Горностаев Игорь : другие произведения.

Переводческий талант

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На bakanov.org идет конкурс переводчиков. Смотрите: вот победитель, вот мой перевод. Правда, я читаю мой перевод победителем, а этот - подстрочником... Но - весело...:)) (Замечания по тексту - самого Баканова) ПС На форуме меня забанили... Но - там весело - все на bakanov.org !!!!

   Глава 1
   Граф Бератский был стар, набожен и весьма учен. Он прожил на свете шестьдесят пять лет и любил подчеркнуть, что за последние сорок ни разу не покидал пределов своих земель. Сердцем его владений был величественный замок Берат. Замок возвышался на известковом холме, у подножия которого лежал город Берат, почти со всех сторон окруженный рекой Берат, и именно благодаря реке графство Берат славилось своим плодородием (поосторожнее со словом "свой" Вполне нормальная английская фраза, к примеру, He nodded his head, смотрится, согласитесь, нелепо: "Он кивнул своей головой" - а чьей еще?). Земля Бератская родила оливки, виноград, груши, сливы, ячмень и женщин. И все это было графу по вкусу.(невыразительно!) Он уже был женат в пятый раз, каждый раз (был - был, раз - раз) выбирая все более молоденькую, но ни одна из жен так и не родила ему ребенка. Даже внебрачного отпрыска с какой-нибудь из своих доярок (опять "своих" + пресловутая доярка) он так и не породил, хотя, видит Бог, приложил к тому немало усилий.
   Бездетность была не иначе как карой небесной, решил граф, и на старости лет окружил себя священнослужителями. При городском соборе и восемнадцати церквах города состояли епископ, каноники и священники, а у восточных городских ворот располагалось братство доминиканских монахов. Граф осчастливил горожан постройкой двух новых церквей, а на вершине западного холма, за виноградниками, на другом берегу реки, возвел монастырь. Он нанял капеллана и выложил кругленькую сумму за охапочку соломы, устилавшей ясли, в которых лежал новорожденный Иисус. Уложив солому в футляр из золота, хрусталя и драгоценных камней, он поместил ее на алтарь часовни замка и ежедневно молился над ней, но и священная реликвия не помогла (я бы здесь поменял порядок слов, по-моему, будет лучше: "но не помогла и священная реликвия"). Его пятая жена, семнадцатилетняя пышущая здоровьем толстушка, была так же бесплодна, как и предыдущие четыре.
   Сначала граф заподозрил, что со святой соломой его надули (надули - слишком простонародно для этого текста), но капеллан уверял, что реликвия получена из дворца самого папы в Авиньоне, и в доказательство предъявил письмо, собственноручно подписанное Его Святейшеством, где черным по белому гарантировалась подлинность соломы как подстилки божественного младенца. Тогда граф призвал четырех прославленных лекарей, чтобы они осмотрели его новую жену. Знаменитости (тут бы не "знаменитости", а что-нибудь поироничней!) провозгласили, что графиня телесных изъянов не имеет, аппетитом обладает отменным и моча ее прозрачна. Пришлось графу в деле зачатия наследника прибегнуть к собственным познаниям. Гиппократ считал, что созерцание картин способствует зачатию (два раза близко "зачатие", слово редкое и бросается в глаза), и граф повелел художнику расписать спальню графини сценами из жизни Мадонны и младенца. Граф ел фасоль и следил, чтобы в его покоях было тепло, но ничто не помогало. Он был убежден, что его вины в этом не было. (Последнее предложение, согласитесь, несколько неуклюжее, да и получается три "было") Граф посеял ячменные зерна в два горшка и поливал один из них мочой своей (уберите "своей" - и так понятно, да и повтора не будет) молодой жены, а второй - своей собственной; ячмень взошел в обоих горшках, что, по мнению лекарей, доказывало плодовитость обоих супругов.
   Тогда-то граф и решил, что на нем лежит проклятье. С еще большим рвением он окунулся в религию, так как времени у него оставалось немного: Аристотель писал, что возраст семидесяти лет является пределом для мужской потенции, (длинно, неуклюже) так что на свершение чуда оплодотворения у графа оставалось всего пять лет. (повтор: лет - лет) И вот одним осенним утром молитвы графа были услышаны, хотя в тот момент он об этом еще не подозревал.
   Из Парижа приехали церковники. Три священника и монах прибыли в Берат с посланием от кардинала и архиепископа Ливорнского, посла Папы Римского при французском дворе, Луи Бессье (если Бессье, а не Бесьер, то почему Берат, а не Бера?) Письмо содержало смиренную просьбу в почтительных выражениях, но ослушаться было невозможно. Просьба заключалась в том, чтобы брату Джерому, юному монаху феноменальной эрудиции, позволено было изучить архивы Берата. Письмо кардинала-архиепископа написано было цветистой латынью: "Ведома нам великая Ваша страсть к рукописям как языческим, так и христианским, и обращаемся мы к Вам с нижайшей просьбой позволить брату нашему Джерому изучить Ваше собрание инкунабул - во славу Господа нашего Иисуса и ради скорейшего пришествия царствия Его на земле". (Мне очень понравилась ваша стилизация!) Сама просьба была вполне понятна: граф Бератский и в самом деле владел обширной библиотекой и коллекцией рукописей, равных которым не было во всей Гаскони, если не во всех южных христианских землях. Непонятно было, почему святейший кардинал вдруг так заинтересовался этой коллекцией, - в письме об этом не было ни слова. А намек на языческие рукописи и вовсе был угрозой. Попробуй только заартачиться, намекал Его Преосвященство, и я спущу на твое графство верных псов церкви - доминиканцев и инквизиторов, и они быстро унюхают распространение языческой ереси. А потом начнутся судилища и костры, которые лично графу, конечно же, не угрожают, но вот за спасение его души от вечного проклятия придется хорошенько заплатить. Церковь жаждала золота, а граф Бератский был, как известно, далеко не беден. Так что ссориться с кардиналом граф отнюдь не хотел, но желал бы знать, почему Его Преосвященство внезапно проявляет такой интерес к Берату.
   Именно поэтому граф повелел главе доминиканского ордена в Берате, отцу Роберту, явиться в пиршественный зал замка. Зал этот давным-давно не видел никаких пиршеств: на разгородивших его полках плесневели старинные документы и стояли бесценные рукописные книги, завернутые в промасленную кожу.
   Отец Роберт был выходцем из семьи городского кожевника, но в свои тридцать два года он уже достиг высокого положения в церкви благодаря покровительству графа. Высокого роста и весьма сурового вида, он стригся так коротко, что щетина его черных волос напоминала графу жесткие щетки, которыми оружейники полируют кольчуги. А этим чудесным утром отец Роберт к тому же ощетинился от злости.
   - Завтра у меня дела в Кастийон д'Арбизон, - заявил он, - и если я хочу поспеть туда засветло, то через час мне нужно выезжать.
   Граф не обратил внимания на столь резкий тон. Доминиканец мнил себя равным, но эту дерзость граф находил забавной и потому простительной...
  
   Глава Один
   Граф Парасьюк был стар, набожен и премудр. Он прожил шестьдесят пять лет и хвалился, что не покидал свои феодальные владения последние сорок из них. А ведь давно известно, что одно из проявлений премудрости - домоседство. Центром его земель являлся большой замок Парасьюк. Это строение, которому вполне подходило название "цитадель", высилось на известняковом холме севернее города Парасьюк, который был почти окружен петлей реки Парасью. Благодаря неспешным водам речки графство Парасьюк, не знавшее засух, славилось плодородными почвами и заливными лугами. Далеко разносилась слава о парасьюковских маслинах, винограде, грушах, сливах, ячмене, телятине и женщинах. Старый граф любил дары местной природы и их производные: масло, вина, грушевку, сливянку, пиво, отбивные котлеты... Женат был пять раз. Каждая новая жена моложе предыдущей. Но ни один брак не принес ему наследника или наследницы. Детей не было. Он даже не породил выблядка с дояркой, кухаркой или горничной, хотя, Бог - свидетель, это не из-за отсутствия супружеских измен.
  
   Отсутствие детей привело графа к мысли, что это наказание свыше. Божья кара за грехи. Вот почемуму, уже в почтенном возрасте, он и окружил себя священниками.
   Город имел собор и восемнадцать церквей; парасьюкский епископат, с канониками и священниками, чтобы заполнить храмы служителями; был обустроен дом доминиканских монахов, придерживающихся догматов восточного толка . Граф собирался благословить город двумя новыми церквями, да еще возводил корпус под женский монастырь. Будущую обитель возводили на не имеющем на склонах виноградников высоком западном холме, что тянулся поперек режущей его на два куска реки.
   Парасьюк приглашал к себе пилигримов и, за большие деньги, пытался купить у них реликвии, вынесенные из Святой Земли. Однажды он таки приобрел горстку той соломы, что выровняла кормушку, куда младенца Иисуса положили по его рождению. Граф распорядился, и соломенную труху заключили в выдолбленный кристалл горного хрусталя, уложили на золотое блюдо в окружении жемчуга, бирюзы, трех топазов и двух рубинов, после чего поместили на алтаре часовни замка. Старый Парасьюк ходил к алтарю молиться каждый день о ниспослании ребенка, но даже священный талисман не помогал. Его пятая супруга - пухлая, грудастая, волоокая семнадцатилетняя женщина, была, подобно другим женам, бесплодна.
  
   Поначалу граф заподозрил, что обманут на закупке святой соломы, но священник смог убедить его в своей честности: в подтверждение прибытия реликвии к ним через Авиньон от папского дворца предъявил письмо, подписанное Святым Отцом, непосредственно гарантирующим, что "сия солома являлась действительными постельными принадлежностями Христа-ребенка".
   После четыре выдающихся доктора, важные персоны, исследовали его последнюю жену, и всей квадригой единодушно установили декретом: её моча ясна и прозрачна; ее желчные выделения в норме, точно как и совокупность частей; аппетит превосходен; она полностью здорова. Не найдя помощи у людей ученых, Парасьюк использовал собственные методы в деле приближения появления наследника, проще говоря - прибегнул к самолечению. Великий Hippocratus писал в своих трудах об эффекте от воздействия картин. Исходя из этой концепции, граф приказал живописцу украсить стены спальни молодой графини изображениями Девственницы и её Младенца. По совету Paracelsa держал комнаты и отхожие места теплыми, дабы не студить жизненно важные органы. По личной догадке ел красные бобы (они и цветом завлекательные, и в стручке выросли, и твердые). Ничто не помогало. Дело отнюдь не в нем, он знал это наверняка! Ведь посадив семена ячменя в двух горшках, и увлажняя один - мочой его молодой жены, и один - собственными жидкими испражнениями, он убедился: ростки великолепно взошли в обоих горшках. Эксперимент подтверждал сказанное докторами: и граф, и графиня - плодородны. Значит...
  
   Значит, он кем-то проклят. Так решил граф. И обратился еще более страстно к религии, поскольку знал, что времени на обзаведение детьми ему оставлено Всевышним совсем не много. Аristotel написал, что возраст семьдесят есть предел способности проявления мужской силы, так что имеется лишь пять лет, чтобы обзавестись потомством, выпросив у Бога чудо. И, однажды осенью, поутру, хотя он не понимал в ту минуту своего счастья, графские молитвы были услышаны.
  
   Из Парижа прибыл посланец Ватикана. Три священника и монах явились к Парасьюку и передали послание от Луи Бессиреса, кардинала и архиепископа Ливорно. Папский наместник во Франции имел не много прав, так что письмо было скромно, почтительно, но жестко. Оно требовало, чтобы брату Джерому (молодой монах, проявивший огромные способности в деле изучения богословия и искоренения ереси) разрешили исследовать архивы Парасьюка. "Это известно нам,", - кардинал-архиепископ писал на изящном латинском эпистолярном, - " Вы обладаете большой любовью ко всем рукописям, как языческим, так и христианским, и имеете в распоряжении своем коллекцию превеликую. Позвольте же упрашивать Вас, ради любви к Христу и содействия делам королевства, разрешить нашему брату Джерому исследовать манускрипты, находящиеся во владении вашем." Слог письма был прекрасен, и польстил графу. Парасьюк действительно обладал богатейшей библиотекой, в которой находилось и собрание древних рукописей. Вероятно, наиболее обширное во всей Гаскони, если не во всем южном Христианском мире, но что письмо не ясно давало понять, почему архиепископ внезапно заинтересовался документами, хранящимися в замке. Что касается намёка на языческие работы, его следовало расценить как угрозу. "Посмейте отказаться от выполнения моей просьбы," - как бы заявлял кардинал, -" и я натравлю святых собак доминиканцев и следователей на ваше графство, и они найдут, что языческие работы поощряют ересь". Тогда испытаний водой и аутодафе не миновать. Ни что напрямую не затронет лично графа, но с другой стороны, за податливость от церкви следовало ждать льгот. Что-то вроде бесплатной индульгенции: его душа не должна была быть проклята. Церковь имела аппетит обжоры, и дешево получить прощение грехов не удастся; каждый знал, что граф Парасьюк богат. Так что вельможа не хотел оскорбить кардинала-архиепископа отказом, с другой стороны, он действительно желал бы знать, отчего Его Известность внезапно заинтересовалась скромным, пожилым, бездетным, давно никуда не выезжающим из родовых владений графом.
  
   Вот по какой причине Парасьюк вызвал падре Роберта, главу доминиканцев в городе, в большую залу замка, которая давно перестала являться местом пиршеств. Стены залы, некогда сотрясаемые криками пирующих, теперь от мозаичного пола до расписанного фресками потолка были заставлены книжными полками, на которых скучали свитки старых пергаментов, папирусов и рукописные книги в драгоценных переплетах, а то и вовсе несшитые листы бумаги, сложенные в пачку и обернутые в смазанную воском тонкую кожу.
  
   Падре Роберту было только тридцать два года. Сын городского торговца притираниями поднялся в церковной иерархии исключительно благодаря патронажу графа. Был он очень высок, очень жилист; имел густые черные волосы, стриженные столь коротко, что голова доминиканца напомнила графу жесткую щетку оружейника, используемую для полировки доспехов. Падре, несмотря на прекрасное утро, хмурился. "Я должен срочно отправиться в Кастилльон-де-Арбизьён," - заявил он, - "и вынужден уделить нашей беседе не более часа, поскольку иначе не успею прибыть в город засветло."
  
   Парасьюк проигнорировал хамоватый тон падре Роберта. Он знал: доминиканец считал себя вправе держаться с графом как равный - наглость, которую высокородные порой попускают тем, у кого это выглядит смешно и их, власть предержащих, развлекает...
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"