Шри Ауробиндо : другие произведения.

Шри Ауробиндо. Савитри, Книга 5, Канто 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Book Five
   КНИГА ПЯТАЯ
   THE BOOK OF LOVE
   Книга Любви
  
  
   Canto I
   Песнь первая
   THE DESTINED MEETING-PLACE
   Предначертанное место встречи
  
  
   But now the destined spot and hour were close;
   Но теперь предначертанное место и час были близки;
   Unknowing she had neared her nameless goal.
   Неведая, она приближалась к своей безымянной цели.
   For though a dress of blind and devious chance
   Ибо, хотя покров слепого и непредсказуемого случая
   Is laid upon the work of all-wise Fate,
   Наброшен на действие всемудрой Судьбы,
   Our acts interpret an omniscient Force
   Наши действия раскрывают замысел всезнающей Силы,
   That dwells in the compelling stuff of things,
   Что пребывает в принуждающем веществе вещей,
   And nothing happens in the cosmic play
   И ничто просто так не случается в космической игре,
   But at its time and in its foreseen place.
   Но лишь в назначенном месте и в свое время.
   To a space she came of soft and delicate air
   Она достигла пространства деликатного и мягкого воздуха,
   That seemed a sanctuary of youth and joy,
   Который казался убежищем юности и радости,
   A highland world of free and green delight
   Высокогорного мира свободного и зеленого восторга,
   Where spring and summer lay together and strove
   Где весна и лето лежали вместе и боролись
   In indolent and amicable debate,
   В ленивом и дружеском споре,
   Inarmed, disputing with laughter who should rule.
   Обнявшись, споря, смеясь о том, кто должен править.
   There expectation beat wide sudden wings
   Вдруг предчувствие распахнуло широкие внезапные крылья,
   As if a soul had looked out from earth's face,
   Словно душа выглянула из-за земного лика,
   And all that was in her felt a coming change
   И все, что в ней было, почувствовало близкую перемену,
   And forgetting obvious joys and common dreams,
   И, забывая очевидные радости и обычные грезы,
   Obedient to Time's call, to the spirit's fate,
   Послушная зову Времени и духу судьбы,
   Was lifted to a beauty calm and pure
   Было поднято в спокойную и чистую, красоту
   That lived under the eyes of Eternity.
   Что живет под глазами Вечного.
   A crowd of mountainous heads assailed the sky
   Горные вершины неудержимо рвались в небо,
   Pushing towards rival shoulders nearer heaven,
   Протискивались через соперничающие плечи ближе к небесам,
   The armoured leaders of an iron line;
   Покрытые бронею лидеры железного строя;
   Earth prostrate lay beneath their feet of stone.
   У их каменных ног простершись лежала Земля.
   Below them crouched a dream of emerald woods
   Ниже раскинулась греза изумрудных лесов
   And gleaming borders solitary as sleep:
   И мерцающие границы уединения, подобные сну:
   Pale waters ran like glimmering threads of pearl.
   Бледные воды бежали, словно мерцающие нити жемчуга.
   A sigh was straying among happy leaves;
   Вздох блуждал среди счастливой листвы;
   Cool-perfumed with slow pleasure-burdened feet
   Прохладные благоухающие на обремененных сладостью ногах
   Faint stumbling breezes faltered among flowers.
   Слабые затихающие бризы трепетали в цветах.
   The white crane stood, a vivid motionless streak,
   Белый журавль стоял, неподвижной живой полоской,
   Peacock and parrot jewelled soil and tree,
   Попугаи и павлины украшали деревья и землю,
   The dove's soft moan enriched the enamoured air
   Мягкий стон голубей наполнял очарованный воздух,
   And fire-winged wild-drakes swam in silvery pools.
   И огненнокрылые дикие селезни плыли в серебряных омутах.
   Earth couched alone with her great lover Heaven,
   Земля возлежала наедине со своим великим возлюбленным, Небом,
   Uncovered to her consort's azure eye.
   Открытая лазурному глазу своего супруга.
   In a luxurious ecstasy of joy
   В своем пышном экстазе радости
   She squandered the love-music of her notes,
   Она расточала любовную музыку своих нот,
   Wasting the passionate pattern of her blooms
   Растрачивая страстные узоры своего цветения,
   And festival riot of her scents and hues.
   И праздничный разгул своих красок и запахов.
   A cry and leap and hurry was around,
   Крик, прыжки, суета были вокруг,
   The stealthy footfalls of her chasing things,
   Крадущаяся поступь ее охотящихся созданий,
   The shaggy emerald of her centaur mane,
   Косматый изумруд ее гривы кентавра,
   The gold and sapphire of her warmth and blaze.
   Золото и сапфир ее тепла и огня.
   Magician of her rapt felicities,
   Чародейка своих восторженных блаженств,
   Blithe, sensuous-hearted, careless and divine,
   Веселая, чувственная, беззаботная и божественная,
   Life ran or hid in her delightful rooms;
   Жизнь бежала или пряталась в своих наполненных восторгом комнатах;
   Behind all brooded Nature's grandiose calm.
   И позади всего -- созерцающий, грандиозный покой Природы.
   Primaeval peace was there and in its bosom
   Там царил первозданный покой, и в его груди
   Held undisturbed the strife of bird and beast.
   Разворачивалась, непотревоженной, борьба птицы и зверя.
   Man the deep-browed artificer had not come
   Человек, этот разумный ремесленник, еще не появился здесь
   To lay his hand on happy inconscient things,
   Чтобы наложить свои руки на счастливых несознательных существ;
   Thought was not there nor the measurer, strong-eyed toil,
   Ни мысли не было здесь, ни оценщика, ни зоркого тяжелого труда.
   Life had not learned its discord with its aim.
   Жизнь еще не знала своего разногласия со своей целью.
   The Mighty Mother lay outstretched at ease.
   Растянувшись в покое лежала Могучая Мать.
   All was in line with her first satisfied plan;
   Все шло согласно ее первому удовлетворяющему плану;
   Moved by a universal will of joy
   Движимые универсальной волей радости
   The trees bloomed in their green felicity
   Деревья цвели в своем зеленом блаженстве,
   And the wild children brooded not on pain.
   И о боли не размышляли эти дикие дети.
   At the end reclined a stern and giant tract
   В конце простирались суровые, гигантские пространства
   Of tangled depths and solemn questioning hills,
   Спутанных глубин и торжественно вопрошающих гор
   Peaks like a bare austerity of the soul,
   Пики, подобные обнаженной суровости души,
   Armoured, remote and desolately grand
   Вооруженный, отдаленные, одиноко величественные,
   Like the thought-screened infinities that lie
   Как скрытые мыслями бесконечности, что лежат
   Behind the rapt smile of the Almighty's dance.
   Позади восторженной улыбки танца Всемогущего.
   A matted forest-head invaded heaven
   Косматая голова леса поднималась в небеса,
   As if a blue-throated ascetic peered
   Словно голубогорлый отшельник вглядывался
   From the stone fastness of his mountain cell
   Из каменной тверди своей горной кельи,
   Regarding the brief gladness of the days;
   Наблюдая краткую радость дней;
   His vast extended spirit couched behind.
   Его, широко раскинувшийся дух, таился позади.
   A mighty murmur of immense retreat
   Могучее бормотание необъятного приюта
   Besieged the ear, a sad and limitless call
   Осаждало ухо, печальный и нескончаемый зов,
   As of a soul retiring from the world.
   Словно голос души, уходящей от мира.
   This was the scene which the ambiguous Mother
   Это была сцена, которую непредсказуемая Мать
   Had chosen for her brief felicitous hour;
   Выбрала для краткого часа ее блаженства;
   Here in this solitude far from the world
   Здесь, в этом уединении, далеком от мира,
   Her part she began in the world's joy and strife.
   Началась ее роль в борьбе и радости мира.
   Here were disclosed to her the mystic courts,
   Мистические дворы распахнулись здесь перед ней,
   The lurking doors of beauty and surprise,
   Потаенные двери удивления и красоты,
   The wings that murmur in the golden house,
   Поющие крылья в доме из золота,
   The temple of sweetness and the fiery aisle.
   Храм сладости и его феерический неф.
   A stranger on the sorrowful roads of Time,
   Путник на скорбных дорогах Времени,
   Immortal under the yoke of death and fate,
   Бессмертие под ярмом смерти и рока,
   A sacrificant of the bliss and pain of the spheres,
   Предлагая священную жертву блаженства и страдание сфер,
   Love in the wilderness met Savitri.
   В этом диком краю Савитри повстречала Любовь.
  
  
   Конец первой песни
   End of Canto One
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"