Горбунов Геннадий, Горностаев Игорь : другие произведения.

Рыжий кирпичик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Специально на конкурс Страничка Геннадия Горбунова: http://samlib.ru/g/gorbunow_g_a/


   РЫЖИЙ КИРПИЧИК
  
   Я привалился к стволу ели, выросшей в нескольких шагах от берега болота пизанской башней, и, сжимая "Зауэр", высматривал в сумеречном небе добычу. Но все реже слышался звук от крыльев, рассекающих сырой воздух. Вечерний лёт уток заканчивался. Лайма улеглась рядом, выбрав местечко посуше, свернулась клубком, уткнула нос в рыжую шерсть.
   Передо мной тянулась гуща непроницаемых камышовых зарослей. На маленьких островках, разбросанных по болоту то тут, то там, торчали хилые березки и чахлые елочки, похожие на неясные тени. Всё в окрестности было лишено четких контуров, сливаясь в нечто неопределенное.
   Пара мелких чирков с зелеными зеркальцами на крыльях - вот и вся добыча в этот осенний вечер. "На этот раз не густо, - подумал я. - А ведь прекрасное место для утиной охоты. И местные сюда с весны не ходят... Наверно, пора назад. Что тут делать, в одиночестве?"
   Обыкновенно деревенские жители составляли мне компанию, но вчера все наотрез отказались идти к Собачьему болоту. Пояснили, что завелась чертовщина. Весной отправились сюда на машинах, которые оставили на краю леса - не подъехать ближе. Разошлись по болоту, каждый на давно облюбованный номер, и стали дожидаться вечернего лёта уток. Вот и тяга началась. Да только пострелять, толком не успели. Смотрят Семён, забравшийся в болото дальше всех от края, выбрался из укрытия и бредёт назад, к лесу. По пути ружье сорвал с плеча, воткнул стволом в кочку, затем патронташ снял, отбросил в сторону. От одежды принялся освобождаться! Прямо под ноги, в болотную жижу полетели плащ, куртка, кепка... Вышел на берег, как-то коряво ссутулился и поковылял к машинам... Встал возле своей, наклонился, упёрся лбом в капот, руки назад вытянул и замер. Мужики видят такое дело, со своих мест поднялись, подошли к нему, спрашивают: "Что случилось? Водки, что ль, нажрался?" А Семен молчит. Мужики смотрят на него - лицо бледное, как у покойника, и судорогой дёргается. И еще оно какое-то странное, будто не его. Ну, совсем другой человек. Семён-то весельчак по жизни, а тут одновременно и страшен, и жалок. Разговорить его не смогли. Усадили на заднее сиденье автомобиля и оставили в покое. Вернулись к болоту - собрать ружье, патроны и одежду разбросанные Семеном по кочкам, да и свои припасы, что на номерах остались забрать решили. Не до охоты. Может, у Семёна что с сердцем? Может надо в больничку везти... Возвращаются обратно - ни Семена, ни машины. Главное, никто не слышал, чтоб он автомобиль заводил!
  
   Лайма приподнялась, сладко потянулась и вновь скрутилась клубком.
   "Ну, и долго мы тут лежать будем? Не май месяц...Я бы еще поняла, если бы костерок, шашлычок, косточки хрустящие, разговоры всякие разные... Да и не нравится мне это болото...Спрашивается, какой дурак назвал его "Собачьим"? Собачье, значит, должно быть тёплым и ласковым."
  
  
   Набились во вторую машину, а Устиньи не видно. Она любила иногда пострелять, и в тот раз с ними тоже отправилась. "Жена его и увезла", - рассудили мужики. Точно: приезжают в деревню, смотрят, а возле Семенова дома его УАЗик стоит. Даже во двор не загнал. Заходят... Сидят Семен и Устинья рядышком на лавке. Оба замерли, взгляд отрешенный. Таращатся не мигая, и будто не видят перед собой никого. Налили стакан "божьей слезы", влили Семёну в рот, он вроде чуть в себя пришел, принялся рассказывать, что случилось.
   "Только устроился на островке, вдруг... Вот не вру! Прямо передо мной из болотной жижи кто-то вылезает. Сначала бугром, а потом как фигура. По пояс. Бондаренко покойного из Сычёвки помните? Так еще здоровей, раза в два. Но, не человек, а как бы человеческое. Я сначала вообще подумал - "Йети у нас объявился". Хотел пальнуть, да что дробь? Только разозлит... А фигура - словно из тумана сварена. Растёт, растёт и светится. И уже и живого в ней не остаётся. Как трактор становится. Ну, может, как робот какой. Неодушевленный, неживой или же живой, как поймешь? То ли эта штука безвредна, то ли опасна. И такой жуткий страх на меня навалился, какого в жизни еще не испытывал. Даже в детстве, когда в лесу медведя встретил, такого не было. Да знаете, мужики, я не робкого десятка. А тут будто слышу: "Прочь! Прочь!!! И не возвращайся". А дальше ничего не помню. Очнулся в машине. Никого рядом нет. Вдруг Тинка кричит. Я выскакиваю, а она вся бледная стоит, глазами хлопает и с перекошенным лицом. Вот так вот... Взял ее за руку, к машине подвел. "Что с тобой?",- спрашиваю. А она будто в тихом помешательстве находится, губы медленно размыкает и бессмысленно бормочет. Потом разобрал слова: "Из болота приведение вышло". И описывает привидение таким же, как я сам только что видел на островке. А дальше - опять не помню. Налейте еще самогонки!"
  
   "Не поняла... Что это? Кто-то тут есть? Надо бы вскочить, гавкнуть для порядка... Но, что-то мне лениво. Да и не пахнет вроде никем. Что лаять попусту? Чай, не девочка... Холодно, однако. Будто дверь в избу открыли. А ветра, кажется, нет. Ладно, Охотник вон, стоит себе, что я, умнее его что ли?"
  
   Посмеялся я над той историей, разыграть решили. Но когда чуть не слово в слово пересказал другой, третий, пришел к выводу, что перепили мужики на охоте. Но только с Устиньей Ивановной непонятка, та в рот спиртное никогда не брала, а подтверждала слова сельчан. Если б шутки шутили, то хоть у одного да в глазах бы весёлая искорка да зажглась. А тут ведь на полном серьёзе отговаривать стали, мол, не ходи на Собачье болото. Не увидел я в их повести даже кочерыжки смысла. Стреляного воробья не проведешь сказками. Один пошел на болото. Взял у Серёги Конопатого Лайму, чтоб уток притаскивала. Он долго сомневался- давать ли мне собаку, но уступил. Только как-то отрешенно рукой махнул, да сказал: "Хрен с тобой. Она всё равно уже старая..." К чему это он?
  
   "Эх, а дома, наверно, плошку вчерашних щей налили. Охотник Серёге бутылку принесёт. Под неё Хозяйка борщ сварит... А вчерашние мне достанутся. А я тут мёрзни... А щи стынут, наверно... Ну, Охотничек,- чего застыл?"
  
   Темнота загустела так, что мушку ружья совсем не видно. По болоту расползался туман, дышащий сыростью и еще чем-то мрачным. Показалось, что кто-то стоит за спиной. Выглянул из-за ели, посмотрел - никого. Перевёл взгляд на болото. И вновь почудилось, будто кто-то рядом. Снова глянул - никого. Лишь одна чертовщинка: молодая березка, что недалече росла, чуть ли ни к самой земле припала. А ветра нет. Странно это. От зрелища полегшего деревца и рассказа местных стало как-то не по себе, тревожно. Я будто закостенел в этой туманности, посреди заварившейся ночи. Начала бить дрожь, испарина покрыла лоб.
   Вокруг продолжило твориться нечто неладное. Наконец-то увидел то, что раньше только ощущал: вначале движение сзади, за елью, а вслед за этим разглядел светящееся пятно. Оно разливалось светом особенным,- который мне даже не с чем сравнить и выглядело неопределенной формы. Затем странный свет трансформировался в существо, напоминающего силуэт высокого человека, не меньше двух метров. Этот человек был бестелесный, какой-то аморфный. Глаза вначале слегка тлели, а затем вспыхнули ослепительно ярко. Крепкая нить протянулась между нами мгновенно и сцепила зрачки намертво.
  
   "Ну, вот, наконец-то зашевелился, охотничек... Наверно, дошло, что домой пора... И я пойду. Оп-с! А чего это лапы не слушаются? И голову от земли оторвать не могу. Сейчас зарычу... Н-да.. Однако. И даже не рычится. Похоже, как позапрошлой зимой, когда чуть не замёрзла. Тогда тоже не хотелось шевелиться. А сейчас - хочется, но не могу. Не, так не годится... Мы, собаки, существа волевые! Еще одна попытка...""
  
   Один конец этой нити терялся в бешеном огне глазниц неведомого- существа, другой проникал прямиком в мою голову, внушая: все суета, все пустота, ничто не стоит жизни, даже сама жизнь. Бесплотная нить парализовала, сжигала разум. Я потерял ощущение реальности и находился, будто в замедленном сне.
   В этом сне я проживал множество жизней. Видел себя со стороны идущим по мосту между двумя безднами, бытием и небытием. Летал белкой между ветвей, спасаясь от хищника. Влезал в шкуры животных, мужчин, женщин и детей, страдающих, каждый по-своему. Скакал на лошадях, брал в руки копье, протыкал им врага и слышал его истошный предсмертный крик. Хватал руками воздух, корчился от страха, давился своими воплями, стонал, царапал землю и лицо. Переживал горячность любви и отчаянность расставания. В блаженстве курил трубку с опием и созерцал танец юных гейш в веселых домах. Видел огни костров и пламя, пожирающее книги. Я познавал таинство рождения и смерти. Ударял ручками и ножками мать изнутри, слышал ее крик от счастья, от освобождения, видел себя карапузом, скулящим соплями и слезами, юношей и стариком, морщинистым, как печеное яблоко. Временами я желал вещей несовместимых - хотелось жить и в то же время умереть. Но нелегко было жить, и еще труднее умирать. Возвращался в свое тело и пытался бороться за остаток памяти. Цеплялся за образ дорогих людей. Все было тщетно. Меня продолжало неодолимо затягивать в темноту, глубину омута.
   Стало нестерпимо больно вдыхать в легкие земной воздух. Вдруг что-то с силой ударило в грудь. Боль развернулась пружиной и безжалостно разорвала нутро на жаркие клочки. Повис тихий последний вздох. Жизнь, окольцованная смертью, потеряла смысл, и я сдался... Стало легко. Шагнул в счастливом озарении к ослепительно чистому и яркому свету. Превратился в частицу, уносимую ветром Вселенной.
  
   "Я бы так и не встала... Но тут меня прикладом ка-а-а-ак по боку - раз! Я от удара чуть покачнулась, подхватила движение и, перевернувшись, вскочила таки на лапы. Нет, нормально? Прикладом - по боку! Где он тут? Ах... Лежит. Ружьё в мою сторону упало, и прикладом по боку! А он, значит, в другую сторону завалился. Молодец, да? А если бы наоборот упали? Придавил бы меня к котам драным, и всё. Молодец, правильную сторону выбрал! А что-то он притих?"
  
   Я очнулся в тот момент, когда Лайма перестала лизать мне лицо и отошла в сторону. Наверно, поняла, что я уже ожил...Вновь сожмурил глаза и опять их открыл. В голове шумело. Бытие и небытие перемешалось. С трудом подтянул руку к глазам, сфокусировал взгляд на циферблате. Движущаяся секундная стрелка слегка освободила внутреннее- брожение души. Часовая и минутная многозначительно указывали на цифру одиннадцать. Боже, я же мог замёрзнуть... Да и так, бронхит обеспечен. Нащупал "Зауэр", используя оружие как костыль поднялся и, прошептав:
   - Пойдём, Лайма, умница моя, - двинулся прочь от болота, освещая путь фонарем.
   Страшная картинка окончательно покинула только после того, как чуть расходился и ожесточенно, до боли в шейных позвонках, повертел головой, размял руками грудь.
   Что? Что? Что? Может этой ночью я посвящен в Тайну далеких времен или в то, что меня ожидает? Что было, есть и будет. Сон записал мою жизнь? Жизнь человечества? Ощутил течение времени и познал массу любопытных вещей. Понял, что срок жизни таинственен и не подлежит никакому расчету. Со временем нельзя договориться.
   Помнил до удара в грудь, да. А что после? Я с кем-то разговаривал. О чем? С кем? Забыл. Хотя... Он говорил про кирпичи. Что человек состоит из кирпичей разной прочности: предыдущих жизней. Оттого, как прожил, зависит та прочность. И потому - крепок или слаб сам человек-храм. Но и люди, тоже кирпичи. И приходит время, когда из людей, из их душ, надо строить Храм небесный.
   А потом появилась девушка. Рыжая. С красивым лицом и раскосыми карими глазами. Она принялась меня целовать в лоб, губы, щеки и говорила, что ему еще рано, и что она придёт вместо меня. Моя мама - молодая, как на фотографии в отцовском "дембельском" альбоме. Каждую годовщину их свадьбы я достаю его и грущу, вспоминая родителей.
   Что за наркотик газит из этого собачьего болота? Надышался... Если бы не Лайма... Надо ей перед отъездом колбаски купить. Нет, колбасу Серега на закуску пустит. "Чаппи" я ей оставлю. Пакетов пять.
  
   Лайма нежилась возле печки от которой исходило тепло и рассуждала:
   "Жаль, уехал Охотник. Что поделать, все когда-то уезжаем. А вот ни от Хозяйки, ни от Серёги такой вкуснятины не дождёшься, нет. Ох, вкусно. И хрустят так прикольно. Пить только потом хочется, но этого добра у нас много. Нажралась - от пуза! Теперь и умереть можно спокойно..."

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"