Аннотация: Постапокалиптическая фантастика. Набольшое количество людей выживает на просторах нашей Родины после глобальной катастрофы.
3. Коммунарка.
Миха достиг земли, перехватил с плеча на руку оружие и присел, прислушивась. Всё был спокойно, только тихий шелест выдавал Болу, спускающуюся с крыши. Девушка на секунду замерла, повозилась с веревкой, и довольно длинный ее кусок свалился к ногам Михи. Вслед за веревкой неслышно, как кошка, приземлилась Бола.
- Это чтоб в глаза не бросалась. Они может быть и звери, но лучше поберечься, - пояснила девушка, сматывая веревку в моток и пряча его в сумку, - идём, только аккуратнее...
- Не учи отца, - усмехнулся Миха, трусцой двигаясь за девушкой.
Девушка вдруг резко остановилась и внимательно посмотрела на него.
- Это ты от кого услышал? Я знаю только одного человека, который так говорил, - тронула Миху за локоть Бола, - так значит, он жив? Значит, к вам подался?
- Он погиб вчера, - покачал головой Миха, - вёл меня к вам в общину. Вызвался проводником. Меня спас, а сам погиб.
Бола рывком отвернулась и быстрым шагом двинулась вперед, держась самых темных углов и избегая попадания на освещенные щербатым полумесяцем участки.
Миха чуть поодаль шел за ней, поводя из стороны в сторону арбалетом, жизнь приучила ждать опасность отовсюду и в любое время. Парень вспомнил тот момент, когда дозорный их росинской общины подал сигнал: "Вижу чужака". Миха в тот момент чинил ловушку для голубей и так увлекся деталями и перспективой совершенствования примитивных силков, что не сразу понял, в чем дело. Поэтому к чужаку подоспел одним из последних.
Крепкий, выдубленный всеми ветрами чужак, показался Михе пришельцем из другой страны. Лук за плечами, длинные стрелы с "перьями" из пластиковой бутылки, длинный нож за поясом - именно таким в свое время, еще будучи совсем мальчишкой, мечтал стать Миха. Повзрослев, со временем понял, что таким ему вряд ли быть. И в его общине были крепкие сильные мужчины, смело день за днем уходящие в неизвестность, простирающуюся за высоченным забором фабрики, где находилась община. Иногда они возвращались с ценными находками и добычей, и тогда их ждала слава и радость небольшого населения общины, или же пропадали, тогда из одного из боксов раздавались плач и стенания. Лишиться кормильца было очень горько.
В тот день он ходил за пришельцем, который назвался Николой по пятам. Впитывая все слова, которые он говорил. Пришелец, не переступая границу общины, сразу сказал старосте, встретившего его еще в воротах, каким образом он тут очутился - свои же люди изгнали Николу из поселения. Староста вполголоса задал ему несколько вопросов, Миха не слышал каких, на что Никола так же тихо и ответил. Затем староста кивнул и показал жестом - проходи. Так община приобрела нового жителя - ей нужны были сильные мужчины.
Поселился Никола в боксе на отшибе под самым забором, в дали ото всех. Когда он не уходил на промысел, то, как говорил Медведь, "лез не в свои дела". Медведь вообще невзлюбил Николу после того случая, когда разомлевший от бражки вздремнул чуточку на солнышке. Ну, подумаешь, что дозорным тогда был - зверей полгода не видели, и самая большая опасность - это свора бродячих мохнатых шавок, что-то не поделившая неподалеку за территорией.
Медведь прикорнул на вышке, положив пустую бутылку под голову, а проснулся от чувствительного удара о землю - это Никола подкрался тихо, залез по лесенке и одним рывком перекинул сладко спящего и весьма нелегкого дозорного через бортик. Медведь полазал вокруг вышки на четвереньках, затем пришел в себя и, горя праведной местью, пытался было вскарабкаться назад на свой пост и таким же образом покарать обидчика, но звук скрипнувшей тетивы значительно охладил его пыл. Зато ничто не мешало Медведю длительное время по пути от вышки до своего бокса оглашать окрестности забористым матом. На пороге жилища Медведь обернулся, потряс в воздухе кулаком с арбуз, крикнул: - Ну и сиди там!.. - и с мыслями о еще одной бутылке бражки юркнул за занавеску вовнутрь.
На следующий день Никола подошел к Медведю. Они о чем-то коротко переговорили и впоследствии Медведь демонстративно "не замечал" Николу, который улыбался одними глазами и делал вид, что ничего не произошло. Это был только один из эпизодов "странностей" пришельца.
Он выливал в помойную яму всю бражку, которая только ему попадалась на глаза. Несколько мужиков, решивших поговорить по душам с ним, вернулись, подволакивая ноги и баюкая поврежденные руки. И долго их жены пережевывали им за них пищу. После этого случая Никола несколько дней не появлялся из своего бокса. Однажды вечером, почти в сумерках, он вышел, перекинул лук за спину и направился к воротам. Миха, не смотря на быстро опускающуюся темноту, успел заметить синяки и ссадины на лице - Никола не был всемогущим или бессмертным, но, тем не менее, мужики впредь прятали свои баклажки и более не пытались с ним "беседовать".
На этом Никола не успокоился - спорил со старостой, указывая руками то на сторожевые вышки, то на одного единственного сторожевого, который вместо того, чтобы сидеть наверху и бдеть во все глаза, сидел в теньке под оной и с аппетитом закусывал, чем день послал. Ругался с охотниками, рассказывая про какие-то "схемы и маршруты". Ломал об колено кривые копья и луки с сырыми тетивами... Затем замкнулся в себе и редко показывался из своего жилища. Выходил только по нужде или куда-то за территорию. Возвращался в основном с добычей - козой или пусть даже с мохнатой шавкой, бросал положенную часть в общее хранилище и, храня гордое молчание, удалялся в бокс.
Так продолжалось довольно долго. Никола ни с кем не общался, да никто особо и не стремился к общению с ним. Хоть он и прекратил все свои "выходки", все равно община держалась с ним настороженно.
Но была от Николы и определенная польза. Как-то он подкинул идею разводить крыс в специальных бетонных ямах - крысы плодились с сумасшедшей скоростью и питались абсолютно всеми объедками. Было много таких дней, когда охотники приходили с пустыми руками, а редкие грядки с чахлыми ростками не могли всех прокормить - тогда крысиное меню довольно основательно спасало от голода.
Так же он делал оружие - копья, ножи и луки и безвозмездно пополнял оружейный складок общины. И даже те, кто вчера воротил от странного пришельца нос, сегодня ходили с новеньким добротным копьем.
Всё это Миха видел и об этом по пути шепотом рассказывал Боле. Она молчала и не пыталась вставлять реплики или шутки, как она это делала по обыкновению ранее. Завернув за высокое многоэтажное здание, Бола остановилась и, подняв руку, заставила замолчать Миху. Парень вскинул арбалет, но Бола не подавала симптомов тревоги. Просто вскинула голову и стояла, опершись о стену. Миха обошел ее и заглянул в лицо:
- В чем дело, Бола? Что-то не так?
Бола без слов накинула капюшон и махнула рукой - идём. Миха шел за ней и думал, чем же вызвана та слеза, которую он увидел в темноте на ее щеке.
Через некоторое время Бола повернула в разбитую арку. Через неё молодые люди спустились в пролёт и вышли на широкую улицу. Корявые остовы сгоревших автомобилей перегораживали её вдоль и поперек, как чудовищные черепахи. Погнутые тубы фонарей таращились в разные стороны разбитыми плафонами. Ни души, только тысячи машин и молодые деревца, поросшие местами между ними. Здания и дома созерцали эту реку ржавого металла черными провалами разбитых окон и витрин. Бола ловко вскочила на крышу ближайшей машины и обвела вокруг себя рукой.
- Отец говорил, что здесь когда-то было очень красиво, - тихо произнесла девушка, - он называл это место "центром ушедшей жизни". А сейчас здесь никого нет, никто, даже собаки , не живет здесь. Только они.
Бола указала на сгоревший остов машины - внутри находились два почти целых скелета в ошметках бывшей одежды. Миха неспеша шел вдоль ряда железных черепах заглядывая в проемы боковых окон и сквозь кое-где уцелевшие стекла. Скелетов было множество. Большие и маленькие. Целые и уже растасканные хищниками. Куда они двигались в своих машинах? Что их вело, и чем они тогда жили? Миха растерянно провел пальцем по закопченному боку большой машины, именуемой автобусом...
- А вот там отец работал, - выдернул Миху из задумчивости голос Болы, она перепрыгнула с одной крыши машины на другую и кивнула на противоположную сторону улицы, вот тот невысокий дом.
Перепрыгивая и карабкаясь с машины на машину, они перебрались ближе к противоположной стороне.
- Проспект Свободы, - прочитал название улицы Миха с проржавелой и нагоняющей грусть одним своим видом таблички на стене дома, где, как говорила Бола, работал ее отец. Он присмотрелся и в первых лучах света восходящего солнца разобрал выцветшую надпись над сорванными с петель дверьми:
- Ясинский ГОВД.
- Да-да, именно так он говорил, - кивнула Бола, - он работал там этим... такое странное слово... опером!
Молодые люди замерли, так как восходящее солнце осветило эту неимоверной ширины улицу, и лучи заиграли на осколках автомобильных стекол. Великое количество бликов заиграло, освещая всё вокруг и слепя глаза. Зрелище было столь непривычным и необычным, что Миха забыл про всё на свете, а Бола, прикрыв ладонью глаза, смотрела в сторону, думая о чем-то своём. Через несколько мгновений солнце поднялось на положенную ему за это время высоту - совсем недалеко над горизонтом, но блики и солнечные зайчики исчезли, уступив место бликам и "зайчикам" в глазах. Миха тёр их и пытался проморгаться.
- Бывает. Я тоже не раз засматриваться и потом глаза тёрла, - сказала Бола, - действительно очень красиво, но что-то, знаешь ли, уже не радует.
- Я никогда подобного не видел, - пораженно сказал Миха, - везёт вам тут...
- Брось, - парировала девушка, - ничего хорошего, только отвлекает. Пока ты глаза тёр, тебя пять раз убить могли. Идём, не отвлекайся.
- Бола, - позвал Миха.
Бола зло взглянула на него и, отрицательно мотнув головой, пошагала по проспекту. Михе ничего не осталось, как припуститься за ней.
Через несколько сотен шагов они вышли к громадному зданию с гигантскими буквами расположенными ближе к крыше "Вокзал". Последняя буква сильно покосилась, и ветром ее шатало из стороны в сторону, периодически хлопая о стену. В стороне от вокзала была широкая будка с тёмным проёмом. Бола подтолкнула Миху к входу и сказала:
- Там подземный переход на ту сторону здания. По верху не пройдем - всё завалено вагонами, а мы еще и колючку натянули, где только смогли, поэтому давай, вперёд, не бойся.
- Не боюсь я, - соврал Миха и с практически бесстрашным видом шагнул по битому стеклу, усевавшему вход, вовнутрь.
Не успел он зайти, как из темноты вынырнул наконечник копья и больно упёрся Михе в горло - казалось еще чуть-чуть и проткнет насквозь. Парень отшатнулся назад, чуть не сбив Болу.
- Кто такие, куда идётё? - раздался глухой простуженный голос.
- Свои, домой идем с вестью из Росинки, - шагнула вперед девушка, - Крот, хватит дурака валять, а то испугаюсь когда-нибудь и подарю тебе болт меж бровей за твои шутки.
- Не подаришь - арбалет у чужака, - заметно потеплел голос и из темноты перехода, улыбаясь, наружу вышел невообразимо широкоплечий и абсолютно седой мужчина, - добро пожаловать в Коммунарку. Проходите.
- За мной, голуби, - пошел вглубь перехода мужчина.
Бола показала рукой вслед:
- Иди.
Миха пошел за светом факела, понимая, что сегодняшний день будет очень насыщенным и, как подсказывал ему разум, переменит его жизнь.
Через некоторое время показалось светлое пятно впереди, постепенно превращаясь в проем выхода. На выходе путников ожидали заслоны из рогаток и проволочных ежей. Незнакомые люди перекрикиваясь и гомоня растащили рогатки и пропустили их наружу.
Миха вышел вслед за Кротом, осмотрелся и крепко схватил шедшую следом Болу за руку - община Коммунарки разительно отличалась от общины Росинки - это был город в городе.
- Не ожидал? - усмехнулась девушка, не пытаясь освободиться из цепких рук, - как уже говорили - добро пожаловать.