Ей было тогда, наверное, лет шесть, она сидела серьезная, уткнувшись носом в окно автобуса.
- Маш, а о чем ты думаешь?
- О любви...
Когда я только родилась у меня было сразу 5 родственников из поколения "пра". Четырех из них я помню, с двумя мы даже жили, а один, вернее, одна показала мне, что такое любовь.
Прабабушка Люда родилась под Тверью, потом они с семьей переехали в Баку, там во время Великой Отечественной она служила медсестрой в госпитале. А дальше замужество, переезд в Ленинград, двое сыновей, смерть новорожденной дочки, четверо внуков, своя квартира в Пушкине, швейное ателье "Смерть мужьям" на Невском, огородик и зефир. Она очень любила. А белый халат она, кстати, проносила всю жизнь - помогала врачам лечить взрослые зубы.
Мы встретились, когда ей было 77. Она всегда была в чем-то теплом и сером, завязывала седые волосы в пучок, и редко улыбалась. Еще читала мне сказку про "Плакунчика", потому что когда-то ее почти наизусть знала мама, рассказывала, какие хитрости придумывала, чтобы дедушка наконец научился писать без ошибок, и как обливалась слезами, когда любимицу
кошку пришлось нести на усыпление. А когда прадедушка опять срезал листья с ее фикуса, потому что ему они казались лягушками, бабушка громко ругалась (иначе он бы не услышал). Вообще она была единственным человеком, который мог ругаться на всех в доме - мама с папой ее тоже должны были слушаться, как хозяйку. Но я на нее за это никогда не сердилась - она покупала мне маковки. Когда мне было четыре, бабушка Люда упала, выходя из трамвая, сломала шейку бедра, ей делали операцию - вставляли металлический прут. Поэтому мы с родителями к ним и переехали. Под окнами новой квартиры росла береза...
И вот ей 82. Родители уезжают куда-то рано утром, пока я еще сплю, а уже к полудню у меня есть сестра. Мужа, детей, внуков, правнуков, даже невесток - нас всех бабушка, конечно, любила, но любовь... Любовь с ней встретилась в 82. Правда, я тогда этого не замечала. Я только знала, что вслед за Машиным беззубым еще ртом в улыбке изгибались все бабушкины морщины. У меня в детстве была няня, за сестрой шаркающими шагами всегда следила бабушка. Сначала им было очень весело кричать вдвоем: Маша сиреной сообщала обо всем, что вызывало эмоции, бабушка кричала телевизором. Думаю, прожив больше 60 лет в молчаливом, флегматичном Ленинграде, бабушка будто истосковалась по крикливым базарам, мелодичной речи и экспрессивности родного сердцу Баку, а Маша как раз
подросла, ей подарили барабаны.
Обычно я возвращалась из школы, нехотя бубнила, сколько "пятерок" учительница поставила мне на этот раз, бабушка кивала и наливала суп. Потом я шла гнусавить очередное стихотворение на английском, а в соседней комнате включали музыку и, глядя друг другу в глаза, танцевали: внучка - телом, бабушка - душой. Они смотрели вместе "Кармелиту", ставили дедушке уколы, разучивали песенки, но "плясать" (как говорила бабушка) любили больше всего. Они в это время как будто звучали в унисон.
Мама как-то сказала: "Бабушка всегда такая строгая была, удивительно, как она перед Машей тает... Мне кажется, она нас никого так не любила". Такого я тогда услышать не ожидала, поэтому сначала обиделась, правда, поразмышляв решила, что одного из родственников так уж и быть уступить могу. Потом, уже много позже, когда все друзья вокруг стали говорить об
отношениях, о влюбленности, о любви, я вдруг захотела проверить:
- Бабушка, а правда, что прабабушка Машу больше всех в жизни любила?
- Думаю, да... Я помню, как-то раз из Москвы в гости приехала, везла подарки, гордилась так собой: казалось, я такая классная бабушка, крутая. Маше тогда где-то года два было. И вот я к ней со своей дудочкой, а она раз - посвистела и сразу к Людмиле Дмитриевне ее понесла, в коленки острые
уткнулась и с озорством так улыбается. Я, признаться, тогда обиделась даже немного: вместо меня внучка к бабке старой, некрасивой, скрюченной всей, тянется. А потом вижу, что у нее глаза так и горят, она Машу по голове гладит, а сама такая счастливая, даже моложе выглядеть стала. Тогда я
подумала: "Вот она настоящая бабушка, вот она любит, она заботится, а я так - подарки раз в год привезти..."
Через пару лет нам пришлось переехать, бабушка осталась одна: менять место жительства отказалась наотрез. Родители все еще старались привозить к ней Машу после садика, но большую часть времени в квартире царила тишина, телевизор по-прежнему иногда кричал, но музыки больше не было. Бабушки Люды не стало в 2013, за пару месяцев до ее девяностолетия.
А мы с сестрой сидели в автобусе и думали о любви...