В солнечный денек иномарок на этих лужайках под косогором за Бугринской рощей наезжает! Дверки нараспашку—кажет буржуазия свой обычно скрываемый за тонированными стеклами образ жизни. Лужайки все в цвету - клевер, ромашки, - сплошным ковровым узором. Вот на этих персидских коврах и располагаются наши падишахи со своими нукерами, женами и детьми. Прогуливаясь здесь ради променада, можно таких жанровых сценок насмотреться! Увидеть совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки персонажей жизни, которая отделена от нас бронированными дверьми, стенами и заборами особняков, бамперами и стеклами джипов. Почувствовать ее пульсацию, ее мягкость что ли, несовершенство и уязвимость подобные некой шевелящейся консистенции, которая кайфует, на время покинув свой завитой в улиточью раковину домик. Узреть в состоянии расслабленном, а не агрессивно -настороженном. Живьем, что называется. А не во время зловеще-помпезных похорон, когда вслед за покойником в импортном пластиковом гробу все как бы мертвеет, восковеет, обволакивается непроницаемым хитином.
Доводилось здесь видеть и собравшуюся у мангала "братву", по-щенячьи резвящуюся на вольном воздухе. И выехавших на пикник стражей порядка, предающихся раскрепощению совсем по сюжету ролика, рекламирующего кетчуп. А уж автолюбители, лелеющие свою драгоценность в объезд автомойкам, -- они здесь своим авто такие "банные дни" устраивают, что только пена мыльная пузырится, стекая по капотам и дверцам. Увы, "любовь к природе" в данном конкретном случае оборачивается сущим паломничеством немытых "Тойот" к берегам нашей сибирской Мисисипи. От "Зеленого мыса", что за водозабором, до самого места впадения речки Тулы в Обь воду грязнят, отмывая шикарные лимузины, с тем же усердием и активностью, с какими, пожалуй, лишь отмываются на неведомых нам счетах "грязные" деньги. И с каким умилением! С какой любовью к "средству передвижения", которое великий комбинатор Остап Бендер не считал роскошью! С каким совершеннейшим пренебрежением к тому, кто завтра придет на эту лужайку, на этот бережок, чтобы походить босиком по траве-мураве или желтенькому песочку! Впрочем, порой кажется, что для того, чтобы связать воедино оставленное после такой автопомывки на песке маслянное пятно с отдающим запахом нефтепродуктов язем на сковороде - у таких отдыхающих просто воображения не хватает.
И вот "классическая" картинка. Семья "крутого" на плэнере. Дымящийся мангал. Пара шезлонгов. Разборный столик, легко убираемый в багажник. Хозяин похожий на джина в рекламном ролике, где Синдбад -мореход никак не может вызвать грозного волшебника из лампы. Грузная Венера в бикини. Вероятно, --жена. Спортсменистый "качок" с подмышечной кабурой на босое тело, из которой торчит рукоять пистолета. Девочка с косичками и в трусиках, бегущая по полянке за синеньким мотыльком.
-- Лови его, Коль, лови! - указует шпажкой босс. -- Мы его на иголочку - и засушим. У Машеньки их уже целая коллекция. Я ей тропических бабочек в коробочках понапокупал. А вот наших, местных ---нет...
--Дык я ловлю, -- отзывается амбал. Он как раз крадется к присевшему на венчик цветочка чешуекрылому. Они подступаются к нему с Машенькой с двух сторон. Мотылек "мигнув" крылышками, взлетает.
-- Эх! Растяпа! - жуя, корит охранника босс.
Амбал и Машенька наперегонки устремляются вслед за озабоченным сбором нектара наасекомым.
-- Сачок, нужен, шеф! Сачок! Так неудобно! - распугивая кузнечиков, жалуется телохранитель, которому в этой ситуации приходится уподобляться Жаку Паганелю, обнаружившему муху це-це в Южной Америке.
--Гы! Сачок ему нужен! Да ты и есть - сачок! Козявку поймать не можешь! - трясется в смехе джин.
В этом момент телохранитель-Коля настигает мотылька, прихлопнув его ладонью. В момент падения кобура расстегивается и черненький пистолетик выскальзывает на травку. Коля разжимает кулак - и видит в нем месиво из крылышек и раздавленного брюшка. Ухватив пучок клевера, он вытирает им руки и, подняв пистолет, дурашливо целится в кружащиеся рои мотыльков, произнося:
--Бах! Бах!
-- Ну на это ты горазд! Киллер недоделанный! - комментирует босс, принимаясь за другую шпажку.—А ты так наколи, -- делает он колющее движение шампуром,-- чтобы, гы, крылышек не попортить!
Расстроенный Коля, сует оружие в кобуру и, в досаде махнув рукой, принимается за нанизывание на шампур новой порции мяса...
Машенька бежит радостная. У нее в ладошке бьется не помятое диво природы. Мама, оставив на время мытье сверкающей дверки, роется в сумочке в поисках булавки, чтобы наколоть...
Не спеша ухожу по укатанной иномарками дороге в ту сторону, где у горизонта синь неба смыкается с синью воды, словно два крылышка мотылька. "Брюшко" его—бугор противоположного берега. Из него, словно острие булавки любознательного энтомолога, торчит труба ТЭЦ. Я уже не слышу ни голосов "действующих лиц" только что развернувшейся передо мной сценки, не вижу как стекает ручейками вода с боков джипа, образуя на лужайке жирное несмываемое пятно. Ни досады нет. Ни желания вывести кого-то на чистую воду за загрязнение окружающей среды. Просто - мотылька жалко...