- Веселее, черти длинные! Это вам не физкультура в школе, а армия!
На "чертей длинных" тари не обижались. Просто не понимали, что такое "чёрт", их религия аналогичных сущностей не предусматривала. Вот матерную лексику применять не рекомендовалось категорически: оскорбление личности на Тарине относилось к серьёзным нарушениям закона. Точно так же не прокатывали сравнения с беременными мухами, козлами и прочей фауной. Служивых предупредили об этом на второй день пребывания. Клаус во всеуслышание объявил, что те могут матерно выражаться только в двух одинаково нехороших местах - в уборной и в собственных грязных мыслях. За мат на плацу или полосе препятствий можно было с лёгкостью огрести пару оплеух от "чертей длинных". Причём не на месте, ибо сие есть нарушение субординации, а вечером в баре или вообще в увольнительной. А что такое тарийская оплеуха, полковник даже объяснять не стал. Всего лишь обнародовал физические параметры среднестатистического тари. Даст такой парнишка тебе подзатыльник - и аллилуйя. "Будьте вежливы, засранцы, - каркал Санта в погонах, - и да воздастся вам по делам вашим".
Полос препятствий было две - для тари и для людей. Жильё тоже делилось по видовому принципу. Зато громадный спортзал, столовая, кристаллотека и бар общие. Наёмники весьма одобрили местное пиво, здорово напоминавшее на вид и вкус светлые сорта, а тари ответили взаимностью пиву с Земли, которое завозили в ограниченных количествах исключительно для военных. Ничего крепче этого в баре не было: тари и сами не гнали, и завоз запретили. Отрицательно влияет на носителей "медной" крови. Страждущие осаждали новичков, догадавшихся захватить с собой бутылочку-другую, в результате чего каждому доставалось буквально по напёрстку, а вожделенные ёмкости пустели со скоростью света. Точно так же мгновенно уходили в небытие пачки сигарет у курящих. Что такое конфета-заменитель, если хочется ощутить вкус табачного дыма? Доходило до того, что курили одну сигарету в порядке очереди, по одной затяжке. Подальше от тарийского корпуса, чтобы долговязые сослуживцы не страдали. Местные врачи в ответ на просьбы курящих землян обещали придумать лекарство от тарийской аллергии на табачный дым, но пока ограничились никотиновыми конфетками. Работа, мол, движется, но результаты пока неутешительные, потерпите, ребята. Клаус немного утешил новостью, что в ближайший месяц специально для землян могут завезти небольшую партию спиртного. Тари ребятки дисциплинированные, если будет написано "только для людей", не притронутся. Но с их отношением к табаку придётся пока мириться.
Пообжившись, Михаил заметил, что люди и тари досуг проводят тоже по-разному. Если земляне обычно предпочитали посиделки за кружечкой пива, немецкими сосисками и украинскими варениками со сметаной (некоторые несознательные итальянцы уверяли, что это равеоли, но поскольку макаронников тут было меньшинство, их не слушали), карты и игры на захваченных из дому ноутах, то тари, как правило, торчали в кристаллотеке. Или тащили оттуда кристалл с каким-нибудь свежим фильмом, дружно смотрели новинку на чьём-нибудь терминале, после чего начиналось обсуждение. То же самое касалось художественных книг. Из-за крайней нелюбви тари к вранью у них преобладали исторические романы, авторы которых могли годами рыться в архивах, чтобы максимально точно описать выбранную эпоху. Но если попадалась фантастика, то настолько качественная, что в неё верили даже эти правдолюбы. Михаил здорово подсел не только на "хвойный чай", но и на местную литературу. Существовали уже хорошие переводы на основные земные языки, причём тарийские переводчики старались в первую очередь донести до землян лучшее. За неделю он успел освоить два местных бестселлера и до сих пор не мог опомниться. Ощущение полного погружения в описанный мир. Сопереживание героям. Местами мысленный спор с автором - естественно, со своей, земной колокольни. Такое с ним было лишь в далёкие восьмидесятые, когда он мальчишкой запоем читал только-только вышедшего из опалы Ефремова. Михаил имел неосторожность поделиться впечатлениями со своими, можно уже сказать, друзьями. И - всё. Пропали люди. Первыми в этот омут нырнули, понятно, соотечественники - Коля и Славик. Поделился с ними русским переводом прочитанного. Потом пришла очередь Сабины. А потом, когда впечатлённая итальянка с трудом нашла слова, чтобы описать восхищение от книг, за дело взялись основательный Гельмут, эмоциональный Эстебан и примкнувший к их нескучной компании весельчак Збышек. Итог получился закономерным: прошла ещё неделя, и их развесёлая тусовка стала напоминать тарийский дискуссионный клуб. А поскольку разноплеменные земляне общались между собой по-тарийски, к ним довольно быстро начали присоединяться местные ребята, начитавшиеся, как нетрудно догадаться, переведенных земных книг.
Только выходные и нечастые увольнительные по вечерам всецело принадлежали не друзьям, а Наташе.
Женя уверял, что подготовительный этап заканчивается, очаг болезни выявлен, до операции осталось дня два. И та обещает быть несложной, да и врач будет опытный. Завтра как раз выходит из отпуска. Завтра законный выходной, можно целый день провести с дочкой. С доктором тоже познакомиться не вредно; доброе расположение врача к пациенту здесь подразумевалось по умолчанию, но лучше убедиться, что его девочке не навредят даже теоретически.
Кажется, Сабина назвала его помешанным на ребёнке. Даже больше неё. Она права. Помешанный без всяких скидок и допущений. Пускай он псих. Зато Наташа будет жить.
2
Слишком чисто, ухожено. Слишком хорошо. На Земле так не бывает. А если бывает, то за большие деньги и не везде.
Но это не Земля.
Этот факт угнетал, пожалуй, больше, чем идиллический вид за окном общественного вагончика, курсировавшего между военным городком и посёлком, у которого располагался комплекс детской больницы. Вагончик тоже был чистеньким и ухоженным. Пассажиры в большинстве своём сидели, уткнувшись в тонкие пластинки читалок. Две девчонки болтают о своём, о девичьем. Сидящая напротив женщина с каменным лицом и бледно-голубыми глазами, выдававшими солидный возраст, недовольно поджимает губы...
Здесь не все рады землянам, это Михаил уже усвоил.
Тари помоложе охотно общались с пришельцами. Притом чётко различали, как себя следует вести с людьми, как с рунн и каваанцами, и так далее, но от молодёжи не шло никакого негатива. Они держали себя со всеми на равных. Но если речь шла о тари постарше, о поколении лет за шестьдесят... При их средней продолжительности жизни около ста семидесяти это соответствовало зрелому возрасту, а не старости. Точнее, началу периода, когда прежние установки застывали неподвижной конструкцией и служили опорой в дальнейшей жизни. Это поколение прочно впитало в себя идеалы, близкие к ефремовскому коммунизму, и большинство из них считало, что перемены в тарийском обществе, случившиеся за последние годы, оные идеалы разрушают. Мол, недопустимо творить насилие, врага нужно встречать не стрельбой, а проповедью, и так далее. А Михаил, ещё не обзаведясь местной гражданской одёжкой, щеголял удобной, симпатичной, но всё-таки военной униформой. На лице пожилой дамы заглавными буквами крупным кеглем было написано: "Дожили! На Тарине живут убийцы и отравляют души молодых!" Спорить с неисправимой старухой совершенно не хотелось, потому пришлось делать вид, будто её здесь нет.
Планетное кольцо, красовавшееся на небе, даже днём выглядело фантастически, а на закате вообще вид станет шикарным. Ребята уже по здоровенной флешке снимков с первым же грузовиком на Землю отправили. Михаил ограничился коротким письмом Стасу: мол, всё нормально, добрались, скоро операция. И приложил несколько снимков Наташи. Местными красотами он будет любоваться, когда дочка пойдёт на поправку. Вместе с ней и полюбуется. Ну а ответного письма придётся ждать несколько недель.
Нет, и правда, вид шикарный...
Один лёгкий взмах рукой с надетым на неё коммом у тонкой металлической рамки - и прозрачные створки двери услужливо разъехались в стороны. У наёмников коммы были служебные, как у большинства работающих тари. Молодёжь и пенсионеры обходились модельками попроще, без необходимых для серьёзной работы "наворотов". Самыми сложными, по словам Жени, были коммы медработников. Оно и понятно: эдакий личный секретарь и регистратура в одном браслете плюс постоянное подключение к планетарной сети и её бездонным хранилищам. Ко всем плюшкам данного девайса прилагалась и неприятность: медицинский комм невозможно было отключить от сети. Специфика профессионального оборудования. Здесь будущим медикам с первого дня обучения вкладывали в головы правильную мысль: мол, раз вы выбрали почётную профессию врача, то ваша главнейшая обязанность - явиться к больному как можно скорее. Конечно, святость рабочего дня соблюдалась и здесь, но в экстренных случаях врача могли вызвать и среди ночи, и из отпуска. Обычно срывали отдых хирургам и акушерам, но иногда и детским врачам доставалось. Слишком много ответственности, Михаилу это не слишком нравилось. Тем удивительнее было, что профессия медика здесь уступала по престижности только учителям и астронавтам. Впрочем, здесь чем больше ответственности, тем больше уважения от окружающих. Видимо, тари ещё не до конца поняли, какая на самом деле ответственность лежит на военных, иначе не было бы косых взглядов старшего поколения.
В палате дочери он застал двух девочек - маленькую чернявую непоседу и спокойную тарийку с собранными в смешной короткий хвостик белыми волосами.
- Пап, это Софи, а это Тина, - дочь сразу представила своих подружек. Представила, как и следовало ожидать, на тарийском.
Местные имена обычно состояли из двух частей, Михаил удивился. Видимо, удивился он настолько явно, что девочки лукаво заулыбались. Все трое.
- Меня зовут Тин-Сем, но если так удобнее, пусть будет Тина, - напевно проговорила юная тарийка, на вид ровесница подругам, но ростом со взрослого мужчину-человека. - Доктор сказала, что Наташу через пять дней переведут в нашу палату. Вот мы и пришли познакомиться.
- Да, мы тут лечимся, - подхватила чернявая Софи, и тут же скороговоркой застрекотала: - Мой папа - строитель. Он тут работает, а я лечусь. Когда вылечусь, поеду домой, к маме, а папа останется работать. Он говорит, тут очень интересно, а потом вообще будет работа на другой планете. Тина тоже болела, а теперь выздоравливает и скоро поедет домой. А Натали тоже потом домой поедет?
- Нет, я с папой останусь, - уверенно заявила Наташа, заметив, что отец от такого напора слегка растерялся. - Я тут буду в школу ходить.
- Ну, всё, девочки, идите погуляйте, нам поговорить надо, - буркнул Михаил, ошалевший от такого потока сведений.
Девчонки были похожи на птиц. Софи - на встрёпанного голосистого воробушка, Тина - на лебедёнка, подражающего взрослой величавости. Едва эти птички упорхнули, он проверил, чтобы дверь была закрыта поплотнее, и учинил дочери допрос.
- Кто тебе сказал про школу? - его тону позавидовал бы опытный инквизитор.
- Я сама так решила, - дочь упрямо поджала губки. - Я не поеду на Землю, пока ты служить будешь.
- А бабушка?
- С ней дядя Стас. А я к маме всё равно не пойду. Она столько раз обещала, что не будет пить, и всё равно пьяная приходит. Если я хлеба не куплю и макарон не сварю, в доме есть нечего. Я ей больше не верю. Отправишь меня к ней - в детский дом запишусь. Скажу, что меня родители бросили.
- Ты не очень-то фантазируй на эту тему, шантажистка, - Михаил сурово сдвинул брови и навис над кроваткой дочери. - Пока я суд не выиграл, тебя могут отправить к маме, поняла? Знаешь, сколько времени судиться можно?.. Ладно, не грусти, зайчонок, - он поостыл, увидев, каким не по-детски жёстким сделался взгляд Наташи. Вся в него. - Как-нибудь выкрутимся.
За окном, забранным тонкими шторками с весёлым детским рисунком, на полнеба полыхало зарево: кольцо Тарины отражало закат.
Завтра будет ветер.
Завтра отец не найдёт себе места, пока не услышит, что его дочь вне опасности.
Но сегодня ещё нужно переговорить с врачом. Где там его кабинет?
3
Как много молодых лиц.
Как всё изменилось за последние годы.
Каждый раз открывая заседание Высшего Совета, Тори-Маэ ощущал себя древним старцем. За шесть лет состав Совета изменился сильнее, чем за предыдущие полвека. Многие коллеги, с которыми он проработал не одно десятилетие, либо не смирились с переменами и возглавили оппозицию, либо нашли в себе мужество понять, что новому миру нужны гибкие молодые умы. Больше сотни лет здесь только троим: ему самому, Верховному Маргату и главе Совета по внешним связям. Последнему всего сто четыре. Средний возраст. Остальные... Он с трудом их понимает. Разучился думать, как они, без оглядки на прожитые годы.
Хотя... Если он всё ещё способен их понять, то и сам не разучился усваивать новое.
Тарина стремительно меняется. Меняется, чтобы выжить во Вселенной, неожиданно оказавшейся не царством мудрых, а ареной бесконечных войн. Часть молодёжи, самый драгоценный ресурс планеты, приходится обучать малопочтенному ремеслу воина, отрывая от более востребованных дел. Совет здоровья сообщает о приросте населения, давно и многократно покрывшем военные потери. Тарийские женщины, пусть не все, но большинство, согласились с аргументами Высшего Совета и принялись рожать чаще. Но на обучение и воспитание этих детей, будущего планеты, придётся истратить немало сил, средств и минимум двадцать лет. Пока же технологический рывок Тарины обеспечивают буквально сгорающие на работе действующие специалисты, вернувшиеся к своим прежним профессиям старики и наёмники-инопланетяне. В высших школах ввели ускоренный курс обучения - вместо обычных десяти лет специалистов готовят за пять. Пришлось выбросить из программы предметы, ранее считавшиеся не менее важными, чем профильные - рисование, танцы, актёрское мастерство и музыку - оставив их лишь там, где учились будущие художники, музыканты и артисты. Нагрузка на преподавателей и студентов оказалась чудовищная, колоссальный объём информации приходится запоминать с помощью гипноза, что отрицательно сказывается на здоровье. Пришельцы же, обучавшиеся на своих планетах по другим системам, почему-то оказались более приспособлены к постоянным стрессам. Отношение к иным уважительное, но не всегда доброжелательное, и винить в этом одних чужаков не стоило. Свои тоже были хороши, ведь не все тари могли похвастать высоким интеллектом. До сих пор недостаток ума им заменяло хорошее воспитание. Но в столкновении с иными культурами это воспитание обернулось своей негативной стороной: догматизмом. Не самое лучшее свойство, когда общество гнёт и ломает на стыке эпох.
Высший Совет обычно собирался четыре раза в год, но на сей раз достойные главы отраслевых советов встретились в сокращённом составе и вне графика. Тори-Маэ, открывая заседание, сообщил, что сразу у двух советов есть данные, которые не могут быть проигнорированы или отложены до лучших времён.
- Не буду отнимать у вас время долгими предисловиями, коллеги, - сказал он. - Предоставляю слово главе Совета обороны, достойному Каэ-Талу.
Названный поднялся с кресла, демонстрируя тем самым уважение к собравшимся. Его звучный низкий голос наполнил огромный зал заседаний до самого купола.
- Мы проверили сведения, полученные от специалистов Совета экономики, - самый молодой член Высшего Совета мельком взглянул на коллегу - главу упомянутого органа, и тот в ответ едва заметно кивнул. - К сожалению, оправдались худшие предположения: участившиеся за последний год аварии на космических верфях Ресты - дело рук рунн. Нами выявлен виновник, старший инженер Кунмо Хар. К сожалению, арестовать и допросить его мы не можем: он не оставил материальных улик, а отчёт телепата рунн доказательством не признают.
- Неужели нет никакой управы на недостойного? - возмутился глава Совета экономики. - Последняя авария на двадцать пять дней оставила верфи на половинном энергообеспечении, мы затратили ресурсов на одиннадцать процентов больше запланированного! Это просто чудо, что до сих пор не было жертв, но если позволить рунн и дальше устраивать диверсии, они вскоре появятся!
- Прошу прощения, достойный коллега, но самое большее, что мы в силах сделать - выставить Кунмо, сославшись на нарушение какого-нибудь пункта его контракта, - возразил глава Совета по внешним связям - довольно крупный даже для тари мужчина. Солидные габариты, серые глаза и слегка волнистые волосы выдавали в нём потомка северян - этнической группы, позже всех вошедшей во всепланетный союз. - Поскольку прямых улик, как заметил достойный коллега Каэ-Тал, нет, придётся действовать косвенными способами. Но проблемы это не решит.
- Да, к сожалению, - вынужден был согласиться главный экономист Тарины. - Мы могли бы вовсе отказаться от партнёрства с кораблестроителями У-Найты, но это затормозит прогресс в космической отрасли сильнее, чем все диверсии. Нам придётся самим изобретать то, что рунн привозят в готовом виде.
- В этом направлении есть кое-какие подвижки, - заметил Глава. - Вечером я получил из Совета по внешним связям кристалл с конфиденциальными сведениями от нашей посланницы на Земле, достойной Да-Рэй. Каваанцы ищут союза с нами. Именно их двигатели устанавливают на большинстве наших новых кораблей, но лишь при посредничестве рунн. Если условия договора будут пересмотрены...
- Нужно проверить, какая из формулировок изгнания инженера, устроившего диверсии, может послужить причиной для подобного пересмотра, - хмуро проронил глава Совета экономики. - За шесть лет ситуация успела измениться. Мы больше не можем себе позволить лишние траты. Детей рождается намного больше, чем ранее, нужны средства для постройки новых школ. Нужны материальные и трудовые ресурсы на верфи. Нужна срочная модернизация заводов. Нужны огромные, не сравнимые с прошлыми временами вложения в науку, иначе мы будем вынуждены, как говорят мои земные коллеги, вечно "тащиться за чужими хвостами". Если необходим договор с каваанцами в обход рунн - я только за.
- Смотря что они потребуют в качестве платы, - задумчиво проговорил Верховный Маргат, до сих пор молча слушавший коллег. - Учитывая их религиозную одержимость, я не удивлюсь требованию перехода Тарины в их веру. Впрочем, они ещё и прагматичны...
- Именно так, - важно кивнул Глава. - По сведениям достойной Да-Рэй, каваанцам несколько наскучило союзничество с рунн. Они не прочь, как она выразилась, подружиться с нами против них. Моя совесть восстаёт против такой формулировки.
- Суть дела от формулировки не меняется, достойный, - возразил глава Совета по внешним связям. - Нам всем известно, в каком плачевном состоянии находится планетарная экосистема Каваа. Они покупают на разных планетах растения и животных для разведения. Адаптируют под свои условия и включают в искусственно выстроенную пищевую цепь. К сожалению для каваанцев, успешно приживаются немногие виды. Достойный посол Каваа в последнем разговоре намекал, что они не отказались бы от помощи наших биологов.
- Мы могли бы получать каваанские двигатели в обмен на знания наших специалистов, - согласился экономист. - Но если учесть особенности каваанской культуры, договор придётся выверять даже не построчно - познаково.
- Это никого не удивляет, - степенно кивнул Глава. - Они не верят никому. Подоплёка их интереса к более тесному союзу с нами довольно проста: устранить сильного, объединив слабых. Однако из этой логической конструкции следует только один вывод: следующие на очереди - мы.
- Дико, - покачал крупной головой глава дипломатического ведомства Тарины. - Дико и недостойно. Хуже всего то, что нам всё равно придётся заключать с каваанцами договор.
- Они не в силах выйти за рамки своей культуры. Мы же только учимся судить об иных не по себе. Разрывать отношения с рунн я считаю преждевременным. Заключать сепаратные договоры, не ставя их в известность - недостойно, но иного выхода у нас, похоже, нет... Благодарю тебя, достойный Каэ-Тал. Теперь моя очередь поставить малоприятный вопрос: какова должна быть роль Земли? За эти годы там произошли серьёзные перемены, и сбрасывать Землю со счетов, как делают наши ...союзники, довольно опрометчиво. Итак, высказывайтесь, коллеги.
4
Темновато что-то. Допоздна засиделся? Общественный транспорт тут круглосуточно бегает, тари, слава Богу, не знают, что такое гопота. И у него законный выходной до завтрашнего подъёма. Но за возвращение после отбоя Клаус по головке не погладит. Припомнит при первом же удобном случае. А с врачом ещё не поговорил.
Кабинет на втором этаже, в торце причудливо изогнутого здания. Так вещает премудрый комм, подключившийся к больничному терминалу, и его стоит послушаться. В коридоре нет детей. Оно и понятно: здесь лежачие больные. Но и медперсонала что-то не видно... А, нет, вон там симпатичная докторша, тари. Вышла из палаты. Заметив человека в униформе тарийских Сил Обороны, она удивлённо вскинула тонкие серые брови, но, не сказав ни слова, вошла в другую палату. Вечерний обход? Похоже на то... А вот и дверь кабинета. Здесь не принято стучать. Здесь принято смотреть на светящуюся индикаторную полоску. Если красная - лучше не беспокоить. Если синяя - тогда созванивайся и договаривайся, чтобы разблокировали замок. Ну, а зелёная означала "добро пожаловать".
Что означала погасшая индикаторная полоса, Михаил догадался без подсказок: надо вызывать специалиста по ремонту дверей.
Он уже поднял руку, чтобы вопреки тарийскому обычаю постучаться, но в этот момент дверь тихо клацнула и на пару миллиметров отъехала в сторону. Профессиональный навык оказался сильнее вежливости. Единственное место, где здесь можно спрятаться - выход на балкончик, слева от двери. Хорошо хоть не заперто. Всё видно и слышно, зато его самого не видать. Мелькнула мысль: зачем прятаться? Он идёт к врачу поговорить о своём ребёнке, что тут незаконного? Инстинкт, наверное.
"Ты дикарь, Миша. Ты даже здесь будешь ждать пули".
- Кристалл треснул, - он услышал приглушённый голос. Знакомый, чёрт возьми, голос. - У меня, кажется, есть универсальный, сейчас заменю.
- Спасибо, Женя. Ты всегда носишь с собой запасные кристаллы, или мне просто повезло?
Голосок женский. Приятный. Добродушно-ироничный. Дама говорит по-русски с заметным тарийским акцентом - значит, местная.
- У вас со снабжением всё так же? - спросил Евгений, открывая дверь пошире и ковыряясь в электронном замке каким-то пинцетом.
- Нет, стало получше, - ответила невидимая с его "поста" незнакомка. - Кристаллы завозят по первому требованию, но их качество...
- Вижу.
- Говорят, выращивают по ускоренной технологии. Отсюда и поломки.
- Всё для космоса, так?
- Не совсем... Женя, ты не сравнивай Тарину со своей страной, - женский голос сделался глуше и печальнее. - Мы знаем, что у нас впереди годы тяжёлого труда и ограничений. Это, конечно, неприятно. На новое платье или столик приходится записываться за сорок дней. Раньше заказ доставляли уже к вечеру. Чтобы куда-то переехать, нужно подавать заявку за полгода и надеяться, что подходящее жильё освободится раньше, чем построят новый дом. Украшений не делают совсем, золото поступает только на заводы. Хорошо хоть с детскими вещами и мебелью нет никаких проблем, но взрослые... Мы забыли времена, когда тари ограничивали себя. Всё шло размеренно, каждый шаг был просчитан на десятилетия. Сейчас мы хотим за двадцать лет пройти путь, который те же рунн прошли за четыре века. Мы все понимаем, что это необходимо, что благодаря нашему самоограничению будет обеспечено выживание Тарины, но всё-таки... Всё-таки немного обидно. Я не хотела бы завидовать своему сыну.
- Ему только пять.
- Да. Через двадцать лет он вступит в жизнь. В новую жизнь. А мне будет пятьдесят. Ты знаешь, что означают пятьдесят лет для меня.
- Да уж... И что, много недовольных?
- Не так много, чтобы Высший Совет мог серьёзно беспокоиться, но они есть, и с их мнением нужно считаться.
- Шай-Мер, - негромко проговорил Евгений, защёлкнув панельку замка и потыкав пальцем в какой-то сенсор. - Сказать тебе честно?
- Нечестно ты всё равно говорить не станешь, - судя по голосу, женщина явно улыбнулась.
- Большинству людей ваши ограничения покажутся смешными.
- Что же здесь смешного?
- Новый дом - бесплатно, в нужном месте и всего лишь через полгода. И вы считаете это ограничением.
- Понимаю. Люди живут в куда худших условиях. Но пойми и ты: мы привыкли к другой жизни. Которая теперь вряд ли вернётся. То, что ты называешь смешным, для нас - перемены к худшему.
- И армию вы тоже возрождаете.
- Приходится... - тихий вздох, голос на грани шёпота.
- Прости, я не хотел...
- Знаю.
Какую болевую точку Женя задел у неведомой женщины, неизвестно, но на минуту повисла какая-то неловкая тишина. Добровольный помощник хмуро уткнулся в замок, продолжая ремонтные работы. Неуютно стало и Михаилу, оказавшемуся невольным свидетелем этого разговора. Наконец многострадальный замок с мелодичным писком включился и весело мигнул зелёным.
- Женя, - в голосе женщины - весёлый укор. - Не начинай. Мы теперь просто друзья.
- Ну, раз ты так решила - извини. Давно тебя не видел, навоображал чёрт те чего... На чай хоть пригласишь?
- У меня с утра четыре операции. Но завтра вечером приходи, соберу гостей.
Дверь с тихим щелчком закрылась.
"Ай да Женя! - подумал Михаил, выходя из своего укрытия. - Не этой ли коллеге он целую сумку чая тащил? Наверное, я тут жутко не вовремя, придётся уйти, так и не познакомившись с докторшей. Честно говоря, жаль потраченного впустую времени".
Не успел он додумать эту мысль, как дверь снова раскрылась, теперь уже во всю ширину проёма.
- Тогда до завтра, - Женя на пороге обернулся. - Удачи тебе.
- Спасибо.
Закрытая дверь. Затихшие шаги в коридоре. Что ж, пора отсюда уходить, пока его тут не засекли медсёстры и не начали задавать ненужные вопросы.
- Вы ко мне?
Он уже уходил. По коридору. Спиной к злополучному кабинету. Он не слышал, как открылась дверь! Хоть стреляйте - не слышал! Вежливый вопрос, заданный слегка насмешливым тоном и на почти чистом русском языке, подействовал не хуже электрошока: Михаил невольно дёрнулся и резко развернулся на месте. И ...совершенно забыл, зачем сюда пришёл.
Женщина-тарийка, стоявшая в полутёмном коридоре на фоне светящегося прямоугольника открытой двери. Белая, как призрак, и... и... Он не помнил, разглядел ли её лицо, фигуру. В память врезалось только одно: он всем своим существом осознал... нет - почуял каким-то звериным чутьём: перед ним Женщина с большой буквы. Женщина-мечта. Женщина-наваждение.
Ни единой связной мысли в голове. Будто пыльным мешком по голове получил. Только и успел отметить, что Женщина-мечта почему-то больше не улыбается...
- Я... Да... я к вам... извините, - пробормотал он, мысленно обозвав себя идиотом. - Уже поздно... я пойду... Ещё раз - извините.
И - самым позорным образом сбежал...
5
Лес на Каттэ - зрелище, достойное того, чтобы им любоваться. Желательно в отпуске и желательно не слишком в него углубляясь.
Сэн-Анир прожил здесь больше двух лет.
Местная легенда гласила, что Создатели вырезали первых катэри из зеленоватой сердцевины дерева аль. Когда-то это дерево считалось настолько священным, что касаться его имели право только особы царской крови, а уж выращивать святыню дозволено было только высшему жречеству и правящим царям. С тех пор прошли тысячелетия, но и сейчас изящный амулетик, вырезанный из кусочка мифического дерева-прародителя, считался талисманом на удачу. И ради эстетики тоже. Катэрийские резчики создавали действительно красивые вещи, а древесина аль кроме всего прочего может долгие годы источать тонкий пряный аромат... Сэн-Анир с самого начала приметил, что почти все его ученики носят на шнурках или цепочках какие-то пластинки с вырезанными на них символами. Как-то нашёл время, осторожно выспросил. Он ведь не только учитель. На чужой планете не зазорно самому поучиться, хотя бы и у собственных учеников. Но ведь взрослые амулетов не носят, а тот же Ветиган по меркам Каттэ почти взрослый мужчина... Умом он понимал, что родители его учеников погибли или оказались разлучены с детьми по вине преступной системы, отрицавшей достоинство иных видов. А чувствительная тарийская душа не могла не откликнуться на боль, пережитую ни в чём не повинными детьми. Постигнув это, он нашёл ответ, почему подростки не отказались от детских амулетиков. От последней ниточки, связывавшей их с потерянной семьёй.
Смог ли он хоть самую малость возместить им родительскую любовь? Учитель - не отец, хотя ответственность на нём иной раз лежит ничуть не меньшая.
Когда они нашли и начали потихоньку осваивать тот странный объект, график занятий поменялся. Теперь с утра учитель и несколько старших учеников шли в "укрытие" и занимались разбором завала, а остальные собирали в лесу масляные орехи и вкуснющие ягоды. Двое или трое мальчиков отправлялись проверять силки на предмет попавшейся за ночь мелкой живности: на одних орехах они бы долго не протянули, детям нужно хорошо питаться. Младшие занимались стиркой и латанием порядком изношенных одёжек. Старшие девочки готовили. На кострах. В разномастных ёмкостях, более-менее способных заменить котелки. Дети попадали в "лесную академию" разными путями, но в девяти случаях из десяти это был побег от неминуемой смерти. Юные катэри были рады уже тому факту, что остались в живых, отсутствие рюкзачка с запасной одеждой, консервами и персональной посудой становилось проблемой уже после спасения. На широких металлических листах, смазанных ореховым маслом, жарились тонкие лепёшки. Зерно доставали на заброшенных складах, до которых ещё не добрались мародёры, и мололи на ручной мельнице, сооружённой Генсиленом из ведра и деталей какого-то механизма. Иногда им во время скитаний попадались брошенные армейские хранилища, и, если улыбалась удача, дней на десять-пятнадцать лесная школа получала приедок в виде солдатского питательного концентрата. Как-то даже набрели на склад стрелкового оружия, но учитель разрешил взять оттуда только запасные батареи к имевшимся у них излучателям. И то лишь потому, что ящики с элементами питания валялись снаружи под навесом. Заходить внутрь не решился даже бесстрашный Ветиган, а он, как бывший кадет, должен был кое-что понимать в системе охраны военных объектов. Если склад брошен и не подорван, то это вполне может быть ещё не сработавшая ловушка для солдат врага или тех же мародёров. Иными словами, они выживали в лесу как могли, благо климат Каттэ позволял. Здесь не было суровых зим, а в лесу росло и бегало достаточно, чтобы прокормить несколько десятков детей. Правда, в том же лесу росло и бегало много такого, с чем лучше бы никогда не встречаться, потому временный лагерь лесной школы всегда охраняли дежурные. Четверо или пятеро мальчишек с заряженным оружием. И поверьте, они редко оставались без работы.
...Над головой в абсолютном безветрии - погода выдалась просто замечательная - зашумели плотные кроны высоких деревьев. Сэн-Анир посмотрел вверх. В узких просветах с тихим шипением стандартного каваанского двигателя промелькнула тень. За ней - ещё одна.
- Меня беспокоит направление, в котором они летели, - мрачно проговорил Сэн-Анир. - Обнаружили нашу находку?
- Поубивал бы гадов...
- Погоди, успеешь ещё, - Генсилен нечасто возражал признанному вожаку, но всегда по делу. - Учитель, ты ведь сообщил своим про укрытие?
- Да, но мы не смогли бы привезти сюда нужное оборудование, - со вздохом сожаления проговорил Сэн-Анир.
- Может, это и к лучшему, учитель.
- Ну ты как брякнешь, наука, - хохотнул Ветиган. - Когда это четырёхрукие что-то к лучшему делали?
- А чего я такого брякнул? - умница Генсилен лукаво ощерился, демонстрируя другу и соратнику узкие клычки. - Если они заявились сюда без когтистых, думаешь, когтистые им это спустят?
- Нужно посмотреть, так ли это, - тари не разделял оптимизм ученика: перестрелка между союзниками под боком у лесной школы ему совершенно не улыбалась. - Пошли.
И зашагал - быстро и бесшумно, не шевельнув ни единой веточки. Ученики завистливо переглянулись: тари был раза в три больше и тяжелее любого из них.
К своей находке они подбирались уже ползком: на полянке перед входом в укрытие стоял кургузый каваанский десантный транспорт. Четырёхрукие солдаты в форменных пятнистых рубашках до колен и широких штанах, вытянувшись в струнку, слушали приказ командира. Четверо каваанцев в длинной до пят традиционной гражданской одежде вытаскивали из люка какие-то ребристые ящики. Солдаты, получив долгожданный приказ, рассредоточились по периметру, двое стали у входа с оружием наготове. Только тогда из транспорта вылез какой-то блеклый каваанец в тёмных одеждах - старик, что ли? - и принялся отдавать распоряжения гражданским.
Генсилен оказался прав: ни единого представителя расы рунн.
- Уходим, - едва слышно прошептал Сэн-Анир, нащупав пальцами рукоять пистолета, укреплённого для удобства на бедре.
Слух у каваанцев хороший, солдаты имели шанс расслышать шорох в кустах, но шум, поднятый гражданскими лицами, помешал им. Сэн-Анира не нужно было учить таиться: в мирное время он увлекался охотой, а на войне отличился как снайпер. Он беспокоился за учеников. Те не подвели: то ли от волнения, то ли от страха, но они отползли так тихо, что спугнули какого-то мелкого чешуйчатого зверька, подъедавшего упавшие с деревьев суховатые плоды, лишь когда попались животинке на глаза. Зверёк был съедобен, но они не думали сейчас об охоте.
От укрытия их отделяло уже не меньше трёх сотен шагов, когда справа тихо хрустнула сухая веточка. Учитель и ученики замерли, вжимаясь в землю, устланную ковром полулистьев-полуигл. Сэн-Анир тихонечко отстегнул ремешок, фиксировавший пистолет в кобуре. Он всем существом ощущал близкую опасность. Ученики, видя его тревогу, уже держали свои излучатели наготове...
- Осторожнее, тари, - откуда-то сзади раздался насмешливый голос с явным руннийским акцентом. - Своих не пристрели.
Сэн-Анир не видел говорящего - наверняка включена маскировка - но источник звука определил безошибочно.
- А мы свои? - хмуро проговорил он, глядя в сторону этого самого источника.
- Вроде какой-то там договор был подписан. Или нет? - рунн весело зашипел и скинул капюшон с маской. Зрелище получилось ещё то: скалящаяся голова без туловища, парящая над землёй на высоте среднего руннийского роста. Впрочем, это не помешало Сэн-Аниру узнать того самого офицера, которого он когда-то неделикатно повозил физиономией по жутко нестерильной лесной траве. - Уйми своих ...детишек, тари. Я здесь не один.
"Детишки", сверлившие рунна ненавидящими - аж зрачки в узенькие щёлочки сошлись - взглядами, и так всё прекрасно понимали. Ни учитель, ни они не смогли бы в таких условиях тягаться с кадровыми военными.
- Чего ты хочешь? - поинтересовался Сэн-Анир. Несмотря ни на что, его рука всё ещё лежала на рукояти пистолета. Тарийский пулевик, сделанный по образцу оружия времён Последней войны, по всем параметрам уступал излучателям рунн, но мог дать шанс ученикам. Упаси Единый, не драться - просто сбежать, если начнётся перестрелка.
- Чтобы вы убрались отсюда подобру-поздорову, - охотно ответил рунн. - Не нравится? Я вообще-то получил приказ всех нежелательных свидетелей в ноль зачистить. Мог бы вас и не предупреждать вообще-то.
- Чем же мы так тебе угодили? - на сей раз Сэн-Анир усмехнулся. Достаточно холодно, чтобы рунн его верно понял.
- Не "вы", а ты, - офицер действительно понял его правильно. - Не будь здесь тебя, я бы твоих воспитанничков положил не глядя. Ты нормальный мужик. Не отморозок и не размазня-проповедник. Воевал?
- Пришлось.
- Значит, хорошо воевал, если жив. Короче, тари, вали отсюда. Тебе лучше не знать, зачем я сюда пришёл.
Сэн-Анир постарался сделать непроницаемое лицо: он догадался, зачем сюда пришёл этот болтливый рунн со своим отрядом. И догадался, чем это грозит ему лично и его ученикам. Он поднялся и молча сделал знак обоим юношам, едва не рычавшим от ненависти, следовать за ним. А рунн так же молча накинул капюшон и ушёл в полную невидимость.
- Силы были неравны, - сказал он, отвечая на не заданные вопросы учеников. - Сейчас наша задача - спасти остальных. Умереть мы всегда успеем.
- Они пошли отбивать у четырёхруких укрытие, - нервно хихикнул Генсилен. - Ой, хотел бы я на это посмотреть!
- Ты не слышал? - одёрнул его учитель. - Нам бы в лагерь скорее попасть и как можно быстрее уходить оттуда. Ты не представляешь, как нам сейчас повезло!
И прибавил шагу, да так, что ученикам пришлось бежать за ним.
Волки вот-вот вцепятся друг в друга. А им лучше держаться подальше от места, где начнётся драка. Тот рунн не зря получил приказ убивать нежелательных свидетелей. И если он их отпустил, то наверняка не за красивые глаза. Ему крайне выгодно иметь поблизости "партизанский отряд", на который можно свалить нападение.
- Сэн-Анир на связи, - он, услышав сигнала от комма, попавшего в зону действия тарийского спутника связи, немедленно начал вызывать орбитальную базу. - Прошу зафиксировать мои координаты.
- Зафиксировали, - ответил дежурный на станции. - Что случилось, достойный Сэн-Анир?
- Прошу произвести немедленную фиксацию любых событий на местности в радиусе пяти тун от моего местонахождения, - скороговоркой произнёс он. - Мы в опасности.
- Съёмку начал, - его тревога передалась и дежурному. - Ты подаёшь запрос об эвакуации?
- Я не могу бросить детей.
- Тогда уводи их из опасной зоны. Я тебя вижу, отслеживаю и веду подробную запись твоих перемещений. Оставайся на связи, я подключу резервные каналы.
- Если мой сигнал прервётся или я подам сигнал бедствия, немедленно передавай запись на Тарину.
- Сделаю, достойный!
Запись со станции - их шанс уцелеть в этой мясорубке. Если не считать теоретически возможной, но практически почти неосуществимой массовой эвакуации, то вообще единственный. Он, учитель, в ответе за своих учеников. Он не имеет права бросить их, даже по самому невинному поводу. Оправданием ему может послужить только смерть. Сэн-Анир был готов умереть за этих детей, но не был готов умирать вместе с ними.
Ещё можно спастись. Пока есть этот шанс, он будет бороться за жизнь.
6
Он долго не мог заснуть. Вертелся, включал комп, читал. Ничего не помогало. Но даже когда удалось - в третьем часу ночи - заставить себя хотя бы придремать, они тут же пришли в его зыбкий тревожный сон. Дочь и ...женщина, которую он почему-то сразу окрестил "Белой дамой". Зрительная память у него была превосходная, почти профессиональная. Однако он никак не мог припомнить лицо "Белой дамы". Хоть убей, вспоминалось только ощущение - будто встретился с воплощением женственности, эдаким идеалом... После развода он пару раз заводил подруг, однажды чуть снова не женился, но, как потом честно признал, сам всё испортил. Обжёгшись на молоке, дуют и на холодную воду. Он и подул... Но здесь, сейчас позволить себе нежные чувства по отношению к женщине, да ещё к такой желанной? Она - тари. Детский врач. Красавица. Есть и более уважаемые тари, но их совсем немного. А он? Землянин в военной униформе. Крайне не престижная работа, помноженная на человеческую жестокость. За что, скажите на милость, уважать злобное, неуравновешенное существо, небритое, воняющее потом и пивным перегаром, поминутно оскорбляющее чужих матерей и совершенно не способное контролировать свои мысли? Стереотип мало соответствовал самому Михаилу и многим из его друзей, но, к сожалению, слишком многие наёмники вписывались в него. Если "Белая дама" относится к военным с Земли примерно так же, как старшее поколение, то ему ничего не светит. А если нет? Обрывки подслушанного разговора заставляли предполагать, что у неё с Женей был роман. Но он - коллега, не менее уважаемый, чем она сама... Стоп, опять мысли по кругу. Нет, так не годится. Спать, спать, спать...
В его тревожный сон буравом ввинтился мерзкий зудящий звук. Подъём. Нестерпимо захотелось прибить того, кто поставил на "будильник" очаровательную мелодию работающей бензопилы. Голова разламывалась на части, лицо опухло так, будто за ночь усидел пару бутылочек перцовки без закуски. Глаза, что характерно, слипались, хоть спички вставляй. Наскоро устроенное обливание холодной водичкой помогло встряхнуться, немного прийти в себя. По крайней мере, лицо перестало напоминать синюшную подушку. Сушить мокрую голову пришлось на бегу, добровольные опоздания на утреннюю перекличку карались принудительным опозданием к завтраку. Вот только с головной болью он ничего поделать не смог. Таблетка почему-то не подействовала.
Даже циник Клаус изволил заметить, что с подчинённым творится неладное. Куда более чувствительные тари поняли это, едва Михаил отправил их на полосу препятствий. Когда офицер не покрикивает на солдат, видя чью-то оплошность, а отсутствующе смотрит куда-то за горизонт, это довольно странно, согласитесь. Михаил действительно никак не мог сосредоточиться на своей работе, что для него, имевшего реальный боевой опыт, было совсем несвойственно. Будь на месте полковника тари, он бы выяснил причину и без лишних разговоров дал бы внеочередной выходной. Но полковником был человек. Немец. И этот немец отличался на редкость пакостным характером, одним словом, настоящий "герр оберст". Особенной нелюбовью со стороны земных сослуживцев "полкан" пользовался за то, что из любой ситуации старался сделать наглядный урок, а из героя этого урока - козла отпущения. Вот и сейчас, заметив, в каком состоянии пребывает лейтенант Столяров, полковник Клаус Зольберг изобразил нечто вроде усмешки. Он вообще никогда не улыбался.
- Стоп! - скомандовал он. - Никуда не годится... Перерыв. Все ко мне. Построиться!
В его исполнении даже мелодичный тарийский язык звучал по-фельдфебельски грубо. Ни у кого не возникало и тени соблазна не подчиниться.
- Значит, так, - отрывисто каркнул Клаус. - Я уже говорил и сейчас персонально повторяю для тех, кто в танке: свои личные проблемы вы должны оставлять под подушкой. Это армия, а не детский сад! Если на войне вы начнёте думать не о боевой задаче, а о личных проблемах, толк от таких вояк будет только один: противник потратит на вас пару лишних зарядов... Рядовые, чему вас в школе учили насчёт общественного и личного?.. Не слышу!
- Общественное дело более ценно, чем личное, - ответил кто-то из тари.
- Вот! - Клаус упёрся холодным взглядом в Михаила. - Интересы общества важнее интересов его отдельных членов, но обществу не плевать на личность. В армии всё иначе. Армия - не общество, а организм. Организму плевать на проблемы отдельных клеток, он должен функционировать, несмотря ни на что. Если понадобится, то и погибнуть, чтобы жили другие. Приказ, который получил ваш взвод, рота, полк, армия - это приказ мозга клеткам. Его не обсуждают, а выполняют. А начнёте во время боя вспоминать, у которой вашей тётушки что болит - и сами подохнете, и своих подведёте. Кому не ясно - шаг вперёд.
Дураков, естественно, не нашлось.
- Лейтенант Столяров!
- Я! - привычно откликнулся Михаил. Мысль о том, что Санта сейчас начнёт делать из него идиота, взбесила и придала сил.
- Приказываю: рядовых - на полосу препятствий, - к его удивлению, Клаус на этот раз отказался от проверенной практики. Должно быть, хорошо разбирался в людях и понимал, что этот конкретный лейтенант, если потоптаться грязными сапогами по его самолюбию, полковнику морду не набьёт, но неприятности организует с вероятностью сто процентов. - Выставлять им оценки за прохождение по десятибалльной шкале. Через три часа доложить о результатах.
- Есть.
- По местам!
Взгляд полковника был настолько красноречив, что Михаил невольно поёжился. Речь во время доклада пойдёт явно не о результатах прохождения рядовыми полосы препятствий.
Но в одном полкан прав: армия - это организм, а организму нет дела до проблем отдельных клеток. Если тари хотят сформировать более-менее боеспособную армию, они должны забыть о своих коммунистических демократиях и учиться военному тоталитаризму. То, что Михаил видел на Тарине, стоило защищать. Потому нужно собрать волю в кулак и забыть на время о том, из-за чего он, собственно, сегодня так толком и не выспался. Он мужик или слезливая сериальная барышня, в конце концов?
Процеженное Клаусом сквозь зубы: "Хорошо, лейтенант. Вы свободны", - Михаил воспринял как приказ и немедленно оформил увольнительную. Полковник - несусветный педант, истинный ариец и поклонник орднунга. Шаг за пределы части без увольнительной в персональном комме приравнивался если не к дезертирству, то к нарушению порядка, и соответственно карался. Но с вожделенным файлом ты свободен как птица - до определённого времени. Вредный полковник дал увольнительную до двадцати трёх. Учитывая, что тарийские сутки чуть длиннее земных, можно считать, что Санта сегодня добрый. Премию, что ли, получил, или отпуск на Землю пообещали? Вроде такое контрактом предусмотрено... Да ладно, ещё о благосостоянии полкана беспокоиться! Ему сейчас в больницу бежать нужно!
Врачи Тарины, конечно, дадут фору кому угодно, но и они не всесильны. Наслушался уже. Конечно, семь случаев на тысячи исцелённых за всё время контакта, да и то по вине родственников, обратившихся за помощью слишком поздно, но как-то не хотелось становиться восьмым случаем. Умом он понимал, что прогноз лечения благоприятный, что Наташа хоть и была тяжело больна, но ещё не стояла одной ногой в могиле, что лейкоз на этой стадии у детей лечат даже на Земле, пусть долго и дорого. Но отец ничего не мог с собой поделать. Родители умерли, братьев-сестёр нет и не было, Наташа, единственная дочь, оставалась последним родным ему человеком. И Михаил без конца повторял ошибку тысяч любящих матерей и отцов, начиная помимо воли запугивать себя разнообразными страшилками. Одёргивал себя, ругал - всё без пользы.
- Aspettate! Aspetta un minuto! - взвизгнул кто-то, невидимый из-за живой изгороди, отделявшей остановку общественного транспорта от пешеходной дорожки. Потом этот "кто-то" сообразил, что здесь не Италия, и завизжал уже по-тарийски: - Стойте! Подождите! Подождите меня!
Хорошо, что вагончиком управлял компьютер, запрограммированный на "подождать опаздывающего пассажира". Особенно если этот опаздывающий мчится, сломя голову, орёт и размахивает руками. Точнее, не "этот", а "эта": в вагончик, задыхаясь от быстрого бега - вот зря военврачей на полосу не гоняют, зря - влетела Сабина. Прозрачная дверца с едва слышным шипением закрылась за её спиной.
- Куда торопимся? - хмуро поинтересовался Михаил.
- Туда же, куда и ты, - итальянка за словом в карман никогда не лезла. - Не у тебя одного ребёнка сегодня оперируют.
- Извини, - буркнул он.
- Ладно уж...
Пассажиры вагончика - несколько тари и один незнакомый человек - начали поглядывать на них. Тари - неодобрительно, человек - скорее с удивлением. Здесь не было принято шуметь в общественном транспорте. Пришлось заткнуться и остаток пути провести в глубокомысленном молчании. Созерцать пейзаж за окнами не хотелось - насозерцались уже. Но и замыкаться в собственных невесёлых мыслях не хотелось ещё больше. Выбрали из двух зол меньшее, и всю дорогу любовались тёмно-зелёными кустами и громадной высоты деревьями... Здесь, в спокойных широтах Тарины, деревом в сто пятьдесят метров высоты никого не удивишь. Тари очень любят плоды, похожие на трёхлучевую звёздочку, название которых Михаил благополучно забыл, а произрастает эта вкуснота именно на таких деревьях-великанах. У него, помнится, сердце в пятки ушло, когда он впервые увидел тарийских детишек, бегавших по помостам, устроенным в кронах зелёных гигантов. Из окна вагончика были видны только толстые стволы и густой кустарник. Двигатель работал так тихо, что пассажиры слышали мелодичные рулады, разносившиеся по лесу: у каких-то местных зверушек наступил брачный сезон. Эволюция на Тарине пошла несколько иным путём, и птиц как таковых здесь не возникло, зато между деревьями с тонким писком сновали мелкие летающие существа, отдалённо напоминавшие вымерших на Земле птерозавров. Их кожистые крылышки отливали всеми оттенками синего и зелёного. Время от времени в кустах мелькали тени покрупнее... По сравнению с Землёй животный мир Тарины был очень беден. Планетарная катастрофа - Трёхлетняя тьма, наступившая менее двух тысяч лет назад после падения крупного астероида - подчистую выкосила животных крупнее кошки, а тех, что мельче, проредила весьма основательно. Расплодившиеся мелкие хищники, сбивавшиеся в солидные стаи, быстро подъели мертвечину и принялись за уцелевших тари, серьёзно осложняя им жизнь. Решить проблему удалось лишь с изобретением огнестрела. Тари пришлось буквально отвоёвывать планету у хищников. Даже сейчас прогулка по заповедным лесам средних широт была небезопасным приключением, без гауссовки и хорошего напарника там делать было нечего. Впрочем, обыватели без особой нужды туда и не совались, для этого существовали спецкоманды охотников... Разнообразие растительного мира тоже оставляло желать лучшего, многие полезные растения были подчистую уничтожены пожарами во время катастрофы. Но генетики планеты последние три века работали над устранением этих проблем и, говорят, добились неплохих результатов. Климат более-менее устоялся лишь недавно, да и то во многом благодаря активной деятельности тари, не желавших терпеть капризы больной природы. Красивая, уютная, удобная для жизни планета. Но каждый тари знает цену этому удобству и этой красоте.
"Мы бы в каменный век скатились, упади на нас астероид, - думал Михаил, невольно сравнивая Тарину с любимой до боли Землёй. - Дрались бы за каждый кусок, как звери. А они... Не только не одичали, но и вон что сотворили, аж завидно".
Конечно, он знал, что не все тари во время чудовищного бедствия отличились благородством духа. Но одичавшие быстро вымерли от голода, холода и взаимного истребления. Выжили те, чьим законом стала взаимопомощь. Не зря ведь за всё время после Тьмы на Тарине случились всего лишь две войны, и то в эпоху промышленной революции, когда численность тари подошла к миллиарду и экономические конфликты стали неизбежны. Но как же это контрастировало с родным миром, буквально построенным на лжи и крови!..
На днях кто-то из сослуживцев-тари принёс кристалл со свежими фильмами. Среди них был и исторический, посвящённый как раз той эпохе. Эпохе слома прежних традиций и установления новых. Он хорошо запомнил слова главного героя, молодого священника, осмелившегося возразить старшим коллегам: "Наши законы были хороши для мира, который ушёл. Мир, который пришёл ему на смену, убьёт нас всех, если мы не найдём в себе мужества измениться. В болото прежние запреты и сословия! Только все вместе мы сможем выжить! Если же мы начнём цепляться за устаревшие законы и сословные привилегии, то погибнем. Все погибнем, и знатные, и простецы, и маргаты!" По сюжету бунтарь нашёл понимание лишь у немногих здравомыслящих и у правящей четы, но успеха смог добиться только после того, как стрела предводительницы дикарей убила старого ретрограда, стоявшего во главе религиозного совета. Правители не растерялись, тут же объявили эту стрелу гневом Единого, поразившего неправедного священника, и судьба города оказалась в руках сторонников реформ... Средневековье, оно и на Тарине средневековье, но идея-то правильная. В эпоху перелома нельзя цепляться за старые законы. Мир меняется стремительно, и, чтобы не догонять ушедший поезд, приходится ломать себя через колено. Жаль, что даже среди тари не все это понимают. Шесть веков жизни в мире и довольстве, созданными трудом всего народа, сделали тари великолепными и самоотверженными работягами, но совершенно отучили правильно реагировать на проклинаемые китайцами эпохи перемен.
- О чём задумался, лейтенант? - Сабина, легонько пихнув его в бок, заставила вернуться в реальный мир.
- Да так, обо всём понемногу, - честно ответил Михаил. - Вроде остановку не проехали.
- Уже подъезжаем.
Настроение у обоих не особенно располагало к длительным беседам. Как вышли из вагончика молча, так и до корпуса больницы дошли - без единого слова. Вежливый молодой тари в униформе младшего медперсонала, сверившись с данными из компьютера, посоветовал обоим подняться на третий этаж.
"Здесь уютно, - отметил про себя Михаил, осматриваясь, словно видел больницу в первый раз. - Чувствуешь себя... ну, если не совсем как дома, то в гостях у хороших друзей. Должно настраивать на выздоровление". Он не знал, что тари всё так строят, с ощущением почти домашнего уюта. Главное для него лично уже сообщил больничный терминал, сбросивший данные о состоянии Наташи на комм. Операция закончилась ещё два часа назад, прогноз благоприятный, спит. И имя врача, проводившего операцию: Шай-Мер Кор-Нан тан Агнат. Вспомнился вдруг невольно подслушанный разговор, и промелькнувшее в нём имя. Шай-Мер. Женщина-Мечта белым призраком скользнула поверх всех воспоминаний... И тут же уколола игла стыда: он к больной дочери пришёл, а думает бог знает о чём!
Мгновенный настороженный взгляд на Сабину - не заметила ли? Баба неглупая, глаза и уши всегда держит открытыми. Нет. Сама с головой ушла в свою проблему. Сидит, теребит комм на запястье, а взгляд какой-то... Будто нет её здесь. Михаил сообразил, что дежурная фразочка: "Всё будет хорошо", - не подействует. Ляпнуть её сейчас мог бы либо недалёкий человек, либо тот, кто совершенно Сабину не знает. А они вроде могут уже считаться друзьями, хоть и бытует расхожее мнение, будто дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
- Заявку долго оформляла? - спросил он.
- Что? - итальянка вскинулась так, будто её внезапно разбудили.
- Я спрашиваю - заявку долго оформлять пришлось? - повторил Михаил. - Мы с тобой о чём только не переговорили: и о моей долбанной жизни, и о книгах, и о фильмах, и о погоде в Венеции, а о себе и о сыне ты ухитрилась ничего толком не сказать.
- Не уверена, что сейчас подходящее время...
- Именно сейчас самое время, - жёстко припечатал Михаил. - Хочешь и дальше скрытничать - на здоровье, только на понимание можешь больше не рассчитывать. Ты всё время говорила про дружбу, а дружба, если хочешь знать, это не улица с односторонним движением. Я смогу доверить жизнь человеку, которого не знаю?
- Вряд ли, - Сабина, вначале глядевшая на него жёстко, даже с долей враждебности, успокоилась. Они наёмники, и если тари вздумается с кем-нибудь повоевать, их первых пошлют на передовую. Там всегда нужно знать, чего ждать от того, кто прикрывает спину. - Хочешь исповеди?
- Я не поп.
- И слава Богу. Падре из тебя был бы никудышный. Но в Библии сказано, что мы должны исповедоваться друг другу, не так ли? - итальянка невесело усмехнулась. Снова бросила взгляд на экранчик комма: до конца операции не меньше получаса, время есть. - Знаешь, почему именно я поехала отрабатывать лечение сына? Потому что больше некому? Его папаша, между прочим, карабинер, не из последних, и сам мог бы лямку потянуть. Но я... В общем, мы с ним никогда не были женаты. Мои родители - верующие католики. Им мои свободные отношения были как нож в сердце, а когда я забеременела, и вовсе запретили появляться в их доме. Брату я и раньше не была нужна, он со своей личной жизнью до сих пор не разберётся. А Джулио... Наша короткая совместная жизнь состояла из каждодневных ссор. Мы расстались, но он продолжал меня преследовать. Когда сын родился, начал по судам таскать, хотел отобрать ребёнка. Я всё воспринимала очень тяжело, нервничала. И сейчас думаю, что из-за этого мой Эдуардо... В общем, пока тягалась по судам, пока туда-сюда, не обратила внимания на изменения... Да, я сама врач, но когда малыш каждый день на глазах, как ни странно, очень легко проглядеть начало болезни. Начинаешь сама себя успокаивать - это не страшно, это в таком возрасте бывает... Когда кинулась в больницу, было уже поздно. Рак. Повезла сына в Германию. Немцы диагностировали четвёртую стадию, с метастазами. Сказали, что операцию провести могут, но мой мальчик всё равно умрёт... И тут эта тарийская программа. И им как раз нужны военврачи... Знаешь, если бы у меня была другая профессия, я бы всё равно что-нибудь придумала. Продала бы квартиру, ограбила бы банк, переспала бы с мафиози. Мой сын не должен страдать из-за моей глупости...
Пальцы женщины сделали характерное движение, будто она собралась прикурить. Но это была Тарина, а на Тарине, увы, просто так не закуришь. Нервно вытеребив из кармана грязно-жёлтую коробочку, Сабина бросила в рот конфетку-заменитель и принялась жевать, глядя в противоположную стенку.
- Не переживай, - негромко сказал Михаил. - Я себя тоже виню. Если б не подарил дочке тот драный компьютер, может, была бы здорова.
- Это хорошо, - отстранённо проговорила Сабина.
- Что хорошо?
- Что ты себя винишь, а не жену. Даже если не виноват. Значит, дочь для тебя важнее всего.
- Ты у нас кто по специальности? Вроде не психолог, - криво усмехнулся Михаил.
- Я женщина, - итальянка ответила ему не менее кривой усмешкой. - Притом, не обделённая мозгами. Убойное сочетание.
Михаил хмыкнул: всё шло, как он и задумал. Гнетущие мысли выпустили напарницу из своего бесконечного хоровода. Вот-вот закончится операция, и закончится наверняка успешно. Тари излечивают и четвёртую стадию рака. А дальше, как говорится, дело техники.
7
Он упустил момент, когда врачи появились в холле третьего этажа. Позорно проморгал. И ведь не скажешь, что был чем-то занят - тупо пялился в пейзаж за окном.
"Какой ты, на фиг, вояка после этого, а?"
Доктор Шай-Мер была одета в стандартный бело-серебристый комбинезон хирурга, лицо прикрывала прозрачная маска с дыхательным фильтром. Женщина с явным облегчением сняла маску и устало улыбнулась.
- Mio figlio! Come sta? - Сабина немедленно вскочила и бросилась к ней.
- Самая трудная операция на сегодня, но всё обошлось, - сказала тарийка, которая явно всё поняла без перевода. - Твой сын выздоровеет, достойная. Но обратилась ты за помощью буквально в последний день, если не в последний час. Ещё немного, и даже наша медицина ничего не смогла бы поделать.
- До утра мальчик должен спать, - доктор мягко и грустно улыбнулась. - Если хочешь, можешь посидеть с ним, пока позволяет время...
...Михаил уже справился с первым шоком, и сейчас разглядывал лицо Шай-Мер, стараясь не упустить ни единой чёрточки. Всё равно ведь ему ничего не светит, так хоть будет твёрдая уверенность, что есть на свете женщина-идеал. А она действительно была прекрасна, как мечта, без всяких преувеличений. Прекрасна даже по тарийским канонам, а для тари красота вообще норма. Это не было преувеличением: за то недолгое время пребывания на Тарине Михаил не видел ни одного аборигена, которого можно было бы назвать некрасивым или хотя бы "ни то ни сё". Сытость шести сотен лет практического коммунизма не привела к обрастанию жиром. Здоровый образ жизни прививался даже не с яслей - ещё до рождения. Причём тари, в отличие от спартанцев, опытным путём установили нужное соотношение физкультуры, духовности и знаний, чтобы на выходе получались гармонично развитые личности, без клинического перекоса в любую сторону. Так вот: доктор Шай-Мер, как показалось Михаилу, была прекрасна во всех отношениях. Внешние данные, при виде которых все силиконовые кинозвёзды удавились бы от зависти. Незаурядный ум во взгляде. Лицо существа, не один год своей жизни посвятившего духовному и интеллектуальному развитию. И при всём этом - явная молодость и завораживающая женственность в каждом движении.
Идеал.
Он не сразу понял, что этот идеал обращается уже к нему.
- ...можете навестить её прямо сейчас, она должна скоро проснуться, - голос тарийки звучал серебряными колокольчиками.
- Спасибо вам, - мысленно дав себе пинка, проговорил Михаил. - Если бы не вы...
- Не стоит, - доктор улыбнулась. - За исполненный долг у нас не благодарят... Вас зовут Михаил, верно?
Только сейчас он сообразил, что Шай-Мер говорит с ним по-русски, всё с тем же милым тарийским акцентом.
- Это вам Женя обо мне рассказал? - он нашёл в себе силы улыбнуться в ответ. И то улыбочка получилась кривоватой. Разучился.
- Он, - тари улыбнулась ещё лучезарнее. - Он один из немногих людей, с которыми мне интересно общаться... Знаете что, Михаил, я вас приглашаю на чай. Сегодня вечером у меня соберётся, как говорят на Земле, хорошая компания. Будет интересно. Придёте?
Сердце внезапно дало сбой.
- Д-да, - через силу выдавил он, чувствуя себя последним кретином. - Конечно приду. А... куда?
- Ох, я глупая! - рассмеялась доктор, стягивая с головы капюшон стерильного комбинезона. - Вы же здесь совсем недавно. Давайте поступим так: я сейчас пойду составлять отчёты об операциях, а вы идите к дочери. Когда я закончу, свяжусь с вами через больничный терминал и буду ждать у входа.
Шай-Мер сняла перчатки, и взгляд тут же зацепился за необычную для тарийки деталь: большое, на всю фалангу безымянного пальца, золотое кольцо со странным камнем - длинным плоским, красиво огранённым прямоугольным кристаллом, с одного края прозрачным, с другого непроглядно чёрным. Линия цветового перехода была скрыта под поперечным золотым завитком, видимо, державшим камень в оправе. Михаил совсем не разбирался в драгоценностях, но кольцо даже по его дилетантскому мнению выглядело старинным. В чём эта старинность выражалась, он вряд ли смог бы внятно сказать. Наверное, в изрядной поношенности, заметной даже неискушённому взгляду. Может, семейная реликвия, передававшаяся из поколения в поколение? Тарийки в повседневной жизни охотно носят всяческие кулоны, браслеты, драгоценные пояски, височные подвески, клипсы, диадемы или золотые заколки для волос, но кольца - никогда. Ни в одном местном фильме, ни в одной телепередаче, ни разу на улице или в общественном транспорте он не видел тарийскую женщину в кольцах. Не принято? Тогда почему эта носит кольцо? Знак профессии, какого-то увлечения или память о такой древности, когда традиции ещё не устоялись?.. Можно было бы обнаглеть и спросить, но лучше не сейчас. И не у неё. А то мало ли, зацепишь какую-нибудь деликатную струнку, и расхлёбывай потом последствия.
Наташа, оглушённая снотворным, так и не проснулась. Очень жаль, хотелось бы, чтобы, проснувшись, она первым делом увидела его лицо. Пришлось оставить видеописьмо, скорее, видеозаписку, потому что говорить долго и красиво его не учили. Когда девочка проснётся, больничный терминал первым делом выдаст ей эту запись, а вечером он снова будет здесь, если Клаус не займётся сознательным вредительством. И ещё... Ещё Михаил гнал от себя чувство стыда. Совесть мучила. Он здесь ради дочери, а что получается? Что чуть не сходу вляпался в древнейшую из всех ловушек мира, хоть земного, хоть инопланетного. Стоило тарийской красавице взмахнуть длинными ресницами и пригласить на чаепитие, как помчался, задрав хвост, что твой мартовский котяра. "Да ты посмотри на себя, Ромео небритый! - мысленно ругался наш герой, спускаясь лифтом на первый этаж. - Кто она и кто ты?" Но ноги несли его к вагончику, возле которого уже ждала Шай-Мер, а губы складывались в робкую улыбку при виде Женщины-мечты в коротком повседневном платьице...
8
Самых младших посадили на повозки, иначе они не смогли бы держать такой высокий темп.
Это было неимоверным везением, что около полугода назад им удалось найти четыре армейских "платформы" в рабочем состоянии. Юркие погрузчики, предназначенные для подвоза малогабаритного груза к летательным аппаратам, вообще-то не слишком годились для скитаний по лесным тропам, но для них и это было спасением. По крайней мере, кое-какие вещи и припасы уже не нужно было тянуть на себе. Батареи у этих машинок с подзарядкой от солнечного света, ресурс их выработан в лучшем случае наполовину. Осталось лишь приделать лёгкие ограждения, и можно спокойно рассаживать малышню на узлы с пожитками. Мелочь, уже привыкшая к подобным авралам, сидела тихо. Ребята постарше, кто не сидел за рулём "платформ" и не шёл в охранении с оружием наготове, несли в рюкзачках лекарства и армейские же пищевые пайки, всё, что осталось от последнего посещения очередного заброшенного склада.
Сэн-Анир тащил самый тяжёлый и самый ценный рюкзак - с голографическим проектором и внушительной упаковкой кристаллов к нему. Что бы ни случилось, эти дети должны получить достойное воспитание.
Что означали приглушённые расстоянием гулкие хлопки за их спинами, даже самые маленькие поняли без лишних пояснений.
Скорее отсюда.
Комм Сэн-Анира пискнул сигналом входящего вызова: наблюдатели на орбитальной станции тоже заметили, что внизу творится какое-то непотребство.
- Достойный, в покинутом вами районе датчики засекли неконтролируемый выброс энергии, - комм ради экономии батарей работал в режиме "только звук". - Мощность и спектр выброса соответствует характеристикам стандартного каваанского двигателя с полной энергетической накачкой. Просим разъяснений.