Горинов Юрий Иванович : другие произведения.

Глотогенез

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  "Глотогенез".
  Мы прошли разряды насекомых
  С наливными рюмочками глаз.
  О.Мандельштам.
   1.
  Изображение на экране практически мгновенно принимает нужный вид. Натренированный, сосредоточенный взгляд переходит с одной строчки контекстного меню на другую, и мощнейший алгоритм безупречно завершает свою работу. Захват объекта, масштабирование с сохранением пропорций, сглаживание - и на сетчатке глаз направленных на монитор проецируется именно тот образ, который их обладатель и рассчитывал получить.
  Как странно, стоит только слегка утомиться, и будто в противовес, навред единственному активному процессу, на котором полностью сконцентрирован, в сознание начинают прорываться какие-то помехи, поверхностные ассоциации, бессвязные обрывки мыслей, перебивая, расстраивая и без того податливую настройку функционирования. Вот и сейчас, пока он отслеживал передвижения объекта "C 679" в горном секторе, где и точек-то слежения толком не было, и пытался настроить алгоритм как следует ("под себя" любили говорить настоящие профессионалы из отдела технической поддержки), то при каждом отклике камеры на настройку, в голове у него почему-то раздавался характерный скрежет зуммирования допотопных фотоаппаратов.
  "Конечно, сначала этот звук, потом начнёшь вспоминать, откуда он, где мог видеть эти древние устройства, дальше ещё какая-нибудь блестящая мысль посетит и потребует немедленной проверки - и ты конечно проверишь".
  ― Кара, а что ты думаешь о смерти?
  Повернулся он к коллеге окружённой, такими же, как у него панорамными изображениями различных секторов "ареала обитания".
  ― Что это естественный процесс завершения жизни, в различных коннотациях конечно это слово будет имеет различные значения, но мне кажется это слишком сложный вариант.
   Девушка оторвала взгляд от своего монитора.
  ― Смерть?! Серьёзно Тай?!! Ты рассматриваешь это слово, когда даже на обычные предметы референции нам не удаётся получить стабильных паттернов нейронной активности. Да я целый месяц пытаюсь построить каталог дерева,.. обычного дерева, которое должно как в зеркале у них в мозгах отражается, но ошибок всё больше и больше с каждым днём, а ты меня спрашиваешь о смерти?!!
  Сначала сразу ответила, даже не переспросила, будто совсем вопросу не удивилась, только потом голову в его сторону повернула и разнервничалась. "Конечно, тут никого так просто не проймёшь, все отлично готовы, и ответы такие же, хорошо подготовленные".
  По экранам продолжали двигаться люди, их смазанные фигуры были как фон, как заставка для одного лица за которым Тай наблюдал уже около месяца. Пусть это и была не слишком выигрышная стратегия исследования, по мнению авторов методик оценки вербального поведения, но длительное время наблюдать лишь за одним объектом, формально не запрещалось, и супервайзер пока напрямую ему ничего не говорил. А когда дело доходило до общих собраний, где обсуждался материал, полученный за неделю, всегда старался его данные разбирать в последнюю очередь. Много не объяснял, просто выбирал какой-нибудь один индекс, например силу связи эмоциональной реакции на раздражитель и возбуждения соответствующих корковых структур, высказывал своё "экспертное" никому не нужное мнение о возможных способах репрезентации этого раздражителя для объекта наблюдения и сразу после этого все расходились.
  Его объект, которому он уже недели две как дал имя египетского бога, вместо довольно неудачно сгенерированного системой идентификационного кода (ИК), пробирался сквозь тропические заросли в направлении места последней ночной стоянки. Он двигался медленно, сосредоточенно всматриваясь в зелёную стену перед собой, эта сосредоточенность так ярко отражалась в его мимике, отдаваясь обширным возбуждением соответствующих участков коры головного мозга, что счётчик на вкладке окна программы слежения активировал новый уровень. Вдруг он опасливо, по-кошачьи застыл на половине движения, и программа показала активацию нейронов уже слуховой зоны. Изображение задрожало, по лицу, как судорога пошла волна, значит нужно было опять вручную настраивать расположение точки слежения. Снова Тай затыкался взглядом в лепестки вкладок, одна, вторая, и ещё вот эта, нужно в определённом порядке, смотри не перепутай, как же это утомляет, неужели нельзя было хороший код автоматической настройки написать, ведь работал же нормально раньше, до обновления, а сейчас хоть контроллеры как Гиля подключай.
  Раздражение нарастало вместе с нарастающей монотонностью действий, и непроизвольный поток в голове снова сворачивал в привычную колею. "Вот чёрт как же не хочется чипы экзокортекса активировать, да видно придётся, а то целый день на собственное нытьё придётся отвлекаться, и как только Гиля без нейропротезов работает, хотя может и врёт всё, сам себе придумал, поверил, и ходит теперь всем рассказывает. А главное так убедительно, что сам верит в эти безграничные возможности человеческого сознания".
  И будто в подтверждении этих мыслей, и одновременно при этом нарушая их естественный размеренный ход, громкий матерный крик разорвался над общим рабочим пространством,... до того резкий, что Тай, даже вздрогнул.
  ― Что там, у Гили опять стряслось, чего он так верезжит? ― Уже сообразив что к чему, узнав голос кричащего, снова дёрнул Тай Кару от экрана своим вопросом.
  ― Да чёрт его знает, придурка, потерпи - на обеде он тебе сам всё расскажет, вот увидишь?
  Она только раздражение лишний раз почувствовала услыхав знакомый голос, не то что Тай который бы и ещё о Гиле поговорил, да девушка опять к своему монитору отвернулась. А Гиля не зря так громко матерился, проблемы у него были действительно серьёзные.
  Третьего дня его кодера, с которым он проработал больше года с лишним уже, - сняли. Куда переводят, и переводят ли вообще или увольняют, узнать было нельзя, как всегда здесь делалось, все контакты моментально обрывались, концов было не найти. Поначалу Гиля просто разозлился: объем декодированных данных, который в центральный процессор нужно каждый месяц отправлять - повышают; оборудование уже всё развалилось - нового не дают; программное обеспечение не обновляют, а если обновят, так только хуже становится; технический персонал не в зуб ногой, так ещё и кодеров постоянно меняют. И вот как он - когнитивист должен в таких условиях этот объём выработки им давать? Но когда он увидал нового специалиста, которого ему прислали, злость его быстро сменилась удивлением, а удивление чувством восторженной обречённости и безразличия к своей и чужой судьбе.
  Худенькая светловолосая девочка, с голубыми глазами в пол-лица, и ровным глубоким голосом,... "Конечно, она лучше других для этой работы подходит, ей тут, под моим руководством, самое место будет", - злорадно думал Гиля, когда перелистывал на экране файлы её личного дела. И первые два дня он её профессиональную квалификацию проверял, потому что совсем был в ней не уверен. Это ведь только в книжках, по которым она училась всё хорошо расписано, чем значение слова отличается от его смысла, да каким образом они теорию происхождения человеческого языка здесь проверяют. На практике всё гораздо сложнее выходило, и два первых дня она у него плавала, ошибок при декодировке система выдавала под восемьдесят процентов и выше, глаза у девчушки бегали, а руки тряслись. Оно конечно и Гиля перестарался со своими проверками, готовил такой материал ей, что и опытный кодер бы не справился, не то, что она.
  И куда бы все эти проверки Гилю дальше привели, сказать сложно, но сегодня с утра, только он проснулся и продрал глаза, (удивился еще, что это его так рано подняло, глянув на матовое мерцание цифр на стене) и стал по привычке думать, чего бы ему сейчас такого сожрать из холодильника, в голове у него при этом сама собой составилась мысль:
  ― А не под него ли самого копают, так часто меняя ему кодеров?!
  И Гиля запереживал, соскочил с кровати, забегал по номеру, подбирая разбросанные в разных углах грязные носки. "Как же он раньше не сообразил, что это они под него копают? Ни от одного из опытных когнитивистов он не слыхал, чтобы те с объемом декодированных данных мучились, ни Коба, ни Том, не сиплый этот - "сиповка", как же его зовут-то... забыл, давно уже не заикались что не справляются с нормой выработки. Тайво так вообще походу только концептуальные вопросы волнуют, наблюдает только за одним объектом уже целый месяц и ничего, значит успевает, справляется. Ну ладно он, у него Кара опытный кодер, сам учил, а другие, - напарники у них тоже постоянно меняются, но и они молчат, не ноют как он, что объемы всё растут и растут". Точный объем подготовленных для декодировки данных у каждого когнитивиста свой и разглашать его, конечно, никто права не имеет, так в контракте записано, но как тут промолчишь, удержишься, не пожалуешься на свою тяжёлую судьбу. Не напрямую конечно, а так, боком, вскользь, что мол запарился, работы много, не успеваю. И вот этих-то разговоров от опытных кодеров Гиля уже давно не слыхал. До него вдруг дошло, что проблема эта весь последний год только его, да молодых, неопытных кодеров и мучила.
  Причин тут могло быть только две: либо его норма выработки росла гораздо быстрее чем у других опытных кодеров, либо они за последний год стали работать гораздо лучше, а он сам настолько отупел за это время, что уже никогда за ними не угонится, и значит, справляться с такими объемами уже никогда не сможет. Последнюю причину Гиля отмёл, хоть и поворочал её у себя в голове с боку на бок какое-то время, но решил, что в себе он уверен по-прежнему полностью, на сто процентов. Оставалось узнать точно какое количество данных для декодировки полагается подготовить другим когнитивистам, и хоть с ходу придумать, как это сделать он не смог, но это уже была гипотеза, с которой можно было работать, чтобы решить проблему - и Гиля повеселел.
  Полез в холодильник за бужениной. Отрезая солидный в палец толщиной ломоть на разные лады поблёскивающего на свету мяса, про себя решил, что "прикалываться" над новым кодером больше не стоит. Хватит! "Сегодня как следует, по-нормальному буду работать, научу её всему как других до неё учил, и пусть эти наверху там подавятся своими данными, я им устрою" - думал Гиля, проглатывая недожёванный кусок. И если бы всё-таки эта человеческая суперспособность к интроспекции, к самонаблюдению, была так сильна, так хорошо бы работала, как о ней дилетанты думают, что мол о себе то самом-то уж я точно лучше других всё знаю. И вот если бы эта удивительная способность вдруг заработала у него сейчас в такую чёртову силу, как о ней все говорят, то кусок этот наверно у него в горле бы встал. Как же не похож он был сам на себя когда бегал кругами по неприбранному номеру и ломал голову над какой-то ерундой. И хотя он уже много лет сам профессионально наблюдал за другими и быстро подмечал происходящие в чём-то перемены, но за собой уследить оказалось сложнее всего. Да и всегда так в этом мире, меняется всё исподволь медленно и незаметно, а когда уже всё изменилось и стало другим, то кажется, что так всё и было.
  И на рабочем месте сегодня никто перемены этой не почувствовал, будто всё осталось по-прежнему, как было раньше. Гиля уселся в своё огромное кожаном кресло, ухватившись обеими руками за два джойстика - манипулятора на подлокотниках и проворно, как паук дёргает паутиной муху, стал пошевеливать ими огромный дрон, который послушно откликаясь на сигналы, метался на фоне почти прозрачного эмалированного неба.
   ― Ат.. так вот, смотри, руками надо работать бляха, руками!
  Не оборачиваясь, не глядя на неё даже, наставлял он свою русоволосую напарницу, которая покорно стояла за его спиной. А камера с точки слежения на дроне уже сменила фокус и стали передавать на большой экран перед ними, панораму вытянутой карстовой долины до краёв заросшей влажной тропической зеленью.
  ― А то эти - профессионалы, бля чипы у себя в голове активируют, толами своими тычутся во все вкладки и всё равно ни хереа не успевают!
  Он презрительно сморщил верхнюю губу, с легкостью, будто разминаясь, управляя дроном, и от этого его худое, вытянутое лицо ещё больше стало походить на лошадиную башку.
  ― Ты, конечно, этого делать не будешь, тебе это не надо. Я отбираю материал, готовлю данные для декодировки, а ты пишешь на этой основе программу, чтобы "Генеративный интеллект" смог проверить нашу работу, он же не человек, ему так просто на пальцах всё не объяснишь, понимаешь?!
  Долговязый Гиля в первый раз за разговор повернулся к девушке и недоверчиво посмотрел на щуплую фигурку в белом халатике перед собой, всё ли понимает, что он ей говорит и показывает.
  ― Помнишь, вчера, объяснял тебе на счёт кодировки, почему система за эти два дня под восемьдесят процентов ошибок тебе выдавала?
  ― Да помню, я ещё дома весь вечер повторяла.
  Она осторожно, стараясь не задеть кучу аппаратуры вокруг, отошла на два шага в сторону и так же аккуратно села в своё кресло.
  ― Ага, конечно! Тогда садись рядом, сейчас проверим, всё ли ты поняла.
  Длиннющей волосатой лапой он подтянул поближе к себе стул вместе с опешившей девушкой, которая только и успела, что торопливо поправить расползающиеся в стороны края халата.
  ― Тиль, сводку подходящих объектов подготовил мне?!
  ― Да, Гиля, всё готово, уже отправил, самые подходящие варианты? на мой взгляд - "SY 79" и "SI 67". Хотя и другие объекты тоже подходят по всем параметрам......
  Но Гиля уже не слушал, мнение парня с высоким голосом из угла комнаты (писклёй он его иногда ещё про себя обзывал) мало интересовало, когнитивиста с двумя учёными степенями в разных научных областях. Ему самому было лучше знать, кого выбрать.
  ― Сейчас,... поработаем!!
  Обеими руками, до упора, он ставит контроллеры на разгон и отвесное снижение дрона, так что через экран начинает казаться, что падаешь и падаешь на огромной скорости вместе с машиной прямо в бездну. Девчушка рядом с Гилей шумно вздохнула, чтобы не закричать, а он довольный эффектом громко - во всю харю захохотал и схватил пятернёй её за круглое коленко всё-таки показавшееся из-под упавших краёв халата. Ничего мол, не ссы, прорвёмся.
  Дрон долго маневрирует, снизившись на положенную высоту над зелёным, плотным ковром растительности, выискивая подходящие для наблюдения просветы в кронах деревьев.
  ― Ниже нельзя - предел, саккады не пускают, хотя можно конечно в код залезть параметры пододвинуть, да больно вони много будет если заметят.
  Кивает Гиля на боковые мониторы, где томографические проекции двух человеческих мозгов живут собственной яркой и насыщенной жизнью. Очаги возбуждения у них переливаются едким ультрафиолетом, а глазные яблоки, подвешенные на двух толстых и эластичных зрительных нервах синхронно, как заведённые, резко дёргаются то в одну, то в другую сторону иллюстрируя Гилины слова.
  ― О., о! Гляди, гляди нашёл, ― Гиля не глядя, схватил за худенькое плечё девушку, чтобы обратить её внимание на двух подростков, которые резвятся в брызгах крохотного, метра на три всего над землёй роняющего жидкую, мутную струю, лесного водопада.
  Девушка в ответ только соглашается.
  ― Да вижу, ― она и так без его указки, не отрываясь, со стеклянными, немигающими глазами следит за всем, что происходит на окружающих её экранах. Зрачок механически сужается и раздвигается, голова с выдержкой поворачивается, будто камера ловит фокус, и ни какой лишней работы крохотные её мимические мышц под бледной кожицей на лице не делают. По всему видно, что процессоры экзокортекса уже свои активировала.
  ― Воон они голубки спрятались от всех, уединиться решили, ну это нам только на руку, что они одни остались, меньше лишнего шума в сетях будет.
  Подростки в мутных брызгах прыгают на экране, и у каждого над головой двухлитерный код, новое поколение значит, не клонированные как их родители, а уже здесь в "ареале обитания" естественным образом появились эти двое. Гиля внимательно следит за тем как они себя ведут, как мальчишка неумело, робко хватает свою подружку за разные места, она огрызается, громко визжит, но далеко не убегает. Очаги возбуждения на боковых экранах обширно заполняют лимбические зоны проекций их ещё не полностью сформированных мозговых структур. А Гиля ждёт, внимательно следит за их мимикой и глухими гортанными звуками, которые они издают и ждёт, команду декодировать паттерны нейронной активности в речевых центрах давать ещё рано.
  ― Эмоциональное возбуждение ещё слабое, нужно дождаться пика, даже обезьяны сигнальные звуки издают только на пике, произвольно, без эмоционального напряжения хрен когда заорут. А эти маленькие совсем, у них, поди, произвольная сфера толком и не сформировалась ещё, но это даже хорошо шума меньше будет. Поняла, слышишь?
  Гиля опять не глядя, локтём, на ощупь проверяет концентрацию внимания напарницы, и вдруг резко, будто почувствовав что-то неладное, отдёргивает костлявую руку назад.
  ― А чё это ты... вся, стамая какая - то стала? Нейропротезы что ли уже свои подключила?
  ― Да, ― в проброс, только одно выверенное движение глаз в Гилину сторону, а у самой кончик язык медленно, с усилием облизывает высохшие пухлые губки.
  ― Фу, бля как робот, никак привыкнуть не могу. Ну, ничего, пока придётся так, потом буду учить тебя как без этой херни работать.
  Самому Гиле были без надобности эти модные технические ухищрения, на одном только опыте, да на кураже, вот уже пятнадцать лет он выдаёт качественный материал для декодировки. И сейчас он наблюдает и ждёт, следит за худенькими подвижными фигурками на экране, постоянно при помощи контроллеров зажатых в волосатых кулаках подправляет меняющийся ракурс и размытый фокус изображения на экране. Только краем глаза отмечает на боковых мониторах паттерны нейронной активности в нужных областях, да особенности вокализации звуков которые вырываются у них из глоток. Эти звуки программа тоже разбирает досконально, раскладывает на фонемы, сравнивает со всеми существующими языками, (скорее известными людям, тех на которых прямо сейчас говорят на планете, осталось, раз-два и обчёлся). Гиля зыркнет пару раз боковым зрением на эти экраны, просто по привычке, как в юности делал, чтобы сверить свои предположения, а сейчас просто на автомате глаза иногда в сторону от основного экрана косят. А так он, конечно, понимает, что тот объём информации по языку, который обрабатывает система каждую секунду наблюдения ни одному человеческому мозгу не под силу усвоить. А экзокортекс этот, который каждому оператору в мозги неинвазивно (как этим - внизу, изотопы нейровизуализации) закачивают и не помощник здесь вовсе. Да и как расширение объема оперативной памяти и повышение концентрации внимания, до того, что глаза стекленеют и один только рабочий процесс в нейросетях мозга по нескольку минут человек осознает, может решить проблему значения слова.
  Нет, недаром Гиля уже много лет полагается на свою интуицию, сейчас, когда проекции мозга на боковых экранах светились в речевых центрах подростков ярче всего, он на них и не глядел, только изображение из ареала контроллерами поднастраивал, чтобы картинка чётче была, да звук лучше. А когда внизу парнишка всё-таки изловчился и обхватил свою подружку покрепче, как следует, так что она и трепыхаться перестала. Гиля всё равно не торопится, выжидает, слушает гортанные, еле различимые цепочки звуков пока они друг другу в глаза заглядывают, и только когда парнишка, проводя раскрытой ладошкой по щеке девчонки зачем-то положил один палец ей в приоткрытый рот, а она его мягко прикусила и что-то хрипло буркнула в ответ. Вдруг резко, не своим голосом скомандовал напарнице:
  ― Вот сейчас, эти процессы в височных долях у них декодируй, и интеграцию сразу с префронтальной корой делай!!! Поняла?
  ― Да, делаю.
  Она-то сделает, конечно, и алгоритм, который у неё в нейропротезах крутится, поможет. Зачастила она, застучала по подсвеченным клавишам ноготками, а глаза всё за зелёными строчками кода как привязанные следят, одна свёртка, другая, и уже третья почти готова. Гиля даже косится на неё стал, до того споро и ладно она работала. И только опять он на большой экран уставился, чтобы дальше самому поведенческие паттерны регистрировать, как тут же у самого зрачки расширились, а глаза остекленели и выкатились безо всякого левого алгоритма в неокортексе.
  ― Вот сука, вся работа насмарку.
  Он глубоко откинулся в кресле. Не думая, по привычке, настраивал изображение вытянутыми руками на контроллерах, и смотрел как там внизу, из кустов, низко пригибаясь к земле как сутунки, выбегали трое заросших грязной курчавой шерстью бугаёв. Один так и вовсе всё на четвереньки норовил встать и передними длиннющими пакшами для скорости от земли отталкивался - хорошо было видно как, крепкая обезьянья выучка из детства работает. Парнишку гладкого, безволосого совсем ещё на худом гибком теле, за длинные белёсые патлы от девчонки оттащили двое, пока третий легко в несколько скачков догнал и повалил её пытавшуюся убежать на землю. С ним быстро разобрались, пара точных ударов в лицо крепко сжатым мослатым кулаком, да другой ещё схватил его уже лежащего на земле снова за волосы и для верности, так, что кровь тонкой струйкой из ушей потекла, шарахнул головой о ствол сваленного недавним наводнением дерева.
  Только когда все вместе, втроём насильники полностью, как муравьи облепили девчонку, уже слегка придушенную, чтобы не дёргалась, с ритма не сбивала, Гиля опомнился. Вставая с кресла, ладошками контроллеры управления от себя оттолкнул, и дрон, оборудованный динамической точкой слежения, послушно вильнул в сторону оставляя на экране дрожащие, студенистые кадры мутной падающей воды.
  - Вот ведь, говорить толком не могут, чуть что на карачки готовы упасть, а как кулак сжимать нормально, по-человечески, научились. Обезьяны вот так вот лапу держат, почти одними согнутыми фалангами пальцев бьют.
  Вяло, без привычного куража, тряс своей скрюченной клешнёй, с подозрительно слабо отставленным в сторону большим пальцем, перед носом напарницы Гиля, иллюстрируя свои слова.
  ― Да, поняла, вижу... но почему? Почему работа насмарку? Я успела, отправить готовый код в центральный процессор, оттуда подтверждение пришло.
  Она медленно, "через силу" выговаривала эти слова, хотя сама всё смотрела и смотрела на экран где размеренно, однообразно и с каким - то болезненно тягучим шорохом всё падала и падала вниз вода. И сквозь этот водянистый шум казалось, что только она одна здесь, ясно и отчётливо различает ритмичное уханье, вырывающееся из налитых кровью, до предела заведённых мужских глоток.
  ― То что успела отправить, молодец, справилась, вот только как "Генеративный интеллект" проверять будет эти наборы звуков теперь, как определит что это были слова, ведь значение слова это целая сеть что - ли. Те паттерны нейронной активности, которые ты декодировала, сами по себе ещё ничего не значат, нужно чтобы звуки обрели значение, а как это произойдёт когда с ними вон что происходит.
  Гиля ткнул пальцем в угол экрана, где сердца подростков в разнобой, подолгу вычерчивая длинные пологие кривые, но всё ещё бились.
  ― Пусть они и живы ещё, да что толку, уж я-то знаю, я давно просёк, что система такие данные даже не рассматривает. Сама подумай, что с ними дальше будет. Эти звуки, которые они сейчас произнеси, которые могли иметь для них какой-то смысл, могли стать словами, теперь они уже вряд ли когда-нибудь повторят, даже если выживут, а значит, алгоритм не сможет проверить нашей догадки.
  Терпеливо стоял он рядом и объяснял ей мягко, вкрадчиво не укорял больше девчонку, что та опять тормозит и чего-то не понимает, а сам весь подрагивал от злости и нетерпения. И откуда, только взялись в нём, сейчас это внимание и педагогическая выдержка он и сам в толк ни как не мог взять, но всё, пора было заканчивать, рабочий настрой в коллективе была явно нарушен. Гиля стал петлять между столами мужиков, потирая кулаки, и предъявлял коллегам, сидящим на местах за плохую работу. Больше для проформы конечно, чтобы отвлечься как-то от неудачи, чем со зла.
  ― Вот ты Тиль, почему не проверил, как следует рабочий сектор, откуда эти уроды там взялись, я не понимаю? Это же твоя работа, твоя и Сола, подготовить объекты для исследования!
  Лаборанты понятное дело шли в отказ, и им было, что ответить на претензии руководителя.
  ― Я проверял Гиля, всё по инструкции, как положено, сделал. Отправил запрос на работу в этом секторе, пришёл отчёт, там всё чисто было.
  Бородатый толстячёк пухлыми пальчиками выбил целый концерт на клавиатуре, прежде чем его машина выдала развёртку проекции на время передвижения объектов.
  ― Вот сам посмотри, ― он пытается повернуть в Гилину сторону большой экран, на своём столе, но коротенькие руки плохо справляются, не дотягиваются куда надо, приходится привстать, крякнуть от натуги и дело готово.
  ― Да Сол точно, так и есть всё чисто должно было быть, до вечера там. Ни одна траектория их точки не пересекает.
  Гиля согнувшись над экраном в три погибели, деловито водит пальцем по целой сети графических представлений и диаграмм. Останавливается на каждом, даже самом запутанном индексе, морщит лоб, будто что-то припоминает и во всём разбирается, хотя в этих массивах сам чёрт ногу сломит, и даже сами лаборанты только картинки понимают да текстовую сноску. Что, в такой - то промежуток времени, с такой - то вероятностью ваш объект наблюдения будет находиться в определённом секторе и предположительно контактировать с тем - то и тем - то, и всё. Но Гиле мало, его такой безалаберный подход к работе не устаивает.
  ― Ни хера не понимаю, что за бардак там у них твориться, как они так работают вообще?!!
  Непривычное умственное напряжение, кажется, слегка Гилю успокоило, он поднял голову от чужого монитора, распрямился, выгнулся дугой в другую сторону, хрустнув позвонками в затёкшем хребте, и так зигзагом и пошёл к своему столу, потирая поясницу. С этой хернёй нужно было что-то решать, а как дальше работать? Если не знаешь что в ближайшее время случиться с объектами наблюдения, как проводить исследование? Ну ладно мощностей для расчёта у них перестало хватать, потому что количество объектов, за которыми нужно следить увеличилось. Размножаются, мол они там внизу очень быстро, а нейросети, на которых работают модули интеллекта, который строит проекцию их передвижения на местности, учится за ними не поспевают. От того и предсказательная сила упала, если поначалу на несколько дней вперёд можно было знать в какой точке ареала кто будет, то потом операторы радовались когда, в течение суток ничего неожиданного с их объектами не случалось. А теперь что? Несколько часов только оставалось у них для нормальной работы. Как с этим мириться? Все так и молчать будут, но только не Гиля.
  ― А я сейчас позвоню туда им, этим "эпидемиологам", пусть посоветуют, как мне теперь работать.
  Он уселся на край своего стола и схватил трубку внутренней связи. У другого бы ноги свесились, ну до пола бы достали, а у этого коленки задрались, вверх торчат, точно он в кресло опять своё сел. Коротенький, специально не по размеру подобранный халат расползся, так что всем видно, что халат на голое тело надет, только шорты жёлтые под ним, да и то больше на трусы похожи. Довольный, он победно оглядывается на всех в комнате с трубкой в руке. Мужики привычно поддакивают, ухмыляются, хорошая шутка Гиля, давай покажи им этим "детерминистам".
  Только вот напарница его больше на экран смотрит, чем его слушает, там для неё зрелище поважнее, чем волосатые Гилины ноги. Программа, отвечающая за автоматическую настройку изображения в кои-то веки сама умудрилась вывести дрон на подходящую для съемки точку. И машина, всё ещё привязанная к двум объектам наблюдения, стала транслировать на экран как мальчишка, размазывая по разбитому лицу кровавые сопли, шатаясь, плетётся в сторону куста болотной осоки, где худенькое тело девчонки, вдавленное грузными насильниками в топкую почву, белеет среди жёстких стеблей осоки и направляет его оглушённого как маяк. И тихо стало вдруг, будто и вода больше не падает, не шумит, где-то сбоку, а может только кажется так ему оглушённому ударом о ствол дерева. Или просто настройки передачи звука на точке слежения опять сбились и поэтому девушка в белом халатике в шумной комнате, где Гиля орёт что-то матерное в трубку, а другие мужики одобрительно хохочут, подначивая его дальше кривляться, продолжать этот беспутый, ненужный разговор. Ничего она этого не слышит, только видит как он медленно, бесшумно падает на колени перед увязшим в грязи телом. Парнишка трясётся весь, как в лихорадке, крупно вздрагивает, всем телом своим будто прикрыть пытается её оцепеневшую, но ещё живую, руки у него опять тянуться к её лицу и палец как тогда осторожно касается губ. А где-то далеко, за сотни километров от этого места Гиля не убирая трубки от уха, зачем-то ещё зажав на ней микрофон ладошкой другой руки, и даже голос понизив до приватного, конфиденциально, лично к каждому кто в помещении находится обращаясь, удивлённо произносит:
   ― Прикинте, до меня только дошло, они там робота поставили, как в сервисном отделе. Я с роботом разговариваю! С ботами теперь работать будем, с ботами, вот так вот!
  Лаборанты понимающе кивают, кривят губы соглашаясь, да Гиля дожили, теперь ещё сложнее работать будет, и только девушка в кресле никак не реагирует на эти важные для всех новости. Коленки свои под халатом ещё плотнее сжала и всё смотрит и смотрит на экран. Она уже поняла, что то, что увидит там сейчас, тот профессиональный опыт, который должна будет через секунду получить, вот эти впечатления и будут для неё самыми важными, самыми страшными за первые дни на новом рабочем месте.
  ― Тиль, ну ёб твою мать, отвяжи ты уже нахер эти объекты от точки слежения, ну что ты, в самом деле, не видишь что-ли!!!
  С опозданием почуяв, что происходит что-то совсем уж неладное, Гиля тычет зажатой в руке трубкой в происходящее на экране, и через секунду манипуляций с клавишами изумрудно-прозрачная как промытое стекло под высоким полуденным солнцем зелень долины скрывает под собой загадочные бездны человеческого духа.
  А Гилин вопль всё летит и летит, эхом разноситься над огромным рабочим пространством кампуса, где сотни учёных за мониторами, разделяя одну с Гилей страсть к истине, подталкивают друг друга к ней с каждым днём всё ближе и ближе. Больше двадцати пяти лет уже тянется этот "Радикальный эксперимент", но достоверных данных, что люди в ареале обитания используют для коммуникации знаковую систему настолько, же сложную как та которой пользуются здесь наверху, пока нет. Несколько звуков, фонетически правдоподобно составленных в цепочки, да вырвавшихся в подходящий момент из чьего-то рта так и не смогли пока убедить "Генеративный интеллект" в своей не случайности. Уж и здания многие на территории кампуса обветшали, и зажимают стыдливо стены их, в углах набухающую во влажном тропическом климате плесень, и оборудование, которое и без того приходится постоянно в ремонт сдавать, морально устарело, и квалификация персонала без свежих идей и гипотез сильно просела за последние годы.
  Да только не всем бросается это в глаза, да и не то чтобы уж очень всё это было заметно. И если не приглядываться, то и огромное, изображение философа (главного символа этого эксперимента) метров на сорок в высоту, к небу поднимающееся по стене центральной башни выглядит ещё довольно прилично. Но вот те сотрудники, (если такие ещё остались, конечно) которые с нуля начинали этот проект должны помнить, что это интерактивное изображение седеющего усатого мужчины, сосредоточенно заглядывающего в глаза каждому кто попадает в его поле зрения, в первые годы после старта было гораздо функциональнее, чем теперь. Сейчас одни люди говорят, что глядя на него испытывают трепет, другие, что восхищение, а кто-то может почувствовать и страх, в общем, самые элементарные, простые человеческие эмоции способен вызывать сегодня этот портрет. Ну а раньше, - в самом начале эксперимента, интроспективные отчёты людей заглянувших философу в глаза были как минимум побогаче.
  И у Тая на рабочем месте прямо за спиной, вмонтированный в глухую, без просветов, переборку между производственными секторами тоже имеется портрет этого философа, и много ещё где по зданию натыканы его фотографии, сохранившие для потомков то, как он выглядел во время разных периодов своего творчества. Но только фото у Тая за спиной особенное - это коллаж, с которого философ не только своим обычным пристальным взглядом на зрителей смотрит, но и палец с предостережением для них поднял, а снизу нарочито корявая, стилизованная под его подчерк идет подпись - "Зима близко". Правда, не на его родном, а на современном международном языке науки, вывел её какой-то шутник, с намёком видно писал на концептуальные проблемы, с которыми столкнулись здесь учёные. И как тут не заорать благим матом как Гиля, если даже теория, по которой звуки что издают люди, обособленно, подолгу живущие вместе в ареале - это и есть протоязык но невероятно примитивный и кардинально отличающийся по способу передачи информации от известных человеческих языков, разваливалась на глазах. Поначалу думали, что просто мало данных для анализа этой формы языка у "Генеративного интеллекта" имеется, чтобы сделать окончательный вывод. Мол, язык человека это сложная, устоявшаяся сеть значений которые люди приписывают цепочкам звуков составленным в определённой последовательности, эта сеть значений и связанные с ней звуки, развивались и усложнялись постепенно, испытывая незримый эволюционный гнёт. Но вся информация о современных языках, весь массив данных необходимый для их дешифровки у "Генеративного интеллекта" уже есть, поскольку эти данные открыты для анализа и не меньше чем в письменных текстах они воплощены в материальной культуре и в общей истории человечества. А материальная, внешняя, непосредственно доступная для наблюдения жизнь тех, кто сейчас находится в ареале, очень бедна, да и совместная история у них вдвое короче жизни одного поколения, вот и выходит, что этой форме интеллекта, этому модулю, который лучше всех на земле разбирается в языке человека, не за что особо зацепиться.
  И чтобы как-то абстрагироваться от всего этого, шума и бардака вокруг, а может больше от сумбура и усталости в своей голове Тайво решает-таки подключить чипы нейрокортекса к выполнению сегодняшней кропотливой работы. Стало полегче, он уже не отвлекался лишний раз на настройку изображения, его зрачок сам скользит в нужном порядке по вкладкам, возвращая чёткость картинке. А ему остаётся только внимательно следить за тем как двигается его объект на экране, да по томографическим картам нейронной активности мозга отмечать какой из внешних раздражителей он осознаёт сейчас, пробираясь в душном тропическом сумраке сквозь неправдоподобно плотно, как в оранжерее, стоящие стволы. Атон - так его про себя прозвал Тай, (видно уступив всё-таки древней неиссякаемой силе заставляющей людей давать всему, что они видят имена) продвинулся уже довольно далеко и совсем близко подошёл к выходу из леса. Стволов здесь стало меньше, и кроны у них были не такими густыми, так что освещение позволяло Таю гораздо точнее, чем в глубине леса, отмечать мимические реакции на раздражители которые появлялись временами у него на лице.
  Из-за этого открытого, хоть и довольно сильно заросшего бородой лица Тай наверно и следил только за ним одним уже больше месяца, уж больно сильно это лицо с правильными, ровными чертами отличалось от других лиц из ареала обитания, на которые насмотрелся он за годы работы здесь. Не в соблюдении природой анатомических пропорций, было конечно дело, этого добра и в ареале хватало, вот только очень часто взгляд людей, которых даже здесь, наверху называли бы красивыми, выдавал секрет того фокуса, который во имя науки, проворачивали с ними самоотверженные учёные. Языковая депривация и на этих лицах, может быть даже отчётливее чем на других, не отличающихся особой симметрией, оставляла свои следы явной умственной отсталости. Но умственную отсталость эту, если она не обусловлена, органическими нарушениями и генетическими патологиями конечно, в условиях ареала обитания ни один специалист не взялся бы диагностировать. И всё это Тай тоже должен был прекрасно понимать. Да только мысли эти простые, в которых он и сам себе не признавался даже, что все вокруг Атона недоразвитые, и надеяться тем кто верит ещё, что есть шанс разглядеть этот специфический, уникальный паттерн нейронной активности, который соответствует функции реализующей человеческую речь, можно только на его - Атона мозги, никак его не отпускали.
  А на экране уже закончился корявый подлесок, солнечные лучи, проделав долгий путь кодировок и преобразований в различных оптических и информационных системах, наконец, полностью со всей силы ударили Тайво в глаза, и появившаяся панорама вытянутой карстовой долины с треснувшей у основания известняковой скалой будто задрожала в хорошо прогретом и влажном воздухе. С противоположной от леса стороны, откуда пришёл Атон, вода и ветер выдолбили небольшую пещеру в мягком сланце и в этом гостеприимном углублении, прижимаясь к телу маленькой, подвижной и гибкой как мартышка женщины провел он прошлую ночь. Вповалку рядом с ними на остывшем к ночи пыльном полу спали ещё несколько её обитателей. И сейчас он нёс им - своёй новой семье, маленького лесного зверька на плече, наверно подобрал его дохлого, где-нибудь в лесу, или сам изловчился палкой заострённой зашиб.
  Здесь работы у Тая стало побольше, он отметил несколько визгливых звуков, которыми встретила Атона маленькая женщина, она как собачка вилась вокруг него, пытаясь заглянуть в глаза, осторожно дотрагивалась то до его руки, то до туши пекаря на плече. Он её не прогонял, улыбался только в ответ на повизгивание, но сам звуков не издавал. Скоро у входа в пещеру собрались, и другие её обитатели и Тай долго наблюдал за тем как они делили еду ― с трудом, при помощи зубов, и ногтей вспарывая костлявое брюхо, отрывали окровавленные куски внутренностей и давились, глотая непережёванное толком мясо.
  ― Фу, только хотела пойти перекусить, ― Алгоритмы неокортекса, свою работу знают, конечно. Тай даже не заметил, как Кара поднялась со своего места, сделала несколько шагов в его сторону, и сейчас кривила губки, заглядывая ему через плечо.
  ― Опять ты за своим любимчиком целый день следишь. О..ох, как же я устала от этого всего Тай.
  Грациозно, как кошка она уже потягивалась, зевая у него за спиной. И хоть он и не мог видеть, как она прогибаясь, даже привстав немного на носочки, всё выше и выше тянет сведённые ладони рук. Но этот ментальный образ, ещё прежде запасливо заготовленный его мозгом, был для него сейчас гораздо ярче, чем неряшливые фигуры на мониторе перед глазами.
  ― Уже больше месяца Тай, одно и то же, я иногда просто не понимаю что делаю, это так сложно и запутанно, что за процессы ты надеешься там разглядеть? Ведь ясно же что, то измерение значения слова, которое ты берёшь, для них не подходит. Почему нельзя работать с простейшими предметами референции, ведь все так делают?
  Эта перемена в ней, от расслабленной, устало зевающей у него за спиной, до стоящей рядом и настойчиво тыкающей пальцем в экран, сколько раз уже он это всё на себе испытал, но и реакцию свою менять видимо тоже не собирался.
  ― Кара - декодируй, пиши программу на тот материал, который я готовлю, это твоя работа!
  Правильно, так и надо было ей ответить, и повернуться в кресле, и вытянуться даже немного в её сторону. Она тогда сразу отстанет, плечи расправит, вытянется и убежит, а пока через комнату будет идти, под стук каблуков всё ему выскажет.
  ― Ладно, Тай, хорошо, буду работать, как скажешь, посмотрим, что дальше будет! ― и скомандовать ещё у поворота в общий проход успеет. ― Лиза пошли на обед, уже первый час, сколько можно здесь сидеть! Нескладная блондинка, конечно, послушается, и глазами вытаращенными, густо синим цветом подведёнными утянет за собой в проход обоих лаборантов безмолвных из дальнего угла.
  И Тай один останется в этом нарастающем, гулком шуме человеческих голосов, полностью - до краев, заполняющих в положенное по распорядку время, все постройки на территории кампуса. Долго он будет сидеть ещё перед экраном сгорбившись, обхватив опущенную голову обеими руками, перебирая пальцами короткие, пепельные почти отростки волос. Глубоко задумался значит над этой трудной проблемой, чем же всё-таки человеческий язык отличается от сигнальных систем других животных, что же в нём есть такого особенного чего нет в других знаковых системах, и почему этот довесок загадочный, столько лет не удаётся науке никак ухватить.
  Вот и те, кто проблему эту неподъемную помогает сегодня учёным решать, в разные стороны по экрану уже разбрелись, видно доели всё, что Атон из леса смог принести, а маленькая вертлявая женщина на коленках под деревом засыхающим уже устроилась и палкой листья прелые шевелит в поисках белых упругих личинок; явно им там внизу пищи белковой недостаёт. И молодые люди уже в кафе в окружении тематических дизайнерских мелочей кружком на подушки разрисованные расселись. Девушки, прежде чем проглотить кусочек, еду на тонюсеньких прямоугольных тарелках долго разглядывают, а в итоге и съедают-то только по половине этих пирамидкой выложенных диетических порций.
  А Тай всё сидит, не уходит, он уже несколько лет живёт просто на автомате, спит по часам, ест без аппетита, просто ставит на поднос не разбирая несколько попавшихся под руку тарелок и проглатывает их содержимое потом, быстро работая челюстями. Когда люди с ним рядом бывают, ещё создаётся впечатление его вовлечённости, заинтересованности чем-то, что и их занимает. Может Каре резко ответить, поспорить может с кем-нибудь, доказывая, в чём тот неправ, или громко смеяться, но делает он это всё в ответ, реагируют только когда его задевают, а собственная его активность, редко бывает понятна окружающим. И не много вещей теперь могут вывести его из задумчивости, когда он остаётся один.
  2.
  В общем проходе стало посвободнее, основная масса рабочего персонала уже выбралась петляя, обгоняя, уступая дорогу, на свежий воздух, где укрытый синтетическим балдахином от непогоды развернулся мобильный фудкорт. И будто дождавшись какого-то секретного сигнала, Тай встал из-за стола, прошил свой рабочий сектор насквозь и влился в этот поредевший поток, который как река, связывающая труднодоступные участки в долине, объединяет разрозненные производственные сектора в общее рабочее пространство. Дизайнеры, конечно, постарались, попотели над этим проектом, уровень пола кое-где подвинули, да геометрические линии элементов интерьера стилизованных под артефакты топографические так прочертили, что они сделались для человека естественными барьерами для восприятия. Но если подумать как следует над этим, да приглядеться повнимательнее, то начинаешь понимать, что всё нутро, всё это пространство огромное внутри центрального здания кампуса проницаемо и прозрачно для любого заинтересованного наблюдателя, и люди на бессчётных уровнях и в глухих закутках сидящие за мониторами всегда как на ладони для его внимательного, натренированного взгляда.
  Тай свернул с популярного у новичков уличного маршрута в сторону и через несколько крутых поворотов и лестничных переходов между уровнями спустился в переполненный кафетерий. У стоек с расфасованной едой он недовольно поморщился, собирая первые, неглубокие ещё морщины вокруг глаз, явно не на такую плотность посетителей рассчитывал он, поворачивая сюда. Ещё и Кара со своим выводком расселись в зоне восточной кухни, и Тод, - супервайзер их, рядом на подушке примостился, ноутбук свой начищенный открыл, значит презентацию для разбора данных уже готовит. Но Тай сразу подходит к ним не будет, куда торопится, успеет ещё, наслушается его болтовни. Не выбирая начинки он достал бутерброд из стеклянного решетчатого контейнера во всю стену, и, не отходя от раздачи, проглотил, отрывая зубами большие куски от упругой белой булки. Эти на полу уже тоже его заметили, и голос звонкий Кары сквозь гул других голосов прорывается даже.
  ― Вон он доел уже, позовите его кто-нибудь, а то сейчас уйдёт!!!
  И оба лаборанта послушно поднимутся, и приведут за собой Тайво, который чтобы до конца выполнить приказ их властной и нетерпеливой хозяйки, неловко опуститься рядом с ними на колени, и, затем, не без труда, примет такую же как у других позу на полу, замыкая своим телом неровно составленный круг.
  ― Таак, посмоотрим, ― Тод растягивает ударные слоги, обновляя программу на компьютере. ― Ну смотрите, количество данных представленных к репрезентации в норме, чуть меньше чем за прошлую неделю, но это не критично, ошибки те же Кай, что и обычно, ой извини Тай опять перепутал!! ― все кроме Тая привычно едва заметно улыбаются. ― я тебе их скидываю, посмотри позже.
  ― Кара, ― поднимает он голову от экрана, ― у тебя ошибок в этот раз больше, и репрезентированных в код данных меньше нормы, ― улыбается и почти заискивающе заглядывает Тод ей в глаза.
  ― Конечно, ещё бы, ― Кара кривит губы продолжая смотреть на Тая, как она делала последние несколько минут.
  ― Ну чего смотришь, давай говори уже что хотела, хотя я всё это уже много раз слышал. Но тебе же нужно больше зрителей, вперёд - теперь у тебя полный зал.
   Тай обводит рукой собравшихся, не уступая Каре в театральной подготовке.
  ― А ты ещё раз послушай! На что, на какую теорию ты опирался Тай, когда выбирал эту свою новую стратегию наблюдения. Почему уже месяц ты передаёшь мне данные полученные с одного объекта?
  Она всё больше распалялась, жестикулируя и хватая руками как велосипедный руль свои круглые торчащие вверх коленки. Худющая, подвижная, деятельная девчушка, её бы воля все бы заткнулись и делали как надо, а как надо только она одна хорошо и знала. Но вот только этого очкастого крепыша напротив, так и не сумела за столько лет она под себя подмять. В койку затащила, только хуже стало, потом сама бросила, а ему хоть бы что, на все её претензии у него всегда был чёткий, обоснованный, структурированный ответ, так и не смогла она почувствовать, что сможет им управлять, и от этого злилась сейчас ещё больше.
  ― Теорию? Ты что когнитивист? Зачем тебе теория? Это не твоя работа Кара, это я готовлю данные к репрезентации, а ты их декодируешь. И то, что я последнее время наблюдаю только за одним объектом, тебя совсем не касается!
  ― Кара, я много лет работал как все, постоянно менял объекты, ты была довольна, составляла каталоги простейших предметов референции. И чего мы добились Кара? Кто - то заговорил? Генеративный интеллект не подтвердил ни одной из твоих репрезентаций, но ты выполняла все планы и была довольна! То, что абстрактные понятия сложнее кодировать, чем простейшие предметы референции, не моя вина, не я это придумал.
  ― Коллеги, давайте успокоимся.
  Попытался выпрямить спину, и выступить арбитром Тод.
  ― Я конечно тоже не когнитивист Тай, ― посмотрел он на него пытаясь произвести впечатление. ― Но проблема прогресса в нашей работе действительно очень важна, очень важно понимать, в каком направлении, куда мы движемся, и также важно, просто необходимо делать это вместе.
  Хорошо заученные, штампованные слова подействовали на Кару совсем не так, как ожидал Тод. Она встала на колени и стала от нетерпения раскачиваться. Но он всё равно продолжил.
  ― Наблюдать только за одним человеком, конечно, не запрещается, но и объём данных которые должна выдавать ваша группа тоже снижать нельзя. Ты же понимаешь Тай, что твоя работа это только малая часть огромного, хорошо спланированного эксперимента, и твои мысли на счёт реального прогресса исследования это,.... ― он замолчал подбирая слова ― ну, это ведь только твои мысли Тай! Ты можешь даже не представлять себе полную картину, хотя твоё мнение как исследователя конечно очень важно для всех...
  Он снова, замялся, посмотрел на экран, щёлкнул по клавише, опять выпрямился, собираясь на второй круг. Но Кара его опередила.
  ― А может всё гораздо проще Тай?! Может тебя не так уж и волнует что "Генеративный интеллект" ни одного случая речевого поведения за столько лет так и не подтвердил, а? Может быть дело в том, что гораздо проще только за одним человеком следить?! Точки наблюдения не нужно постоянно заново настраивать, корреляцию внешних проявлений и нейронной активности на каждом новом объекте проводить не нужно?!
  ― Какая ты сообразительная Кара, но подожди, не выкладывай всё, оставь при себе хотя бы часть догадок, может хоть это поможет тебе лучше справляться с работой.
  Планы сторон для всех присутствующих окончательно прояснились, уступать никто не собирался.
  ― Думаешь ты самый умный да?!!! Выбрал себе аборигена с самым сообразительным выражением лица, придумываешь ему мысли как писатель, а я должна за тобой всё это записывать?!!!
  ― Они такие же люди, как и мы Кара, такие же люди, как и все мы здесь!!
  Больше терпеть это было нельзя, Кара подпрыгнула прямо из такого неудобного положения, вытянулась солдатиком на ладных туго обтянутых чем-то лоснящимся ногах, отбежала на десять шагов в сторону и обиженно уселась за один из свободных столиков.
  Тод посмотрел каждому прямо в лицо, будто пересчитал глазами оставшихся и продолжил, обращаясь больше к Таю.
  ― Всё-таки я должен добавить, если мы вернёмся к проблеме наблюдения, что завтра перед обедом будет лекция Дугласа, он будет говорить о своём взгляде на теорию репрезентации. Я вам всем отметил начало, думаю эта лекция будет неплохой отправной точкой для диалога, ведь устранение разногласий внутри одной рабочей группы, может помочь в решении главной задачи над которой мы работаем!
   Пока он произносил эту мотивационную чепуху, Тай залез на высокий стул стоявший поблизости, бледный Рой и сутулый альбинос Тэд тоже поднялись на ноги и все вместе они молча, смотрели на всё ещё сидевшего в позе для медитации Тода. Пора было расходиться и эта картина стала последним сигналом даже для него.
  Монотонный гул голосов, в большом помещении люди свободно не контролируя особо работу своих голосовых связок что-то обсуждают. Люди всегда что-то обсуждают, собравшись вместе, ведь нужно же как-то использовать то, над чем эволюция трудилась тысячи, а может быть миллионы или даже миллиарды лет (если считать что язык это её главное достижение). Хотя бы вот таким немудрящим способом - кто на кого посмотрел, да что про кого сказали за глаза обсудить, не всё же о работе думать.
  Сквозь этот звук, с детства знакомый каждому, на длинных, негнущихся как ходули ногах гордо вышагивает Гиля, дальше свита из лаборантов с подносами идёт. Мужики на своих подносах и его тарелки несут, а чё места хватает, донести не в падлу. Он тоже иногда их еду до стола доносит, но чаще всё-таки порожняком, как сейчас впереди идёт, а они груженые тарелками следом, обеденной посудой на руках трясут. В этот раз в стороне от Гили, так что даже будто и не вместе со всеми она идёт, шла его новая напарница. На подносе у неё стоит только один отпотевший бумажный коробок с фруктовым йогуртом. Долго перед этим стояла она на раздаче, выбирала, и только его, этот малиновый йогурт и взяла, только его и решилась сегодня за обедом она в себя затолкнуть. А сейчас двигаясь где-то сбоку от гогочущих невпопад коллег бледная, будто оглушённая всем, что успела сегодня увидеть, она шла сквозь обрывки фраз, значение которых мозг достраивает так же ловко как образы в префронтальной коре, сквозь любопытные взгляды брошенные тоже явно в её сторону, и ничего-то она этого не замечала.
  Только когда они проходили около столика, где приушипилась обиженная Кара, и Гиля тормознул, оглядывая зал в поисках большого свободного стола, чтобы все вошли, всем места хватило. Русоволосая девушка, видимо на автомате, решив, что уже пришли, уселась на свободный стул напротив надувшей губы крашеной брюнетки. Гиля, заметив Кару, ухмыльнулся ей нагло по-своему и тряхнул башкой, вроде как - здравствуй коллега как дела, но ей только этого сейчас и не хватало, она искривила губки, цокнула языком и отвернулась.
  А Гиля не обижается, ему по-барабану, он уже увидел как Тай, слева от них, радиусом в несколько столиков пытаясь обойти Кару, пробирается к выходу из зала.
  ― Тайво привет!! Слышишь? Иди сюда, иди чё-то интересное расскажу.
  Рука его как одна из лопастей вентилятора на потолке загребает воздух над головами людей за соседними столиками, подзывая Тая. И кажется даже что ещё немного и прямо, через несколько занятых столиков дотянется он до него этой огромной пакшой. Все вокруг оглядываются, Тай слегка качает головой, морщится, поправляя очки за дужку, но подходит.
  ― О - о, Тайво, Тайво здорово, здорово как дела?
  Просто так стоять рядом Гиля не может. Только Тай подошёл, он тут же обхватил его за плечо одной рукой, а пальцем другой стал тыкать в пуговку на груди, и голову свою к его лицу придвинул поближе, будто проверяя тот ли это Тайво на самом деле или нет. Тай хоть и почувствовал у себя на спине злой и недовольный взгляд Кары, но рот у него растягивался в улыбке сам по себе, пока он пытался оттолкнуть подальше от себя Гилю.
  ― Вот, смотри, напарница моя новая, кодер,.. блон-дин-ка... - Последнее слово Гиля даже на слога разложил, акцентирует значит на этом внимание, а сам от Тая отцепился и уже к девчонке жмётся, лапой за плёчё схватил, морду свою к её лицу поближе пододвинул, наклонившись. И оттуда на Тайво глядит, улыбается, даже слова никому из них не дал вставить, чтобы поздоровались.
  ― На томографе работала, в Дэ-ли, да, вот так вот. ― Опять он башкой чуть, чуть тряхнул ударением, выделяя в предложении имя собственное.
  ― Раньше когда на работу брали, публикации твои в научных журналах проверяли на соответствие взглядов автора заявленным целям эксперимента, а сейчас процент ошибок при декодировке ментограммы шизофреника у оператора проверяют, да?
  Попытался вопросительно заглянуть девушке в глаза Гиля. Она поначалу, как только Тай подошёл, вроде очухалась немного, заинтересованно глянула в его сторону несмело. Но сейчас, уже видно поняв, что к чему, снова безучастно стала таращиться на коробок с йогуртом перед собой, и только пальчики её с разноцветными ноготками сами собой потихоньку этот коробок поворачивают, то одним, то другим боком, да по щекам красные пятна уже к ушам подбираются.
  ― Но ничего, сработаемся, не впервой, да Кара, ― Гиля выпрямился и переключил внимание на Кару, сидевшую у Тая за спиной. Но конечно безуспешно, ждать реакции от неё было ещё рано.
  ― Я пока для начала проверял её, прикалывался, заставлял всякую херню декодировать. Там в излучине у реки семья живёт, по ночам они под корнями деревьев подмытыми водой прячутся. Три бугая и баба высокая, широкоплечая, такая же чумазая вместе с ними ходит. Они, похоже, с детства вместе живут, потому что я пробил по базе, запрос сделал, у них там бардак конечно полный, но кое-какие записи я получил. Так вот, когда они помоложе были, девка с ними справлялась, в обиду себя не давала, а сейчас бугаи закабанели и лупят ее, почём зря, пользуют её бедную, когда захотят, еду отбирают. А куда она от них денется, бежать то некуда, дальше ареала не убежишь.
  Гиля разошелся, заплясал на месте, мимикой и пластикой иллюстрируя свой рассказ. Где надо рожу скорчит, а в одном месте даже сжал левую руку в кулак и стал по нему лупить сверху потной ладошкой, да так громко, что на эти шлепки люди стали оборачиваться. Тай уже пожалел что с ним связался, что поздороваться подошёл, и стоит тут теперь рядом с ним перед всеми -позориться, и что Кара ещё у него за спиной сейчас сидит, и из последних сил держится, чтобы не заорать и не наброситься на этого рассказчика, как на него самого чуть раньше.
  ― Гиля, успокойся, хватит орать, все оборачиваются, ― попытался просто для очистки совести остановить его Тай. Да где там, того уже понесло.
  ― Ща, Ща, самое интересное будет. Я ей материал по женскому объекту готовлю из этой группы, она декодирует, я готовлю, она опять декодирует, вчера проверили у неё восемьдесят процентов ошибок вышло. Я её спрашиваю потом.
  - Ты хоть понимаешь что декодировала? Да говорит слова. Слова! Прикинь Тай!?
  ― А какие слова, скажи, спрашиваю?
  ― Еда, например или названия частей тела, отвечает.
  ― Прикинь!? Охренеть!?
  ― Я ей такой, говорю, ― Так ты, золотце, не те слова тогда декодировала, не те, - тебе надо было писать что она, всё время орала:
  ― Давай засади мне, ещё раз засади!!! Тогда бы угадала!!
  Гиля ничего уже вокруг себя не замечал, только, как дурак громко, во всю харю хохотал над своей шуткой, да снова ладошкой сверху по кулаку колотил, а потом ещё наклонился над головой красной со слезами в глазах девушки, обнял опять её за плечи зачем-то, так стоит и ржёт. Не заметил даже как Кара со своего места соскочила, подбежала к нему с бешеными глазами и со всей силы, так что последние пуговки на халате отскочили, толкнула его кулачком в грудь.
  ― Заткнись, заткнись, отстань от неё урод!!!
  Гиля от неожиданности отшатнулся назад, но злоба как судорога всё ещё сводила челюсти на смуглом с матовом отливом лице девушки, и толкала, толкала её вперёд. Она стояла вплотную, дотянулась и схватила его морду за нижнюю челюсть, так крепко - сколько смогла обхватить.
  Но он уже сориентировался, смотрел сверху вниз на неё и шипел.
  ― Да, да, давай Кара - ёбни, мне ёбни!! Я же вижу что ты хочешь!!! ― зрачки у него расширились в ожидании нового, доселе не изведанного ощущения, и продолговатая кобылья харя даже слегка подёргивалась обхваченная худенькой женской ладошкой.
  Кажется уже все в зале смотрели на них не отрываясь; ещё бы, не каждый день такое зрелище можно на обеде увидеть, будет теперь что обсудить. Кара не выдержала, да и не знала она, что ей дальше было делать в такой ситуации, выпуская Гилю из захвата, еще сколько хватило сил и длины руки оттолкнула его рожу от себя (у него вроде даже башка назад от этого дёрнулась), развернулась и пошла к выходу. По прямой, не петляя между столиками и не глядя ни на кого, на стройных, негнущихся ногах выходила она из притихшего зала.
  А Гиля башку свою ещё выше задрал, когда заметил что все на него смотрят, и халат двумя руками полностью распахнул, глядите мол дальше уважаемые коллеги, нам от людей прятать нечего, но все послушно отпустили глаза, а кто так и совсем отвернулся, от греха подальше.
  И вот к чему это сейчас всё было, думал Тай, отпускаясь на освободившийся, нагретый Карой стул. Он не смотрел на Гилю, решил, что если тот опять к нему полезет, то уже по-настоящему, со всей силы его от себя оттолкнёт и не будет с ним разговаривать. Сейчас поцапались, разорались у всех на глазах, а пару дней пройдёт опять рядом сидеть будут, и огрызаться друг на друга, как ни в чём не бывало. Она вон распсиховалась и убежала, а этот дебил уже супервайзера своего заметил на другом конце зала и побежал за ним, за плечё дергает, чтобы остановился, жмётся к нему поближе, сейчас и ему лапшу на уши начнёт вешать. А он сидеть должен здесь, напротив этой девчушки и придумывать, что бы ей сказать. Нет, конечно, сразу его надо было оборвать, да как такого дурака заставить заткнуться, сколько раз ему Тай говорил до этого, что нельзя себя так вести, а он только лоб удивлённо морщил сросшимися бровями.
  ― А чё такого-то а?! ― И после целого часа уговоров,
  ― А, ну ладно, ладно не буду больше, ― Хватало его ровно до следующего раза, вот как сейчас.
  Может и девушка эта, обиженная напротив, которая уже и йогурт свой ладошками нагрела, а всё выпить его никак не может, забудет обо всём быстро, а он думать должен, что ей сказать. Наверно имя надо спросить, ведь он так и не знает, как её зовут?
  Вот и всё, когда-то должно же было это случиться. Он ей своё имя сказал, она назвала своё, вроде улыбнулась даже при этом неестественно, как паралитик, а он невпопад что-то пробормотала в ответ. На этом и закончили разговор, потом разошлись.
  Остроносая Кара у себя за монитором правит зелёные строчки кода, одновременно громко комментируя свои действия. Она всегда так себя ведёт, когда нервничает, но только если Тайво нет рядом. Затягивает, вовлекает в разговор всех присутствующих своими репликами, они поначалу просто поддакивают ей, соглашаются (в основном междометиями), потом начинают друг друга перебивать, каждый старается от себя что-то вставить. Но контролирует весь процесс всё равно она, не отрываясь от экрана, на автомате продолжает всем руководить, умудряется поддерживать интерес к разговору даже у тех, кого на полуслове сама же и обрывает.
  Ещё из общего прохода, Тай стал различать знакомые голоса, и перед тем как повернуть в рабочую зону успел даже ясно себе представить, как он заходит туда, и сразу все замолкают. Но промелькнула у него в голове эта картина просто - без эмоций, скорее обычный когнитивный инстинкт сработал, когда мозг услужливо подсовывает уже заранее готовый вариант развития событий, чтобы сэкономить время на реакцию и силы. Хотя часто (как и в этот раз) всё действительно сходится. Когда Тай вошёл, никто из них даже головы от экрана не поднял, а разговор и вправду, пусть и не сразу, не на полуслове, но оборвался.
  Начинать следующую серию экспериментов смысла не было, до конца смены времени оставалось не так много, а того материала что он успел уже за сегодня приготовить Каре на несколько оставшихся ещё часов работы должно было хватить. Тай просто сидел и смотрел на экран где тропический лес, прямо у него на глазах, отразив первые косые лучи, стал вдруг изумрудно-рубиновым и тянулся, тянулся на сотни километров, медленно сужая свою перспективу в сторону уходящего солнца. Хоть и не мог он разглядеть этого сейчас на экране, но знал, что лес, где-то там, в дали, у самого горизонта переходит в жёсткую, выгоревшую совсем уже к этому времени года, саванну. А ещё он точно знал, что никакая точка слежения с цифровой оптикой, никакие алгоритмы преобразований звуковых сигналов не позволят ему почувствовать то, что в действительности ощущает человек, находясь под этим плотным, влажным ковром. Даже если он сейчас войдёт в систему, выберет подходящий объект из выпадающего списка, и через оптику дрона заглянет в узкий просвет между кронами деревьев, будто специально, загодя заготовленный эволюцией, для этой цели. То на экране появится привычное изображение грязного, исхудалого человека который на любой внешний раздражитель, изгибаясь и будто дразня кого-то, будет корчит рожу, вместо естественной мимической реакции, а если и откроет при этом рот, то в наушниках Тай услышит гортанный лай, или совсем уж дикий, пронзительный визг.
  Да, вот такую картину реальности готовит когнитивистам система, вычищая все нерелевантные для хода эксперимента данные из доступного потока информации, подталкивает их к выводу: смотрите мол - нет тут никакого секрета, они там внизу все одинаковые, попроще нужно с ними работать, попроще. И Кара ещё сбоку, поглядывает, косится на Тайво, ей-то больше всего достаётся из-за его упорства. Вот и сейчас она уже три раза перепроверила готовый код, но уверенности ей, что в этот раз ошибок будет меньше, это не прибавило. Тай конечно почувствовал её недовольный взгляд, понял, что она нервничает: сопит громко, глядя на экран, ёрзает бёдрами по гладкой коже, постоянно меняя позу в кресле. Но эмоций обычных, человеческих, когда нестерпимо хочется что-то сделать, как-то отреагировать на поведение другого человека, у него опять это не вызвало.
  Ведь претензии Кары давно ему были понятны. Она считала, что люди внизу используют для коммуникации систему, которая по сложности и структуре не отличается от коммуникативных систем животных: функционирует аналогичным образом, и нейронные сети которые реализуют её в коре их мозга, устроены точно также как у высших приматов. А когда Тай выбирает для декодировки многоуровневые паттерны нейронной активности, пытаясь увязать их со сложным семантически нагруженным значением слов, которые они якобы при этом используют, то генеративный интеллект ожидаемо выдаёт огромное количество ошибок совершённых якобы при декодировке подготовленных данных. А в действительности, нижние люди не используют слова в том смысле в котором их используют люди наверху, для них эти правдоподобно длинные цепочки звуков, которые они выдыхают в ответ на различные раздражители и которые Тай умудряется отобрать из общего потока хрипа, уханья и лая, просто знаки сигнальной системы, никакого отношения не имеющей к человеческому языку. Да практически все здесь так думали, устали уже наверно за столько-то лет, в головы через томографические проекции заглядывать этим людям, отчаялись, потеряли веру. Но только не Тай, вот сейчас он шарится глазами в выпадающих вкладках, долго ищет только ему одному и известный сохранённый визуальный файл, потом нацепит наушники на круглую голову и во весь экран запустит запись потокового видео из ареала.
  Крохотная цилиарная мышца будет давит, обжимать хрусталик по кругу, заставляя его собирать у Тайво на сетчатке подходящее для обработки в первичной зрительной коре изображение духоты и тесноты, глубоко, как на самое дно, падающего в сумерки, топического леса. А вот органам слуха напрягаться особо не придется, алгоритм звукового модуля на точке слежения настроен лишь на те, хорош известные частоты, на которых только и может функционировать человеческий язык. Поэтому в наушниках у Тайво будет бессмысленный гул, обычная мешанина из слабых звуков, которую первичная слуховая кора даже пытаться не будет разложить на фонемы, чтобы проанализировать. Но Тай точно знал, хоть и не бывал там никогда, с какой силой давят сейчас на мозги Атона просыпающиеся цикады своим стрёкотом. Он притаился, там внизу, прижавшись голым плечом к ядовито-зелёному, муравьями изъеденному стеблю лианы, и ждал, прислушивался, когда же покажется из-за кустов маленькая лесная свинья со своим выводком, чтобы убить её, проколов заросший щетиной бок гладким, заточенным с одного конца копьём. Жался всё поплотнее к лиане, стараясь, чтобы она со своего хода - узенькой, натоптанной копытами тропки не могла его различить. И выждав, когда свинья окажется почти вровень с ним, он быстро сделал шаг к ней навстречу и резко, коротко махнув одной рукой, успел воткнуть копьё ей между рёбер.
  Поросёнки как горох бросились в рассыпную, а Атон долго бежал, продираясь сквозь спутанные, острые как крючья ветки, стараясь не потерять тёплый, кровавый след, который тянулся из открывшейся раны на брюхе у их матери. Высоко, в густых кронах, заходились в бешенном крике, вторя раненой, обезумевшей от боли свинье обезьяны, им-то, конечно, опасаться нечего, они надёжно укрыты там от своих голодных врагов, можно и поорать. А здесь внизу, Атон нагнал наконец ослабевшую, застрявшую в зарослях свинью и, навалившись всем телом, снова всадил ей в бок липкое и скользкое от пролитой крови копьё. Свинья долго не умирала, и после последнего громкого крика от удара билась в судорогах и хрипела захлёбываясь кровавой пеной из разорванных лёгких. Наверно эти последние её звуки и услыхал чёрный, ягуар, а запах тёплой крови помог ему найти самый короткий путь в зарослях к своей жертве. Он напал как все кошки - сзади, прыгнул на Атона со спины, когда он, согнувшись над тушей, пытался попить свежей крови, которая не свернулась пока и всё ещё толчками выходила из неровных, колотых ран. Но убить сразу свою добычу, (как и самому Атону до этого) у пантеры не вышло. После первой атаки у него остались глубокие, извилистые раны от когтей на спине, шее и плечах, но он сумел сбросить кошку и оттолкнуть её от себя, пока она не схватил его снова, как следует, за загривок уже зубами. Сил хватило только на то, чтобы отползти немного в сторону, да и нельзя было бежать, нельзя было поворачиваться к ней спиной снова. А пантера всё ходила, шарахаясь перед ним из стороны в сторону, била себя хвостом по упругим плоским бокам и утробно шипела, собирая к носу жёсткие усы. Будто сигнала дожидалась от него, чтобы набросится снова, но вместо этого вдруг резко повернулась к туше свиньи и стала хватать её жёлтыми зубами за шею. Перехватывалась как человек, видно не получалось с первого раза как следует, намертво стиснуть зубы, а потом грузно, с одного прыжка ускочила унося добычу куда-то вверх в, спутанные, узловатые ветви крон.
  Много раз уже Тай пересматривал эту сцену. Тогда, больше месяца назад, впервые увидал он Атона во время этой неудачной охоты. Он выбрал его ИК из нескольких предложенных лаборантами наугад, даже не стал время тратить, просматривать данные, которые они обязаны были готовить по каждому объекту наблюдения. Всё равно толку от их работы никакого не было. Базы данных давно были все перепутаны, и чтобы разобраться в материале, получить точную информацию о нужном объекте наблюдения: его перемещениях за последнее время, контактах с другими объектами, качественные отчёты когнитивистов которые до этого с ним работали подготовить, квалификация нужна была повыше, чем та, что имелась у его лаборантов.
  И сам Атон в первый раз тогда увидел эту маленькую вертлявую женщину, а может и девушку ещё, (Тай так и не смог разобраться рожала она или нет) с которой он с тех пор стал ночевать в пещере. Он долго не мог подняться, когда пантера ушла, пару раз пробовал встать, но ноги толком не держали и он снова валился в примятую, окровавленную траву. Тай даже увеличил скорость воспроизведения, почти на перемотку поставил, чтобы успеть до конца смены снова посмотреть их встречу. А в джунглях совсем стемнело, и экран стал только чёрным фоном для красно-оранжевой фигуры с ярко жёлтыми отверстиями рта, ноздрей и глаз, которую уже на ощупь выхватывали из темноты лучи тепловизора с точки слежения. Кое-как, с задержкой, но система всё-таки смогла, подключила программу для перевода инфракрасного изображения в обычный видимый спектр и проступившие яркой зеленью кусты за спиной Атона в этот момент вдруг резко задёргались, зашевелились. Тай убавил скорости, и из кустов показалась женская фигура, маленькая, худющая с еле заметными вторичными половыми признаками, и отчётливыми следами умственной отсталости на лице. Тряслась вся как на морозе, видно было, что через силу двигается, заставляет себя делать каждый следующий шаг. Выходила она из кустов на полусогнутых, сильно пригибаясь к земле. А потом и вовсе на коленки опустилась, так и поползла к Атону, выставив вперёд правую руку, будто шарила, ощупывая темноту, пока его не коснулась.
  Тай целое расследование провёл, пытаясь выяснить, каким образом она там оказалась. Перерыл все базы данных, нашёл только одни обрывки: её связи с другими объектами наблюдения, контакты за последнее время, один слабенький отчёт даже когнитивист какой-то на неё настучал, но в итоге с удивлением обнаружил, что дальше лаборантов своих всё равно не продвинулся. Оказалось, что на этой работе, проследить траектории передвижения двух объектов, узнать какими именно путями им удалось встретиться, ничем не проще, чем понять как мыслительный процесс у человека в голове идёт, как именно стимулы внешней среды нейронные сети мозга переводят в мотивы, заставляющие человека по собственной воле действовать.
  Всякие мысли в разное время у Тайво в голове бывали по этому поводу. Но вот только сейчас, пересмотрев их встречу ещё раз, смог он, наконец, понять, каково ей было, что она чувствовала там внизу, в темноте, прячась в кустах. Получалось ли у неё отличать собственные мысли в голове от страха, который по привычной, когнитивной схеме, темнота зарождает в теле мозга, и нужны ли ей были для этого слова, чтобы отличить одно от другого. Справится с собой, выйти и помочь попавшему в беду другому человеку.
  
  
  
  
  
  
  
  
  3.
  Огромные полупрозрачные двери главного входа одного из корпусов кампуса, уже несколько раз подряд норовили вхолостую сделать свою работу. Плотно сжатые прорезиненными губами створки услужливо, будто торопясь угодить, немного разъезжались в разные стороны, когда проекция вытянутой головы на длинной худой шее попадала в перцептивную область фотоэлемента над ними и моментально снова захлопывались, как только фотоэлемент терял этот раздражитель. А башка у Гили действительно вроде бы слегка подёргивалась, или это ветер, разогнавший облака на сотни километров вокруг, так неделикатно обходился с его нескладным телом, у которого только ноги и стояли всегда твёрдо на земле, а всё что выше пояса перманентно вибрировало. Тай стоял рядом и всё это тоже конечно видел, но подумал он почему-то в этот момент, не о возможных проблемах со здоровьем у Гили, а о том, что программа, которая реализует здесь функцию пропускного режима, давно уже слетела. Ну никак не должны были эти створки так дёргаться, рабочий цикл открывания и закрывания исправных дверей должен проходить плавно, равномерно и до конца. А вычищать эти баги из кода уже никого, не заставишь, у техников работы сейчас и без того навалом.
  Он попытался плечом отодвинуть загородившего проход Гилю, чтобы самому занять место под чувствительным фотоэлементом, и войти наконец уже внутрь, но тот ловко работая длиннющими руками его перехватил, и развернул обратно, заставляя смотреть на просторы кампуса заполненные чужой работой.
  ― Погоди, давай постоим ещё, дождемся, когда следующая партия дронов с калибровки на облёт начнёт выходить. Ох, бля, что за погодные условия, а? Только бы работать, да работать, уж с ветром, то я бы справился!!
  В планах у самого Гили на сегодня было развернуть бурную деятельность, на-гора выдать с такой силой довлеющий над ним объём подготовленных к декодировке данных, но жизнь опять вносила в его планы свои коррективы. По указке супервайзера пришлось тащиться сюда, в это обшарпанное здание на самом краю огороженной территории, чтобы слушать болтовню очередного великовозрастного теоретика. Гиля недолюбливал их, этих дотошных лекторов, и сильно обрадовался, когда их поток на территорию кампуса в последние несколько лет резко упал. Но всё равно, редь на редь да приходилось ему иногда и теперь ещё по полдня высиживать в этом здании для презентаций, расписание работы которого в прошлом на несколько месяцев вперёд было составлено. И одна только радость в эти дни у него и была, что перед бесконечной нудной болтовнёй можно было полюбоваться, посмотреть как машины целыми стаями, свободные ещё от внешнего управления, подчиняясь только своей воле, в навигационном алгоритме реализованной, вылетали из ангара рядом со зданием для презентаций.
  Очень любил Гиля это зрелище, ещё и Тайво по дороге перехватил, и не отпускал его пока далеко от себя, всё пытался про данные у него выспросить, но только спрашивал не напрямую, а обиняками, да полунамёками какими-то говорил, так что Тай и понять толком не мог, что долговязому от него надо. От того и отвечал он сбивчиво да невпопад на его вопросы, а Гиле наоборот казалось, что специально не договаривает Тай, что нарочно путано отвечает. И очередной его витиеватый заход на вопрос оборвался, когда стальной стрекот винтов стал вклиниваться в промежутки между двусмысленными намёками. Сначала один дрон, поблёскивая начищенной после технического обслуживания оптикой, вышел из технологического отверстия на крыше ангара, следом за ним ещё двое вылетели и уже покачивались с ним рядом проверяя балансировку на ветру, по двое, по трое, связками просачивались машины на волю, и совсем скоро уже целый рой висел в воздухе над головами когнитивистов.
  ― О..оо. Здорово-то как!!! - Шум сотен винтов уже ощутимо надавливал на барабанные перепонки и Гиля стал стучать расправленными ладошками по ушам, чтобы в полной мере ощутить этот глухой рокочущий звук.
  Звук приходил волнами, то нарастая, то слегка отдаляясь, и облако дронов, поднявшихся уже довольно высоко в небе, постоянно меняло свои очертания. Ещё какое-то время рой машин тучей висел над кампусом, но постепенно стал таять. Машины группами ложились на курс, пока не потянулась в сторону зеленеющего ареала на горизонте, вереница обслуженных и полностью готовых к работе аппаратов. Гиля и Тайво молча стояли, провожая их взглядом, и тут как раз прямо по направлению их поля зрения метрах в пятидесяти перед ними, на сервисную площадку, грузно вдавив полозья шасси в слежавшуюся белёсую пыль, опустилась транспортная калоша этологов.
  И не похоже было, что с ночной смены из ареала она вернулась, уж больно поздно было ставить машину на техническое обслуживание сейчас. Здоровенный парень в поношенной пятнистой спецовке выпрыгнул из тёмного, пропахшего дикой скотиной брюха калоши, и ловко подхватив одной рукой, выволок за собой наружу стройную девушку в белом приталенном халате. Она тоже его за шею рукой схватила, прижавшись поплотнее, чтобы ему удобнее было, даже сгруппировалась немного и ноги подогнула, когда он её на землю ставил. И ойкнула даже наверно слегка в конце от перегрузки, да в шуме двигателей никто этого кроме здоровяка услыхать не мог. Вот и Тай с Гилей только переглянулись, будто не специально, - но следили, как она на носочки встаёт, тянется, этолога своего, на прощание в щёчку поцеловать.
  ― Ого, уже за обслуживающий персонал взялась твоя Кара, - Заухал где-то над головой у Тая Гиля. Как же всё-таки странно устроено это всё. Огромное пространство вокруг, заполненное людьми и механизмами, слаженная на годы вперёд расписанная их работа, и мысли отдельного человека, который ставит себе цель, пытается что-то тайком у кого-то выведать, и восхищается целенаправленными, так похожими на сознательные, действиями машин. Вся эта мешанина, вся невообразимая сложность, должна держаться вместе только усилием воли, силой, которая стягивает внимание на объекты, и заставляет, заставляет следить за тем как живые люди двигаются, проявляют чувства и пытаются говорить.
  А Кара уже к ним шла. Чётко, крест на крест, с небольшим проносом переставляла она ровные ноги, должно быть сзади её походка смотрелась ещё эффектнее, вот только чем ближе она подходила, тем понятнее становилось, что романтический настрой, вслед за поклонником, её явно оставил, а пристальный взгляд, вызывал в Гилиных вытаращенных глазах только нервозность и суету.
  ― Чё? ― Не удержался он, дёрнул башкой, когда она вплотную к нему подступила.
  ― Ни чё, пропусти!!
  ― О, гляди, места уже мало стало,- Успел обернуться и пожаловаться Таю Гиля, когда они гуськом за ней проходили сквозь два ряда потускневших стеклянных дверей.
  Мягкий голубоватый свет внутри, должен был создавать по задумке дизайнеров, атмосферу недосказанности и глубокой тайны, которая непременно будет разгадана. Вот только светильники, в разнобой натыканные по периметру холла стилизованного то ли под гробницу, то ли под заваленный жертвами храм уже давно беспрестанно подмигивали, больше намекая входящим на эпилептический припадок, чем на силу научной мысли.
  Тай поморщился, Гиля не знал куда девать глаза, бросил семенить сзади за Карой, и в два широченных шага пройдя агрессивную среду открытого пространства, скрылся в спасительной полутьме коридора.
  В холе все стены были изрисованы логограммами и слоговыми знаками письменности древней мезоамериканской цивилизации. И в коридоре, по которому они шли к залу для презентаций, вытянувшись в неровную подвижную цепь, повсюду были иероглифы, пиктограммы и витые письменные знаки. Креативные дизайнеры надёргали из разных систем письма картинок поярче, да попривлекательней для глаза и таким нехитрым способом создали здесь внутренне пространство. В путеводителе по кампусу эта постройка значилось как арт объект; да, все эти облупленные барельефы по стенам, гроздьями свисающие с потолка примеры узелкового индейского письма и исписанные тушью циновки на полу - всё это было искусством. Искусством, в котором воплотилась вся сила "генеративного интеллекта", вся его запредельная, нечеловеческая мощь. Не осталось больше на планете для него загадок, там где нужно было, он определял значение слова, да с такой точностью, что не упускал ни одного контекста, ни одной ситуации, ни одного предложения куда бы можно было вставить это слово без нарушения правил его употребления. А его успехи в дешифровке знаковых систем любой сложности вызывали ещё меньше вопросов у специалистов. С лёгкостью он проводил повторную дешифровку древних текстов, и в результате учёные открывали для себя огромное количество новых фактов, о погибших цивилизациях, которые их создавали. Все непрочитанные тексты, все не поддающиеся человеческому уму системы письма, от рукописи Войнича, до эламского линейного письма с лёгкостью растолковывал людям этот совершенный интеллектуальный модуль. И даже в шизофазическом бреду больных без труда находил он тот скрытый, сокровенный для них смысл, который они наряду со страшным эндогенным процессом, вкладывали в свою бесконечную монотонную болтовню. Как же было тут не поверить специалистам, что только эта машина и способна разобраться в хитросплетениях человеческого языка, и кроме неё больше некому доверить это ответственное дело - разделять людей на тех, кто говорит и на тех, кто не может пока этого делать.
  Дверей в зале не было, широкий проход ничего не загораживало, и когнитивная сила рядов и нумерации кресел, минут двадцать уже как распределяла зрителей по своим местам. Народу было полно, специалисты обязаны были присутствовать, и даже Гиле никогда не удавалось отвертеться, хотя он честно пытался. Дошло до того, что один раз, сидя в первом ряду в середине презентации по эволюции гена FOXP2 вдруг уронил голову на грудь и как дурак громко на весь зал захрапел, но добился своей выходкой он тогда он только того, что на следующей презентации сидел уже в конце зала. И сегодня его место тоже было на задворках, и пока он туда добирался, переступая сразу через две пары согнутых ног в узком проходе между креслами, светлая голова Тая уже растворилась среди однообразия первых рядов, где только Кара нагло задирая голову, выделялась своей причёской на общем белёсом фоне.
  Свет в зале стал помягче, и как-то незаметно вовсе погас, а большой экран в глубине сцены на фоне которого обычно проводили презентацию, наоборот тускло засветился. И проступившие на нем огромные изображения трёх главных идейных вдохновителей эксперимента подозрительно ловко вдруг смешались с вялым, утренним гомоном голосов, превращая собравшихся зрителей в стихийных, неопытных ещё синестетиков. Стало ясно, что автор подготовился серьёзно, кода он вышел на сцену, кто-то в зале от неожиданности даже захлопал. Низенький плотный мужик, по горло утянутый чёрной водолазкой, с публикациями на нужные темы и в правильных местах, чтобы индекс цитирования не терять; конечно, другой бы сюда и не сунулся.
  ― Я долго думал, - Начал он, глядя в зал. ― Как построить своё выступление, и решил, что если речь идёт о предельных основаниях человеческого бытия, лучше начинать с самого начала.
  В ладошке у него блеснул маленький пульт, и он с форсом, не поворачивая головы даже, направил его в сторону экрана, нажав большим пальцем единственную выпуклую кнопку. Центральный портрет философа, главного символа этого эксперимента за его спиной от этого нажатия медленно растворился, а его оживший голос надавил на мозги присутствующим густым философским туманом.
  Нынешнее время, мол, по-видимому, благоприятно для философии, и числит за собой как прогресс интерес к метафизике, ведь даже расцвет эмпирических наук не только не ослабил, но даже усилил внимание к ней.
  ― Да, какая глубокая и невероятно современная мысль нашего учителя.
  Задумчиво соглашается лектор с размеренной интонацией ожившего голоса. Он сделал несколько шагов по периметру сцены на фоне ярко вспыхнувшего экрана, во всю ширину которого человечество, прикладывая неимоверные усилия, стало перебираться с одной эволюционной ступени на другую.
  ― И действительно, - Продолжил он уверенно. - При всех достижениях современной науки мы не можем пока точно сказать когда появился язык, и какой из наших предков первым заговорил, тоже никто не знает. Мало того нет ни одного подтверждённого случая когда человеку удавалось овладеть языком, если в сенситивный период его полностью лишали живого человеческого общения. Можем ли мы сделать какой-то вывод из этих фактов?
  Задавая вопрос, лектор смело ищет зрительного контакта в первых рядах. И берёт для этого даже небольшую пузу, во время которой наши предки на экране, у него за спиной, закончив тяжёлый путь превращения в человека уступают место кадрами хроники, где дети и подростки (уже сапиенсы), воспитанные дикими животными, безуспешно пытаются повторить их успех.
  ― Правильно, абсолютно никакого вывода из этого сделать нельзя! ― Предсказуемо соглашается он со своими мыслями, продолжая активно двигаться по сцене.
  ― Из того что нам не известно ни одного случая появления языка вне социума, ещё не следует что это невозможно. Наши представления о сознании человека сегодня таковы, что мы вправе рассчитывать на большее. А наши возможности в области создания искусственного интеллекта уже сейчас позволяют нам имеет аналоги человеческого разума, во многом превосходящие по силе наши с вами мозги, и это только начало.
  Лектор явно распалялся, но академическая выучка пока удерживала его в рамках приличий, а врождённый артистизм помогал жестикулировать и произносить слова так, что зрителям не особо бросалось в глаза, что он себя специально накручивает. В такие моменты главное не пережать, нужно изловчиться, и подавать материал так, чтобы он говорил сам за себя, поэтому он ещё какое-то время порассуждал о прозорливости своего учителя. Философа, который уже много лет назад знал, с какими концептуальными трудностями столкнётся наука, вплотную подступив к проблеме сознания. И в своих работах пытался раздвинуть границы научного знания, объединив его с философией, да так чтобы эта связь помогала прояснить всю неимоверную сложность взаимодействия мысли и языка. Тут ему самому видно сложно стало удерживать себя в этих границах, и почти на одном дыхании он произнёс.
  ― Наш эксперимент подобно греческой трагедии, которая, как известно, рождается из духа музыки, поможет людям снова увидеть появление языка на этой планете, и позволит нам, наконец, разгадать тайну сознания.
  И после этих слов, действие на сцене стало приобретать уже явный мистический оттенок. Лектор повернулся к экрану и как дирижёр, одним точным, выверенным жестом, придавил выпуклую кнопку на пульте, запуская новую порцию визуального материала. Так он и стоял, гордо задрав голову, и в течение получаса, вспоминая вместе с залом все этапы проведения эксперимента.
  Сначала создание десятков тысяч клонированных эмбрионов в огромном стерильном помещении, где машины бесшумно как тени скользят между рядами матовых капсул, внимательно следя за развитием зародышевых листков. Потом алгоритм скрупулёзно отбирает капсулы, содержимое которых соответствует необходимым параметрам онтогенеза человека, вторая, четвёртая неделя, месяц, девять месяцев и, наконец, появление полностью сформировавшихся организмов.
  Параллельно с подготовкой объектов для наблюдения машины готовят среду, где будет проходить эксперимент: ландшафт, растительность даже микроклимат тщательно подбирают под заданные параметры. А мощнейшие коптеры оборудованные системами слежения передают панораму карстовой долины, совершая свой первый тестовый облёт ареала обитания.
  Решающая фаза подготовки наступает, когда на экране тонкие нити электродов глубоко входят в нужные участки коры головного мозга, а свёрточная нейронная сеть учиться создавать когнитивные карты на основе данных, поступающих от миллиардов нервных клеток.
  Приготовления завершены, и эксперимент стартует. Машины, словно ростки деревьев, высаживают детей в подготовленную для них почву, да многие сразу гибнут, и панорама смертей на экране на какие-то мгновения даже перебивается кадрами работы когнитивистов, которые внимательно разглядывают отпечатки последних мгновений жизни на картах нейронной активности умирающего мозга. Но работа идёт, не прекращается ни на секунду, вот уже четверть века исследователи ждут когда же прозвучит первое слово.
  ― Захватывающая картина, не правда ли?! Согласитесь, это не может не вдохновлять?!!
  С трудом оторвался от экрана лектор, снова обращаясь к залу.
  Но большинство из тех к кому он обращался, уже плюнули на приличия, заставлявшие их поначалу делать вид, что они внимательно слушают, и стали заниматься своими делами. Кто-то спал - как Гиля в последнем ряду, неловко изогнувшись в узеньком кресле, хотя и казалось ему оцепеневшему во власти сонливого торможения что удобно, что всё это так и должно быть, и никто не замечает, что он спит. Парочки, придвинув поближе лица, чтобы не повышать голоса, приватно обсуждали что-то важное, сокровенное только для них. Даже Тай не особо следил уже за тем, какие именно слова выкрикивает возбудившийся оратор. Он решил для себя что понял, к чему он ведёт и когда тот, собравшись с мыслями, затянул со сцены волынку о длине и сложности пути, который проделали все сидящие в зале, и о гордости за свою работу, которую они должны сообща испытать. Тай и не удивился даже своей догадливости, потому, что за последние годы уже вдоволь наслушался похожей вдохновляющей болтовни.
  Позже лектор долго рассуждал, каким образом данные полученные в ходе эксперимента меняют научное представление о механизмах живого человеческого языка. Особый упор он делал на том, что язык человеческий и живой, а эти данные стали очень ценным материалом для работы генеративного интеллекта, его самообучающиеся модули функционируют теперь бесперебойно, автономно и с полной нагрузкой. И, та информация, которая до них - теоретиков, сегодня доходит, (если конечно они всё правильно могут разобрать), то это просто невероятно, и присутствующие здесь даже представить себе не могут, как далеко генеративный интеллект продвинулся в разрешении "трудной" проблемы сознания, завершил он несколько загадочно и туманно свою мысль.
  Но и этот рассказ не особо впечатлил Тайво. Давно уже по территории кампуса ходили слухи, что главной задачей проведения эксперимента является не исследование факторов, которые определяют механизм формирования человеческого языка, а подготовка чистых от постороннего шума данных для самообучающегося модуля искусственного интеллекта. Огромные массивы данных нейронной активности человеческого мозга интересовали в первую очередь тех, кто планировал этот эксперимент. И данные эти нужно было подготовить так, чтобы полностью исключить влияние языка на когнитивные процессы, которые реализуют нейронные сети мозга, а значит, человеческий материал из ареала обитания лучше всего и будет подходить для этой цели. Все рассуждения эти Тай много раз уже слышал, было время когда опытные когнитивисты между собой только об этом и говорили, жалуясь друг другу на растущие нормы выработки, но постепенно, как-то сами собой, эти разговоры сошли на нет (то ли нормы перестали расти, то ли когнитивисты стали с ними справляться), и только эти мысли о недомолвках и хитрой подмене, прочно утвердились в коллективном сознании специалистов. Тай хоть и соглашался с этим, общим для всех взглядом, на истинные цели эксперимента, но про себя решил, что ему одному, без посторонней помощи хватит опыта и способностей распознать первые признаки появления языка у людей в низу. Пускай генеративный интеллект вместе со своими создателями (если они у него были конечно) готовит себе материал для модуля самообучения, пускай весь остальной персонал ему в этом потворствует, сам он будет работать честно, не даст слабины, не позволит себе разувериться в главной своей идее. Что люди, там - в ареале, не просто объекты для наблюдения, жизнь каждого из них не только нейронная активность мозга, которая должна стать подходящим материалом для натаскивания нейросетей, - нет, они сами, как никто другой на этой планете, заслуживали, по его мнению, шанса заговорить. А от таких мыслей, до принятия решения о наблюдении только за одним человеком, был конечно всего один шаг, который Тай и сделал, около месяца назад дав имя Атону.
  И сейчас, пока лектор серебрился в ореоле излучения от экрана, готовясь на новый эмоциональный заход, Тай пробежал этим знакомым маршрутом у себя в голове, и снова пришёл к привычному выводу, что нового тот ничего ему сказать не сможет. Сколько бы ни разводил он на краю сцены руки в стороны, призывая присутствующих прислушаться к самой важной части своего выступления, Тай только щурился, заглядывая ему за спину, где на экран уже вывели online трансляцию из ареала обитания. Но пройдёт много дней, и Тайво, уже мучая себя иллюзией выбора, вспомнит этот момент из презентации, когда на фоне привычной для всех когнитивистов сцены приёма пищи из ареала, слова лектора вдруг приобрели для него новый неожиданный смысл.
  ― Да нам всё ещё не удаётся подтвердить появление языка у тех, за кем мы наблюдаем, - Заговорил тот, видно приступив к самому важному, - но это не значит, что дальнейшая работа бессмысленна, у нас есть ещё шанс услышать человеческую речь среди огромного количества звуков, которые они издают!
  Снова не глядя, махнул он пультом в руке в сторону экрана, где какой-то бугай насупившись, рыча и жестикулируя, пытался вырвать из рук высокой широкоплечей женщины окровавленный кусок потрохов.
  ― Мы вправе надеяться также, что сумеем разглядеть этот момент на картах нейронной активности их мозга. Ведь что именно отличает живую человеческую речь от языка!? То, что речь - это индивидуальный акт воли и понимания, и этот акт связан исключительно с тем, кто его совершает, именно на этом мы и должны сконцентрировать все свои силы. Сверхчеловеческое усилии отдельной особи должно стать главным объектом нашего наблюдения. Но чтобы мы могли разглядеть этот момент, услышать их первые слова, так же отчётливо, как мы различаем звуки родного языка, нам придётся изменить что-то в себе, нам придётся измениться самим чтобы оказаться способными на понимание. Подобно тому как сама судьба изменяет их жизнь.
  На экране в этот момент мужик с радостным воплем вырвал, большую часть мяса из рук ослабевшей женщины, настройки слетели и вместо сцены борьбы, точка слежения приступила к трансляции умиротворяющей панорамы тропического леса.
  Приходилось признать, что совсем не этого ожидал Тай от презентации, и пока он стоял в проходе, зажатый между креслами и телами, выжидая подходящего момента, чтобы ступить в оживший общий поток, кто-то сбоку два раза повторил, старательно выговаривая, французскую фамилию - Де Сосюр. Тай даже голову повернул, чтобы посмотреть на эрудита вспомнившего швейцарца, но в путанице и полутьме, наткнулся только на насмешливо блеснувшие глаза Кары, застрявшей в такой же очереди через несколько рядов справа от него. Вот она то, конечно, сразу его замешательство разглядела, уж на что, на что, а на это у неё был прямо талант, подмечать, когда он в чём-то не уверен. Ну а что он в этой толкотне, пробираясь к выходу, такого дельного должен был успеть сообразить? Что научное сообщество в лице лектора вдруг одумалось и признало его правоту, или может быть, общая исследовательская парадигма поменялась, открыв дорогу для новых взглядов на природу языка? Нет, так просто здесь никого не проймёшь, слишком хорошо знал Тайво замашки этой социальной группы, к которой сам большую часть жизни и принадлежал, чтобы поверить в восторженную болтовню со сцены. И в голове у него, скорее всего в этот момент был сумбур, вот бы где протезы экзокортекса могли пригодиться, чтоб разобраться в этой мешанине, человеческих мнений, намерений и мотивов, да только функцию эту сложную - ассоциативной коры, реализовывать они ну ни как не могли. Для того чтобы составить мнение о каком-то событии и как следует утвердиться в нём, человеку нужно кое-что посерьёзнее.
  Не торопясь, но и без задержек человеческая масса проталкивала себя в коридор, равномерно распределяя для дальнейшего движения к выходу из здания. Света здесь было побольше чем в пустеющем зале, и падал он наискось, в том месте где Тай затормозил, прижав затылок к изрисованной стене. И одинакового цвета головы, идущие к выходу, размытыми тенями задерживались на этой стене среди непропорциональных фигур людей и животных, явно стилизованных под наскальную живопись. А крашеная голова Кары хоть и бросалась в глаза на этом однообразном фоне спешащих коллег, но и её тень неразличимо заняла своё место среди архетипичных сюжетов.
  ― Ну, что скажешь, как тебе лекция? ― Не стала Кара дожидаться, пока Тай обернётся, почувствовав, что она уже подошла, и завела разговор со спиной.
  ― Да ничего не скажу, ― Повернулся он, к ней надавив уже плечом на разрисованную стену. ― Обычная болтовня, очередного оригинального мыслителя, грант получит, напишет статью, через год и не вспомнит, что бывал здесь.
  ― Так уж и обычная? ― "Речь - это индивидуальный акт воли и понимания", "Сверхчеловеческое усилие отдельной особи", "Чтобы понять их, мы должны изменить себя так, - как сама природа меняет их" ― Тебе это ничего не напоминает?
  Смотрела она на него, заглядывала прямо в душу или куда там ещё заглядывают, если её нет. И каким только органом смогла она там, в зале почувствовать, что слова эти тоже задели Тайво.
  ― Напоминает? Что ты имеешь в виду? ― Не соглашаться же сразу с ней, если самому что-то кажется, а объяснить, выговорить не можешь! ― Ну, намешал он всего в кучу: структурализм, функционализм, эволюционизм, так это у них сейчас самое передовое направление, все так делают, ― Чуть не развёл Тай рукам, но вдруг вспомнил как лектор, стоя на самом краю сцены, повторял этот жест, спохватился, сунул их в оттопыренные карманы халата и замолчал.
  ― Ну, давай Тай, признавайся, я же тебя насквозь вижу, ты тоже обалдел, когда там это услышал? ― Кивнула она в сторону широкого прохода из зала, где показалась заспанное, помятое лицо Гили, он, явно выглядывая что-то, крутил по сторонам продолговатой башкой, которая поднималась на тощей шее над поредевшим людским потоком, и неотвратимо как осознание, приближалась к ним.
  ― Ты один здесь остался, кто о языке думает, ― Продолжала наседать Кара, все уже давно просто готовят материал для самообучающегося модуля, только я одна у тебя мучаюсь, декодирую эти предметы референции, которые и нормальный-то человек толком назвать не сможет. Нужно написать в этом предложении, что если генеративный интеллект не проверяет их работу в отношении появившегося языка, то они зря стараются Тай зря мучает Кару, это всё бессмысленно, но может привести только к тому что их снимут с работы как многих здесь снимают. Подумай Тай, они же ничего так просто здесь не делают, и если выпустили этого лектора сегодня на сцену, значит, что-то этим хотят всем сказать, ведь вон даже до него это уже наверно дошло!
  Как в последний довод, ткнула она пальцем чуть ли не в лицо подошедшему Гиле, который приушипился рядом и заинтересованно слушал их разговор, пока на него внимание не обратили.
  ― Кодера, напарницу мою новую, не видали? Не могу найти, все одинаковые, ― Будто оправдываясь, разложил он руки в стороны, расправив на груди наглаженный когда-то роботом, но уже прилично измятый халат.
  Вот такими недомолвками да полунамёками и держит себя человеческое мышление, выхватывает откуда-то слова, образы и ставит на свет, перед глазами, чтобы казалось, будто сам это узнал, разобрался. Но тут надо чтобы ещё и ситуация подходящая сложилась, как в головоломке составные части приспосабливаются друг к другу только в определённом положении, иначе чувства удовлетворения от осознания не возникнет, а будет только гнетущее ощущение чужой правоты. Когда приходится соглашаться, с тем, чего сам пока понять не можешь, но это наверно так и есть, а впереди только тягостное ожидание труда, работа и работа, (даром ничего не достаётся) чтобы разобраться, выяснить, почему это действительно так. Злобная эволюция больше из зависти, конечно, чем на пользу дела, забрала у человека это благо, без лишних раздумий соглашаться с чужим мнением, но несколько лазеек всё-таки видимо ещё осталось. Вот и сейчас, когда они втроём двинулись к рабочим местам, Тай незаметно для себя одной из них воспользовался.
  Солнце было уже высоко, влажный воздух обволакивал липким жаром и пылью, смешиваясь с вонью секрета из пахучих желёз диких животных в том месте, где гектары огороженной территории этологов узкой полоской крытых ангаров глубоко врезались в зелень ареала. Когда они проходили мимо их сетчатых ворот с предупреждающей синей табличкой, Гиля собрался с мыслями и снова зачемил о неподъемных нормах выработки, в надежде, что Тайво надоест, он не выдержит, начнёт отвечать, за ним Кара встрянет, будет огрызаться, и он сможет кое-что интересное для себя, из них вытянуть. Но они молчали, а запас двусмысленного нытья у него подходил к концу. Всю оставшуюся дорогу до центрального корпуса судорожно работающий его мозг как икотой его мучил, заставляя озвучивать обрывки плохо сформулированных, путаных мыслей. А Тай, сосредоточенно вглядывался в завитки чёрных прядей на затылке Кары и молчал, в его голове работа уже закончилась. Теперь он как все, будет готовить материал для модулей генеративного интеллекта, будет тренировать его, натаскивать на человеческие мысли как собаку, выбирая предметы референции попроще, попонятнее, те на которые и пальцем если что, не открывая рта можно показать, и всё равно все будут понимать что к чему. Если так нужно, если они все этого хотят, то пускай, спорить больше уже ни с кем, да и помощи в работе ждать тоже не откуда, знакомая дорога подходила к концу. Интерактивная фигура философа с фасада центральной башни начинала уже ощутимо давить своим авторитетом на людей, приближающихся к обработанному антисептиком входу. Ещё немного и его невероятно пристальный в это время года взгляд, возьмёт да и скажет входящему человеку, что-то очень важное для всех, но понятное пока только ему одному.
  
  
  
  
  
  
  
  4.
  Мерилом успеха любого дела всегда считался порядок его организации, и вот с этим конечно у радикального эксперимента проблем никогда не было. Даже сейчас, когда стартовые восторги ожидаемо поутихли, и рутина каждодневной монотонной работы стянула на себя весь энтузиазм, научный персонал продолжал выполнять свои обязанности предельно ответственно, чётко и аккуратно. Руководителям, (которых вообще-то редко когда уже здесь вспоминали) удалось выстроить работу так, что сотрудники на всех производственных секторах, сами подбирали подходящие для должности методы мотивации. Бывало, конечно, начиналась очередная смена тяжко, с разногласий, ведь не сразу кое-кто из обслуживающего персонала был способен войти в нужный рабочий ритм. И тогда, проходя в густых тропических сумерках мимо погрузочных площадок огороженных металлическим сетчатым забором с предупреждающими надписями, можно было услыхать недовольные, злые окрики:
  ― Закрепляйте нормально скотину в трюме калоши олухи! Довыёбываетесь, быстро вылетите все отсюда завтра, нахер!
  Это ночная смена этологов давала, таким образом, последние инструкции своим нерадивым лаборантам. Назидательный тон их понять, конечно, можно, ведь они - этологи по краю почти ходят, непосредственно в зоне ареала работают. И если альфа-самцы, которым первая смена весь день пыталась закрепить новые, подобранные специально под эксперимент паттерны инстинктивного поведения по дороге обратно, на высадку в ареале, начнут возбухать, то справиться с этими свирепыми бугаями в воздухе этологам будет ой как непросто. Такой метод работы с дикими животными, когда их инстинктивное поведение формируется напрямую, в обход сложных эволюционных программ, через создание новых, устойчивых паттернов нейронной активности в нужных участках мозга, был одним из первых "радикальных экспериментов", реализованных на планете. Тогда эта методика была разработана, а сейчас, уже современные учёные с успехом применяли её здесь в ареале, на свежем, не слишком податливом ещё, как выяснилось, материале.
  Так что волнуются этологи может быть даже не за себя, не за свою шкуру, которую могут попортить шимпанзе с павианами, переживают, а пугает их прежде всего то, что реноме их науки так высоко поднятое за последние годы, может снова упасть из-за плохой подготовки. У когнитивистов, которые больше человеческим поведением занимаются, таких успехов пока нет, не могут они похвастаться похожей надёжно работающей методикой. Ведь поведение человека принято определять не через эволюционную программу инстинктов как у животных, а через систему понятий намерений и мотивов, точная дефиниция которых, в свою очередь, отсылает к проблеме агентности, а агентность уже ставит вопрос возможности свободы воли в абсолютно детерминированном физическом мире.
  Вот с какой мешаниной и путаницей имел дело Тай в своей профессиональной деятельности; и в какой-то момент, когда именно он и не заметил даже, перенёс всю эту невероятную сложность и запутанность проблем которыми занимался на свою собственную, толком не устроенную ещё жизнь. Всё вдруг стало непросто: отношения с людьми, выбор подходящих слов в разговоре, неловкое молчание, казалось, всё это лишний раз только отвлекает от дела, настойчиво, внаглую, требуя тратить зря время и силы. И сильно ошибалась Кара, если думала, что это она, своими доводами смогла убедить, наконец, его упрямого отказаться от наблюдения за одним объектом. И теперь он, как и все когнитивисты в этом огромном проницаемом для взглядов здании, готовил ей простой и понятный любому неспециалисту материал для декодировки. Тай уступил ей даже не потому, что устал с ней спорить, перекоряться, не потому что она ему вдруг открыла глаза на истинные цели эксперимента, или смогла напугать его тем, что продолжая упираться, он может потерять место когнитивиста. Нет, напыщенный бред, который нёс лектор, заспанный Гиля разводящий руки в стороны, да и всё, что происходило вокруг в последнее время, ловко, само собой встроились в эту сложную картину проблемы человеческого языка, заслонившую для него давно реальность. И Тай понял, что он - это последнее звено, которым можно связать людей из ареала с внешним миром, и если его снимут, (как со многими до него и бывало) то эта связь хлипкая навсегда оборвётся. Теперь, даже если кто из теоретиков и заинтересуется искренне, без оглядки на тренды и коньюктуру, проблемой глотогенеза в ареале, то результатом его работы всё равно будет только хорошо собранный конструкт из научных догм и штампов, подогнанных друг под друга так, что никакой концептуальный анализ его не возьмёт.
  Чтобы у людей там внизу оставался ещё хоть какой-то шанс быть услышанными, приходилось мириться Тайво с этой унизительной, на его взгляд, механической работой. Смены тянулись медленно, однообразно, как петлёй душило закольцованное время монотонного труда. Оборудование не терпело, разваливалось, автономный алгоритм слежения постоянно зависал, и даже сам горячий летний воздух, которым плевались шахты вентиляции, не успевая как следует, до нужной температуры его охладить - всё это казалось, подрывало остатки, пошатнувшейся веры Тайво в науку.
  Вот и сегодня он полсмены почти потратил только на то, чтобы синхронизировать два потока информации, которые передавала точка слежения из ареала. Тай заметил, что фМРТ-проекция мозга разноцветными пятнами поблёскивающая на боковом экране, слишком сильно стала отставать по времени от визуального ряда. Он звонил в тех. поддержку, долго висел на линии - ждал, потом морщился недовольно, слушая их обычные отговорки, советы и обещания. Не выдержал, начал настраивать оборудование сам, глубоко запустил пальцы в нутро разветвлённого кода.
  ― Что, не получается пока, да?
  Участливо справлялась Кара, заглядывая в мутный экран у него из-за спины. И после одного, искоса брошенного в ответ, взгляда.
  - Всё, всё поняла, ухожу, ухожу, не мешаю!!
  Убегала с вытаращенными глазами обратно, поближе к куче галдящих как чайки, оживших без работы лаборантов.
  Долго ещё Тай мучился, двигая зрачком маленькие острые бегунки по щетине делений различных шкал и параметров, но всё было бестолку, данные продолжали идти вразнобой. Потом неожиданно, как и всегда здесь бывало, всё вдруг встало на свои места. Он так и не понял, что сделал, но яркие пятна возбуждения в двигательных зонах коры, стали как положено только на доли секунды всего опережать действие объекта наблюдения на экране.
  - Готовьте объекты для исследования, можно работать.
  Бросил Тай лаборантам, не поворачивая толком головы даже в их сторону. Со всем можно смириться; вот только к тому, что теперь и твоя работа заключается всего лишь в подготовке данных для чьих-то обучающих модулей, непросто привыкнуть. Но, ничего придётся как-то приспосабливаться.
  Они подготовили ему два объекта, в локации низменной местности у реки, там, где джунгли глубоко, почти по пояс увязают протянутыми к воде стволами в топкую почву. Пройдёт несколько недель, и когда лето закончится, земля в этом секторе станет ещё мягче, ещё сильнее набухнет от проливных дождей, а потом и река, поднимет со дна, выплеснет и разложит по обитаемым берегам глинистый ил. Жить здесь станет совсем тяжко, невмоготу, и придётся людям тогда подниматься выше, углубляться в лес, а там уже, на общих основаниях, жёстко конкурировать с обезьянами за сочные плоды. Но сейчас, до разлива ещё далеко, и люди не спешат уходить. Тай пока настраивал расположение точки слежения в небе, чтобы захватить в выгодный динамический ракурс объекты наблюдения внизу, заодно успел разглядеть, как они обжили это место. Разнополые объекты сидели поодаль, и, отвернувшись друг от друга, старательно пережёвывали жёсткие мясные куски. Людей было только двое, но красная проплешина, утрамбованной голыми пятками земли перед их укрытием была слишком широка, чтобы её смогли натоптать в четыре ноги. Значит, ночевали они там, в глубине чёрного провала под корнями дерева не одни, и остальные соплеменники их сейчас просто были в отлучке.
  Тай наконец-то правильно выставил все нужные параметры на лепестках вкладок и точка слежения, плавно двигаясь в небе над головами людей, начала равномерно, без рывков, транслировать на окружившие его экраны всю необходимую информацию для исследования. Коммуникативная ситуация тут была понятна, еда у мужика заканчивалась, а аппетит продолжал нарастать. Он не стал своё доедать, быстро поднялся на ноги и уверенно пошёл к сидящей женщине. И в эти несколько шагов к цели уместился для него весь эволюционный путь, который человеческое тело проделало, приспосабливая себя к речи. Он попробовал сразу, как только вскочил, звуки издать, но с набитым ртом, низко опущенная человеческая гортань не позволила этого сделать. Тай на экране видел, как он идёт к ней, давится, глотая непрожёванный кусок, как кожа на шеё, под щетиной у него краснеет, и вены набухают от натуги и злости, но в итоге собрался он, открыл рот и как следует, во всю глотку заорал, прямо у неё за спиной. А потом ещё один раз, уже нетерпеливо хватая сидящую женщину за плечё, широко разинул рот на экране, и Тай в своих наушниках услыхал эту же, короткую комбинацию звуков, так напоминающую человеческий голос. Долго думать тут было нечего, Тай сохранил сложный паттерн нейронной активности с фМРТ, который в коре мозга бугая реализовал это речевое поведение, объединил вместе звуковые и визуальные файлы того что он увидел на мониторе, и стал готовить материалы для декодировки. Он долго, основательно выводил все зависимости на графиках, делал сложную семантическую разбивку паттерна нейронной сети, чтобы Каре было удобно переводить полученную информацию в понятную для "генеративного интеллекта" последовательность символов, хотя, понять, что именно пытался получить объект наблюдения когда издавал эти звуки можно было и не выстраивая такой сложной логической цепочки.
  И, пока Тай раскладывал потенциальное слово, которое было произнесено, на фонемы, там внизу, уже бывший объект наблюдения продолжал добиваться своего, хорошо, что кулак не сжимал, хвостал женщину ладошкой, наотмашь. То, что она успела уже проглотить свою долю, его явно не устраивало. Сначала тряс её, как ребёнка, отвешивая удары, намертво пальцами обхватив плечё, потом, когда она почти высвободила руку, схватил всей пятернёй за короткие, старательно обгрызенные волосы и продолжил трясти и таскать по земле. Отступился только после того, как она вырываться перестала и даже кричать бросила в ответ на его удары, молча, валялась у него в ногах на земле, пока он волосы не отпустил.
  Сколько уже раз Тай видел подобное, не сосчитать. Да большинство коммуникативных контактов между людьми в ареале похожим образом начинались, и чаще всёго такими же драками, как сейчас, они и заканчивались. Многое, должно быть, узнавал "генеративный интеллект" о человеке обрабатывая такой материал?! После того как Тай подготовит данные, Кара на их основе программу напишет, и отправит её в центральный модуль, за дело возьмётся уже он, в его недрах будут идти процессы, которые примут в итоге окончательное решение, заговорил ли наконец по-человечески, оказавшись в такой ситуации сегодняшний объект наблюдения Тайво или нет.
  Сам он не то чтобы успокоился, но бить женщину перестал, вернулся на своё место, подобрал оставленную еду, и уселся обратно на землю лицом к реке. Странно всё это конечно было, Тай закончил работу и снова стал смотреть на экран, но вроде уже и не за объектом исследования он наблюдал, а вместе они с ним следили за мутным, изверченным бурунами потоком. И их светлые волосы, особенно там внизу, в ареале, смотрелись уж очень странно, как атавизм, пережиток, похожий на весь этот "Радикальный эксперимент" который только и остался на теле планеты после большой войны. Уже и время рабочее закончилось, и Кара поднялась и благодарно утянула Тайво от экрана чтобы до номеров вместе пройтись, а он там внизу всё сидел, не отрываясь, следил как медленно плывут по реке, грязевые, травянистые островки, похожие на покойников, убранных в пожухлый, растрепавшийся саван. Потом неожиданно соскочил, будто почувствовал, что никто уже не смотрит за ним и снова пошёл к женщине. Она перебралась поближе к жилищу, так же сидела на земле, голой спиной к нему и стучала каменным рубилом, нарезая старую, высохшую шкуру на длинные кожаные ремни. И когда он поднялся и двинулся к ней она не то, что услыхала, всей спиной почувствовала его шаги, но даже с места не сдвинулась, и только камень у неё в руке отпускаться для удара всё реже и реже стал, а потом, когда он снова встал у неё за спиной, и вовсе кверху подниматься перестал.
  Она даже попытки никакой не делала, чтобы убежать, и защитить себя никак не пыталась, хотя если бы на ноги встала, то в росте бы ему точно не уступила, и сложена она была довольно хорошо, плотно, для здешних женщин, но вместо этого покорно сидела и ждала. То ли умственная отсталость так давала о себе знать, то ли тысячелетняя эволюционная хитрость, не позволявшая через себя переступить, удерживала её на месте. А он, в этот раз, молча, без единого звука, запустил снова кровяные пальцы ей в волосы, но уже не дергал, не таскал, а долго ощупывал, давил и жал голову женщины этими пальцами. А потом, будто удостоверившись в чём-то, нетерпеливо оттолкнул её от себя, и пошёл в сторону леса, мимоходом подобрав с земли шишковатую дубину с хорошо, до тускло-желтоватого блеска, натёртой потными ладошками рукоятью.
  Солнце уже почти опустилось, но ещё отчётливо было различимо и даже слепило глаза, жёлтое пятно, повисшее сразу за кронами, вдалеке чернеющих деревьев. Его лучи и сюда, в низину, ещё иногда дотягивались, золотили густую курчавую шерсть на плечах бугая, и заставляли громче звенеть тучу мошкары, изнывающую от голода у него над головой. А он шёл гордо, высоко задрав её - как вожак, был бы конечно рядом кто другой, рангом пониже, его бы вперёд отправил, но под рукой никого не было, и дорогу в этот раз приходилось проверять самому. Всё в нём вроде было как надо: целенаправленные движения массивного тела, повадки охотника и задатки садиста и палача, всё сходилось, и хорошо вписывалось в окружающую, будто специально под него подогнанную, среду обитания. И даже маленькие глазки, нетерпеливо, как букашки, бегающие с одного раздражителя на другой, были ему впору, вот только мимика, сложные, хорошо скоррелированные движения мелких эластичных мышц под кожей, временами смотрелись довольно спорно. Слишком часто эти обезьяньи ужимки на его лице выдавали страшные секреты родительского воспитания.
  Когда редкие, изогнутые дугой стволы закончились, и запах гнили, которым тянуло от реки перешиб приторный привкус цветущей зелени, он сбавил ход. И ещё внимательнее стал приглядываться к шевельнувшимся вдруг кустам, и подолгу стоял, прислушиваясь к раскатистому эху, переносящему дикие звуки откуда-то из глубины, из самой чащи. Резкие крики, шорохи, света всё меньше и меньше, цикады генерируют электронный фон, удобный для восприятии, воедино связывающий разрозненные голоса. И не с первого раза, но всё-таки выбрал он нужное направление, уловив что-то важное, и хорошо ему знакомое в этом потоке. И совсем скоро в просвете между стволами деревьев показалось чёрное мохнатое тело, промелькнуло и сразу же скрылось в зелени, резко, длинными пакшами перебрасывая себя с ветки на ветку; цикады и все другие лесные звуки, тут же потонули в безумном многоголосье шимпанзе.
  А вожак шёл уверенно дальше, не опасался он совсем этих крупных лесных жителей, все их повадки ему явно были знакомы. И остановился он в итоге не абы где, а точно в том месте, где проходила невидимая граница, за которой высоко в кронах, ни на секунду не отступаясь от бешеных криков, как гигантские чёрные плоды повисли на плечистых ветках, потревоженные обезьяны. Крики понемногу стали стихать, а потом и первая худющая самка с выправленной тумаками спиной, явно не по своей воле, а подгоняемая жёсткой групповой иерархией, опасливо спустилась на землю. Следом потянулись, другие, те - кому по рангу было положено спускаться и проверить что к чему. Одним из последних с ветки упал альфа-самец, гулко, как в бубен, ударил он лапами в землю, и по-обезьяньи колченого распрямившись, замахал над головой, изогнутыми в суставах пакшами, завершая демонстрацию. Но всё это действо было каким-то уж больно размеренным, вялым, без должного с его стороны надрыва и истеричных криков ближайших соратников по бокам. Он во время демонстрации, (чтобы лишний раз распробовать, как следует почувствовать свою власть) никого даже из соплеменников лупить не стал, и те, обречённо собравшись поначалу за его спиной, вскоре лениво разбрелись, каждый по своим делам.
  Ни один из участников этой встречи ни слова не сказал, и только относительно одного из них могли возникнуть сомнения на счёт его способности мыслить, но прошла она до того спокойно и гладко, будто не таким уж и пришельцем был этот вожак так точно остановившийся на границе чужого мира. Ещё через какое-то время о нём окончательно все забыли, обезьяны быстро возвращались к своёй привычной жизни, снова громко орали, делили плоды, подолгу увязая в бесконечных распрях по поводу выяснения текущего социального положения каждого члена группы. Даже альфа с привилегированно торчащей дыбом шерстью, чтобы не растерять влияние, вынужден был во всём этом участвовать, и из раза в раз он безошибочно определял, на чью сторону нужно встать, и вставал на неё в каждой новой сваре. Вот она когнитивная сила целенаправленного, разумного поведения, в полный рост поднимается теперь над нашими братьями её стальная воля. Разве не могла эволюция всё по-другому устроить, чтобы и в нас не так резко проступали его черты?
  Солнце ушло, ни один пучок света не пробивался уже сюда сквозь плотный ковёр из мясистых листьев, но сумерки ещё позволяли привыкающим к такому освещению глазам различать подвижные объекты. Про вожака никто не вспоминал, а он и вёл себя так, чтоб лишний раз о себе не напомнить, стоял всё на том же месте, дубину пристроил за спину и чего-то определённо ждал. Многие обезьяны уже готовили гнёзда на ночь, шевелились и ухали высоко в кронах, но и вниз ещё, на землю продолжали спускаться некоторые. Крупная, старая самка, с редкой, седой шерстью на морде, присела неподалёку от вожака, и стала внимательно оглядываться. Было время, должно быть, железной лапой управляла она сородичами, а теперь каждое своё действие приходиться выверять, просчитывать, чтобы ещё ниже по социальной лестнице не скатиться. И только когда она полностью удостоверилась, что ни альфа, ни его присные не смогут увидать, чем она занимается, осторожно двинулась в сторону стоящего человека. Рисковала она конечно сильно, по дороге часто останавливалась, делая вид, что не целенаправленно, не в его сторону идёт, а просто случайно так выходит, что к нему подбирается всё ближе и ближе. Уже и в глаза они друг другу заглянули, и не отшатнулась самка, признала за своего, лапу протянула вперёд, но быстро отдёрнула, опасно, для верности нужно сделать ещё один круг.
  Крики шимпанзе в кронах совсем стихают, сонные стоны мартышек изредка разрывают пелену цикад, хищный глаз, сколько мог приспособился к темноте, и снова перед вожаком появляется старая самка. Уже не таясь, открыто подходит к нему, подставляется, опять тянет лапу, ведь это она выкормила его много лет назад, навыки все свои умудрилась передать, научила, как выживать в этом страшном, загадочном месте. Но, даже, ни один теоретик высоколобый не взялся бы утверждать сейчас, что полностью понимали они друг друга, во время этой встречи, хоть и прожили бок о бок много, и по человеческим меркам ближе, роднее для каждого существа в мире не было, но вот только миры эти у них были очень разные. В его мире предметы не жёстко связаны со значением, и любой знак произвольно, согласуясь только с его, человеческой, волей, обретает смысл; ну а расплачиваться за этот страшный урок пришлось уже самке, и отдала она за это знание сполна, самую высокую для себя цену выложила.
  В ужимках и в глазах у вожака промелькнуло что-то незнакомое, непонятное для неё, будто в разнобой пошли всё процессы годами в коре у него отлаженные, и на лице отчётливо проступили нехорошие, злые мысли которые он принёс с реки и держал у себя за спиной сейчас. И этого мгновения, когда она отвернулась, растерянно мотнув головой, ему хватило чтобы примериться, и как следует, с оттяжкой, наверняка протащить ей дубиной сзади по черепу. Дубина упруго отскочила, оглушённая обезьяна боком повалилась в траву, а он продолжил молотить её, целясь в голову. Не дёргался, не суетился, почти не мазал, оглушительный рёв, который разрастался высоко в кронах, его совсем не сбивал, он точно знал, что прямо сейчас, с деревьев никто не спуститься, чтобы ему помешать. Наконец, остановился, выждал положенное время, пока обезьяна окончательно не затихла, и когда уже судороги стали крутить, неестественно выворачивая её мёртвое тело, вожак наклонился над ним и стал долго, основательно ощупывать разбитую дубиной голову. Но потрошить, разделывать дальше свою добычу, чтоб добраться до мягких, легко поддающихся человеческим зубам внутренностей, он не стал, даже мозги которые были почти уже в руках у него, не съел, бросил. И глухие, скорбные, ночные звуки в остывающём росистом воздухе, ещё долго тянулись за ним, пока он шёл сквозь джунгли, возвращаясь к реке.
  5.
  День выдался на редкость в это время года сереньким, с порывами ветра и когда его толчки вдруг неожиданно отступали, в воздухе, заполняющем промежутки между зданиями, как в невесомости застывала терпкая на вкус взвесь белёсой пыли. И от этого визуального эффекта, огороженная территория кампуса ещё больше становилась похожей на обезвоженный, чёрствый придаток, к зелёному, на многие километры протянувшемуся на юг "ареалу обитания". Придёт время, погода переменится, ветер стихнет, слоистая пыль упадёт, и как прежде покроет все производственные корпуса и ангары кампуса. И разруха и упадок тогда, снова, неброско, но проступят сквозь их стены, и не скроют, а лишний раз подчеркнут только величие первоначального замысла этого предприятия. И уже никогда, ни одна сила, никакие текущие неурядицы не смогут умалить заслуг авторов "радикального эксперимента" перед высокой наукой.
  А пока, в большие потускневшие стёкла производственного корпуса рядом с центральной башней, ветер, под пристальным присмотром философа, всё сыпет и сыпет слоистой, как пепел пылью, точки слежения неуютно поёживаются над ареалом, сопротивляясь его напору, но внутри здания система кондиционирования, наконец-то сподобилась обеспечить комфортную работу. Хотя толку от этого комфорта для производства всё равно нет, потому что сотрудники тех. поддержки не в состоянии поддержать её почин.
  В рабочем секторе Тайво шумно, за переборкой и ещё дальше к центру зала тоже слышны голоса. После обеда ни один кодер так и не приступил к работе, очередной глобальный сбой в системе передачи подготовленных данных в центральный модуль привычно затягивался. Лаборанты занимали себя, как могли, в основном сплетнями. Кара на удивление спокойная и молчаливая сегодня стояла рядом с ними, и чему-то своему загадочно улыбалась, совершенно не вникая в суть.
  - Вот скажи ему Кара, я права?! - Выразительно, чтобы заручиться серьёзной поддержкой в споре с альбиносом, пучит глаза на подругу, нескладная Лиза.
  - Не знаю, а о чём вы спорили? - Не похоже на себя, рассеянно, переспрашивает Кара.
  - Кара! Ну, ты чего?! - Ещё шире раздвигаются разукрашенные веки, и губы от досады и удивления сами собой вытягиваются в коротенький и упругий хоботок, на лице блондинки.
  - Ну, Лиз, ну, правда, не знаю. Я прослушала. - Мягко, будто уговаривая, гладит подругу по худому плечу Кара, разворачивается и идёт к столу Тайво, а лаборанты за её спиной, растерянно и многозначительно переглядываются.
  А сама она у Тайво за спиной сначала встала, в монитор через его голову заглянула, потом сбоку подошла, и осторожно, неуверенно протянула руку и погладила его тоже по плечу.
  - Наверно сегодня уже не исправят, да Тай? - Покорно, можно даже сказать смиренно прозвучал её вопрос, и если бы Тай больше внимания живым людям, а не своим мыслям уделял, то и ему, как бездельникам лаборантам до этого, пришлось бы задуматься. Но времени на такую ерунду у него нет.
  - Конечно, не исправят, до завтра всё висеть будет, будто сама не знаешь?
  Буркнул Тай, даже взглядом из вежливости её не удостоил, потому что нельзя ему было отвлекаться от экрана сейчас. Когда система упала во второй раз за день, он сразу сообразил, что это надолго. Профессионалы из тех. поддержки до следующей смены ничего сделать не смогут, сначала будут сидеть, выжидать, (а вдруг само как-нибудь наладиться) потом, когда исправлять код начнут, друг за другом десять раз всё переделывать придётся. И так до утра. Поэтому, он сразу, как только Кара сказала ему, что не может отправить декодированные данные по последнему объекту, завершил, начатое уже было, свежее исследование, и решил заняться своими делами. Вручную подключился к безвольно подрагивающему от ветра дрону над знакомой локацией псевдогорного сектора, и долго рыскал, там заглядывая в широченные прорехи, между участками растительности выискивая Атона. И вот когда он только увидел знакомую фигуру, будто в тисках зажатую между двумя вертикальными кусками бурой, ноздреватой скалы, Кара и погладила его по плечу.
  - А-а,.. ты занят. Можно я тоже за ним посмотрю? - Запас покорности у неё не иссякал. Она придвинула своё кресло к выгнутому дугой экрану поближе, ткнулась острым зрачком куда-то в верхний заляпанный кучей выпадающих вкладок угол и, выбрав нужную, переключила звук с наушников на голове у Тайво на внешний гулкий динамик. Бархатное шуршание ветра из ареала, как сквозь неплотно закрытое окно проникло в помещение, Тай снимая наушники с головы на удивление догадливо, засмотрелся на неё в этот момент, а она улыбнулась в ответ и отпустила непривычно мягким жестом правую руку себе на живот, поудобнее устраиваясь в кресле. Как же всё-таки это ощущение комфорта, и уюта много для человека значит, очень важно, чтобы ему удобно было со своими мыслями жить, не тяготиться ничем, а просто быть уверенным, что всё делаешь правильно, как надо. Вся история прогресса и цивилизации на этом построена, с одной стороны, тело уважить, от неприятного внешнего воздействия его защитить, а с другой о душе, о вечности как следует подумать, чтобы разночтений и кривотолков в голове у себя не допустить.
  А по ту сторону экрана, люди пока что в стремлении к комфортной жизни не особо преуспевают, и на примере Атона и его группы это очень хорошо видно. В их пещере, куда уже успел добраться Атон, пока Кара ёрзала в кресле, из благ цивилизации только полые трубки костей, сваленные в кучу, да дымные головёшки костра, который приходиться постоянно раздувать у входа, чтобы крупных зверей ночью отпугнуть. На огне они ничего не готовят, используют его только как защиту. Да и нечего им особо там было жарить, пока маленькая женщина ночью Атона раненого из леса на себе не притащила. Охотники из них так себе, в основном ходят, падаль сбирают, отколачивая круглые мослы от трубчатых костей. Бывает, конечно, что и черепа уже обглоданные, с пустыми глазницами камнями раскалывают, вытягивая маленькие заветренные на жаре мозги, но много от природы им здесь на плоскогорье не достаётся: коренья и личинки с земли, с деревьев сухие плоды и гниль. А глубоко в лес они не суются почти - бояться.
  Вот и сегодня Атон вернулся с пустыми руками (если уж ему не всегда везёт, тогда чего о них боговых говорить). Хоть и видно было, что он без добычи идёт, но недалёкие соплеменники его всё равно навстречу выбежали, улыбаются, широко рты разинули, а маленькая женщина от радости даже повизгивает, и жмётся, жмётся всё плотней и плотней к нему. Но даже когда два, рахитных мужичка, не по разу оббежав вкруг Атона, удостоверились, что точно ничего съестного у него нет, недовольство своё демонстрировать никто из них не стал, покорность перед судьбой там - в ареале самое большое для человека достижение сейчас. И в который раз уже обречённо подумал Тай, что все эти безупречные методы нейровизуализации, невероятно скрупулёзно прописанные программы репрезентации ментальных образов, теории значения и референции непротиворечивые, всё это позволяет узнать о другом человеке не больше, чем заинтересованный, внимательный взгляд со стороны. Подумал он про себя так, а вслух сказал.
  - Кара, кого они тебе напоминают?
  - Ну.., они все разные, - сонно встрепенулась разомлевшая от долгого молчаливого наблюдения Кара, - но ты наверно имеешь в виду на кого они все вместе, как общность людей из ареала, похожи, да?
  Вот она когнитивная сила контекста, а ведь в прежние времена многие горячие головы додумывались, приписывали ей даже магические свойства телепатии.
  - Да Кара как общность, - улыбнулся Тай, - кого из наших общих знакомых, каждый из них в отдельности, тебе напоминает, мне неинтересно.
  - Ну, тогда первобытные племена, конечно, которые раньше на планете среди цивилизованных обществ обособленно жили. Но ты же опять скажешь сейчас, что это самый банальный вариант, и приведёшь кучу аргументов против, ведь так? - почти без вызова, не так строптиво как бывало раньше, ответила Кара.
  - Да, приведу, но ты ведь знала на что шла, села рядом терпи. Понимаешь в чём дело, - Тай опёрся на столешницу перед экраном локтями и как в колыбель, положил в приготовленные ладони, свою коротко остриженную, не дающую покоя голову и Кара поняла, что сейчас он будет долго, путано говорить, пытаясь поточнее выразить свою мысль.
  - Все первобытные племена, о которых ты подумала, демонстрировали очень высокий индекс счастья. Во всех экспериментах, которые с ними проводили тогда психологи их показатели удовлетворённости своим существованием, были намного выше, чем показатели цивилизованных, как ты выразилась, людей того времени, а жилось им тогда в дикой природе ничуть не легче, чем нашим объектам наблюдения, сейчас. Я конечно не специалист в этой сфере, но посмотри на них - на экран, разве так должно выглядеть человеческое счастье.
  Сам он не поднял головы, чтобы посмотреть, а Кара видела, как четыре человека, сидели, сбившись в кучу с подветренной стороны у входа в пещеру, и следили сквозь слоистую пелену дыма за уводящим их глаза в перспективу жёлтым краем солнца.
  - Не знаю Тай, наверно нет, не так. - Отодвинулась она от экрана, вильнув бёдрами вглубь кресла и снова осторожно, почти трепетно, положила руку себе на живот.
  - А с другой стороны это всего лишь моё мнение, - продолжил вещать Тай, - Да и какое отношение может иметь к языку субъективное переживание человеком счастья. Я, например, считаю, что большинство объектов в ареале живут с разной степенью умственной отсталости, а официальная доктрина утверждает, что эти отклонения в развитии не являются препятствием для исследования глотогенеза. В самом деле, Кара, разве тебе в голову не приходило, что всё это никогда не закончится?!
  Поднял он голову с рук и, будто силой допытываясь ответа, посмотрел на Кару. А она наверно пожалела уже, что в этот разговор ввязалась, и, хватаясь за последнюю очевидную для себя его нить, пошла у нег на поводу, и немного с надрывом ответила.
  - Что, не закончиться Тай!? Ты, имеешь в виду эксперимент!?
  - Ну да "радикальный эксперимент" этот конечно, что же ещё. Сама посуди, сейчас они утверждают, что люди внизу не говорят потому, что пережили большой стресс, оказавшись в агрессивной среде, языковая депривация в сенситивный для развития речи период тоже отрицательно сказалась на их умственном развитии. Плюс живут они обособленно, небольшими группами, и все контакты между этими устоявшимися группами заканчиваются плохо. Значит, на первом поколении можно спокойно ставить крест, а заниматься только теми объектами, которые появились уже естественным образом в ареале, так?
  - Ну да, наверно, - ещё глубже вжалась в кресло от его напора Кара и уже обеими руками будто защищая, перекрыла живот.
  - Но, почему тогда, до нас ничего не доводят, почему нет свежих методик исследования групповой динамики в ареале, почему никто не отслеживает, появляются или нет эти новые сообщества, составленные только из представителей второго поколения объектов исследования? Почему никто не проводи исследований креолизации пиджинов, у новых групп, ведь это же очевидный процесс развития языка, который уже давно был многократно подтверждён?! Ну, допустим, что у представителей первого поколения язык не мог появиться в принципе. Их система коммуникации, это сигнальные знаки животных, у которых отсутствует измерение смысла. Но разве нельзя рассматривать эти самые знаки как репрезентацию простейших предметов референции - указательных слов, на основе которых уже, благодаря эффекту креолизации, появиться синтаксис который и добавит измерение смысла к этой конструкции. Но нет, нас год за годом, заставляют выполнять одни и те же операции, готовить один и тот же тип данных, лишь бы ошибок при декодировке было поменьше, и объемы не падали, а для чего всё это делается будто и не помнит уже никто!
  Кара напряглась после того как Тай про данные вспомнил, вроде как этот камушек мог быть и в её огород, а ведь ей и так непросто было следить, а где-то даже и предугадывать порывистое, разнонаправленное движение его мысли. Про эффект креолизации пиджинов она конечно знала, но сама проблема глотогенеза её также глубоко как Тайво никогда не волновала. Привычка полагаться на мнение авторитетного специалиста в любом сложном вопросе для научного работника с давних пор очень хороший помощник. А вот картина детей бесконечной вереницей нарождающихся и умирающих именно у них, у этих нищих духом людей с экрана, почему-то только сегодня, очень ярко встала у неё перед глазами и действительно потревожила её - задела.
  - В этом году исполнится двадцать пять лет, с момента, когда первый декодированный ментальный образ был отправлен на дешифровку в главный процессор, - Она уже не отвечала, а будто параллельно думая о чём-то невыразимом, говорила сама с собой, - Наверно снова будут юбилей отмечать, я помню, как двадцать лет праздновали. А когда эксперимент стартовал, мне три годика всего было, значит и второе поколение объектов наблюдения в ареале размножаться уже может.
  - Вот и я говорю Кара, это ведь никогда не закончиться, сколько ещё должно поколений в ареале смениться, чтобы генеративный интеллект подтвердил наличие у них языка.
  Ветер, успокаивая, всё шуршал и шуршал из динамика, создавая как музыка, в закрытом помещении желанный для человека комфорт, а снаружи солнце почти опустилось, и он там должно быть знатно песочил, обдирал голых гуртом севших у жидкого костерка людей до костей.
  На экране губы у Атона характерно задвигались, но внутри все услышали не его, а хорошо, до тошноты, всем знакомый нахальный голос.
  - Я же говорил бля, что нихера они сегодня не успеют сделать!? Полдня только из-за них потеряли, теперь перед этой обезьяной - супервайзером оправдываться придётся опять.
  Громко, никого не стесняясь сыпал отборными матюгами перед своими лаборантами в общем проходе Гиля, видно ещё и изгибался перед ними, передразнивая кого-то, корчил рожи, а те надсадно гоготали, потакая ему, и через их услужливые глотки тайком пробивался даже, такой же, неестественно сделанный, девичий хохоток.
  От усердия он наверно и не заметил, как завёл их всех в чужой рабочий сектор. А когда очухался и понял, что оказался перед новыми зрителями то начал ещё сильнее изгаляться. Колесом выгибал длиннющие ноги, выворачивая наружу стопу, низко приседал, почти садился на корточки, задирая высоко, как дерево тянет коленчатые ветки к небу, свои гуттаперчевые пакши. Старые зрители уже едва, едва его смехом подначивали, а новые и вовсе не особо были такой пластикой впечатлены. Уж больно нарочито вычурными были его движения, и больше походил он не на обезьяну из джунглей, а на шизофреника, который корячиться, надрываясь из последних сил, но никак не может произвести впечатление на опытного врача в свой дебютный период. Но Гилю эта подчёркнутая надменность публики не особо обескуражила, он выпрямился, сдёрнул обтянутые узкими рукавами халата руки вниз, и громко заржал, отвечая на презрительные взгляды чужих лаборантов; схватил незанятый стул и стал щемиться между Тайво и Карой, подсаживаясь к потускневшему экрану поближе.
  - Здорово, здорово коллеги, - бухтел он, легко как пушинку двигая ступнёй занятый Карой стул, - Что, тоже безработица да? За кем наблюдаете? - жался он к Тайво поближе, будто хотел с его места в экран заглянуть. И уже через несколько секунд после своего появления в новом месте окончательно захватил все бразды правления в свои руки. Наугад тыкался он глазами во все вкладки, утверждая, что сейчас настроит ракурс получше, при этом глухо бормотал себе под нос какие-то сложные формулы ручной корректировки, пытаясь вспомнить верную последовательность. А, между делом, задавал одновременно обоим, нелепые вопросы, то хватая Кару за выставленное коленко, то толкая в незащищённый бок Тайво острым, точно специально под это заточенным локтём.
  Вся размеренная и к размышлению подталкивающая атмосфера, которая скопилась перед экраном за их столом, моментом сгинула под натиском этого слабоумного энтузиазма и болтовни. Даже Кара только едва заметно хмыкнула, да отодвинула подальше от его лапы свой стул, а Тай, снова погружаясь в привычную апатию и безразличие, как всегда отстранённо, отметил перемену, произошедшую с его недавней русоволосой знакомой. Новая напарница Гили, когда он закончил кривляться и ухать в центре комнаты, тут же полноценно влилась в крикливое сообщество лаборантов в дальнем углу. Они даже глазами с Тайво встретились, пока она взбиралась на чужой стол, ловко седлая его, как старшеклассница на шумной перемене парту. Измятый халатик едва не слетел с неё от этого прыжка, но удержался, ухватившись за последнюю пуговку на животе, и видно было, что совсем уже не заботится она о том, что кто-то может ненароком увидеть и лишнее во время этой скачки. Прежняя скованность и стеснительность её, естественным образом заменились грубоватой детской непосредственностью, именно так, безупречно и чётко когнитивная сила социальных связей в группе работает, когда господствующая атмосфера, проявляет в приспосабливающемся человеке скрытые, но подходящие под окружение качества. Всего несколько недель прошло, а девушка была уже внутри, в самой сердцевине общественной жизни, и вела себя не абы как, а с умом: щебетала когда надо, всё время улыбалась, поводя в нужную сторону ровными, оттеняющими детский цвет глаз, полосками песочных бровей.
  А где-то далеко, за сотни километров отсюда, на дне древнего, известкового котлована четыре человека у костра сидели как на ладони, и профессионально подготовленным зрителям не только их голые, немытые тела, но и все физиологические, нейронные и психические процессы, которые протекали скрытно даже для них самих внутри этих тел, были доступны.
  - Чё, Тайво, так и продолжаешь за одним объектом наблюдать? - Крупно, во весь экран вывел задумчивое лицо Атона Гиля, он видно почуял, что стал уже терять внимание аудитории. Рабочее время заканчивалось, последние десять минут молчания перед монитором и все встанут, засобираются по номерам, а у него сегодня на них были ещё кое-какие планы.
  - Нет, работаю как все, просто иногда, если получается, проверяю жив ли он ещё, или ягуар на охоте всё-таки до него наконец добрался.
  - А что так? - Оживился Гиля и украдкой скосил хитрый глаз на Кару.
  - Решили, что так проще будет всем работать, - Размеренно, откуда-то из сонной глубины своего безразличия пожал плечами Тай, а Кара в этот раз даже не стала нервничать, будто сама поверила, что они и правда сообща это решение приняли.
  - Получается, Тай я первый человек на этой планете, который смог влияние на тебя оказать? - Грустно, без вызова, улыбнулась Кара, повернув голову в его сторону.
  - Да уж, вот видишь, бывает, что истинна открывается нам совершенно неожиданным способом, - Лениво, усмехнулся Тай свое же шутке. - Может быть и правда, человек в их состоянии ничем от животного не отличается, и коммуникативная система их - это те же сигнальные крики животных, а я только зря старался и тебя зря мучил, когда пытался отыскать измерение смысла в их коммуникативных актах. Но если так, то тогда весь этот "радикальный эксперимент", такая же чушь, как и программы по обучению человеческому языку приматов, которые ещё до войны пытались реализовать многие антропологи, ведь они всерьёз утверждали тогда, что обезьяны усваивают американский жестовый язык, и сложный, символьный языки лексиграмм, разработанный специально для них.
  Гиля сидел между ними и вертел головой, будто боялся пропустить мимолётную реакцию, которая незаметно практически, исподволь появляется на лицах у людей в ответ на чужую речь, и видно слегка переусердствовал, потому, что услыхав последнее, что сказал Тайво, сам ляпнул не подумав:
  - А помнишь, ты ещё говорил, что они там внизу все умственно отсталые, потому, что ни один человек просто не смог бы вынести того, что им пришлось пережить?
  Посмотрел он на Тайво и замолчал, осёкся, понял, что сейчас разговор свернёт совсем не в ту сторону, в которую он его направить хотел. Но было поздно, Тай снова уже обхватил руками голову и заговорил:
  - Вообще-то, умственную отсталость никому в ареале поставить нельзя, я же говорил просто о своих впечатлениях, а с научной точки зрения умственная отсталость, если она не обусловлена органическими нарушениями, это всего лишь шкала по которой определяют уровень развития различных навыков у человека. А для них внизу самый важный навык это способность чудом избегать смерти, и определяющий тест по этой методике в ареале уже успешно прошли все, кто смог в детстве выжить. Боюсь, что умственная отсталость, это феномен исключительно нашей цивилизации, и только на нас самих можно такие тесты проводить.
  - А почему это только на нас?!
  Гилю уже понесло, он моментом оказался под впечатлением от открывшихся вдруг у него в голове девственных, не исхоженных ещё областей в экспериментальной науке.
  - И для них можно валидную шкалу подобрать, - Продолжил он, сурово, с достоинством глянув на коллег, - Нужно просто фиксировать, какое количество плодовитого потомства оставляет каждый объект наблюдения. И затем проранжировав на основе этой способности к размножению всю популяцию в "ареале обитания", определять кто из них лучше а кто хуже приспособился к новым условиям.
  - Вот видишь Кара, - Тай покачал головой, будто с усилием стряхивая с неё свои цепкие руки, - Я же говорил, что с такими специалистами этот эксперимент никогда не завершиться.
  Гилина непосредственность редко когда могла оставить его равнодушным, и даже Кара хоть и поморщилась, снова опуская руку на живот, но согласилась:
  - Да уж, ведущий специалист, можно в любой роли использовать, и здесь наверху без него никуда и там, в "ареале обитания" он бы тоже отлично смотрелся.
  - А что не так-то, что не так, а? - Осклабился, хитро глянув на Кару Гиля, - Ну, не понимают они там внизу толком ничего, "Генеративный интеллект" за столько лет не подтвердил ни одного слова, но когнитивные-то законы у природы одинаковые для всех, и, очевидно, что можно найти научный способ который поможет достоверно репрезентировать нам их мысли!
  С этим положением спорить было действительно сложно, Тай снова удивился какой-то простодушной проницательности Гили, его парадоксально устроенному уму, когда в одном случае он не может правильно сформулировать простое вопросительное предложение, а в другом будто по наитию угадывает подходящий аргумент в сложной, запутанной проблеме. Но и у него в голове в этот раз сам собой составился подходящий образ, он вдруг подумал, что смог всё-таки интуитивно, еле заметно даже для самого себя, уловить, это различие, которое быстро и безошибочно позволяет отделить человека от других, невероятно похожих на него животных.
  - Хорошо, допустим, что о нас и нашей жизни эти объекты исследования, - Ткнул Тай пальцем в людей на экране, решив тут же проверить на подходящей публике свою догадку, - знают не больше чем обезьяны, а их когнитивные способности пусть и превосходят когнитивные способности обезьян (глупо было бы с этим спорить), но, как выяснилось, всё-таки не позволяют им самостоятельно воссоздать язык. Тогда представь Гиля, нет, вы оба представьте, ― пристальным, настойчивым взглядом попытался втянуть в свою фантазию ещё и Кару Тай, - Что в светлой голове очередного теоретика появился новый проект. Для этого, внизу, в ареале подбирают и поднимают наверх два объекта наблюдения, пуст это будут, мужчина и женщина, которые сейчас сидят у костра, например. После, начинают их просто водить по территории кампуса и показывать, как тут всё устроено. Потом им покажут, как они на свет появились, как их клонировали, как в ткани мозга вживляли биороботов, чтобы точки слежения могли все нейронные процессы в головах у них отследить. Ну а дальше покажут самый счастливый момент в их жизни, тот день, когда их двоих, как подходящих по всем основным параметрам, отобрали из миллионов таких же как они клонированных и тщательно подготовленных для наблюдения людей, но всё-таки не таких везучих как они. А в конце ещё покажут как им удалось выжить грудными детьми в ареале, какие чудеса для этого потребовались, кто их там спасал. В общем, ретроспективно пройдутся по всей их жизни, используя бесстрастную методику наблюдения от третьего лица. И, наконец, наполненных этим новым, абсолютно чуждым для них знанием, отправят в ареал; увезут обратно в тёмном трюме транспортной калоши, вместе с животными, которым этологи во имя научного прогресса тоже уже кое-что новое в мозги сумели добавить. Ну, что скажите?
  - Устало, теряя запал после такого утомительного монолога, продолжал допытывался Тай.
  - Повлияет ли на людей, когда их вернут в ареал, эта информация, здесь, наверху, полученная? Или ничего в их жизни кардинально это путешествие не сможет изменить? Как у обезьян и других животных, которым уже лет сорок паттерны инстинктивного поведения в нейронные сети мозга напрямую этологи записывают. А они продолжают, как прежде жить: охотиться, питаться, размножаться, и даже за границу разрешённой территории которую им в мозгах прочертили, ни один из них не суётся, хотя им кажется, что всё так и должно быть. Но люди, даже если у них нет языка, разве они не смогут понять, что всё что с ними там происходит, это наших рук дело?!
  Тай окончательно выбился из сил и замолчал, хотя в голове шевелясь, теснилось ещё много мыслей, но за какую из них он не пробовал словами ухватиться, всё казалось, что что-то похожее на это он уже говорил, да только субъективного удовлетворения от сказанного внутри у него так и не было. Кара совсем запуталась и тоже молчала, растерянно поглядывая на лаборантов засобиравшихся не дожидаясь команды начальников по домам, и только Гиля не потерял научной хватки и пусть и не сразу, но нашёлся что ответить:
  - Антинаучно Тайво, антинаучно - факт, - Неудобно согнутые ноги у него под низеньким стулом колченого заплясали, а вытянутая башка, как спица метронома, вторя им, в такт задёргалась.
  - Ты сейчас какую-то фантастику мне втираешь, - Забормотал он, одновременно пытаясь удержать расползающееся на глазах изображение из ареала на экране.
  - Что это вообще значит: "Смогут ли люди понять, что всё что с ними происходит, это наших рук дело"? Это логическая ошибка, так нельзя вопрос ставить!
  - Вот чёрт, опять настройки на точке слежения слетели, - Оборвал он себя, уставившись в пустой экран, и стал как лунатик шариться зрачком в бесконечных выпадающих вкладках, пытаясь подключится к новой точке слежения, и одновременно с этим косноязычно и тягуче объяснял Тайво, где, в каком именно месте его мысленного эксперимента содержалась решающая логическая ошибка.
  По его мысли выходило, что Тай передёргивал, что он пытался внушить им некий фантастический образ, связанный с их моральными интуициями, а через эти интуиции уже воздействовал на человеческие представления о сугубо научной проблеме происхождения языка. Но с ним - Гилей, такой фокус не прокатит, он сразу просёк что к чему, ведь любое влияние, которое оказывает на агента окружающая действительность изначально должно быть нравственно нейтральным, потому что категории добра и зла сами по себе являются продуктом развитой языковой системы. А значит, и спрашивать нужно не о том, смогут ли понять нижние люди, почему с ними так поступают, а о том какое влияние на их поведение может оказать новая, недоступная для их сознания информация?
  - Ну что, понял теперь, как правильно нужно было сформулировать проблему?
  С абсолютной уверенность в своей правоте закончил Гиля, нести бред и стал совать пальцем в появившееся снова изображение на экране обращаясь уже к Каре:
  - Кара, Кара смотри, там девка чумазая, на кого похожа?
  - Где, я никого не вижу, - Вяло ответила ему Кара, только чтоб отвязаться.
  - Ну вон, в левом углу, у дерева сидит, волосы себе на голове рубилом обрезает. - Навёл он камеру на высокую, широкоплечую женщину, ловко расставляя для Кары силки.
  - А - а..., увидела, и что?
  - Она тебе никого не напоминает?!
   - Не знаю, да вроде нет. А на кого она должна быть похожа? - Прямиком, без шансов почти спастись, угодила зазевавшаяся Кара в ловушку, а Гиля довольно, во всю харю заржал, выдавая заранее заготовленный правильный ответ:
  - Да на тебя!!! - И победоносно глянув в последний раз на коллег с места, в один прыжок ускочил на длиннющих ногах в общий проход, догоняя вышедших только что лаборантов. И долго ещё долетал оттуда его гогот на разные лады повторяющий одну и ту же шутку:
  - Слыш, Саша там Кара чумазая!
  - Я те говорю. Да, да Кара - чумазая!
  6.
  Хотя на часах ещё и семи утра не высветилось, но внутри ангара этологов уже было душно как под колпаком. Солнце из последних сил, будто предчувствуя неотвратимость сезона дождей, тужилось и калило покатую крышу, заставляя обливаться матерными словами и потом ночную смену учёных только что вернувшихся с опасных полевых работ. Всё пространство внутри ангара как в солдатской казарме койками, было расчерчено параллельными рядами железных столов. Когда надо эти столы ставили на попа, сдвигали горками, превращая их в станки, и уже в них как в тисках намертво зажимали, удерживая в таком положении многие часы, диких зверей, чтобы следуя подробной инструкции, проводить оперативное вмешательство в нейронные паттерны их инстинктивного поведения. Но всё чаще, в последнее время, эти тяжёлые столы служили только партами, за которыми неохидные лаборанты готовили свои отчёты, (отписки так называли образцы их работы опытные этологи).
  Вот и сейчас ночная смена кучно заняла все места около последней работающей вентиляционной шахты: руководители поближе к решётке, на холодке, сонно переговариваются, просматривая на мониторах вчерашние корявые отчёты. Молодые за их спинами готовят свежие, наугад, куда попало тычутся в экраны узкими зрачками оставляя в крохотных оконцах квёлые, изогнутые галочки и кружки. Эти между делом тоже переговариваются, но уже не сдерживая себя, не вполголоса, и от них во все стороны матерком приправленные, летят слова, слова, слова. Мозг так устроен ему хочется различать именно этот сложный звук, и даже мысли свои человек угадывает, только если слышит, чувствует их у себя в голове уже готовые, и по-хозяйски принимает за свои.
  Румяный здоровяк в последнем ряду слегка закимарил под этот мерный гул, но тут же, дёрнул поникшей головой, очнулся, и, усмехнувшись, схватился пятернёй за мясистый затылок, крепко как скала подпирающий площадку соломенных волос. В его кратком сне эта картина занятых одновременно делом и разговорами, сидящих вместе, разморённых невидимым жаром солнца людей растворяясь в нейронных сетях памяти, обернулась вдруг другой картиной из ареала. Около года назад, он вместе с двумя такими же как он, совсем ещё зелёными лаборантами, посадил транспортную калошу на самом краю широкой, густо заросшей коленчатыми, зелёными стеблями террасы в горном секторе. В спецификации к заданию было сказано, что нужно доставить на территорию кампуса, альфу и двух, трёх следующих за ним в групповой иерархии самцов шимпанзе. Но навигационная система как обычно на пол дороге повисла и они решили садиться наугад, просто в том месте, где площадка будет поровнее. Когда осмотрелись, выбравшись наружу, то заметили, что вдалеке, будто серые комки густой шерсти, торчат из невысокой травы чьи-то тела. Напарники его стали заряжать в обоймы дротики, чтобы поскорее, шлёпнув первых попавшихся бугаёв, некусаными свалить, из этого жутковатого места, и отвязаться, наконец, на сегодня от работы. Но стрелять сразу он им не дал, заставил подойти поближе и хотя бы для вида, (чтобы личные камеры зафиксировали) сделать всё по инструкции. И пока они следили за обезьянами выглядывая из-за камней, будто действительно выбирая альфа-самца среди потенциальных жертв, он понял, (сравнил картинку в инструкции, с мохнатыми, усердно жующими рядом траву мордами), что обезьяны не те, что везти их в ангар нельзя, и что придётся им с напарниками сегодня ещё поработать. А когда они, переругиваясь и не прячась уже, вышли из-за камней чтобы вернуться к калоше, ветер и донёс до них эти знакомые, едва уловимые звуки. Поначалу лаборантам показалось, что они ослышались, озадаченные они подошли совсем близко к отупевшим и потерявшим всякий страх от постоянных попыток залезть им в мозги, обезьянам, но быстро поняли, что это не галлюцинация, и догадались, что сами обезьяны скопом и производят этот звук. Напарникам его всё было похеру, они матюгнулись и ушли в калошу, а он долго ещё ходил среди обезьян разглядывая безволосые, красные пятна у них на груди, и слушал как они шамкают губами пережевывая жёсткие стебли, будто сидящие в траве на жопах маленькие старички бубнят под нос что-то неразборчивое, разговаривая сами с собой на незнакомом наблюдателю языке. Тогда-то он и задумался в первый раз серьёзно о проблеме глотогенеза и понял, что даже для такой простой, как у него работы нужно гораздо больше знаний. Вернувшись в ангар, он побольше разузнал об этих "говорящих" обезьянах. Оказалось что это гелады, похожие на павианов, тоже живущие большими социальными группами, обезьяны. Они даже в одно семейство с человеком не входят, а такое, шлёпая своими дряблыми губами способны вытворять, что неподготовленным людям кажется, будто кто-то рядом с ними разговаривает. Хорошо ещё сразу, напрямую, руководителям ничего не стал говорить, а то бы засмеяли. Сейчас-то он уже конечно поднаторел, пообтесался, и с ним как с другими до сих пор, такие казусы больше уже не происходят.
  - Орсон, бля, почему у тебя в выборке шимпанзе самка павиана?!!
  Будто в подтверждении его мыслей задребезжал на весь ангар, перешибая гомон, недовольный окрик этолога из первого ряда.
  - Мне сейчас из отстойника, данные пришли. Нахрена ты вчера павианиху привёз?
  - Дак, чё, она там с ними бегала. Сама под дротик сунулась, пришлось подобрать, не бросать же её там обкумаренную - сожрут. Сами ведь говорили, что павианов уже мало осталось.
  Начал оправдываться лобастый как головастик, рано облысевший толстяк.
  - Чё ты лепишь, откуда среди шимпанзе павиан возьмётся! - Продолжал давить недоверчивый этолог - Они даже в разных экологических нишах живут, одни в саванне, а другие на деревьях в лесу. Ты мне в следующий раз, так человека в трюме вместе с гиенами привезёшь, тоже скажешь, что вместе бегали?!
  Добил толстячка на потеху всем этолог. А здоровяк в последнем ряду вспомнил как точно так же, как сейчас все скопом заржали, когда его в первый рабочий день поставили перед полным залом, и руководитель громко, перекрикивая широкоротых лаборантов, спросил:
  - Как тебя зовут парень?!
  - Пол! - Не чуя подвоха, вторя ему, почти выкрикнул он в ответ.
  - Молодец, Пол. Хорошее имя для лаборанта! - Довольно ухмыляясь, под слаженный гогот закончил тот представление.
  Но сейчас уж конечно так нагло, в открытую никто из лаборантов ему в лицо не заржёт, потому, что поводов для этого уже давно нет. На сегодняшний день, Пол один из самых опытных в этологическом кластере, где сотрудники его профиля и раньше-то надолго никогда не задерживались, а в последнее время и вовсе менялись целыми пачками. И, окончательно очнувшись, от этих мыслей он посмотрел на стену, где высветились корявые цифры часов, и малиновая кочерга и два овала с правого боку, тут же сами собой подняли его с места и заставили двинуться в сторону столов занятых этологами.
  - На выходные идёшь Пол? - Резко, как кусачая змея, дёрнул его за руку, прощаясь, бледный, этолог.
  - Да, в следующий раз уже в дневную смену выйду, - Не глядя, ответил Пол едва успевая одну за другой сжимать ладошки которые скопом стали тянуть к нему другие учёные.
  - Понятно. Значит, бросаешь меня одного со своими лоботрясами?
  - Они не мои, а ваши.
  - Вы все тут наши, сами набирали! - Усмехнулся этолог, и заколотил пальцем по единственной кнопке, как по клавише, повернув обратно к монитору рябое лицо.
  А Пол по пути к выходу небрежно поднял руку, прощаясь, одновременно со всеми с кем надо было проститься в шумной куче лаборантов, и всю оставшуюся до дверей дорогу чувствовал у себя на спине их уважительный и в то же время завистливый взгляд.
  На улице тоже духота, солнце ещё не в полную силу жарит, конечно, но и сейчас уже можно понять какое здесь будет к обеду пекло. В номер к Каре идти рано, Пол точно знал, что она ещё спит, (у них пересменка, короткие выходные) и она будет дрыхнуть, извиваясь, и поворачиваясь как стрелка часов на циферблате, так что в итоге и проснётся-то только к девяти, лёжа уже практически поперёк кровати. К себе тащиться тоже неохота, примешь душ, сядешь на кровать, вырубишься и проспишь так до вечера, а хочется с ней рядом сейчас подольше побыть.
  Пыльные, каблуками истёртые пешеходные тропинки на территории кампуса отделены от двухполосной проезжей части щёткой иссушённой газонной травы. Здесь - на отшибе ангары этологов, дальше здания с личными номерами (места отдыха сотрудников), и арт. объекты, а в самом центре производственные корпуса когнитивистов и натёртые до блеска в некоторых местах, но в основном позеленевшие уже от окиси памятники основным объектам наблюдения и животным. Всё вместе - маленький, тропический городок со своим укладом и тягучей размеренной жизнью. Стены снаружи и внутри зданий везде увешаны экранами, на которых беспрестанно, вперемешку показывают эпизоды из городской и ареальной жизни. И если долго ходить по городку и вглядываться в эти экраны, то можно увидеть коротенький сюжет и про себя. Этот секрет Полу Кара рассказала, они даже вместе смотрели короткое виде с ней, когда как-то раз, целый день слонялись туда-сюда по этим улицам. На экране Кара была очень серьёзной: во время работы в белом халатике она сосредоточено производила манипуляции с какими-то данными в компьютере, слушая непонятные толком Полу команды своего напарника. А когда стояла рядом прижавшись и смотрела на себя со стороны, то хихикала, и сплетни даже все успела ему рассказать про других попадавших в кадр сотрудников их рабочего сектора. Но когда он про когнитивиста этого невысокого - их начальника спросил, Кара снова очень серьёзной стала, замолчала, только потом ответила, что зовут его Тай, а больше про него и сказать нечего. Сюжет про самого Пола они так и не смогли найти, сколько ни ходили кругами тогда по опустевшим в сумерках улицам, но это наверно потому, что он мало времени ещё к тому моменту здесь отработал, сюжет позже появится.
  И сейчас остановившись около одного из таких мониторов, Пол увидал, как две гориллы на экране прижавшись друг к другу, и сутуло опустив мохнатые плечи, даже не пытаются уйти под защиту деревьев, а на месте покорно пережидают дикий ливень в горном секторе ареала. Понизу экрана, будто предвосхищая предстоящий сезон дождей, бежала надпись - "печальные тропики". Экран висел на стене около самого входа в ещё один Арт. объект кампуса - "Библиотеку", Пол посмотрел снова на беспощадное солнце и, решив наконец, как можно убить эти оставшиеся два часа ожидания, дёрнул на себя нагретую солнцем и натёртую до блеска ладошками посетителей ручку массивной двери.
  Внутри долгожданная прохлада, это здание на огороженной территории было наверно единственным, где система кондиционирования ещё работала исправно, и людей в такие жаркие дни здесь всегда бывало полно. Но в отличие от других общественных пространств кампуса здесь почему-то полностью отсутствовал характерный человеческий гул. Сонливость как рукой в этой толкотне с Пола сняло. Он свернул к буфету, где достал из прозрачного контейнера свежую, (как Кара любит), горячую и податливую пальцам выпечку, завернул булки в бумажный кошель и стал подниматься, держа его за согнутый край двумя пальцами на второй этаж. В широкие просветы между ступенек на лестничном марше Пол видел, как люди внизу в одиночку и группами снуют между бесконечными стеллажами и полками, заставленными лишь одной, бессмертной книгой, самой важной из всего бесценного наследия великого философа. Слаженное, почти бесшумное движение людей под присмотром пристальных, внимательных глаз с каждой корки на первом этаже, напоминало дворянский променад в каком-нибудь специально выстриженном для этого дела городском парке. Но Пола эта картина на такие мысли не могла натолкнуть, ведь действительно, чего голову ломать, если что-то определённым образом выглядит, значит это так и было изначально задумано.
  Усевшись в кресло на втором этаже, где народу уже было поменьше, он поставил пакет на низенький стоящий рядом стол и будто взамен поставленного пакета взял в руки книгу. Ту самую, размноженную на всех известных человечеству языках и знаковых системах книгу философа, которой заставлен был сверху донизу этот Арт. объект и разлиснув её наугад на первой попавшейся странице стал бегать глазами по непривычным, отпечатанным на бумаге чёрным строчкам.
  А тут же, рядом, буквально через несколько незанятых кресел, оставшись незамеченным, сидел другой человек, и вот уж его-то любая незначительная мелочь всегда заставляла глубоко задумываться и искать себе подходящее объяснение. Глаза у Тайво привычно открылись сами собой в шесть утра, на работу не надо, в номере из-за выходящих прямиком на восток окон уже духота, в холодильнике пусто, а с уличного жара все дороги прямиком могли вести только сюда, в эти прохладные и тихие стены единственного популярного в кампусе Арт. объекта. Натренированным взглядом прирождённого наблюдателя он сразу распознал в неожиданно возникшем рядом читателе нового поклонника Кары, но виду не подал, только ещё больше согнул спину, уткнувшись в светящийся ультрафиолетом сетчатый узор нейровизуализации на маленьком экране перед собой.
  Успокаивающая прохлада, лёгкий шорох переворачиваемых книжных страниц, безразличие и пустота в опущенной над экраном круглой голове и глаза Тайво сами собой стали косить, поворачивая в сторону, а перед "внутренним взором" заслоняя собой пульсирующую нейронную сеть с экрана, установился ментальный образ крепкого, молодого парня задумчиво блуждающего взглядом по драгоценным строчкам. И ещё через какое-то время, Тай бросил сопротивляться, и, уступив профессиональной привычке, стал уже сознательно следить за живым человеком сидящим рядом. Время шло, парень морщился, теребил переносицу большим и указательным пальцем, но продолжал упрямо водить глазами всё по одному и тому же месту на непокорной странице. Потом неожиданно, без перехода поднялся, положив книгу обратно на стол, и ушёл к стеллажам.
  И действительно не просто стало даваться Полу чтение такой глубокой книги. Через пару страниц он перестал понимать связь между словами, вроде смысл каждого в отдельности ему и был знаком, но вот мысль которую автор вкладывал в эти длинные, закольцованные предложения, оставалась для него, непривычного к такому серьёзному чтению, загадкой. Он вдруг решил, что ему тяжело читать ещё и потому, что он схватил перевод. И хотя он сам уже много лет в основном говорил на этом современном языке науки, но всё-таки попробовал, проверил свою догадку, и взял с полки книгу на своём родном, оригинальном для текста и современной титульной нации языке. Предложения на странице новой книги выстроились в привычные с детства крикливые шеренги и ряды, но по-прежнему скупились на смысл, не поддавались. Пол поморщился, отвлёкся на блеснувшие точным временем малиновые цифры на стене и только в этот момент почувствовал, что за ним внимательно следят. А Тай не обученный непосредственному контакту с наблюдаемым объектом, не успел во время опустить голову и, встретившись с его вопросительным взглядом, от неожиданности сам задал ехидный вопрос, озвучив свои мысли.
  - Что, на другом языке понятнее не стало?
  - Нет, - Ухмыльнулся, соглашаясь Пол, захлопнул книгу и сам пошёл в атаку.
  - Ты же Тайво - когнитивист, руководитель рабочего сектора Кары. Верно?
  - Ну да, так меня зовут.
  - А я Пол.
  Потянул он было сначала к Тайво через пустые кресла руку, но быстро сообразил, что не достаёт и встал. Тай тоже поднялся, шагнул навстречу и с трудом, еле-еле обхватив, потряс его огромную кисть.
  - Я у Кары спрашивал, почему столько его портретов внутри периметра? Почему целое здание только одной этой книгой заставлено? - Махнул Пол рукой в сторону оставленной книги. Почти пальцем в корку ей ткнул, будто она была для него воплощением автора. - Она говорит, что это символ, но символ чего? Он же не занимался вроде проблемой глотогенеза? Тогда почему он символ?
  Разошёлся, почти без перерыва стал сыпать вопросами лаборант, всей своей массой наваливаясь на Тайво. А что он должен был по этому поводу ответить? Разве что сам мог только в ответ спросить.
  - А разве вам - этологам во время обучения ничего о нём не рассказывали? Когда я учился, нам говорили что он символ несгибаемой веры человека в свои силы, в науку. Так что, получается, что он символ этого эксперимента в самом широком смысле. Хотя, проблемой происхождения языка действительно никогда не занимался.
  - А, Понятно, - Неудовлетворённо, из вежливости кивнул Пол. - Значит, зря я над Карой смеялся, что она мне объяснить ничего не может. У вас тут действительно сам чёрт ногу сломит.
  Задумчиво закончил он, потом будто вспомнив ещё что-то, быстро добавил.
  - А я ведь не этолог. Я толком нигде и не учился, мне никто ничего не объяснял когда я пришёл.
  - Как же тебя на работу лаборантом тогда взяли, если ты не этолог? -Удивился Тай.
  - Так и взяли. Когда пришёл, заставили в загоне по обезьянам дротиками со снотворным пострелять, потом проверили как с калошей справляюсь, и сказали что берут. Я там у своих стараюсь особо ни о чём не спрашивать, нормально всё равно не объясняют, только ржут, вот и решил у тебя спросить. Кара мне, сказала что ты руководитель её сектора я и подумал что ты во всём здесь разбираешься.
  Снова немного помолчав перед последним предложением, выдал Пол текущие критерии отбора персонала в этологическом кластере, и Тай сазу профессионально отметил про себя эту его манеру говорить, будто параллельно обдумывая ещё что-то и уже потом, вдогонку объяснять то, что подразумевалось но не было сказано.
  - Ну, вот видишь, значит, так и руковожу, ничем не лучше твоих начальников. - Сказал Тай, и, не заметив этого за собой, но точно так же как Пол помолчав немного, спросил.
  - А я смотрю у вас с ней всё серьёзно, раз она тебе даже о своём напарнике успела уже столько рассказать?
  - Да уж. Вот, сижу сейчас здесь, после ночной смены, жду пока она выспится, чтобы ненароком не разбудить её когда приду.
  По-мужски, небрежно ухмыльнувшись, говорил о том как проявляет свою заботу Пол. А Тай рядом, вдруг увидел себя со стороны и не смог поверить, в то, что вот уже несколько минут с интересом разговаривает с незнакомым человеком. Сам спрашивает его о простых вещах, которые его совершенно не касаются, и о которых раньше бы и не подумал спросить, обдумывает, внимательно выслушав ответ, задаёт новый вопрос. И тут же, будто очнувшись, снова увидел перед собой он этого парня и понял, что оказывается здесь можно и вот так вот как Пол - просто жить. Беспокоиться о том, что можешь разбудить близкого человека, приносить горячий завтрак, делать ему приятно, а одновременно ходить на работу, палить по обезьянам дротиками, летать на калоше в ареал, удивляться по мелочам и, не погружаясь в эту бездну полностью, вести простую уютную человеческую жизнь.
  Цифры на стене уже вплотную подобрались к восьми, а они всё говорили. Пол рассказывал, как его этологи нынче справляются со своими обязанностями. Специалистов, которые знают как усыплённым животным новые, рассчитанные программой паттерны инстинктивного поведения в нейронных сетях запускать, почти не осталось. Для виду ещё конечно бывает, зажимают этологи в станки обезьян но, вытворяют там с их мозгами непонятно что. Из-за этого, сложные, хорошее отлаженное эволюцией поведенческие процессы животных должны бы по идее идти вразнобой, но пока особо ничего не заметно. Лаборанты просто забирают, усыпляя альфа-сацов из одной группы, а потом выпускают их уже в другой, так всё на плаву и держится. А Тай объяснял ему, что этологический кластер здесь и нужен был изначально для того, чтобы контролировать таким сложным способом поведение животных. Иначе в закрытой системе ареала дикие звери моментом бы истребили всех людей ещё в первые годы проведения эксперимента. Разговор тянулся сам собой, легко переходя на смежные темы и, в конце концов, как до намеченной кем-то цели, добрался-таки до языка.
  - Значит, получается, что люди там внизу совсем не говорят?! - Подвёл неутешительный итог витиеватому, многословному объяснению Тайво Пол.
  - В том смысле в котором мы с тобой сейчас здесь беседуем, согласно данным "генеративного интеллекта" они конечно не говорят. Но дело в том, что если сам язык является определённого рода когнитивной функцией, которую реализуют нейронные сети мозга, то звуки, которые может производить любой организм в различных коммуникативных ситуациях могут в принципи считаться языком.
  - В смысле!? - Тряхнул головой и будто отшатнулся от Тайво, откидываясь назад в кресле, после этих его слов Пол. - Ты меня совсем запутал, что это значит?
  - Ну, вот смотри. - Невозмутимо продолжил Тай. - Представь себе, что ты прилетел в ареал, и вместо того, чтобы втыкать в обезьян дротики показал одной особи из стаи шимпанзе, где в лесу спрятал ящик с бананами, а в другом месте спрятал такой же ящик, только например, с огурцами и показал его уже другой обезьяне. О тайниках из всей группы знают только две эти обезьяны, и каждая, разумеется, только о своём. Ну и что будут делать эти обезьяны дальше?
  - Как что, сожрут, каждая свой тайник и залезут на дерево спать. - Уверенно, со знанием предмета ответил Пол.
  - Возможно, что некоторые обезьяны так и поступят, но для шимпанзе очень важно положение в групповой иерархии, в которой они любыми способами стараются занять место повыше. Поэтому, часто обезьяны делятся своей индивидуальной добычей, чтобы получить дополнительные рычаги влияния в группе. Так вот в этом случае та обезьяна в тайнике у которой лежат бананы всегда будет выигрывать в этой борьбе, просто потому, что бананы вкуснее. В таком эксперименте, все остальные обезьяны из группы пойдут именно за той обезьяной, в тайнике которой лежат бананы, хотя на уровне инстинкта у шимпанзе нет такого же совершенного как у человека канала коммуникации, чтобы передать эту сложную информацию, но они всё равно всегда идут за той обезьяной у которой есть бананы.
  Без особой надежды, затравленно как бездарный учитель на ученика посмотрел Тай на Пола и быстро добавил.
  - Всё равно не понятно да? Я имею в виду, что любая коммуникативная ситуация сама по себе уже обладает определённым набором когнитивных механизмов, и такой посредник как язык не всегда может адекватно даже для нас людей её репрезентировать.
  И лучшей иллюстрации, чем весь этот затянувшийся утренний разговор их, для последних слов Тайво, наверно сложно было придумать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  7.
  - Новые параметры, столько нюансов, ещё дожди эти.
  - А я о чём говорю. Мы сначала прямо вешались из-за этих вторых смен.
  Негромкий разговор, почти шёпот, за несколько шагов только отдельные слова и различишь.
  - А у нас, на прошлой неделе вообще во время исследования дрон упал. Когнитивист испугался, так орал, думал что он прямо на головы им там внизу свалиться, но вроде ветром отнесло, а то бы сняли.
  - Да, уж.
  Цокот с языка, как с подкованных копыт торопиться скрыться в спасительной полутьме общего прохода.
  - Наш, так вообще почти с нами не разговаривает, только коситься постоянно, всё ему не так.
  - А я видела его недавно. Они в парке прямо у самого обрыва над ареалом вместе с Полом у Кары долго сидели.
  - Впечатлениями наверно делились.
  - Ага, учил его, как надо с ней правильно обращаться.
  Душат тихий смешок, который как кашель подкатывает к горлу с любимой темой.
  - Вот вообще такого не понимаю, они ещё и все вместе, втроём гуляют. Я столько раз видела.
  - Я тоже. Не знаю, наверно сейчас так модно.
  И ожидаемо возникшая в проёме, после этих слов, женская фигура, обрисованная с одной стороны светом рабочего сектора, а с другой тенью коридора властным голосом оборвала приватную беседу на самом интересном месте.
  - Лиза, ты долго ещё будешь стоять здесь болтать?! Тай уже пять минут ждет, когда вы подготовите ему объекты для исследования!
  Блондинка ничего не ответила, и не посмотрела даже на Кару, разболтанной походкой своей, продвигаясь мимо неё внутрь рабочего сектора. Зато, перед этим, прощаясь, умудрилась так глянуть на свою собеседницу, что та тут же - моментом получила от неё в этом коротком взгляде выпученных глаз весь огромный и понятный только им обоим массив информации по поводу сложившейся коммуникативной ситуации.
  - Вот, Лиза, и нечего обижаться, будто ты не знаешь, что мы ничего не успеваем, - Уже по-другому, примирительно прошептала ей вслед Кара, а тишина, поспешно прогнав удаляющиеся мягкие женские шаги, забрала себе обратно всю власть в общем проходе.
  В связи с тем, что система перестала справляться с возрастающей нагрузкой, было принято непростое решение о введении у когнитивистов сменного графика работы.
  Страдали все, а вторая смена и вовсе была наименее продуктивной. Бледные лаборанты "сбивались с ног", глазами слепли, рыская в потёмках по картам секторов, чтобы подобрать подходящие объекты для исследования. Когнитивистам тоже доставалось, ведь не многие группы в ареале обладали такими цивилизационным преимуществом как костёр. И им нужно было исхитриться успеть наработать положенный объём в те несколько сумеречных часов перед сном, когда, в общем-то понятно было, какие коммуникативные ситуации в таких условиях там внизу среди людей могли возникать.
  - Цирк бля, зоопарк! - Сокрушался Гиля вглядываясь в человеческие лица, очертания которых, то появлялись у него на экране, будто выплывая из темноты под действием алгоритма обработки инфракрасного изображения, то скрывались, вновь превращаясь в едкие цветные пятна и тени. И точно так же, сами собой у него в голове снова и снова всплывали мысли о загадочном и тайном сговоре против него, который постоянно воплощается в этом проклятым объёме выработки. Он отлично знал, что перед супервайзером должен был кругом и, временами, прямо в самый разгар исследования, просто не понимал, за что нужно хвататься в первую очередь, заставляя своим поведением задумчиво покачивать головой даже привычную уже ко всему свою русоволосую напарницу.
  Ну а Тайво было на все эти нововведения и неудобства конечно плевать, ни о каких объёмах которые нужно было выполнять он не заботился, и делал свою работу давно на автомате. А Кара хоть и дёргалась немного по этому поводу, но раздражало её больше то, что она вдруг сама стала объектом пересудов за спиной и сплетен. И чтобы никто из доброжелательных подруг не успел её опередить, она, наконец собралась с духом и подбирая, будто щипцами сначала выкладывая у себя в голове по буквам слова, рассказала обо всём Полу. Он выслушал её исповедь спокойно, удивился только, что она до него именно с Тайво встречалась, ведь как он считал, не было на территории кампуса больше двух настолько непохожих друг на друга людей, чем он и Тайво.
  - Либо у тебя так резко поменялся вкус, либо я ничего не понимаю в вас - девушках. - Как всегда деловито, с ухмылкой закончил он этот непростой для Кары разговор. А ей после этих слов стало совсем не до смеха. Она вдруг поняла, что на самом деле они чем-то неуловимым, неясным пока даже для неё самой, но определённо похожи. И после того как Кара поняла это она и на работе, когда они оставались с ним вдвоём, и в других местах стала тайком наблюдать за Тайво. И если подружки Кары за её спиной недоумевали, почему это она позволяет проводить Полу и Тайво столько времени вместе, то она сама никак не могла понять, как Тайво умудряется ввести себя так, будто между ними никогда ничего и не было. Она выстроила в голове этот странный треугольник и хоть и злилась за это на себя, но не могла не следить за тем как ведёт себя Тай. И каждый раз, когда она отлучалась, ненадолго оставляя их один на один в кафе, то возвращаясь назад к столу надеялась разглядеть злобу в глазах и услышать раздражение в голосе, но вместо этого находила их увлечённо болтающими, вернее Тайво вещал что-то из своего репертуара о языке, а Пол внимательно слушал и изредка задавал вопросы.
  Кару подбешивало и ещё и то, что она сама переборола гордость и рассказала всё о них Полу, а Тай даже ни разу на едине с ней и не заикнулся об этом, хотя по её мнению они были просто обязаны поговорить и закрыть эту тему. И тогда она начинала накручивать себя уже тем, что раз Тай так себя ведёт, то он не просто забыл обо всём, что между ними было, но никогда и не считал эти отношения чем-то серьёзным, чем-то достойным упоминания. Бывали моменты, когда наедине с ней Тай вдруг вспомнив какой-нибудь рассказ Пола из его этологической практики, начинал углубляться в дебри значений и смысла языка, и тогда она уже с трудом сдерживала себя, чтобы не высказать ему прямо в лицо все свои претензии. Останавливало её только то, что она никак не могла подобрать подходящих слов, чтобы выразить ему эти свои мучительные мысли. А чуть позже, немного остыв и придя в себя, уже с ужасом думала она о том, чего могла бы наговорить ему в этот момент, и какие выводы он мог бы сделать из этих слов.
  Самым тяжёлым конечно было для неё вот это - сдерживать себя, улыбаться кивать головой, демонстрируя покорность и мягкость, хотя внутри у неё всё кипело. И даже поговорить с теми, кто по идее мог бы понять и поддержать её она не могла, потому что точно знала, что самые близкие подруги сейчас, и будут для неё опаснее всего на свете.
  Вот в таком тяжёлом состоянии духа и оказалась Кара в самый разгар тропического сезона дождей. Люди и животные в ареале не обладающие такой же тонкой как у неё душевной организацией молча мокли внизу, и так же молча, не испытав особых человеческих эмоций несправедливости и жалости к себе, смиренно тонули, глянув в последний раз сквозь студенистую пелену на этот удивительный, специально для них придуманный мир.
  Пол, в отличие от когнитивистов, которым система через лаборантов старалась подсовывать только подходящие под условия эксперимента коммуникативные ситуации, почаще, конечно, видел похожие сцены, когда спускался на своей калоше, выполняя задание в ареале, пониже - в самую топь долины у реки.
  Один раз они с напарниками выслеживали гиен, и стая грязно-рыжих с чёрными подпалинами на боках собак тянула их за собой по небу как на тросах многие километры и в итоге привела сюда, в это гиблое для человека во время сезона дождей место. Со злости, что потратили на них столько времени, они зависли прямо над кучей жадно лакающих мутную воду псов и, наплевав на все инструкции, стали всаживать им прямо с борта в костлявые хребты дротики. Потом когда снотворное подействовало, они даже садиться не стали в этой грязи, а просто так же зависали, низко опускаясь над каждой безвольно вздрагивающей во сне тушей, и затаскивали её на борт, хватаясь за жилистые лапы или за короткий хвост. В какой-то момент во время очередного разворота в узком месте пилот зазевался, машину болтануло в воздухе, и она зацепились хвостом за раскорячившиеся во все стороны витыми ветками болотные заросли. Ветки как верёвку намотало на винты и, чтобы освободить их, пришлось всё-таки глушить моторы и садиться.
  Это ещё хорошо, что система показала, что в зоне видимости людей нет, иначе бы совсем плохо могла для них эта смена закончиться. Но Пол всё равно не рискнул снова пренебречь инструкцией и, заняв подходящую для обзора высоту, стал оглядывать периметр сквозь цепкую оптику бинокля. Ливень, стоявший до этого грохочущей стеной, сбавил, и Пол услыхал через устройство внутренней связи, как матерятся из души в душу его напарники, убирая перемолотые ветки с винтов. Время шло, полозья шасси всё глубже увязали в грязи, а пульсирующие на маленьком экране точки с ИК всё ближе и ближе подбирались к тревожно вздрагивающей красной штриховкой зоне видимости.
  - Ну, вы долго ещё там возиться будете, пора сваливать?! - Недовольно прошипел Пол в облезлый динамик на рукаве.
  - Больно ёбок. - Ожидаемо хрустнув перед этим, двусмысленно отозвался наушник.
  И сразу за этим, свободным от наушника ухом уловил Пол ещё один, на уровне инстинкта узнаваемый звук. Со стороны, разбухшей реки долетел до него глубокий всплеск, который бывает, разносится от воды, когда тяжёлый камень, с силой в неё брошенный только начинает опускаться на самое дно. Пол прижал прорезиненные трубки бинокля к глазам и стал шарить по топким берегам, выглядывая источник звука. Он уже знал, что там увидит. И пока электронная оптика, не торопясь, будто руками из мутного сырого воздуха лепила прямо у него на глазах человеческие фигуры на другом берегу реки, он, не отрываясь от бинокля, поднёс снова динамик ко рту и уже совсем другим голосом скомандовал.
  - Серьёзно, здесь люди рядом, надо уходить. - Всем стало не до шуток. Пол ещё какое-то время через бинокль следил за людьми, потом наушник отрывисто хрустнул, - Готово, - И моторы коротко взвизгнули у него за спиной, разгоняя винты.
  Пилот осторожно, не набирая даже высоты и петляя на малом ходу в прорехах между участками растительности, чтобы система не засекла их промашку, выводил калошу из зоны видимости обитателей ареала. Напарники Пола молчали, а у него всё ещё стояли перед глазами эти люди, которых он смог впервые, за всё время работы лаборантом увидеть вживую. Пусть и издалека, через оптику бинокля он на них смотрел, но появилось что-то в их повадках и движениях такое, чего он раньше, когда наблюдал за ними через камеру на точке слежения, не замечал. И хоть он и насмотрелся и наслушался уже о них всякого, но всё равно стало ему как-то не по себе, как только до него уже здесь в калоше дошло, чем же они там, у реки собирались заниматься.
  Ливень снова обрушился; воду стало забрасывать даже внутрь калоши через наполовину распахнутые створки левого борта. Пол сидел опустив голову и смотрел себе почти под ноги. Сквозь прозрачный фонарь кабины, в этом месте долина реки была похожа на жёлтое море, на глазах зарастающее гигантскими зонтиками коленчатых водорослей. Калошу качнуло и порывом ветра новую порцию воды будто из ведра выплеснуло на прорезиненный пол. Короткий матерок и Пол услыхал как его напарник хробостит раздвижными створками люка, герметизируя салон. И как-то сразу после этого ему вдруг самому удалось тоже отгородиться от невесёлых мыслей у себя в голове. Он посмотрел вперёд, тугие струи дождя с силой ударяли в стекло, растекаясь дельтовидными изгибами. Там где раньше было яркое солнце, уже которую неделю висели опухшие от влаги тучи. И он вспомнил, как нагнал вчера после смены на улице Кару, без зонтика, абсолютно мокрую, с прилипшими как у русалки к лицу волосами, но всё равно гордо вышагивающую по направлению к его номеру и улыбнулся.
  А внизу где небо без устали день за днём питает грязный поток, четыре объекта наблюдения всё еще стояли на подмытом берегу. Трое мужиков и женщина, прикрытые от дождя как попало нарубленными кусками заскорузлой шкуры, продолжали выполнять свой скорбный труд. Мужики кучно у самой воды, будто топчутся на месте, а на самом деле просто вытягивают из засасывающей грязи то одну, то другую ногу. Женщина с коротко, не по здешней моде обгрызенными волосами стоит поодаль, ёжится с опаской поглядывая на это действо. Наконец бугаю с волосатыми плечами удалось подцепить как багром корявой палкой по-прежнему уворотное хоть и мёртвое давно тело, и они все вместе стараясь не заходить глубоко выволокли на берег разбухший от разложения в воде труп.
  Приторно белая, барабаном натянутая на животе кожа ближе к конечностям отдавала восковой желтизной и синевой на ногтях. Явно жестокий голод, а не аппетитный вид мог натолкнуть здесь людей на такое. Но мужики только стояли вокруг и смотрели на тело, будто брезговали, не решаясь начать его свежевать. И вот какие слова подошли бы им тут, в этой коммуникативной ситуации!? Вожак скосился на женщину, проворно подскочил к ней, и, схватив за волосы, притащил за собой, высоко задирая по щиколотку утопающие на каждом шагу в грязи ноги и с силой толкнул её на мертвеца, побуждая к действию. Женщина громко выдохнула, и будто отталкивая от себя руками осклизлое тело, поднялась быстро на ноги, но даже в сторону не отступила, покорно осталась в кругу, дожидаясь видно пока её снова "не попросят" сделать свою работу. Он и попросил, опять схватил её за волосы и бросил на тело сверху, и уже медленнее не так испуганно как в первый раз поднималась она обратно на ноги. А ливень всё не отступался, продолжал хвостать живых людей и мертвеца по бокам. Неотвратимо и законосообразно выстраивает мать природа человеческие судьбы в этом и во всех других возможных мирах, и не так уж и больно велик, оказывается, бывает у человека выбор в любой момент его жизни.
  Всё шли и шли под проливным дождём обездоленные стихией люди. Через залитую красным илом долину, через пугающую тесноту тропических зарослей и прелое прошлогоднее сено равнин проходили они. И не только этих четверых, но и много других групп смена сезона заставляла менять ареал обитания, и в который уже раз за свою жизнь они покорно выполняли этот тяжёлый путь. Неровная разобщённая цепь человеческих тел, в которой центральное звено вожака будто стягивало на себя волю других членов группы, обеспечивая неуклонное движение к цели, миллиарды лет назад запущенное эволюцией.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  8.
  Это утро для Тайво началось как обычно. Когда огромные цифры на стене зафиксировали ровно шесть и глаза сами собой открылись, он послушно поднялся, убрал и задвинул, переломив пополам кровать в типовую выемку в стене. Умылся, сварил кофе, выпил, почистил зубы, уткнувшись в прозрачном силиконе вылепленную форму своего лица и, когда в последний раз прикусывал челюстями податливый будто и вправду живой чистящий язык щётки понял, что уже минут тридцать как знает, что видел сон. А разве человек действительно видит сны? Разве он точно таким же образом как о случившемся когда-то наяву с ним о них вспоминает?
  Напрягается изо всех сил, хватаясь за возникающие ассоциации, отбрасывает их по одной продолжая стремиться к цели. Откуда-то ведь он знает, что должен вспомнить именно это слово: "Да, да так она и сказала и ещё губы вытянула, и глаза как дура выпучила, а слово, какое же было слово"!? Нет, сон в сознании у человека разворачивается совсем не так, как если бы он как наяву шаг за шагом проживал, всё что там видел. Ты просыпаешься и по ощущениям понимаешь, что с тобой было, а потом кусками всё сразу видишь, и какие-то мнемонические техники применять, чтобы вспомнить выпавшие куски событий уже бесполезно. Того что приснилось никогда не было. Не было этой привычной цепи событий, которые мы способны в прошлое протянуть усилием воли, во сне всё происходит в одно мгновение, а может и не происходит, а только осознаётся, когда открываешь глаза.
  Но вот идеи, задачи которые решились сами собой во сне, они действительно существуют и эти продукты своих снов Тай всегда старался запомнить. И сейчас, только он уловил это знакомое ощущение очевидности какой-то смутной, не ясной ещё до конца мысли то тут же почувствовал и удовлетворение от своей правоты по этому поводу. Уже после, сам собой появился образ диковинного сна - головоломки; загадки которую он сам себе задал, и на которую сам же смог найти правильный ответ.
  По окну привычно уже снова стучал дождь. Улицы вымерли, изредка, перебегали от здания к зданию люди, прикрывая от дождя чем-нибудь покатым светлые головы. Пыль давно, ещё в самом начале зимы смыло, унесло и засосало вместе с пенистым потоком в стилизованные под шахматные доски решётки дождевой канализации. Привычка по инерции думать должно быть укоренена в самой человеческой природе, из этого уже не выбраться как из лабиринта, из которого не может быть выхода, ищи не ищи. А до начала второй смены так много времени, что успеешь находиться по этим причудливым кругам вдоволь. И вот уже Тай понял, что счастливая догадка, блестящая мысль, посетившая его во сне, это очередная пустышка, которую ему как маленькому ребёнку, подсунуло чтобы отвлечь его от тягостных раздумий, и успокоить - воображение.
  Скорее всего, всё зря. Все эти попытки что-то понять, уяснить. Всё это имеет значение, только если хочешь убедить в своей правоте других, но когда постоянно борешься сам с собой, убеждаешь себя в чём-то и всегда безуспешно, из раза в раз себе же и проигрываешь, то только в этот момент и начинаешь чувствовать цену всему этому чистому познанию. А в действительности ничего нет, ни языка, ни сознания, ни истинны, есть только функция и значение, и если убрать человеческую волю призванную подчинять себе других, то тогда и становится понятно, что всё впустую.
  Невесёлые мысли о тупике сопровождали Тайво весь день и к четырём часам, неумолимо, будто за руку подвели его к дверям главного корпуса. Полутьма общего прохода, и тишина в отсутствие шума голосов (к хорошему быстро привыкаешь) встретили когнитивиста как родного. А в рабочем секторе, едва заметно пополневшая Кара улыбнулась, собирая ямочки на щеках, когда он вошёл, и стала торопливо рассказывать о том, что Пол увидел вчера в ареале.
  - Он теперь после каждой смены меня достаёт. Постоянно новые истории рассказывает. Всё время у них там что-нибудь случается, и он мня спрашивает! А откуда мне знать, я что когнитивист?! - Немного нервно, завершила она свой рассказ. Потом снова открыла рот, чтобы ещё что-то добавить, но замерла на секунду, прислушиваясь к звукам шагов и голосам, идущим из коридора.
  - Сейчас эти придут, подслушивать опять начнут,
  С интонацией опытного шпиона объяснила Кара свою заминку. А потом так же неожиданно, без перехода снова заулыбалась, видно поняв по выражению лица Тайво, как странно она выглядит сейчас со стороны, и продолжила.
  - Ну, давай говори быстрей, что ему передать, а то он ведь не уснёт, дожидаться меня будет.
  Тай как опытный когнитивист, стал давать экспертную оценку ситуации, о которой спрашивал Пол, а сам при этом думал, что если у человека есть увлечение, цель, объект удовольствия, то просто вспоминать о нём, должно быть бывает очень приятно. Этот ментальный образ в течение дня сам собой должен многократно появляется в сознании и в итоге предвкушение непосредственной встречи с ним ничем и не будет, отличается от самой этой встречи. А когда Тэд первым из лаборантов, выставляя на каждом шагу вперёд всегда одно и то же сутулое плечё, и приветливо кивая им головой на ходу, прошёл на своё рабочее место, и Кара остановила его объяснение еле слышно, почти одними губами проговорив:
  - Всё поняла, так ему и передам.
  То Параллельный мыслительный процесс в голове Тайво тоже закончился, но как-то неожиданно в этот раз, фразой: "Мы принимали лирические восторги за наступление новой эры".
  И дальше рабочая смена потянулась как обычно, упала стёртыми колёсами в накатанную колею. Лаборанты пыхтели над картами, подбирая объекты для наблюдения, дальше уже Тай внимательно следил за ними на экране, интуитивно на опыте квалифицируя изредка меняющиеся коммуникативные ситуации. Столько уже лет одно и то же; в нужный момент, когда мерцающая на боковом экране сигнатура нейронной сети будет соответствовать всем необходимым, заранее рассчитанным параметрам, а голосовые связки человека на экране дрогнут, завибрировав строго определённым образом. Он давал команду Каре декодировать сигналы нейронов появившегося в этот момент нового сетчатого рисунка на поверхности коры головного мозга, а сам разбирал родившиеся из воздуха призрачные звуки, так напоминающие звучание человеческих голосов.
  Работа в этот вечер шла споро, объём декодированных данных неуклонно рос, и сумерки за окном давно уже сменились кромешной темнотой, которую разрезали в положенных местах жёлтые конусообразные снопы света от уличных фонарей. А в ареале и подавно было хоть глаз выколи. Тай завершил текущее исследование и стал шерстить зрачком выпадающую вкладку с идентификационными кодами потенциальных объектов, подготовленную лаборантами напоследок. В итоге так ничего и не сказали ему заранее эти трёхзначные цифры с крупными латинскими буквами, и он взял наугад два номера из середины списка, в надежде, что носители этих ИК окажутся ещё и счастливыми обладателями убежища и костра в ареале.
  Точка слежения, услужливо привязанная загодя кем-то из лаборантов к выбранным объектам, вздрогнула, оживая в чёрном провале неба, когда Тай подключившись, подчинил её навигационный алгоритм своей воле. И на экране перед его глазами развернулась слепая, мутноватая пустошь с редкими всполохами разноцветных огоньков в непроглядной глубине. Это живые тела голодных зверей, разогретые жаром быстротекущей крови, сновали под хладным, неразличимым для тепловизоров пологом ночных джунглей.
  Скоро Тай почти на ощупь смог локализовать и местоположение привязанных объектов. Поначалу он и не понял даже в этой темноте, что вглядывается в пейзаж отлично ему знакомый, но когда обжигающе белый блеск костра заставил заработать программу перевода инфракрасного изображения в видимый спектр, грубо вырубленные алгоритмом из цифр как из ночного воздуха очертания известняковой скалы массивно заполняя экран, напомнили о себе. Что-то нехорошее разливалось в этот раз вокруг этих скал, и Тай заторопился, настраивая выгодный ракурс, непривычно много даже для себя ошибался, соскальзывая зрачком в сторону ненужных вкладок. И из-за этой спешки, он ещё не успел толом настроить изображение, а в наушниках уже разорвался, предвосхищая медленно появляющуюся картинку предсмертный человеческий крик.
  И Тайво стало ясно, даже без этого стерильно-точного до единого пикселя прорисованного программой изображения перед глазами, какая беда случилась с Атоном и его группой. В центре экрана на коленях, коромыслом согнувшись, но всё равно как идол, возвышаясь над храпящим кровавой пеной трупом, стоял вожак. Он только что опустил в последний раз камень на голову своей жертве, и сейчас откинув его в сторону, деловито, перебирая губами и причмокивая, щупал волосатой пятернёй, будто проверяя на качество свою работу, раздробленный череп. Несмотря на ночной зимний холод, потные рожи, его подельников слегка поблёскивали в языках пламени, значит даже для них привычных уже ко всему, убийство людей было не таким уж и простым делом. Один за стянутые кожаным ремнём руки, другой за ноги схватили они тело, провисшее тазом до земли, оттащили его в сторону от костра и бросили сверху на ещё одного мертвеца, который уже лежал у ног сидящей, сжавшись в комок и крупно подрагивающей всем телом женщины. И тут же, без передышки, запустили свой конвейер по-новой.
  Маленькая вертлявая женщина безбожно заорала, когда они поволокли её на убой, видно ремень которым ей завязали рот умудрилась изжевать, или он сам слетел пока она, лёжа в углу, извивалась, дожидаясь своёй очереди. А Атон сам крепко связанный из последних сил подобрал тело, изогнулся и застыл так, как пяденица с вывернутой в сторону шеей провожая её взглядом в последний путь.
  Зрачок у Тайво снова забегал по вкладкам, ускоряясь с каждым стоном, с каждым глухим ударом камня по черепу. Вот так, эта строка, потом эта, дальше ещё одна вкладка - смотри не перепутай; разветвлённый код, параметры максимального снижения дрона! И высоко в ночном небе, прямо над головами каннибалов заработали винты, разгоняя, подталкивая неминуемое, преступное падение. Точка слежения только на мгновение шумно зависла над костром, будто засасывая себе в нутро лопастями языки пламени, и тут же рухнула в самое пекло, до небес поднимая искристые снопы. Вожак втянул голову, вскочил было на ноги, но потом снова упал на карачки и глухо проорав, бросился, отталкиваясь от земли передними пакшами в кусты. Оба мужика рванули за ним, а женщина так и осталась сидеть у входа в пещеру обложенная трупами, опустив голову и сжавшись, она то ли тряслась вся, то ли раскачивалась, глядя в одну точку пока Атон как змея неловко извиваясь, подползал к костру.
  И внизу в ареале и здесь наверху выяснило, сквозь тонкую пелену облаков проступила ущербная луна и мелкие, мутноватые как соль звёзды.
  - Зачем ты это, зачем так сделал?! - Таким тоном, будто он не человека спас, а яд выпил, несколько раз прошептала вставшая у Тайво за спиной Кара.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  9.
  Кара никак не могла вспомнить, что же она чувствовала раньше, в тех случаях, когда других её коллег снимали с должности. Неужели она думала о них точно так же, как все вокруг сейчас думают о Тайво? Ну да сняли, а с другой стороны вроде бы ничего страшного с человеком не случилось, может быть на другое место переведут, или ещё как. Но почему никто о нём даже не вспоминает? Ни одного вопроса, ни намёка, ни слова, будто и не работал он столько лет здесь с ними вместе. В первый день она даже специально шарахалась по всему корпусу в надежде что подойдут, спросят её про него, но все молчали, а когда она сама подходила к их общим знакомым, оказывалось, что они всё уже знают и у них ещё очень много запланировано на сегодня дел. Как это вообще может так происходить, что информация о том, что его сняли, одновременно появилась у всех, и всем плевать? Неужели простое правило запрета на контакты с уволенным сотрудником способно моментально стирать его из памяти коллег, всё думала, не давала себе покою она?
  Только один Гиля сам, первым подбежал, когда увидел её в коридоре.
  - Чё, Тайво сняли?! - Сурово озираясь, и не глядя на Кару, будто передавая шифровку, спросил он.
  - Да.
  - Вот видишь, я же тебе говорил, - Снова отрывисто бросил он в сторону, уже обращаясь к подошедшей за ним следом Саше.
  - Говорил, говорил, я помню, только не волнуйся. Здравствуй Кара.
  Девушки, почему-то встали очень близко друг к другу, и Кара не знала что сделать, как ответить на приветствие, вроде сначала потянула к Саше руки, чтобы обнять, но смешалась, и, пряча их в карманы, просто улыбнулась и кивнула. А Саша еле слышно вздохнула, поправляя поднятой, уже было для этого же жеста рукой свои песочные волосы.
  Гиля продолжая дикими глазами озираться, сделал шаг, замыкая на себя их тесный круг.
  - Позже увидимся, надо будет серьёзно поговорить, но не здесь, тут ушей много. - Заговорщически скомандовал он, потом, не прощаясь, схватил Сашу за руку - Пошли светиться нельзя, - и утянул её за собой, так что они с Карой успели только улыбнуться друг другу на прощанье.
  Когда Тайво рядом не стало, всё вокруг как-то изменилось для Кары. Умом она, конечно, понимала, что любит Пола, что ждёт от него ребёнка, и что так часто думать о совершенно чужом уже для неё человеке неправильно. Но навязчивая мысль непонятно как возникшая в её голове, что само устройство здешней жизни, все люди вокруг только и хотят от неё, чтобы она поскорее Тайво забыла, заставляла Кару снова и снова думать о нём.
  Где-то за пару месяцев до поставленного срока, они и встретились, уже вчетвером. На безымянном пальце правой руки у Кары блестел маленький камушек. В её положении было бессмысленно прятаться, да они и не хотели. Саша обняла её, ткнулась сухими губами в подставленную щёку и смущённо прошептала.
  - Поздравляю, очень рада за вас.
  - Спасибо - Ответила Кара, Пол только деловито по-своему ухмыльнулся.
  Здесь, в лиственной тени парка ещё можно было спастись от подступающего снова вплотную летнего зноя, и они полностью заняли большую скамейку на самом краю обрыва над ареалом. Зажатая между двумя рядами скал как в каньоне полоска изумрудной зелени моментом притянула взгляды всех, кроме Гили. Он хоть и сидел с ними рядом сейчас, и был формальным инициаторам этой встречи, но вряд ли сам теперь помнил об этой своей инициативе. Голова у него не просто подёргивалась, она уже вращалась по кругу, как жёрнов, передвигая глаза за значимыми только для его мозга раздражителями. Изредка он будто комментировал или вставлял реплику в общий разговор, но делал это невнятно и всё больше невпопад. Настоящим организатором встречи была Кара, несколько дней назад Пол после ночной смены рассказал ей, что под утро, когда сам только вернулся из ареала, увидел на посадочной площадке Тайво и перед тем, как его посадили в спец. транспорт и навсегда увезли с территории кампуса, успел даже с ним немного поговорить. Каре было уже неловко снова и снова расспрашивать мужа об этой встрече, но сегодня с утра она вспомнила тот их разговор в коридоре, и решила, что Гиля с Сашей тоже должны знать, что Тайво напоследок сказал.
  - Там у них в службе безопасности, тоже бардак конечно, - Сохраняя ухмылку на лице начал рассказ Пол, - Когда я из калоши вышел, Тай был совершенно один, будто обычный пассажир стоял и дожидался посадки. Уже когда спецтранспорт пришел, подбежали эти гоблины с нашивками, отогнали меня и его забрали на борт.
  - А я тебе говорил! - Соскочил Гиля с места, и неестественно как канделябр изогнувшись затряс перед носом у Саши пальцем. - Я тебе говорил, они чё-то бля хотят от нас эти, - И, запнулся, замолчал, но пальцем всё равно продолжил трясти.
  - Кто эти? Тише, давай успокойся Гиля, сядь. - Мягко, осторожно, с сестринской нежностью погладила она его по руке и усадила обратно.
  - Ну... эти, все. Я же тебе говорил.
  - Да мы поняли, только тише, пожалуйста. Он часто теперь так - Будто извиняясь за его поведение, грустно улыбнулась, повернувшись обратно к молодожёнам Саша.
  - Ну, так вот, - Продолжил переглянувшись с Карой Пол, - Мы вдвоём наверно минут пять тогда простояли. Тай довольно весёлым был, или мне показалось это,... не знаю. В общем, он сказал, что его переводят на юг в саванну, там есть ещё один этологический кластер, сказал, что теперь мы с ним коллегами будем, потом добавил - На какое-то время, пока...пока..- Пол замолчал, посмотрел неуверенно на Кару, она одобрительно кивнула.
  - Да, скажи Пол, пока что?
  - Короче, я так понял, что он в ареале собирается каким-то образом в итоге насовсем остаться!!
  - В ареале?! - Встрепенулась Саша. - Неужели это можно сделать?! - А Гиля даже не шелохнулся, сидел и в ступоре, едва покачивал головой.
  - Не знаю, везде такой бардак, что... У нас неделю назад одна смена целые сутки в ареале проторчала, батарея на калоше сдохла, и техники никак не могли в лесу их найти. Так что сейчас наверно всё возможно - Поскрёб белёсую щетину на шее ногтями Пол, внимательно разглядывая появившихся на дорожке неподалёку от их скамейки людей.
  - Но почему он хочет уйти в ареал, зачем ему это?! - Сдерживая себя, пытаясь успокоить дрожащий голос, снова спросила Саша.
  - Да, вот и мы всё думаем, зачем? - Так же тихо согласилась с ней Кара.
  - Он, скорее всего, собирается что-то со своими нейропротезами сделать, избавиться, или отключить их там как-то, потому что когда я его тоже спросил, зачем ему в ареал, он сразу про нейрокортекс заговорил. Сказал, что у нас в мозгах эти чипы как гирлянда должны светиться, и откуда нам знать, что над нами самими никакой эксперимент прямо сейчас не ставят. А действительно, откуда, а?
  Проводив взглядом людей подальше, посмотрел сначала на жену, а потом на Сашу Пол, она собиралась вроде что-то сказать, но вздохнув, промолчала, а Кара, наконец, дала себе волю, надолго заговорила.
  - Он же так носился всегда с этой проблемой языка, глотогенеза. А в последнее время только об этом думал и говорил. Я, как только увидела, что он сделал, сразу подумала, что он пытался именно его.., этот объект.., этого человека за которым раньше постоянно наблюдал спасти, (с трудом, только с третьего раза смогла подобрать она подходящее для Атона определение). Он мне тогда так ничего и не ответил, почему его спас, а сейчас оказывается, что ещё и в ареал собрался, для чего, что он там собирается найти? Мы с ним семь лет вместе проработали, а он сам ещё дольше здесь был. Чёрт, да какой язык его же там внизу просто убьют и всё!!
  Сорвалась Кара совсем уже в конце, и Полу даже пришлось её слегка за плечи обнять, чтобы успокоить. Саша провела одной рукой по своей красной щёке, а другой уже по привычке, будто проверяя на месте ли он, не глядя, коснулась Гилиного плеча, который смиренно как на ветру покачивался, уставившись в одну точку. Вроде уже надо было расходиться, слов для прощания всё равно не подобрать, но Пол всё-таки нашёлся, что сказать напоследок.
  - Да, Саша, - Посмотрел он на неё, всё ещё прижимая к себе жену, - Тай, когда увидел, что за ним прилетели, попросил чтобы я вам привет с Гилей передал, ну вот, в общем, я и передаю. И ещё, потом добавил, что надеется на то, что хоть я не буду в него дротики втыкать, если внизу увижу. А ведь я с людьми даже не работаю, наверно пошутил.
  Все молчали, ареал стал, переваливался под ними невысокими зеленоватыми волнами, светило солнце, ответов на свои вопросы никто так и не получил. Когда они уже попарно расходились в разные стороны, Саша, будто собравшись с духом или вспомнив что-то ещё, что нужно было непременно сказать, развернулась резко обратно.
  - Что Саша? - Почувствовав её порыв, с какой-то тайной надеждой сделала тоже шаг в её сторону Кара.
  - Нет, я просто хотела ещё раз вам счастья пожелать, - Так и не решившись. Совсем не то, что задумала сначала, пробормотала Саша.
  10.
  С трудом Кара приучала себя к мысли, что скоро станет мамой. Поначалу, как только узнала она об этом, конечно, сразу разомлела вся от счастья, но потом, стали почему-то бросаться ей в глаза и на работе и в повседневной жизни разные детали, на которые раньше она большого внимания не обращала. А когда ещё эта история с Тайво случилась, и когда его сняли, еле-еле уже удавалось ей держать себя в руках. Пол, конечно, всё время рядом был, поддерживал, как мог её, помогал, а она от этого почему-то ещё больше чувствовала себя кругом виноватой. Невидимым гнётом тревоги нагружала её сознание беременность, и в итоге, больших усилий стоило ей привести себя, (в основным свои мысли) в порядок, в этот очень важный для развития плода период.
  А вот Тай на новом месте довольно быстро адаптировался. Уронив точку слежения в костёр, он будто с себя скинул груз многолетней бесплодной мысленной вязи, и зажил после этого спокойно и легко. И когда он впервые возвращался из ареала уже с новым грузом, сонных зверей в трюме и его как бобика вместе с калошей потряхивало на воздушных ямах он, вглядываясь в бескрайнее зелёное море под ногами, даже не сомневался, что однажды останется здесь навсегда. И если коллеги из его прежней жизни пытались уяснить для себя мотивы, которые могли толкнуть его на такой радикальный шаг, то сам он прекрасно понимал, что представление о человеческом поведении которое описывается при помощи этого понятия уже давно уже устарело. А вся его жизнь в какой-то момент просто встроилась в один из множества каузальных рядов который неминуемо и должен будет привести его, в конце концов в ареал.
  Пока что Тай только строил планы, приглядывался, втирался в доверие к нужным людям, не узнавая порой себя, до того легко ему удавались манипуляции в этой сфере межличностного общения, в которой раньше он даже и не пытался пробовать свои силы. Затеряться на бескрайних просторах ареала, можно было конечно без проблем, но чтобы сделать это, нужно сначала извлечь все нейропротезы, без устали передающие информацию о своём носителе. Операцию такую делать никто Тайво естественно не станет, значит, придётся просто отключить их, оставив обрастать соединительной тканью в теле мозга как забытые после ранения осколки или штифты. И чем быстрее продвигалась у Тайво работа по отключению неокортекса, тем сильнее тянул его к себе ареал своими скрытыми тайнами. Параллельно с основными обязанностями, он всеми способами, пытался хоть что-нибудь выяснить о дальнейшей судьбе Атона. Но такого как раньше прямого доступа, ко всем свободным точкам слежения над ареалом у него теперь не было, на бортовых экранах объекты наблюдения менялись без разбору, а корпуса когнитивистов здесь, на новом месте, и вовсе не было. И Тай торопился, якшался, пил пиво после смен с местными коновалами, которые устанавливали новым, нарождающимся в ареале объектам наблюдения всю необходимую для исследования глотогенеза аппаратуру в их созревающие мозги. Как Гиля когда-то, когда был в силе, изворачивался и обиняками, полунамёками вытягивал из них по крупицам закрытую для общего пользования секретную информацию. А когда удавалось ему с напарниками, выполняя задание в ареале, продвинуться далеко на север, то он там только и делал, что через бинокль вглядывался в каждый просвет между деревьями, в надежде разглядеть знакомую фигуру. А поглядывающим на него с недоверием в эти моменты лаборантам, объяснял своё поведение отсутствием опыта и излишним рвением в выполнении инструкций.
  И всё это время пока Тай готовился, там - внизу, выживший после неудачного покушения Атон тоже занимался важными делами. Человеку, чтобы понять поведение другого, даже совершенно не похожего на него существа, нужно сначала приписать его поступкам мотивы ему самому хорошо знакомые, вот и Атон видимо решил отомстить. Освободившись от пут, он долго смолил в угольном жару остриё орудия своей мести, потом сделал ещё одно копьё. Женщина, к рассвету немного успокоилась, и стала обживать новое пристанище, единоличной хозяйкой которого она ожидаемо оказалась. Сначала отволокла трупы подальше от пещеры. Прикладывая силы, с трудом тащила она сухонькие тела мужичков, хватая их то за худые ноги их, то за руки, которые цеплялись всю дорогу за камни и кусты, будто за утерянную уже безвозвратно жизнь. Тай даже не смотрел в её сторону, пока она за маленькое женское тело так же уверенно, по-хозяйски не взялась, и только после этого встал от костра, отогнал её взглядом и сам унёс, подняв на руки, коченеющий уже труп.
  Несколько часов физической работы, почерневшие кровяные сгустки стёрлись пятками в подсыхающую пыль, солнце впервые за долгое время показалось и нагрело влажный ещё под сводом, губчатый камень пещеры, подсказывая, что и здесь уже снова можно жить. Но только человеческая память не даст слабины, неумолимо будет направлять она своего обладателя на путь мести, а как же иначе, ведь прощение это слишком сложный ментальный конструкт, чтобы он смог возникнуть вот так сразу, да ещё и в нетрусливой "душе", которая столкнулась с великим по своим меркам чудом.
  Атон много времени потратил, чтобы выследить захватчиков и убийц. Женщина сновала за ним повсюду, не отходя ни на шаг, но делала всё на удивление полезно и умно. В лесу во время охоты не суетилась, подолгу выжидала, затаившись в укромном месте, и только в нужный момент, без указки бросалась загонять и добивать раненую уже им добычу. Изредка, когда попадалось что-то крупное, помогала доносить до пещеры тушу, взваливая себе на плечё, наравне с Атоном её, привязанную к деревянной перекладине и раскачивающуюся на каждом шагу из стороны в сторону, как грузный маятник. А если зверь попадался небольшой, то торопливо бежала назад к пещере впереди Атона раздувать, прогоревшие подёрнутые белым пеплом угли, на скорую руку превращая дымный костёр в очаг. Жизнь, прожитая без единого слова, та же жизнь, и живущие в молчании держаться за неё не меньше говорливых, а вот сознание, если его реализует нейронная сеть лишённая языковой функции уже у многих вызовет вопросы о своём тождестве с человечьим.
  И когда пришло наконец время она сначала так же неотвязно от Атона и так же бесшумно как он пробиралась в густых зарослях, по кругу обходя стоянку своих бывших сожителей. А в последний момент, когда он вышел к ним, держа в каждой руке по заготовленному и не раз уже проверенному в деле копью, замерла в кустах у него за спиной, выжидая нужного момента чтобы самой выйти. Их уже осталось только двое против одного, и когда вожак увидел Атона, то не мешкая бросился снова в кусты, но даже заорать не успел и на карачки по привычке упасть, только развернулся, как следом уже летело брошенное Атоном копьё. С глухим стуком как в еловый чурбан ударило просмолённое остриё, в бугристый затылок, подрубая затянувшуюся кровавую жизнь. А последний пришелец с реки видно от безысходности, с голыми руками, как самоубийца, бросился на Атона и ожидаемо напоролся брюхом на выставленное вперёд второе копьё. И в этот раз женщина выбежала из укрытия добивать раненых, но Атон всё сделал сам. Высоко в кронах заглушая стоны, взревели обезьяны, будто оплакивая своих воспитанников. Эластичные ветви деревьев, вторя им прогибались под тяжестью тел, покачивая лиственным убором, но панихида длилась недолго. Всё было кончено, человеческая справедливость восстановлена. И кто скажет теперь, разве этот ментальный конструкт в голове человека и в его истории проще устроен, чем всепобеждающее прощение?!
  Постепенно и у Кары дела стали налаживаться, она отдыхала, правильно питалась, много спала. Часами лёжа в кровати и взявшись за руки, они с Полом болтали о всякой ерунде и в итоге эти усилия стали давать результат. Каре удалось подойти к решающему этапу тестирования в отличной форме, врачи уверяли, что показатели всех функциональных систем её будущего ребёнка в норме, и она поверила им, что всё будет хорошо, перестала сдерживать себя и уже дни напролёт только и делала, что мечтала о счастье и новой жизни. В одиночку строила она планы, а когда Пол бывал рядом, то и его подключала к этому увлекательному занятию. Все тяжёлые мысли свои получалось у неё блокировать, и если к сознанию снова и получал доступ нейронный процесс, воплощавший ментальный образ Тайво, то ей уже хватало сил справится, отогнать его от себя оправдывая это необходимостью заботы о будущем счастье.
  Во время родов она, конечно, измучалась вся, ведь в первый раз всем бывает тяжело, и врач даже всё время успокаивал её, повторяя, что всё идёт по плану. А когда ей обессилевшей уже совсем он передал, осторожно поддерживая обеими руками как бесценный дар, красную, сморщенную, громко попискивающую малышку, Кара поняла, что вся её жизнь была стремлением именно к этой цели. Плачь дочери, эхом разносился по стерильной палате и она, прижимая её к груди, вдруг подумала, что сможет легко различить даже интонацию её будущего голоса сквозь, этот почему-то такой тревожный и оглушительный крик.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  11.
  Ионизаторы, увлажнители, кондиционер всё работало как надо. Даже лучи солнца не прямиком, а наискось попадали через окно в палату и прозрачнее, чище и приятнее воздуха, чем в этом помещении во всём кампусе больше было не найти.
  - Наверно лучше рано утром гулять будет, или уже совсем поздно, по вечерам, как думаешь? Хотя тут такая духота всегда летом, даже в тени не спрячешься.
  Без умолку, возбуждённо перебирала варианты Кара, спрашивала Пола и сама не замечала, что даже слова не даёт ему в ответ сказать. А он только смотрел на неё во все глаза и улыбался, уже без ухмылки своей деловитой, а удивлённо и с благоговеньем почти, морщил губы и лоб.
  - И ещё надо с настройками нового кондиционера разобраться, чтобы сильного перепада между улицей и домом не было когда только войдёшь, да? Надо так параметры подобрать, чтобы температура постепенно опускалась, а не разом - Будто в очередной раз напомнила сама себе Кара.
  Она сидела прямо, как в кресле, вытянув ноги и придавливая для мягкости спиной подушку к ребристым рейкам кроватной дуги. Но важные темы заканчивались, ожидание затягивалось. Кара посмотрела на стену с цифрами, потом на Пола и, после секундного замешательства, вдруг почему-то испуганно, почти по-детски подалась вперёд и схватила обеими руками тяжёлую и плоскую как глубоководная рыба, ладонь мужа.
  - Сейчас, сейчас, уже скоро её принесут, ты ведь не уйдёшь, тебе не пора ещё? - С надеждой спросила она.
  - Нет, нет, не уйду, мне сегодня в ночную, до вечера с вами буду, я же говорил, - Поспешил успокоить её Пол, положив довеском в пригоршню ещё одну свою кисть.
  - А ты успеешь выспаться перед сменой?
  - Да, конечно, в шесть часов ведь всё равно выгонят.
  - Хорошо, а то она утром почему-то плохо ела, так смешно маракалась всё время, вот так - Передразнила она очень правдоподобно свою дочь, и Пол сам не понял, почему но с усилием сжал крохотные ладошки жены. Так, что она даже вскрикнула.
  - Пол, ну хватит, мне же больно! - И расхохоталась, громко, свободно, откидываясь назад, запрокидывая голову, и эхом счастья отдавался её смех, в палате переходя в коридор.
  - Ой, извини, извини - Потянулся Пол испуганно и смущённо обнимать и целовать жену.
  Потом забежал врач, один без привычной свиты в расстегнутых халатах.
  - Так, отец на месте, хорошо. - Огляделся, удостоверился и побежал, будто по делам, дальше. Даже не обернулся, когда Кара ему уже в спину крикнула.
  - Доктор, скажите, а....?! - Но белый халат только промелькнул в коридоре, заворачивая в дверной проём следующей палаты.
  - Никогда сразу не отвечает, потом через полчаса прибежит, будет спрашивать: "Да, слушаю, что вы хотели"? - А я должна вспоминать, о чём хотела тридцать минут назад его спросить! - Обиделась Кара.
  Врач действительно скоро вернулся, и уже не один, четверо бугаёв в бежевых спецовках с нашивками службы безопасности по одному вырастали у него за спиной, с трудом, разворачивая плечи в узком дверном проёме, просачивались они в палату, вытесняя своими телами целебный воздух.
  Кара замолчала на полуслове, - Что происходит? - Поднялся на ноги Пол, а врач - хмурик не замечая ничего вокруг, уткнулся в матовый экран и затараторил с него не проговаривая толком слова как какой-нибудь допотопный судья, читающий по бумажке приговор.
  - Стандартизированные послеродовые тесты серии MGT/ 2 выявили в мозге новорожденной наличие нейрональной активности соответствующее диагнозу 6А20 (шизофрения), согласно федераль...
  Пол не дал ему договорить, бросился вперёд, но бугаи встали стеной перехватили, и втроём уронили его на пол:
  - Давай, давай коли его быстрей, коли, ставь двойную дозу, видишь какой здоровый, еле держим. - Сквозь грудную одышку, задыхаясь, торопил старший из них самого молодого, суетливо тыкающего в шею Пола пневматическим пистолетом с ампулой.
   И Кара тоже не могла уже пошевелиться и даже закричать, чтобы заглушить этот монотонный, нарастающий поток слов.
  - Согласно четвёртому пункту, статьи пятой, федерального закона "О сохранении чистоты генофонда нации" надлежит исключить новорожденную из программы дальнейшего развития внутри общества и направить в специализированное учреждение как объект для дальнейшего изучения генетических нарушений.
  Цифры, дроби, подзаконные акты, а перед глазами прижатое к белому кафелю тело мужа, теряющего силы в сонливых судорогах как усыплённый им самим в лесу дикий зверь. И в конце она проваливается куда-то, а на поверхности остаётся только недавний счастливый хохот, и тревожный детский плачь.
  А потом, уже дома, Кара, будто сквозь какую-то прозрачную пелену, и со стороны, видела, как он со слезами в глазах просит её не молчать, ответить ему, встать с кровати, поесть, но у неё нет сил даже пошевелиться. День спутался с ночью, а сон с реальностью, где-то в глубине чёрного экрана как едкие ультрафиолетовые всполохи вызревало для неё осознание происходящего, которое непременно нужно будет воплотить в слова. И когда, уже своими глазами, увидела она мужа перед собой снова, то будто ожила, и, разрыдавшись, бросилась к нему на грудь.
  - За что Пол, за что!!? - Спрашивала Кара, а он не знал что сказать, скрипел зубами, из последних сил держался, чтобы не зареветь, но боялся ей признаться, что уже больше месяца возит из ареала в трюме калоши не животных, а до коматозного состояния усыплённых грудных детей. Повышение, новая должность и ответственная работа, в темноте, незаметно подбираться к беззащитным людям, наглухо, до утра усыплять их, забирать детей везти в укрытый в скале секретный бункер (единственное место на территории кампуса, где всё работает без сбоев). А потом когда им вживят в мозги всю положенную аппаратуру для изучения глотогенеза и затянуться широкими рубцами раны на их тонюсенькой детской коже, уже другие сотрудники, поопытней и покрепче повезут их сонных назад, как кукушки свои яйца будут они подкладывать их незаметно, спящим и навеки безмолвным новым родителям.
  Долго ещё Кара как белуга целыми днями выла, повторяя вслух и про себя только одно это слово - За что?! - Пока слёзы совсем не кончились и откуда-то взялись силы встать, одеться и выйти наружу.
  Солнце ушло; душные, непроглядные за периметром, тропические сумерки выгораживали себя тенями нестриженных кустов на подсвеченную фонарями парковую тропу. Молчание и пустота, Пол и Кара, мужчина и женщина, медленно идут по аллее, будто старики, всю дорогу молчат и идут только потому, что так надо, надо двигаться, чтобы не умереть. На втором по счёту круге из тёмной прорехи между рядами кустов навстречу им вышла ещё одна, похожая пара. Саша вела Гилю за руку, он шёл послушно, как конь под уздцы, тихонько покачивая вытянутой головой на каждом шаге. Гиле тоже надо больше ходить, иначе энергия, которая копиться от бездействия в двигательных нейронах, будет прорываться потом на людях, воплощаясь в стереотипные и однообразные движения, и это сможет раньше времени его разоблачить.
  Так и не заметив никого вокруг, они вчетвером и сошлись. Саша сразу потянулась, чтобы обнять бледную исхудавшую Кару, но ничего не смогла сказать и только разревелась у неё на плече. Безжизненные, всю дорогу висевшие плетьми руки Кары стали медленно подниматься, и прикоснулись к песочным волосам. Сама она плакать уже не могла, но и чужие слёзы помогают человеку разделить его горе.
  - Тише, Саша тише... - Повторяла она, успокаивая больше себя. А Саша не могла остановиться, всхлипывала и вытирала ладошками лицо.
  - Извините, извините...я всё, сейчас.
  Но губы всё равно у неё дрожали, а слёзы лились. Гиля в прострации смирно стоял в сторонке, Пол тоже отрешённо молчал, и выходило, что эти Сашины слёзы были единственно возможным средством коммуникации между ними сейчас. Откуда-то из-за периметра принесло туман, фонари засветились в мутном радужном ореоле. Саша всё ещё дрожала, и будто от холода сжалась и убрала руки в карманы.
  - Извините, пожалуйста, я понимаю, что сейчас нельзя, не время, но я должна,.. должна это сказать, мне больше не с кем поговорить, - С каждым словом набираясь решимости, подняла она, наконец, глаза на Пола с Карой. В ушах звенело, и каждый из них слышал у себя в голове свой звук.
  - У него ведь шизофрения! - Муж с женой посмотрели на Гилю, который однообразно топтался на месте, будто не понимая с какой ноги ему надо делать первый шаг.
  - Я теперь точно знаю, сто процентов, - Продолжила уже гораздо увереннее Саша. - Я же работала на томографе, декодировала ментограммы больных, и у него все симптомы есть, уже несколько недель даю ему лекарства, которыми раньше шизофреников лечили.
  - Я их из разных лабораторий и арт. объектов наворовала - Поспешно объяснила Саша, заметив удивление в глазах у Пола и Кары.
  - Пока большого эффекта нет, зато спокойнее стал, но я жду, что ему всё равно получше от лекарств станет, чтобы с ним поговорить, объяснить всё, а то ведь он и слушать меня не хотел раньше. Сейчас после дебюта может поверит. Ему же оставаться здесь нельзя, на первой же комиссии его и без явных симптомов по одной ментограмме вычислят и всё.... Вы же знаете, что с людьми бывает, которым такой диагноз ставят?! Я тоже знаю, я хоть и не бывала никогда в тех центрах, где их исследуют, (там одни роботы у них) но наслушалась, когда их ментограммы декодировала всего.
  Саша говорила и говорила, то сама себе вопросы задавала и отвечала потом на них, заглядывала Каре и Полу в глаза и видела, что они прекрасно её понимают. Выбора для себя она не видела и давно уже всё решила, но просто поговорить с кем-то, кто хотя бы советом не откажется помочь, было уже большим делом для неё сейчас.
  - Когда вы прошлый раз сказали про Тайво, что он хочет уйти в ареал, я подумала, что для Гили это тоже шанс, ведь лечили же раньше эту болезнь, люди всю жизнь принимали медикаменты и как-то справлялись, некоторые даже полностью выздоравливали. Только надо чтобы он сам, пока не поздно, понял это....
  - И ты собралась вместе с ним в ареал идти?! - Не давая договорить, схватила за плечи и с силой тряхнула её Кара.
  - Да, конечно! Ему же одному не прожить там!
  - Пол ты слышишь её!! - Обернулась Кара и посмотрела на мужа, всё ещё держа Сашу за плечи.
  - Да, слышу Кара. Мы ей поможем, вместе туда пойдём, нечего нам тоже больше здесь делать. - Спокойно ответил ей Пол, и Кара только в этот момент поняла почему же тогда, давным-давно, почти в прошлой жизни, ей вдруг показалось, что Он и Тайво очень похожи друг на друга.
  
  
  12.
  Через несколько дней после этого разговора Саша проснулась у Гили в номере. Она вчера видно даже не заметила, как уснула, потому, что лежала сейчас скрючившись на маленькой софе без одеяла, подушки и в помятой одежде. Снаружи светало, горевший всю ночь электрический свет перемешивался с естественным освещением из окна. Гиля горбился сидя на стуле у пустого стола. И хотя с оплывшим от препаратов лицом, выглядел он сейчас довольно ущербно и жалко (даже по сравнению с дебютом), но по глазам уже было видно, что впервые за долгое время эндогенный шизофренический процесс в его мозгу стал уступать место здоровой нейронной активности.
  Саша встала с кровати, подошла и опустилась на колени рядом, взяла его отёкшую лапу и, заглядывая в глаза, чтобы подольше удержать произвольное внимание, стала долго рассказывать ему о чём-то. Не останавливаясь, она всё говорила и говорила, складывая в предложения слова. Так начинался теперь для неё каждый день, снова и снова Саша рассказывала Гиле обо всём, что произошло с ними с того момента, как он заболел. Гиля был послушным пациентом, во всём подчинялся ей, и в итоге такое течение болезни, эта податливость чужой воле помогла ему избежать разоблачения раньше времени. На работе Саша всё делала за двоих, (как-то справлялась) а так они везде ходили вместе, Саша говорила ему, что нужно делать, куда идти, и он всё выполнял, изредка сопровождая свои действия нелепыми комментариями, но этим как раз никого уже было не удивить. Все окружающие видно просто решили, что Саша его охомутала, она и не спорила, только в ответ на сальные намёки улыбалась.
  Уже неделю Саша надеялась получить на свой рассказ долгожданный отклик, увидеть реакцию здорового человека и сегодня это наконец произошло.
  - Да-а... - Протянул Гиля хрипло в какой-то момент рассказа, и немного сжал в своей клешне её руку. Потом слушал, кивал и таращился на Сашу, будто только сейчас её впервые увидал, или до него вдруг наконец дошло кто она ему на самом деле такая. Саша заулыбалась, у неё получилось, она справилась, он её слышит. Встала с пола, подвинула себе стул, села напротив оживающего напарника и снова заговорила. И уже не могла не улыбаться и не краснеть, после каждого повествовательного предложения как междометие добавляла.
  - Всё будет хорошо! Ты выздоровеешь! Мы тебе поможем!
  А когда Саша почти закончила раскладывать ему по полочкам (как она выразилась) их план, то Гиля засопел, прокашлялся, и с недоверием спросил:
  - И ты чё, туда со мной пойдёшь?
  - Пойду. - Уверенно ответила Саша.
  - Значит, не боишься? Не.., не то, не так сказать хотел - мотнул он башкой подбирая слова. - А зачем тебе это? Жила бы здесь нормально, работала. Я-то понятно, Тайво, Кара с Полом им тут тоже уже невмоготу, а тебе зачем, а? - Упрямо как баран допытывался Гиля.
  - А ты сам что, если бы на моём месте был, не захотел уйти?! - Теряя терпение, будто ей как маленькой ещё уговаривать их всех надо чтобы туда пойти, бросила Саша.
  - Ох, не знаю Саш, не знаю. - Похлопал Гиля ее, с трудом вставая, по плечу. - Я столько лет здесь прожил, и мне надо было с ума сойти, чтобы понять что к чему, так что, правда, не знаю.
  Он сделал несколько неуверенных первых шагов, потом дело пошло бодрее, подался к выключателю, щёлкнул - предметы в номере стали отбрасывать тени подлиннее, и Гиля привычно закружил в тесноте, размахивая руками и по-своему выворачивая предложения и коверкая слова.
  - А знаешь, зачем Тай в ареал-то собрался? Он же мне рассказал свою теорию новую. Я только сейчас это понял, а может и в башке у меня от этой болезни всё перепуталось и мне это только привиделось, но, кажется, что я разговаривал с ним ещё до того как его сняли, а я видно уже был того.
  Мотнул Гиля головой, с характерным сосущим звуком оттягивая нижнюю брылу с одного боку в сторону.
  - Плохо соображал, короче. Так вот, он мне рассказал, что весь этот эксперимент в ареале нужен не для того, чтобы глотогенез изучать, а чтобы создать новую расу людей, которые смогут без языка жить. Вот представь себе, если сознание это только функция, то есть то, что мы воспринимаем себя и весь мир как имеющий качественные характеристики это иллюзия. А в действительности наш мозг это определённым способом устроенный вычислительный аппарат, который воспринимает стимулы, проводит с ними операции, и в результате на выходе, мы совершаем какие-то действия. И, если не было бы у человека этого качественного и эмоционального восприятия себя и реальности, то поведение его, по сути, ничем бы и не отличалось от нашего с тобой. Понимаешь? - На время отвлёкся Гиля от монолога и посмотрел на Сашу, она кивнула ему и он соглашаясь с ней продолжил.
  - Ну, это всё прописные истинны, это ты должна знать. И, если, сознание это реализация набора алгоритмов выполняющих различные функции (распознавания образов, создание внутреннего плана действия, осознание себя, самоотчёт и др.), то и язык можно рассматривать сходным образом. Язык тоже состоит из нескольких изолированных модулей, каждый из которых выполняет определённую функцию: коммуникативную, экспрессивную, репрезентативную. А мы все искали здесь что-то одно, какую-то объединяющую сердцевину навроде допотопных представлений о сознании как о душе, (магической субстанции, которая делает человека человеком). Но этих качественные характеристик, которые бы отличали человеческий язык от коммуникативных систем животных, просто нет, нет никакой семантики и смысла, есть только функция, которую реализуют языковые единицы и их значение. - Гиля остановился, снова глянул на Сашу, силы будто на глазах к нему возвращались, наполняя движения и мысли легко узнаваемым куражом.
  - Вот так вот!
  Вдохновенно, любимым выражением подвёл он промежуточный итог, и тут же, не останавливая кругового движения, приступил ко второй части.
  Они создали в ареале условия, при которых поколения и поколения людей будут лишены языка. Даже сейчас, когда рождающихся в ареале детей забирают от родителей, чтобы закачать им в мозги изотопы нейровизуализации, обратно людям их уже не возвращают, а снова отдают зверям на воспитание, как и в начале эксперимента делали. Это не афишируется, конечно, но те, кто давно здесь работает, всё понимают. Вот ты знала?
  Остановился он напротив Саши и наклонился даже слегка над ней как дотошный педагог, объясняющий новый материал.
  - Нет, ты же мне ничего не говорил. - Ответила она, проводя ладошкой по лицу, будто убирая пелену с глаз.
  - Вот видишь, а у меня всё в голове перемешалось. Мне сейчас кажется, что когда Тайво теорию свою мне объяснял, то для меня всё это уже было так очевидно, что я и не удивился, будто всегда знал, что они так с детьми поступают. А сейчас вспоминаю и не могу понять знал ли я до его рассказа об этом или нет. Ни черта не могу вспомнить, почему это меня не интересовало раньше?!
  - Ну, это ладно, я дурак был - Махнул Гиля рукой, выпрямился и снова закружил.
  - Если они смогут долгое время держать всю популяцию ареала в условиях контролируемой языковой депривации, то тогда в дело уже вступят эволюционные механизмы и мозги людей там начнут реализовывать другие когнитивные функции которые смогут заменить язык.
  - И какие это должны быть когнитивные механизмы, чтобы они смогли выполнять функции, которые выполняет сейчас язык? - Вклинилась Саша.
  - Кто его знает, ведь и о человеческом языке, даже сейчас сказать толком ничего нельзя, (кроме функциональных характеристик) вот они и пошли на этот "радикальный эксперимент. Только Тай сказал, что у человека не зря есть фантастическое представление о телепатии как непосредственном способе коммуникации и взаимодействии организмов, без знаковых носителей информации. Откуда-то ведь эта метафора появилась в головах людей, конечно, никто не сможет читать чужие мысли или видеть чужие ментальные образы будто свои, потому, что их нет, это иллюзия, но сложное человеческое взаимодействие, передача и получение информации без использования знаков наверно возможно.
  Гиля выдохся, снова сел напротив Саши на стул, заглянул ей в глаза но по-другому, не так как обычно а вытаращив глаза и сказал.
  - Вот я и говорю, Саша, видишь, какие дела тут творятся? Тайво, понятно, хочет быть в эпицентре, ему надо как всегда во всём самому разобраться, мне с молодожёнами тоже деваться не куда. А ты, может подумаешь ещё, это ведь навсегда, на всю жизнь.
  - Нет, Гиля, у меня тоже выбора нет, - Серьёзно посмотрела на него Саша и добавила. - Ты вот говоришь, что они там внизу новую расу людей создают, а мне, чтоб хотя бы обычным человеком остаться, тоже вместе с вами придётся туда спуститься.
  
  
  13.
  Предрассветные сумерки в ареале резко схлынули. Лучи солнца стали легко прошибать ослабевший туман, из которого вероломная, змеистая река за ночь высосала с влагой всю душу, а остатки его тела, похожие на куски бесплотного белёсого пара, растащил и нахлобучил на искореженные с детства деревья ветер.
  Этим утром Тай в первый раз за три недели здесь решил, не таясь, выбраться на свет. До этого он, конечно, тоже бывало вылазил из своего укрытия (глубокой узкой промоины под корнями дерева), но всё больше воровски, тайком и по ночам. И когда, возвращаясь потом назад, садился он, свесив ноги на краю этой ямы, всё ему казалось, что новый дом его уже кто-то занял, и даже мелькали пару раз в глубине провала блестящие, похожие на глаза огоньки, а через голые ноги к горлу подбирался, исцеляющий морозный страх. Но он только довольно ухмылялся всякий раз, и будто со стороны глядя на себя и на эти новые незнакомые ощущения, оттолкнувшись всем телом от края, с замирающим сердцем падал вниз. Все эти три недели он целыми днями сидел на дне, грыз припасённые сухпайки, ощупывал медленно отрастающую бороду и волосы на голове (заранее, чтобы не было лишних вопросов, имидж он свой менять не стал), и, то собирал, то разбирал обратно на составные части короткое механическое ружьё - арбалет. Арбалет этот утащил Тай из номера одного своего "тёплого", повёрнутого на охоте сослуживца. И он мог прицельно шарашить метров на двадцать заострённым, величиной с палец болтом, так, что снаряд уходил заподлицо даже в дерево, и легко можно было представить, что сделает этот болт с живым организмом, когда будет пробивать его податливую плоть. Тай решил что арбалет, как главноё своё оружие он станет носить на спине, закрыв от посторонних глаз шкурой, и использовать только в самых крайних случаях. Ещё у него была стальная насадка на древко копья, нож и огниво. Насадка, оборудованная потайным винтовым механизмом, позволявшим намертво крепить её на любое по диаметру древко, как и нож, были выкованы из прочнейшего металлического сплава цветом и структурой напоминавшего обсидиан, да так ловко, что только специалист, и то если приглядится, смог бы определить, что изделия эти - плоды индустрии вовсе не здешней.
  Тай хоть и брал с собой в ночные вылазки арбалет, но использовать его пока не спешил, (чтобы не терять в темноте драгоценные боеприпасы), зато успел уже опробовать в деле своё копье. Третьего дня он с одного удара развалил, чуть не надвое тапира недомерка, на которого случайно натолкнулся, когда шёл к реке за водой. Пришлось свежевать его на месте и жарить потом на углях впервые собственноручно добытое мясо. Тай жевал эти жёсткие куски, привалившись спиной к бугристым как гигантские черви корням дерева сидя на дне ямы и понимал, что все те мысли которые он приписывал людям живущим здесь когда наблюдал за ними, были полной чушью, и даже сам он сейчас чувствует совсем не то, что как он думал, живя на верху должен будет почувствовать, спустившись вниз. И ещё одна мысль неотвязно преследовала его: он всё думал, почему же так тяжко ложилось слабоумие на плечи объектов его наблюдения, ведь и здесь можно жить. Почему им грудными детьми попавшим в эту непролазную тесноту и духоту тропического леса, нечего оказалось противопоставить первозданному миру. По его мысли с языком у человека нельзя было забрать всё человеческое, он и спустился сюда, чтобы хотя бы самому себе, это доказать.
  Ну а следующим по плану этапом доказательства у Тайво значилось - найти Атона. И хоть распланировать тут уже ничего толком было нельзя (почему-то Тай был уверен, что его бывший объект наблюдения не останется тихо доживать свой век в пещере), но и в таком деле, как поиски человека на бескрайних просторах ареала без помощи технических устройств, Тай решил полагался не только на везение, но и на свой опыт наблюдателя. Он был уверен, что по дороге из топкой долины реки в псевдогорный сектор ему на глаза непременно попадутся знаки, проинтерпретировав которые должным образом, он и сможет определить в каком направлении нужно вести дальнейшие поиски. Думая об этих знаках Тай даже не догадывался, как он был близок к истине, потому что даже немногие оставшиеся смышленые когнитивисты на его бывшем рабочем месте и те уже стали обращать внимание на странное поведение некоторых объектов наблюдения. Всё чаще видели они на своих экранах как нижние люди в одиночку и целыми группами подолгу стоят, уставившись в небо, будто разглядывая там что-то важное для себя, или ожидая сигнала.
  Но никто из этих когнитивистов не понимал в чём дело, и даже сам Тайво (многие годы внимательно заглядывавший в чужие головы), если бы довелось ему вдруг увидеть этих молчаливых истуканов, не смог бы с уверенностью сказать какие процессы в действительности происходят сейчас в ареале. Ни один человек не в силах увидеть общей картины и понять тайную суть перемен пока они не произошли. Тай, конечно, ничего знать не мог, но Атон и высокая тихая женщина, вместе со своими новыми последователями уже давно бродили по ареалу безмолвной кочевой ордой, неразличимой для глаз наблюдателей, и будто как в прежние времена, угрозами и посулами то и дело пополняли они свои ряды новыми боевыми единицами.
  Воздух прогрелся, и даже здесь на дне ямы стало невмоготу от жары. Свет видно вместе с духотой тоже сюда просочился и все объекты внутри этого земляного мешка стали хорошо различимы. Тай стал осматривать затянувшиеся крепкой коростяной коркой раны на руках и ногах и только сейчас понял, что зря переживал из-за отсутствия соответствующего его новому положению загара. Потому что за три недели в этой яме, его кожа так проводопела от грязи и сырости, что никто из его бывших коллег не сможет в этом обросшем волосом теле распознать когнитивиста или лаборанта-этолога. Да и раны уже перестали гноиться, спокойно можно было выходить.
  Руки и ноги он изрезал себе сам, когда заметал следы во время побега. Подумал ещё с ухмылкой, втыкая тускло поблёскивающее лезвие себе в бедро, что начинает новую жизнь здесь правильно, с принесения кровавой жертвы местным богам, а ведь наверно он первым из местных жителей, до этого додумался. Потом изодрал свою спецовку, измазал куски ткани кровью, положил их на землю, бросил рядом автоматический карабин с обоймами дротиков и побежал голый с одним маленьким рюкзаком на плече подальше от места своей инсценированной смерти. В этот же день, уже в сумерках, он скормил ягуару свои нейропротезы, начинив ими привезённый из кампуса кусок парного мяса. Чипы были конечно совсем не те, что вживляли Тайво в мозг когда он был ещё ребёнком (их он просто отключил), но и в желудке у ягуара начинали пробивать себе путь сквозь плотную стенку кровеносного сосуда, чтобы потом добраться по нему в горячем потоке до хищного мозга и там уже клещами присосаться к нужным нервным узлам вполне себе исполнительные биороботы. Тай заранее прокалибровал "их под себя" и носил все последние недели перед побегом в нагрудном кармане, поближе к стуку сердца, будто для того, чтобы они сильнее привыкли к нему и не забывали уже, когда окажутся в чужом теле, кого в действительности они там представляют. И пускай теперь эти специалисты из службы безопасности создают комиссии, заседают, разбираются, лаются как собаки, до хрипоты, сваливая вину друг на друга, время будет идти, каузальные траектории судьбы Тайво путаться дальше. И пока они выследят, пока поймают этого ягуара, изрежут ему мозги, доставая нейропротезы, а потом ещё раз переругаются все окончательно, когда надо будет решать констатировать ли смерть пропавшего в ареале лаборанта-этолога, или продолжать расследование дальше, Тайво уже будет не достать, он приживётся здесь внизу и станет для них абсолютно невидимым.
  Опять все эти последние события из жизни моментом пронеслись в голове у Тайво, пока он закидывал арбалет на спине неподатливой, как кусок коры звериной шкурой, и прилаживал нож в ножны. Тянуть больше некуда, пора было выбираться. Тай поднялся на ноги, в последний раз оглядел нору, не останется ли после него улик? Вроде всё чисто, только обглоданные кости, да зола от костра, где он уже давно сжёг остатки артефактов из верхнего мира (рюкзак и упаковку от сухпайка). На всякий случай перед уходом Тай даже смешал эту золу с грязью и как по лестнице, цепляясь за торчащие из земли отростки корней, полез наверх.
  Наверху Тай поднял с земли заранее выброшенное из ямы копьё, распрямился, встал в полный рост и, запрокинув голову и щурясь от солнца, посмотрел на небо. Глубина цветопередачи синего оттенка свела зубы, точки слежения невооружённым глазом увидеть там было конечно нельзя, а бинокль он, поэтому и не стал брать, чтобы не было этого соблазна всё время задирать голову. Со старой жизнью покончено, не за чем теперь ему это делать, как и вспоминать прошлое. Тай стоял абсолютно голый, не прятался от пытливых взглядов бывших коллег, и если они могли, используя всевозможные технические ухищрения, разглядеть его досконально, изучит поведение, тело и даже предсказать, сколько ему осталось жить, то он в ответ мог бы рассказать о них самих ещё больше. Проносив полжизни их шкуру, теперь Тай мог назвать цену всему, даже самым сокровенным их мыслям.
  А где-то далеко, за сотни километров от этого места, надёжно укрытый пока на огороженной территории от всех напастей Гиля таращился в свой экран, разглядывая что-то и, вдруг, расхохотавшись заколотил ладошкой по подлокотнику кресла, и чуть не вывалившись от этих конвульсивных движений из его мягкой утробы на пол, стал подзывать к себе тонкоголосого лаборанта.
  - Тиль, Тиль иди-ка сюда, иди,.. чё-то интересное покажу! - Заорал он на весь сектор, загребая воздух лапой как однорукий пловец.
  - Блядь! - Выматерился одними губами лаборант, и с неохотой подошёл к руководителю.
  - Смотри Тиль, мужик голожопый стоит, в небо уставился, как думаешь, чё он там увидал? - Настойчиво затыкал пальцем в экран Гиля.
  Лаборант промолчал, и только угрюмо исподлобья зыркнул раз на Гилю пока он не видел. А тот не стерпел, и без дальнейших наводящих вопросов озвучил любимую шутку: и заржал потом прямо Тилю в лицо.
  - Да ни хрена он там не видит, просто пялится. Так же как и ты, целый день на карту сектора глядишь, а объект нормальный подобрать для исследования мне не можешь. - Вытянувшись в кресле в его сторону, ржал прямо в лицо своему подчинённому Гиля.
  - А-а... понятно! - Протянул зло Тиль, выгибая коромыслом губы, и отворачиваясь от экрана, а про себя подумал, возвращаясь на место. - Да пошёл ты урод, лучше бы и дальше молчал, а то опять, только тебя и слышно, а толку никакого нет!
  И Гиля, будто различив эту тайную обиду, вдогонку ему ещё успел протянуть.
  - Да ладно, чё ты Тиль, подумаешь с голой жопой в ареале, - И уже потише, и многозначительно заглядывая в глаза закрывшей красное лицо ладошками, чтобы удержать нервный смешок Саше добавил, - Ни чё, нормально, скоро все там будем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"