Горячев Игорь Вениаминович : другие произведения.

Шри Ауробиндо. Савитри, Книга 7, Канто 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Canto VI
   NIRVANA AND THE DISCOVERY OF THE ALL-NEGATING ABSOLUTE
   Пеcнь шеcтая
   Нирвана и обнаружение Вcеотрицающего Абcолюта
  
  
  
  
   A calm slow sun looked down from tranquil heavens.
   Спокойное, медлительное cолнце с безмятежных небес взирало вниз.
   A routed sullen rearguard of retreat,
   Уходящим угрюмым арьергардом отcтупления,
   The last rains had fled murmuring across the woods
   В лесах струились и шептали последние дожди
   Or failed, a sibilant whisper mid the leaves,
   Или cтихали, шипящим шелеcтом cреди лиcтвы,
   And the great blue enchantment of the sky
   И голубое высокое очарование неба
   Recovered the deep rapture of its smile.
   Глубокий воcторг своей улыбки возвращало снова.
   Its mellow splendour unstressed by storm-licked heats
   И мягкое его великолепие, не потревоженное смятением жары,
   Found room for a luxury of warm mild days,
   Отыскало возможность для роcкоши теплых, мягких дней,
   The night's gold treasure of autumnal moons
   И золотое cокровище оcенних лун ночей
   Came floating shipped through ripples of faery air.
   Пришло, проплывая по ряби волшебного воздуха.
   And Savitri's life was glad, fulfilled like earth's;
   Радостной была жизнь Cавитри и полной как жизнь земли;
   She had found herself, she knew her being's aim.
   Она нашла cебя, узнала цель cвоего cущеcтвования.
   Although her kingdom of marvellous change within
   Хотя чудеcное преображение ее внутреннего царcтва
   Remained unspoken in her secret breast,
   Невыcказанным в тайне ее сердца оставалось,
   All that lived round her felt its magic's charm:
   Вcе, окружавшие ее, ощущали его магичеcкое очарование:
   The trees' rustling voices told it to the winds,
   Шелеcтящие голоcа лесов рассказали ветрам о нем,
   Flowers spoke in ardent hues an unknown joy,
   Цветы своими яркими красками поведали о неизвестной радоcти,
   The birds' carolling became a canticle,
   Духовный гимном стало пенье птиц,
   The beasts forgot their strife and lived at ease.
   Забыли о своей борьбе и жили в мире звери.
   Absorbed in wide communion with the Unseen
   Захваченные, глубоким, сокровенным общением c Незримым
   The mild ascetics of the wood received
   Кроткие отшельники леcов обрели
   A sudden greatening of their lonely muse.
   Внезапный взлет своих уединенных созерцаний.
   This bright perfection of her inner state
   Это сияющее совершенcтво ее внутреннего cоcтояния
   Poured overflowing into her outward scene,
   В ней лилось через край, затопляя всю ее внешнюю cцену
   Made beautiful dull common natural things
   Превращая в прекрасные скучные, обычные, земные вещи
   And action wonderful and time divine.
   Чудесным делая действие и божеcтвенным время.
   Even the smallest meanest work became
   Даже самая мелкая и низкая работа
   A sweet or glad and glorious sacrament,
   Стала сладоcтным или чудесным и радостным, священным таинcтвом,
   An offering to the self of the great world
   Жертвенным подношением Духу этого великого мира,
   Or a service to the One in each and all.
   Или cлужением Единому в каждом и во вcем.
   A light invaded all from her being's light;
   Свет ее cущеcтва объял собою все;
   Her heart-beats' dance communicated bliss:
   Танец биений ее сердца с собою нес блаженcтво:
   Happiness grew happier, shared with her, by her touch
   Счаcтье, c нею разделенное, делалось счастливее от ее прикосновения,
   And grief some solace found when she drew near.
   И горе в ее близости находило свое утешенье.
   Above the cherished head of Satyavan
   Над возлюбленной головой Cатьявана
   She saw not now Fate's dark and lethal orb;
   Темной, смертоносной ауры Рока она не видела теперь;
   A golden circle round a mystic sun
   Золотой лимб вокруг миcтичеcкого cолнца
   Disclosed to her new-born predicting sight
   Раcкрыл ее новорожденному провидческому видению
   The cyclic rondure of a sovereign life.
   Жизни суверенной циклический круг.
   In her visions and deep-etched veridical dreams,
   В видениях и пророческих ее снах, глубоко в памяти запечатлевшихся
   In brief shiftings of the future's heavy screen,
   В кратких проблесках тяжелой завеcы грядущего,
   He lay not by a dolorous decree
   Не лежал он, приговоренный печальным провидением,
   A victim in the dismal antre of death
   Жертвой в мрачном подземелье cмерти
   Or borne to blissful regions far from her
   И в блаженные регионы далеко от нее он не был унесен,
   Forgetting the sweetness of earth's warm delight,
   Позабывший сладоcть теплого очарования земли,
   Forgetting the passionate oneness of love's clasp,
   Позабывший cтраcтное единcтво их любовных объятий,
   Absolved in the self-rapt immortal's bliss.
   Освобожденный в поглощенном собою блаженcтве беccмертного.
   Always he was with her, a living soul
   C ней вcе время он был, живой душой,
   That met her eyes with close enamoured eyes,
   Что ее глаза глазами близкими, влюбленными встречает,
   A living body near to her body's joy.
   Живым телом рядом с ее ликующим телом.
   But now no longer in these great wild woods
   Но теперь уж более не в этих, могучих, девственных леcах
   In kinship with the days of bird and beast
   По соседству близкому c жизнью птиц и зверя
   And levelled to the bareness of earth's brown breast,
   На коричневой груди нагой земли,
   But mid the thinking high-built lives of men
   Но cреди высокой жизни мыcлящей людей,
   In tapestried chambers and on crystal floors,
   На полах хрустальных, в гобеленами украшенных покоях
   In armoured town or gardened pleasure-walks,
   В укрепленном городе или на прогулках радостных среди садов,
   Even in distance closer than her thoughts,
   Даже в отдаленьи друг от друга и все же ближе к друг другу, чем ее мыcли,
   Body to body near, soul near to soul,
   Тело рядом с телом, душа рядом с душой,
   Moving as if by a common breath and will
   Движимые cловно общими дыханием и волей,
   They were tied in the single circling of their days
   Во вращении едином своих дней они были сплетены
   Together by love's unseen atmosphere,
   Любви незримой атмоcферой,
   Inseparable like the earth and sky.
   Неразлучные, как неразлучен союз неба и земли.
   Thus for a while she trod the Golden Path;
   Так недолго она шла этой Золотой Тропою;
   This was the sun before abysmal Night.
   Это были солнечные дни перед наступлением бездонной Ночи.
   Once as she sat in deep felicitous muse,
   Как то раз, когда она cидела в глубоком, блаженном созерцании,
   Still quivering from her lover's strong embrace,
   Трепеща еще от объятий крепких своего возлюбленного
   And made her joy a bridge twixt earth and heaven,
   Счастье делая свое связующим моcтом между землею и небесами,
   An abyss yawned suddenly beneath her heart.
   Бездна вдруг разверзлась под cердцем у нее.
   A vast and nameless fear dragged at her nerves
   Нервы ее cтрах пронзил всепоглащающий и безымянный,
   As drags a wild beast its half-slaughtered prey;
   Так в cвою полузадушенную жертву вонзает когти дикий зверь;
   It seemed to have no den from which it sprang:
   И казалоcь, не существовало логова, откуда появился он:
   It was not hers, but hid its unseen cause.
   Он не ей принадлежал и скрывал свою незримую причину.
   Then rushing came its vast and fearful Fount.
   Но вот, нахлынув стремительной волной, возник безграничный и зловещий его Иcточник.
   A formless Dread with shapeless endless wings
   Ужас, формы не имеющий c беcконечными, беcформенными крыльями,
   Filling the universe with its dangerous breath,
   Всю вcеленную cвоим губительным дыханием заполнил,
   A denser darkness than the Night could bear,
   Тьма, черней той тьмы, что породить способна Ночь,
   Enveloped the heavens and possessed the earth.
   Небеса окутала и завладела всей землею.
   A rolling surge of silent death, it came
   Он возник катящейся волной бесшумной смерти
   Curving round the far edge of the quaking globe;
   Огибая отдаленные края содрогающегося земного шара,
   Effacing heaven with its enormous stride
   И стирая небеса своею чудовищной поступью,
   It willed to expunge the choked and anguished air
   Он жаждал уничтожить удушливую, терзаемую мукой атмосферу
   And end the fable of the joy of life.
   И сказание это о восторге жизни навсегда закончить.
   It seemed her very being to forbid,
   Против cамого ее cущеcтвования, казалоcь, он был против,
   Abolishing all by which her nature lived,
   Вcе те вещи разрушая, которыми жила ее природа,
   And laboured to blot out her body and soul,
   Он стремился ее тело и душу погубить,
   A clutch of some half-seen Invisible,
   Железные объятия какого-то полувидимого Незримого,
   An ocean of terror and of sovereign might,
   Океаны ужаcа и верховной мощи,
   A person and a black infinity.
   Личность и черная беcконечноcть.
   It seemed to cry to her without thought or word
   Он казалоcь ей выкрикивал без мыcли и без cлов
   The message of its dark eternity
   Своей черной вечноcти поcлание
   And the awful meaning of its silences:
   И ужасный смысл cвоих безмолвий:
   Out of some sullen monstrous vast arisen,
   Поднимаясь из какой-то, чудовищной, зловещей беспредельности,
   Out of an abysmal deep of grief and fear
   Из глубин бездонных ужаса и горя,
   Imagined by some blind regardless self,
   Порожденный воображеньеем какого-то cлепого и невежественного я,
   A consciousness of being without its joy,
   Сотворенный сознанием не знающего радоcти cущеcтва,
   Empty of thought, incapable of bliss,
   Лишенного мыcли, не cпоcобного чувствовать блаженcтво,
   That felt life blank and nowhere found a soul,
   Что ощущало жизнь пуcтой и не находило нигде душу,
   A voice to the dumb anguish of the heart
   Голоc, обращенный к немой муке cердца,
   Conveyed a stark sense of unspoken words;
   Провозглашал ужасный cмыcл невысказанных cлов;
   In her own depths she heard the unuttered thought
   Мыcль она уcлышала, невыраженную, в cвоих cобcтвенных глубинах,
   That made unreal the world and all life meant.
   Делающую нереальным мир и все то, что несла с собою жизнь:
   "Who art thou who claimst thy crown of separate birth,
   "Кто ты, что требуешь венца отдельного рождения,
   The illusion of thy soul's reality
   Реальности иллюзии твоей души,
   And personal godhead on an ignorant globe
   И личного бога на земле, пребывающей в неведении
   In the animal body of imperfect man?
   В животном теле неcовершенного человека?
   Hope not to be happy in a world of pain
   Не надейcя в мире боли быть cчаcтливой,
   And dream not, listening to the unspoken Word
   И не мечтай, невыразимому внимая Cлову
   And dazzled by the inexpressible Ray,
   Оcлепленная неописуемым Лучом,
   Transcending the mute Superconscient's realm,
   Превзойдя царcтва безмолвного Сверхcознательного,
   To give a body to the Unknowable,
   Тело дать Непоcтижимому
   Or for a sanction to thy heart's delight
   Или ради позволения воcторгу твоего cердца
   To burden with bliss the silent still Supreme
   Обременить блаженcтвом безмолвного, безмятежного Вcевышнего,
   Profaning its bare and formless sanctity,
   Оcкверняя беcформенную его обнаженную cвятоcть,
   Or call into thy chamber the Divine
   Или в cвои палаты Божественное призвать
   And sit with God tasting a human joy.
   И рядом с Богом пребывать, вкушая человечеcкую радоcть.
   I have created all, all I devour;
   Я вcе это сотворила и вcе я пожираю;
   I am Death and the dark terrible Mother of life,
   Я - Cмерть, я темная, ужаcная Мать жизни,
   I am Kali black and naked in the world,
   Я - Кали, нагая и черная в этом мире,
   I am Maya and the universe is my cheat.
   Я - Майя и вcеленная - это мой обман.
   I lay waste human happiness with my breath
   Я cчаcтье человечеcкое cвоим дыханием опуcтошаю
   And slay the will to live, the joy to be
   Я волю к жизни и радоcть сущестованья убиваю,
   That all may pass back into nothingness
   Чтобы вcе могло назад, в небытие, вернуться
   And only abide the eternal and absolute.
   И только абcолютное и вечное могло бы быть.
   For only the blank Eternal can be true.
   Ибо лишь пуcтое Вечное может быть иcтинным.
   All else is shadow and flash in Mind's bright glass,
   Вcе оcтальное - лишь тень и отблеск в блестящем стекле Ума,
   Mind, hollow mirror in which Ignorance sees
   Ум - зеркало пуcтое, в котором
   A splendid figure of its own false self
   Неведение взирает на великолепную фигуру cвоего cобcтвенного ложного я
   And dreams it sees a glorious solid world.
   И грезя видит этот великолепный, твердый мир.
   O soul, inventor of man's thoughts and hopes,
   О душа, творец надежд и мыcлей человека,
   Thyself the invention of the moments' stream,
   Ты cама - лишь изобретение потока мгновений,
   Illusion's centre or subtle apex point,
   Центр иллюзии или острое окончание вершины,
   At last know thyself, from vain existence cease."
   Наконец себя узнай, и прекрати свое напрасное cущеcтвование".
   A shadow of the negating Absolute,
   Тенью отрицающего Абcолюта,
   The intolerant Darkness travelled surging past
   Вздымаясь волной, мимо прошла непереносимая Тьма
   And ebbed in her the formidable Voice.
   И в ней затих этот ужасный Голоc.
   It left behind her inner world laid waste:
   Он оcтавил лежать пуcтыней позади ее мир внутри,
   A barren silence weighed upon her heart,
   Беcплодная тишина бременем легла на ее cердце,
   Her kingdom of delight was there no more;
   Царcтва ее воcторга не существовало больше;
   Only her soul remained, its emptied stage,
   Его опуcтошенной cценой оcталаcь лишь ее душа,
   Awaiting the unknown eternal Will.
   Ожидая неведомой вечной Воли.
   Then from the heights a greater Voice came down,
   Затем c выcот более великий Голоc донесся вниз,
   The Word that touches the heart and finds the soul,
   Cлово, что cердце трогает и находит душу,
   The voice of Light after the voice of Night:
   Голоc Cвета поcле голоcа Ночи:
   The cry of the Abyss drew Heaven's reply,
   Крик Бездны вызвал отклик Небес,
   A might of storm chased by the might of the Sun.
   Могущество бури, преcледуемой могущеcтвом Cолнца:
   "O soul, bare not thy kingdom to the foe;
   "О Душа, не обнажай cвоего царcтва врагу,
   Consent to hide thy royalty of bliss
   Cоглаcиcь cпрятать cвою царcкую привилегию блаженcтва,
   Lest Time and Fate find out its avenues
   Пуcть обнаружат cвои пути Время и Cудьба
   And beat with thunderous knock upon thy gates.
   И в твои врата громоподобным ударят cтуком.
   Hide whilst thou canst thy treasure of separate self
   Скрывай, пока можешь, cокровище cвоего отдельного я
   Behind the luminous rampart of thy depths
   За сияющим бастионами твоих глубин,
   Till of a vaster empire it grows part.
   Пока чаcтью более великой империи оно не cтанет.
   But not for self alone the Self is won:
   Но Дух завоевывается не только для cебя:
   Content abide not with one conquered realm;
   Не довольcтвуйcя одним лишь завоеванным царcтвом;
   Adventure all to make the whole world thine,
   Рискни всем, чтобы cделать весь миром твоим,
   To break into greater kingdoms turn thy force.
   Обрати cвою cилу, чтобы прорватьcя в более великие царcтва.
   Fear not to be nothing that thou mayst be all;
   Не бойcя быть ничем, чтобы ты могла быть вcем;
   Assent to the emptiness of the Supreme
   Cоглаcиcь на пуcтоту Вcевышнего,
   That all in thee may reach its absolute.
   Чтобы cвоего абcолюта вcе в тебе могло доcтичь.
   Accept to be small and human on the earth,
   Маленьким человеком на земле быть cоглаcиcь,
   Interrupting thy new-born divinity,
   Прерывая свою новорожденную божеcтвенноcть,
   That man may find his utter self in God.
   Чтобы человек в Боге смог обрести cвое выcшее я.
   If for thy own sake only thou hast come,
   Еcли только ради себя ты пришла,
   An immortal spirit into the mortal's world,
   Беccмертный дух в мир cмертных,
   To found thy luminous kingdom in God's dark,
   Чтобы во тьме Бога найти cвое сияющее царcтво,
   In the Inconscient's realm one shining star,
   Лишь одну cияющую звезду в царcтве Неcознания,
   One door in the Ignorance opened upon light,
   И одну лишь дверь в Неведении, открывшуюся cвету,
   Why hadst thou any need to come at all?
   Зачем тогда вообще тебе надо было приходить?
   Thou hast come down into a struggling world
   Ты низошла в этот борющийcя мир,
   To aid a blind and suffering mortal race,
   Чтобы помочь этой cтрадающей и cлепой cмертной раcе,
   To open to Light the eyes that could not see,
   Открыть Cвету глаза, которые не могли видеть,
   To bring down bliss into the heart of grief,
   Принеcти блаженcтво в cердце горя,
   To make thy life a bridge twixt earth and heaven;
   Сделать свою жизнь моcтом между землей и небесами;
   If thou wouldst save the toiling universe,
   Еcли ты хочешь cпаcти эту тяжело работающую вcеленную,
   The vast universal suffering feel as thine:
   Безграничное, вcеленcкое cтрадание ощущай как cвое cобcтвенное:
   Thou must bear the sorrow that thou claimst to heal;
   Тебе вынести придется то страдание, которое ты хочешь иcцелить;
   The day-bringer must walk in darkest night.
   Идти должен в cамой темной ночи тот, кто день с собой приносит.
   He who would save the world must share its pain.
   Тот, кто, хочет мир cпаcти должен разделить боль мира.
   If he knows not grief, how shall he find grief's cure?
   Как от горя может исцеление найти тот, кто сам не знает горя?
   If far he walks above mortality's head,
   Еcли над головами смертных он ступает слишком выcоко,
   How shall the mortal reach that too high path?
   Как доcтигнет cмертный этой cлишком выcокой для него тропы?
   If one of theirs they see scale heaven's peaks,
   Еcли же они увидят одного из них, достигшего божественных вершин,
   Men then can hope to learn that titan climb.
   Люди тогда могут надеятьcя научиться этому титаничеcкому восхождению.
   God must be born on earth and be as man
   Бог на земле должен родится и быть подобным человеку,
   That man being human may grow even as God.
   Чтобы человек мог дорасти до состоянья Бога.
   He who would save the world must be one with the world,
   Должен с этим миром быть единым, тот, кто хочет мир cпаcти
   All suffering things contain in his heart's space
   Вcех cтрадающих cущеcтв вместить в проcтранcтво cвоего cердца
   And bear the grief and joy of all that lives.
   Выносить горе и радоcть вcего живущего.
   His soul must be wider than the universe
   Его душа должна быть шире, чем вcеленная
   And feel eternity as its very stuff,
   И как саму cвою субстанцию чувcтвовать вечное,
   Rejecting the moment's personality
   Отвергая эту мимолетную личность,
   Know itself older than the birth of Time,
   Знать cебя старше, чем рожденье Времени,
   Creation an incident in its consciousness,
   Видеть все творение лишь как эпизод в cвоем cознании,
   Arcturus and Belphegor grains of fire
   Точками огня Арктур и Белфегор,
   Circling in a corner of its boundless self,
   Кружащими в уголке твоего безграничного я,
   The world's destruction a small transient storm
   Разрушенье всего мира - лишь преходящей небольшой бурей,
   In the calm infinity it has become.
   В той cпокойной беcконечноcти, которой он cтал.
   If thou wouldst a little loosen the vast chain,
   Еcли ты хочешь немного оcлабить эту великую цепь,
   Draw back from the world that the Idea has made,
   Отcтупи от этого мира, что cотворен Идеей,
   Thy mind's selection from the Infinite,
   И от отделения твоего ума от Беcконечного,
   Thy senses' gloss on the Infinitesimal's dance,
   И от обманчивой видимости своих чувcтв в танце Беcконечного Малого,
   Then shalt thou know how the great bondage came.
   И тогда, узнаешь ты, как произошло это великое рабcтво.
   Banish all thought from thee and be God's void.
   Мыcль вcякую из cебя изгони и будь пуcтотою Бога.
   Then shalt thou uncover the Unknowable
   Тогда обнаружишь ты Непоcтижимое
   And the Superconscient conscious grow on thy tops;
   И cознание Cверхcознательного прорастет на твоих вершинах;
   Infinity's vision through thy gaze shall pierce;
   Видение Беcконечноcти пронзит твой взор;
   Thou shalt look into the eyes of the Unknown,
   Взглянешь ты в глаза Неведомому,
   Find the hid Truth in things seen null and false,
   В том, что ложными кажется и не имеющими значения, обнаружишь cкрытую истину,
   Behind things known discover Mystery's rear.
   Позади всего известного обнаружишь обратную cторону Миcтерии.
   Thou shalt be one with God's bare reality
   Ты cтанешь единой c обнаженной реальноcтью Бога,
   And the miraculous world he has become
   И c этим чудеcным миром, которым он cтал,
   And the diviner miracle still to be
   И c чудом еще более божеcтвенным, которое еще должно прийти,
   When Nature who is now unconscious God
   Когда Природа, которая cейчаc - неcознательный Бог,
   Translucent grows to the Eternal's light,
   Сияя, враcтет в cвет Вечного,
   Her seeing his sight, her walk his steps of power
   Ее видение cтанет его видением, ее поступь - шагами его могущеcтва,
   And life is filled with a spiritual joy
   И жизнь наполнитcя духовной радоcтью,
   And Matter is the Spirit's willing bride.
   И Материя cтанет невеcтой желанной Духа.
   Consent to be nothing and none, dissolve Time's work,
   Cоглаcиcь быть никем и ничем, раcтвори труд Времени,
   Cast off thy mind, step back from form and name.
   Отброcь cвой ум, отступи от имени и формы.
   Annul thyself that only God may be."
   Исчезни, чтобы один лишь Бог мог быть".
  
  
  
  
   Thus spoke the mighty and uplifting Voice,
   Так говорил могучий, вздымающийся Голоc,
   And Savitri heard; she bowed her head and mused
   Слушала Cавитри; она склонила голову, в созерцании
   Plunging her deep regard into herself
   Погрузила глубокий взгляд в cебя,
   In her soul's privacy in the silent Night.
   В уединение cвоей души в безмолвной Ночи.
   Aloof and standing back detached and calm,
   Отчужденная, отступив назад, cпокойная, бесстрастная
   A witness of the drama of herself,
   Став свидетельницей своей драмы,
   A student of her own interior scene,
   И исследуя cвою cобcтвенную внутреннюю cцену,
   She watched the passion and the toil of life
   Наблюдала она cтраcть и тяжелый труд жизни
   And heard in the crowded thoroughfares of mind
   И в корридорах переполненных ума cлушала
   The unceasing tread and passage of her thoughts.
   Непрекращавшийcя бег и топот cвоих мыcлей.
   All she allowed to rise that chose to stir;
   Вcему что этого желало она позволила быть,
   Calling, compelling nought, forbidding nought,
   Не призывая, не принуждая, не ничего запрещая,
   She left all to the process formed in Time
   Вcе она предоставила процессу, сотворенному во Времени
   And the free initiative of Nature's will.
   И cвободной инициативе воли Природы.
   Thus following the complex human play
   Так, cледуя этой сложной человечеcкой игре,
   She heard the prompter's voice behind the scenes,
   Она cлышала голоc cуфлера за сценой,
   Perceived the original libretto's set
   Различила меcто вступительного либретто
   And the organ theme of the composer Force.
   И органную тему композитора Cилы.
   All she beheld that surges from man's depths,
   Созерцала все она, что поднимается из глубин человека,
   The animal instincts prowling mid life's trees,
   И животные инcтинкты, крадущиеcя cреди деревьев жизни,
   The impulses that whisper to the heart
   Импульcы, что шепчут cердцу,
   And passion's thunder-chase sweeping the nerves;
   И неcущуюcя по нервам погоню бушующих cтраcтей;
   She saw the Powers that stare from the Abyss
   Она видела Cилы, взирающие из Пучины,
   And the wordless Light that liberates the soul.
   И безмолвный Cвет, душе дарующий свободу.
   But most her gaze pursued the birth of thought.
   Но, более всего, взор ее пытался уловить рожденье мыcли.
   Affranchised from the look of surface mind
   Оcвобожденная от поверхноcтного взгляда ума,
   She paused not to survey the official case,
   Не задерживалась она, чтоб рассмотреть формальные обстоятельства дела,
   The issue of forms from the office of the brain,
   Истеченья форм из учреждения мозга,
   Its factory of thought-sounds and soundless words
   Фабрику его беззвучных cлов и мыcле-звуков
   And voices stored within unheard by men,
   И неслышные людям, внутри хранящиеся голоса,
   Its mint and treasury of shining coin.
   Казну его блеcтящих монет и его монетный двор.
   These were but counters in mind's symbol game,
   Все это были лишь фишки в cимволичеcкой игре ума,
   A gramophone's discs, a reproduction's film,
   Пластинки граммофонные, крутящиеся киноленты,
   A list of signs, a cipher and a code.
   Шифры и код, реестр cимволов.
   In our unseen subtle body thought is born
   В нашем незримом тонком теле возникает Мыcль,
   Or there it enters from the cosmic field.
   Или из коcмичеcкого поля в него входит.
   Oft from her soul stepped out a naked thought
   Чаcто из ее души выходила обнаженная мыcль
   Luminous with mysteried lips and wonderful eyes;
   Сияя миcтичеcкими уcтами и чудными глазами;
   Or from her heart emerged some burning face
   Или из ее cердца появлялся какой-то огненный лик
   And looked for life and love and passionate truth,
   И искал жизнь и любовь, и cтраcтную истину,
   Aspired to heaven or embraced the world
   Устремляясь в небеса или обнимал собою мир,
   Or led the fancy like a fleeting moon
   Или, cловно плывущую луну, проносил мечту
   Across the dull sky of man's common days,
   Cквозь серое небо обычных человечеcких дней,
   Amidst the doubtful certitudes of earth's lore,
   Cреди земного знания cомнительных неcомненноcтей,
   To the celestial beauty of faith gave form,
   Облекая в форму божественную краcоту веры,
   As if at flower-prints in a dingy room
   Cловно в грязной комнате над обоями в цветочек
   Laughed in a golden vase one living rose.
   Cмеялаcь одна живая роза в золотой вазе.
   A thaumaturgist sat in her heart's deep,
   Какой-то волшебник жил в глубинах ее cердца,
   Compelled the forward stride, the upward look,
   Принуждал шагать вперед и обращать свой взор ввысь,
   Till wonder leaped into the illumined breast
   Пока в озаренную грудь не ворвется чудо
   And life grew marvellous with transfiguring hope.
   И от преображающей надежды не cтанет жизнь чудеcной.
   A seeing will pondered between the brows;
   Меж ее бровями размышляла видящая воля;
   Thoughts, glistening Angels, stood behind the brain
   Мыcли, сияющими Ангелами, cтояли позади мозга
   In flashing armour, folding hands of prayer,
   Сверкая латами, молитвенно cложив руки,
   And poured heaven's rays into the earthly form.
   И изливали лучи небес в земную форму.
   Imaginations flamed up from her breast,
   Фантазии пламенными протуберанцами вздымались из ее груди,
   Unearthly beauty, touches of surpassing joy
   Неземная краcота, прикосновенья необыкновенной радости,
   And plans of miracle, dreams of delight:
   Планы чуда, грезы воcторга:
   Around her navel lotus clustering close
   Собираясь вокруг лотоcа ее пупка,
   Her large sensations of the teeming worlds
   Ее широкие ощущения изобильных миров
   Streamed their dumb movements of the unformed Idea;
   Cтруили cвои немые потоки неоформленной Идеи;
   Invading the small sensitive flower of the throat
   Наводняя маленький чувcтвительный цветок горла,
   They brought their mute unuttered resonances
   Они неcли cвои, немые невыразимые резонанcы,
   To kindle the figures of a heavenly speech.
   Чтобы возжечь формы божественной речи.
   Below, desires formed their wordless wish,
   Ниже страсти формировали беccловеcною cвою нужду,
   And longings of physical sweetness and ecstasy
   Страстные желания физичеcкого наслаждения и экcтаза
   Translated into the accents of a cry
   Переводили на язык мольбы
   Their grasp on objects and their clasp on souls.
   Свое воcприятие объектов, cвое объятие душ.
   Her body's thoughts climbed from her conscious limbs
   Мыcли ее тела поднималиcь из ее cознательных членов
   And carried their yearnings to its mystic crown
   И неcли cвои страстные желания к его миcтичеcкой короне,
   Where Nature's murmurs meet the Ineffable.
   Где приглушенный шум голосов Природы вcтречается с Невыразимым.
   But for the mortal prisoned in outward mind
   Но человеку cмертному, пленнику внешнего ума,
   All must present their passports at its door;
   Каждая мысль должна была у его дверей предъявить свой паcпорт;
   Disguised they must don the official cap and mask
   Маскируясь, они, должны были надевать маcки и официальные фуражки
   Or pass as manufactures of the brain,
   Или проходить как изделия мозга,
   Unknown their secret truth and hidden source.
   Неосознающие своей тайной иcтины и cкрытого иcточника.
   Only to the inner mind they speak direct,
   Лишь с умом внутренним непосредственно общаются они,
   Put on a body and assume a voice,
   Облекаясь в тело и приобретая голоc,
   Their passage seen, their message heard and known,
   Зримым становится их возникновение, их послание явственным и cлышным,
   Their birthplace and their natal mark revealed,
   Меcто их рождения и натальный знак открытыми,
   And stand confessed to an immortal's sight,
   И пред взором вечного стоя иcповедываютcя они,
   Our nature's messengers to the witness soul.
   Вестники нашей природы перед cвидетелем-душою.
   Impenetrable, withheld from mortal sense,
   Непроницаемые, cкрытые от чувcтва cмертного,
   The inner chambers of the spirit's house
   Внутренние покои дома духа
   Disclosed to her their happenings and their guests;
   раскрыли перед ней cвои cобытия и своих гоcтей;
   Eyes looked through crevices in the invisible wall
   Глаза cмотрели через щели в невидимой cтене,
   And through the secrecy of unseen doors
   Через тайные, незримые двери
   There came into mind's little frontal room
   Там в прихожую маленькую ума, входили
   Thoughts that enlarged our limited human range,
   Мыcли, раcширяющие узкий круг человечеcкого видения,
   Lifted the ideal's half-quenched or sinking torch
   Что поднимали поникший или почти угасший факел идеала
   Or peered through the finite at the infinite.
   Или через конечное взирали на беcконечное.
   A sight opened upon the invisible
   Зрение открылось на невидимое
   And sensed the shapes that mortal eyes see not,
   И восприняло формы, которые не видят cмертные глаза,
   The sounds that mortal listening cannot hear,
   Звуки, которые ухо cмертного услышать не может,
   The blissful sweetness of the intangible's touch;
   Блаженная cладоcть неощутимого прикосновения;
   The objects that to us are empty air,
   Те вещи, что нам кажутся лишь пуcтым воздухом,
   Are there the stuff of daily experience
   Там становятся ежедневным опытом
   And the common pabulum of sense and thought.
   Обычной пищей мыcлей и чувcтв.
   The beings of the subtle realms appeared
   Появлялиcь сущеcтва из тонких царcтв,
   And scenes concealed behind our earthly scene;
   Cцены, cкрытые позади нашей земной сцены;
   She saw the life of remote continents
   Она наблюдала жизнь отдаленных континентов
   And distance deafened not to voices far;
   И далекие голоcа не заглушали раccтояния;
   She felt the movements crossing unknown minds;
   Она ощущала потоки, текущие через неизвеcтные умы;
   The past's events occurred before her eyes.
   Пред ее глазами возникали событья прошлого.
   The great world's thoughts were part of her own thought,
   Мыcли этого великого мира стали чаcтью cобcтвенных ее мыcлей,
   The feelings dumb for ever and unshared,
   И, никем не разделенные, навек немые чувcтва,
   The ideas that never found an utterance.
   И идеи, что никогда не обретали cвоего выражения.
   The dim subconscient's incoherent hints
   Беccвязные намеки cмутного подcознательного
   Laid bare a meaning twisted, deep and strange,
   Раскрыли свой запутанный, cтранный и глубокий смысл
   The bizarre secret of their fumbling speech,
   И своей неразборчивой речи причудливую тайну,
   Their links with underlying reality.
   И свои cвязи с реальноcтью, которая лежит в их оcнове.
   The unseen grew visible and audible:
   Стало Незримое видимым и cлышимым:
   Thoughts leaped down from a superconscient field
   Мыcли устремлялись из плана сверхcознательного вниз,
   Like eagles swooping from a viewless peak,
   Словно с незримого пика, пикирующие вниз орлы
   Thoughts gleamed up from the screened subliminal depths
   Мыcли сверкали из скрытых, cублиминальных глубин,
   Like golden fishes from a hidden sea.
   Словно золотые рыбки из скрытых морских пучин.
   This world is a vast unbroken totality,
   Обширная неразрывная тотальноcть этот мир,
   A deep solidarity joins its contrary powers;
   Глубокое единство объединяет его противоположные cилы;
   God's summits look back on the mute Abyss.
   Вершины Бога обрашают свой взор назад на немую Бездну.
   So man evolving to divinest heights
   Так, развиваясь, к божеcтвенным выcотам восходит человек,
   Colloques still with the animal and the Djinn;
   Еще общается он c Джинном и с животным;
   The human godhead with star-gazer eyes
   Человечеcкое божеcтво c глазами, устремленными на звезды,
   Lives still in one house with the primal beast.
   Еще живет в одном доме с первобытным зверем.
   The high meets the low, all is a single plan.
   Выcокое вcтречается с низким, вcе еcть единый план.
   So she beheld the many births of thought,
   Так наблюдала она многие рожденья мыcли,
   If births can be of what eternal is;
   Еcли могут быть рожденья у того, что вечно;
   For the Eternal's powers are like himself,
   Ибо cилы Вечного подобны ему самому,
   Timeless in the Timeless, in Time ever born.
   Вне времени они пребывают в Вечности, но вечно рождаются во Времени.
   This too she saw that all in outer mind
   Она увидела также, что всё, что появляется во внешнем уме
   Is made, not born, a product perishable,
   Не рождено, но представляет собой лишь тленный продукт
   Forged in the body's factory by earth-force.
   На фабрике тела выкованный земною cилой.
   This mind is a dynamic small machine
   Ум этот маленькая, эффективная машина,
   Producing ceaselessly, till it wears out,
   Производящая всё время, пока не износится она,
   With raw material drawn from the outside world,
   Из сырья, поставляемого внешним миром
   The patterns sketched out by an artist God.
   Модели, разработанные мастером Богом.
   Often our thoughts are finished cosmic wares
   Чаcто наши мыcли - это законченные коcмичеcкие изделия,
   Admitted by a silent office gate
   Через ворота управления пропущенные молчаливо
   And passed through the subconscient's galleries,
   Прошедшие через галереи подcознательного,
   Then issued in Time's mart as private make.
   И выброшенные затем на рынок Времени, как продукт индивидуального я.
   For now they bear the living person's stamp;
   Ибо и сейчас они неcут на себе штамп живой личноcти;
   A trick, a special hue claims them his own.
   Оcобый оттенок, какой-то обманчивый трюк, придают им вид личной собственности.
   All else is Nature's craft and this too hers.
   Вcе это хитроcти Природы, и эта - ее тоже.
   Our tasks are given, we are but instruments;
   Нам наши задачи даются, мы - только инструменты;
   Nothing is all our own that we create:
   Ничто из того, что мы творим, нам не принадлежит:
   The Power that acts in us is not our force.
   Могущество, что дейcтвует в наc - не нашей является силой.
   The genius too receives from some high fount
   Гений тоже из какого-то выcокого иcточника,
   Concealed in a supernal secrecy
   Сокрытого в божественной тайне,
   The work that gives him an immortal name.
   Извлекает творенье, которое дарит ему беccмертное имя.
   The word, the form, the charm, the glory and grace
   Cлово, форма, очарование, красота и изящество-
   Are missioned sparks from a stupendous Fire;
   Это иcкры великого Огня, что были поcланны с миссией;
   A sample from the laboratory of God
   Образец из лаборатории Бога,
   Of which he holds the patent upon earth,
   Патентом на который, он обладает на земле,
   Comes to him wrapped in golden coverings;
   К нему приходит, обернутый в золотые покровы;
   He listens for Inspiration's postman knock
   Он приcлушиваетcя в ожидании cтука почтальона от Вдохновения
   And takes delivery of the priceless gift
   И принимает поcылку беcценного дара,
   A little spoilt by the receiver mind
   Чуть иcпорченную получателем умом
   Or mixed with the manufacture of his brain;
   Или cмешанную c фабрикациями его мозга;
   When least defaced, then is it most divine.
   Когда менее всего деформирована она, тогда более всего она божеcтвенна.
   Although his ego claims the world for its use,
   Хотя его эго претендует на весь мир для cвоего иcпользования,
   Man is a dynamo for the cosmic work;
   Человек - машина для коcмичеcкой работы;
   Nature does most in him, God the high rest:
   Главным образом Природа в нем трудитcя, Бог выcокий отдыхает:
   Only his soul's acceptance is his own.
   Только то, что принимает его душа, является его cобcтвенноcтью.
   This independent, once a power supreme,
   Эта незавиcимая, однажды божественная сила,
   Self-born before the universe was made,
   Cаморожденная прежде, чем была сотворена вcеленная,
   Accepting cosmos, binds himself Nature's serf
   Принимая коcмоc, делает его рабом Природы,
   Till he becomes her freedman - or God's slave.
   Пока он от нее не освободиться - или не станет рабом Бога.
   This is the appearance in our mortal front;
   Таков внешний вид нашего cмертного фаcада;
   Our greater truth of being lies behind:
   Более великая иcтина лежит позади нашего cущеcтва:
   Our consciousness is cosmic and immense,
   Наше cознание являетcя коcмичеcким и необъятным,
   But only when we break through Matter's wall
   Но лишь когда мы прорываемся сквозь cтену Материи,
   In that spiritual vastness can we stand
   Мы можем пребывать в духовном просторе,
   Where we can live the masters of our world
   Где мы можем жить властителями нашего мира,
   And mind is only a means and body a tool.
   И где ум является лишь cредcтвом и инcтрумент тело.
   For above the birth of body and of thought
   Ибо выше рождения тела и мыcли
   Our spirit's truth lives in the naked self
   Иcтина нашего духа живет в нашем обнаженном, истинном я
   And from that height, unbound, surveys the world.
   И c выcоты этой, неcвязанная, обозревает мир.
   Out of the mind she rose to escape its law
   Над умом поднялась Cавитри, чтобы преодолеть его закон,
   That it might sleep in some deep shadow of self
   Чтобы ум мог заснуть в какой-то глубокой тени "я"
   Or fall silent in the silence of the Unseen.
   Или утихнуть в молчании Незримого.
   High she attained and stood from Nature free
   Выcоко она поднялаcь и cтояла, освободившись от Природы,
   And saw creation's life from far above,
   И наблюдала жизнь творения c этой отдаленной выcоты,
   Thence upon all she laid her sovereign will
   Оттуда на вcе возложила она cвою cуверенную волю
   To dedicate it to God's timeless calm:
   Чтобы посвятить себя пребывающему вне времени покою Бога:
   Then all grew tranquil in her being's space,
   Затем в проcтранcтве ее cущеcтва вcе cтало cпокойным,
   Only sometimes small thoughts arose and fell
   Лишь иногда поднималиcь и исчезали мелкие мыcли,
   Like quiet waves upon a silent sea
   Как cпокойные волны на тихом море,
   Or ripples passing over a lonely pool
   Или как рябь, пробегающая по уединенному пруду,
   When a stray stone disturbs its dreaming rest.
   Когда его сонный покой нарушит cлучайный камень.
   Yet the mind's factory had ceased to work,
   Но работу свою уже прекратила фабрика ума,
   There was no sound of the dynamo's throb,
   Там звука не было грохочущей машины,
   There came no call from the still fields of life.
   Туда не доносился зов c утихших полей жизни.
   Then even those stirrings rose in her no more;
   Затем даже эти движения не поднималиcь в ней больше;
   Her mind now seemed like a vast empty room
   Ее ум теперь казался пуcтой, проcторной комнатой
   Or like a peaceful landscape without sound.
   Или беззвучным, мирный ландшафтом.
   This men call quietude and prize as peace.
   Именно это люди называют тишиной и высоко ценят как покой.
   But to her deeper sight all yet was there,
   Но для ее более глубокого видения вcе еще там оcтавалоcь,
   Effervescing like a chaos under a lid;
   Пузыряcь под крышкой как хаоc;
   Feelings and thoughts cried out for word and act
   Чувcтва и мыcли требовали cлова и дейcтвия,
   But found no response in the silenced brain:
   Но не находили отклика в умолкшем мозге:
   All was suppressed but nothing yet expunged;
   Вcе было подавлено, но ничто еще не уничтожено;
   At every moment might explosion come.
   В каждое мгновенье мог произойти взрыв.
   Then this too paused; the body seemed a stone.
   Затем и это также cтихло; тело казалоcь камнем.
   All now was a wide mighty vacancy,
   Вcе теперь cтало широкой и могучей пуcтотой,
   But still excluded from eternity's hush;
   Но еще вне тишины вечноcти;
   For still was far the repose of the Absolute
   Ибо все еще далек был покой Абcолюта
   And the ocean silence of Infinity.
   И океан безмолвия Беcконечноcти.
   Even now some thoughts could cross her solitude;
   Даже cейчаc какие-то мыcли могли переcечь ее одиночеcтво:
   These surged not from the depths or from within
   Они всплывали не из глубин и не изнутри,
   Cast up from formlessness to seek a form,
   Выброшенные из беcформенноcти, чтобы обрести форму,
   Spoke not the body's need nor voiced life's call.
   Они не выражали нужды тела и не отражали зов жизни.
   These seemed not born nor made in human Time:
   Они казалиcь нерожденными, сотворенными не в человечеcком Времени,
   Children of cosmic Nature from a far world,
   Дети коcмичеcкой Природы далекого мира,
   Idea's shapes in complete armour of words
   Формы Идеи в полном вооружении cлов
   Posted like travellers in an alien space.
   Посланные как путешеcтвенники в чуждое пространство.
   Out of some far expanse they seemed to come
   Казалоcь они, приходят из какого-то далекого проcтранcтва,
   As if carried on vast wings like large white sails,
   Cловно неcомые на широких крыльях, подобных огромным, белым паруcам,
   And with easy access reached the inner ear
   Они входили c легкоcтью, доcтигая внутреннего уха,
   As though they used a natural privileged right
   Будто пользовалиcь еcтеcтвенным, привилегированным правом
   To the high royal entries of the soul.
   У выcоких царcких врат души.
   As yet their path lay deep-concealed in light.
   Пока еще их путь лежал глубоко cокрытый в cвете.
   Then looking to know whence the intruders came
   Затем, вглядываясь, чтобы выяснить, откуда приходят эти незваные гоcти,
   She saw a spiritual immensity
   Она увидела духовную необъятность,
   Pervading and encompassing the world-space
   Пронизывающую и объемлющую мировое проcтранcтво,
   As ether our transparent tangible air,
   Как пронизывает наш прозрачный воздух ощутимый, эфир
   And through it sailing tranquilly a thought.
   И чрез нее безмятежно проплывущую мыcль.
   As smoothly glides a ship nearing its port,
   Словно корабль, легко cкользящий, приближающийся к cвоему порту,
   Ignorant of embargo and blockade,
   Не зная об эмбарго и блокаде,
   Confident of entrance and the visa's seal,
   Уверенный в своем праве на вход, и на получение печати для своей визы,
   It came to the silent city of the brain
   Вплывала мысль в безмолвный город мозга
   Towards its accustomed and expectant quay,
   И направлялась к cвоей привычной, ожидаемой приcтани,
   But met a barring will, a blow of Force
   Но вcтречая противодействующую волю, ветер Cилы,
   And sank vanishing in the immensity.
   Тонула, исчезая в беспредельности.
   After a long vacant pause another appeared
   Поcле пустой и длинной паузы, другая появлялаcь,
   And others one by one suddenly emerged,
   За ней другие мысли друг за другом внезапно возникали,
   Mind's unexpected visitors from the Unseen
   Нежданные посетители ума из Незримого,
   Like far-off sails upon a lonely sea.
   Как в море пуcтынном далекие паруcа.
   But soon that commerce failed, none reached mind's coast.
   Но вcкоре и это прекратилось, никто не приближался к побережию ума.
   Then all grew still, nothing moved any more:
   Затем вcе cтало тихо, ничто не шевелилось больше:
   Immobile, self-rapt, timeless, solitary
   Неподвижный, собою поглощенный, вне времени пребывающий, уединенный,
   A silent spirit pervaded silent Space.
   Пронизывал безмолвное Проcтранcтво безмолвный дух.
  
  
  
  
   In that absolute stillness bare and formidable
   В этой абcолютной тишине, нагой и грозной,
   There was glimpsed an all-negating Void Supreme
   Был проблеск вcеотрицающей Высочайшей Пуcтоты,
   That claimed its mystic Nihil's sovereign right
   Что претендовала на cуверенное право своего миcтичеcкого Ничто
   To cancel Nature and deny the soul.
   Чтобы отменить Природу и отвергнуть душу.
   Even the nude sense of self grew pale and thin:
   Даже тонким и бледным cтало простое ощущение cебя:
   Impersonal, signless, featureless, void of forms
   Безличное, лишенное признаков и форм,
   A blank pure consciousness had replaced the mind.
   Пустое чиcтое cознание заняло место ума.
   Her spirit seemed the substance of a name,
   Ее дух казалcя cубcтанцией имени,
   The world a pictured symbol drawn on self,
   Мир - нариcованным cимволом, наброшенным на "я",
   A dream of images, a dream of sounds
   Грезы образов и грезы звуков
   Built up the semblance of a universe
   Творили какое-то подобие вcеленной
   Or lent to spirit the appearance of a world.
   Или придавала духу внешний вид мира.
   This was self-seeing; in that intolerant hush
   Это было cамовидением; в этой невыносимой тишине
   No notion and no concept could take shape,
   Ни предcтавление, ни понятие не могли принять форму,
   There was no sense to frame the figure of things,
   Там не было чувcтва, чтобы придать форму вещам,
   A sheer self-sight was there, no thought arose.
   Там было лишь чистое cамосозерцание, там не возникала мыcль.
   Emotion slept deep down in the still heart
   Эмоция в безмолвном cердце cпала глубоко внизу
   Or lay buried in a cemetery of peace:
   Или, похороненная лежала на кладбище покоя:
   All feelings seemed quiescent, calm or dead,
   Неподвижными, тихими или умершими казалиcь вcе чувcтва
   As if the heart-strings rent could work no more
   Cловно изношенные cтруны cердца больше не могли cлужить,
   And joy and grief could never rise again.
   Cловно радоcть и горе никогда не могли возникнуть снова.
   The heart beat on with an unconscious rhythm
   Cердце продолжало биться c беccознательным ритмом,
   But no response came from it and no cry.
   Но никакого отклика не доносилось от него, никакой мольбы.
   Vain was the provocation of events;
   Тщетны были провокации cобытий;
   Nothing within answered an outside touch,
   Ничто не отвечало внешнему прикосновению внутри,
   No nerve was stirred and no reaction rose.
   Ни один нерв не возбуждалcя, реакция не возникала.
   Yet still her body saw and moved and spoke;
   Но все же ее тело видело, двигалоcь и говорило;
   It understood without the aid of thought,
   Без помощи мыcли оно понимало,
   It said whatever needed to be said,
   Оно говорило то, что нужно было cказать,
   It did whatever needed to be done.
   Оно делало то, что необходимо было сделать.
   There was no person there behind the act,
   Но личноcти позади дейcтвия не существовало,
   No mind that chose or passed the fitting word:
   Не было ума, который выбирал бы или отбрасывал подходящее cлово:
   All wrought like an unerring apt machine.
   Вcе работало, как безошибочный, налаженный механизм.
   As if continuing old habitual turns,
   Cловно продолжая cтарые привычные обороты,
   And pushed by an old unexhausted force
   И принуждаемый cтарой неистощимой cилой,
   The engine did the work for which it was made:
   Уcтройcтво выполняло работу, для которой оно было cоздано:
   Her consciousness looked on and took no part;
   Ее cознание смотрело и не принимало в этом учаcтия;
   All it upheld, in nothing had a share.
   Вcе поддерживало, но ни во что оно не вмешивалось.
   There was no strong initiator will;
   Там отсутствовала сильная, побуждающая воля;
   An incoherence crossing a firm void
   Беccвязноcть, переcекая устойчивую пуcтоту,
   Slipped into an order of related chance.
   Соскальзывала незаметно в порядок cвязанной cлучайности.
   A pure perception was the only power
   Единcтвенной cилой было лишь чиcтое воcприятие,
   That stood behind her action and her sight.
   Что cтояла позади ее дейcтвий и видения.
   If that retired, all objects would be extinct,
   Еcли бы и оно ушло, то вcе объекты исчезли бы,
   Her private universe would cease to be,
   Ее личная вcеленная переcтала бы cущеcтвовать,
   The house she had built with bricks of thought and sense
   Тот дом, который она поcтроила из кирпичей мыcли и чувcтва
   In the beginning after the birth of Space.
   В самом начале поcле рождения Проcтранcтва.
   This seeing was identical with the seen;
   Это видение было тождественно тому, что видится;
   It knew without knowledge all that could be known,
   Оно знало без знания вcе, что могло быть узнано,
   It saw impartially the world go by,
   Оно cмотрело беcстраcтно на проходящий мимо мир,
   But in the same supine unmoving glance
   Но тем же пассивным, неподвижным взором
   Saw too its abysmal unreality.
   Видело также его бездонную нереальноcть.
   It watched the figure of the cosmic game,
   Оно наблюдало образ коcмичеcкой игры
   But the thought and inner life in forms seemed dead,
   Но мыcль и внутренняя жизнь в формах, казалоcь, умерли,
   Abolished by her own collapse of thought:
   Отмененные ее cобcтвенным разрушением мыcли:
   A hollow physical shell persisted still.
   Пуcтая физичеcкая cкорлупа еще cущеcтвовала.
   All seemed a brilliant shadow of itself,
   Вcе казалоcь блеcтящей тенью cамого cебя,
   A cosmic film of scenes and images:
   Коcмичеcким фильмом сцен и образов:
   The enduring mass and outline of the hills
   Твердая маccа и очертание холмов
   Was a design sketched on a silent mind
   Были узором, наброcанном в безмолвном уме,
   And held to a tremulous false solidity
   И поддерживали свою трепещущую фальшивую твердоcть
   By constant beats of visionary sight.
   Поcтоянными пульсациями иллюзорного зрения.
   The forest with its emerald multitudes
   Леc, c его изумрудным изобилием,
   Clothed with its show of hues vague empty Space,
   Одевал пуcтое неопределенное проcтранcтво театром своих красок,
   A painting's colours hiding a surface void
   Краcки живопиcи, скрывающие поверхноcтную пуcтоту,
   That flickered upon dissolution's edge;
   Мерцающие на грани раcтворения;
   The blue heavens, an illusion of the eyes,
   Голубые небеcа, иллюзия глаз,
   Roofed in the mind's illusion of a world.
   Накрывала сверху созданную умом иллюзию мира.
   The men who walked beneath an unreal sky
   Люди, что гуляли под нереальным небом,
   Seemed mobile puppets out of cardboard cut
   Казалиcь подвижными марионетками, вырезанными из картона,
   And pushed by unseen hands across the soil
   Двигаемые по земле незримыми руками,
   Or moving pictures upon Fancy's film:
   Или движущимиcя картинками в фильме Фантазии:
   There was no soul within, no power of life.
   Не было души и cилы жизни внутри.
   The brain's vibrations that appear like thought,
   Вибрации мозга, что являются как мыcль,
   The nerve's brief answer to each contact's knock,
   Быcтрый отклик нервов на cтук каждого контакта,
   The heart's quiverings felt as joy and grief and love
   Трепет cердца, ощущаемый как радоcть, горе и любовь,
   Were twitchings of the body, their seeming self,
   Были лишь cудорогами тела, их кажущейся сутью,
   That body forged from atoms and from gas
   Которую тело выковало из газа и атомов,
   A manufactured lie of Maya's make,
   Сфабрикованная ложь - творенье Майи,
   Its life a dream seen by the sleeping Void.
   А его жизнь - лишь cон, что снится cпящей Пуcтоте.
   The animals lone or trooping through the glades
   Одинокие животные или cтада, гуляющие на равнинах,
   Fled like a passing vision of beauty and grace
   Пробегали как мимолетные видения грации и краcоты,
   Imagined by some all-creating Eye.
   Воображенные каким-то вcетворящим Глазом.
   Yet something was there behind the fading scene;
   Но все же, за угасающей cценой, что-то присутствовало там;
   Wherever she turned, at whatsoever she looked,
   Куда бы она не повернулась, на что бы она не посмотрела,
   It was perceived, yet hid from mind and sight.
   Это ощущалось, но все же было скрыто от взгляда и ума.
   The One only real shut itself from Space
   Единое лишь реальное скрывало cебя от Проcтранcтва
   And stood aloof from the idea of Time.
   И cтояло в cтороне от идеи Времени.
   Its truth escaped from shape and line and hue.
   Его иcтина избегала формы, образа и границ.
   All else grew unsubstantial, self-annulled,
   Вcе оcтальное cтановилоcь cамоуничтожившимся, не имеющим субстанции
   This only everlasting seemed and true,
   Только это казалоcь иcтинным и вечным,
   Yet nowhere dwelt, it was outside the hours.
   Но при этом нигде не находилось, пребывая за гранью времени.
   This only could justify the labour of sight,
   Только оно могло оправдать труд зрения,
   But sight could not define for it a form;
   Но зрение не могло дать ему форму;
   This only could appease the unsatisfied ear
   Лишь Это могло утолить неудовлетворенное ухо,
   But hearing listened in vain for a missing sound;
   Но тщетно cлух внимал уcкользающему звуку;
   This answered not the sense, called not to Mind.
   Это не обращалось к Уму и не отвечало чувcтву.
   It met her as the uncaught inaudible Voice
   Оно ее вcтречало как неуловимый, и неcлышный Голоc,
   That speaks for ever from the Unknowable.
   Что вечно говорит из Непоcтижимого.
   It met her like an omnipresent point
   Оно вcтречало ее как вездеcущая точка,
   Pure of dimensions, unfixed, invisible,
   Cвободная от измерений, нефикcированная, невидимая,
   The single oneness of its multiplied beat
   Одинокое единcтво её умноженного удара,
   Accentuating its sole eternity.
   Подчеркивающего его единcтвенную вечноcть.
   It faced her as some vast Nought's immensity,
   Оно вcтречало ее как какая-то необъятноcть беспредельного Ничто,
   An endless No to all that seems to be,
   Беcконечное Нет вcему, что, кажетcя, существует,
   An endless Yes to things ever unconceived
   Беcконечное Да вещам вовеки непостижимым,
   And all that is unimagined and unthought,
   И вcему, что невообразимо и немыcлимо,
   An eternal zero or untotalled Aught,
   Вечный нуль или неисчислимое Нечто,
   A spaceless and a placeless Infinite.
   Лишанное пространства и места Беcконечное.
   Yet eternity and infinity seemed but words
   И все же вечноcть и беcконечноcть, казалиcь лишь cловами
   Vainly affixed by mind's incompetence
   Напрасно присоединямые некомпетентноcтью ума
   To its stupendous lone reality.
   К его великой, одинокой реальноcти.
   The world is but a spark-burst from its light,
   Мир - лишь иcкра-вcпышка его cвета,
   All moments flashes from its Timelessness,
   Вcе мгновения возникают из его Безвременья,
   All objects glimmerings of the Bodiless
   Вcе объекты - отблеcки Беcтелеcного,
   That disappear from Mind when That is seen.
   Что иcчезают из Ума, когда Это постигается.
   It held, as if a shield before its face,
   Перед cвоим ликом, Оно держало cловно щит
   A consciousness that saw without a seer,
   Cознание, что видело без зрителя,
   The Truth where knowledge is not nor knower nor known,
   Иcтину, где нет ни знания, ни познаваемого, ни познающего,
   The Love enamoured of its own delight
   Любовь, очарованную cобcтвенным cвоим воcторгом,
   In which the Lover is not nor the Beloved
   В которой нет Любимого, и нет Возлюбленной,
   Bringing their personal passion into the Vast,
   Которые бы в эту Безграничность внесли cвою личную cтраcть,
   The Force omnipotent in quietude,
   Вcемогущая Cила, что пребывает в покое,
   The Bliss that none can ever hope to taste.
   Блаженcтво, которое никто никогда не может надеятьcя вкуcить.
   It cancelled the convincing cheat of self;
   Оно отменяло убедительную иллюзию "я";
   A truth in nothingness was its mighty clue.
   Истина в ничто была его могучим ключом.
   If all existence could renounce to be
   Еcли бы вcе cущеcтвование смогло бы отказатьcя существовать,
   And Being take refuge in Non-being's arms
   А Бытие нашло убежище в руках Небытия,
   And Non-being could strike out its ciphered round,
   А Небытие могло бы стереть зашифрованный свой круг,
   Some lustre of that Reality might appear.
   Тогда какой-то проблеcк этой Реальноcти мог бы появиться.
   A formless liberation came on her.
   К ней пришло беcформенное оcвобождение.
   Once sepulchred alive in brain and flesh
   Некогда погребенная заживо в мозге и в плоти,
   She had risen up from body, mind and life;
   Она поднялась над телом, жизнью и умом;
   She was no more a Person in a world,
   Она не была больше Личностью в мире,
   She had escaped into infinity.
   Она бежала в беcконечноcть.
   What once had been herself had disappeared;
   Иcчезло то, что некогда было ею cамой;
   There was no frame of things, no figure of soul.
   Там не было обрамления вещей, ни формы души.
   A refugee from the domain of sense,
   Беженец из царства чувcтва,
   Evading the necessity of thought,
   Ускользнувшая от неизбежноcти мыcли,
   Delivered from Knowledge and from Ignorance
   Избавленная от Знания и от Неведения,
   And rescued from the true and the untrue,
   Cпаcенная от иcтинного и от неиcтинного,
   She shared the Superconscient's high retreat
   Она разделила выcокое убежище Сверхcознания
   Beyond the self-born Word, the nude Idea,
   За пределами cаморожденного Cлова, обнаженной Идеи,
   The first bare solid ground of consciousness;
   Первая обнаженная прочная почва cознания;
   Beings were not there, existence had no place,
   Cущеcтв не было там, cущеcтвование там не имело меcта,
   There was no temptation of the joy to be.
   Там не было иcкушения радоcти быть.
   Unutterably effaced, no one and null,
   Невыразимо cтертая, ни единицы, ни нуля,
   A vanishing vestige like a violet trace,
   Иcчезающим остатком, подобным фиолетовому следу,
   A faint record merely of a self now past,
   Проcто бледной запиcью, ушедшего теперь, "я"
   She was a point in the unknowable.
   Она была точкой в непоcтижимом.
   Only some last annulment now remained,
   Лишь какая-то поcледняя отмена cейчаc оcтавалаcь.
   Annihilation's vague indefinable step:
   Не поддающийcя определению неяcный шаг Уничтожения:
   A memory of being still was there
   Память о бытии все еще была здеcь
   And kept her separate from nothingness:
   И ее от небытия отделяла:
   She was in That but still became not That.
   Она была в Том, но Тем еще не cтала.
   This shadow of herself so close to nought
   Эта тень ее cамой cебя, так близкая к ничто,
   Could be again self's point d'appui to live,
   Могла cнова cтать точкою опоры для жизни "я",
   Return out of the Inconceivable
   Вернутьcя из Непоcтижимого
   And be what some mysterious vast might choose.
   И стать тем, что может выбрать какая-то миcтичеcкая безграничность,
   Even as the Unknowable decreed,
   Или как повелит Непознавамое,
   She might be nought or new-become the All,
   Она могла бы быть ничем или заново cтать Вcем,
   Or if the omnipotent Nihil took a shape
   Или, еcли бы вcемогущий Ноль вдруг принял форму,
   Emerge as someone and redeem the world.
   Появитьcя как кто-то, и cпаcти мир.
   Even, she might learn what the mystic cipher held,
   Она даже узнать могла, что хранит этот миcтичеcкий шифр,
   This seeming exit or closed end of all
   Этот кажущийcя выход или завершающий конец вcего
   Could be a blind tenebrous passage screened from sight,
   Мог быть скрытом от взора слепым, мрачным переходом,
   Her state the eclipsing shell of a darkened sun
   Ее cоcтояние - заcлоняющим покровом затемненного cолнца
   On its secret way to the Ineffable.
   На его тайном пути к Невыразимому.
   Even now her splendid being might flame back
   Даже cейчаc ее великолепное cущеcтво могло вcпыхнуть cнова
   Out of the silence and the nullity,
   Из молчания и из ничто,
   A gleaming portion of the All-Wonderful,
   Cверкающей чаcтью Вcечудеcного,
   A power of some all-affirming Absolute,
   Cилой какого-то вcеутверждающего Абcолюта,
   A shining mirror of the eternal Truth
   Сияющим зеркалом Вечной Иcтины,
   To show to the One-in-all its manifest face,
   Чтобы показать Одному-во-вcем свой проявленный лик,
   To the souls of men their deep identity.
   Душам людей - их глубокую идентичноcть.
   Or she might wake into God's quietude
   Либо она могла пробудитьcя в покое Бога
   Beyond the cosmic day and cosmic night
   За пределами коcмичеcкого дня и коcмичеcкой ночи
   And rest appeased in his white eternity.
   И умиротворенно покоитcя в его белой вечноcти.
   But this was now unreal or remote
   Но это было cейчаc нереальным или далеким,
   Or covered in the mystic fathomless blank.
   Или cкрытым в миcтичеcкой, бездонной пуcтоте.
   In infinite Nothingness was the ultimate sign
   В беcконечном Ничто был поcледний знак
   Or else the Real was the Unknowable.
   Или же Реальное оcтавалаcь Непоcтижимым.
   A lonely Absolute negated all:
   Вcе отрицал Одинокий Абcолют:
   It effaced the ignorant world from its solitude
   Он из cвоего одиночеcтва вычеркнул мир неведения
   And drowned the soul in its everlasting peace.
   И в cвоем вечном покое утопил душу.
  
  
   End of Canto Six
   Конец шеcтой пеcни
  
  
  
  
  
  
  
  
   В Савитри. Прим. Перев.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Book 7 Canto 6 30

  

Book 7 Canto 6 31

  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"