Мелф : другие произведения.

Изумрудное яйцо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Маленький древнеримский иронический детектив:)

  Марк Лициний Красс возвращался с пирушки у Суллы Феликса. Час был уже поздний, напиваться Красс не любил.
  
  Он самодовольно улыбался. Славно же он отболтался от этой своры! В Феликсовом кругу, в общем-то, всегда принято было высмеивать и дразнить друг дружку, иногда и очень зло. За честь почиталось не дуться, как весталка, которой гладиатор свой хер показал, а с достоинством отвечать на насмешки. И сегодня у Красса это отлично вышло. А то надо же, пизденыш Помпей возьми да ляпни:
  
  - Красс, а я слышал, что ты, перед тем как к Феликсу прийти, год в какой-то пещере вонючей отсиживался чтобы Марий не нашел...
  
  - Не год, а восемь месяцев!
  
  - Какая разница! Ты б еще в выгребную яму забился...
  
  Красса озарило, как ответить:
  
  - Молод ты еще, Помпей, и многих важных вещей не разумеешь. Ты в богов-то веруешь?
  
  - Само собой, - озадаченно отозвался тот. Боги-то, мол, при чем тут?..
  
  - А известно ли тебе, что иногда боги повелевают смертным сделать то или иное?
  
  - Бывает такое, - тут же поддержал его Феликс. Вон Лукуллу нашему у Ахейской гавани Афродита во сне являлась. Он вроде в храме ее ночевал.
  
  - Что, правда, являлась? - темные глаза Помпея недоверчиво прищурились, - И что сказала?..
  
  - "Лев могучий, что спишь? От тебя недалеко олени!" А оленями этими были тринадцать Митридатовых пентер. Все Лукуллу достались!
  Феликс довольно улыбался. Успехами Лукулла он всегда гордился, словно своими собственными. Что было Помпею как шилом сапожным в сердце - он очень, очень ревновал Феликса ко всем, кому тот оказывал расположение.
  
  - Ладно, - небрежно бросил он, - Мы вроде с Крассом говорим. Тебе, Красс, тоже Афродита являлась?..
  
  - Я чувствовал, что боги хотят от меня, чтоб я "забился в пещеру", как ты выразился, - высокомерно отозвался Красс. Чтоб посидел там, подумал, осмыслил, кто я такой есть и в чем предназначение мое. И разве могли быть боги против того, что я взял с собою троих своих друзей и тем самым спас их? Иначе они были б убиты нечестивым Марием! И, скажу тебе, Помпей, был там со мной один странный случай...
  
  Случай действительно был.
  
  - Расскажи, расскажи, - попросил Гортензий. Этот обожал все странное и необычное.
  
  - Ну, слушайте. Однажды ночью я лег спать, как обычно, рядом со своими друзьями и поначалу дрых очень крепко. А потом... потом что-то произошло.
  
  Крассу даже трудно было подобрать нужные слова для описания случившегося.
  
  - Сон мой был сперва как тяжелое плотное покрывало - и вдруг стал как тончайшая косская ткань, - наконец нашелся он, - Я перестал понимать, сплю я или же нет. Я слышал плеск морского прибоя, который почему-то будто бы становился ближе, и я ощущал, что так и должно быть, что-то словно звало меня. Мне было так хорошо, я уже чувствовал запах моря, поймите, даже словно бы брызги летели мне на лицо А видеть я вроде бы не видел ничего. Тьма и тьма. И что вы думаете?
  Утром мои друзья переполошились, не найдя меня на моем тюфяке. Но тревога за меня заставила их выйти из пещеры, хотя они могли бы послать на мои поиски наших слуг.
  Они нашли меня спящим на морском берегу, у самой кромки прибоя. Как я, не просыпаясь, нашел узенький проход в скале, ведущий из нашей пещеры наружу, как не поранился, спотыкаясь о камни? Не иначе какое-то божество хранило меня!
  Друзья криками разбудили меня, они даже подумали, что я мертв, так крепко я спал.
  Я проснулся, как-то рассказал им, что со мною произошло. И понял, что что-то должно случиться. Я чувствовал, что все это неспроста, не зря же божество вывело меня ночью из нашего убежища!
  И тут мы увидели не того слугу, что носил нам еду - к нам бежал, прыгая по скалам, словно коза, сам мой гостеприимец, Вибий Пациан, такого еще ни разу не бывало!
  Увидев нас на берегу, он замахал руками и завопил:
  - Подох! Подох!!!
  Цинна... чтоб ему в царстве Плутона Цербер всю жопу изодрал всеми тремя пастями! Нашему "заточению" пришел конец. Вот что означало все, со мною случившееся. И дальнейший путь мой чуть позже и впрямь лежал через море. В Африку, как вы все помните (особенно ты, Метелл Верный).
  
  - О да, - отозвался этот молчун, - Т-ты и впрямь в-выглядел так, словно тебя коснулась рука б-божества. Т-такие люди часто похожи на безумных...
  
  Красс постарался пропустить это мимо ушей. Хватит, поругались уже в Утике, будет с тебя. И потом, глупое занятье спорить о божествах с великим понтифексом Рима. Главного Красс добился: Помпею не удалось доказать всем, что он залез в пещеру из одной трусости.
  
  Дом его уже спал, но Красс, не желая портить себе настроение, даже не стал ругать привратника, который не сразу открыл двери хозяину.
  
  Утром Красс, просыпавшийся всегда раньше всех в доме, даже раньше кухаренка, который должен был разжечь очаг, встал и, все еще не проморгавшийся после сна, отправился посмотреть, что там да как с самым для него важным.
  Была у него в доме комнатушка, единственная, в которую никогда в жизни не зашел ни один раб. Да и не то что комнатушка даже - кладовка, почти ниша в стене. Там и было три предмета: сундук с золотом, сундук с серебром и шкатулка - ну, большая, да, - с драгоценностями. Были в их числе и мужские, варварские и нет, и женские, очень изящные и не очень, но жене Красса не разрешалось их носить.
  А в атрии стоял сундук для мелких расходов.
  
  Кладовка была заперта. Все в порядке. Но тем не менее Красс решил проверить.
  
  Себе на беду.
  
  Ее не было на месте!
  
  В двойном дне шкатулки, которая не открывалась ни под чьими пальцами, кроме Крассовых, не было ЕЕ!
  
  Штуки. Как он ее называл мысленно.
  
  То есть, большого изумруда в форме яйца.
  
  Красс глазам не верил. Но не было!
  
  Ключ вот он. Замок не ломали, видно. Так где-еее?! Не бывает такого! Вот и ушла твоя победа у Коллинских ворот в небытие?!
  
  Красс не мог это так оставить. Это это это боги, верните мне Штуку, или я сам за себя не отвечаю!!!
  
  История этой драгоценности была чрезвычайно забавна. Феликс хохотал, когда Лукулл рассказал ему ее, а потом он уже сам, со свойственным ему актерским талантом, пересказал ее соратникам. У Гортензия аж слезы на ресницах висели, а Сергий, помнится, подвывал таким страшным голосом, что Метелл Верный прослезился уже от воспоминаний: он заявил, что именно так стонали и подвизгивали африканские полосатые шакалы, которых он видел на пути в Нумидию, когда был еще совсем молод. А Помпей ржал, как три легионных жеребца одновременно.
  
  - Приплывает наш Лукуллушка в Египет, дабы с Птолемеем о союзе договориться. Только подплыли - мать моя, что это?.. выходит навстречу египетский флот, весь, что твоя шлюха для богатого гостя - в цацках, блестках и цветочках. Лукулл думал, праздник у них какой там, что ли, ну я не знаю, день рождения божка псоглавого, или там у Птолемея сын родился, кто их разберет. А это, оказалось, его встречают так! С песней, пляской и трубой! А наш-то орел, заметьте, до того Птолемея не видал еще никогда. Ну, знал, что царек молодой. Ну и стал высматривать средь толпы этих пестрых мартышек юношу чуть за двадцать. И тут выступает вперед какая-то жаба раздутая, в наказание за кваки по ночам превращенная богами в человека... И ведь не поймешь, говорил Лукулл - то мужик или бабища? Вроде так поглядишь - оно мужик. С другой стороны, не может быть у мужика сисек и жопы, как у известной на всю Субуру девицы по прозвищу Хрюблядь... В общем, скажем так, наш Луций Лициний несколько удивился, узнав, что это и есть царь Египта Птолемей Александр... хотя сказать о нем, что он "несколько удивился" - это все равно, что сказать, будто Гортензий "иногда занимался риторикой". Ну вот, значит, свели нашего скромнягу с корабля чуть ли не под руки, будто Лукулл сам по трапу не бегает, как горный козлик по скалам, и везут во дворец Птолемея. На торжественное пиршество в его честь. А там, говорил он, не пиршество, а "умри с голоду, весь народ Египта, царь изволит римского гостя принимать". Ну, Лукуллушка бдит, проследил, чтоб его людей тоже позвали, что он, лучше всех, что ли? И вот, поели, пить стали, и тут-то Птолемей выдал все, на что способен! Возможно, это все, на что он действительно способен, Лукулл утверждал, что это так. Представьте, парни, влезает это хуилище на стол и давай отплясывать, да похлеще всех плясунов, что там на пирухе взор гостей услаждали... А сиськи-то трясутся!!! А жопа-то... В общем, Лукулл едва не вернул на стол все то, что уже успел съесть. И думает: с кем я приехал говорить-то? Может, тоже влезть на стол, обнять за плечи сию матрону не вполне достойную (и пристойную) и с ней сплясать?.. Сразу поймем друг друга!..
  
  На этом месте Феликсова рассказа (а Феликс, бессовестный, еще и изображал все это в лицах!) Гортензий, очевидно, слишком живо вообразивший себе Луция Лициния, отплясывающего на столе на пару с Птолемеем, как-то несвойственно для себя хрюкнул и рухнул с ложа на пол. Сергий, хотя по-прежнему исполнял песнопения африканских гиен, перекатился со спины на пузо и протянул дружку руку, но тот встать не спешил - валялся, растирая ладошками живот - видно, занывший от смеха.
  
  - Ну так ладно! Пожрать спокойно не дали. Пошел Лукулл спать - и то не дают. Прибегает стадо девиц в возрасте от десяти до пятидесяти. На всех из одежды только красивый поясок и цветочный венок в волосах... на голове, я имею в виду. Лукулл, зная, что говори-не говори, о пирамиду яблоки, просто отмахивается. Девицы убегают. И мига не прошло, прибегают, хмм...мальчики. Самому старшему, как говорил Лукулл, было лет так сорок. А младшему не более пяти! Одеты приблизительно в то же, что и девки до них. При этом еще и весело трясут своими... И пляшут, вы поймите, парни, они пляшут! И музыка откуда-то звучит, неясно откуда - не иначе, как какого-то флейтиста кому из них в задницу засосало! Веселенький свист такой! Но больше всего Лукулла потрясло такое местное диво, как волосы у одного из них там! Мужики, у нас у всех там волосы, правда, нет? Там мы не бреем, не выщипываем, нам вроде как не надо... А та-ам!!!
  
  - Что?.. - сквозь ржание вопросил Помпей.
  
  - У одного там были... ах, я сам уже не могу... и не хочу, надо сказать... но придется, раз уж начал... Вы видели, как они носят искусственные волосы, ихние там цари и царицы? Черные такие на ровный пробор, блестят, как соплями намазанные?.. Вот, у него это было по двум сторонам хуя... Это он на что намекал-то? Что их царь - хуй?..
  
  - Это б-был их местный Луций Сергий, - сказал Метелл. - Ну, к-короче, не нравится ему с-с-существующая власть. Причем никакая не нравится.
  
  - Метеллушка!!! На то, кто там этот их местный давалец, мне плевать, я даже понимаю, что их там можно покрасить - но кто мне объяснит, как их можно ВЫПРЯМИТЬ? Мужики, а ну гляньте себе все туда... у кого они прямые?! - рявкнул Феликс. И все, повинуясь приказу командира, сделали это! Сергий просто приподнял подол рубахи, глянул, Помпей так же, Метелл и Гортензий сделали это, повернувшись ко всем спинами. Красс и так знал, что прямых волос в паху у себя не найдет...
  
  - Дальше будете слушать? Нагляделись на своих красивых дружков? Итак...
  Лукулл:
  
  - Египетская сила!!! Да уйдите же, я СПАТЬ хочу!!! А не блевать всю ночь от такого царского гостеприимства...
  
  И тут ему приводят, простите, белую ослицу...
  
  - АААА!!!! - заорал Гортензий, корчась. - Хваааааа...!!! У меня пузо щаааааа... лопнет!!!
  
  - Ну ладно, дал Луций Лициний пинка... нет, не животине ни в чем не повинной, а тому, кто ее привел. Думал, может, так дойдет до Птолемея, что его гостеприимство - с таким вражеской атаки не надо... И тут является к нему сам лично его величество Птолемей!..
  
  - Так, можно, это... - провыл Сергий, - Феликс, я в тебя, как во многих актеров, чем-нибудь ща кину?... Ыыыыыы!!!!
  
  Помпей уже давно лежал на спине и порой подрыгивал ногами в воздухе... Он побурел, как свекла...
  
  - Вежливо очень послал наш Лукулл Птолемея...
  
  - Гекзааааметр!!! - заверещал Гортензий, свернувшись на полу, как улитка.
  
  - Да тут, блядь, даже на пентаметр перейдешь, - ответил только притворявшийся всю жизнь простым солдафоном Феликс. - А назавтра новое дело: приносят с утра Лукуллу дар от царя! И при этом - я понимаю, это их египетская вежливость - объявляют, что цена его восемьдесят талантов! А Лукулл наш, бедолага, смотрит и вообще понять не может, что это и для чего! Какая-то, говорит, золотая пизда с руками, на что годна - не пойму! То ли чаша - пить, однако, неудобно, то ли мусор в нее кидать - маловата будет, то ли в качестве ночного горшка использовать - опять же не туда... Что такое? А десять ручонок по бокам зачем приделали?.. В общем, говорит, спасибо, но не надо. И вообще, царь и так слишком тратится на меня, не нужно этого. Я солдат, мое дело - похлебка, сапоги и меч со щитом...Ну, вы нашего Лукулла знаете. Ладно, унесли пизду рукастую, приносит новый слуга в паре с толмачом устное послание: "Не желает ли уважаемый, достопочтенный, осиянный всеми лучами бога Атона, благословенный..." Ну, короче, охуенный Лукулл не желает ли посетить Мемфис, а также прочие красоты великого Египта в сопровождении Истинного сына Нила, царя... В общем, Лукулл, которого они, похоже, просто начисто заебали - а вы же знаете, какой он у нас обычно вежливый и любезный! - в грубой форме объяснил, что он сюда не поссать на пирамиду приехал, а по делу, и что не собирается спать на семи перинах и жрать фаршированные хвостики свежевылупившихся крокодилов, когда его командир, то есть я, - тут Феликс этак скромно потупил свои сверкающие голубые зенки, отчего стало еще смешней, - сидит в палатке рядом с врагом и капустную похлебку жрет! Где ваш проклятый царь, желаю говорить с ним - да или нет, в конце концов! Ну, метелловская порода поперла наконец.
  
  - Вот именно, - сказал Метелл Верный, который мог, и это все знали, договориться даже с пресловутым свежевылупнувшимся крокодилом, а вот Лукулловой вежливости в данном случае не понимал.
  
  - И вот тут-то Лукуллушка понял, что Птолемей наконец проявил хоть одно человеческое, а не свойственное исключительно царям Египта чувство, - продолжал Феликс. - Обиделся он. К тому же жопа его хоть и огромна, но крайне труслива. Отказался он от союза. Боялся он Митридата. А тут еще этот капризный римлянин даров его щедрейших принимать не хочет!.. Но в то же время не надо бы ссориться с Римом-то! Горжусь я Лукуллом нашим, парни. Он как он есть - это наш Город. Пока гладишь - мил да хорош, не поладишь - костей не соберешь! Все эти царьки сразу чуют это дело... В общем, и хочется, и колется Птолемею, а все никак... Ну, пообещал он Лукуллу, что до Кипра его кораблики будут охранять Лукулловы кораблики. Чем и сказал о себе немного больше, чем хотел. А перед тем, как отплывать Лукуллу, опять приходит сам - а он так жирен, ребята, что на горшок сесть не может, двое поддерживают! - и как только умудряется на столе плясать?! - ну, приводят, короче, его... Чуть за двадцать, а уже не ворочается сам - что ж дальше будет? - и выдает Лукуллу свой дар прощальный... Большой изумруд, оправленный в очень-очень тонкую золотую оправу удивительнейшей работы. Наш, как обычно: нет-нет-нет, спасибо-спасибо-спасибо... Птолемей - вот, не все еще там у него жиром заплыло: возьми, прошу, в знак моего уважения и почтения. Да ты и не разглядел даже, тут Я!!! Лукулл смотрит - и впрямь, гравировка там такая занятная: портрет этого пузыря, но, как все портреты властителей, малость получше, чем эта харя на самом деле - и даже куда как мастерски: как ни поверни это зеленое сияющее яйцо, кажется, будто Птолемей на тебя глядит уже с другим выраженьем! Взял Лукулл это яйцо, зачем же окончательно ссориться... Спасибо сказал... А вернулся ко мне - подарил. На, мол, Феликс, свидетельство Птолемеевого почтения и уважения. Мне-то оно на что...
  А мне?
  Думал - ну, пусть лежит на черный день. Кинул в мешок свой солдатский...
  
  И надолго просто забыл о нем, мысленно добавил Красс. Спасибо, что не пропил где...
  
  А дальше Красс знал и сам. В награду за победу у Коллинских ворот Феликс, у которого ничего такого с собой не было, пошарил в мешке, нашел это самое изумрудное яйцо и подарил ему. Лукулл не обиделся. Ему было совершенно все равно.
  
  И потом, Феликс вручил ему награду не при всех, а лично!
  
  
  Вот в этом и было все дело! Крассу, честно говоря, плевать было, сколько стоит это чудо из Египта. Это была его награда за победу, которую никто, никто из этих всех, не смог осуществить! Это был знак признания его дара командира!
  
  Хотя да, стоила эта штука - Штука - немало, и дело даже не в весе изумруда. Дело в его изумительной чистоте, в невероятной - в виде листьев и кистей винограда (нет, не египтянин делал!) золотой оплетке, мастер вышивал золотом, да глаза у него были не как у всех, видели мельчайшее, и пальцы были не как у всех - создали тончайшее... А уж гравировщик был мастером из мастеров!.. Птолемей действительно смотрел на тебя по-разному, смотря как ты повернешь к себе это изумрудное яйцо!
  
  И вот теперь его не было на месте.
  
  
  В то утро у Марка Красса было такое лицо, словно у него на глазах только что подожгли его дом, изнасиловали жену, убили детей, заколотили всех рабов, напороли на пилум любимую собаку - в общем, лучше с дороги, если навстречу тебе идет человек с таким лицом.
  
  А ведь много было на Палатине прохожих в столь ранний час - и особенно много почему-то там, куда Красс шел.
  
  Да, можно было подумать, что Сулла Феликс вот именно в час после рассвета раздает в своем доме всем горячие лепешки. Ну совершенно всем. На всю семью, в количестве сразу на год и - до конца года горячие. Вот такое колдовство. Его клиенты образовали очередь, которая, казалось, доползала до Форума - о, конечно, и статуя Метелла Нумидика, который даже не соизволил слезть со своего каменного коня, была клиентом Феликса. Ну, уж жалким просителем за кого-то уж явно не была, правда?
  
  Красс почти строевым шагом доперся вдоль этой бубнящей, ругающейся и спорящей человеческой реки к истоку - то есть до самых дверей дома Феликса, бесцеремонно оттолкнул плечом первого, кто страстно ожидал, когда позовут - и вошел.
  
  Очередь только взвизгнула возмущенно - и тут же подавилась этим взвизгом. Командиры Феликса входили к нему в любое время, когда им было надо. И все квириты знали, что если ему сильно надо - он пройдет по вашим телам, как по мосту, будет наступать на головы, как на сваи. И не обратит внимания на то, что мост хрустит, а сваи воют под его сапогами.
  
  Феликс тут же сказал своему рабу-секретарю: Эпикед, давай, доскажи гражданину, чего я не сказал - а Крассу кивнул - пошли-ка в таблин... Да, дверь захлопни.
  
  - Что такое, Марк Лициний?..
  
  Вот еще что раздражало Красса - Феликс сам сразу валился на ложе или в кресло, а ты стой себе и гадай - а тебе-то можно?..
  
  Метелл Верный не гадал никогда. И Лукулл. И Помпей, сопляк неримский! А он-то почему стесняется?!
  
  - Да сядь, Марк. Ты как капустная похлебка...
  
  Это что еще?!
  
  - Бурлишь, кипишь, пена лезет, а ни вкуса, ни цвета, одна вонь! Что случилось у тебя?! - рявкнул Феликс так, как рявкал в войске и на легата, и на последнего легионера. Капустная похлебка! один злосчастный легионер как-то в нее, образно говоря, и превратился - а именно, ходила байка про парня, который, услышав рев Феликса в свой адрес, обделался именно тем, чем обедал - зеленая жижа потекла по ногам у всех на виду. После чего и прозван был Дрищом Капустным...
  
  Но Марк Красс не был тем последним легионером. Далеко не последним. И вообще командиром!
  
  - Феликс... Его украли.
  
  - Кого? - спокойно спросил тот.
  
  - Тот... камешек. Который ты мне подарил.
  
  - Ты что, Марк, не можешь то, что тебе дорого, сохранить?..
  
  - Я хранил. Его... так украли, так, что ты не поверишь, Феликс... Это какое-то... мерзкое чудо!
  
  Да ты сам мерзкое чудо, подумал Феликс, со странным удовольствием глядя на взъерошенного, обиженного, бледного Красса.
  Если б у тебя жену и детей украли, ты выглядел бы менее взволнованным. Что ж... в чем-то я тебя понимаю, конечно, только то, что дорого мне, в тайник не запрешь, ибо оно - живое...
  
  - Ну не плачь. Гортензия попроси. Он у нас мастер раскрывать преступленья. В том числе и кражи. Ну Марк, у тебя что-то странная какая-то мокрая рожа... из-за изумрудного яйца! Давай я за Гортензием раба пошлю, он придет сейчас...
  
  Феликс послал раба. И через некоторое время явились эти два задушевных дружка - Гортензий и Сергий...
  
  - Вы срать тоже вместе ходите? - полюбопытствовал Красс. И довольно зло у него получилось...
  
  - В Городе опасно сейчас, - беззаботно отозвался Сергий, - А этот что может-то? Я просто его охраняю.
  
  - В Городе прекрасно сейчас, - совершенно в том же тоне отозвался Гортензий, - А я учу его нежным чувствам - смотреть, например, как чудесен рассвет...
  
  - Кому чудесен, кому ужасен, - сказал Феликс. Он любовался на них - сам любя людей обоих полов, он очень нежно относился к однополым парочкам. Но тут он ошибался. Сергий и Гортензий действительно просто дружили. Да, запоздалое чувство, но дружили точно так, как дружат двенадцатилетние мальчишки, готовые отдать за друга жизнь... Они дурачились иногда, словно и впрямь были мальчишками... кидали "лепешки" в Тибр - у кого больше выйдет? - ловили рыбу, носились, как со стручком перца в жопе, наперегонки, причем порой верхом на Марсовом поле, в шутку сцеплялись друг с дружкой - но тут уж Гортензию победы было никогда не видать... Квинт, от природы сильный, и весьма, не умел показать свою силу в несерьезной схватке, когда ничто не угрожало его жизни... Сергию же было по болоту вплавь - серьезно, несерьезно...
  
  - Ну так что, Феликс? - спросил Квинт Гортензий. Оба явно всю ночь не спали - пили, трепались, да боги знают, что еще они там делали...
  
  - "Ну так что, Красс?", - поправил Феликс. - Украли у него одну штучку ценную. При весьма странных обстоятельствах...
  
  - Изумрудное яйцо с гравировкой - жирная морда Птолемея? В золотой оплетке?
  
  Красс резко шагнул навстречу Гортензию, и шагнул бы еще, если б его не остановил взгляд Сергия, шагнувшего на пол-мига позже навстречу ему.
  
  - А ты. Откуда. Знаешь. Что. Это. Было?
  
  Гортензий спокойно глядел в глаза Красса, где сейчас было два шторма в маленьких синих морях:
  
  - Феликс подарил его тебе за доблесть у Коллинских ворот.
  
  Красс не сдержался, с обидой зыркнул на Феликса - зачем, мол, растрепал? И разве я из-за награды... Но тот лишь покачал головой: я, мол, ни при чем тут, и не спрашивай, откуда Трещотка знает о том, чего не видел. И этот вопрос мучает не только тебя, прямо скажем. Оставь Трещотке его секреты.
  
  - Итак, цацку украли, из закрытой кладовой, я правильно понял тебя, Марк Лициний?
  
  - А ЭТО ты откуда знаешь - что из закрытой?! - взревел Красс.
  
  - А ты оставляешь открытой свою кладовку?.. А?..
  
  Красс онемел.
  
  - Дальше что ты делал? - голос Гортензия был, как обычно, спокойным, мягким.
  
  - Ничего!
  
  - Так-таки ничего?.. Ты с утра не умываешься? И не ходишь проверить свою кладовку?..
  
  - Ты... издеваешься, что ли, надо мною?! Гортензий, я вроде ничем такого не заслу...
  
  - Отвечай на те вопросы, которые я тебе задаю. С утра ты увидел - ЧТО?
  
  - Что она закрыта.
  
  - Ключ где?
  
  - Где был.
  
  - Кто знает, где этот ключ?
  
  - Все... но толку...
  
  - Это мы разъясним. Что еще пропало?
  
  - Ничего...
  
  - Точно?
  
  - Да.
  
  - Уверен точно?.. Хотя кого я спрашиваю, ты каждый асс считаешь... К рабам приставал, вопил, что кража случилась в твоем приличном доме?
  
  - Нет. Сразу вот сюда...
  
  - Молодец. Хвалю. А вот теперь пойдем-ка спросим твоих рабов. Ты своих прихехешек и должников... то есть клиентов разгони, я сделаю все остальное.
  
  
  Красс действительно - сказалась судебная практика - повел себя на редкость разумно. Он ни разу не показал, что заметил покражу. Чтоб не сеять панику среди домашних рабов - если вор увидит это, он поторопится спрятаться - и спрятать украденное. И его уже не поймаешь.
  
  Красс сразу закрыл тайник на ключ и пошел к Феликсу. За советом... Правильно сделал! ..
  
  Вот сейчас он заорал, разгоняя клиентов - мол, завтра, все завтра, я занят, занят, сказал!
  
  Квинт Гортензий прошел в опустевший атрий, сел на первую попавшуюся ему на глаза лавку.
  
  - А теперь вели запереть дверь, Марк Лициний. И поехали. Зови всех своих рабов, кто есть в доме, сюда...
  
  Их было много - десятка четыре. Гортензий посмотрел на их побледневшие лица.
  
  - Так. Кого прошлой ночью не было дома - вышли вперед!
  
  Вышли три девицы и один малый.
  
  - Так, девочки, и где вы были прошлой ночью?..
  
  - Так в лупанаре, господин, - сказала старшая из девиц. - А он... Фаос... Вроде как пасет нас, чтоб не обидел кто...
  
  - Отлично. Красс, ты еще и на волчицах зарабатываешь... Волчицы и Фаос, пошли вон отсюда. Остальные все были дома? Я не верю.
  
  - Я, я еще не был! - запищал совсем уж малюсенький раб, лет семи.
  
  Гортензий улыбнулся:
  
  - Боги, а тебя никто б и не заметил! Ты что за чудо такое?..
  
  - Я не Чудо, я Скирт! Я подметаю, вот! А я заболел, мать меня к врачу носила, хозяин разрешил!
  
  На щеках малыша цвели алые пятна, дышал он слишком тяжко для семилетнего ребенка.
  
  - Кто твоя мать?
  
  - Я, господин... У него было воспаление... этих... тяжелых... легких!
  
  - Оба идите отсюда. Уж мать, которая таскала сына к врачу потому, что у него пневмония, явно вне подозрений... И... на тебе, - Гортензий сунул ей слишком, на взгляд Красса, много серебра - прямо в ладонь насыпал. - Вылечи ты его, он же умрет, а он такой милый мальчишка!
  
  - Может, они все это только разыграли, - пробубнил Красс.
  
  - Ребенок разыграл воспаление легких?! А твой дядя двоюродный разыграл свою смерть, - прошипел Гортензий в ответ, имея в виду Красса Оратора.
  
  И Марк Лициний заткнулся.
  
  С остальными Гортензий тоже разобрался легко - да он все делал легко, как только ему это удавалось...
  
  Никто, никто, никто близко даже не подходил к кладовой Красса. Кроме старухи-рабыни Серпентиды, которая давно уже сошла с ума на почве вечной уборки. А может, и раньше. Или позже. Ну, она повозила там тряпкой да увезла тряпку дальше...
  
  
  - Пошли к Феликсу. Мы же обещали ему рассказать о том, что происходит...
  
  - А что происходит?
  
  - А ничего не происходит... Красс, далее я буду спрашивать тебя.
  
  
  - Несколько вопросов, Марк Лициний.
  
  - Ну?
  
  - Где ты держишь ключ от своего святилища?
  
  - Святилища?..
  
  - От своей пещеры с сокровищами...
  
  - Квинт Гортензий, если ты будешь продолжать надо мной смеяться, я тебе врежу! - взвился Красс, который и без того был не в себе.
  
  - Только попробуй, - лениво бросил Сергий.
  
  - Прости, Марк Лициний, - Гортензий с виноватым выражением приподнял брови. - Я действительно не должен был смеяться, тебе ведь правда плохо, я вижу теперь. Ты не ответил на мой вопрос.
  
  - Какой?.. А, ключ. На шее таскаю. Ага, как мальчик буллу, - хмыкнул Красс. - А что делать. Некоторые рабы - да хоть мой писец - достаточно умны, чтоб сделать копию ключа...
  
  - Но позволь, а когда ты в бане моешься - разве тот раб, что тебе прислуживает, не видит ключа... и не может запомнить его форму? Или он недостаточно умен, чтоб сделать копию?..
  
  - На самом деле, Гортензий, даже если кто-то запомнит форму ключа на глаз и сделает копию - к замку этот новый ключ не подойдет. Есть одна хитрость в моем ключе.
  
  - Покажи, - с детским любопытством попросил Гортензий. - Да не смотри так, уж я-то не собираюсь грабить твое свя... твою кладовку!
  
  Феликс и Сергий веселились вовсю, переглядываясь и ухмыляясь - с такой уж неохотой Красс вытянул из-под ворота рубахи цепочку с ключом.
  
  - Ну и что? - спросил Гортензий. - Ключ как ключ, форма у него простая.
  
  Красс с самодовольной улыбкой повернул ключ бородкой вперед, чтоб Гортензий увидел, в чем тут дело. Ключ был полой трубкой, очевидно, в замке имелся какой-то штырек, на который эта трубка "садилась" - и только потом ключ мог повернуться в замке. Если просто смотреть на висящий на шее Красса ключ, никогда этого не поймешь.
  
  - Умно, - сказал Гортензий. - Только один человек на свете может разглядеть этот ключ в подробностях, когда он тут висит...
  
  - Какой еще человек? - нахмурился Красс.
  
  - Ты что, с женой не спишь?..
  
  Тот усмехнулся:
  
  - Да моя Тертулла дырку в ключе от собственной задницы не отличит...
  
  - А прости за вопрос, а не спал ли ты, помимо жены, с кем еще?..
  
  - Гортензий, если после таких вопросов ты ничего не найдешь, я тебя своими руками удавлю. Нет, не спал. Храню, так сказать, верность супружнице.
  
  - Красс! Я просто хотел узнать, не было ли у кого возможности все-таки сделать копию! Меня совершенно не волнует, с кем ты спал, хоть со всей Субурой спи... А что насчет мастера, который врезал тебе замок и делал ключ к нему? Он ведь наверняка знал, что ты, хм, весьма состоятельный человек.
  
  - Я слышал, что мастер этот уже не в Городе. Испугался наших разборок и уехал домой, куда-то на Родос, что ли.
  
  - Значит, жена и мастер отпадают... Что же, что же тут случилось?..
  
  - Думай, думай, - сказал Феликс. - Сергий, поспорим, что наш Квинт найдет и вора, и пропажу?
  
  - Не буду спорить, я не сомневаюсь, - пожал плечами Сергий. - А ты, Красс, не торопи его.
  
  - "Не торопи"! А в это время Штуку, может, уже продают пес знает кому по бросовой цене, лишь бы на бурдюк винища хватило! - буркнул Красс. Гортензий, не обратив на него ни малейшего внимания, зачем-то вытащил из Феликсова очага уголек и стал что-то малевать на мраморной колонне атрия.
  
  - Что делает этот малохольный? - тихо спросил Красс у остальных.
  
  - Думает, - ответил Сергий.
  
  - По-моему, он рисует какую-то мерзкую харю, а не думает!!
  
  - А я такое не в первый раз вижу. Иногда ему надо чем-то занять руки, когда он думает.
  
  Гортензий закончил свое творение. Харя была, Красс был прав, омерзительная. Лысая, морщинистая и пучеглазая.
  
  - Это кто? - с широкой ухмылкой вопросил Феликс.
  
  - Гай Марий.
  
  - Ах, как я не узнал! Вылитый!
  
  - По-моему, чего-то не хватает... - задумчиво сказал Гортензий, будто бы начисто забыв и о Крассе, и о его беде. - А чего - я не пойму!
  
  - Но это ж очевидно, - сказал Сергий.
  
  - Не знаю.
  
  - Ушей, Квинтушка.
  
  Красс начал закипать. Что это вообще все значит?.. И тут Гортензий сказал:
  
  - А знаю я, кто спер Штуку...
  
  Красс рванулся к нему как бык на случку, схватил за плечи.
  
  - КТО?!
  
  - Красс, я не люблю, когда ко мне так прикасаются!
  
  - Мне наплевать, - сказал Красс, но руки от него убрал. - Кто?..
  
  - Лемур, - сказал Гортензий.
  
  Только удивительная ловкость Сергия, подскочившего и поймавшего руку Красса в замахе, спасла Гортензия от полноценного тумака. А честней - от жестокого удара, после которого он заплакал бы от боли.
  
  - Что ты мне голову морочишь!!! - заорал Красс, тщетно пытаясь отлепить от своего запястья железные пальцы Сергия. - Лемур!!! А почему не Меркурий тогда вообще?! На хрена привидению драгоценности?! Бабе своей дарить?! У лемуров бывают бабы?! Трепло-проклятье-наше!!!
  
  Феликс захохотал. Чуши было уже столько, что это просто радовало: Крассово святилище, безухий Марий, лемурьи бабы
  
  - Да ты не так понял меня, Марк Лициний, - мягко сказал Гортензий. Зачем же сразу-то кулаками махать?..
  
  Красс, которого Сергий уже отпустил, сел, тяжко дыша, на мраморную скамью меж колонн, рядом с Феликсом.
  
  - Гортензий. Иди сядь сюда, чудило. Не бойся, не трону. Рассказывай, что ты имел в виду.
  
  Сергий, которому места на лавке уже не хватило, уселся на пол и тоже с любопытством уставился на Гортензия.
  
  И тот рассказал им всем, что к нему приходило уже несколько богатых всадников, у которых вот так же, необъяснимо, пропадали из запертых кладовок крупные суммы денег, а у кого и драгоценности. И допросы всех домашних вроде того, что провел сегодня в доме Красса Гортензий, совершенно ничего не давали. И ночные сторожа, сколько их ни будь, тоже не спасали, а вот неуловимый воришка, если замечал, что его подстерегают, в насмешку крал из той же кладовки что-нибудь еще
  
  - Только этого не хватало мне, - проворчал Красс. И так разорил, гадина! ..
  
  За совершенно необъяснимую невидимость вора этого прозвали Лемуром. Ну, еще и за то, что необъяснимое ведь всегда пугает а это и есть предназначение лемуров, пугать людей, разве не так?.. Другие, куда менее ловкие воры в Субуре только так его и зовут. Настоящего его имени никто не знает, да и вообще никто его никогда не видел. Точнее, может, и видели, но не догадывались, что это Лемур. А сам он хранит свою тайну И ни у кого, ровным счетом ни у кого не хватает ума понять, как он делает то, что делает. Где берет копии ключей, как умудряется проскользнуть мимо сторожей...
  
  - Надо ж, сколько по Субуре шляюсь, а про такое не слышал, - сказал Сергий, почесав свой лохматый рыжий затылок.
  
  - Ты в Субуре к девкам ходишь, а не к ворам же, - отозвался Гортензий, - а мне-то по роду занятий порой и к ним приходится...
  
  - Любопытно было б поглядеть на этого мощного ворюгу, - сказал Феликс.
  
  - А потом на воротах распять, - буркнул Красс. Чтоб не тянул больше лап к чужому добру.
  
  От Красса такие слова слышать было весьма забавно, конечно, что уж там.
  
  - Слушай-ка, Красс, - сказал вдруг Сергий, его серые, кошачьего разреза глаза загорелись. А давай-ка поймаем Лемура!
  
  - Как?..
  
  - Просто. Гортензий сказал, что если выставить ночных сторожей, Лемур как-то узнает об этом и старается посмеяться над этим. И наведывается второй раз.
  
  - Ты хочешь меня без всего оставить?! - рыкнул Красс.
  
  - Ну, все, что у тебя есть, на десяти мулах небось не вывезешь Да и заметь, - Сергий лукаво подмигнул, - Лемур-то парень не алчный. Он ведь мог забрать всю твою шкатулку! А ограничился одним этим проклятым смарагдовым яйцом!
  
  - Да оно одно больше стоит, чем вся шкатулка!
  
  - Неважно. Всегда лучше взять побольше, если возможность есть. Правда, Красс? Тебе-то это хорошо известно! Давай поступим так. Ты ставишь охрану у дверей, у своей кладовки и где хочешь еще. А я ночью поброжу по твоему дому, авось и нарвется он на меня. От меня еще ни одна вражина не ушла, если я хочу ее достать, я достану, ты меня знаешь!
  
  - Да ты, блядь, сам что лемур, - сказал Красс, - Особенно когда после бессонной ночи бродишь с бледной рожей и красными очами - испугаться можно.
  
  - Можно, - безмятежно согласился Сергий. - И ведь пугаются, знаешь?
  
  - А я с тобой, Сергий, - сказал Гортензий. - Мне та-ак любопытно...
  
  - Не боишься Лемура, Квинтушка?..
  
  - С тобой я никогда ничего не боюсь.
  
  Феликс меж тем о чем-то размышлял, приопустив тяжелые веки. Он не изъявил ни малейшего желания принять участие в затее Сергия. И, судя по его странной ухмылке, то возникающей, то сбегающей с губ, идея поймать Лемура чем-то его беспокоила. Гортензий, во всяком случае, прекрасно понял, чем именно. Всем было известно, что у Феликса есть одна слабость-не слабость... ну, скажем так, брешь в незримой броне его всегдашней уверенности в себе.
  
  Феликс был суеверен. И рассказ о существе, умеющем проникать сквозь запертые двери, его весьма впечатлил. Лемур или не лемур, а вдруг существо это все-таки действительно НЕ человек? А ведь известно, что никакие добрые сущности не бродят по ночам, не их это время. Это время Селены и, что еще хуже, Гекаты, это время разгула нечисти из подземного мира, время человеческих жертвоприношений, вонючих факельных огней, визга и воя, Деймоса и Фобоса...
  
  - А тебе, Феликс, не ходить бы с нами, - сказал Гортензий. - Ты ж понтифекс. Мало ли что.
  
  Таким образом он выручил Феликса, готового уже оскалиться: ну, кто первый из вас обвинит меня в трусости? МЕНЯ?..
  
  - А, к слову, Квинт, - Сергий хлопнул его по колену, чтоб тот посмотрел на него, - А Лемур-то этот, он только ворует? Не убивал никого? Тех же сторожей?
  
  - Нет, вроде бы нет.
  
  - Надеюсь, мы не станем первыми.
  
  
  В доме Красса охотники на Лемура по предварительному сговору разделились. Сергий сразу же непререкаемо заявил, что его место - перистиль. Как самое возможное для проникновения врага - если Лемур столь хитер и ловок, как говорят, то никак уж не будет ломиться в охраняемые двери, в атрий, а как-нибудь уж допрыгает до перистиля по крышам. А Гортензию, заявил Катилина, лучше всего бы и сидеть в атрии, где расположились глуповатые, но здоровенные парни Красса. Огромные двуногие псы, которым по сути безразлична беда хозяина - найдется его цацка, нет ли, им-то что... Сказали охранять - охраняют. Но... не плюхнется же Лемур среди ночи в имплювий! А вообще, заявил Катилина, Гортензий, конечно, может сидеть где хочет еще, но лучше б ему вообще дома посидеть. Мол, сам управлюсь, за двоих.
  
  На что Гортензий с мягким смешком возразил, что Лемуру, как видит сам Сергий, случалось обдуривать и куда больше народу, чем двое клюющих носами римских нобилей. Сергий свирепо сверкнул глазами и повторил: может, ты дома останешься?.. Его собственная способность не спать несколько ночей подряд вовсе не была выдумкой, и Сергий знал, что Гортензий посмеивается над ним, нарочно дразнит так - наверно, чтоб лишний раз увидеть его блестящие глазищи... ну нравятся ему они...
  
  И притом Сергий знал еще и то, что Гортензий сам часто - а в последнее время очень часто - не спит ночами. Бродишь по Палатину уже в такой час, когда одни лемуры, и впрямь, бродят по земле - и видишь единственное слабо светящееся окошко в единственном таблине. У Гортензия, конечно. Поэтому Сергий и взял привычку иногда - именно в этот час - кидать камушки в закрытый ставень, из-за которого, как доброе знамение в кромешной тьме, пробивался слабый и колеблющийся свет. Что нравилось Сергию больше всего, Гортензий, этот худющий, остроносый трусишка, на роже которого, как у двенадцатилетней девочки, всегда отражались все чувства, а особенно ярко из них - страх, всегда сразу распахивал ставень:
  
  - Кто ты и что тебе надо?.. А, Сергий. Иди сюда!
  
  Не затрудняя себя походом к входной двери, Сергий влезал в его окно, и они болтали до рассвета... и порой об очень странных вещах...
  
  
  А сейчас Сергий был при деле, и ни журчание маленького фонтана, ни шелест кустов не могли отвлечь его.
  Но пока не было и не было никаких Лемуров, и Сергий решил сходить проверить, как там Квинт...
  Оба они были босые, чтоб не греметь подошвами башмаков о пол.
  
  Сергий вышел в атрий - и не нашел Квинта там, где оставил! На лавке! Куда его понесло?..
  Два охранника спали, и кто бы ждал от них иного...
  И тут - Сергий умел смотреть на все вокруг - тени на полу стали другими.
  
  И глазам его предстало неописуемое зрелище.
  
  В атрий шел Красс.
  
  
  Да. Держа мигающий, как глаз безумца, маленький бронзовый светильник, в атрий шел Красс. Босой, как и они оба, в домашней рубахе до коленок.
  
  Сергий бесшумно отодвинулся в тень. А Квинт-то где, мать моя?!
  
  А Квинт был тут. Он шел след в след за Крассом, и сразу увидел Сергия, сощурив свои длинные серые глаза. Криво улыбнулся.
  
  Сергий жестом показал - иди сюда, ко мне, иди.
  
  Квинт подошел.
  
  - Что он делает?! - прошептал Сергий. - Что это такое?!
  
  - Красс бродит во сне, - вполголоса сказал Квинт. - Бывает. Лунатик. Слышал о таком?..
  
  - То есть он тебя не видел?!
  
  - Он и не слышит нас сейчас. Не видит - само собой. Только вот трогать его не надо... если он, конечно, не будет вспарывать себе грудак ножом или мечом. Или там не лезет на крышу, чтоб полетать. Но он вроде не собирается.
  
  - А если тронуть?
  
  - Разбудить?.. Честное слово, не знаю. Говорят, что такие, как он, от этого могут сойти с ума. Но я не верю, Сергий. Ну спит он и спит. Смотри, что делает!..
  
  Красс подобрался к статуе Меркурия в правом крыле атрия, Сергий и Гортензий тут же оказались рядом - мало ли что...
  
  - О бо-оги! - прошептал Сергий, - Зачем он гладит Гермеса по яйцам? Квинт?..
  
  - Он не гладит Гермеса по яйцам, он нажал ему на хуй... Оп! Ага, тайничок!
  
  Кошачьи глаза Сергия на миг стали собачьими - причем принадлежащими очень глупому щенку.
  
  - Вот оно, яйцо изумрудное, - прошелестел голос Квинта. - Смотри дальше...
  
  - Никто его не крал?!
  
  - Ты только что понял?.. Смотри дальше. Куда он его денет, смотри...
  
  
  Красс тем же спокойным, обычным своим шагом - разве что глаза его, открытые, ничего не видели - куда-то шел. Двое - за ним.
  
  Красс зашел в комнату, где спали глубоким, упоительным детским сном двое его сыновей - семилетний Марк и трехлетний Публий. Нянька Публия (Марк уже пошел в школу, и у него был, как положено, педагог) - та вообще храпела, как когорта легионеров...
  
  Красс подошел к любимой игрушке Марка. Публию она была еще не по возрасту, а Марк - в силу того, что уже пошел в школу, значит, большой - ее уже не трогал.
  
  Это была лошадка-качалка. Роскошная до невозможности. И Сергий, и Гортензий оба в душе сохранившие самые лучшие, самые искрящиеся детские воспоминания издали вздох, который, будь им обоим тоже так мало лет, можно было б счесть завистливым. Ах, какая чудесная! И хвостик из настоящего конского волоса, и гривка! А эта белая масть, а...
  
  А башка-то откручивается!!!
  
  Должно быть, для того, что если гривка под натиском ребенка истреплется, поменять ее.
  
  Красс сунул свое сокровище в башку игрушечного Буцефала и намертво прикрутил ее на место. И пошел. Прямо на тех, кто следил за ним.
  
  Тут Сергий и убедился, что он действительно их не видит. Они расступились. Он пошел дальше.
  
  Они проводили его до самой его спальни, где он завалился на кровать.
  
  Потом Сергий - Гортензий просто повел бровями и сел на лавку в атрии - вернулся в детскую комнату, скрутил коню башку, вынул цацку, привернул все обратно и пришел.
  
  - Что же он, - сказал он, уронив изумрудное яйцо в узкую ладошку Гортензия, - сам у себя его украл, что ли?..
  
  - Ага. И не знаю, что будет, когда мы ему его вернем. Так будет и дальше? И кончится тем, что он запропастит это проклятое яйцо так, что его будет никогда не найти? И будет пытать всех рабов и подозревать всех квиритов? Красс, Красс... хоть бы он его себе в жопу засунул - тогда бы, проснувшись, убедился, что цацка все еще при нем! Или купить у него эту хуйнюшку, что ли?.. О Лукулле все же напоминает... Так ведь не продаст, зараза, сам Фе-еликс его за подвиг великий наградил!
  
  Сергий мотнул рыжей башкой:
  
  - Так значит что... Он ее вот в таком виде сам вытащил из своей кладовки, сам запрятал в статую Гермеса...
  
  - Именно, именно.
  
  - А как насчет великого вора Лемура?..
  
  - Сергий. Мне всегда казалось, что лемуры не просто выдумка. Не просто тени неправедно убитых и всяких там подонков. Чем они занимаются, лемуры? Пугают нас А можно ли испугать того, чья совесть совершенно чиста?.. Ты вообще в привидения веришь? Ты хоть раз видел?.. Лемуры - это наша совесть, Сергий...
  
  - Квинт, а все же великий вор Лемур?!
  
  - Я его придумал. Его не существует. Но чтоб успокоить Красса и заодно Феликса, скажешь, что схватил его - ну, убегающего Лемура - за самый край плаща, и вот тут-то он выронил изумрудное яйцо... Красс-то, наверное, ошалеет от радости и не заметит несуразицу. А вот Феликс заметит, но, надеюсь, поймет, что мы почему-то врем... Так уж и быть, расскажем ему, как все было на деле.
  
  - А в чем несуразица-то? Ну засекли мы воришку, ну побежал он, ну выронил игрушку...
  
  - Сергий!! Какой вор, собираясь на вторую кражу, потащит с собой прежнюю добычу?! Ты где видал таких придурочных воров-то? Нет, ну я понимаю, Гай Веррес однажды у меня серебряную солонку спиздил, а потом меня же в гости позвал, а она на столе стояла. Ну так то ж Веррес, восьмое чудо мира... Вор, не понимающий, что воровать как-то нехорошо... Ворует как дышит и срет - непринужденно и с наслаждением!
  
  - А давай скажем, что это и был Веррес?! Он такой чудила... хочу видеть его морду, когда он услышит, что спиздил у Красса изумрудное яйцо!
  
  - Так он вспоминать начнет - а вдруг и правда спиздил?.. И потом, не надо подавать Верресу идею... Он и так найдет что украсть, уверяю тебя. Наверно, храм Юпитера Капитолийского еще не спер лишь потому, что тот недостроен... И потом, Красс, скрысивший драгоценность сам у себя - это смешнее любой выдумки...
  
  - Квинт. А как ты догадался, что все будет именно так?
  
  - А Красс сам рассказал нам, что ходил во сне.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"