Шри Ауробиндо : другие произведения.

Шри Ауробиндо. Савитри, Книга 7, Канто 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Canto III
   THE ENTRY INTO THE INNER COUNTRIES
   Песнь третья
   Вхождение во внутренние страны
  
  
   At first out of the busy hum of mind
   Сначала из деятельного жужжания мозга,
   As if from a loud thronged market into a cave
   Словно из шумного людного рынка в пещере,
   By an inward moment's magic she had come.
   Она вышла благодаря магиии внутреннего мгновения.
   A stark hushed emptiness became her self:
   Полностью стихшей пустотой стало ее я:
   Her mind unvisited by the voice of thought
   Ее разум, не тревожимый больше голосами мысли,
   Stared at a void deep's dumb infinity.
   Смотрел в немую бесконечность пустой глубины.
   Her heights receded, her depths behind her closed;
   Ее высоты отступили, ее глубины закрылись позади;
   All fled away from her and left her blank.
   Все из нее ушло и оставило ее пустой.
   But when she came back to her self of thought,
   Но когда она вернулась назад в свое мыслящее я,
   Once more she was a human thing on earth,
   Она вновь стала человеческим существом на земле,
   A lump of Matter, a house of closed sight,
   Куском Материи, домом ограниченного видения,
   A mind compelled to think out ignorance,
   Умом, вынужденным выдумывать неведение,
   A life-force pressed into a camp of works
   Жизненной силой, загнанной в трудовой лагерь,
   And the material world her limiting field.
   Где материальный мир был ее ограничивающим полем.
   Amazed like one unknowing she sought her way
   Изумленная, как тот кто ничего не знает, она искала свой путь
   Out of the tangle of man's ignorant past
   Из путаницы невежественного человеческого прошлого,
   That took the surface person for the soul.
   Которое считает поверхностную личность своей душой.
   Then a Voice spoke that dwelt on secret heights:
   Затем Голос, что пребывает на тайных высотах рек:
   "For man thou seekst, not for thyself alone.
   "Для человека ты ищешь, не ради себя одной.
   Only if God assumes the human mind
   Только если Бог принимает на себя человеческий ум
   And puts on mortal ignorance for his cloak
   И надевает на себя как плащ неведение смертного,
   And makes himself the Dwarf with triple stride,
   И делает себя Карликом с утроенным шагом,
   Can he help man to grow into the God.
   Может он помочь человеку врасти в Бога.
   As man disguised the cosmic Greatness works
   Под маской человека трудится космическое Величие
   And finds the mystic inaccessible gate
   И находит мистические недоступные врата,
   And opens the Immortal's golden door.
   И открывает золотую дверь Бессмертного.
   Man, human, follows in God's human steps.
   Человек следует человеческими шагами Бога.
   Accepting his darkness thou must bring to him light,
   Принимая его тьму, ты должна принести ему свет,
   Accepting his sorrow thou must bring to him bliss.
   Принимая его горе, ты должна принести ему блаженство.
   In Matter's body find thy heaven-born soul."
   В теле Материи найдешь ты свою небесами рожденную душу".
   Then Savitri surged out of her body's wall
   Затем Савитри вышла из стен своего тела
   And stood a little span outside herself
   И встала немного в стороне от него,
   And looked into her subtle being's depths
   И всмотрелась в глубины своего тонкого существа,
   And in its heart as in a lotus-bud
   И в его сердце, как в бутоне лотоса,
   Divined her secret and mysterious soul.
   Предугадала cвою мистическую и тайную душу.
   At the dim portal of the inner life
   У смутно видимого входа внутренней жизни,
   That bars out from our depths the body's mind
   Что отгораживает наши глубины от телесного ума
   And all that lives but by the body's breath,
   И от всего того, что живет только дыханьем тела,
   She knocked and pressed against the ebony gate.
   Она стучала и толкалась в черные врата.
   The living portal groaned with sullen hinge:
   Живые врата со стоном скрипнули зловещими петлями:
   Heavily reluctant it complained inert
   С трудом, неохотно они инертно жаловались
   Against the tyranny of the spirit's touch.
   На тиранию прикосновенья духа.
   A formidable voice cried from within:
   Грозный голос внутри воскликнул:
   "Back, creature of earth, lest tortured and torn thou die."
   "Назад, создание земли, пока измученное и израненное ты не погибло".
   A dreadful murmur rose like a dim sea;
   Ужасный рокот нарастал как шум неразличимого в тумане моря;
   The Serpent of the threshold hissing rose,
   Там на пороге пред ней шипя поднялся Змей,
   A fatal guardian hood with monstrous coils,
   Страж роковой, чудовищные кольца развивая,
   The hounds of darkness growled with jaws agape,
   Псы тьмы с пастями разверстыми рычали,
   And trolls and gnomes and goblins scowled and stared
   И тролли, гоблины и гномы таращились и взгляды злые на нее бросали
   And wild beast roarings thrilled the blood with fear
   И дикие звериные вопли леденили страхом кровь,
   And menace muttered in a dangerous tongue.
   И источали угрозы на опасном языке.
   Unshaken her will pressed on the rigid bars:
   Непоколебимо на жесткие запоры давила ее воля:
   The gate swung wide with a protesting jar,
   Ворота с протестующим скрипом распахнулись широко,
   The opponent Powers withdrew their dreadful guard;
   Враждебные Силы убрали свою ужасную стражу;
   Her being entered into the inner worlds.
   Ее существо проникло во внутренние миры.
   In a narrow passage, the subconscient's gate,
   В проходе узком врат подсознания,
   She breathed with difficulty and pain and strove
   С трудом и с болью она дышала и старалась
   To find the inner self concealed in sense.
   Найти, сокрытое в ощущении, внутреннее я.
   Into a dense of subtle Matter packed,
   Втиснутая в тесноту тонкой Материи,
   A cavity filled with a blind mass of power,
   В пещере, наполненной слепой массой силы,
   An opposition of misleading gleams,
   Через противостояние вводящих в заблуждение огней,
   A heavy barrier of unseeing sight,
   И тяжелый барьер невидящего взгляда,
   She forced her way through body to the soul.
   Она с трудом прокладывала через тело свой путь к душе.
   Across a perilous border line she passed
   Она пересекла опасную пограничную линию,
   Where Life dips into the subconscient dusk
   Где Жизнь погружается в подсознательные сумерки
   Or struggles from Matter into chaos of mind,
   Или пробивается из Материи в хаос ума;
   Aswarm with elemental entities
   Кишащая элементальными сущностями
   And fluttering shapes of vague half-bodied thought
   И трепещущими формам смутной полутелесной мысли,
   And crude beginnings of incontinent force.
   И грубыми началами несдерживаемой силы.
   At first a difficult narrowness was there,
   Трудная узость сначала там была,
   A press of uncertain powers and drifting wills;
   Давление неопределенных дрейфующих воль и сил;
   For all was there but nothing in its place.
   Так как все там присутствовало, но ничто не было на своем месте.
   At times an opening came, a door was forced;
   Время от времени обнаруживался проход, дверь открывалась с силою;
   She crossed through spaces of a secret self
   Она пересекала пространства своего тайного я
   And trod in passages of inner Time.
   И ступала в проходах внутреннего Времени.
   At last she broke into a form of things,
   Наконец, она прорвалась в форму вещей,
   A start of finiteness, a world of sense:
   Начало ограниченности, мир ощущения:
   But all was still confused, nothing self-found.
   Но все еще было смешано, ничто себя еще не нашло.
   Soul was not there but only cries of life.
   Души здесь не было, лишь крики жизни.
   A thronged and clamorous air environed her.
   Её окружал cпертый и оживленный воздух.
   A horde of sounds defied significance,
   Орда звуков лишенных смысла,
   A dissonant clash of cries and contrary calls;
   Диссонирующее столкновения криков и противоположных призывов;
   A mob of visions broke across the sight,
   Толпы видений проносились перед глазами,
   A jostled sequence lacking sense and suite,
   Толкающаяся последовательность лишенная согласия и смысла,
   Feelings pushed through a packed and burdened heart,
   Чувства протискивались сквозь стиснутое и обремененное сердце,
   Each forced its separate inconsequent way
   И каждое настаивало на своем отдельном, не согласованном с другим пути,
   But cared for nothing but its ego's drive.
   Ни о чем ни заботясь, кроме спешки своего эго.
   A rally without key of common will,
   Сборище без ключа общей воли,
   Thought stared at thought and pulled at the taut brain
   Мысль таращилась на мысль и тянула напряженный мозг,
   As if to pluck the reason from its seat
   Словно чтобы выдернуть со своего места рассудок
   And cast its corpse into life's wayside drain;
   И сбросить его труп в канаву на обочине жизни;
   So might forgotten lie in Nature's mud
   Так что бы он лежал в грязи Природы забытый
   Abandoned the slain sentinel of the soul.
   Брошенный, убитый часовым души.
   So could life's power shake from it mind's rule,
   Так могла сила жизни стряхнуть с себя правление ума,
   Nature renounce the spirit's government
   И Природа отвергнуть правление духа,
   And the bare elemental energies
   И стихийные обнаженные энергии
   Make of the sense a glory of boundless joy,
   Творить из чувства эйфорию безграничной радости,
   A splendour of ecstatic anarchy,
   В великолепие экстатичной анархии,
   A revel mighty and mad of utter bliss.
   В могучем буйстве и безумии предельного блаженства.
   This was the sense's instinct void of soul
   Это был инстинкт чувства, лишенный души,
   Or when the soul sleeps hidden void of power,
   Или состоянье, когда душа скрытая, лишенная силы, спит
   But now the vital godhead wakes within
   Но вот витальное божество просыпается внутри
   And lifts the life with the Supernal's touch.
   И прикосновением Божественного возвышает жизнь.
   But how shall come the glory and the flame
   Но как великолепие и пламя войдут,
   If mind is cast away into the abyss?
   Если ум отброшен в пучину?
   For body without mind has not the light,
   Ибо тело не имеет света без ума,
   The rapture of spirit sense, the joy of life;
   И восторга духовного чувства и радости жизни;
   All then becomes subconscient, tenebrous,
   Все подсознательным, темным становится,
   Inconscience puts its seal on Nature's page
   Несознание накладывает свою печать на страницу Природы,
   Or else a mad disorder whirls the brain
   Или же безумный беспорядок хороводит в мозге,
   Posting along a ravaged nature's roads,
   Посылая по опустошенным дорогам природы,
   A chaos of disordered impulses
   Беспорядочных хаос импульсов,
   In which no light can come, no joy, no peace.
   В который не могут войти ни свет, ни радость, ни покой.
   This state now threatened, this she pushed from her.
   Это состояние теперь ей угрожало, его она отталкивала от себя.
   As if in a long endless tossing street
   Словно по бесконечной ухабистой улице
   One driven mid a trampling hurrying crowd
   Как тот, кто среди спешащих, топающих толп продвигается вперед,
   Hour after hour she trod without release
   Час за часом без передышки она ступала,
   Holding by her will the senseless meute at bay;
   Своей волей удерживая на расстоянии безумную эту свору;
   Out of the dreadful press she dragged her will
   Из-под ужасного давления вытягивая свою волю
   And fixed her thought upon the saviour Name;
   И на спасительном Имене удерживала свою мысль;
   Then all grew still and empty; she was free.
   Затем все неподвижно, тихо пусто стало; она была свободна.
   A large deliverance came, a vast calm space.
   Просторное избавление пришло, широкое спокойное пространство.
   Awhile she moved through a blank tranquillity
   Она шла сквозь пустую безмятежность
   Of naked Light from an invisible sun,
   Открытого Света незримого солнца,
   A void that was a bodiless happiness,
   Сквозь пустоту, что счастьем бестелесным была,
   A blissful vacuum of nameless peace.
   Блаженным вакуумом безымянного покоя.
   But now a mightier danger's front drew near:
   Но вот более могучей опасности приблизился фронт:
   The press of bodily mind, the Inconscient's brood
   Давление телесного ума, рой Несознательного,
   Of aimless thought and will had fallen from her.
   Бесцельной мысли и воля от нее отпала.
   Approaching loomed a giant head of Life
   Приближаясь, показалась гигантская голова Жизни,
   Ungoverned by mind or soul, subconscient, vast.
   Неуправляемой умом или душой, подсознательная, безграничная.
   It tossed all power into a single drive,
   Она вбрасывала всю свою мощь в единственный импульс,
   It made its power a might of dangerous seas.
   Она делала свою силу могуществом опасных океанов.
   Into the stillness of her silent self,
   В неподвижность ее молчащего я,
   Into the whiteness of its muse of Space
   В белизну Пространства ее созерцания,
   A spate, a torrent of the speed of Life
   Разлив, стремительный поток Жизни,
   Broke like a wind-lashed driven mob of waves
   Ворвался, словно, гонимые плетьми ветров, толпы волн
   Racing on a pale floor of summer sand;
   Что мчатся по бледному дну летнего песка;
   It drowned its banks, a mountain of climbing waves.
   Она затапливала свои берега, гора вздымающихся волн.
   Enormous was its vast and passionate voice.
   Грандиозен и страстен был ее великий голос.
   It cried to her listening spirit as it ran,
   Он кричал внимавшему духу Савитри,
   Demanding God's submission to chainless Force.
   Требуя, чтобы вольной Силе подчинился Бог.
   A deaf force calling to a status dumb,
   Глухая сила, призывающее к состоянию немоты,
   A thousand voices in a muted Vast,
   В немой Беспредельности тысячи голосов,
   It claimed the heart's support for its clutch at joy,
   Жизнь требовала поддержки сердца чтобы ухватить радость,
   For its need to act the witness Soul's consent,
   Согласия Свидетеля-души ради своей нужды действовать,
   For its lust of power her neutral being's seal.
   Печать нейтрального существа Савитри для своего вожделения мощи.
   Into the wideness of her watching self
   В широту ее наблюдающего я,
   It brought a grandiose gust of the Breath of Life;
   Она принесла грандиозный порыв Дыханья Жизни;
   Its torrent carried the world's hopes and fears,
   Надежды и страхи мира нес ее поток,
   All life's, all Nature's dissatisfied hungry cry,
   Всей жизни, всей Природы неудовлетворенный, голодный крик
   And the longing all eternity cannot fill.
   И страстное стремление, которое не способна удовлетворить вся вечность.
   It called to the mountain secrecies of the soul
   Жизнь взывала к высочайшим тайнам души
   And the miracle of the never-dying fire,
   И к чуду никогда не умирающего пламени,
   It spoke to some first inexpressible ecstasy
   Она беседовала с каким-то первым, невыразимым экстазом,
   Hidden in the creative beat of Life;
   Скрытом в созидательном биенье Жизни;
   Out of the nether unseen deeps it tore
   Из низших незримых глубин она извлекала
   Its lure and magic of disordered bliss,
   Свою притягательную силу и беспорядочного магию блаженства,
   Into earth-light poured its maze of tangled charm
   В земной свет вливала сумятицу своего путанного очарования
   And heady draught of Nature's primitive joy
   И опьяняющий глоток примитивной радости Природы,
   And the fire and mystery of forbidden delight
   Мистерию и огонь запретного восторга
   Drunk from the world-libido's bottomless well,
   Пила из бездонного источника мирового либидо,
   And the honey-sweet poison-wine of lust and death,
   И медовую сладость отравленного вина вожделения и смерти, -
   But dreamed a vintage of glory of life's gods,
   Но грезила о вине великолепия богов жизни, -
   And felt as celestial rapture's golden sting.
   И ощущала как золотое жало небесного восторга.
   The cycles of the infinity of desire
   Циклы бесконечности желания
   And the mystique that made an unrealised world
   И сила мистическая, что сотворила незаконченный мир
   Wider than the known and closer than the unknown
   Что шире, чем известное и ограниченнее, чем неизвестное,
   In which hunt for ever the hounds of mind and life,
   В котором вечно охотятся гончие жизни и ума,
   Tempted a deep dissatisfied urge within
   Искушали глубокое, неудовлетворенное побуждение внутри
   To long for the unfulfilled and ever far
   Стремиться страстно к неосуществленному и вечно далекому
   And make this life upon a limiting earth
   И на ограниченной земле делать эту жизнь
   A climb towards summits vanishing in the void,
   Восхождением к исчезающим в пустоте, вершинам,
   A search for the glory of the impossible.
   Поиском великолепия невозможного.
   It dreamed of that which never has been known,
   Она грезила о том, чего никогда еще не было известно,
   It grasped at that which never has been won,
   Пыталась то схватить, что никогда еще не было завоевано,
   It chased into an Elysian memory
   Она в блаженной памяти запечатлела
   The charms that flee from the heart's soon lost delight;
   Очарование, что ускользает от мимолетного восторга сердца;
   It dared the force that slays, the joys that hurt,
   Она дерзнула испытать силу, что убивает, и гибельные радости,
   The imaged shape of unaccomplished things
   Воображаемую форму незаконченных вещей
   And the summons to a Circean transmuting dance
   И призывы к преобразующему танцу Цирцеи,
   And passion's tenancy of the courts of love
   И страстные владения любви,
   And the wild Beast's ramp and romp with Beauty and Life.
   И буйство дикого Зверя, и шумную игру Красоты и Жизни.
   It brought its cry and surge of opposite powers,
   Она несла свои крики и волны противоположных сил,
   Its moments of the touch of luminous planes,
   Свои мгновения прикосновений сияющих планов,
   Its flame-ascensions and sky-pitched vast attempts,
   Свои пламенные восхождения и безграничные попытки, пронзающие высь,
   Its fiery towers of dream built on the winds,
   Свои, качающиеся на ветрах, феерические башни грез,
   Its sinkings towards the darkness and the abyss,
   Свои погружения во тьму и бездну,
   Its honey of tenderness, its sharp wine of hate,
   Мед своей нежности и крепкое вино своей ненависти,
   Its changes of sun and cloud, of laughter and tears,
   Перемены туч и солнца, смеха и слез
   Its bottomless danger-pits and swallowing gulfs,
   Свои бездонные опасные провалы и всепоглощающие бездны,
   Its fear and joy and ecstasy and despair,
   Свой страх и свою радость, отчаяние и экстаз,
   Its occult wizardries, its simple lines
   Свои оккультные волшебства и свои простые линии,
   And great communions and uplifting moves,
   Великие божественные откровения и ввысь устремленные порывы,
   Its faith in heaven, its intercourse with hell.
   Свои сношенья с адом и веру в небеса.
   These powers were not blunt with the dead weight of earth,
   Эти силы не были притуплены мертвой тяжестью земли,
   They gave ambrosia's taste and poison's sting.
   Они несли с собой вкус амбрози и жало яда.
   There was an ardour in the gaze of Life
   Страсть пылала во взоре Жизни,
   That saw heaven blue in the grey air of Night:
   Что прозревала голубые небеса в сером воздухе Ночи;
   The impulses godward soared on passion's wings.
   На крыльях страсти парили к богу рвущиеся порывы.
   Mind's quick-paced thoughts floated from their high necks,
   Стремительно шествующие мысли Ума ниспадали с их высоких шей
   A glowing splendour as of an irised mane,
   Пылающим великолепием как радужной гривой,
   A parure of pure intuition's light;
   Драгоценным ожерельем света чистой интуиции;
   Its flame-foot gallop they could imitate:
   Они способны были подражать её пламенноногому галопу:
   Mind's voices mimicked inspiration's stress,
   Голоса ума подделывали напряженье вдохновения,
   Its ictus of infallibility,
   Его вспышкам безошибочности,
   Its speed and lightning heaven-leap of the Gods.
   Его стремительности и молниеносным небесным прыжкам Богов.
   A trenchant blade that shore the nets of doubt,
   Острому лезвию, что разрубает сеть сомнения,
   Its sword of discernment seemed almost divine.
   Мечу его проницательности, что кажется почти божественным.
   Yet all that knowledge was a borrowed sun's;
   Но все же это знание было заимствовано у солнца;
   The forms that came were not heaven's native births:
   Возникающие формы не были небесной природы по рождению:
   An inner voice could speak the unreal's Word;
   Слово нереального мог произнести внутренний голос;
   Its puissance dangerous and absolute
   Его могущество, опасное и абсолютное,
   Could mingle poison with the wine of God.
   Могло примешать яд к вину Бога.
   On these high shining backs falsehood could ride;
   На этих высоких сияющих спинах могла гарцевать ложь;
   Truth lay with delight in error's passionate arms
   Истина лежала с восторгом в страстных руках заблужденья,
   Gliding downstream in a blithe gilded barge:
   Вниз скользя по течению в счастливой, позолоченной лодке:
   She edged her ray with a magnificent lie.
   Она заостряла свой луч великолепною ложью.
   Here in Life's nether realms all contraries meet;
   Здесь, в нижних владениях Жизни, встречаются все противоположности;
   Truth stares and does her works with bandaged eyes
   Истина смотрит и с завязанными глазами свершает свои работы,
   And Ignorance is Wisdom's patron here:
   И Неведение здесь выступает покровителем Мудрости:
   Those galloping hooves in their enthusiast speed
   Эти копыта, несущиеся в своей страстной стремительности
   Could bear to a dangerous intermediate zone
   Могли завести в опасную промежуточную зону,
   Where Death walks wearing a robe of deathless Life.
   Там, где Смерть бродит, облачаясь в платье неумирающей Жизни.
   Or they enter the valley of the wandering Gleam
   Или же они приводили в долину блуждающих Отблесков,
   Whence, captives or victims of the specious Ray,
   Откуда, став пленниками или жертвами обманчивого Луча,
   Souls trapped in that region never can escape.
   Души, захваченные этими регионами, никогда не могут сбежать.
   Agents, not masters, they serve Life's desires
   Как посредники, а не господа, они служат желаниями Жизни,
   Toiling for ever in the snare of Time.
   Вечно тяжко трудясь в западне Времени.
   Their bodies born out of some Nihil's womb
   Их тела, рожденные из лона какого-то Ничто,
   Ensnare the spirit in the moment's dreams,
   Пленяют дух мимолетными грезами,
   Then perish vomiting the immortal soul
   И затем погибают, извергая бессмертную душу
   Out of Matter's belly into the sink of Nought.
   Из чрева Материи в выгребную яму Ничто.
   Yet some uncaught, unslain, can warily pass
   И все же некоторые непойманные, неубитые, могут пройти осторожно,
   Carrying Truth's image in the sheltered heart,
   Неся образ Истины в защищенных сердцах,
   Pluck Knowledge out of error's screening grip,
   Знание вырвать из скрывающей хватки ошибки,
   Break paths through the blind walls of little self,
   Прорубить проходы cквозь глухие стены маленького я,
   Then travel on to reach a greater life.
   И пройти дальше, чтоб достичь более великой жизни.
   All this streamed past her and seemed to her vision's sight
   Все это текло мимо нее, и казалось ее видящему взору,
   As if around a high and voiceless isle
   Будто вокруг высокого и безмолвного острова
   A clamour of waters from far unknown hills
   Воды шумящие с далеких, неведомых гор
   Swallowed its narrow banks in crowding waves
   Поглотили его узкие берега толпящимися волнами
   And made a hungry world of white wild foam:
   И сотворили голодный мир белой бурной пены:
   Hastening, a dragon with a million feet,
   Спешащий, миллиононогий дракон,
   Its foam and cry a drunken giant's din,
   Своей пеной и буйным грохотом пьяного великана,
   Tossing a mane of Darkness into God's sky,
   Вскидывая гриву Тьмы в небеса Бога,
   It ebbed receding into a distant roar.
   Ослабел, отступая в удаляющемся реве;
   Then smiled again a large and tranquil air:
   Просторный, безмятежный, улыбающийся пейзаж возник вновь:
   Blue heaven, green earth, partners of Beauty's reign,
   Голубые небеса, зеленая земля, партнеры царства Красоты,
   Lived as of old, companions in happiness;
   Жили как прежде, товарищами в счастье;
   And in the world's heart laughed the joy of life.
   И радость жизни смеялась в сердце мира.
   All now was still, the soil shone dry and pure.
   Все было тихо сейчас, сухая и чистая блестела почва.
   Through it all she moved not, plunged not in the vain waves.
   Через все это она не двигалась, не погружалась в суетные волны.
   Out of the vastness of the silent self
   Из обширности безмолвного я
   Life's clamour fled; her spirit was mute and free.
   Исчез шум Жизни; ее дух был нем и свободен.
  
  
  
  
   Then journeying forward through the self's wide hush
   Затем, продвигаясь вперед через бескрайнюю тишину собственного я,
   She came into a brilliant ordered Space.
   Она вошла в какое-то упорядоченное, блистающее Пространство.
   There Life dwelt parked in an armed tranquillity;
   Там Жизнь пребывала в вооруженной неподвижности;
   A chain was on her strong insurgent heart.
   Цепь была наброшена на ее неиствое, бунтарское сердце.
   Tamed to the modesty of a measured pace,
   Приученная к скромности отмеренного шага,
   She kept no more her vehement stride and rush;
   Она не сохраняла более свой неистовый бег и напор;
   She had lost the careless majesty of her muse
   Она утратила беззаботное великолепие своих созерцаний
   And the ample grandeur of her regal force;
   И щедрое величие своей царственной силы;
   Curbed were her mighty pomps, her splendid waste,
   Обузданы были ее роскошное расточительство, ее могучая роскошь,
   Sobered the revels of her bacchant play,
   Утихли буйства ее вакхической игры,
   Cut down were her squanderings in desire's bazaar,
   Отброшены были ее расточители на рынках желания,
   Coerced her despot will, her fancy's dance,
   Обузданы были ее деспотическая воля и танец ее фантазии,
   A cold stolidity bound the riot of sense.
   Разгул чувства связало холодное бесстрастие.
   A royalty without freedom was her lot;
   Царствование, лишенное свободы, стало ее уделом;
   The sovereign throned obeyed her ministers:
   Королева, сидящая на троне, подчинялась своим министрам:
   Her servants mind and sense governed her house:
   Cлуги - ум и чувство повелевали Ее домом,
   Her spirit's bounds they cast in rigid lines
   Они очерчивали границы ее духа жесткими линиями
   And guarding with a phalanx of armoured rules
   И охраняя фалангой твердых правил
   The reason's balanced reign, kept order and peace.
   Сохраняли мир и порядок, уравновешенное царствование рассудка.
   Her will lived closed in adamant walls of law,
   Ее воля жила, заключенная в стены непреклонного закона,
   Coerced was her force by chains that feigned to adorn,
   Ее сила была скована цепями, что выдавали себя за украшенье,
   Imagination was prisoned in a fort,
   Воображение, ее любимец своенравный и распутный,
   Her wanton and licentious favourite;
   В крепостную было заключено тюрьму;
   Reality's poise and reason's symmetry
   Равновесие реальности и симметрия рассудка
   Were set in its place sentinelled by marshalled facts,
   Были вместо него поставлены под охрану упорядоченных фактов,
   They gave to the soul for throne a bench of Law,
   Они навязывали душе скамью Закона вместо трона,
   For kingdom a small world of rule and line:
   И вместо царства маленький мир правил и границ:
   The ages' wisdom, shrivelled to scholiast lines,
   Мудрость эпох, сжатая до схоластических строчек,
   Shrank patterned into a copy-book device.
   Съежилась, превратившись в тетрадочную схему.
   The Spirit's almighty freedom was not here:
   Всемогущей свободы Духа здесь не было:
   A schoolman mind had captured life's large space,
   Схоластический ум захватил обширные пространства жизни,
   But chose to live in bare and paltry rooms
   Но предпочел жить в убогих, голых комнатах,
   Parked off from the too vast dangerous universe,
   Отгороженных от слишком просторной, опасной вселенной,
   Fearing to lose its soul in the infinite.
   Страшась в бесконечности потерять свою душу.
   Even the Idea's ample sweep was cut
   Даже широкое пространство Идеи был врезано
   Into a system, chained to fixed pillars of thought
   В систему, прикованную к устойчивым столпам мысли
   Or rivetted to Matter's solid ground:
   Или пригвожденную к твердой почве Материи:
   Or else the soul was lost in its own heights:
   Или же душа была потеряна в своих собственных высотах:
   Obeying the Ideal's high-browed law
   Подчиняясь высоколобому закону Идеала
   Thought based a throne on unsubstantial air
   Мысль устанавливала трон на нереальном воздухе,
   Disdaining earth's flat triviality:
   Пренебрегая плоской банальностью земли:
   It barred reality out to live in its dreams.
   Она изгоняла реальность из своих грез.
   Or all stepped into a systemed universe:
   Либо все укладывалось в какую-то систематизированную вселенную:
   Life's empire was a managed continent,
   Империя жизни была управляемым континентом;
   Its thoughts an army ranked and disciplined;
   Ее мысли - построенной и дисциплинированной армией;
   Uniformed they kept the logic of their fixed place
   Одетые в униформу, они сохраняли логику своего устойчивого места
   At the bidding of the trained centurion mind.
   По приказу вымуштрованного центуриона-ума.
   Or each stepped into its station like a star
   Либо каждая мысль заступала на свой пост, как звезда,
   Or marched through fixed and constellated heavens
   Или маршировала через устойчивые, расчерченные созвездиями, небеса,
   Or kept its feudal rank among its peers
   Или среди равных себе сохраняла свой феодальный ранг
   In the sky's unchanging cosmic hierarchy.
   В неизменной, космической иерархии неба.
   Or like a high-bred maiden with chaste eyes
   Либо, как высокорожденная дева с целомудренным взглядом,
   Forbidden to walk unveiled the public ways,
   Которой запрещено гулять открыто на людях,
   She must in close secluded chambers move,
   В изолированных, закрытых покоях она должна была двигаться,
   Her feeling in cloisters live or gardened paths.
   В монастыре иль на садовых тропинках вынуждено жить ее чувство.
   Life was consigned to a safe level path,
   Жизни было поручено придерживаться безопасного уровня,
   It dared not tempt the great and difficult heights
   Она не дерзала искушать великие и трудные высоты
   Or climb to be neighbour to a lonely star
   Или восходить, чтобы стать соседкой одинокой звезды,
   Or skirt the danger of the precipice
   Или идти по опасному краю обрыва,
   Or tempt the foam-curled breakers' perilous laugh,
   Или возбуждать опасный смех вздымающих пену разрушителей,
   Adventure's lyrist, danger's amateur,
   Певца авантюры, любителя опасности,
   Or into her chamber call some flaming god,
   Или призывать в свои покои какого-то пылающего бога,
   Or leave the world's bounds and where no limits are
   Или оставить позади границы мира и там, где нет границ
   Meet with the heart's passion the Adorable 497
   Принять в свои объятия всей страстью сердца своего Возлюбленного
   Or set the world ablaze with the inner Fire.
   Или мир поджечь внутренним Огнем.
   A chastened epithet in the prose of life,
   Обуздывающее слово в прозе жизни,
   She must fill with colour just her sanctioned space,
   Она должна заполнить цветом ей только разрешенное пространство,
   Not break out of the cabin of the idea
   Не вырываться из убогой хижины идеи,
   Nor trespass into rhythms too high or vast.
   Не нарушая в ритмах слишком высокие или широкие границы.
   Even when it soared into ideal air,
   Даже когда она парила в идеальном воздухе,
   Thought's flight lost not itself in heaven's blue:
   Полет мысли не терялся в синеве небес:
   It drew upon the skies a patterned flower
   Он рисовал на небесах сделанный по образцу цветок
   Of disciplined beauty and harmonic light.
   Дисциплинированной красоты и гармоничного света.
   A temperate vigilant spirit governed life:
   Бдительный умеренный дух управлял жизнью:
   Its acts were tools of the considering thought,
   Его действия были орудием расчетливой мысли,
   Too cold to take fire and set the world ablaze,
   Слишком холодной, чтобы зажечь огонь и объять мир пламенем,
   Or the careful reason's diplomatic moves
   Либо дипломатичными шагами осторожного рассудка,
   Testing the means to a prefigured end,
   Оценивающего средства для достижения заранее предполагаемого результата
   Or at the highest pitch some calm Will's plan
   Или на самом высоком уровне планом какой-то спокойной Воли,
   Or a strategy of some High Command within
   Или стратегией какого-то Высокого Повеления внутри,
   To conquer the secret treasures of the gods
   Чтобы завоевать тайные сокровища богов
   Or win for a masked king some glorious world,
   Или покорить для маскирующегося царя какой-то великолепный мир,
   Not a reflex of the spontaneous self,
   А не отражение спонтанного я,
   An index of the being and its moods,
   Указателем существа и его настроений,
   A winging of conscious spirit, a sacrament
   Крылатым полетом сознательного духа, таинством
   Of life's communion with the still Supreme
   Общения жизни с безмолвным Высочайшим
   Or its pure movement on the Eternal's road.
   Или его чистым движением по дороге Вечного.
   Or else for the body of some high Idea
   Или же для тела какой-то высокой Идеи
   A house was built with too close-fitting bricks;
   Дом был построен из слишком плотно пригнанных кирпичей;
   Action and thought cemented made a wall
   Действие и мысль, сцементированные, сотворили стену
   Of small ideals limiting the soul.
   Маленьких идеалов, ограничивающих душу.
   Even meditation mused on a narrow seat;
   Даже медитация созерцала, сидя на узком сидении;
   And worship turned to an exclusive God,
   И поклонение совершалось какому-то исключительному Богу,
   To the Universal in a chapel prayed
   Творцу Вселенскому в молилось церкви,
   Whose doors were shut against the universe;
   Двери которой были закрыты для вселенной:
   Or kneeled to the bodiless Impersonal
   Или преклоняло колени перед бестелесным Имперсональным
   A mind shut to the cry and fire of love:
   Ум, глухой к крику и огню любви:
   A rational religion dried the heart.
   Рациональная религия иссушала сердце.
   It planned a smooth life's acts with ethics' rule
   Она этическими правилами планировала действия спокойной жизни
   Or offered a cold and flameless sacrifice.
   Или предлагала холодную, лишенную пламени жертву.
   The sacred Book lay on its sanctified desk
   Священная Книга лежала на ее освященном аналое,
   Wrapped in interpretation's silken strings:
   Обернутая в шелковые тесемки интерпретации:
   A credo sealed up its spiritual sense.
   Кредо скрывало ее духовный смысл.
  
  
  
  
   Here was a quiet country of fixed mind,
   Здесь была спокойная страна устойчивого ума,
   Here life no more was all nor passion's voice;
   Здесь ни жизни больше не было, ни голоса страсти;
   The cry of sense had sunk into a hush.
   Крик чувства погрузился в тишину.
   Soul was not there nor spirit but mind alone;
   Ни души здесь не было, ни духа, один лишь только ум;
   Mind claimed to be the spirit and the soul.
   Ум претендовал на то, чтобы быть душою и духом.
   The spirit saw itself as form of mind,
   Дух себя воспринимал лишь как форму ума,
   Lost itself in the glory of the thought,
   Потеряв себя в великолепьи мысли,
   A light that made invisible the sun.
   В свете, что незримым делал солнце.
   Into a firm and settled space she came
   В неизменное, устойчивое пространство она вошла,
   Where all was still and all things kept their place.
   Где было все спокойно, каждая вещь хранилась на своем месте.
   Each found what it had sought and knew its aim.
   Каждая нашла то, что искала, и знала свою цель.
   All had a final last stability.
   Все несло в себе последнюю, завершенную стабильность.
   There one stood forth who bore authority
   Там кто-то стоял впереди, несущий властность
   On an important brow and held a rod;
   На важном челе и держал посох;
   Command was incarnate in his gesture and tone;
   Его жест и тон были воплощением приказа;
   Tradition's petrified wisdom carved his speech,
   Окаменелая мудрость традиции высекла его речь,
   His sentences savoured the oracle.
   Его фразы несли в себе привкус пророчества.
   "Traveller or pilgrim of the inner world,
   "Путешественник иль пилигрим внутреннего мира,
   Fortunate art thou to reach our brilliant air
   Счастлив ты, ибо ты достиг нашего сияющего воздуха,
   Flaming with thought's supreme finality.
   Пылающего верховной завершенностью мысли.
   O aspirant to the perfect way of life,
   О претендент на совершенный путь жизни,
   Here find it; rest from search and live at peace.
   Здесь нашел ты его; отдохни от поиска и живи в покое.
   Ours is the home of cosmic certainty.
   Дом космической несомненности - нам принадлежит.
   Here is the truth, God's harmony is here.
   Здесь пребывает истина. Бога гармония - здесь лежит.
   Register thy name in the book of the elite,
   Внеси свое имя в книгу элиты,
   Admitted by the sanction of the few,
   Допущенная санкцией, что имеют немногие,
   Adopt thy station of knowledge, thy post in mind,
   Займи свой место знания, свой пост в уме,
   Thy ticket of order draw in Life's bureau
   Получи свой ордер в бюро Жизни,
   And praise thy fate that made thee one of ours.
   И гордись своей судьбой, что тебя сделала одной из нас.
   All here, docketed and tied, the mind can know,
   Все здесь, снабженное ярлыком и привязанное, ум может знать
   All schemed by law that God permits to life.
   Все, чему Бог разрешает существовать упорядочено законом.
   This is the end and there is no beyond.
   Это - конец и нет запредельного.
   Here is the safety of the ultimate wall,
   Здесь - безопасность последней стены,
   Here is the clarity of the sword of Light,
   Здесь - ясность меча Света,
   Here is the victory of a single Truth,
   Здесь - победа единственной Истины,
   Here burns the diamond of flawless bliss.
   Здесь пылает бриллиант безупречного блаженства.
   A favourite of Heaven and Nature live."
   Живи любимицей Природы и Небес".
   But to the too satisfied and confident sage
   Но слишком самодовольному и самоуверенному мудрецу
   Savitri replied casting into his world
   Так ответила Савитри, бросив в его мир,
   Sight's deep release, the heart's questioning inner voice:
   Взгляд глубокого освобождения, вопрошающий внутренний голос сердца:
   For here the heart spoke not, only clear daylight
   Ибо в этом мире сердце молчало, лишь чистый ясный свет
   Of intellect reigned here, limiting, cold, precise.
   Интеллекта царил здесь, ограниченный, холодный и точный.
   "Happy are they who in this chaos of things,
   "Счастливы те, кто в этом хаосе вещей,
   This coming and going of the feet of Time,
   В этом появлении и исчезновении бегущих ног Времени
   Can find the single Truth, the eternal Law:
   Могут обнаружить единственную Истину и вечный Закон:
   Untouched they live by hope and doubt and fear.
   Они живут, не затрагиваемые надеждами, сомнением и страхом.
   Happy are men anchored on fixed belief
   Счастливы обретшие устойчивую веру
   In this uncertain and ambiguous world,
   В этом непредсказуемом и зыбком, мире,
   Or who have planted in the heart's rich soil
   Счастливы те, кто в плодородную почву сердца бросил
   One small grain of spiritual certitude.
   Одно маленькое зерно духовной несомненности.
   Happiest who stand on faith as on a rock.
   Счастливы те, кто утвердился на вере, как на камне.
   But I must pass leaving the ended search,
   Но я должна идти дальше, оставляя этот закончившийся поиск,
   Truth's rounded outcome firm, immutable
   Этот неизменный, твердый результат округленной Истины
   And this harmonic building of world-fact,
   Это гармоничное здание мирового факта,
   This ordered knowledge of apparent things.
   Это упорядоченное знание видимых вещей.
   Here I can stay not, for I seek my soul."
   Ибо я ищу свою душу и здесь я не могу остаться".
   None answered in that bright contented world,
   Но никто ей не ответил в этом светлом, самодовольном мире.
   Or only turned on their accustomed way
   Или просто все обратились на свои привычные пути,
   Astonished to hear questioning in that air
   Удивляясь, слыша вопрошающего в этом воздухе,
   Or thoughts that could still turn to the Beyond.
   Слыша мысли, что могут быть еще обращены к Запредельному.
   But some murmured, passers-by from kindred spheres:
   Но бормотали какие-то прохожие из близких сфер:
   Each by his credo judged the thought she spoke.
   Каждый по своим убеждениям судил ту мысль, что высказала Савитри.
   "Who then is this who knows not that the soul
   "Кто не знает, что душа -
   Is a least gland or a secretion's fault
   Это маленькая железа или ошибка секреции,
   Disquieting the sane government of the mind,
   Беспокоящая здравое правление ума,
   Disordering the function of the brain,
   Дезорганизующая работу мозга,
   Or a yearning lodged in Nature's mortal house
   Или какая-то острая тоска, ютящаяся в смертном доме Природы,
   Or dream whispered in man's cave of hollow thought
   Или греза, шепчущая в пещере пустой мысли человека,
   Who would prolong his brief unhappy term
   Что хотел бы продлить свой несчастный, краткий век
   Or cling to living in a sea of death?"
   Или уцепится в океане смерти за что-нибудь живое ".
   But others, "Nay, it is her spirit she seeks.
   А другие думали: "Нет, это она ищет свой дух.
   A splendid shadow of the name of God,
   Тень великолепную имени Бога,
   A formless lustre from the Ideal's realm,
   Свет бесформенный из царства Идеала,
   The Spirit is the Holy Ghost of Mind;
   Дух - это Дух Святой Ума;
   But none has touched its limbs or seen its face.
   Но никто не видел его лика и никогда не касался его членов.
   Each soul is the great Father's crucified Son,
   Каждая душа - это распятый Сын великого Отца,
   Mind is that soul's one parent, its conscious cause,
   Ум - единственный родитель этой души, ее сознательный источник,
   The ground on which trembles a brief passing light,
   Земля, на которой дрожит краткий преходящий свет,
   Mind, sole creator of the apparent world.
   Ум - единственный создатель видимого мира.
   All that is here is part of our own self;
   Все, что есть здесь, - это часть нашего собственного я;
   Our minds have made the world in which we live."
   Наши умы тот мир, в котором мы живем все, сотворили".
   Another with mystic and unsatisfied eyes
   Другой, с мистическими, неудовлетворенными глазами,
   Who loved his slain belief and mourned its death,
   Что любил свою убитую веру и оплакивал ее смерть, так думал:
   "Is there one left who seeks for a Beyond?
   "Разве здесь остался кто-то еще, кто ищет Запредельное?
   Can still the path be found, opened the gate?"
   Могут ли быть врата открыты и найден путь?"
  
  
  
  
   So she fared on across her silent self.
   Так она двигалась через свое безмолвное я.
   To a road she came thronged with an ardent crowd
   На дорогу она пришла, заполненную возбужденною толпою,
   Who sped brilliant, fire-footed, sunlight-eyed,
   Что спешила, сияющая, огненногая, солнечноокая,
   Pressing to reach the world's mysterious wall,
   Торопясь достичь мистической стены мира
   And pass through masked doorways into outer mind
   И пройти через завуалированные двери во внешнем уме,
   Where the Light comes not nor the mystic voice,
   Куда Свет не приходит и не доносится мистический голос,
   Messengers from our subliminal greatnesses,
   Посланцы из наших сублиминальных величий,
   Guests from the cavern of the secret soul.
   Гости из тайной пещеры души.
   Into dim spiritual somnolence they break
   Они врываются в смутную духовную дремоту
   Or shed wide wonder on our waking self,
   Или изливают широкое чудо на наше бодрствующее я,
   Ideas that haunt us with their radiant tread,
   Идеи, что преследуют нас своею лучезарной поступью,
   Dreams that are hints of unborn Reality,
   Мечты, что намекают на нерожденную Реальность,
   Strange goddesses with deep-pooled magical eyes,
   Удивительные богини, с глубокими озерами волшебных глаз,
   Strong wind-haired gods carrying the harps of hope,
   Ветроволосые могучие боги, несущие арфы надежды,
   Great moon-hued visions gliding through gold air,
   Великие, луннобликие видения, скользящие сквозь золотой воздух,
   Aspiration's sun-dream head and star-carved limbs,
   Стремление ума солнечных грез и звездных членов,
   Emotions making common hearts sublime.
   Эмоции, что делают высокими обычные сердца.
   And Savitri mingling in that glorious crowd,
   И Савитри, смешавшись с этой великолепною толпой,
   Yearning to the spiritual light they bore,
   Устремляясь к духовному свету, что они несли,
   Longed once to hasten like them to save God's world;
   Желала страстно так же как они поспешить и однажды спасти мир Бога;
   But she reined back the high passion in her heart;
   Но она сдерживала в своем сердце высокую страсть:
   She knew that first she must discover her soul.
   Она знала, что сначала ей нужно было обнаружить свою душу.
   Only who save themselves can others save.
   Только те, кто спас себя, могут других спасти.
   In contrary sense she faced life's riddling truth:
   С противоположным чувством она встречала загадочную истину жизни:
   They carrying the light to suffering men
   Они, неся свет страдающим людям,
   Hurried with eager feet to the outer world;
   Спешили энергичными ногами во внешний мир;
   Her eyes were turned towards the eternal source.
   Ее же глаза были повернуты к вечному источнику.
   Outstretching her hands to stay the throng she cried:
   Она, простерев руки, чтобы остановить толпу, крикнула:
   "O happy company of luminous gods,
   "О счастливое племя сияющих богов,
   Reveal, who know, the road that I must tread,-
   Откройте, кто знает, дорогу, по которой я должна идти, -
   For surely that bright quarter is your home,-
   Ибо, несомненно, то светлое место - ваш дом, -
   To find the birthplace of the occult Fire
   Чтобы найти место рождения оккультного Пламени
   And the deep mansion of my secret soul."
   И сокровенную обитель моей тайной души".
   One answered pointing to a silence dim
   Один ответствовала, указуя в безмолвную неясность
   On a remote extremity of sleep
   На отдаленной грани сна,
   In some far background of the inner world.
   На каком-то далеком заднем фоне внутреннего мира.
   "O Savitri, from thy hidden soul we come.
   "О Савитри, из твоей скрытой души приходим мы.
   We are the messengers, the occult gods
   Мы - посланцы, оккультные боги,
   Who help men's drab and heavy ignorant lives
   Что помогают тяжелой, серой невежественной жизни человека
   To wake to beauty and the wonder of things
   Пробудиться к красоте и чуду,
   Touching them with glory and divinity;
   Касаясь их великолепием и божественностью;
   In evil we light the deathless flame of good
   Во зле мы возжигаем бессмертное пламя добра
   And hold the torch of knowledge on ignorant roads;
   И на дорогах неведения поднимаем факел знания;
   We are thy will and all men's will towards Light.
   Мы есть твое стремление и стремленье к Свету всех людей.
   O human copy and disguise of God
   О человеческая копия и маска Бога,
   Who seekst the deity thou keepest hid
   Ты ищешь божество, которое скрываешь,
   And livest by the Truth thou hast not known,
   И живешь Истиной, которую не знаешь,
   Follow the world's winding highway to its source.
   Иди по этой широкой, извилистой дороге мира к ее истоку.
   There in the silence few have ever reached,
   Там, в безмолвии, которого мало кто смог достичь,
   Thou shalt see the Fire burning on the bare stone
   Ты увидишь Огонь, пылающий на голом камне,
   And the deep cavern of thy secret soul."
   И глубокую пещеру тайной твоей души".
   Then Savitri following the great winding road
   Затем Савитри, следуя этой великой извилистой дорогой,
   Came where it dwindled into a narrow path
   Дошла до места, где та утончалась и превращалась в узкую тропу,
   Trod only by rare wounded pilgrim feet.
   Протоптанной лишь израненными ногами редких паломников.
   A few bright forms emerged from unknown depths
   Из неведомых глубин появились несколько светлых фигур
   And looked at her with calm immortal eyes.
   И смотрели на нее спокойными бессмертными глазами.
   There was no sound to break the brooding hush;
   Ни один звук не нарушал созерцающую тишину;
   One felt the silent nearness of the soul.
   Ощущалась безмолвная близость души.
  
  
  
   -------------------------------------------------
   1) Another version of this paragraph-beginning of twelve lines.
  
  
   This narrowed life's pedestrian thought and will
   Debouched into a little continent space
   Where soul was not, nor spirit and thinking mind
   Laboured content with small finalities.
   It seemed to it the top of being's are
   And the last circle of the quest of life.
   It was a paradise for thoughts' crowned ease
   Where nothing more was left to find or know,
   A tabernacle of wise contented life.
  
   End of Canto Three Конец третьей песни
  
  
   Holy Ghost of Mind - При буквальном переводе, "Святой Призрак Ума", заметен определенный намек, который ускользает от внимания при общепринятом "Святой Дух", тем не менее, поскольку говорящий использует именно традиционное выражение, оно и было оставлено. (Прим. Переводчика.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"