Во сне ко мне приходит Вергилий и объясняет, как устроен мир. Вообще-то его имя другое. В одном из снов мне стало это известно, но я, проснувшись, забыл. Он - русский поэт серебряного века. Фамилия как-то на "Б": Блок, Бальмонт, Белый или Багрицкий. Или похоже. Не помню, но это и не важно. Вергилий, как зову его я, входит в сон, садится в кресло и рассказывает. Садится так, что мне видна лишь изящная фигура человека, но не лицо
В тот раз я узнал, почему у Джоконды такая загадочная улыбка. Вергилий пояснил, что это уже многим известно на Земле, только посвященные пытаются применить этот прием в рекламе, и потому скрывают от всех. Еще Вергилий сказал, что у некоторых людей (Посланников) на Земле много двойников.
Что такое двойники? Это люди, которые готовы выполнить важную историческую задачу, если Посланник, человек, которому эгрегор или душа народа доверили очень значительное поручение, по тем или иным причинам с ним не справился. Тогда санкция вручается двойнику. А если вдруг и у него случится неудача - другому двойнику... Высшие силы всегда страхуются и перестраховываются. Вот пример: когда Александр Ульянов не смог организовать революцию, санкцию на деяние получил его брат Владимир. А если бы и Владимир погиб, действовать бы начал Дмитрий.
Двойники обычно несколько похожи друг на друга внешне. И другими признаками. Например, имена Владимир и Александр переводятся одинаково. По смыслу.
- Но ведь Дмитрий, насколько я знаю, был мягким, добрым человеком. Он бы не справился. - Позволил я себе высказать сомнение.
- Старшие братья тоже были добрыми. Просто в них вливались высшие силы, позволяющие находить правильные решения.
- Понятно. А я? Я Посланник или его двойник?
- Ты - двойник. Бывшего Посланника писателя Акакиева.
- Да уж. Писатель известный. Оказывается, на "его месте мог бы быть я". А почему "бывший"?
- То, что светлые силы хотели передать миру через Акакиева - тот уже написал. Ничего великого ему больше не создать. Все явлено. Только понятно и востребовано будет позже. Но это уже... А ты был готов его заменить. В некотором смысле можешь считать наши встречи благодарностью за то, что первую часть жизни постоянно находился в "боевой готовности". А вторую часть жизни ты проживешь достойно. Не в славе и богатстве, как Акакиев. Но в довольстве и спокойствии, что тоже не плохо, согласись.
- Да? - вроде бы собрался вступить я в спор, но звонок мобильного телефона, который мной применялся как будильник, размыл образ Вергилия.
Странно. Про Джоконду я помнил отрывочно. Что человеческий мозг сам делит картину на части и проводит углы по наметкам художника. Хотя Вергилий показывал и как проводить эти линии, и как идут окружности. А вот про Акакиева - хорошо в башку мне втемяшилось, ой как хорошо. Где бы наоборот, да? Что мне Акакиев, который к тому же еще и исписался? Ну, двойник он мой. Вернее, я его - и что? А на Моне Лизе можно было бы, если по уму подойти, и денежек подзаработать и известности.
Собираясь на работу, слушал края ухом телевизор. Кабы не сон, не обратил внимания, что в новостях культуры мелькнуло сообщение: на Международной книжной ярмарке будет встреча читателей с литератором Акакиевым. Вот так. Уже не фантастом, не мистиком и даже не писателем.
Позвонил начальнику, сказал что приболел, надо отлежаться, завтра приду. И в самом деле: шлепнулся на диван и до обеда бездумно пялился в потолок.
А за окном безобразничал дождь. То затихал до мороси, то превращался в почти летний ливень. Начало сентября, однако.
К тем часам поехал на ВВЦ.
Выставка издательства "Экс "Серп и Молот" занимала половину первого этажа целого павильона. Может, в выходные дни тут посетителей побольше? А так не похоже было, что ко встрече со всемирно известным прозаиком-мистиком пришло много народа.
С вступительным словом выступила сотрудница издательства. Сообщила в частности, что первый роман господин Акакиев написал поздно, уже в сорок пять лет, "но уже первые его крупные произведения внесли весомый вклад в сокровищницу"... И так далее, и тому подобное.
Я дальше не слушал. Я прикидывал. Значит, если что, я начал бы писать рано. В двадцать. В двадцать один меня бы перевели на пять языков мира. Интересно, смог бы я тогда жениться? Я ведь и женился рано. А институт? Да ну, не женился бы, и не учился. Только бы писал.
Вышел Акакиев. Кратко представил свою новую книгу: мемуары под названием "Семь декад". Так как самая известная книга его - "Синдикат Д" - название символично. Купил. Сто двадцать рублей. На обложке - летящий белый дракон с красавицей на спине. Встал в очередь к отвечающему на вопросы писателю. Хотя издательские сотрудники и призывали подписывать только после конференции, но люди все одно подсовывали.
- Что написать? - спросил он меня.
Я подумал, что текст "Моему двойнику" требовать не стоит, и сказал:
- Черканите: "Читателю".
Именно это слово четким почерком бывшего картографа вписал Акакиев в серый титульный лист и размашисто расписался.
Когда запланированное время встречи истекло, Акакиев со своими знакомыми отправился в ближайшее кафе. Подумав, я отправился следом. Могу ошибиться, но среди этих людей было только два простых читателя. Остальные, так или иначе, знали Акакиева лично.
Несмотря на возраст, все-таки семьдесят стукнуло, выглядел писатель прекрасно. Меня лично это, конечно, совершенно не удивляло. От Вергилия и раньше слышал, что имеющие санкцию поддерживаются совсем другими слоями реальности.
В кафе, наверно из-за погоды, или сравнительно раннего времени, совсем не было посетителей. Народ, пришедший с живым классиком, встал в очередь к стойке и начал брать что угодно душе. Я подошел, глянул расценки. Пол-литра пива за сорок рублей мне не приглянулось, а вот сто грамм водки "Крепкой" за те же деньги показалось в самый раз.
Взял два графинчика по сто пятьдесят. Сто двадцать рублей - как книжка. За столиком всю водку перелил в один, а со вторым графином сходил в туалет за холодной водой.
Вся компания уселась за длинный стол. Акакиев - во главе. Оба фаната, державшиеся несколько смущенно, пристроились в самый конец за этот же стол. Я решил: "А что?" и присел рядом с ними.
Достаточно трудно объяснить, но такое впечатление, что через весь зал от Акакиева ко мне протянулась незримая нить приязни. Кажется, мы с ним стали испытывать непонятную симпатию друг к другу. Он часто поглаживал бороду, поглядывая в мою сторону, возможно пытаясь догадаться, кто я такой: журналист, фанат, коллега, сотрудник "Экс "Серп и молот"? Я же чуть приподнимал свою рюмку, показывая, что пью за него (сам Акакиев известный трезвенник).
Люди за столом звонили по мобильным телефонам, объясняли, как пройти к кафе "Касаточка", где сидела бравая команда. Гуляли...
Акакиев ушел с близкими друзьями первым. А я сидел с остатками водки и сомневался: так может, мне повезло, что не случилось выйти на историческое поле как запасному игроку? Ведь получается, что Акакиев ничего-то сам не сделал. Так ему и разрешили бы светлые иерархи шаг в сторону. А я? Я же в творчестве полностью свободен.
Вот и думай: либо мирового значения романы через тебя, либо "средненькие конкурсные рассказы", но твои. И что самое противное в этой ситуации, я же слишком хорошо знаю хозяев Вергилия. По его рассказам, конечно. Только начнешь сам что-то стоящее выдавать, тебе сразу на темечко санкцию: бабах! И уже никогда не поймешь: сам ли?
А с Джокондой я разберусь. Не так уж хорошо запрятана ее тайна. Прямая перспектива, обратная, сферическая. Все в наших руках.
Тут водка кончилась, так же, как встреча с двойником, и я поехал домой.
Интересно: а если бы Акакиев и я были похожи как близнецы, только по возрасту - разные? Да даже одним человеком, разделенным во времени. Петля времени и тому подобное. Нет. Даже тогда мне не нужны ни его советы, ни предостережения. Что б меня двойник поучал? Да я лучше к отцу съезжу, он пусть мне нотации читает. Полчаса выдержу? Он хоть больше на это прав имеет. Меня поучать.
Теперь на книжной полке, среди моих литературных трофеев, таких как бронзовый бюст Пушкина с надписью "Утешительный приз ЗД-2", авторский экземпляра сборника "Оболонь" с не очень шутливым автографом Вохи: "Три года ожидания обещанного не пропали даром!" и бутылка николаевского самогона от одной организаторши самодеятельного конкурса тостов к восьмому марта, у меня лежит маленький коробок спичек. С фотографией одноэтажного здания и надписью: кафе КАСАТОЧКА. Напоминание о встрече с двойником. О том, что слава столь же легко вспыхивает и быстро сгорает, как спичка. Именно так я думаю теперь про чужую славу.
А "Семь декад" Акакиева я подарил. Хороший подарок - книга. Если с автографом автора.