Шри Ауробиндо : другие произведения.

Шри Ауробиндо. Савитри, Книга2, Канто 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Book 2
   Книга 2
   Canto Four
   Песнь 4
  
  
   The Kingdoms of the Little Life
   Царство Малой Жизни
   A quivering trepidant uncertain world
   Трепещущий, тревожный, ненадежный мир, 132
   Born from that dolorous meeting and eclipse
   Рожденный от этой скорбной встречи и затмения,
   Appeared in the emptiness where her feet had trod,
   Появился в пустоте там, где ступали её ноги,
   A quick obscurity, a seeking stir.
   Деятельная тьма, ищущее шевеление.
   There was a writhing of half-conscious force
   Там корчилась полусознательная сила,
   Hardly awakened from the Inconscient's sleep,
   Едва пробудившаяся от сна Несознательного,
   Tied to an instinct-driven Ignorance,
   Привязанная к ведомому инстинктом Неведению,
   To find itself and find its hold on things.
   Чтобы найти себя и обрести власть над вещами.
   Inheritor of poverty and loss,
   Наследница скудости и нужды,
   Assailed by memories that fled when seized,
   Осаждаемая воспоминаниями, что уносятся едва схваченные,
   Haunted by a forgotten uplifting hope,
   Преследуемая забытой, поднимающейся надеждой,
   It strove with a blindness as of groping hands
   Она слепо, словно на ощупь, стремилась
   To fill the aching and disastrous gap
   Заполнить эту ужасную, мучительную брешь
   Between earth-pain and the bliss from which Life fell.
   Меж земной болью и блаженством, откуда пала Жизнь.
   A world that ever seeks for something missed,
   Мир, вечно ищущий что-то упущенное,
   Hunts for the joy that earth has failed to keep.
   Охотится за радостью, которую земля не способна удержать.
   Too near to our gates its unappeased unrest
   Слишком близко к нашим вратам его неудовлетворённое беспокойство,
   For peace to live on the inert solid globe:
   Ищущее покоя, чтобы жить на этом инертном, твёрдом земном шаре:
   It has joined its hunger to the hunger of earth,
   Оно соединило свой голод с голодом земли
   It has given the law of craving to our lives,
   И навязало нашим жизням закон страстного желания,
   It has made our spirit's need a fathomless gulf.
   И сделало нужду нашего духа бездонной бездной.
   An Influence entered mortal night and day,
   Какое-то Влияние вторглось в смертные ночь и день,
   A shadow overcast the time-born race;
   Чья-то тень нависла над рожденной во времени расой;
   In the troubled stream where leaps a blind heart-pulse
   В беспокойном потоке, где бьётся слепой пульс сердца
   And the nerve-beat of feeling wakes in sense
   И нервный трепет чувства просыпается в ощущении,
   Dividing Matter's sleep from conscious Mind,
   Отделяя сон Материи от сознательного Ума,
   There strayed a call that knew not why it came.
   Там блуждал призыв, не ведующий, почему он пришёл.
   A Power beyond earth's scope has touched the earth;
   Могущество из-за пределов земного измерения, коснулось земли;
   The repose that might have been can be no more;
   Существовавший ранее покой не мог уж больше продолжаться;
   A formless yearning passions in man's heart,
   Бесформенные тоскующие страсти в сердце человека,
   A cry is in his blood for happier things:
   Мольба в его крови о более счастливых вещах:
   Else could he roam on a free sunlit soil
   Или же он мог бы бродить по залитой солнцем, свободной земле 133
   With the childlike pain-forgetting mind of beasts
   С по-детски простым, забывающим боль, умом животного
   Or live happy, unmoved, like flowers and trees.
   Или жить счастливым и безмятежным, подобно деревьям и цветам.
   The Might that came upon the earth to bless,
   Могущество, пришедшее на землю, чтобы благословлять,
   Has stayed on earth to suffer and aspire.
   Осталось на земле, чтобы стремиться и страдать.
   The infant laugh that rang through time is hushed:
   Утихает детский смех, звенящий сквозь время:
   Man's natural joy of life is overcast
   Омрачается естественная радость жизни человека
   And sorrow is his nurse of destiny.
   И скорбь становится кормилицей его судьбы.
   The animal's thoughtless joy is left behind,
   Бездумная радость животного остается позади,
   Care and reflection burden his daily walk;
   Забота и раздумье обременяют ежедневно его шаги;
   He has risen to greatness and to discontent,
   Он поднимается до величия и неудовлетворенности,
   He is awake to the Invisible.
   Он пробуждается к Незримому.
   Insatiate seeker, he has all to learn:
   Ненасытный искатель, он должен всему учиться:
   He has exhausted now life's surface acts,
   Он исчерпывает наконец поверхностные действия жизни,
   His being's hidden realms remain to explore.
   Остаётся исследовать скрытые царства своего существа.
   He becomes a mind, he becomes a spirit and self;
   Он становится умом, он становится духом и личностью;
   In his fragile tenement he grows Nature's lord.
   В своей хрупкой обители он становится властелином Природы.
   In him Matter wakes from its long obscure trance,
   В нём Материя пробуждается от своего долгого тёмного транса,
   In him earth feels the Godhead drawing near.
   В нём земля чувствует приблизившегося Бога.
   An eyeless Power that sees no more its aim,
   Безглазое Могущество, которое больше не видит своей цели,
   A restless hungry energy of Will,
   Неутомимая голодная энергия Воли,
   Life cast her seed in the body's indolent mould;
   Жизнь бросила своё семя в инертную оболочку тела;
   It woke from happy torpor a blind Force
   Она пробудила от блаженного ступора слепую Силу,
   Compelling it to sense and seek and feel.
   Принуждая её ощущать, искать и чувствовать.
   In the enormous labour of the Void
   В грандиозном труде Пустоты,
   Perturbing with her dreams the vast routine
   Беспокоя своими грезами безграничную рутину
   And dead roll of a slumbering universe
   И мёртвое вращение дремлющей вселенной
   The mighty prisoner struggled for release.
   Могучая пленница боролась за свое освобождение.
   Alive with her yearning woke the inert cell,
   Ожив, благодаря её стремлению, пробудилась инертная клетка,
   In the heart she kindled a fire of passion and need,
   Она зажгла в сердце огонь страсти и нужды,
   Amid the deep calm of inanimate things
   Среди глубокого покоя неодушевленных вещей,
   Arose her great voice of toil and prayer and strife.
   Поднялся её великий голос тяжкого труда, молитвы и борьбы.
   A groping consciousness in a voiceless world,
   Сознание, бредущее на ощупь в безмолвной пустоте
   A guideless sense was given her for her road;
   Лишённое руководства ощущение было даны ей на её дороге;
   Thought was withheld and nothing now she knew,
   Мысль была удержана и ничего теперь она не знала,
   But all the unknown was hers to feel and clasp.
   Но все неведомое вокруг принадлежало ей, чтобы чувствовать и обнимать.
   Obeying the push of unborn things towards birth
   Подчиняясь побуждению нерожденных вещей, стремящихся к рождению, 134
   Out of her seal of insentient life she broke:
   Она вырвалась из своей запечатанной бесчувственной жизни:
   In her substance of unthinking mute soul-strength
   В её субстанции немой немыслящей душевной силы,
   That cannot utter what its depths divine,
   Что не может поведать о божественности своих глубин,
   Awoke a blind necessity to know.
   Пробудилась слепая необходимость знать.
   The chain that bound her she made her instrument;
   Она сделала своим инструментом сковывающую её цепь;
   Instinct was hers, the chrysalis of Truth,
   Ей принадлежал инстинкт, - этот кокон Истины,
   And effort and growth and striving nescience.
   Усилие и рост, и борющееся неведенье.
   Inflicting on the body desire and hope,
   Навязывая телу желание и надежду,
   Imposing on inconscience consciousness,
   Навязывая несознанию сознание,
   She brought into Matter's dull tenacity
   Она привнесла в тупую цепкость Материи
   Her anguished claim to her lost sovereign right,
   Мучительное требование на свое потерянное царственное право,
   Her tireless search, her vexed uneasy heart,
   Свой неустанный поиск, свое тревожное, беспокойное сердце,
   Her wandering unsure steps, her cry for change.
   Свои блуждающие, неуверенные шаги и свою жажду перемены.
   Adorer of a joy without a name,
   Поклоняясь безымянной радости,
   In her obscure cathedral of delight
   В своём тёмном соборе восторга,
   To dim dwarf gods she offers secret rites.
   Она совершает тайные обряды для карликовых богов.
   But vain unending is the sacrifice,
   Но напрасна эта бесконечная жертва,
   The priest an ignorant mage who only makes
   Священник - невежественный маг, он делает лишь
   Futile mutations in the altar's plan
   Лишь бесполезные изменения на алтаре
   And casts blind hopes into a powerless flame.
   И бросает слепые надежды в бессильное пламя.
   A burden of transient gains weighs down her steps
   Бремя преходящих достижений обременяет её шаги
   And hardly under that load can she advance;
   И едва под этим бременем она способна продвигаться;
   But the hours cry to her, she travels on
   Но время принуждает её и она продолжает путь
   Passing from thought to thought, from want to want;
   Переходя от мысли к мысли, от желания к желанию;
   Her greatest progress is a deepened need.
   Её величайший прогресс - это углубляющаяся нужда.
   Matter dissatisfies, she turns to Mind;
   Материя её не удовлетворяет, она обращается к Уму;
   She conquers earth, her field, then claims the heavens.
   Она завоевывает землю, свою сферу, затем претендует на небеса.
   Insensible, breaking the work she has done
   Равнодушно она разрушает то, что сотворила,
   The stumbling ages over her labour pass,
   Спотыкающиеся эпохи проходят над её трудами,
   But still no great transforming light came down
   Но никакой великий преобразующий свет ещё не снисходил вниз
   And no revealing rapture touched her fall.
   И никакой восторг откровения не касался её падшего состояния.
   Only a glimmer sometimes splits mind's sky
   Лишь проблеск иногда рассекает небеса ума,
   Justifying the ambiguous providence
   Оправдывая двусмысленное провидение,
   That makes of night a path to unknown dawns
   Которое делает ночь тропой к неведомым рассветам
   Or a dark clue to some diviner state.
   Или тьму ключом к какому-то божественному состоянию.
   In Nescience began her mighty task,
   В Незнании началась её могучая задача, 135
   In Ignorance she pursues the unfinished work,
   В Неведении она продолжает неоконченную работу,
   For knowledge gropes, but meets not Wisdom's face.
   Ради знания она бредёт на ощупь, но не встречает лик Мудрости.
   Ascending slowly with unconscious steps,
   Медленно восходя несознательными шагами,
   A foundling of the Gods she wanders here
   Она скитается здесь подкидышем Богов,
   Like a child-soul left near the gates of Hell
   Словно дитя-душа, оставленное у ворот Ада,
   Fumbling through fog in search of Paradise.
   Пробирающееся ощупью сквозь туман в поисках Рая.
   In this slow ascension he must follow her pace
   В этом медленном восхождении он должен был следовать её путем
   Even from her faint and dim subconscious start:
   Даже с её самого незаметного и смутного подсознательного начала:
   So only can earth's last salvation come.
   Только так может прийти последнее спасение земли.
   For so only could he know the obscure cause
   Ибо только так он мог узнать эту неясную причину
   Of all that holds us back and baffles God
   Всего того, что удерживает нас и озадачивает Бога
   In the jail-delivery of the imprisoned soul.
   В этом освобождении из тюрьмы пленённой души.
   Along swift paths of fall through dangerous gates
   По стремительным дорогам падения через опасные врата,
   He chanced into a grey obscurity
   Он рискнул войти в серую мглу,
   Teeming with instincts from the mindless gulfs
   Кишащую инстинктами бездумных бездн,
   That pushed to wear a form and win a place.
   Которые теснили друга друга, чтобы обрести форму и завоевать место.
   Life here was intimate with Death and Night
   Жизнь здесь была сокровенно близка Смерти и Ночи
   And ate Death's food that she might breathe awhile;
   И поглощала пищу Смерти, чтобы дышать ещё немного;
   She was their inmate and adopted waif.
   Она была их жильцом и приёмным ребенком.
   Accepting subconscience, in dumb darkness' reign
   Принимая подсознание, в немом царстве тьмы
   A sojourner, she hoped not any more.
   Временный житель, она ни на что больше не надеялась.
   There far away from Truth and luminous thought
   Там вдали от Истины и просветлённой мысли,
   He saw the original seat, the separate birth
   Он увидел источник, отделённое рождение
   Of the dethroned, deformed and suffering Power.
   Сброшенного с трона, изувеченного и страдающего Могущества.
   An unhappy face of falsity made true,
   Несчастное лицо лжи обрело достоверность,
   A contradiction of our divine birth,
   Противоречием нашему божественному рождению,
   Indifferent to beauty and to light,
   Безразличная к красоте и свету,
   Parading she flaunted her animal disgrace
   Гордо она выставила напоказ свой животный позор
   Unhelped by camouflage, brutal and bare,
   Неприкрытый, грубый и обнажённый,
   An authentic image recognised and signed
   Подлинный образ, признанный и отмеченный,
   Of her outcast force exiled from heaven and hope,
   Её отверженной силы, отлучённый от небес и надежды,
   Fallen, glorying in the vileness of her state,
   Падшей, упивающейся низостью своего состояния,
   The grovel of a strength once half divine,
   Силы, когда-то полубожественной, пресмыкающейся
   The graceless squalor of her beast desires,
   В бесстыдной грязи своих звериных желаний,
   The staring visage of her ignorance,
   Таращащийся лик её неведенья, 136
   The naked body of her poverty.
   Обнаженное тело её убожества.
   Here first she crawled out from her cabin of mud
   Сюда сначала она выползла из своей лачуги из грязи,
   Where she had lain inconscient, rigid, mute:
   Где она лежала несознательная, косная, немая:
   Its narrowness and torpor held her still,
   Ее узость и оцепенение удерживали её в неподвижности,
   A darkness clung to her uneffaced by Light.
   Тьма цеплялась за неё, которую не мог рассеять Свет.
   There neared no touch redeeming from above:
   Туда не доходило искупляющее прикосновение свыше:
   The upward look was alien to her sight,
   Устремлённый ввысь взгляд был чужд её зрению,
   Forgotten the fearless godhead of her walk;
   Была забыта бесстрашная божественность её поступи;
   Renounced was the glory and felicity,
   Отвергнуты были великолепие и блаженство,
   The adventure in the dangerous fields of Time:
   Это приключение в опасных полях Времени:
   Hardly she availed, wallowing, to bear and live.
   Погрязнув в грязи, едва она была способна выносить и жить.
   A wide unquiet mist of seeking Space,
   Широкий, беспокойный туман ищущего Пространства,
   A rayless region swallowed in vague swathes,
   Бессветный регион, окутанный тёмными складками,
   That seemed, unnamed, unbodied and unhoused,
   Он казался безымянным, бесплотным, бездомным,
   A swaddled visionless and formless mind,
   Связанный, не видящий, бесформенный ум,
   Asked for a body to translate its soul.
   Требующий тело, чтобы выразить через него свою душу.
   Its prayer denied, it fumbled after thought.
   Отрицая свою молитву, он искал на ощупь мысль.
   As yet not powered to think, hardly to live,
   Ещё не имея силы думать, едва способный жить,
   It opened into a weird and pigmy world
   Он вошёл в какой-то странный, пигмейский мир,
   Where this unhappy magic had its source.
   Где эта несчастная магия имела свой источник.
   On dim confines where Life and Matter meet
   На неясных рубежах, где встречаются Жизнь и Материя,
   He wandered among things half-seen, half-guessed,
   Он брёл среди полу-видимых, полу-угадываемых вещей,
   Pursued by ungrasped beginnings and lost ends.
   Преследуемый неуловимыми начинаниями и утерянными концами.
   There life was born but died before it could live.
   Там жизнь рождалась, но умирала, прежде чем начинала жить.
   There was no solid ground, no constant drift;
   Там не существовало ни твердой почвы, ни постоянного течения;
   Only some flame of mindless Will had power.
   Только какое-то пламя Воли, лишённой ума, имело силу.
   Himself was dim to himself, half-felt, obscure,
   Он сам неясно был виден самому себе, полуощущаем, тёмен,
   As if in a struggle of the Void to be.
   Как будто Пустота боролась за то, чтобы быть.
   In strange domains where all was living sense
   В странных сферах, где все было живущим ощущением,
   But mastering thought was not nor cause nor rule,
   Но не было ни управляющей мысли, ни причины, ни закона,
   Only a crude child-heart cried for toys of bliss,
   Только грубое детское сердце требовало игрушек блаженства,
   Mind flickered, a disordered infant glow,
   Ум мерцал, беспорядочным, лишь зарождающимся пламенем,
   And random shapeless energies drove towards form
   И случайные бесформенные энергии стремились воплотиться в форму
   And took each wisp-fire for a guiding sun.
   И принимали каждый язычок огня за руководящее солнце.
   This blindfold force could place no thinking step;
   Эта слепая сила не могла обдумывать свои шаги; 137
   Asking for light she followed darkness' clue.
   Умоляя о свете, она следовала путями тьмы.
   An inconscient Power groped towards consciousness,
   Несознательное Могущество искало ощупью сознание,
   Matter smitten by Matter glimmered to sense,
   Материя сокрушаемая Материей тускло светила чувству,
   Blind contacts, slow reactions beat out sparks
   Слепые столкновенья, медленные реакции выбивали искры
   Of instinct from a cloaked subliminal bed,
   Инстинкта из скрытого, сублиминального основания,
   Sensations crowded, dumb substitutes for thought,
   Ощущения толпились, немые заменители мысли,
   Perception answered Nature's wakening blows
   Восприятие отвечало пробуждающим ударам Природы,
   But still was a mechanical response,
   Но все же там был механический ответ,
   A jerk, a leap, a start in Nature's dream,
   Толчки, скачки и вздрагивания во сне Природы,
   And rude unchastened impulses jostling ran
   И неслись грубые, необузданные, теснящиеся импульсы,
   Heedless of every motion but their own
   Не обращая внимания ни на чьё движение, кроме своего,
   And, darkling, clashed with darker than themselves,
   И, сталкивались в темноте, с ещё более темными импульсами, чем они сами,
   Free in a world of settled anarchy.
   Свободные в мире установившейся анархии.
   The need to exist, the instinct to survive
   Необходимость существовать, инстинкт выживания,
   Engrossed the tense precarious moment's will
   Поглощали напряженную, непредсказуемю волю мгновенья
   And an unseeing desire felt out for food.
   И слепое желание на ощупь искало пищу.
   The gusts of Nature were the only law,
   Импульсы Природы были единственным законом,
   Force wrestled with force, but no result remained:
   Сила боролась с силой, не оставляя результата:
   Only were achieved a nescient grasp and drive
   Лишь слепая хватка и преследование были достигнуты,
   And feelings and instincts knowing not their source,
   И чувства и инстинкты, не знающие своего источника,
   Sense-pleasures and sense-pangs soon caught, soon lost,
   Ощущения-удовольствия и ощущения-страдания быстро схваченные и быстро потерянные,
   And the brute motion of unthinking lives.
   И грубое движение немыслящих жизней.
   It was a vain unnecessary world
   Это был суетный и бесполезный мир,
   Whose will to be brought poor and sad results
   Чья воля порождала убогие и печальные результаты
   And meaningless suffering and a grey unease.
   Бессмысленное страдание и серую тревогу.
   Nothing seemed worth the labour to become.
   Ничто, казалось, не стоило труда, чтобы становиться.
   But judged not so his spirit's wakened eye.
   Но не так все видел пробужденный глаз его духа.
   As shines a solitary witness star
   Подобно тому, как сияет одинокая свидетельствующая звезда,
   That burns apart, Light's lonely sentinel,
   Горящая в отдалении, одиноким стражем Света,
   In the drift and teeming of a mindless Night,
   В медленном течении и кишении бездумной Ночи,
   A single thinker in an aimless world
   Одинокий мыслитель в бесцельном мире,
   Awaiting some tremendous dawn of God,
   Ожидающий какого-то потрясающего Божественного рассвета,
   He saw the purpose in the works of Time.
   Он видел цель в работах Времени.
   Even in that aimlessness a work was done
   Даже в этой бесцельности совершалась работа,
   Pregnant with magic will and change divine.
   Исполненная волшебной воли и божественной перемены. 138
   The first writhings of the cosmic serpent Force
   Первые корчи космической, змеиной Силы,
   Uncoiled from the mystic ring of Matter's trance;
   Стали разматываться из мистического кольца транса Материи;
   It raised its head in the warm air of life.
   Она подняла свою голову в теплой атмосфере жизни.
   It could not cast off yet Night's stiffening sleep
   Она не могла ещё отбросить удушающий сон Ночи
   Or wear as yet mind's wonder-flecks and streaks,
   Или нести в себе вопрошающие зерна и проблески ума,
   Put on its jewelled hood the crown of soul
   Или возложить на свой усыпанный драгоценностями покров корону души
   Or stand erect in the blaze of spirit's sun.
   Или выпрямиться в пламени солнца духа.
   As yet were only seen foulness and force,
   Пока были видны лишь грязь и сила,
   The secret crawl of consciousness to light
   Скрытое продвижение сознанья к свету,
   Through a fertile slime of lust and battening sense,
   Через плодоносящую муть похоти и жирующего чувства,
   Beneath the body's crust of thickened self
   Под коркой уплотняющегося "я" тела,
   A tardy fervent working in the dark,
   Медленная, пламенная работа в темноте,
   The turbid yeast of Nature's passionate change,
   Мутная закваска страстного изменения Природы,
   Ferment of the soul's creation out of mire.
   Фермент творения души из грязи.
   A heavenly process donned this grey disguise,
   Божественный процесс облачился в эту серую маску,
   A fallen ignorance in its covert night
   Падшее неведение под покровом ночи
   Laboured to achieve its dumb unseemly work,
   Трудилось, чтобы выполнить свою немую, непривлекательную работу
   A camouflage of the Inconscient's need
   Маскировка нужды Несознательного
   To release the glory of God in Nature's mud.
   Чтобы реализовать великолепие Бога в грязи Природы.
   His sight, spiritual in embodying orbs,
   Его взгляд, ставший духовным в воплощенных очах,
   Could pierce through the grey phosphorescent haze
   Смог пронзить серый, фосфоресцирующий туман
   And scan the secrets of the shifting flux
   И проследить тайны меняющегося потока,
   That animates these mute and solid cells
   Который оживляет эти немые, плотные клетки
   And leads the thought and longing of the flesh
   И направляет мысль и страстное стремленье плоти
   And the keen lust and hunger of its will.
   И жгучую похоть и голод её воли.
   This too he tracked along its hidden stream
   Это тоже он исследовал вдоль её скрытого потока
   And traced its acts to a miraculous fount.
   И проследил её действия вплоть до чудесного источника.
   A mystic Presence none can probe nor rule,
   Мистическое Присутствие, которое никто не может знать, которым никто не может управлять,
   Creator of this game of ray and shade
   Творец этой игры света и тени
   In this sweet and bitter paradoxical life,
   В этой сладостной и горькой парадоксальной жизни,
   Asks from the body the soul's intimacies
   Выпрашивает у тела сокровенные тайны души
   And by the swift vibration of a nerve
   И посредством стремительной вибрации нервов
   Links its mechanic throbs to light and love.
   Привязывает свои механические импульсы к свету и любви.
   It summons the spirit's sleeping memories
   Он призывает на поверхность спящие воспоминания духа
   Up from subconscient depths beneath Time's foam;
   Из подсознательных глубин, таящихся под пеной Времени;
   Oblivious of their flame of happy truth,
   Забыв о своём пламени счастливой истины, 139
   Arriving with heavy eyes that hardly see,
   Рождаясь с отягощенными глазами, что едва видят,
   They come disguised as feelings and desires,
   Они приходят, маскируясь, как чувства и желания,
   Like weeds upon the surface float awhile
   Подобно сорнякам, плывущим недолго на поверхности,
   And rise and sink on a somnambulist tide.
   Что поднимаются и тонут в сомнабулических приливах и отливах.
   Impure, degraded though her motions are,
   Хотя нечистые и падшие её движения,
   Always a heaven-truth broods in life's deeps;
   Всегда божественная истина таится в глубинах жизни;
   In her obscurest members burns that fire.
   И в самых тёмных её частях пылает тот огонь.
   A touch of God's rapture in creation's acts,
   Прикосновение восторга Бога в действиях творения,
   A lost remembrance of felicity
   Потерянная память о блаженстве
   Lurks still in the dumb roots of death and birth,
   Таится всё же в тёмных корнях смерти и рождения,
   The world's senseless beauty mirrors God's delight.
   Бесчувственная красота мира отражает Божественный восторг.
   That rapture's smile is secret everywhere;
   Улыбка этого восторга тайно присутствует повсюду;
   It flows in the wind's breath, in the tree's sap,
   Она течёт в дыхании ветра, в соке дерева,
   Its hued magnificence blooms in leaves and flowers.
   И расцветает в многоцветном великолепии листьев и цветов.
   When life broke through its half-drowse in the plant
   Когда жизнь прорвалась сквозь полудрёму в растении,
   That feels and suffers but cannot move or cry,
   Что чувствует и страдает, но не может двинуться или заплакать,
   In beast and in winged bird and thinking man
   В животном и легкокрылой птице и мыслящем человеке
   It made of the heart's rhythm its music's beat;
   Она сотворила из ритма сердца свой музыкальный ритм;
   It forced the unconscious tissues to awake
   Она заставила пробудиться несознательную ткань
   And ask for happiness and earn the pang
   И требовать счастья, и навлекать на себя боль
   And thrill with pleasure and laughter of brief delight,
   И трепетать от удовольствия и смеяться краткому восторгу,
   And quiver with pain and crave for ecstasy.
   И корчиться от боли и страстно желать экстаза.
   Imperative, voiceless, ill-understood,
   Настойчивый, безмолвный, трудно различимый,
   Too far from light, too close to being's core,
   Слишком далёкий от света, слишком близкий к центру существа,
   Born strangely in Time from the eternal Bliss,
   Рождённый непостижимо во времени из вечного Блаженства,
   It presses on heart's core and vibrant nerve;
   Он давит на центр сердца и вибрирующий нерв;
   Its sharp self-seeking tears our consciousness;
   Его напряженный поиск самого себя разрывает наше сознание;
   Our pain and pleasure have that sting for cause:
   Наши боль и радость несут в себе это жало как свою причину:
   Instinct with it, but blind to its true joy
   В нем есть инстинкт, но он не видит свою истинную радость,
   The soul's desire leaps out towards passing things.
   Желание души стремится за преходящими вещами.
   All Nature's longing drive none can resist,
   Страстный порыв всей Природы, которому никто не может сопротивляться,
   Comes surging through the blood and quickened sense;
   Проходит, вздымаясь, через кровь и ускоряет чувство;
   An ecstasy of the infinite is her cause.
   Экстаз бесконечного - его причина.
   It turns in us to finite loves and lusts,
   Он превращается в нас в ограниченную любовь и вожделение,
   The will to conquer and have, to seize and keep,
   В желание завоевывать и владеть, захватывать и удерживать,
   To enlarge life's room and scope and pleasure's range,
   Расширять свое жизненное пространство и пределы, и сферу удовольствия, 140
   To battle and overcome and make one's own,
   Бороться и преодолевать и делать своим собственным,
   The hope to mix one's joy with others' joy,
   В надежде соединить радость одного с радостью других,
   A yearning to possess and be possessed,
   И страстное стремление обладать и принадлежать,
   To enjoy and be enjoyed, to feel, to live.
   И радоваться и доставлять радость, и чувствовать, и жить.
   Here was its early brief attempt to be,
   Здесь была её ранняя, краткая попытка существовать,
   Its rapid end of momentary delight
   Быстрый результат её мимолетного восторга,
   Whose stamp of failure haunts all ignorant life.
   Отмеченного печатью неудачи, которая преследует всю жизнь неведения.
   Inflicting still its habit on the cells
   Навязывая всё же свою привычку клеткам
   The phantom of a dark and evil start
   Иллюзия тьмы и зла начинает
   Ghostlike pursues all that we dream and do.
   Подобно призраку преследовать всё то, о чём мы мечтаем, и что мы делаем.
   Although on earth are firm established lives,
   Хотя на земле присутствуют твёрдо установившиеся жизни,
   A working of habit or a sense of law,
   Действие привычки или ощущение закона,
   A steady repetition in the flux,
   Устойчивое повторение в потоке,
   Yet are its roots of will ever the same;
   Все же корни её воли вечно одни и те же;
   These passions are the stuff of which we are made.
   Эти страсти - материал, из которого мы сотворены.
   This was the first cry of the awaking world.
   Это был первый крик пробуждающегося мира.
   It clings around us still and clamps the god.
   Он все ещё цепляется за нас и сдерживает бога.
   Even when reason is born and soul takes form,
   Даже когда рождается рассудок и душа обретает форму,
   In beast and reptile and in thinking man
   В животном, в рептилии и в мыслящем человеке
   It lasts and is the fount of all their life.
   Он продолжается и является источником всей их жизни.
   This too was needed that breath and living might be.
   Это тоже было необходимо, чтобы дыхание и жизнь могли существовать.
   The spirit in a finite ignorant world
   Дух в ограниченном мире неведения
   Must rescue so its prisoned consciousness
   Должен освободить свое порабощенное сознание
   Forced out in little jets at quivering points
   Вырваться малыми струйками в трепещущих точках
   From the Inconscient's sealed infinitude.
   Из запечатанной бесконечности Несознательного.
   Then slowly it gathers mass, looks up at Light.
   Затем постепенно он обретает массу и смотрит на Свет.
   This Nature lives tied to her origin,
   Эта Природа живёт, привязанная к своему источнику,
   A clutch of nether force is on her still;
   Хватка низшей силы все ещё лежит на ней;
   Out of unconscious depths her instincts leap;
   Её инстинкт возникает из несознательных глубин;
   A neighbour is her life to insentient Nought.
   Её жизнь соседствует с бесчувственным Ничто.
   Under this law an ignorant world was made.
   По этому закону был сотворен мир неведения.
   In the enigma of the darkened Vasts,
   В загадке тёмных Беспредельностей,
   In the passion and self-loss of the Infinite
   В страсти и само-потерянности Бесконечного
   When all was plunged in the negating Void,
   Когда все было погружено в негативную Пустоту,
   Non-Being's night could never have been saved
   Ночь Небытия никогда не была бы спасена
   If Being had not plunged into the dark
   Если бы Бытие не погрузилось во тьму, 141
   Carrying with it its triple mystic cross.
   Неся с собой свой тройной мистический крест.
   Invoking in world-time the timeless truth,
   Воплощая в мировом времени безвременную истину,
   Bliss changed to sorrow, knowledge made ignorant,
   Блаженство превратилось в страдание, знание стало неведением,
   God's force turned into a child's helplessness
   Сила Бога, превратившаяся в беспомощность ребёнка,
   Can bring down heaven by their sacrifice.
   Может низвести вниз небеса посредством своей жертвы.
   A contradiction founds the base of life:
   Противоречие лежит в основе жизни.
   The eternal, the divine Reality
   Вечная, божественная Реальность
   Has faced itself with its own contraries;
   Встретилась лицом к лицу со своими собственными противоречиями;
   Being became the Void and Conscious-Force
   Бытие стало Пустотой, а Сознание-Сила
   Nescience and walk of a blind Energy
   Неведением и движением слепой Энергии
   And Ecstasy took the figure of world-pain.
   А Экстаз принял форму мировой боли.
   In a mysterious dispensation's law
   В мистическом законе божественного провидения
   A Wisdom that prepares its far-off ends
   Какая-то Мудрость, что подготавливает свои отдалённые цели
   Planned so to start her slow aeonic game.
   Спланировала так, чтобы начать свою медленную эпохальную игру.
   A blindfold search and wrestle and fumbling clasp
   Слепой поиск и борьбу и объятия на ощупь
   Of a half-seen Nature and a hidden Soul,
   Полувидящей Природы и скрытой Души,
   A game of hide-and-seek in twilit rooms,
   Игру в прятки в сумрачных палатах,
   A play of love and hate and fear and hope
   Драму любви и ненависти, страха и надежды
   Continues in the nursery of mind
   Продолжают в яслях ума
   Its hard and heavy romp of self-born twins.
   Свою суровую и тяжёлую возню саморожденные близнецы.
   At last the struggling Energy can emerge
   Наконец борющаяся Энергия может проявиться
   And meet the voiceless Being in wider fields;
   И встретить безмолвное Существо в более просторных сферах;
   Then can they see and speak and, breast to breast,
   Тогда могут они видеть и говорить, грудь к груди,
   In a larger consciousness, a clearer light,
   В более широком сознании, более чистом свете,
   The Two embrace and strive and each know each
   Двое обнимаются и борются и каждый знает другого,
   Regarding closer now the playmate's face.
   Разглядывая теперь ближе лицо товарища по играм.
   Even in these formless coilings he could feel
   Даже в этой бесформенной путанице он мог почувствовать
   Matter's response to an infant stir of soul.
   Ответ материи младенческому шевелению души.
   In Nature he saw the mighty Spirit concealed,
   В Природе он увидел сокрытый могучий Дух
   Watched the weak birth of a tremendous Force,
   Наблюдал робкое рождение грандиозной Силы,
   Pursued the riddle of Godhead's tentative pace,
   Шёл по следам загадки неуверенного шага Бога
   Heard the faint rhythms of a great unborn Muse.
   И слышал неясные ритмы великой, нерождённой Музы.
   Then came a fierier breath of waking Life,
   Затем возникло более пламенное дыхание пробуждающейся Жизни,
   And there arose from the dim gulf of things
   И там из смутной бездны вещей возникли
   The strange creations of a thinking sense,
   Странные творения мыслящего чувства,
   Existences half-real and half-dream.
   Существования полу-реальные, полу-призрачные.
   A life was there that hoped not to survive:
   Там была жизнь, что не надеялась выжить:
   Beings were born who perished without trace,
   Рождались существа, которые гибли, не оставляя следа,
   Events that were a formless drama's limbs
   События, являющиеся звеньями бесформенной драмы
   And actions driven by a blind creature will.
   И действия, направляемые слепою волей существа.
   A seeking Power found out its road to form,
   Ищущая Сила нашла свою дорогу к форме,
   Patterns were built of love and joy and pain
   Были созданы шаблоны любви, радости и боли
   And symbol figures for the moods of Life.
   И символические образы настроений Жизни.
   An insect hedonism fluttered and crawled
   Насекомое жизнелюбие ползало и порхало
   And basked in a sunlit Nature's surface thrills,
   И грелось на трепетной, залитой солнцем, поверхности Природы,
   And dragon raptures, python agonies
   И бился в экстазе дракон, и корчился в агонии питон,
   Crawled in the marsh and mire and licked the sun.
   Ползая в болоте и грязи, и вылизывая солнце.
   Huge armoured strengths shook a frail quaking ground,
   Чудовищные, одетые в броню, силы сотрясали хрупкую содрогающуюся почву,
   Great puissant creatures with a dwarfish brain,
   Огромные, могучие существа с карликовыми мозгами,
   And pigmy tribes imposed their small life-drift.
   И пигмейские племена навязывали свое мелкое течение жизни.
   In a dwarf model of humanity
   В какой-то карликовой модели человечества
   Nature now launched the extreme experience
   Природа теперь начала свой высочайший эксперимент
   And master-point of her design's caprice,
   И главный пункт каприза своего замысла,
   Luminous result of her half-conscious climb
   Сияющий результат своего полусознательного восхождения
   On rungs twixt her sublimities and grotesques
   На ступенях между величием и гротеском
   To massive from infinitesimal shapes,
   От бесконечно малых форм к массивным формам
   To a subtle balancing of body and soul,
   К тонкому балансу души и тела,
   To an order of intelligent littleness.
   И к порядку разумной малости.
   Around him in the moment-beats of Time
   Вокруг него в мгновеньях-ритмах Времени
   The kingdom of the animal self arose,
   Возникло царство животных,
   Where deed is all and mind is still half-born
   Где действие есть всё, а ум рожден лишь наполовину
   And the heart obeys a dumb unseen control.
   И сердце подчиняется немому, невидимому контролю.
   The Force that works by the light of Ignorance,
   Сила, работающая через свет Неведения,
   Her animal experiment began,
   Начала свой животный эксперимент,
   Crowding with conscious creatures her world-scheme;
   Наполняя сознательными существами свою мировую схему;
   But to the outward only were they alive,
   Но они осознавали лишь внешнее,
   Only they replied to touches and surfaces
   Они отвечали лишь прикосновениям поверхностных вещей
   And to the prick of need that drove their lives.
   И уколам нужды, которая направляла их жизни.
   A body that knew not its own soul within,
   Тело, не знающее своей собственной внутренней души,
   There lived and longed, had wrath and joy and grief;
   Там жило и страстно стремилось, и гневалось, и радовалось и страдало;
   A mind was there that met the objective world
   Ум там был, который встречал внешний мир
   As if a stranger or enemy at its door:
   Как чужестранца или врага у своих дверей:
   Its thoughts were kneaded by the shocks of sense;
   Его мысли рождались потрясениями чувств;
   It captured not the spirit in the form,
   Он не ухватывал дух в форме,
   It entered not the heart of what it saw;
   И не проникал в сущность того, что видел;
   It looked not for the power behind the act,
   Он не искал силу, стоящую за действием,
   It studied not the hidden motive in things
   И не исследовал скрытую причину вещей
   Nor strove to find the meaning of it all.
   И не стремился обнаружить смысл всего этого.
   Beings were there who wore a human form;
   Там были существа, носящие человеческий облик;
   Absorbed they lived in the passion of the scene,
   Они жили, поглощенные страстями внешней сцены,
   But knew not who they were or why they lived:
   Но не знали, кем они были или почему жили:
   Content to breathe, to feel, to sense, to act,
   Довольствуясь тем, чтобы дышать и чувствовать, ощущать и действовать,
   Life had for them no aim save Nature's joy
   Они не знали в жизни иной цели, кроме радости Природы,
   And the stimulus and delight of outer things;
   Стимулов и восторгов внешних вещей;
   Identified with the spirit's outward shell,
   Отождествленные с внешней оболочкой духа,
   They worked for the body's wants, they craved no more.
   Они работали ради нужд тела и не желали большего.
   The veiled spectator watching from their depths
   Завуалированный зритель, наблюдающий из их глубин
   Fixed not his inward eye upon himself
   Не устремлял свой внутренний взор на самого себя
   Nor turned to find the author of the plot,
   Не оборачивался, чтобы обнаружить автора этого сюжета,
   He saw the drama only and the stage.
   Он видел только драму и театральные подмостки.
   There was no brooding stress of deeper sense,
   Не было размышляющего давления более глубокого чувства,
   The burden of reflection was not borne:
   Бремя размышления ещё не было рождено:
   Mind looked on Nature with unknowing eyes,
   Ум смотрел на природу незнающими глазами,
   Adored her boons and feared her monstrous strokes.
   Поклоняясь её дарам и страшась её чудовищных ударов.
   It pondered not on the magic of her laws,
   Он не размышлял над магией её законов,
   It thirsted not for the secret wells of Truth,
   И не жаждал отыскать тайные источники Истины,
   But made a register of crowding facts
   Но лишь регистрировал многочисленные факты
   And strung sensations on a vivid thread:
   И нанизывал ощущения на живую нить:
   It hunted and it fled and sniffed the winds,
   Он охотился и спасался бегством и нюхал воздух
   Or slothed inert in sunshine and soft air:
   Или инертно нежился в солнечном свете и теплом воздухе:
   It sought the engrossing contacts of the world,
   Он искал лишь грубых прикосновений мира,
   But only to feed the surface sense with bliss.
   Но лишь для того, чтобы накормить блаженством поверхностное чувство.
   These felt life's quiver in the outward touch,
   Они ощущали трепет жизни во внешнем прикосновении,
   They could not feel behind the touch the soul.
   И не могли чувствовать позади прикосновение души.
   To guard their form of self from Nature's harm,
   Уберечь свою форму от зла Природы,
   To enjoy and to survive was all their care.
   Наслаждаться и выживать - только это было их заботой.
   The narrow horizon of their days was filled
   Узкий горизонт их дней был наполненен 144
   With things and creatures that could help and hurt:
   Вещами и существами, которые могли помочь и причинить боль:
   The world's values hung upon their little self.
   Ценности мира определялись их ничтожным эго.
   Isolated, cramped in the vast unknown,
   Изолированные, заключенные в обширное неведомое,
   To save their small lives from surrounding Death
   Чтобы спасти свои маленькие жизни от окружающей их Смерти,
   They made a tiny circle of defence
   Они сотворили крошечный круг обороны
   Against the siege of the huge universe:
   Против осады огромной вселенной:
   They preyed upon the world and were its prey,
   Они бросались на мир как на добычу и сами были его добычей,
   But never dreamed to conquer and be free.
   Но никогда не помышляли о том, чтобы превзойти себя и быть свободными.
   Obeying the World-Power's hints and firm taboos
   Подчиняясь намёкам Мировой Силы и твёрдым табу
   A scanty part they drew from her rich store;
   Они пользовались лишь скудной частью из её богатых хранилищ;
   There was no conscious code and no life-plan:
   Там не существовало сознательного кодекса поведения и жизненного плана:
   The patterns of thinking of a little group
   Шаблоны мышления малой группы
   Fixed a traditional behaviour's law.
   Устанавливали традиционный закон поведения.
   Ignorant of soul save as a wraith within,
   Не ведая о душе, скрывающейся как призрак внутри,
   Tied to a mechanism of unchanging lives
   Привязанные к механизму неменяющихся жизней,
   And to a dull usual sense and feeling's beat,
   К обычным тусклым ощущеньям и ударам чувств,
   They turned in grooves of animal desire.
   Они бродили кругами в колее плотских желаний.
   In walls of stone fenced round they worked and warred,
   Окруженные каменными стенами, они работали и воевали,
   Did by a banded selfishness a small good
   И, посредством группового эгоизма, делали малое добро
   Or wrought a dreadful wrong and cruel pain
   Иль совершали ужасающее зло и причиняли жестокую боль
   On sentient lives and thought they did no ill.
   Живым и чувствующим существам, но думали, что не совершают ничего дурного.
   Ardent from the sack of happy peaceful homes
   Возбуждаясь от разрушения счастливых, мирных домов
   And gorged with slaughter, plunder, rape and fire,
   И упиваясь убийством, грабежом, насилием и огнём,
   They made of human selves their helpless prey,
   Они делали людей своей беспомощной добычей
   A drove of captives led to lifelong woe,
   Стадом пленников, обреченных на пожизненную муку
   Or torture a spectacle made and holiday,
   Или пытку, превращая это в зрелище и празднество
   Mocking or thrilled by their torn victims' pangs;
   Издеваясь над страданьем иль возбуждаясь видом своих терзаемых жертв;
   Admiring themselves as titans and as gods
   Восхищаясь собой как титанами или богами
   Proudly they sang their high and glorious deeds
   Они гордо воспевали свои высокие и славные подвиги
   And praised their victory and their splendid force.
   И восхваляли свои победы и свою великолепную силу.
   An animal in the instinctive herd
   Животное в стаде, живущее инстинктами
   Pushed by life impulses, forced by common needs,
   Движимое импульсами жизни, принуждаемое нуждами общины,
   Each in his own kind saw his ego's glass;
   Каждый из них лишь в своем клане видел отражение своего эго
   All served the aim and action of the pack.
   Все служили цели и действию стаи.
   Those like himself, by blood or custom kin,
   Такие же, как и он сам, с кем он был связан кровными или племенным узами,
   To him were parts of his life, his adjunct selves,
   Были для него частью его жизни, продолжением его самого. 145
   His personal nebula's constituent stars,
   Звёздами его личной туманности,
   Satellite companions of his solar I.
   Спутниками-компаньонами, вращающимися вокруг солнца его "Я".
   A master of his life's environment,
   Хозяин окружения своей жизни,
   A leader of a huddled human mass
   Предводитель сбившихся в кучу человеческих масс,
   Herding for safety on a dangerous earth,
   Стадом ищущих безопасности на опасной земле,
   He gathered them round him as if minor Powers
   Он собрал их вокруг себя, как свои подчинённые Силы,
   To make a common front against the world,
   Чтобы выстроить общий фронт обороны против мира,
   Or, weak and sole on an indifferent earth,
   Или, ощущая себя слабым и одиноким на безразличной земле,
   As a fortress for his undefended heart,
   Пытался возвести крепость для своего незащищённого сердца,
   Or else to heal his body's loneliness.
   Или же излечить одиночество своего тела.
   In others than his kind he sensed a foe,
   В тех же, кто принадлежал другому клану, он чувствовал врага,
   An alien unlike force to shun and fear,
   Чуждую, иную силу, которую надо опасаться и избегать,
   A stranger and adversary to hate and slay.
   Непонятную и враждебную, которую надо ненавидеть и убивать.
   Or he lived as lives the solitary brute;
   Или же он жил как одинокий зверь;
   At war with all he bore his single fate.
   В войне со всеми он нёс свою одинокую судьбу.
   Absorbed in the present act, the fleeting days,
   Поглощённые насущными делами и пролетающими днями,
   None thought to look beyond the hour's gains,
   Они не думали выглянуть за пределы того, что им приносит час
   Or dreamed to make this earth a fairer world,
   И не мечтали о том, чтобы сделать землю более совершенным миром,
   Or felt some touch divine surprise his heart.
   И не ощущали божественное прикосновение, застигающее врасплох сердце.
   The gladness that the fugitive moment gave,
   Радость, что дарит убегающее мгновение,
   The desire grasped, the bliss, the experience won,
   Схваченное желание, блаженство, завоеванное переживание,
   Movement and speed and strength were joy enough
   Движенье, скорость, сила - были самодостаточными радостями,
   And bodily longings shared and quarrel and play,
   И разделённые телесные страсти, и ссора, и игра,
   And tears and laughter and the need called love.
   И смех, и слёзы, и нужда, которую называли любовью.
   In war and clasp these life-wants joined the All-Life,
   В войне и объятиях эти жизни-желанья соединялись со Всеобщей Жизнью,
   Wrestlings of a divided unity
   В схватках разделённого единства,
   Inflicting mutual grief and happiness
   Они причиняли друг другу взаимное горе и дарили счастье
   In ignorance of the Self for ever one.
   В неведении о вечно едином Боге.
   Arming its creatures with delight and hope
   Вооружая свои творения восторгом и надеждой,
   A half-awakened Nescience struggled there
   Там боролось наполовину пробужденное Незнание
   To know by sight and touch the outside of things.
   Чтобы посредством зрения и прикосновения узнать внешнюю сторону вещей.
   Instinct was formed; in memory's crowded sleep
   Был сформирован инстинкт; в заполненном образами сне памяти
   The past lived on as in a bottomless sea:
   Прошлое продолжало жить как в бездонном океане:
   Inverting into half-thought the quickened sense
   Превращая в полумысль ускорившееся чувство,
   She felt around for truth with fumbling hands,
   Она нащупывала истину своими шарящими вокруг себя руками
   Clutched to her the little she could reach and seize
   Цепляясь за то малое, до чего могла дотянуться и что могла схватить 146
   And put aside in her subconscient cave.
   И отложить в свою подсознательную пещеру.
   So must the dim being grow in light and force
   Так это смутное существо должно было расти в свете и силе
   And rise to his higher destiny at last,
   И подняться, наконец, к своей более великой судьбе,
   Look up to God and round at the universe,
   Устремить свой взор на Бога и окинуть взглядом вселенную,
   And learn by failure and progress by fall
   И учиться посредством неудачи, и развиваться через падение
   And battle with environment and doom,
   И в битве с окружением и роком,
   By suffering discover his deep soul
   Через страдание обнаружить свою глубочайшую душу
   And by possession grow to his own vasts.
   И через обладание вырасти до своих собственных широт.
   Half-way she stopped and found her path no more.
   Она остановилась на полпути и не могла отыскать дальнейший путь.
   Still nothing was achieved but to begin,
   Ничего ещё не было достигнуто, но лишь начало.
   Yet finished seemed the circle of her force.
   И, всё же, казался завершенным круг её силы.
   Only she had beaten out sparks of ignorance;
   Она лишь выбивала искры из неведения,
   Only the life could think and not the mind,
   Только жизнь могла думать, но не ум,
   Only the sense could feel and not the soul.
   Только чувство могло ощущать, но не душа,
   Only was lit some heat of the flame of Life,
   Был зажжен лишь какой-то жар пламени Жизни,
   Some joy to be, some rapturous leaps of sense.
   Какая-то радость существования, какие-то восторженные всплески чувств.
   All was an impetus of half-conscious Force,
   Всё было импульсом полусознательной Силы,
   A spirit sprawling drowned in dense life-foam,
   Дух лежал погруженный в густую пену жизни,
   A vague self grasping at the shape of things.
   Смутное "я", хватающееся за форму вещей.
   Behind all moved seeking for vessels to hold
   А позади всего действовало, ища сосуды, способные выдержать
   A first raw vintage of the grapes of God,
   Первый молодой сбор с виноградников Бога,
   On earth's mud a spilth of the supernal Bliss,
   Пролитая в земную грязь частица небесного Блаженства,
   Intoxicating the stupefied soul and mind
   Опьяняющее и одурманивающее душу и ум
   A heady wine of rapture dark and crude,
   Крепкое вино тёмного и грубого восторга,
   Dim, uncast yet into spiritual form,
   Смутное, ещё не воплощенное в духовной форме,
   Obscure inhabitant of the world's blind core,
   Неизвестный обитатель слепого корня мира,
   An unborn godhead's will, a mute Desire.
   Нерожденная воля бога, немое Желание.
   A third creation now revealed its face.
   Третье творение обнаружило теперь свой лик.
   A mould of body's early mind was made.
   Была сотворена форма первичного ума тела.
   A glint of light kindled the obscure World-Force;
   Проблеск света воспламенил тёмную Мировую Силу;
   It dowered a driven world with the seeing Idea
   Он наделил движущийся мир видящей Идеей
   And armed the act with thought's dynamic point:
   И вооружил действие динамичным указателем Мысли:
   A small thinking being watched the works of Time.
   Маленькое мыслящее существо наблюдало работы Времени.
   A difficult evolution from below
   Трудная эволюция снизу
   Called a masked intervention from above;
   Призвала скрытое вторжение свыше; 147
   Else this great, blind inconscient universe
   Или же эта великая, слепая, несознательная вселенная
   Could never have disclosed its hidden mind,
   Никогда не смогла бы проявить свой скрытый ум,
   Or even in blinkers worked in beast and man
   Или даже за занавесом действующий в животном и человеке,
   The Intelligence that devised the cosmic scheme.
   Разум, разработавший этот космический план.
   At first he saw a dim obscure mind-power
   Сначала он увидел смутную, тёмную силу ума
   Moving concealed by Matter and dumb life.
   Действующую, скрываемую Материей и немой жизнью.
   A current thin, it streamed in life's vast flow
   Тонкой струей, она текла в широком потоке жизни
   Tossing and drifting under a drifting sky
   Волнуясь и дрейфуя под проплывающими небесами
   Amid the surge and glimmering tremulous wash,
   Среди вздымающихся волн и блеска волнующихся вод,
   Released in splash of sense and feeling's waves.
   Высвобождаясь в плеске ощущений и волнах чувств.
   In the deep midst of an insentient world
   В глубинах среди бесчувственного мира
   Its huddled waves and foam of consciousness ran
   Её теснящиеся волны и пена сознания бежали,
   Pressing and eddying through a narrow strait,
   Сталкиваясь и кружась в водоворотах узкого пролива,
   Carrying experience in its crowded pace.
   Неся опыт в своем переполненном шаге.
   It flowed emerging into upper light
   Она текла, вливаясь в более высокий свет
   From the deep pool of its subliminal birth
   Из глубокого омута своего сублиминального рождения
   To reach some high existence still unknown.
   Чтобы достичь какого-то высокого, ещё неведомого, существования.
   There was no thinking self, aim there was none:
   Там не было мыслящего "я", там не было никакой цели:
   All was unorganised stress and seekings vague.
   Все было беспорядочным давлением и смутными поисками.
   Only to the unstable surface rose
   Лишь поднимались на волнующуюся поверхность
   Sensations, stabs and edges of desire
   Ощущения, внезапные уколы и приливы желания
   And passion's leaps and brief emotion's cries,
   И всплески страстей, крики кратковременных эмоций,
   A casual colloquy of flesh with flesh,
   Случайное общение плоти с плотью,
   A murmur of heart to longing wordless heart,
   И шепот сердца жаждущему бессловесному сердцу,
   Glimmerings of knowledge with no shape of thought
   Проблески знания, не оформленные мыслью,
   And jets of subconscious will or hunger's pulls.
   И импульсы подсознательной воли или принуждения голода.
   All was dim sparkle on a foaming top:
   Все было смутным сверканием на пенящейся поверхности,
   It whirled around a drifting shadow-self
   Вращающимся вокруг дрейфующей тени "я"
   On an inconscient flood of Force in Time.
   В несознательном потоке Силы во Времени.
   Then came the pressure of a seeing Power
   Затем пришло давление видящей Силы,
   That drew all into a dancing turbid mass
   Которая втянула все в танцующую, бурлящую массу,
   Circling around a single luminous point,
   Вращающуюся вокруг единственной сияющей точки,
   Centre of reference in a conscious field,
   Связующий центр в сознательной области,
   Figure of a unitary Light within.
   Форма объединяющего Света внутри.
   It lit the impulse of the half-sentient flood,
   Она зажгла импульс полу-чувствующего потока,
   Even an illusion gave of fixity
   Даже иллюзии придала устойчивость, 148
   As if a sea could serve as a firm soil.
   Словно море могло служить ей твердой почвой.
   That strange observing Power imposed its sight.
   Эта странная наблюдающая Сила навязала своё видение.
   It forced on flux a limit and a shape,
   Она навязала потоку предел и форму,
   It gave its stream a lower narrow bank,
   Она придала его течению более низкие и узкие берега,
   Drew lines to snare the spirit's formlessness.
   И прочертила линии, чтобы поймать в западню бесформенность духа.
   It fashioned the life-mind of bird and beast,
   Она сформировала витальный ум птицы и животного,
   The answer of the reptile and the fish,
   Ответную реакцию рептилии и рыбы,
   The primitive pattern of the thoughts of man.
   И примитивный шаблон мыслей человека.
   A finite movement of the Infinite
   Конечное движение Бесконечного
   Came winging its way through a wide air of Time;
   Неслось на крыльях через просторы Времени;
   A march of knowledge moved in Nescience
   Марш знания двигался в Неведении,
   And guarded in the form a separate soul.
   Ограждая формой отделённую душу.
   Its right to be immortal it reserved,
   Оно оберегало её право быть бессмертной,
   But built a wall against the siege of death
   Но возвело стену против осады смерти
   And threw a hook to clutch eternity.
   И бросило крюк, чтоб уцепиться за вечность.
   A thinking entity appeared in Space.
   Мыслящее существо возникло в Пространстве.
   A little ordered world broke into view
   Маленький упорядоченный мир ворвался в поле зрения
   Where being had prison-room for act and sight,
   Где существо имело тюремную камеру для видения и действия,
   A floor to walk, a clear but scanty range.
   Место для прогулок и ясный, но скудный масштаб.
   An instrument-personality was born,
   Была рождена инструментальная личность,
   And a restricted clamped intelligence
   И тесный, ограниченный интеллект,
   Consented to confine in narrow bounds
   Согласившийся заключить свой поиск
   Its seeking; it tied the thought to visible things,
   В узкие пределы; он привязал мысль к видимым вещам,
   Prohibiting the adventure of the Unseen
   Мешая приключению Незримого
   And the soul's tread through unknown infinities.
   И поступи души через неведомые бесконечности.
   A reflex reason, Nature-habit's glass
   Рефлекторный рассудок, зеркало привычки Природы,
   Illumined life to know and fix its field,
   Просветляя жизнь, чтобы знать и фиксировать область своего действия,
   Accept a dangerous ignorant brevity
   Принимает опасную, невежественную быстротечность
   And the inconclusive purpose of its walk
   И неубедительную цель своего пути
   And profit by the hour's precarious chance
   И выгоду, даруемую рискованной удачей часа,
   In the allotted boundaries of its fate.
   В установленных границах своей судьбы.
   A little joy and knowledge satisfied
   Удовлетворенное малой радостью и знанием
   This little being tied into a knot
   Это маленькое существо, завязанное в узел,
   And hung on a bulge of its environment,
   И висящее на выступе своего окружения,
   A little curve cut off in measureless Space,
   Крошечный фрагмент, вырезанный в безмерном Пространстве,
   A little span of life in all vast Time.
   Краткий отрезок жизни в бесконечном Времени.149
   A thought was there that planned, a will that strove,
   Там была мысль, которая планировала и воля, которая боролась,
   But for small aims within a narrow scope,
   Но ради малых целей в пределах узких границ;
   Wasting unmeasured toil on transient things.
   Растрачивая неизмеримый тяжкий труд на преходящие вещи.
   It knew itself a creature of the mud;
   Оно осознавало себя существом из грязи;
   It asked no larger law, no loftier aim;
   Оно не просило более широкого закона и более высокой цели;
   It had no inward look, no upward gaze.
   Оно не обращало взгляд внутрь и не устремляло свой взор ввысь.
   A backward scholar on logic's rickety bench
   Отстающий школяр на шаткой скамье логики
   Indoctrinated by the erring sense,
   Обучаемый ошибающимся чувством,
   It took appearance for the face of God,
   Оно принимал внешнюю видимость за лик Бога,
   For casual lights the marching of the suns,
   Видело в случайных огнях парад солнц,
   For heaven a starry strip of doubtful blue;
   А в звездном лоскутке неясной сини - небо;
   Aspects of being feigned to be the whole.
   Фрагменты бытия казались ему целым.
   There was a voice of busy interchange,
   Там был шум суетного взаимообмена,
   A market-place of trivial thoughts and acts:
   Рынок тривиальных мыслей и дел:
   A life soon spent, a mind the body's slave
   Расстрачиваемая быстро жизнь, и ум - раб тела
   Here seemed the brilliant crown of Nature's work,
   Казались здесь блестящим венцом работы Природы,
   And tiny egos took the world as means
   И крошечные эго использовали мир как средство
   To sate awhile dwarf lusts and brief desires,
   Для краткого удовлетворенья своих быстротечных желаний и ничтожных страстей,
   In a death-closed passage saw life's start and end
   И видели в своем пути, обрываемом смертью, начало и конец жизни
   As though a blind alley were creation's sign,
   Словно какой-то тупик был символом творения,
   As if for this the soul had coveted birth
   Словно ради этого душа возжаждала рождения
   In the wonderland of a self-creating world
   В чудесной стране самосозидающегося мира
   And the opportunities of cosmic Space.
   Среди возможностей космического Пространства.
   This creature passionate only to survive,
   Это существо страстно стремилось только выжить,
   Fettered to puny thoughts with no wide range
   Закованное в ничтожные, не знающие широты мысли
   And to the body's needs and pangs and joys,
   И в нужды, боли и радости тела,
   This fire growing by its fuel's death,
   Как пламя, растущее благодаря сжиганию топлива,
   Increased by what it seized and made its own:
   Усиливающееся благодаря тому, что оно схватило и присвоило себе:
   It gathered and grew and gave itself to none.
   Оно набирало силу и росло и не отдавало себя никому.
   Only it hoped for greatness in its den
   Оно надеялось лишь на величие в своей берлоге,
   And pleasure and victory in small fields of power
   На удовольствие и на победу в малых полях силы
   And conquest of life-room for self and kin,
   На завоевание жизненного пространства для себя и для своего племени,
   An animal limited by its feeding-space.
   Животное, ограниченное своим пастбищем.
   It knew not the Immortal in its house;
   Оно не знало Бессмертного, живущего в его доме;
   It had no greater deeper cause to live.
   И не имело более великой и более глубокой причины, чтобы жить.
   In limits only it was powerful;
   Только в определенных границах оно было сильным; 150
   Acute to capture truth for outward use,
   Проницательное для того, чтоб ухватить истину для внешнего использования,
   Its knowledge was the body's instrument;
   Его знание было инструментом тела;
   Absorbed in the little works of its prison-house
   Поглощенное малыми работами своей тюрьмы
   It turned around the same unchanging points
   Оно кружилось вокруг одних и тех же неизменных точек,
   In the same circle of interest and desire,
   В одном и том же круге интересов и желаний,
   But thought itself the master of its jail.
   Но мнило себя хозяином своей тюрьмы.
   Although for action, not for wisdom made,
   Созданная для действия, а не для мудрости,
   Thought was its apex - or its gutter's rim:
   Мысль была его вершиной - или кромкой его колеи:
   It saw an image of the external world
   Оно видело образ внешнего мира
   And saw its surface self, but knew no more.
   И свое поверхностное я и ничего не знало больше.
   Out of a slow confused embroiled self-search
   Из медленного, беспорядочного, путанного поиска себя
   Mind grew to a clarity cut out, precise,
   Ум вырастал до определённой и точной ясности,
   A gleam enclosed in a stone ignorance.
   К проблеску, заточённому в каменное неведение.
   In this bound thinking's narrow leadership
   Под этим ограниченным водительством скованного мышления
   Tied to the soil, inspired by common things,
   Прикованная к земле, вдохновляемая обычными вещами,
   Attached to a confined familiar world,
   Привязанная к ограниченному, знакомому миру,
   Amid the multitude of her motived plots,
   Среди множества своих разыгрываемых сюжетов,
   Her changing actors and her million masks,
   Своих меняющихся актеров и миллионов своих масок,
   Life was a play monotonously the same.
   Жизнь была все той же монотонной игрой.
   There were no vast perspectives of the spirit,
   Там не было широких переспектив для духа,
   No swift invasions of unknown delight,
   Стремительных вторжений неведомого восторга,
   No golden distances of wide release.
   И золотых далей широкого освобождения.
   This petty state resembled our human days
   Это узкое состояние напоминало наши человеческие дни
   But fixed to eternity of changeless type,
   Но, застывшее в вечности неизменного типа,
   A moment's movement doomed to last through Time.
   Движение мгновения было обречено длиться все Время.
   Existence bridge-like spanned the inconscient gulfs,
   Существование, подобно мосту, соединяло несознательные бездны,
   A half-illumined building in a mist,
   Полуосвещенное сооружение в дымке,
   Which from a void of Form arose to sight
   Которое из пустоты Формы поднялось для виденья
   And jutted out into a void of Soul.
   И уходило в пустоту Души.
   A little light in a great darkness born,
   Малый свет, рожденный в великой тьме,
   Life knew not where it went nor whence it came.
   Жизнь, не знающая, куда она идёт и откуда она пришла.
   Around all floated still the nescient haze.
   Все вокруг ещё было окутано туманом неведения.
   End of Canto Four
   Конец четвертой песни
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Восторг. Прим.перев.
   Эти сущеества
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   12
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"