Аннотация: Update: 06.05.2015 - Пролог и главы 01-10
Фуюми Оно
Двенадцать королевств
Книга 2
Море Ветра
Пролог
Мальчик, запрокинув голову, смотрел, как падал с неба тяжелыми хлопьями снег. Бесчисленные серые тени разрезали воздух так быстро, что казались расплывшимися пятнами. Когда мальчик провожал снежинки взглядом, они замедляли свое падение, снова становясь белыми.
Вот одна устремилась вниз и мягко опустилась на его плечо. Она была достаточно большой, чтобы мальчик смог разглядеть ее строение, похожее на кристаллическую вату.
Один за другим падали вокруг хлопья снега. Мальчик смотрел, как они приземлялись на его плечо, рукав и покрасневшую ладонь, где исчезали, превращаясь в полупрозрачные капли воды.
Но не снег, а белый пар дыхания заставлял его чувствовать себя замерзшим. Он покрутил своей тонкой детской шеей, чтобы увидеть как бледная дымка, вырвавшаяся изо рта, будет качаться из стороны в сторону.
Мальчик стоял здесь уже больше часа. Его маленькие руки и голые ноги сравнялись цветом со спелыми помидорами, а пальцы онемели от холода. Ни потирание рук, ни похлопывание по плечам не помогало, так что мальчик просто стоял, беспомощно глядя на падающий снег.
Он находился во внутреннем саду, расположившемся у северной стороны старого дома его бабушки. Вдоль одной из границ сада стоял древний сарай, давно уже неиспользуемый. Вызванные зимними морозами трещины покрывали его огрубелые, грязные стены. Сарай и дом окружали сад с трех сторон, а четвертую сторону защищала земляная стена, что дало бы мальчику какое-никакое укрытие, если бы поднялся ветер. Но ничто не спасало его от самого холода, который все усиливался.
В саду не было ни деревьев, ни кустарников, ни другой видимой растительности. Когда приближалось лето, зацветали ирисы, но сейчас на голой земле лежало сплошное белое покрывало.
Он упрям, этот ребенок.
Голос его бабушки, приглушенный слоями стеклянных и бумажных ширм, казалось, доносился откуда-то издалека. Она родилась на юге и, даже теперь, все еще говорила с акцентом.
Возможно, я сжалиласьбы, если он заплачет.
Пожалуйста, мама, не будьте с ним столь суровы.
Это сказала мама мальчика. Она всегда называла бабушку "мама", хотя та была матерью только ее мужа.
Видишь ли, вы его ужасно избаловали, вот он и упрямится.
Мама...
В наше время родители слишком мягко относятся к детям. Послушай-ка, мальчику нужно испытать немного лишений, прежде чем он будет ценить то, что имеет.
Но, что если он простудится?
Простудится на этом легком снежке? Едва ли. Не пускай его в дом, пока он не будет готов извиниться.
Мальчик не пытался войти в дом. Он просто стоял.
Ничего серьезного, на самом-то деле, и не произошло. Просто не смогли установить, кто же все-таки разлил воду на полу в ванной. Младший брат мальчика говорил на него, а сам мальчик утверждал, что это неправда.
Мальчик не заливал водой пол в ванной. И это было правдой. Потому-то он и не был готов солгать и признаться в том, чего не совершал - его бы отругали за ложь гораздо сильнее, чем сейчас.
- Скажи правду, и мы забудем об этом, - попросила мальчика бабушка.
Мальчик повторил, что это не он залил ванную.
- Ну, если не ты, то кто же это сделал?
Мальчик не знал, кто виноват, поэтому так и ответил.
- Как ты стал таким упрямым мальчишкой?
Его с самого детства столько раз называли упрямым, что мальчик смирился с этим. Он не был уверен, что точно означает это слово, однако знал, он - упрямый ребенок, и поэтому бабушка его ненавидит.
Мальчик заплакал бы, но был для этого слишком сбит с толку. Бабушка хотела, чтобы он извинился. Если он признается в проступке, которого не совершал, это будет ложью, которую она ненавидит еще сильнее.
С того места на заднем внутреннем дворике, где он стоял, через наружную раздвижную дверь, просматривался коридор до бумажных ширм, закрывающих вход в гостиную. Декоративные вставки в верхней части ширм были стеклянными, и сквозь них мальчик мог видеть, как спорят его мать и бабушка.
Ему не нравились их ссоры. Его мать всегда проигрывала. Ей бы пришлось идти убирать ванну. И, занимаясь уборкой, она бы плакала.
Не плачь, мам.
Все же, он не двигался с места. Нога постепенно онемела. Он перенес вес на другую ногу, и колено начало болезненно пульсировать. Он уже не чувствовал пальцев ног. А когда попробовал пошевелить ими, то всю ногу пронзили холодные иглы. Тающий от его тепла снег превращался в ледяную воду, тоненькой струйкой сбегающую вниз от колена по икре.
Мальчик глубоко вздохнул. Его сверстники так не вздыхают.
В тот же миг ветер погладил его сзади по шее - не тот студеный, пронизывающий ветер, которого можно было ожидать, а теплый, почти удушливый ветерок.
Мальчик огляделся. Быть может, кто-то пожалел его и открыл дверь? Но нет, дверь так же, как и окна, была плотно закрыта. Воздух прямо за мальчиком слегка затуманился, словно согретый жарким дыханием.
Мальчик опять повертел головой, осматриваясь. Еще один порыв теплого ветра накрыл его. Дует с противоположной стороны сада. Его глаза уловили намек на движение около одного из углов сарая. Он уставился туда, удивленно щурясь.
В углу сада была крошечная щель между сараем и земляной стеной, и оттуда тянулось что-то белое. Оно походило на руку взрослого человека. Это и в самом деле была рука - белая обнаженная рука, видимая лишь от пальцев и до плеча. Кто бы ни был владельцем этой руки, он прятался за углом сарая.
Кое-что показалось мальчику странным.
Он был уверен, что щель между сараем и стеной была очень маленькой. Только вчера его младший брат забросил туда свой бейсбольный мячик и плакал, по меньшей мере, час, когда они не смогли его оттуда вытащить. Ни он, ни его брат, который был еще меньше, не могли просунуть в эту узкую щель ничего кроме руки. Так, как же взрослый там спрятался?
Рука звала, манила. Мальчик понял - машут ему. Он шагнул вперед и удивился, что колени громко не заскрипели - так онемели у него ноги. Часть разума мальчика, существовавшая отдельно, сознавала, что следовало бы испугаться, но теплый ветерок точно дул оттуда, а что-то такое теплое не могло быть плохим, только не в такой день.
Ему было очень холодно, и он не знал, что же еще сделать, поэтому и подошел к руке. К этому времени снега выпало достаточно для того, чтобы маленькие ноги мальчика оставляли отпечатки. Белое небо в вышине потемнело до цвета древесного угля.
Заканчивался еще один короткий зимний день.
Глава первая
Никто не знает, откуда приходит жизнь, а уж тем более к тем, кто не является человеческим существом. Тем не менее, жизнь все равно пришла к ней, принеся с собой сознание.
Она очнулась под белыми ветвями с одной единственной мыслью: Тайки.
Не успела она сесть, как тотчас же осознала все, что имело значение: кто она, для чего живет и что самая важная вещь в этом мире - Тайки.
Это слово захватило все ее существо, кровью растекаясь по венам. Она отклонилась назад, как будто бы хотела прочувствовать его, пока оно просачивалось в самые укромные уголки ее тела. Потом запрокинула голову и закрыла глаза. Слезы потекли к вискам, исчезая в волосах, все еще влажных от эмбриональной жидкости.
Она пошевелила ногами и под ступнями почувствовала не только влажную почву, но и что-то острое и ломкое. То были золотистые осколки скорлупы, которая защищала ее еще несколько мгновений назад. Золотистое яйцо, в котором она находилась, сорвалось со своей ветки и разбилось о землю. Так она покинула свою скорлупу.
Некоторое время она рассматривала осколки, прежде чем переместить взгляд на ветви, белевшие над головой. Они переплетались, образуя платиновое кружево, и поднимались высоко вверх, уходя в сплошной каменный потолок.
Золотистые плоды гроздьями росли на ветках - другие яйца, в которых пока не зародилась жизнь. Она тоже недавно росла здесь. Она знала об этом без всяких рассказов.
Так появляется на свет жизнь.
Тайки.
Она напрягла все четыре ноги и поднялась. Еще одна слеза скатилась вниз по щеке. Слезы являлись естественной защитной реакцией на первую встречу с внешней средой, однако ей казалось, что горячие полоски, бегущие по лицу, были тем словом, что переполняло ее.
Тайки, Тайки, - взывало ее тело, и текли слезы.
Она выпрямилась, и ее волосы зацепилась за ветку. Уперевшись в землю ногами, она подняла руку, чтобы отцепить их.
***
- Вылупилась, - сказал кто-то.
Вздрогнув, она повернулась на звук голоса. Место, где она находилась, плохо освещалось. Белые люминесцирующие ветки над ее головой были единственным источником слабого света. Когда глаза приспособились к освещению, ей стало ясно, что она находится в громадной пещере.
Куполообразное пространство широкой и высокой пещеры заполняли белые ветки, спускающиеся с потолка. На самом деле, поняла она, белые ветки, раскинувшиеся над ее головой, являлись не ветками, а корнями. Они выходили из потолка густыми пучками. Но чем ниже и ближе к ней, их отростки уменьшались, ветвились и жадно вонзались в почву.
Она услышала бормотание.
- Хорошая ламия.
В этот раз источник голоса отыскался легко. Им оказалась очень маленькая старушка, которая стояла в нескольких шагах поодаль, сгорбившись чуть ли не вдвое. Женщина, пристально ее разглядывая, протянула руку, похожую на высохшую ветку, и нежно погладила по волосам.
- Девочка.
Рука переместилась на щеку.
- Рыбья чешуя на шее, - сухие пальцы легонько побарабанили по руке. - Человек выше талии.
Рука старушки опять переместилась и потерла верхнюю часть спины ламии.
- Леопард ниже талии. Хвост от ящерицы. Очень хорошо смешалось.
Древняя рука легко нажала на спину в то место, где верхняя, человеческая, часть переходила в нижнюю, звериную.
- Не надо так плакать. Идем.
Старуха подтолкнула и новорожденная пошла. Слезы срывались с ее лица с каждым шагом, оставляя влажные пятнашки на земле. Они медленно, не торопясь, пересекли пещеру.
Там, где каменный потолок переходил в почву под ее ногами, она увидела вырезанную в камне лестницу. Они становились у ее основания.
- Санси, полагаю, - пробормотала старуха после долгой паузы. Узловатым пальцем вывела в воздухе иероглифы. - Резвящийся ребенок.
- Так тебя будут именовать, Санси.
Новорожденная Санси молча поднималась по узкой, темной лестнице, слушая приятный тембр голоса следовавшей за ней женщины.
- По обычаю, Хаку становится именем рода для всех ламий, родившихся на горе Хозан.
Лестница была винтовой и очень пологой. Чем выше они поднимались, тем Санси ярче представлялся выход впереди.
- Тебе дано родовое имя, потому что твои обязанности велики, - сказала старуха. - Не забывай об этом.
Санси кивнула. Она и без напоминаний знала, как и почему были велики ее обязанности. Важность этого знания оставила неизгладимый отпечаток в ее сердце. Бесшумно она достигла верхних ступенек и, повернув в последний раз, увидела большой квадратный выход из пещеры.
Она остановилась.
Через открывшийся проход она могла видеть ясное, бледно-голубое небо и протянувшее к нему свои ветки дерево ослепительно белого цвета.
Старуха похлопала ее по спине.
- Иди же.
Подчиняясь внезапному порыву, Санси впервые пустилась в галоп на едва окрепших ногах. Она единым прыжком преодолела оставшиеся ступеньки, выскочила на яркое солнце. Со слезившимися от пронзительного света глазами Санси бежала прямо к белому дереву.
Плод, из которого она родилась, рос на его корнях. Хотя они были длинными и тонкими, само дерево оказалось невысоким и широким. На его белых-белых ветвях, которые брали свое начало в покрытой мхом скале и беспорядочно тянулись в небо, рос всего лишь один золотистый плод.
- Тайки, - она, впервые, услышала звук собственного голоса.
Плод располагался на ветке, являвшейся зеркальным отражением корня, на котором выросла она, и вместе они составляли естественную пару. Он все еще был небольшим, поэтому она могла обхватить его, сложив руки чашечкой. Поступив так, Санси почувствовала, как солнце нагрело влажную кожицу плода. Подогнув передние ноги, она прижала теплое яйцо к щеке.
Слезы не прекращали течь.
Так пришла в этот мир Санси.
***
В центре мира находится Желтое Море.
Хотя его называют морем, воды там нет. Только время и ветер меняют здесь свой ход над безграничной пустыней с цепью крутых холмов и нескончаемым лесом с обширными болотами. Середину моря-которое-не-море занимает горная гряда, именуемая Пятигорье: колоссальные, величественные острые пики, исходящие из общего основания.
Самый высокий, центральный горный пик официально называют Сукоузан, а оставшиеся четыре, его окружающие: Хозан, Казан, Каксан и Коузан. Тот, который сейчас известен как Хозан, раньше носил иное имя - Тайзан - но оно было изменено после великого бедствия. Так, уже в течение тысячи лет этот пик именуют Хозан, Гора мудрецов, и никак иначе.
Говорят, что Пятигорье принадлежит Вдовствующей Повелительнице Запада, которая в древности поручила его защиту богиням. Хозан была отдана Консорту. Неизвестно, кому принадлежат оставшиеся четыре горы, но все пять сейчас являются домом для богинь и жриц. Горные пики высоки настолько, что исчезают в небесах, однако, как и Желтое Море у их основания, они большей частью пустынны. Скалы и водопады, отмеченные редкими участками зелени, занимают обширные пространства, связанные воедино необычным ландшафтом и бесконечными объятиями безостановочно дующих ветров.
Среди диких просторов Пятигорья Дворец Дрожащих Веток, небольшой дворцовый комплекс на среднем склоне горы Хозан, является единственным местом, где живут люди.
***
- Что это? - прошептала Тейэй, присев, чтобы поближе рассмотреть лепестки, которые плавали в источнике. - Мак?
Йока остановилась в двух шагах от нее, вздохнула. Красные лепестки были до боли прекрасны, покачиваясь на поверхности прозрачной воды.
- Возможно, они попали сюда из сада?
Тейэй кивнула в ответ на вопрос Йоки и зачерпнула пригоршню лепестков.
- Их ветром принесло. Сегодня дует странный ветер.
Йока взглянула вверх. Хозан была горой, состоящей из необычных и странных скал. На плато, где располагался Дворец Дрожащих веток, покрытые мхом нагромождения скал, переплетаясь, формировали бесчисленные запутанные тропы. Скалы по-разному были подвержены эрозии, некоторые из них случайными углами вырастали из земли, но даже самая невысокая раза в три была больше взрослой женщиной. На узких тропинках между ними едва хватало места, чтобы можно было идти рядом вдвоем.
Две женщины стояли у одного из таких путей. Тейэй тщательно выбирала лепестки мака, попавшие в источник. Она была одной из жриц на этой горе. Хотя Тейэй казалась юной девой лет восемнадцати-девятнадцати, нельзя доверять внешнему виду жриц. На самом деле жрицей она стала так давно, что уже и не помнила, как и почему поднялась на гору, чтобы стать ей. Дворец Дрожащих Веток населяло больше пятидесяти жриц, из которых никто не жил здесь так же долго, как Тейэй.
Йока, напротив, являлась самой молодой жрицей. Ей было шестнадцать лет. Рожденная в семье крестьян она вела нелегкую жизнь внизу. В возрасте тринадцати лет она дала обет жрицы, соблюдала пост и молилась в храме Вдовствующей Повелительницы Запада целых три года. Только недавно, ее клятвы приняли и пригласили в Пятигорье.
Йока жила на горе Хозан не так давно. Ее направили в Дворец Дрожащих Веток всего лишь полгода назад, после того, как она закончила свое обучение на горе Сукоузан. Однако даже ей ветер казался странным. Обычно, едва уловимый ветерок нежно овевает узкие тропы, но сегодня он был сильным и быстрым. Ветер разбивался о скалы, вихрем носился между ними. Вид неба тоже доставлял беспокойство. Хотя облака были редкими, они висели низко, как будто огромное бремя давило на них с небес, прижимая к земле.
- Предзнаменование, возможно?
- Не думаю, - покачала головой Тейэй. - Ни один из восьми знаков утреннего гадания не указал ни на что необычное.
Старшая жрица задумчиво помолчала, а потом, казалось, выбросила эти мысли из головы.
- Не обращай внимание. Набери воды.
- Хорошо.
Йока опустила принесенный с собой кувшин в ясную, прозрачную воду.
Этот источник называли Тобировым. Его воды, бурля, вытекали из глубокой выемки в скале, а каменный козырек зарос оранжевой и белой тобирой, которая и дала имя источнику.
Он не являлся единственным источником воды для Дворца Дрожащих Веток. Хотя никто не занимался такой глупостью, как попытка сосчитать их все, жрицы знали названия наиболее крупных источников, которые были отмечены естественные ориентирами странного ландшафта их замкнутого мира.
На горе Хозан не существовало смены времен года. Цветы распускались и осыпались в течение всего года. Даже сейчас, тобира роняла свои белые лепестки, которые словно пена покачивались на поверхности воды источника. Невинную белизну запятнали красные капли - лепестки мака. Аромат тобиры пропитал воду, и Йока почувствовала исходящий от кувшина запах. Эта пахнущая тобирой вода очень хорошо подходила для ритуала очищения находившейся в главном святилище дворца деревянной статуи Консорта, бога-покровителя горы. Отогнав цветки тобиры, Йока наполнила кувшин до краев и повернулась, чтобы уйти, но Тейэй, смеясь, остановила ее.
- И куда же ты направляешься?
- М-м? К статуе Консорта.
Смех Тейэй стал громче.
- К святилищу - в другую сторону. Ты ведь еще не запомнила все тропинки?
Йока внимательно оглядела каждую из трех тропок, ведущих от того места, где они находились. Ее лицо покраснело от смущения.
- Я... еще нет.
Странные скальные образования горы Хозан и разветвляющиеся, петляющие между ними бесчисленные тропинки заставляли это место казаться лабиринтом. Фактически, оно и было лабиринтом. Единственными, кто знал, как в нем не потеряться, были те, кто жил во Дворце саг. Только жрицы могли выбрать из множества тропок одну верную и найти пригодные для стирки небольшие речки, заводи для купания и источники, где можно набрать свежей воды. В свободное время они могли отыскать сады с цветами, шелестящими на ветру, сады с овощами или маленькие лужки, окруженные сиянием восходящего солнца. Там также находилось множество пагод, где можно было отдохнуть.
Хотя Йока уже являлась полноправной жрицей, она все еще оставалась новенькой - многие тропинки оставались для нее загадкой.
- Почему они должны быть такими запутанными? - спросила она со вздохом, а Тейэй опять засмеялась.
- Они охраняют повелителей Хозан. Неудобство - небольшая цена за защиту.
Тропинки между скалами были узкими. Хотя демоны могли пройти здесь, за некоторыми исключениями для Дворца Дрожащих Веток, ни одному из их вида не дозволялось находиться на святой земле. Верховые не могли преодолеть изобилующие утесами скалы. Все без исключения, кто хотел посетить дворец, обязаны были оставить своих скакунов и идти пешком. И им обязательно нужен был проводник. Они безнадежно потерялись бы, сделав без него несколько шагов по любой из тропинок. Высокие искореженные скалы закрывали паломнику обзор. Пролегавшие между покрытыми мхом стенами каменные плиты-дорожки мало отличались друг от друга и только превращались для идущих в мешанину из несчетного числа ответвлений и бесконечных туннелей лабиринта.
Только люди, хорошо знакомые с дворцовым комплексом, могли найти путь, ведущий к верхнему плато, где росло единственное в своем роде дерево.
- Полагаю, ты права.
В центре лабиринта находилось дерево Сати и плоды, которые вырастали на нем, становились благородными киринами. И люди, и звери появлялись из плодов, выраставших на белых деревьях этого мира, но кирины - только из плодов дерева Сати горы Хозан.
Поэтому Хозан была святым местом, и Дворец Дрожащих Веток, как и жившие здесь жрицы, существовал только ради одной единственной цели - служить кирину. Кирины были истинными повелителями горы Хозан.
Тейэй кивнула.
- Присматривать за кирином - это великая ответственность. И все же нет ничего более радостного, чем эти обязанности. Когда плод Тай вылупится, ты поймешь это сама. Будь готова, Йока.
Глаза Йоки заблестели.
- Ты имеешь в виду, что я смогу заботиться о следующем кирине? Правда?
Йока пыталась утаить свое недовольство задержкой. Истинная обязанность жрицы горы Хозан - служить кирину, все остальное - просто необходимая ежедневная работа. В действительности, один юный кирин уже жил на горе Хозан, но Йоке, как новенькой, не разрешили о нем заботиться.
- Сначала ты должна запомнить все тропинки, - Тейэй улыбнулась.
- Да, - твердым кивком головы ответила Йока.
Плод нового кирина появился на днях на дереве Сати. В нем растет кирин Тай. Мысли Йоки сменили свое направление. Теперь ее занимал маленький, золотистый и кажущийся хрупким плод.
Через десять лунных месяцев он созреет и кирин вылупится. А как мил будет новорожденный кирин! Она будет проводить все свои дни возле маленького лорда, заботясь о нем. Этой мысли хватило для того, чтобы глубоко в ее сердце зашевелилась радость.
Она легко пошла вниз по тропинке. За ее спиной ветер принес еще один маковый цветок, который, крутясь, опустился на покрытую рябью воду источника.
***
- Мак, да?
Внезапный звук голоса заставил Тейэй прекратить выбирать цветы, плавающие в воде. Она огляделась и увидела женщину, вышедшую из пагоды за источником.
Йока, успевшая сделать всего два шага, тоже остановилась и обернулась посмотреть, кто пришел. С любопытством повернула голову. Она не помнила новоприбывшей среди уже виденных ею жриц. Возраст женщины невозможно было определить, она казалось молодой, и в то же время - едва достигшей средних лет. Одежда, которую носила женщина, показывала ее ранг, отличный от обычной жрицы. Йока поняла, что у нее должен быть очень высокий ранг, и точно - на земле возле источника Тейэй преклонила колени.
- Генкун.
Йока в спешке присоединилась к своей подруге. С опозданием, она осознала, что это главная жрица - та, которая звала Дворец Дрожащих Веток своим домом - Генкун, Повелительница Тени, Высшая Жрица Яшмового Тумана. Ее звали Гёкуйо.
- Ветер принес лепестки из макового сада, - объяснила Тейэй.
Гёкуйо повернула свое суровое лицо, чтобы взглянуть на небо, которое виднелось в вышине среди нагромождений скал.
- Любопытный ветер сегодня дует.
- Да.
Гёкуйо немного посмотрела в небо, хмуря свои изящные брови, а потом опустила голову и перевела взгляд на юную жрицу.
- Йока, так тебя зовут? Ты уже привыкла к нашим тропкам здесь на горе Хозан?
Йока в смятении поднялась. В мире внизу Гёкуйо была известна только как легенда: богиня, которая обитала над облаками, далекая от мирской жизни. И все же, вот она стояла всего в нескольких шагах от Йоки, вежливо задавая вопросы.
- Д-думаю, что да, Генкун.
- Она все еще теряется, - с фырканьем добавила Тейэй, а лицо Йоки стало ярко-красным от смущения.
Гёкуйо добродушно засмеялась - это был приятный звук.
- Так происходит со всеми новичками. Это сейчас Тейэй смеется. А когда она впервые здесь оказалась, то часто терялась, так что мне приходилось самой идти ее искать. Ты скоро привыкнешь.
Йока перевела взгляд на Тейэй. Старшая жрица опять фыркнула.
- Так и есть, Генкун. Она учится уже гораздо быстрее меня и работает без устали и жалоб.
- Приятно слышать, - Гёкуйо улыбнулась.
Йока покраснела еще больше.
- Н-ничуть, - она сказала заикаясь. - Меня критикуют каждый день...
- Это твоя обязанность - принимать критику, Йока, пока ты ко всему не привыкнешь. Не позволяй своему духу колебаться.
Йока сглотнула и, выражая благодарность, коснулась лбом земли.
Гёкуйо опять мелодично засмеялась и перевела взгляд на Тейэй.
- Я слышала, что ламия Тай вылупилась?
- Это так.
Хотя Гёкуйо и звала Дворец Дрожащих Веток своим домом, она не присутствовала постоянно в его древних залах. Иногда она могла исчезать на неопределенное время только для того, чтобы снова внезапно появиться, словно из ниоткуда. Тейэй не знала ни куда она уходила, ни как возвращалась. Это действительно представлялось любопытным, но не являлось тем, о чем имела право спрашивать простая жрица.
- Ее имя?
- Санси.
- И где Санси сейчас?
- У подножия дерева Сати. Ей тяжело оставить его.
Полные темно-красные губы Гёкуйо изогнулись в улыбке.
- У ламии образовалась тесная связь, как и у всех из ее вида.
Тейэй кивнула, улыбаясь.
У киринов не было родителей. Их растили ламии, которые вылуплялись именно для этого, просыпаясь в пещере у корней дерева Сати, подчиненные своему предназначению. Как только появлялся плод нового кирина, на следующий вечер, рождалась ламия, а потом она ждала десять лунных месяцев, пока созреет плод и кирин появится на свет.
- И кто же?
Только ламия знала пол будущего кирина.
- Она звала его "Тайки".
- Очень хорошо.
Имена киринов с древнейших времен составлялись из двух частей. Первая часть имени являлась названием королевства кирина. Для киринов-мужчин второй частью имени было слово "ки", а для женщин - "рин".
Кирин, созревавший сейчас на дереве Сати, был кирином королевства Тай, и властители этого королевства использовали в своем титуле слово "тай", означавшее "мир, спокойствие, порядок".
Поэтому, новорожденного кирина будут называть Тайки.
Гёкуйо кивнула еще раз и направилась вниз по дорожке, ведущей к дереву Сати. Тейэй и Йока стояли, склонив головы, отдавая необходимые почести ее уходу, когда воздух вокруг них внезапно зарябил.
Мгновением позже мощный порыв ветра пронесся по узкому коридору подобно удару хлыста. Тейэй была сбита на землю, прежде чем смогла повысить голос в предостережении. Рядом вскрикнула Йока, когда ее отшвырнуло на каменные стены.
Под ногами задрожала земля. Звук эхом отдавался сквозь камни, пока весь лабиринт не объял неземной вой.
- Что происходит? - в тревоге закричала Йока, но Тейэй ей не ответила.
Это не было просто бурей или землетрясением, иначе восемь знаков предупредили бы об этом заранее либо сегодня утром. Защита от таких происшествий была не раз наложена на гору покровительствующей богиней.
- Генкун, в пагоду! - закричала Тейэй, вцепившись ногтями в каменную плиту и борясь с ревущим ветром. Но Гёкуйо стояла без движения, смотря в небо.
Оно окрасилось в кроваво-красный цвет и замерцало, как будто бы с небес опускали листы тонкой красной паутинки.
- Шоку!
Гёкуйо, не обращающая внимание на завывание горы под ногами, наблюдала за огоньками, танцующими в воздухе. То, что она оставалась стоять на таком ветру, являлось свидетельством ее силы как высшей жрицы, хотя Тейэй и Йока едва ли были в состоянии оценить это по достоинству.
- Шоку!
Воздух над горой исказился, словно корчась от боли. Над головами женщин мерцающие линии красного цвета волнообразно колебались, складываясь в воронку. И там, на границе темно-красной паутинки, жрицы могли наблюдать что-то типа миража - видение другого мира за окружающим его морем.
- Нет...
Мир, который не был этим миром, быстро приближался.
Ветер обрывал нежные цветы тобиры с кустов и бросал их в Тейэй с такой силой, словно они были галькой.
- Нет... плод!
***
Санси с тоской смотрела на плод, висящий на ветке. Ее тело касалось земли под белыми ветками, и она могла чувствовать, как влажный мох щекочет кожу.
Десять лунных месяцев оставалось до того дня, когда плод Тайки созреет и ее господин, ее кирин, родится. Когда Санси думала о той минуте, когда она сорвет его, полностью созревшего, с ветки, ее тело дрожало от чего-то такого теплого и правильного, похожего на слезы. Час за часом она наблюдала за сияющим, золотистым плодом, удовлетворенная своей радостью, гордясь своим великим долгом.
А потом подул сильный ветер-мародер и отобрал у нее все.
Санси сначала не была уверенна в происходящем. Казалось, что воздух вокруг нее искажался, накатывал волнами и разбивался. Затем, огромные занавеси красного начали танцевать по небу. Она задрожала от страха, и в мыслях ее внезапно возникло одно слово: шоку.
Санси встала, и ветер неистово стал сбивать ее с ног. Белые ветки, которые никогда не качались, даже при самом сильном бризе, начали яростно трепетать в этой буре, громко друг о друга стуча.
Санси закричала и вцепилась в ближайшую к ней большую ветку. Крепко за нее ухватившись, она напрягла свое тело, чтобы выдержать стремительную атаку ветра, чувствуя, как развеваются волосы и запутываются в ветвях. Дерево сотрясалось, выдирая при этом большими клоками волосы с головы Санси, но она не ощущала боли. Все ее помыслы сосредоточились на необходимости защитить плод. Однако когда она посмотрела туда, где тот рос, воздух между ней и ее бесценной ношей, казалось, конвульсивно корчился.
- Тайки!
Жутко сильный порыв завывающего ветра ударил ее. Воздух, искажаясь, сворачивался в воронку все сильнее, поглощая ветки, словно невидимый рот.
- Нет!
Не верящими глазами она смотрела, как маленький золотистый плод был затянут в щель в воздухе. Плод, который не должны были срывать, пока она через десять лунных месяцев собственноручно не снимет его с ветки, теперь варварским образом был отделен от нее.
- Кто-нибудь, помогите!
Санси отчаянно пыталась дотянуться до плода, вздрагивая, когда хлещущие ветки оставляли на ее руке порезы. Но расстояние между золотистым плодом и кончиками ее пальцев безнадежно увеличивалось.
- Кто-нибудь, остановите это!
Крик Санси прокатился вперед по ее руке, но у кончиков пальцев стих. Золотистый плод исчез, поглощенный искривляющимся воздухом.
Она пришла в этот мир, призывая Тайки, а теперь ее зов стал пронзительным криком - жалостливым, безнадежным воплем.
Потом, так же внезапно, как и началась, сверхъестественная буря закончилась.
В оцепенении Санси уставилась на белую ветку. Золотистый свет исчез. Единственный плод, который висел здесь, на священном дереве, был утерян без следа.
- Санси!
Она услышала раздающиеся со всех сторон голоса. Из лабиринта к дереву сбегались жрицы.
- Санси! Санси... - первой добралась до нее Гёкуйо и ламия вцепилась в протянутые руки Генкун.
Сначала - имя, потом - крик, и, наконец, Санси заплакала.
- Бедное, бедное дитя, - Гекуйо обняла недавно вылупившуюся ламию. Она погладила ее оборванные, спутанные волосы и жестоко поцарапанную кожу. - Ну почему шоку пришел, как только появился плод нового кирина.
В руках Гёкуйо опять закричала ламия. Ее привязанность к кирину была очень сильна и она провела бы все десять лунных месяцев под этой ветвью, ничего не делая и ни о чем не думая, кроме священного плода. Понять боль ламии от ее утраты не могла даже Гёкуйо.
- Это не конец, - Гёкуйо похлопала Санси по спине и прошептала, наполовину сама себе. - Не плачь так, Санси. Мы найдем Тайки. Так быстро, как сможем, мы вернем его тебе.
- Генкун, что нам делать?
Гёкуйо кивнула Тейэй, которая стояла позади них.
- Отправьте птиц сузаку во все королевства. Мы должны немедленно определить направление этого шоку.
- Хорошо, Генкун.
- Сделайте это до восхода луны. И пусть соберутся жрицы и приготовятся открыть врата.
Все, как одна, жрицы разбежались выполнять ее распоряжения. Гёкуйо снова взглянула на дерево, ее глаза наполнились печалью. Но сколько бы она не смотрела, золотистый плод не появится на пустой, белой ветке.
***
Скоро жрицы выяснили, что шоку возник на западе Желтого Моря и быстро продвигался в восточном направлении.
Пятигорье защищала древняя и непостижимая сила, а Дворец Дрожащих Веток к тому же имел дополнительную защиту, но все же последствия сверхъестественной бури были таковы, что на территории дворцового комплекса не осталось ни одного цветка с лепестками. Жрицы горы Хозан оказались в непривычном для них бедственном состоянии. Об ужасных бедствиях также сообщалось из каждого королевства, через которое прошла буря, но для жриц эти новости являлись малозначительными, для них важен был только кирин. Теперь они бросили все свои силы на поиски ответа на вопрос: куда шоку отнес плод после того, как сорвал его.
Известно, что шоку соединяет мир Двенадцати Королевств и другие миры за его пределами. Эти миры-вне-мира упоминаются в мифах и легендах: одному дано имя Хоурай, другой называется Конрон или Канн. Говорят, что первый существует на краю мира, а второй - в его тени. Но где бы они не находились, это - другие миры, в которых не ступала нога человека и которые не видели его глаза. Только шоку и открываемые лунным заклинанием Врата Воющей Стали соединяют миры.
Двенадцать Королевств окружены безбрежным морем, называемым Кёкай - Пустое Море. Если шоку, накрывшее Дворец Саг, направился на восток, тогда плод Тай унесло через Пустое Море к краю мира и там его выбросило в Хоурай.
Хоурай - мир, куда человек не мог попасть, но жрицы горы Хозан не были обычными людьми. По распоряжению Гёкуйо многие из них в поисках пропавшего плода рискнули пройти сквозь врата в Пустое Море, доходя до границ Хоурай, но нигде его не нашли.
Кирин исчез.
***
Еще долго, после того дня, можно было увидеть, как Санси бродила по восточным окраинам Желтого Моря, далеко от своего дома на горе Хозан.
Глава вторая
Едва Йока вышла из тоннеля, образованного снежными ивами, как появилась Санси.
Небольшой участок земли рядом с тоннелем покрывала мягкая зеленая трава. Вокруг росли поникшие снежные ивы. Они скрывали поверхность скал странной формы, что окружали укромное место. Ивы сгрудились прямо над выходом из туннеля, словно занавесью закрывая его белыми цветами.
Когда Йока раздвинула рукой цветочную занавесь, она увидела спускающуюся со склона горы ламию. Жрица поставила на землю ведро воды, которое она наполнила в Тобировом источнике.
Санси прыжками спустилась со скалы, которая была совершенно непреодолимой для верховых. То, что ламия находилась на склонах горы Хозан, не являлось выходящим из ряда вон событием, однако ее здесь уже давно не видели. Поэтому в последнее время Йока много думала о Санси.
- С возвращением, Санси.
Ламия часто покидала гору, уходя на восток от лабиринта. Иногда ее путешествия растягивались на месяцы. Почему она убегала, знали все жрицы Дворца Дрожащих Веток. Возвращалась Санси всегда истощенной, странствуя до тех, пока не заканчивались силы.
- Вовремя встретились. Я только что набрала немного воды. Отдохни.
Йока жестом указала на густую траву, и Санси смиренно подобрала леопардовые лапы, давая покой своему молочно-белому телу под снежными ивами.
- В этом раз тебя очень долго не было. Ты ходила к границам Желтого Моря?
Йока знала, что если бы ламия могла, то она пересекла бы окружавшие его Алмазные Горы, продолжая свои поиски дальше на востоке. Однако ни одно живое существо не могло их преодолеть. Йока знала только то, что горы непроходимы, но не знала, почему.
- Вот, попей.
Йока подняла и аккуратно придержала ведро. Санси с благодарностью припала губами к краю. Когда ламия напилась, Йока оторвала от рукава кусок ткани и намочила его в холодной воде. Слегка отжав ткань, она провела ей по ногам Санси. Жрица почувствовала, как горят мышцы ламии даже через мокрую ткань.
- Посмотри, как они опухли.
Йока обернула лапы Санси тканью. Ламия закрыла свои идеально круглые глаза и откинулась на густо переплетенные ветки снежных ив. От тяжести на землю шквалом посыпались лепестки.
Казалось, что не так давно все снежные ивы в этом месте стояли голые до самых корней. После сильного ветра не осталось ни одного неповрежденного ствола. Но минуло уже десять лет.
- Стало полегче? Тебе не следует так далеко забираться без отдыха.
Санси как обычно не ответила.
На памяти живущих тот шоку был самым ужасным. Все земли вокруг Пятигорья погрузились в хаос. Хотя буря сами горы в основном не затронула, было одно печальное исключение: унесло плод белого дерева. От осознания этой потери Санси кричала и плакала. И никто с того дня не слышал ее голос.
Йока тщательно растерла все четыре лапы ламии, вытирая их еще одним куском ткани.
- Твои ноги должно быть болят. Тебе надо бы пойти к реке и дать им остыть.
Пока Йока выливала на землю потеплевшую воду из ведра, ламия поднялась и пошла, но дрожащие ноги понесли ее вниз по тропинке, которая не вела к реке. Она направлялась к белому дереву. Йока поняла и не пыталась ее останавливать. Жрица знала, что чувствовала Санси.
Когда крошечный плод с зародышем нового кирина появился на дереве Сати, Йоке сказали, что ей тоже будет позволено заботиться о дивном существе, созревающем в нем. В мире внизу вероятность того, что простой человек встретится с кирином, была невелика. Забота о новорожденном стала бы ее первой важной обязанностью с момента посвящения в жрицы горы Хозан и Йока в первый раз за свою жизнь увидела бы настоящего кирина.
Все же плод исчез, и умелые руки Йоки, уже посвященные заботе о не рожденном повелителе, лишились предназначения, становясь просто бестолково висящими, ничем не занятыми инструментами. Так же, как набухали соски Санси, что-то росло внутри Йоки, стремясь обрести цель. Хотя верхняя часть тела Санси являлась человеческой, грудь была только обозначена - ее соски образовывали два ряда под леопардовой, нижней частью.
Десять лет прошло со дня утраты плода и жрицы начали верить, что Тайки потерян навсегда. Со временем новый плод Тай вырастет на дереве Сати. И это будет значить, что потерянный кирин погиб в другом мире, и пришло время нового.
Хотя теперь невозможным казалось, что Тайки все же может найтись, Санси не могла оставить надежду. Она все еще странствовала по Востоку и искала. И Йока тоже проводила свои дни в подготовке ко дню, когда утерянный кирин вернется. Она молилась за его здоровье, наводила порядок в его покоях, и изучала все, что могла о том, как правильно заботиться о кирине. Она чувствовала, что обязана была так поступать. Она не могла отказаться от обязательств, принесенных ее сердцем, и поэтому жрица могла понять глубину боли Санси.