То, что он попал в банду, Санька понял не сразу. Он довольно долго пребывал в счастливой уверенности, что удачно устроился водителем в солидную фирму. А когда, наконец, понял, то, помучившись денёк-другой угрызениями совести, нашёл для себя убедительные доводы в пользу того, чтобы здесь остаться. В конце концов, где ещё в эти смутные времена такую работу найдёшь? Сам-то он ведь ничего криминального не совершает, содержимым перевозимых пакетов и свёртков не интересуется, так что перед законом чист. А платит хозяин хорошо: каждый месяц удаётся откладывать по несколько "зелёненьких". Если всё и дальше так пойдёт, то через год денег будет достаточно, чтобы сделать Алёнке операцию.
С начала рабочего дня Санька успел съездить с мелким поручением. Недалеко, всего за пару кварталов. Можно было бы, конечно, и пешком прогуляться, майский денёк выдался весёлым и солнечным. Но уж очень нравилось Саньке кататься по городу на крутом джипе. Даже жалко, если это будет, как часто бывало в последние дни, единственной поездкой за смену. И словно в ответ на его мысли в кармане пискнул пейджер, выданный фирмой. "Срочно машину к подъезду. Поедет шеф", - высветилось на маленьком экранчике сообщение от секретарши Вики. Санька довольно потёр руки и взялся за руль. Джип взревел, промчался несколько метров по двору, лихо развернулся и как вкопанный стал ровно напротив входа в офис. Можно было и не спешить, потому что Сам вместе с двумя "ребятишками" - Мишаней и Костиком - нарисовался на пороге только минут через двадцать.
- Короче, Санёк, - как обычно, не отвечая на приветствие, процедил шеф, плюхаясь на переднее сиденье. - Обо всём, что щас увидишь - ни единой живой душе. Иначе будешь самым несчастным. Но не долго. Усёк?
- Понял, Аркадий Николаевич, - кивнул Санька, чувствуя, как от тревожного предчувствия в животе мгновенно вырос ледяной ком.
- Номер раз, - произнёс шеф и, сцепив на животе руки, прикрыл веки. И тут же с ним стало происходить нечто странное. Сначала изменились волосы: рыжий "бобрик" на глазах превратился в иссиня-чёрную "канадку". Затем лицо пошло волнами и сформировалось в тупую рубленую физиономию. Чёрная курточка вдруг начала светлеть, вместо молнии появились блестящие пуговицы. Не прошло и минуты, как в соседнем кресле вместо шефа сидел грузный майор милиции. Санька растеряно оглянулся. На заднем сидении вольготно развалились два незнакомых мента с сержантскими погонами, которые тут же дружно заржали.
- Видел бы ты сейчас свою харю! - произнёс один из них голосом Мишани.
- Трогай! - приказал шеф и показал Саньке клочок бумаги. - Сперва по этому адресу, потом на Промышленную.
* * *
С начала одна тысяча девятьсот девяностых годов от Его рождения жить стало проще. Жить стало проще мне, но не окружающим меня людям. Они настолько погрузились в свои заботы, что всех посторонних просто перестали замечать. Всем стало абсолютно безразлично, где кто работает, на какие средства существует. Мне достаточно было всего лишь вовремя оплачивать коммунальные услуги, чтобы превратиться в невидимку: ты есть, но тебя не видят, ибо не обращают внимания. Подобным наблюдением как-то поделился разговорчивый водитель такси: некоторые пассажиры начинали при нём обсуждать свои личные и даже порой интимные проблемы, воспринимая его всего лишь как неодушевлённый придаток к автомобилю.
В тот день около одиннадцати часов пополудни я возвращался из магазина. В подъезде мне встретилась соседка Зоя из двадцать седьмой квартиры, которая прошмыгнула мимо, бросив псевдовежливое "здрассь". Она знала меня только в лицо, хотя мы жили в одном подъезде уже больше десяти лет. Чувство неловкости заставляло её убыстрять шаг при встрече, даже если она никуда не спешила. Странный феномен современного города: лучше не знать, как зовут соседа, ибо это знание предполагает чуть больше душевности, чуть больше общения, которого сегодня многие стараются избежать.
Внизу хлопнула входная дверь, выпуская девушку в замусоренный дворик. Больше в подъезде никого не было, а потому я не стал утруждать себя поисками ключа в карманах и вошёл в свою квартиру сквозь дверь. Тотчас же материализовавшийся в прихожей домовой Маркелыч расторопно принял у меня сетку-авоську с покупками, пальто, шляпу и тут же вновь исчез.
- Купил несколько кусков хорошей замши, - сказал я громко. - Надеюсь, в этот раз то, что надо, и ты привередничать не будешь.
- Уже полюбопытствовал-с. На сей раз абсолютно то, что требовалось. Наконец-то смастерю достойную обложку сочинениям Маркуса Помпейского! - донеслось из кухни, которая, поскольку не использовалась по прямому назначению, была превращена Маркелычем в маленькую переплётную мастерскую. Кроме кухни в квартире имелись библиотека, кабинет и спальня. Не дворец, конечно, но мне хватало. Хотя библиотеке уже становилось тесновато, ибо стараниями Маркелыча пополнялась она чуть ли не ежедневно. Часть книг домовой скачивал из Интернета, распечатывал на принтере, а после переплетал. Но большей частью это были оригинальные издания, за которыми он охотился по всему свету, порой проявляя чудеса реставрационного искусства. Как, например, с последней книгой. Он приволок с раскопок Помпеи огромный лавовый кирпич, внутри которого находилась рукопись забытого ныне философа Маркуса, и целую неделю колдовал над ним в прямом и переносном смысле, восстанавливая страницу за страницей и беспрестанно повторяя знаменитую фразу о том, что рукописи не горят. На мою ехидную подколку о "расхитителе гробниц" Маркелыч обиженно разразился весьма пространной тирадой, смысл которой заключался в том, что, докопайся археологи до этого труда, он был бы тут же потерян абсолютно для всех. И был в этом абсолютно прав.
Несмотря на свой более чем солидный возраст (по его словам, он сбился со счёта своим годам ещё при императоре Павле), Маркелыч быстро освоил компьютер и, думаю, смог бы дать фору большинству нынешних специалистов. Во всяком случае, проблем с нашими компьютерами у меня ни разу не было. А ещё ему нравилось рисовать мышкой в программе "Пайнт" карикатуры в стиле "точка, точка, две черточки". Эти рисунки он отсылал на известный карикатурный сайт под псевдонимом Петька Дятлов, а потом, довольно потирая маленькие ладошки, ехидно хихикал, читая возмущённые комментарии критиков. На самом же деле он писал картины просто изумительно, но никогда с натуры. Любое из его полотен, над каждым из которых он трудился несколько лет, казалось объёмным, представлялось окном в созданный его воображением удивительный мир.
- К нам визитёры. Искатели неприятностей, - сообщил Маркелыч.
Хм, похоже, невидимкой я стал не для всех! Через минуту в прихожей раздался звонок, я пошёл открывать. На пороге стояли трое в "братковской" униформе: тренировочные костюмы, кроссовки, кожаные куртки. Главный впереди, два накачанных исполнителя, которых в их мирке называют "торпедами", чуть сзади справа и слева. Всех обволакивало марево морока: милицейская форма, совершенно другие лица. Морок был наведён одним человеком и не очень тщательно, однако вполне достаточно для того, чтобы обмануть обычных смертных.
- Гражданин Костин? Эдуард Семёнович? - осведомился главный.
- Он самый, - кивнул я. - С кем имею честь?
- Я ваш участковый старший лейтенант Свириденко, - представился тот, хотя на погонах морока сверкали майорские звёзды. - Поедете с нами.
- Для чего, позвольте спросить?
- Там вам всё объяснят.
Я пожал плечами, оделся, и мы вышли во двор. Рядом с подъездом стоял дорогой внедорожник под мороком милицейского "уазика", за рулём которого сидел парнишка лет двадцати пяти с каким-то очень озабоченным лицом. "Свириденко" сел на переднее сиденье, меня же грубо впихнули на заднее между двумя громилами. Несмотря на просторный салон, с такими соседями было довольно тесно. Тот, что сидел справа от меня, сложил руки на груди, и моё плечо упиралось в нечто недвусмысленно железное, висящее у него на боку под курткой.
* * *
Дом был из тех, которые в народе называют "сталинскими": с просторными комнатами, высокими потолками. Шеф с "ребятками" вошёл в один из подъездов, но пробыл там недолго. Уже через пять-шесть минут они вышли вместе с несколько старомодно одетым сутуловатым человеком. Длинное пальто, шляпа и аккуратная бородка-эспаньолка делали его похожим на профессора. Во всяком случае, именно такими Санька, ни разу в жизни не переступавший порог вуза, представлял профессоров. Как только все погрузились в автомобиль, Санька, помня приказ шефа, направил джип в сторону индустриального района, на улицу Промышленную, где фирма зачем-то арендовала производственное помещение. Находящееся на отшибе, оно по документам именовалось заводом, хотя уже несколько месяцев там посменно трудились лишь два сторожа-алкаша, к которым строгих требований никто не предъявлял: красть было абсолютно нечего. Даже всю электропроводку давным-давно срезали и уволокли в приёмный пункт металлолома местные бомжи.
Возле закрытых облезлых ворот "завода" уже стоял синий "жигуль" юриста фирмы. Сам юрист, худенький серенький типчик неопределённого возраста, маячил рядом. Увидев подъезжающий джип, он махнул рукой в сторону ворот и пожал плечами, кои жесты Санька понял однозначно: либо сторож мертвецки пьян, либо имеется в наличии "отсутствие его присутствия". Долгое бибиканье результатов не принесло. Пришлось Саньке, матерясь и проклиная всё на свете, лезть через забор, в поисках ключа обыскивать дрыхнущего на топчане в караулке невменяемого сторожа и самому открывать ржавый навесной замок на не менее ржавой цепи, которой замыкались створки ворот. Затем обе машины въехали в небольшой дворик. Мишаня с Костиком, оба уже в своём изначальном виде, вытащили из джипа "профессора" и поволокли внутрь цеха.
- Тачку не глуши. В багажнике удлинитель. Цепляй к аккумулятору и тяни в цех, - распорядился шеф, к которому тоже вернулся его привычный облик, и вразвалку направился вслед за "ребятками". Юрист засеменил рядом, что-то ему нашёптывая и показывая лист за листом различные документы.
Когда Санька, разматывая длинный провод, зашёл в цех, "профессор", уже без пальто, стоял посередине помещения перед решёткой сточной канализации, а Мишаня с Костиком держали его за руки. Шеф стоял напротив. Курточка его была распахнута, из-за пояса демонстративно торчала рукоятка "беретты".
- ...а обвиняешься ты, Эдик, - услышал Санька продолжение его реплики, - в том, что один-одинёшенек проживаешь на очень клёвой хазе. Сама хаза мне ни на хрен не сдалась, а вот бабло за неё мне не помешает. Свистеть не буду, щас ты помрёшь в любом разе. Но раньше подпишешь завещание на моё имя, датированное, скажем, январём. Арсений Борисович юрист, он всё это нотариально заверит. Подпишешь сразу - помрёшь быстро и почти не больно. А будешь рыпаться - я тебе прикуриватель к пупку приставлю: очень помогает общению.
У Саньки мороз пробежал по коже. Он понял, что отныне уже не сможет успокаивать себя непричастностью к делам банды. Если и не заставят самого пытать, то уж труп-то прятать - точно. Не зря же в углу стоят лопата и мешки с цементом! В полнейшей растерянности он стоял у дверей и нервно тискал в руках провод удлинителя.
- Это невозможно, сударь, - услышал Санька какой-то уж слишком спокойный голос "профессора".
Мишаня и Костик взялись свободными руками за воротник рубашки "профессора", рванули каждый в свою сторону, и её половинки повисли на локтях жертвы. Под рубашкой оказалась тельняшка.
- Ностальгия по романтической молодости? - криво усмехнувшись, шеф ткнул пальцем в грудь "профессора". - И её туда же!
"Ребятки" точно так же рванули тельняшку. И тут произошло нечто странное. Сначала по полу со звоном покатились невесть откуда взявшиеся крупные металлические кольца. После этого Мишаня с Костиком начали заваливаться назад и вдруг рухнули навзничь со звуком, похожим на тот, который издаёт брошенная на пол напитанная водой тряпка. Веер тёмных брызг разлетелся во все стороны, и Санька даже не сразу сообразил, что это кровь. Мелкие её капли не смачивали покрытый бетонной пылью пол, катились по нему серыми грязными шариками, а основная часть бордовым ручьём потекла по наклонному полу, обошла "профессора" по ровному кругу и, добравшись до решётки в полу, устремилась в канализацию. Из ровнёхонько обрезанной проходящей под потолком трубы полилась остававшаяся в ней ржавая вода, сливаясь со страшным ручьём. Санька перевёл взгляд на то, что осталось от "торпед". Больше всего это напомнило ему нарезку ветчины, которую он видел в недавно открывшемся супермаркете. В голове противно зазвенело, к горлу подкатила тошнота, ноги внезапно ослабли. Санька выронил из рук провод, привалился спиной к косяку, сполз по нему на пол и не то чтобы потерял сознание, но полностью утратил способность что-либо соображать.
* * *
"Торпеды" за моей спиной даже специально не смогли бы выбрать более неудачного для себя места. Вырвавшиеся из-под разорванной тельняшки крылья мгновенно рассекли их на тонюсенькие ломтики. Вместе с пистолетами. Потому что прочнее монокристаллического водорода, из которого состоят перья наших крыльев, нет вещества во Вселенной. Толщина пера сопоставима с размерами молекулы, прочность на несколько порядков превышает алмаз, прозрачность выше, чем у воздуха.
Реакция у "Свириденко", отдать ему должное, была молниеносна. Он выхватил "беретту" и почти в упор высадил в меня весь магазин. Пули мне не страшны, но получать их в тело малоприятно. И я завернул крылья в кокон. Пули, рикошетя от перьев, разлетелись по всему цеху, звякая по металлическим конструкциям, щёлкая по стенам, выбивая уцелевшие кое-где стёкла. Но вот курок пару раз клацнул вхолостую. Главный отбросил в сторону бесполезный пистолет и с ненавистью уставился мне в глаза. Я перешагнул решётку колодца и пошёл на него. Он пятился, не отводя взгляда, и зрачки его стали вытягиваться в вертикальные щели, а щёки порастать мелкой шерстью.
- Не сможете вы, сударь, пупок мне прижечь. Я не рождён женщиной, а потому не имею его как такового.
- Ты не можешь меня убить, - прохрипел он. - Конвенция...
- Вы напали. Самооборона.
- Я не знал...
- Это ничего не меняет. В благородство играть не буду. Не кино.
Он упёрся спиной в стену. Я протянул невидимую руку и сжал в кулаке его сердце...
* * *
Агония оборотня закончилась. Я огляделся. Да, картинка не из приятных. Три трупа. Большая лужа крови. У стенки среди рассыпавшихся из папки бумаг сидит, пуская слюни, Арсений Борисович. Этот спятил безнадёжно. У паренька-водителя просто шоковое состояние: впервые подобное увидел. Крохотный шарик маны сорвался с моего ногтя и ударил его в лоб. Это привело водителя в чувство. Он с ужасом уставился на меня.
- Коротков Александр Аркадьевич, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, холост. Место проживания - улица Блюхера, дом три, квартира пять. Не судим. Пока, - паренёк кивал, хотя я не спрашивал, а просто выдавал информацию. Для того чтобы он не вздумал пуститься наутёк. - Меня зовут Эдуард Семёнович. Я полагаю, сударь, свободы лишиться вы не желаете?
Он судорожно замотал головой.
- В таком случае неукоснительно выполняйте мои распоряжения. Для начала успокойтесь, - для этой цели я не пожалел ещё одного шарика маны. - Вот так! А теперь садитесь в автомобиль, поезжайте в ближайший магазин и купите прочные нитки и подходящую иголку, после чего возвращайтесь обратно.
Паренёк спешно кинулся выполнять указание. Не прошло и минуты, как во дворе взревел мотор и послышался звук отъезжающего джипа. Я же постарался как можно более аккуратно выйти из помещения. Совсем аккуратно это сделать не получилось: левое крыло зацепило за косяк и вынесло довольно большой кусок бетонной стены. Что поделаешь, трудно в тесном помещении с крыльями более шести метров в размахе! Я вышел на середину дворика и с наслаждением подставил лицо под тёплые лучи весеннего солнышка.
Ждать пришлось недолго. Вскоре вновь послышался звук мотора, джип на большой скорости вкатил во двор и резко остановился. Паренёк выскочил из него, сжимая в одной руке катушку ниток, а в другой - пакетик с иголками.
- Присаживайтесь, Александр Аркадьевич, - я кивнул на деревянную скамеечку возле железной бочки, наполовину заполненную мусором и старыми окурками. - Шить умеете?
- Ну... Не так, чтобы очень.
- Придётся постараться, ибо у меня с этим навыком вообще никак, - сказал я, снимая разорванную тельняшку и подавая ему. - Будьте любезны, почините это. Только очень аккуратно. Крайне необходимо, чтобы голубые полоски совпадали с голубыми, а белые, соответственно, с белыми.
- Эдуард Семёнович, а может, я лучше домой сгоняю? У меня дома есть тельник, с армии остался!
- Ваша тельняшка мне не подойдёт. Только эта может удержать в свёрнутом состоянии мои крылья.
- Крылья?!
- Именно. Вам их просто не видно, - я взмахнул крыльями, и поток воздуха взлохматил его волосы.
- А вы, простите... Вы кто?
- Аггел. Да вы не отвлекайтесь, шейте!
- Ангел?
- Ну вот, опять! - я огорчённо покачал головой. - До чего же вы, нынешние люди, несведущи! Ангелы - рать Гавриила, мы же, аггелы - воинство Люцифера.
- Это что... Дьявола, что ли? - голос его дрогнул. - То есть, получается, вы чёрт?
- Ну что вы, сударь! Вас кто-то очень сильно запутал. Черти и прочая нечисть - это совершенно отдельная епархия, не принадлежащая ни к тем, ни к другим. А то, что Люцифера считают врагом человеческим - так это, сударь мой, политика, которая одинакова что на Земле, что там, - я вскинул глаза к небу. Александр непроизвольно посмотрел туда же. - В вашей истории есть подобные примеры, когда конкурирующие партии объявляются врагами народа. Сейчас очередь Гавриила, они набирают "искры" в своё Царство...
- Какие искры?
- Вы их называете душами. Через восемь тысяч лет наступит очередь Люцифера пополнять своё Царство, и приоритеты сменятся. И тогда уже ангелов провозгласят демонами зла.
- То есть, после смерти души попадают или в то, или в другое Царство? И Ада не существует?
- Почему же? Существует. Однако, опять же, совсем не в том виде, в каком его вам представляют. Все эти раскалённые сковородки, котлы с кипящей смолой...Что они для "искры", которая освобождена от тела? Но ни то, ни другое Царство не приемлет "искры", отягощённые Злом. Вечное одиночество в полной пустоте при абсолютной невозможности сойти с ума - вот их удел. И не говорите мне, сударь, что всё это не так уж и страшно, ибо вы не в состоянии постичь весь ужас слова "ВЕЧНОСТЬ"...
Приблизительно через час тельняшка была зашита. Я тщательно проверил совпадение полос, от этого очень многое зависело. Всё было точно.
- Хорошая работа, - похвалил я паренька. - Сейчас я буду её одевать. Дело это не быстрое. А вы пока сделайте вот что. Посадите этого юриста в его машину и отгоните её метров на пятьдесят вдоль по улице. Да, если не ошибаюсь, здесь ещё сторож имеется? Его тоже прихватите.
Заправлять трёхметровые крылья под тельняшку в одиночку весьма не просто, но сейчас Маркелыча рядом не было. Водитель в этом не помощник - толку не будет, только изрежется о перья. В конце концов, я с этим справился. Испорченную рубашку пришлось выбросить и надеть пальто прямо поверх тельняшки. Вид у меня вновь стал несколько сутулый, но от этой издержки никуда не деться.
Как только мы с Александром выехали на джипе с территории "завода", цех занялся ослепительным пламенем. Внутри горело всё, словно облитое напалмом. Однако этот пожар был относительно безопасным: даже будь по соседству пороховой склад, ему бы ничего не угрожало. С заднего сиденья припаркованного поодаль "жигулёнка" пучил глаза и бессмысленно улыбался бывший юрист, рядом с которым вольготно раскинулся так и не проснувшийся сторож. Мы поехали по очень длинной Промышленной улице, и уже на середине её нам навстречу пронеслись две сверкающие синими маячками пожарные машины.
- Скажите, Эдуард Семёнович, а вот про то, что души продают - это тоже сказка? - вдруг спросил Александр.
- Отчего же? Случается и такое. Только весьма редко. Как нынче говорят, слишком велики трудозатраты. Стоит ли сейчас тратить силы и ресурсы на единицы, если через восемь тысяч лет "искры" пойдут потоком? А восемь тысяч лет в масштабах вечности - краткий миг! А вы, сударь, никак душу продать вознамерились?
- Я бы и продал...
- И в обмен на что, позвольте поинтересоваться?
- Алёнка у меня с мотоцикла упала. Невеста. Я-то одними синяками отделался, а она спину сломала. Сейчас не ходит. И врачи ничего обещать не могут. Я же из-за неё здесь работать остался, когда узнал, что здесь всё так... Ну, что бандиты это.
- То есть, вы хотите, чтобы ваша невеста вновь стала здоровой? Несомненно, я могу это сделать. Но стоит ли оно того? Подумайте, сударь. Тело бренно, миг - и его не станет. А за Гранью вы снова будете вместе. Но если вы попадёте в разные Царства, то уже не встретитесь никогда. И если вы любите по-настоящему, то для обоих это станет вечной грустью. Вечной, представьте!
- А если нас обоих? Ну, в ваше Царство?
- Увы, сударь! Для сделки нужна жертва. В вашем случае жертва есть отречение от любимой женщины. Иначе никак. Таковы правила, не мною придуманные.
- Я готов.
Ответил я ему не сразу. Некоторое время вы ехали молча. И только уже перед самым моим домом я сказал:
- Даю вам месяц. Подумать. Тысячу, миллион раз подумайте. Подумайте, что выбрать - миг или вечность. Подумайте!
* * *
Эдуард Семёнович вышел из машины и направился к подъезду. Я глядел ему вслед. Он обернулся и посмотрел на меня. "Подумайте!" - сказал аггел одними губами. Да что тут думать! Пусть Алёнка будет здоровой! А потом я с ней поссорюсь. Постараюсь поссориться. Очень постараюсь. Пусть она будет счастлива здесь и всегда!