Шри Ауробиндо : другие произведения.

Шри Ауробиндо. Савитри, Книга 5, Канто 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Canto III
   Песнь третья
   SATYAVAN AND SAVITRI
   Сатьяван и Савитри
  
  
   Out of the voiceless mystery of the past
   Из безмолвной мистерии прошлого,
   In a present ignorant of forgotten bonds
   В настоящем, неведающем о позабытых узах,
   These spirits met upon the roads of Time.
   Два этих духа встретились на дорогах Времени.
   Yet in the heart their secret conscious selves
   Однако в сердце их тайные сознательные я
   At once aware grew of each other warned
   Сразу начали узнавать друг друга, предупрежденные
   By the first call of a delightful voice
   Первым же звуком восхитительного голоса
   And a first vision of the destined face.
   И первым видением предопределенного лика.
   As when being cries to being from its depths
   Как существо из своих глубин взывает к существу
   Behind the screen of the external sense
   Из-за ширмы внешних чувств
   And strives to find the heart-disclosing word,
   И стремиться найти открывающее сердце слово
   The passionate speech revealing the soul's need,
   И страстную речь, раскрывающую нужду души,
   But the mind's ignorance veils the inner sight,
   Но неведение ума скрывает внутреннее видение,
   Only a little breaks through our earth-made bounds,
   И лишь немногое пробивается через наши землею сотворенные границы,
   So now they met in that momentous hour,
   Так теперь они встретились в этот час судьбы,
   So utter the recognition in the deeps,
   И таким абсолютным было узнавание в глубинах,
   The remembrance lost, the oneness felt and missed.
   Когда-то пережитое, утерянное воспоминание, утраченное единство.
   Thus Satyavan spoke first to Savitri:
   И Сатьяван первым обратился к Савитри:
   "O thou who com'st to me out of Time's silences,
   "О ты, что явилась мне из безмолвия Времен,
   Yet thy voice has wakened my heart to an unknown bliss,
   Твой голос пробуждает мое сердце к неведомым блаженствам,
   Immortal or mortal only in thy frame,
   Бессмертная или смертная лишь в своей форме,
   For more than earth speaks to me from thy soul
   Ибо что-то большее, чем земля, говорит со мной из твоей души
   And more than earth surrounds me in thy gaze,
   И что-то большее, чем земля, обнимает меня в твоем взоре,
   How art thou named among the sons of men?
   Как величают тебя среди людей?
   Whence hast thou dawned filling my spirit's days,
   Откуда явилась ты, чтобы заполнить дни моего духа?
   Brighter than summer, brighter than my flowers,
   Ты ярче лета, прекраснее, чем мои цветы,
   Into the lonely borders of my life,
   В одиноких границах моей жизни,
   O sunlight moulded like a golden maid?
   О, солнечный луч, что воплотился в золотую деву?
   I know that mighty gods are friends of earth.
   Я знаю, что могущественные боги - друзья земли.
   Amid the pageantries of day and dusk,
   Среди великолепий дней и сумрака ночей
   Long have I travelled with my pilgrim soul
   Я долго странствовал со своей душою-пилигримом,
   Moved by the marvel of familiar things.
   Влекомый чудом знакомых мне вещей.
   Earth could not hide from me the powers she veils:
   Земля не могла от меня укрыть те свои силы, которые она скрывает:
   Even though moving mid an earthly scene
   И даже среди земных сцен
   And the common surfaces of terrestrial things,
   И на привычной поверхности земных вещей,
   My vision saw unblinded by her forms;
   Мое виденье способно было видеть, не ослепляясь ее формами;
   The Godhead looked at me from familiar scenes.
   Божественное смотрело на меня из знакомых сцен.
   I witnessed the virgin bridals of the dawn
   Я был свидетелем на свадьбах девственных зари,
   Behind the glowing curtains of the sky
   За занавесом пылающим небес
   Or vying in joy with the bright morning's steps
   Или, соперничая в радости с шагами сияющего утра,
   I paced along the slumbrous coasts of noon,
   Я шел по дремлющим побережьями полудня,
   Or the gold desert of the sunlight crossed
   Или пересекал пустыню золотую солнечного света,
   Traversing great wastes of splendour and of fire,
   Следуя великими просторами великолепия и пламени,
   Or met the moon gliding amazed through heaven
   Или встречал луну, скользящую удивленно в небесах
   In the uncertain wideness of the night,
   В ночной неясной бесконечности,
   Or the stars marched on their long sentinel routes
   Или звезды следовали сторожевыми длинным маршрутами,
   Pointing their spears through the infinitudes:
   Пронзая своими копьями пространства беспредельности:
   The day and dusk revealed to me hidden shapes;
   День и ночь мне раскрывали свои сокровенные формы;
   Figures have come to me from secret shores
   Фигуры мне являлись с каких-то тайных берегов,
   And happy faces looked from ray and flame.
   Счастливые лики из лучей и пламени смотрели на меня.
   I have heard strange voices cross the ether's waves,
   Я слышал странные голоса, звучащие из волн эфира,
   The Centaur's wizard song has thrilled my ear;
   Мой слух тревожили колдовские песни Кентавра;
   I have glimpsed the Apsaras bathing in the pools,
   Апсар я видел мельком, купающихся в тиши лесных прудов,
   I have seen the wood-nymphs peering through the leaves;
   И нимф лесных сквозь просветы играющей листвы;
   The winds have shown to me their trampling lords,
   И ветры мне являли своих неистовых богов,
   I have beheld the princes of the Sun
   Я принцев Солнца видел,
   Burning in thousand-pillared homes of light.
   Пылающих в тысячеколонных домах света.
   So now my mind could dream and my heart fear
   Поэтому сейчас мой ум воображет и мое сердце страшиться
   That from some wonder-couch beyond our air
   Что с какого-то дивного ложа, что за пределами наших небес
   Risen in a wide morning of the gods
   Поднявшись в каком-то широком утре богов,
   Thou drov'st thy horses from the Thunderer's worlds.
   Ты прилетела на своих лошадях из миров Громовержца.
   Although to heaven thy beauty seems allied,
   Хотя твоя красота подобна небесам,
   Much rather would my thoughts rejoice to know
   Гораздо больше возрадуются мои мысли, узнав,
   That mortal sweetness smiles between thy lids
   Что сладость смертного улыбается меж твоих глаз
   And thy heart can beat beneath a human gaze
   Что сердце твое может биться от человеческого взгляда
   And thy aureate bosom quiver with a look
   И твоя золотая грудь трепетать от взора,
   And its tumult answer to an earth-born voice.
   Отвечая смущенно земнорожденному голосу.
   If our time-vexed affections thou canst feel,
   Если наши временем терзаемые привязанности ты можешь ощущать,
   Earth's ease of simple things can satisfy,
   Довольствоваться покоем простых земных вещей,
   If thy glance can dwell content on earthly soil,
   Если твой взгляд способен жить удовлетворённым на земной почве,
   And this celestial summary of delight,
   И это небесное воплощение восторга,
   Thy golden body, dally with fatigue
   Твое золотое тело, способно отдыхать от утомления,
   Oppressing with its grace our terrain, while
   Подавляя своею красотою нашу землю, пока
   The frail sweet passing taste of earthly food
   Скоротечная сладость преходящего вкуса земной пищи
   Delays thee and the torrent's leaping wine,
   Удерживают тебя и игра винной струи,
   Descend. Let thy journey cease, come down to us.
   Спустись. Пусть твое путешествие кончится, сойди к нам.
   Close is my father's creepered hermitage
   Неподалеку, увитое зарослями, стоит отшельническое жилище моего отца,
   Screened by the tall ranks of these silent kings,
   Скрытое высокой шеренгой этих безмолвных царей,
   Sung to by voices of the hue-robed choirs
   Среди пестрых хоров птичьих голосов,
   Whose chants repeat transcribed in music's notes
   Чьи песни передают в музыкальных нотах
   The passionate coloured lettering of the boughs
   Страстное расцвеченное сплетение ветвей
   And fill the hours with their melodious cry.
   И наполняют часы своим мелодичным криком.
   Amid the welcome-hum of many bees
   Среди приветливого жужжания пчел,
   Invade our honied kingdom of the woods;
   Войди в медовое царство лесов;
   There let me lead thee into an opulent life.
   Позволь мне ввести тебя в изобильную жизнь.
   Bare, simple is the sylvan hermit-life;
   Неприкрашенную, простую жизнь лесного отшельника;
   Yet is it clad with the jewelry of earth.
   Но всё же облаченную в драгоценные одежды земли.
   Wild winds run - visitors midst the swaying tops,
   Дикие ветры гостят среди раскачивающихся верхушек деревьев,
   Through the calm days heaven's sentinels of peace
   Через безмятежные дни стражи покоя небес,
   Couched on a purple robe of sky above
   Что возлежат на пурпурной мантии неба,
   Look down on a rich secrecy and hush
   Взирают вниз на богатую тайну и тишину,
   And the chambered nuptial waters chant within.
   И брачные воды, сокрытые в покоях леса, распевают внутри.
   Enormous, whispering, many-formed around
   Вокруг огромные, шепчущие, разноликие
   High forest gods have taken in their arms
   Высокие лесные боги взяли в свои руки
   The human hour, a guest of their centuried pomps.
   Человеческий час, гостя их векового великолепия.
   Apparelled are the morns in gold and green,
   Зеленью и золотом украшенные утра,
   Sunlight and shadow tapestry the walls
   Стены из солнечного света и теней
   To make a resting chamber fit for thee."
   Станут тебе подобающими покоями".
   Awhile she paused as if hearing still his voice,
   Она помолчала недолго, словно все еще слушая его голос,
   Unwilling to break the charm, then slowly spoke.
   Не желая раcсеять очарование, а потом заговорила медленно.
   Musing she answered, "I am Savitri,
   Раздумывая, она отвечала: "Я - Савитри,
   Princess of Madra. Who art thou? What name
   Принцесса Мадры. Кто ты? Каким мелодичным
   Musical on earth expresses thee to men?
   Именем величают люди тебя на земле?
   What trunk of kings watered by fortunate streams
   Какой род царей, напоенный счастливыми потоками,
   Has flowered at last upon one happy branch?
   Расцвел наконец на одной счастливой ветви?
   Why is thy dwelling in the pathless wood
   Почему в непроходимых лесах ты живешь
   Far from the deeds thy glorious youth demands,
   Далеко от славных дел, которых требует юность,
   Haunt of the anchorites and earth's wilder broods,
   В приюте отшельников и диком раздумье земли,
   Where only with thy witness self thou roamst
   Где лишь со своим свидетельствующим я ты бродишь
   In Nature's green unhuman loneliness
   В зеленом безлюдном одиночестве Природы,
   Surrounded by enormous silences
   Окруженный огромными безмолвиями
   And the blind murmur of primaeval calms?"
   И слепым шепотом первозданного покоя?"
   And Satyavan replied to Savitri:
   И Сатьяван ответил Савитри:
   "In days when yet his sight looked clear on life,
   "В дни, когда еще его взор ясно взирал на жизнь,
   King Dyumatsena once, the Shalwa, reigned
   Дьюматшена, царь Шалвы, правил когда-то
   Through all the tract which from behind these tops
   Землями, что тянутся позади этих вершин,
   Passing its days of emerald delight
   Проводящими свои дни в изумрудном восторге
   In trusting converse with the traveller winds
   В доверительной беседе со скитальцами-ветрами,
   Turns, looking back towards the southern heavens,
   Что затем поворачивают, глядя назад на южные небеса,
   And leans its flank upon the musing hills.
   И спускаются по склонам созерцательных холмов.
   But equal Fate removed her covering hand.
   Но бесстрастная Судьба убрала свою защищающую руку.
   A living night enclosed the strong man's paths,
   Живая ночь окружила пути могучего человека,
   Heaven's brilliant gods recalled their careless gifts,
   Сияющие боги небес отозвали назад свои беспечные дары,
   Took from blank eyes their glad and helping ray
   Забрали из опустевших глаз свой радостный и помогающий луч
   And led the uncertain goddess from his side.
   И увели с его стороны изменчивую богиню.
   Outcast from empire of the outer light,
   Изгнанник империи внешнего света,
   Lost to the comradeship of seeing men,
   Лишившись дружбы зрячих людей,
   He sojourns in two solitudes, within
   Он живет в двойном одиночестве, внутри,
   And in the solemn rustle of the woods.
   И в торжественном шелесте леса.
   Son of that king, I, Satyavan, have lived
   Я, Сатьяван, сын этого царя, жил
   Contented, for not yet of thee aware,
   Довольным, ибо еще не знал тебя,
   In my high-peopled loneliness of spirit
   В своем густонаселенном одиночестве духа
   And this huge vital murmur kin to me,
   И в этом огромном, родственном мне, ропоте жизни,
   Nursed by the vastness, pupil of solitude.
   Вскормленный просторами, ученик одиночества.
   Great Nature came to her recovered child;
   Великая Природа пришла к своему вновь обретенному ребенку;
   I reigned in a kingdom of a nobler kind
   Я правил в более благородном царстве,
   Than men can build upon dull Matter's soil;
   Чем то, что человек может создать на тупой почве Материи,
   I met the frankness of the primal earth,
   Я соприкасался с искренностью первобытной земли,
   I enjoyed the intimacy of infant God.
   И наслаждался сокровенной близостью Бога-младенца.
   In the great tapestried chambers of her state,
   В огромных украшенных палатах ее государства
   Free in her boundless palace I have dwelt
   Свободно я жил в безграничных чертогах,
   Indulged by the warm mother of us all,
   Балуемый нежной теплотой нашей общей матери,
   Reared with my natural brothers in her house.
   Я рос в её доме вместе с моими меньшими братьями.
   I lay in the wide bare embrace of heaven,
   Я лежал в чистых просторных объятиях неба,
   The sunlight's radiant blessing clasped my brow,
   Сиящее благословение солнечного света ласкало моё чело,
   The moonbeams' silver ecstasy at night
   Серебристый экстаз луных лучей в ночи
   Kissed my dim lids to sleep. Earth's morns were mine;
   Целовал, убаюкивая, мои отяжелевшие веки. Утра земли были моими;
   Lured by faint murmurings with the green-robed hours
   Соблазняемый слабыми шорохами зелеными одеждами украшенных часов,
   I wandered lost in woods, prone to the voice
   Я, затерявшись в лесах, скитался, охваченный голосами
   Of winds and waters, partner of the sun's joy,
   Вод и ветров, участник радости солнца,
   A listener to the universal speech:
   Слушатель вселенских речей:
   My spirit satisfied within me knew
   Мой дух, удовлетворенный внутри меня, знал
   Godlike our birthright, luxuried our life
   Наше богоподобное, нам данное от рожденья, право и наслаждался жизнью,
   Whose close belongings are the earth and skies.
   Которой близки были небеса и земля.
   Before Fate led me into this emerald world,
   Но еще прежде, чем Судьба привела меня в этот изумрудный мир,
   Aroused by some foreshadowing touch within,
   Разбуженный внутри каким-то предзнаменующим прикосновением,
   An early prescience in my mind approached
   Раннее предвидение в моем уме приблизило
   The great dumb animal consciousness of earth
   Великое немое животное сознание земли,
   Now grown so close to me who have left old pomps
   Ныне ставшее столь близким мне, тому, кто покинул прежнюю роскошь,
   To live in this grandiose murmur dim and vast.
   Чтобы жить в этом грандиозном, обширном и неясном бормотании.
   Already I met her in my spirit's dream.
   Я уже встречал ее в грезе моего духа.
   As if to a deeper country of the soul
   Словно в более глубокую страну души
   Transposing the vivid imagery of earth,
   Перемещая живой образ земли,
   Through an inner seeing and sense a wakening came.
   Через внутреннее видение и чувство пришло пробуждение.
   A visioned spell pursued my boyhood's hours,
   Зримые чары преследовали часы моей юности,
   All things the eye had caught in coloured lines
   Все вещи, ухваченные глазом в цветных линиях,
   Were seen anew through the interpreting mind
   Были увидены заново в интерпретирующем уме,
   And in the shape it sought to seize the soul.
   Который в форме пытался уловить душу.
   An early child-god took my hand that held,
   Юный бог-ребенок держал меня за руку,
   Moved, guided by the seeking of his touch,
   Что двигала, направляемая поиском его прикосновения,
   Bright forms and hues which fled across his sight;
   Яркие формы и краски, что плыли перед его зрением;
   Limned upon page and stone they spoke to men.
   Написанные на странице и камне, они разговаривают с людьми.
   High beauty's visitants my intimates were.
   Небесные гости высокой красоты были моими сокровенными друзьями.
   The neighing pride of rapid life that roams
   Ржущая гордость быстрой жизни, что бродит,
   Wind-maned through our pastures, on my seeing mood
   Гривоветренная, по нашим пастбищам, бросала на мое видящее настроение
   Cast shapes of swiftness; trooping spotted deer
   Стремительные силуэты скорости; пятнистые олени, толпящиеся стадом
   Against the vesper sky became a song
   На фоне темнеющего неба, становились песней
   Of evening to the silence of my soul.
   Вечера безмолвию души.
   I caught for some eternal eye the sudden
   Каким-то вечным оком я ловил внезапного
   King-fisher flashing to a darkling pool;
   Зимородка, мелькнувшего над темнеющим прудом;
   A slow swan silvering the azure lake,
   И величавого лебедя, серебрившего лазурное озеро,
   A shape of magic whiteness, sailed through dream;
   Силуэтом волшебной белизны, плывущим как парус через грезу;
   Leaves trembling with the passion of the wind,
   Листья, трепещущие в страсти ветра,
   Pranked butterflies, the conscious flowers of air,
   Нарядные бабочки, сознательные цветы воздуха,
   And wandering wings in blue infinity
   И странники-птицы в голубой бесконечности
   Lived on the tablets of my inner sight;
   Жили в картинах моего внутреннего зрения;
   Mountains and trees stood there like thoughts from God.
   Деревья и горы стояли там, как мысли от Бога.
   The brilliant long-bills in their vivid dress,
   Cверкающие длинными клювами в ярких своих одеяниях,
   The peacock scattering on the breeze his moons
   Павлины, раскинувшие свои луны на ветру,
   Painted my memory like a frescoed wall.
   Раскрасили cловно фресками мою память.
   I carved my vision out of wood and stone;
   Я вырезал мое видение из леса и камня;
   I caught the echoes of a word supreme
   Я ловил эхо высочайшего слова
   And metred the rhythm-beats of infinity
   И отмерял ритмы-удары бесконечности,
   And listened through music for the eternal Voice.
   И слушал через музыку вечный Голос.
   I felt a covert touch, I heard a call,
   Я слышал зов, ощущал скрытое прикосновение
   But could not clasp the body of my God
   Но не мог обнять тело моего Бога
   Or hold between my hands the World-Mother's feet.
   Или удержать в ладонях ноги Матери Мира.
   In men I met strange portions of a Self
   В людях я встречал странные части Божественного,
   That sought for fragments and in fragments lived:
   Что искали фрагменты и жили во фрагментах:
   Each lived in himself and for himself alone
   Каждый жил в себе и для себя одного
   And with the rest joined only fleeting ties;
   И лишь мимолетными узами был связан с остальным;
   Each passioned over his surface joy and grief,
   Каждый был захвачен своими поверхностными горестями и радостями,
   Nor saw the Eternal in his secret house.
   И не видел Вечного в своем тайном доме.
   I conversed with Nature, mused with the changeless stars,
   Я беседовал с Природой, созерцал с неизменными звездами,
   God's watch-fires burning in the ignorant Night,
   Дозорными огнями Бога, горящими в невежественной Ночи,
   And saw upon her mighty visage fall
   И видел, как на ее могучий лик падал
   A ray prophetic of the Eternal's sun.
   Пророческий луч солнца от Вечного.
   I sat with the forest sages in their trance:
   Я пребывал вместе с лесными мудрецами в их трансе:
   There poured awakening streams of diamond light,
   Там проливались пробуждающие потоки бриллиантового света,
   I glimpsed the presence of the One in all.
   Во всем я мельком замечал присутствие Единого.
   But still there lacked the last transcendent power
   Но все же последней, трансцендентальной силы, там не было
   And Matter still slept empty of its Lord.
   И Материя, как и прежде спала, равнодушная к своему Господу.
   The Spirit was saved, the body lost and mute
   Дух был спасен, но тело потерянное и немое,
   Lived still with Death and ancient Ignorance;
   Все еще жило со Смертью и древним Неведением;
   The Inconscient was its base, the Void its fate.
   Несознательное оставалось его основой, Пустота была его судьбой.
   But thou hast come and all will surely change:
   Но ты пришла и все непременно изменится:
   I shall feel the World-Mother in thy golden limbs
   Я чувствую Мать Мира в твоих золотых членах
   And hear her wisdom in thy sacred voice.
   И слышу ее мудрость в твоем священном голосе.
   The child of the Void shall be reborn in God,
   Дитя Пустоты перерождено будет в Бога.
   My Matter shall evade the Inconscient's trance.
   Моя Материя избежит транса Несознательного.
   My body like my spirit shall be free.
   Мое тело будет свободно, так же как и мой дух.
   It shall escape from Death and Ignorance."
   И оно спасется от Неведения и от Смерти".
   And Savitri, musing still, replied to him:
   И Савитри, все еще размышляя, ответила ему:
   "Speak more to me, speak more, O Satyavan,
   "Расскажи мне больше, расскажи больше, о Сатьяван,
   Speak of thyself and all thou art within;
   Расскажи о себе, обо всем, что ты есть внутри;
   I would know thee as if we had ever lived
   Я узнаю тебя, словно вечно мы жили
   Together in the chamber of our souls.
   Вместе в покоя наших душ.
   Speak till a light shall come into my heart
   Говори, пока свет не войдет в мое сердце
   And my moved mortal mind shall understand
   И мой взволнованный смертный ум не поймет
   What all the deathless being in me feels.
   Все, что во мне ощущает бессмертное существо.
   It knows that thou art he my spirit has sought
   Оно знает, ты - это тот, кого искал мой дух
   Amidst earth's thronging visages and forms
   Среди толпящихся ликов и форм земли
   Across the golden spaces of my life."
   В золотых пространствах моей жизни".
   And Satyavan like a replying harp
   И Сатьяван, словно отзывающаяся арфа
   To the insistent calling of a flute
   На настойчивый зов флейты,
   Answered her questioning and let stream to her
   Ответил на ее вопрос и позволил течь к ней
   His heart in many-coloured waves of speech:
   Своему сердцу в многоцветных волнах речи:
   "O golden princess, perfect Savitri,
   "О золотая принцесса, совершенная Савитри,
   More I would tell than failing words can speak,
   Больше я расскажу тебе, чем могут выразить недостаточные слова,
   Of all that thou hast meant to me, unknown,
   Обо всем, что ты просишь, неизвестном,
   All that the lightning-flash of love reveals
   Обо всем, что обнаруживает молния-вспышка любви
   In one great hour of the unveiling gods.
   В великий час разоблаченных богов.
   Even a brief nearness has reshaped my life.
   Даже краткая близость изменила мою жизнь.
   For now I know that all I lived and was
   Ибо ныне я знаю, что все, чем я жил и был,
   Moved towards this moment of my heart's rebirth;
   Двигалось к этому моменту через перерождение моего сердца;
   I look back on the meaning of myself,
   На свое предназначение я оглянулся,
   A soul made ready on earth's soil for thee.
   Душа была подготовлена на земле для тебя.
   Once were my days like days of other men:
   Когда-то мои дни были подобны дням других:
   To think and act was all, to enjoy and breathe;
   Думать и действовать было всем, наслаждаться и дышать;
   This was the width and height of mortal hope:
   Это была ширина и высота смертной надежды:
   Yet there came glimpses of a deeper self
   Однако пришли проблески более глубокого я,
   That lives behind Life and makes her act its scene.
   Это живет позади Жизни и делает ее действие своей сценой.
   A truth was felt that screened its shape from mind,
   Истину я чувствовал, что скрывает от ума свою форму,
   A Greatness working towards a hidden end,
   Величие, работающее ради сокровенного результата,
   And vaguely through the forms of earth there looked
   И смутно сквозь формы земли там проглядывало
   Something that life is not and yet must be.
   Нечто, чем еще жизнь не является, но все же должна быть.
   I groped for the Mystery with the lantern, Thought.
   Мистерию наощупь я искал с фонарем, Мыслью.
   Its glimmerings lighted with the abstract word
   Ее проблески освещали абстрактным словом
   A half-visible ground and travelling yard by yard
   Полувидимую почву, и, продвигаясь ярд за ярдом,
   It mapped a system of the Self and God.
   Она наносила на карту Систему Духа и Бога.
   I could not live the truth it spoke and thought.
   Я не мог жить истиной, о которой она говорила и мыслила.
   I turned to seize its form in visible things,
   Я повернулся, чтобы ухватить ее форму в зримых вещах,
   Hoping to fix its rule by mortal mind,
   Надеясь ухватить ее закон смертным разумом,
   Imposed a narrow structure of world-law
   Навязывая узкую структуру мирового закона
   Upon the freedom of the Infinite,
   Свободе Бесконечного,
   A hard firm skeleton of outward Truth,
   Тяжелый, твердый скелет внешней Истины,
   A mental scheme of a mechanic Power.
   Ментальную схему механической Силы.
   This light showed more the darknesses unsearched;
   Этот свет показал больше неисследованную тьму;
   It made the original Secrecy more occult;
   Он делал изначальный Секрет еще более оккультным;
   It could not analyse its cosmic Veil
   Он не мог подвергнуть анализу свою космическою Вуаль
   Or glimpse the Wonder-worker's hidden hand
   Или мельком заметить скрытую руку чуда-работника
   And trace the pattern of his magic plans.
   И показать форму его магических планов.
   I plunged into an inner seeing Mind
   Я погрузился во внутренний видящий Ум
   And knew the secret laws and sorceries
   И обнаружил тайные законы и чары,
   That make of Matter mind's bewildered slave:
   Что делают озадаченного раба из Материального Ума.
   The mystery was not solved but deepened more.
   Мистерия не была решена, но углубилась еще больше.
   I strove to find its hints through Beauty and Art,
   Я старался найти ее намеки сквозь Красоту и Искусство,
   But Form cannot unveil the indwelling Power;
   Но Форма не может обнаружить внутри живущую Силу;
   Only it throws its symbols at our hearts.
   Лишь ее символы бросает она в наши сердца.
   It evoked a mood of self, invoked a sign
   Она вызывала настроение я, призывала символ
   Of all the brooding glory hidden in sense:
   Всей размышляющей славы, скрытой в чувстве:
   I lived in the ray but faced not to the sun.
   Я жил в луче, но не встречал солнце.
   I looked upon the world and missed the Self,
   Я смотрел на мир - и упускал Дух,
   And when I found the Self, I lost the world,
   И когда я нашел Дух, я потерял мир,
   My other selves I lost and the body of God,
   Мои другие я, я терял и тело Бога,
   The link of the finite with the Infinite,
   Связь конечного с Бесконечным,
   The bridge between the appearance and the Truth,
   Мост между внешним и Истиной,
   The mystic aim for which the world was made,
   Мистическую цель, ради которой был сотворен мир,
   The human sense of Immortality.
   Человеческое чувство Бессмертия.
   But now the gold link comes to me with thy feet
   Но ныне эта золотая связь ко мне пришла твоими ногами
   And His gold sun has shone on me from thy face.
   И Его золотое солнце озарило меня с твоего лика.
   For now another realm draws near with thee
   Ибо теперь иное царство приближается с тобой
   And now diviner voices fill my ear,
   И более божественные голоса наполняют мой слух,
   A strange new world swims to me in thy gaze
   Странный, новый мир плывет ко мне в твоем взоре,
   Approaching like a star from unknown heavens;
   Приближаясь cловно звезда с неизвестных небес;
   A cry of spheres comes with thee and a song
   Крик сфер приходит с тобой и песня
   Of flaming gods. I draw a wealthier breath
   Пламенеющих богов. Я дышу полной грудью,
   And in a fierier march of moments move.
   И двигаюсь в пылающем марше мгновений.
   My mind transfigures to a rapturous seer.
   Мой ум преображается в восторженного провидца.
   A foam-leap travelling from the waves of bliss
   Пенящаяся волна из морей блаженства
   Has changed my heart and changed the earth around:
   Изменили мое сердце и землю вокруг:
   All with thy coming fills. Air, soil and stream
   Все твоим приходом наполнено. Воздух, почва и вода
   Wear bridal raiment to be fit for thee
   Несут свадебное убранство, подобающее для тебя,
   And sunlight grows a shadow of thy hue
   И солнечный свет становится тенью твоего лица
   Because of change within me by thy look.
   Из-за перемены внутри меня благодаря твоему взгляду.
   Come nearer to me from thy car of light
   Сойди ближе ко мне со своей колесницы света
   On this green sward disdaining not our soil.
   На эти зеленые травы, не пренебрегая нашей землей.
   For here are secret spaces made for thee
   Ибо здесь есть тайные просторы, созданные для тебя,
   Whose caves of emerald long to screen thy form.
   Чьи изумрудные пещеры жаждут укрыть твою форму.
   Wilt thou not make this mortal bliss thy sphere?
   Разве ты не сделаешь своей сферой это смертное блаженство?
   Descend, O happiness, with thy moon-gold feet
   Спустись, о счастье, своими лунно-золотыми ногами,
   Enrich earth's floors upon whose sleep we lie.
   Одари землю, на которой мы лежим во сне.
   O my bright beauty's princess Savitri,
   О принцесса светлой красоты, Савитри,
   By my delight and thy own joy compelled
   Принуждаемая моим восторгом и своей собственной радостью,
   Enter my life, thy chamber and thy shrine.
   Войди в мою жизнь, в твой храм и твои покои.
   In the great quietness where spirits meet,
   В этой великой тишине, где встречаются духи,
   Led by my hushed desire into my woods
   Ведомая моим молчаливым желанием в мои леса,
   Let the dim rustling arches over thee lean;
   Позволь сомкнуться над тобой туманным шелестящим кронам;
   One with the breath of things eternal live,
   Единые с дыханием вещей вечной жизни
   Thy heart-beats near to mine, till there shall leap
   Приблизь ко мне удары твоего сердца, пока не возникнет
   Enchanted from the fragrance of the flowers
   Очарованный ароматом цветов
   A moment which all murmurs shall recall
   Миг, который вберет в себя все шелесты
   And every bird remember in its cry."
   И каждую птицу запомнит в ее крике".
   Allured to her lashes by his passionate words
   Притягиваемая к своим узам его страстными словами
   Her fathomless soul looked out at him from her eyes;
   Ее бездонная душа смотрела на него из ее глаз;
   Passing her lips in liquid sounds it spoke.
   Душа ее заговорила певучими звуками слетая с ее губ .
   This word alone she uttered and said all:
   Только эти слова она произнесла и ими все сказала:
   "O Satyavan, I have heard thee and I know;
   "О Сатьяван, тебя я услышала и я знаю;
   I know that thou and only thou art he."
   Я знаю, что ты и только ты - это он".
   Then down she came from her high carven car
   Затем вниз она сошла со своей высокой резной колесницы,
   Descending with a soft and faltering haste;
   Спускаясь с мягкой, неуверенной поспешностью;
   Her many-hued raiment glistening in the light
   Ее многоцветное платье, сверкающее на свету,
   Hovered a moment over the wind-stirred grass,
   Вспорхнуло на мгновение над травой, колыхаемой ветром,
   Mixed with a glimmer of her body's ray
   Смешавшись с сиянием луча ее тела
   Like lovely plumage of a settling bird.
   Словно чудесное опереньем усевшейся птицы.
   Her gleaming feet upon the green-gold sward
   Ее мерцающие ноги на зелено-золотых травах
   Scattered a memory of wandering beams
   Рассыпали память блуждающих лучей
   And lightly pressed the unspoken desire of earth
   И легонько проявили невысказанное желанье земли,
   Cherished in her too brief passing by the soil.
   Взлелеянное в ней мимолетным прикосновеньем к почве.
   Then flitting like pale-brilliant moths her hands
   Затем, порхая словно светлые яркие бабочки,
   Took from the sylvan verge's sunlit arms
   Ее руки приняли из залитых солнцем рук лесного края
   A load of their jewel-faces' clustering swarms,
   Груз их роящихся алмазных туч,
   Companions of the spring-time and the breeze.
   Товарищей весны и ветра.
   A candid garland set with simple forms
   Простую гирлянду с простыми формами,
   Her rapid fingers taught a flower song,
   Ее быстрые пальцы учили песню цветов,
   The stanzaed movement of a marriage hymn.
   Ритмическое движение брачного гимна.
   Profound in perfume and immersed in hue
   Окутанные ароматами и погруженные в краски,
   They mixed their yearning's coloured signs and made
   Они смешали цветные знаки их стремления и сделали
   The bloom of their purity and passion one.
   Единым цветение их чистоты и страсти.
   A sacrament of joy in treasuring palms
   Священным таинством радости в хранящих ладонях
   She brought, flower-symbol of her offered life,
   Она несла, цветок-символ ее предложенной жизни,
   Then with raised hands that trembled a little now
   Затем, с поднятыми руками, которые теперь чуть трепетали
   At the very closeness that her soul desired,
   В полной близости, которую желала ее душа,
   This bond of sweetness, their bright union's sign,
   Этих уз сладости, знака их светлого союза,
   She laid on the bosom coveted by her love.
   Она прильнула к груди, что жаждала ее любовь.
   As if inclined before some gracious god
   Словно склонившись перед каким-то милосердным богом,
   Who has out of his mist of greatness shone
   Что сиял из тумана своего величия,
   To fill with beauty his adorer's hours,
   Чтоб наполнить красотою часы своего обожателя,
   She bowed and touched his feet with worshipping hands;
   Она наклонилась и коснулась его ног обожающими руками;
   She made her life his world for him to tread
   Она сделала свою жизнь его миром, чтобы он мог жить в нем
   And made her body the room of his delight,
   И сделала свое тело местом его восторга,
   Her beating heart a remembrancer of bliss.
   Свое бьющееся сердце - напоминанием блаженства.
   He bent to her and took into his own
   Он наклонился к ней и вобрал ее в себя
   Their married yearning joined like folded hopes;
   Их слившееся стремление соединилось как объятия надежды;
   As if a whole rich world suddenly possessed,
   Словно внезапно овладев всем этим богатым миром,
   Wedded to all he had been, became himself,
   Повенчавшись со всем, чем он был, он сам стал,
   An inexhaustible joy made his alone,
   Неистощимой радостью, сделавшей его единым,
   He gathered all Savitri into his clasp.
   Он вобрал всю Савитри в свои объятия.
   Around her his embrace became the sign
   Его объятия вокруг нее стали знаком
   Of a locked closeness through slow intimate years,
   Интимной близости сквозь медленные, сокровенные годы,
   A first sweet summary of delight to come,
   Первым сладостным проявлением грядущего восторга,
   One brevity intense of all long life.
   Одним интенсивным мгновением всей долгой жизни.
   In a wide moment of two souls that meet
   В широком моменте двух душ, что встречаются,
   She felt her being flow into him as in waves
   Она ощущала, как ее существо вплывает в него словно волны
   A river pours into a mighty sea.
   Реки втекают в могучее море.
   As when a soul is merging into God
   Так душа поглощается Богом,
   To live in Him for ever and know His joy,
   Чтобы жить в Нем вовеки и знать Его радость,
   Her consciousness grew aware of him alone
   Ее сознание осознавало его одного,
   And all her separate self was lost in his.
   И вся ее отдельное я было потеряно в нем.
   As a starry heaven encircles happy earth,
   Как звездное небо окружает счастливую землю,
   He shut her into himself in a circle of bliss
   Он закрыл ее в себе словно в круге блаженства
   And shut the world into himself and her.
   И запер мир в себе и в ней.
   A boundless isolation made them one;
   Безграничная изоляция сделала их едиными;
   He was aware of her enveloping him
   Он осознавал ее так, словно она окутывает его со всех сторон,
   And let her penetrate his very soul
   И дал ей проникнуть к себе в самую душу,
   As is a world by the world's spirit filled,
   Словно мир был заполнен мировым духом,
   As the mortal wakes into Eternity,
   Словно смертный пробуждается в Вечности,
   As the finite opens to the Infinite.
   Словно конечное открывается Бесконечному.
   Thus were they in each other lost awhile,
   Так они потерялись друг в друге на какое-то время,
   Then drawing back from their long ecstasy's trance
   Затем, выйдя из транса своего долгого экстаза,
   Came into a new self and a new world.
   Обрели новые я и новый мир.
   Each now was a part of the other's unity,
   Каждый сейчас был частью единства другого.
   The world was but their twin self-finding's scene
   Мир был ничем иным, как сценой их двойного самораскрытия,
   Or their own wedded being's vaster frame.
   Или обширным обрамлением их собственного единого существа.
   On the high glowing cupola of the day
   На высоком пылающем куполе дня
   Fate tied a knot with morning's halo threads
   Судьба завязала узел из сияющих нитей утра,
   While by the ministry of an auspice-hour
   В это время священодействием благоприятного часа
   Heart-bound before the sun, their marriage fire,
   Связь сердец перед солнцем, как перед своим брачным огнем,
   The wedding of the eternal Lord and Spouse
   Венчание вечного Господа со своею Супругой
   Took place again on earth in human forms:
   Произошло снова на земле в человеческих формах:
   In a new act of the drama of the world
   В новом акте мировой драмы
   The united Two began a greater age.
   Соединенные Двое начали более великую эру.
   In the silence and murmur of that emerald world
   В тишине и шелесте этого изумрудного мира
   And the mutter of the priest-wind's sacred verse,
   И бормотании священных строф жреца-ветра,
   Amid the choral whispering of the leaves
   Среди хорального шепота листвы,
   Love's twain had joined together and grew one.
   Две половины любви слились вместе и стали едины.
   The natural miracle was wrought once more:
   Еще раз произошло естественное чудо:
   In the immutable ideal world
   В неизменном, идеальном мире
   One human moment was eternal made.
   Один человеческий миг был сделан вечным.
   Then down the narrow path where their lives had met
   Затем по узкой тропинке, где повстречались их жизни,
   He led and showed to her her future world,
   Он вёл ее и показывал ей её будущий мир,
   Love's refuge and corner of happy solitude.
   Убежище любви и угол счастливого уединения.
   At the path's end through a green cleft in the trees
   В конце тропинки, сквозь зеленый просвет в деревьях,
   She saw a clustering line of hermit-roofs
   Она увидела ряд теснящихся крыш хижин отшельников
   And looked now first on her heart's future home,
   И впервые взглянула на будущий дом ее сердца,
   The thatch that covered the life of Satyavan.
   На хижину, что укрывала жизнь Сатьявана.
   Adorned with creepers and red climbing flowers
   Украшенная вьющимися растениями и красными цветами,
   It seemed a sylvan beauty in her dreams
   Дремлющей лесною красавицей казалась эта хижина в её грёзах,
   Slumbering with brown body and tumbled hair
   С коричневым телом и распущенными волосами
   In her chamber inviolate of emerald peace.
   В нетронутых покоях изумрудного мира.
   Around it stretched the forest's anchorite mood
   Вокруг нее простиралось отшельническая атмосфера леса,
   Lost in the depths of its own solitude.
   Затерянного в глубинах его собственного одиночества.
   Then moved by the deep joy she could not speak,
   Она не могла говорить, тронутая глубокой радостью
   A little depth of it quivering in her words,
   Лишь с малой толикой ее, трепещущей в ее словах,
   Her happy voice cried out to Satyavan:
   Ее счастливый голос выкрикнул Сатьявану:
   "My heart will stay here on this forest verge
   "Мое сердце останется здесь, в этом лесном краю,
   And close to this thatched roof while I am far:
   Близь этой тростниковой крыши, хотя пока я далеко:
   Now of more wandering it has no need.
   Теперь в скитаниях новых я больше не нуждаюсь.
   But I must haste back to my father's house
   Но я должна спешить назад в дом моего отца,
   Which soon will lose one loved accustomed tread
   Который скоро потеряет одну любимую знакомую поступь
   And listen in vain for a once cherished voice.
   И будет тщетно ловить однажды лелеемый голос.
   For soon I shall return nor ever again
   Ибо скоро я вернусь и никогда снова
   Oneness must sever its recovered bliss
   Единство не должно утратить свое вновь обретенное блаженство,
   Or fate sunder our lives while life is ours."
   Или судьба, пока мы живем, разлучить наши жизни".
   Once more she mounted on the carven car
   Вновь она поднялась на свою резную колесницу,
   And under the ardour of a fiery noon
   И в сиянии раскаленного полудня,
   Less bright than the splendour of her thoughts and dreams
   Что было все же тусклее, чем блеск ее грез и мыслей,
   She sped swift-reined, swift-hearted but still saw
   Она понеслась, стремительная, быстрая сердцем, но все еще видела
   In still lucidities of sight's inner world
   В неподвижной ясности внутреннего мира своего взора,
   Through the cool-scented wood's luxurious gloom
   Как сквозь благоухающий прохладой роскошный полусумрак леса,
   On shadowy paths between great rugged trunks
   По тенистым тропинкам меж великими, могучими деревьями
   Pace towards a tranquil clearing Satyavan.
   К тихой поляне идет Сатьяван.
   A nave of trees enshrined the hermit thatch,
   Неф деревьев окружал хижину отшельника,
   The new deep covert of her felicity,
   Новое глубокое убежище ее блаженства,
   Preferred to heaven her soul's temple and home.
   Дом и храм ее души, что лучше небес.
   This now remained with her, her heart's constant scene.
   Это теперь в ней жило, как постоянная сцена ее сердца.
  
  
   Конец третьей песни
   End of Canto Three
   Конец книги пятой
   End of Booko Five
  
   Вероятно речь идет о пчелах или о насекомых вообще. Прим перев.
   Peace - мир, покой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   19
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"