуло в душе.
   Сколько же лет прошло? Девять? Десять?
   Тогда он в жизни бы не пришел на работу в помятой водолазке, которую не стирал уже почти неделю. Он бы тогда, вообще, ни в чем кроме костюма с галстуком в отделение не вздумал бы явиться. И только гладко выбритым. Тимофей гордился тем, кем был. Тогда гордился.
   Хмыкнув, он подошел к окну, не надеясь увидеть там что-то интересное, просто заставляя свое тело двигаться, действовать, чтобы не зацикливаться на раздражении и всем, что всколыхнулось в душе.
   Он бы и не вспомнил ее. Александра... Тьфу, ты! Как же ее фамилия была? Не Семченко, точно не Семченко -- это по тому придурку. А девичью фамилию вспомнить не получалось. Ну... леший с ним. Не помнит, и не надо.
   Тимофей постучал по гранитному подоконнику пальцами. А потом со всей дури хлопнул ладонью.
   Надо было успокоиться и не думать о прошлом. Только мысли уже начали хаотично перескакивать с одной на другую. Он не мог вспомнить все, что-то навсегда потерялась, стерлось из памяти за ненадобностью, как и фамилия этой Александры. Но что-то мелькало отчетливо, как тот момент, когда он зашел в холл главного корпуса университета и увидел большую фотографию молодоженов и витиеватое, красивое поздравление от всего коллектива новым сотрудникам и аспирантам с таким важным событием в их жизни. Помнил, как остановился тогда, посмотрел на счастливое лицо этой девчонки и ехидно улыбнулся. Помнил, как в чем-то даже пожалел ее. Она стоила большего. Не того, кто считал ее глупей и чуть хуже себя. Не того, кто из-за мелочного укола для своей раздутой гордости бежит в отместку изменять с первой попавшейся под руку. Но что поделаешь, часто вот такие, хорошие, умные и верили не тому, или надеялись, что все пройдет, обойдется. Тимофей попытался открыть ей глаза несколько недель назад. Не из злобы или издевательства. Просто она ему тогда понравилась. Александра Олеговна была хорошим человеком, и врачом должна была стать великолепным, он уже умел видеть эти качества в сотнях студентах, проходивших через его кафедру. Она могла бы найти лучшего, как казалось Тимофею. Но предпочла обмануться и верить в тот образ жениха, который, похоже, придумала себе сама. Что ж, ее проблемы.
   Насколько Тимофей помнил, тогда он пожал плечами и отошел, всего лишь мимолетно оглянувшись на фото. Все-таки, невеста была красива, с этим не поспоришь. Удивительно счастливой, сияющей и чистой. На нее хотелось еще раз посмотреть.
   Что ж, теперь они квиты, похоже. Сегодня она испытала снисхождение и некоторое ощущение преимущество перед ним. А говорят -- в мире нет справедливости. Он получил по носу за то, что и сам считал себя лучше и умнее.
   Казалось бы, после всего, этот "щелчок" он не должен был и заметить. Ан, нет, задело. Задело так, что зашвырнул книгу черти куда в очередном приступе злости и ярости на все и себя в первую очередь.
   Размяв шею Тимофей отошел от окна и решил выйти во двор. Он не пойдет домой. Не сейчас еще. Просто постоит на крыльце.
   Сейчас Тимофей жалел о том, что разрешил уйти и Кузьминичне, пожилой лаборантке, и Ларисе Федоровне, не менее пожилой, но еще очень бодрой медсестре. Тем не терпелось засадить огороды, чтоб не хуже, чем у соседей было, не меньше. А теперь -- один на один с собой, Тимофей жаждал общества хоть кого-то, чтобы не сорваться. И в то же время, не хотел видеть ни одной живой души.
   На улице оказалось лучше. Легкий ветерок бодрил, донося запахи пробивающейся травы и распустившихся первоцветов. В городе он и не заметил бы этого. А здесь -- уже втянулся, научился ценить. Недалеко, через три дома, закудахтали чем-то всполошенные куры и пару раз вяло тявкнул пес. Это у Федоровны. Бас Пирата он уже и с закрытыми глазами узнавал. Проклятая псина завела привычку оглашать окрестности воем в два-три часа ночи. Впрочем, чаще всего Тимофей еще не спал и собака ему не мешала.
   По селу приглушенно разнесся колокольный звон.
   Опять Николай за свое. Тимофей усмехнулся. Их священник не на шутку увлекся идеей поучаствовать в соревновании звонарей и теперь отчаянно тренировался едва ли не каждую свободную минуту.
   Сегодня у Кольки уже лучше получалось, не мог не отметить Тимофей. Месяц назад все предпочитали захлопывать окна и затыкать уши. А сегодня... Тимофей оперся спиной на дверь и закрыл глаза, вслушиваясь в колокольный перезвон.
   Сейчас ему даже стало легче. Что-то скрученное и сжавшееся отпустило внутри. Даже стыд ушел и немного утихла старая боль, обида. Не на эту девчонку. Она его поверхностно зацепила своим изучением. На все остальное.
   Колокола продолжали звенеть, а Тимофей не торопился возвращаться в кабинет, так и стоял на крыльце и слушал. Мелькнула и исчезла мысль сходить к Николаю, постоять рядом, поговорить ни о чем, послушать об этом его конкурсе. Только тот ведь не дурак, заметит что на уме у Тимофея, по глазам поймет. Начнет опять свои наставления читать. Хоть и сам понимает, что грызет друга. Но такова его обязанность и святой долг -- наставлять людей на путь истинный. Да, вот беда, не хотел туда Тимофей, на путь этот. И был благодарен, что чаще всего Колька молчал или поддерживал незначительную беседу. Хороший он, все-таки, хоть и придумал себе такое занятие -- то священником стал, то колоколами народ мучает.
   Звон медленно угасал, словно растворялся в теплом весеннем воздухе.
   Тимофей открыл глаза с некоторым сожалением. А ведь стало легче, все же. И домой уже не так тянуло. Да и голова больше не трещала по швам.
   Постояв еще пару минут на улице, он развернулся и пошел назад, в кабинет, уже не уверенный что пойдет домой ровно через час. Может посидит подольше.
  
   В пятый раз за последние десять минут обойдя свой новый дом, Саша четко поняла -- дело плохо и некуда оттягивать. Надо что-то делать! Время-то шло к вечеру. А у нее ничегошеньки не было!
   Ну, то есть, не совсем. Но...
   Попытавшись собраться с мыслями Саша буквально рухнула на единственный табурет, стоящий у старого стола, покрытого вытертой, местами порванной клеенкой.
   Итак, если провести инвентаризацию -- Саша оказалась счастливой хозяйкой небольшого трехкомнатного дома с кухней, отдельным помещением, в котором она заметила узкую, выщербленную чугунную ванну и, (о чудо!), даже с туалетом. Правда, о канализации речи не шло, но Семен Петрович заверил ее, что они тут люди не дикие и очищают выгребные ямы специальные службы регулярно за очень умеренную плату. Одной проблемой и страхом меньше.
   Кроме помещения у нее так же имелся вот этот табурет, на котором Саша сейчас сидела, стол, раковина, старенький холодильник, вроде бы работающий. Во всяком случае он громко дребезжал уже полчаса, с тех пор как она его включила в розетку.
   Помимо всего этого к дому прилагалась кровать с провисшей едва ли не до пола панцирной сеткой, шкаф -- ровесник холодильника, какая-та пыльная тахта и телевизор, еще ламповый и уже совсем не работающий.
   Но проблема состояла не во всем этом, а в том, чего Саша на данный момент не имела. Время шло к четырем вечера, а у нее не было ни матраса, ни постельного белья, ни подушки. И если посуду ей пообещал одолжить на пару дней Семен Петрович, пока Саша свое не привезет или новое не купит, то с постелью...
   Резко поднявшись со своего табурета Александра решила, что делу сидением не поможешь. Необходимо было выяснить, где здесь ближайший магазин и можно ли там сейчас купить необходимые вещи. Почему-то у головы она это выяснить забыла -- привыкла к тому, что в городе всегда полно супермаркетов, торгующих всем подряд, к тому же, часто круглосуточных. А раз уж Саша пообещала завтра быть в амбулатории к восьми, значит решила остаться. И стоило быстро придумать, как достать все необходимое для того, чтобы не провести ночь на полу.
   На полдороги к выходу Саша вспомнила об обещании позвонить родителям. Выбрав в списке телефон матери, она коротко отчиталась о своем приезде, сказала, что уже познакомилась с начальством и все куда лучше, чем можно было ожидать. А потом, сославшись на необходимости обустраиваться, быстро оборвала звонок. Разумеется, это не избавит ее от долгих и выматывающих последующих разговоров с родителями, особенно с отцом, но временно даст передышку.
   После этого Саша вышла во двор и осмотрелась. Ее "хонда" стояла посреди спорыша, подорожника и "пастушьих сумок", и как ни странно -- Саша даже понравилась такая картина. Она всегда мечтала о газоне из травы перед домом, ну и что, что пока это оказался газон из сорняков? Так даже оригинальней.
   Правда забор и ворота оказались совсем шаткими. Дерево, за которым долго не было ухода начало дряхлеть, да петли стоило бы смазать. Однако она понятия не имела, как это делать, а потому решила пока сосредоточиться на насущных проблемах.
   По обе стороны от ее дома располагались точно такие же хаты. Где-то красивее, ухоженные побольше, а кое-где, судя по всему, и вовсе заброшенные. Справа и немного наискось от ее дома, насколько Александра поняла из объяснений Семена Петровича, стоял дом Кузьминичны, той самой лаборантки. Саша даже видела ту из окон своей спальни. Пожилая женщина в окружении семьи, очевидно, бодро перекапывала приличный по размерам огород. И откуда только у людей столько энергии? Самой Саше, несмотря на приличную разницу в возрасте, хотелось свалиться и проспать как минимум сутки. А тут -- пенсионерка так рьяно картошку садит.
   За домом лаборантки, дальше по улице тянулись другие хаты, с хозяевами которых Саше еще только предстояло познакомиться.
   По левую сторону, немного на отшибе от остальных, в подножии невысокого холма стояла самая старая хата на этой улице. Как объяснил ей голова -- ту выстроил некий Семеныч, который скончался в одиночестве еще лет двадцать назад, а его дом перешел в ведомость райсовета. И отчего-то, по непонятной для самого головы причине, именно этот дом попросил Тимофей Борисович, когда приехал в Андреевку. "Хотя уж она-то, Александра Олеговна, может не сомневаться, он сам, лично, предлагал такому специалисту куда лучшие варианты", несколько раз заверял ее голова. Но с Першиным не поспоришь, себе дороже выйдет.
   Саша, в общем-то, и не сомневалась.
   Ей так же не было понятно, что могло заставить человека выбрать такой дом -- тот смотрелся мрачноватым и гнетущим, словно наполненным не очень хорошими... силами?Духами? Мыслями? Чем-то неуловимым, но вызывающим дрожь по спине и какое-то зябкое желание поежиться. Да и наполовину засохшая старая ива, растущая во дворе, не добавляла в вид ничего позитивного.
   Одну из стен дома пересекала приличных размеров трещина и ту даже не пытались заделать. Забор около той хаты выглядел не лучше, чем и ее собственный, а ведь Тимофей Борисович провел здесь уже несколько лет. Да и сам дом.... ну не выглядел он обжитым и ухоженным. Хотя, то же самое можно было сказать и о ее главвраче. Правду говорят, что дом -- отражение нас самих же. Два отшельника, если можно было так говорить о жилище. Причем, оба, судя по всему, сторонились даже друг друга.
   Не громкое покашливание, долетевшее с другой стороны улицы, заставило Сашу встрепенуться. Она осознала, что уже минут семь стоит и просто смотрит на дом Тимофея Борисовича.
   Тьфу, ты. Ведь еще куча дел.
   Встряхнувшись, словно старалась сбросить липкие нити паутины, протянувшиеся к ней от того мрачного дома, Саша повернулась в сторону, откуда донесся шум. Вся улица выглядела не очень оживленной. Если соседи и проявляли интерес к новому доктору -- то делали это тихо и, вероятно, через окна. Или же им и вовсе не до того сейчас было. Саше, вообще, казалось, что все вокруг охвачены каким-то маниакальным стремлением упасть на огородах от истощения. Выросшей в городе, до кончиков ногтей поклоннице качественного асфальта -- Александре подобное стремление было совершенно непонятно. Однако, как и в начале сегодняшнего дня, она нуждалась в совете местных. Потому направилась туда, где кто-то суетился, продолжая покашливать. Аллергия? Туберкулез? Астма? Сердечная недостаточность?
   Она не была бы врачом, если бы мозг тут же не принялся анализировать причины этого кашля.
   Пройдя три двора Саша остановилась у невысокого сетчатого забора, за которым пожилая, лет семидесяти на вид бабушка, копошилась на небольшой грядке среди пробившихся цветов. Саша понятия не имела, как называется инструмент, которым та бодренько выпалывала сорняки, но ее впечатлила бойкость женщины.
   - Добрый день, - поздоровалась Саша, стараясь перекрыть вялый лай собаки, немного всполошившейся при ее появлении у забора.
   - Тихо, паразит! - шикнула старушка на пса, после чего повернулась к Саше. - Добрый. Ты к кому, дочка? Или заблудилась? - она вновь вернулась к своим цветам.
   - Да, нет, я теперь ваша соседка, - Саша махнула в сторону своего нового дома. - Врач, меня к вам в амбулаторию прислали, Александра Олеговна, - представилась Саша, вызвав куда более пристальное изучение со стороны бабушки.
   - В амбулаторию? - старушка отложила свой инструмент и кряхтя распрямила спину.
   "Не врал голова, точно у них скоро наплыв пациентов с радикулитом будет", мимоходом отметила Саша, ощутив некоторую неловкость от того внимания, с которым бабушка ее разглядывала.
   - Тимофею помогать будешь? - с какой-то странной задумчивостью, ворчливо спросила женщина, растирая поясницу. - Это правильно, ему помощь нужна, - добавила она, но таким тоном, что Саша засомневалась в хорошем отношении своей собеседницы к Першину.
   Может та от характера ее главврача пострадала?
   - Да. Вроде того, - неуверенно кивнула Александра. - Буду помогать ему лечить вас, - попыталась перевести она все в шутку.
   - Лечить? - старушка лукаво улыбнулась, все еще внимательно глядя на нее. - А тебя кто полечит? - с вопросом кивнула она головой.
   Саша растерялась. Она ничем и не болела. Может устала только после всего, что пережила за последние недели, вымоталась. Наверное, это видно по ней, небось и круги под глазами, и щеки запали, да пообедать Саша часто забывала, не хотелось из-за нервотрепки и судов. И сегодня кроме печенья еще ничего в рот не брала. И ведь не хотелось, что самое плохое.
   - Да, я устала, просто, с переездом, - постаралась увильнуть Саша. - В жизни много нового, непривычного.
   - Устала, - кивнула бабушка и подошла ближе, почти впритык, между ними теперь только забор и стоял. - То, что устала -- я вижу. Тебе бы, дочка, выспаться надо. По-настоящему выспаться. А там и жизнь веселей пойдет, - глубокомысленно заметила старушка.
   Саша не удержалась, улыбнулась.
   - Да, я, собственно, потому и пришла к вам, - попыталась вернуться она к цели своего появления. - Мне Семен Петрович дом выделил, а вот ни матраса, ни постельного белья, ни подушки -- нет. Не подскажите, где у вас это все купить можно? А то придется мне на полу сегодня спать или в машине, - невесело констатировала Александра.
   Бабушка вздохнула.
   - Что ты, деточка, такое у нас только по выходным, на базаре купить можно, - покачала она головой.
   Сашу не устраивала такая перспектива. Сегодня же только вторник!
   - А магазины? - растерянно проговорила она, пытаясь быстро придумать хоть какой-то выход.
   - Магазины у нас продуктовые, дочка, - старушка задумчиво покачала головой и начала покусывать губы. - Да и те, до шести работают, ты смотри, купи себе чего-то на ужин, - почти повелительно проговорила старушка. - Ну, и еще один скобяной есть, где болтики всякие и железяки. Но тебе от от них проку сейчас нет.
   - Нет, правда, - повторила Саша, понимая, что предстоящую ночь действительно может довестись провести то ли в машине, то ли на тахте. - Спасибо, - растерянно поблагодарила она бабушку и повернулась, чтобы отойти. - Я пойду, наверное...
   - Подожди, - бабушка вдруг цепко ухватила ее за руку. - Меня, кстати, Никитичной кличут, - вдруг ввернула бабка. - А ты, Олеговна, не торопись.
   Растерявшись, Саша даже не обратила внимания на обращение, хотя ее всегда коробило, если ее звали только по отчеству. Саша не была всего лишь дочерью отца. Она и сама по себе что-то представляла.
   - Подожди, Александра, - будто поняв ее мысли, повторила Никитична. - Знаешь, что? Сходи-ка ты, и правда, в магазин, он через две улицы, а то тебя ветром унесет, а нам врачей не хватает, - бабушка тепло ей улыбнулась. - А насчет кровати. Ванька-паразит! - вдруг закричала Никитична, повернувшись к своей хате.
   Саша аж подпрыгнула. Ну и голосок у ее соседки.
   Из дверей дома показался заспанный парень лет семнадцати. Судя по всему, к нему и обращалась Никитична.
   - Это мой внук. Старший, - уже к ней обернулась старушка.
   "Что-то у нее и собака, и внук -- все паразиты", мелькнула у Саши веселая мысль.
   - Ванька, - Никитична грозно нахмурилась, глядя на зевающего внука. - Это наш доктор новый, Александра Олеговна, в доме, что на краю улицы, жить будет, - проговорила Никитична так, словно это ее, Саши дом, а не хата Тимофея Борисовича стоял на улице последним.
   Александре это показалось странным.
   - Доктор сейчас в магазин пойдет, а ты ей, как вернется, отнесешь матрас, подушку и белье, я дам, - велела старушка слушающему внуку. - У меня есть комната пустая, - она опять повернулась к Саше, чью руку так и не отпустила. - Там кровать пылится. Этот паразит сейчас выбьет матрас, мне ни к чему, а вам пригодится, - Саша не понимала, по какому принципу она обращалась к ней то на "вы", то тыкая. - А как себе уже купите, что понравится, отдадите.
   - Ой, спасибо огромное, - испытывая и правда искреннюю благодарность, ответила Саша. - Спасибо, - повторила она.
   - Да, не за что, деточка. Мне-то не сложно, - отмахнулась Никитична. - Ты только заходи ко мне, иногда, посидим, поболтаем, по-соседски, - подмигнула она ей. - Оно-то всегда интересно, что в мире нового. Расскажешь старухе, что, да как. А то Тимофей наш -- гордый, ни ногой ко мне. Не верит, - Никитична непонятно хмыкнула. - Только через забор о здоровье и спрашивает, да к себе, в амбулаторию зовет. Заходи, - старушка отпустила руку Саши, легко пожав напоследок. - Может я и еще чем-то помогу. Кто знает? - пробормотала она, подняв с земли свою то ли сапку, то ли тяпку.
   Испытывая некоторую неловкость, потому как не до конца разобралась в ситуации, Саша прокашлялась.
   - Эм, да, хорошо, - согласилась она, наблюдая как Никитична вернулась к прополке. - Зайду обязательно, - ей и самой хотелось бы побольше узнать о новом месте жительства. - Спасибо, - еще раз поблагодарила она.
   Но Никитична уже только отмахнулась.
   - Через две улицы, - напомнила она Саше в спину. Видно, чтобы та не забыла зайти в магазин.
   Решив, что совет уместный, двумя оставшимися печеньями она сыта не будет, Саша пошла искать себе ужин.
  
   Он и не думал, что сумеет настолько задержаться в амбулатории.
   Выключив свет в коридоре, Тимофей тщательно закрыл замок на двери и проверил все ставни на окнах. Вроде и красть нечего здесь было, да все равно бывали прецеденты, когда особо нуждающиеся в средствах на "еще один стаканчик" покушались на ветхий автоклав или металлические шкафчики. Пока Тимофею удавалось сохранить свой нехитрый скарб в неприкосновенности. Впрочем, он не знал, будет ли так всегда. Не знал, что принесет следующий день, уже не строил планов и не загадывал. Хоть бы сегодняшний вечер дожить, да с ночью справиться.
   Итак, семь вечера, а он только выходит. Своеобразный рекорд для последних месяцев. А за все следует благодарить всю ту же Александру Олеговну, его нового врача. Правда теперь не потому, что разозлила, а потому, что вызвала много вопросов, когда Тимофей остыл достаточно, чтобы задуматься.
   Хмыкнув, он спустился по ступеням крыльца и медленно пошел в сторону дома, стараясь глубоко дышать. Свежий воздух полезен, как и пешие прогулки, да, к тому же, прекрасно убивают время.
   Только вернувшись днем в кабинет и усевшись снова за Ремарка Тимофей понял, как мало поинтересовался причинами появления Семченко здесь. Не то чтобы это имело значение... Однако, имея свой собственный невеселый опыт, он задался вопросом, что делает здесь эта женщина, явно не бедная, судя по одежде и сдержанным, дорогим украшениям? Где ее муж, хоть и придурок, но сын профессора, который вряд ли захотел бы перебраться в село? Да и сама Александра Олеговна, насколько помнил Тимофей, была дочкой уже его преподавателя по акушерству. С чего это профессор отпустил свою единственную дочь сюда?
   Не имея возможности удовлетворить любопытство, и даже удивившись тому, что то внезапно проснулось, Тимофей обратился за помощью к единственному, имеющемуся у него источнику информации о новой сотруднице -- документам, которые та оставила.
   Однако ни трудовая книжка, ни множество сертификатов и свидетельств об окончании различных специализаций и курсов не помогли ему разобраться. Наоборот, добавили еще вопросов и больше запутали.
   Оказалось, что изначально Александра Олеговна специализировалась на акушера-гинеколога и даже отработала по специальности пять лет. Ее выбор был вполне понятен Тимофею, учитывая родословную Александры.
   А вот отчего после она вдруг уволилась из ведущего роддома областного центра и сменила специализацию, причем на терапию, полностью порвав с хирургией -- было совершенно не ясно. Если люди и понимали, что выбрали не свою стезю, то не так же поздно? Не после того, как защитили первую категорию вне планово?
   Нет, он не сомневался в ее квалификации терапевта, и тут категория говорила сама за себя, ту не давали за связи и красивые глаза. Но что же заставило человека так круто поменять поле деятельности?
   Над этими вопросами Тимофей и просидел до семи, то так, то эдак вертя ее документы и рассматривая фотографию в сертификате врача-специалиста. Эту девочку он помнил, именно такую. У нее он и вел хирургию. И, кстати, глаза у Александры Олеговны и правда были красивыми. И тогда, и сейчас.
   Только теперь стали совершенно другими. Не хуже, настороженней и отрешенней. И взгляд смотрел иначе. В принципе, Тимофей догадывался, что ее изменило. И почему-то задумался о том, сколько еще людей, которых он знал или видел мельком когда-то, жизнь изменила и побила за эти десять лет? Сумел ли хоть кто-то из них добиться того, о чем мечтал в юности? Или, подобно ему самому, да той же Александре Олеговне -- они оказывались вовсе не в том месте, в котором видели себя? Получили не тот итог, на который рассчитывали?
   На ум пришел Коля, хоть Тимофей познакомился с ним уже переехав сюда. То же ведь, натерпелся, пережил такое, что и говорить чаще всего не хочет, старается не вспоминать, но смог в какой-то степени найти мир в душе, стал священником, другим пытается помогать. Тимофей не совсем понимал выход Николая, наверное потому, что в какой-то момент потерял во многое веру, им в доброту Бога в том числе. Но в какой-то степени считал выбор Николая победой над жизнью. Тот сумел встать, преодолел самого себя в первую очередь.
   Сам Тимофей пока не был уверен, что сумеет поступить похоже. Да и не видел смысла. Благородных целей в его жизни не было. Разве что медицина, которая давно стала не профессией, а жизнью. Так он и сейчас людей спасал, что же менять? Для чего, коли всех и так все устраивает?
   Тимофей даже не замечал дороги, по которой шел, машинально кивал встречающимся людям, зная, что те давно привыкли к его отстраненному поведению и перепадам настроения. Он их лечил и все, за любезным и приветливым общением к нему не обращались. Подумал, что стоило бы зайти в магазин, хоть чего-то купить съестного. Но так и не пошел, решил, что еще один ужин из вареной в мундирах картошки его не убьет.
   Почти дойдя до своего дома он вдруг остановился, привлеченный непривычным зрелищем света в окне соседней хаты.
   Вот, значит, куда поселили Семченко. Мог бы и догадаться, самая приличная из свободных хат здесь. Но почему-то удивился, да и непривычно было смотреть на дом, который пустовал столько лет.
   Во дворе стояла машина. Хорошая, "хонда", наверняка автомат. Тимофей любил хорошие машины. Только, если Александра Олеговна собиралась и дальше ездить -- ту ей придется поменять на что-то гораздо проще и куда более приспособленней к их дорогам. Этот современный, красивый и явно дорогой автомобиль недолго в Андреевке протянет.
   Оторвавшись от изучения машины, он снова глянул на дом. Каким-то невероятным образом за те несколько часов, которые прошли с ее приезда, Александра Олеговна умудрилась вымыть окна, выстирать занавески, оказавшиеся белыми, а не коричнево-серыми, какими их видел Тимофей все это время. В светлом прямоугольнике окна смутно виднелся размытый силуэт небольшого букетика каких-то цветов на подоконнике. Дом казался почти уютным и, странное дело -- уже обжитым. И как женщины умудрялись это делать? Он понятия не имел.
   Легкий ветер донес до него давно забытый запах чего-то слишком вкусного. Тимофей даже не сразу понял, что пахнет все той же картошкой, только жаренной, да с мясом.
   Черт, он и забыл, что еда может иметь вкус и запах.
   Поглубже вдохнув, Тимофей задумался, не пожарить ли и ему свою картошку? Но лень было утруждаться. Да и ради чего? Ради себя? Он этого не стоил.
   Неопределенно хмыкнув, Тимофей перевел глаза на свой собственный дом. Тот встретил его привычным отчуждением и темнотой. Несмотря на весь рационализм и атеизм, за который не раз ему влетало от Кольки, Тимофей мог бы поклясться, что у его дома есть характер -- отвратительный, прижимистый и вредный. Тот порой напоминал ему высушенного, сморщенного старика, ненавидящего всех вокруг. Пропитанного этой злобой. Даже Тимофей это ощутил, едва увидел дом.
   Неудивительно, что и большинство местных, еще помнящих прежнего хозяина, крестились, проходя мимо, и без надобности старались не смотреть на этот отшиб, не то, чтоб подходить. А это полностью устраивало Тимофея. Они с домом нашли общий язык взаимной неприязни и полного безразличия к судьбе друг друга. И потому неплохо уживались на взгляд Тимофея.
   Еще раз глубоко вдохнув ароматных запахов, что напомнило ему одну из историй Омара Хаяма, о бедняке, евшем черствый хлеб "с запахом" жарящегося мяса, долетавшим из корчмы, он покачал головой и пошел дальше. Еще предстояло приготовить собственный ужин и придумать, чем занять ночные часы, чтобы те пережить. А может и не ломать голову, поддаться, махнув на все рукой.
  
  
   Глава 4
   Минут десять вяло поковырявшись вилкой в тарелке но так ничего толком и не съев, Саша сдалась. Спрятав остатки ужина в холодильник, чтобы не пропало мясо, подарок все той же Никитичны, хоть Саша честно пыталась заплатить, она сполоснула посуду, порадовавшись наличию колонки. И пошла в комнату, которую выделила под спальню из-за наличия в той кровати.
   Вечер принес Александре мало положительных эмоций.
   Видно она исчерпала свой лимит приятных, хотя бы относительно, знакомств в Андреевке. Неужели ей так везло в начале, что все, более менее приветливые и отзывчивые люди встретились в первые пару часов?
   По пути в магазин она замечала только уставших, подозрительно косящихся в ее сторону и недовольно поджимающих губы женщин. Да мужчин, которым, казалось, вообще не имелось дела ни до чего, лишь бы добраться к магазину, где разливали то ли водку, то ли самогон. Да всюду бегали поглощенные своими непонятными заботами дети, то гоняя на велосипеде, то что-то черты в пыли.
   Посещение магазина произвело настолько неизгладимое впечатление на Сашу, что она зареклась в будущем там появляться. Лучше уж будет раз в неделю ездить в ближайший райцентр и запасаться там продуктами на весь этот период. Может, дело было в том, что как раз когда она подошла к магазину, мимо проходил и Семен Петрович, который не упустил случая рассказать всем и каждому, что это новый доктор? И оттого на нее смотрели не как на незнакомку, случайно заехавшую в село, а как на новую соседку. И Саша, которая, собственно, не очень и ждала радости на лицах, тем не менее, была удивлена едва ли не открытой враждебностью, особенно со стороны продавщиц и еще пары женщин, которые стояли в очереди.
   Мужчины... тем, все-таки, было мало дела до нее, хоть и прозвучало пара комментариев о фигуре и "личике" нового доктора, но те не перешли границ приличий, возможно из-за понимания, что рано или поздно, любой может обратиться к ней за помощью.
   Женщины же, то ли решили увидеть в ней угрозу себе ( хотя с чего?), то ли просто не радовались изменениям в жизни и новым лицам, кто знает? Большая часть только кивнула, да и то, неохотно, а когда Саша отвернулась, начали вовсе не тихо строить предположения о том, какая же нелегкая ее сюда закинула?
   Не собираясь удовлетворять их любопытство, Александра попросила у продавщицы творога и овсянки, поначалу не обратив внимания на то, с какой злобой посмотрела та на нее. Она, вообще, не особо присматривалась, испытывая желание как можно скорее выбраться из этого места. Но не смогла смолчать, когда продавец попыталась подсунуть ей просроченные продукты. Подняв голову и уверенно выдержав прищуренный, наглый взгляд этой девицы, Саша вежливо попросила заменить предложенный товар на свежий. Однако продавец, женщина чуть моложе самой Саши, с чересчур уж яркими, слишком бросающимися в глаза ненатуральностью рыжими волосами, с ироничной усмешкой заявила, что у них другого нет и пока никто не помер, покупая такие продукты. А уж врачу -- тем более, бояться нечего, что же она, себя не вылечит? Ее напарница захохотала в голос.
   Очевидно женщина считала себя остроумной.
   Саша не желала препираться и не имела никакой охоты спорить или в первый же день провоцировать конфликты. Но тем не менее, оттолкнув пачку творога и овсянку, в которой, если присмотреться, прекрасно просматривались личинки жучков, она заметила, что если все их покупатели и выжили -- тут явно видна заслуга Тимофея Борисовича, а не качество продуктов в магазине. После чего, проигнорировав сузившиеся, ярко накрашенные голубыми тенями злые глаза девушки, Саша развернулась и ушла, решив, что разгрузка еще никому не повредила.
   Она страшно не любила любые склоки и скандалы, может потому так долго и прожила с Антоном, муж ценил эту черту ее характера. И чувствовала себя противно, выйдя из магазина. Правда прогулка немного подняла настроение, а Саша старалась не замечать, что ее продолжают рассматривать все встречные. Это нормально, убеждала она себя, новые лица в таких поселках -- редкость и диковинка.
   И тем не менее, несмотря на желание забыть о неприятном инциденте, как-то незаметно для себя, Саша все рассказала Никитичне. Та, продолжая полоть свои цветы, заметила, что новая соседка возвращается с пустыми руками. Тяжко вздохнув и покивав после рассказа, из чего Саша сделала вывод, что продавщица не в первый раз ведет себя подобным образом, Никитична снабдила ее картошкой и даже куском мяса, наказав не обращать внимания на Лидку. "Ума у той нет", ворчала Никитична, подгоняя внука, который нес постель для Саши, "строит из себя неясно что, вечно напридумывает то, чего и в помине нету, из-за этого и портит жизнь и себе, и людям. Еще девочкой -- такая же была".
   Александра промолчала, не имея желания развивать эту тему. Для себя она уже решила, что больше в магазин и под угрозой голода не пойдет, а остальное -- не ее проблемы и беды.
   Остальной вечер Саша заняла тем, что попыталась хоть немного прибраться. Помыла полы, прополоскала занавески, причем, своим собственным, туалетным мылом, ручной работы, так как и не думала, что понадобиться порошок.
   Сейчас же, довольно устав, она составила список необходимых покупок, решив завтра после работы съездить в райцентр, и улеглась щекой на подушку, надеясь хоть сегодня выспаться.
  
   Через час она осознала, что все может оказаться куда сложнее, чем виделось ей в городе. И дело было не в склоке в магазине, и не в отсутствии элементарно-необходимых вещей. То все пустое и временное. А дело было в том, что Саша испытывала страх. Самый настоящий, дикий и глупый, почти абсурдный.
   Она в жизни не оставалась на ночь одна и только сейчас это поняла. Прожив всю свою жизнь с родителями, Саша благополучно переселилась от них к Антону. А ее бывший муж, несмотря на все свои приключения и в юности, и в последние годы -- всегда возвращался вечером домой. Вот такое у него странное представление было -- ночь -- законное супружеское время, и если он проводит ночи с женой, все остальное, вроде бы и не считается и он ей почти верен. Для коротких интрижек хватало вечеров, "заседаний" совета кафедры или "советов" в университете, события на которых не были секретом ни для одной жены сотрудника, к сожалению. В крайнем случае, он мог выбраться "поиграть с друзьями в бильярд", но всегда возвращался до одиннадцати.
   Так или иначе, вот теперь Саша осознала, что по-детски боится темноты.
   Ее пугали незнакомые запахи и звуки. Она не привыкла к отсутствию машин и полной тишине, не могла увидеть в темноте своей руки, потому что уличных фонарей не было, чтобы светить в ее окна. Вздрагивала от лая собак и долетавших откуда-то неясных криков, ругани. Каждый шорох травы под окном, каждый скрип старого деревянного пола или малейший шорох на чердаке казался ей как минимум шагами воров. Мысли о чудовищах и всякой нечистой силе Саша отчаянно старалась прогнать, ежеминутно напоминая себе, что она взрослая, здравомыслящая и, в принципе, не верящая в такую чепуху женщина.
   Не помогало.
   Наконец, часа через два, не выдержав, Саша осторожно выбралась из кровати, уговаривая себя, что нет ничего страшного в этих тенях и надо только преодолеть два метра до стены, где расположен выключатель. Она включит свет -- осмотрится, успокоится и уснет, в конце концов. А пальцы все равно дрожали, и волосы на затылке шевелились, до того достоверно Саше казалось, что кто-то наблюдает за ней из темноты углов. Она вспомнила все, даже самые низкопробные ужастики, которые пересмотрела за свою жизнь, и проклинала слишком хорошую память. В уме так и крутился "Вий", но Саша очень старалась сосредоточиться на здравомыслии.
   Шаг, еще один. Хотелось закричать и рвануть к стене изо всей силы, наплевав на разум, возраст и статус. Все равно никто не увидит ее позорного ужаса. Но Александра старалась, из последних сил иронизируя над собой. Как же она сможет жить здесь, если не будет спать ночью?
   Это, пусть и не очень, но помогало контролировать размеренность шага. А на середине комнаты Саша вдруг замерла, отчего-то уставившись в чуть более светлый, нежели остальное окружающее пространство, силуэт окна. Раньше она как-то и не замечала, куда то выходит. Забыв о колотящемся сердце, Саша подошла поближе, едва не уткнувшись носом в вымытое ею сегодня стекло. Там, в темноте ночи, чуть рассеивая ее, горел одинокий свет в таком же окне.
   "Похоже, завтра в амбулатории не будет выспавшихся врачей, если в полночь ни она, ни ее главврач не спят", с каким-то чувством облегчения подумала Саша и присела на подоконник, подтянув к себе ногу.
   "Интересно, а он-то, отчего не спит?"
   Мысль о том, что она не одна в этой темноте, что рядом, пусть и не очень, есть еще один живой человек, который не спит, принесла облегчение, развеяв кошмар. И не важно, что он понятия не имел о страхах и причудах Александры, не подозревал о том, что в эту минуту она стоит и смотрит на его окна так, словно бы свет в тех гарантировал - с ней не произойдет в этой темноте ничего плохого. Несущественно.
   Просто страх отошел. И Саша смогла улыбнуться, поняв, что даже не знает, отчего же так сильно испугалась?
   Она просидела на подоконнике еще минут двадцать, глядя на дом своего начальника и надеясь, что ей не доведется увидеть ничего такого, за что Сашу могли бы отнести к вуайеристам. Мало ли, может он там не один? А ей не имелось дела до жизни Тимофея Борисовича, просто хотелось не теять этого ощущения "не одиночества" в темноте. Наконец, полностью успокоившись и осознав, что ее уже не пугают ни отдаленные возгласы где-то в селе, ни шелест веток, ни звуки старого дома, она спрыгнула с подоконника, забралась в постель и уснула... Укрывшись, все-таки, с головой, на всякий случай, как ребенок. Но мысль о все еще светлом окне успокаивала и убаюкивала.
   Засыпая, Саша улыбалась.
  
   И все-таки, выспаться ей не дали.
   Проснулась Александра задолго до звонка будильника, выставленного в телефоне на шесть утра. И нарушил ее сон дикий грохот. Во всяком случае, Саше он показался именно таким. Словно потолок обрушился. Или целое здание, как минимум.
   Не до конца проснувшись, почти оглохнув то ли от этого грохота, то ли от колотящегося где-то в голове сердца, Саша подскочила с кровати и метнулась в соседнюю комнату, окна которой выходили на старый сарай, стоящий позади дома. Как раз оттуда, вроде бы, и прогремел шум.
   Несколько раз моргнув, чтобы прояснить глаза, Саша уставилась в утренние сумерки, проверяя, стоит ли еще древняя постройка. Та стояла. Совершенно целехонькая. Да и, вообще, все вокруг было тихо и спокойно, даже собаки нигде не лаяли. Село спало, и только она, как дура, пялилась в окно.
   Приснилось.
   Точно приснилось на фоне всех страхов ночи.
   Глубоко вздохнув, Саша скривила губы в усмешке над собой и отошла. "Надо бы ей собаку завести", вдруг пришла в голову мысль, " и ночами спокойней будет, и вот таких казусов избежит".
   В случае реальной угрозы -- пес обязательно залает, и ее предупредит, как минимум. Обдумав эту идею, Саша решила, что она здравая, а значит, стоит поинтересоваться у Семена Петровича или той же Никитичны, а может, и у отца Николая, нет ли у кого-то собаки, чтобы взять? О Тимофее Борисовиче она даже не подумала, он не казался человеком, который хочет быть информирован о составе живности своих пациентов и соседей.
   Выяснив, что сейчас только половина пятого утра и у нее еще есть куча времени, чтобы поспать, Саша потерла друг о дружку немного озябшие босые ноги и отправилась в спальню.
   Но не успела она пройти и половину пустой комнаты, как что-то снова громко грюкнуло.
   Замерев, Саша медленно обернулась к окну, ощущая, как перехватило дыхание. Но на дворе и сейчас никого не было видно.
   Памятуя о своих ночных страхах и их нелепости, Саша решила поступить как взрослый человек и смело посмотреть на то, что ее пугает. Однако, на всякий случай, прихватила с кухни скалку, оставшуюся видно, еще от предыдущих хозяев. С чем-чем, а с кухонной утварью Александра прекрасно управлялась, хоть и не в качестве оружия. Но увесистая палка в руке добавляла смелости.
   Как была, в одной футболке, с распущенными, растрепанными после беспокойного сна волосами, в открытых тапках на босу ногу, Саша вышла на двор. Улица встретила ее тишиной и сонным воздухом, кое-где прорезающимся криком ранних петухов. Над огородами и палисадниками стелился туман, приглушая зелень пробившейся травы опаловым мерцанием своих капель. Тишь, да покой.
   Ощущая себя крайне глупо, к тому же, сразу продрогнув от прохлады раннего весеннего утра, успев с первого же шага замочить ноги в росе, Саша, тем не менее, не отступила от решения раз и навсегда все выяснить. С сараем, хотя бы.
   Медленно, несмотря на пробирающий холод, она осторожно двигалась в сторону ветхой постройки. Со стороны той не доносилось ни одного звука, и вообще, сарай выглядел на удивление безжизненно. Может там просто какая-то балка обвалилась?
   Остановившись у дверей и еще раз удостоверившись, что вокруг -- ни души, и никто не поджидает в предрассветных сумерках за углом, чтобы огреть Сашу чем-то по голове, она толкнула дверь. Та со страшным скрипом отворилась внутрь. Не смазанные петли были бичом этого дома.
   Александра с опаской заглянула внутрь и пожалела, что не взяла какой-то фонарь вместо скалки, хоть бы мобильный -- подсветила бы. А так -- в темноте она все равно ничего не видела.
   - Эй, здесь есть кто-нибудь? - неуверенно спросила Саша в темноту, ощущая себе еще глупее, чем до этого. - Эгей?
   Ответом послужило молчание. Но Саше послышался какой-то шорох в темноте. Она вскинулась и резко выкинула руку со скалкой вперед.
   - Кто здесь? - громко спросила Саша, пытаясь хоть что-то разглядеть.
   Отступила, чтобы иметь место для маневра, в случае чего и, не рассчитав, задела что-то или кого-то в темноте.
   Раздался громкий грохот, из мрака на Сашу начали сыпаться какие-то палки и железяки, вздымая клубы пыли. Не сориентировавшись, она дернулась, задев еще больше хлама, закашлялась.
   И вдруг -- громко завизжала, отпрыгнув, наверное, на метр в сторону двора, ощутив, как ей на лицо, лишая видимости, упало нечто тяжелое, царапающееся, мохнатое и явно живое! К тому же, визжащее не менее пронзительно, чем она сама.
   Что-то больно ударило ногу, наверное палки продолжали падать.
  
   Только через пару секунд растерянного ужаса, обоюдного визга, вперемешку с отчаянным мяуканьем своего обидчика и лаем всех окрестных псов, к Саше разум вернулся настолько, чтобы осознать -- брыкающееся, царапающееся и топчущееся по ее голове и плечам существо -- кот. Причем пушистый, большой и испуганный не меньше, чем она сама. Видно это он и шумел в сарае, опрокинув что-то в темноте.
   Захлопнув рот, уже забитый шерстью из пушистого хвоста, Саша попыталась поймать своего нежданного гостя, когти которого зацепились за ее футболку, царапая плечи, а сам несчастный кот -- уткнулся куда-то в район шеи, запутавшись в ее волосах.
   Но у нее никак не получалось с ним распутаться, хоть Саша и пыталась высвободить паникующее животное, да самой не трястись в истерике от неожиданного... происшествия.
   Вдруг рядом хрустнула ветка, кот зашипел, а потом исчез с ее лица, открыв видимость.
   - Я понял, как вы оказались здесь, - Тимофей Борисович, которого она меньше всего ожидала бы сейчас рядом увидеть, с непроницаемым выражением на лице, начал выпутывать из ее волос животное. - Наверняка, ваши прошлые соседи дали взятку в облздрав, чтоб тот отправил вас подальше, если и их вы будили таким визгом, - отцепив когти кота от ткани ее футболки, он свалил увесистое животное в руки растерявшейся Саши.
   - Чего вы орали? - недовольно поинтересовался ее начальник. - Котов никогда не видели? И куда выперлись в таком виде по холоду? Не лето же, или Семен Петрович дал вам дом без туалета? - Тимофей Борисович смерил ее таким снисходительным взглядом, что Саша почувствовала себя крайне глупой.
   Да и шебуршащийся на руках кот не добавлял уверенности в своих силах.
   - Я от грохота проснулась, - выставив вперед подбородок, как можно уверенней постаралась произнести она, не позволяя голосу дрожать после нервотрепки. - Думала, что забрался в сарай кто-то. Вор..., - она неопределенно махнула головой, только сейчас подумав, как это выглядит со стороны. Но решила не пасовать. - И не думала орать, просто он, - Саша помахала котом перед носом начальника. Тот возмущенно мяукнул на такое обращение. - На меня свалился неожиданно.
   Тимофей Борисович скептично хмыкнул, скрестил руки на груди и смерил ее крайне недовольным, снисходительным взглядом.
   А Саша вдруг заметила, что он одет не больше, чем она. Видно выскочил из дома, разбуженный ее визгом, натянув одни штаны, даже без футболки. И ему, вероятно, не менее холодно, чем ей.
   Стало стыдно, что она человека разбудила, а ведь он меньше ее самой спал.
   - И что бы вы сделали? Если бы тут и правда был вор, а не этот кот? Избили бы того скалкой? - тоном, который просто сочился насмешкой и убежденностью, что она дура, спросил Тимофей Борисович, поддев ногой отброшенное на траву "оружие".
   А Саша поймала себя на том, что пялится на его голую грудь и думает о том, что Антону никогда не удавалось добиться таких ненавязчивых, но явно сильных, рельефно обрисованных мышц, сколько бы он не занимался в тренажерном зале.
   Поняв, что начинает краснеть, и в уме пробормотав проклятие, Саша уткнулась лицом в шерсть виновника происходящего. Только стоять и глазеть на своего начальника ей не хватало.
   - Не знаю. Это глупо, - признала она необдуманность собственных действий, - но я тогда просто испугалась и не могла уже гадать, есть тут кто-то или нет? Всю ночь промаялась, - честно высказала Саша, осознав, что теперь смотрит на его босые ноги.
   Тимофей Борисович так торопился, что даже тапки не обул.
   - Извините, - почти шепотом проговорила Саша, уже сгорая от стыда. - Я не хотела никого тревожить. Просто... не привыкла я к селу, и к такому крутому повороту в жизни. Простите, стресс, - усмехнулась она и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
   Лицо Тимофея Борисовича выглядело непроницаемой маской, да и взгляд ни о чем не говорил Саше, старающейся не замечать, что начальник-то у нее, очень даже красивый, особенно когда полуобнажен. В халате она на него, что-то, так не реагировала. Или и тут дело в стрессе?
   - Я собаку заведу, - вдруг выпалила она, не зная, чем нарушить молчание, повисшее между ними.
   Тимофей Борисович непонимающе нахмурился и вздернул бровь. Видно ей удалось еще больше сбить его с толку.
   Где-то над их головами зашлась трелью ранняя пташка. А кот, наконец-то успокоившись, свернулся клубочком на руках Александры и довольно заурчал.
   - Так, хорошо, - Тимофей Борисович глубоко вздохнул и потер рукой небритую щеку. - Стресс, примем это оправдание, весьма вероятное, кстати, и будем считать, что вы быстро его преодолеете, - совершенно серьезно проговорил он. - Давайте-ка, мы сейчас все глубоко вздохнем, после такого... - он с укором покосился в ее сторону, - веселого подъема. Вы прогоните этого кота, а я схожу к себе и принесу перекись, вату и зеленку, чтобы царапины не воспалились, - Тимофей Борисович махнул рукой в сторону ее шеи и плеч, и Саша, будто по команде, ощутила жжение, на которое до этого не обращала внимания.
   Хороший и разумный план. Единственное, она только что осознала, как приятно держать на руках эту пушистую, урчащую и теплую массу.
   - Ой, а я его, наверное, оставлю,- немного неуверенно, но все-таки с долей решимости сообщила Саша уже в обнаженную спину своего главврача, отвернувшегося от нее.
   Просто поделилась мыслями.
   Тимофей Борисович медленно обернулся обратно и смерил Сашу своим фирменных взглядом из серии "что-же-это-за-существо-такое-стоит-передо-мной?"
   - Это кот, - заметил он таким тоном, словно Саша могла принять животное за слона.
   - Я вижу, - кивнула она и, улыбнувшись, принялась почесывать за ухом у мурлычущего кота, обдумывая, что же ей придется добавить в список покупок?
   Она только сейчас, кстати, обратила внимание на то, что кот был совершенно черным. Но ей ли бояться плохих примет после тринадцати лет жизни с Антоном?
   - Вы только что говорили, что собираетесь завести собаку, - все тем же тоном продолжил Тимофей Борисович.
   - Да, чтоб хоть какая-то охрана была, - снова согласилась Саша, продолжая поглаживать кота.
   - Александра Олеговна, - ей показалось смешным такое обращение, когда они стоят на рассвете, полуголые посреди двора, но возможно, так даже лучше. - Вам о чем нибудь говорит выражение "живут, как кот с собакой?", - весьма серьезно поинтересовался начальник.
   - Да, Тимофей Борисович, - поддержала она его тон. - Но кота я собираюсь держать в доме, а собаку - во дворе, - пояснила Саша свое решение, - так что, думаю, все обойдется, и мы не будем сильно шуметь, мешая вам, - ей все еще было стыдно за его ранний подъем.
   - Тогда, как врач, - он снова скрестил свои руки на груди и Саше пришлось серьезно постараться, чтобы смотреть куда-то в другое место. Да что же такое, мужчин она что ли не видела? Пусть и красивых. - Я тем более не рекомендую вам оставлять вот ... это, - суровый взгляд уперся в кота, уже заснувшего на ее руках.
   Однако тот тут же приоткрыл один глаз и фыркнул в сторону Тимофея Борисовича, словно бы понял ее босса.
   - Надо ли вам напоминать, - проигнорировав такое вопиющее поведение животного, продолжил Тимофей Борисович, - что именно домашние животные, а в частности -- коты, в девяноста пяти процентах случаев являются источником заражения токсоплазмозом* у женщин детородного возраста, к коим относитесь и вы?
   Все это было произнесено настолько серьезно и сурово, что Саша почти позабыла где они стоят и в чем, словно на прием к доверенному врачу попала.
   Однако смысл вопроса заставил ее хмыкнуть и усмехнуться, вероятно, горько. Слова Тимофея Борисовича послужили последним аргументом за решение оставить кота.
   - Думаю, тут мне нечего опасаться, - заметила она с горечью и прошла мимо Тимофея Борисовича в сторону дома. - Назову-ка я тебя Т..., - она умолкла, прервав единственную известную кошачью кличку и оглянулась. - Тихоном, - решила Саша, прикусив губу.
   Но ее начальник, к счастью, не был в курсе, как звали кота лучшей подруги Саши. Потому не уловил иронии.
   Однако отчего-то он сильно хмурился и смотрел ей в спину с таким видом, словно между лопаток Саши вдруг прорезались крылья.
   - Я вас в кухне подожду, - не зная, что сказать, проговорила она. - Там лампочка самая мощная, - объяснила Саша свой выбор и отвернулась.
   - Почему вы ушли из гинекологии, Александра Олеговна? - нежданно огорошил он ее вопросом из-за спины, вместо ответа.
   Причем спросил так, словно и сам все понял.
   Саша замерла. Все равно больно. Вроде и смирилась уже. А ноет.
   Она могла бы промолчать и пожать плечами, могла бы сказать, что надоело, или что "не ее это". Но отчего-то остановилась и глубоко вздохнула.
   - Трудно смотреть на счастливых беременных, понимая, что самой это не суждено пережить, и слишком сложно смотреть в заплаканные глаза женщин, умоляющих тебя вылечить их от бесплодия, когда и себе помочь не можешь, - еле слышно прошептала Саша в прохладный воздух не поворачиваясь.
   Сглотнула. И быстро пошла в дом, ничего не добавляя и не говоря больше.
   Тимофей Борисович больше ее не останавливал, и насколько Саша видела из окон -- направился к своей хате.
  
   Такого утра у него, кажется, уже года четыре не было. И сейчас в голове вертелся один протяжный нецензурный возглас.
   Это ж надо было так...
   Что? Влипнуть? Увидеть? Встряхнуться?
   Тимофей не знал, но едва ли не вихрем влетев в свой дом, осознал, что впервые за эти годы ощущает такую чертову уйму эмоций. И не был уверен, что ему понравилось вспомнить, что значит ощущать себя живым человеком.
   На секунду замерев у стола, Тимофей невидящим взглядом уставился на модель парусника в бутылке, которую собирал по ночам третью неделю. На полке над столом и на подоконнике стояло уже четыре готовых корабля в таких же бутылках. Как оказалось, это великолепно убивает время. Главное заставить себя усидеть, удержаться. Он часто и засыпал над моделями, как и вчера, собственно, или уже сегодня. В постель Тимофей перебрался ближе к трем. И проснулся от ее вопля и первой мыслью было, что кого-то поблизости режут заживо.
   А когда понял, что кричит женщина -- и того хуже мысль закралась, вот и вылетел на улицу, как был. А она кота испугалась...
   Глубоко вдохнув, он постарался задержать дыхание и собраться с мыслями. Но те, вырвавшись из привычной апатии, лихорадочно неслись вперед, обдумывая все то, что Тимофей узнал и увидел, делая выводы, которые не нравились ему.
   Крепко выругавшись он взъерошил и так торчащие волосы и пошел в ванну, где в шкафу хранилась его аптечка для таких ситуаций. Однако не дойдя до шкафа Тимофей вдруг резко крутанул вентиль крана и подставил голову под ледяные струи душа. Колонку, как и обычно, он забыл с вечера включить.
   Дыхание перехватило из-за чувства, будто кожу лица и шеи обожгло, хоть умом он и понимал, что температура низкая, а не высокая. Но это помогло встряхнуть и разум, и тело, тем более, что спал он в совокупности не больше трех часов. Появление врача из области в его амбулатории вытянуло на свет мысли, от которых тянуло убежать, спрятаться, и Тимофею пришлось долго сопротивляться этому желанию. Как ни странно, помогла ему мысль, что она, вроде бы, совершенно не знала ничего, что касалось бы причин его пребывания в Андреевке.
   Теперь же, утром, ее присутствие тряхануло его, словно электрошок, только уже иначе. Тело горело и никакой ледяной душ не помог. Надо было полностью под тот залезть, может попустило бы? Только время где взять?
   Пах горел и был настолько напряжен, что чертова эрекция мешала ходить. Оставалось надеяться, что она не заметила этот бугор в его штанах. Еще примет его за озабоченного маньяка.
   Ё...лки-палки! Какого дьявола?!
   С чего он так завелся, а?! От вида ее растрепанных длинных волос с шипящим котом вместо шапки?! Или от безразмерной, старой растянутой футболки, мешком болтающейся на ней?
   Здорово! Просто великолепно!
   Зло закрутив кран Тимофей поднял голову и уставился на свое отражение в зеркальной дверце шкафа.
   То не обманывало, как и последние четыре года, наглядно демонстрируя Тимофею до чего он докатился. Трехдневная щетина, взлохмаченная мокрая шевелюра, которую он чаще всего сам корректировал, когда волосы начинали мешать, помятые черты лица и воспаленные глаза, в которых карие радужки просто терялись на фоне покрасневших белков из-за частого недосыпания. Жалкое зрелище.
   Впрочем, кому какое дело до его вида-то? Ему так точно никакого.
   Резко распахнув дверь, чтобы убрать с глаз долой слишком неприятное напоминание о том, кем он стал, Тимофей одной рукой вытащил небольшую коробку со всем необходимым для обработки и перевязки ран, а другой сдернул с вешалки полотенце. Захлопнув плечом шкаф, чтобы больше не любоваться, он быстро вытер голову и плечи, на которые стекали холодные струйки.
   Бросив полотенце на пол, Тимофей еще раз вздохнул, пытаясь вернуть себе контроль над собой же.
   Глупо было делать вид, будто бы он тупица. Стоило честно признать, что у Александры Олеговны не только глаза красивые. И в свете того, что им с ней предстояло много и тесно работать вдвоем -- Тимофей теперь предвидел проблемы.
   Разве можно будет смотреть на нее и не вспоминать, как высокая грудь с торчащими темными сосками, сжавшимися от утреннего холода, просвечивает через вытертую ткань футболки? Он мог бы поспорить, что нитки ни черта не скрывали, потому как почти полностью рассмотрел все, чего ему хотелось. А ноги... Тьфу ты!
   На такие ноги любой здоровый мужик может смотреть и смотреть. Что не будет мешать тому же мужику безумно сильно хотеть их сжать в ладонях, как и ее попку...
   А он был определенно здоровым.
   Да, что она себе думала, выбежав в таком виде во двор?! Ненормальная! Тоже ему, нашлась охотник на воров! Скорее, не дай Бог, оказалась бы жертвой какого-то насильника. Мало кто из здешних мужчин стал бы церемониться или сдерживаться, увидев такую красотку, да еще и полуголою.
   Волна злобы поднялась изнутри. На ее глупость и необдуманность поступка. На себя, потому что сам мало чем отличался от любого такого мужика.
   Едва увидел Александру Олеговну в таком виде, и еле заставил себя думать хоть о чем-то еще, кроме того, как бы опрокинуть ее тут же в траву.
   Тимофею было стыдно за себя. Раньше он таким не был. Жизнь покорежила его, сделав человеком, которого он сам презирал и большую часть времени ненавидел.
   Хотя... наверняка, увидь он Александру Олеговну в таком виде и десять лет назад -- не остался бы равнодушным. Только никогда бы не отнесся к ней так, не допустил бы подобных мыслей...
   Черт! Казалось абсурдным называть ее так, когда кровь бешено неслась по сосудам, а в мозгу толпились очень неприличные образы. Но именно так и следовало поступать. Помнить о том, кто эта женщина.
   Александра Олеговна. Она его коллега. Она испуганный и явно дезориентированный новой обстановкой человек и заслуживает уважения, а не того, чтобы он пялился на нее как свихнувшийся от нехватки секса пацан.
   Правда, к слову, женщины у него действительно давно не было. Но не настолько же давно, чтоб мозги от желания потерять?! Да и раньше он как-то не ощущал последствий своего одиночества. Может потому сейчас так и вскипел?
   К тому же, не стоило забывать, что он так и не прояснил вопроса с ее мужем. Хотя, исходя из последней фразы, полной горечи, Тимофей мог предположить, что брак распался.
   И у него вызвала осуждение и злость мысль, что муж Александры Олеговны мог настоять на разводе из-за ее бесплодия.
   Николай сказал бы, что не стоит сгоряча бросаться в воду и судить за глаза, ничего не зная. И был бы прав. Только, так же как и к бесконтрольному возбуждению, Тимофей оказался не готов к той волне... нет, не жалости, сочувствия, которая заполонила его после признания Александры Олеговны. Ее боль ощущалась и без слов, как и сила воли, которая заставляла ее гордо расправить плечи и честно ответить ему, а не врать.
   Такие женщины заслуживали поддержки близких людей. Потому, вероятно, он и начал осуждать ее мужа, даже не зная, что там у них произошло. Да и негативный опыт прошлого знакомства добавил своего.
   Приказав себе сосредоточиться на мысли об обработке царапин пострадавшей и стараясь отстраниться от мыслей о том, что она женщина, да к тому же, очень привлекательная, он почти вышел из дома. Странно, у него имелось много практики в таком деле, он никогда не реагировал на пациенток. Они были для него людьми, нуждающимися в помощи, и все.
   Отчего сейчас не выходило думать об Александре Олеговне так?!
   На секунду задержавшись в дверях, Тимофей вернулся к стулу у стола и сдернул со спинки рубашку, рукава которой вчера мешали, сметая детали. Накинув ту, он наконец-то выскочил на улицу, ощущая себя так, словно искал аптечку как минимум два часа. Хотя настенные часы утверждали, что он ураганом пронесся по дому за пять минут.
  
   Никогда еще Саша так не нервничала. Разве что на той же госпитальной хирургии? Да она себе места не находила, то надеясь, что Тимофей Борисович быстро вернется, обработать ее царапины, то думая, что лучше бы он не приходил. Она сама не могла понять, что же твориться с ее психикой и валила все на стресс и нервы.
   Немного помогли успокоиться заботы по устройству Тихона. Она впервые завела питомца... или это он завел себе хозяйку? Как еще посмотреть, кто кого выбрал.
   Сейчас кот благополучно разлегся на пушистом полотенце персикового цвета, из которого Саша соорудила ему подстилку, не пустив на постель Никитичны. И время от времени по-хозяйски поглядывал на миску, куда Саша насыпала мяса, и жаренного, и сырого, не зная, что кот предпочтет. Ни рыбы, ни молока, ни еще чего-то, что, как было известно ей -- коты любят, в холодильнике не имелось.
   В этот момент в двери отрывисто постучали два раза и на пороге появился Тимофей Борисович.
   - Александра Олеговна? - ее начальник отчего-то замер на входе.
   - Да, заходите, - Саша кивнула, радуясь, что успела натянуть спортивные брюки и сменила футболку на майку -- теперь ее плечи и шея, покрытые царапины - полностью открыты и ничего не надо снимать.
   Тимофей Борисович тоже оделся, отметила она.
   - Сядьте, - с порога велел он, кивнув в сторону табурета у стола, а сам принялся расставлять из принесенной коробочки бутылочки и достал вату.
   Она послушно уселась к нему спиной, собрав пальцами волосы на перед.
   - Тихон! - одернула она кота, который тут же запрыгнул ей на колени.
   Но животное не отреагировало на окрик. Потоптавшись на ее коленях, он удобно устроился и принялся дремать уже тут.
   - Вам не кажется странным называть Тихоном животное, которое перебудило всю округу? - невозмутимо поинтересовался Тимофей Борисович, уже приступив к обработке царапин.
   Потому, наверное, вместо ответа Саша только невнятно что-то прошипела. Не жаловаться же, что щипает? НЕ маленькая.
   Начальник хмыкнул за ее спиной, видимо, посчитав шипение ответом.
   В целом, управились они быстро. И даже как-то... комфортно, что ли. Только Саша могла бы поклясться, что ощущала каждое движение воздуха от его действий напряженной кожей, и чувствовала жар рук Тимофея Борисовича, хоть тот ни разу не коснулся ее и пальцем, обходясь ватными палочками и комками.
   - Все, - наконец проговорил он, прервав повисшее молчание, нарушаемое только тихим сопением Тихона. - Вечером надо будет обработать еще раз.
   Начальник отошел, собирая свой нехитрый багаж.
   - Спасибо, - искренне поблагодарила Александра, зная, какими противными могут быть в заживлении царапины от кошачьих когтей.
   - Не за что, - ровным голосом ответил он, не глядя в ее сторону.
   Саша вновь ощутила неловкость, не зная, как его действительно отблагодарить и хоть немного доказать, что она адекватный, нормальный человек. А то, мало ли, кем он ее после утра считает.
   - Тимофей Борисович, - вдруг решилась она, заметив, как он тайком покосился в сторону сковороды с вчерашней картошкой на плите. - Давайте я вас завтраком накормлю, а то вы со мной все утро носились, вам уже и некогда будет что-то готовить.
   - Да, нет, не стоит. Я не привык есть по утрам, - отмахнулся он, но как-то вяло, на взгляд Саши.
   Ха, она и не сомневалась, что не привык. Ни один мужчина не привык, если только не пылал страстью к готовке. Это она и на примере бывшего мужа, и на опыте матери с отцом знала.
   - И все-таки, давайте, мне не сложно, хоть какая-то весомая благодарность, а не просто слова, - она как раз помешала разогреваемый завтрак, заметив, что начальник очень даже охотно, втягивает аромат жареного мяса и картошки.
   -Ну... не знаю, неудобно, как-то, что же я сразу буду вас объедать, - возразил он, уже усевшись на стул, с которого она встала, тем не менее.
   - Да, ладно, я вас разбудила, око за око, - улыбнулась Саша, почти не сомневаясь, что на самом деле, он был достаточно голоден.
   И поставив перед ним тарелку, начала накладывать еду.
  
  
   Глава 5
   Сложно было сказать, что она втянулась за следующие дни и быстро адаптировалась в Андреевке. Но тем не менее, жизнь шла своим чередом и понемногу Саша пыталась поймать непривычный, размеренно-ленивый ритм событий. Хотя и не все ей нравилось, а отдельные привычки своих новых соседей просто напросто вызывали недоумение -- она старалась приноровиться или просто игнорировала, пусть это и не всегда было просто сделать.
   Как и планировала, она потратила весь вечер среды на поездку в ближайший городок, где запаслась продуктами, как минимум до выходных. Вернулась Саша поздно, да еще в темноте неосвещенных проулков попала колесом в яму. Вроде и обошлось, но теперь машина при движении гремела так, что было страшно лишний раз нажать на газ. Некуда деваться и Саша решила в субботу искать механика, если не здесь, то в том же городе.
   Зато она купила всевозможных коробочек с разными видами кошачьего корма, чтобы определиться, какой понравиться Тихону. Приобрела своему питомцу специальную корзину с подушкой для сна (Саша не была уверена, что тот в ней нуждался, но не смогла устоять, пришла в восторг, как увидела), и набрала огромное количество всевозможных игрушек для кошачьих. В целом, расплачиваясь, она пришла к мысли, что домашние животные обходятся не дешевле содержания маленького ребенка. Или это ее энтузиазм был виноват в таких затратах? Но Саша решила не скряжничать. Хоть Юля -- ее лучшая подруга и единственный эксперт по котам, с которой она все время консультировалась по телефону, посмеивалась над такими вложениями.
   Кроме того, так же в среду, она реализовала свое решение и договорилась о собаке. Так вышло, что помочь ей пообещал отец Николай. Они с ним случайно встретились во дворе амбулатории, когда Саша уже собиралась домой. И после того, как ответила на вопросы священника о первых впечатлениях и мнении о людях Андреевки, Саша поинтересовалась, не знает ли он, где можно купить щенка?
   Как выяснилось, проблем никаких не было. Даже наоборот -- у отца Николая одна из собак недавно ощенилась, и он с радостью подарит ей щенка. Даже двух, если Саша захочет. У самого четыре собаки, всем знакомым раздал, кто хотел, уже не знает, куда их девать.
   От такого щедрого предложения Саша сначала растерялась, а потом со смехом все же сказала, что ей и одного хватит. Итак -- с нуля два питомца, как бы не растеряться. А второго, может Тимофей Борисович взять захочет, невпопад ляпнула Саша, вдруг увидев, что главврач наблюдает за их разговором из окна своего кабинета. Но отец Николай только улыбнулся, как-то невесело. И ответил, что он Тимофея уже года два уговаривает хоть какое-то животное завести, да тот все отказывается, даже слышать ничего не хочет ни о собаке, ни о коте.
   Саша дальше не расспрашивала, но из этого ответа ей показалось, что Тимофея Борисовича и отца Николая связывает дружба. Ну, или во всяком случае, какое-то подобие приятельских отношений. На рьяного верующего ее главврач не походил, потому вариант с истовым прихожанином она отмела сразу.
   Поболтав еще пару минут со священником, который мало чем отличался от простого соседа, во всяком случае тогда, когда находился вне церкви, Саша все-таки попрощалась. Во-первых, ей надо было ехать, а во-вторых -- взгляд Тимофея Борисовича давил в спину, заставляя ее нервничать и гадать, с чего же это начальник так пристально следит за двором?
   Хотя... сегодня опять наплыва больных не было, о лаборант и медсестра, с которыми Тимофей Борисович познакомил их утром -- вообще, убежали на огороды еще часов в десять. И все их общение свелось к вопросам, отчего-то утром со двора Александры Олеговны доносились пронзительные крики? Не случилось ли чего? Пришлось рассказать про Тихона и про то, как Тимофей Борисович "спасал" ее от кота.
   Так что, вполне вероятно, начальник смотрел на них просто из скуки, а может ждал отца Николая по какому-то делу, а Саша того задерживала пустой болтовней. Вот она и распрощалась.
   Их общение с самим Тимофеем Борисовичем за следующие полторы недели было каким-то странным. Она никогда не могла предугадать как именно он отреагирует на какие-то слова или действия. Например, удивив ее в ту первую среду за общим завтраком улыбкой, от которой у Саши перехватило дух -- он следующие три дня даже не замечал свою подчиненную, если только она не обращалась непосредственно к боссу.
   Кроме того, она даже столкнулась с его характером, о котором Сашу с первой минуты предупреждал Семен Петрович. Причем произошло все настолько неожиданно и быстро, что она... нет, не испугалась... Растерялась, пожалуй, так и не поняв до конца, что же заставило Тимофея Борисовича вспылить?
   Ведь Александра, зайдя уже под конец дня к начальнику, после того, как отпустила последнего больного, задала вполне обычный вопрос, удивившись, что не может найти ни одной истории болезни в амбулатории? Точнее, ни одной, заведенной за последние четыре года. А ей надо было узнать о том, на что в прошлом жаловалась немолодая уже женщина, сегодня обратившаяся к ней. И Саша хотела сравнить рассказ пациентки и свои выводы с записями предыдущего врача.
   Поначалу он просто пожал плечами на ее интерес и спросил "а зачем?".
   - Все равно у нас никто, практически, не проходит стационарного лечения, - не отрываясь от книги, заметил Тимофей Борисович и перевернул страницу. - Семен Петрович -- исключение, сильно поздно меня вызвали, уже никак не успевали хоть куда-то довезти, неизвестно, вынес бы он дорогу, вот и пришлось здесь оперировать, и бригаду из райцентра на себя вызывать, - безразличным голосом рассказал он, не глядя на Сашу, - а так, они лучше костьми на огородах лягут, но не к нам, - на губах начальника появилась мимолетная кривая усмешка. - У них всех есть карточки на руках. Все, что я им назначал, записано там, - Тимофей Борисович на мигу поднял на нее непроницаемый взгляд, и тут же опять уткнулся в книгу.
   Через минуту, за которую не было больше добавлено ни слова, Саша поняла, ей намекают -- разговор окончен.
   Но... она даже растерялась -- как же так? Тимофей Борисович, которого она помнила -- гонял их всю неделю, требуя идеального заполнения историй. Он придирался не то, что к словам, которые студенты использовали в дневниках и анамнезе, а к расстановке знаков препинания. И десятки раз повторял им, что история болезни или карточка пациента -- это основной документ и их главная защита и доказательство верного лечения пациента в случае, если возникнут вопросы или сомнения.
   - Но..., Тимофей Борисович, - Саша решила, что ей еще рано уходить. - Мне необходима информация и помимо назначений. Я хочу сравнить динамику жалоб пациентки за эти года. Просмотреть, как они нарастали...
   - Скажите мне фамилию, - резко прервал ее Тимофей Борисович. - Я расскажу. Всех, кто был у меня, я помню и без историй.
   Что-то, с каждой минутой, Саша понимала все меньше.
   - Но нельзя же досконально помнить течение болезни у каждого больного? - недоуменно поразилась она. - Сколько их на нашем участке? Три, четыре тысячи? Это просто нереально. Истории необходимы. Да и если случится, что, если кто-то будет изучать, как вы докажете...
   - Что?! - вдруг прервал он ее и с силой отбросил книгу на стол. Так, что та достаточно звучно шлепнулась о деревянную поверхность. - Что, Александра Олеговна?! Думаете, история вам в чем-то поможет?! - он завелся в миг и она даже не поняла, отчего Тимофей Борисович так разозлился.
   Саше показалась, что у нее заложило уши от громкости его голоса. И тон... казалось, что голос Тимофея Борисовича просто сочится насмешкой и презрением. Начальник вдруг стремительно поднялся со своего стула и отошел к окну, напряженно замерев у подоконника. Его взгляд внимательно изучал Александру, впервые за эти дни.
   - Разумеется, - повыше задрав подбородок, чтобы не выдать своей растерянности и недоумения. - История, амбулаторная карточка -- это те документы, которые защищают и нас, и пациента, они отражают весь путь лечения и...
   Он фыркнул и насмешливо хмыкнул.
   - Ни черта они вам не дадут, Александра Олеговна! - опять не дав договорить, прервал ее Тимофей Борисович. - Это просто бумажки! И вы - дура, если полагаетесь на них!
   Саша резко встала. Кем бы он ни был, но она не собиралась терпеть оскорбления. Даже от человека, которого уважала много лет.
   - Может быть и так! - не сдержав гнева в голосе, Саша все же постаралась не повысить тон. - Может и глупо выполнять приказы Министерства и делать то, что делали миллионы врачей на протяжении веков. Может это и просто бумажки, Тимофей Борисович! - она небрежно кинула на стол карточку, которую сама завела на пациентку. - Но ничто из вашего личного отношения не дает вам права повышать на меня голос или оскорблять. Кричите на кого хотите, если это помогает вам донести что-то до пациента. Я в состоянии понять информацию и без крика или оскорблений, - сказав это, Саша отвернулась и вышла из его кабинета, не собираясь ждать, пока он еще что-то добавит.
   А потом, ощущая, что и сама разозлилась, обиженная на такое отношение, сняла халат и пошла домой, благо, время позволяло, она и так задержалась на рабочем месте.
   Но даже пешая прогулка под легким ветром и теплым солнышком не помогала унять злость и раздражение. Наверное потому, подходя к своему дому, Саша все еще бурчала в уме и возмущалась тем, как повел себя Тимофей Борисович. Даже не обращала внимания на любопытные взгляды встречных людей и своих соседей. Сейчас ей было плевать. Подумаешь, идет новый врач и бурчит себе под нос. Будет им еще один повод для сплетен. Чтоб не скучали люди!
   Она уже успела познакомиться с этой чертой местного населения. Когда в среду вечером, возвращаясь домой, узнала от Никитичны, что большая часть соседей считает ее любовницей своего шефа. Потому как кто-то видел, как Тимофей Борисович выходил утром из ее дома, едва ли не голый. Вот только население не могло определиться -- то ли она давно была его любовнице и сейчас переехала, а раньше он ездил к ней, то ли Саша настолько ловкая особа, что решила подмаслиться к новому начальнику и соблазнила того в первый же день?
   Сначала она опешила и пришла в ужас. Не успев приехать, оказаться центральной фигурой местных сплетен... Саша возмутилась и начала рассказывать Никитичне и про Тихона, и про свои "ранения", нанесенные испуганным котом. И про то, как Тимофей Борисович ей помог.
   Но старушка только отмахнулась.
   - Да, ты не обращай внимания, дочка, - продолжая выдирать сорняки из своих цветов, отмахнулась соседка. - Им лишь бы поговорить. А ты -- лицо новое, тебе еще не успели все косточки перетрясти. Лет через пять, люди успокоятся, потеряют интерес. А пока - им без разницы, что там было на самом деле, главное, что подробности по-грязнее да поинтересней были. А я и без твоих объяснений знаю, что не такой Тимофей, да и ты -- не такая, - Никитична лукаво подмигнула. - Вы ж грамотные, интеллигентные. Даже если приспичит, будете вокруг да около ходить, потому как нельзя вести себя так. А глядишь, самим легче стало бы, если бы проще на жизнь смотрели, - она сипло рассмеялась, увидев ошарашенный взгляд Саши.
   - Да, ты не бойся, Александра, обойдется все, - заметила Никитична, поднимаясь с колен. - Расскажу я этим курицам, как там было на самом деле. Только людям рот это не заткнет, так что ты будь готова, если услышишь что-то такое, - посоветовала старушка.
   Поскольку выхода особого не было, Саша прислушалась к словам соседки. А сейчас... ей было просто все равно. Пусть хоть сумасшедшей ее сделают в своих россказнях, без разницы!
   Как он посмел назвать ее дурой?! Может это тут было нормой, но Саша к такому не привыкла! Да Антон, несмотря на все свои грехи, ни разу не повысил на нее голос! На Сашу, вообще, ни разу в жизни не кричали. Никто. Тем более начальники. И за что?!
   Честно говоря, она настолько разозлилась, что даже Тихон, похоже, это ощутил. Во всяком случае, питомец старался держаться от нее подальше и тихо мурлыкал, будто надеялся этим успокоить хозяйку. Но Саша не поддавалась умиротворяющему звуку, насыпав коту корма, она раздраженно металась по комнатам, то пытаясь читать, то стараясь приготовить ужин себе. Но надолго ее не хватало и Александра вновь начинала ворчать себе под нос, возмущенная поведением начальника.
   А в семь часов кто-то постучал в ее дверь. Никого не ожидая и решив, что пришел Ваня, которого Никитична часто посылала, чтобы что-то передать, или наоборот попросить, после того, как Саша скупилась в городе, она попыталась поглубже вдохнуть. Не хотелось ни за что сорваться на паренька.
   Однако, распахнув входную дверь - Саша уставила на Тимофея Борисовича. Гладко выбритого. А ведь утром он пришел на работу, не озаботившись такими мелочами.
   Тот хмуро ответил на ее удивленный взгляд и кивнул на коробку в своих руках.
   - Надо обработать ваши раны, - не особо разборчиво пробормотал он таким тоном, словно кто-то пригнал его в шею.
   Саша скривила губы и скрестила руки на груди. Сегодня была пятница, и с вечера среды она сама смазывала царапины, обходясь зеркалом и ватными палочками. Не видела необходимости напрягать Тимофея Борисовича или еще кого-то. Да и "ранами" - подживающие следы когтей Тихона навряд ли можно было назвать.
   - Они уже зажили, - стоя в дверях и не думая пропускать его внутрь, ответила Саша таким же тоном. - Там и обрабатывать нечего.
   Тимофей Борисовичи нахмурился и выдвинул вперед подбородок.
   - Я ваш лечащий врач и мне видней, - возразил он и подошел впритык, нависнув над Сашей.
   Она бы рассмеялась, если бы не была на него обижена. Ну и аргумент.
   - Что толку смотреть на царапины через три дня? Там уже ничего не осталось.
   - Я сам решу, - отрезал Тимофей Борисович и приблизился еще.
   Если она не хотела, чтобы он в нее врезался -- придется отойти, а значит -- впустить в дом. Тимофей Борисович посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, словно бросал вызов.
   Как маленький ребенок, честное слово! Нет, чтобы просто извиниться.
   Насмешливо хмыкнув, Саша отвернулась и прошла в комнату, не сомневаясь, что он пойдет следом.
   Тихон лениво приоткрыл один глаз, осмотрев гостя, но не увидев, видимо, ничего для себя интересного, вернулся к отдыху.
   - Садитесь, - все тем же тоном велел он, словно это она незваная пришла к нему и потребовала осмотра.
   Саша обернулась и подняла бровь, смерив своего начальника осуждающим взглядом.
   - Пожалуйста, - куда тише добавил Тимофей Борисович под этим осмотром.
   Удивленная, Саша села и наклонила голову вперед, освобождая шею и плечи для осмотра. Волосы она еще не распустила после работы, а ткань футболки была достаточно эластичной, чтобы просто ту оттянуть, раз уж ему так приспичило осмотреть ее.
   - Между прочим, Тимофей Борисович, - стараясь подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику от аккуратного прикосновения его пальцев к затылку, Саша решила прервать повисшее молчание. - Могли бы сначала поинтересоваться, хочу ли я вас здесь видеть, а уж потом приходить, - она закусила губу и нагнула голову ниже, когда он осторожно отвел несколько вылезших из пучка прядей волос и коснулся одной из царапин.
   - Больно? - хмуро поинтересовался Тимофей Борисович.
   - Нет, - отрезала Саша.
   - Вы бы сказали мне не приходить, - заметил он через пару минут, и она не сразу поняла, что он отвечает на ее замечание.
   - Совершенно верно, - согласилась Саша, все еще злясь на него. - Здесь -- мой дом, и я не обязана терпеть или слушать в нем того, кого не хочу, - наверное, сложно было бы более открыто показать Тимофею Борисовичу свое отношение к случившемуся пару часов назад. - И потом, меня уже и так вашей любовницей считают, а если вы будете приходить по вечерам, люди только утвердятся в таком мнении, - ворчливо добавила Саша, не желая показывать, что ей приятны его осторожные касания, пока начальник обрабатывал подсохшие ранки.
   - Людям лишь бы поболтать, - безразлично ответил он. - Хоть в монастырь уйдите -- они найдут повод сплетничать. Вас волнует мнение глупцов, которые такое придумывают и сами верят?
   Саша неопределенно пожала плечами, стараясь не мешать ему пачкать ее кожу зеленкой. Хоть и не понимала, что он там смазывает?
   - Нет, не особо, - вздохнула она. - Но, это ведь не правда! - все же не удержала своего возмущения Саша.
   Тимофей Борисович хмыкнул. Отошел на шаг и принялся собираться свою аптечку.
   - Правды нет, и не будет, Александра Олеговна, не стоит тратить нервы и время, пытаясь что-то кому-то доказать, - с выражением, которого Саша не смогла понять, с каким-то... отрешенным смирением и горечью тихо проговорил ее начальник. - Все равно ничего не выйдет, поверьте моему опыту.
   Тимофей Борисович закончил и повернулся к ней.
   Не зная, что ответить на такое и каким именно опытом Тимофей Борисович с ней поделился, она промолчала. Но взгляд выдержала, почему-то впервые обратив внимание на то, что глаза у Тимофея Борисовича карего цвета, и белки сегодня не такие красные, как в первый день.
   - Извините, - неожиданно для нее, вдруг произнес Тимофей Борисович. - Я был груб и оскорбил вас, совершенно незаслуженно. И действительно сожалею, что мое поганое настроение вылилось на вас.
   Было видно, что извинение искреннее, и это ее поразило. Она не могла сказать почему, просто... просто не тот он человек, чтобы легко извиниться, как казалось Саше.
   Во всяком случае, вот этот Тимофей Борисович, которого она узнала за несколько дней в Андреевке.
   Не зная, как правильно ответить, она просто кивнула и немного нервно сцепила руки перед собой, переплетя пальцы. Здесь, в тишине и уединенности комнаты, не нарушаемой ничем, кроме мерного сопения Тихона, она снова ощутила то нервное возбуждение, о котором приказывала себе не вспоминать. Сердце начало биться чаще и захотелось вдохнуть поглубже, потому что кислород заканчивался в легких.
   На миг их взгляды будто сцепились друг с другом и Саше показалось, что сердце, наоборот, пропустило удар.
   Он сжал руки в кулаки, словно бы понял, что с ней происходит. И вдруг -- резко развернулся, забрав свою аптечку.
   - Доброго вечера, Александра Олеговна, - не поворачиваясь, попрощался начальник и быстро направился к выходу.
   - Тимофей Борисович, - не зная зачем, вдруг окликнула его Саша.
   Начальник замер почти на выходе, но так и не посмотрел на нее. А она растерялась, не зная для чего это сделала.
   - Может, останьтесь, поужинаете? - выпалила Александра первое, что смогла придумать.
   Тимофей Борисович полуобернулся и с удивлением посмотрел на нее через плечо.
   А Саша... по правде говоря, ей даже хотелось этого. Завтраки и ужины были морально тяжелы для нее за эти дни. Кроме того первого раза, когда он позавтракал с ней -- Саша оставалась одна. А это... ну не привыкла она, и все тут! Даже дошла до того, что готова была Тихона усаживать напротив. Никогда раньше Саша не понимала, как это сложно -- есть в одиночестве.
   - Не стоит, Александра Олеговна, - вдруг усмехнулся Тимофей Борисович, что было огромной редкостью. Она видела его улыбку лишь второй раз за все эти дни. - Не будем давать сплетникам еще больше поводов, - кивнув ей на прощание, он все-таки вышел.
   Саша так и не поела. Выключив свет после его ухода, отправилась спать. А в результате -- просидела несколько часов на подоконнике, поглаживая Тихона, устроившегося на ее коленях, и смотрела на свет в окне напротив, думая о том, что узнала, но так и не смогла разгадать сегодня.
  
   Выходные и следующая неделя пролетели быстро. Они с Тимофеем Борисовичем делали вид, что ничего не случилось накануне, но Саша больше не заводила разговор об историях или каких-то записях, обходилась пока своим ежедневником. К ней все чаще заглядывали пациенты. Сначала из любопытства, а после, уже вроде поверив, что она заслуживает доверия, как лечащий врач. Хотя у Александры имелось подозрение, что Тимофей Борисович многих едва ли не угрозами отправил в ее кабинет изначально, чтобы сломать у людей настороженное предубеждение. И была ему благодарна за это. Так или иначе, но ей надо было привыкать и адаптироваться к жизни Андреевки.
   Отец Николай принес ей щенка в субботу днем и наотрез отказался брать деньги. Рассказал, как за тем ухаживать, и как приучить охранять территорию и дом. Правда, следя за этим карапузом, Саше было сложно представить, что тот сможет кого-то облаять или напугать, скорее залижет до смерти. Уж больно ласковым казался щенок. Золотисто-коричневый, с такими трогательными огромными глазищами и вечно влажным носиком.
   Даже жалко было оставлять его на ночь на улице, пусть и в будке, которую за двадцатку смастерил Ваня. Но Тихон очень убедительно продемонстрировал, что не потерпит на своей территории, которой уже считал весь дом, "захватчика", каким бы милым на взгляд хозяйки тот ни был. Пришлось смириться и следовать первоначальному плану, разделив ореолы обитания своих животных.
   Вообще, Саша удивлялась сама себе -- за всю жизнь никакого питомца не имела, даже рыбок. А теперь -- целых два, да еще и каждый со своим характером.
   Щенка она назвала Диком. Отчего? Кто знает, просто захотелось так. А на следующее утро после его появления, Саша оказалась очень удивлена поведением Дика, еще не зная, что теперь у них всех появилась новая традиция. В тот момент ей просто было неудобно, потому как они снова разбудили Тимофея Борисовича. Или, точнее -- он разбудил ее, постучав на рассвете с Диком на руках.
   Малыш, видимо, перепутав дома спросонья, скулил и царапался под дверьми Тимофея Борисовича, прося его впустить. Начальник только отмахнулся на ее извинения, хоть и скептично хмыкнул, выслушав предположение, что пес, пусть и маленький, мог перепутать дом.
   Когда же это повторилось на следующий день, и на следующий, и еще -- Саша стало совсем не до смеха. А вот Тимофей Борисович, каждое утро возвращая ей громогласную "потерю", все чаще удивлял Александру своей улыбкой и посмеивался.
   В конце концов, дошло до того, что она предложила ему забрать Дика, коль уж щенок так тяготеет к нему. Но Тимофей Борисович ее в очередной раз удивил -- искренне расхохотавшись (что Саша видела впервые), он заявил, что не имеет никакого желания о ком-то заботиться. А потом, уже отвернувшись, через плечо добавил -- пусть лучше так, и двор присмотрен, и за собакой следит и кормит кто-то другой.
   И пока Саша, растерявшаяся от такого наглого и самоуверенного ответа пыталась найти слова, ушел к себе, взъерошив на прощание холку Дика и подмигнув ей самой.
  
   "Вот она и прожила полторы недели", подумала Саша, укладываясь спать в следующую пятницу.
   С Тихоном под боком и светом из окна дома напротив, который Саша уже научилась различать в отсветах на своих побеленных стенах, было не так страшно. К тому же, завтра ей предстоял непростой, хоть и радостный, вроде бы день.
   В субботу, вместе со всеми ее вещами, список которых Саша составила за это время, должна была приехать Юля. Подруга сама вызвалась проследить за упаковкой и транспортировкой вещей. Обе соскучились. Да и посмотреть, как устроилась Саша -- Юле было любопытно. Уж очень много она уже наслушалась по телефону и про Тихона, и по Дика, и про Никитичну, да и про остальных местных жителей. А сама Александра -- просто радовалась тому, что проведет выходные с близким человеком, которого знала с десяти лет.
  
   Глава 6
   Проснулась Саша рано. Да, и всю ночь она не особо хорошо спала. Несколько раз просыпалась от криков и ругани. Она уже знала, что на улицу ниже или через четыре дома наискось от нее -- жила не очень благополучная семья. Точнее, пожилая мать, ее сын, почти все время пребывающий в разных стадиях алкогольного опьянения и его собственный ребенок, мальчик лет шести. Насколько знала Саша из рассказов Никитичны и Кузьминичны -- мать мальчика, жена того самого алкоголика, умерла полтора года назад. Никто точно не говорил, от чего именно скончалась молодая еще женщина. Но из намеков своих рассказчиц Александра сделала вывод, что та и сама любила выпить, а муж часто буянил и был тяжел на руку. Кузьминична рассказывала, что Тимофей Борисович не раз лечил несчастную женщину и пытался поговорить с ее мужем. И отец Николай часто захаживал для бесед и внушений. Но похоже, на того это впечатление не произвело. И в один из вечеров женщина пострадала больше обычного.
   Теперь мужчина переключился на мать и сына.
   Честно говоря, Сашу пугала мысль, что рядом с ней живет буйный, злоупотребляющий алкоголем человек. Ей было жаль его близких.
   С другой стороны, как она поняла, пьянство стало здесь настолько распространено, что уже и не воспринималось пороком. Практически каждый мужчина старше двадцати в Андреевке -- ежедневно выпивал, кто в большей, кто в меньшей степени. И женщины считали это естественным поведением, кое-кто даже пользовался таким пристрастием своих мужчин, добиваясь чего-то бутылкой. Да, что там говорить, за эти дни Саша не раз видела, как пациенты Тимофея Борисовича пытались отблагодарить того бутылкой водки или самогона. Но он всегда вежливо отказывался. Даже ей пару раз предлагали.
   Она не понимала этих людей. Просто не понимала. В городе пациенты так же часто приносили коньяк или виски. Но воспринималось то как-то иначе, словно благодарность, как коробка редких шоколадных конфет. Мало кто использовал те напитки, чтобы напиваться каждый вечер. Во всяком случае в окружении Александры таких не было, Бог миловал.
   А тут...
   У нее стояли неплохие двери и окна, большую часть которых Саша теперь закрывала ставнями на ночь. Хоть и не представляла, как будет поступать летом, когда начнется жара. И все равно, проснувшись ночью от ругани и мата, покрепче сжав Тихона, устроившегося рядом, Саша со страхом вслушивалась в далекие крики, понимая, насколько защищенной жизнью всегда жила.
  
   В пять утра ее разбудил шум. Опять.
   Первое, что сделала Саша -- это проверила, не убежал ли Тихон каким-то образом, пока она спала. Но кот мирно дремал у ее головы и явно не имел никакого отношения к приглушенному грохоту, который доносился со стороны... сарая.
   Она так резко подпрыгнула на кровати, что Тихон шлепнулся на пол, недовольно зашипев. Фыркнув в сторону небрежной хозяйки, он ушел в соседнюю комнату, где тут же взобрался на тахту.
   Памятуя свой предыдущий опыт, Саша пошла к окну и открыв стекла и ставни выглянула на улицу. Все казалось мирным и спокойным, сонным, даже маленькие листочки, уже появившиеся на липе в ее дворе были совершенно неподвижны. Тишина окутывала окрестности. Сарай выглядел обычно и не подавал никаких признаков жизни.
   Опять какое-то животное? Крыса? Мышь? Или еще один бездомный кот, вдохновленный примером Тихона? Нет, больше никого она брать на попечение не собиралась. Хватит!
   В этот момент откуда-то с другой стороны донеслось тихое поскуливание, а через пару секунд в дверь громко постучали. Так, что Саша дернулась от неожиданности и больно ударилась об оконную раму головой.
   Чертыхнувшись, она пошла к двери. Не приходилось сомневаться, кого именно ей предстоит увидеть. Традиция, все-таки. Хотя сегодня, Дик что-то рано разбудил обоих. Мог бы и попозже начать проситься к Тимофею Борисовичу, хотя бы ради субботы.
   - Доброе утро, - ее начальник, взъерошенный и в тапках на босу ногу, улыбнулся, но судя по взгляду, похоже немного удивился скорости, с которой Саша открыла двери.
   - Доброе, - улыбнулась она в ответ, заводя за уши пряди волос. - Ты совсем распоясался Дик, - пожурила она щенка, который тут же принялся лизать ей ладони.
   - Да уж, сегодня он разошелся, и гавкал, и тявкал, и скулил, никак не удалось игнорировать такого хулигана, - Тимофей Борисович усмехнулся шире и погладил щенка, которого Саша уже взяла на руки.
   Их пальцы встретились в гладкой и теплой шерстки весело повизгивающего Дика. И по коже Саши побежали мурашки. Это оказалось так приятно. Осознанно или нет, они избегали прикосновений и контактов. Но сейчас Саше не хотелось прерывать касания. Не хотелось отнимать свою руку, и она бы не желала, чтобы Тимофей Борисович отдергивал ладонь.
   С какой-то внутренней дрожью Саша тайком глянула на него сквозь ресницы.
   Тимофей Борисович пристально смотрел прямо на нее.
   - А вы-то, отчего так рано проснулись? - спросил он, прокашлявшись.
   Пальцы ее начальника уверенно и спокойно легли поверх ее ладони. И не было похоже, что он собирался отпускать Сашу.
   - Шум, - не сразу сообразив, что именно он спрашивает, Саша облизнула почему-то пересохшие губы и вспомнила, что вновь стоит перед ним в одной футболке.
   Тимофей Борисович нахмурился.
   - Тявканье Дика и вас разбудило? - недоуменно переспросил он.
   - Нет, - Саша переступила босыми ногами на полу и удобней перехватила свободной рукой щенка, который так и норовил спрыгнуть вниз. А ей сейчас вовсе не хотелось выпускать Дика. - В сарае какой-то шум был. Может очередной кот, я выглянула в окно, но ничего не заметила.
   - Хорошо, хоть со скалкой не выпрыгнули, проверять, - поддел он ее, но с доброй улыбкой.
   Саша скривила рожицу, однако все равно не сдержалась, улыбнулась и сама.
   - Я учусь на своих ошибках, - сквозь смех заметила Саша. - Но, если честно, подумывала о том, чтобы выйти, посмотреть, когда вы постучали.
   Тимофей Борисович покачал головой и в его взгляде появилось некоторое осуждение.
   - Может Дик потому так и волновался, что какой-то зверек забрался в сарай, - заметил он после некоторого молчания. - Ладно, пойдемте, посмотрим, чтобы мне опять не довелось вас спасать из когтей какого-нибудь хищника, - с выражением некоторого превосходства решил ее начальник. - Только оденьтесь, - более низким голосом велел Тимофей Борисович, неохотно отпустив ее руку.
   Саша ничего не возразила, хоть и хотелось прокомментировать его привычку командовать. Но в данный момент она пыталась понять, что ощутила в большей мере - смущение или радость от того, что ее вид не остался им незамеченным.
   Через пару минут они вышли из дома и направились к сараю. Саша пыталась выйти вперед на правах хозяйки. Но Тимофей Борисович выразительно глянул на нее, умудрившись вложить в этот взгляд и насмешку над самой ситуацией, очевидно, кажущуюся ему забавной, и в то же время -- очередной приказ держаться за ним.
   Выразительно фыркнув, она тем не менее подчинилась.
   - Вообще, стоит осмотреть этот сарай полностью, - заметил Тимофей Борисович, распахнув двери, - может там дыры в стенах. Да, и новый замок стоит повесить, - заметил он, осмотрев проржавевшие петли.
   - А кто в Андреевке плотник? - спросила она и оперлась на его плечо, привстав на носочках, пытаясь заглянуть через Тимофея Борисовича в сарай.
   Он повернулся и они оказались нос к носу. Или губы к губам, это как посмотреть.
   А Саша вдруг ясно поняла, что ей больше нравился второй вариант.
   - Плотник? - взгляд Тимофея Борисовича был прикован к ее губам, а голос стал тише и глубже. - Не думаю, что Василий достаточно надолго выходит из запоя, чтобы кому-то в чем-то помочь. Да и сегодня он всю ночь буянил...
   - Так это он живет выше на четыре дома? - с трудом вдохнув, Саша постаралась поддержать разговор.
   Хотя ей очень хотелось, чтобы он перестал говорить и наклонился чуть ниже. И Саша сама была немного в шоке. Она, вообще-то, никогда не бросалась на мужчин. Не после недели или двух знакомства. У нее и не было никого никогда кроме Антона. А тут... такое желания она и не помнила, когда ощущала. И ощущала ли.
   - Да, это наш плотник, - ответил Тимофей Борисович, и немного нагнулся, всего лишь на один проклятый миллиметр. Мало. Недостаточно. - Но он редко может помочь.
   - И что же мне делать? - Саша и не заметила, как перешла на шепот и так высоко приподнялась на носочках, что почти полностью перенесла свой вес на Тимофея Борисовича, улегшись грудью на его плечо.
   - Думаю, что с парой досок и замками я вполне справлюсь, Александра Олеговна, - хрипло заметил Тимофей Борисович. - Пришлось освоить это умение здесь. Могу помочь, - его губы почти коснулись ее рта.
   Саша никогда не замечала, насколько глубокие и выразительные его глаза, всегда казавшиеся ей непроницаемыми. Сейчас она явно видела там отражение того желания, которое загоралось внутри нее, разливаясь покалыванием в каждой клеточке тела.
   - Я буду очень благодар..., - договорить Саша не смогла.
   Его рот все-таки накрыл ее губы, превратив остаток слова в стон, с которым Саша подалась вперед, ему навстречу.
   А Тимофей Борисович резко развернулся и, обхватив одной ладонью лицо Саши, другой крепко прижал ее к своему телу. Она ощутила его возбуждение, но сама могла думать только о том, чтобы он не останавливался. Послушно подалась назад, упершись спиной в стену дома. И таяла от немного грубоватых, жадных ласк его губ и языка, от легкого царапанья его небритых щек и подбородка по ее коже. Саша подняла руки и обняла его за шею, вдруг поняв краем сознания, что мечтала зарыться пальцами в его волосы уже несколько дней. И ощутив, что смогла сделать это -- застонала от удовольствия ему в рот.
   Господи! Как же давно она не ощущала себя настолько живой! И, кажется, никогда и никого не хотела настолько сильно после одного поцелуя, даже Антона.
   - Господи, - прохрипел он ей в губы, словно вторя ее мыслям и начал целовать щеки Саши, спустился на шею, поцеловав точку бешено стучащегося пульса.- Какая же ты... сладкая...
   И с какой-то нестерпимой нуждой еще сильнее впился Саше в рот, а его горячая ладонь, пальцы, не менее жадные до касаний, чем губы, оказались на ее спине, гладя и сжимая кожу под футболкой.
   Это раскрошило сознание и разум Саши, заставляя просто плавиться под его напором и жаждой. Что там она! Ее так в жизни еще никто не желал и понимание своей привлекательности для этого мужчины -- дурманило сознание.
   - Ох..., - Саша вцепилась в его напряженные сильные плечи, когда губы Тимофея Борисовича вновь пустились исследовать самые чувствительные места ее шеи, прикусывая мочки, целуя линию ключиц.
   Кто-то ткнулся ей влажным носом в босую ногу и тявкнул. Но ни она, ни Тимофей Борисович не обратили внимания на суетящегося рядом Дика.
   Ей не хватало ни дыхания, ни кислорода в нем. И не хотелось, чтобы он останавливался. Никогда. Она сама покрывала порхающими поцелуями его подбородок и поняла, что обхватила его бедра своей ногой, словно старалась обвиться вокруг этого мужчины, будто просила большего.
   Лай Дика стал громче и щенок неожиданно несильно укусил Тимофея за пятку, заставив их все-таки оторваться друг от друга и осмотреться. Но рядом никого не было. И непонятно было, отчего пес вдруг так занервничал.
   - Саша, - дрожь удовольствия прошла по ее спине от того выражение, с которым он произнес ее имя. - Саша, - на выдохе, низко протянул он, - если ты сейчас же меня не остановишь, у соседей будет еще больше поводов для сплетен, только уже реальных, - предупредил Тимофей.
   Но при этом держал ее так крепко, что Саша при все желании не смогла бы его остановить, только словами. А у нее и не было такого желания.
   Дыхание у обоих вырывалось прерывистыми, короткими вздохами.
   - Ты же сам говорил, что им все равно рты не закрыть, - прошептала она куда-то в район ямочки на его щеке, которую видела слишком редко из-за вечной серьезности этого мужчины. - И советовал мне не обращать на них внимания.
   Он низко рассмеялся. От звука этого смеха ей захотелось заурчать почти так, как это делал иногда Тихон. И потереться о Тимофея всем своим телом. Саша поддалась своему желанию. Его смех перешел в горловой стон и Тимофей буквально притиснул ее к стене, вжимаясь в Сашу всем телом.
   - Не настолько, чтобы давать им повод злословить, обсуждая, как мы совсем стыд потеряли, прямо на улице, - все-таки лучше нее контролируя ситуацию, проговорил Тимофей, оторвав руки от Саши и упершись пальцами в стену. - А я чертовски близок к этому, - признал он с каким-то растерянным смешком. - Даже не уверен, что помню, для чего мы вообще сюда пришли.
   Она нахмурилась и попыталась вспомнить сама.
   - Сарай, - наконец проговорила Саша, хоть немного собравшись с мыслями. Хотя Тимофей рядом отвлекал очень сильно. Как и его горячий взгляд, блуждающий по ее лицу и волосам, растрепанным его пальцами и руками. - Там что-то шумело.
   - Точно, я кажется подрядился тебе его починить до того..., - взгляд его карих глаз опять застыл на ее влажных губах. - Матерь Божия! - Тимофей вдруг с силой выдохнул и уткнулся лбом в оштукатуренную стену рядом с ее щекой. - Я был уверен, что контролирую себя. Так долго держался, стараясь напомнить себе, что ты моя коллега, - Тимофей глубоко вдохнул. - Прости.
   - Эй, я вовсе не против того, что мы оба утратили контроль, - Саша была польщена его признанием. И рада, несмотря ни на что.
   Она повернулась и посмотрела ему в глаза, ощущая кожей шершавую, прохладную поверхность стены.
   - Это хорошо, - Тимофей улыбнулся уголками губ, - потому что теперь, я точно не смогу сдерживаться, - прошептал он ей в ухо. - Но сначала, - Саша почувствовала, как он потерся носом о ее щеку. - Что с тем идиотом, за которого ты все-таки вышла замуж?
   Саша немного растерялась и даже замерла в его руках, пытаясь уловить смысл вопроса.
   - Скажи, что ты развелась, или что он пропал без вести. Что угодно, только не то, что он явится сюда жить, когда ты устроишься, - хрипло приказал Тимофей, все еще шепча ей на ухо.
   - Чур меня! - против воли Саша вздрогнула. - Не дай Бог! Я развелась с ним и надеюсь, что больше никогда не увижу, - призналась она, уткнувшись лицом в изгиб между шеей и плечом Тимофея.
   То, что он не собирался связывать с замужней женщиной, окажись она таковой, много сказало ей, еще больше увеличив уважение, которое Саша испытывала к Тимофею.
   - Я надеялся на это. Очень, - с чувством в голосе произнес Тимофей.
   И поцеловал ее щеку.
   - Но сейчас нам лучше все-таки попытаться разойтись хоть на шаг, - добавил он с явным сожалением. - Все вот-вот начнут выбираться на свои огороды. И лишний повод им лучше не давать. Не хочу, чтобы они обговаривали тебя, - Тимофей с явным усилием оттолкнулся кулаками от стены и отступил на шаг.
   - И тебя, - улыбнулась Саша, зная, что не удалось скрыть сожаление от смены его позиции.
   Тимофей криво усмехнулся и хмыкнул, протянул руку и завел одну из растрепавшихся прядей ей за ухо.
   - Мне не привыкать, - наконец, спустя несколько долгих и тихих секунд, заполненных только веселым повизгиванием Дика, проговорил он.
   Саша недоуменно нахмурилась.
   - Но... Тимофей, - он вдруг прижал палец к ее губам, заставив Сашу замолчать.
   - Только не вздумай добавить отчество, - усмехнулся Тимофей, лукаво подмигнув. - НЕ сейчас. Не тогда, когда мы наедине. Мне нравится, когда ты ограничиваешься именем.
   Она поняла, что улыбается слишком часто за это утро. Ощущает себя слишком соблазнительно, хотя оставалась точно такой же, какой была всю свою жизнь. И все благодаря мужчине, из-за которого хмурилась и недоумевала последние две недели. Странно, все-таки.
   - И не думала, мне самой нравится тебя так называть, - шепотом призналась она. - Хотя, еще в университете не могла понять, кто додумался так окрестить своего сына.
   Он усмехнулся.
   - Мои родители, - Тимофей философски пожал плечами.
   И отступил еще на шаг.
   - Не уверен, что за сегодня успею разобраться с сараем, - совершенно неожиданно для нее сменив тему добавил он куда громче. - Но посмотрю. Доброе утро, Лариса Кузьминична, - Тимофей вдруг немного повернул голову в сторону и кивнул.
   Саша заметила их лаборанта, уже выбравшуюся на огород в пестром халате и таком же платке.
   - И чего им не спится в субботу? - почти жалобно прошептала она и сама кивнула, здороваясь. - Добро утро.
   - Доброе, доброе, - старая лаборантка шустро подошла к веревке, натянутой между палками и отделяющей ее огород от того, что должно было быть тем же у Саши, но пока зарастало сорняками. - Что-то случилось? - лицо пожилой женщины просто излучало болезненное любопытство.
   - Александра Олеговна снова слышала какой-то шум в сарае, - совершенно невозмутимым голосом отметил Тимофей вместо нее, тут же, в секунду, превратившись в ее главврача, непроницаемого и непонятного для окружающих. - Но наученная прошлым опытом, позвала меня, чтобы посмотреть.
   - Ясно, - кивнула Кузьминична, при этом внимательно рассматривая саму Сашу.
   Без сомнений от глаз лаборантки не ускользнул ни ее румянец, ни растрепанный вид, ни губы, просто кричащие о том, что их только что целовали.
   Но Александра постаралась принять такой же невозмутимый вид, как и Тимофей.
   - Так что, сарай я проверю и попробую починить, Александра Олеговна, - ее босс повернулся к ней и Саша увидела лукавые искры в карих глазах, отчего ей захотелось засмеяться, словно маленькой девчонке. - Василия вы вряд ли добудитесь на выходных.
   - Точно-точно, - тут же подключилась лаборантка. - Он всю ночь, небось, пил. Еще два дня на свет Божий не выползет, - поделилась она своим мнением.
   Саша уже хотела кивнуть и согласиться с Тимофеем, чтобы поскорее исчезнуть с глаз Кузьминичны, а потом, может быть продолжить, то, на чем они остановились. И вдруг в голове вспыхнула очевидная мысль.
   - Ой! Сегодня же суббота! - Саша резко оттолкнулась от стены.
   Тимофей нахмурился, но едва заметно.
   - Совершенно верно, - согласился он. И даже Кузьминична кивнула.
   - Мне же вещи сегодня привезут! - она погрузила пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями, которые никак не желали систематизироваться. - Юлька уже точно выехала. Она любит все решать с утра! - Саша и не заметила, как посмотрела на Тимофея, будто пыталась у него спросить, что же теперь делать.
   Его губы дрогнули, будто бы Тимофей старался не улыбнуться такому поведению. Хотя сам ведь был повинен в ее несобранности. Ну, отчасти, как минимум.
   - Значит, с сараем решим завтра, или позже, после того, как разберетесь с вещами, - рассудительно заметил он. - А если понадобиться помощь с вещами, не стесняйтесь, зовите, - Тимофей подмигнул ей, отвернувшись от Кузьминичны.
   - Да-да, и я сына своего, если что, пригоню, вы только скажите, Александра Олеговна, - подключилась лаборант.
   - Спасибо, там не должно быть много крупных вещей, вроде бы. Но, спасибо, - Саша улыбнулась Кузьминичне и перевела все еще растерянный взгляд на своего главврача. - Мне же еще что-то приготовить надо, Юля точно голодная примчится, - спохватилась она.
   Он протянул руку и легко подтолкнул ее в плечо.
   - Так идите, Александра Олеговна, - посоветовал Тимофей, вместе с ней удаляясь от сотрудницы. - А все остальное -- потерпит, справлялись же до сегодня, - горячим шепотом добавил он ей на ухо, так, что у Саши дыхание в горле сперло.
   Она перевела глаза на него.
   Лично ей было непросто сейчас даже представить, как можно заняться хоть чем-то еще, если тело горело и требовало продолжения того, что происходило у задней стены дома.
   - Я не сказал, что это будет просто, - усмехнулся Тимофей, словно читая мысли и на миг обхватив ее сзади, прижал к себе, воспользовавшись тем, что они завернули за угол. - Придется развивать терпение, но иного варианта все равно нет.
   - Да, наверное, - неохотно согласилась Саша, понимая, что ей совершенно не хочется его от себя отпускать. Хотя бы в эту минуту. - Может, зайдете, позавтракаете? - предложила она, зная, что сейчас он повернет в сторону своего дома.
   Тимофей покачал головой, пряча усмешку.
   - Если я зайду, голодной останешься и ты, и те, кто потом приедет, - тем же тоном прошептал он ей на ухо и на миг прижался губами к шее, чуть ниже мочки. - Потому, если не хочешь извиняться потом перед подругой, лучше не рисковать.
   - Знаешь, я почти готова рискнуть, - Саша вздохнула, с сожалением видя, что он не собирается уступать.
   Тимофей покачал головой и погладил ее по щеке, а потом с улыбкой пошел в сторону своей хаты. Будто хотел дать ей еще время подумать, удостовериться, что она понимает, что происходит, а не поддается импульсивному решению.
  
   Юля приехала к половине десятого. Как ей удалось заставить подрядчиков выехать настолько рано -- Саша понятия не имела. Но подруга всегда умела организовать всех вокруг, еще с пятого класса, где ее избрали старостой и таковой она оставалась до выпуска.
   Потому Саша не особо удивилась, когда услышала сигнал автомобиля, явно привлекший внимание всех жителей улицы. Выйдя на крыльцо она с улыбкой наблюдала, как подруга на своем "митсубиси" осторожно ехала по неширокому проулку впереди огромного грузовика.
   - Ты что, квартиру Семченко ограбила?! - ужаснулась Саша, едва Юлька выскочила из машины. - У меня нет столько вещей, чтобы наполнить такой грузовик.
   - Ты всегда страдала склонностью преувеличивать, - отмахнулась подруга. И не обращая внимания на любопытных соседей, маячащих едва ли не за каждым забором, подлетела к Саше и крепко обняла. - Ну и в глухомань забралась же ты, Сашка! - с некоторой долей возмущения воскликнула Юля, выпустив ее из рук. - Это "он" должен был бы поджать хвост и уползти сюда, а твое место -- в городе! - Юля презрительно поджала губы.
   Саша улыбнулась. Как же здорово, что Юля приехала.
   Ей не требовалось уточнений кто этот "он". Подруга никогда не любила Антона, хоть и согласилась быть ее дружкой на свадьбе, скрепя зубами. Но никогда не обращалась к ее мужу по имени, презирая за то, как Антон себя ведет. Только "он" или "ты", когда обращалась непосредственно к Антону.
   - И все-таки, чем ты его набила? - кивнула Саша в сторону грузовика, который уже открывали двое рабочих.
   - Не бойся, ничего чужого не забрала, все твое, кровное, - Юля подмигнула. - Между прочим "этот", на удивление, даже не артачился, когда я инвентаризировала вещи, соглашался с тем, что ему нет надобности ни в твоей хлебопечке, ни в кухонном комбайне. Ни в еще куче вещей, - почти с удивлением признала Юля.
   - Ооо, - Саша застонала, - ты все-таки его ограбила? Не нужны мне вещи Антона.
   - Ничего подобного, - Юлька притворно возмутилась. - Давайте, выгружайте и заносите в дом, - параллельно распоряжалась она грузчиками. - Антон сам готов был все отдать, а за те гадости, что ты натерпелась за эти годы, он еще в три раза больше тебе должен. И когда он узнал, куда тебя забросили -- сам помогал мне все упаковывать, - судя по озадаченному выражению глаз Юли, Антону удалось ее серьезно поразить.
   - Нет! - Саша схватилась за голову. - Ты сказала ему?! Зачем?! Я даже родителям запретила упоминать об этому, если бы Антон вдруг спросил. Ты хоть представляешь, что он может вычудить?
   - Что? - ехидно переспросила Юля, сняв солнцезащитные очки и осмотрев ее с ног до головы насмешливым взглядом. - Понять, что весь город считает, будто это он сплавил бывшую жену подальше и использовать свои связи, чтобы сделать все так, как положено. Не место тебе в селе, Саша! - Юля поджала губы, возвращаясь к спорам, которые они вели по телефону последние дни. - Такие специалисты в городе нужны!
   - Специалисты везде нужны, - с усмешкой заметила Саша. - И в селе, возможно, даже больше, где их -- по пальцам одной руки пересчитать можно. Да и потом, не я тут самый лучший специалист...
   - Ой, да не смеши меня! - Юля покачала головой и посторонилась, пропустив мужчин, которые заносили стиральную машинку. Саша даже не представляла, что будет с той здесь делать. Как она понимала, напор воды явно не подходил для подобной техники. Но если Юля за что-то бралась... - Только не надо мне говорить, что ты прониклась альтруизмом и собираешься всю жизнь помогать страждущим, - фыркнула без пяти минут заведующая гинекологии, где они когда-то вместе работали, и которая до сих пор считала, что это место по праву принадлежало Саше, а не ей. - И нет здесь врачей лучше тебя, просто быть не может...
   В этот момент Дик, до этого забившийся в свою конуру и с опаской поглядывающий на происходящее, зашелся радостным тявканьем, прервав Юлю. Щенок выбрался из ошейника, который все еще был ему великоват, и кинулся в сторону. Саша не оглядывалась, она и так знала, кто вызывал этот, поистине "щенячий" восторг у якобы ее пса.
   - А вы говорили, что вещей мало, Александра Олеговна, - насмешливый голос Тимофея заставил ее закусить щеку изнутри, слишком ярко напомнив утро.
   Она не смогла не улыбнуться, когда обернулась к нему.
   - Моя подруга немного перепутала, и прихватила кучу чужих вещей, - Саша развела руками, с радостью заметив, что и он улыбается.
   - С другой стороны, в селах, оказывается, есть свои плюсы, - заинтересованным голосом протянул Юля, внимательно изучая Першина.
   Саша незаметно толкнула ее в бок. Не то, чтобы она боялась конкуренции со стороны подруги, та никогда бы не встала у нее на пути, да и Тимофей, казалось, даже не заметил, что возле Саши стоит кто-то еще, смотрел только на нее. Но нельзя же так откровенно пялиться на людей, не на ярмарке же.
   - Это Юлия Дмитриевна, моя подруга, занимавшаяся сбором вещей, а в прошлом, моя коллега по работе в гинекологии, - посмеиваясь над бурчащей и потирающей бок подругой, представила Саша ту Тимофею. - Першин Тимофей Борисович, мой главврач и сосед, по совместительству, - добавила она, повернувшись уже к Юле.
   - Очень приятно, - улыбка подруги была уже более осторожной, зато взгляд в сторону Саши обещал расправу.
   Но она не испугалась, Юля долго не злилась. Сашу больше насторожило то, что взгляд Тимофея Борисовича неуловимо изменился.
   - Взаимно, - Тимофей кивнул и мимоходом посмотрел в сторону Юли, после чего перевел глаза на грузовик. - Наверное, тут и помощь Степана, сына Кузьминичны не помешает, - заметил он, наблюдая за работой грузчиков. - Пойду-ка я его позову, - он кивнул и направился в сторону соседнего двора.
   - Спасибо, - вдогонку ответила Саша, все еще не в состоянии осознать, куда же все это будет ставить.
   Тимофей только махнул рукой.
   - Не, ну теперь ясно, что тебя в селе-то держит, - поддела ее Юля, став рядом и проследив за взглядом Саши, будто приклеившемся к спине Тимофея. - Ради такого и я бы здесь задержалась. Надо срочно вызывать Семченко, пусть смотрит и локти кусает. Этому он точно не ровня, - уже добродушно заметила подруга, видя, что Саша краснеет. - На меня мой начальник так не смотрит, - поддела ее Юля.
   - Это потому, что твой начальник -- женщина, - не осталась Саша в долгу, продолжая смотреть в спину Тимофея, который сейчас разговаривал с сыном Ларисы Кузьминичны.
   Сама лаборантка стояла тоже неподалеку, как и множество других соседей, наблюдая за разгрузкой.
   Она никак не могла понять, что же ее зацепило. Казалось, что ничего в нем не изменилось по сравнению с утром. И все-таки...
   - Эх, точно, - притворно грустно вздохнула Юля. - И почему это мне так не везет? Почему мой главврач не привлекательный мужчина, наверняка добрый, рассудительный...
   - Грубый, ворчливый, ненавидящий опоздания и обожающий поорать, скорее, - рассмеялась Саша, на миг представив себе характер Тимофея таким, каким описывала Юля. И не смогла. Это был бы не он.
   - Ого, даже так? - подруга обошла ее и стала прямо перед лицом Саши. - И почему в твоей, явно негативной характеристике, звучит такое восхищение? - Юля с насмешкой вздернула бровь.
   Саша покраснела еще больше, но оказалась в силах скривить вредную рожицу.
   - Ладно-ладно, - пришел черед Юльки хохотать, привлекая внимание всех окружающих. - Я не слышала такого восхищения в твоем голосе...., - она задумалась. - Слушай! Да, я вообще, наверное, такого восхищения кем-то в твоем голосе не слышала, разве что в университете, когда ты с "этим" только познакомилась, - она презрительно скривилась, как и всегда при упоминании Антона. - И еще кто-то был, точно помню, хоть и не такой восторг, но я тогда надеялась, что ты бросишь того придурка за пару недель перед свадьбой, но любовь зла, - Юля нахмурилась, пытаясь вспомнить. - Кто же это был? Какой-то преподаватель. Ты мне все уши прожужжала, какой он молодец, достиг там чего-то...
   - Першин Тимофей Борисович, - с прорывающимся смехом напомнила Саша, похлопав по плечу ошарашенную подругу, - мой преподаватель по госпитальной хирургии. Только тогда я была на него страшно зла, это перевесило восторг. Он сказал, что Антон мне изменяет, а я не поверила. Ошиблась, как видишь, - Саша передернула плечами.
   Но Юля не отреагировала, она все еще немного оторопела смотрела на Сашу. И тут резко обернулась, уставившись с каким-то нездоровым любопытством на Тимофея, который как раз повернулся в их сторону, поджидая сына Кузьминичны, обходившего забор.
   - Так это тот Першин?! С госпитальной? - чуть ли не выкрикнула она.
   Тимофей поднял голову на них и нахмурился, а у Саши от вида того, как его лицо застывает, превращаясь в напряженную маску, прошел холод по спине.
   - Ты чего орешь? - шикнула она на Юльку, видя, что Тимофей так и стоит, уже не двигаясь в их сторону. - Да, это он был моим преподавателем, и что?!
   - Как, что?! Ты -- не в курсе, что ли?! - уже шепотом спросила стушевавшаяся подруга. - А, точно, тебя ж "твой" в Грецию возил, на очередное лечение. Это ж как раз лет пять назад и случилось. Я и не знала, что его сослали в село.
   Саше совсем не нравилось то, что она начала понимать. Юля явно что-то знала. А если вспомнить все недомолвки и замечания Тимофея, тема для того несомненно окажется болезненной и неприятной. И он, судя по всему, слышал шипение подруги, если и не все, то большую часть.
   - Не имею понятия, о чем ты, - Саша нахмурилась, пытаясь взглядом показать Юльке, что стоит замолчать.
   - Ты, что! Там такой скандал был. И главное, никто толком не в курсе, но его выгнали из института, да и из больницы, вроде бы...
   - Юля! - уже в открытую одернула Саша подругу, не зная, что слышит Тимофей. - Умолкни.
   Он отвернулся, что-то обсуждая с грузчиками, но ей не нравилось то, что его фигура почти излучила напряжение и враждебность.
   - Прости, - извинилась подруга, покраснев, но все-таки продолжала с любопытством поглядывать на Тимофея.
   Саше показалось, что воздух над двором звенит. Вроде и грузчики разговаривали, и соседи что-то обсуждали, но ее оглушала тишина, будто протянувшаяся между ней и самим Тимофеем.
   Вдруг яростно залаял Дик и тут же раздались крики. Саша вздернула голову, осматривая дорогу, по которой мчался мальчишка лет двенадцати и отчаянно махал руками.
   - Тимофей Борисович! Тимофей Борисович! - мальчик запыхался, но все равно старался докричаться. Было очевидно, что случилось что-то плохое. - Тимофей Борисович, отцу Николаю стало плохо! - сумел выговорить паренек между приступами одышки.
   Тимофей только секунду осмысливал эту новость, а потом стремительно выскочил со двора.
   - Вам наша помощь нужна? - Саша быстро двинулась в их сторону.
   Он на миг остановился и полуобернулся, но в лицо ей так и не глянул.
   - Пока нет, если что, я кого-то пришлю за вами, - уже на ходу бросил Тимофей и побежал вниз по улице, обогнав паренька.
   Саша ощутила себя... отодвинутой в сторону, что ли.
   - Ни... чего себе форма, - присвистнула Юлька, вместе с ней глядя вслед убежавшему мужчине. - Сомневаюсь, что кто-то из наших реаниматологов сможет долго выдержать такой темп, - заметила она и повернулась к грузчикам, которые остановились в этой кутерьме. - Продолжайте, продолжайте, - напомнила Юля рабочим.
   - Юля, что это было? - немного рассерженно спросила Саша у подруги, оттащив ее на угол дома, подальше от любопытных ушей. - Такое ощущение, что у тебя язык от мозга отвязался, да и вежливость с воспитанием куда-то смылись. Ты чего орать начала?!
   - Прости, глупо вышло. Мне самой стыдно, - Юля скривилась и взъерошила короткую челку. - Просто тогда такой скандал был, и главное, что его как-то замяли, слухи ходили, а никто ничего точно не знал. А ты же знаешь, - любопытство, мой порок, - она виновато развела руки.
   - Да, ладно, - не особо смилостивившись, Саша скрестила руки на груди и постаралась не поддаться на мольбу о прощении во взгляде Юли. - Никакое любопытство не оправдает такого поведения. Обидела человека, и из-за чего? Из-за каких-то сплетен.
   - Да, он и не слышал, - Юля отмахнулась. - С чего ты решила, что он обиделся? Пффф, - она фыркнула. - А сплетни не просто какие-то. Он с ректором поспорил, говорили, разругался с тем при всех о плане операции больного. И сделал по-своему, - вцепившись в Сашин локоть начала рассказывать Юля. - Сама понимаешь, на такое мало кто решится. С ректором-то. Только вот, - видя, что подруга не одобряет ее рассказ, но и не прерывает, Юля продолжила. - Больной умер. Вроде ректор пытался там что-то потом исправить, но не сумели стабилизировать состояние. Дело замяли, но Першина практически изгнали, лишив всех должностей и наград. И вот куда, оказывается, - Юля обернулась и посмотрела на дорогу, где уже никого не было.
   А Саша... Саша...
   - Я не верю, - вдруг заявила она, покачав головой.
   - Да, ладно, - Юля махнула рукой. - Я вижу, что он тебе нравится. Ну и что тут такого? Дело-то не новое. Все мы люди, и у каждого за спиной свое кладбище. Каждый хоть раз совершил ошибку. Не осуждаю я твоего Тимофей, просто любопытно было на него глянуть после того переполоха.
   Саша отвернулась и покачала головой.
   - Нет, Юль, - начала она и замолкла.
   В принципе, подруга была права. Ошибались все, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Такова уж судьба врача, ноша каждого, о которой старались не говорить и не думать. Просто прилагали все усилия, чтобы спасти тех, кого можно, кому в их силах помочь. Но... не верила Саша, что Тимофей остался бы в медицине, потеряй пациента по своей вине и из-за гордости. Да и все то, что она узнала о нем за это время, крутилось в голове, не позволяя соглашаться.
   - Саш, ну ты не можешь судить, - резонно заметила подруга. - Ты его знаешь пару недель, он мог и измениться. Да и потом, это же не значит, что он врач плохой. Просто так сложилось из-за того, что он не послушал более опытного коллегу...
   - Нет, - прервала ее Саша, пусть и признавала убедительность доводов Юли. - Хочешь верь мне, хочешь нет, но не так там что-то было. Пусть я и не знаю. Так и ты не знаешь, сама сказала, - заметила она, не дав Юле себя прервать. - Но он не такой человек, даже здесь, в селе не пошел бы врачом работать, если бы был виноват.
   - Как знаешь, - Юля подняла руки, признавая, что дело темное и сложно на чем-то настаивать. - Я молчу. И потом, все равно, это уже не меняет ничего, дело-то давнее.
   Она попыталась подмигнуть, вернув легкое настроение. Но Саша едва заставила себя улыбнуться. Почему-то ей подумалось, что Тимофей бы так не сказал, и не согласился бы, что все не важно. Только уже, похоже и не ждал, что докажет что-то кому-то. "Правды нет и не будет", эти его слова она помнила слишком четко.
   - Саш, ну, Саш, - Юля надула губы и начала теребить ее рукав, словно маленькая. - Ну, не злись. Ну, сглупила я, ляпнула. Обидела твоего Тимофея. Ну, хочешь, я у него прощения попрошу.
   - Он не мой, - вздохнула Саша, поняв, что от этой мысли как-то грустно. - И не трогай его. Не думаю, то ему будет приятно.
   - Хорошо, не буду, - тут же согласилась Юля. - Пойдем, я лучше тебе сюрприз покажу. Так сказать, подарок к новоселью, - подруга подмигнула и потащила Сашу к грузовику, ткнув пальцем на что-то громадное и объемное в кузове.
   - Нет, - Саша недоверчиво покачала головой, глядя на несколько коробок. - Ты что, у Семченко и кровать отобрала? Садистка...
   - Эх, жаль тебя разочаровывать, - притворно вздохнула Юля, - но я еще не настолько стерва. Хоть мысль и была, была, чего таить? Но я решила, что та кровать тебе и в помине не нужна, мало ли, кого он успел на ней..., в общем, он-то парень шустрый, - презрительно заключила Юля. - Это тебе подарок от нас с твоей мамой. Она сказала, что знает, какие в селах кровати, натерпелась, пока с твоим отцом в селе жила во время его практики. И велела, чтоб ты берегла спину, - Юля подмигнула.
   Саша растроганно улыбнулась.
   - А мне она ничего не сказала, вот ведь, партизанка, - с нежностью покачала Саша головой. А потом потянулась и обняла подругу. - Спасибо, Юль. Кровать здесь, и правда, кошмарная. Сетка почти до пола провисает.
   Юля засмеялась.
   - Тогда ты оценишь матрас, мою часть подарка, - похвасталась она.
  
  
   Глава 7
   - Николай, еще раз такое устроишь -- не приду, серьезно, - не обратив внимания на улыбку священника, прячущуюся в бороде, Тимофей подкрутил колесико в системе, уменьшая скорость поступления лекарства. - Я тебе сколько раз говорил, чтоб без фанатизма.
   - Тимофей, я не мог, Благовещение все-таки, мне службу отслужить надо было...
   - Тебе поесть надо было, и таблетки принять, - буркнул Тимофей и уселся возле кровати, уткнувшись лицом в ладони. - Знаешь же, что играться не стоит. Сложно было с собой взять? Я тебе сколько раз говорил, не балуемся же, и не от гриппа лечим.
   - Не ворчи, - Николай продолжал улыбаться и спокойно следил за его негодованием.
   Тимофей махнул рукой.
   - Ну, вот что я с тобой вожусь? Тебе же самому - все равно! - раздраженный, он вскочил со стула и начал метаться по комнате. - Дурацкий день! - пробормотал Тимофей себе под нос.
   - Не все равно мне, Тимофей, - улыбка Николая стала немного грустной. - Но с Божьей помощью - справимся.
   - Бог помогает тем, кому до себя самим дело есть, а ты..., - он только резко выдохнул, чтобы не ругаться в присутствии друга. Священник, все-таки.
   - А ты? - с той же улыбкой повторил Николай, поддев уже его самого. - Неясно еще, кто из нас больше махнул на себя рукой.
   - Ты священник, ты людям надежду даешь, тебе надо держаться, а не валиться с ног на крыльце церкви, - все еще воинственно заметил Тимофей, глядя на двор Николая, где один из
   псов распугивал воробьев, пытающихся склевать позабытый на земле кусок хлеба.
   - А ты нас лечишь, чтобы мы без тебя делали?
   Тимофей закатил глаза. Еле языком ворочает, а все пытается мозги ему вправить. И заметил же, что внутри он беснуется, теперь пытается образумить.
   - Другого врача нашли бы, Андреевка, вон, популярная теперь, облздрав про нас вспомнил, новых врачей присылает. Будет вас Александра Олеговна лечить, не пропадете, - чертыхнулся про себя, все-таки, вот уж поистине, что в уме, то и на язык лезет. Ну к чему он ее сюда приплел? - А священников сюда днем с огнем не заманишь. Не помнишь, как сам рассказывал, что кроме тебя желающих ехать сюда после семинарии не было? И еще поблагодарили тебя, что взял на себя это.
   - Надежда всем нужна, - Николай вздохнул, - кто я такой, чтобы выбирать место, где мне свои грехи отмаливать? Бог ведет, ему виднее, где место каждого из нас. И мое, и твое, и Александры Олеговны, раз уж за нее вспомнил. И не тебе решать, имеет ли твоя жизнь ценность, - в голосе Николая послышались нотки настоящего священника.
   Тимофей обернулся и выразительно посмотрел на друга, напоминая, что этим его не проймешь.
   - А кому? Тем, кто вокруг, и знает больше? - раздражение и злость прорезались в голосе. Но он постарался сдержаться.
   Николай присмотрелся.
   - Что случилось? Ты, вроде, поспокойней был последние дни? - друг искренне беспокоился.
   Тимофей передернул плечами.
   - Не важно.
   Николай хмыкнул.
   - Я вижу, как неважно, - заметил он с ехидной улыбкой. - Точно делаешь, что у меня щенков не берешь. Ты ж сам кого хочешь искусаешь, не дай Бог ступить на твою территорию. Зачем тебе собака, тебя ж люди и так боятся, - с насмешливым осуждение упрекнул священник.
   А Тимофей даже зажмурился, так ярко перед глазами встало утро и ее губы, которые он с алчностью целовал. Даже отзвук стона Саши в ушах зазвенел.
   - Ага, боятся. Да, видимо не все, - огрызнулся он. - А этот Дик, он уже достал, каждое утро в двери ломится. Ты не мог ей дать другого щенка? Поспокойней? Чтоб соседям не мешал? - с претензией проворчал Тимофей, ероша волосы.
   - Собаки -- не люди, они не притворяются, и за версту хорошего человека чуют, - усмехнулся Николай.
   А потом замолчал на минуту и внимательно всмотрелся в него.
   - Нравится она тебе, - наконец, вынес свой вердикт друг.
   - Кто? Собака твоя? - Тимофей сделал вид, что не понял намека. - Тебе бы такой будильник, который не выключишь, посмотрел бы я на тебя, - он скривился.
   - У меня таких четыре, - рассмеялся Николай. - И ничего, справляемся. А что Александра? Хорошая она?
   "Вот ведь, прицепился. И не отстанет же."
   - Тебе сейчас о женщинах меньше всего думать стоит, хоть пару деньков, - огрызнулся Тимофей, не собираясь давать повод Коле пуститься в наставления.
   - Да не я, вроде бы, о ней думаю, - рассмеялся Николай. - Мне службу Пасхальную бы выправить, не до красавиц сейчас, - он глубоко вздохнул, выдавая усталость. - А ты чего так злишься? Или обидела соседка тебя? - взгляд друга стал глубоким и серьезным.
   - Нет, она и правда, хорошая. И не боязливая, - усмехнулся Тимофей, снова вспомнив утро.
   Но тут же на ум пришли слова, что ей подруга шипела, считая, что он, видимо, не слышит. Тимофей снова помрачнел.
   - Александра Олеговна осуждает тебя за ту историю? - Николай прищурился.
   - Она и не знала ничего, - пришел черед Тимофея вздыхать. - Да "добрые люди", похоже, не оставят это просто так, - с ехидством заметил он и скривился. - К ней подруга приехала из города, вещи привезла, - объяснил он, видя вопрос в глазах Николая. - Едва узнала, кто я -- начала Сашу просвещать, - он снова в окно глянул. - И сейчас, небось, косточки мне перемывает.
   Николай не прокомментировал упоминания имени.
   - Что же ты правду не рассказал? - поинтересовался друг. - Неужели, не выслушала бы? Не такой она человек, как мне кажется. Не из тех, кто заочно судит. Своего горя в жизни хватило, по глазам заметно, - заметил Николай.
   Тимофей только хмыкнул.
   - Хоть кто-то мне поверил? - резонно заметил он. - Слушать сплетни интересней. А те, кто знает, что, да как - рта не раскроют, за свои места и работу боятся. Да и, ну его! Достало. Столько лет прошло, а покоя мне не дают. Уже и сюда заслали, а все говорят, говорят.
   Тимофей замолк и только махнул рукой.
   - Надоело оно мне все, Коля. Надоело. Смысла нет кому-то что-то доказывать.
   - Смысл - дело наживное, - заметил священник. - Поговорил бы, рассказал, может вместе и нашли бы смысл. Две головы -- всегда лучше.
   Тимофей усмехнулся, но криво, явно показывая, что идея не особо здравая.
   - А что, опять напьешься? - теперь уже заворчал Николай. - Это выход лучше? Умнее?
   - А кому мой ум нужен? - хмыкнул Тимофей. - Да и потом, ты ж знаешь, меня все равно не берет. Даже спиться не могу по-человечески. Дал же Бог организм.
   - Ты бы, поблагодарил, лучше, - с упреком заметил Николай и вздохнул. - А спиться и так можно, было бы желание. Нам ли с тобой не знать? Только зачем себя губить? Неправильно это. У тебя есть дело и призвание. Живи себе и помогай другим. Забудь и отпусти.
   - Добрый ты, а я вот, не настолько, видно, чтобы забыть. Но помогаю же, - огрызнулся Тимофей. Он ненавидел просветительские беседы Николая. - Но вот ты, что, слушаешь меня? - упрекнул он друга, повернувшись.
   Заметил, что лекарство почти закончилось. Опять сел на стул рядом и, дождавшись последних капель, перекрыл систему. Аккуратно и осторожно вывел иглу, стараясь на повредить узловатых вен.
   - Зажми, - велел он другу.
   Тот послушно согнул локоть.
   - Тебе хочется выпить? - вдруг как-то робко спросил Николай в повисшем молчании.
   Тимофей задумался. Он знал, о чем тот спрашивает, не в первый раз говорили.
   - Хочется, но не потому, что тянет. Это не так, как у тебя, - он вздохнул. - Мне забыть все хочется. Забыться. А если выпить много -- это помогает на пару часов, - Тимофей скривился. - Глупо, сам понимаю. Ведь знаю все. Но..., потерял я веру, Коля. И в Бога, и в людей. Вот и не останавливает ничего. Это тебе вера завязать с тягой к наркотикам помогла. А я... не тот, видно, случай.
   - Случай..., да нет, Тимофей, случаи одинаковые. Все мы ищем того ощущения, которое унимает гнев и страх, боль в душе. Для меня это героин был. Ты сейчас в алкоголе пытаешься покой найти. И ведь, Тимофей, это пока не тянет. А потом? Сейчас ты контролируешь тягу. Но сколько пройдет времени, пока она станет руководить тобой? - Николай вздохнул. - Меня, до сих пор, иногда тянет. Так, что сил нет. Только молитва и спасает, - друг отвернулся к стене, где над кроватью висело в углу две иконы.
   - Предрасположенность к химической зависимости -- генетически заложена в генах, и нет твоей вины, что тянет, мы говорили об этом, Коля, - Тимофей отвернулся. - А я, справлюсь, - он криво улыбнулся.
   - Что бы ты сказал пациенту на такой ответ? - ехидно осведомился Николай.
   Тимофей промолчал, что скажешь в ответ на правду? Что толку, что сейчас он пил редко? Собственно, последний год, вообще не пил.
   Но был период, когда Тимофей только приехал в Андреевку, когда он напивался едва ли каждый вечер. Ему даже хотелось спиться. Так, как спивался Валентин Петрович, врач, который на тот момент управлял амбулаторией. Обида и злость на всех, кто в принципе, предал, сломал его, заставляла Тимофея искать забытья в бутылке. Вот только, его и правда не брало. И на утро он был всегда в норме, может голова иногда побаливала. И все.
   В какой-то момент он просто прекратил, хоть иногда и не хватало того тупого и пустого ощущения отрешенности от всего в мире, когда уже и правда ничего не волновало и не трогало. Однако Николай был прав, если долго травить организм, тот может и привыкнуть к отраве. Хотел ли Тимофей становиться одним из тех пьянчуг, которых хватало в селе? Хотел ли умереть от запоя, как умер три года назад Валентин Петрович?
   Не хотел. И наверное, стоило послушать друга и поблагодарить Бога за то, что и правда таким организмом наградил.
   Да только сегодня, из-за того, что слишком много всколыхнул в душе шепот этой Юлии Дмитриевны, хотелось послать все к черту и напиться опять. Потому что сознание бесила, злила мысль, что и Саша поверит сплетням. Как все, может и не будет говорить открыто, но в глубине души...
   Странно, он знал ее всего пару недель, поцеловал один раз, а ощущал себя почти так же паршиво, как тогда, его лишили всего, что составляло жизнь Тимофея пять лет назад, и всего лишь из-за страха, что и она отвернется.
   Не желая обсуждать это с другом, он вернулся к осмотру Николая.
   - Легче? - Тимофей посмотрел в глаза Коле, замечая желтизну. - Тяжесть есть? Колет? - прижав пальцы к правому боку попытался осторожно прощупать контур печени.
   - Ну, за минуту не отпустит же, - улыбнулся Николай, немного скривившись, когда Тимофей чуть придавил. - Не колет, но и забыть о себе не дает.
   - Был бы послушный, уже б закончили лечить, - Тимофей вздохнул. - Но, вроде, и так все не очень плохо. Только не выматывай себя, договорились?
   - Постараюсь, - Николай смотрел на него так честно, что Тимофей только рукой махнул. Этому без толку говорить. Такой же упрямый, как и он. Как два барана. Только Колька о других печется, а Тимофей от себя пытается спрятаться.
   - Александра Олеговна о тебе беспокоилась, - заметил он, вновь вспомнив о Саше. - Помощь предлагала. Может, и правда, пусть еще она тебя посмотрит? Я то, что? Как был хирургом, так и остался, мне б отрезать чего, - попытался пошутить он. - А она терапевтом последние пять лет проработала, может более эффективные методы лечения гепатита знает. Подскажет что. Ты как? - он внимательно посмотрел на друга. - Только все ей придется рассказать. Не прячась, иначе советы могут толк потерять, - предупредил Тимофей, хоть и знал, что Николай сам понимает.
   - Говоришь, хороший она врач? - задумчиво протянул друг. - Как ты?
   - Лучше, - Тимофей искренне улыбнулся. - Она на пациентов не кричит и прибить не пытается, в отличии от меня.
   Николай и сам рассмеялся.
   - Что ж, я не против консультации у доброго врача, надо же сравнить, - подмигнул священник.
   - Хорошо, я спрошу у нее в понедельник, - Тимофей кивнул и поднялся со стула.
   - А что так поздно? - Николай лукаво улыбнулся. - Зашел бы к соседке в гости вечером, поговорили бы, заодно, и про меня спросил бы.
   - Коля, не нарывайся. На кой... я ей сдался? - проглотил он чертыхание, видя укор в глазах друга. - Что ты прицепился? У нее -- своя жизнь, у меня своя. Всех все устраивает.
   - Дурак ты, - невозмутимо заметил Николай.
   - А тебе не грех ругаться? - хмыкнул Тимофей.
   - Да, я не ругаюсь, очевидные вещи констатирую, - улыбнулся он. - Лучше будешь сидеть в своей развалине и злиться на весь мир, чем поговоришь с хорошим человеком. Глупо.
   - Может быть, - отрезал Тимофей, устав от этого бессмысленно обсуждения. - Но мы не о том говорим.
   Он прошелся по комнате.
   - Коль, сейчас новые методики есть, тесты, которые уже и дома делать можно, они точней того, что я тебя уже заставлял проходить, - он внимательно посмотрел на слушающего друга. - Может, давай я в город смотаюсь, куплю. Сделаем, просто, чтобы мне спокойней было? Чтоб я точно знал, что от того тебя лечу, от чего надо?
   - Я с врачом не спорю, - Николай пожал плечами. - Если считаешь, что надо, значит надо. Думаешь, может еще проявиться?
   Тимофей видел, что он напрягся.
   - Это просто предосторожность, Коль, - объяснил он. - Просто... сам все понимаешь, - Тимофей махнул рукой. - Что тебе говорить.
   - Понимаю, - согласился Николай. - Все сделаем. А когда мне вставать можно? - уже совсем другим тоном, жизнерадостно поинтересовался друг. - Дел же еще море в церкви.
   Тимофей только покачал головой, но улыбнулся.
   - Хоть час полежи, раз уж ты такой послушный, - поддел он друга.
  
  
   - Саш, сгорит же сейчас! - голос Юльки заставил ее подпрыгнуть.
   Моргнув, она принялась быстро помешивать рис на сковороде, добавив еще бульона. Да, если бы не Юлька, и правда подгорело бы.
   - Ты что, спишь на ходу? - удивилась подруга, подтянув ногу под себя и удобней устроилась на стуле, поглаживая Тихона, примостившегося на соседней табуретке.
   - Задумалась, просто, - отмахнулась Саша, не желая вдаваться в подробности.
   Они сидели на кухне, готовя ужин. Вдвоем. Юля согласилась остаться на ночь, поболтать. Да и не хотела вечером ехать.
   За окном стемнело и в окнах, занавешенных гардинами, уже ничего нельзя было разглядеть. Грузчики давно уехали, едва закончив все выгружать. И Тимофей Борисович ушел, вновь отклонив ее приглашение поесть с ними. Помог со Степаном все расставить, чтобы Саша не цеплялась за вещи, и ушел, почти ни слова не сказав ей за несколько часов. Даже не смотрел. Только ответил на вопрос, что с отцом Николаем все неплохо, но он был бы благодарен, если бы она проконсультировала священника на неделе. Свежий взгляд не помешает.
   Однако, что именно с тем такое -- не сказал, пообещал потом объяснить. И все это не глядя ей в лицо, поговорили, называется. И это после такого утра...
   Сказать, что Саша была разочарована -- явно преуменьшить. Даже немного обидно стало. Хотя она понимала, что виной всему, очевидно, неосторожные Юлины слова. Слышал он их. Точно слышал. И те задели Тимофея. Но на нее он за что обиделся-то? И обиделся ли?
   Саша никак не могла разобраться.
   Подруга что-то говорила, делилась новостями об общих знакомых, рассказывала о докладах на последней конференции, которую недавно посещала. Но Саша слушала вполуха, кивая там, где было надо и цокая языком. А сама все думала, не пойти ли ей к нему? Может, попытаться поговорить? Как-то обсудить? Извиниться за то, что так вышло?
   Мысль о том, что Тимофей может сидеть и сердиться на нее, или посчитает ее падкой до сплетен, или, того хуже, обидится -- до странного сильно нервировала. Хотелось вскочить из-за стола и начать метаться по кухне, просто чтобы унять это неприятное внутреннее волнение.
   - Саш, ну чего ты? - Юля внимательно смотрела на нее, заставив оторваться от невеселых мыслей. - Ты меня, вообще, слышишь?
   - Слышу, - криво улыбнулась она, поняв, что так и не поела ничего, только развезла по тарелки ризотто, рис для которого специально заказывала привезти подруге. В магазинах ближайшего городка тот было не сыскать.
   - А почему у меня такое чувство, что я с собой разговариваю? - Юля насмешливо подняла бровь.
   - Юля, - Саша отбросила вилку, уже свою, привычную и родную, и вздохнула. - Не мучь, а?
   Подруга вздохнула следом.
   - Думаешь, он злится, да? - так же перестав есть, виновато спросила она.
   Саша пожала плечами. Что тут говорить? Юля видела поведение Тимофея после его возвращения.
   - Не знаю, - ответила она. - Думаю.
   Юля подперла подбородок руками.
   - Если это так важно для тебя, сходи к нему, поговори, - спокойно предложила она, будто поняв, над чем думает Саша.
   - Считаешь, стоит? - она нерешительно посмотрела на окно. - Я к нему, вообще, еще ни разу не ходила.
   - А что ты потеряешь? - попыталась проанализировать Юля. - Максимум -- он не захочет говорить и прогонит тебя. Но не думаю, что со скандалом. Так ты, моя хорошая, и не такое терпела. Причем, ради человека, который не заслуживал ни одного усилия, - Юля скривилась. - Я, конечно, этого Тимофея знаю плохо, но Антон с ним и рядом не стоял, а в том, что глаз на мужиков у меня наметан, спорить никто не будет, - она подмигнула.
   Саша слабо улыбнулась. Что тут спорить? Юля и правда разбилась в мужчинах куда лучше ее самой. Антона, вон, с первого взгляда раскусила.
   - А если не погонит -- так хоть поговорите, выясните все, - закончила Юля свои рассуждения.
   Саша пристально посмотрела прямо на нее.
   - Думаешь? - спросила она немного дрогнувшим голосом.
   - Думаю, - уверенно ответила Юля, кивнув. - И..., это..., ты там, за меня прощения попроси, если что. Скажи, что я ляпнула, не подумав, - она виновато поджала губы.
   - Ладно, - Саша глубоко вздохнула и поднялась. - Попробую. Не убьет же он меня? - что-то, даже ей самой голос не показался уверенным.
   - Иди, не убьет, - Юля улыбнулась шире. - И не волнуйся, если поздно вернешься, я сама лягу, разберусь, что к чему, - подруга лукаво подмигнула.
   Саша фыркнула, сомневаясь, что ее намеки хоть отчасти могут оказаться правдой.
   Возникла мысль зайти в ванную, хоть причесаться, но опасаясь, что может потерять решимость и передумать, Саша направилась сразу к входной двери, и быстро вышла на улицу, через темную веранду.
   Фонарей в Андреевке не было, потому пришлось постоять пару секунд в темноте, дав глазам привыкнуть. Где-то недалеко слышался смех и разговоры, видно молодежь гуляла. Совсем рядом раздавалось недовольное ворчание Дика. Саша удивилась -- и чего ему сейчас неймется? Может кошка чужая где-то затаилась во дворе?
   Учуяв хозяйку щенок весело затявкал и рванул в ее сторону, Саша видела только его глаза, не естественно блестевшие отраженным светом. Но уже привыкла к такому. А впервые увидев, даже сердце похолодело. Похоже, она понемногу осваивалась. Потратив пару минут на то, чтобы погладить и поиграть с щенком, а заодно -- набраться храбрости, Саша пристально всмотрелась в окна мрачного дома Тимофея. Вообще-то, в темноте он выглядел даже страшнее, чем днем. Словно склеп, какой-то. Не замок Адамсов, но его аналог для уровни Андреевки, как минимум.
   Однако она не позволила глупым суевериям и страху сломать свою решимость. Оставив в покое Дика, который вновь принялся ворчать и лаять на что-то, видимое только ему, Саша направилась к соседнему двору.
   Почти дойдя до крыльца, Саша вдруг услышала какой-то звон, словно что-то разбили, и тут же глухо прозвучало проклятием. Судя по голосу, Тимофей явно был не в настроении. Но не возвращаться же, когда она уже у двери? Хотя идеи и манила.
   Глубоко вдохнув, Саша подняла руку и постучала.
   Какое-то время ничего не происходило. Будто бы хозяин раздумывал, а не притвориться ли ему, что никого нет дома? Но потом, все-таки, до слуха Саши донеслись тяжелые шаги и лязгнула защелка старого замка. От света, хлынувшего из дверного проема, пришлось немного прищуриться, но это не помешало хорошо рассмотреть Тимофея. Он явно не ожидал ее увидеть. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но только тряхнул головой и потер рукой скулу.
   Саша задержала дыхание, ощутив, что не так с ним что-то. Не такой он, каким она привыкла его видеть. Даже мысль мелькнула, что может она не вовремя, и не один он... И сама себя укорила за то, что внутри все сжалось от подобной мысли. Две недели знакомы, зачем так реагировать? Но в доме, казалось, больше никого не было. А она так сосредоточилась на том, чтобы разобраться, что забыла обо всем другом.
   Между ними повисло какое-то напряженное и неудобное молчание.
   - Что-то случилось, Александра Олеговна? - наконец, глухим голосом, прервал то Тимофей, тяжело привалившись к косяку двери.
   Так, что стала видна комната за ним и осколки стекла на полу, вперемешку с какими-то палочками и нитками, лоскутками. Только Сашин взгляд, почему-то, зацепился не за это, а за стол, на котором посреди таких же палочек и нитей стояла открытая, наполовину пустая бутылка водки, а может самогона, и стакан.
   Он был пьяным. Или очень сильно выпившим. Саша пару раз моргнула, растерявшись, и попыталась осознать это.
   - Что случилось, Александра Олеговна? - повторил он мрачным голосом, скрестив руки на груди. А на его щеках заходили желваки.
   Очевидно, Тимофей понял, что она увидела бутылку.
   - Ничего, - тихо ответила Саша, покачав головой. - Мне казалось, что мы перешли на "ты", - как-то невпопад заметила она и потерла лоб пальцами. Тимофей резко выдохнул. - Но, раз так, - она передернула плечами. - Вы точно не хотите с нами поужинать? - спросила Саша, не зная, как начать и все больше уверяясь, что он ее точно сейчас прогонит.
   Во всяком случае, пускать ее в дом Тимофей не торопился.
   - Нет, спасибо, - настолько вежливо и спокойно ответил он, что ей захотелось скривиться. - Я не голоден.
   - Ага, ладно, - Саша кивнула.
   И вдруг сделала то, чего сама бы от себя никогда не ожидала. Взяла и уверенно шагнула вперед, совсем как он когда-то, вынуждая его подвинуться и освободить ей пространство.
   - А поговорить с вами можно, Тимофей Борисович? - так же вежливо спросила она, оказавшись в комнате. И заметила, как он вздрогнул, еще сильнее сжав кулаки.
   - Можно, - Тимофей аккуратно закрыл дверь. - Если это до утра не подождет, - как-то напряженно заметил он, скосив глаза ей за спину. На бутылку.
   Нет уж, завтра ее решимость может и испариться. Саша отрицательно покачала головой, уверенно выдержав его тяжелый, сумрачный взгляд.
  
   Глава 8
   - Я вас чем-то обидела? - спросила Саша, осторожно отступив, чтобы не задеть стекло.
   И с удивлением поняла, что среди осколков валяется что-то, похожее на детский кораблик, только... то ли разбитый, то ли не собранный.
   - С чего вы взяли? - с искренним удивлением спросил Тимофей, подойдя так, чтобы стать между ней и столом.
   Бутылку, что ли, пытался спрятать? Так поздно уже.
   - Возможно с того, что вы и двух предложений не произнесли в мою сторону с тех пор, как вернулись от отца Николая, да и в глаза не смотрите, - заметила она, видя что и сейчас он смотрит в сторону.
   Тимофей дернулся, будто хотел что-то сделать. Поднял голову, впервые за весь день действительно посмотрев на нее и, резко выдохнув, сел на стол, сдвинув весь беспорядок, покрывающий столешницу, в сторону.
   - Нет. Я не обиделся на вас, Александра Олеговна, - как-то невесело улыбнувшись, покачал он головой, и махнул ей на единственный стул.
   Видимо предложил сесть, но Саша не захотела, так она хоть немного сравнялась с ним в росте. А сядет -- он снова над ней нависнет.
   - Извините, если создалось такое впечатление, - Тимофей опять отвел глаза.
   - Да, ничего, - Саша обхватила себя руками, не имея ни малейшего представления о том, что же с ним такое, и как ей достучаться до него. Не приснилось же ей утро, в самом деле?! - Я просто... волновалась, что могла вас чем-то задеть, не заметив этого.
   Он вздернул голову и уставился на нее. То и лицо не поворачивал, а теперь даже не мигал, смотрел и смотрел. Саше стало неловко.
   - Извините, что заставил вас нервничать, - каким-то странным голосом вновь извинился он.
   - Да, что вы все прощения просите?! - не выдержав, Саша всплеснула руками. - И почему у меня такое чувство, что я должна начать извиняться?! - она запустила пальцы в волосы, растрепав и без того не идеальную прическу.
   У нее было ощущение, что они ходят вокруг, да около и никто не решается затронуть то, что волновало обоих. А Саша даже уловить не могла, чего же они избегают. Словно в туман забралась.
   - Извините, - опять выдал Тимофей и развел руками. Улыбнулся грустно и сам взъерошил волосы. - Я не знаю, почему у вас такое чувство, вам передо мной извиняться не за что, - он отвернулся. - Может, все-таки, завтра поговорим, - глухо предложил Тимофей. - Я..., - он замолк и с силой сжал челюсти, Саша видела как напряглись мышцы на его скулах. - Я не особо адекватен для общения, - почти выдавил он из себя, с силой вжав кулак в стол.
   Саша так поняла, что это он о своем опьянении говорил.
   Даже странно, но Тимофей вел себя вполне адекватно, как для того количества алкоголя, которое, предположительно, выпил. А откладывать на завтра то, что и сегодня понять не могла, переживать и строить домыслы еще и всю ночь...
   Ее это не радовало.
   - Я ничего не понимаю, - с каким-то отчаянием резко выдохнула она, отвернувшись от него. И уставилась на полку, где стояли модели корабликов в бутылках. - Ничего, - Саша потерла виски, догадавшись, что за осколки валяются на полу. - Почему так сложно просто сказать, что происходит? Я же мысли читать не умею, - тихо проворчала она себе под нос, испытывая досаду.
   Тимофей хмыкнул.
   - Да, что мне говорить-то? - как-то насмешливо спросил он и встал со стола, отвернувшись к окну, - разве ваша подруга вам еще не все рассказала? - глухо бросил он со странным выражением. - Или вы решили еще что-то узнать? Из первых уст? - почти зло, с обидой спросил он, так и не повернувшись.
   А Саша, наоборот, развернулась и уставилась ему в спину. Даже моргнула и улыбнулась. До нее наконец-то дошло, что именно заставляло Тимофея вести себя, будто дикобраз, выставляя иголки и делая все, чтобы отстраниться. Его задели слова Юли. И он обиделся, наверное, посчитав, что Саша все приняла на веру. Хотя сложно было иначе подумать на его месте. Уж она-то знала, как выворачивает наизнанку шлейф пересудов и шепота за спиной. Неужели и напился из-за злости на это? На нее?
   Это расстроило Сашу.
   - Юля просила перед вами извиниться, ей стыдно, - сказала она, все еще глядя в его напряженную спину.
   - Да, пошло оно..., - он махнул головой, отчего нервно стриженные волосы на затылке легли в полном беспорядке. Ей захотелось их пригладить. - Не нужны мне ее извинения. Без них проживу. Как и раньше жил, - Тимофей полуобернулся. - Идите домой, Александра Олеговна, к подруге. Она вас ждет.
   Выставлял все-таки. Только вот она пока не готова была уйти.
   - А я ведь и не собиралась у вас спрашивать ничего, - ни с того, ни с сего призналась Саша и все же села на стул. - Просто, и правда, волновалась. Да и пить на голодный желудок, не лучший вариант, это я вам, как врач говорю, - протянув руку, она взяла со стола крышку от бутылки и закрыла ту, подозревая, что сейчас он может наорать на нее за вмешательство.
   Если Саша и усвоила что-то за годы брака, так то, что мужчины страшно злятся, когда кто-то "лезет в их дела". А стремление напиться к таким делам относилось всегда.
   Но Тимофей промолчал, даже не глянул на бутылку, опять ее рассматривал с тем, почти забытым выражением, словно пытаясь понять, кто же перед ним?
   - Что, и никаких вопросов не будет? - скривившись, переспросил он. - Не интересно, как Першин докатился до Андреевки?
   Саша не обиделась. Почему-то, она видела, что эти вопросы самому Тимофею причиняют боль, что злится он и на себя, и на свое поведение. Обида и злость и не такое людей говорить заставляла.
   - Я сплетнями не интересуюсь, - пожала Саша плечами. - Я сужу по человеку исходя из того, что сама о нем знаю и вижу.
   - Вы святая, Александра Олеговна? - Тимофей хмыкнул и скривился с явным недоверием. - Или просто говорите то, что я якобы, должен ожидать от вас услышать?
   Она слабо улыбнулась.
   - Я не знаю, что вы хотите услышать от меня. Я, вообще, иногда сомневаюсь, что в состоянии понять вас. Вам удачно удается беречь свою личность в неприкосновенности от вмешательства извне, Тимофей Борисович, это я еще в университете заметила, - она подперла подбородок ладонью и посмотрела на полку с моделями кораблей. Никогда бы не поверила, что он их собирает, скажи кто. Да и вряд ли, чтоб кто-то знал. - Просто, я знаю какого это -- идти по коридору больницы и слышать шепот за своей спиной. Знаю, что чувствуешь, открыв дверь ординаторской и видеть застывшие на полуслове, виноватые лица коллег. Когда точно знаешь -- они говорили обо мне, обсуждая, с кем сейчас изменяет мне муж, и сколько денег мы тратим на лечение моего бесплодия. И знаю, что ощущаешь, когда часть людей жалеют тебя, считая, что ты дура, а часть -- злорадно улыбаются, едва зайдут за спину, и говорят, что так мне и надо, чтоб много о себе не думала. И сама я виновата во всех проблемах, и небось меня муж чем-то заразил после всех своих любовниц, или, наоборот, что изменяет мне оттого, что я не могу сделать то, что любая другая женщина может -- родить ему наследника, - Саша не смотрела на Тимофей, просто говорила слова в воздух.
   В какой-то степени, ей тоже был нужен человек, которому это можно сказать не оглядываясь, не боясь потом услышать очередные пересуды за спиной. Этого она и Юле не говорила, того, как ей больно от этого шепота и злословия. Улыбалась и делала перед подругой вид, что ничего не слышит.
   - Я не слушаю сплетни, потому что знаю, как мало в них правда, порой, и потом, на собственной шкуре испытала, сколько боли и злобы, обиды они приносят тому, кого обсуждают.
   Замолчав она не перевела взгляда, рассматривала модель какого-то парусника, делая вид, что безумно увлечена. А сама ни черта не видела, ни единой детали -- глаза застилали слезы, мешая видеть.
   Кто сказал, что понимание и смирение уменьшает обиду и боль? Может, просто, у нее был не тот случай, но Саше и сейчас было противно вспоминать это все. И больно. Она тоже злилась, пусть и понимала, что глупо.
   - Он не придурок, он сволочь, если так к тебе относился, если допускал такое, - грубо прошептал Тимофей, прервав молчание минуты через две.
   Оттолкнувшись от стола, сел прямо на пол. Уперся локтями в колени и придавил губы кулаком.
   Саша передернула плечами. Даже не сделала акцента на изменившемся обращении. Ей не хотелось вспоминать Антона, а никак убежать от него не выходило. Все равно призрак его решений и поступков преследовал ее даже здесь и сейчас, с другим мужчиной.
   - Не жалей меня, - предупредила она сквозь зубы, просто чтобы не расплакаться. - Я не для жалости это тебе рассказываю.
   Тимофей тихо выругался и спрятал лицо в ладони.
   - Прости, - совсем другим тоном произнес он. И впервые за вечер она поверила, что он и правда сожалеет и раскаивается в том, что огрызался. - Прав Николай, мне собака не нужна -- я сам, как собака. Бешеная. Из-за своей боли и обиды на людей, бросаюсь на каждого, кто ступит на мою территорию. Тебе боль причинил, просто от того, что боялся -- и ты отвернешься, поверишь, как все. Прости.
   Он поднял голову и посмотрел прямо на нее.
   Саша еле сумела раздвинуть губы в слабой улыбке.
   - На собаку ты ни капли не похож, - возразила она. - Дик куда милее и не кричит на меня.
   Тимофей тоже улыбнулся. Так же вымученно и криво.
   - Точно, он куда милей меня, особенно, пьяного, - со стыдом в глазах согласился он и опять прижал кулак ко рту.
   В комнате в который раз за этот вечер повисло молчание. Но Саша не прерывала его. Все что могла -- она уже сказала. Но и уходить не хотела. Во всяком случае, пока Тимофей не гнал. Им обоим сейчас общество другого было нужно, пусть и молчаливое, наполненное горечью мыслей каждого. И Саша знала, что он это ощущал так же четко, как и она.
   - Меня даже в операционной той не было, Саш, - вдруг, спустя минут десять, тихо проговорил Тимофей, заставив ее вздрогнуть. Она и не ждала, что он что-то будет говорить. - Я не оперировал того больного. Хотя должен был, это был мой пациент. И операция, пусть не простая, но плановая, подготовленная. А тут ректор пришел -- сказал, что пациент как раз подходит, можно ему почку пересадить. И орган есть подходящий, и пробы все сходятся. И согласие родственники давали при поступлении в стационар на подобный вариант лечения. Он любил пересадки делать, просто светился, когда потом в новостях свое имя слышал, - Тимофей не поворачивался к ней, точно, как сама Саша, просто рассказывал в воздух. - Я не согласился, и правда спорил с ним на глазах анестезиолога и двух медсестер. Я же вел этого человека, понимаешь? Он лежал в моей палате, доверял мне, согласился на операцию. И я точно знал, что его организм, на тот момент, мог не выдержать такого вмешательства. Его не готовили к этому. Главврач меня выгнал из операционной. Вот так -- просто взял и отстранил, сказал, что я ни черта не понимаю, а если боюсь -- надо слушать опытных коллег и учителей. И нечего человека два раза на операционный стол гонять, тем более, что и орган подходящий есть, - Тимофей уперся в раскрытую ладонь лбом. - Я ушел. Он заведующий отделением, ректор, доктор мед. наук, академик, светило страны в области трансплантаций. Может и правда зря спорил и не соглашался, да еще и при всех, позорил человека, который меня учил всему, что я знал. А утром, на пятиминутке, меня как пацана начали вычитывать за то, что потерял больного на операционном столе. И знаешь кто? Он. Заведующий, который сам меня отстранил и сам оперировал. Я тогда просто опешил, мне даже не сказали, не сообщили, что больной умер.... Чтоб его, - Тимофей хрустнул пальцами. - Перед фактом поставили. А у него даже лицо не дрогнуло, когда пытался пристыдить меня и рассказывал, что следует слушать опытных людей. Человек, с которым я за годы учебы и аспирантуры проводил больше времени, чем с родным отцом. Он просто прикрылся мной. Использовал и выбросил, потому что ему же нельзя было так ошибиться! Потерять пациента на столе от острой сердечной недостаточности. Он таких ошибок совершить не мог. Не то, что я. И никто, никто не усомнился. А те, кто видел наш спор -- сидели и лиц не поднимали, в глаза мне не смотрели, только молчали, соглашаясь с тем, что говорил он. Потому что им тоже лишением мест угрожали, - Тимофей замолк, глядя на свои стиснутые кулаки.
   У нее внутри все сжалось в такой тугой, настолько болезненный узел, что Саша и вздохнуть не могла. Про слова и речи не шло.
   Господи! Она могла себе представить, что чувствовал Тимофей. Его предал наставник, предали все, с кем он столько лет работал. И его, без сомнения, мучила вина за смерть пациента. За то, что ушел и все же не настоял на своем. И ведь верила. Могли так подставить, разменять, как пешку, чтобы сохранить престиж и статус больницы, университета, самого известного хирурга. Все могли. И не такое случалось.
   - И все поверили. Все. Кого я друзьями считал. Знаешь, многие даже посмеивались, говорили, что мне давно пора утереть нос. Что я слишком высоко забрался, вот и упал. А те, кто знал -- советовали молчать и не лезть никуда. Нет, ведь, доказательств. Они даже историю переписали заново, просто порвали мою, и завели другую. И что, что почерк не тот? Так студент заполнял, это сплошь и рядом. Мне не с чем было идти хоть куда-то. А руководство -- оно друг за друга горой. Им всем такой скандал и позор не выгоден. Я -- кто? Молодой хирург? Кандидат наук, подумаешь, моя ошибка не навредит кафедре и университету настолько, - он снова умолк и принялся ерошить свои многострадальные волосы. - Вот и "наказали", отправили сюда, - он криво улыбнулся, так, что у Саши сердце замерло от боли за него.
   И знала, что сказать ничего нельзя. Он жалость, как и она не приемлет. Его гордость еще сильнее избита. Даже просто сочувствия не вынесет.
   Просто встала со своего стула и села на пол с ним рядом, прижав лицо к плечу Тимофея.
   Так и сидели. Минут через десять он повернулся и прижался своим лбом к ее макушке. Осторожно взял ее руку, которой Саша упиралась в пол между ними, и сплел их пальцы.
   - Иди домой, Саш, - совсем другим голосом проговорил Тимофей, шевеля словами волосы на ее голове. - Из меня сегодня отвратительная компания. Вот просплюсь, и попытаюсь хоть как-то извиниться, загладить свою вину перед тобой, - повинился он.
   Но Саша видела, по глазам и голосу ощущала, что ему стало легче. Просто от того, что она выслушала, и молча сидела рядом. И ей легче было, и от своего рассказа, и от того, что он бушевать перестал.
   - Не такой уж ты и плохой, - заметила она со слабой улыбкой.
   - Да, - Тимофей скривился. - Просто пьяный вдрызг, - с самоосуждением в голосе признал он.
   - Ну, не вдрызг, - рассудительно заметила Саша, - но прилично. А кораблик чем провинился? - спросила она, наткнувшись глазами на осколки.
   - Ничем, - он вздохнул. - Неудачно повернулся, смел его со стола, бестолочь пьяная.
   - Это ты собирал? - спросила Саша, кивнув головой на остальные модели.
   - Я, когда пытался придумать, чем еще здесь можно вечерами заняться, кроме как напиться, - Тимофей поднялся и подал руку, помогая ей.
   - Красиво, очень, - Саша наклонилась, чтобы лучше рассмотреть одну из бутылок. - А сегодня, зачем пил? - неуверенно спросила она, не поднимая глаз.
   Тимофей хрустнул суставами рук.
   - Забыть хотел. Забыться.
   - Помогло? - с сомнением спросила она.
   - Был шанс, - вдруг усмехнулся он. - Пока ты не пришла и не принялась совесть мою на поверхность вытягивать.
   - Извини, - Саша и сама улыбнулась.
   Тимофей протянул руку и обхватил ее щеку, легко повел пальцами вверх-вниз. А потом вдруг притянул к себе и уткнулся лицом в шею.
   - Спасибо, - еле слышно прошептал он.
   У Саши опять слезы навернулись, пришлось отчаянно заморгать, чтобы те прогнать.
   - Не за что, ведь, - попыталась она не выдать своего состояния.
   - Есть, - так же тихо возразил Тимофей, продолжая поглаживать ее кожу. - Уже только за то, что ты -- есть, - добавил он, и с глубоким вздохом отстранился, не дав ей задержать это объятие.
   - Пошли, я провожу тебя, нечего по дворам ночью бродить, - проворчал Тимофей, словно и не он только что говорил такое, от чего у Саши сердце замирало.
   Подозревая, что ему просто необходимо время, чтобы побыть одному, Саша молча пошла рядом, не сопротивляясь, когда Тимофей взял ее ладонь в свою.
   На улице было все так же темно. Только смех и разговоры утихли, видно разошлись уже все по хатам. Зато Дик настырно, пусть и негромко гавкал и ворчливо рычал.
   - И не спится же ему, - заметил Тимофей, шикнув на щенка.
   Тот тут же кинулся к нему и принялся обнюхивать ноги Тимофея со счастливым визгом.
   - У меня такое чувство, что это не моя собака, - притворно ворча заметила Саша, пытаясь сдержать улыбку.
   Тимофей крепче сжал ее ладонь.
   - Твоя, не сомневайся, - покачал он с такой же улыбкой головой. - Он точно знает, кто его кормит. А во мне -- он скорее товарища для игр углядел. Хотя, черт знает, как именно, - потрепав Дика по спине, он пожал плечами.
   Стоило им отойти пес вернулся к своему прежнему ворчанию и тявканью.
   - Может он светлячков пугает? Или жуков майских? - недоумевала Саша такой ночной активности.
   - Рано еще для них, - отмахнулся Тимофей. - Видно коты снуют, или мыши. А может ежи, они часто во дворы ночью забредают.
   - Серьезно? - Саша так удивилась, что даже остановилась. - Настоящие?! - она уставилась на Тимофея, пытаясь разглядеть в темноте не шутит ли он.
   - Ну, не заводные же, - улыбнулся Тимофей в ответ. - Настоящие, конечно. А что ты так удивилась? Не видела никогда?
   - Только по телевизору, - честно призналась она.
   - Придется приманить одного молоком, показать, надо же просвещать городское население, - с доброй усмешкой в голосе шутливо пожаловался он.
   - Правда?! - испытывая почти детский восторг от того, что сможет увидеть ежа, спросила Саша. - На них посмотреть можно?
   - Можно, - кивнул Тимофей. - Завтра попробуем.
   - А сегодня? - Сашу вдохновила такая идея. Даже спать не хотелось.
   - Нет, - Тимофей покачал головой. - Сегодня я их отпугивать буду, от меня же водкой, небось, за километр несет. Животные хорошо это чувствуют, поймут, что человек рядом, - в голосе опять послышалось виноватые нотки.
   Отпустив его руку Саша шагнула вперед и на миг крепко прижалась к Тимофею, крепко обняв за пояс. Уткнулась щекой в грудь, ощутив, как стучит его сердце.
   - Завтра, так завтра, - согласилась она, не настаивая. - Только, ты же тогда, завтра, не пей, - с мягкой просьбой в глазах подняла она лицо вверх, почти впритык к его лицу.
   - Не буду, - пообещал Тимофей, и легко коснулся ее щеки своими губами. - Иди, тебе хоть немного поспать надо. Рано же вскочила из-за своего сарая, - он подтолкнул Сашу к двери, над которой Юля включила свет.
   И нашла же переключатель подруга, подумала о ней.
   Ей не хотелось уходить. Так и простояла бы с ним до утра под дверью, словно девчонка на свидании со своим первым мальчиком. Но разум и опыт подсказывали, что лучше все же прислушаться и позволить всему идти постепенно. У обоих было так много в прошлом, что стоило совершать по шагу за раз, а не бежать стометровку сразу. Сегодня они немного больше поняли друг друга, и это уже было здорово.
   А завтра... завтра они будут искать ежиков. Что тоже должно быть весело.
   Саша улыбнулась ему.
   - Спокойной ночи, - прошептала она и погладила его по колючей щеке.
   Тимофей только улыбнулся уголками губ, кажется, понимая ее мысли. И кивнул.
   Простоял во дворе, пока она не зашла в кухню, Саша видела его силуэт в окне, а потом медленно пошел к своей хате, еще некоторое время задержавшись, чтобы поиграть с Диком.
  
  
   Глава 9
   Несмотря на усталость, она еще долго ворочалась с боку на бок. Может виной всему была хоть и замечательная, но новая и непривычная кровать, да матрас, который не скрипел и не провисал под ее небольшим весом? А может, просто мыслей много накопилось в душе и сознании Саши, прогоняя сон. Да и события дня, вечера, не давали покоя. Она думала и думала о том, что рассказал Тимофей, вспоминала свою жизнь, и пыталась понять, как же так вышло, что этот мужчина настолько быстро отвоевал себе место в ее душе? Причем он большую часть времени ворчал или делал вид, что вообще не видит ее перед собой?
   Сложно было сказать, что же это за ниточка такая протянулась между ними.
   Любовь?
   Саше казалось, что она любила Антона. Да, что там, казалось? Любила. Долго, преданно, вопреки всему. Пока любовь просто не кончилась, не исчерпалась. Но ведь любила же. А было все с ним, с мужем бывшим -- совсем не так, как сейчас происходит с Тимофеем.
   Между их знакомством и первым свиданием с Антоном -- прошло почти три месяца, когда они просто присматривались и приглядывались друг к другу, обсуждали какие-то темы, Саша уже и не помнила сейчас, о чем подолгу разговаривала с бывшим мужем на переменах между парами. Потом было признание родителям "что ей нравится Антон Семченко", одобрение отца, знающего его родителей и довольного тем, что дочь выбрала парня из хорошей семьи, их круга и уровня. Первое свидание, поддержка с обеих сторон, так как обе семьи были довольны такими отношениями. Все развивалось плавно и степенно, Антон ухаживал красиво, с цветами и романтичными прогулками, с походами в ресторан и в кинотеатры на дни испанского или "интеллектуального" французского кино. Со звонками по утрам, чтобы пожелать доброго утра, и томящимися взглядами, которые сопровождали полные достоинства слова "что он ценит ее неуверенность и сомнения, и ни на чем таком не настаивает".
   Мечта любой молодой девушки, идеал парня, очаровывающий всех, даже строгих бабушек и деда. И она постепенно влюблялась в него, привыкала к присутствию Антона в каждом дне своей жизни. К тому, что незаметно он становился неотъемлемой частью всех семейных событий и торжеств, даже советов о покупке новой стиральной машины или ноутбука для отца.
   Им подарили квартиру, уже не сомневаясь, что дети поженятся. И она не сомневалась. Он был ее первой настоящей любовью. Нет, были увлечения и до Антона, но не то все, не такое. А тут -- Саша не сомневалась, что у таких отношений просто не может быть иного исхода кроме свадьбы и совместной жизни до конца их дней.
   А все вышло совсем не так. Может она и правда была глупа, что не замечала поначалу измен Антона. А может просто по наивности не видела того, что другим, опытным, более хитрым и циничным сразу в глаза бросалось. Она и поняла то это случайно, уже через год после свадьбы, застав мужа в достаточно однозначной ситуации с одной из лаборанток кафедры. Хорошо, что хоть не в разгар процесса зашла, а уже когда те одевались. Тогда Саша ничего не сказала, просто развернулась и ушла, не слушая объяснений растерявшегося мужа. Приехала домой, собрала вещи и ушла к родителям, собираясь подавать на развод и умирая в душе от боли из-за предательства человека, которого любила. Родители ее приняли, дали выплакаться пару дней, не пуская Антона, который просто взял в осаду их дом. А потом мама зашла в ее комнату и долго разговаривала с Сашей. Говорила, что мужчинам просто надо нагуляться, перебеситься, что они рано поженились, и нет ничего удивительного в том, что Антону захотелось попробовать на стороне, сравнить, оценить. Но ведь вот же -- он боится, не хочет ее терять, значит Саша для него важней. И не она первая, не она последняя, кто сталкивается с такой чертой характера любимого мужчины. Решать, конечно, Саше, да только мать не советовала бы ей рубить сгоряча. Это для романтичных и молоденьких девушек любовь и секс неотрывно связанны. А для мужчин такие интрижки -- пустяковое дело, не имеющее никакого веса и значения, как сходить посидеть с друзьями в баре, пива выпить. Они и не думают, что совершают нечто предосудительное. И в мыслях не имеют бросать жену. Ведь для них это не любовь, а лекарство от проблем и стресса, от скуки, в конце концов. А своих жен такие мужчины, как Антон - ценят, они всегда внимательны к ним и уважительны, благодарны за комфорт и благоустроенность семьи. За поддержку, которая жена оказывает мужу. Это важнее и существенней мимолетных интриг, те можно и перетерпеть.
   Саша помнила, какой шок испытала тогда, слушая маму. Это не укладывалось в ее сознании, как можно было так относиться к подобному? Как можно было расслабляться подобным образом, зная, что дорогого тебе человека это оскорбляет и мучает?
   Но мама была великолепным психологом, она знала, на какие точки надо надавить, о чем напомнить. Ведь Саша все равно любила его, да и семьям скандал не нужен, и отношения у всех такие хорошие, ну к чему ссориться? И она через такое проходила, ничего, перетерпела, пережила, зато сейчас отец с ней носится, ценит, уважает, любит. Рано или поздно им надоедает гулять, надо просто дождаться этого момента.
   И Саша, будучи на тот момент еще достаточной молодой, послушалась, переступив через себя и свою боль. И не сказать, что Антон обижал или оскорблял ее. Он и правда был предупредителен, дорожил ею. Всегда относился к Саше мягко, спокойно, с пониманием, поддерживал во время лечения, везде был с ней, не настаивал, если она не хотела что-то делать или отказывалась от курса гормональной терапии. Не упрекал. Все тот же идеальный по виду мужчина. Но... но... не хватило ее любви, чтобы перетерпеть.
   Может и не много уже осталось, а Саша не дождалась. Только однажды, проснувшись утром и посмотрев на человека, который спал рядом -- осознала, что не видит смысла в этом всем. В ней уже не осталось чувств к нему. Да, он был близким и знакомым, изученным до самой последней морщинки и черточки на лице. Она знала, что он сделает, когда проснется, как откроет глаза и скажет ей "доброе утро", как пойдет на кухню, и заварит кофе, если Саше некогда или станет лень. Она знала все и привыкла к нему, даже к изменам привыкла. Только не хотела больше жить в образе жизни той, кем стала ради него. Просто потому, что за эти годы любовь куда-то испарилась. А может и не любовь то была. Не настоящая, раз не вынесла испытания и будней жизни. Многие ценили бы стабильность и уверенность в завтрашнем дне, обеспеченную жизнь, которую она имела с ним, понимание, что как бы там ни было, а никуда Антон не уйдет, всегда вернется. А ей не надо было уже этого всего...
   А сейчас с ней что происходило? Саша понятия не имела.
   Сложно было поверить, будто она полюбила Тимофея за тот короткий срок, что они общались. Еще и при том, что он действительно делал все, лишь бы оттолкнуть ее. И все же... даже без сегодняшней исповеди она волновалась и думала о нем. Тимофей возбуждал ее и будоражил все чувства. А уж теперь, зная, через что этому человеку пришлось пройти... нет, Саша не жалела его. Она злилась, была в ярости на тех, кто такое сделала, сломил настолько гордого и стойкого человека, которым она помнила его, каким сейчас его видела. Он не был ей безразличен.
   И, в принципе, наверное не та уж важно, как называется то, что она испытывает. Кто может с уверенностью заявить, что это любовь, а вот то просто увлечение? Саша была научена горьким опытом, чтобы что-то утверждать. Да и потребности не видела. Она хотела быть с этим человеком, пусть пока и только в том, чтобы говорить вечерами и надеяться, что он покажет ей ежиков. И понимала, что он так же сильно нуждается в ней. Испытывает потребность в ее обществе.
   Решив, что сейчас такого понимания вполне достаточно, она позволила своему взбудораженному мозгу все-таки заснуть.
  
   В этом селе существовало какое-то проклятие касательно сна по утрам! Однозначно!
   Проклиная все на свете, а особенно раннее время, Саша подпрыгнула на своей новой постели. Ортопедический матрас сбалансировал ее прыжок и Тихон продолжил мирно посапывать, проигнорировав хозяйку. А Саша вскочила и босая вылетела из комнаты, столкнувшись в дверях с такой же сонной и растрепанной Юлькой.
   - Ты это слышала?? - выговорили они в унисон и уставились друг на друга.
   - Да, - так же синхронно ответили.
   Саша вздохнула, значит не приснилось и этот хруст вместе с тихим криком был на самом деле. И, разумеется, доносился он со стороны заднего двора и сарая. Может снести его? И тогда Саше удастся выспаться?
   - Что это было? - настороженно спросила Юля, с опаской выглянув в окно.
   Ей, настолько же непривычной, насколько была Саша несколько недель назад, наверное, было вовсе не по себе.
   - Без понятия, - Саша подвинула подругу и сама выглянула, распахнув ставни.
   Встревоженно чирикали птицы, уже прижившиеся на ее липе, и за домом, на той стороне надрывался Дик.
   Уже хорошо, что-то таки происходило, раз не было привычной тишины и покоя. И тут Саша заметила нечто, заставившее ее сорваться с места и опрометью кинуться к входной двери.
   - Саш! - ничего не понимая, Юля побежала за ней. - Саш, что такое?!
   - Там лежит кто-то, Юля, - на бегу ответила Саша, уже выскочив на улицу.
   Босиком, благо погода все больше радовала теплом, даже таким ранним утром.
   Завернув за угол, подруги резко затормозили и удивленно уставились на ребенка, мальчугана лет пяти-шести, который растянулся на земле, подтянув к груди правую ручку и тяжело дышал измазанным курносым носом. Судя по ветке липы, которая все еще раскачивалась прямо над его головой -- мальчишка свалился с дерева. Видно и руку при этом повредил. Да и на щеке кровоточила свежая царапина, а губа казалась треснутой. Штаны и футболку почти полностью покрывали всевозможные пятна, а на колене зияла приличная дыра.
   Завидев их паренек испуганно сжался, но выставил вперед поцарапанный подбородок. Против воли Саша улыбнулась.
   - Привет, ты кто? - спросила она, присев на корточки рядом с мальчуганом.
   - Никто, - хмуро отрезал тот в ответ и попытался отползти.
   - С дерева упал? - не обратив внимания на воинственность мальчишки, поинтересовалась Саша и протянула руку, хватив его за локоть.
   Аккуратно, просто чтобы он не полз. Да и убедиться, что ничего серьезного не случилось.
   - А если так, что? - прищурив глаза, все тем же враждебным голосом проворчал мальчик. - Накажите? Или папке пожалуетесь?
   - Не накажу, - Саша с улыбкой покачала головой. - Хочу посмотреть, что с рукой у тебя, да и ссадину обработать надо бы, да, Юль? - она повернулась к подруге.
   Та с такой же улыбкой кивнула и, подойдя, присела рядом с ними.
   - Ты зачем на дерево в такую рань полез, разбойник? - спросила Юля у мальчишки. - Чего тебе не спится?
   - А я ранняя пташка, - гордо подняв голову и поджав губы так, словно ему было как минимум лет тридцать, пацан попытался хмыкнуть. Словно заигрывал с Юлей.
   Это смотрелось настолько комично, что подруги рассмеялись.
   - Ранний, это точно, а вот на пташку -- не похож, раз свалился, - заметила Саша, осторожно ощупывая кость.
   Ей не понравилось как мальчик скривился, хоть и старался не подать виду, закусывая разбитую губу. Но дернулся. Как бы перелома не было.
   - А ты откуда взялся, а, птаха? - поинтересовалась Юля, отвлекая мальчика от осмотра.
   - Ниоткуда, - тем же тоном, что и на вопрос об имени, огрызнулся мальчуган.
   Саша переглянулась с Юлей и обе попытались спрятать улыбки.
   - Это не ты, часом, постоянно забираешься в мой сарай? - Саша принялась за осмотр щеки мальчишки.
   - Да, на кой он мне сдался, сарай ваш? - возмутился мальчишка, но в его глазах появился испуг. - Дырявый, и с крыши до липы не достанешь, - ворчал он, уворачиваясь от ее пальцев.- Не трожьте меня, я вам не кукла, чтоб мацать, - мальчик попытался оттолкнуть ее руку. - Не лазил я в ваш сарай, говорю же.
   - Мишка, угомонись и дай Александре Олеговне осмотреть тебя. Или я примусь за осмотр.
   Строгий голос Тимофея заставил Сашу удивленно обернуться и посмотреть за спину.
   - Дик лаем заходится, - пожал плечами Тимофей на невысказанный вопрос в ее глазах. - Я вышел посмотреть, что тут у вас творится. Спать, все равно, невозможно при таком шуме, - ворчливо заметил он и подошел ближе.
   Тимофей точно выглядел не выспавшимся, и ему давно не мешало бы побриться, да и волосы были мокрыми, словно он сунул голову в бочку или под кран, а потом просто зачесал те пальцами. Но все равно, Саша была так рада его видеть, что не смогла не улыбнуться.
   - Доброе утро, - весело поздоровалась она, видя как тушуется сбоку Юля.
   А Миша, если так звали мальчика, и вовсе сжался в комочек, затихнув, и настороженно следил за Тимофеем. Но хоть перестал отбиваться от рук Саши.
   Тимофей опустился рядом с ней на корточки и она ощутила теплое касание его ладони, легшей ей на спину.
   - Глянешь? - негромко спросила она, кивнув на паренька.
   - Он мужчин боится, это сын Василия, плотника того. Отец часто его бьет, когда напьется, - еле слышно прошептал ей Тимофей на ухо, так, что никому вокруг, похоже, этого не было слышно. Будто просто наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. - Похоже, нашли мы того зверька, который все время твой сарай ворошил, - уже громче, для всех, усмехнулся он.
   Саша постаралась не выдать выражением лица того, что услышала. Хотя внутри стало безумно жаль паренька. И злость на отца его поднялась, который не мог и не умел оценить чудо, данное ему судьбой.
   - Не трогал я ее сарай, - под нос себе проворчал мальчик. - Он и так поломанный. Подумаешь, забрался внутрь пару раз. Кому от этого плохо? И кота я не специально на вас кинул, - немного обиженно продолжал бурчать он. - А вы так завизжали, словно вас убило.
   Саша почувствовала, что немного смутилась, вспомнив о том, как ее Тихон впервые испугал. Рядом, почти на самое ухо, весело засмеялся Тимофей.
   - Так вот кому я обязана появлением питомца, - добродушно подытожила Саша признания Миши. - Ну-ну, - она покачала головой. - Посмотрела бы я как ты визжал, когда бы он тебе в плечи когтями впился, - заметила она.
   - Я никогда не визжу, и не плачу, - даже обиделся малыш. - Я же не какая-то там..., - он смерил ее взглядом, полным превосходства, - девчонка.
   От того смысла, который можно было вложить в эти слова зная о жизни этого ребенка от Тимофея, Саше стало горько во рту. Но тепло руки, лежащей на ее спине, помогало держаться невозмутимо.
   - Давай, я все-таки гляну на щеку, крутой парень, - Саша ухватила-таки его за подбородок и все так же осторожно прощупала ссадину, проверяя, нет ли там более серьезных повреждений. - Тут не страшно, вроде бы, сейчас промоем перекисью и зеленкой смажем, - подмигнула она Мише, который скривился так, будто она ему лимон в рот запихнула. - Я в руке не уверена, - Саша повернулась к Тимофею, - не могу понять, есть там перелом, или только ушиб. Рентгена, как я понимаю, в нашей амбулатории нет?
   Он хмыкнул и криво улыбнулся.
   - Сильно много вы хотите, Александра Олеговна, - с доброй иронией поддел ее Тимофей. - Таким богатством нашу амбулаторию не снабдили, - с этими словами он повернулся к Мише. - Парень, давай я твою руку посмотрю. Я осторожно, обещаю. Ты же не хочешь потерять ловкость в лазанье по чужим сараям и деревьям? - на удивление серьезно спросил он у мальчишки.
   Миша сжался и, неожиданно для Саши, вдруг юркнул в ее сторону, прижавшись к ней всем телом. Она почувствовала, что мальчуган дрожит.
   - Миша, Тимофей Борисович только посмотрит, обещаю, - аккуратно и легко обняв его, она подалась импульсу и пригладила взъерошенные волосы, полные листиков и кусочков коры с липы. - Разве он когда-нибудь тебя обижал? - спросила Саша, заглянув мальчугану в глаза.
   - Он кричит, и строгий, - надув губы проворчал Миша, косясь в сторону Тимофея, который спокойно ждал, пока малыш даст ему осмотреть руку.
   Юля же, похоже, искренне забавлялась, наблюдая за этой сценой со стороны, но не вмешивалась, наверное, еще стесняясь Тимофея и вчерашнего.
   Саша кивнула.
   - Да, кричит он часто, это я тоже заметила, - совершенно серьезно согласилась она с Мишей, а потом лукаво посмотрела на Тимофея. Тот прищурился. - Но ведь не просто так, по делу же, обычно, ругается?
   Ручонки Миши еще сильней обхватили ее талию.
   - По делу, - мальчуган повесил голову, - когда я сироп от кашля пить не хотел зимой. Но так громко кричит, - обиженно зыркнул Миша в сторону мужчины.
   Саша закусила губы, чтобы не рассмеяться.
   - Он не будет сейчас кричать, обещаю, - заверила она малыша, а сама подняла на Тимофея умоляющий взгляд. - Только ручку твою посмотрит, чтобы там перелома не было. И чтобы мы знали, как тебя лечить.
   - Точно? - Миша подозрительно посмотрел на нее.
   - Точно, - кивнула Саша.
   Тимофей хмыкнул, но тут же примирительно поднял руки, стоило ей бросить в его сторону уничижительный взгляд. Нашел чем развлекаться, ребенка запугивает своей строгостью.
   - Давай сюда свою руку, - проворчал Тимофей, - раз уж ругаться и кричать мне запретили, придется просто смотреть.
   Миша, все еще явно не доверяя взрослым, осторожно протянул в сторону Тимофея поврежденную руку. Второй он крепко держался за Сашу. А она и понимала, что не стоит, отдавала себе отчет, что неправильно, не не смогла не прижать его сильнее к себе. Просто ощутить в руках тепло ребенка, такое маленькое и хрупкое, но уже такое своенравное и вредное создание, к сожалению, не особо доверяющее взрослым.
   Она любила детей. И возможно потому, что сама не могла тех иметь, болезненно переживала любую несправедливость в их сторону. Саша всегда делала благотворительные взносы на счет детского дома в их городе. И даже думала когда-то усыновить кого-то из малышей. Но Антон был против. Заявил, что раз у них нет своих детей, то и чужих -- не надо.
   И сейчас, обнимая этого мальчугана, который никому не доверял, даже ей, просто выбрав на время меньшее из двух зол, ощущая, как он дрожит от страха и боли - у нее глаза щипало от обиды за него, за то, что с самого детства он видел от людей только худшее.
   - Ушиб, скорее всего, - наконец заметил Тимофей, отпустив руку Миши. - Без рентгена, конечно, сложно трещину исключить, или поднадкостничный перелом. Посмотрим за тобой еще сегодня и завтра, - он взъерошил волосы Мише, несмотря на то, что мальчик держался, словно волчонок. Того и гляди, укусит за руку.
   - Хорошо, - Саша кивнула и медленно поднялась, увлекая и Мишу за собой. - Пошли, я тебе сейчас царапины обработаю, а с рукой решим потом, пока просто холод приложим.
   Малыш настороженно шагнул за ней.
   - Миш, бабушка дома? - Тимофей окликнул мальчика, направившись следом за ними.
   - Нет, у бабы Мани, - неохотно буркнул мальчуган.
   - Я схожу за ней, - тихо сказал Тимофей Саше и обогнал их.
   - Вижу, помирились? - Юля догнала их с мальчуганом и пошла рядом.
   - Поговорили, - это все, что Саша пока могла уверенно утверждать, но и ей самой поведение Тимофея с утра показалось обнадеживающим.
   - Ладно, раз поговорили, дальше разберетесь, уже не так страшно тебя здесь оставлять, - улыбнулась подруга и прикрикнула на Дика, который принялся отчаянно лаять, едва заметил Мишу.
   Пока Саша промывала царапины мальчугана и осторожно, обязательно сопровождая процесс обдуванием под внимательным взглядом потребовавшего это Миши, смазывала их зеленкой, Юля быстро пожарила яичницу. Нарезала колбасы с хлебом, который они с вечера поставили выпекаться. Как оказалось, очень к месту - что Миша, что Тимофей, который вернулся довольно быстро, буквально смели все приготовленное. Причем мальчуган с такой жадностью глотал куски еды, словно несколько дней не ел, а на колбасу смотрел, вообще, как на чудо. Видно ни разу не пробовал. Не сговариваясь, они втроем сдвинули ему все кусочки. А Тимофей, явно забыв, что обычно отказывался есть у нее, ни в чем не уступал мальчугану, словно и сам с "голодного края" вернулся. Саше и Юле пришлось ограничиться бутербродами и кофе.
   Когда Миша еще дожевывал последний кусочек колбасы, явно позабыв о любой боли, в дверь постучали и в проем заглянула пожилая женщина. Бабушка Миши, как поняла Саша. Она тяжело дышала, видно с трудом добравшись до дома, да и весь ее внешний вид заставил Сашу заподозрить сердечные проблемы. А постоянная нервотрепка из-за пьянства сына, похоже, не добавляла немолодой женщине здоровья.
   - Где же ты был, пострел? - сокрушенно всплеснув ладонями, она кинулась к внуку и крепко обняла его.
   Миша что-то неопределенно пробурчал, запихиваясь припасенной колбасой.
   - Извините, если он вам помешал, - принялась извиняться Мария Анисимовна, пытаясь привести руками в порядок волосы на голове внука.
   Впрочем, это ей не удалось. А Саша почему-то посмотрела на Тимофея и подумала, что с этой шевелюрой, так же будет непросто справиться.
   Они все заверили женщину, что никаких проблем ее внук им не доставил. Тимофей, уже допивший свой кофе к тому моменту, вызвался проводить их до дома, заодно рассказав Марии Анисимовне, как понаблюдать за рукой Миши, и что делать, если состояние ухудшится. Но Саша подозревала, что он хочет удостоверится, что этим двоим ничего не грозит там.
   Едва ушли они, засобиралась Юля, в конце концов завтра понедельник, рабочий день, а ей еще предстояла неблизкая дорога.
   И уже через полчаса, проводив подругу, Саша оказалась снова одна в пустых комнатах, ощущая себя как-то оглушено и пришибленно в этой тишине, после суматохи и гама утра. Стараясь избавиться от этого чувства, она забралась под одеяло, обняв Тихона, счастливчика, который все это время просто дремал. Но сон не шел, хоть Саша и ощущала усталость. Тогда она оставила кота в покое, а сама принялась разбирать вещи, стоящие сейчас в комнатах, как придется.
  
   Глава 10
   Тимофей пришел к ней около трех часов дня. Не то чтобы Саша его выглядывала. Но тем не менее, глупо было лукавить и говорить, будто она постоянно бегала смотреть в окно для того, чтобы полюбоваться Диком, тявкающим на каждую травинку или проснувшуюся от раннего тепла муху.
   И все же когда в ее дверь постучали, а потом на пороге уверенно появился Тимофей, Саша вздрогнула, Нервы сдавали. Она хотела чтобы он вернулся, но не была уверена, действительно ли выйдет так. Переживала о том, что не сказала ему заходить, как вернется, и тут же одергивала себя, сомневаясь в уместности подобной фразы на тот момент при наличии толпы людей в доме.
   - Привет, - Тимофей так и остановился на пороге, словно по глазам хозяйки понял все сомнения, которые роились в ее сознании последние часы. - Можно? - он внимательно посмотрел на нее с серьезным выражением лица.
   Саша улыбнулась, ощутив какое-то спокойствие от этого внимательного взгляда.
   - Можно, - кивнула она в ответ, испытав странное ощущение, словно он спрашивал о чем-то большем, чем просто разрешение на вход в дом.
   И пытаясь изменить немного напряженную атмосферу, Саша сама сделала первый шаг навстречу ему.
   - Заходи, - все с той же легкой улыбкой повторила она, увидев, что Тимофей не торопится и присмотрелась внимательней.
   Он побрился. Это бросалось в глаза сразу. Да и волосы, несмотря на разную длину прядей, выглядели расчесанными и опрятными. Ее тронуло то, что Тимофей подумал о том, в каком виде придет ка ней. Хотя Саша знала, что и таким - взъерошенным и не выспавшимся, каким он примчался утром, проверять, все ли у них в порядке -- приняла бы его с радостью. Даже футболка и джинсы были довольно отутюжены, а не измяты, какой она привыкла видеть его одежду под халатом.
   - Извини за вчера, - так и не двинувшись с места, серьезно проговорил Тимофей, пристально глядя в глаза Саше. - Я сейчас практически и не пью, просто противно стало, когда все вспомнил, когда решил, что и ты..., - он потер ладонью подбородок и скулу, а потом махнул рукой. Что говорить, он и вчера это ей объяснил. - Хотя сильно пил раньше, Саша, - Тимофей жестко сжал челюсти но взгляда не отвел. - Сам хотел спиться после..., - не договорив, он передернул плечами.
   Саша вздохнула и подошла на шаг ближе.
   - Это ты меня пугаешь или предупреждаешь? - спокойно и легко уточнила она.
   Тимофей усмехнулся одним уголком рта, следя за ее приближением. А потом сам преодолел последний шаг между ними и обхватил своей теплой ладонью ее щеку. Саша даже прищурилась от удовольствия. Оказывается, она успела привыкнуть к этому теплу его прикосновений и соскучилась по тем с утра. Кто бы мог подумать?
   - Просто честен, - ответил он, пожав плечами и погладил пальцами ее щеку.
   После чего вдруг наклонился и нежно коснулся ее губ легким поцелуем.
   Саша даже расстроилась, когда он поднял лицо, слишком быстро прервав эту ласку.
   - Хорошо, будем считать, что я приняла к сведению, - со вздохом кивнула она, уперев лоб ему в плечо.
   - Тебя это не пугает? - все еще улыбаясь спросил Тимофей, но в его глазах появилась какая-то настороженная тень.
   - Похоже, нет, - констатировала Саша очевидное, - ты же смог прекратить это.
   - Николай считает, что я мог и стать зависимым, и что однажды, желание выпить начнет руководить мной, - судя по всему, он не собирался уходить от темы, не расставив всех точек над "и".
   - Думаешь, он прав? - серьезно спросила Саша.
   - Я не знаю, - Тимофей криво улыбнулся. - Мне кажется, что нет. Но, с другой стороны, а кому кажется иначе? - он хмыкнул. - А Николай... он опытный в плане зависимостей, - произнес Тимофей после некоторого промедления. - Он несколько лет вводил героин внутривенно.
   Саша нахмурилась, вспомнив о том, что вчера священнику было плохо.
   - У него осложнения? - тут же переключилась она на здоровье отца Николая. - Ты его сегодня проведывал?
   Улыбка Тимофея стала шире и добрей.
   - Да, после того, как провел твоего "вредителя", просидел там три часа, слушая, какой я дурак, что попусту теряю время и бегаю от людей, особенно от некоторых, - тут его улыбка стала лукавой. - Это он про тебя, - погладив ее скулу подушечкой большого пальца, пояснил он. - Сейчас он уже почти пришел в норму. У Коли гепатит, и в ремиссии уже, вроде, но этот трудоголик не знает слов "отдых и покой", - Тимофей хмыкнул, - вечно доводит себя. Я потому и хотел, чтобы ты его посмотрела, может что новое подскажешь, и Коля согласился.
   Саша кивнула.
   - Посмотрю, конечно. Но может ему и дополнительные анализы в городе сдать надо? - осторожно спросила она. - Может, там и другое лечить следует?
   Тимофей покачал головой.
   - Я его уже три раза заставлял сдавать анализ на ВИЧ, с перерывом в год каждый - все отрицательные, - заметил он. - Да и симптомов никаких, в принципе, но я уговорил его провести еще один тест.
   - Хорошо, что отрицательные, - заметила Саша, устроившись щекой на плече Тимофея. - Он очень хороший человек.
   - Прекрасный, - согласился Тимофей, - куда лучше меня, - признался он так, словно и правда считал себя худшим.
   Саша наклонила голову и внимательно всмотрелась в него.
   - Знаешь, сидя на твоих уроках, в жизни не сказала бы, что ты такой глупый, - серьезно заметила она, и тут же рассмеялась, увидев его опешивший взгляд. - С чего ты так себя судишь?
   - Саша, - Тимофей определенно собрался привести ей веские доказательства своей "нехорошести" в сравнении с отцом Николаем.
   Она привстала на носочки и прижалась к его губам сама.
   - Ты не священник, Тимофей, ты -- человек, со своими пятнами и тайнами, со своей обидой и своими мечтами. Даже если сейчас тебе кажется, что таковых нет. И ты мне нравишься именно таким. Я совершенно не считаю тебя плохим, - в губы ему проговорила Саша, ощущая, как крепко и сильно обхватывает его ладонь ее спину, прижимая ее ближе, поддерживая. - Разве что немного сварливым и придирчивым...
   Ее голос потонул в поцелуе, которым Тимофей впился в ее губы, перехватив инициативу. Саша скорее догадалась, чем ощутила, что ее уперли в стол. Саша чувствовала только его горячий напор, окутывающий подобно облаку, и силу, с которой Тимофей все настойчивей прижимал ее к себе. Она оказалась сбита с ног таким молниеносным накалом страсти и тем, как ему удавалось держать в себе подобный ураган эмоций, сохраняя невозмутимость. Саша начала задыхаться после нескольких секунд, в голове набатом зазвучал пульс, а тело задрожало в лихорадочном желании прижаться к нему теснее, еще ближе, получить больше этого тепла и жара, которого Саша никогда не испытывала. Да и не надеялась найти здесь. Не предполагала, что может встретить мужчину, которого захочет иметь настолько сильно.
   - Я не ворчливый, - резко оторвавшись от ее губ, чем совершенно оглушил ее, как раз ворчливо заметил Тимофей. Его губы захватили в плен нижнюю губу Саши и мягко покусывали ту. - И совершенно не придирчивый. Просто требовательный.
   - Угм-м-м..., - ей не хватало ни дыхания, ни свободы движений, чтобы ответить. - Хорошо, - выдохнула Саша невнятно, почти беззвучно, не желая забирать у него своих губ даже ради ответа. - Требовательный, - обхватив его шею руками она попыталась заставить Тимофея вернуться к поцелую, не думая о том, что еще месяц назад в жизни не поверила бы, что может так поступать.
   Он рассмеялся низким, хрипловатым, но искренне веселым смехом.
   - С тобой легко договориться о терминах, это хорошо, - заметил он, прижавшись щекой к ее щеке. - С моим характером, это явно не лишнее умение для тебя.
   Лишь на секунду вновь прижавшись к ее губам, он со вздохом отстранился и посмотрел ей в глаза, обжигая выражением голодной страсти.
   - Пойдемте, прогуляемся, Александра Олеговна, - подмигнул ей Тимофей в ответ на искренний смех, вызванный его комментарием. - Дадим повод соседям посплетничать. Нам с вами не привыкать, а вдвоем -- и самим можно посмеяться над пересудами и домыслами других, - несмотря на то, что больше Тимофей ее не целовал, обнимал он ее все так же крепко.
   Саша улыбнулась. Она была совершенно не против с ним прогуляться. И даже вероятные сплетни не портили настроения. Тут Тимофей был прав, вдвоем казалось как-то не страшно оказаться в центре домыслов людей. Да и, мало ли, может и не домыслы это будут вскоре.
   - Пойдемте, Тимофей Борисович, - в тон ему согласилась Саша, легкомысленно поцеловав его подбородок.
   Судя по одобрительной усмешке, ему понравился такой поступок. Но все-таки, верный своему предложению, Тимофей потащил ее на двор.
  
   Они гуляли несколько часов, Саша не засекала время, впервые за долгое время вспомнив, что минуты и секунды не имеют значения. Ей было хорошо, и все. Да, на них смотрели, да, она слышала тихий шепоток бабушек на лавочках у дворов и видела прищуренные взгляды соседей. Даже заметила, с какой злобой проводила их глазами продавщица из магазина, куда Саша, верная своему решению, так больше и не заходила. Но ей было все равно.
   Саша наслаждалась прекрасной погодой, зелеными листьями, травой, еще изумрудной, а не темной, отсвечивающей в лучах садящегося солнца немного желтоватым, почти янтарным светом. Она с интересом слушала истории, которые Тимофей узнал об Андреевке за то время, что прожил здесь. И увлеклась настолько, что даже согласилась на экскурсию к кладбищу. Хотя, добравшись туда к началу сумерек и вцепившись в его руку, она засомневалась в здравости этой идеи. Всю свою жизнь сталкиваясь со смертью и тонкой гранью, определяющей ту секунду, до которой человек еще живет и существует, она вдруг испугалась, что сейчас увидит призраков. Хоть никогда раньше даже не допускала такой мысли. Да, что там, просто не верила в подобные глупости и россказни!
   Но полная тишина, повисшая над старыми скромными надгробиями и железными крестами, на которых уже и таблички-то стерлись, неподвижные ветви ив и берез, то тут, то там возвышающихся над могилами -- заставляли дрожь идти по спине. И в каждой тени, длинными полосами протянувшимися между могил, ей чудилось какое-то странное движение.
   Наверное потому она подпрыгнула на месте, ойкнув и спрятавшись на плече Тимофея, когда над ухом неожиданно пролетел майский жук, оглушив своим жужжанием.
   Тимофей засмеялся, прервав свой рассказ об отступлении татар из этих мест в средние века и закопанных где-то в этих краях трех "золотых конях" из местной легенды.
   - Испугалась? - негромко спросил он, подняв за подбородок ее лицо и отвел волосы со лба.
   Его голос звучал так ласково, что Саша, смущенная своим детским страхом, не смогла даже шутливо рассердиться.
   - Ты говорил, что они еще не проснулись, - не желая признавать свой испуг, упрекнула она Тимофея, словно бы это он был повинен в активности жуков и ее нервозности.
   - Прости, - он попытался придушить смех. - Ошибся, - Тимофей с повинной пожал плечами и лукаво посмотрел на нее.
   Саша надула губы. Но не выдержав, сама рассмеялась над ситуацией. Хоть и не решалась опять посмотреть в сторону могил.
   - Пойдем домой? - видя ее старания отвести глаза, предложил Тимофей. - Нам еще ежиков выслеживать надо, - он поцеловал кончик ее носа, который Саша не решалась поднять выше его плеча, прячась.
   - Пойдем, - согласилась она и не думая спорить.
  
   У него затекло плечо, но Тимофею даже не пришло в голову пошевелиться или сдвинуться с места. Тихое дыхание Саши щекотало шею и он искренне наслаждался этим ощущением, игнорируя все остальное. Она заснула давно, прошло уже больше часа. А ему совершенно не хотелось будить ее. Пока, во всяком случае.
   Опираясь затылком на выбеленную стену ее дома, он прислушивался к стрекоту сверчков в темноте, наблюдал за Диком, то и дело вскидывающим голову, и честно следил -- не появятся ли ежики? Молоко, которое Саша по его указанию налила в неглубокую тарелку белело в темноте ночи, но ни один не званный, колючий гость пока не польстился на угощение.
   У самого Тимофея уже тоже периодически тяжелели веки и тянуло уснуть, слишком заманчивым и уютным было ощущение тепла ее мягкого и очень желанного тела. Но он держался, продолжая сторожить.
   Сам напросился, в принципе. Правда, его никто не предупредил, что за это занятие полагается бонус в виде спящей Саши, удобно устроившейся на его плече. Она, наверное, и не заметила, как стала проваливаться в дрему, Тимофей почти не сомневался в этом. Слишком резко прервалась Саша, практически на полуслове. Вот только рассказывала, как они с Юлей сдавали экзамен по топографической анатомии на третьем курсе, и умолкла. А когда Тимофей повернулся, чтобы уточнить, так что же было дальше -- увидел, что она спит.
   Ему хотелось повернуться и коснуться губами ее лба, или волос. Даже не поцеловать, просто прикоснуться, ощутить тепло. И все.
   Но он сидел ровно, понимая, что если человек уснул в настолько неудобной позе, значит его действительно вымотали. И если вспомнить, во сколько Саша просыпалась все это время -- ничего тут не было удивительного. Пусть отдыхает, он готов был терпеть столько, сколько понадобится.
   Дик тявкнул, прервав мысли Тимофея. Пришлось шикнуть на резвого щенка, опасаясь, что тот разбудит свою хозяйку. Виновато поджав хвост, что было видно в отсветах лампы, оставленной включённой ими на кухне, Дик улегся около своей конуры. А Тимофей задумался о том, насколько замечательным оказался сегодняшний день. Куда лучше, чем он мог представить себе, наливая вчера вечером в стакан водку.
   Саша непроизвольно поерзала, пытаясь, видимо, устроиться удобней, и ее губы вместе с кончиком носа оказались вжаты в его шею. Тимофею стало как-то резко жарко, пусть он и понимал, что ничего такого не было. Но тело отчаянно желало заполучить ее.
   Однако кроме желания, которое он ощущал все последние недели при одном взгляде на эту женщину, внутри разлилось и тепло. Саша была такой... простой и в тоже время, до невозможного сложной. Она притягивала его. Сколько раз за эти недели он ловил себя на том, что перестал закрывать двери в кабинет, если не было пациентов, только для того, чтобы посмотреть на нее, проходящую по коридору. Или наблюдал за тем, как она что-то заполняет в историях, которые все равное вела, едва ли не назло ему.
   Тимофей улыбнулся уголками губ.
   Ее приезд изменил и перевернул с ног на голову весь его затхлый, сумрачный мирок. И главное, она ничего не делала для этого. Просто была собой. Такой же светлой и рассудительной, оптимисткой до кончиков ногтей, безумно переживающей о каждом, кто находился рядом с ней. В этом Саша ни на грамм не изменилась.
   Совсем как тогда, когда просидела на час дольше в палате старенькой пациентки отделения, разговаривая с одинокой, умирающей женщиной, совершенно не беспокоясь о том, что занятия давно закончились. Не спешила убежать домой. А потом еще и плакала, закрывшись в пустом кабинете, потому что вела эту пациентку по его назначению и знала, что ту никакая операция уже не спасет. Тогда Тимофей хотел подойти к ней и сказать, что врачу, не умеющему отстраниться от горя и боли людей -- нечего делать в медицине. Такой человек сгорит на работе, слишком часто сталкиваясь с невозможностью что-то изменить. Но почему-то промолчал. Так и простоял несколько минут на пороге кабинета, глядя в ее спину и подрагивающие плечи. А потом отвернулся и молча ушел. Она его даже не заметила. Тимофей недавно вспомнил об этом. Утром. Когда увидел надрывное выражение страдания в ее глазах, пока Саша обнимала Мишку, позволяя ему осмотреть мальчугана.
   Даже странно понимать, насколько много моментов и секунд хранит наша память надежно спрятав. Оказывается, можно восстановить свою жизнь едва ли не по кадру, если постараться. И он вспоминал почти все, что знал о ней когда-то, пусть то и были отрывочные, отстраненные наблюдения преподавателя.
   Она слишком сильно переживала о каждом, кто попадал в ее поле зрения. И все же, похоже, это как раз и помогало ей продержаться в медицине, в отличие от остальных. Хотя Сашу все-таки сломали, он видел это в грустных складочках возле ее рта, отмечал во взгляде, когда она смотрела вдаль. Тимофей прекрасно разбирался в подобных признаках. "Рыбак рыбака", как говорится...
   И был страшно зол на того идиота, который не сумел понять, какое богатство держал в своих руках, и как бездарно разменял то.
   Хотя, видит Бог, в которого так верил Коля, сам Тимофей не знал, сумеет ли он уберечь и дать Саше то, чего она заслуживает.
   Дик насторожено поднялся на передних лапах и фыркнул, навострив уши. Негромко зарычал. Но из-за того, что Тимофей подтянул ему ошейник, уже не мог рвануть в темноту, а потому ограничился недовольным тявканьем.
   Тимофей осторожно повернул голову, проследив движение щенка, и улыбнулся, увидев, что вызвало такое волнение пса.
   - Саша, - он осторожно обхватил ее лицо рукой и зашептал на ухо. - Саш, просыпайся. Пропустишь все, - Тимофей не удержался, ласково погладил ее щеку ладонью, задержавшись у губ.
   Ее веки сонно дрогнули и растерянный, блуждающий взгляд Саши остановился на его лице. Она улыбнулась, а у него внутри что-то сжалось, едва не до боли, при виде этой сонной, открытой и совершенно беззащитной, почти детской улыбки.
   Но Тимофей ничего не сказал, только покачал головой и прижал ее губы пальцем, когда Саша что-то попыталась выговорить.
   - Тихо, а то спугнешь своих гостей, - едва слышно ей на ухо прошептал он.
   И повернув голову Саши, указал ей на землю.
   Там, в пятне света из кухонного окна как раз показались три темных, тихо фыркающих колючих комочка. Один, самый крупный ежик, осторожно пробирался впереди, наверное, разведывая дорогу к лакомству, которое манило их своим ароматом. Два других, поменьше, держались позади. Видно, мать с детенышами.
   Он почувствовал как пальцы Саши переплелись с его, хоть сама она завороженно смотрела на животных, наверное, даже не сознавая, что делает. На лице Саши, под его рукой, расползалась счастливая улыбка, а в глазах, казалось, загорелись искорки.
   - Они -- настоящие, Тимофей! - одними губами прошептала Саша, едва справляясь со счастливым смехом, которые он ощущал в ее теле.- Настоящие!
   - Конечно, настоящие, - он и сам не мог не улыбаться, глядя на ее радость. Словно ребенка впервые привели в зоопарк, ей Богу. - Я же обещал, - Тимофей легонько задрал нос.
   Саша все-таки хихикнула, и тут же сама закрыла свой рот ладонью, наблюдая за тем, как ежи уже добрались до миски с молоком и теперь настороженно лакомились угощением.
   Удовлетворенно вздохнув, Саша обхватила его руку своими и опять вернула голову на его плечо, что уже показалось Тимофею естественным и единственно верным.
   - Здорово, - тихо прошептала она. - А, давай, их каждый вечер подкармливать, - перевела Саша на него просящий взгляд.
   Тимофей закусил губы, чтобы не расхохотаться.
   - Господи, женщина! Тебе что, Тихона и Дика мало? - стараясь не повышать голоса, он пораженно покачал головой. - Ты всех сирых и убогих накормить и обогреть хочешь?
   Саша смущенно потупилась и спрятала лицо во впадинке его ключицы.
   - Не всех, - с задором возразила она. - Только самых хороших, кто заслуживает, - руки Саши крепче обняли его за пояс.
   Почему-то Тимофей ощутил себя одним из тех "сирых", которые сами тянулись к ней. И, наверное, так и было. Он тянулся к ней все больше, едва ли не впервые за эти годы раскрыв глаза и увидев, что вокруг все еще есть и мир, и жизнь, продолжающаяся несмотря на его собственную боль и обиду. Поддавшись своему желанию, он и сам сильно обнял Сашу, прижав губы к ее волосам, упавшим на лоб.
   - Посмотрим, - наконец, тихо прошептал он в ответ на ее просьбу, продолжая наблюдать вместе с Сашей за пьющими ежиками.
   Они просидели так еще минут тридцать, и он ощутил, когда она снова начала проваливаться в дрему. Почувствовал, что Саша почти легла на него. Ежики, видимо налакомившись вдоволь, тихо исчезли в темноте. А ему не хотелось отпускать ее, не хотелось лишать себя этого тепла. И все-таки, Тимофей вдруг понял, что надо. На сегодня, по крайней мере.
   Пока и ежиков достаточно. А ему стоило стоило хорошенько подумать над тем, что можно сделать для этой женщины, уже порядком натерпевшейся от порывов и необдуманных поступков мужчины. Тимофей отдавал себе отчет, что не удержится долго, не сумеет держаться подальше от Саши и два дня. Но тем не менее, он давно не думал о том, чего хочет от жизни? Как собирался ее провести? Просто существовал от дня к дню, стараясь пережить ночи. Саша заслуживала более осмысленного подхода к жизни, определенно, и он собирался все хорошенько обдумать. А пока -- стоило уложить ее спать. Может хоть раз человек выспится?
   С улыбкой на лице посмотрев на дремлющую Сашу, Тимофей легко потормошил ее и помог подняться на ноги. Поддержал, видя, что она уже не в состоянии проснуться полностью, и подтолкнул в сторону дома.
   - Пошли, - он крепко и надежно держал ее за талию, помогаю подниматься по крыльцу. - Кому-то, определенно, пора укладываться, - Тимофей улыбнулся, заметив, что Саша даже не может открыть глаз. Только виновато улыбается.
   Наклонившись, он поймал эту слабую улыбку своими губами.
   - Ты останешься? - тихо и немного неуверенно прошептала Саша ему в рот.
   - Не сегодня, - он усадил Сашу на край кровати и даже откинул одеяло. Хотя пришлось стиснуть зубы и игнорировать моментально вспыхнувшие в сознание картины того, чем бы он мог сейчас с ней заняться. - Выспись, - все же не удержавшись, он протянул руку и обхватил ладонью шею Саши, жадно погладив нежную кожу под волосами на затылке. - Даже опоздать можешь завтра, разрешаю, - позволил он более низким голосом, чем хотел бы.
   Но тело предавало, слишком сильно нуждаясь в ней.
   - Кто ты? И куда дел Тимофея Борисовича? - ее удивления хватило на то, чтобы приоткрыть один глаз, хоть и не широко. - Я проспала прилет инопланетян, произошедший после ежиков? Я готова заплатить выкуп за своего сварливого и... требовательного начальника, - она зевнула, не удержавшись.
   Он улыбнулся шире и толкнул ее на подушку, немного избавившись от сексуального напряжения из-за веселья.
   - Завтра я припомню вам это, Александра Олеговна, - с шутливой угрозой пообещал Тимофей, сдерживая смех. - Вот так и делай людям добро, - покачал он головой. - А теперь -- спать, - наклонившись, он в последний раз крепко поцеловал ее в губы, и быстро отошел, чтобы не передумать.
   В конце концов, он достаточно сильный, чтобы реализовать свои разумные и благие идеи.
  
   Этой ночью ему не пришлось придумывать себе занятий, мозг спокойно отключился, позволив Тимофею отдохнуть.
  
   Она проснулась поздно. Не так, чтобы опоздать, но все же, почти выспавшись. Однако пробуждение Саши было не очень приятным. Оно оказалось ужасным.
   Согнувшись пополам, Саша закусила губу, но все-таки застонала от боли, разливающейся внизу живота. Со всей этой суматохой она забыла о том, что приближалась середина цикла, а это время редко давалась ей просто. В последние годы, кроме неприятных, мучительных и настырных ощущений, которые не всегда удавалось унять даже при постоянном лечении, к физической боли добавлялась душевная. Каждый раз она снова и снова ощущала себя ущербной, не способной и обделенной чудом, которое могло бы подарить столько счастья.
   Но сейчас Саша думала о том, что сделала еще одну глупость -- она не могла вспомнить, куда ткнула препараты, привезенные Юлей. Таких медикаментов ни здесь, ни в соседнем городке было не купить. Потому она и попросила подругу пополнить запас ее аптечки. И та точно вручала ей внушительный пакет, как приехала, еще и говорила что-то, только в суете расстановки привезенных вещей Саша ничего не запомнила.
   Застонав от очередного приступа накатившей боли, Саша с трудом разлепила глаза. В пределах обозрения даже но-шпы не имелось. Надо было вставать и отправляться на поиски. Но она не могла пока представить себе, как именно это реализует.
   В последний год к обычной и давно привычной тянущей боли в такие дни, у нее начали появляться резкие приступы острых схваткообразных болей. Никто не мог понять до конца, что их вызывало, ни сама Саша, ни Юля, ни еще несколько врачей, которые ее регулярно осматривали и вели. Все осторожно сходились на мнении, что из-за появления обычных для нее кист идет перераздражение нервов и это заставляет матку резко сокращаться в течении какого-то времени. Во всяком случае, никаких физических причин для подобных симптомов найти не смогли. А Саша, хоть и радовалась, что причина не в каких-то новообразованиях*, горько иронизировала, что организм решил "облегчить" ей жизнь и продемонстрировать, что не все так приятно в беременности, которую она не могла перенести. Потому и "радовал" ее подобными "псевдосхватками".
   Зажав руками подушку у живота, Саша попыталась медленно распрямиться. Но тут же согнулась опять. Пока ей не удалось подобное. Надо только переждать, пока боль хоть немного спадет. Всегда бывали светлые периоды. Да и это редко длилось дольше двух-трех часов. Сейчас ее немного отпустит, и она пойдет на кухню, искать лекарства. Хоть ползком, что ли.
   ___________________________________________
   *распространенное обозначение различных опухолей.
  
   Глава 11
   Выйдя из дому Тимофей притворил дверь и осмотрел улицу. Большая часть его соседей уже давно проснулись. Те, кто нигде не работал -- занимались огородами или домашним хозяйством. Часть людей отправилась на смену в консервном заводе, расположенном в пяти километрах от Андреевки. Именно этот завод и рыбозаготавливающий комбинат, находящийся в двадцати километрах, обеспечивали работой население семи окрестных сел.
   В воздухе, несмотря на то, что только апрель подбирался к концу, разливалось тепло и запах уже цветущих абрикос. Тимофей не мог не признать, что его запущенный двор, с наполовину развалившимся забором, смотрится убого и мрачно на фоне ухоженных и радующих глаз цветами соседних дворов. Даже Саша умудрилась как-то так облагородить свой дом, что и сорняки на полянке перед крыльцом выглядели ухоженными и красивыми. Он сам так не умел.
   "Ну и ладно, никто же не ждет, что он окажется садоводом", с философским смирением пожав плечами, Тимофей посмотрел на слишком уж смирного с утра Дика. Тот, в отличие от вечно беспокойного поведения, сейчас как-то настороженно поглядывал по сторонам и тихо поскуливал, сидя на одном месте. Может знал, что хозяйка решила выспаться?
   Тихона видно не было. Очевидно, ощутив все прелести судьбы домашнего питомца кот считал ниже своего достоинства ходить лапами по сырой земле. Саша того нещадно баловала.
   Спустившись по двум ступеням крыльца, бетон на которых давно раскрошился, Тимофей отправился на работу. Он надеялся, что Саша и правда выспится, прислушавшись к его совету. Хотя, чего уж тут скрывать, хотел ее видеть в этот же момент. Но героически подавляя желание зайти и проверить, дома ли она, прошел мимо. Только улыбнулся, заметив миску с остатками молока -- ее бы воля, во всей Андреевке не осталось бы ни одного не накормленного и не обогретого существа, неважно, человека ли, или животного.
   Поздоровавшись с сыном Кузьминичны, который латал навес над своим крыльцом, Тимофей в последний раз, с сожалением глянул в сторону дома Саши, понадеявшись, что она, все же, придет пораньше. Он уже соскучился. За одну-единственную ночь.
   - Тимофей, постой! - окрик Никитичны заставил его удивленно обернуться.
   Старушка считалась местной "бабкой", целительницей, снимающей порчу и сглаз, а так же, занималась лечением травами всевозможных болезней. Тимофей, скептик до мозга костей, тихо посмеивался над ее методами и доверчивыми людьми, которые верили в подобную ерунду. Особенно потому, что сама Никитична лечилась у него самыми обычными лекарствами, и очень щепетильно выполняла предписания, кстати, благодаря чему и спасалась от своей гипертонической болезни. Правда, делала это Никитична тайно, с кучей предосторожностей "просачиваясь" к нему в кабинет, чтобы не узнал никто. Потому и удивился тому, что сейчас она окликнула его на всю улицу.
   - Доброе утро, - поздоровался он, подходя к ее забору. - Как самочувствие.
   Никитична на секунду лукаво улыбнулась, хитро блеснув глазами.
   - Потихоньку, Божье милостью, потихоньку, - ответила она таким тоном, что Тимофей усмехнулся.
   Наверняка в молодости Никитична разбила не одно мужское сердце, если и сейчас, в восемьдесят пять, пыталась с ним флиртовать.
   - Ну, что? - Никитична прищурилась. - Как сотрудница новая? Как соседка твоя? Хорошая? - улыбка старушки стала еще лукавей.
   Тимофей почувствовал себя пацаном, за первой влюбленностью которого зорко следят бабушки у подъезда на лавке. Но все же, краснеть он давно разучился. И потому -- только улыбнулся уголком рта.
   - Хорошая, - согласился он не собираясь развивать тему.
   - Ты бы сходил, посмотрел, как дела у нее, - неожиданно нахмурившись, Никитична мотнула головой в сторону дома Саши.
   Тимофей недоуменно перевел глаза на двор, где Дик тихо продолжал скулить.
   - Зачем? Я ей разрешил прийти позже сегодня, пусть выспится человек, а то мы ей все совсем заморочили голову, да и переезд, - он пожал плечами, считая тему ясной и закрытой.
   - И все же, зайди, - настаивала Никитична почти сердито. - Неладно там что-то, точно тебе говорю, - она цепко схватила пальцами руку Тимофея, которой тот опирался о забор. - Зайди, поверь, что с тебя убудет-то?
   Да, ничего не убыло бы, в принципе. Просто не мог понять Тимофей, отчего Никитична так яро его подбивает. Однако ему и самому сильно хотелось зайти к Саше, просто увидеть ее снова растрепанной с утра. Даже понимая, что разбудит, нарушит собственное позволение...
   Но ведь беспокойство соседей -- причина веская...?
   - Слышишь, собака-то, как места не находит. Говорю тебе, неладно все, - опять повторила Никитична, поглядывая на дом Саши.
   Дик и правда вел себя непривычно.
   И это, отчего-то, все решило для Тимофея, хоть ему и казалось немного глупым представить, как он потом будет ссылаться на старуху и щенка, объясняя причину, по которой разбудил Сашу.
   - Ладно, - хмурым тоном согласился он, будто демонстрируя Никитичне свое отношение. - Гляну...
   - Вот и хорошо, - старушка, вроде бы, немного успокоилась.
   А Тимофей направился к дому Саши.
   По дороге задержался на минуту, почесав спину Дику, чтобы хоть немного расслабить щенка, напряженно трясущегося под его пальцами. Подошел к двери и коротко постучал.
   - Саша? - Тимофей с удивлением заметил, что от его слабых ударов дверь приоткрылась.
   Похоже, она вчера заснула быстрее, чем сумела себе напомнить, что следует встать и закрыть замок за ним.
   - Саш? - не очень уверенный, что поступает верно, Тимофей распахнул дверь и шагнул внутрь тихого дома.
   В самом деле, как он будет объяснять, что "вломился", пока хозяйка спала и...
  
   Все мысли мигом покинули Тимофея, когда он пораженно уставился на Сашу, свернувшуюся клубочком на пороге спальни в обнимку с нервно мяукающим Тихоном.
   - Саш?! - он сам не заметил, как подскочил к ней и рухнул на колени около Саши. - Что с тобой?! Что...
   - Привет, - явно заставляя шевелиться закусанные губы она выдавила жалкое подобие улыбки, с трудом подняв голову от спины Тихона. - А ты зачем пришел? - и тут же придушенно застонала, закрыв глаза.
   - Что происходит?! Где болит? - игнорируя ее вопрос, Тимофей пытался бегло осмотреть ее, впервые поняв, что у него дрожат пальцы.
   Вот так, никогда не боялся осматривая и видя страдания пациентов -- а ее вида -- не выдержал, поняв, отчего хирурги никогда не берутся оперировать родных и дорогих людей. С такой дрожью в руках и страхом за ее жизнь вернее убить можно, чем помочь чем-то.
   - Да, ничего, это пройдет, - попыталась отмахнуться она, и сама же вцепилась в его ладонь с такой силой, что Тимофею стало только страшнее.
   Мелькнула мысль об аппендиците и он принялся внимательней ее осматривать, прощупывая живот. Но Саша попыталась отстранить его ладонь.
   - Это пройдет, Тимофей, - выдохнула она и медленно распрямилась, видимо, ощутив некоторое облегчение. - Я просто лекарства где-то в кухне спрятала, забыла о днях. А теперь дойти не могу, - она опять попыталась улыбнуться.
   - Так, - наклонившись, он обнял ее, помогая осторожно подняться. А потом, видя, что Саше сложно и больно стоять, взял ее на руки, с Тихоном в придачу и отнес назад, к кровати. - Объясни мне толком, что за лекарства и от чего? Я сейчас найду.
   Он внимательно смотрел на нее, боясь пропустить какие-то симптомы или ухудшение состояния. А Саша, похоже, смутилась от этого взгляда.
   - У меня -- *поликистоз яичников, - она неловко погладила спину кота, который уже успел свернуться клубком под ее боком. - Наверное киста появилась, она всегда сопровождается болью.
   Тимофей нахмурился. Если киста вызывала такую боль, что Саша встать не могла, вполне вероятно, что операция все же необходима.
   - Тебя когда-нибудь оперировали по поводу этих кист?
   - Нет, мне подобрали лекарства, они помогают, кисты обычно рассасываются. Только добраться до ампул не могу, - Саша виновато ему улыбнулась.
   Он как-то не очень верил, что какие-то препараты могут так эффективно помочь при кисте. С другой стороны, Тимофей готов был откровенно признать, что уже ничего практически не помнит из гинекологии. Да и не интересовался этой областью никогда, ограничившись циклом во время учебы. Хотя, как врач семейной амбулатории был обязан уметь, и умел принимать роды. Со всеми остальными проблемами он направлял женщин в ближайший город. Ведь в Андреевке даже самого просто аппарата УЗИ не было.
   - Хорошо, - Тимофей потер подбородок рукой. - Давай так, я сейчас найду эти ампулы, мы введем лекарство, если через час не станет легче -- я везу тебя в город, - сурово предупредил он Сашу.
   Она улыбнулась, теперь уже открыто и весело.
   - Через час я уже на работу выйду, - рассмеялась она, пусть и кривилась еще от боли. - Главное лекарство найди.
   Наверно скепсис без труда читался на его лице. Как-то сложно было представить, чтобы ей сразу стало настолько хорошо.
   - Ты из дому сегодня не выйдешь, - отрезал Тимофей, поднявшись с кровати. - Забудь о работе, нам с тобой надо разобраться.
   - Тимофей, - Саша собралась спорить.
   Он уже научился замечать у нее эти признаки -- нахмуренная складочка над бровью, сразу напрягающаяся линия губ, взгляд, который, наверное, должен был показать ему всю ее серьезность. Только спорить здесь было не о чем. Так что он просто не позволил ей продолжить.
   - Как эти лекарства хоть выглядят? - спросил он уже повернувшись к двери, чтобы пресечь любые споры.
   Саша глубоко вздохнула.
   - Белый пакет, там список еще лежит, Юля написала, в нем должны быть и все ампулы, и но-шпа, и шприцы.
   Тимофей кивнул.
   - Хоть приблизительно не скажешь, в каком направлении искать? - с улыбкой спросил он, стараясь немного подбодрить Сашу.
   Она виновато поджала губы.
   - Может, в шкафу у подоконника, но я точно не помню, куда их задевала.
   - Ладно, найду, - ободряюще глянув на нее с порога, он отправился на поиски.
   Через пятнадцать минут розысков и спустя огромное количество разворошенных пакетов, сопровождая это все постоянными переговорами с Сашей, чтобы убедиться, что ей не стало хуже, он нашел. Действительно, самый простой аптечный пакет, в котором лежало десять упаковок различных ампулированных препаратов, пара больших упаковок но-шпы, спирт, вата, шприцы.
   Вытащив коробку, на которой чьей-то рукой, видно Юлиной, было написано "попробуй при болях, а вдруг...", он быстро достал инструкцию. Сравнив показания с имеющимися симптомами, он решил, что в принципе Юля была права, посоветовав это лекарство Саше. Изучив схему введения, он взял все необходимое для инъекции, таблетки и воду, и вернулся в спальню. Саша так и лежала на кровати, все еще не разгибая ног. И это она-то собиралась бежать на работу?
   Тимофей покачал головой.
   В первую очередь дав ей таблетки, он велел Саше перевернуться.
   - Вообще-то, я не так представляла себе первое оголение перед тобой, - попыталась пошутить она, послушно повернувшись и уткнулась носом в подушку.
   Тимофей улыбнулся, набирая препарат в шприц. Хорошее настроение несмотря на боль, это очень даже неплохой признак.
   - Я надеюсь, что мы и другой вариант попробуем, лишь бы тебе сейчас легче стало, - стараясь не мучить Сашу сильнее, он быстро ввел лекарство.
   А потом не удержался, снова сел к ней на кровать, крепко обняв. Тимофей по глазам Саши видел, что ей нужна поддержка, опора, потому что боль еще не ушла. И был рад дать ей что угодно. Его даже не смущало то, что он опоздал на работу. В конце концов, если случится что-то срочно -- его найдут, Никитична ведь знает, куда все врачи делись. А Саша сейчас нуждалась в нем не меньше, чем любой из тяжелых пациентов. Кроме того, сам Тимофей нуждался в уверенности, что с ней все будет хорошо. Именно потому со спокойной совестью и вовсе не спокойной душой из-за ее самочувствия, он вытянулся рядом с Сашей на кровати.
   Она тут же перебралась ближе, так, что почти легла сверху.
   Тимофея волновало ее тепло. Видит Бог, притяжение к Саше не уменьшилось ни на йоту. Но беспокойство позволяло ему держать себя под контролем и просто обнимать ее, перебирая пальцами волосы.
   - Стоило оставить тебя на ночь, и вот, - проворчал Тимофей, слушая ее неровное дыхание.
   - Безобразие просто, - с затаенным смехом согласилась Саша, спрятавшись у него на груди. - А ведь я предлагала тебе остаться, - напомнила она ему и немного выпрямилась.
   Тимофей понадеялся, что ей стало легче.
   - Можешь поверить, больше я не откажусь, - почти грозно пообещал он. - За тобой глаз да глаз нужен.
   - И как я только справлялась предыдущие годы? - все в том же ироничном тоне отшутилась Саша, погладив его подбородок.
   - Не знаю, - проворчал Тимофей, - факты говорят за себя. Теперь, я точно не уйду, - воинственно предупредил он ее.
   - Да, я и не выгоняю, - Саша уперлась подбородком ему в грудь, посмотрев в глаза.
   И Тимофей улыбнулся, заметив, что ей действительно становится понемногу легче.
   - Вот и хорошо, - он немного приподнялся и нежно поцеловал ее губы, подведя черту под этим разговором, который и не думал начинать, а не удержался.
  
   Ей действительно стало легче минут через сорок. А через полтора часа Саша готова была отправляться в амбулаторию. Но Тимофей даже слышать о таком не пожелал. Сказал, что сегодня ей там делать нечего. А насчет завтра -- посмотрим. Он даже предложил приготовить ей завтрак, правда честно сознался, что силен в единственном блюде -- вареной "в мундирах" картошке. Саша убедила его, что у нее еще есть еда, даже самого Тимофея уговорила поесть, с ужасом представив, чем же он питался все эти годы. Но вот ему, к сожалению, пришлось уйти. Пришла Кузьминична, которая сообщила, что Тимофея Борисовича ждет несколько пациентов.
   Так как ей уже стало гораздо легче, Саша убедила его идти, только согласно кивнув на прощальный шепот "что он не шутил, и вернется сюда".
   - Я жду, - согласилась она и долго смотрела ему в спину, откинувшись на косяк входных дверей. Даже на проходящих людей, заглядывающих во двор, внимания не обратила.
   Она бы никогда не подумала, что ее жизнь повернет так... но и противиться тому, что сейчас ощущала -- не хотела. Слишком приятным было это все.
  
   Подходя к ее дому вечером, Тимофей уже совершенно серьезно опасался того, что Саша посчитает его до невозможного наглым. Наверное, любая женщина возмутится подобным поведением мужчины лишь через несколько недель знакомства... Тимофей даже серьезно подумывал о том, чтобы пойти домой к себе, несмотря на свою "угрозу". Но ему так хотелось провести вечер с Сашей. Без всякого подтекста, даже просто просидеть рядом с ней, как вчера. Тем более что его все еще волновало состояние ее здоровья.
   Будучи в амбулатории, Тимофей серьезно пожалел, что когда-то так и не удосужился купить себе 3G -- модем, да и его ноутбук давно валялся без дела. Будь он более предусмотрительным и не настолько халатным в последнее время, имел бы сейчас возможность получить куда больше информации о заболевании Саши. Узнал бы новые методы лечения. Может, они вместе что-то смогли бы придумать, чтобы ее больше не мучили такие боли. А так -- оставалось только усиленно вспоминать все, что он раньше знал о поликистозе. Не очень много, приходилось признать честно.
   Разумеется, Тимофей не думал так это оставлять, но не имел возможности получить больше информации в данный момент и оттого ощущал какое-то, очень непривычное бессилие. И отчаянное желание помочь человеку, который совершенно неожиданно и как-то незаметно стал таким близким и дорогим.
   Саша была первой, кого он подпустил к себе, если не считать Николая. И он даже не смог понять, как именно она так ненавязчиво сумела преодолеть все его оборонительные заграждения и просочиться в душу? Но ведь смогла. Причем, заставив его ощущать что-то слишком непривычное и объемное.
   Раньше, до того как оказался в Андреевке, Тимофей не мог позволить себе тратить время на серьезные отношения. Он был помешан на своей работе и карьере, на что часто жаловались немногочисленные девушки, все же рискнувшие завязать с ним что-то более длительное, нежели пара встреч. Таких смелых оказалось двое и ни в первый раз, ни во второй Тимофей в принципе не был против. Хоть и не мог сказать, что испытывал сильно глубокие чувства. Но ему даже нравилось в какой-то степени, что приходя домой после дежурства или возвращаясь ночью после очередной внеплановой операции -- он кого-то заставал в квартире. Зато подобная увлеченность работой не засчитывалась в "плюс" ему самому. И обе те попытки закончились одинаково: после неоднократных ссор с требованием больше времени проводить дома и потоком упреков с подозрениями неясно в чем девушки уходили. Потом, когда вся та история завертелась, Тимофей даже радовался, что так и не выстроил серьезных отношений. Что не полюбил никого. Потому что не представлял, что ощущал бы, потеряй вслед за мечтой и любимым местом работы уважение и доверие любимой женщины. Не был уверен, что перенес бы, брось таковая его.
   А Саша не бросила бы. Он почему-то не сомневался в этом. И был поражен тем, как безоговорочно и просто она поверила ему, а не общему мнению.
   И сейчас, пожалуй, впервые в своей жизни готов был сам навязать свое общество женщине, которая настолько очаровала его. Оставалось надеяться, что и Саша не против. Ведь можно же было расценивать ее вчерашние приглашение, как желание проводить с ним время?
   А потому, стараясь не поддаваться сомнениям, он все-таки свернул с дороги у ее двора.
   К его удивлению Саша что-то готовила на кухне, а не отдыхала, как он велел ей, уходя.
   - Для человека, который утром не мог перебраться через порог спальни, ты чересчур активна, - улыбнувшись, Тимофей остановился на пороге.
   Саша тут же обернулась на его замечание и весело рассмеялась.
   - Я же говорила, что и на работу идти могу, - пожав плечами, она подошла к нему и замерла на расстоянии шага.
   Тимофей внимательно посмотрел на нее, выискивая любые признаки сомнения или недовольства. Но вместо этого, уловил в глазах Саши нечто, похожее на опасения. Веселье тут же исчезло.
   - Саш, - преодолев расстояние между ними он обхватил ее плечи руками. - Ты вовсе не обязана терпеть мою компанию, если не хочешь, - совершенно серьезно проговорил Тимофей. - Я прекрасно пойму, если ты решишь, что я обнаглел и слишком тороплю события. Просто, увидев тебя сегодня... - он набрал побольше воздуха в легкие, не зная, как рассказать все то, что и сам не понимал пока. - Я дико испугался, Саша. И мне очень хочется быть уверенным, что с тобой все хорошо. Мне просто хочется быть с тобой..., - он запустил пальцы в волосы, ероша пряди. - В общем, если ты считаешь, что я гоню коней...
   - Нет, Тимофей, - так же вздохнув, как и он, Саша наклонилась, упершись лбом ему в грудь. - Я не считаю так. Хотя, никогда бы не подумала, что решусь на подобное такими темпами, серьезно, - она посмотрела на него со слабой улыбкой. А Тимофей не удержался, обнял ее. - У нас и правда, просто спринтерские скорости. Но мне не хочется притормаживать. Мне хорошо, когда ты рядом, очень хорошо, если честно. И мне нравится то, что происходит между нами.
   Она так и смотрела на него, а он видел, что та тень все еще остается в глазах Саши.
   - Тогда чего ты боишься? - ухватив ее подбородок кончиками пальцев, Тимофей чуть приподнял лицо Саши, чтобы не позволить отвести глаза.
   А она попыталась. Правда, потом все-таки закусила губу и посмотрела прямо. Глубоко вздохнула.
   - Не изменяй мне, - проговорила Саша на одном дыхании. - Если тебе надоест -- просто скажи это и уйди. Только не надо изменять, - она отвернулась и посмотрела на стену за его спиной.
   Ее страх имел отношение к прошлому, а не к нему.
   Только вместе с облегчением, которое испытал, Тимофей ощутил и злость на бывшего мужа Саши, который столько лет причинял ей боль, заставил потерять веру в нормальные отношения.
   - Никогда, - без всякого пафоса, просто честно, как есть, пообещал он, опустив свое лицо в ее волосы. - Я никогда бы так не оскорбил близкого мне человека, Саша.
   - Мне так и казалось, - будто извиняясь, пробормотала она. - Но я слишком долго жила с этим. Прости, если я обидела тебя этой просьбой.
   Саша все еще не смотрела на него.
   Тимофей наклонился и легко поцеловал ее в скулу.
   - Странно было бы ждать другого, после того, какой была твоя жизнь. Не извиняйся, Саш. Я, ведь, тоже, совсем не подарок, - он усмехнулся, стараясь развеселить ее.
   - Да? - она поддалась его попытке и улыбнулась в ответ, посмотрев на Тимофея. Обвела его глазами с головы до ног, а потом с сомнением поджала губы. - Ну, не знаю, утром ты мне именно даром небес и показался.
   Подмигнув ему, она уже сама легко поцеловала Тимофея в щеку, будто примерялась, училась вот так себя с ним вести. Он улыбнулся вместе с ней. А потом Саша немного отстранилась и потянула его за руку внутрь дома.
   - Пошли, поедим, и ты мне расскажешь, что сегодня было в амбулатории, и не извела ли тебя Кузьминична вопросами по дороге, после того, как застала у меня дома? - Саша хихикнула.
   А Тимофей рассмеялся. Она не так уж ошибалась, описывая поведение лаборантки.
  
   Саша с интересом наблюдала за тем, как Тимофей собирал модель корабля. Он двигался очень осторожно, настолько медленно и аккуратно поднося каждую детальку на место через горлышко бутылки, что оставалось только восхищаться выдержкой этого мужчины. Иногда он сверялся с инструкцией, сравнивая детали. Что-то рассматривал в схеме и опять брался за дело. Хотя, она и раньше знала, что выдержки и собранности ему не занимать. А еще -- решительности и упрямства.
   И сейчас, похоже, Тимофей твердо решил провести всю ночь за сбором этого кораблика. Он отправился за тем сразу после ужина, и уже несколько раз мимоходом советовал Саше отправляться спать. Даже намекал, что собирается лечь в свободной комнате. Хотя, совершенно точно, ему нравилось, что она сидит рядом и наблюдает за ним.
   Этот упрямец решил ее не трогать, деликатно и с уважением показывая, что совершенно не настаивает ни на чем и ничего ждет. Ха! Нет, Саша понимала, отчего он это делает. Наверняка Тимофей еще беспокоится о ее здоровье, что и не удивительно при том, какую картину ему довелось застать с утра. Да и их разговор, который помог обоим лучше понять друг друга, доказывал, что он опасается ее испугать. Вот только Саша, совершенно точно, была не из пугливых. И чувствовала себя практически хорошо. Лекарство оказалось то ли сильнее тех, что они с Юлей подбирали раньше, то ли подошло ей лучше. Но, так или иначе, Саша практически совершенно забыла об утренней боли. И сейчас очень даже сильно хотела затащить Тимофей в одну комнату и кровать с собой.
   Она немного стеснялась таких своих мыслей и желаний. У нее никогда не было никого, кроме Антона. Но, с другой стороны, чего уж теперь-то сомневаться и переживать? После того, как они решили жить вместе? Нет, определенно, она не собиралась позволять Тимофею придерживаться выбранной линии поведения. Хоть и испытывала радость, даже благодарность за то, что он такой... чуткий, наверное, несмотря на всю свою внешнюю ершистость.
   И все-таки, Саша могла быть такой же упрямой и настойчивой, как и он. Тем более, что даже сейчас, когда Тимофей старался не смотреть на нее, а только искоса, тайком поглядывал в сторону Саши - между ними не то, что искры, пламя горело. Пусть и тихо, словно тлело в полумраке комнаты, рассеиваемой одной лампой на столе. Но Саше было жарко, а кровь шумела в голове, заставляя ощущать возбуждение и томление. И она знала, что Тимофей так же чувствует это.
   Плавно, стараясь не помешать, потому что видела, сколько усилий прилагает Тимофей, она поднялась со своего стула и подошла ближе, став впритык к нему. Так, чтобы касаться спины Тимофея. Ее волосы коснулись его плеч, а сама Саша наклонилась, будто старалась ближе рассмотреть то, что он делает.
   Тимофей застыл и резко, с трудом втянул воздух через нос, кажется позабыв о том, что собирался сделать в этот момент. А Саша постаралась подавить истеричный, нервный смешок. И понадеялась, что все делает правильно. В конце концов, это была ее первая попытка намеренного обольщения желанного мужчины.
   ___________________________________________
   *Поликистоз яичников - одно из гормональных заболеваний, приводящее к тому, что в организме не происходит овуляции (выхода яйцеклетки из яичника) и возникает бесплодие.
  
   Глава 12
   - А как ты начал собирать корабли? - тихо, почти шепотом спросила Саша, опустив подбородок ему на плечо. - Ты с детства этим увлекался?
   Тимофей медленно повернул к ней лицо.
   - Нет, - его ответ прозвучал сипло и Тимофею пришлось откашляться. - Случайно наткнулся на рекламу журнала по моделям, когда пришел на почту за зарплатой для амбулатории, у Веры Семеновны тогда артрит обострился, вот и совместил осмотр и необходимое дело. Даже не знаю, зачем тогда подписался, просто дернуло что-то. А потом -- интересно стало, начал модели заказывать, и отвлекало это..., - он пожал плечами.
   От этого движения его спина коснулась ее груди. Тимофей прикрыл глаза на мгновение. А она вовсе не собиралась облегчать ситуацию и, наоборот, нежно обняла руками его шею.
   - Разве ты не хочешь спать? - все тем же хриплым голосом уточнил Тимофей и уткнулся носом ей за ухо.
   - Нет, - Саша улыбнулась. - Совсем не хочу.
   - Ты же всегда рано укладываешься, - возразил Тимофей, щекоча нежную кожу словами.
   - А ты откуда знаешь?
   Она немного отстранилась и удивленно посмотрела на него.
   Тимофей усмехнулся и, отставив наконец в сторону бутылку с моделью, повернулся к ней и обхватил ее ноги своими коленями.
   - Признаюсь, я следил за твоими окнами, - лукаво и совсем без раскаяния сообщил он, обняв руками талию Саши.
   Она засмеялась.
   - А я за твоими, - так же честно призналась Саша. - Лежала в темноте и смотрела на свет в твоем окне, и мне становилось не так страшно, не так одиноко, - она с удовольствием перебирала пальцами его волосы.
   Он крепче обнял ее и прижал щеку к животу Саши.
   - Иди спать, Саш, - опять попросил он, но уже с какой-то сомневающейся ноткой.
   - Не хочу, у меня еще дела есть, - она весело улыбнулась, глядя на его макушку.
   - Дела? - Тимофей широко усмехнулся и вздернул бровь. - Какие дела? Ты уже даже молока ежам налила, - он с насмешкой посмотрел на нее.
   Она немного смутилась, ей казалось, что удалось проделать это тайком.
   - У тебя слишком доброе сердце, - словно жалуясь, пробормотал Тимофей и, подняв руки, обхватил ее щеки горячими ладонями. - Они сами должны добывать себе пропитание, это закон природы, - будто бы укоряя ее, добавил он, но при этом так нежно гладил по щекам пальцами и настолько ласково смотрел, что Саша ощутила себя счастливой.
   Протянув свои ладони, она повторила его жест, обняв пригоршнями щеки Тимофей. Он немного прикрыл глаза, даже потерся щекой о ее руки, но потом все же посмотрел с решимостью.
   - Иди, тебе надо отдыхать, - велел он тоном лечащего врача.
   Впрочем, Саша была готова к подобному и совершенно не собиралась уступать.
   - Я уже отдохнула за день, - она наклонилась и нежно коснулась губами его губ, пусть и ощущала, как напряглись его пальцы.
   И все-таки Тимофей не помешал этому поцелую. На какой-то момент даже сам сильнее прижал ее лицо к своему, углубляя ласку. Они оба знали, вокруг чего осторожно ходят, Саша видела это в его глазах, но Тимофей пока не собирался сдавать позиций. Как и она, впрочем.
   - Саша, у меня не железное терпение, - его голос стал низким, а дыхание потяжелело, когда он на миг отстранился от ее губ.
   Он пытался призвать ее к здравомыслию и осторожности.
   - А мне, наоборот, показалось, что ты очень терпеливый. И выдержка у тебя потрясающая, - Саша кивнула головой в сторону моделей. - Не останавливайся, - шепотом попросила она, ни капли не скрывая реакцию своего тела, не прятала, что самой не хватало дыхания от желания. - Со мной все хорошо, просто замечательно, серьезно, Тимофей, - Саша потянулась вперед, пытаясь снова достать его губы.
   Он помешал.
   Несколько долгих секунд его руки удерживали ее, а глаза просто впились взглядом в лицо. В комнате стояла тишина, нарушаемая только их надрывными вздохами. И тут Тимофей резко потянул Сашу вниз, едва ли не заставив сесть ему на колени. Правда, она подчинилась с огромной охотой. И тут же его рот накрыл ее губы, буквально набросившись с поцелуем. Словно кто-то щелкнул переключателем.
   Он совершенно перестал сдерживаться. И теперь его губы жадно, отчаянно, ничуть не смущаясь целовали, поглощали ее рот, а язык Тимофея скользил по ее губам, проникая внутрь, дразня и воспламеняя Сашу.
   Его руки стали такими же алчными, как губы. Они гладили, сжимали, брали, и в то же время давали ей столько удовольствия от простых прикосновений, что Саша стонала, ощущая ласку шершавых ладоней на своей коже.
   Она не отставала от него, отвечая с такой же неистовостью. Саша с такой же жаждой целовала Тимофея в ответ, а ее руки скользили по его плечам, рукам, стремились забраться под футболку. У нее все пульсировало внутри от безумного желания, от потребности в нем. И ощущение его твердой, горячей плоти под ее бедрами заставляло терять любые остатки сомнений, скованности или неуверенности.
   Она хотела его. Он так же сильно желал ее. Они решили быть вместе. В какой-то момент это понимание принесло Саше ощущение совершенной правильности и простоты всего происходящего. И в то же время, такой многогранности и сложности, какой она еще не знала в сексе. В ощущениях и желаниях не омраченных болью, ревностью и обидой.
   - Тимофей, - она застонала, когда его пальцы обхватили ее груди под тканью футболки.
   Он, словно дразня, не снимал ту до конца, мучая отяжелевшую плоть одновременно и ласками пальцев и трением ткани.
   - Ммм? - невнятно проурчал он в ответ на ее стон, при этом целуя, прикусывая кожу на ее шее.
   Но Саша не могла выразить словами суть своей претензии. Она даже не знала, было ли то претензией. Невероятно чувствительную в этот момент грудь покалывало и жгло, но до чего же это было приятно. Настолько, что она выгнулась, ухватившись за шею Тимофей, словно требуя еще больше.
   И будто ожидая именно этого, он резко наклонил голову и ухватил зубами ее напряженный сосок, мягко сжав тот губами. Прямо так, через ткань футболки.
   Она вскрикнула, впервые поверив, что от желания и страсти можно сойти с ума. Ей было много, и все-таки, слишком мало. Саша ощутила, как по ее мышцам расползается дрожь, и только руки Тимофея, уже погрузившееся в ее волосы, удержали, дали опору. Его губы продолжали ласкать ее соски, пока Тимофей, наконец-то, с тихим, каким-то жадным вздохом, резко не сдернул с нее футболку через голову. И его рот набросился на ее плоть уже без всяких преград.
   - Ты невероятно красивая, - жарко прошептал он, оторвавшись только на секунду, когда Саша, следуя примеру Тимофея, стягивала его футболку.
   И тут же с горловым стоном вернулся к своему занятию, крепко прижав ее тело к своему.
   Их первый контакт кожи к коже потряс ее, заставил Сашу лихорадочно гладить, изучать, познавать этого мужчину. Словно в ответ на это, на ее движения, бедра Тимофея дернулись, и он вдавил свой напряженный член в ее лоно.
   Оба застонали из-за разочарования, что на них еще оставалась одежда.
   - Пошли в спальню, - прерывисто, покрывая его скулы и лоб жаркими поцелуями, попросила она.
   - Пошли, - Тимофей кивнул, позволяя ей приподняться.
   Но едва Саша привстала с его колен, как Тимофей пробормотал что-то сквозь зубы, и снова рванул к ней. Его пальцы обхватили ее бедра, а губы припали к обнаженному животу. Она ухватилась за его плечи, чтобы не упасть, и почувствовала, как скользят по бедрам домашние брюки под его настойчивыми пальцами.
   Слов не хватало, они молчали, но тела говорили сами за себя.
   Его язык ласкал впадинку ее пупка, а губы засасывали нежную кожу. Саша дрожала, вцепившись в его волосы, и могла только крепче прижимать к себе его голову. Руки Тимофея отправили ее трусики вслед за брюками на пол. Она стояла перед ним обнаженная. Или, скорее, почти зависла в воздухе, удерживаемая руками и бедрами Тимофея.
   Саша посмотрела на него, их взгляды встретились, обжигая друг друга всем тем, что пылало в них.
   Позабыв о спальне, обо всем, кроме немедленной потребности ощутить его в себе, Саша немного наклонилась и потянула пояс джинсов Тимофея, расстегнув пуговицу. В тишине комнаты громко прозвучал звук расстегиваемой молнии.
   И вдруг Тимофей застыл, сжав пальцы на ее бедрах. И тихо выругался.
   - У меня нет презервативов, - тяжело дыша прошептал он. - Я честно собирался дать тебе отдых сегодня...
   Он немного отстранился, похоже, собираясь отпустить ее.
   Саша не позволила ему такой глупости и улыбнулась уголками губ.
   - Со мной презервативы тебе не нужны, - передернула она плечами, и даже удивилась на миг, поняв, что не ощущает привычной горечи.
   Желание и страсть этого мужчины вытеснили из ее души другие чувства в этот момент. Все было так правильно, что не находилось места для боли.
   Он еще пару секунд пожирал ее взглядом, а потом надавил руками, вновь опустив на себя. Саша задохнулась от ощущения грубого шва ткани, вдавливаемого в самый чувствительный участок ее тела. Не сдержалась, скользнула вверх-вниз по его твердому паху.
   - Я здоров, Саша, - совершенно серьезно, несмотря на полный страсти голос, проговорил Тимофей, захватив губами мочку ее уха. - У меня было мало связей в последние годы, но я всегда предохранялся и регулярно проверялся...
   Она повернула лицо и подставила свои губы под его алчный поцелуй.
   - Я и не сомневалась в этом, - прошептала Саша ему в рот, а ее рука скользнула вниз, заканчивая стягивать его брюки и белье. - В тебе, - ее пальцы дрогнули, обхватив его напряженную и горячую плоть.
   Она так хотела его. Прямо сейчас.
   - Саша, - он застонал от этого касания, и нежно прикусил ее нижнюю губу.
   А потом его ладони приподняли ее бедра и член Тимофея толкнулся, проникая в нее. Это оказалось так хорошо, что она протяжно застонала. Сжав пальцы, он надавил, опуская Сашу на себя так, что оказался невероятно глубоко.
   Ей пришлось вцепиться в его плечи, чтоб сохранить равновесие. Она была на самом краю оргазма. Еще одно движение и...
   Но он замер, внимательно всматриваясь в нее. Саша видела, как выступил пот на лбу Тимофея, ощущала насколько напряжена каждая его мышца. Но он ждал.
   - Тебе не больно? - нежно спросил он, поймав ее взгляд.
   От его заботы, от такого внимания к ней, когда самому Тимофею настолько явно стоило титанических усилий сдерживаться, что-то надорвалось у Саши в душе. Нечто слишком большое и теплое затопило ее сердце.
   - Все просто великолепно, - прошептала она в ответ, обхватив его щеки руками, и ответила на поцелуй, которым он захватил ее губы. - Великолепно, - повторила Саша, пошевелив бедрами, чем вызвала его стон.
   И вот тут ей показалось, что его выдержка треснула. Обхватив ее со всей своей силой, Тимофей принялся неистово двигаться, все глубже погружаясь в нее. Заставляя Сашу ощущать себя нереальной, невесомой.
   Им должно было бы быть неудобно. Но оба не гнались в этот момент за комфортом, стремясь удовлетворить куда более сильную потребность. Она вцепилась в его плечи, а Тимофей держал ее, опираясь на спинку жалобно скрипящего под ними старого стула. Его губы целовали ее лицо, рот, шею. Он мучил ее грудь, делая наслаждение почти нестерпимым. И все же, Саша ошиблась -- он продолжал сдерживать и контролировать себя, он думал о ней даже тогда, когда сам задыхался от потребности. И то и дело заставлял себя останавливаться, спрашивая ее о самочувствии.
   Саша не могла внятно говорить, но ее стоны и ответные движения, похоже, были достаточно красноречивы, заставляя Тимофея с новой силой целовать ее. И от такого его обращения, от такой ласки, граничащей с благоговением, она не выдержала. Тело Саши сжалось, обхватив его невероятно крепко, а потом она потерялась, разлетелась в сознании, ощущая, как крепкие руки Тимофея удерживают ее, как его губы выпивают ее крик удовольствия, и наполняют ее рот его стоном, когда Тимофей последовал за ней.
  
   В спальню они перебрались спустя какое-то время. Не заметив, едва не придавили Тихона, который возмущенно замяукал и, фыркнув в их сторону, выбежал из комнаты. Немного стыдясь, что согнала кота с нагретого места, которое он уже привык считать своей территорией, Саша все быстро отвлеклась и успокоилась. Слишком теплыми и уютными были объятия рассмеявшегося Тимофея. И чересчур хорошо оказалось закутаться в них, погружаясь в дрему, ощущая, как его губы целуют ее шею и покусывают ухо.
  
   А утром они оба проспали. Не катастрофично, но достаточно, чтобы подскочить с кровати и начать лихорадочно собираться. Но и, несмотря на суматоху, Тимофей проследил за тем, чтобы она выпила таблетки, и сам ввел ей новую ампулу препарата, не слушая ворчливых возражений "что уже ничего не болит"
   - В инструкции четко написана схема лечения, - сурово возразил он, делая укол. - А ты сама признавала, что раньше не применяла это лекарство, так что, не спорь.
   - Так и сказал бы, что просто нравится смотреть на мою попку, - пробурчала Саша в подушку, просто слишком устав за свою жизнь от инъекций и "схем".
   - Нравится, - голос Тимофея потеплел, и она ощутила, как он наклонился и нежно поцеловал ее спину между лопатками. - И я не хочу лишний раз тебя мучить. Но и лечиться надо нормально.
   Она зажмурилась от удовольствия и вздохнула, уже позабыв про секундную боль. Тимофей был прав. Просто в последнее время, махнув рукой на лечение, все равно не помогающее ей ни в чем, Саша сосредоточилась только на обезболивании. Вот и ворчала.
   Позавтракав на скорую руку хлопьями с молоком и пожарив омлет Тимофею, хмурящемуся при виде ее завтрака, Саша увязалась следом за ним в его дом, за бритвенными принадлежностями. Да только, видно судьба была такая у Тимофея, и сегодня пойти в амбулаторию небритым.
   Стоило им выйти на ее крыльцо, как их внимание привлекло ворчание Дика и тихое фырканье, доносящееся из-под скамьи, на которой они сидели позавчера вечером. Наклонившись, Саша с удивлением увидела ежика. Тот был еще довольно мал и прятался в тени, подозрительно косясь на всех вокруг.
   Ничего не понимая и удивляясь, что он не ушел ночью, Саша уже собиралась было обернуться за пояснением к Тимофею, как вдруг ежик неловко повернулся. И она заметила, что одна его лапка поранена и из раны торчит обломок косточки. Малыш просто не мог уйти, наверняка ему было больно. И потому, наверное, он остался у миски с молоком, которую Саша выставила на ночь.
   Осторожно протянув руку, она подхватила малыша под животик, ощущая, что Тимофей присел рядом, заинтересованный ее действиями. Ежик попытался свернуться в клубочек, но у него не вышло.
   - Смотри, - ощущая жалость и сострадание, она показала попискивающего малыша Тимофею, - у него лапка поломана...
   Саша осторожно погладила животик ежика и подняла глаза на Тимофея.
   Он смотрел на малыша с таким же сочувствием, как и она сама. А потом поднял глаза на Сашу. И вдруг нахмурился.
   - Нет, - заворчал он и покачал головой. - Я врач, а не ветеринар, женщина, - он с недовольством поджал губы. - Хочешь, отнесем его к ветеринару, здесь есть.
   Но она-то видела выражение его глаз.
   - Вряд ли его лапки так уж отличаются по анатомии, - Саша просяще смотрела на Тимофея. - Давай попробуем его вылечить, мне кажется, ветеринар даже не побеспокоиться о ежике, это же не дойная корова, в конце концов.
   Тимофей сердито вздохнул, но она не сомневалась, что угадала, никто бы там ежом не занимался.
   - Это природа, Саша, и есть такое понятие, как "естественный отбор", - все так же ворчливо пробормотал он, но протянул руку, рассматривая больную лапку ежика.
   - Но при чем тут перелом? - сделав вид, что не поняла намека, удивленно спросила она. И потянулась к Тимофею, прижавшись губами к его уху. - Ну, пожалуйста..., - прошептала она, нежно целуя его щеку и уголок рта.
   Тимофей фыркнул, показывая, что разгадал ее тактику, но тем не менее, выдохнул и пробормотал:
   - Ладно, - и забрал у нее ежика.
   Всю дорогу до амбулатории он ворчал себе под нос. Однако, в первую очередь занялся именно ежиком, с помощью Саши зашил и наложил тому подобие повязки и шины под удивленными взглядами медсестры и лаборантки. Даже пообещал Саше, что этот " ее питомец" должен скоро поправиться. А она была так благодарна за то, что Тимофей пошел ей навстречу, что искренне поцеловала его, ничуть не стесняясь наблюдения. И он остался явно доволен таким вознаграждением.
  
   Глава 13
   Следующая неделя оказалась неожиданно насыщенной. Сплетни, без которых никак не обойтись в селе, разлетелись подобно лесному пожару, но Саша с Тимофеем старались не обращать внимания на любопытные взгляды, следящие за каждым их шагом. Кто-то только посмеивался, наблюдая за тем, как они вместе приходят и уходят из амбулатории, кто-то пожимал плечами. Но находились и те, которые судачили, осуждая настолько "быстрый" роман.
   Саша же и Тимофей жили так, как хотелось им, отстранившись от мнения окружающих. Что толку кому-то объяснять, насколько счастливыми и мирными выдались для них эти дни? Люди редко радуются благополучию в жизнях окружающих. Потому они занимались обычными делами: пытались распределить вещи и обязанности, наладить совместный быт, который не создается в один миг. Саша изучала привычки Тимофея и замечала, как он с таким же вниманием присматривается к ней, запоминая, что и как она любит делать.
   Всегда непросто начинать жить с другим человеком, тем более, когда вам обоим не по двадцать лет и за спиной уже есть не во всем хороший опыт. Но тем не менее, они старались, потому что оба получали удовольствие от общества друг друга.
   Она с удивлением поняла, что Тимофея очень даже легко рассмешить. Оказалось, что его характер вовсе не настолько суров и тяжел, каким все это время виделся Саше. Хотя она допускала, что таким Тимофей показывал себя только тем, кого считал близкими людьми -- ей, отцу Николаю. С остальными он держался все так же настороженно и отстранено. И Саша могла только радоваться, что ее допустили в этот узкий круг.
  
   В четверг, едва уговорив священника не несколько минут оторваться от приготовлений к Пасхе, Саша все-таки осмотрела отца Николая, одобрив план лечения, который назначил Тимофей. Только предложила заменить один препарат более новым. И наблюдала за тем, как Тимофей провел экспресс-тест на ВИЧ, который купил накануне в городе, куда они вместе ездили за покупками. Результат оказался отрицательным. И Саша с удивлением поняла, что расслабилась. Оказывается, она уже серьезно волновалась за этого человека, успевшего стать и ей хорошим приятелем.
   Но и помимо этих дел, кроме работы в амбулатории -- забот оказалось выше головы.
   Одной из самых серьезных, как ни странно для Саши, оказался "Ёж".
   Именно так, с большой буквы и с такой интонацией, с какой обычно говорят нецензурные слова. Иногда ей казалось, что Тимофей и считает это слово ругательством. Но она не могла злиться на него, наоборот, смеялась каждый раз, слыша это обращение. Смеялась до тех пор, пока на себе не ощутила все прелести характера спасенного ими животного. О чем Тимофей, кстати, уже жалел и не раз мимоходом намекал, что природа не любит вмешательства.
   За что Саша была ему благодарна, так это за то, что говорить об этом Тимофей начинал уже после того, как утешал и успокаивал ее. Потому как у этой, совершенно неблагодарной твари ( Саша убеждала себя, что не имела в виду ничего грубого, ведь даже в Писании это слово употреблялось), оказались слишком острые зубы. И Ёж не стеснялся демонстрировать это им обоим, кусая пальцы ног. А так как температура воздуха с каждым днем становилась все выше, у животного появлялось море возможностей. В конце концов, дошло до того, что Саша сначала внимательно осматривала двор, и только после этого осторожно выходила, уже не одергивая Дика, любящего погонять Ежа. Даже закрытые тапочки порой не спасали, он умудрялся цапнуть и через ткань. И она уже и сама задумывалась о том, что поступила опрометчиво. Ладно бы только Саше доставалось, больше всего же она переживала, когда Ёж кусал Тимофея. Опасалась, что тот будет сердиться на нее, ведь это Саша "пригрела" такого подлеца. Однако Тимофей, даже кривясь от боли и высказывая улепетывающему ежику все, что думает о его поведении, ни словом, ни взглядом никогда не упрекнул ее. Это только больше покорило Сашу.
   Кроме того, помимо проблем с "диким" питомцем, Саша вдруг, совершенно неожиданно для себя, начала готовиться к Пасхе, посвятив всю субботу выпечке самых настоящих куличей. Хотя не планировала ничего подобного. Даже Тимофея подключила к готовке. И тот, честно признав, что ничего в этом не смыслит, все же взялся ей помогать. А началось все еще в пятницу ночью, с очередного, вовсе не приятного для обоих пробуждения...
  
   В темноте сложно было рассмотреть ее черты, но Тимофей все равно всматривался, почему-то не в силах отвести глаза. Саша давно спала. А ему хотелось смотреть на нее. Хотелось запомнить и впитать в себя каждую черточку, каждое движение, каждый легкий вздох лежащей рядом женщины.
   Ночи все еще оставались не самым любимым временем суток Тимофея, но все-таки, теперь он спал куда больше. Да и перестал ломать голову в поисках занятий, чтобы убить эти часы не думая о спиртном. С ней рядом ему было ... спокойней. Не в том смысле, что Саша облегчала его жизнь. Нет, совсем нет. Скорее, наоборот, за эти несколько недель Тимофей вдруг узнал, что способен на целую гамму чувств, среди которых был и страх, и опасения. А это не приносило облегчения. Даже, наоборот.
   Иногда, например, он вдруг задумывался, а что заставляет Сашу быть с ним? Вроде бы понятно все -- два взрослых, свободных человека, которым ничто не мешает находиться вместе. Ведь вдвоем всегда легче и веселей, чем одному. Только почему-то, при мысли о том, что она рядом с ним лишь потому, чтобы "не быть одной" ему становилось не по себе, и какое-то противное ощущение комом сворачивалось внутри желудка, заставляя размышлять: не заработал ли Тимофей за последние годы язву? Хоть и понимал, что дело не в физической причине. И это открытие было не самым приятным.
   Но он не озвучивал подобные сомнения, а просто загонял поглубже, туда, откуда эти чувства вылазили, не имея пока сил и желания разбираться в странных причудах своего мозга.
   И все-таки, находясь рядом с этой женщиной он ощущал мир внутри. И Тимофею очень хотелось бы быть уверенным, что и его присутствие дарило Саше что-то хорошее.
   Она тихонько вздохнула и пошевелилась на его руке. Видно, устраивалась удобней. Тимофей протянул вторую ладонь и, обхватив талию Саши, прижал ее к себе еще плотнее, устроившись щекой между ее шеей и плечом. Он не мог, да и не пытался отрицать того, что в последние дни испытывал все большую необходимость ощущать ее как можно ближе.
   И Саше, как ему казалось, хотелось того же. Вот и сейчас она довольно вздохнула и затихла в его объятиях. Удовлетворенный этим, он закрыл глаза, понимая, что уже начинает засыпать.
   И вдруг резко вскинул голову и прислушался к тишине ночи спящего села, пытаясь разобраться, с какой стати Дику скулить? Но тут же понял, что тихие, еле слышные звуки издавал не пес.
   - Что?
   Саша, наверное, разбуженная его резким движением, подняла голову и сонно моргала, пытаясь осознать, что случилось.
   - Не знаю. - Тимофей осторожно высвободил свою руку и поднялся, подойдя ближе к окну и открытой форточке.
   Он и правда не имел понятия, что это за звуки. Хотя у него появилось подозрение.
   - Это что, Дик? - Саша села в постели и помассировала кожу головы.
   - Не думаю. - Натянув брюки, Тимофей повернулся к ней. - Я схожу, проверю.
   - Я с тобой. - Не отводя глаз от его лица, Саша быстро поднялась.
   Он понял, что она подумала о том же, о чем думал и он. И это несколько дезориентировало. Странно читать мысли человека, с которым живешь меньше месяца. Однако, он не мог сказать, что ему не нравиться понимать ее с полувзгляда. Даже наоборот.
   Саша продела голову в пройму футболки и быстро надела штаны.
   - Пошли? - она уже стояла рядом с ним.
   Тимофей кивнул и взял ее за руку, просто потому, что ему хотелось это сделать. Да и напряжение на лице Саши подталкивало его к этому, как раз потому, что думали они об одном и том же - был один мальчуган, который облюбовал сарай, как свое убежище. И если их догадка верна, компания Саши и правда не будет лишней при попытке успокоить напуганного, плачущего ребенка.
   Включив свет над крыльцом, они вышли наружу. Дик на улице настороженно сидел перед будкой, но не лаял. Что не удивило Тимофея, ведь Мишу щенок уже знал.
   - Думаешь, его отец опять напился? - Саша с болью в глазах смотрела в сторону сарая.
   Тимофей хотел бы ее успокоить, убедить, что это не так, но от правды жизни здесь, как и в любом другом селе их страны бесполезно было прятаться.
   - Василий часто уходит в запой. Очень. - Не скрывая горечи, он передернул плечами, начав спускаться с крыльца.
   Саша вздохнула и пошла следом за ним.
  
   Чем ближе они подходили к сараю, тем очевиднее становилось, что там действительно кто-то плакал. Тихо, придушенно, словно закусив рубашку или уткнувшись куда-то, чтобы рыданий не было слышно. Саша сильнее сжала пальцы, уже не сомневаясь, что это Миша. У нее внутри все замерло от этого тихого ..., даже не плача, почти скулежа. Положив руку на плечо Тимофея, она молча попросила пропустить ее и первой приоткрыла дверь сарая, заглянув внутрь. И тут же заметила в слабом свете дворового светильника темный клубочек, забившийся в дальний угол.
   - Миша? - Она осторожно шагнула внутри, ощущая за спиной молчаливую поддержку Тимофея. - Солнышко, что случилось?
   Присев перед затихшим мальчуганом, Саша осторожно протянула руку и погладила взъерошенные, грязные волосы. Она пыталась рассмотреть его внимательней, надеясь, что ему не сильно досталось. Но при таком освещении увидеть хоть что-то было почти нереально.
   Из-под длинной, неряшливой челки на нее со страхом, и в то же время -- с вызовом, глянули глаза паренька. Колючие, злые, полные боли.
   - Ничего.
   Голос мальчугана казался таким же настороженным и злым, как и его взгляд. И только испуганная дрожь выдавала в нем ребенка, а не взрослого, за которого Мишу можно было бы принять, слушая это короткое возражение.
   - Дурацкий у вас сарай, - заворчал вдруг мальчик и размашисто утер нос ладонью. Всхлипнул. - Вечно все падает, ломается, - Миша обвел тесное помещение почти ненавидящим взглядом, словно именно оно причинило ему боль.
   Саша не стала возражать. Так же, как и не начала расспрашивать и уточнять, бил ли его сегодня отец? Ей показалось, что на одной щеке Миши темнеет свежий синяк, но она не стала бы утверждать в темноте. И пыталась лихорадочно придумать что сказать, как успокоить и утешить малыша, чувствуя, что ее собственное сердце сжимается от боли за этого ребенка.
   - А тебя никто и не заставляет сюда лазить, - спокойно заметил Тимофей за ее спиной, заставив Сашу удивленно оглянуться.
   Он стоял, прислонившись плечом к ненадежному дверному косяку и невозмутимо следил за Мишей и ее попытками как-то решить эту ситуацию.
   - Если уж так хочется в гости к Александре Олеговне, мог бы в дверь постучать, как все воспитанные люди, как думаешь, Миша? - Тимофей мельком глянул на нее, словно был в чем-то не уверен, и снова сосредоточился на пареньке.
   А тот поднял лицо и смотрел на взрослых с настороженным недоверием.
   - И если хотел переночевать в гостях -- зачем в сарай полез? - Все тем же тоном заметил Тимофей. - У нас есть свободная комната, там куда удобней и ничего не ломается и не падает.
   Он произнес это все совершенно спокойно, словно было нормально найти в сарае плачущего мальчика посреди ночи и предположить, что тот просто хочет в гости. И, кстати, совершенно не акцентировал внимания на слезах Миши, в отличии от самой Саши. А это, похоже, пришлось мальчику по душе.
   Во всяком случае, Миша перестал шмыгать носом и внимательно посмотрел сначала на Тимофея, а потом на Сашу, даже прищурился.
   - А что, пустили бы? - с вызовом спросил он.
   - Спрашиваешь, - подстроилась под тон их беседы Саша. - Пошли уж, раз пришел, поможешь нам с ужином справиться, а то мы и не съели почти ничего вечером.
   Поднявшись, она протянула ему руку, стараясь делать вид, что не замечает, как малыш кривится при малейшем движении. Но он явно не собирался обсуждать причины, приведшие его в ее сарай, и свои травмы. Зато, определенно, оживился при упоминании еды.
   - Точно? - не принимая ее ладонь, спросил Миша, все еще недоверчиво щурясь.
   - Точно, - усмехнулась Саша. - Я так давно ждала, что к нам кто-то зайдет в гости. А никто не приходит, - "пожаловалась" она ему.
   - А колбаса у вас есть? - вдруг спросил Миша, сразу же став похожим на обычного шестилетнего мальчугана. Его глаза заблестели и из них почти исчез страх.
   - Есть, - улыбнулась Саша, стараясь, чтобы лицо не дрогнуло. - Я специально купила, надеялась, что ты еще раз заглянешь.
   - Хочу колбасы! - с воодушевлением, которого не было в его голосе еще минуту назад, Миша подскочил на ноги. Скривился, пробормотал слово, которое по мнению Саши не должен был знать ни один шестилетний мальчик, и бодро направился к выходу.
   Ей стоило больших усилий не спросить, почему он волочит левую ногу. И так ясно. Саша вышла из сарая за малышом.
   - Ты не против, что я у тебя хозяйничаю? - тихо спросил Тимофей у нее на ухо, идя рядом. При этом он внимательно следил за Мишей, похоже, подмечая все синяки, ссадины и травмы мальчика.
   - У нас, - с улыбкой поправила его Саша, тронутая тем, что этот мужчина заботился о ее чувствах и "границах личной территории". Хотя она и не думала его упрекать. Да и не считала, будто он переступил какую-то черту.
   - Ты молодец, быстро понял, как с ним говорить. - Саша протянула руку и переплела свои пальцы с пальцами Тимофея. - А я никак не могла ничего придумать.
   - Просто практики много, - с невеселым выражением пояснил он, крепко сжав ее ладонь в ответ.
  
   Накормив Мишу, они едва сумели общими усилиями уговорить мальчугана умыться. Купаться малыш отказался наотрез и, глядя на грязную одежду и чумазый вид, Саша не удивилась бы, обнаружив у него в голове вшей. Но, вроде бы, обошлось.
   Осматривать новые ссадины и синяки им так же разрешили только после длительных уговоров. Миша ничего не говорил, откуда у него столько ушибов, а Саша и Тимофей делали вид, будто поверили, что малыш действительно пострадал в старом сарае. Наконец, закончив с самым необходимым, Саша постелила Мише постель во второй комнате. Мальчик все это время сидел на полу тут же, поджав под себя ноги, и крепко обнимал Тихона. Похоже, эти двое давно нашли общий язык, на пару избрав убежищем старый сарай за домом Саши. Миша даже спать улегся в обнимку с Тихоном, и Саша порадовалась в душе, что кот, который иногда любил показать свой независимый характер, сегодня не возражал. Этот мальчуган отчаянно нуждался в привязанности и тепле другого существа, несмотря на всю свою внешнюю неприступность. И хорошо, что хоть кота он к себе подпускал. Саше оставалось надеяться, что скоро он начнет больше доверять и ей, или Тимофею.
   Не то, чтобы она считала, будто сумеет лучше других помочь Мише. Просто, исходя из нынешней ситуации и ее наблюдений -- не было похоже, чтобы кто-то, вообще, пытался позаботиться о нем.
   Утром, несмотря на позднее укладывание, Миша проснулся раньше всех и выразительно громко оповестил о своем пробуждении грохотом тарелок на кухне. Когда Саша с Тимофеем добрались туда, мальчуган с испугом посмотрел на взрослых, стараясь расставить посуду в первоначальном порядке и, судя по всему, приготовился к наказанию. Во всяком случае, дерзко выпяченный вперед подбородок и колючий взгляд настороженных глазенок указывали именно на это, а так же на то, что без боя он не сдастся.
   Саша обвела глазами кухню, с облегчением заметив, что сам Миша цел, да и тарелки с чашками не понесли потерь. Улыбнулась, потрепала Мишу по голове и совершенно спокойным тоном сообщила, что через десять минут они все садятся завтракать. А Тимофей, словно забыв про свою мрачность и вечную строгость, подхватил завизжавшего и рассмеявшегося Мишу, чем удивил всех вокруг, и заявил, что грязнуль за стол в этом доме не пускают. После чего, усадив Мишу себе на плечи, потащил малыша умываться.
   Тот пытался упираться, крича о ночном мытье рук. Однако, быстро поняв, что с Тимофеем Борисовичем, даже в хорошем настроении, такие доводы ничего не дадут, а есть хочется -- смирился и послушно пошел умываться. А Саша с широкой улыбкой и прекрасным настроением принялась накрывать на стол.
   И именно за завтраком, слушая звон колоколов сельской церкви, далеко разносившейся в тихом и чистом воздухе, они выяснили, что Миша не имеет ни малейшего представления о Пасхе, до которой оставалась пара дней. Ни Тимофей, ни Саша не отличались особой религиозностью, но даже им это показалось неправильным. И они постарались рассказать Мише историю праздника, максимально адаптировав ту для малыша. Однако, вскоре сами запутались в своих упрощениях, да и судя по виду Миши -- не прояснили для того идеи праздника.
   Тогда Тимофей предложил вечером отвести мальчугана к отцу Николаю - тому, в конце концов, по должности было положено просвещать паству. А Саша взяла на себя "народную" часть традиций праздника, то, чего сама с нетерпением ждала в детстве от Пасхи -- не непонятных для ребенка служб в церквях и проповедей, а душистых куличей и веселых крашанок. И пообещала Мише, который сразу повеселел заслышав об угощении, что позволит ему самому взбивать глазурь для выпечки и посыпать ту украшениями.
   Порешив на этом, они все-таки отправились на работу, разыскав по дороге бабушку Миши, которая снова ночевала у соседки, и передали малыша ей.
  
   Вот так и вышло, что вернувшись домой Саша занялась тестом, а Тимофей взялся ей помогать.
   Он, вообще, не чурался никакой работы, удивив Сашу тем, что не делил дела по дому на "мужские" и "женские". Правда, отчего-то она не сомневалась, что он не позволил бы ей забить хоть гвоздь или начать точить ножи. Но с такой же охотой он помогал ей по вечерам с готовкой, и ничуть не брезговал принять участие в уборке, даже мытье посуды считал достаточно "достойным" занятием. Сашу это удивляло, и не только потому, что Антон появлялся на кухне лишь затем, чтобы поесть. Ее собственный отец относился к подобным делам с таким же пренебрежением, как и бывший муж. Оттого, с детства не привыкшая видеть мужчин, помогающих женщине на кухне, она каждый раз испытывала трепет и не стеснялась его благодарить.
   Вот и сейчас Тимофей сидел за кухонным столом и вырезал бумагу для форм, которые они одолжили у Никитичны. Соседка поворчала из-за их желания готовить в Страстную пятницу, однако, узнав причину, смилостивилась и поделилась жестяными формами.
   - Я за мукой еще схожу, - Саша оторвалась от миски, в которой замешивала тесто, и улыбнулась Тимофею.
   - Я принесу. - Предложил он, отложив в сторону ножницы.
   - Не надо, ты главное формы нарежь, я всегда ненавидела это занятие, - Саша сморщила нос в гримасе, заставив Тимофея усмехнуться. - А пачку муки я и сама принесу, - поддавшись порыву, она наклонилась и нежно поцеловала его в щеку, оставив белый след муки. - Ой, прости. - Саша рассмеялась и предплечьем стерла полосу. - Я быстро.
   Тимофей с улыбкой кивнул ей, покорно продолжив отмерять полоски бумаги под жестянки, служившие формочками. Через час он собирался уходить, чтобы отвести Мишу к отцу Николаю, как и обещал, и Саша надеялась, что к тому времени бумажных заготовок окажется достаточно.
   Зайдя в небольшую кладовую, расположенную в веранде, она быстро нашла пакет с мукой и вдруг спохватилась, что до сих пор не достала изюм. Поиски сухофрукта заняли больше времени. Тимофей даже окликал ее пару раз, чтобы убедиться, что Саша не "заблудилась" по дороге. Она со смехом объяснила причину задержки. Наконец, обнаружив искомый пакет, и захватив муку, Саша закрыла кладовку и отправилась назад. Но замерла на пороге кухни, отчего-то не решаясь тот переступить.
   Тимофей сидел все на том же месте, продолжая нарезать бумагу. Только теперь он негромко напевал песню. Саша никогда не слышала, чтобы он пел. Господи! Она даже не знала, что он, вообще, поет! Тем более -- так. Может Саша и не была музыкальным критиком, но понять, что голос у этого мужчины великолепен -- она оказалась в состоянии. Наверное потому и застыла, прислонившись к косяку кухонных дверей, с мукой подмышкой и изюмом, прижатым к груди, завороженно слушая простую песню, которая ее вдруг настолько затронула:
   "Выйду в поле вечером, там цветы цветут кругом.
Среди синих васильков, там живёт моя любовь.
   Ромашка белая, лепесточки нежные,
Мне дороже всех цветов, ведь она моя любовь"
   - Саш! Может, тебе помочь?! - вдруг замолчав, крикнул он.
   Саша от неожиданности вздрогнула и выронила пакетик с изюмом.
   - Ой! Не надо, я уже вернулась, - с растерянной улыбкой пробормотала она, отставив муку на стол и наклонилась за изюмом.
   Тимофей с удивлением обернулся, но тоже улыбнулся в ответ.
   - Извини, не хотел кричать, я думал, ты еще там. - Он прекратил свое занятие. - Что с тобой случилось?
   - Ты пел. - Саша подозревала, что смотрит на него со странным выражением на лице, и видимо это заставило Тимофея сдвинуть брови. - Я просто никогда не слышала, как ты поешь. Даже не знала, что у тебя такой голос, - она облизнула губы и развела руками. - Очень красиво.
   Тимофей прочистил горло и, кажется, смутился. Попытался отвернуться и снова вернуться к ножницам и бумаге. Но Саша подошла к нему и нежно обняла за плечи, опустив лицо щекой в его волосы.
   - Почему ты раньше не пел? - почти шепотом спросила она.
   Тимофей передернул плечами.
   - Повода не было, - немного ворчливым тоном ответил он.
   Но тут же неожиданно обхватил ее талию руками, уткнувшись лицом в живот Саше.
   - Меня родители все детство заставляли ходить на вокал, мама считала, что у меня талант, и грех прятать такой голос, - немного глухо начал рассказывать он, с некоторым лукавством поглядывая вверх, на Сашу. - Но я всегда мечтал стать врачом, и в конце концов настоял на своем выборе. Мое пение свелось к душу, хорошему настроению, да праздникам в отделении. - Тимофей уже широко улыбался, словно воспоминания были ему приятны. - Ну, а в последние годы, - он опять передернул плечами, а в глазах мелькнуло совсем другое выражение. - Повода, да и желания как-то не было.
   Саша не стала уточнять. Она и сама знала, что ощущает человек, когда его мечты рассыпаются прахом. Тут не петь, а выть, порой, хочется. Только никто себе не позволяет выворачивать чувства и душу наизнанку. Потому только обхватила лицо Тимофея ладонями и наклонилась, поцеловав в губы.
   - А я согласна с твоей мамой, - легким тоном заметила она, продолжая ему улыбаться. - Такой голос -- прятать действительно грех. Как это еще отец Николай не прознал, уверена, он на что угодно пошел бы, чтобы тебя в хор затянуть.
   Тимофей с ужасом скривился.
   - Там, наверняка, запрещено мужчин брать, не зря же одни старушки поют, - с нескрываемой надеждой пробормотал он. - Не вздумай Коле даже предлагать что-то такое. - Пригрозил он ей.
   Саша рассмеялась в полный голос.
   - Не буду. - Пообещала она. - Но при условии, что мне ты петь будешь, - с надеждой заглянула она ему в глаза.
   Лицо Тимофея смягчилось.
   - Тебе -- буду. - Он кивнул, даже не споря.
   Отпустил ее пояс и вернулся к своему предыдущему занятию, словно бы ничего особенного и не было.
   Саша тоже вернулась к тесту. Только вот она не могла не думать над тем, что Тимофей только что приоткрыл ей еще один уголок своей души. И о том, что раньше никогда бы не подумала, что суровый Тимофей Борисович может настолько красиво петь. Сколько же еще нового ей предстояло узнать об этом человеке, о котором, казалось бы, у Саши давным давно сложилось мнение?
  
   Глава 14
   Заканчивали они с выпечкой уже поздно ночью. И хоть Миша, вдохновленный собственными кулинарными подвигами и созданными "шедеврами" из яичных белков, сахара, да разноцветной присыпки, просил и крашанки, Тимофей твердо настоял на продолжении завтра. Так как Саша полностью поддержала решение Тимофея, Мише осталось смириться, хоть не обошлось и без капризов. Мальчуган очень наглядно пытался продемонстрировать, что имеет свое мнение и, главное, свой характер. Однако, несмотря на свое желание помочь этому ребенку получить хоть частичку нормального детства, никто из них не собирался потакать капризам и позволять ему играть на их добром отношении. Потому, проигнорировав попытку истерики и успокоив Мишу, они отвели его к бабушке, вновь прячущейся у соседки от пьяного сына. Саша с удовольствием оставила бы Мишу и на эту ночь, но после его истерики, она хотела дать Мише время понять, почему ему отказали и что в любых отношениях важно слушать тех, кто рядом. Саша не знала, сумеет ли достичь этого, но после короткого, тихого совещания в кладовке с Тимофеем, получив его полную поддержку, все-таки, остановилась на этом решении. Напоследок, пожелав спокойной ночи, Мишу пригласили в гости на завтра.
   А едва вернувшись домой, они без сил упали на кровать и переглянувшись -- только улыбнулись. У обоих не осталось сил даже на разговоры. Хотя Саша честно попыталась подняться, что-то бормоча об уборке на кухне. Но Тимофей крепко обхватил ее руками и, обняв, прижал к себе, прошептав на ухо, что грех убираться в Страстную пятницу. Ей совсем не хотелось спорить. И в его руках было так тепло, так уютно -- не было никакого желания куда-то идти и на чем-то настаивать. С горем пополам стянув с себя одежду, так и не размыкая до конца объятий, они тут же уснули.
  
   Утром выяснилось, что с их планами придется повременить. Еще ночью Саше в голову пришла мысль об отсутствии у них в доме красителя. И утренняя ревизии кладовки полностью подтвердила это подозрение. Она совершенно не собиралась в этом году заниматься чем-то подобным, потому и не подумала запастись необходимыми вещами, когда они с Тимофеем в прошлые выходные ездили за продуктами в город.
   - Нет? - Тимофей наблюдал за ее поисками, облокотившись о косяк двери в кладовке.
   Саша только разочарованно покачала головой.
   - Ну, этого следовало ожидать, и нечего расстраиваться, - он притянул ее к себе. - Мы же не покупали красители. Давай, обойдемся луковой шелухой. Я точно помню, что моя бабушка таким методом яйца красила. - Поддев ее нос пальцем, словно призывая Сашу не огорчаться, предложил Тимофей с улыбкой.
   - Можно, конечно, и шелухой. - Улыбнувшись в ответ, Саша устроилась щекой на его груди, ощущая полный покой и умиротворение, несмотря на разочарование. - Но Мише было бы веселей, если бы яйца вышли разноцветные.
   Тимофей глянул на часы, видневшиеся в раскрытых дверях веранды и обнял Сашу немного крепче.
   - Я могу в магазин сходить, - предложил он, прекрасно зная, что Саша туда и кончик носа не сунет.
   Она давно рассказала ему о перепалке с продавщицей. И хоть Тимофей до сих пор говорил ей, что не верит, будто Саша могла с кем-то поругаться, а не попытаться пригреть и накормить, он уважал ее решение. И, к тому же, насколько поняла Саша, сам не очень жаловал и тот магазин, и продавщиц, потому с охотой поддерживал ее поездки в соседний город. В который они, кстати, ездили теперь только на его машине. Тимофей сказал, что он не может смотреть на то, как она гробит прекрасный автомобиль местными дорогами, потому и свой давным-давно продал, купив вместо него "ниву". Может не так престижно, зато проедет практически везде.
   - Ты уверен? - Она с сомнением посмотрела на Тимофея, подняв голову.
   На его лице не блистал восторг от этой идеи, но все-таки, он казался спокойным. Сашу же передергивало при мысли только приблизиться к тому магазину.
   - Саш, ну что там случится? - Тимофей рассмеялся. - В красители вряд ли жуки заведутся, в конце концов, - поцеловав ее в лоб, пошутил он. - А вам с Мише будет веселее, да и мне интересно посмотреть. Честно говоря, это первый раз я участвую в семейной подготовке к Пасхе. Так позволь мне внести свой посильный вклад. И...
   Он еще что-то собрался сказать, но в этот момент в дверь постучали, и в проем тут же сунулась растрепанная шевелюра Миши.
   - Я пришел! - Со своим обычным вызовом в голосе дерзко заявил мальчуган, глядя на них любопытным взглядом. - Тетя Саша, вы обещали сегодня крашанки. - Напомнил он, будто кто-то мог забыть.
   Но Саша видела, как в его глазах за напускной храбростью и независимостью прячется страх, что обещанного чуда и праздника не будет.
   - Обещала. - Кивнула она со спокойной улыбкой. - Сейчас начнем. Только Тимофей Борисович за краской сходит, а мы пока шелуху лука поставим вариться. - Посвятила она Мишу в их план.
   Они оба разрешили мальчугану называть их "дядя" и "тетя", но Тимофея, видимо, Миша все-таки побаивался, и потому продолжал звать по имени-отчеству. Наверное, все еще сказывался страх перед мужчинами. А вот с Сашей малыш быстрее пошел на контакт. А может просто сразу разобрался, кто тут отвечает за еду и к кому надо подлизываться.
   - Шелуху лука? - Судя по появившейся гримасе, малыша такая перспектива не обрадовала. - Он же вонючий. - Миша разочарованно посмотрел на нее.
   Саша весело улыбнулась.
   - Так то лук вонючий, а не шелуха. Зато цвет красивый, оранжево-коричневый даст. - Попыталась объяснить она.
   Миша недоверчиво поджал губы.
   - Яйца и так коричневые. - Заметил он таким тоном, будто был умудренным опытом стариком, который учит уму-разуму несмышленыша.
   Саша едва сдержала смех, тем более, чувствовала по легкой дрожи груди Тимофея, что и ему стало смешно.
   - А я белые купила, специально. - Тут же сориентировалась она.
   Но Мишу, похоже, и это не прельстило.
   - Давайте, я лучше с вами в магазин схожу. - Мальчик с надеждой посмотрел на Тимофея, очевидно, решив, что раз и тот не хочет варить шелуху -- то не мужское это занятие.
   Тимофей быстро глянул на Сашу, она кивнула, показав, что не против.
   - Ну, пошли, - тут же согласился он, отпустив ее талию, за которую все это время обнимал Сашу. - Мы быстро. - Пообещал Тимофей напоследок и, похлопав малыша по плечу, кивком велел следовать за собой.
   Саша же подошла к окну и остановилась, наблюдая за тем, как Миша, идя немного позади Тимофея, пытается копировать походку и осанку взрослого. И, в то же время, что спрашивает, показывая то в одну сторону, то в другую. Ее это настолько тронуло, что слезы навернулись. Как же этому мальчишке не хватает кого-то, на кого можно смотреть с восхищением, у кого можно учиться и кем стоит с гордостью похвастаться перед друзьями! Несмотря на то, что отец Миши был жив, мальчику явно не хватало не только материнского внимания.
   Саша вдруг вспомнила, что Тимофей сказал несколько минут назад - "семейная подготовка праздника". И душу защемило еще сильней. Она обхватила себя руками, словно стремясь унять это ощущение.
   Не одному Мише здесь отчаянно хотелось любви и тепла, похоже. Да и она уже невероятно сильно нуждалась в этом мужчине, с которым провела не так уж много времени. И все-же, как казалось Саше, за эти несколько недель, у них с Тимофеем получилась куда более настоящая семья, чем за ее десять лет брака с Антоном. Во всяком случае, именно так когда-то ей представлялось семейное счастье -- когда всегда и во всем люди вместе. Ведь, если хорошо подумать, то и она сама никогда еще не участвовала в таком "семейном" приготовлении к Пасхе. Просто пекла куличи каждый год потому, что следовало поступать так. А в последние два года -- вообще, покупала в супермаркете. Антону было все равно, и ей дела не стало.
   Глядя как эти двое что-то обсуждают, Саша вдруг ухватила в голове мысль "а если бы, это был их сын... Они бы заботились о Мише куда лучше родных". Но она тут же приказала себе думать здраво. Слишком больно было Саше мечтать даже о приемных детях. Да и кто ей Мишу отдаст? И хочет ли Тимофей детей? Думал ли он, вообще, о том, чтобы не просто жить вместе?
   Стоило жить тем, что было на данный момент, не мечтая и не загадывая. Так спокойней, и для души легче.
   Проводив их взглядом, пока Тимофей и Миша не скрылись за поворотом дороги, Саша отправилась на кухню, готовить все для создания крашанок. И хоть ее идея не вызвала особого восторга -- все же поставила на огонь шелуху лука.
  
   Вернулись парни спустя сорок минут, но вот настроение у них было совершенно иным. Напряжение сквозило в глазах Тимофея, которые вдруг стали непроницаемыми, читалось в его сжатых губах и застывших чертах лица. Саша уже отвыкла его таким видеть и растерянно застыла на пороге кухни, когда Тимофей, аккуратно уложил на стол несколько пакетиков с краской, что-то пробормотал про ремонт сарая и быстро вышел. Даже в глаза не посмотрел. Да и Миша, казалось, вернулся совсем другим. Он настороженно косился в сторону Тимофея и старался держаться поближе к Саше, как только оказался в доме. От утреннего воодушевления не осталось и следа.
   Не понимая, что могло случиться с ними за это время, тем более, что прошлый их совместный поход к отцу Николаю прошел отлично, Саша хотела уже пойти вслед за Тимофеем. Но взглянув на бледное, замкнутое лицо Миши, решила сначала отвлечь мальчугана и вернуть ему хоть немного задорного настроения.
   Это оказалось несложно. Как и любого ребенка, Мишу легко было увлечь новым, тем более, интересным ему занятием. И стоило первому зеленому яйцу появиться из дышащей паром кастрюльки -- мальчуган уже веселился вовсю. Однако, на любой, даже заданный самыми окольными путями, вопрос о том, что приключилось во время посещения магазина -- Миша тут же замыкался и делал вид, будто не слышит о чем его спрашивают.
   Наконец, накрасив два десятка яиц, просто потому, что Миша никак не желал останавливаться, Саша отступила от традиций праздника, позволив мальчугану "украсть" один небольшой кулич. И включив по телевизору мультики, оставила его поглощать выпечку, а сама отправилась на поиски Тимофея.
   Дик вопросительно поднял мордочку, стоило Саше появиться на крыльце, но тут же вернулся к увлекательной охоте на раннюю бабочку. Саша глубоко вдохнула свежего, теплого воздуха и поддалась искушению -- потянулась, стараясь расслабиться после всех забот последних часов.
   День выдался таким мягким и теплым, что не верилось будто на дворе все еще апрель, хоть и последние денечки. Трава буйно разрослась, покрыв двор густым, упругим ковром, а из нее, то тут, то там, выглядывали фиолетовые головки ранних фиалок. Под крыльцом же, похоже, вот-вот собирались распуститься ландыши. Отмахнувшись от пчелы, жужжащей около самого ее уха, Саша прислушалась. Судя по стуку молотка -- Тимофей действительно занимался сараем. Безуспешно попытавшись оттереть с пальцев синие, красные и зеленые разводы красителей, Саша еще раз вздохнула, обула шлепки, и отправилась за дом, ловко переступив Ежа, что стало для нее уже почти подсознательным рефлексом.
   Тимофей стоял к ней спиной и в настоящее время пилил какую-то доску, уперев ту в колоду. Где он раздобыл пилу, молоток и гвозди, лежащие на земле около его правой ноги -- Саша не представляла. Но не могла не признать, что управляется с этим инструментарием он достаточно ловко. Может и не так, как со скальпелем, но явно, не в первый раз занимается подобным делом.
   - Что случилось?
   Дождавшись, пока он выпрямится и опустит пилу, она подошла к нему впритык и обняла за пояс.
   - Что у вас с Мишей стряслось? - Саша попыталась заглянуть ему в лицо через плечо, но ее роста на это не хватало.
   - Ничего. - Без какого-либо выражения ответил Тимофей и, погладив ее ладони, сцепленные на его животе, осторожно постарался отстранить Сашу.
   Она не поддалась, только крепче ухватилась за его талию.
   - Саш, отпусти, дай я закончу, - видя, что она не уступает, попросил Тимофей все тем же тоном.
   - Что за срочность? - Не скрывая в голосе своего недоверия к его ответам "что все хорошо", удивилась Саша. - Ночного гостя, который тут обитал, мы уже поймали. Так стоит ли, ни с того, ни с сего, заниматься ремонтом в субботу перед Пасхой?
   - Стоит, раз занимаюсь! - Неожиданно резко отрезал Тимофей. Почти крикнул.
   Так, что Саша даже вздрогнула.
   - Извини. - Она отпустила руки и отступила от него. - Не собиралась тебе мешать.
   Саша отвернулась, собираясь уходить. В горле появился комок и страшно захотелось обидеться, но она отчаянно напоминала себе, что это -- Тимофей, и нечего принимать все на свой счет. Характер этого мужчины никуда не делся за две недели. И ничего удивительного, если будет порой прорываться. Но все равно, стало неприятно.
   - Прости. - Пила со звоном упала на молоток.
   Не дав ей отойти и на два шага, теперь уже Тимофей обхватил Сашу за талию, крепко прижав к своему телу спиной. Опустил лицо в ее заколотые волосы и глубоко вздохнул.
   - Саша, прости меня. Я не хотел так. Вообще не хотел кричать. Прости. - Он еще сильнее обнял ее. В голосе Тимофея звучало искреннее раскаяние и вина.
   Саша откинула голову, уткнувшись затылком в его плечо, и накрыла руки Тимофея своими ладонями, заглянув в его глаза. Там светилось слишком много всего: и вина, и обида, и еще что-то, такое сильное и глубокое, что Саша не могла понять.
   - Что случилось, Тимофей? - Еще раз спросила она нежно, погладив его щеку. - Миша что-то натворил? Не слушался?
   Он криво улыбнулся. Как-то горько.
   - Нет, Мишка нормально себя вел. Как всякий здоровый пацан его возраста. Неугомонный и страшно любопытный.
   - Так что же произошло? Вы же словом не перемолвились, как вернулись. Мишка весь, как на иголках. И ты... - Саша со вздохом махнула рукой, указывая на разбросанные инструменты. - Что стряслось? - Она повернулась и прямо посмотрела ему в лицо.
   А Тимофей вдруг закрыл глаза, словно прятался от ее взгляда. Но тут же открыл и посмотрел на Сашу едва ли не со стыдом.
   - Они ведь знают, что я пил. Там, в магазине, - заговорил он, посмотрев куда-то Саше за плечо. - Я потому и не люблю заходить туда. Не будешь же объяснять всем, что покончил с собственной глупостью. Да и не понимают они. Для них -- это норма, если пьешь. А когда отказываешься, наоборот, что-то непонятное. Вот и прицепились ко мне эти продавцы: " Выпейте, мы вам за счет магазина нальем. Праздник же". - Он настороженно посмотрел на нее, словно проверяя, не принюхивается ли Саша, ища запах алкоголя.
   Она спокойно, ободряюще улыбнулась. Саша внимательно слушала, не перебивая. Ей не были нужны доказательства, она знала, что Тимофей не пил. Непонятно откуда, но знала. И сейчас очень старалась понять, что же так напугало Мишу.
   Успокоенный ее молчаливой поддержкой Тимофей продолжил.
   - Я отказался. А они заладили -- "выпейте, да выпейте, раньше не брезговали же наш самогон пить". Я ведь и правда брал его, Саш. - Тимофей наклонил голову, коснувшись лбом ее лба. - В общем, я вспылил. Послал их. Вежливо, - тут же добавил он, заметив, как Саша закусила губу. - Только, все равно, зря. Надо было просто сразу уйти. И заметить, что Мишка застыл, едва увидел стакан с водкой, который они мне предлагали. А после моей... Не тихой отповеди этим пигалицам... - Тимофей вздохнул. - Он испугался. Похоже, он теперь меня со своим отцом равняет. И как объяснишь шестилетнему мальчугану, что не пьешь? Я не смог, Саш. Он только голову в плечи втягивал на все мои попытки заговорить с ним на обратной дороге. Боялся, что я ударю его, что ли?
   Саша привстала на носочки и с силой обняла Тимофея за шею, пытаясь хоть немного унять растерянность и отчаяние, которое слышалось в его голосе.
   - И ведь, в чем-то, он прав, Саш. Я же пил...
   - Нет, даже не думай так. - Прервала она его, не позволив такое о себе говорить. - Ты совершенно не похож на его отца, Тимофей. И в жизни не поднимешь руку ни на ребенка, ни на женщину. Ни на кого, кто слабее. Покричишь, потому что характер такой и все. И не пьешь ты больше. У тебя хватило ума остановиться. И сейчас хватает сил не поддаваться. Ты совсем не такой. - Горячо возражала Саша, целуя его сжатые губы и напряженные щеки. - А Миша -- ребенок, он еще не умеет видеть разницу. Ему просто надо объяснить, показать. И он поймет. Вот увидишь.
   Тимофей хмыкнул, похоже, не очень убежденный ее словами. И вместо ответа вдруг поймал ее губы, поцеловав Сашу глубоко, жадно, но с тем же отчаянием, которое просто излучал. Она подалась навстречу его губам, отвечая на этот поцелуй, дав Тимофею ту поддержку и уверенность в нем самом, в которой он так нуждался. Она верила в него, даже если он сам не хотел замечать, насколько замечательным человеком был. Саша это видела, и не собиралась позволять ни Тимофею, ни еще кому бы то ни было думать иначе.
   - Я поговорю с ним, - прошептала она задыхаясь, когда Тимофей немного отстранился, дав ей перерыв. - Расскажу, объясню. Ты потом поговоришь. Он увидит разницу, обязательно. - Саша обхватила его лицо ладонями и смотрела прямо в глаза, стараясь донести свою уверенность до Тимофея.
   А он молча смотрел на нее с таким выражение, которого Саша не могла понять, но у нее горло перехватило от этого взгляда.
  
   Ей удалось уговорить его оставить пока ремонт сарая. Но в дом Тимофей, все же, не пошел. Не хотел лишний раз пугать и тревожить Мишу. Саша смирилась, но у нее болела душа, когда она смотрела с крыльца за тем, как он играет с весело гавкающим Диком. У этого мужчины было золотое сердце, Саша имела с кем сравнивать, и ей отчаянно хотелось, чтобы все вокруг это увидели и поняли, особенно сам Тимофей.
   С Мишей она разговаривала долго, благо мальчик был сыт, благодаря куличу, и непривычно тих. Наверное происшествие в магазине и для него не прошло бесследно. Она видела, что Миша не особо настроен на понимание, но все-таки старалась объяснить мальчику то, что Тимофей был очень хорошим человеком. Даже отвела Мишу к окну и показала, как тот играет с Диком, напомнив, что животные плохих людей всегда чувствуют. Не зная, одобрил бы Тимофей или нет, Саша показала мальчугану и небольшую коллекцию кораблей в бутылках, которые собрал Тимофей. Те давно переехали к ней в дом вместе с хозяином. Корабли Мишу очаровали и малыш то и дело стал поглядывать в сторону двора. Он явно загорелся мыслью попросить Тимофея научить и его делать такие "штуки".
   Напомнила Саша и о том, как вчера, когда непоседливый мальчуган обжегся о горячую форму для кулича, Тимофей успокаивал его и осторожно лечил ожег. А напоследок, видя, что Мише уже время возвращаться к бабушке, предложила зайти к отцу Николаю и спросить того о том, каков Тимофей. Ведь священник не обманет.
   Если она и не убедила малыша, то точно посеяла в его душе сомнения относительно поспешных выводов. Впрочем, упрекнуть Мишу Саша не могла, паренек столько перенес за свои недолгие годы жизни, что его страх перед пьющими людьми был объясним. Ей же оставалось надеяться, что Мише удастся разглядеть настоящее лицо Тимофея за своими опасениями и непростым характером этого человека.
   По крайней мере, уходя, Миша остановился и попрощался с ним. Пусть и на расстоянии. И все-таки, Саша сочла это добрым знаком.
  
   В дом Саше удалось завести Тимофея только вечером, да и то, соблазнив ужином, ведь он с самого утра ничего не ел. Она не заводила больше разговора о том, что произошло. Ей не казалось, что Тимофею будет это приятно. Просто предложила посмотреть после ужина какой-нибудь фильм. Благо, в последнюю их поездку в город Тимофей купил 3G - модем, об отсутствии которого они оба раньше жалели. И теперь, может и не особо дешево и быстро, но у них появилась возможность выбирать, что смотреть. Как шутливо заметил Тимофей, это обходилось не дороже, чем поход в кинотеатр, так что, оно того стоило.
   Однако, до просмотра дело так и не дошло. Поставив выбранный фильм на скачивание, Тимофей принялся ее так целовать, что Саша напрочь забыла и о фильме, и о сегодняшнем дне, и обо всем вокруг. С Тимофеем она познавала такие глубины отношений, о которых раньше и не догадывалась, с ним это всегда было намного больше, чем просто секс. Нечто такое, для чего Саша пока не выбрала обозначения. Что-то, переплетающее в себе не только физическую тягу их тел, но и все то, что постепенно, все больше, сцепляло души. Их страсть включала в себя и все те мелочи, которые они обсуждали вдвоем, и тихие кофепития по утрам, немногословные вечера на скамейке перед домом вечерами. И много большее, что она ощущала, видела во взгляде Тимофея, когда их тела двигались в одном ритме, а сердца одинаково бешено стучали в ушах.
   Потом, много позже, когда Тимофей уже уснул, кажется, впервые успокоившись за этот день, а позабытый ими ноутбук слабо мерцал в режиме ожидания, бросая отблески на стены спальни и шерсть Тихона, пробравшегося к ним в постель полчаса назад -- Саша все еще лежала, не в состоянии собрать мысли. Руки Тимофея надежно держали ее, его грудь мерно поднималась и опускалась в сонном дыхании, щекоча ее обнаженную спину. А Саша все думала, думала, но и сама не понимала о чем. Просто, о всяком-разном, о чем-то важном и о несущественном...
   Наконец, удовлетворенная, ощущая в душе ранее неведомый покой, она вдруг, поддавшись какому-то странному импульсу, тихо прошептала "Спасибо" кому-то или чему-то в темноте комнаты. И, повернувшись лицом к Тимофею, осторожно, чтобы не разбудить того, поцеловала его в шею. После чего закрыла глаза и со спокойной совестью погрузилась в сон.
  
   Глава 15
   Нельзя сказать, что утром Саша ожидала светлого побуждения и традиционного приветствия Пасхального дня. Сомнительно, чтобы Тимофей вообще представлял себе, что следует говорить в приветствие на Пасху. Да и сама Саша обычно мало уделяла внимания подобной традиции. Не принято то было в ее окружении. Однако и того, что застала, едва открыв глаза -- она не предвидела.
   Саша почувствовала, когда он проснулся, точно знала, когда Тимофей встал. Но самой ей, не выспавшейся после ночных раздумий, было настолько лень открывать глаза, что Саша позволила себе еще немного подремать. По селу разносился колокольный звон, созывающий всех на праздничную службу. И следовало прислушаться, потому что они обещали Мише и его бабушке пойти вместе, святить куличи. Тимофей чем-то тихо шуршал, осторожно передвигаясь по комнате. Саше было любопытно, но сон не отпускал.
   А когда все-таки зевнула и подняла веки -- увидела Тимофея рядом с кроватью со шприцем в руке. Честно говоря, за годы лечения -- она стала панически бояться людей с иглами. Особенно, когда те приближались к ней. И не спасало медицинское образование. Саша спокойно назначала инъекции другим, даже сама могла те делать, но терпеть...
   Непроизвольно подтянув под себя ноги, она шустро натянула одеяло на голову и постаралась поглубже "зарыться" в кровати.
   - Н-е-е-т. - Жалобно протянула она с безнадежным выражением голоса.
   В чем-чем, а в соблюдении инструкций по лечению Тимофей был неумолим. И, подтверждая ее мнение, он присел рядом на кровать.
   - Саш, ну перестань. - Голос Тимофея был мягким, нежным. Но шприц, наверняка, так и остался в руке. - Что ты, как маленькая. Сама же понимаешь -- есть схема введения препарата, и если хочешь получить результат -- надо ей следовать.
   Она почувствовала, как большая ладонь нежно погладила ее волосы, видно макушка выдавала ее "окоп".
   - Так сейчас же не болит, Тимофей. - Тем же жалостливым тоном протянула Саша излюбленный довод любого пациента.
   Все понимая, она, тем не менее, каждый раз до последнего оттягивала укол. Если только, не испытывала боль.
   Тимофей усмехнулся, это было слышно по его тону.
   - Так это же хорошо. А чтоб и через месяц не болело -- надо сейчас ввести лекарство.
   Он был прав. И Саша это знала. Ведь Юля передала ей не обезболивающее, а препарат, который должен был повлиять на причину боли. Но понимать и смириться с очередной инъекцией, тем более с утра, еще сонной -- это не так и просто.
   - Ты специально утром это делаешь, когда я сонная и не могу сопротивляться. - Она отбросила одеяло и посмотрела на Тимофея с укором.
   Он только шире усмехнулся и совершенно спокойно кивнул.
   - Да. - Не испытывая ни малейшего угрызения совести подтвердил Тимофей. И мягко подтолкнул Сашу свободной рукой, требуя, чтобы она перевернулась. - Зато, я тебя потом поцелую. - Похоже, ее тут пытались подкупить.
   - А так бы -- не поцеловал? - Ворчливо поинтересовалась Саша, закусив губу, когда Тимофей уколол.
   - А я тебя дополнительно поцелую, - моментально нашелся Тимофей, рассмеявшись. И, закончив, наклонился, тут же исполняя обещания, и поцеловав ее в шею.
   - Я же о тебе пекусь, женщина, - с ворчливой нежностью прошептал он ей в кожу, отчего по телу Саши прошла дрожь. - А ты упираешься. Неужели так больно? - Отложив шприц, он вытянулся рядом с ней и обнял Сашу, все еще лежа щекой на ее затылке.
   - Нет, но и не приятно, - со вздохом прошептала Саша, наслаждаясь этими объятиями. - Я просто устала от этого всего, Тимофей. - Попыталась объяснить она.
   - Я знаю. Но от боли ты разве не устала? А укол, как я понимаю, ничто по сравнению с тем, что ты испытывала, когда развивалась киста.
   Саше нечего было возразить. Да уже и не хотелось. Поворочавшись, она удобней устроилась в объятиях Тимофея, и снова едва не заснула, убаюканная его теплом, легкими поцелуями и тихим звоном колоколов. Но, привыкнув держать обещание, заставила себя проснуться через пять минут.
   - Пора? - Спросила она у Тимофея, так как не видела из-за его плеча часов.
   - Пора, половина шестого. - Подтвердил он.
   Со вздохом выбравшись из уютной постели оба пошли умываться.
  
   До церкви они добрались ровно к шести, забрав по пути Мишу и его бабушку от их соседки. Правда к церкви дошли уже без Марии Анисимовны. Саша с первой встречи заметила, что у той выраженные нелады с сердцем, да и Тимофей потом подтвердил ее догадки, сообщив, что бабушка Миши страдает сердечной недостаточностью. Таблетки, те, на которые хватало припрятанных от сына денег с пенсии, она часто забывала принимать, да и не могли они в достаточной мере компенсировать ее состояние. А поведение сына не добавляло пожилой женщине здоровья. Вот и сейчас, пройдя с ними не больше ста метров, Мария Анисимовна присела отдохнуть на первую же лавочку, сильно задыхаясь. И только махнула, показывая, что они могут без нее идти. А она сама, потихоньку добредет.
   Если честно, раньше Саша немного осуждала ту в душе за то, что Миша больше похож на беспризорника. Теперь же, полностью оценив состояние Марии Анисимовны -- поняла, что та просто не в состоянии уследить за таким шустрым парнем. Тут бы за ней кто следил, бабушка Миши, определенно, сама нуждалась в уходе. Только из-за такой жизни и вечно пьяного сына, любящего распустить руки -- не могла рассчитывать ни на что подобное. Саша ей очень сочувствовала, и была рада, что хоть соседка Марии Анисимовне попалась человечная, понимающая и добрая.
   Так что Миша снова оказался на их попечении. На Тимофея он все еще поглядывал настороженно, но все-таки набрался смелости и рискнул задать несколько вопросов о корабликах, которые вчера вызвали у малыша такой интерес. Правда, при этом, все время держал Сашу за руку. Тимофей ответил на все, стараясь объяснить полно и понятно, а Саше оставалось надеяться, что они оба без значительных потерь преодолеют вчерашнее.
   А стоило зайти во двор церкви - и их всех, даже Тимофея, затянула праздничная суета. Просто невозможно было думать о плохом или сохранять в душе дурное настроение, когда все вокруг приветливо и радостно приветствовали "Христос воскрес!", а в ответ летело: "Воистину!". И люди, надевшие самую нарядную и праздничную одежду, обнимались, целуя друг друга в щеки, хоть на время, но забыв о своих ссорах, распрях с соседями и затаенными на кого-то обидами. Даже на них с Тимофеем сегодня смотрели все весело, практически не перешептываясь за спиной. Правда, присутствие с ними Миши вызвало новую волну интереса, но то было иное, более дружелюбное, что ли, любопытство.
   Заняв место среди всех, ожидающих окончания службы и начала освящения, Саша с Тимофеем позволили Мише поставить корзинку с несколькими куличами и крашанками так, как мальчугану казалось лучше. И с улыбкой смотрели за тем, как малыш вертит ту то так, то эдак, пытаясь выдвинуть их куличи немного вперед. Словно это обеспечит тем более надежные шансы попасться на глаза священнику.
   Саша прятала улыбку и поглубже куталась в кофту. Утро выдалось солнечным, но достаточно свежим. Ветерок бодрил, заставляя вздрагивать, тем более, что солнце еще поднялось недостаточно и купол церкви закрывал двор, создавая здесь тень. И все-таки, настроение у Саши стало замечательным. Она очень давно не чувствовала такого ощущения праздника в душе. Все в этом утре -- и толпа людей, и пестрые платки бабушек, и веселые переговоры сельских кумушек -- вносили свою долю в ее настроение. А обилие куличей всевозможных размеров, посыпанных яркими крупинками сахара и зернами, разнообразие крашанок всех оттенков, все доступные сейчас фрукты и овощи, куски сала и домашних колбас на вышитых рушниках -- добавляли колорита, который нечасто встречался в городе. И это все ей безумно понравилось.
   А уж когда двери церкви распахнулись и оттуда вышел отец Николай в праздничной ризе, благословляя всех и щедро кропя святой водой и людей, и приношения - Саша действительно почувствовала себя в центре праздника так, как никогда до этого.
   На них Николай водой не поскупился, лукаво усмехнувшись в бороду при виде Тимофея, и не обратив ни малейшего внимания на то, что тот нахмурился, священник обильно обрызгал их троих, похоже, израсходовав вдвое больше святой воды, чем обычно. Миша счастливо завизжал, уверенный, что дело в его стараниях по установке корзинки, Саша рассмеялась, а Тимофей только пробормотал "доиграешься, Коля". Но все-таки, покорно выстоял до конца всю церемонию.
   Домой они засобирались только к десяти -- так уж вышло, что сначала их останавливали то одни, то другие, поздороваться, угостить крашанками и куличами. Потом разговоры плавно переходили на здоровье и Саше с Тимофеем приходилось прямо во дворе церкви давать консультации. А там уже и Николай закончил, переоделся, и позвал их к себе. Позавтракали они у священника, у которого, как и у них самих теперь, оказалось обилие подаренных куличей. А Саша заметила, что все то время, пока они сидели у Николая, Миша внимательно следил за тем, как тот весело шутит и общается с Тимофеем.
   Тот же, поворчав немного на друга за "утренний душ", поддержал общее приподнятое настроение. И под конец Миша даже пошел с ним к собакам священника. Один на один. А Саша с отцом Николаем наблюдали за этими двоими и их играми со щенками, стоя на крыльце. И почему-то, вдыхая полной грудью свежий воздух праздничного утра, ей казалось, что священнику и говорить ничего не нужно -- тот и так понимает что на душе и у нее, и у его друга, и у этого ершистого мальчугана, сейчас гладящего собак. Наверное потому, когда они все-таки засобирались домой, Саша ощущала умиротворение.
   На середине обратной дороги они разделились -- Тимофей повел Мишу к бабушке, а Саша поспешила домой, стремясь скорее поставить завтрак. Куличи-куличами, а хотелось и чего-то более основательного. Но так до дома и не дошла, остановилась в воротах, пораженно рассматривая машину Антона, припаркованную у двора.
  
   Саша не имела ни малейшего представления о том, с какой радости ее бывший муж тут оказался -- не с Пасхой же поздравлять приехал? В этот момент, видимо, заметив ее, Антон вышел из машины и широко улыбнулся. Он был все таким же красивым, не забывал следить за собой. Футболка и джинсы прекрасно смотрелись на подтянутой фигуре, даже сандалии смотрелись уместно, все-таки, уже сейчас, в начале одиннадцатого утра, было достаточно тепло. Неудивительно, что он оделся так легко. Вот только, несмотря на всю привлекательность бывшего мужа, в душе у Саши ничего не дрогнуло. Совершенно ничего. И даже стало как-то обидно, что она столько лет пожертвовала человеку, который теперь был ей попросту безразличен.
   - Привет, Саша. - Все еще улыбаясь, Антон поднял руку.
   - Привет. - Кивнув в ответ на его приветствие, Саша зашла во двор.
   Кажется, Антон ждал немного другого приема. Во всяком случае, на его лице появилось удивленное выражение. Но он поторопился следом.
   - Я с час назад приехал, но мне соседка сказала, что ты в церкви. - Антон махнул в сторону двора Никитичны. - А тут такие кошмарные дороги, что я решил у двора подождать.
   Саша промолчала, только прикрикнула на Дика, который заходился лаем с того момента, как Антон вышел из машины. Потом повернулась, почему-то испытывая потребность держаться на расстоянии от гостя, и потому, видимо, держалась ближе к собаке, и еще раз с ног до головы осмотрела Антона. Но так и не поняла, что тот тут делает.
   - Зачем ты приехал? - отбросив кофту, которую сняла еще у Николая, на скамейку, она посмотрела на бывшего мужа.
   Тот, опасливо косясь на лающего Дика, уже прилично подросшего, остановился в трех шагах от них.
   - Я думал, ты больше обрадуешься моему приезду. - Почти с обидой заметил Антон.
   Это рассмешило Сашу.
   - Почему? Я тебя совершенно не ждала и не понимаю, с какой стати мне радоваться. Мы все решили, между нами все улажено. - Она с улыбкой пожала плечами. - Так, для чего ты явился?
   Антон поджал губы, но, не имея чего возразить, видимо смирился.
   - Я решил это дело, с твоим назначением, там Светка влезла, она уже давно спит с Гришкой, а как узнала, что ты ищешь место -- уговорила его тебя в село сослать. Но я с ним поговорил. Он сожалеет. - Антон самодовольно усмехнулся. - Ты можешь выбрать -- или вернуться на прежнее место, или на первоначальную вакансию, которую тебе предлагали в соседнем городе.
   Он смотрел на нее с видом победителя и благодетеля.
   Саша нахмурилась, пытаясь сообразить, о чем Антон толкует. Села на скамейку, почувствовав последствие раннего подъема и долгого стояния на церковном дворе. Начало одиннадцатого, а она уже устала.
   Потребовалось, наверное, минуты три, чтобы она осознала, что Гриша -- это Григорий Владимирович, областной терапевт, который так нервничал и потел, отдавая ей направление сюда. А Света ... Что ж, в ее жизни было мало Свет. Тем более тех, которые считали, что имеют повод мстить.
   - Господи, так это Касаткина постаралась?! - Саша искренне рассмеялась. - До сих пор не может успокоиться, что ты на мне женился, а ее по углам таскал? Было б, чему завидовать. - Ей самой уже плохо вспомнилась бывшая одногруппница. А та, похоже, все это время таила злобу. - Господи, какой абсурд! - Смех Саши стал еще веселее и искренней, когда она подумала, что именно Светкино желание ей насолить и привело Сашу сюда, в это место.
   Антон, очевидно, не понимал причины ее веселья. И все еще ждал благодарности.
   - Слушай! - Саша вдруг поднялась, ощутив странную легкость. - Может мне ей позвонить? "Спасибо" сказать, за то, что так постаралась? Как думаешь? - Она привстала на носочки, осматривая дорогу, вдалеке, кажется, уже показался Тимофей.
   Антон же смотрел на нее, как на ненормальную.
   - Саш, с тобой все хорошо? Ты же не постилась, и не торчала в церкви всю ночь, правда? - Видно он решил, что ее веселье -- следствие религиозных истязаний.
   Вот странный, Саша никогда таким не увлекалась. И такое предположение вызвало новый приступ смеха.
   - Ты что? - Она удивленно посмотрела на него. - Мне не до поста тут было. Да и ночи я предпочитаю дома проводить, - тут Саша закусила губу, поскольку улыбка стала уж слишком широкой при воспоминании о том, как именно они с Тимофеем провели эту ночь.
   - А ты слышала, что я сказал? - Обеспокоенно уточнил Антон. - Конечно, понимаю, что не очень быстро. - Он смущенно растрепал волосы. - Но у меня столько дел было -- и конференция с докладом, и на кафедре... Но я все-таки разобрался, когда мне твоя Юлька сообщила, куда тебя сослали. Могла бы и сама позвонить, кстати. - Антон одарил ее укоризненным взглядом. - Так что -- можешь собирать вещи и хоть сегодня ехать домой.
   Саша с недоумением посмотрела на него, а потом опять на дорогу, где уже отчетливо был виден приближающийся Тимофей, несущий их корзину с куличами. Тот, кажется, заметил, что у них гости и теперь ускорил шаг, внимательно рассматривая двор. Да и лай Дика, точно, было слышно за километр.
   - Антон, спасибо, конечно, что старался. - Саша перевела взгляд на бывшего мужа. - Хоть я и не просила. Но мне не нужны другие места. Я действительно благодарна, что Светка решила отомстить мне таким способом. И -- я уже дома. - Сказала Саша, вдруг поняв, что так и есть.
   За месяц это село стало ей роднее и ближе, чем квартира, в которой они с Антоном прожили больше десяти лет.
   - Как это? - Антон растерянно моргнул и уставился на нее во все глаза. - Саш, да что с тобой?
   - Саш, все нормально? - Одновременно с вопросом Антона прозвучал другой голос. - Тихо! - Прикрикнул Тимофей на продолжающего надрываться Дика.
   Пес тут же послушался хозяина и сел, лишь грозно ворча в сторону Антона.
   - Да, все хорошо, - Саша радостно улыбнулась Тимофею, наблюдая, как он ставит корзину на лавку около ее кофты. - Только я с завтраком не успела. У нас тут, нежданно, гости оказались.
   - Вижу. - Хмыкнул Тимофей и по-хозяйски обнял ее за талию, наглядно демонстрируя окончательно потерявшемуся Антону их отношения. - А насчет завтрака -- ничего, сейчас вместе что-то придумаем. - Он повернулся и с улыбкой посмотрел на нее.
   Но Саша заметила, что глаза Тимофея напряженно всматриваются в ее лицо. Словно выискивали что-то. Он волновался. И Сашу эту тронуло -- захотелось тут же поцеловать его и успокоить. Сказать... Сказать, что она никуда-никуда не денется. Просто не сможет, наверное, уехать от него. От Тимофея.
   - Вы останетесь на завтрак, Антон Владимирович? - Тимофей посмотрел на их гостя. Нельзя сказать, что тон был радушный, но и не холодный.
   Просто Антону ясно давали понять, что ему здесь не рады.
   Тот намек понял, но, кажется, раздумывал над тем, откуда этот мужчина знает его, и где он сам того видел? Саша слишком давно знала Антона и легко угадывала его мысли.
   - Да, нет, Тимофей, - она приняла решение за бывшего мужа. Саше вовсе не хотелось проводить утро Пасхи в его компании. - Он уже уезжает. - Она повернулась к Антону. - Спасибо, что заглянул, рассказал, но, правда, не стоило утруждаться. Тем более, что тебя не просили. - С улыбкой, которая не хотела покидать лица, когда Тимофей ее обнимал, проговорила Саша. - Я очень довольна своим местом. Так и передай Григорию Владимировичу, да и Свете можешь сообщить. И не собираюсь его менять или возвращаться в город.
   - Но, Саша... - Антон тряхнул головой. - Это же глупо. Ты подумай головой... - Он снова уставился на Тимофея, даже нахмурился, напрягая память.
   Тимофей молчал, наверное, не считая себя вправе влиять на ее мнение, но его руки были такими напряженными, и так сильно обнимали ее, что это о многом говорило яснее любых слов.
   - Нет, Антон. Это взвешенное, обдуманное и окончательное решение. - Саша вздохнула. - Першин Тимофей Борисович, - пожалела она бывшего мужа. - Он вел у нас госпитальную хирургию. Не напрягайся так. А здесь Тимофей заведует амбулаторией.
   - Першин?! - Судя по всему, память тут же выдала Антону и все остальное, включая слухи, которые не могли не распространяться в университете. - Эммм ... Здравствуйте. - Невпопад поздоровался он и протянул руку, во все глаза рассматривая Тимофея, будто какую-то диковинку.
   Тот не протянул руку в ответ, так и обнимал Сашу. Только кивнул.
   - Здравствуйте. - Хмыкнув, произнес он и насмешливо вздернул бровь.
   Антон стушевался и опустил руку, поняв, что его мысли и любопытство слишком очевидны. Снова глянул на Сашу.
   - И все-таки, ты бы не спешила отказы...
   Громкий детский крик прервал его на полуслове.
   - Тетя Саша! - Миша, которому сейчас полагалось спокойно сидеть с бабушкой, с бешеной скоростью несся по улице, махая им рукой. На этот крик повернулись не только они трое, но и соседи начали выглядывать из домов.
   - Тетя Саша!! - Запыхавшийся мальчуган влетел во двор, перепрыгнул через Дика, который бросился к нему навстречу, надеясь поиграть, и едва успел затормозить перед ними. - Дайте еще крашанок!! - Подпрыгивая на месте от нетерпения, попросил Миша, глядя на нее огромными глазенками, полными осознания какой-то, неимоверно важной, цели.- Меня там Димка ждет. Он уже почти все мои -- побил, что бабушка дала. А вдруг те, что мы красили -- крепче?! - Миша легко дернул юбку ее платья.
   Саша и Тимофей рассмеялись. Антон же с недоумением следил за ними.
   - На, бери хоть все, нам два оставь. - Саша протянула корзину, наблюдая, как Миша аккуратно складывает крашанки себе в карманы.
   Дима был другом Миши, ему недавно исполнилось восемь лет, но несмотря на небольшую разницу в возрасте, мальчишки, вроде бы, хорошо сдружились.
   - Миш, ты когда с Димкой будешь играть, бей острым концом, так надежней. - Посоветовал Тимофей, забрав опустевшую корзину.
   Паренек внимательно выслушал совет, прикусив кончик языка.
   - Так вот, почему он выигрывает! Меня провести хотел! - Вдруг понял он "коварный" замысел более опытного друга и мстительно прищурился.
   Саша, давясь смехом, попыталась выступить в защиту отсутствующего Димы, но тут уже ей не дал и слова произнести громкий крик, сопровождающийся слишком крепкими словами. Она резко обернулась и ошеломленно уставилась на Антона.
   Тот продолжал ругаться и прыгал по двору на одной ноге, вторую удерживая руками. А в траве, тихо шурша, проворно улепетывал Еж.
   - А меня вы ругали, когда я такое говорил. - Хихикая, заметил Миша.
   - Приличные и воспитанные люди не ругаются, - чувствуя, как щеки начинают краснеть от чувства вины, а за ее спиной пытается не смеяться Тимофей, строго проговорила Саша.
   - Ааа, - понимающе протянул мальчуган, уже спеша к другу. - Так этот, не из таких? Ясно. Миша кивнул и умчался до того, как она смогла придумать внятное объяснение.
   Антон, все еще прыгающий на одной ноге, одарил ее яростным взглядом.
   Саше стало еще более стыдно и неудобно.
   - Саша? Тимофей? У вас там все хорошо? - Посреди дороги стояла Никитична и внимательно рассматривала двор. - Может, мне Ваньку кликнуть?
   Ситуация становилась все более абсурдной. Тем более, что уже и сын Кузьминичны, появившийся в своем дворе еще после крика Миши, подошел к забору, разделяющему их участки. И теперь подозрительно изучал незнакомого ему Антона.
   - Все нормально. - Успокаивая всех, крикнул в ответ Тимофей. Но соседи не спешили уходить, видимо, не доверяя незнакомым людям на своей территории.
   Саша же попыталась поймать скачущего от боли Антона.
   - Извини. Я должна была подумать, предупредить, но совсем забыла про нашего Ежа. Сядь, Антон. Дай, я гляну. - Она постаралась усадить его на скамейку.
   - Еж? Это был ежик? - недоверчиво и зло прошипел Антон. Он так лелеял свою ступню в сандале, словно на ту, как минимум, наступил слон.
   Саша верила, что ему больно, в конце концов и она, и Тимофей испытали на себе остроту зубов Ежа, да и не раз. Но зачем же так реагировать-то?
   - Да, мы нашли его со сломанной лапкой и я попросила Тимофея вылечить малыша. Вот он и живет пока у нас во дворе. Давай, я сейчас аптечку принесу, промоем.
   - Саша любит спасать и помогать животным, да и всем, кто только попадется ей на глаза. - С доброй улыбкой поговорил Тимофей, стоя рядом.
   - Да?! Не замечал. - Антон смотрел на нее так, словно впервые видел и совершенно не узнавал бывшую жену. - Знаете, я, пожалуй, поеду. - Он поднялся, кажется, осознав, что никто не оценил жертву его стараний и личного приезда. - Не надо, дома промою. Не бешеный же этот ваш ежик. До свиданья. - И Антон быстро направился к своей машине, немного припадая на здоровую ногу.
   - Кто знает, кто знает? - Задумчиво протянул Тимофей, обняв Сашу и проводил Антона взглядом. - На бешенство мы его не проверяли.
   Саша рассмеялась, поняв, что испытывает облегчение.
   - Ну, и зачем он приезжал? - Уткнувшись лицом во впадинку между ее плечом и шеей, поинтересовался Тимофей.
   - Спасать меня от села. - Все еще смеясь, сообщила она. - Представляешь, тут все так хитро, оказывается. Помнишь, у нас в группе была Света? - Саша повернула лицо, ловя его взгляд.
   Тимофей нахмурился, задумался, но покачал головой.
   Саша попыталась ему напомнить, а потом рассказала, как именно с ее помощью оказалась в селе.
   - И он приехал, чтобы лично сообщить, что все уладил? Не прошло и года. -Тимофей хмыкнул.
   Но из его глаз не ушло напряжение, поселившееся там с момента, когда он увидел Антона.
   Саша обернулась и наконец-то, с удовольствием, обняла его.
   - Антон всегда был тщеславен. Видимо, хотел сам посмотреть, как я расплачусь и брошусь ему в ноги с благодарностями за его вмешательство и место в городе. - С усмешкой протянула она.
   - А ты? - Тимофей внимательно посмотрел ей в глаза.
   - А я счастлива. - Саша приподнялась на носочки и легко поцеловала его в губы. - И никуда не собираюсь, о чем ему и сказала.
   На лице Тимофея расплылась довольная усмешка.
   - По-моему, Антон обиделся, что ты не оценила его усилий. - Заметил он.
   - На обиженных воду возят. Тем более, что его никто не просил вмешиваться. - Саша пожала плечами. - И, вообще, пошли завтракать. Делать нам больше нечего, стоять и обсуждать Антона? Тем более, кто бы мог подумать, что он так ругается, да еще и при ребенке? - Саша нахмурилась. - Ты ни разу не кричал, когда Еж тебя кусал.
   Улыбка Тимофея стала гордой и немного самодовольной.
   - Ты тоже, - заметил он, потянув ее в дом. - Может он незнакомых кусает сильней, чем своих?
   Саша задумалась.
   - Может, кто его знает? Надо, кстати, наверное, скоро уже ему шину снимать.
   Тимофей кивнул, соглашаясь, отступил, пропуская лениво бредущего за ними кота. И неожиданно так рассмеялся, что им обоим пришлось остановиться в дверях кухни.
   - Что? - Саша, ничего не понимая, смотрела, как он уперся в косяк, едва не сгибаясь от хохота. - Что случилось?
   Тимофей покачал головой, попытался что-то сказать. Но опять рассмеялся.
   - Ничего. - Наконец, немного успокоившись, постарался он отдышаться. - Просто представил, как бы этот Антон орал, если бы Миша на него, а не на тебя Тихона скинул.
   Саша хихикнула. Это, вероятно, было бы действительно запоминающееся событие.
   - Как так вышло, что прожив с тобой столько лет, он совершенно тебя не знает? - Уже почти отдышавшись, удивился Тимофей и притянул ее к себе. - Ни о том, как ты печешься обо всех, ни о том, как животных любишь? - С серьезным выражением глаз поинтересовался он.
   Саша развела руками.
   - Видимо, он не со мной жил, а со всем теми, другими, считая, что меня и так хорошо знает. - Совершенно спокойно проговорила она.
   - Какой же он дурак. - Тимофей наклонился и завладел ее губами. - Но я только выиграл, так что грех жаловаться. - Довольно проурчал он, не прервав поцелуя.
  
   Глава 16
   через месяц
   Пожалуй, впервые за последние месяцы, Тимофей не торопился домой. Он просто не знал, что скажет Саше. Все еще стоя в дверях почты, куда пришел за зарплатой для сотрудников амбулатории и новой моделью корабля, он еще раз пробежал глазами несколько строчек письма. Строго говоря, то не было письмом в прямом смысле этого слова. Скорее приказ из облздрава, напоминающий, что Тимофею в скором времени предстоит переаттестация, и он должен пройти тематические курсы в областном центре, на базе академии последипломной подготовки.
   Честно говоря, за всеми теми событиями, что завертелись в их жизни в последнее время -- он совершенно об этом забыл. А сейчас -- с трудом представлял, как уедет отсюда на месяц? Как оставит, пусть и на время, Сашу? Тем более с Мишкой, на которого и вдвоем управу было не так легко найти. Да и, вообще! Кто проводит предаттестационные курсы почти в июне? Когда все сотрудники кафедр вот-вот начнут в отпуск уходить? Или, по новым правилам, их до месяца сократили и они планируют до июля завершить? Он раздраженно скривился и прикинул числа. Сейчас была пятница, а из письма следовало, что регистрация состоится в понедельник. На почте письмо, что ли, задержалось? Могли бы и заранее предупредить.
   Испытывая практически злость на облздрав, Тимофей небрежно сложил листок, не обращая внимания на то, что мнет его, и вышел на улицу. Несмотря на то, что по календарю лето еще не началось, уже несколько дней держалась изнуряющая жара. Их пациенты жаловались на чистое небо и со страхом предсказывали засуху. Тимофей же и Саша просто наслаждались хорошей погодой. Он даже думал на этих выходных отвезти и ее, и Мишу к морю, до которого было меньше часа езды. Если и не покупаются, так хоть погуляют.
   Выйдя на дорогу, Тимофей отправился домой, собираясь по пути зайти к сотрудникам и раздать деньги.
   Планы на выходные из-за этого приказа менять не хотелось, тем более, он начал замечать в Саше усталость, хоть та и пыталась скрыть свое утомление. При том, сколько всего случилось в их жизнях за последние недели -- не удивительно, что она вымоталась, но Тимофей хотел ее развеять, дать возможность расслабиться. Слишком тяжело дались ей эти дни.
   Почти сразу после Пасхи умерла бабушка Миши. И так уж вышло, что первым, кто нашел ее -- оказался сам мальчуган. Не так давно потерявший мать, а теперь лишившийся последнего близкого человека, который старался заботиться о нем, Миша замкнулся и почти перестал общаться с окружающими. Только с Сашей понемногу шел на контакт. Собственно, к ней первой он и прибежал со своей страшной новостью. Похоронами и всем тем, что им сопутствует, занимались так же они с Сашей и соседка Марии Анисимовны. Хотя и другие соседи помогали, чем могли. Отец же Миши, даже на похороны матери не вышел из запоя.
   С того дня Миша жил с ними. Домой он возвращаться не хотел, да его и не звал никто. А они с Сашей были только рады приютить мальчугана. Тимофей видел, как Саша улыбалась каждый раз, когда ей удавалось растормошить хмурого Мишу, как расцветала, когда он разрешал обнять себя, пусть такое случалось и редко. И замечал, как она сходит с ума, когда мальчуган демонстрировал свой характер, убегая куда-то и прячась в известных только ему местах по несколько часов. Все, что он мог -- это успокаивать ее, напоминая, что Миша прожил так едва ли не всю жизнь и знает все закоулки села лучше старожилов. Хоть Саша и сама понимала, что поведение Миши вполне объяснимо.
   И все-таки, она привязалась к мальчику, Тимофей видел это. И даже радовался, потому что знал, насколько сильно ее желание заботиться о детях, как страстно она мечтает о ребенке, несмотря на все, что мешало осуществлению ее мечты. А о Мише больше и беспокоиться было некому. Родственники у него остались только дальние, но и у тех хватало своих проблем, чтобы брать лишний рот в семью. А у них с Сашей места было достаточно. Да и сам Тимофей привязался к мальчугану. Тот добавил в их жизнь что-то, еще не очень ими осознанное или понятное. Но, определенно, что-то замечательное, помимо всего того упрямства, вредности, и проблем, которые принес им характер Миши.
   Кроме того, Тимофей имел и еще один интерес в том, что паренек теперь был с ними. Впрочем, он ни за что не признался бы в этом никому, и уж тем более Саше. Но присутствие Миши, как казалось ему, еще надежнее гарантировало то, что она останется...
   Да, Тимофей оказался эгоистом, чего никогда бы о себе не подумал ранее. Но он помнил кошмарное осознание, которое пришло к нему Пасхальным утром, когда они оба стояли на дворе, разговаривая с Антоном. Сашу ведь никто не держал в этом селе, на самом деле. Даже до вмешательства ее бывшего мужа. Она в любой день могла собрать вещи и уехать. При ее квалификации и послужном списке, она сумела бы найти место где угодно. Раньше он просто не задумывался над этим.
   Она просто была, она сделала его жизнь светлее и ярче, наполнила смыслом. И он наслаждался ее присутствием, старался подарить радость и ей. Но в тот момент -- Тимофея, словно обухом по голове, оглушило понимание, насколько, на самом деле, зыбко это положение. Ведь он не знал, что она думает и планирует ли продолжать жить и работать здесь. Хочет ли остаться в этом месте, с ним? А спросить, почему-то, Тимофей так и не решился. Да и не до того, вроде бы, было за всеми заботами. А еще, не хотелось даже зарождать в ее сознание подобную идею, если Саша еще не думала о таком сама.
   Тем более, что те ее слова, что она счастлива, что не собирается возвращаться в город -- они дарили ему некоторую уверенность и стабильность. Тимофей же, в свою очередь, отчаянно старался сделать все, что было в его силах, чтобы показать Саше, насколько она важна для него.
   Дик бросился к нему, насколько это позволяла привязь, едва Тимофей зашел во двор, и принялся радостно лаять. Потрепав подросшего щенка, он осмотрелся, по тапкам определил, что все находятся в доме, несмотря на хорошую погоду. И сам тихо зашел внутрь.
   - Н..., н...., н... или м? - Мишка рассмеялся.
   - Миш, ну что ты балуешься? Я же знаю, что эту букву ты уже выучил. - Судя по голосу, с самого возвращения домой, Саша пыталась заниматься с малышом.
   Едва они выяснили, что он не только не умеет читать и писать, но даже букв не знает -- попытались восполнить этот пробел. И вот тут-то Тимофей осознал, насколько отличается обучение шестилетнего ребенка, от преподавания взрослым, сформировавшимся людям в университете. Он серьезно зауважал учителей, о чем не преминул сказать Саше. А она тут же всполошилась, что Мишу пора определять в школу, ведь возраст уже, а его еще никто не записал на следующий учебный год.
   И началась новая суматоха -- в школу Мишу записали, под слово Саши и Тимофея, но им предстояло достать его документы, а где те искать, сказать не мог никто. И уж тем более, вечно пьяный Виталий был им не помощник. Соседка что-то вроде бы знала из рассказов Марии Анисимовны, но не была уверена. В общем, с этим еще предстояло разбираться. Тимофей же строго запретил Саше даже пытаться сунуться в дом плотника, мало ли что взбредет тому в пьяную голову? И собирался в ближайшее время сам найти свидетельство о рождении Миши.
   Остановившись на пороге комнаты, которая теперь у них считалась "детской", он непроизвольно улыбнулся, глядя на две склоненные над ярким букварем головы. Словно почувствовав его присутствие, Саша подняла лицо и улыбнулась. Тимофей улыбнулся ответ.
   Как же он любил эту женщину. Так, что даже для себя не находил слов, чтобы описать глубину этого чувства. Просто любил, сильно, безусловно, отодвинув все остальное в сторону.
   Это понимание не пришло в один момент. Он даже не смог бы сказать, когда именно понял, что чувствует к ней. Саша была постоянно рядом, и он наслаждался ее присутствием. Почти не вспоминал, насколько тяжело для него раньше проходили ночи, как изматывали дни, когда Тимофей пытался сам для себя придумать какую-то цель и смысл. А потом, однажды он осознал, что даже то, что уже было в его жизни, увольнение, несправедливые обвинения, попытки спиться -- все покажется незначительной и мелкой бедой, если Саша вдруг решит уехать. Он уже не представлял, как сможет жить без нее.
   - Привет. Забрал деньги? - Саша захлопнула книгу, отложив ту в сторону, и поднялась, направившись к нему.
   - Забрал, - кивнул Тимофей, обняв ее.
   Глянул на Мишу, который смотрел на него напряженными, полными ожидания, глазами.
   - Модель пришла. - Он подмигнул малышу. - Будем после обеда собирать.
   - Ура!! - Мишка вскочил и принялся с радостными криками, чем-то напоминающими реакцию Дика, прыгать на диване, которым они заменили старую кровать, с провисшей сеткой.
   Тимофей видел, что Саша собиралась его одернуть, попросив не прыгать, но так ничего и не сказала, видно, не желая унимать такую радость.
   Ни Саша, ни Тимофей не поднимали вопрос о том, на какое время пришел этот ребенок в их жизнь. Зато единодушно решили, что не дело малышу спать на ужасной кровати и старом матрасе, и в первые же выходные купили этот диван. Над диваном висела новая же полка, где вместе с несколькими книгами для начального обучения счету и чтению, сказками, стояло две бутылки с маленькими моделями корабликов в них. Эти модели собрал Миша. Не сам, конечно, под руководством и с посильной помощью Тимофея. Но, все-таки, малыш принял участие во всем процессе, и очень гордился собой. Как ни странно, это, довольно утомительное занятие, требующее огромного терпения и сосредоточенности, действительно увлекло Мишу. А Тимофей был только рад, что и он мог чем-то помочь ему, открыть о мире что-то новое, обнаружить в себе то, о чем раньше Миша и не догадывался.
   У них наладились отношения, казалось, что той трещины, которая пролегла между ними перед Пасхой, и не было. Хотя, конечно, высочайшего доверия малыша, удостаивалась только Саша. Насколько Тимофей знал, ей даже сообщили, разумеется, по "огромному секрету", где находится Мишин тайник. Тимофей не ревновал, что мальчуган забирал часть ее внимания, наоборот, радовался, что это село и он, в какой-то степени, помогли Саше получить хоть кусочек своей мечты. И у него уже пару дней крутилась в голове одна идея. Но с Сашей Тимофей ту еще не обсуждал, хоть и собирался завести разговор об этом в ближайшее время.
   - Давайте быстрее обедать, - попытался угомонить он разгулявшегося Мишку. - Потом собирать корабль, и рано ложимся спать. Завтра же на море. Надо засветло выехать -- дольше погуляем.
   Такие доводы подействовали, Миша спрыгнул на пол и помчался на кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Тимофей и Саша, так и не разомкнув объятий, с улыбками пошли следом. Про письмо он даже не вспомнил.
  
   Саша проснулась, словно от толчка, и рывком села в кровати. Она спала одна. По непонятной причине Тимофея не было рядом. Странно, ложились они вместе, уставшие, с горящими от ветра и солнца лицами, полные впечатлений и счастливые. И куда же он делся теперь?
   Откинув простынь, которой они укрывались из-за жары, Саша встала. И тут же поморщилась. Грудь набухла и болела нещадно, даже легкое касание ночной сорочки было неприятно. Ничего удивительного, в общем-то, тем более, что у Саши снова сбился цикл. И теперь она очень старалась скрыть это от двух человек, которые прилагали отчаянные усилия ее вылечить: Тимофея, свято верующего, что медицина и кропотливое следование схемам приема препаратов -- спасут от всего, и Никитичны, уверенной, что Саша нуждается в травяных чаях.
   Сначала она даже не понимала, с чего это старая соседка во время частых визитов Саши, вдруг стала угощать ее отварами трав. Она травяные чаи не очень любила, но первое время пила из вежливости. А когда в очередной раз -- отказалась, Никитична и выложила ей, что это понадежнее медицины будет, и нечего с опытными людьми спорить. В общем, траволечение, как и инъекции Тимофея, превратилось практически в насильное. Но Саша терпела, понимая, что эти люди ведут себя так не из вредности, а потому что она, Саша, им небезразлична и они беспокоятся о ее здоровье. Потому и не хотела расстраивать лишний раз доказательствами того, что ее организм упорно противится всякому лечению. Да и, потом, ведь болей не было, и на том спасибо. Можно сказать, что ее целители достигли успеха.
   Не включив из-за лени свет, она осторожно прошла по спальне, стараясь ничего не задеть босыми стопами, и выглянула в коридор. Как Саша и предполагала, на кухне горел свет, пробиваясь из-под двери. Очевидно, Тимофей сидел именно там.
   Тихо, стараясь ступать так, чтобы не скрипели старые доски коридора, так как совсем не хотела будить Мишу, вымотавшегося за этот день больше всех, она зашла на кухню и прикрыла за собой дверь.
   - Что случилось, Тима? - Тихонько спросила она, наклонившись и обняв его со спины.
   Саше уже давно хотелось так его называть, не только строгим "Тимофей", а даже обращением показать ту нежность и огромную гамму чувств, которую к нему испытывает. Но Саша несколько опасалась, что подобное обращение может прийтись не по душе самому Тимофею, видно, еще остался в душе трепет со студенческих лет. Но все решилось само собой, просто вырвалось однажды, а он улыбнулся и нежно ткнулся носом ей в щеку, крепко обняв. Саша решила, что он не против, и теперь иногда позволяла себе подобное своеволие.
   Он обхватил своими руками ее ладони.
   - Ничего. - По голосу было слышно, что Тимофей улыбнулся. - Просто надо было подумать. Не спалось. - Он покачал головой.
   Саша вдруг заметила, что у него обгорела шея.
   - Слушай, ты чего молчишь, что сгорел? - С некоторым возмущением она поцеловала его в макушку и направилась к ванной за "пантенолом". - Я ж не могу за всем уследить, все за Мишу боялась, а тебя, вот, упустила. Сам бы сказал, что печет.
   Тимофей рассмеялся.
   - Да, ладно, не так и сильно я сгорел. Заживет. - Он отмахнулся.
   Но Саша не собиралась пускать дело на самотек и решительно направилась к нему, только теперь заметив, что перед Тимофеем на столе лежит какое-то письмо.
   - Что-то случилось? - Спросила она, махнув головой на листок бумаги, пока наносила на его кожу спрей.
   Тимофей как-то недовольно скривился.
   - У меня переаттестация скоро. - Со вздохом проговорил он и подался немного назад, будто хотел подольше прижиматься к ее ладони затылком. - Вот, на курсы вызывают.
   Саша облизнула губы и опустилась на соседний стул, продолжив поглаживать его волосы.
   - Когда? - Ей совершено не хотелось, чтобы он уезжал. Но в селах, к сожалению, курсы не проводились.
   - В понедельник.
   - Когда?! - Она едва не закричала, лишь на середине слова вспомнив, что Миша спит. - А почему так поздно предупредили?!
   Тимофей передернул плечами.
   - Может на почте задержали, может еще что. Им же, в принципе, все равно, главное, что они свое дело сделали. - Он довольно сердито сжал письмо пальцами.
   Саша поняла, что ему это все тоже не по душе, но особого выхода не было.
   - Ладно, что толку теперь возмущаться. - Она опять поднялась и со вздохом обняла Тимофея со спины. - Да и думать тут особо нечего, все равно курсы надо проходить. Пошли спать. Утром подумаем, что тебе надо собрать. Оно вечера мудрее. - Саша коснулась губами его виска и ощутила, как сильно бьется жилка пульса.
   - Я не хочу ехать. - Медленно и тяжело произнес Тимофей. - Не хочу оставлять тебя, Мишу.
   Он резко обхватил ее руками и обнял невозможно крепко.
   Она ответила ему таким же объятием.
   - И я не хочу, чтобы ты уезжал, Тима. Очень не хочу. Но выбора-то, нет.
   Тимофей промолчал в ответ, только нахмурился. Но все-таки позволил Саше увести себя в спальню и покорно лег рядом. Однако Саша видела, что он о чем-то размышляет. Она не спрашивала, уже зная, как только Тимофей придет для себя к окончательному решению -- все ей расскажет.
   Так и ощущая рядом его напряженное молчание, она начала постепенно погружаться в сон.
   - Я буду возвращаться каждый день, а утром ехать опять на курсы. - Вдруг, спустя минут тридцать, наверное, решительно отчеканил Тимофей, заставив Сашу вынырнуть из сна.
   - Что? - Не до конца придя в себя, она потерянно хлопала ресницами. - Куда ездить?
   - Здесь всего два часа пути. Буду выезжать каждый день пораньше, зато уже к пяти-половине шестого буду возвращаться. - Тоном, который очень напомнил ей первый день в селе и его приказ не опаздывать, произнес он.
   Тимофей, похоже, принял окончательное решение.
   - Тима, но два с половиной часа каждый день в обе стороны? - Саша потерла глаза и села. - Это же сложно. А у нас у обоих квартиры есть в городе. Да и родители. Тебе есть где остановиться. Стоит ли так себя изматывать? - Она заглянула ему в глаза, пытаясь в темноте понять их выражение. - Я очень не хочу, чтобы ты уезжал, серьезно. Но то, что ты придумал. Это довольно сложно. - Протянув руку, она погладила его щеку.
   Тимофей молчал, видимо, позволяя ей высказаться. После чего хмыкнул.
   - Я езжу быстрее тебя, так что буду тратить не больше двух часов.
   - Этого только не хватало! - Вдруг ощутив страх, Саша легла ему на грудь и крепко обняла. - Ты мне живой и здоровый нужен, и не думай лихачить.
   - Раз нужен -- так и не спорь, - довольно улыбнулся он ей в волосы. - Я буду возвращаться каждый день. Месяц перетерпим. А может, на некоторых циклах, и вовсе договорюсь, чтоб не появляться, посмотрим. Но уезжать от вас на месяц я не собираюсь.
   Тон, которым он это произнес, не оставлял места для споров. Как и крепкий, увесистый захват его рук и ног, когда Тимофей придавил ее к матрасу, окружив своим телом.
   Да Саша, в общем-то, не особо хотела спорить. Будто ей меньше его хотелось, чтобы он каждый день был дома! А потому она и не спорила больше, только обняла его в ответ и удобно устроилась щекой на плече, вновь провалившись в сон.
  
   - Вот. - Отставив утюг и отключив его из розетки, Саша повернулась, протянув Тимофею выглаженную шведку.
   Тот с хмурым выражением лица взял ее из Сашиных рук и начал одевать. То ли очень раннее время -- четыре утра, то ли просто нежелание ехать были виноваты в его настроении, но Тимофей определенно не радовался, а она старалась лишний раз его не теребить. Саше и самой было как-то тоскливо на душе, хоть они и решили, что он вернется сегодня же вечером.
   Мишу не будили, слишком рано, а мальчуган все воскресенье носился по селу и рассказывал каждому встречному про свою первую поездку на море накануне. Они же провели воскресенье собирая необходимые для курсов документы. И, несмотря на то, что Тимофей вроде бы уже решил, как будет туда ездить, Саша ощущала в нем странную, непонятную напряженность. Несколько раз ловила на себе его внимательный, задумчивый взгляд и это заставляло ее саму нервничать. Саша не понимала, о чем именно он думает.
   Сейчас же, пока он одевался, она тихо наблюдала за ним.
   Тимофей согласился на ее уговоры и позволил отвести себя к парикмахеру. Конечно, стрижку нельзя было сравнить с той, которую могли бы сделать в салоне городе, но все-таки, теперь его шевелюра смотрелась гораздо приличней, чем когда он подрезал волосы сам. А еще, вопреки ее убеждениям, что на улице жарко он настоял, что оденет костюм. И шведка оказалась его единственной уступкой.
   И сейчас он завязывал галстук, а Саша смотрела и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. У нее, наверное, было дежа вю. Но она так отчетливо и ярко вспомнила его десять лет назад, того преподавателя, которым втайне восхищалась, хирурга, который так много умел и мог, отдавая всего себя работе и пациентам. Это воспоминание вспыхнуло в ней так ярко, что пришлось зажать рот ладонью, чтобы не всхлипнуть.
   - Саша? - Тимофей оторвался от своего занятия и настороженно посмотрел на нее. - Ты что? Ты почему плачешь?
   Уже через секунду он стоял впритык к ней со все еще не завязанным галстуком.
   - Саш? - Тимофей обхватил ее подбородок пальцами и заставил посмотреть себе в глаза.
   - Ничего. - Она все-таки всхлипнула, но заставив себя улыбнуться, и ухватилась за болтающиеся концы его галстука, чтобы хоть как-то занять руки.
   Перед глазами все расплывалось из-за слез, но Саша упорно пыталась завязать узел.
   - Ничего, - попыталась четко выговорить она. - Ничего, Тимофей.
   - А слезы откуда? - Он обхватил ее щеки ладонями и принялся вытирать пальцами бегущие слезинки.
   Саша закусила губу.
   - Меня такая злость берет. - Вдруг призналась она, кажется, удивив Тимофея. - Хочется сделать что-то ужасное всем тем, кто так поступил с тобой. Никогда никому не мстила, а теперь... Сволочи. - Она еще раз всхлипнула и уткнулась лицом ему в рубашку.
   Тимофей молчал. Долго. Наверное, минуты три. Она даже решила, что неприятно удивила его своими откровениями. Только пальцы его крепко-крепко держали ее мокрые щеки.
   И вдруг поднял ее лицо, посмотрев прямо в глаза напряженным, почти яростным взглядом.
   - Саша, выходи за меня замуж. - Тимофей продолжал держать ее лицо. - Пожалуйста. Я понимаю, что ты не любишь меня так, как Антона любила, может и вообще, не любишь. Но, я люблю тебя. И обещаю, что сделаю счастливой, никогда не предам. Ведь тебе хорошо со мной. И дальше я все для этого сделаю. Выходи. Мы Мишу усыновим, я узнавал, мы можем обратиться в соц.службу, как семья, ведь о нем некому заботиться кроме нас. А мы его любим. - Тимофей говорил с напором, тихо, но убежденно. Быстро, словно боялся, что она прервет его до того, как он успеет все сказать.
   Саша даже опешила от такого напора. Только смотрела на него, пока Тимофей все это говорил.
   И, неожиданно, засмеялась, забыв о слезах. Привстала на носочки и с силой обняла его за шею.
   - Господи! Какие же ты глупости говоришь. - Прошептала она, поцеловав его губы, словно прося замолчать. И добилась своего, Тимофей умолк и напряженно застыл в ее объятиях. - Да я Антона и на десятую долю не любила так, как тебя люблю, Тимофей. Даже тогда, десять лет назад. Я каждую ночь небу "спасибо" говорю за то, что мне тебя дали. А ты говоришь, что переживешь, если я тебя любить не буду. - Вроде бы и счастлива она была, а глупые слезы все равно бежали. - Я очень люблю тебя. Никого так не любила.
   Он все еще молчал, только карие глаза Тимофея стали еще темнее, смотрели на нее почти с жадностью.
   Вдруг, так и не сказав ни слова, он впился в ее губы с такой силой, что Саша задохнулась, потерявшись в напоре этого поцелуя. И даже не сразу поняла, что он ее куда-то ведет. Только упершись в гладкий кафель стены, поняла, что они с Тимофеем в ванной. Но его губы так ласкали, сводили ее с ума, что она не могла сориентироваться, сообразить, что происходит. Позади щелкнула задвижка на двери, но Саша отметила это лишь мимоходом, отвечая на его горячий поцелуй.
   В один миг, всего лишь за секунду, в ней вспыхнуло настолько сильное желание, что воздух горел между ними, обжигал ее легкие. И он испытывал то же, она ни капли не сомневалась. Руки Тимофея с жадностью блуждали по ее телу, забираясь под тонкую сорочку, нежно, но так требовательно лаская напряженную, слишком чувствительную грудь. Ей хотелось кричать. Но Саша не позволяла себе. Едва сумела подавить громкий стон, когда губы Тимофея захватили, легко прикусили кожу на ее шее. Ведь всего в двух комнатах от них спал Миша. Но как же сложно было сдерживаться, когда тело горело, плавилось под его руками!
   Тимофей что-то невнятно пробормотал, приглушенно застонав, когда ее пальцы, ловко справившись с пуговицами, стянули его шведку с широких плеч. Скользнули по коже, погладили, почти царапая.
   Резко перехватил ее под попку ладонями и приподнял, уткнувшись твердым членом в ее трусики, уже ставшие влажными от настолько сильного возбуждения. Не было мыслей, что это неуместно или неудобно, что место не подходит для них. Она хотела его, такого родного и любимого, самого желанного. Хотела почти до боли, напряженным, томительным узлом свернувшейся в животе. Она задыхалась.
   И потому выгнулась навстречу, когда Тимофей, уже успев расстегнуть брюки, резко сдвинул пальцами ее белье в сторону и одним движение погрузился в ее влажное, пульсирующее тело. Это напоминало безумие. Однако, похоже, им обоим нравилось сходить с ума. Саша уткнулась ему в плечо, почти закусив кожу Тимофея зубами, и все равно стонала на каждый резкий, жадный толчок. Они не могли сдерживаться, Эта вспышка страсти не поддавалась разуму или контролю. Он брал ее, и дарил ей удовольствие, а она с радостью отдавала ему все, что только могло предложить ее тело. Руки Тимофея поддерживали Сашу, он прижимал ее голову к своей шее, не позволяя ударяться о стену, когда опять и опять с напором входил в нее. Он ласкал губами, сжимал ее грудь через батист сорочки, заставляя Сашу приглушенно вскрикивать и бессвязно шептать "люблю, люблю, люблю". И, похоже, еще больше возбуждался, слыша это от нее. Сам срывался на тихие горловые стоны, практически вдавливая ее в гладкую стену, и опять целовал, заставляя Сашу глотать его ответные признания.
   Она не могла сдерживать свое наслаждение, которое разливалось в теле, покалывало, щекотало, словно просачивалось через кожу. И со всей силы подалась к нему, постаравшись прижаться ртом к груди Тимофея, потому что не имела сил не кричать. Он сильнее прижал ее голову, словно чувствовал то, что накатывало на Сашу, заставляя тело сотрясаться мелкой дрожью. И ускорил свои движения, хрипло застонав, когда ее плоть начал пульсировать, сжимая его, заставляя и Тимофея потерять контроль. Сжав ее руками, он в последний раз погрузился, так и застыв между ее бедер.
   Дыхание никак не желало выравниваться. Рубашка прилипла к мокрой от пота груди и спине. Влажные пряди ее волос лезли в глаза, липли к губам Саши, щекотали нос. Но она не хотела ничего. Так бы и провела все отмеренное ей время, ощущая затихающий стук сердца Тимофея, его дыхание на своей щеке, и еще пульсирующую плоть в себе.
   - Люблю тебя. - Его губы нежно прошлись по ее уху, щекоча кожу.
   Саша хихикнула и потерлась о его грудь.
   - И я тебя, - таким же хриплым голосом ответила она. - Очень сильно.
   - Надеюсь, это было ответом "да"? - Добравшись до ее губ, уточнил Тимофей. - И ты выйдешь за меня замуж.
   - Если ты хочешь, мне и так с тобой хорошо. - Отвечая на его поцелуй, улыбнулась Саша.
   - Женщина, не говори глупостей. - Тимофей отстранился на пару сантиметров и с усмешкой посмотрел на нее. - Я не предлагал бы, если бы очень сильно не хотел этого. И ты будешь моей женой. Законной. Чтобы никто не мог и рта открыть, чтобы о тебе сплетничать. Мы поженимся. - Отчеканил он.
   - Хорошо, - согласилась Саша, ощущая себя непередаваемо счастливой. - А ты... - Она помедлила. - Ты серьезно, про Мишу?
   - Серьезно. - Тимофей заглянул ей в глаза уже без улыбки. - Ты же хочешь этого?
   Саша кивнула, горло перехватило от избытка чувств.
   - Очень. - Прошептала она едва слышно.
   - Значит, постараемся. - Тимофей опять поцеловал ее губы и неохотно отстранился, наконец-то поставив Сашу на пол.
   В ногах закололо, за это время они успели затечь, но ей было на кого опереться.
   - Саш, - Тимофей со смехом поднял шведку с пола. - По-моему, ее опять надо гладить. - Он помахал рубашкой перед ее носом.
   Наблюдение было справедливым.
   - Давай, - она выхватила ту у него из пальцев. - А ты, пока, галстук поищи.
   Тимофей кивнул и они постарались тихо выбраться из ванной, надеясь, что Мишу все-таки не разбудили. В доме стояла тишина.
   И тут Саша посмотрела на часы.
   - Ты же опоздаешь! - Переполошилась она, увидев, который час.
   - Ничего, скажу, что автобус опоздал. - Тимофей бесшабашно пожал плечами.
   И отчаянно мешал ей гладить, все время отвлекая поцелуями и объятиями.
  
   Глава 17
   Саша говорила себе, что совершенно не волнуется, но на самом деле - не находила места от беспокойства. На часах было начало седьмого, а Тимофей все еще не приехал. Он звонил ей, предупредил, что задержится, потому что много волокиты с документами, а она все равно нервничала. Но и позвонить не решалась -- а вдруг он в дороге? Не хотелось его отвлекать от дороги.
   Миша носился по двору, дразня Дика, а щенок с лаем гонялся за малышом, виляя хвостом, словно ветряной мельницей. Саша не смогла не улыбнуться глядя на эту картину. Тимофей был прав -- они уже полюбили этого мальчугана. И то, что он предложил... Ее сердце замирало от волнующего предвкушения, смешанного со страхом. Как же ей хотелось прямо сейчас подбежать к Мише и крепко-крепко обнять его, рассказать, что они хотят, чтобы он был их сыном, хотят подарить ему настоящую семью. Но она боялась -- и того, как мальчик может отреагировать, и того, что их запрос могут не удовлетворить. Да и, просто, Саша считала, что все-таки, подобные новости должны обсуждаться всеми участниками. Если они собираются создать семью -- то должны все делать вместе, потому она и ждала Тимофея, даже не намекая Мише, что у них есть о чем с ним поговорить.
   А еще, каждый раз при воспоминании о сегодняшнем утре, о словах, признании Тимофея, о том, что было потом -- у Саши по телу пробегала сладкая дрожь. И уже ничего не хотелось, только дождаться его, крепко обнять, и никуда не отпускать, пусть так никогда и не получилось бы.
   Ей с трудом удалось отработать сегодня, Саша то и дело ловила себя на на том, что мысли уплывали куда-то, уж очень далеко от жалоб и проблем пациентов. Приходилось то и дело себя одергивать и заставлять сосредотачиваться.
   И все-таки, на кое-что ее терпения не хватило -- Саша позвонила Юле и рассказала о том, что Тимофей сделал ей предложение. Просто не утерпела, ей безумно хотелось поделиться своим счастьем и радостью, а на подругу она всегда могла положиться -- та и поддержит, и порадуется, и никогда не позавидует. На эту новость Юля отреагировала таким визгом, который, наверное, слышало все отделение с ее стороны трубки, и бескомпромиссно заявила, что она будет дружкой, только в этот раз -- с радостью. Это требование лишь улучшило настроение Саши. Конечно, еще предстояло сообщить родителям. Но это она решила отложить до вечера. Они уже сообщали родным, что живут вместе. И нельзя сказать, что родители Саши были счастливы, узнав, насколько быстро после развода их дочь сошлась с другим мужчиной. Правда, что не могло не порадовать Сашу, ее отец, узнав, с кем именно она теперь, помолчал несколько секунд, а потом сказал, что Першин хороший человек. Очень хороший.
   В устах ее отца это был небывалый комплимент. При всем своем удобстве для их семьи -- Антон никогда не заслужил подобного высказывания от отца Саши. Это, в какой-то мере, решило дело и для матери, особенно, когда та узнала, что Тимофей учился у ее мужа и потому он знает его достаточно хорошо. И все-таки, родители собирались приехать, чтобы познакомиться и составить личное мнение об этих отношениях. Вот, на свадьбе и познакомятся, решила про себя Саша. Тем более, насколько она знала, и родные Тимофея планировали нанести им визит, чтобы познакомиться с ней. В общем, будет, однозначно, не скучно. И хоть она понимала, что много чего может произойти, и она вполне может не понравиться родителям любимого -- Сашу это не пугало. После признания Тимофея, после его взгляда -- она не сомневалась, они с чем угодно справятся. А родители, все-таки, живут далеко, что одни, что другие, да и Саша с Тимофеем достаточно взрослые, чтобы не позволить никому мешаться в свои отношения.
   В этот момент, прерывая ее размышления, лай Дика стал совсем другим и Саша увидела, как к двору подъезжает машина Тимофея. Наконец-то!
   Не имея сил дождаться его в доме, она тут же вышла на крыльцо и поспешила к автомобилю, который уже припарковался посреди двора.
   Не успел Тимофей выйти из машины, как на него тут же, с проворностью маленькой мартышки, взобрался Мишка, требуя "Поиграть!". Тот, не обращая внимания на то, что еще не переоделся, как был, в костюме, подхватил Мишку и подкинул в воздух, поймав у земли. В итоге, Саше пришлось пробираться сквозь ручонки и ноги мальчугана, чтобы просто поцеловать любимого.
   - Ты что так долго добирался? - С улыбкой глядя за их шалостями, спросила Саша.
   - Дела были. - Одарив ее лукавым взглядом ответил Тимофей и в очередной раз подкинул Мишу так, что малыш пронзительно, с восторгом завизжал.
   Саша рассмеялась, ощущая, как унимается внутреннее волнение.
   - Пошлите ужинать, - позвала она их, пытаясь перекричать визг Мишки и лай Дика. - Мы тебя ждали, не садились.
   Заслышав о еде, парни тут же потянулись следом в дом.
   - Я соскучился. - Теплые руки обняли ее со спины, пока Саша насыпала борщ в тарелки. Видно он первый справился с мытьем рук.
   - И я. - Она обернулась через плечо, с удовольствием подставив губы для нежного поцелуя.
   - Извини, что задержался. - Отпустив ее губы, Тимофей пощекотал шею Саши носом. - Но я не мог вернуться не сделав одной вещи. - Он одной рукой забрался в карман своих брюк и уже через миг перед глазами Саши на столе оказалась небольшая бархатная коробочка.
   Она замерла, удивленная, даже немного растерянная.
   Нет, Саша сразу поняла, что там. Просто и не думала, что это необходимо.
   - Тима, - с трудом отставив тарелку на стол не разлив содержимое, она обернулась и крепко обняла его. - Тима, зачем? - И тут же уткнулась лицом ему в плечо. - Спасибо.
   Тимофей рассмеялся.
   - Ты глянь, для начала, а потом благодари. Может еще и не понравится. Но не мог же я без кольца явиться. Хватит, что предложение без него сделал. - Он отвел волосы с ее щек и погладил лицо Саши.
   Она послушно повернулась и взяла коробочку, ни на миг не усомнившись, что кольцо ей понравится.
   Оно и правда оказалось прекрасным -- простое, гладкое, кроме четырех небольших камешков, ромбиком расположенных на золотой поверхности. Неброское, сдержанное и, в то же время, такое, которое не будет мешать ни дома, ни на работе. В кольце не было ничего, чем можно было зацепиться или поцарапать пациентов при осмотре. А значит, в отличие от многих других украшений, Саша сможет носить его не снимая.
   - Мне очень нравится, - совершенно честно призналась Саша, рассматривая кольцо. - Наверное, я и сама лучше не выбрала бы.
   Улыбка Тимофея стала довольной.
   - Тогда, я рад, что угадал.- Он еще раз поцеловал ее в щеку и, протянув руку, достал кольцо из коробочки.
   Поймав руку Саши, Тимофей поцеловал ее раскрытую ладонь.
   -Фууу. Сколько можно целоваться?! - Миша залетел в кухню как маленький ураган, чудом не перевернув борщ. - Есть же собирались. - Он схватил кусок хлеба и принялся запихивать в рот.
   Саша рассмеялась, видя, что и Тимофей усмехнулся, надев ей кольцо на палец.
   - Больше не будем, пока. - Пообещал он мальчугану.
   Помог Саше закончить накрывать на стол, после чего они так же сели.
  
   На вечер они оставили два важных дела. Во-первых, Тимофей решил немедленно, именно сегодня узнать насчет регистрации брака. Поскольку Саше особой разницы не было, они ведь и так жили вместе, но это имело значение для подачи заявки на усыновление -- то она его поддержала. И во-вторых, конечно, предстоял сам разговор с Мишей.
   В первую очередь Тимофей решил уладить дело с ЗАГСом. Разумеется, тот уже был закрыт, но чем хорош сельский быт -- так это тем, что все друг с другом, хоть шапочно, а знакомы. А уж если директор ЗАГСа ваш пациент, то никто не увидит ничего странного в немного неурочном визите к нему по личным, семейным вопросам. Таким образом, Тимофей вернулся через сорок минут с новостью, что их готовы расписать хоть в следующую субботу, поскольку особого наплыва желающих зарегистрировать брак в селе не предвиделось, да и обязательного срока "проверки" чувств длинной в месяц тут особо не выдерживали. Немного не ожидая такой скорости, Саша все же с радостью согласилась. Хоть ее и пугал объем предстоящих хлопот. Они, конечно, не планировали ничего грандиозного, просто тихую роспись при родных и нескольких друзьях, но ведь предстояло еще всем сообщить. В общем, работы на эту неделю у них, похоже, планировалось с головой, тем более что Тимофей был на курсах. Но они решили, что справятся.
   Наконец, подошло время для разговора с Мишей. Саша даже не представляла себе, как малыш отреагирует на их решение. Ему, конечно, вроде бы нравилось жить с ними, но хочет ли сам мальчик, чтобы именно Саша и Тимофей стали его семьей? Этот вопрос, страх реакции Миши -- нервным комком перекрыли ей горло. Потому, говорить пришлось Тимофею, который, судя по всему, по глазам прочитал испуг Саши.
   Они все собрались в комнате Миши уже ближе к тому времени, когда обычно начинали читать ему сказку на ночь, сели на диван и Тимофей рассказал, что они хотят сделать.
   Сначала Миша, вообще, не разобрался о чем именно взрослые ему говорят. И Саша включилась в разговор, пытаясь объяснить, каким именно образом, они могут стать его родителями.
   Миша несколько минут молча осмысливал сказанное, а потом задал два вопроса, едва не заставившие Сашу расплакаться.
   - А папка? - Хмуро спросил мальчуган, глядя в пол.
   У Саши перевернулось все внутри. Этот малыш все равно любил своего отца, несмотря на все, что тот делал, какую боль причинял сыну. Дети любят безоговорочно, даже тех, кто совершенно не заслуживает такой любви.
   - Он всегда будет твоим отцом, - спокойно ответил Тимофей. - И если ты захочешь, всегда сможешь встречаться и ходить к нему. Просто сейчас у твоего отца нет возможности заботиться о тебе.
   Саша сказала бы, что желания и души нет, но она понимала, что тактичные слова ее любимого именно то, что стоит услышать ребенку. Мишу такой ответ, казалось, удовлетворил. Мальчуган кивнул, а потом поднял голову и посмотрел прямо на нее глазами, полными надежды.
   - А ты, правда, станешь моей мамой? - Тихо, почти неслышно, спросил он.
   - Если ты будешь не против. - Едва выговорила она. - Я буду очень рада.
   Вместо ответа Миша резко кинулся к ней и обхватил руками пояс Саши. А она едва смогла увидеть ободряющую улыбку Тимофея сквозь пелену слез, застилающую глаза.
  
   Как ни странно, но препятствия их свадьбе пришли вовсе не оттуда, откуда Саша или Тимофей могли бы те ожидать. Ну кто бы мог подумать, что этому событию воспротивится отец Николай? И тем не менее, именно священник, когда они на следующий день пошли приглашать его, категорично заявил, что ни за что не придет, если они не дадут ему их обвенчать. Дело обернулось серьезным спором между Тимофеем и Николаем. В ход шли аргументы о свободе воли и выбора каждого человека, о грехе и прелюбодеянии, и Саша опасалась, как бы все не скатилось до такого банального, но убийственно веского аргумента всех мужчин, что трезвых, что пьяных - "ты меня уважаешь?".
   Причем, слушая эти препирания, она подозревала, что мужчины спорят из спортивного интереса и оба получают от этого удовольствие. В конце концов, Тимофей проворчал, что уступает только из-за состояния Коли и потому, что грех спорить с больным человеком. Священник, абсолютно довольный, расхохотался, и поздравил их с таким решением и приближающейся свадьбой.
   Самой Саше, вроде бы, разницы не было. Она не венчалась с Антоном, в их семьях такое не было принято. Не задумывалась она и о проведении подобной церемонии сейчас. Но Николай, будто специально, провел их на обратной дороге через небольшой зал церкви. И, против воли, Саша остановилась на середине пути, захваченная непривычным, щемящим чувством, от которого хотелось то ли рассмеяться, то ли заплакать, не от горя, а от чего-то совсем другого. Доброго и дарящего счастье.
   Зал сейчас стоял пустой, только свечи "за здравие" и "за упокой" горели под иконами, написанными прямо на стенах храма. Росписи уходили под самый потолок, плавно переходя в картины из Евангелие, но все они были какими-то нарядными, почти праздничными. То ли от того, что художник не поскупился на светлые тона и позолоту, то ли потому, что сама церковь была светлой благодаря высоким и широким окнам с витражами. Казалось, что каждый мазок краски, каждая деталь и завитушка последней лампадки и подсвечника были пропитаны любовью тех, кто это делал все это, и их верой. Верой всех тех людей, которые приходили в эту церковь ища ответов у Бога.
   И Саша вдруг так обрадовалась, что Николай настоял! Неожиданно для себя она поняла, что если и хочет венчаться -- то только так, в маленькой церкви, где даже священник знает ее очень хорошо, а в хоре поют старушки, про которых сама Саша все знает.
   Наверное потому на выходе она чуть отстала от Тимофея и тихо прошептала "спасибо", попрощавшись с отцом Николаем. Священник же только понимающе улыбнулся и перекрестил ее напоследок, благословляя.
   Но и на этом их приключения во вторник вечером не закончились. Следующей в их списке приглашенных значилась Никитична, которая стала для Саши едва ли не доброй бабушкой, поддерживая с первого же дня приезда в село. Да и Тимофей был только рад пригласить старушку-соседку, с которой умудрился найти общий язык после того случая, когда она так вовремя послала его к Саше. Но ни он, ни она не ожидали, что и тут развернется битва. Только теперь не за присутствие соседки на празднике, а за размах самой свадьбы.
   Выросшая и прожившая в селе всю свою жизнь Никитична даже понять не могла, что они имеют в виду под "скромным праздником с ближайшими друзьями". По ее твердому убеждению -- свадьбу или надо было гулять, как положено, чтобы все село гудело, или, вообще, не браться за это дело.
   Самое смешное, что эту битву Саша с Тимофеем проиграли подчистую. Соседку не убедили ни их доводы о малом количестве времени, оставшемся до субботы, ни о том, что они собирались немного сэкономить денег. Ведь зарплаты врачей не поражают размерами, а Мише столько всего надо купить -- у мальчугана до сих пор нормальной одежды почти не было, да и школа на носу.
   Никитична выслушала это все, покивала, сочувствующе поцокала языком, а потом заявила, что им волноваться не о чем. Тимофей может спокойно ездить себе в город. Саша, вообще, должна отдыхать. А вот они с Кузьминичной займутся всеми приготовлениями. А молодоженам, главное, на сам праздник явиться. И больше никаких возражений она не слушала и не слышала.
   В конце концов, добравшись до дому уже затемно, Саша с Тимофеем задумались, а не зря ли они придумали всю эту свадьбу? Может было бы проще сбежать в город и там расписаться?
   Но ведь здесь они собирались жить. И потом, собираясь усыновить Мишу, они хотели, чтобы он имел полную уверенность в своей новой семье, а мальчик радовался предстоящему празднику не меньше, чем самому факту усыновления. Потому они смирились, решив, что один день переживут.
   И потому, переложив все приготовления на плечи нежданных добровольных помощников, они занялись вопросом об усыновлении. В среду Тимофей вернулся раньше, отпросившись с части лекций, а на остаток недели, вообще, взял выходные, предоставив справку из ЗАГСа о предстоящей свадьбе. Мимоходом сообщил, что видел Антона в больнице, где у них читались лекции. Саша заволновалась, не устроит ли тот что-то, просто так, из мелочной обиды. Но Тимофей рассмеялся, сказав, что он-то проходит курсы при Академии усовершенствования, и Антон со своей кафедрой от Университета никакого влияния там не имеет. Да и, вообще, они мирно разошлись в коридоре, даже поздоровавшись.
   Вечером в среду они вместе пошли в отдел социальной службы, расположенной в здании сельсовета. Там они были тут же перехвачены Семеном Петровичем. Сельский голова принялся поздравлять их со свадьбой, на которую, оказывается, его тоже позвали, пообещал обязательную помощь врачам от сельсовета. И вместе с ними пошел в соц.службу, заявив, что хочет поддержать их в благородном деле и подкрепить заявку на усыновление письмом от сельсовета, в котором расскажет, что такой семье ребенка не просто можно, а обязательно нужно доверить.
   Работник службы усыновления, еще раз выслушав все обстоятельства этого дела, сказала, что их шансы на успех весьма велики. Ведь то, что сельский плотник пил -- знали все, как и то, что он тяжел на руку. Собственно, в селе до сих пор ходили слухи, что и жену его убило не пьянство, а тяжелый кулак мужа. А благодаря закону "О защите прав ребенка и предупреждению насилия в семье", принятому прошлой осенью, проблем со стороны отца Миши возникнуть не должно. Точнее, он просто не сможет противопоставить ничего многочисленным свидетельствам очевидцев, даже если, вдруг, решит оспаривать в суде то, что социальная служба заберет Мишу. Хотя, мало кому из сидящих в кабинете верилось, что Виталий озаботится этим. За месяц, прошедший с похорон Марии Анисимовны он ни разу не искал сына, не беспокоился где Миша проводит дни и ночи, и, похоже, даже не вспомнил, что тот у него был.
   В итоге было решено, что на поиски документов ребенка отправится социальный работник, соседка, которая вроде бы знала где те спрятаны, Тимофей и участковый, чтобы подстраховать женщин.
   В четверг приехали родители. Причем, и ее, и Тимофея одновременно. Пришлось знакомиться. В доме сразу стало неимоверно тесно. Миша забился в свою комнату, напуганный таким количеством незнакомых людей. И, взяв Тихона в компаньоны, отказался выходить оттуда под любым предлогом. Саша же решила не настаивать, а дать малышу немного привыкнуть. Ей самой было не по себе от изучающих взглядов будущей свекрови, а что уж говорить о ребенке, на которого смотрели абсолютно все? Она разрешила ему поесть в комнате и включила мультики, чтобы отвлечь и развеять малыша.
   Поскольку в их доме места всем просто не хватало, родителей решили разместить на ночь в том доме, где жил до этого Тимофея, но на ужин все все равно собрались на их кухне, присматриваясь и пытаясь познакомиться поближе.
   Собственно, Саше не к чему было придираться -- родители вели себя сдержанно и безупречно, что ее, что Тимофея. Они и сами понимали, что дети уже взрослые люди, и все решили, им же оставалось только принять их выбор. Тимофею оказалось немного проще найти общий язык с ее родными, так как с будущем тестем он уже был довольно неплохо знаком.
   Но все-таки, конфликт возник, хоть и один единственный. Когда, после обсуждения деталей самой свадьбы, о которых Саша с Тимофеем знали непозволительно мало, Тимофей сказал, что они усыновят Мишу. После этого заявление на несколько минут в кухне повисла пауза. Потом ее мать молча обняла Сашу, прекрасно зная, насколько сильно та мечтала хоть о таком, и как этому противился Антон. А ее отец так же молча похлопал Тимофея по плечу, показывая, что поддерживает их решение.
   Реакция же родителей Тимофея была совершенно другой. Они не знали о болезни Саши, не понимали их решения, и возмущались, пытаясь образумить детей, и убедить, что в их годы еще своих можно родить. Тимофей крепко обнял ее, заметив, как Саша напряженно замерла. Твердо заявил, что решения своего не поменяют, они любят этого ребенка и хотят, чтобы он был их сыном. А его родители могут или согласиться с этим и получить внука, или отказаться, это их право. Но и они имеют право сделать то, что хотят.
   Те не обрадовались, это ясно читалось на их лицах, но и спорить перестали. После этого общение стало каким-то натянутым. Мать Саши ушла в комнату к Мише, знакомится с будущим внуком ближе. А спустя двадцать минут, после тихого разговора с Тимофеем на крыльце, туда же направилась и вторая "будущая бабушка".
   Нервничающую Сашу, опасающуюся, что ее малыша могут обидеть небрежным словом или взглядом, перехватил сам Тимофей.
   - Дай им возможность узнать его. И мои родители тоже полюбят Мишу, честное слово. Они хорошие. Им просто надо время, чтоб свыкнуться. - Попросил ее любимый.
   И Саша со вздохом смирилась. Она понимала, что он во многом прав и не все готовы принять в семью чужого ребенка вот так сразу. Тем более, что в отличии от ее родителей, они не прошли с Сашей все мытарства лечения и разочарований от ее бесплодия. Да и не могли они быть плохими, воспитав такого сына. Потому она кивнула, поцеловала его, и пошла застилать постели в соседней хате.
   Пятница промчалась в бешеной суматохе, поскольку две матери, объединившись с приехавшей Юлей, настояли на том, что Саша нуждается в платье, пусть не свадебном, но обязательно каком-то торжественном. И, буквально похитив будущую невесту, укатили с ней в ближайший город. Вернулись они под вечер, страшно усталые, но довольные своими покупками. Тимофей же, ворчливо отругав всех, заявил, что не соглашался проводить весь день без Саши, и после ужина утащил ее на прогулку, требуя внимания. Но перед этим они убедились, что мать Саши нашла общий язык с Мишей, да и родители Тимофея шли к этому.
  
   А потом наступила суббота. И Саше показалось, что мир свихнулся. Судя по смешинкам в глазах Тимофея, его обуревали те же мысли. До этого момента Саша никогда не бывала на сельских свадьбах. Теперь же она оказалась в самом эпицентре. И радовало одно -- от них требовалось мало, только присутствие. Остальное гости делали сами. А пришло, похоже, практически все село.
   Их куда-то везли, вели, посыпали чем-то, что-то желали. Вокруг мелькали караваи, рушники, сладости. Повсюду с радостным смехом носились дети, едва не сбивая с ног в своем желании собрать побольше монеток и конфет. Родители, судя по всему, успели спеться не только между собой, но и с организаторами этого праздника, и потому чувствовали себя в своей стихии, явно понимая что к чему. Перед Сашей же события мелькали словно в калейдоскопе, где выкуп невесты и задания для растерявшегося Тимофея сменялись хохотом окружающих, испытаниями для шурина, которым взяли Ваньку, внука Никитичны. Потом их куда-то вели и опять что-то делали, иногда такие вещи, в которых Саша совершенно не видела смысла, как, например, забивание кола в землю перед домом.
   Стоп-кадры в этом хороводе события включались только на двух событиях -- росписи в ЗАГСе и уверенного, твердого "да" ее мужа. И на венчании... Вот здесь Саша действительно осознала, что она выходит замуж. И не просто за кого-то, а за человека, которого безумно любит. Наверное потому у невесты по щекам текли счастливые слезы, по удачному стечению обстоятельств, не попадая на свечу, которую она крепко держала в руке.
   А потом начался сам праздник. Каким-то образом Никитичне и Кузьминичне действительно удалось все устроить. Столы были полны еды, хотя Саша понятия не имела, когда ту успели приготовить и где, вообще, взяли столько продуктов. Для них даже испекли огромный торт, который пока спрятали в холодном подвале, чтобы сохранить до вечера.
   Никитична постоянно подливала ей в бокал компот, и Саша подозревала, что пожилая соседка, по близорукости, просто перепутала тот с наливкой, которая стояла рядом. Но слишком благодарная за все это, что сейчас происходило, решила не обращать ее внимания на эту ошибку и покорно пила компот. Да и Тимофей, похоже, поддерживал ее в этом, и сам пренебрегая алкоголем. К тому же, им и без того было весело.
   Но больше всех, кажется, веселился Миша.
   Наверное, мало кому из детей доводится погулять на свадьбе у своих родителей, пусть пока и неофициальных. И потому Миша делал все, что хотел. Именно он украл туфлю у невесты, потребовав кусок торта еще в самом начале праздника, и получил свою "добычу". Он скакал по рукам, уже совершенно очаровав всех бабушек и дедушек. И, похоже, удивил всех гостей, которые никогда не видели мальчугана в таком прекрасном и счастливом состоянии духа.
   А поскольку все, кого она любила, были счастливы, то и Саша ощущала неимоверное, искристое и необъятное счастье.
  
   Глава 18
   Через неделю они оба поняли, что крупно ошиблись -- никто не собирался ограничивать праздник днем самой свадьбой. У Саши уже не было сил принимать гостей, пусть те и приходили со своими угощениями и напитками. Столы никто не разбирал, они так и стояли во дворе, укрытые натянутым сверху брезентовым тентом и, словно приманка, манили всех соседей еще раз отпраздновать свадьбу. Тимофей, увидев, наверное, в ней это истощение, когда в очередной раз вернулся домой вечером, сурово заявил: "Хватит, завтра ты едешь со мной в город. Пора расслабиться".
   Саша с радостью согласилась. Она, определенно, нуждалась в смене обстановки. Потому, на следующее утро они все встали раньше и, нагло оставив население на Кузьминичну, уехали в город. Впрочем, как поняла Саша, Кузьминичне было не привыкать помогать односельчанам -- при старом враче она и так, практически, одна назначала всем лечение и следила за состоянием пациентов. Тем не менее, они сказали, что в случае экстренной ситуации быстро вернуться и велели звонить.
   Тимофей отправился на лекции, а Саша решила с пользой провести поездку и заняться гардеробом Миши. После чего они намеревались зайти к родителям Саши, живущим неподалеку. Машину не брали, оставив ту под больницей Тимофея, и пешком гуляли по парку на бульваре, заходя в магазины детской одежды. Миша был немного насторожен и, даже, пожалуй, пришиблен шумом города. Попав в областной центр впервые он никак не мог сориентироваться и крепко держал Сашу за ладонь, все же, с любопытством вертя головой по сторонам. К тому же, как и любой ребенок, безгранично радовался подаркам. А Саша с трудом могла остановить себя, когда Миша просил еще "вон ту футболку, с черепашками" или пижаму, с героем мультфильма, виденного накануне. В результате, через два часа, не добравшись еще и до конца бульвара, они уже были нагружены пакетами с покупками и порядком устали. Постановив, что заслужили отдых, они решили купить себе по мороженному и посидеть на лавочке у фонтанов, которые уже включили. Прохладная тень и капли воды в воздухе казались такими манящими, учитывая жару, что стояла который день подряд. Они подошли к уличному лотку с мороженным и Саша только на минуту выпустила руку Миши, чтобы расплатиться. Обернулась, протягивая выбранное лакомство мальчугану со словом:
   - Держи.
   И вот тут Саша обнаружила, что Миши рядом нет. А куда малыш подевался - она даже не представляет.
   На какой-то миг она замерла, ощущая как ужас охватывает сердце, сковывает то холодом. Это ведь не село, где Мишку знает каждый встречный. Это город, огромный, незнакомый ему город, в котором живет больше миллиона человек, носятся тысячи машин и никому нет дела до еще одного мальчугана на улице.
   - Миша?! - Забыв о сладостях, Саша быстро отошла от лотка и принялась осматриваться. - Миша! - Громко позвала она.
   Но никто не откликнулся. Сердце Саши стучало все чаще. Она даже не представляла, где искать ребенка и с ужасом опасалась, что каждая потерянная секунда отдаляет ее от малыша. Саша лихорадочно осматривала улицу, пытаясь увидеть знакомую фигурку, и вдруг ее взгляд наткнулся на яркий лоток, торгующий шарами, свистками и какими-то игрушками. А около того, в компании еще двух ребят такого же возраста, стоял Миша, с любопытством следя за тем, как продавец что-то лепит.
   - Миша! - Саша моментально оказалась рядом. - Ты куда делся?! Разве так можно?!
   Малыш обернулся и с искренним удивлением посмотрел на нее.
   - Но я хотел посмотреть на игрушки. - Объяснил Миша. - Давай мы вот это купим! - Он с восторгом указал на что-то, сильно напоминающее грушу.
   - Нет. - В этот раз отказ Саши был твердым.
   Она все еще ощущала, как сильно колотится сердце в груди от страха, а ноги дрожат от слабости из-за нервного перенапряжения
   - Ты должен был сказать мне, куда идешь. Или, просто, попросить подвести тебя сюда. Но ни в коем случае не убегать самостоятельно. Это же город, Миш! Это не наше село. Ты и не заметишь, как потеряешься. И что бы мы тогда делали?! - Саша произнесла это все строго.
   Без крика, у нее просто сил бы сейчас на тот не хватило. Но дав понять Мише, насколько неправильно он поступил.
   - Ну, прости, мам. - Миша поднял на нее свои лукавые глазенки. - Я больше так не буду.
   Хитрец. Он так ее называл только несколько раз, пока. И тогда, когда подлизывался.
   Саша покачала головой, ощутив, что та кружится.
   - Я очень надеюсь, что не будешь. Надо всегда предупреждать, куда ты отходишь. - Не изменив тона добавила она, чтобы Миша не подумал, будто может манипулировать ею этим словом.
   - Что-то мне нехорошо. - Саша моргнула. - Пошли. - Крепко взяв ладонь Миши, она добралась до ближайшей лавочки и тяжело опустилась на ту, почти уронив сумки.
   - Мам? - В голосе Миши послышался настоящий испуг. - Что с тобой? Ты не умрешь? - Почти с ужасом прошептал малыш.
   Саша попыталась через силу улыбнуться. Бедный ребенок видел слишком много смертей для своего возраста.
   - Нет, Миш. Я просто перенервничала. Голова закружилась. - Она откинулась на спинку скамейки, ощущая, как начинает тянуть поясницу.
   Только этого ей и не хватало. Именно сейчас ее организм решил вспомнить о своих функциях? Это что, реакция на стресс такая? Саша поморщилась, ощутив, что вслед за поясницей начал тянуть и низ живота. Не сильно. Вовсе не так, как это у нее иногда бывало. Но все же неприятно.
   - Я больше никогда так не сделаю Честно, мам! Честно-честно! - Вот теперь в голосе Миши было куда больше искренности и рвения.
   - Хорошо, я тебе верю. - Саша выдавила из себя слабую улыбку. - Я сейчас немного посижу, и мы пойдем дальше. - Пообещала она, подумав, что стоит сразу отправиться к родителям.
   В таком состоянии нечего бродить по улицам.
   Миша как-то со страхом посмотрел на нее несколько мгновений. И вдруг схватил ее сумку. Ничего не понимающая Саша с удивлением наблюдала, как он вытащил телефон и нажал на кнопку с тройкой. На дисплее загорелся номер Тимофея. Странно, она никогда не настраивала быстрый набор.
   - Миша, ты что делаешь? - С удивлением спросила она и протянула руку, собираясь забрать у него телефон. - У него же сейчас лекция. Не надо звонить...
   - Пап! - Не слушая Сашу, прокричал Миша в трубку со слезами в голосе. А она опешила. Он еще никогда так не называл Тимофея. Ни разу. - Маме плохо! - Видно, ее состояние испугало ребенка куда больше, чем Саша себе представляла.
   - Мишенька, не переживай. Со мной все в порядке.
   Но мальчик ее даже не слушал.
   - Мы здесь, в парке. Возле фонтанов. - Только после этого малыш опять посмотрел на нее. - Сейчас папа приедет.
   Саша улыбнулась.
   - Миш, ну зачем ты звонил ему? Мне же не настолько плохо...
   Паренек сурово поджал губы.
   - Он сказал мне звонить, если тебе вдруг плохо станет, пока его рядом нет. Сказал, что ты сама можешь не признаться, когда тебе больно. - Отчитался Мишка, словно маленький военный. - Даже телефоном научил пользоваться. - В его голосе прорезались немного хвастливые нотки. - А ты правда не умрешь? - Еще раз, с опаской, уточнил Миша.
   - Правда. - Стараясь не морщиться от боли, пообещала Саша и притянула к себе ребенка. Крепко-крепко его обняла. -- Со мной все будет хорошо. Только вот... Папу мы зря с лекции сорвали. - Повторила она непривычное слово, надеясь, что Миша и дальше будет так называть Тимофея, а не только когда ему страшно. - Я сейчас таблетку выпью, и все пройдет.
   Миша, похоже, не был согласен с ее доводами. Но помог Саше разыскать в сумке упаковку но-шпы. А когда она запивала ту водой, прямо напротив их лавочки затормозила машина.
   Тимофей, выскочивший из автомобиля, выглядел одновременно и настороженным, и сердитым. Он в три шага преодолел газон и подлетел к Саше.
   - Ты почему не сказала, что тебе опять плохо? - Принялся тихо отчитывать ее Тимофей, наверное, чтобы еще больше не перепугать и без того настороженного Мишку. - Саша, ну сколько можно так относиться к своему здоровью? - Ворчливо спросил он, прощупывая ее пульс. И тут же повернулся к Мише. - Молодец. Вот только на тебя и можно положиться. - Похвалил он малыша, взъерошив тому волосы. - Наша мама, похоже, личность ненадежная. - Тимофей одарил ее еще одним суровым взглядом.
   Личико Миши засияло гордостью. Да и, вообще, с появлением Тимофея малыш немного расслабился. Наверное, теперь он не сомневался, что тот не позволит случиться чему-то плохому.
   - Тимофей, да все не так страшно, - Саша в очередной раз попыталась успокоить своих мужчин. - Я просто перенервничала, когда Мишка, не спросив, пошел к игрушкам. Испугалась. Вот организм и отреагировал. А у меня опять цикл сбился. - Тише добавила она. - Видно стресс спровоцировал. Не очень и болит.
   - Ты таблетки выпила? - Ничуть не смилостивившись, спросил Тимофей.
   - Выпила, - кивнула Саша.
   - Хорошо. - Тимофей поджал губы и пару секунд о чем-то молча размышлял. - Так. Все. Мне это надоело. - Вдруг решительно проговорил он и достал свой телефон.
   Саша с недоумением следила за его действиями, почти забыв про тянущую боль.
   - Тимофей, что ...?
   Но теперь уже он, совсем как Миша недавно, проигнорировал ее вопрос, набирая какой-то номер. Мальчуган слишком быстро перенимал привычки Тимофея. Скоро эти два деспота ничего ей объяснять не будут, сами все решат.
   - Юля, здравствуй. Это Тимофей. Ты на работе? - Она даже не сразу поняла, что он звонит ее подруге. - Да, мы в городе. Саше пять стало плохо. Мне это надоело. Я понимаю, что ты ее лечила несколько лет. Но сейчас я хочу, чтобы ее полностью обследовали, и если надо, пойдем на более радикальные методы. - Он на миг замолк, слушая ответ. - Да, я хирург, и подход у меня соответствующий. Но я не собираюсь ждать, пока очередная киста лопнет, или, еще хуже, когда случится апоплексия. - Сурово возразил Тимофей на Юлины слова, которых Саша не слышала. - Мы сейчас подъедем, я так понимаю, что Саше УЗИ всегда у вас делали? Вот и хорошо, - он кивнул на Юлино согласие. - Пусть и сейчас ее посмотрит специалист, который знает историю. А потом мы определимся. Да, минут через десять будем.
   - Тимофей! - Протянула Саша, пока он прятал телефон в карман. - Ну что ты такое придумал? Какая апоплексия?! Просто сбился цикл, а я перенервничала. Ну зачем ты так...
   - Ты мне можешь дать стопроцентную гарантию, что у тебя не случится апоплексия или разрыв кисты? - Жестко спросил он у нее, глядя прямо в глаза Саши.
   Она промолчала. Саша даже пятьдесят процентов дать ему не могла. Любой из озвученных вариантов мог произойти с ней. Даже Миша рядом притих, то ли оттого, что не понимал разговор, то ли потому, что ощутил настороженность и волнение взрослых.
   - Вот. - Получив подтверждение своих слов, Тимофей кивнул. - Я не собираюсь допустить такого. Пошли, Миш. Возьми пакеты. - Он встал и подхватил Сашу на руки, несмотря на ее попытку подняться самостоятельно. - Больше всего я боюсь потерять тебя, женщина. Так сделай одолжение, позволь мне сделать все, чтобы этого не случилось. - Прошептал Тимофей ей на ухо, неся Сашу к машине.
   Она не смогла ничего ответить, только кивнула, уткнувшись лицом в плечо Тимофея. В горле стал ком, а глаза защипало. Она могла его понять. При одной мысли, что с самим Тимофеем могло что-то случиться, ее охватывал дикий ужас. А ведь у него причин для страха было, в самом деле, куда больше.
   До роддома, в котором вместе с Юлей когда-то работала и сама Саша, они и правда доехали минут за десять. Оставив Мишу в кабинете у подруги, смотреть мультики на компьютере, Саша, Тимофей и Юля пошли в кабинет УЗИ. Подруга несла с собой ее карточку, в которой были подклеены все протоколы УЗИ за последние годы.
   Пока они шли по коридору Саша успела рассказать им, отчего перенервничала, и честно пыталась успокоить, что чувствует себя совсем не так, как обычно и боль едва ощутима. Даже и не боль, а так -- неприятное, тянущее ощущение. Разумеется, никто из них не успокоился.
   Зайдя в кабинет, она поздоровалась с Валентиной Максимовной, врачом, которая работала в роддоме на УЗИ диагностике последние пятнадцать лет и, действительно, прекрасно знала всю подноготную состояния Саши.
   - Что, Семченко, опять плохо? - С сочувствующей улыбкой, поинтересовалась та у нее.
   - Першина. - С гордостью поправила Саша. - Да нет, не очень плохо. Это Першин Тимофей Борисович -- мой муж. Валентина Максимовна. - Представила она их друг другу, заметив, что Тимофей выглядит довольным, несмотря на беспокойство о ней.
   - Очень приятно. - С улыбкой проговорила доктор. - Наконец-то ты взялась за голову и нашла хорошего мужика, - словно про себя, тихо добавила Валентина Максимовна. Но так, что услышали все и засмеялись.
   Правда, Саша все же немного скривилась, усаживаясь на кушетку. Это не укрылось ни от кого.
   - Так, ладно, давай смотреть, что там опять с тобой. - Уже совсем другим, серьезным и сосредоточенным тоном, распорядилась Валентина.
   Саша покорно улеглась, Тимофей сел рядом на стул, лицом к экрану, а Юля, на правах лечащего врача, встала за спиной Валентины.
   - Что сейчас беспокоит? - Спросила та, введя ей во влагалище датчик, и посмотрела на Сашу.
   - Тянет немного, я переволновалась сильно. И цикл опять сбился.
   - Сильно?
   - Два месяца.
   Валентина хмыкнула.
   - Ну, для тебя это почти норма, я помню, когда-то и полгода задержка была.
   Саша только криво улыбнулась.
   - Что ж, посмотрим, - она отвернулась к монитору. - Яичники в норме, - с некоторым удивлением заметила Валентина Максимовна. - Матка... - Врач замолчала и буквально приникла к монитору. - Боже.
   В кабинете на несколько секунд воцарилась тишина. Потом что-то с грохотом упало на пол. Удивленная Саша, которой ничего не было видно из-за своей позиции, посмотрела на Юльку, выронившую ее карточку и прижавшую ладонь ко рту. Будто в испуге. Тимофей, сидящий рядом, застыл, крепко сжав руку Саши и, точно как все остальные, уставился на монитор аппарата.
   Саше что-то стало страшно. Она не помнила, что бы хоть раз при ее осмотре врачи так реагировали.
   - Что? - Стараясь скрыть свой испуг, спросила она и попыталась приподняться, опираясь на локти. - Что со мной? - Тимофей, не поворачиваясь, осторожно надавил ей на плечо, заставив снова лечь.
   - Господи... - Это уже Юля вслед за Валентиной Максимовной решила воззвать к Богу, еще больше напугав Сашу.
   - Слушайте, да что со мной?! - Саша требовательно обвела всех глазами. - У меня что, опухоль? Что вы все молчите?
   Юля молча перевела глаза с монитора на Сашу. У нее в глазах стояли слезы. "Точно, опухоль", промелькнула отстраненная мысль, когда и Тимофей посмотрел на нее почти с таким же выражением лица. При этом он настолько крепко сжимал ее руку, что вполне мог сломать кости ладони.
   - Саша, - Валентина Максимовна повернулась к ней и позвала дрожащим голосом.
   Но до того, как врач успела продолжить, в дверь кабинета коротко постучали и кто-то вошел. Саше не было видно кто из-за ширмы, закрывающей кушетку от входа.
   - Саш? Это я. - Она по голосу узнала Антона.
   - Ты тут что делаешь? - Поразилась Саша приходу бывшего мужа.
   - Слушай, я узнал, что тебе плохо. И Юле сразу позвонил. Если нужна будет операция, у меня есть хорошие знакомые хирурги, я помогу...
   Антон вдруг тоже замолк, хотя Саша так и не поняла, откуда он-то узнал. А потом тихо пробормотал что-то неразборчивое, но явно неприличное.
   - Да, что такое?! - Не выдержала она и со страхом посмотрела на Валентину Максимовну.
   А та неожиданно улыбнулась, как ненормальная, и щелкнула чем-то на панели управления аппаратом.
   Над кушеткой вспыхнул монитор, который включали, чтобы показать результаты обследования пациенткам. Но обычно его использовали только для беременных, так что Саша совершенно не поняла зачем...
   На экране появилось изображение и Саша с непониманием уставилась на картинку. Наверное, это запись, осталась от предыдущей пациентки. Она все ждала когда изображение сменится, но ничего не происходило, только эмбрион на мониторе, с непропорционально большой головой и маленьким тельцем, но уже так похожий на человека, слабо двигал крохотными ручками.
   - Что? - Она не спросила, прохрипела это слово. - Что это?
   - Твой ребенок. - И смеясь, и плача одновременно, с трудом выговорила Юля. - Ваш, - исправилась она, посмотрев на них с Тимофеем.
   Саша все равно ничего не понимала. Она не могла поверить.
   - Ребенок? Наш? - Ощущая себя дурой, повторила она за Юлей, не обратив внимания на тихо хлопнувшую дверь.
   - Ты -- беременная! - Почти закричала Юля, смеясь.
   - Я? - Снова переспросила Саша, ощутив, как ее обнимает Тимофей и крепко прижимает к себе.
   Наверное он понял, что она в шоке.
   - Я? - Повторила она, снова уставившись на монитор.
   - Ты! - С восторгом подтвердила Валентина Максимовна, и чем-то еще щелкнула.
   Кабинет заполнил громкий звук частых-частых ударов сердца.
   - Это ваш ребенок. - Продолжая улыбаться на все лицо, кивнула ей врач. - В полости матки один плод, срок соответствует..., - Валентина что-то измерила на экране. - Примерно восемь недель. Присутствуют спонтанные движения. Сердцебиение плода четкое, ритмичное, выраженное.
   А Саша все слушала эти удары и пыталась осмыслить. Потом посмотрела на Тимофея, глаза которого, подозрительно покрасневшие, были прикованы к ее лицу.
   - Тима... Тима... Я..., - она не смогла договорить.
   Саше не хватало воздуха, тело начала сотрясать мелкая дрожь, а по щекам, против всякой воли, потекли слезы.
   - Тихо, Саша. Тише. - Тимофей прижал ее к своей груди и начал осторожно укачивать голову Саши. - Тебе нельзя волноваться.
   Он вдруг рассмеялся. И этот смех был действительно счастливым.
   Как же Саша его понимала! Она и сама засмеялась, все еще плача.
   - Тима! Я беременная... - Все еще не веря, прошептала она.
   - Я знаю. - С широкой улыбкой Тимофей посмотрел на нее и нежно поцеловал в губы.
   - Главное, не нервничай, - рядом возникла Юля, а за ее спиной маячила медсестра со шприцем, которую подруга уже успела вызвать. - Тебе теперь нельзя. - Глаза подруги все еще слезились. - У тебя немного тонус матки повышен. Угрозы нет, шейка нормальной длины и закрыта. Но твой сегодняшний стресс не прошел даром, вот и боль появилась.
   Тимофей отстранился, позволив медсестре ввести Саше внутривенно лекарство.
   - Я ее сегодня у себя оставляю. - Бескомпромиссно заявила ее подруга Тимофею, спрятав нервно подрагивающие руки в карманах халата. - Понаблюдаем за тонусом, спазмолитики введем. Завтра все анализы возьмем. Если все будет нормально -- днем отпущу.
   Тимофей, похоже, и не собирался спорить. Только кивнул и опять обнял Сашу, которая и сама льнула к нему, не в силах оторвать взгляд от монитора.
  
   Через два часа она лежала в одноместной палате повышенного комфорта и все еще не могла поверить. Ладони укрывали плоский живот, по которому еще ничего нельзя было почувствовать или понять, но Саша не могла перестать пытаться. Она беременная. В такое чудо было просто невозможно поверить после всех этих лет бессмысленных попыток. И вдруг -- Саша громко рассмеялась. Отчего-то ей на ум пришло странное поведение Никитичны в последнее время. А ведь старушка, и правда, не проста. Точно знала...
   - Над чем смеешься? - В двери зашел Тимофей и с улыбкой посмотрел на Сашу.
   Он уже успел переодеться в джинсы и простую футболку, наверное, заехал к себе на старую квартиру. В руках у Тимофея был огромный букет белых хризантем, так похожих на ромашки, который он тут же пристроил в вазе на тумбочке. Поставил на стул пакет, который держал во второй руке.
   - Над Никитичной. - Честно призналась Саша, ухватив его ладонь. Переплела их пальцы и потянула, заставив мужа сесть рядом на кровать. - Она ведь знала. Точно знала.
   Тимофей улыбнулся, с сомнением посмотрел на нее. Но не спорил.
   - Может. - Задумчиво протянул он.
   Потом снял сменную обувь, которую заставляли всех надевать в роддоме, и потянулся за пакетом.
   - Я с тобой останусь, мне разрешили. - Сменив футболку и джинсы на хирургический костюм, с улыбкой сообщил ей Тимофей. - Не представляю уже, как можно без тебя ночью быть. - Он осторожно вытянулся рядом.
   Хорошо, что и кровать была новая, европейских стандартов, и им вполне хватало ее по ширине.
   - И я не представляю без тебя. - Саша повернулась на бок и обняла его, поцеловав в подбородок. - Ты Мишу отвез?
   - Да, он сегодня у твоих родителей останется. - Тимофей уложил ее голову себе на плечо. - Там твоя мама тебе вещи собрала, не будешь же ты в больничной рубашке спать. - Он махнул рукой на пакет.
   Саша кивнула. Действительно, стоило переодеться, но двигаться не хотелось ни ей, ни ему.
   - Ты им сказал? - Она с интересом посмотрела на Тимофея.
   Муж широко улыбнулся.
   - Сказал.
   - И?
   - Они мне минут тридцать не верили. - Со смешком рассказал он. - Но потом... Они счастливы. Очень. И очень рады за тебя. За нас.
   Саша улыбнулась еще шире. Так они пролежали минут десять, когда она внезапно кое-что вспомнила.
   - Слушай, как думаешь, а Антон тут откуда появился? - С любопытством, задумчиво протянула Саша.
   Тимофей немного смущенно поджал губы.
   - Он был на лекции, из-за небольшого количества слушателей, две кафедры объединились, тема лекции у них совпала. А я же вылетел с той лекции, только на ходу бросив, что жене плохо. Видно он, зная твою историю болезни не хуже меня, сделал такие же выводы. А потом Юле позвонил...
   Саша только покачала головой.
   Они пролежали обнявшись еще какое-то время. Но неожиданно Тимофей осторожно поднялся.
   - Ты куда? - Почти с возмущением спросила Саша, уже начавшая дремать в его руках.
   - Никуда, - Тимофей сел на кровати и опять подтянул к себе пакет. - Тебе пора поесть, вряд ли в наших больницах улучшилось питание. Так что, мы с твоей матерью собрали тебе обед.
   - Но я не голодная. - Саша подперла подбородок ладонью.
   - Ты теперь не только о себе должна думать. - Погладив ее по щеке, возразил Тимофей и поставил на тумбочку коробку, пахнущую чем-то аппетитным.
   - Ты -- деспот, - потянувшись за вилкой, заявила она.
   - Ты с самого начала знала, что тебе достался требовательный начальник. - Тимофей хитро улыбнулся, пожал плечами и передал ей судок с картошкой-пюре и котлетами.
  
   Глава 19
   Сашу отпустили на следующий день домой, правда, со строгим указанием являться Юльке на глаза каждые три недели. А то и чаще, если что-то станет беспокоить. Тимофей пообещал, что будет зорко следить за ее состоянием.
   Они вернулись в село, правда, пока не спешили делиться новостями, сказали только Никитичне, да отцу Николаю. И не суеверные, вроде бы, были, но Саша решила прислушаться к совету соседки - помолчать пока, а Тимофей не собирался с ней спорить. Да и кому рассказывать? Все близкие люди уже знали, а остальным оно и подавно не надо.
   Единственным, кто настораживал Тимофея -- был Миша. Они сами ему рассказали, в тот вечер, когда вернулись домой. И, поначалу, казалось, что мальчик прекрасно воспринял эту новость и даже обрадовался тому, что скоро у него будет братик или сестричка. Но сейчас, спустя две недели, Тимофея все больше расстраивало и даже сердило поведение мальчугана. И, ладно бы, только его. Но Тимофей-то видел, как переживает Саша. А ей волнения, совершенно точно, теперь были противопоказаны.
   Мишка с каждым днем все больше отбивался от рук -- совершенно перестал слушаться, постоянно огрызался и вновь часами пропадал где-то в селе, никому не сообщая. Сначала Саша пыталась скрывать такое поведение мальчика, пользуясь тем, что Тимофей продолжал ездить в город. Но вечерами все, так или иначе, выплывало наружу, да и Мишка ничуть не скрывал своих "подвигов". Словно специально, чтобы еще больше расстроить Сашу, рассказывал, с каких деревьев прыгал сегодня, и в какие дебри забирался, не обращая внимания на то, что это ему было запрещено.
   Тимофей старался относиться с пониманием к этим проказам, ясно, что парню, еще не вполне адаптировавшемуся к смене семьи, было нелегко принять очередную новость. Но всему есть предел, тем более, что Саше это все только вредило. Потому, решив проигнорировать очередной день курсов, он накануне уговорил Никитичну позвать Сашу с самого утра к себе, а сам "вызвал" Мишку на серьезный "мужской" разговор. И сейчас хмурый паренек стоял перед ним, исподлобья смотря на Тимофея.
   - Бить будешь?- Сквозь зубы спросил мальчишка, шмыгнул и вытер нос рукой, что его, кстати, постоянно просили не делать.
   - Нет. - Тимофей внимательно смотрел на парня, пытаясь понять, как именно объяснить ему то, что собирался. - Что толку тебя бить? Ума это не прибавит ни мне, ни тебе. А я хочу понять, что ты творишь? Зачем мать расстраиваешь? Тем более сейчас? Знаешь же, что ей нельзя нервничать?
   - Да, какое ей дело до меня? - Огрызнулся Мишка, надув губы. - Вам обоим теперь до меня разницы нет. У вас теперь свой ребенок будет. Вот вы о нем и печетесь. А я только мешаю. - Малыш выставил нижнюю губы вперед и сердито скрестил руки на груди.
   Тимофею хотелось хмыкнуть. Но что скажешь ребенку, это не взрослый, ему так просто всего не объяснишь.
   - Миша, ты тоже наш ребенок. И любим мы тебя не меньше, чем будем любить второго. Тем более, ты уже у нас первый появился, так что уже в выигрыше. - Попытался развеселить его Тимофей.
   Но Миша не поддался. Ничуть не уменьшив хмурости своего вида, он только стрельнул в Тимофея напуганным взглядом.
   - Неправда это все. Не нужен я вам теперь. Зачем, если свой будет? Вы со мной не будете нянчиться или терпеть. Мне в детском доме лучше будет. - Неожиданно для Тимофея, заявил мальчуган.
   Тимофей опешил. И искренне порадовался, что Саша ушла, ее бы это сильно задело. Он не был специалистом по детской психологии, даже в университете не очень любил курс педиатрии, потому что часто не понимал поступков маленьких детей. Потому, возможно, спонтанно решил сделать то, что кому-то другому просто не пришло бы в голову.
   Резко встав, Тимофей направился к двери.
   - Пошли, - велел он Мише, который удивленно посмотрел ему вслед.
   - Куда? - Недовольно протянул малыш.
   - На месте узнаешь. Пошли. - Тимофей остановился у входных дверей и выразительно посмотрел на ребенка.
   Миша поджал губы, тяжко повздыхал пару раз, но, все-таки, неохотно поплелся следом.
   - Куда мы? - Еще несколько раз пытался выяснить малыш, но Тимофей только пожимал плечами.
   - Мама будет волноваться. - Привел Миша последний аргумент, когда Тимофей открыл перед ним дверь машины.
   - Теперь это тебя беспокоит? - Хмыкнул он в ответ ребенку.
   Миша что-то пробурчал в ответ, но Тимофей, садясь за руль, не особо прислушивался.
   - Мы быстро вернемся. - Успокоил он мальчугана. - Пристегнись. - Велел Тимофей и выехал со двора.
  
   Он не был уверен в том, что придуманный выход -- лучший. Тимофей понимал, что заставляет Мишу вести себя так и говорить подобные вещи, но как убедить мальчика, что они не собираются его бросать, если сейчас он не готов был слушать? Потому и решил идти от противного. Миша заявил, что детский дом лучше -- он покажет ему, что это такое, объяснит, как именно там живут дети. Тимофею казалось, что после этого Миша больше подумает о том, что говорит или планирует. Тем более что малыш же мог такое ляпнуть и в социальной службе.
   Ближайший детский дом находился в соседнем селе. Тимофея вызывали туда пару раз для консультации, когда медсестра не была уверена в состоянии подопечных, а так же он проводил там ежегодные осмотры всех воспитанников. Потому дорога была известна и не должна была занять много времени. Миша на заднем сиденье в основном помалкивал, лишь, время от времени, что-то недовольно ворчал себе под нос. Но больше ни о чем не спрашивал.
  
   Из-за плохого состояния дороги -- путь немого затянулся, и они добрались за сорок минут. Время подходило к обеду, но дети еще гуляли на улице.
   - Что это? - пробурчал Миша с заднего сиденья, неохотно рассматривая пейзаж в окно.
   - Это -- детский дом, в который тебе так хочется. - Тимофей заглушил автомобиль, но выходить не торопился.
   Обернулся и посмотрел на ребенка. У того в глазах появился настоящий страх.
   - Ты меня прямо сейчас сюда отдашь? - С ужасом прошептал Миша.
   Тимофей вздохнул и выругался в уме. Ну вот как их понять, детей этих?
   - Ни я, ни мама не собираемся тебя сюда отдавать. Никогда. - Уверенно проговорил он. - Но я решил, что тебе стоит посмотреть, куда рвешься.
   Миша все еще поглядывал на него настороженно.
   - Ты не на меня смотри, - Тимофей кивнул в сторону окна. - А туда.
   Миша повернулся.
   - Видишь, это детский дом. - Тимофей и сам глянул на строение. - Там сейчас живет тридцать семь детей. Тех, у кого нет никого, и заботиться о них некому. Они всегда там, это их дом, если только какая-нибудь семья не усыновит кого-то. Но за последние два года из этого детского дома никого не усыновляли. - Он точно знал статистику.
   Миша молчал, рассматривая учреждение. Тимофей тоже замолк, решив, что когда время придет -- малыш заговорит, если захочет что-то узнать.
   Небольшой двухэтажный дом был окружен по всему периметру сетчатым забором. За ним виднелся двор, разбитый на несколько игровых площадок, и огород. То тут, то там стояли фруктовые деревья, на которых уже завязались плоды.
   Все было выкрашено новой краской, ухожено и опрятно. И все равно, что-то гнетущее чувствовалось в здании. Или дело было в глазах детей, играющих на площадке под присмотром воспитателя? Что у подростков, копающих сейчас огород, что у детворы, рисующей узоры в пыли двора - глаза были одинаковыми. Даже отсюда, из машины, Тимофей видел, с какой жадностью они смотрят на любого взрослого, проходящего мимо забора. А когда на противоположной стороне улицы прошли, держась за руку, женщина с девочкой лет пяти, пара ребятишек помладше, просто прилипли к сетке забора. И смотрели вслед этой паре, даже когда мать и дочка свернули за угол. А на их личиках, сейчас измазанных пылью, виднелась такая тоска, почти жадность. И в то же время, понимание, что до этого не дотянуться, не получить.
   Тимофей не отличался сентиментальностью, но у него сердце сжалось. Потому что на месте тех детей он вдруг, с ужасом, представил Мишу.
   - Миш, иди сюда. - Прочистив горло, Тимофей похлопал по переднему пассажирскому сиденью.
   Мальчик, все еще молча, отстегнул ремень и перелез вперед. Забрался с ногами и мрачно уставился на него.
   - Миш, ты правда думаешь, что тут тебе будет лучше, чем с нами? - Тимофей пристально смотрел в лицо малыша.
   Тот покачал головой. У Тимофея что-то внутри отпустило.
   - Значит так, давай решим раз и навсегда, ты -- наш сын. Наш, такой же родной, как и тот ребенок, который родится. И любить мы вас будем одинаково. Больше эту тему не поднимаем. Все. Закрыли. Ясно?
   Миша какое-то мгновение пристально смотрел на него, совсем как взрослый. А потом, неожиданно, полез на колени и крепко обхватил Тимофей ручками за пояс.
   - Ясно. - Тихо пробормотал малыш куда-то, в район его груди.
   Вообще-то, Тимофей растерялся. Ну не привык он общаться с детьми так. Да и в последнее время -- объятия и утешения всегда были по части Саши. Но надо же было привыкать, раз сын появился, да и еще кто-то вот-вот родится.
   - Вот и хорошо. - Он и сам крепко обнял мальчугана в ответ. - И чтоб матери -- ни слова, ни о детском доме, ни о нашем разговоре. Договорились?
   - Угу. - Миша поднял лицо, и Тимофей с радостью заметил, что мальчуган расслабился.
   - А вы меня, правда-правда, не разлюбите? - Малыш закусил губу. Совсем как Саша это иногда делала. И докажи, что не родной.
   - Правда-правда, - усмехнулся Тимофей, - хоть ты, иногда, вреднее и колючей нашего Ежа.
   Мишка скривил вредную рожицу, но не смог скрыть довольного блеска в глазах.
   - Поехали домой? - Тимофей щелкнул его по носу.
   - Поехали, ...пап. - Согласился ребенок.
   Ссадив Мишу с рук, Тимофей помог ему перебраться на заднее сиденье, подождал, пока тот пристегнется, и завел машину.
  
  
   Пять лет спустя
   - Тим! Тима! - Саша выглянула во двор, пытаясь отыскать мужа. - Тима?!
   Дик, давно выросший в матерую овчарку, лениво приподнял голову с лап, посмотрел на хозяйку, и, видимо, решил, что в такую жару лучше продолжить спать.
   - Что? - Тимофей с улыбкой показался из дверей сарая, который давно забрал под свои инструменты и модели.
   - Ты детей не видел? Уже второй час их нет. - Она обеспокоенно обвела двор и улицу глазами.
   - Саш, да не волнуйся. Нормально все с ними. - Руки мужа обняли ее за талию, а его подбородок удобно устроился на ее плече. - Лазят где-то, то ли в пиратов, то ли в партизанов играют. Проголодаются -- сами прибегут.
   - Тим, но с ними же Яря. Ей же всего четыре...
   - Саша. - Тимофей улыбнулся и потащил ее в дом, где работал кондиционер. - Твоя Яря всем пацанам, даже старшим, в округе фору даст, тем более, когда ее брат прикрывает. Не боись, Мишка сестру в обиду не даст.
   Она вздохнула. Тимофей говорил правду -- дочка росла маленьким разбойником, во всем копируя старшего брата. Куклами в жизни не игралась, в какой-то момент они даже перестали те покупать, все равно Ярина требовала только машинки и мечи. А едва научилась ходить -- всюду приставучим "хвостиком" следовала за Мишей.
   Правда, тот не жаловался, чего Саша очень боялась одно время. Наоборот, Мишка в сестре души не чаял, и всегда брал с собой, в любую проказу и игру. За что она, в благодарность, видимо, умела вымолить прощение для обоих -- не могли ей отказать ни родители, ни сам Мишка. Стоило Ярине посмотреть на родных огромными глазенками и пролепетать "Мы не специально. Не будем больше" - и любое сердце таяло. А девчушка этим беспощадно пользовалась.
   - И все равно, я же просила их показываться. - Пожаловалась она, переступив через Тихона, развалившегося на пороге комнаты. - Не сложно же. Поговори с ними. - Она посмотрела на Тимофея.
   - Поговорю, - с улыбкой пообещал муж и поцеловал ее, с явным намерением отвлечь. - Но они же дети. Ты себя вспомни в этом возрасте, разве посреди игры упомнишь, что там обещал? - Руки Тимофея пробрались под бретельки ее сарафана, принявшись поглаживать кожу, все ближе подбираясь к груди.
   Саша прижмурилась от удовольствия. Но от темы не отступила.
   - Я строго выполняла требования родителей. Даже играясь. - Ее голос прервался, когда пальцы любимого сжали грудь.
   Тимофей наклонился ниже, уже целуя ее шею. А ногой толкнул дверь их спальни.
   - Бедная моя. Какое у тебя было суровое детство, - с гортанным смешком протянул он, и стянул верх ее платья вниз, обнажив грудь. - Надо тебе это компенсировать.
   - Тима... - Саша застонала и ухватилась за его шею, выгибаясь под жаркие, влажные, горячие губы мужа, ласкающие ее. - Мы же говорили...
   - Потом договорим, - философски пожал плечами Тимофей и с упоением продолжил свое занятие.
   Саша вовсе не собиралась возражать. Слишком хорошо ей было. Обжигающее тепло разливалось по всему телу, заставляя ноги дрожать, а дыхание сбиваться. И она послушно двигалась в сторону кровати, куда ее мягко подталкивал Тимофей, не прекращая покусывать и целовать напряженные соски жены. А его руки уже уверенно забрались к ней под юбку, и теперь гладили, сжимали бедра Саши.
   - Папа!! Мама!! - Нестройный, зато оглушающе-громкий хор двух детских голосов, ворвался со двора в их затуманенное сознание.
   Тимофей глухо застонал и разочарованно уткнулся лицом в плечо Саши.
   - Вот, а ты переживала. - Заметил он с хриплым смешком, помогая ей вернуть верх платья на место.
   Саша, все еще задыхаясь, открыла рот, но ответить не успела.
   - Папа! Мама! Мы лисенка нашли, у него лапа сломана! - Топот детских ног доносился уже из веранды.
   - Матерь Божья! Вы-таки, сделаете из меня ветеринара! - С обреченной покорностью в голосе, протянул Тимофей. - Словно мне и без этого пациентов мало.
   Саша рассмеялась. И теперь уже она потянула его за руку в сторону выхода, собираясь перехватить детей, пока те не добрались с животным до их спальни.
   - Ничего, я тебе ночью все компенсирую. - Шепотом пообещала она Тимофею, одарив мужа многообещающим взглядом.
   И, быстро поцеловав его усмехнувшиеся губы, открыла двери, буквально поймав на руки дочь, уже готовую перелететь через порог.
   - Мама!
   - Мы слышали, мои хорошие, - с улыбкой посмотрела она на детей. - Пошли, Миш, отнесем его в ванную. - Саша пригладила растрепанные волосы чумазого сына, руки которого были заняты скулящим и тихо рычащим животным.
   - Знал бы я, чем это закончится, когда кто-то визжал с утра-пораньше... - Протянул Тимофей у нее из-за спины.
   - И что, не примчался бы проверять? - Саша бросила на мужа лукавый взгляд через плечо.
   - Обязательно примчался бы. Еще быстрее! - Рассмеялся Тимофей.
   И, обогнав ее, взял больное животное из рук Миши.
   - Пошли, сын, будем учить тебя накладывать шины на переломы. - Махнул он ребенку головой и пошел в ванную.
   Мишка с радостью бросился следом.
   - И я! И я с вами! - Запрыгала Ярина у Саши на руках.
   - Обязательно, моя хорошая. Без нас они, все равно, не справятся. Великим хирургам всегда нужны хорошие ассистенты. - Со смехом успокоила Саша дочь, идя за своими мужчинами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 8.12*69  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"