Аннотация: У него нет прошлого. У него нет имени. Он бредет наугад, сам не зная, куда. Он - Кочевник.
Кочевник
"Когда идуя,
понимаю, что
иду я в никуда".
Rootwater "The Nomad"
***
Снежные крошки бьют по лицу, пурга застит глаза. Мы бредем через ледяную пустыню уже третью смену дня и ночи. Если можно назвать днем серый морок, охваченный белой мглой. Мои руки уже не в силах держать меч, мой плащ, мои губы и щеки покрыты ледяной коркой, а легкие не в силах больше вдыхать морозный воздух. Мы заблудились. Мы бредем наугад. Вернее, бредет мой конь, а я всего лишь позволяю ему ступать туда, куда ему хочется. Иначе мы оба умрем.
Еще днем мне было все равно. Я готов был прекратить свой путь и остаться в этой степи навсегда, уснуть в ее чреве под плач метели. Закрыть стылые веки и не открывать их больше. Но когда смерть становится совсем близкой, мне вдруг хочется жить. Я понукаю коня, и мы идем дальше. Люди называют меня Кочевник, Бродяга. Пусть называют. Я не помню своего имени, не помню голоса матери, я не хочу помнить свое прошлое. Кажется, я забыл и вкус хлеба, и запах травы - так давно мы здесь, в этом бескрайнем снежном краю. Неважно. У моего коня тоже нет имени. И мы идем.
Я слышу в плаче метели что-то другое, похожее на смех. Пусть смеется. Мы все равно выживем. Конь спотыкается подо мной, и мы летим в снежную пучину. Моя нога застревает в стремени. Я чувствую тяжесть упавшего коня, чувствую, как уходит последнее тепло из его тела. Он умирает. Я остаюсь один. Боль в ноге возвращает меня к жизни. Нельзя останавливаться, надо идти. Собираю последние силы и выволакиваю ногу из-под коня. Обмерзшими пальцами снимаю сбрую. Кажется, проходит вечность. Верный был коняга. Сейчас его нет, и я должен идти вперед.
Куда мне идти? К людям? Они не нуждаются во мне. Да и я не жажду воссоединения. Я одинокий кочевник. Бродяга. Но сейчас мне нужна помощь. Я кутаюсь в попону, взваливаю на плечо седло и иду дальше во тьму. Нога ноет и боль мешает идти, я спотыкаюсь, но держусь. Вокруг меня ревут и плачут все духи преисподней. Или просто воет ветер. Кажется, впереди я вижу свет. Даже если это мираж, обман зрения или моя фантазия - я должен идти туда.
***
Он пришел ниоткуда. Просто в круг света вошел человек - и тут же упал без сил. Ежик сразу подбежал к нему, он у меня вообще ничего не боится, мой Ежик. А мне было страшно. Но он совсем беспомощен и, кажется, совсем замерз. Мы подтащили его ближе к костру и уложили на спальник. Он был закутан так, что и лица не видно. Темные волосы с проседью, а лицо совсем молодое. И снег, снег на ресницах, щетине - он весь будто оброс снегом, который тут же стаял. Ежик сбегал за водой к кибитке, а я осталась со странником. У него с собой меч со старинными рунами. Похожие руны и на конской сбруе, что он принес с собой. Должно быть, у него пала лошадь. Интересно, сколько времени он провел один на снегу? Ежик говорит, что одинокому путнику в снежный буран не продержаться и половины дня. Он очень умный, мой Ежик. Моему брату всего двенадцать, но он иной раз рассуждает серьезней взрослого.
Ежик как раз принес воду, когда странник очнулся. Он странно посмотрел на меня, а потом коснулся моих волос, будто проверяя - настоящая я или нет. Я улыбнулась ему, а он улыбнулся в ответ. Осторожно я дала ему воды, и он жадно ее выпил. Снова улыбнулся, но когда увидел Ежика - на мгновение вдруг будто испугался.
- Кто? Кто это? - спросил он.
- Мой брат, - ответила я как можно приветливее. - Его зовут Ежик. А меня - Мейта. А ты кто?
- Нет, нет, трехликий, - почему-то ответил он. Потом закрыл глаза, вздохнул и... заснул, кажется.
Ветер стих. Он и начался неожиданно, будто раскрылись Небесные Ворота, и оттуда вырвались все степные духи ветра и снега. А вот теперь так же неожиданно все закончилось. Нашему гостю, кажется, хуже - он весь горит и постоянно кашляет. Ежик сказал, что нам лучше ехать. Он всегда принимает верные решения, мой Ежик. Здесь, на снегу, мы мало чем можем помочь страннику. Немало пришлось постараться, чтобы уложить его в нашу повозку на полозьях - он рослый мужчина, хоть и исхудавший. Я его укутала потеплее и взяла за руку. Или это он держит меня, да так, что у меня сводит пальцы?
***
Я не помню, как дошел. Я открываю глаза и вижу два огромных глаза на худеньком лице. Хм, странно звучит - открыл глаза и увидел глаза... На миг мне кажется, что это огневичка, а значит, тот свет, на который я шел - всего лишь круг танца огненных духов. Стало быть, и мой путь окончен. Но огневичка вдруг улыбается, и я с облегчением понимаю, что передо мной живая девушка. Я протягиваю руку и касаюсь ее волос - живая... Она снова улыбается, и я не могу сдержать ответную улыбку, от которой лопаются обветрившие губы. Девушка дает мне воды, и я понимаю, как меня мучает жажда. Воды слишком мало, чтобы напиться, и девушка просит подать еще. Его. Мальчика. Мое прошлое, от которого я так долго бежал, вновь нагоняет меня. Он такой же, как тот, плоть от плоти моей. Трехликий демон забрал его у меня, завладев его телом и убив его душу. Тогда я стал Видящим и встал на тропу войны. Годы прошли с тех пор, и я пытался забыть свое прошлое. Но оно вновь напоминает о себе, не желая отпускать.
***
У него очень милые черты лица, у нашего странника. Он совсем не похож на воина, несмотря на то, что носит оружие и клепаную кожаную куртку, укрепленную металлическими пластинами. У него необычные глаза - черные, как уголья. Поначалу даже страшно становится, но из этих глаз такая тоска, такая печаль смотрит, будто он изнутри тоже замерз. И хочется смотреть в ответ, ласково и тепло, чтобы отогреть. Он наверняка добрый, вон, и Ежику понравился. А мой Ежик разбирается в людях. Сейчас заметно потеплело, и пошел снег. Не острый и колючий, как во время метели, а пушистый и тихий. Мы подняли полог в кибитке, так что внутри достаточно тепло и сухо. Но наш гость весь горит и бредит - постоянно зовет кого-то и кричит. Мне тяжело это выносить, нужно что-то делать. Придется остановиться и начать лечение прямо здесь, в степи, а для этого мне нужна твердая земля и жаркий огонь.
Степь - как ладошка - ровная, гладкая. Видно далеко - а смотреть и не на что. Снег, снег, снег, на небе, на земле, в воздухе... Мы едем уже давно, с тех пор, как нас выгнали из табора. Мы приблуды, нас растили и любили, а когда люди начали умирать - во всем обвинили нас, как инаких. Я могла бы лечить их, но вместо этого вместе с братом еду по степи в поисках людей и жилья. Мы едем так давно, что уже почти потеряли счет времени. Зима кажется бесконечной. У меня уже несколько раз приходили нечистые дни, а весны так и нет, хотя раньше мне хватало трижды очиститься к тому времени, как начинал сходить снег. Сейчас только дни все короче, а метели злее и продолжительнее. Иногда мне кажется, что я не заметила, как прошло несколько лет, и я гораздо старее, чем думаю. А иногда - что время стоит на месте.
Мой Ежик нашел подходящее место для стоянки. Впереди темнеет лес - неужели степь закончилась? Или это снежные демоны играют с нами в свои злые игры? Как бы то ни было - назад пути нет. С трудом мы расчистили площадку, Ежик принес остатки угля, что нам дали в заброшенном селении, лишь бы мы ушли. Здесь есть место для странника, есть место для огня. Я готова отдать почти все силы, чтобы поставить его на ноги. У меня с собой трава и коренья, есть вода из снега. Ежик с лошадьми будет ждать у леса. Мой брат еще слишком мал.
***
Я чувствую пустоту. Я разбит, я почти умер. Я иду по смертной долине к высокой башне из белого ничто. Она чиста, как бриллиант, и гладкая, как смерть. Кости хрустят под моими ногами. Здесь полно мертвецов. Они смотрят на меня пустыми глазницами и смеются щербатыми ртами. Я растерян, я слишком слаб, чтобы идти. Я прошел длинный путь, чтобы стать кочевником без имени. Я вижу свое прошлое и все пути мои. И я иду долиной смертной тени. Кости хрустят под моими ногами, их треск оглушителен. С неба падает снег. Или пепел? Слезы застят глаза. Я иду. Я не чувствую никакой боли. Но я кожей ощущаю ненависть мертвых, по которым ступаю. Я следую твоим следам.
Я слышу музыку. Хлопают ладоши, притоптывают маленькие ножки. Я слышу горловое пение. Я вижу свет. Я ощущаю запах, горький и одновременно сладкий. Там, впереди. Я слышу, как меня зовут. Передо мной - огромный зеркальный шар. Но я не вижу в нем своего отражения, только то, что внутри. Вижу себя, лежащего без сознания на ковре. Вокруг меня разведены костры. От каждого тонкими струйками отходит дым - черный, белый, синий, красный... Они до боли ярки на фоне бесконечного белого снега. Прямо передо мной танцует худенькая девушка, совершенно нагая. Ее глаза закрыты, она вся в танце, кружится все быстрее и быстрее. Я чувствую тепло, которое от нее исходит. Или это от огня? Его свет, кажется, пронзает ее насквозь. Под ее узкими ступнями - черная земля и ни крупинки снега. Она кружится, раскинув руки. Русые волосы почти не касаются ее тела, лишь две косички, заплетенные от висков, тонюсенькими змейками хлопают по плечам, когда она подскакивает. Я вижу, как раскраснелось ее лицо, как подпрыгивают маленькие грудки с бледно-розовым ореолом вокруг почти невидимых сосков. Она совсем юная, хрупкая и нежная. Она зовет меня, протягивает руку и касается зеркальной поверхности. Вмиг я вижу свое отражение и ее тонкие пальцы на уровне моей груди. Я наг, как и она. Я поднимаю руку и касаюсь ее пальцев. Она вытягивает меня.
***
- Как тебя зовут? - это было первое, о чем он спросил, когда очнулся.
- Мейта, я уже говорила тебе, когда ты только пришел к нам.
- Не более странное, чем любое другое, - ответила я. Не люблю, когда мне это говорят. - А кто ты? Откуда ты идешь? Как твое имя?
- У меня нет имени, - сказал он и посмотрел мне прямо в глаза. - Извини, если обидел тебя, Мейта. Ты одна?
- Нет, здесь мой брат, Ежик, ты видел его!
- Значит, он не привиделся мне, как остальное? - он как-то тяжело вздохнул и закрыл глаза. Я даже испугалась - не проваливается ли он вновь в забытье. Второй раз у меня может не хватить сил вытащить его оттуда. Но нет. Вон, и румянец на щеках появился. А он красивый, наш странник.
- Почему он тебя пугает, мой брат? - мне очень хотелось задать ему этот вопрос.
- Не пугает, - сухо ответил он. - Напоминает. А я не хочу вспоминать.
- У тебя был сын? Брат?
- У меня нет прошлого, Мейта. Как нет имени.
- Кто же ты тогда?
- Кочевник. Странник. Бродяга, - мне показалось, что он это выговаривал с горечью.
- Тогда ты правильно попал, - мне захотелось ободрить его, и я улыбнулась. - Мы тоже кочевники, странники и бродяги. Будем держаться вместе?
Мне показалось, что он хотел отказаться. Но потом он встретился со мной глазами и улыбнулся, одобрительно кивнул. Как же Ежик обрадуется!
Мы решили двигаться вдоль леса. Кочевник так и не назвал своего имени, но разрешил называть себя так. В запасах у нас осталось только совсем немного вяленого мяса и сухари, последнее зерно было скормлено лошадям. Животных мы не видели уже давно, но лес давал надежду на то, что мы еще встретим живность. У Кочевника пала лошадь, но он сказал, что верные друзья не предназначены для того, чтобы их ели. Он быстро поправляется - я вытащила из него болезнь и теперь у нас все будет хорошо. Вот только жилье найдем, попросим людей о помощи, если надо - отработаем. А там и весна придет.
- Мейта! Пахнет дымом! - Ежик остановил лошадей и заглянул под полог. - Там пахнет дымом! Там люди!
Кочевник вылез к Ежику на облучок. Он был еще слаб, хоть и пытался скрыть это от меня. Все, кто видел Белую башню, но сумел вернуться оттуда, слабы. Но он очень крепкий, наш странник, начал вставать почти сразу. Он хороший человек, хоть и не говорит о своем прошлом, но я чувствую, что это так. Даже если тогда он совершил преступление и его изгнали, как нас, - все равно, я верю, он не причинит нам зла.
- Ветер несет запах жилья, - подтвердил он слова Ежика. - Странно. Я не думал, что в этих краях кто-то поселился. Или я заблудился настолько, что мы вышли к лесу с другой стороны.
- В любом случае, нам туда, - предложила я.
Кочевник и Ежик только согласились. Мы подстегнули лошадей и направились туда, откуда доносился запах тепла и хлеба.
***
Когда я вижу ее в реальности, она уже одета. Остались только косички, обрамляющие ее худенькое личико. Ее зовут Мейта. Странное имя, но она обижается, когда я говорю это. Да, ее брат очень похож на моего сына, но это не он, надо привыкнуть. Моему сыну должно было быть не меньше, чем Мейте сейчас. А может, и больше. Но я больше не думаю о нем. Его нет. И меня - тоже нет. Того. Есть я сегодня, и я - кочевник без имени и без прошлого.
Цыганские выкормыши, их изгнали из табора, когда в округе началась чума. Болезнь обходила стороной только этих двоих. Но цыгане заметили, что утром умирал тот, с кем они тепло общались вечером. Их изгнали, чтобы обезопасить себя. Хотя вряд ли дети виноваты. Степные кочевники снабдили изгнанников едой, дали лошадей и повозку, и дети уехали в зиму. На первом же постоялом дворе кибитку переставили на полозья, потому что колеса застревали в снегу. Мейта отдала все свои украшения и вылечила дочку хозяина двора. Девушка талантливый лекарь. То, что я видел ночью, говорит мне, что она может уходить в мир духов. Недаром я спутал ее с огневичкой, едва лишь увидел. У нее просто удивительное лицо, каждая мысль отражается в ее огромных глазах. Когда она говорит, мне кажется, я слышу, как щебечет птичка, маленькая пичужка. Она выглядит очень хрупкой, но я точно знаю, что она очень сильная внутри. Из нее получилась бы Видящая, но лучше ей оставаться простой медичкой. Я не спросил ее, почему она танцевала нагой на снегу, а она не знает, что я видел. Ее Ежик умен не по годам, отлично справляется с лошадьми. Я чувствую, что должен сопроводить их до человеческого жилья, а дальше - я никогда не задумывался о том, что может быть дальше. Знаю одно: я не должен привязываться к ним.
Ветер доносит запах жилого дома, и мы подгоняем лошадей. Должно быть, я сбился с пути, когда положился на своего коня. Я думал, что до ближайшего селения еще не меньше дня пути. Но крепкий дом мы видим неожиданно скоро. Он явно жилой, за домом виднеется сарай, есть место для лошадей, но нас не встречают собаки, как бывает на любом постоялом дворе. Да и дом не похож на постоялый двор, скорее, на жилище охотника или отшельника, только гораздо больше. При подъезде к нему наши лошади волнуются так, что едва не переворачивают повозку, и Ежик падает с облучка. Кажется, у него что-то с ногой. Из дома выбегает хозяин - пухленький человечек в льняной рубахе и белом фартуке. Он что-то кричит лошадям, и они мгновенно успокаиваются, но правый вороной продолжает испуганно косить лиловым глазом. Не нравится мне это.
- Ежик! Ежик! - Мейта выпрыгивает из повозки и бежит к брату. Ее голос дрожит.
Мальчик стонет и держится за ногу. От его взрослости не остается и следа, просто маленький мальчик. Теперь, даже если бы мы захотели, нам не выбраться отсюда, пока Ежику не станет лучше.
- Давайте в дом, давайте в дом, - кудахчет хозяин. Он и впрямь похож на наседку.
Я беру Ежика на руки и несу в дом. Меня обдает теплом и запахом свежего хлеба. Я чувствую, что у меня подкашиваются ноги.
***
Проклятье! Лучше бы мы не находили этот дом! Бедный мой Ежик... Последний раз он плакал, когда нас изгнали. Но потом словно повзрослел за одну ночь. А сейчас он снова мой маленький братик... Хозяин дома - на редкость радушный человек. Он отвел для нас целую комнату, вызвался даже ехать за лекарем, но на дворе снова началась метель. Да такая, что ни зги не видно, куда более злющая, чем предыдущая. Хозяина зовут Йежи, совсем как моего Ежика, он очень хлопотливый - и накормил нас, и обогрел. У него в доме тепло и уютно. Его жена - очень милая женщина. Мне так хочется здесь остаться...
***
Снаружи беснуется метель. Рвет воздух в клочья, ломится снегом в дом, так что тот ходит ходуном. Рев ветра снова переходит в жуткий хохот. Я чувствую смерть рядом, и я чувствую его. Не верю, что мы здесь случайно. Что-то привело нас сюда. Или кто-то. Я слишком расслабился, обмяк рядом с этими детьми. Я чужой среди людей, и лучше это помнить. И меч лучше держать при себе.
Хозяева радушны, хотя и не говорят, почему они здесь одни, куда подевались остальные люди и было ли здесь вообще селение. Я не понимаю, где мы и как сюда пришли. Нас кормят и поят, стелют постель. Мейте и Ежику, похоже, здесь нравится. Ежик даже повеселел. Красивые дети, мне страшно за них. Я должен их уберечь, должен...
- Дороги нет, - шелестит голос в моих ушах. Я чувствую, как меня охватывает липкая паутина животного страха. Я снова стою посреди соляной пустыни. И догадываюсь, кто стоит за моей спиной. Я знаю, здесь нет пути, чтобы вернуться к жизни.
- Ты можешь получить все, что захочешь, - голос вливается в меня ледяным ядом. - Хочешь жену? Только протяни руку, коснись ее - и эта девка твоя. Хочешь сына? Этот мальчик разве не похож на меня?
Я вздрагиваю и невольно оборачиваюсь. Он стоит передо мной. Юный, крепкий, свежий. Очень похож на меня. И еще больше - на нее. Я знаю, что это не он. Не тот младенец, которого я принял из лона своей любимой. Не тот мальчик, которого я носил на руках. Его больше нет.
- Тебя больше нет, - говорю я. - Я один. А ты - не мой сын. Сколько бы вас ни было, я не позволю ни одному из вас навредить людям.
- Чего ты ждешь? - он смеется, этот смех скрежещет так, что комком к горлу подкатывает тошнота. Он меняется, приобретая свой истинный облик. Его кожа - как у жабы, глаза красны и налиты кровью, а из каждой ноздри выходит еще по одному лицу. Одно из лиц - со стертыми чертами. Значит, он среди людей, и ему нужна живая душа.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - шепчет он, и раздвоенный змеиный язык проскальзывает меж мясистых губ. - Ты хочешь знать - кто я в этом мире? Гостеприимный хозяин? Или его молчаливая жена? А, может, девчонка? Я тоже умею плясать на снегу! Или мальчишка? А может, ты сам?
- Кочевник! - я слышу пронзительный голос. - На помощь!
Мейта!
***
Это произошло ровно в полночь. Дом словно тряхнуло, распахнулись окна и двери. Кочевник был в полусне, и я видела, то, что видит он, чувствовала то, что чувствует он... Он - Видящий, тот, кто защищает людей от мира темных духов. Так вот почему и меч, и его куртка и даже лошадиная сбруя покрыты рунами. Но кто ответит - он навлек их сюда или он здесь для того, чтобы оградить нас от них?
- Они пришли за вами! - я едва узнала голос хозяина дома. Он забился в угол, кричал, выл и закрывал лысую голову руками. Его жены рядом не было. Вмиг дом наполнился ими - Не Имеющими Имен. Они раздели меня, дергали за волосы, глумились, смеялись... Я никак не могла добраться до Ежика, который крепко спал и, кажется, совсем не слышал, что здесь происходит. И тогда я увидела, как пышет огнем меч Кочевника, и я смогла войти в его сон. Он откликнулся сразу. Взял в руки меч - и мир погрузился в хаос из криков, воплей и звона металла. Видящий не проронил ни звука. Но для меня свет померк навсегда.
***
Их сотни. Их тьма. Их тьма тем. Я один, я не чувствую боли, я не боюсь ненависти мертвых, я не слышу ничего, кроме стука своего сердца. Если я очищу от них мир, я смогу вернуться к людям, быть счастливым... Мейта... Удар наискось, закрепи словом, огонь! Ежик... Насквозь, слово, лед! Анаис... Снести, уничтожить, слово, земля! Ренарс, сын... Разбить, слово, ветер! Аркут, я! Разнести в клочья, имя, очищающий дождь...
Ежик... Я не отдам тебя ему! Я вижу, как он поднимает мальчика. Я вижу, как меняются черты лица. Мейта, ты видишь? Она видит.
- Спаси его!
Я спасу, не отдам ему, как отдал своего сына. Он не будет пищей для демона, но ты не станешь благодарить меня. Никто не станет.
***
Светит солнце. Ночь позади. Все позади. Я слышу, как плачет хозяин дома. Ему вторит его жена. Они обнимают парня в белой рубахе, это их сын. Я вижу за окном, что этот дом не одинок, мы посреди деревни. Кругом люди, они радуются, протягивают руки к солнцу и говорят, что началась весна. А в моем сердце поселился мрак. Потому что я держу в руках голову моего брата, а его тело лежит рядом.
- Мейта, иного выхода не было, - это Кочевник. Он на коленях стоит рядом. Его меч в крови, и это кровь моего брата. Будь проклят тот миг, когда он вышел к нам!
- Уходи! - это все, что я могу сказать ему.
- Мейта, оставить его в живых - значит, потерять навсегда. Я знаю это, - он говорит и я вижу его глаза. Он плачет, плачет от боли, но я не могу больше видеть его.
- Уходи! - я чувствую, как из моих глаз тоже льются слезы.
***
Мы бредем одни через лесную чащу. Впереди полумрак, солнце осталось за спиной. Нас снова только двое - я и мой конь. Люди никогда не благодарят меня, лишь проклинают. Для них я кровавый убийца их близких. Я проклят самим мирозданием. Но я должен делать то, что делаю.
Я не помню своего имени. У меня нет прошлого. Я - Кочевник.