Тёмная южная ночь окутала акваторию порта. По всему побережью гавань опоясывали дома-многоэтажки, в которых уже давно спали те, кто завтра утром сменит ночную смену портовых рабочих. Только порт был ярко освещён мощными галоидными лампами, свет которых отражался в чёрной воде залива. Чайки, уставшие за день в погоне за рыбой, сбились в кучу и мерно дрейфовали по заливу вдоль берега. Изредка, какая-то из них, самая беспокойная, а может и сторожевая, вскрикивала и будоражила остальных. Они поднимали крик, махали крыльями, разгоняя туман. Но скоро успокаивались, и вновь покой и морской туман накрывали залив.
Порт не спал. Он жил своей ночной жизнью. Для него время суток было одинаковым. Разгрузка и погрузка судов происходила и днём и ночью. Только в перерыве на обед и в пересменки, когда работа прекращалась на короткое время, в порту устанавливалась непривычная тишина. В тихую и безветренную погоду, воздух порта насыщен запахами от всевозможных грузов, исходящих из открытых трюмов. Даже железнодорожные шпалы, пропитанные креозотом, издавали свой, какой-то загадочный аромат. Эти запахи кружили голову и от них возникали самые безрассудные и дерзкие мысли. Это был запах Дороги. Дороги, в которую рвутся люди, ошалевшие от поисков своей мечты или романтических позывов. И никто из них не знает, что ожидает его там, но они упрямо уходят из дому, расставаясь с семьями, лишают себя своего личного, домашнего комфорта, женской ласки, родительского волнения за детьми. И всё это ради него, этого грёбанного моря, где их на каждой миле поджидает что-то неведомое.
Ну что же это за страсть такая? Ради чего свеэти стрессы и волнения? Это что, поиски героизма, приключений? Но это же не шестнадцатый век! Сегодня - двадцать первый век, век насыщенный автоматикой, электроникой и компьютерами. Даже кошке невозможно скрыться на земном шаре! Так, что же их тянет туда? Там - тяжёлая работа, нищенская оплата труда. Просто, получая свои оклады по возвращению домой из рейса за несколько месяцев, вы сами себе создают лживый иммидж состоятельных людей. Да у вас нет даже двух выходных в неделю, как у всех нормвальных людей и вы получаете компенсацию только за один день - воскресенье! В рейсе вы живёте, как тараканы под настольной лампой. Всё и все на виду.
Что? Ах, вас там кормят, иногда даже лучше, чем дома? Вы отовариваетесь продуктами в иностранном, как правило, в южном порту? Фрукты и овощи круглый год свежие, один в один, высокого качества? Помидоры, яблоки, апельсины - уложены в упаковку, каждый в своей ячейке, как бильярдные шары? А мясо? Да, это же чудо! Любо посмотреть, глазу приятно! Хоть ешь вместе с упаковкой!
Да кормят. И, казалось бы, даже лучше, чем дома. Ещё бы! Но, ответьте, - почему, начиная примерно с середины рейса эту "высококачественнную" пищу, нафаршированную всевозможной химией, организм уже отказывается воспринимать, и она служит только для поддержания жизненного тонуса и работоспособности, так необходимого в море? А к концу рейса - завпрод начинает жиреть от продуктов, которые остаются на продовольственном складе. Никто уже ничего не ест. А по возвращению домой вы с большим удовольствием трескаете простую жаренную картошку с луком, приправляя солёным огурчиком. Не обходите своим вниманием и все другие "кулинарные шедевры", приготовленные вашими жёнами, из продуктов, купленных в магазине, и иногда, на базаре. Вот оно ваше богатство! Сэкономленные на еде деньги, но какой ценой?
Весь рейс док по чьёму-то там дурацкому (а может и нет) указанию потихоньку подсыпает бром в ваш компот, и исправно убивает матроское либидо. Если бы не это то, что могло бы случится среди молодых, здоровых самцов на почве сексуального голодания? Под зорким глазом замполита и разных общественников, которых на каждом судне предостаточно, на нищенскую валютную подачку, даже портовую проститутку не купишь. А почта? Кто ещё, кроме моряка так ценит получаемую почту. Письмо: - эта радость приходит только через какое-то встречное судно, рефрижератор, танкер или другой оказией, но только не через почту, которой пользуются все нормальные люди. Радиосвязь: - даёшь заявку радисту и ожидаешь, когда он по судовой связи вызовет в радиорубку на разговор. Вызвали. Летишь по крутым трапам. Добрался. Начинаешь говорить с любимыми и дорогими, и знаешь, что тебя слышат все телефонистки и все присутствующие в радиорубке. Что характерно, никто из них даже не додумается деликатно выйти. Ладно там телефонистки - их не видно. Ладно, радюга - ему положно присутствовать. Но, что там делать первому помощнику капитана, в судовом миру, Помпа? Слава Богу, сейчас уже этих секретарей партийных организаций, то бишь, официальных бездельников, сократили. Вообщем, при полном стечении народа, сказал ничего значущих фраз и досвидания. До сих пор не могу понять, почему за такую связь надо было платить бабки? Телеграмма: - самый распространённый вид связи. Правда, почему-то тоже платный. Итак: обычно во время обеда, когда почти весь экипаж, кроме вахтенных, находятся в столовой команды, по судовой связи звучит:
- Иванов, Петров, Сидоров, получить радиограммы.
Названные, если это молодёжь, срываются с места, забыв о еде и обо всём на свете, и мчатся в радиорубку. Старые морские волки, сидят даже не шелохнувшись. Вроде и не их вызвали. Некоторые даже и рожу недовольную корчат. Мол, опять радиограмма. Надоели. Пожрать спокойно не дадут. Картинно, не торопясь, названные доедают свой обед, который им уже остановился в горле. Наконец-то даже компот выпит. И, как говорят, - фраер долго скрываться НЕ МОЖЕТ, выходят из столовой и пулей взлетают на мостик, обгоняя друг друга. Там опять, по воленьке. Заходят в радиорубку и так это, небрежно:
- Что там? Опять радиограмма? - ворчат, - покоя не дают.
Радист хорошо знает, сколько тот получает радиограмм, но придерживается правил игры:
- Волнуются, ждут, любят. - протягивает ему заветный бланк.
Адресат потными от волнения пальцами берёт бланк и идёт на корму курить. Радиограмма - Боже упаси, не читается. Для этого будет отдельное, специальное время.
В компании, на корме выкуривается сигарета, почему-то совсем без вкуса. Самые мужественные выкуривают даже две! Затем, быстренько в каюту, на койку. Сосед по каюте, как правило, на вахте. Вот теперь только можно расскрыть радиограммочку и со вкусом, начиная от фамилии телеграфиста и до каждой непонятной позначки, почитать те несколько слов текста, которые касаются тебя в этом долбанном кусочке серой, самого низшего качества, бумаги. Зато, потом можно закрыть глаза и перенестись туда к ним и всем остальным, которые остались на недосигаемом расстоянии. Под эти умиротворённые мысли засыпаешь.
И, несмотря на всё это, вы туда тянетесь. Ну что вы за нация такая - моряки?
Да, моряки - это отдельная нация, которая не может усидеть дома. Нация, с богатым воображением, которая даже в придорожной луже умеет видеть море или океан. Нация, которая в шуме волн и в рокоте прибоя умеют слышать мелодию и язык моря. Нация, которая презирает курортные пляжи с самыми современными барами и ресторанами с вышколенным персоналом. Презирает прогулочные яхты и катера. Эта нация не любит купаться в море. Они считают, что море осквернять нельзя! Но они не представляют себя без воды, запаха ржавчины, протухшей рыбы, сурика, запаха солёного ветра, размеренного шума двигателя и свиста ветра в такелаже.
Каждый капитан, Мастер или Кэп, начинал свою карьеру с наинизшей ступеньки - матрос второго класса, а то и даже третьего. Или, как написано в штатном расписании - матрос-уборщик. Каждый старший механник, Дед, начинал свою карьеру с моториста третьего класса. После нескольких месяцев, а иногда и лет, "школы мужества", молодые моряки определяются - нравится им эта работа или нет. Хотят они быть моряками или нет. У кого работа не совпадает с его желанием, те уходят, буквально, после первого же рейса. А кого устраивает, те, наверняка, за проведенное время в море, уже опрделились, кем они хотят быть, выбирают себе профессию, и ... садятся за школьные учебники осваивать то, что поленились или не усвоили, учась в школе. С этого и начинается долгий, тернистый путь МОРЯКА. Подготовившись по необходимым предметам он выбирает в справочниках где бы он хотел учиться. Раскрыв двери настежь, его ждут с нетерпением ШМО (школа морского обучения, или, как нежно зовут её курсанты, шмонька). Здесь он получит знания азов морских профессий.
Средняя мореходка. После неё он уже можете быть чевёртым штурманом или четвёртым механником. Или, как их называют "четвертаки". И, наконец - Высшая мореходка. Это та главная ступень, дающая высшее образование, с которой и начинается путь к высшему пьедесталу капитана или старшего механника, в общем, моряка дальнего плавания. В процессе обучения он будет ежегодно проходить практику в море на равных правах моряка дальнего плавания. Зарплату и валютную надбавку - соответственно. А если повезёт, то можете попасть во время практики на парусник. Кто из вас, видящих в каждой луже океан, не мечтал побывать на "Крузенштерне", "Седове" или "Товарище"? Чтобы оценить подобную красоту парусника, надо на нём не только побывать, но пожить и поработать до седьмого пота, после чего руки становятся, как крабы. Только тогда, по настоящему, можно постичь всю его красоту.
Как правило, по пути возвращении из рейса в порт прописки, капитан выбирает тихую, штилевую погоду. Главный двигатель останавливают. Какое-то время ещё судно движется по инерции. Затем оно замирает в открытом море. Как только замолкает главный дизель, тут же наступает тишина. Такая тишина не бывает нигде, только в море. Птиц нет, ветра нет. Море ровное, как будто его выгладили гигантским утюгом. Вода спокойная и тяжёлая, как ртуть. Если бы не показания термометра +32 градуса по Цельсию, то можно было бы подумать, что море покрыто тонким слоем прозрачного льда.
Палубные матросы спускают за борт на талях специально изготовленные плотики и готовят объём работ для другой смены. А те уже стоят с валиками, насаженными на длинные штоки, докуривая сигареты. Они будут поверх высохшего сурикового покрытия закатывать борта краской. Работа будет авральной. Это значит, что весь экипаж будет принимать участие в покраске. Никто не может сказать, сколько времени продлится штилевая погода. Необходимо успеть покрасить оба борта и корму. Площадь приличная. Во время работы слышатся голоса матросов, занятых на покраске. Они здесь кажутся ненужными, нарушающими тишину, но всем, почему-то хочется петь. Акустика коллосальная. Куда там Большому театру?
В обеденный перерыв, когда работы прекращаются, от этой тишины даже волосы поднимаются на затылке. Она действует на психику. Теперь становится понятным, почему камеры узников в знаменитой Петропавловской крепости в Питере изолировали войлоком. А надзиратели передвигались по коридорам в бесшумной обуви, каблуки и подошвы которых, тоже были подбиты войлоком. Таким образом администрация крепости поддерживала строжайшую тишину, которая действовала на психику узников, пытаясь изменить их строптивый характер на покорный. Не зря, капитаны, которые совершают одиночные плавания на яхтах, после рейсов проходят длительные обследования и лечение у психологов.
Неожиданно тишину нарушила музыка из радиорубки. Это кэп дал команду радистам включить музыку. Рукотворный звук сразу же осквернил тишину моря. Представьте себе, в храме, во время службы у кого-то неожиданно зазвонил мобильный телефон. Вот так и в тишине моря, любой посторонний звук - это богохульство. Но в данном случае, капитан поступил правильно. Он прекрасно знал, что долго наслаждаться тишиной, это опасно. Слух человека привычный к внешним раздражителям, которые должны присутствовать, но в пределах установленной нормы.
До обеда матросы закатали один борт и корму. После обеда вахту усилили и через шесть часов основная работа была выполнена. Солнце уже начало клониться к горизонту, когда первая бригада матросов закончила покраску. Вскорее и остальные тоже доложили на мостик об окончании работы. Матросы срочно начали поднимать на борт плотики. Подчиняясь команде с мостика, вздрогнул главный дизель и выстрелил кольцами дыма. Судно начало медленно разворачиваться на прежний курс.
Море, уважая труд моряков на покрасочных работах, дало два дня хорошей погоды, чтобы подсохла краска. Через два дня, солнце ещё не успело сесть, а море из тёмно-синего превратилось в тёмно-серое, а потом и вовсе растворилось в ночи и стёрло границу между водой и небом. Начало темнеть. Небо по прежнему затягивали низкие, многослойные облака. На горизонте они были серо-чёрного цвета, что могло обещать дальнейшее ухудшение погоды. Утром серое, предштормовое море покрылось белыми барашками, зарождающихся грозных, ветренных волн. Палуба под ногами начала раскачиваться. Чёрые тучи низко летели над водой. Тёмная поверхность воды медленно вздымалась, вознося судно на высоту. Потом оно плавно,чуть зарывшись форштевнем, соскальзывало в ложбину между волнами, и вновь начинало свой взлёт. Зыбь разгулялась. Над морем парили огромные, чёрные кресты - королевские альбатросы. Иногда они спускались вниз и величественно летали между морскими валами. Затем опять взмывали вверх. Но этим уже мало кто наблюдал, разве что вахтенные на мостике. А экипаж отдыхал и каждый видел сон о своём доме.