Гончаров Валерий Владимирович : другие произведения.

Роман "Камни твои следы"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Содержание.

Что вы ищете в новой книге?

Свою правду? А разве вы её не знаете?

Чужую ложь? Разве вы её не слышали?

Во все времена случается много такого, что отнимает у человека его самого.

Поэтому я всегда буду голосовать своим пером за суверенитет личности.

Ваша Валерия

Белый мужской шарф

   Проспект был похож на пенал.
   Одно время были такие деревянные школьные пеналы. Они тарахтели в портфелях и ранцах школяров. Сегодня, наверное, уже нет таких пеналов. Но такие центральные проспекты - сплошь и рядом, во многих областных российских центрах. Ровные до скуки, брякающие трамвайно-машинным железом, гулкие в своём каменном стоянии, с серыми памятниками, которые машут кому-то руками.
   Саша тысячу раз ходил по этому проспекту. Сживался с ним, мирился и разбирался по-свойски. И ждал. Чего-нибудь. Когда, например, захлопнется крышечка этого пенала. Чтоб не возвращаться к тому, от чего постоянно уходишь.
   Этот день был длинным и заканчиваться не собирался. Саша даже зашёл в школу к детям. Встреча с классным руководителем заняла не более пяти минут и не менее кабельной катушки занывших нервов, успокоить которые можно было одним способом: взять в руки какой-нибудь торт и размазать его верхнюю часть по нудной физиономии педагога, а нижнюю - по лицам притихших близнецов. Пятнадцатилетние Вика и Слава постоянно доказывали победное начало своих имен.
   В центральной части города ездить на машине было бесполезно, лучше пешком. Свежевыкрашенный трамвайчик задорно рванул к остановке.
   - Эх, прокачусь! - решил Саша, догоняя вихляющий зад трамвая, похожего на поезд из игрушечной железной дороги.
   Хочется иногда сесть и ехать по маршруту. Не очень далеко, но как можно дальше. Добывать простенькие сюжеты зазевавшейся уральской весны. Саша выхватил взглядом в зеркальном отблеске окна свою чёрно-белую фотографию: узколицая голова с прямыми чёрными волосами, раскосый глаз высоконосого хунского* профиля. Чёрная одежда: фланелевые брюки, джемпер, кожаный пиджак. Белый шерстяной шарф. У окна рядом с ним стояла полная женщина в спортивном прикиде. Она вытирала платком лицо, упираясь коленом в две большие клетчатые сумки дорожного вида.
   --------------------
   * хунну или гунны - степной азиатский народ
   --------------------
   Женщина, видно, караулила местечко рядом у окна. Трамвай вильнул на повороте. Она, сохраняя равновесие, стала хватать рукой ускользающий поручень, потом воздух, затем кожаную куртку Саши. Женщина извинилась, задерживая взгляд на азиатском лице Саши. Он молча кивнул, поправил шарф и отвернулся.
   В трамваях неопределённого возраста бывают такие рейки-настилы. Не вспомнить, как они называются, но туда постоянно каблуки, подошвы и всё остальное, что может попасть. На этот раз попалось колёсико от сумки полной женщины. Саша видел в отражении, как она, отдуваясь и вытирая лицо, пыталась вырвать сумку из плена, чтоб занять освободившееся у окна место. Он подумал: если начнёт помогать толстухе, то перепачкает руки и нанюхается потных ароматов.
   Женщина вырвала сумку из плена, затихла, а потом неожиданно вышла на следующей остановке, на удивление легко выдавившись из трамвайной дверцы вместе с поклажей.
   Он смотрел, как она стояла возле киоска, вытирая лоб платочком, и думал о том, что не помог ей. В минуты плохого настроения он позволял себе жестокость, чтоб потом чувство вины усидчиво складывало стопочкой беспорядочно раскиданные мысли.
   Саша доехал до конечной и обратный путь решил пройтись. Когда он увидел на той же остановке толстуху с сумками, то пожалел, что не срезал путь через стадион.
   - Ладно, - сказал он себе, - хватит бегать вокруг да около.
   Он подошёл к киоску, купил сигареты и стал закуривать. Женщина отвернулась, поднимая воротник куртки.
   - Мне кажется, что этот день у нас с вами одинаково не удался. Давайте я помогу вам добраться до места. Куда вы едите?
   - Сделайте одолжение, идите, куда шли, - она говорила устало, но глаза её сузились, разглядывая её белый шарф.
   - Не-а! Без прощения не уйду.
   - Бог простит, - женщина высморкалась.
   - Не верую я в бога. Не простит.
   - Иноверец? По виду видно - нехристь. С белым шарфиком.
   - Попали! Я специально надел белый шарф. Чтоб в меня было легче плюнуть.
   Женщина молчала. А Саша продолжил:
   - Согласитесь, не каждый наденет такой шарф, - Саша облокотился на столик возле киоска.
   - Не каждый, - заговорила женщина, снимая спортивную шапочку, поправила пучок волос на голове и стала обмахиваться шапочкой.
   - Точно, - Саша посмотрел толстухе в глаза, - Элегантность молчалива. Она не бросается в глаза. И в то же время далека от однообразия. Хочется иногда определить границу. Между "можно" и "нельзя".
   - Так! - женщина посмотрела на Сашу, - Я вас простила. Мне всегда было жалко таких мужиков. С бантиками. А теперь оставьте меня. Убаюкайте вашу совесть на знакомом плече.
   Она подхватила сумки и пошла на обочину, поднимая руку такси.
   Саша чертыхнулся, пнул ногой железную баночку от пива и пошёл в сторону проспекта.
   Сначала зажглись огни, а потом он увидел, как оседает на аллею дымка наступившего вечера.
   Зайдя в магазин, он увидел женщину. Она расплачивалась у кассы, держа кулёчек с финиками. У неё были странного, какого-то палевого цвета волосы. Они немного пушились и блестели от вечернего освещения.
   Он догнал её возле витрины "Медицинской книги". Женщина, надев очки, вчитывалась в список новой литературы. Она ела финики, облизывала пальцы, складывая косточки в носовой платочек.
   - Надеюсь, сумки в надёжном месте?
   Она оглянулась и, сузив глаза, посмотрела на мужчину с шарфом. Как на видеоклип. Про такое лицо, как у этого азиата, можно сказать сразу и наверняка, что оно, несомненно, красиво. Дымчатый взгляд, высокие скулы, смуглая чистая кожа. Уже темнело и женщине на мгновение показалось, что за белым шарфом сейчас мелькнут пески Гоби и раздадутся гортанные крики всадников, перегоняющих гурты лошадей, вспенивая в кожаных сосудах хмельное кобылье молоко.
   Женщина вспомнила, как однажды она читала в каком-то древне-индийском "Трактате о красоте", что красота - первое испытание, которое даётся человеку. Если он его выдержит, то получит, что захочет: власть, богатство, умение жить. Сама она никогда не была красивой, да ещё вынашивала на себе не менее двадцати килограмм лишнего веса.
   - Сумки я сдала в камеру хранения, - женщина поискала глазами урну, бросила туда платок с косточками и достала из кармана новый, - Поезд мой под утро. Немного ещё погуляю, да поеду на вокзал... А ты, парень, всё ещё бродишь? Дома поди заждались?
   - Интересно, как вы определили, что я местный?
   - Видела, как здоровался с кем-то. Из трамвая видела.
   - Да... Трамваи на проспекте долго стоят. Давайте-ка я вас чаем угощу. Вот здесь, за углом - хорошая чайная. Откуда приехали?
   - Из Воронежа. Да не попала в гости. Сама виновата, - женщина махнула рукой, - даже говорить об этом не хочу. Злая до кипения.
   - Меня зовут Саша. А вообще - Шан. Шан Вэй.
   - Лидия Сергеевна Кольцова, - женщина быстро оглядела непроницаемое лицо молодого мужчины, - Пожалуй, стоит где-нибудь посидеть. Где же ваша чайная?
   - Недалеко. За углом. Столько сладостей надо обязательно запить чаем.
   - Откуда вы знаете - сколько? - Лидия Сергеевна сжала скулы, - В засаде что-ли сидели? Нечего подсматривать.
   Шан развёл руками и молча показал, куда идти.
   Они зашли в подвал ночного магазинчика, чьи витрины подмигивали иероглифами, веерами и китайскими фонариками. Магазинчик был почти пуст. В его глубине расположился бар, обёрнутый в желтоватый шёлк и какие-то зеркальные фокусы. Барменша вежливо улыбнулась, пригнувши голову в приветствии.
   - Вот и хорошо, - сказала про себя Лидия Сергеевна. Хотя ничего хорошего пока ещё не было.
   Шан помог её снять куртку, посмотрел на чистые линии её полных плеч, обтянутых тонким джемпером и остановил на мгновение взгляд на розоватом контуре шеи, где серые ворсинки смешались с влажными колечками светлых волос.
   К столику подошёл парень в китайской атласной рубашке, поздоровался, подал меню и, скользнув взглядом по крупной фигуре женщины, вопросительно посмотрел узкими глазами на Шан Вэя.
   - Чай и всё что может переварить желудок ночью, - Шан протянул Лидии Сергеевне меню, - Может выберите что-нибудь сами.
   - На ваш вкус, - сказала женщина, рассматривая тонкий, светящийся от подсвечника фарфор вазы на столике. Она думала о том, как по-разному молчат мужчины и женщины. Мужчины, например, обладают способностью сортировать и раскладывать информацию. Женский мозг такой особенностью не обладает. Информация о незнакомце вновь и вновь крутилась в её голове. Она сожалела о том, что сегодня её некому будет высказать накопившиеся за день проблемы, чтоб хоть частично избавиться от них. Её очень хотелось поболтать о себе с каким-нибудь слушателем. Когда женщина выговаривается, она чувствует большое облегчение. И даже бывает довольна.
   Столик сервировали. Возле вазы возвышался сосуд, похожий на самоварчик. Перламутрово светилась посуда, корзиночка с выпечкой пахла свежим хлебом.
   Они отдыхали, пили зелёный чай с земляникой, ели тёплые пирожки с яблоками. Он подливал чай женщине. Молчал. Лидия Сергеевна отмечала про себя, что азиат молчанием не тяготится. Лицо его было таким же непроницаемым и далёким, как горизонт перед ночными сумерками.
   Атласный официант принёс жареные пончики с вишнёвым джемом. Женщина с аппетитом вонзила зубы в мякоть пончика, посмотрела на яркую начинку и блаженно зажмурилась.
   Шан улыбнулся и подлил в свой чай молоко. Ему нравилось наблюдать за ней. Её подвижное лицо и круглые детские глаза иллюстрировали и удовольствие от еды, и реакцию музыкального слуха. Играла негромкая музыка.
   Лидия Сергеевна протянула руку за следующим пончиком, но остановилась. Посмотрела на Шана и решила заговорить:
   - Никому не нравится толстые люди. Думаете, я не видела, как вы смотрели на меня в трамвае? Уверена, что вы даже представили, как от меня пахнет. Потом.
   Шан ничего не ответил. Он привстал и взял с соседнего столика пепельницу с малахитовым дракончиком. Она посмотрела на его худощавое, сильное тело, большие ладони. Шан перехватил его взгляд. Он был спокоен: сначала мелькнула оценка, но потом всё это рассеялось в анализе новой мелодии.
   - Вы знакомы с китайской музыкой?
   - Откуда? В том-то и дело, что совсем незнакома.
   Он протянул ей сигареты. Она помотала головой.
   Лидия Сергеевна вслушивалась:
   - Я знаю только один инструмент, китайский барабан - гу.
   - Верно, это гу, а вот ещё цинь - щипковый, а вот это - эрху - смычковый.
   Он разлил в чашечки свежий чай. Фарфор розовел от заварки, отбрасывая на кисть руки женщины робкие блики, отчего её пальцы казались прозрачными.
   - Вы знаете, - усмехнулась женщина, - в моём доме нет такой лёгкой, изящной посуды. Я с детства толстая, поэтому окружаю себя большими вещами. Большими и тяжёлыми. Только сейчас, кстати, об этом задумалась, - она рассмеялась и взяла пончик.
   - У вас в Воронеже дом? - Шан закурил.
   - Дом. Я из крестьянской семьи.
   "В тёмном лесе, за рекой
   Стоит домик небольшой,
   С двумя светлыми окнами,
   С распашными воротами"*
   ----------------
   * стихи А.В. Кольцова
   ----------------
   - Я, Лидия Сергеевна, тоже из крестьян. Родители живут под Благовещенском, огородничают. Я после армии остался в этом городе. Так что крестьян я знаю. И ещё знаю, что прав был Лев Толстой, говоря, что всё зло на земле от крестьянства.
   - Чтож вы, этак-то? По-своему сословию. Родителей не любите?
   - Люблю... Жалею... Но я знаю всё, что они скажут. Крестьян не интересует то, что выходит за границы их огорода.
   - Да... Им бы не понравился ваш белый шарфик.
   - Люди всегда считали, что между человеком и одеждой существует таинственная связь.
   - Шан, вы модельер?
   - Нет. Я психолог. По профессии. А вы?
   - Я врач, терапевт.
   Он потушил сигарету. Хотел сказать, что серо-голубые оттенки джемпера очень идут к её светлым, прозрачным глазам, но не стал этого делать. Вслушивался в её интонации.
   - Значит, к вам ходят люди и рассказывают то, что они не могут сказать близким? И ещё за это платят деньги?
   - Вроде того.
   - Она помолчала, опустив глаза, потом спросила:
   - А как название у этой чайной? По-русски?
   - Белые пионы.
   - Спасибо за угощение, Шан. Здесь у вас всё очень красиво. Экзотично. Вот и посетители пошли. Вызовите мне, пожалуйста, такси.
   - Лидия Сергеевна, я отвезу вас. Рядом на стоянке у меня машина.
   - Когда вы, Шан, садились в трамвай, я подумала, что вы должны ездить на машине. Почему трамвай?
   - По настроению.
   Встретившись глазами с наступательным гипнозом его зрачков, Лидия Сергеевна попросила:
   - Не надо так смотреть на меня.
   - Как? - Шан усмехнулся и провёл ладонью по своему лицу.
   - Как факир. Из погорелого театра. Шан рассмеялся, обнажив белые зубы. Они встали из-за столика одновременно. Помогая женщине справиться с рукавами куртки, Шан задержал свои руки на её плечах.
   - Не стоит испытывать на мне силу своих способностей, - чётко произнесла Лидия Сергеевна, - Что вам надо от немолодой толстой бабы? На нас вон как девочки смотрят.
   - Не нужны мне девочки. Они все на одно лицо. Стайки блестящих катранок с большими ртами, которые со временем превратятся в акульи алчные пасти.
   Она устало посмотрела на него.
   - Не провожайте меня. Думаю, что человек вы опасный. В своём роде.
   - Лидия Сергеевна, давайте сядем, поговорим. У вас срабатывает "дурман линейного мышления". Вы видите во мне негативный раздражитель и негативно реагируете. Смысл любого события, в том числе и негативного, в будущем может оказаться совсем другим. Сейчас, в горячке, вы всё воспринимаете поверхностно. Пройдёт время и может открыться оборотная сторона.
   - Что вы говорите? Это... Это миг. А наши жизни уже расписаны. До него и после. Прощайте, - она отвернулась, потом вновь повернулась к Шану.
   - Интересно, всё-таки, что вы нашли во мне?
   - Вас. Я потом объясню... Ещё многое непонятно. Понятно только то, что не хочется потерять вас сейчас из вида. И сердце ноет. - Шан дотронулся рукой до левой стороны груди. - Глупо считать, что разум выше инстинкта.
   - И что советуют психологи в этом случае? - женщина напряжённо разглядывала лицо Шана.
   - Говорят, надо раздробить ситуацию, чтоб она разлетелась на мелкие кусочки. Уронить, как вазу на пол.
   Лидия Сергеевна взяла в руки вазу со стола и бросила её на паркет.
   Вышла на проспект, подняла руку на мигнувший огонёк такси и полетела в машине на вокзал. Такси неслось по проспекту, словно за ним кто-то гнался.
   - Не надо было, уважаемый Шан, ставить на столы такие хрупкие вазы, - сказал официант, помогая хозяину чайной собирать осколки.
   - Пусть стоят. Красиво.
   Шан вышел на проспект и пошёл к стоянке.
   - Всё пройдёт, - говорил он себе, вспоминая сколько клиентов записано к нему на завтра. - Всё пройдёт. Просто весной проспект разыгрался и сыграл с ним одну из своих шуток. Пенальчик захлопнулся. Воины с узкими глазами собирают дань с завоёванного города.
   Он нашёл Лидию Сергеевну у табло с расписанием прибытия поездов. Она стояла сначала слева, потом перетащила сумки направо. Вытерла платком лицо.
   Шан подошёл к женщине:
   - С сумками вы выглядите намного уверенней. Трудовой пот?
   - У меня климакс, - прямолинейно сообщила женщина.
   - Очень интересно... Петляете, как под дулом охотника. Следы заметаете?
   Лидия Сергеевна прыснула неожиданно губами и захохотала. В тусклом полуночном вокзале стало сразу как-то уютней. Хороший смех снял с утомлённых попутчиков напряжение ночного дозора прибывающих, встречающих и провожающих.
   Потом они сидели на скамеечке и Шан слушал её голос. Женщина сняла куртку и Шан опять восхитился, как привлекательны и притягательны её красивые плечи. Она расстегнула верхние пуговицы джемпера и маленький вырез творил чудеса, акцентируя внимание Шана на плотной коже её грудей.
   - Вы не слушаете меня и таращитесь на мой бюст, - констатировала Лидия Сергеевна.
   - Простите, пожалуйста, но я всё слышал. Вы приехали к сыну из Воронежа своего. Сын археолог. У него отключен телефон за долги. Сыну неожиданно предложили экспедицию и он уехал, оставив вам ключи и записку у соседей. У вас, Лидия Сергеевна, полуторамесячный отпуск. И вы, почему-то, решили вернуться домой.
   - Как это "почему-то"? Что мне здесь делать, если сына нет?
   - Но, как я понял, ваш сын через пару недель может вернуться, раз нет постоянного финансирования проекта.
   - Может.
   - Вот и останьтесь здесь. Поработаете временно в моей клинике. Заработаете, включите телефон в квартире сына. Походите в наши театры, отдохнёте немного. Смените обстановку. Познакомитесь с новыми профессиональными знаниями. Давайте, я отвезу вас на квартиру сына. Что вас не устраивает или смущает?
   Она задумалась и немного погодя ответила:
   - Боюсь... стать залогом... ситуации.
   - Вас пугает мой интерес к вам? Напрасно. Основные клиенты моей клиники - женщины. На женщин я смотрю не только мужским взглядом, а более как психотерапевт.
   - Так вы, Шан, психолог или психиатр?
   - Вот и поработайте с нами, чтобы понять, сильно ли эти понятия отличаются.
   - Мужчины не ищут вашей помощи?
   - Ищут, но намного реже, чем женщины.
   - Значит, вы знаток женщин?
   - Ни в коем случае! Лидия Сергеевна, я не люблю говорить о себе. О других - пожалуйста.
   - Таковы правила вашей игры?
   - Работы. Не игры - работы, - он взял её руки в обе свои ладони, - Я понимаю, что в женской природе есть какая-то тайна. В том, что женщина сердцем понимает и чувствует мир. Но сегодняшний мир, Лидия Сергеевна, навязывает свои стандарты. Так как сегодняшний мир - это только общество. Я не политик, мне трудно понять, но я знаю, что есть в нашем мире что-то страшное и губительное в том, что эту тайну - тайну женщин, это сокровенное начало разрушают. Миром правят мужчины и мужские боги.
   - Поэтому вы не верите в мужского бога?
   - Не верю. И могу на эту близкую вам тему беседовать бесконечно. Остальное вы увидите в клинике. Будете у нас работать?
   - Буду. Остаюсь.
   - Тогда я отвожу вас домой к сыну?
   - Надо сдать билет. Подождите, пожалуйста.
   Он подождал её, сидя с закрытыми глазами.
   - Я готова. Когда выходишь на работу?
   - Послезавтра, к 8-ми утра. Вот по этому адресу. Подойдёте к референту. Помните: вазу вы уже уронили.
   - Вот в этом я уверена на сто процентов!
  
   Она зашла в его кабинет через день. Шан уже видел Лидию Сергеевну в коридоре, издалека, решив, что белый цвет её совсем не полнит.
   - Садитесь, Лидия Сергеевна. Составите мне кампанию? У меня хороший горячий чай.
   - Спасибо, я ненадолго.
   - Есть вопросы?
   - Благодарю, вопросов нет. В рабочем плане у меня есть свой непосредственный руководитель. Просто, хотела вас увидеть, Шан.
   Они улыбнулись друг другу. Она продолжила:
   - Форма для врачей красивая: халаты, брюки. Ткань такая шелковистая, не мнётся. И шапочки врачи не носят. Мне всегда в них жарко. Конечно, шапочки нужны только в хирургии и процедурах. Очень у вас здесь основательно. Большие деньги, поди, вложены? После моей больницы - как из трущобы - во дворец.
   - Когда у вас выходной, Лидия Сергеевна?
   - Через три дня, в пятницу.
   - Хотите сходить в филармонию? Какую музыку предпочитаете?
   - Я благодарный зритель. Все жанры люблю, кроме халтуры.
   - Тогда я вам позвоню?
   - Да, пожалуйста. Телефон работает. Вот мой номер. До свидания, Шан.
  
   В фойе филармонического зала было многолюдно. Они зашли в кафетерий. Шан спросил:
   - Что будете пить. Кофе?
   - Чай, только чай. И, конечно, пирожное. Чтоб точно знать, от чего лопну.
   - На здоровье. Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем.
   Рядом беседовали две полные женщины средних лет. Лидия Сергеевна вслушалась в их разговор, в ожидании, пока чай остынет.
   - Надрываемся с Вадькой на работе, - продолжала белая блузка, - и что толку? Постоянно нет денег, - она поправила чёлку, разглядывая себя в зеркале витрины, - Толстеть начала на нервной почве. Что главное в жизни женщины? Семья. Крутишься в этой семье, как белка в колесе и вдруг - на тебе! Видишь, как супруг, "косяка давит" на молодые ножки. В дорогих сапожках.
   - "Это память путями далёкими ищет первый твой девичий взгляд" - пропела зелёная косынка, - А ты естественно, на молодых и красивых не заглядываешься? - она повела подругу к книжной лавочке.
   - Я такая же, как они, Шан, - сказала Лидия Сергеевна, - Везде себя нахожу... И зачем нам таким, музыка Шнитке? Что скажешь, Шан Вэй?
   - В симфониях Шнитке только в первой части гармония, а во второй уже крах. Диссонанс. Наверное, это сродни архетипу течения жизни: ах, как всё хорошо начиналось... а потом... Истоки проблем внешне выглядят вполне привлекательно. Женщин, действительно, много сегодня в филармонии. Их везде много, где страдание само собой подойдёт к точке просветления. "Над вымыслом слезами обольюсь".
   - Так хочется, Шан, чтоб каждый день, каждое, пусть самое банальное действие, такое, как мытьё посуды, наведение уюта или поход в магазин, стали источником вдохновения... С кем это вы так сухо поздоровались?
   - Один товарищ из органов. Многие жёны таких товарищей лечатся у нас бесплатно.
   - Вам жаль денег?
   - Ещё как! Это мои деньги. Да ну его - дурак!
   - А с виду такой хороший...
   - Дурак хорошим долго не будет, он обязательно станет сволочью по ходу событий его дурости.
   Она улыбнулась:
   - Пора рассаживаться по местам. Даже не знаю, что лучше: слушать вас или музыку. - Он потрогал её плечи. Она была в чёрном длинном платье. Камушки стразов мерцали в мочках её ушей.
   - Не приравниваете меня к великим, Лида. Я просто неплохо манипулирую своими знаниями.
   - А великий человек?
   - Великий не владеет даром. Это дар владеет им.
  
   На следующий день после обеда Лидия Сергеевна открыла двери в кабинет Шан Вэя, гневно изрекла:
   - Уважаемый Шан, я только сейчас додумалась, что во втором корпусе делают не только массаж. Вашим дорогим клиентам.
   - И что же там делают? - Шан вышел из-за стола и включил дневное освещение, - Мне страшно интересно, - продолжайте.
   - Не прикидывайтесь, пожалуйста. Уверена, многие мужья, оплачивающие покой своим жёнам уже не могут натянуть на свои рога головные уборы.
   - Лидия Сергеевна, давайте уточним: вы на данном этапе представляете полицию нравов или так, по части возмущённой общественности? В ваши служебные обязанности не входит посещение второго корпуса. Займитесь, пожалуйста, делом. Рабочий день не кончился.
   - Вы ставите меня на место?
   - Понимайте как угодно. После работы я к вашим услугам.
   Когда закончился рабочий день, Шан нашёл Лидию Сергеевну на скамейке возле входа в поликлинику. Она куталась в длинное пончо, вставая, уронила журнал. Он поднял его и они пошли по проспекту.
   - Это проституция, - сказала Лидия Сергеевна.
   - Это массаж.
   - Я видела, как клиентка разглядывала альбом и, тыкая пальчиком в фотографию, говорила референту: "Мне этот номер". Противно.
   - Клиентка оплачивает массажиста. Что он будет ей при этом массажировать - дело двоих. Мужчина выполняет то, что хочет клиентка. Она платит, а он работает. И, заметьте, с удовольствием! Эта женщина может переспать с чем угодно. А мужская физиология несколько иная, если вы помните. Мужчина может этим заниматься только при желании.
   - Но это грязно, Шан!
   - Не понимаю, почему вы так беситесь?! А? Скажите, пожалуйста, Лидия Сергеевна, когда вы последний раз спали с мужчиной?
   - Не ваше дело!
   - Ложь - это черновик истины. Вас давно не ласкал мужчина... Эти парни творят чудеса. Они могут пожелать и пожалеть любую женщину, толстую, худую, красивую, страшную, любой национальности, любого размера, здоровую, инвалида. Они могут всё. Не разрешается только любовь. По известным причинам. Эти парни зарабатывают большие средства.
   - И развращаются, заметьте, Шан.
   - Они продают то, чем владеют в совершенстве. Это не только секс. Это целый спектакль, сюжеты и костюмы, которые заказывает клиентка.
   - Во сколько обходится такой спектакль за ночь? - Лидия Сергеевна остановилась.
   - Это чаще всего происходит днём. Дорого.
   - Вы обманываете зрителя, Шан.
   - Нет. Это искусство. И все мы - актёры.
   - Устала я от вас, Шан. Спокойной ночи.
   - Вы от себя устали... А вам я, по-моему, даже иногда нравлюсь. Тихо-тихо...
   Он обнял её плечи и подышал горячим дыханием в её шею.
   - Лидия, давайте, я вас сегодня усыплю, - прошептал он и, улыбаясь её расширяющимся зрачкам, добавил:
   - Соблазнять вас не буду, так что не разыгрывайте пастушку перед фавном.
   - Ничего не скажешь, Шан, умеете вы раззадорить. Какая из меня пастушка? Скорее, корова, - она отвернулась от него.
   - Так мы идём спать? Лидия Сергеевна!
   - Куда? 0 женщина пошла медленно-медленно.
   - Ко мне, - Шан взял её руку в свою.
   - Идём. Только посмей меня чем-нибудь обидеть, нехристь.
   - Даже не рассчитывайте, - он усмехнулся.
  
   Они поднялись на второй этаж чайной "Белый пион".
   - Это всё ваше? - женщина разглядывала дом.
   - Моё.
   Вошла в квартиру из двух больших комнат. Она остановилась в одной, где стены были разрисованы бледно-фиолетовыми кораблями. Мебели почти не было. Несколько полок с книгами, цветы в горшках, стол с парой стульев и тёмное шёлковое полотно широкой кровати. Музыкальный центр.
   - Лидия, я делаю ванну. Через минуту приходите. Захватите банную простынь. Это в другой комнате, в шкафу.
   Она полежала в ванной, трогая пенную зыбь тёплой воды. Потом вытерла тело и замоталась в шелковистую ткань, которую принёс ей Шан. Расчесала волосы. Легла в кровать, с наслаждением потянувшись.
   Он пробыл в ванной совсем немного. Принёс из другой комнаты круглые чашки с тёплым розовым вином. Она молча пила, вслушиваясь в звуки полуночного проспекта.
   - Куда плывут эти корабли? - она потрогала стену.
   - Это корабли флотилии адмирала Чжена Хэ. С алыми парусами. Многоярусные палубы и каюты с резными балконами. Девятимачтовый флагман. В армаду Чжена входили военные, патрульные, грузовые суда, на которых везли лошадей, дары иноземным правителям, зерно. Были даже корабли-плантации, на которых выращивали овощи. Имелся также плавучий бордель, 20 танкеров с запасами воды. В 1421 году Чжен открыл Америку, совершил путешествие вокруг Африки.
   - Я думала ты из степных воинов, а ты - морской китаец. Я читала, что по итогам последней переписи в России живет 75 тыс. китайцев. Ты знаешь китайский?
   - Конечно. Китайский и русский.
   - Тебе нравится верить в то, что Америку открыли китайцы?
   Он промолчал. Потом сказал:
   - Никто никогда не узнает о том, кто же открыл Америку. Вся история людей - это прах, возрождение и снова прах. Мне нравится думать об одиссее Хэ. Этого человека почитали, как бога. Когда-нибудь я съезжу на остров Ява, где в честь Чжена Хэ воздвигнут храм. А в Китае его, кстати, забыли.
   - А почему паруса не алые?
   - Потому, что сейчас ночь.
   - Хорошие у тебя сказки, Шан. Или это уже сон? - Она засыпала.
   - Сон.
   - Шан Вэй, ты когда родился?
   - В 58-м, мы одногодки, Лидия.
   - Я рада, что у меня есть такой одногодка.
   - Мне тоже приятно, спи милая.
   - Ты для меня - образ за кадром. Просто смотрю и радуюсь. Можно, я лягу на твоё плечо, чтоб понюхать твою кожу?
   - Можно. Спи, милая. Ложись, как удобно.
   Она подумала, что герой экрана - намного дальше, чем это иногда кажется.
   А он плыл на корабле-флагмане Чжена - великого кастрата пятнадцатого века, полагая, что необязательно срывать покрывала с близколежащих женщин. Играть надо отстранённо. И всегда быть готовым к тому, что в особокризисные моменты из тёмной воды обязательно появится айсберг, и уже нельзя будет остановить события и время.
   Спал он плохо, постоянно роняя на пол множество ваз, разбивающихся в мелкие осколки. А она улыбнулась утреннему шуму проспекта и увидела, как засветились огоньками паруса флотилии великого китайца на заголубевшей стене. Краски играют лучше, чем люди.
   Расставаясь возле его кабинета в клинике, Лидия Сергеевна сказала:
   - Никогда не пойму две вещи: как работает телефон и откуда берутся наши сны?
   - Со снами надо обращаться как можно осторожней. Во сне мы общаемся со своим настоящим миром, - ответил Шан.
   - Ладно, пойду работать. У вас, Шан Вэй, всё создано для работы. Для хорошей работы.
  
   Референт уже складывала сумки, готовясь к концу рабочего дня, когда к ней подошла Лидия Сергеевна и спросила:
   - Я могу в свой выходной стать клиенткой? Вот 500 евро. Можно посмотреть альбом?
   Референт молча подала женщине альбом. Лидия Сергеевна продолжила:
   - Если мне никто не нравится?
   - Я верну вам деньги. Но вычту 50 единиц.
   - Ладно.
   Референт усмехнулась и взяла журнал. Лидия Сергеевна рассматривала альбом, а референт гадала, кого же выберет эта бурёнка.
   - Вот. Номер 36. Через три дня он будет свободен?
   - Будет. Он пользуется небольшим спросом.
   - Почему?
   - Не догадываетесь? Наши клиентки чаще всего выбирают более спланированные отношения: долгие ласки, красивые слова... Им кажется - это романтичней. Хотя я согласна с вами. Между нами говоря, этот мачо - самый красивый. Самый!
  
   Через несколько дней, подписывая документы у Шан Вэя, референт вскользь заметила:
   - Тут благодарственное письмо от двух дам.
   - Нашим бычкам?
   - Нет, нашей коровке. Вашей Лидии Сергеевне.
   - Да вы что? И чем же она вдохновила наших дам?
   - Сейчас посмотрю... Так. Работает в паре с нашим астрологом. Использует методику Парацельса. Так... Макрокосм и микрокосм. В общем, занятно и даже убедительно. Вы её будете оставлять у нас?
   - Нет. Она из Воронежа и будет жить в Воронеже. А мы подумаем о филиале. В России нельзя носить яйца в одной корзине.
   - Кстати, о яйцах..., - референт поправила волосы.
   - Я ей сейчас позвоню. Мы вечером идём слушать Кубанский народный хор, - перебил её Шан.
   - Я об этом и хотела сказать. Лидии Сергеевны дома сегодня не будет. Дело в том, что... у нас ещё такого не было, но она на днях увольняется... и поэтому...
   - Давайте конкретней, пожалуйста.
   - Давайте. Сегодня Лидия Сергеевна в массажном корпусе. Как клиентка... А что, я сделала что-то не то?
   - Нет. Нет. Каждый имеет право..., - Шан подошёл к окну, всматриваясь в пространство проспекта. - Какая комната? Я хотел сказать какой номер?..
   - Номер 36. А что? Она же сдавала анализы... Вот альбом, - референт почувствовала, как у неё засосало под ложечкой. Она никогда не видела у Шан Вэя таких бешенных глаз. Глаза были белого цвета, как его чистый белый шарф.
   - Ничего не пойму..., - рассуждала референт, закрывая дверь кабинета, - я сделала всё верно.
  
   Шан не думал, что так легко выбьет двери. В комнате N36 было светло и комфортно. Кровать была разобрана. Лидия Сергеевна сидела в кресле с распущенными, сверкающими под лампой волосами. Если бы не её смех, звучащий перед выбитой дверью, она была бы похожа на тициановскую кающуюся Магдалину.
   Парень с обнажённым торсом держал в руке бокал с вином. Тонкий вельвет красиво облегал его ягодицы и бёдра. Парень был похож на испанского актёра Бандераса.
   Шан хотел разговаривать спокойно, но пока не получалось:
   - Всё в порядке, мадам? А как же ваша воронежская мораль? Жигало вас больше не унижают? Вкус у вас прекрасный! И как я сразу не додумался, что вас интересуют не сны, а жёсткий секс, партнёра классного выбрали, он большой специалист... по быстрой любви. О... я вас понимаю! Быстрый, грубый секс очень привлекает дам вашего уровня, так привлекает, что они готовы... ради сиюминутного удовольствия даже рискнуть... своей репутацией.
   - С каких это пор, - парень напряг мускулы, - господин Шан Вэй стал заботиться о репутации клиенток? - номер 36 стал подходить к Шану.
   - А ты, кстати, увален! Специалист... Хер не сломался ещё?
   Парень сделал хук справа и Шан полетел в проём выломанной двери.
   Сейчас парень был похож совсем на другого актёра, но Шан не мог вспомнить имени. Парень поднял кусок дерева от сломанного косяка и негромко сказал:
   - Хватит бесноваться, хунвэйбин*, номер оплачен. Надеюсь, слесарь придёт очень быстро.
   ----------------
   * активист культурной революции в Китае в 60-х годах 20-го века
   ----------------
   - Мы пробудем здесь до конца! - крикнул парень в вдогонку уходящему Шану и стукнул кулаком в стену.
  
   Транспортная развязка на пересечении хордовой дороги север-юг с проспектом завершалась зданием вокзала.
   Лидия Сергеевна стояла возле своего поезда и вспоминала, что, кажется, здание вокзала реконструируется третий год подряд. Или четвёртый?
   - Здравствуйте, Лидия Сергеевна, - Шан стоял за её спиной, засунув руки в карманы. Как всегда - весь в чёрном, - Нехорошо уезжать не попрощавшись. Я же извинился.
   Женщина смотрела на разбитую губу Шана и молчала.
   - Не злитесь, пожалуйста, на человека, если он совершил по отношению к вам некрасивый поступок.
   Лидия Сергеевна подняла брови и её круглые глаза стали наполняться влагой. Она заговорила:
   - Некрасивый поступок? Почему же? Всё было очень красиво. Особенно сцена у фонтана. Я - крестьянка и мне приятно, когда мужчины дерутся из-за меня. В кои веки!
   - Да. Правильно. Схлопотал по морде.
   - Мне кажется, что всё было только сном.
   - Сны, Лидия Сергеевна, дело такое... С ними надо, как... римляне с Карфагеном. Даже пепел посыпать солью. Чтоб ничего уже не росло, - узкие глаза Шана стали мелкими пунктирами над сухим обломком губ.
   Женщина вытащила из кармана спортивной куртки белый платок и промокнула себе лицо.
   - Лидия Сергеевна, на прощанье, ради хорошего, что, возможно, всё-таки было, ответьте мне на вопрос. Если бы... ну... в этом альбоме, с перечнем услуг, под эти чёртовым номером "36" была моя фотография? А?.. Вы бы согласились?
   - Может вы вспомните, Шан, мы однажды поспорили? Вы сказали, что это... - искусство, и все вы - артисты. Не поверите, но я искала в альбоме вас. На "авось". А вдруг?..
   Он хмыкнул:
   - Да... Мелочь, но приятно.
   В это время из вагона, с подножки спрыгнул парень с лицом Бандераса под бывшим номером "36".
   - Всё! Моя хорошая, вещи разложены, можешь спокойно переодеваться и... - парень замер, заметив Шан Вэя.
   - Прощайте, Лидия Сергеевна! - замороженно заявил Шан. - Хорошо, что я не поверил... - он развернулся, чтоб уйти.
   - Мама, - спросил низким голосом "тридцать шестой", - не могу понять, почему тебя преследует этот гад?
   - Мама? - Шан Вэй вопросительно посмотрел на своих бывших сотрудников, садящихся в вагон. Поезд вздрогнул и тронулся. Лидия Сергеевна остановилась в тамбуре, вытирая лицо платком:
   - Это мой сын. Нам пора. До свидания, Шан. Наверное, вы правы: мы видим сны, чтобы потом забывать.

2003г.

"Ты совсем не знаешь женщин"

Рассказ

"Я часто выбираю монохромный цвет. Он сосредотачивает взгляд на главном".

Виктор Махотин, уральский художник

   Он немного растягивал это состояние - между тёплым сном и прохладой пробуждения. Будильник прозвенел, но время ещё балансировало на тоненькой перекладине минут, пряча цифры под клоунскими одеждами весёлого канатоходца. Темнота вползла в форточку, ёжась от запоздавшего рассветного холода, оставляя на стене мохнатый след своего хвоста.
   -Ш-ш-ш-у-у-ю, - ветер на улице лизал шершавым языком мороза непреклонные камни дома.
  -- Ш - ш - ш - а - а - я, - снег белой зверюгой расстилался на крыше, свешивая над карнизами клочья блескучей шкуры.
  -- Ш - ш - ш - ы - ы - и, - шумел потихоньку газ в трубах. А пузатый домовой собирал слезную росу сновидений в свой потайной короб, на который он постоянно набрасывал какие-то платки, шарфики и салфеточки. Домовой вставил раньше всех, ворча и шаркая своими старыми тапочками.
  -- Филя, проснулся сынок? - спрашивала мать, проходя мимо двери сына на кухню.
   Фил крякал, напрягая поочерёдно мышцы и резко, в ловком прыжке соскакивал с кровати. В свои семнадцать Фил имел проверенные наблюдения и приметы. Например, он знал, что ловкий прыжок с кровати на коврик концентрирует его энергию на целый день. Фил старался рационально тратить кругленький сгусток своих молодых сил между домашним укладом, учебой в техникуме и баскетболом.
   Фил любил свой дом. Почему-то именно это чувство хотелось сокрыть или запрятать куда поглубже, потому что оно касалось его, личного комфорта. Он считал, что всякая любовь в той или иной мере разделима: любовь к девочке, родителям, науке, животным или спорту. Дом - безответен. Он защищает человека в безмолвии и отстраненности идола. Защищает до тех пор, пока ему верят и поклоняются.
   Зимний дом - самый уютный. Настоящий дом создан для зимы, когда всем хочется тепла, печного огонька и горячей пищи.
   Сидя на унитазе, разглядывая перламутровый кафель, Фил самому себе казался кварцевой песчинкой, которой на пути попалась раковина-жемчужница. Потоки какого-то времени занесли песчинку внутрь теплого тела моллюска, который принял и покрывал её малость слоями светлых переливов, запахами ванильного печенья и чистого белья.
   Когда Фил выходил из ванной, расчесывая пальцами мокрые волосы, на кухне его встречала всегда опрятная мать, с высокой прической, в ярком фартуке, и он, обнимая её круглую, как оладушка спину, угадывал, какую стряпню она мастерит. Сегодня на завтрак были картофельные пирожки с курятиной.
   Со двора доносились голоса отца и деда Васи. Время от времени голоса терялись, оставляя ощущение пустоты, но вскоре вновь начинали звучать, то удалюсь, то приближаясь, словно медленное дыхание самого дома. Отец кормил корову и нутрий Дедушка раскуривал пеньковую трубку, подавляя утренний кашель курильщика.
  -- Мам, пойду-ка я, разомнусь, снежок покидаю, - крикнул Фил.
  -- Оденься, - догонял его мамин голос. Фил натянул толстый свитер, лыжную шапочку и взял варежки. Прежде, чем выйти во двор усадьбы он обязательно заглядывал в кладовку. Кладовка - гордость хороших хозяев. Ещё при жизни бабушки на этом месте был оберегаемый бабушкиными ключами тёмный чулан. Потом не стало бабушки и вместе с ней исчезли следы старого уклада. Убрали печь, дом газифицировали, провели телефон. Кладовую больше не запирали, в неё всегда можно было заглянуть, вдохнуть запах яблок, трав и копчёного мяса. Здесь в железных ёмкостях стояли мука, крупы, мёд, растительное масло. В погребе впадали в зимнюю спячку овощи и батареи банок из соков, компотов, варений, салатов. По стенам висели вязанки лука, чеснока, красного сладкого и горького перца с пучками пряностей, Вязанки закрывали круглое окно кладовой.
   Окно было похоже на иллюминатор корабля. В детстве Филу иногда казалось, что именно через это окно он однажды увидит то, о чем не говорят. Тот чудесный случай; который, по крайней мере, раз в жизни бывает у каждого. Из-за этой смутной надежды хотелось подглядывать в это окно и днём, и вечером. Возможно р всех, кто жил в этом доме, лелеялась эта мечта, одна и та же, хотя никто о нём никогда не обмолвился ни словом. Даже сестра Лялька, не прятавшая язык за зубами.
   Сестра Фила училась в одном из московских медицинских институтов и, когда приезжала на каникулы, первым делом просовывала белобрысую голову в кладовку:
  -- Вот она, песнь песней, братуха, - смеялась Лялька, - "Накормите меня яблока ми, напоите меня вином. Ибо я изнемогаю..." Слышишь, пап, окно, говорю, надо в белый цвет покрасить, чтоб сказки гастрономии не могли застить мир.
  -- Не застят, - посмеивался отец, - У нас уже есть одно окно в мир.
  -- Это ты про телевизор? - Лялька обнимала дедушку, - Дедуля, ты хоть целыми днями в телик не гляди.
  -- Не сомневайся, стрекоза, я везде поглядываю. После восьмидесяти созерцание - первейшая работа. Жаль, глаза уже не те. Но, что надо я вижу. Нутром чую. А кладовая у нас - добрая. Запасы, девонька моя, это тыл. В боях за жизнь.
  -- Ой, дедуля! - Лялька гладила старика по голове, - пока я веду оборону против еды. Всё - на борьбу с лишним весом, - сестра хлопала себя по худосочному пупку, выглядывавшему из полудетских джинсов.
  -- 0x08 graphic
Мне нельзя жить в провинции, - говорила Лялька брату, - здесь много едят. Что является показателем вялотекущего интеллекта. Конечно, провинция даёт Рос сии много великих людей. Когда они отрываются от регулярных хлебов.
  -- Ты хочешь быть великой? - сосредоточенно вслушивался в болтовню Ляльки Фил, считая веснушки на её блестевшем носу.
  -- А как же! Но, в основном, в собственных глазах. В родительском доме на меня нападает такая лень! Обломовщина какая-то. Хочется залечь на диване с золотым пи рожком. И отстреливаться, как из окопа, косточками от варенья и вялыми остротами. Со взбитыми сливками... Нет, братуха, сейчас, чтоб чего-нибудь добиться, надо быть тонкой, звонкой и прозрачной. Кстати, женщина очень быстро привыкает к пищевой кайфухе. Это наркотик.
  -- Кусок пирога?
  -- Всё начинается с куска. Он чаще попадает под руку, чем спиртное, или анаша. Как-нибудь обрати внимание на брачные объявления в рекламной газете. Одинокие бабы все до одной пишут, что они прекрасно готовят:
  -- Разве это плохо?
  -- Ты просто не знаешь женщин, - Лялька смотрела на брата долгим взглядом, - Многие неудачницы ударяются в кулинарные изыски. Это, по-моему, даже не характеристика - приговор.
   Фил не спорил с сестрой. "У каждого из нас - свои тараканы в: голове", - думал он. Кулинарные способности матери, на его взгляд, не мешали ей выглядеть самодостаточной и дома, и в профессиональной карьере бухгалтера.
   Сегодня окно кладовой заиндевело и походило на призму калейдоскопа, через которую давно пустующий соседский двор стабильно мигал черно-белыми красками.
   Выйдя на воздух, Фил сладко потянулся, останавливаясь возле дедушки в ожидании ценных советов. Тот молчал, устремив сощуренный взгляд в полусвет силуэта соседского дома, где особенно наблюдалась канитель утреннего наступления холодного зимнего солнца, когда тени заспавшейся ночи, покидают облупленные.инеем окна, а печали ночи смягчаются.
   У соседского забора, облокотившись на лопату, стояла тонкая женская фигура. Длинные светло-русые волосы прямыми прядями закрывали её лицо. Женщина подняла голову, поднося к губам лёгкую руку. В том, как она зябко трогала свои плечи, откидывая волосы назад, как неловко стала разгребать лопатой снег, была какая-то незащищённая кротость, от которой у Фила неожиданно засосало под ложечкой и диафрагма наполнялась гулким пульсом. В пользу нежных и слабых.
   Деда Вася прокашлялся:
  -- Вот. Собственно... Не женское дело. Поди, дом приехала продавать. Бабкино наследство. Не хотела Серафима Павловна, царство ей небесное, приезжать к внучке в Калифорнию.
  -- Она что, американка? - спросил Фил.
  -- Кто, Серафима Павловна? Русская. И внучка русская. Замужем за американцем. Что, Никола, не припоминаешь соседку?
   Вроде как заглядывался на нее перед армией, - дедушка заговорил с подошедшим отцом Фила.
   - Может, и заглядывался, да она соплячка совсем была... Это сейчас, пять лет не разница, а восемнадцать и тринадцать - что север и юг, - отец Фила широко расставил ноги, засунув руки в карманы, - Да она и приезжала-то всего на недельку. Не разглядишься. А волосы у нее всегда были длинные. Евгения...
   Фил присмотрелся к отцу и позавидовал его непроницаемому лицу. Отец смотрел туда, на крыши старой улицы, хранившей мечты его молодости и сулящей когда-то неизведанные приключения.
   Когда Фил побежал в техникум, запихивая в карман сумки бутерброды, он невольно посмотрел на крыльцо соседей. Женщина сидела на ступенях, опустив голову на колени. Лохматый пёс лизал её узкие ладони. Она медленно повернула голову на скрип шагов парня. У ней было светлое, большеглазое лицо, слабый рисунок розового рта. Взгляд Фила встретился с её строгим взором и ему показалось, что всё вдруг стало тише самой тишины.
   С этого дня дом Фила разделял с ним его мечту. Фил мечтал о женщине с мягким именем Женя и прозрачными зимними глазами.
   В один из рождественских праздников Фил возвращался с ребятами из дискотеки. Была оттепель, по шумной улочке стелилась полоса тумана, темнели силуэты парочек, сиял огнями и ёлочными украшениями застеклённый портал торгового центра, раздавались сигналы таксистов, витали отзвуки танцевальной музыки и смеха, из впадин подъездов раздавались молодые голоса. На автобусной остановке Фил увидел свою тихую соседку. Она кивнула и, после этого Филу стало казаться, что его спутники замечают его напряженное лицо. Возможно, понять от чего именно так стал выглядеть Фил, они не могли, но, как приятели, чувствовали наверняка, что лицо незнакомки, прятавшееся в воротнике мехового жакета, имело привлекательность.
   Есть такие лица, которые трудно описать. Их просто нужно увидеть. Волосы женщины пушились от вечерней влаги. Длинная юбка обвивала бёдра в том месте, где взгляд любого обрывался в глубине тепла далёкого женского тела.
   Никто из ребят не находил возможным завидовать Филу: в сущности, слишком уж это напоминало магию романа, в котором кто-то заранее распределил сюжеты и ничего уже нельзя было изменить. Голоса парней стали звучать громче, словно воздух стал стеклянным.
   В автобусе Фил постарался подойти поближе к женщине, вылавливая залах её горьковато-мандариновых духов.
   Дорога домой по её следам была самой короткой из всех возвращений Фила. Черно-белый снег стал вязким, зыбучим песком и колючий зной жажды иссушит губы Фила в одно мгновение.
   Женщина звякнула замком калитки, поднялась на крыльцо и, пропуская в дверь поскуливающую собаку, бросила короткий взгляд на смотревшего ей вслед Фила.
   Засыпая, Фил слышал, как камни дома отражали атаку ветра, это создавало иллюзию неясного голоса, начинающего и обрывающего какие-то слова и, как эта часто бывает, казалось, еще немного и всё станет понятным. Но затем голос исчез совсем, а ночь переплела на шее Фила тонкие руки с мандариновым запахом, и его юные бёдра вдавливали в постель бестелесый фантом с прозрачными очами.
   Утром, бросая своё тело в чёткие пунктиры прыжка, Фил сказал себе;
   - Зачем оглядываться на свои сны?
   Погода выдалась на славу, воздух был свеж и спокоен, впереди целая жизнь. Так медленно переворачиваются страницы, одна ложится на другую, прибавляясь к остальным, давно прочитанным и забытым. Было такое ощущение, что то, о чем он мечтал, уже случилось. Кто-то скажет, было ли это реально или нереально - это просто было - и всё.
   Фил спешил в техникум, насвистывая какой-то мотив, хотя непринуждённость давалась непросто.
   После занятий, прощаясь с однокурсниками на перекрёстке, Фил отчуждённо подумал, что вновь похолодало. Он вслушивался в разговоры парней о спорте, пиве, книге Станислава Лема "Мегабитовая бомба". Они говорили с ним о серьёзных и важных вещах, но Фил, как ни старался не мог воскресить своего интереса. Потом он бродил по городу, заходил к кому-то в гости, куда-то звонил, с кем-то здоровался за руку, но под конец неизменно оказывался один на тротуаре автобусной остановки, не зная, куда себя деть.
   Он гулял до поздней ночи с твёрдым намерением развлечься, но смутная надежда возвращала его к мыслям, от которых нельзя было уйти. Он возненавидел улицу, по которой возвращался к дому мимо соседской ограды с тусклым светом тихой усадьбы. Он не удивился, когда калитка открылась и женщина, кутаясь в длинную шубку, внимательно всмотрелась в противоположную от Фили сторону, разглядывая огоньки магазинчика в тупике дороги.
   -Ч-ч-ч-ш-ш-и-и, - сказала негромко собаке, - Не возьму тебя. Вся округа разлается. Жди, голубушка.
   Вступая на обледеневший тротуар, женщина ойкнула, но потом, цепляя каблуками наледь, заскользила мелкими шажками.
   Фил смотрел ей вслед и шептал:
   -Подожди! Оглянись!...
   Женщина поскользнулась и ухватилась за ограду. Ограда ответила, собачьим лаем. Подбирая полы шубки, женщина отпрянула и упала на колено. Фил подбежал к ней, помогая подняться. Она сказала почему-то шепотом:
  -- Спасибо. Не знаете, работает ли магазинчик ?
  -- Работает, - Фил рассматривал её чистое лицо в свете качающегося фонаря, - Вы ударились?
  -- Ничего, совсем не больно, - женщина пошла дальше, отряхивая полу шубки. Покачнувшись, она не успела упасть, - Фил подхватил за спину. ......
  -- Не надо было надевать каблуки, - запыхалась женщина, убирая пряди со лба, - Если я не куплю спички, чай придётся варить на утюге.
  -- Я сбегаю за спичками, а вы постойте здесь, пожалуйста, не то расшибётесь, - Фил держал женщину за плечи.
   Она кивнула головой, отступая от него в сторону. Каблук соскользнул и она взмахнула руками. Фил обхватил её ускользающее в шелковистом ворсе тело. Они стояли близко друг к другу, успокаивая дыхание под беснующимся от ветра фонарём.
   Он притянул её к себе, рассматривая серьёзные глаза женщины. Они удивлённо распахнулись и закрылись под его горячими губами. Фил тоже прикрыл глаза, нашел вслепую её нежный рот и припал к нему, как помешанный.
   Потом он держал в руках её голову и думал: а что, если всё это обман, наваждение? Вдруг его смелость - это лишь проходящее опьянение лаской? Он отстранился. Женщина смотрела на Фила строго и внимательно, глаза её отражали маятник фонаря. Он снова поцеловал её, удивляясь тому, как знакомо было её дыхание. Наверное, так дышал он сам.
   Она сжала руки у себя на груди, молча отстраняясь от его губ. У Фила всё заныло внутри. Женщина опустила голову. Он смотрел на её волосы, не зная, как не испортить то единственное, что ему ещё никогда не приходилось испытывать. Он чувствовал её растерянность, она вся сжалась. Ощущение было такое острое, больное. Филу казалось, что он не выдержит и сам рухнет в этот всасывающий тела гололёд, но потом что-то внутри отпустило, на сердце стало теплей, легче.
   Женщина прерывисто вздохнула и, сойдя с асфальта, медленно пошла по дороге, втыкая шпильки каблуков в замерзающую землю. Фил опять обнял её. Она остановилась, уткнувшись лицом в его свитер.
   На небе не было ни звёзд, ни луны. Было зябко, но Фил пылал от собственных мыслей, прижимая к себе женщину. Когда его руки распахнули её шубку и коснулись круглой, тёплой груди под шёлком халата, женщина отпрянула.
  -- Мне не надо спичек, - сказала она чётко, - Я уже не хочу пить горячий чай, - она замотала головой и стала снимать сапоги.
  -- Вы простудитесь! - Фил снял куртку и бросил её под ноги женщине. Она шагнула на куртку, переступая лёгкими ногами в тонкой паутине лайкры, посмотрела по темневшими глазами на Фила и, вдруг, сорвалась, побежала быстро-быстро по дороге, к дому.
   Фил ещё немного побродил возле своего двора, оглядываясь на окна соседки. В его доме, когда он зашёл, было тихо, только в спальне родителей приглушённо работал телевизор.
   Фил зажёг свой светильник, прилёг на кровать и лежал с открытыми глазами, вытягивая в струну тяжёлые ноги. Дверь в комнату отворилась, дедушка, растирая левое ухо, спросил:
  -- Филипп, ты, случаем, не спятил? Фил молчал. Потом ответил: -Спятил...
  -- Ну, я так и подумал, - заключил старик, выходя от внука.
   Проваливаясь в нутро сна, Фил засомневался, кто же сейчас был у него: дед или домовой?
   - Странно, - усмехнулся он, - как усталость всё облегчает...
   Утром он смотрел в тёмные окна соседки; её не было дома, т.к. собака бегала во дворе, подозрительно поглядывая на Фила. Вечером, возвращаясь из техникума, он вновь разглядывал окна женщины, теперь уже освещенные, но не решился постучать. Время тёмное, неловко было идти к ней в ночь-полночь.
   В воскресенье он встал рано, долго чистил снег во дворе, зашёл в кладовку, чтоб взять яблок и увидел в иллюминатор её. Она шла к ним в дом, держа в руке утюг. Фил присел на порог кладовки, прислонясь спиной к деревянной дверце. Что это было?
   Какой-то прорыв сознания. Сейчас, в эту самую минуту, люди, ничего не знающие друг о друге вдруг незримо подошли к тому, что, наверное, нельзя постичь,, можно только испытать. Родители, встречая гостью, включили свет в коридоре, а, может, и не было этого, а сам Фил зажегся теплом и белой тоской предчувствия.
  -- Проходите, пожалуйста, Евгения Сергеевна, самовар готов, воскресные пироги.
  -- Спасибо, спасибо, - негромко говорила женщина, - Утюг вот сломался и сразу свет погас. Простите за беспокойство.
  -- Утюг я беру на себя, - сказал отец, - отдохните у нас немного, жена моя, Свет лана Яковлевна, добрые пироги печёт.
  -- Вам покрепче? - спрашивала мать, разливая пахучий чай - давайте, со сливка ми, ешьте на здоровье!
  -- Красивый стол, - сказала женщина.
  -- Ой, не скромничайте, бабушка ваша всегда в пример вас ставила, говорила, мол, никто так не умеет готовить, как моя внучка. В Америке часто пекут пироги?
  -- Готовят, - односложно отвечал голос соседки, - В любом месте свои особенности.
  -- Вы, Евгения Сергеевна, такая худенькая, как фигуру держите? - мать подвину ла к ней сахар.
  -- Ничего особенного - просто мало ем. И всё.
  -- А вот я никак не могу отказаться от вкусной еды, - смеялась мать. Так и прёт во все стороны.
   Фил прошёл в ванную комнату, включил воду и посмотрел на. себя в зеркадо. Потом пошёл в столовую, поздоровался и стал наливать чай в большую кружку.
   - Филипп. Наш сын. Студент, - знакомила мать соседку. Отец посмотрел на сына и вышел.
   Женщина кивнула и поставила чашку в блюдечко. Слегка опустив веки, она смотрела на Фила до тех пор, пока он не заметил её взгляда, а потом быстро отвела глаза в сторону.
   Этот её взгляд искоса украдкой давал завораживающее ощущение подглядывания, что сразу воспламенило Фила. Он задержал дыхание, решая, как в таких случаях вести себя: пропадать или ещё пожить.
  -- Не жалеешь, Женечка, что в Америку уехала? - спросил дедушка.
  -- Разве можно пожалеть о своей жизни? Другой у меня всё равно уже не будет.
  -- А диплом твой пригодился там, на чужбине ? - дед набивал трубку.
  -- Сначала нет. Я много лет не работала. Мы живём в 150 км от Лос-Анжелеса. Пока росли мои сыновья, я почти десять лет занималась только домом. В нашем городке много таких женщин, Они объединяются в маленькие сообщества, вроде "Клуба печенья", делятся рецептами, устраивают домашние приёмы, пикники, барбекю. Говорят только о еде, здоровой жизни и т.д. Так получилось, что я перестала увлекаться кулинарией, стала вегетарианкой, переехала в Лос-Анджелес, делаю свой биз нес. С семьёй встречаюсь дважды в неделю.
  -- Значит пироги теперь не печёте? - это спросил отец, протягивая утюг. Он вер-, нулся.
   - Очень редко. У меня другая профессия. Спасибо за всё. Побегу. Жду звонка. До свидания, соседи, - женщина всем улыбнулась и вышла.
   Через пару дней на тренировке в спортзале, тренер отозвал Фила в сторону.
   - Не знаю, старичок, что с тобой творится, но послушай совет бывалого. В школе напротив принимает психолог. Профессионал. Школяров и студентов - бесплатно. Я записал тебя на 16-00. Давай, дружок, сходи, не подводи команду. Я понимаю, что опыт опытом, а учитель на жизненной дороге не помешает. Еще один. Бегом! Счастливо! Заранее завидую. - тренер посмотрел, как Фил шёл через спортзал, долго смотрел, а потом вытер себе лицо полотенцем.
   Возле кабинета психолога никого не было. Заходя, Фил пригнулся, боясь задеть головой низкий косяк. Женщина за столом подняла голову. Фил замер. И вновь всё стало тише самой тишины.
  -- Меня зовут Евгения Сергеевна, - помолчав, сказала женщина, кутаясь в пушистую шаль. Шаль, как снег с крыши, свисала тёплым узорным боком с полировки письменного стола.
  -- Садитесь, пожалуйста, - продолжала женщина вставая из-за стола и показывая рукой на диван, - здесь очень удобно сидеть.
   Сама она села рядом в кресло.
  -- Спасибо... Меня лучше звать Филом, - он посмотрел на свои руки, которые ему стали казаться большими и чугунными, - Извините, не знал, что встречу вас здесь... Что-то не хочется, чтоб вы сейчас беседовали со мной. Я пойду.., Я найду вас потом. А сейчас считайте, что меня здесь не было, - Фил встал с дивана.
  -- Хорошо. Пусть будет так, - она тоже поднялась, - Но Фил... Вы шли к психологу. Я могла бы помочь.
  -- Неужели могли бы? - он вдохнул в себя её запах, - Женя, я думаю, психолог нужен тренеру. С тех пор, как он стал слушать сплетни.
   Женщина улыбнулась.
  -- Вы хорошо излагаете свои мысли, Фил.
  -- Это у нас семейное.
   Покусывая кончик шариковой ручки, она уточнила: - Хотите этим что-то добавить?
   -Да. Мой отец... В моём возрасте он тоже влюбился в вас, Женя.
   На последней игре тренер улучил момент и, с довольным выражением лица, похлопал Фила по плечу:
  -- Вижу, мой совет тебе пригодился, - он притянул рукой голову Фила и тихо добавил:
  -- Учись, сынок! Ты совсем не знаешь женщин.
   Фил отдышался, посмотрел по сторонам и хотел сказать про генетическую память, про код ДНК, но передумал. Сейчас он почувствовал себя человеком, пытающимся написать сказку. "Я не буду писать злую сказку, - сказал он себе, - Напишу добрую. Ведь мне в ней жить".

Lust Prinzip

повесть

"В отличие от выборов, хоккея, медной промышленности

и других негативных вещей, искусство существует для удовольствия"

Лев Пирогов, литератор

   Самолет набрал высоту. Все сразу почувствовали себя единым экипажем ветерана-лайнера, который поплыл себе по добру поздорову в воздушном океане, накладывая на присмиревших пассажиров печать бездомности и новых историй.
   Лично мне сейчас - вынь да полож новую историю. Хотя хватает старых. Но они затянулись, барахтаясь в кульминации без эпилога. Всегда чувствую себя предательницей, отрываясь от дома и судеб близких. И молитву себе нашла как раз по такому случаю "Боже, ты знаешь все. И любовь твоя совершенна. Возьми же жизни моих дорогих людей в свою руку. Сделай то, что я жажду сделать, но не могу".
   Со своей старушкой совестью, как говорил один мой знакомый пират, я всегда договорюсь. Но для этого ее надо выловить. А ловить было нечего.
   Вам нравится летать на самолете? То же самое!
   У стюардессы авиакомпании "Финэйр" перчатки на два размера больше, а туфли - на три размера меньше, судя по ее походке и кислому лицу. Красота теперь не к месту в самолете. Теперь авиакомпании принимают на должность только женщин обыкновенной внешности. Психологи пришли к выводу в условиях стресса, каким является полет, красота - дополнительный раздражающий фактор и для мужчин, и для женщин. Вполне возможно, так оно и есть, потому что букетик фиалок на подносе стюардессы, разносящей шампанское, смотрится недорезанным баклажаном.
   Если на меня посмотрит сосед слева, то я его ничем не раздражу. Я не могу назвать себя красивой. Сосед справа ни на кого смотреть не собирается - он спит
   Летим мы в Чили Многие - впервые, я - нет
   - Пусть поволнуются, помучаются, - подумала я, наблюдая затылки группы правительственных чиновников, давно будивших во мне чувство маленькой мести за демонстрацию каменных лиц в кулуарах кремлевских убежищ.
   Но никто из них мучаться не собирался, все смеялись над каким-то анекдотом про парашютистов.
   Стюардесса несколько раз прошла мимо нашего мэтра Борсгауса, руководителя делегации, выискивая в его усталом финно-угорском лице свои расовые признаки Мэтр был политической фигурой и носил зубоврачебную кличку "Бор".
   Вы любите говорить о политике? Аналогично... Мне просто нравится Бор. Странное дело, чем больше проваливались его экономические идеи, тем человечней он воспринимался. Политический темперамент Борсгауса, споткнувшийся на высоком пороге третьего тысячелетия, безоглядно нырял в пучину российских реформации. Искать правых и виноватых в этом деле так же безнадежно, как сменить орбиту Луны.
   Мне почему-то кажется, что все, что не умеют политики, доделает искусство. Так уж повелось,
   Перелеты нашего авиалайнера были похожи на остановки маршрутного такси, когда, прежде чем попасть на место, успеваешь налюбоваться чужими улицами, на которые уже кто-то приехал. 24 часа полета, 7 посадочных стран.
   Мотаясь где-то на середине пути, мы зависли в порту ирландской столицы, уныло рассматривая рождественские витрины Поддавшись на уговоры жизнерадостного Димыча из "госфондимущества", я пошла у него на поводу, пробуя чернущий ирландский портер. Мы сидели на разноцветной полянке ёлочно-игрушечного кафе Интонации Димыча смазывались пивным бульканьем. Слух привлекли шаги по гулкой аэровокзальной плите, они приближались к стойке бара, за шторой мы одиноко сидели. Боковым зрением я уловила пружинистую спортивную походку молодого мужчины Он был в очень светлом, голубоватом джинсовом костюме с аксессуарами из тисненой кожи. Гулкие ковбойские сапоги, матовая старина серебряных браслетов, звякнувших по полировке стойки по-свойски, привлекли мое внимание
   Мужчина заговорил по-английски с барменом, поэтому я продолжила разглядывать волны его палевых, выгоревших волос и совсем светлые глаза на загорелом лице. Из разговора улавливалось несколько фраз, соответствующих рождеству и ночному времени суток. Бармен охотно реагировал на шутки посетителя
   - О, еще одна звезда на небосклоне Дублина, - оценила я, увидев, как незнакомец ставит автограф на видеокассете окончательно проснувшегося бармена. Кассета нырнула в видик и в зал полилась мелодия шлягера уходящего лета. Я вспомнила имя певца и этот клип Дон Монадо пен про роковую измену, которая подстерегает сомневающихся.
   Почему коренной американец, по слухам, с изысканным музыкальным образованием взял себе имя, похожее на геральдику испанских грандов' Зачем назваться лейбницким монадой, чтоб заковать страсть в джинсы и металлический холодок рок-музыки?
   Дон Монадо стоял совсем рядом возле моих проклюнувшихся вопросов, потягивая смоляное пиво и прищуренным взглядом изучал свой экранный образ в неподвластном теперь никому отрезке времени. Он был интересен, этот человек, немного выше среднего роста, с подвижным ухоженным телом. Голос его запоминался и действовал на нервы так как положено
   Клип закончился, Монадо кивнул бармену, а мне достался только конец его улыбки и взгляд, которым смотрят вдаль, где ждут прекрасные дамы, а не уставшие
   тётки со свертками и булькающими бородатыми мужиками в полосатых галстуках.
   Садились мы с Монадой в один самолет и полетели каждый в свою сторону Монадо сошел в перуанской Лиме. Я стояла возле фольклорного киоскам смотрела, как он уходил по длинному переходу. Чтоб как-то оправдать свое состояние, купила себе джемпер, расшитый индейскими узорами, который будет напоминать о монадовском шлягере, заслуженно получившем первое место в колонках MTV.
   Бор выспался, сидел нахохлившийся, рассматривал какие-то б? гаги. Мне нравилась его аккуратная работоспособность азарт новых решений К нему всегда тянулись люди, не умеющие выстраивать собственную судьбу самостоятельно.
  -- Давайте, Ольга Владимировна, чай мы с вами выпьем, - он достал термос и раз лил горячий напиток, - скажи, кто тебя обидел и я откушу ему нос, - Бор внимательно посмотрел на меня, опустев очки на длинный нос.
  -- Даже не знаю, что сказать, Геннадий Сергеевич. Раскисла от дороги.
  -- А выглядишь очень неплохо
  -- Аи, бросьте... Эти комплименты. Сколько не повторяй "халва", во рту слаще не станет. Я знаю себе цену, излишки своего веса и тяжесть прожитых лет.
  -- Леля-Леля, никогда не говори о себе плохо. Съешь шоколад и улыбнись. Подсознание верит в то, что мы говорим о себе, - он тронул мою руку. - У подсознания, Лёлечка, нет чувства юмора. Очень важно понимать эту мысль.
   Бор по профессии - философ. За Бором можно целый день ходить, слушать и записывать. Не беспокоясь при этом о хлебе насущном и тем более о том, где уже "не хлебом единым"... В тех местах, где живут особы, приближенные i императорам, вас накормят, напоят и спать уложат. К тому же у Бора есть дар внутренней обворожительности, он любую тему направляет в русло доброжелательности. С ним не страшно. Мне нравится сейчас одно из его высказываний: "Доверяйте жизни. В ней есть все, что нам нужно". Неплохо, правда?
   - Леля, - продолжает Бор, - я понимаю, как трудно женщине тащить на себе и семью и работу. Минуты, сэкономленные нами при общении с близкими, превращаются потом в часы печали, когда их нет рядом.
   Грандиозно! Так бы и слушала его день-деньской. Но иногда приводится работать,
   Кстати, о работе... Вам не скучно? И слава Богу! Работа в Чили - это кое-что.
   Я, как глава "Уральского центра культурных инициатив", после нескольких выставок на территории Южной Америки, получила приглашение чилийского министерства культуры принять участие в моделировании гаперейного моста "Сантьяго-Екатеринбург".
   Думаю, вы со мной согласитесь: земля Чили для россиянина - место таинственное. С некоторых пор, когда призрак коммунизма был задушен в Чили на корню, средства массовой информации перестали уделять этой стране должное внимание. Информаторы немассового плана вяло поговорили о каком-то экономическом чуде под предводительством господина Пиночета, да и только. Такие чудеса оскорбительны в нашей ситуации, когда мы своих экономических чудес все еще дожидаемся.
   Бьюсь об заклад, что любой журналист или путешественник не назовет Чили иначе как "excellente". Эпитет достаточно распространенный, но есть определения естественного свойства' в них заключена истина. Тут уже ничего не поделаешь, иначе эту страну и не назовешь. Excellente - и все тут
   Приморские города, зеленые от йодного дыхания океана памятники, цепи и решетки, соборы с майоликовыми куполами, пышные порталы, площади, заросшие цветами и узкие улицы. Новая архитектура, вросшая в кварталы между домами и патио.
   Изразцовые кафедральные соборы, светлые фасады, аркады, балконы, чеканка оград, часовни, готические сводики и европейские новинки строительства. Запах портовых рынков, фруктов, виноградного вина и кофе. Люди, несущие в своих жилах кровь спустившихся с гор индейцев, рыбаков - островитян и примазавшихся к ним испано-португальских, конкистадоров. Мне показалось, что менталитет чилийцев чем-то схож с русским- они много говорят, любят тратить деньги, критиковать правительство, щедры и консервативны, романтичны и... перепуганы.
   Куда ни пойдешь - обязательно выйдешь к океану. Город, где мне предстояло жить, назывался виноградником у моря - Винья дель Map. В семидесяти километрах от Сантьяго.
   Чилийская православная община прикрепила за мной переводчика, отец которого окончил Universi dad de Amistad de Los Pueblos Patrice Limumba Парень по имени Артуро образование еще не получил, более того, нахватал "хвостов" в последнем семестре, так что виделись мы нечасто. Испанский я стала изучать с практических занятий, в гуще событий. Через пень-колоду, но практически. Поселилась в гостинице "Золотой фрегат". Она находилась в остове корабля нач. 18-го века, стояла на утесе береговой полосы Винья дель Мара.
   Мой "Золотой фрегат", раскрашенный в цвет сусального золота, смело плыл в страшноватый океан в экипировке отеля-редиссон У каждой страны - свой голос. У Чили - голос океана. На всех крышах чайки, чайки; в жизни не видела так много чаек. Tieras de regadio - орошенная земля, мешающая рыбное дыхание моря с запахами винограда и черемойи.
   Человек, каждый день таращащийся на море перестает быть горожанином. По-моему, это одна из неразгаданных загадок Чили - его провинциальный дух. Слева -океан, справа - горы, или наоборот. И если зайти в портовую таверну, - oiga, viajero, - чтоб в далеком чужом краю поближе узнать этот край, то надо сразу пить мансанилью, похрустеть лангустом, съесть рыбный суп с сыром и свежим куском белого хлеба. После этого легче смотреть в глаза моря с отвесных скалистых берегов Вимья дель Мара.
   Здесь рыбой удобряют землю. Небо целыми днями отражается в немых и бездонных водах, поэтому иногда непонятно, где верх, где низ. Беспредельное черное море, кобальтовое небо - это чилийская ночь с мерцанием маяков, "миганием бакенов и огнями армады военного флота. А чилийское утро, как новая жизнь, начинается с красивого раскатистого "р-р-р-р" и смешных уменьшительных словечек - ala salud de usted, после чего ощущаешь какую-то легкую, щекочущую нервы напряженность. Пьешь свой утренний кофе и разглядываешь людей, спешащих но делам. Они держат голову, как испанцы - это наполовину graideza наполовину упрямство, у них горячие непроницаемые глаза, как у индейцев в засаде и раскованная походка мореплавателей. И еще утром и именно за тем же кофе можно разглядеть садовое искусство чилийцев, в котором они большие мастера.
   Ели, сосенки, кипарисы, подстриженные буксы, мирты, лавровишни, остролист, жимолость, гиацинты, розы Как в придворном этикете, все эти деревья и декоративные кустарники выстрижены, вывязаны и выложены в пирамиды, шары, шпалеры, аллеи, своды, живые изгороди, бордюры, лабиринты - целая геометрия старой школы садового искусства. В жаркой стране люди понимают, что в саду главное не цветы, а тень. Чилийцы любят фонтанчики, бассейны, канавки с журчащей водичкой. Хозяин отеля, которого все зовут Пальменьо говорит, что влюбленный чилиец обязательно должен выпить воды, где моет ножки любимая женщина. Этой воды Пальменьо уже, видимо, напился до отвала, потому что сейчас пил только вино. Вино, по словам самих чилийцев тоже пахнет морем, как и цветы в садах и парках.
   Вы любите море? Не сомневаюсь. Эту водную долину с далеким горизонтов, по которой незримо плывет мой "Золотей фрегат", трудно назвать морем. Это океан. Я люблю океан так, насколько способен русский человек, потерянный для жизненных традиций из-за пристрастия к современному искусству.
   Чили, как и Испания, до самого девятнадцатого века не знала пейзажной живописи, только изображения человека, которое принесло христианство. Я не собираюсь исследовать национальный творческий запал чилийцев, просто сообщаю некоторые факты для общей информации, Провинциализм этой нации по-современному смешал на сегодняшний день такие важные понятия, как реализм, сюр, искусство и свободы мысли a la salud.
   Моя галерея разместилась в университете им. Св. Тересии. Чилийцы - отъявленные католики, поэтому в каждом ученом совете учебных заведений есть свои padre, а в рядах студентов затесываются и монашеская братия. Тех и других трудно отличить в спортивно-молодежной среде "унисекс". Библиотека в университете обалденная: от старинных фолиантов в переплетах из дерева и свиной кожи до целых полок, посвященных кубизму. Библиотекой заправляют монахи в черных джинсах, когда они уходят в монастырь, одевают рясы и жуют "Орбит".
   Постеснявшись обедать в бесплатной университетской столовке, я во время сиесты бегала в ближайшую таверну с наглым названием "Que vd. se aliviel", т.е. поправляйтесь на здоровье.
   Днем есть совсем не хотелось, но надо было как-то жить и мыслить, поэтому выручало мороженное. Мороженное в таверне было отличное: из яиц, фруктов и сливок - целый комплекс белков, протеина и глюкозы. Наешься и можно ходить с холодным животом по разным арт-делам.
   На пятый день моего замораживающего обеда в таверне ко мне подошел военный патруль, проверил документы и солдат в белой каске на чистейшем испанском попросил проследовать за ними в комендатуру. Пока мы дошли до комендатуры, мой живот стал холодильником, мороженное и не думало таять в сорокаградусную жару. В голове, в свое время напичканной совпропагандой, жалко тащились мысли о застенках хунты.
   По моим скромным наблюдениям, в государственном устройстве Чили армия часто исполняет полицейские функции. Не знаю, по собственной инициативе или по просьбе трудящихся. Я замечала, как шумные компании затихали, проходя мимо дежуривших у некоторых зданий военных И вроде военного положения нет, а порядок имеется. Ненавязчивый, но функциональный на улицах тебя не изнасилуют и не ограбят. Если сам не захочешь.
   Учитывая, что Чили не очень "публичная" страна п экономика ее пока не "прозрачная", заходя в комендатуру, я на всякий случай посмотрела на небо. А вдруг, 1а ultima vez?
   Внутренности понемногу оттаяли на третьей чашке кофе, которым меня учтиво угощал молодой полковник. К "черным полковникам" он явно не имел отношения по возрасту, но более всего меня успокоил портрет в его кабинете: новый кандидат в президенты от рабочей партии. Кандидат и мне улыбнулся, как родной.
   Тем временем полковник Альберто сообщил мне, что на последнем венесуэльском аукционе картин, он со своим отцом, приобрели несколько работ, что сам он -неудавшийся художник, но, как коллекционер, вполне определился. Поэтому просит меня, сеньору русси, продать кое-какие работы из галерейной коллекции. Альберто, на данном этапе жизни, увлекался концептуализмом, который зародился в США, но расцвел махровым цветом почему-то в России.
   Сама я к концептуальным идеям относилась сдержанно , но некоторые работы этого плана были очень интересны . Раскладывая перед Альберто цикл художника Антона К. под названием "Аквариум" на террасе университетского дворика, я наблюдала как студенты, монахи и полковник энергично обсуждали невнятные морские зарисовки .
   Хитрые концептуалисты умеют из ничего сделать перфоманс. Картинки "Аквариума" плавали на фоне черной туши среди символов и вкраплений красок, сплетая паутину из жгучих и тонких цветовых мазков, когда буквальное уже не может быть явным, а становится удовольствием удовольствия и догадок. Морские сюжеты - беспроигрышная тема. Даже там, где морем и не, пахнет. Маринистов всегда покупают. Провожая Альберто с покупками к машине, я заметила, что народ хорошо относится к своей к своей армии.
   - Сегодня, - ответил полковник Альберто, - армия - это лучшее, что есть в Чили.
   Трудно было с этим не согласиться
   - Сеньора выбрала для себя клуб? - спросил на прощание продвинутый полков-
   ник.
   - Выбрала в Сантьяго клуб "Гуммигут".
   Не знаю, одобрил ли полковник мой выбор, но я возлагала на клубный билет большие надежды.
   В Сантьяго сейчас есть клубы. Возможно, хорошие. И точно - модные.
   С приобретением месячного клубного билета у меня появилась возможность запросто совать нос в бомонд чилийской столицы. В "Гуммигут" был небольшой концертный зал, спорткомплекс, бассейн, бутик, маленькая галерея, пара ресторанов, казино.
   Знакомая из посольства Лена Громова говорила, что хозяин клуба - гросфатер немецкой крови. На этой земле, после времен второй мировой войны, параллельно проживали русская православная община и германская лютеранская. Бывшие "наци", их жертвы, сторонники и противники сталинизма и других тоталитарных преследований, не рискнувшие присоединиться к строительству мирной жизни на родине, возделывали заморские берега Чили и плодили новое потомство, выпуская газеты на своем языке. Эти издания осторожно обходили любые политические пристрастия, больше апеллируя к личным чувствам. И на русском, и на немецком я прочла в утренних газетах, что старожилы (обеих сторон) утверждали, будто не помнят такой ранней весны Я не стала сверяться с народными прогнозами коренных чилийцев. Все было ясно! У меня, например, на Урале, все погодные истории начинались или заканчивались словами, мол, давно такого снега, дождя или зноя не было. И все это только в начале кажется лихорадочным бредом, а потом уже начинаешь понимать, что история любой нации - это наука об утратах. Современные этнические процессы никак не могут завершиться, утрачивая нажитые знания.
   Первая денежная сумма, которая появилась у меня после сбыта "Аквариума", дала мне небольшую передышку. Дни побежали веселей, подпрыгивая на мелких сюрпризах. Выполняя свой минимум в становлении беспокойного арт-бизнеса, я не могу не поделиться с вами, мой читатель, выношенной уверенностью в положительности некоторых обязательных атрибутов общения. Это не открытие. Возможно, и вы заметили, что людям нравятся симпатичные, собранные, улыбчивые, легконогие и таинственные личности. Видимо, так сегодня стилизуется понятие достоинства Избалованным любителям мифов и зрелищ хочется уже не чудес, - кого сейчас проймешь чудесами? - нужны примеры сложного сочетания внутренней стойкости и внешней одухотворенности Наверное, так должны выглядеть ангелы, когда они спускаются на землю.
   Ангелов я не видела. Чаще всего бесы искушали моё естество. Неоцененные на родине полотна становились раритетами на чужой земле и символикой сложного ареопага современной живописи, когда любой рекламный элемент, любая установка прессы, в каких угодно тонах - от льстивых до ругательных - дает эффект пристального внимания.
   Мой офис, как я уже говорила, находился в самой гуще молодежной жизни. Наблюдая универсальный "пофигизм" ироничной юности южно-американского континента, я раскладывала перед ними свои первые вернисажи. Молодость не пройдет мимо абстрактного искусства. Фрейлинский принцип наслаждений - Lust prinzip - штудировался студентами в аудиториях и дискотеках. Развлечения вроде секса, алкоголя, наркотиков, компьютера спокойно конвертируются во влечение к духовным элементам мироздания.
   Абстрактное пространство картин стало в моих чилийских впечатлениях бездной океана, куда нырял каждый день мой "Золотой фрегат" с ночным миражом клипов MTV.
   Я радовалась своему плохому знанию испанского. Проходя выставки, вернисажи, показы, перфомансы, акции, можно было избегать дискуссий. Картины надо смотреть без объяснений. Это Бору надо будет вдалбливать своему электорату, почему из пункта Вальпараисо в пункт Веншилс все еще не вышли сухогрузы с дешевым медным чилийским концентратом. Для уральских медных заводов. А я могу демонстрировать картины молча. Избегая споров. Потому, что в спорах рождаются спорные истины.
   Сторонясь от одних сюжетов, нарываешься на другие. Мир бизнеса, так же, как и мир искусства, не меняет судьбы человека. Не верите? Напрасно.
   Только кажется, что с успехом или большими деньгами тебя, наконец-то, настигли перемены, а на самом деле нас постоянно караулят привязанности.
   Как-то позвонила из посольства Лена Громова:
  -- Ольга, ты в клубе бываешь?
  -- Пару раз обедала. Вернисаж буду там делать.
  -- Я не об этом. Танцевала там?
  -- В клубе не танцевала. А на приморской дискотеке довелось. Что-то между рум бой и ламбадой.
  -- Ну и как?
  -- Никак. Ощупали как курочку. -Кто?
  -- Руки народа.
   - Так тебе и надо. Приезжай завтра на пароме в "Гуммигут". Познакомлю с од ним дойчем из Цюриха. Он здорово танцует, а я танцевать не умею.
   Так я познакомилась с Куртом, Что он делал в Сантьяго - не знаю, но танцевал классно. Со всей своей "сумрачной германской гениальностью". Он заглядывался на Лену. И это понятно. Ленка у нас - настоящая модель: высокая блондинка с изящными ногами, ломкими пальцами и ярким синим взором. В перерывах между танцами Курт молча смотрел на Лену, а она улыбалась его рыжим коротким волосам. Как все рыжие, Курт был очень спокоен, что внушало темпераментным чилийцам определенной уважение,
   Клуб предоставлял условия наслаждения одиночеством. Я заказывала кофе с ликером, листала старые журналы в библиотеке. Когда слышала забойные звуки рок-н-ролла "Lust-Luse", спустилась в танц-бар, где меня поджидал Курт.
   Встретилась я с этой парой через три дня, Курт обнимал Лену за плечи, а Лена обнимала меня и рассказывала, смеясь красивым ртом:
  -- Представляешь, Лёка, я уже знаю его папашу. Этот der Fater держит в Сантьяго ресторан немецкой кухни. У папаши голос как у Ричарда-третьего Только от это го голоса приседают не кони, а моя коллега-переводчица. Так и ходит на полусогнутых... Интересно, у сынка не проклюнется этот бас?
  -- Лен, - я вежливо улыбалась Курту, - давай говорить по-немецки или испанки? Неудобно, как-то Курт не знает русский язык.
  -- Не шути, Лека, ты - как тот "пацак" из фильма "Кин-дза-дза". говоришь на язы ках, окончания которых не знаешь. Курт все понимает, успокойся Лучше послушай меня: в ресторации der Fatera сегодня будет ужинать Бор, С делегацией.
  -- А мне можно, - я закусила губу, - можно побыть там? Поужинать'
  -- Конечно. Я уже договорилась с Куртом. Ты будешь с ним. А я сегодня - переводчик у Бора.
   Вечером я не придумала ничего лучшего, как придти в ресторан, обвешанной фотоаппаратами. Я знала, что при беседе, Бор никогда не будет шарить глазами по залу, он смотрит на собеседника или в тарелку. Но, как политик, он не может не среагировать на прессу. Возможно, моя экипировка привлечет Бора рефлекторно.
   С разрешения Der Fater'a я несколько раз щелкнула объективом. Фотоаппарат у меня был хороший, но даренный Не читали у Карела Чапека о подарках? Он писал, что у людей нет профессионального подхода к подаркам и владелец фотоаппарата стреляет объективом направо и налево, "как буйный помешанный, которому попал в руки браунинг, - сам, изумляясь, что иногда получается снимок",
   Бора фотографировать вообще трудно - слишком подвижная мимика. Бор оглянулся на клацанье аппарата и внимательно посмотрел на Курта.
   Курт сказал.
   - Я угощу вас, Ольга, русским блюдом. Это мясо по-татарски.
   На куске обжаренного хлеба лежит красный кусок мясного фарша. Сырого.
   - Вам не нравится? - озабоченно поинтересовался Курт.
   Бор повернул голову влево и, расслабляя галстук, посмотрел на меня. Он был способен зацепить публику.
  -- Anchor man - сказала я шепотом.
  -- Что? - переспросил Курт.
  -- Человек-якорь - повторила я, кивая в сторону Бора Курт улыбнулся Лене. У них были свои якоря.
   До каюты в "Золотом фрегате" я добралась за полночь. Меня ждал океан. С телеэкрана пел Дон Монадо. Я стояла на балконе, вся в брызгах и оцепенении, осознавая собственное ничтожество.
   Зазвонил телефон. Звонил Бор.
   - Не спишь, княгиня? Оглянись - "все пропитано зноем, запахом моря, цветов, звуками эротических ритмов, парни ходят с расстегнутыми рубашками, играя мускулами сияющей груди, упруго поджимая свои задницы. Везде - начало весны. Любовь. Жар. От него лопаются губы без влаги поцелуя..."
  -- Геннадий Сергеевич? Готовите речь перед сенаторами?
  -- Цитирую, Маркеса, У тебя появился друг. Хочешь слетать со мной в Концепсьон?
  -- Спасибо, Геннадий Сергеевич. У меня с завтрашнего дня неделя сплошных вы ставок.
  -- Удачи! Буду тебя вспоминать Спокойной ночи.
   В Вальпараисо мы приехали вместе с полковником Альберго. Пока доехали до военной академии, я разглядывала армаду кораблей, маячивших на горизонте желтого от солнца океана, напевала песенку "Полковнику никто не пишет".
   Здание академии было странной кубической конструкции и походило на приемный пункт инопланетян. Контингент сверкал пуговицами белых мундиров и выглядел совершенно довольным собой и своим орбитальным комплексом.
   За три дня вернисаж посетило более трех тысяч человек - что осталось для меня загадкой. Люди толпились у кассы, как овцы на заклании. Я лихорадочно листала местные газеты и экспресс-программы, пытаясь обнаружить истину взрывного интереса жителей Вальпараисо к уральскому абстрактному искусству.
   Альберто сообщил, что в конце показа муниципалитет проведет благотворительный аукцион и на вырученные средства можно будет купить золоченые подрамники для картин. Как все военные, он не обходил детали.
  -- Картины в хороших рамах будут пользоваться большим интересом, - советовал Альберто, когда ко мне подошел мужчина лет 40-45 в клетчатой рубашке и ков бойских сапогах.
  -- Мне надо поговорить с вами, - попросил по-русски мужчина, - Меня зовут Сер гей, Сергей Нечипуренко. Я бывший капитан. Моё судно стоит здесь неподалёку. В общем, мне надо поговорить.
   Я посмотрела на Альберто, изучающего незнакомца и сказала:
   - Пожалуйста, Сергей. Через полчаса в кафе напротив. Сергей подошел тогда, когда я сидела за столиком.
   - Если я закажу пиво, вы расплатитесь за меня? - он спросил, снимая со светлых полос повязку-бандана. - Я понимаю, Ольга Владимировна, насколько необычен мой рассказ, но мне бы очень хотелось попросить 10 минут вашего внимания.
   Сергей говорил негромко и быстро. Передо мной мелькнул сюжет из жизни моряка. Оказывается, восемь лет назад судно, на котором Нечипуренко был капитаном, было арестовано за долги на одном из островов близ Вальпараисо. Судно имело украинский флаг. Команду из шести человек отправили в Киев, а его судьба вместе с двумя матросами так и не была решена. Один из матросов погиб от несчастного случая в порту, следы другого затерялись. Сам Сергей сначала караулил корабль, потом, когда судно отогнали новому хозяину, перебивался случайными заработками. Сейчас он работал на ферме, жил в служебном помещении. Основные деньги уходили на переписку с посольствами. Уходя в плаванье под флагом Украины, Сергей имел паспорт россиянина
   Альберто резковато поинтересовался у моремана:
   - Вы пришли к русской синьоре жаловаться?
   Сергей сухим взглядом пересчитал на погонах Альберто его карьерные ступени и посоветовал:
   - А пошел ты...
   Полковник не знал, куда русские постоянно посылают друг друга, но вполне мог догадаться, поэтому я настоятельно попросила Альберто оставить меня наедине с моим земляком.
   - И не подумаю, - уперся полковник, - Я у себя дома И я ненавижу попрошаек За восемь лет можно было...
   Он не договорил. У Сергея задергался лицевой нерв. Он медленно стал повязывать бандана голову, опуская тяжелые веки на холод своих глаз. Оба мужчины наполнились воинственной спесью и молчанием динамита.
   Бесполезно ждать трезвых решений от тех, кто привык бряцать оружием. Глаза мужчин таили сейчас одну лишь пустоту - такую бездонную, что им самим было невдомек, насколько она мрачна.
   - Господа! - попросила я, - Сейчас нам уж точно делить нечего. Уже все поделе но. Сергею надо уезжать домой.
   - Есть с собой документы? - спросил Альберто Сергея, разбавляя пиво "Фантой". Сергей подал ему бумаги из кармана ковбойки.
  -- Это копии. Мои документы в посольстве г. Сантьяго. Вот квитанция, - Сергей положил последнюю бумажку на стол.
  -- Сережа, возьми, пожалуйста, мою визитку и вот эту телефонную карточку на сорок долларов. Вот немного денег...
  -- Денег мне не надо, - перебил меня Сергей, - Я купил билет на обратный путь. Спасибо за внимание. Скоро мой автобус.
   Русский моряк уходил по зеленым камням мостовой приморского города Вальпараисо. Дамы средних лет пили возле тротуара свой кофе и смотрели ему вслед на широкие плечи и легкую стать. Это был хороший южный город. В нем было все, что нужно для жизни, школы, музеи, храмы, магазины, рыбацкие флотилии.
  -- Он испортил вам настроение, сеньора - с сожалением заключил Альберто, ког да мы выезжали из города. - И я, вероятно, тоже Я понимаю, что это не по-христиански , но меня бесят такие люди! Сальвадор Дали писал, что только сопротивление рож дает форму, человек, не умеющий противостоять трудностям, становится бесформен ным. Как плевок. Простите, если я оскорбил ваши ... национальные чувства,
  -- Забудьте, Альберто. Все правы. И вы. И Сальвадор Дали. Со своими формами. Я расстраиваюсь совсем по-другому. Потому что не понимаю мужчин
  -- Русских или чилийских? - Альберто выключил гудящий кондиционер.
  -- Мужчин, Альберто. Включи лучше музыку. Отдохнем немного. Вот эту, пожалуйста, оставь. Тебе нравится этот певец? - спросила, вслушиваясь в одну из песен Монадо.
   Альберто улыбнулся.
   - Он нравится моей жене. А я всегда интересуюсь тем, что может её радовать. Мне кажется, если бы он не был таким красивым "гринго", его бы голос не запоминался. Он просто красивый.
   Понятное дело, окружение никогда не разделяет мой новые идеи При дурном настроении все лица - как глухая стена, сквозь которую не пробиться К тому же, вы, заметили, мой читатель, энергетика человека удивительный образом подключается к ландшафту ..
   Прибыв в гостиницу, я заказала на ночь горячего молока, приняла горячую ванну и стала щелкать пультом телевизора. Позвонила Лена:
  -- Что нового, Ольга?
  -- Порядок. С выставкой. А в остальном - светская жизнь: суета, понты и усталость от всего этого. Скажи-ка, Лен, к тебе в посольство обращаются россияне с не стандартными судьбами? Может, моряки с кораблей?
  -- Не знаю. Я всего лишь переводчик. Ко мне никто не обращается.
  -- Понятно. Тогда до завтра. Я буду в клубе с утра.
   На экране взлохмаченная монадовская группа прыгала на фоне какого-то спортзала. Океан, как Солярис, постоянно возвращал в мою каюту песни Дона Модано
   Из "Золотого фрегата" я вышла почти в 6 утра, проехала несколько остановок на автобусе и пошла разгуливать в свой выходной день по рыбному рынку, наслаждаясь купленной у торговки горячей кукурузой. Жевать кукурузу на ходу, на рынке просто необходимо, иначе надо будет отвечать на вопросы, вроде, "синьора покупает оптом или на день?" А жующий человек к вопросам не располагает. Чилийцы уважительно относятся к гастрономическим пристрастиям.
   Солярис щедро дарил рынку своё хозяйство,- рыба, креветки, лобстеры, мидии, устрицы, водоросли блестели в кусках льда своей чешуёй, панцирями и ракушками. Изыск испано-индейской кухни - суп под названием "буайбес".
   Надо сказать, что здесь с успехом заменяют европейские завтраки буайбесом, в котором плавает косяк рыбы и всяких морских гадов. С красным перцем, сыром и зеленью. Я не раз ужинала буайбесом, но есть его на завтрак не рискну. Не знаю, как вы, а мне после сытной пищи хочется спать. Другое дело - кофе. Можно еще было глотнуть фирменный слабоалкогольный напиток из фруктов, со вкусом русской бражки.
   Скоро семь часов, а жара уже наступает. Я пила кофе на террасе приморской харчевни. Здесь, как всегда, было пусто, только справа, в углу, светловолосый мужчина, свесившись через перила, выбирал у торговца засахаренный миндаль Его волосы были зачесаны назад. Шорты и отсутствие обуви говорили о том, что он делал пробежку по мокрому песку. Это очень укрепляет, по слухам, икроножные мышцы. Он покосился на мою длинную сигарету и я решила, что передо мной - явно американский турист. В США сейчас не с чем больше бороться, как с курением.
   Парень с миндалем расторговался и запел песню про гитару в далеких горах Андалузии. Слова затихали в звуконепроницаемом влажном песке, но успевали задеть за живое. Сигарета тлела в моих пальцах как огарок свечи.
   Турист вылил кофе из чашки обратно в кофейник и недовольный пошел в мою сторону, где был вход в харчевню. Если кто-то несет полный кувшин с горячим кофе, то его лучше не отвлекать, поэтому я не стала разглядывать проходящего. Он заговорил сам:
  -- Beg your pardon, miss ..
  -- Миссис. Но лучше по-испански.
  -- Сеньора не подскажет, когда отходит паром в Сантьяго? Первый паром. Я посмотрела сначала на кофейник, потом на часы.
  -- В семь часов. Но вы на него не успеете.
  -- Почему? Еще десять минут, - он оживленно махал перед моим носом кофей ником. - Думаете меня не пустят на паром босиком? Почему?
  -- Потому, что вы стоите тут и болтаете
   Я подняла глаза на любознательного туриста и встретила ироничный стальной взгляд дона Монадо.
   Солярис экспериментировал надо мной, выкидывая на террасу морской харчевни "Тетушка Палома" образ певца из Калифорнии.
   Все мы чего-то хотим. Если человек ничего не хочет, он либо святой, либо серьезно болен. Мечты и желания перепутываются, вступают в противоречие друг с другом, с желаниями других людей. Что делать с крылатой фразой: бойтесь своих желаний, потому, что они сбываются. Что делать?
   В живописи есть такой термин - "искусство тишины" Это течение имеет довольно широкий диапазон. Его "отцы" считают, что в реальной жизни зритель XXI века слишком часто встречается со многими стрессовыми ситуациями. Все равно какими. Поэтому такой зритель в галерею придет, чтобы отдохнуть. Следовательно, его не надо возбуждать или огорчать ситуациями фигуративного искусства. В беспредметных работах "искусства тишины" всегда найдется отдых. На этих картинах нет даже названия, так как и названия могут утомить.
   Так и некоторые встречи несут с собой такое спокойное и внятное озарение, что рассуждать по этому поводу не хочется. Хотя, я понимаю: сейчас не нужны слова. Все ждут действия.
   А его нет Я и певец сидим себе на террасе. Снова пьем кофе. Говорим об океане. О чудесных свойствах воды стирать накопленную информацию. Дон грызет крепкими зубами миндаль. Я докуриваю сигарету, никотин которой так и не может убить во мне лошадь.
   Первый паром давно ушел. Второй тоже. Уже лень говорить. Вдыхаем в себя пары йода и расплываемся по акватории тишины. И о чем, скажите, говорить? И так ясно, что мы тут потеряли. В прибрежных песках Винья дель Мара. Сами понимаете, от хорошей жизни не станешь прыгать со сцены и бегать босиком за уходящими паромами,
   Внешность у Дона - самая лицедейская. У него есть своя роль, он научился общаться со зрителем легко и без аргументов. Берет при разговоре за руку, может обнять за плечи. Внимательно вслушивается. Иногда кажется, что он чертит своими теплыми руками магический круг, в котором очень уютно.
   Мы расстались возле парома. Мне нужно было в клуб, а он, видимо, передумал ехать в Сантьяго. Обменялись телефонами Он должен был позвонить, чтоб посмотреть выставку в "Гуммигуте". Я не хотела звонить ему. Мы и так хорошо пообщались. Пусть человек занимается своим делом. А я - своим.
   В клубе уже были Курт и Лена. Они помогали развешивать картины.
  -- Ольга, - спросил Курт, протягивая мне работу Саши Нама, - этот художник кореец?
  -- Русский кореец. Он талантлив. Если я продам его картины, он сможет учиться живописи у серьезных мастеров
   Курт засомневался:
  -- В таком респектабельном клубе вряд ли кто-то купит абстрактные работы не известных молодых художников.
  -- Вполне возможно, что не купят. Задача выставки - убедить, что современную живопись лучше покупать сегодня, чтоб помочь художнику. При жизни. Курт, Саша Нам - твой, современник. Кто поймет тебя лучше современника?
  -- Это уже агитация, - сказал Курт, - Мой отец недавно купил работу Дега, - Курт подошел к Лене и потрогал рукой её волосы на плечах.
   Лена оглянулась, присоединяясь к нашей беседе, глубоко вздохнув, ответила.
  -- Дега умер в нищете. Ему теперь нет никакого дела до того, что теперь за импрессионистов платят миллионы. Импрессионистов просто разыграли как карту. На которую выпал выигрыш.
  -- Лена-Лена, это я понимаю, - серьезно убеждал Курт, - Я не понимаю современной абстракции. Иногда кажется, что художник так малюет потому, что не умеет рисовать по-настоящему. Я лично люблю Гаспара Фридерикса. Он на дереве каждый листочек вырисовывал. Его деревья звенят, как колокольчики коров. Это голос моей родины А у этого корейца, наверно, нет родины. Поэтому он рисует бездну.
  -- Абстракционизм, - продолжал Курт, - всё путает, дает надежду на миры, которых нет. Русских, после ваших революций, заклинило на абстракционизме. А это - про сто упражнение для мозга. Уходите в свои выдуманные пространства. Живете, как в бреду.
  -- Это ты о чем, Курт? - я раскладывала афиши, - Если ты говоришь о политике, то, конечно, любой власти спокойней с функционерами и исполнителями. Я, напри мер, не могу постоянно жить в навязанных ситуациях. Я не умею жить в одном пространстве. Не потому, что я хуже тебя, или лучше, - не могу и всё. Сколько по физическим законам измерений?
  -- Ну, три, - остановился Курт.
  -- А в абстрактной живописи - намного больше. Я сегодня познакомилась с одним человеком. Разговаривая со мной, он находился здесь, еще - в Калифорнии, потом - в Бразилии, и, наконец, на звезде Альтаир*. Если б я его рисовала, мне бы понадобились лучшие приемы постмодернизма. Жаль, что я не рисую.
   - Ну и хорошо, что не рисуешь, - успокоил меня рыжий Курт, - иначе бы ты, Ольга, обиделась на меня. Художники очень обидчивы.
   Курт постарался сгладить некоторую остроту разговора. Он всегда старался быть вежливым.
   Вам не кажется, что в сегодняшней жизни самое главное - вежливость? Или чувство меры? Что, в общем-то, одно и то же. Я почему-то вспомнила Бора Он с детства был уравновешен. Мы учились вместе однажды. Еще в школе.
   Так, на чем мы остановились? На вежливости. Что это такое? Как бы вам объяснить... Мне кажется, это такое состояние, при котором хорошее и плохое могут сосуществовать вместе. Не мешая друг другу. Когда я вижу вежливых и спокойных, я им сразу верю. Как последней инстанции. А вам не случалось воспринимать хорошие манеры за нечто большее?
   Время стало индустриальным. Это какое-то новое время, которого всё больше не хватает. Казалось бы, Интернет, факс, электронная почта, телевидение, то да сё. Связь осуществляется моментально, за ней не надо куда-то ехать, бежать, тащиться. А времени все равно нет. Вам это знакомо?
   Шел второй месяц моей работы. Ко мне привыкли и начали критиковать. Альберто, злой как черт, привез статью из вечернего столичного обозрения, где автор настоятельно советовал возить в Сантьяго картинки уральской природы, а не мазню "подвальных неудачников".
  -- Чего ты заводишься? - спросила я Альберто, - Дальше-то что? Что можно из влечь из обиды?
  -- Ольга, я просто очень люблю ругаться1
   Я посмотрела на Альберто. Впервые увидела человека, который говорит о себе так конкретно.
  -- Очень люблю ругаться, - рубил правду-матку Альберто, - сжав правую руку в кулак. - Надо всегда вызывать людей на конфликт. Там всё раскрывается и обнажается! Это интересно.
  -- Наверное, ты большой любитель корриды? - спросила я.
  -- Мне по сердцу бой, битва, сражение Правила войны и корриды одинаковы. Быку лучше умереть в бою, чем на бойне, под ударом молота.
  -- Не знаю, дорогой Альберто, не знаю. Быка всё равно убьют, даже самый сильный из них будет бифштексом на тарелке человека. Не понимаю я этого. Давай лучше выпьем.
   Мы пили "Cointrean" - куантро, крепкий напиток е ароматом апельсиновых корок. У Альберто было длинное и грустное лицо, яркие, смоляные глаза. Я представила - "Учись падать у звезд- - песня Д Монадо
   ла его в роли тореро, с золотыми нашивками, мулетой и плащом. Бык кидается на красную тряпку, а тело матадора, как в танце, бросается в сторону. Толпа ревет и в любой момент может выбрать сторону быка. А я бы выбрала Альберто.
   Я подружилась с ним и его семьей Его жена, креолка Вероника, была художником-декоратором, рисовала на шелке. Мы с Альберто голову сломали, думая, как организовать выставку ее работ в Петербурге. Сегодня я составляла письма в муниципальный комитет по общественным и межрегиональным связям мэрии
   После третьей рюмки куантро я не выдержала и рассказала Альберто о своем знакомстве с Монадо.
  -- Он вскружил тебе голову, Ольга? - оживился Альберто.
  -- Нет. Виделись всего раз Просто вспоминаю об этом. Уже целую неделю.
  -- Он позвонил тебе?
  -- Нет, Альберто.
  -- Мало ли что, - начал горячо убеждать меня полковник, - Он же гастролирует в Бразилии. Знаешь, Ольга, однажды я долго не мог дозвониться Веронике...
  -- Альберто, дружище, здесь совсем другая история. Если мужчина говорит, "Я тебе позвоню" и не звонит, это не значит, что он забыл это сделать. Это не значит, что он потерял твой телефонный номер. Это даже не значит, что он умер. Это значит, что он не хочет тебе звонить.
   На выставку в клуб пришел Борсгаус с маленькой свитой. Костюм на нем сидел как влитой. Правда, он немного прихрамывал после дружеского футбольного матча, но, все равно, хорошо выглядел. Не подкопаешься
   - Здравствуй, Леля! Давно не видел тебя в платье, очаровательница! Освоилась?
   - когда Бор улыбался, на его щеках появлялись породистые складки, - Оказывается, "Гуммигут" - сгущенный сок из стволов деревьев. Его пьют, как березовый? Знаешь об этом?
  -- Из него изготовляют акварельную краску. Желтого цвета. Возможно, поэтому здание клуба желтое.
  -- А... Значит другая аналогия, - Бор задумался.
  -- Другая.
   Бор долго ходил, рассматривая картины молча. Потом сказал:
  -- Ты пригласила на выставку Рауля?
  -- Нет, - я прислушалась к интонациям Бора. Рауль был сыном Пиночета, возглавлял медный концерн. Мы познакомились с ним на одном из приемов во дворце Ла Манеда.
  -- Пригласи, Леля, обязательно пригласив
  -- Неудобно, как-то.
  -- Это работа. Всё нормально. Тем более, что он передавал тебе привет, - Бор оглянулся, - Не вижу твоего капитана Нечипуренко?
  -- Сегодня Сергей не придет. Ему надо закончить работу, С документами у него всё в порядке. Альберто помог На днях Сергей получит расчёт и купит билет.
   - Хороший какой у тебя поклонник, этот Альберто - Бор посмотрел мне в глаза. Сколько раз я пыталась выдержать его взгляд. И не выдержала, Когда он уходил, мне всегда казалось, что я делаю что-то не так. Из туалета я вышла с красным носом.
   - Ольга, что случилось? - озабоченно спросил Курт, когда я отказалась пойти с ним потанцевать.
  -- Уже все прошло, - ответила я, - А где Лена?
  -- Лену не пустил муж, - очень четко произнес рыжий Курт. И решил перейти на близкую ему тему;
  -- У тебя, Ольга, хороший муж?
  -- Хороший. Но мы разведены. Уже пять лет.
  -- Странные вы, русские женщины, - подвел итоги дня Курт, - Разводитесь с хорошими мужьями. Как ты, Ольга. И живете с плохими. Как Лена. Объясни хоть что-нибудь по этому поводу.
  -- Попробую. У нас, в православии, считается, что мужчина предстает перед Богом, а женщина перед мужчиной. Как бы тебе объяснить...
  -- Не объясняй Слишком издалека Философия начинается там, где заканчиваются наслаждения, - огорчился Курт
  -- Ладно, рыжий, не обижайся. Давай прощаться. Чувствую, мы поддержали друг друга как могли. Жаль, что ты не знаешь русский язык.
  -- Жаль, что ты не знаешь немецкий...
   Ночной паром уныло дотягивал свой последний рейс. Угольками светились то ли маяки, то ли корабли, развлекая своими огнями черную ветреную ночь Мне хотелось спать и, казалось, я очень устала говорить на чужих языках. Наверное, я стоптала семь пар железных сапог, изломала семь железных посохов, изгрызла семь железных хлебов и, разбитая, уставшая, выходила на берег чужого города, где ни одной близкой души. В сумке зазвонил "мобильник"
  -- Ольга... Ты одна возвращаешься? - спросил голос Дона Монадо.
  -- Привет... Нет, не одна. С мыслями.
  -- Может твои мысли согласятся с нами погулять, поужинать?
   Вы знаете, читатель, как вести себя в таких случаях, когда хочется добраться до подушки, но с тобой желает пообщаться публичная личность?
   Публичная личность стояла возле "Золотого фрегата". Дон открыл мне дверцу такси, принимая сумку с буклетами.
  -- Очень плохое настроение? - спросил Дон с самой что ни на есть "friendly faces" - дружелюбной физиономией. У меня не было уверенности, достаточно ли friendly мой фейс. У нашего брата россиянина щёки сводит судорогой, если пытаемся удержать улыбку больше пяти секунд. Американцы же - народ тренированный, могут часами улыбаться.
  -- Дон .. Мне бы переодеться. Я уже замерзла в этом платье. Подожди меня пожалуйста.
  -- Зачем мне стоять здесь? - удивился Дон, - Я донесу твою сумку. Ты чего-то боишься?, - Дон усмехнулся, - У вас в России мужчина может зайти ночью к женщине?
  -- Может, - согласилась я, - Но неприятности будут подстерегать его на каждом шагу.
   Дон промолчал, пошевелив пару раз темными бровями.
   Из окон моей каюты была видна освященная огнями приморская улица. Мне казалось, что в это время город будет слать, накапливая силы, но город продолжал свой отдых, как танцор - в движении, вдохновляясь собственной беззаботностью В глубине сердца что-то встряхивалось и улыбалось, что-то давно забытое, молодое и доверчивое.
   Огни Винья дель Мара отстраняли от побережья тёмный мозг Соляриса. Сегодня океан пошел на перемирие с людьми. Он предоставил меня и Дона самим себе. Дон повернул меня к себе и поцеловал. Слава обрывались в шепот, а шепот в экстаз. Разве можно искать смысл в наслаждении?
   В ласках Дон был таким же горячим, как его музыка. В английском есть такие слова; "sensitive" - чувствительный, "sincere" - искренний, "supportive" - умеющий поддержать, Не слишком ходовые понятия в нашем обиходе. Это я между прочим.
   Когда стало совсем жарко, Дон вынес меня на балкон.
   Минутку, ответьте, пожалуйста. Да, да, я к вам обращаюсь! Во время секса вы следите за своим лицом? В том-то и дело...
   С такой изувеченной страстью внешностью, я, видимо, не годилась для жертвоприношения. А то бы полетела в пасть океана из рук Дона Монада. Уверена, он из тех, кто любит, когда за них умирают. Как все публичные личности.
   Из холода ночи мы перешли в ванну и снова любили друг друга, скользя по атласу тел и стонущему мрамору, отдавая теплой воде психоз выворачивающего оргазма,
   В ласке, с помощью тела, единственного инструмента, без протеста и страданий морального тожа, двое путешественников согревали друг друга. По всем правилам этой врачебной науки.
   Утро мы проспали. День ловили за хвост.
  -- Когда самолет? - спросила я, разливая какао.
  -- Скоро, - он взял меня за руку, а другой рукой перелистнул заголовок свежей газеты, останавливая внимание на неизвестных мне темах.
   Женщины, наверное, замечали, что мужчины любят читать газету первыми? Сама мысль о том, что он не самый первый, пагубно действует на психику мужчины.
  -- Тебя интересует статистика? - спросил Дон, всматриваясь в газету.
  -- Очень интересует, - заверила я.
  -- Оказывается Чили занимает четвертое место в мире по экспорту вин, второе, после Норвегии, по экспорту лососевых рыб, по экспорту же фруктов - первое в Юж ном полушарии,
  -- Молодцы, - согласилась я.
  -- Французский журнал "Курье интернатиональ", - продолжил читать Дон, нама зывая бутерброд маслом, - задал вопрос одному из лидеров чилийских социалистов, известному экономисту Оскару Ландерретчс "Так что же, спасибо Пиночету?". Дей ствительно, - ответил тот, - приходится признать, что военное правительство сыгра ло решающую роль в либерализации внутреннего и внешнего рынка. Но настоящий экономический бум, огромный приток инвестиций и рост уровня жизни начались толь-
   ко с конца 80-х годов, когда восстановилась демократия. В девяностые годы количество бедных сократилось с пяти до двух миллионов." Вот так "просвещенная диктатура"! - Дон улыбнулся мне и отложил газету в сторону. Я рассмеялась.
  -- Мне казалось, что только русские за завтраком говорят о политике
  -- Для меня это новость, - удивился Монадо.
  -- Наверное, ты, как американец, думаешь, что экономическому чуду Чили обязано "чикагским мальчикам"?
  -- А что в этом плохого? Результаты реформирования чилийской экономики оказались так удачны, что эти проверенные идеи подхватили позднее и Рональд Рейган, и Маргарет Тетчер.
  -- Соблазнительный пример - искушение для многих, Дон, но его нельзя скопировать. Как нельзя пересадить в нашу северную землю чилийскую пальму.
  -- Русские любят носиться со своими особенностями. Ты, наверное, боишься в России зарабатывать много денег?
  -- Конечно, боюсь. Я давно обхожу возможность больших заработков. Просвещенная диктатура, как и просвещенная монархия не приживется в странах, где в силу исторических причин подневольных рабов всегда было больше, чем вольных тружеников.
  -- Ты говоришь о своей стране?
  -- Не только Россия для тебя далека. Но по другую сторону Анд есть ближай шие соседи Чили. Аргентина уже много лет в кризисе, Бразилия борется с голодом и нищетой, в Перу, Боливии, Эквадоре демократия не вызывает восторга у народных масс В Колумбии и Венесуэле я не была, но, по слухам, там далеко до нормальной жизни, - мне хотелось как-то оживить фразы и я добавила:
  -- У нас, в России сейчас такое время, что недостаточно заработать много де нег. Надо, чтобы тебе эти деньги простили другие.
  -- Это твои слова? - спросил Дон. Он сидел напротив меня и аккуратно резал кекс.
  -- Конечно, не мои. У меня есть умный приятель. Он политик.
  -- Ты увлекаешься им?
  -- Я увлекаюсь живописью.
   Мне нравилось разглядывать Дона.
   - Ещё чаю? - спрашивает он, смешливо двигая бровями. И зачем мужчинам достаются такие красивые лица?
   Хотелось любви... Честно говоря, она всегда со мной, но так приятно делить радости.
  -- Ольга, - голос Дона проникал в самые затаённые уголки размягчённого сознания, - Я вернусь и обязательно посмотрю твою выставку, - он взял меня за подбородок, - Ах, крошка... как же ты мне нравишься...
  -- А выставка может не понравиться, - предупредила я.
   В моей семье рисуют все: папа на холстах - он живописец, мама - прикладник, раскрашивает деревянную шадринскую посуду, брат рисует в компьютерных программах - он медиа-художник, дочь моя поступила в архитектурный, будет ландшафт-дизайнером. Одна я не умею рисовать.
   Родители говорят, что в детстве я рисовала везде, на стенах, мебели, листовках, журналах, газетах.
   Знаете, как меня приучали к горшку? Был найден самый естественный для нашей семьи выход. Мама рисовала на использованных ватманских чертежах мою жизнь - жизнь маленькой девочки Лели. Лёля спит. Леля проснулась Леля умывается Лёля сидит на горшке. Мне очень нравились рисунки. С этого момента новые жизненные ситуации я требовала сначала нарисовать. Папа потом сказал:"- Лёля, все рисунки, которые ты найдешь в нашем доме - про твою жизнь, Ищи себя сама, - и протянул тяжелый альбом на котором стояли большие буквы "Кукрыниксы". Читать тогда я понятно, не могла.
   Последние две недели выставки бежали сломя голову, водили меня за нос и оставляли с этим носом наедине.
   В мою университетскую контору приехал капитан Нечипуренко в бандана. Он активно овладевал забытым немного русским языком. Я нашла ему в университетской библиотеке книгу Антона Чехова и детектив Агата Кристи московского издательства.
  -- Нет, - качал головой Сережа, - Чехов сейчас совсем не идет. Как-то у него всё плоховато Лучше Кристи. Она уютненькая. Даже в убийстве.
  -- Чем это она уютна? - я глядела на Сергея поверх очков, сидя у компьютера.
  -- Нравится. Чистенькие старушки, садовые цветы, чай с печеньями, вышитое бельё, шляпки, блузки, драгоценности. В общем, любое говно выглядит конфеткой, а у нас - любая конфетка окажется говном. В русской классической литературе мало хэппи-эндов. Может, потому мы так неряшливо живём?.. Даже в книгах неуютно. У нас стыдно быть красивыми. Первое, что я обнаружил, живя здесь, в этой стране, что кра сивым быть очень хорошо. Это приятно. Оказывается.
  -- Тебя здесь женщины любят? - мне было интересно.
  -- Смотрят... Чилийцы очень консервативны. В последний год... - Сергей вдруг остановил рассказ и, уронив голову на грудь, стал беззвучно смеяться.
  -- Ты чего? Расскажи!
   0x08 graphic
- Ладно, слушай. Подружился с девушкой. Она учится на ветеринара, а в свободное время помогает отцу продавать на рынке рыбу. Младше меня на 15 лет, но здесь это не важно, Важно, что я уже имел работу и мог позволить себе ухаживать за сеньоритой. Полгода провожал её до дома. Дарил цветы. А не так давно она пригласила меня к себе домой, познакомить с родителями. У них двух этажный дом, свой катер. Серьёзные люди. Отец молча посмотрел на меня налитыми кровью глазами и заслонился от нас газетой. Мамаша радушно угощала, но радость ее была немного на тянутой Думаю, ничего, поем и пойду. Всё шло нормально, пироги со шпинатом, тушеная телятина, винцо свежее, то да се. На десерт - какой-то сливочный крем, залитый вареньем из черешни. А я, к слову, сладкое люблю - стыдно сказать. Бабуся моя у Киеви варила варенье всегда без косточек. Вишню и черешню чистила. Мамаша моей Малу варенье подала с косточками. Чай в больших кружках, без блюдец. Ем десерт и не знаю, куда девать косточки. Решил складывать за щёку. Справился с порцией, как Малу нежно ставит передо мной вторую. Сконцентрировался, значит, ем и косточки отделяю. За другую щёку. И тут расслабился, решил ответить на вопрос мамаши Малу, а косточки пошли по масляному крему в горло В общем, чувствую: начал заглатывать. Не знаю как я выглядел, но, чтоб процесс шел равномерней, пришлось встать и держаться за стол. Стол затрясся вместе со всей тарахтящей посудой. Косточки проталкивались в глотку с каким-то жутким рыком. Моя сеньорита - в шоке, мамаша ловит сервировку...
  -- А папаша? - стонала я.
  -- Папаша? Отложил газету. Смотрел с неподдельным интересом.
  -- Ой, Сережа, а ты за словом в карман не лезешь .. Ты на самом деле хочешь уехать из Чили?
  -- Думаешь, болтуны здесь больше нужны, чем у Киеви? - он вздохнул, соору ая из буклетов высокую стопку. - Мне сорок лет. Наконец-то я привык к новой профессии Меня любит засидевшаяся в девках Малу. Уезжать сейчас отсюда страшновато. Хочу увидеть родину, поклониться родительским могилам, но опять.. начинать всё заново..
   Дверь открылась. Вошел Альберто, улыбаясь самому себе и заодно окружающим. Стопочка буклетов не выдержала и рассыпалась под натиском сквозняка Форменная фуражка Альберто качалась на макушке, как у настоящего уральского "дембеля".
  -- Ольга, у тебя в "электронке" письмо. Я утром отправил, а ответа не дождался. Мобильник твой не работает.
  -- Ах ты, господи, - я всплеснула руками, - забыла подключить "трубу" к питанию, - я надела очки поглубже, вылавливая на экране почтовый конвертик.
  -- Ольга, - громко сказал Альберто, - русские очень часто говорят "боже", а сами в него не верят, - Он стал задиристо косить цыганским взглядом в угол, где притих Нечипуренко.
  -- Почта! Почта! - объявила я голосом актера народного театра и прочла вслух текст "Ольга, тебя ищет Лена. Она хочет сообщить, что капитана ждут после трех в посольстве".
   - Здорово! Спасибо, Альберто! - я воспользовалась американскими интонация ми и сделала лучезарный смайл, - Сергей, поедем на автобусе, собирайся.
   Нищему собраться - только подпоясаться - изрек по-русски Сергей, проходя мимо Альберто.
   - Это фразеология, - объяснила я полковнику, в глазах которого мелькнул охот ничий азарт. - Он говорит, что собрался давным-давно, о господи!
   Альберто надвинул фуражку на брови и на мой "рог Dios" ответил: - Caramba!
   Волонтерство в Чили, на мой взгляд, развито необычайно, почти как в США. Просто удивительно, сколько всяких дел люди делают бесплатно - с удовольствием и гордостью. В любое свободное время Альберто и его жена Вероника волонтёрили на разных мероприятиях городского художественного центра, принимали участие во всех экскурсиях, проводимых школой, где учились их дети.
   Однажды, будучи в гостях у Альберто, я заметила, как заходя в домашний кинозал, он врубал стереосистему на самую громкость. Не потому, что глухой. Видимо, так он искал какое-то соответствие своему внутреннему состоянию холерика. В коллекции его картин преобладали выразительные, беспокойные краски, быстрые мазки, вибрация цвета. До сих пор удивляюсь, чем его привлек концептуальный -Аквариум*.
   Я ждала Сергея в клубе. "Гуммигут" был переполнен и смахивал на вокзал, откуда отходят поезда в разные направления. Сама я тоже походила на сбрендивший паровоз, который рванул не по той колее, так как решила экскурсировать группу врачей из десяти человек, приведенных Куртом. Среди врачей были два немца. Курт улыбался мне, как боевой товарищ по партии и оттеснял плечом своих коллег по черепно-мозговой хирургии в сторону вернисажа, где затаились кобальтовые "Гольдбергские вариации от бессонницы".
   Не спорю, именно так называется одно из музыкальных сочинений Иогана-Себастьяна Баха, которое он посвятил страдающему от бессонницы герцогу Гольдбергу. Так же назвал свою серию из семи картин молодой екатеринбургский художник Антон Кузьмин.
   В этих картинах он использовал три цвета: синий, белый, черный. Всего три, но - в бесконечных вариантах. Представьте себе семь окон, на которых колышутся шторы. Если не хочется спать - смотри в окна. Увидишь даль, небо, море, свои невостребованные удовольствия. Увидишь и поймешь, что высыпаться совсем не обязательно для нового для со свежими силами. Эти силы всегда с тобой. Как мечта, которую нельзя объяснить, но она есть и может сбыться в два счета, в любой момент. А если спать, все-таки надо, сон придет. Сон прячется в легких шторах, в безнадежно-бесконечном пространстве тысячи и одной ночи, сон сеет свои синие семена в воспаленную и жирную черноту земли...
   Пока я подбирала оттенки смысла для испанского языка в сложносочиненных предложениях, пришла Лена к рассказала так как надо. Для экскурсовода нужен не просто огонёк, я бы сказала - настоящее пламя.
   Сергей подошел к нам за ужином, Он подсел и начал вяло жевать ростбиф. На нём было написано долгое прощание. Я представила, как он восстанавливает в себе приметы старого быта, меряет одежду, оставшуюся в шкафу бабушки и высчитывает разницу между песетой и карбованцем.
   Русский человек, видимо, не может в силу обстоятельств, как, например, американец, подчиняться чему угодно, лишь бы был Lust-prinzip. Поэтому я не удивилась, когда капитан в бандана сообщил:
  -- Я решил остаться.
  -- Как - остаться? - спросила по-русски Лена.
  -- Не хочу говорить. Зашибёсся с вами, - Сергей поднялся и пошел с террасы прямо на дорогу, поблёскивая круглыми плечами в белой майке.
  -- Вот те на, - всплеснула руками Лена, - И зачем мы с Альберто старались? Ушел, голубчик! Ни спасибо, ни насрать!
   Курт дотронулся до её ладошки, грустно улыбаясь:
  -- Не переживай, всё, что мы делаем - мы делаем для самих себя... Раньше ниша семья жила в Восточном Берлине, бывшем ГДР. Я, отец и мама Отец долго отказы вался вступить в компартию, поэтому постоянно сидел без работы, потом не выдержал и сбежал на Запад. Мама побоялась последовать за ним, так и осталась на Востоке, убеждая себя и меня заодно, что всё у нас замечательно и правильно. Я очень хорошо учился в школе, но стать медиком мне захотелось по ту сторону стены. Берлинской цены. И я убежал. А мама умерла. Одна. Похожую историю, наверное, могут рассказать во многих немецких семьях, - Курт немного помолчал, а потом продолжил, расслабляя галстук на шее, - Сегодня со мной были мои бывшие одноклассники, тоже' из ГДР. Сейчас никто из нас не сокрушается по поводу потерянного коммунизма. На против, все активно живут дальше. Просто, когда подходит к концу какая-то эпоха жизни и истории, всегда грустно, потому - что с этим было что-то связано. Я1 до сих пор не могу вернуться в тот город, где умерла мама. И у Сергея, в его отсутствие умер ли родители, как подкошенные.
  -- Хорошо, что я влюбилась в немца, - заулыбалась Лена, обнимая Курта.
  -- А в кого здесь еще влюбляться? - сказал рыжий, намекая на лениного супруга- чилийца, - Наши системы образования ближе, русская и немецкая.
  -- Ближе-то-ближе, но наше влияние в мире поменьше, чем у тех же американцев, а наши языки не являются международными, - признала я.
  -- Что-то последнее время, подруга, ты часто вспоминаешь американцев. К чему бы это?
   Вот этого я не знала. Но, наверное, к чему-то... Мне легче с иронией взглянуть на свою жизнь, чем на свою историю. Для Курта и всех нас, кто жил при социализме, строительство светлого будущего, запуск ракет в космос, пионерские галстуки были тем, что отличало нас от остального мира. Чтобы жить дальше, надо осмыслить всё, что произошло в нашей новейшей истории. Но пока не получается.
   Вы согласны со мной? Возможно, причина в том, что, после распада Советского Союза, люди остались во многом прежними. Кончилась одна эпоха, но другая никак не начнётся.
   Помню, как Бор, на приёме во дворце Ла Манеда не очень задерживался возле бывшего секретаря Альенде, хотя самих чилийцев всё это уже не волнует: в белом мундире внук генерала Краснова беседовал с бывшими коммунистами, министр экономики и энергетики Росси пожимал руку российскому депутату Госдумы, а директор дома российского союза кинематографистов Ю. Гусман, наш бессменный "КВНщик", рассказывал анекдоты сыну Пиночета.
   Мне повезло. Лучше всего почувствовать специфику страны можно окунувшись в жизнь такого городка как Винья дель Map. Здешние бедняки не прозябают в нищете, а богатые не купаются в роскоши, главной ценностью большинства жителей считается возможность жить своим трудом.
   - Здесь отличное место для тех, кто любит и умеет работать, - уверял меня полковник Альберто. И это понятно. Непонятно, почему решил остаться капитан Нечи-пуренко, после того, как его легализовали? Впрочем, как всегда, разрушая чужие иллюзии, я сохраняю собственные.
   Последние дня в Чили прошли, как Бог на душу положит. Многое уже не успевала. Как обычно, не хватило времени. Оставалось: решать проблемы с той мерой неопределенности, которая удачно маскирует отсутствие уверенности в себе.
   Чтоб увидеть моих новых друзей перед отъездом, я заказала в клубе ужин, пригласив Альберто с Вероникой, Лену с Куртом, дозвонилась до ранчо, где ковбойствовал Сергей. Может, придёт. Хотела найти Борсгауса, но Лена предупредила:
   - Бора не ищи. Они в Концепсьоне. По медной программе. Когда я появилась в клубе, на выставке разгуливал Дон.
   - Теперь буду знать, Ольга, как в России понимают постмодернизм, - задвигал он бровями, улыбаясь во всю красоту своих белых зубов, - Мне иногда жаль, что модернистская эпоха изжила свой век.
   Мысленно я была согласна с Доном. Модернизм - это не просто новый стиль и десять метафор на одно предложение. Это воля к переоценке. Последние зрители прочёсывали остатки экспозиции, расшифровывая тайны авангардной живописи и тайны переоценки.
  -- Я бы купил эти картины, которые пол музыку Баха.
  -- Мне приятно это слышать, но работы давно куплены. Ещё на первой выставке их приобрёл один известный человек.
  -- Американец?
  -- Как ты угадал?
   Он внимательно посмотрел на меня и обнял за плечи.
   Когда Дон чем-нибудь интересовался, по его лицу пробегала холодноватая изморозь оценки. Потом его серые глаза теплели.
   Из окон вовсю резвился Солярис, мешая океан с небом. Обрывки тумана качались на ветках чилийской ели и, намаявшись, падали куда-то вниз, в жару, в горячий фейерверк портулаков.
   Дон отодвинул штору, чтоб увидеть морскую равнину. При повороте его смуглой шеи, в ложбинке ключицы билась пульсирующая тень, похожая на родничок темечка младенца. Что-то я уже о нём знала: Дон спит, засунув руки под подущку, терпеть не может большого скопления людей и обожает сладкое.
   Он повернулся ко мне, молча обнял и стал втискивать наши тела в нишу оконного проёма.
  -- Обнимаетесь? - отвлёк нас голос Сергея Нечипуренко. Он стоял, опираясь на перила как можно непринуждённей. Чёрная жилетка подчеркивала его сильные мускулы.
  -- Там ваши приятели валтузят друг друга, - добавил капитан по-русски.
  -- Как? - я оторопела.
  -- Очень просто. Начали в ресторане. Разбили два фужера Метрдотель предложил закончить разговор на свежем воздухе. По тихой грусти.
   Пока мы втроём сбегали по лестнице, Сергей отчитывался.
   - Хрен их знает, из-за чего' Когда я торжественно появился, они уже кидались друг на друга. Этот Курт - нудота, а полковник - петух крашенный Мне им обоим давно хочется набить морду. Да нельзя1 Должен же я отсюда когда-нибудь уехать. Хватит, намахался!
   Возле зеленой ограды стояли сцепившиеся Альберто и Курт. Елена мочила в каменном роднике платок, прикладывая его к глазу. Вероника наблюдала за происходящим, держа гибкой рукой бокал красного вина. Было видно, что ещё никто из них не был уверен в исходе дела.
   - Кто ударил Лену? - заорала я
   Мужчины разняли руки и подошли, поправляя рубашки.
  -- Это не мы, Ольга. Её ударил муж. Она пришла с синяком, - объяснил Курт, застёгивая пуговицу, которой не было.
  -- Ольга, - перебил Курта Альберто, - я хочу сообщить, что её муж - мой единственный друг. Так нельзя себя вести! На виду у всех. У человека должна быть честь. Наши женщины себе такого не позволяют.
  -- Да что вы говорите? - набычился потерявший терпение Сергей, - лично я здесь у вас всякого навидался. Тебе, вояка, не нравится, что жену твоего друга трахает рыжий наци. А был бы чилиец в фуражке, ты бы и вида не подал. Защищал бы личную жизнь.
  -- Это почему я - "наци"? - тихо поинтересовался Курт, стукнув кулаком в ладонь своей влажной руки, - Да, мой дед - фашист, но я не стыжусь этого. Мы не сплёвываем свою историю. Это у вас в России каждый год - свергают, да переименовывают.
  -- Всё! Всё! - крикнула я, - Довольно! Я не собираюсь проводить свой последний вечер в комендатуре Сантьяго, слушая ваши бредни. Может начнём с сотворения мира? И сразу всё решил, кто, с чем не согласен. До нашей эры и после.
   Я пошла спускаться к морю по каменным ступеням. Насчитав сто ступенек, оглянулась. Все молча двигались за мной.
   Везде лежало множество камней самой различной формы. Одни были совершенно голые, другие с какими-то наростами, из-под мышек камней торчали пучки травы, возвышались отполированные прибоем валуны. Только у прибрежной полосы был
   рассыпан песок, сухой и нагретый солнцем.
  -- Освежимся? - предложила я, кивая в сторону желтоватой воды.
  -- Холодно, по-моему, - комментировал Курт, - здесь вода слабо прогревается,
  -- Ничего! - подмигнул Дон, снимая брюки, - Потом согреемся в песке. Надо же что-то делать!
   Ах, какая была холоднющая вода! Но такая чистая! Гладкая, как масло, тихая как сон. После моря так сладко нырять в горячий песок. Солнце еще жгло кожу крапивой. Я села, оглядывая нашу джаз-банду. Конечно, самая красивая - Лена. Вероника была маленькой изящной брюнеткой А маленькая красавица - это полкрасавицы.
   Очень ладная фигура - у аристократичного Дона, но он немного проигрывал в своей сухощавости накачанным бицепсам и трицепсам капитана.
   По песку шел Бор, держа в одной руке пиджак, а в другой - остроносые туфли. Присел возле меня, расстёгивая рубашку.
   - Мне сказали, Ольга, что твои кавалеры передрались? - Бор завертел головой, в поисках утерянной запонки.
   Геннадий Сергеевич не знал испанского, поэтому разморенные после шокового купания кавалеры лежали тихо, не ведая, как их судьбы уже попали совсем в другие истории.
  -- Хочется есть! - сообщила Лена, стряхивая песок с нежных бёдер.
  -- Я, как зачинщик сегодняшнего международного инцендента, - потянулся с улыбкой Альберто, - беру ужин на себя Возвращаемся в клуб. Пора выпить хорошего вина и съесть скворчащий кусок мяса,
  -- Хочу рыбы! - запела Вероника, - И ещё сыр! И жареный перец в оливковом масле.
  -- Я бы водки выпил, - заявил Сергей, одевая жилетку, - И ещё жареный картофель.
  -- Не откажусь от жареных цыплят, - присоединился Дон, - Что будет есть наш гость? - обратился Монадо к Бору.
   Геннадий Сергеевич посмотрел на меня, я перевела вопрос.
   - Всё, что гвоздями не приколочено, - ответил лениво Бор. Посмотрел на синяк Лены и негромко добавил:
   - Лена, из-за тебя у твоего отца, в посольстве будут большие неприятности. Курт не понял слов русского политика, но о чем-то догадался.
   - Скажи своему политику, что мы поженимся - попросил Курт Лену и пошёл впереди нас, перепрыгивая две ступени,
   Ужин подходил к концу. Я танцевала сначала с Куртом, потом с Доном, Мы уже все пришли в себя, вытряхнули налипшийпесок, нависли над тарелками с едой. Течение обходило наш столик. Я сказала, что мы сейчас похожи на вольный город на Чёртовых Куличках.
   Лена долго переводила интересующимся значение слова "Кулички". Успокоились на том, что Кулички - первый русский развлекательный сайт (www.kulichki.ru), с множеством разделов, где можно отвести душу. Монадо чистил мне яблоко Альберто говорил с метрдотелем.
   - Я из Сан-Франциско, - рассказывал Дон Веронике и Сергею, - никакой другой американский город не может сравниться с Сан-Франциско по обилию ресторанов, магазинов, архитектурных чудес, музеев и по умению жить приятно. Обязательно побывайте в Сан-Франциско. Богемный город.
  -- Что это означает? Только для богатеньких, что ли? - поинтересовался Сергей.
  -- Чудак, - перебила его Вероника, - хиппи - "дети-цветы* осели в 60-х годах имен но в Сан-Франциско. А почему? Очень дешёвая жизнь, мягкий климат, красивый го род, богемная жизнь - везде живопись, выставки, аукционы, распродажи картин. Я была на чудесной выставке в районе Аломо Сквер, - она заглянула в глаза Дона Монадо.
  -- Да, я там живу. Мой любимый район - кусочек викторианской эпохи. Я серьёзно советую Ольге собрать новую экспозицию и приехать в Сан-Франциско. После чилийских портовых городов наши "Рыбацкие верфи" сразу станут ближе к тебе, Ольга.
  -- Неужели в Калифорнии нет своих мазил-абстракционистов? - задал вопрос Сер гей.
  -- Ты же моряк, парень, - Дон смешливо задвигал бровями, - тот, кто знает море, не боится авангарда. Я смотрел буклеты Ольгиной галереи, она все "(ыставки делает в портовых городах.
  -- А может потому, - аккуратно вставил реплику Бор, - что Ольга живет на Ура ле, где нет моря.
  -- Может потому, - ответил Монадо, - Я плохо знаю географию.
  -- Это свойственно американцам, - рассуждал Бор, - мой старший сын чахнет над колбами в университете Хьюстона, а младший учится в начальной школе Ривер Оке. Так вот, его (я имею ввиду младшего) система представлений о мире за эти три года явно деформировалась. В ней появился америкоцентризм. К примеру "испанцы" для него - это жители Латинской Америки. О существовании испанцев и Испании он не подозревал. Из всей Европы он слышал мельком об Италии, но привязать её в пространстве не мог, поскольку об остальной Европе он не слышал. Вообще.
  -- Незачем было отдавать своих детей на чужбину, - заявил Сергей. Он сегодня с большим удовольствием исполнял роль чёрта из табакерки. Бор стал внимательно рассматривать цветы в вазе напротив. За Бора почему-то ответил Курт:
  -- По моим сведениям, политическим фигурам России лучше держать детей заграницей, чтоб избежать всякого рода шантажа и давления. У меня есть знакомый - солидная фигура в нефтяном бизнесе. Его компания тоже размещается в Хьюстоне, куда он перевёз семью. Но этим летом он отправил их обратно в Германию по единственной причине: его не устраивали школы.
  -- Что делать? - ответил скопом на все вопросы Дон, - У нас другая система образования.
  -- Я читал, - снова заговорил Бор, - что в своё время американцы провели исследование и обнаружили, что некоторые человеческие качества намного важней для успешной карьеры и счастливой жизни, чем разнообразные знания и интеллект.
  -- Верно, - согласился Дон, - у нас детей не перегружают информацией: если по надобится, информацию можно найти. Мы не растим учёных. Учёных можно купить в Китае, Индии, России.
  -- Купите у нас Бора, - попросила я и заплакала. И мне было не стыдно своих слёз, ведь они такие сладкие, как тёплый песок после холодного моря. Бор подал мне
   платок и крякнул, разглядывая приближающегося Альберто.
   - Не верю своим глазам! - воскликнул полковник, - Что опять у нас случилось? Я посмотрела на Лену и она ответила, поднимая правую руку:
   - Всё в порядке. Ничего нового не случилось. Просто Ольга любит Бора. Труд но не догадаться. Даже тем, у кого рация на бронепоезде
   Я оглядела наш круглый стол в желтом "Гуммигуте": Вероника с Альберто рассматривали друг друга, Курт с Леной - свои салфетки, Дон чистил кожуру с нового яблока. Сергей сказал, наливая себе и Бору водки:
   - Голодранцi ycix крайн, гоп до кучи! Бор выпил и посмотрел на Дона.
  -- Значит - купить? - продолжил разговор Монадо. разогревая свои глаза улыб кой, - Вы учёный? - спросил он Бора.
  -- Конечно, - встревал в разговор Сергей, - Он у нас философ. А вы у нас сегодня - главный по закупкам? - делал удивленное лицо Нечипоренко.
  -- Нет, - парировал Дон, - я сегодня вроде клоуна. Клоун номер два. Потому, что первый всё-таки ты, кэптен... У меня такое чувство, что все мы сейчас играем какую- то пьесу: роли распределены и в конце - только расставание. Давайте, будем прощаться.
  -- Давайте, - поддержала я.
   Последний вечер впечатал нас друг в друга. Никогда раньше я не видела таких похожих лиц.
   Везде, насколько хватало взгляда, были dидны большие открытые окна. На окнах колыхались шторы, за шторами вздыхал океан.
   Когда я не могу разобраться в самых обычных вещах, то ищу тайные знаки смысла во всём, что меня окружает.
   - Дон, - я ждала, когда с глаз спадёт пелена слёз, - Ты сказал что-то о пьесе... А кто написал её?
  -- Кто из нас первый уезжает завтра? - Дон задвигал бровями. - Я.
  -- Ну вот. Раз уезжаешь ты, значит, сегодня - твоя история, Ольга.
   - Если бы я была писателем, я сочинила бы лучше. А в этой истории концов с концами не связать.
   Почему так получается? Почему подчас легче расстаться, чем любить? Почему? У вас было такое? Значит, было?.. И вы уходили, чтоб никогда, никогда не быть вместе, но жить с этим всю жизнь... Как тень с тенью.
   Или вы знаете истории лучше?
   Расскажите мне.
   На прощание... Пока мы ещё рядом. На наших "Чертовых Куличках".

"КАМНИ - ТВОИ СЛЕДЫ"

Родителям моим

Кугелевым Тамаре Андреевне и Владимиру Яковлевичу

посвящаю.

   Глава 1
   Играли в карты.
   Хотелось беззаботно провести время после обеда, поэтому как нельзя лучше подошёл "хоггенхаймер" - простая, не требующая особых умений или знаний карт игра. Рассчитывать в ней можно только на удачу, но это не мешало делать ставки - от орехов и жетонов до как угодно дорого стоящих. Игра шла азартно, особенно для тех, кто ставил на целые колонки и ряды. Тридцать третья карта лежала вниз на столе.
   Банкиром был, как обычно, Сергей Алексеевич. Банкир собирал ставки с карт, которые не были открыты и собирался выплачивать всем.
   - Лучше бы мне играть в вист, - сказал Дереш, поднимаясь со стула и потягиваясь, - тогда, пожалуй, можно было обойтись без козырей.
   Он налил себе вермута, сделал глоток и, поморщившись, стал разыскивать на тарелках остатки лимона.
   Игроки расслаблялись, разглядывая Дереша. Дереш был хорош. Очень хорош. Здоровая кожа, мышечный тонус, координация. Загорелый, в отменной физической форме, с белозубой улыбкой, Вскормленный парным мясом и молоком, подслащённым железом и цинком, двадцати восьми лет от роду. Игорь Дереш отлично играл в теннис. Но не в карты.
   - Что я проиграл? - обратился он к компании.
   - Подумаем, - отозвалась Татьяна, беря наугад томик Маршака, - Так: страница шестая, шестая строка сверху...
   - Первое слово, - загадал банкир, складывая карты в колоду.
   - "Поцелуй", - улыбнулась Татьяна, Первое слово - поцелуй.
   - Как раз для Дереша, усмехнулся Стас, - Только надо бы усложнить - добавил он.
   Татьяна захлопала в ладоши:
   - Погоди, есть идея: шесть загадочных поцелуев. В разных местах и в разные дни.
   - Но с одной женщиной, - резюмировал режиссер, - Так интересней.
   - Конечно! - хором провозгласили Татьяна и Стас, подмигивая друг другу. Они были брат и сестра, двойняшки.
   - А на кого мы возложим роль женщины, нуждающейся в поцелуях? - спросил банкир.
   - Очень много женщин нуждаются в поцелуях, - задумчиво произнёс Дереш.
   - У меня есть подруга, - продолжила Татьяна, - старая дева. Очень умная. Она не будет делать резких движений. И, уверена, необъяснимые поцелуи волшебным образом поднимут её рейтинг в обществе и, возможно, оживят...
   - Кто это, кто? - затараторил режиссёр.
   - Она на съёмках была медиком группы. Вспомни! - Татьяна заглянула лукавым взором в глаза режиссёра, - Моя подруга детства, врач Конкордия Котова, а попросту Коня.
   - С короткой стрижкой? Чёрноглазая? - вспоминал Дереш, - Ты уверена, что она после всего не треснет меня докторской сумкой по башке?
   - Не треснет. Она холодна как лёд. Флегма - каких мало. Не помню, чтоб её могло что-то вывести из себя.
   - А что, на самом деле - дева? - расширил зрачки знающий жизнь режиссёр.
   - Я сказала всё, что знаю о близком человеке. В школе была влюблена в брата.
   Стас примиряюще поднял руки в сторону Дереша:
   - Пальцем не тронул... Я был влюблён в другую, старик. У Кони в детстве был разряд по шахматам... Она, кстати, потомственный медик. Бабушка по "кремлёвскому делу врачей" была репрессирована. Ну... хорошая девчонка, я у ней постоянно списывал и химию, и математику.
   - Это судьба, - улыбнулся Сергей Алексеевич, - Для актёра, согласись, такое задание - прекрасная практика.
   Режиссёр мечтательно улыбнулся тоже:
   - Хороший сюжет. Персонажи невинны вдвойне. Они не понимают, почему в их жизни происходит то, что происходит. Они вообще не понимают, что всё это по-настоящему...
   - Почему? - Дереш прищурил правый глаз, как обычно он это сделал перед работой. - Я же понимаю...
   - Тебе только кажется... - шепотом сказала Татьяна, надвигая на глаза чёрную шляпу с широкими полями.
   - Если я правильно понял, игрокам предоставят видеозапись сюжета? - поинтересовался банкир, застёгивал сюртук.
   - За это отвечаю я, - жестом закончил фразу режиссёр.
   - Съёмка - нравственная проблема Кони, как потерпевшей, - не успокоился на жесте режиссёра банкир, - Съёмка может обидеть даму.
   - Нет проблем! Это не интимный сюжет. Мало нас снимают папарацци? После просмотра банкир уничтожит плёнку. Делов-то!
   Было двадцать пять минут четвёртого. Игроки расходились по домам. Рассветало.
   Режиссёр с женой Татьяной так были оглушены придуманным сюжетом, что не могли вспомнить дорогу домой, перепутав поворот Бойцовского переулка. Они пошли, обнявшись вдоль Невы, разделяя с тёмной водой своё настроение. Они, почти закончили съёмки фильма "Нулевой меридиан". Осталось несколько сцен на натуре. Фильм вырисовывался, получался, деньги тратились разумно, съёмочный коллектив работал слаженно. Режиссёр любил эту троицу актёров: Сергея Холодова, Игоря Дереша, Стаса Меньшина. После пятилетней женитьбы на Татьяне Меньшин, он с удовольствием разделял своё будущее с женщиной, проходя в творчестве амальгаму счастливых совпадений. Ему хотелось экранизировать сентиментальный роман "Маленькие женщины"* с Татьяной в главной роли. Он знал сюжеты, которые нравятся людям. Это не было для него загадкой. Для режиссёра тайной дышали только зеркала, да камни. И, возможно, новые сценарии. Если их не читать до конца.
   -----------------
   * - роман американской писательницы Луизы Мей Олкотт (1832-1888)
   -----------------
   Глава 2
   Она тоже слышала эти шаги по гулкой плитке фойе, но подняла голову только тогда, когда шаги начали приближаться, погасив голоса коллег.
   Было ясно, что известный актёр шёл именно к Коне, к ней. Чёрный костюм с белой рубашкой, чёрные удлинённые волосы, цыганские глаза подчёркивали яркость его лица. Он легко держал на своих плечах взгляды окружающих. Мазки чистой седины по бокам пробора умело сглаживали сложность мужской стрижки.
   - Наверное, мы с ней похожи, - подумал Депеш, разглядывая светлую кожу Кони, оттенённую угольными бровями и чёлкой коротеньких волос. У неё был круглый розовый рот с припухшей верхней губой. Удивлённые глаза блеснули, как ежевика после дождя. Лицо Депеша совсем приблизилось и Кони зажмурилась. Губы Игоря были сухими и горячими.
   Когда девушка открыла глаза, он уже уходил, обтягивая упругие ягодицы карманами брюк. Она оглянулась. Лифт стоял, набитый дюжиной врачей из терапевтического отделения.
   - Мы решили тебя подождать, - сказал зав. отделением, кивая в сторону притихших подчинённых.
   Лифт вздохнул и начал нехотя поднимать людей в конференц-зал на очередное совещание.
  
   Коня проснулась среди ночи, и ей понадобилось всего несколько секунд, чтоб вспомнить вчерашнее. Она встала с постели, чтобы выпить воды. Проходя мимо спальни родителей, сонно улыбнулась их дружному храпу.
   - "Если каждый из нас заключён в собственную непроницаемую оболочку, - размышляла Коня, - то они больше никогда не увидятся". Они - это те двое, которые целовались в фойе больничного комплекса.
   Утром мама напомнила:
   - Конкордия, тебе звонили с киностудии. Сегодня во второй половине дня будут давать деньги. Не забудь.
   - Такие деньги трудно забыть, мамочка, - посмеивалась Кони, дожёвывая яблоко.
   - Если уйдёшь на кафедру, то денег будет ещё меньше, доченька. Сейчас практикующий терапевт зарабатывает неплохо. Ты бы взвесила всё, Конкордия.
   Только мама могла так красиво произносить её имя. Только мама.
   - Мамочка, милая, чтобы практиковать, надо любить общение с больными людьми. Им же не врачебные знания нужны. Им подавай манипуляторов, которые будут разгребать их грехи обжорства, выпивок, допингов и других кошмаров невежества. Нет, "в народ" я больше не пойду, я ухожу в науку.
   - Ну, решай, как знаешь, Конкордия... Если ты пойдёшь в киностудию, то, может, наденешь что-нибудь другое?
   - Всё хорошо, не волнуйся, пожалуйста, я свободно чувствую себя в чёрном. Или в белом. Но белое сейчас не оденешь. Хоп! Я полетела. Всех целую!
   Возле кассы киношной бухгалтерии стояло несколько человек, которых Коня узнала по своей съёмочной работе. Татьяна обняла её за талию сзади и сказала на ухо: Ф-р-р-р!
   Они решили выпить по стаканчику белого вина внизу, в буфете. Все о чём-то говорили, а Коня смотрела на симпатичную актёрскую братию и удивлялась тому, что ещё пару месяцев назад ничего о них не знала. Но вот подошёл Депеш и в неправдоподобно короткий срок погасил её меланхолическую искру восторга.
   - Нехорошо, - подумала она.
   Ладонь Дереша лежала на столе. Достаточно было положить на неё свою руку. Коню не оставляла мысль, что он только этого и ждёт. Одно движение, и она останется такой же свободной, как была раньше, не отдаваясь во власть бьющих из глубин подсознания тёмных источников. Выбор за ней, выбор, который нужно сделать прямо сейчас...
   - Конкордия, - позвал Сергей Алексеевич Холодов.
   - Что? - она посмотрела ему в глаза.
   - Конкордия, давайте я отвезу вас домой? Мне надо проконсультироваться с вами.
   Коня попрощалась и они пошли к машине. Компания переглянулась.
   - Не утомлю вас своими болячками? - Холодов завёл мотор, заглядывая в лицо девушки.
   - Не беспокойтесь, - она рассматривала теперь зрачки седого артиста.
   - Не могу без кофе, милый доктор, а гастрит даёт о себе знать. Особенно ранней осенью.
   - Я помню вашу карточку, Сергей Алексеевич. В межсезонье налегайте на все зелённые овощи и фрукты. Кабачки, баклажаны, грибы, капуста - всё в тушёном виде. На месяц исключить животные белки. И жиры. С 15 августа по 15 ноября увеличьте физическую нагрузку, пейте не менее 1,5 литра воды. Так вы сохраните свои биологические ритмы.
   - А после 15 ноября?
   - Там всё изменится: и физическая нагрузка и питание. Потом расскажу. А лучше: познакомлю как-нибудь со своей мамой. Она защищала диссертацию "Биоритмы фотосинтеза".
   - Если вас не затруднит, не откажусь от консультации, но, думаю, пока мне ваших советов хватит. Всё что-то новенькое.
   Они подъехали к дому с аркой. Холодов заглушил мотор, вышел, чтоб открыть ей двери.
   - Можно узнать, милая девушка, наша актёрская среда вам по душе?
   - Конечно, Сергей Алексеевич. Мне очень нравятся актёры. Они постоянно работают над собой, - Коня вышла из машины, - И со зрителем. Работают... А кофе запивайте сразу стаканом тёплой воды. Так будет легче желудку, - она посмотрела на Сергея Алексеевича снизу вверх, - И, пожалуйста, высыпайтесь.
  
   Холодов вёл машину по мигающему огнями проспекту и думал о пользе страстных поцелуев. Сам он давно не целовался. Ему было о чём сожалеть, представляя, как молодые губы Дереша накрывают удивлённый розовый рот Конкордии. Почему люди целуются?
   "Все эти поцелуйчики, - посмеивался про себя Сергей Алексеевич, - привиты человеку культурой. Кино, реклама, актёры, целующиеся на экранах телевизоров. Целующиеся - вокруг нас. Стало ли человечество от этого нежней? В известных случаях поцелуй воспринимается как обязательная составляющая. В романтической ситуации вступает в силу подсознательный стереотип и, возможно, люди чувствуют практически непреодолимое желание целоваться независимо от того, хотят они этого в действительности или нет".
   Как лицедей, Холодов знал, что женщины тоже могут много чего сыграть но, кажется, никогда не делают это, целуясь. Да... Мужчина бегает за женщиной, пока она его не поймает.
   Поставив машину на стоянку, Сергей Холодов решил вместо ужина выпить пива в открытом уличном кафе. Вечерело, но солнце ещё успевало тепло поглаживать щёки посетителей, делая людей смирными и задумчивыми. Пиво влажно поблёскивало, сохраняя чистую прохладу пены, чизбургеры приятно расположились на ярких салатных листьях, пузырясь тёплым сыром и кунжутной маковкой.
   Сергей сделал первый глоток и подумал о том, что ураганная весенняя активность - это, скорее всего иллюзия, которую он сам себе приписал сегодня. Сквозняки, одежда нараспашку, квадратные солнечные пятна на полу...
   Когда он последний раз целовался? Пару месяцев назад на съёмках. С профессиональным терпением он следил за чистотой своего дыхания. Когда тебе давно за тридцать и даже уже не пятьдесят, надо иметь ухоженные зубы, чистый язык. Холодов вспомнил скучающий вид своей партнёрши во время сценарного поцелуя в кадре и прохладную техничность движений. Режиссёр остался доволен лирической сценой, а актёр Холодов постарался вовремя о ней забыть.
   Было время, когда студент Холодов целовался с девчонками после дешёвого портвейна с чесночной колбасой и всё равно эти поцелуи были необъяснимо вкусны и аппетитны, как любимая еда.
   Отогнав липкую меланхолию подведения итогов и, заодно, розовый туман губ на бледном молодом лице далёкой девушки, Холодов подмигнул своему отражению в запотевшем бокале, что означало полный порядок, даже если случилось что-то незапланированное. Это нормально: опыт самого маленького счастья стоит тошнотворного сожаления.
  
   Глава 3.
   - Какое красивое яблоко!
   - Оно ещё и сладкое.
   - Как с древа желаний...
   - А я - змей-искуситель.
   - Нет, ты меня на эту роль не уговоришь.
   - Лучше попробуем заново посмотреть материал. Слышишь, Татьяна?
   - Слышу. Скука смертная. Может, пригласим кого-нибудь из компашки? Свежее мнение, а?
   - Возражаю. Они актёры. Я должен собрать всё воедино, перемешать, разложить по-новому и заставить жить. Я! А они - пусть играют.
   - Что-то надо ещё добавить, но... будем смотреть. Кинуть бы камушки в эту тихую реку.
   Они опять стали просматривать весь отснятый материал.
   - Тань, обрати внимание!
   - Видела... Образы шаблонные. Зря мы залезли в этот восемнадцатый век. Кому сейчас нужны бажовские сказки? Хотя... всё, что касается камня - получилось. определённо получилось.
   - Если наши камни заговорят, значит и Место обязательно оживёт. Какие камни, какая фактура! Есть на земле места, которым не нужен ни научный, ни географический статус. Их оберегает молва, легенда.
   - Не знаю, не знаю... Я в этой Зюзельке..., - Татьяна потянулась и встала с кресла, собирая кофейные чашки со столика, - В огородах изумруды валяются пополам с самородками, а вокруг залежи невежества и пьянства. Одни туалеты - в страшном сне не забыть.
   - Да... отхожие точки у нас... Вот, смотри! Пещера - какая сила камня!
   - Это сила твоего оператора. А камни как молчали тысячи лет, так и будут помалкивать.
   - Это не главное: за Местом стоит скрытое до поры до времени.
   Он выключил экран и закурил сигарету
   - Надо возвращаться. Я уже понял, чего во всём этом не хватает. Возвращаемся. - Режиссёр притянул к себе Татьяну и продолжил:
   - Что в нашем календаре поцелуев?
   - Завтра - номер два.
   - Оставь парочку на фоне уральской природы.
   Магазин был маленьким, как шкатулочка. Здесь можно было купить милые пустячки, стоившие далеко не пустячно. Коня рассматривала витрину, закусив верхнюю губу. Татьяна подошла к перечню выставки на втором этаже. Подруги решили со вкусом потратить заработок.
   - Коня! Наверху индийский перламутр.
   - Поднимайся, Танюша, я подойду немного погодя.
   Она рассматривала крошечные статуэтки из горного хрусталя. Навеки замёрзший и нетающий лёд.
   - Альпийский хрусталь, - подсказала продавец, - Есть разные оттенки: дымчатые, сиреневые, розовые.
   - Я думала, что хрусталь только белый, - Коня задумчиво посмотрела на новые экспонаты.
   - Камень облучают рентгеновскими лучами, чтобы изменить цвет. Сейчас ювелирное искусство быстро обновляется. Выбираете подарок?
   - Себе, - улыбнулась Коня, - На долгую память о весне 2004 года. Мне очень понравились эти два голубя и салфетница. Пожалуйста, упакуйте для небольшой сумки.
   - Есть специальные коробочки из шёлка и ... - продавец не договорила фразу, рассматривая кто-то поверх головы Кони.
   Коня оглянулась.
   - Эту покупку оплачу я, - Дереш подал купюры продавцу, - На память. Об этой весне.
   Коня молча смотрела ему в глаза и не закрывала свои, когда Дереш поцеловал её губы. Это было смешно, но Игорь подавил в себе смех и рассмеялся только выходя из магазина, вспоминая глаза Кони у переносицы.
   Коня вышла за ним, держа в руке коробки. Петербург дышал портовыми окраинами и пахнущими морем переулками, готовясь к белым ночам над зеркалами Невы. Медный всадник смотрел в ту сторону, куда уходил Дереш.
   - Что случилось, Коня? - Татьяна разглядывала подругу, - Кошелёк потеряла?
   Коня помотала головой.
   - Нет. Кошелёк при мне. Я потеряла настроение.
   Коня хотела что-то спросить у Татьяны, но не решилась. Со школьного выпускного вечера они достигли негласного соглашения не затрагивать лирических тем и не обсуждать деликатные чувства.
   - Надо отдохнуть и выпить вина, - предложила Татьяна.
   Молодые женщины пили в маленьком ресторанчике терпкое красное "Анжу", мерцая глазами и кольцами на тонких руках. Вино давало иллюзию зашифрованной близости и смутную поэзию выходного дня, состоящего из разноцветных бутиков, вероломства сотовых телефонов и тихого томления забытых мелодий.
   - Там работы дней на двадцать, - Татьяна объясняла подруге место сбора при отъезде киногруппы на Урал.
   - Значит, месяца на полтора... Пропал мой отпуск. Твой-то знает, что хочет?
   - Знает, Конечка, он заворожен новым фильмом и этим шестидесятым Уральским меридианом. Талантливый мужик, занятный...
   - Интересно, на каком меридиане стоит наш город?
   Татьяна пожала плечами, рассматривая хрустальные фигурки. В камне отражалась Сенатская площадь, потом реальный план сдвинулся и заколебался в снежной шторе, поглощаемый светом. Огранка удлинила путь прохождения лучей сквозь камень, отчего Медный всадник Фальконета из статуи превратился в смутное движение какой-то глубинной памяти из другого, возможно, смежного мира с ледяными пещерами кристаллов, чей цветовой облик проводил длинную белую черту возле растреллиевых колон и царственной химеры выщербленного сфинкса из далёкого Египта.
   Покупая вечернюю газету, Холодов задержал взгляд на знакомых женских фигурках подруг, проходивших мимо него, не замечая. На их тугие юбочки обнажённо падали нити светлых свитеров, подчёркивая гибкие шеи и длинные коленки мускулистых ног.
   Татьяна, подбирая блестящие кудри со лба, декламировала:
   "В ледяной моей пещере, -
   Вихрей северная дочь!
   Из очей её крылатых
   Светит мгла.
   Трёхвенечная тиара
   Вкруг чела.
   Стерегите, злые звери,
   Чтобы ангелам самим
   Не поднять меня крылами,
   Не пронзить меня Дарами
   И Причастием своим. *
   ----------------
   * А. Блок
   ----------------
   На стриженной кониной голове топорщился непослушный хохолок, который покачивался под шорох переливающихся по вечерней улице неутолённой петербургской толпы.
   Глава 4
   На этот пруд можно было часами любоваться. Пруд был кругленький, чистый, блескучий. Этакое зеркальце для небес, брошенное посредине земли среди фиолетовых бережков из фиалок, петуний и дельфиниумов. Вдали мохнатилась Азов-гора.
   Знаменитый шестидесятый, или Уральский, меридиан проходил по этим самым местам: между реками Чусовой и Ревдой, через гору Берёзовую, рядом с городом Полевской.
   Местные жители называли пруд "Поменским", а актёры переименовали его в "Мельпоменский" и с удовольствием отдыхали там после съёмок. Пруд был за деревней, а деревня на взгорье. Расставила крепко срубленные избы с резными воротами, напротив окон - колодцы с журавликом, в огородах - баньки. Речушка Мена петляла по оврагам, убегая за Азов-гору. Селенье старинное. Порядки, обычаи свои, наособицу.
   Киногруппа была здесь не однажды, на счёт устоев не волновалась, как, впрочем и на иные счета. Актёры - народ дошлый, легко улавливающий манеру общения.
   Дереш одним из первых оценил замедленную речь селян, используя разницу скоростей в нужных целях, выбирая самый приятный из своих тембров. С местными он говорил исключительно быстро, зная, что если тарахтеть более двух с половиной слов в секунду, собеседник вас уже не воспринимает. Поэтому именно Дереша режиссёр подставлял в проблемные беседы с Михалычем, который первое время околачивался возле съёмочного коллектива, как муж хозяйки актёрского пансиона. Тимофей Михайлович был на пенсии и слыл среди киношников типичным представителем невразумительных народных чаяний.
   - Отдыхали бы себе у реки, - советовал Михалыч, страдавший от отсутствия спиртного, - у реки вода живая, а Поменский стоячий, мёртвый. Тоску себе нагребёте, как вшей на радоницу.*
   ----------------
   * радоница - старинный поминальный праздник, по-старославянски - Радогощ.
   ----------------
   - Э... тоска для мастера - самое то, - подал реплику Дереш, - Без тоски кина не будет.
   - Коли так, имечко чёрта надыбаешь...
   - Ты бы не маялся, отец, водки сегодня не будет, терпи до выходного. Не то супруга твоя суровая снимет с меня скальп за развал семьи. Целыми днями в огороде пропадает женщина.
   - Пущай робит, - махнул рукой Михалыч, - ей всё мало, сколь не делай. Прорва! Сыны уж армию отслужили, а она всё их облизывает, колотится.
   - Сыны тоже по каменному делу?
   - Куда там! Образование получили, а дело нашли себе торговое. Им наши копейки ни к чему, да матери не понять того.
   - Чего ж сынов не учил, отец?
   - Не всяк работник годен для учительства, сынок. Кто камень работает - живёт в одиночку. Я могу только по-своему робить. Робить один, и никто тебе не нужен.
   - Чего ж женился?
   - Женилка большая... Ладно, пошёл я, - Тимофей Михайлыч остановился, наблюдая за идущим к Дерешу Холодовым, - Этот Мастера в кино играет?
   - Старого мастера. А я играю молодого.
   - Ну, Бог в помощь! - сказал Михалыч, пожимая руку Холодова.
   - В Бога веришь? - поинтересовался Сергей Алексеевич, - В церковь вроде одна жена ходит.
   - Как без Бога? Я, браток, давно иду к Богу, но везде нахожу только людей...
   - Значит, свободу больше любишь? - Холодов угостил Михалыча сигаретой.
   Закурили, поглядывая на тихо дышащий пруд. Тимофей Михалыч откашлялся.
   - Крепкий табачок, без фильтра, не наш?
   - Французский. По-нашему - "Житан".
   - Душевный табак, обдуманный... А свобода... Господь творит из себя. Поэтому и творит нас свободными. Лоб в церкви бить - не велика заслуга. Кто ангелов видел и тьму узрит! Бывайте здоровы!
   Сергей Алексеевич прилёг на траву, вытягивая тело, спросил у Игоря:
   - Стасика не видел?
   - В медпункте. Накупался вчера. Говорил ему, что холодрыга, да куда там... Тебе нравится Конкордия?
   Холодов помолчал, немного погодя ответил:
   - Нравится.
   - Брось, старик! Вас всех просто зацепил сюжет с поцелуем. Даже реж взбрыкивает: в его фильме нет такой сладкой нотки! Думаю, нам предстоят новые любовные сцены. А? Режиссёр? - Игорь приподнялся навстречу с коллегой. Режиссёр осторожно нёс приятелям бидончик с молоком.
   - Налетайте, орлы!
   - С радостью, старик! - широко улыбнулся Игорь.
   - Я воздержусь - обронил Холодов, хлопая себя по животу.
   - "Кто... каменный цветок... увидит, тому белый свет не мил станет" - процитировал режиссёр.
   -"Я бы поглядел..." - поддержал сценарный диалог Холодов, - Что планируем?
   - С утра пойдём в Пещеру. Там сейчас камушки опера* снимают. Всё по Бажову: ключ-камень, медные изумруды в мёртвой руке Степана (слёзы Хозяйки), камушки Васенки в пророческом сне, Синюшкин клад, самоцветы, летящие в снег из-под Серебрянного копытца, и кой-чего по мелочам.
   ------------
   * операторы (жарг.)
   ------------
   - Вот видишь, Игорёша, а ты боялся, что будешь с ящерицами целоваться, - бросил Дерешу Холодов.
   - Опера сегодня возле Горы заночуют, чтоб софиты не снимать. Еле генератор отволокли. На машине там - делать нечего, - продолжал Режиссёр, - Пару крупешников* заделаем завтра: ручки, ножки, глазки, преломление света, ёлочки-моталочки...
   ------------
   * крупный план (жарг.)
   ------------
   - Камни музейные? - спросил Дереш.
   - Ни в коем роде. Старые люди отсоветовали. Место будет работать само за себя. Сегодня мужики нанесли самоцветов. Спрашиваю: откуда камень?
   - Дома берём, - говорят.
   - Как это дома? У крыльца, что-ли?
   - Пошто у крыльца? Лунный камень метров сто за огородом...
   - А лазурит?
   - Это подальше, метров пятьсот, у Горы.
   - А аметисты откуда?
   - От нашего дома до Липовки меньше часу хотьбы, - говорят, - Что мы, аметистов не наберём?
   - Вот, такое творческое пространство с камушками, - закончил режиссёр, посмеиваясь.
   - Представляю, что ты опять удумал, - Дереш допил молоко, бидон звякнул глуховато в тёмной от соков траве, - Тебя, как Гоголя, постоянно на страшненькое тянет. Думаешь мистикой можно сегодняшние массы пробить?
   - Гоголя - это не мистика. Он - гений. А я - нет. Я бы никому ничего не доказывал, если б был гением...
   Помолчали, слушая дремотное томление земли.
   - Куда мне до Николая Васильевича, - полушёпотом вновь встрепенулся режиссёр: "Да исполнится она вся (драма) нестерпимого блеска... (Облечь её) в поток речей неугасимой страсти, и в самоотражение неслыханное, дикое, нечеловечески - великолепное"*
   -------------
   * Н.В.Гоголь.
   -------------
   ... Кажется, пару лет назад было заявлено о появлении новой науки: астроминералогии*, - Режиссёр перевернулся на живот, снимая очки от солнца, - Начало этой науке положило открытие клисталлов силикатов, самого что ни на есть распространённого минерала на Земле. Так вот, этих кристалликов полным полно вокруг старых звёзд и планетарных дисков. Как у Сатурна, например. Если эта кристаллическая звёздная пыль действительно является сырьём, из которого создаются планеты, то все наши магические кристаллы, кварцы, шпаты действительно имеют неземную силу.
   -------------
   * В 2001-м году на конференции Европейского космического агентства в г. Мадриде
   -------------
   - Жаль, что никогда мы не узнаем, как же всё было на самом деле, - вздохнул Дереш, - Одни гипотезы сменяют другие.
   - А тебе: вынь да положь чёткую картину мира, - усмехнулся режиссёр.
   - Хотелось бы. Благодаря сегодняшней мифической истории мы все живём в выдуманном мире. Поэтому так плохо в нём ориентируемся.
   - Живём в таком мире, какой сами себе городим, - сказал Сергей Алексеевич, прислоняя спину к стволу молоденькой, липкой осинки, - Нет общей картины у мира, пульсирующего рождением и смертью. Любая новая идея, новый закон - это для передышки... Маленький кайф... Мне кажется, или на самом деле пахнет грибами? - Холодов повёл носом, принюхиваясь.
   Режиссёр и Дереш поднялись, внимательно изучая заросли осоки и клевера, уводящие в перелесок.
   - Гриб! Точно грибок! Попался... - Дереш поднял вверх сыроежку с палевой шляпкой, - Такие грибы едят?
   - Не замечал за собой одну странность? - спросил Игоря Сергей Алексеевич.
   - Какую?
   - Ты постоянно говоришь о еде... Если пахнет грибом, значит съедобно.
   - О... Их тут не меньше десятка. Скользкие такие, свеженькие. Можно вечерком с картошкой пожарить. У хозяйки, я видел, полно старой картошки.
   - Нормальные люди с мая месяца старую картошку не едят, - заметил режиссёр, - Вредно. Что-то там в ней накапливается.
   - Это в тебе, старичок, что-то накапливается, - отмахнулся Дереш, - Совсем вы у меня закисли, аксакалы: от свежего молока - дрищите, на новых мыслях - заходитесь.
   - Всему своё время, Игорёша, - примирительно ответил Холодов, - Психиатры определили восемь кризисных точек, которые человек последовательно проходит за свою жизнь. Все они так или иначе связаны с возрастом. Не все они кризисные, конечно, но три-четыре момента, думаю, не миновать. Проявляются они по-разному. Представь себе. Я, например, до 50 лет чувствовал себя вполне комфортно и вдруг без каких-либо очевидных причин в своём зрелом и самом продуктивном, с моей точки зрения, возрасте начинаю ощущать себя несчастным.
   - Несчастным? Шутишь, старик? - Игорь скорчил потешную гримасу. Холодов помотал головой:
   "Старость - это Рим, который
   Взамен турусов и колёс
   Не читки требует с актёра,
   А полной гибели всерьёз"*
   -----------------
   * Б. Пастернак
   -----------------
   Глава 5
   Шли по стыку материков. К месту киносъёмки. Азов-гора - место притягательное и люди здесь бывают, - думал Стас, жуя на ходу листики кислицы.
   Дорога к горе была совсем не живописна - по окраинам заводского города, мимо старой домны, затем по плотине, по пустырю, вдоль долгой, неподвижной, неживой воды.
   Посёлок древних металлургов, плавильные печи-пещеры располагались, видимо, когда-то на высоком месте, у воды, на проточном ветре, как и все старые уральские заводы, до начала прошлого века работающие исключительно на силе воды и потому непременно стоящие при плотине, на берегах реки и поперёк, вблизи гор и горных выработок. Здесь было место встречи всех стихий, и обеспечение их нерасторжимого единства было главной задачей технологии производства металла. Когда-то в этом заводе жили, работали в горе, мерили пудами самоцветы, плавили камень-руду в металл. Вспомнил Бажова: "Завод как завод. Такие же люди живут. Только в яме против нашего (Сысертского) пришёлся. Медная гора у них - Гумешки -то это место страшноватое, а так ничего". Место было на самом деле, как-то незаслуженно печально, как, впрочем, всё, что перестаёт служить, работать и зарастает травой.
   Во время съёмок Стас Меньшин привык к названиям этих мест. Названия самые обыкновенные - по сходству и функции - лишённые особой художественной нагрузки и свободные от ассоциаций: Гумешки - от слова "гуменце" - невысокий пологий холм; Мраморское - от слова "мрамор", Полдневая - от "полдня"; как утверждают местные жители, деревня Полдневая стоит на полднях; полдня прошло, и солнце как раз на главной улице. Полевской - от боевого клича: "В поле войско!"; по нему солдаты выходили в поле прогонять набеги башкир. Косой Брод - потому, что там реку наискось переезжали. В фильме он играл возрастную роль культурного героя - одного из Мастеров, который упорядочивает и украшает мир. Сначала от роли веяло холодком, а потом потеплело, рассеялись миражи фольклорного предубеждения - появился человек. По Бажову, именно непригодность к мастерству - причина человеческого ничтожества. Это Стас понимал от души.
   Стас с 14 лет занимался изучением природы ума. Сначала был расположен к православию, потом к дзен-будизму, но сколько ни пытался, за небольшую свою жизнь так и не мог воплотить свои идеи в большой действительности. Поэтому, создал свою, маленькую. Начиналась она с кино, с театра.
   Мягкая непреклонность религий загоняла его воображения в глухой угол страха, внутри всё постанывало при этом, болело, приходилось идти на житейские компромиссы. А компромиссы разрушают мозг. Только в театре происходит примирение мысли и реальности.
   Стас считал, что бажовские мастера близки ему нравственно: настоящее мастерство бескорыстно. Актёрское тщеславие Стаса так же, как тщеславие мастера-камнереза не оставят в истории никакого следа: они творят и разрушают, как дети, играющие в кубики.
   Бажовский Мастер - человек штучный, гордый, его купить и совратить трудно.
   Уральские мастера знали себе цену: "Кого мне бояться, если я в горе роблю?"
   Режиссёр зачитывал однажды актёрам выписку из официального документа (в 1898 году товарищ прокурора по Нижне-Тагильскому округу докладывал прокурору екатеринбургского окружного суда): "местный горнорабочий... по умственному развитию стоит значительно выше местного хлебопашца... Способный, самоуверенный и нервный, он привык надеяться на свои силы."
   - Стас! - познал актёра голос Кони.
   Он оглянулся, стряхивая с себя комаров. Коня махала ему рукой, подзывая к соснам.
   - Смотри, Стасик, какая странная пирамидка. Коня, отмахиваясь от мошки, вытирала свои очки от солнца.
   - Не помнишь, вроде в августе совсем комаров не было? Или мне показалось? - Коня улыбнулась подходящей Татьяне.
   - Комаров не было потому, что было тогда время великого противостояния Марса. Такие чудные ночи, небывалый урожай и прибалдевшие насекомые. Разве ты не мазалась карандашом от комаров?
   - Мазалась. Они не кусаются, но всё время перед глазами. Вот зараза!
   - Интересно..., - Стас нагнулся над пирамидой, - Похоже на коралловый рифчик.
   - Может, здесь пчёлы живут или осы? - предположила Татьяна.
   - Нет... - Стас обошёл сооружение, которое было в его рост, - нет... сейчас здесь никто не живёт. Тимофей Михалыч! - актёр подозвал вынырнувшего из перелеска Михалыча. Тот молча постоял у конуса, потом сообщил:
   - У нас его называют "часовиком". Откуда пришёл - не скажет и куда уходит - не знает. Стоит на посту, стережёт кого-то. Возле гор его видят. Не трогают, как муравейник, обходят. Люди жалеют, что в зиму часовик пропадает, а то бы снега в лесу поубавилось.
   - Почему?
   - Греет его что-то изнутри, но старые люди тепло его обходят. Людям это тепло ни к чему. Не для людей часовик стоит.
   Стас постучал по сооружению:
   - Он полый, какая-то полая структура.
   - Пойдёмте, ребятки, девоньки, пойдёмте, - Михалыч повёл группу в перелесок, чтоб быстрей подойти к Горе, где ждал режиссёр с операторами и другие актёры.
  
   Гримировались у входа в Пещеру. Визажист спросил у Холодова:
   - Сколько лет этому руднику?
   - Кто его знает! Молва говорит - очень старая шахта, ещё до Рождества Христова. Человек бронзового века был рудознатцем. Уже народа этого нет, а рудник жив.
   - А этот сказочник что писал? Об этом?
   - Вы о Павле Бажове? Он профессиональный краевед. Время действия не всегда указывает. В нашем фильме тоже нет определённых дат:XVIII, XIX, XX века - жизнь одна и та же. Камень, Горя, Пещера и Хозяйка времени не знают. Были и всегда будут.
   - Сергей Алексеевич, - молоденький визажист нагнулся к уху Холодова, - я вам тоже желаю не знать времени.
   - Ну что ж, спасибо на добром слове, - Холодов встал и пошёл к Коне. Девушка сидела на каменной плите, нагретой солнцем, закрыв глаза.
   - Милый доктор, давайте ваши волшебные пилюли.
   - Сначала измерим давление, - ответила девушка.
   Её лёгкие руки пробежали по коже Сергея Алексеевича как мурашки.
   - Теперь полный порядок. Глотайте и, пожалуйста, всю, всю воду. Хорошо. Удачи вам!
   - Спасибо, спасибо...
   Режиссёр кивнул Холодову и они отошли в сторону для разговора. Режиссёр всё ещё не мог решить, каким образом ввести в фильм любопытные подробности из материалов расследования обстоятельств убийства царской семьи: уважающие себя люди - мастера - отказались идти в солдаты караула Ипатьевского дома. Сцена была не лишней, но несколько властной.
   - Попахивает агитацией, - согласился Холодов, - И так уже в фильме ясна мысль, что мастерство ценит отрешенность от суеты. По аналогии с камнем: отборный малахит или пустая порода. Я лично не могу понять другое. Глядя на здешнюю жизнь.
   - Что?
   - Мастера не потребляют результатов своего труда. И гордятся здесь не вещью, а умением. Цены своему творчеству не знают. Не по невежеству или отсутствию любопытства, а только потому, что мастерство дороже денег. А мы с тобой, брат, наловчились... Творческими людьми слыть и денежку зарабатывать.
   - Ишь ты, куда клонишь... Или мы с тобой не мастера или...
   - ... это не деньги, - рассмеялся Холодов.
   Коня слушала мужчин, думая о том, что все ужасы, происходящие в мире, вызваны отсутствием артистического отношения к жизни. Её повезло: узнав условность актёрского труда, Коня намного лучше стала понимать Природу. Она перестала оправдываться перед ней за свою медицинскую жестокость.
   Чтоб быть естествоиспытателем ей пришлось пройти школу человеческой гнусности, заглушая элементарное чувство жалости, уничтожая в опытах десятки и сотни подопытных животных. Убивая сострадание, препарируя живых и мёртвых, вызубривая параграфы, главы и законы, она приучила своё сердце к отстранённости и холоду. Возможно поэтому её стали раздражать люди. Люди - окончательно несовершенны: не так живут, не то едят, неверно спят, неправильно двигаются, не берегут и т.д. "Как же я дошла до такого мракобесия?" - задавала себе вопрос Конкордия Котова и готовилась к побегу в такое счастливое место, где можно работать только головой. Раз сердце сдурело в неправедной борьбе за профессию - пусть отдыхает. Пусть.
   Сейчас начнётся съёмка. На этих киношных путях жажда полноты мгновения тоже не будет удовлетворена до конца. Её, Конины мгновения уже начали распадаться на бесконечное число ощущений. Как же эти люди, запрограммированные на смерть, будут впечатывать в цветную плёнку свою роковую актёрскую неудовлетворённость? Какая доля сознания останется на страже реальности, подсматривая со стороны, завидуя тому, что живёт дольше нашей жизни?
   - Здравствуй, черноглазая! - присел рядом с ней Тимофей Михалыч, - ты случаем не сестра Игоря?
   Нет, не сестра, но такие здесь есть: Таня и Стас Меньшин... Хочется посмотреть Пещеру и чего-то боязно, Тимофей Михайлович. Я никогда не была в пещерах.
   - Пойдём, докторша, это не страшнее ран, в которых ты копаешься.
   В свете софитов вырисовывалось нутро Горы. Сфокусировались и стали различимы громады молочно-белых и дымчатых прозрачных глыб. Одни из них имели пилообразные края, другие оканчивались острыми пирамидальными вершинами, третьи были сглажены, как сосульки. Свет софитов терялся в глубине пещеры.
   - Тимофей Михайлыч, а это что - изумруд?
   - Нет, докторша, это минерал оливин. Камнерезы зовут его хризолитом. Вот в этом хризолите растёт ещё один минерал, его почти не видно в трещинках - серпентин. Слева блестит магнетит - спутник золота. Но в этой стороне давно золота нет, здесь железную руду добывали. Здесь много было минералов: горный хрусталь, волосатик, празем, чёрный морион, дымчатый раухтопаз... Видишь вот эти вкрапления?
   - Это рубин?
   - Нет. Авантюрин. Самым драгоценным в этом месте был александрит, камень двух цветов, его так назвали в честь будущего императора именинника Александра II. Да... трудно рождает земля самоцветы: давится, горит, леденеет, толчется. Сколь веков пройдёт, как солнце, воздух и вода зажуют застывшую магму, сбросят обломочки в воду. А уж бегущая вода смоет мягкую муть и размажет по земле, а твёрдые самоцветы отберёт и обкатает в гальку... Осторожно, под ноги смотри! В Горе много выработок было. Есть корундовые копи. После войны там сапфир добывали.
   - Почему сейчас здесь никто не работает?
   - Может, кто и робит. Есть такие рудознатцы... Камень, он ведь никогда не кончится. Кому надо - своё найдёт.
   - Но... были же здесь промышленные разработки?
   - Чего только здесь не было. Наши бабки до сих пор на могилах поминают чудь белоглазую*. Народец такой был.
   ------------
   * чудь, чухна - древние урго-финские племена
   ------------
   - А теперь где?
   - Где-где! Где-нибудь... Гора не любит шума, когда людей много - не любит. Сегодня проще выращивать кристаллы в лабораториях. Придумали такие аппараты, которые ускоряют процессы жизни камня. Говорят, эти камушки настолько лучше природных, как дети счастливее родителей. Хотя я в этом сомневаюсь лично. Всё ценное хотят под копирку, чтоб много было. Денег только мало печатают.
   - Чтоб не нарушать законов экономики.
   - А законы камня? Можно? То-то!
   - Я бы никому не советовал соваться туда, куда не знаешь. Формула - это ещё не камень. У формул нет материнской жилы, рода своего нет. Один чертёж. Ты собирала человека по чертежам, докторша?
   - Не собирала. До меня попробовали.
   - И кто получился?
   - Монстр. Франкенштейн.
   - Значит, голуба, ты понимаешь, что человек скребёт на свою голову... Такие они - камни... Сейчас на копях мало кто робит. Самый простой способ - собирать на земле, в сухой речной долине или в расщелинах скал, можно прямо из речного русла. Недавно племяш цитринов набрал, светло-жёлтеньких, вроде давно их здесь не было, а вот вишь - появились. До поры, до времени.
   Беседу прервал крик Татьяны:
   - Коня, беги сюда! С бинтами!
   - Что случилось? - Коня расстёгивала аптечку, подбежав к киношникам.
   - Игорь сорвался с лесов, по-моему, головой стукнулся.
   Дереш сидел на куче песка у подошвы шахты, отмахиваясь:
   - Всё нормально, шишак набил по-глупости.
   Коня осмотрела голову, нащупав на затылке небольшую гематому. Промыла перекисью и помазала бальзамом, осторожно раздвигая влажные чернющие волосы. Надавила на брови:
   - Больно?
   - Немного... Так давить - всегда неприятно будет.
   Она посмотрела ему в глаза, повернув его голову в луч мягкого освещения.
   "Смотрит на меня, как на кусок мяса" - отметил притихший Дереш. В его уме уже созрела мысль и полетела по ветру оторванной уздой. Её лицо, серьёзное и смирное, беспечно подчинилось его рукам. Дереш притронулся губами к её светлому лбу, закрыл её глаза и поцеловал полуоткрытый сухой рот, слыша, как моментально заработал мотор камеры. Коня приподнялась, отряхивая брючки на коленках, посмотрела на режиссёра, стрекотавшего камерой и сказала:
   - Вроде, всё в порядке пока. До ужина ещё раз осмотрю след удара.
   На первый взгляд Коня была абсолютно непроницаема. А второго взгляда никому сделать не удалось: докторша прошла к выходу мимо вытянувших шеи киношников.
   Было понятно, почему люди устали: длинный рабочий день, десять километров пути туда и обратно, нехватка воздуха в Пещере. Ели земные щи из крапивы и щавеля, заправленные половинками яиц и сметаной, свежие батоны с вареньем из чёрной смородины. Выпили водки.
   Стас переговаривался с Михалычем:
   - Видел я этом цветок в геологическом музее. Очень большой, настолько громадный, что использовать это украшение по прямому назначению уже невозможно.
   - Такой был камень, - ответил Тимофей Михалыч, - Мастер законы камня уважает. Воля камня.
   Стас смотрел на Холодова, тот согласно кивнул и добавил:
   - Когда мастер Данила увидел вожделенный каменный цветок, он... опростоволосился, сказал, мол, не найдёшь такого камня, чтобы так-то сделать. А Хозяйка ему: "Кабы ты сам придумал, дала бы тебе такой камень, а теперь не могу." Вот так любовь у них и закончилась: вничью.
   - Ой! - вспомнила Татьяна, - я газету принесла, там Дереша разнесли в статье, за роль у Куманьшина. Кто-нибудь будет читать?
   - Боже упаси, - воскликнул Холодов, - Актёр работает только на себя. Талантом невозможно поделиться, если кто-то что-то не понимает. Могу сказать ещё циничней: творчество - это тотальное самоудовлетворение. Вы согласны со мной, Конкордия?
   - Вам нужно мнение зрителя? Но я уже не зритель для вас, Сергей Алексеевич, я - соучастница. А фильмы... Без кино, мне кажется, мы бы не успевали выразить доброту нашего сердца. Как-то её надо показывать... Иногда. Соучастием... Тимофей Михалыч, я ненароком услышала, как супруга ваша, Катерина Семёновна, назвала вашу бабушку "Изумрудной". Она тоже камень работала?
   - Дарья Фёдоровна Стукова, царство небесное, работала камень, гранила яшму, малахит, опалы полировала, бусики сочиняла, пряжки, брошечки. По мелочам. А "Изумрудной бабушкой" назвали её после смерти: убили её в 1917-м охранники французских концессий на Изумрудных копях. Хотела Дарья Фёдоровна хозяйство поправить по примеру отца своего добытчика Фёдора Стукова, который нашёл однажды демантоид* величиной с кулак.
   ---------------
   * изумруд
   ---------------
   По нужде Дарья Фёдоровна хищницей* стала. Ватагой с бабами пошла глухой ночью на концессию, где работали они по-найму днём.
   --------------
   * - вор (уральск. разг.)
   --------------
   Чтоб разработчицы проб не утаили камень, ушлые французы заставляли их работать в зелёных очках. В зелёном свете не отличишь изумруд от бесцветного берилла. Приказывали им складывать в запечатанные урны все прозрачные камни. Но баба - она сердцем чует; припрятала маненько. Да при погоне отстала от молодых товарок, тут её и застрелили с изумрудом, на пятидесятом году. В её холщёвой сумке рядом с зелёным камнем ещё один был - александрит, крупный, чистый. Отец сказывал, что в детстве всё играл с ним: возле пламени печи - камень цвет пламени принимал, у окна - зеленел как свежий лист. Долго не продавал камень, хранил как память о судьбе рода нашего.
   - А где теперь этот камень? - спросил Стас.
   - Сгинул где-то в тайге, с отцом и сгинул. Отец после фронта контуженный пришёл, всё "изумрудную бабушку" видел, матерь свою, так куда-то и ушёл за ней в Горе. В Горе пропал.
   - В Азов-горе? - Стас отпил чаю из кружки и поперхнулся, закашлявшись.
   Тимофей Михалыч кивнул утвердительно, добавляя:
   - Опосля и мать умерла, не справившись с родами. Повёл камень род, да весь не забрал. Мать моя, царство им всем божье, такая же светловолосая была, как ты, Татьяна, баская*..., - Михалыч прищурив левый глаз поглядел на сестру Меньшин, - Девки у нас в пригорье - баская, рука, у них только тяжёлая. Скальбы** не плели, не вышивали узоров, а с камнем всё ж им привычней, сподручней.
   ----------------
   * - баской, баская - красивый, красивая (уральск. разг.)
   ** - речь (старо-среднеуральское)
   ----------------
   Ещё посидели. Заварили новый чай. Вечер возвращал к одиночеству. Михалыч отвязал молодого кобелишку Трезора и тот солидно уселся возле ног Татьяны.
   - Ишь, - сказала хозяйка, кивая на собаку, - блондинок любит, выбрал же себе... Я в молодости тоже светлой была, потом потемнела, и покуда сынов из Дагестана дождалась - враз побелела, но уже сединой.
   - Сыны в Дагестане служили? - спросил Холодов, промокая влажный от кипятка лоб.
   - Погодки они у меня, вместе попали на Кавказ, в селе аварском стояли полгода, намаялись: то мирили местных с ногайцами, то от чеченцев отбивались, то лавины хлебнули. Горы, говорят, голые там, снеги на них не держатся. Горы людей в страхе держат, а они все равно жмутся к ним, к горам. Режиссёр рассмеялся:
   - Точно! Я на Северном Кавказе вырос, у нас там говорят, что лучшее мясо - на косточке, а лучшее место - среди гор.
   - Вот, вот, - продолжила хозяйка, - Камень душу вытянет!.. Сыночки из Дагестана вот эти камушки привезли, покажу, - она достала из буфета коробочку, - Это агаты. Многослойные. Там из них ручки для посуды делают, рукояти кинжалов, мундштуки. В песчанике находят эти агаты и режут, шлифуют, как у нас. Тоже кабошоном работают, смолой поливают для яркости. Как в наших местах, дети рассказывали. Только у них, на востоке поверья иные... Вот, какой камушек, посмотрите: внутри агата вырос опал. Ласковый...
   - А что говорят про агат на Востоке? - подвинулся Стас.
   - Говорят, что этот камень служит надежде и верности.
   - В древнем Египте амулет из агатов носили жрецы и ораторы, - я читал, - Стас рассматривал камни, - А вот в западной Европе считает молва, что камень этот приносит несчастье.
   Хозяйка пожала плечами:
   - У нас камни на сладкие и горькие не делят. Неведомо человеку, что ему камень откроет. Идут к нему за добром, а находят - всякое. И амулетов каменных у нас не носят. Так уж повелось.
  
   Банька стояла на отшибе. Видно, строили её у реки, а потом вода ушла влево куда-то, обнажив вязь мокроту донной травы. Татьяна, поёжившись, зажгла керосиновую лампу и, открывая дверь, сразу почуяла банные запахи берёзовых веников и сырого дерева. Было ещё тепло. Все уже намылись, отпарились и ловили первые сны. Татьяна не любила душной жары из-за головной боли, поэтому в баню пришла поздно и одна. Коню хозяйка повела посмотреть больного мальчика у кумовьёв.
   Смыв первую пену, Татьяна намазала тело и лицо ананасовым соком из картонной разовой коробочки и прилегла на полати, отдаваясь фруктовой истоме отдыха. За окошечком что-то звякнуло, упало и покатилось.
   - Пришла подруганька, - улыбнулась самой себе Татьяна и крикнула в дверь:
   - Коня! Я здесь! Вся в ананасе. Тебе не осталось, извини.
   Но больше не было никаких звуков, ни шага, ни голосочка, ни отклика.
   "Увели девку, прямо покоя не дают. Какой фильм у нас будет, ещё не знаю, но докторшу вся деревня оценила, - Татьяна вспоминала, как часто искала её подругу, - Интересно, нравится ли ей Дереш? - задала она себе вопрос, глотая быстрые кадры их "потешных" съёмок, - Целовался бы он так в фильме, скотина, - пожалела она, поднимаясь, - И Коня молчит, как заговорённая. Что это: гордость или страсть?
   Татьяна смыла сок, окатилась холодной водой, трогая скрипящую от чистоты кожу. Накинула махровый халатик и сбросила с головы косынку. Волосы были почти сухие. Она расчёсывала их, склонив голову набок, вдыхая вечернюю сырость с отдалёнными запахами ночной фиалки.
   Кто-то шёл по мосточкам. Оглянулась: к баньке поднимался ловкими шагами Тимофей Михайлович.
   - Ещё можно мыться! - сказала Татьяна, проходя мимо Стукова, - тепло и вода есть.
   - С лёгким паром! - сказал Стуков, останавливая её за руку, - Я моюсь только в жаркой. Татьяна посмотрела в лицо мужчины:
   - Вы что-то хотите?
   - Очень хочу. Тебя... - он, закрыв глаза, осторожно нюхал её волосы.
   - Вы, наверное, не в себе, - Татьяна задохнулась.
   - Наверное... - он взял её руку, приближаясь к ней, погладил ладонь, сгибал тонкие пальцы. Его тяжёлое дыхание зажато пульсировало в горле. От него пахло хвоей и дымом. Татьяна, наблюдая за собой со стороны, констатировала: "Так... включились спинно-мозговые центры..."
   - Красавица... - выдохнул Стуков, - Не бойся меня, не бойся, ну, ну... ну же... Иди сюда... Я пролечу над тобой ветром, я согрею тебя луной, напою тебя пьяным хмелем...
   - Идиот! Старик! - яростно прошептала девушка и вдруг силы начали ей изменять, она стала покорной и безвольной, изнемогая от волнения. Он стал целовать её руки, покусывал нежную кожу. Больше они ни о чём не говорили, безумие накрыло их душным покрывалом. Стуков поднял Татьяну на руки и пошёл с ней в заросли ирги. Татьяна откинулась в глубь его плеча с красным, возбуждённым лицом и закрыла глаза, падая на холодную траву. Отдалённо она слышала как он стелил под халат свой пиджак и рубашку, тускло блистая своим железным торсом. Он прерывисто шептал:
   - Молчи... Всё будет хорошо. Я всё понимаю... Таня-Танечка, только не ругай, я всё понимаю. Резким движением он начал сдирать мякоть её халата, забыв развязать пояс. Губы их обжигающе встретились. Он поцеловал её, и она ответила сильным поцелуем, обнимая его шею обеими руками. Судорога пробежала по её телу, она невольно открыла глаза и опять зажмурилась от надвигающегося чёрно-мутного неба. Придя в себя, она с изумлением следила за его движениями. Стуков стянул спортивные штаны и сел перед ней на колени.
   - Не бойся душа моя, не бойся. Я придумаю что-нибудь. Там все спят. Я придумаю, - Он накрыл её ладошкой свой дрожащий тяжёлый член. Она убрала руку и стала яростно вырываться, чётко выговаривая:
   - Пусти! Дьявол... Сатир! Пусти меня, это чудовищно! Этого не надо! Ты слышишь?
   Но Стуков уже ничего не слышал, обезумев от страсти. Он поймал её за полу халата и уронил на себя, пытаясь развязать пояс. Наугад он прижимался губами к её обнажённому телу, осыпая её поцелуями жёстких губ, и каждый раз она вздрагивала с головы до ног. Дважды она падала навзничь и снова вырывалась, уступая непреодолимому желанию отдаться ему, жестоко страдая от этой внутренней борьбы. Стуков не выпускал её и, наконец, прижал к земле с такой силой, что она застонала. Он приподнялся, раскрывая сладость её чудных ног, припадая к лону горячим ртом.
   - Вот так, - шептал он, - иди... иди сюда, открой мне , ну... ну, вот так, открой мне, впусти... впусти меня...
   Когда она вскрикнула, ему послышалось в гудящей голове, что голос её разделился на два звука, но потом он заставил себя напрячься, чтоб любить это тело как можно дольше и думать только об этом.
   А другой женский вскрик был на самом деле. Это ойкнула Коня, наткнувшись на шёпот двоих в зарослях. Она зажала рот руками, когда увидела седой затылок мужчины на котором белела кисть руки Татьяны с её приметным колечком. Рука скользнула под стон на блестящие неутомимые плечи. Коня замычала, мотая головой и, попятившись упала на левый бок, больно ударившись плечом. Поднялась и, слепо вытянув руки, побежала к пансиону. Трубы длинной избы, подцепив краешек луны, плыли, разрезая клубы небесной синьки. Окна затаились под занавесками, охраняя чуткий сон киношников. Коня, запыхавшись, остановилась во дворе, нащупала первое попавшееся дерево и прислонилась к нему, не зная, как сбросить павшее на неё тяжкое бремя отвращения и скорби. Её срочно захотелось в свой город, во весь рост, во весь голос петербургского уюта и порядка.
   - Не спится? - спросил тихий мужской голос, - Сегодня, видимо, меланхолики бодрствуют. Вас никто не обидел, Конкордия, что-то случилось?
   Коня долго смотрела ещё на Холодова, пока не поняла, что это - он.
   Дереш проснулся от залетевшего в окно смеха и душистого лавро-картофельного запаха ухи и разварной рыбы. Он вышел, потягиваясь, на террасу. Хозяйка уже резала хлеб, Холодов и режиссёр обсуждали что-то с Михалычем, чертя карандашом на куске ватмана, операторы играли в волейбол на площадке с двумя милыми пом. режиссёра, прыгающими с растрёпанными волосами. Коня сидела одна за столом, положив голову на руки. Она что-то напевала.
   - С добрым утром, камнетёсы! - крикнул Дереш, накидывая на плечи полотенце, - Кто со мной на пробежку и водные процедуры, - он нагнулся к Коне, заглядывая её в глаза. Девушка, не поворачивая головы, поднесла к носу Дереша кукиш.
   - Ах, вот как! - состроил ироничную гримасу Игорь, - Круто! - он постоял возле Кони ещё немного, выбирая путь до баньки, потом пошёл самой длинной дорогой, набирая темп для бега. Поначалу земля держала Дереша, притягивая к себе, а потом стала отпускать свои зелённые вожжи и он побежал всё легче и легче. Молодой человек старался придать своему лицу выражение добродушия, но за опущенными веками скрывался сжигающий его внутренний задор. Ему нравилось разжигать в себе невротическую тревогу, чтоб зажечься, обломать ветки скуки и войти в состояние здорового творческого беспокойства.
   "Завтракать не буду", - сказал он себе, - "Выпью горячей воды и съем сухарик с мёдом. Сегодня тяжёлая съёмка. А ужа к вечеру будет ещё лучше - настоится..."
   Дереш ценил все памятки, которые даёт ему жизнь, особенно эту: невыполнимые желания надо не подавлять, а преобразовывать, постоянно перетекая из одних чувств в другие. Не останавливаясь. Лицедей отдыхает в новой роли.
   Через час пустились в путь, к Горе.
   Дереш шёл со Стуковым.
   - Что такой тусклый? - спросил он Михалыча, - Дымом по-моему пахнет...
   - Тебе, парень, нюхачём работать, нюх у тебя как у собаки, - Стуков всматривался, оглядываясь, - Торф горит где-то.
   - От, тут, по-моему, всегда горит, - буркнул Дереш, растирая ухо.
   - Понятное дело. Торф снимают фрезой, мельчат, чтоб скорее подсох, кладут в штабеля, а как потом тронут штабель, торф оживает в глубине массы и превращается в полукокс. Полгода - и масса достигает критической величины и кокс даёт искру. Вот тебе и самовозгорание.
   - А я думал - лес горит от брошенных окурков, как в школе учили.
   - Самовозгорание - это естество тайги..., - Стуков сорвал какую-то травинку и показал её Игорю, - Яснотка. Эфироносный кустарник.
   - Как лаванда, что-ли? - Дереш понюхал листики яснотки.
   - Лаванду не знаю, только в песне и слышал. Будет жаркий безветренный день, поднеси к яснотке спичку. Она вспыхнет и выйдет из огня без вреда для себя и леса. Пары горят.
   - Занятно... Это мне подходит, отец. Может твоя яснотка и есть неопалимая купина*. Значит, мне не обязательно совершать паломничество в Палестину и взбираться на святую гору Хореб, если при Азов-горе есть такая купина?
   -----------------
   * - по библейской легенде Бог явил Моисею растение, которое горело, но не сгорело
   -----------------
   - Здесь я тебе не советчик.
   - Ты сегодня, отец, вообще не советчик. Вроде не пил вчера...
   - Ты хочешь, чтоб я тебе пояснил?
   - Не-а! Сам майся со своими тайнами. У меня есть с чего пострадать. Не бурчи, отец! Просто - "у нас с собою было..."
   - Кого?
   - Фляжка, говорю у меня. Хороший коньяк. Вот тебе и "кого".
   Стуков взял фляжку и сделал несколько глотков, поморщившись.
   - Я у себя в Питере тоже наблюдал подобное явление. У нас же город стоит на болотах - сушить их - непересушить; в центре Питера, издавна именуемого второй Венецией, каналов - уйма. Их необходимо вовремя чистить, да всё некогда было: то война, то восстановление, то сталинские пятилетки. Мойка, Фонтанка, Крюков канал заросли грязью. Особенно досталось каналу Грибоедова, возле которого я живу. Мне было лет десять, когда я увидел эти блуждающие огоньки. Лето в тот год жаркое было, мутная вода канала будто плёнкой покрылась и какие-то пузырьки на поверхности постоянно лопались. От воды такое зловоние шло. Особенно мрачно выглядел канал в сумерках, когда прошла пора белых ночей. Огоньки вспыхивали и гасли, освещая провалы арок. Там дом один торцом стоит, как замок. Мы играли возле воды, защищая свой замок от движущихся огней врагов.
   - Защитили?
   - А как же!
   Холодов шёл рядом с Коней, их обогнали режиссёр с операторами и Татьяна.
   Коня вертела головой, потом остановилась и сказала Холодову:
   - Я очень плохо ориентируюсь. Гора от пруда кажется такой близкой, а тут всё куда-то пропадает. На вас можно надеяться?
   - Иду по следам
   - Я не вижу никаких следов. Вы же тоже - горожанин.
   - Следы всегда есть. И я не совсем горожанин, - Холодов сорвал колокольчик и протянул Коне. - Родом я из деревни Соколовка на Дальнем Востоке. Учился в Ленинграде и остался в нём. Так вот, на Дальнем Востоке, хорошо помню, где встаёт и садится солнце, а положение Полярной звезды вообще хорошо знал, мог показать направление на неё днём и ночью с завязанными глазами. А здесь, на Урале всё по-иному. На Среднем Урале, - поправился Сергей Алексеевич, здесь, по моим дальневосточным понятиям, Солнце встаёт почти на юге, а закатывается где-то на севере, да и Полярная звезда сместилась. Уральское небо как-будто повернулось относительно дальневосточного. Первое время я объяснял этот "поворот неба" потерей ориентации на новом месте, но потом, разговаривая с другими, узнал, что и они видят здесь ход солнца не так, как на своей родине. Эта разница в картине неба, по-моему, такой ключ к разгадке тайны навигации животных. Этот кажущийся поворот неба... Вам интересно?
   - Конечно, я этого совсем не знаю.
   - Мы с Игорем измерили обыкновенным школьным транспортиром угол между направлениями на видимую уральскую и на положение дальневосточной Полярки, которое я хорошо помню. Этот угол равен 70 градусам от положения дальневосточной. После первой экспедиции с этим фильмом, я был в Киеве и во Владике* и тоже измерял угол поворота неба в этих городах. И вот что интересно: угол смещения Полярной во всех городах различный и увеличивается по мере удаления от моей Соколовки. Угол смещения звезды в городах в точности равен разности географической долготы этих городов и моей деревни.
   ----------------
   * - Владивосток (разг.)
   ----------------
   В моей Соколовке эта разность равняется нулю, поэтому мой нулевой меридиан - меридиан Соколовки. А у животных-навигаторов нулевой меридиан - это меридиан их родины, от которого они и отсчитывают долготу чужбины. Коня? Вы хоть что-нибудь поняли?
   - Смутно... В вашем фильме говорится, что нулевой меридиан - это Уральский меридиан, а не Гривнический, как принято считать.
   - Да, у режиссёра настоящий нулевой меридиан проходит здесь. Он него идут все отсчёты, и с ним связаны исторические и географические тайны. По этому меридиану, только южнее лежит Страна городов с Синташтой и Аркаимом. Такова легенда Места... У меня остаётся без ответа один вопрос: что служит навигаторам точкой абсолютного направления? Ни одна звезда в нашей галактике не подходит на роль источника направления. Эволюция! Всё движется, смещается. Единственно неподвижная точка - ядро галактики.
   - Это я помню. Вокруг ядра вращаются все звёзды.
   - Да. Это ядро - источник очень сильных синхронных излучений. Животные-навигаторы чувствуют излучение Солнца и ядра галактики.
   - А мы не чувствуем?
   - Чувствуем, только не знаем об этом. Сейчас человек может перемещаться иным способом, поэтому навигаторские способности временно замерли... Очень рад, что заговорил вас. Вчера вы выглядели такой испуганной.
   - Случайность...
   - Нулевой меридиан... Здесь мы с режиссёром - полные единомышленники. Навигация - частный случай проявления способности чувствовать и запоминать. Чтоб возвращаться.
   - Сергей Алексеевич, я бы сейчас с удовольствием куда-нибудь исчезла. В другое время.
   - И что бы вы там делали?
   - Я - врач.
   - Какой вы врач будете в другом времени без ваших шприцев и рентгенов? У вас - сегодняшние знания.
   - Ну... я могла бы быть просто женщиной. Женщины везде нужны, они живучие.
   - Да что это с вами, Конкордия? - он заглянул в лицо девушки.
   Ей не хотелось отвечать на его взгляд.
   - Через несколько дней будет выходной и, если захотите, я свожу вас в Екатеринбург. Были в Екатеринбурге? - Холодов закурил сигарету.
   - Не была.
   - Это настоящий петровский город. Питерцам там привольно. Обязательно съездим. Что там? - Холодов оглянулся по напряжённому взгляду Кони.
   - Это пирамидка. Странная такая. Михалыч назвал её "часовиком". Здесь какое-то тепло. Пирамидка согревает, - Коня приблизилась к конусу и положила на неё руку, потом обе.
   - Я всё вижу!
   Холодов и Коня оглянулись. К ним подходил Стас, говоря уже потише:
   - Михалыч не советовал трогать эту штуку. Надо доверять народу. Убери руки, пожалуйста, - он оттащил Коню от пирамиды, - стой здесь. Лучше смотри что я нашёл, - Стас вытащил из кармана джинсовой куртки пластину с какими-то чёрточками, - я её отмыл, думал золото, а это медь. Представляешь, возле ручья из-под камушка торчала, через это дело... чуть не навернулся... фейс берёг. - он смешно потрогал лицо руками, - для съёмок. По-моему, по-гречески написано?
   - Откуда здесь грекам появиться? В древности эти горы были прародиной урго-финнов. Той самой "чуди белоглазой", - Коня тёрла рукой металл.
   - А ещё раньше? - Стас посмотрел на Холодова.
   - В истории я слаб, как дитя, проворчал тот, - Коня позже нас училась.
   - Здрасьте! Мы со Стасом ровесники..., - она рассматривала буквы, - греческий алфавит я знаю, конечно. Но написано не по-гречески. Стас, ты же у нас гуманитар, вспоминай, какие народы пользовались греческим алфавитом?
   - Не помню. Надо подумать. Римляне!
   - Пойдём и будешь думать себе на здоровье, - предложил Холодов, - До съёмок всего час.
   - Час двадцать, - уточнил Стас.
   Все возобновили ходьбу, пока не увидели Дереша, ползающего вприсядку возле молодых ёлочек.
   - Игорь, ты чего здесь пластаешься? - Стас подошёл к приятелю.
   - Как чего? Грибы ищу, - Игорь встряхнул полиэтиленовым пакетиком, - Вон сколько набрал. Хозяйка потом проведёт опознание.
   - Класс! - Стас заглянул в пакет, - А скажи-ка мне умнейший из умнейших Игорь ибн Хаттаб, какие народы до нашей эры пользовались греческим алфавитом. Я тут письмена нашёл на меди.
   Игорь осторожно взял табличку из рук Кони:
   - Бес их знает, разве упомнишь... Когда этрусски покорили Рим? Седьмой или восьмой век до н.э.? Где-то в это время... Этрусски пользовались греческим алфавитом. Сейчас выясняется, что этрусски - расены - это протославяне. Их письмо недавно расшифровано, пару лет назад, я читал. Греческие буквы переписали на русский слева направо, сделали словоотделение и вроде... давай бумагу, Стас.
   - Бумаги нет. Только туалетная.
   - На! - Коня достала из чемоданчика белый лист. Дереш стал писать, попросив девушку зачитывать.
   Коня стала читать. Розовая верхняя губа девушки при разговоре открывала ряд блестевших на солнечном свете зубов. Игорь закрыл на мгновенье глаза и попросил повторить.
   - Мы опоздаем, - сухо констатировал Сергей Алексеевич.
   - Не опоздаем, старик, - отозвался Дереш, - вон святое семейство движется, - он мотнул головой в сторону подходивших Татьяны и режиссёра, - На ловца и зверь..., - Игорь позвал Татьяну, - Танюш, как бы ты прочла эти слившиеся тексты? Ты всегда была зубрилой, уверен, что языкознание для тебя не такая тайна, как для нас.
   Татьяна смахнула пушинку с лица:
   - Вообще-то мы опаздываем. У Стукова Трезор куда-то рванул, он - за ним, а мы - не в ту сторону... Так... Я читаю:
   ИТАТ МИАИЦАЦ ХЕРА МАЭ БАБА
   ТЛЕКЕ УНИАЛА СТРБ СДЕ МИАСА
   МЕЧДУ ТАДЕ ВАРИ ЕЙ БЕЛИ
   А НАССАЛ ЦЛУБ ЕНИА СТУРУ
   ЦЕ МОНИСТА С ДУБА СТА МЕРЕСЦА
   ИЛАЦ БЕ ТОЛЕ РАЗЕ НАЦЦИ АБИЛ
   КОРБАР ТЕ ЭЙА МЕ И ТАЛЕ
   ИЛАЦ БЕ АЛЭ АЩЕ НАЦАТ РАНЕ
   СТИЛАЦ АЛ ЗЕЛЕ ИТАЛА АЦНАЭВЕРШ
   ИТАНИМ ХЕРАМ БЕ АВИЛ ЕНИАЦА
   ГУЛУМЧВА
   НАЦДЕ ВАРИЕ БЕЛИ И ОНА
   СДА МУЦЕ ЦЛЕПА
   ЕТА НАЛГ НА САНТИОР У НЙА
   ЗЭЕЛА ЦЕ БАЦАЛ Т МИАЛ АБЫ
   ЛКВАЛА МУЦЕ ГУЛУМЧВА ЗНОЙА
   - Всё! Больше текста нет. Это вы с таблички писали? - она взяла у Стаса пластину, - Греческие буквы. Явно до нашей эры.
   - Игорь уже определил, - сообщил Стас, - говорит, что это язык этруссков.
   - С чего вы взяли, ребята? По моим сведениям, официальная этрускология этот язык всё ещё не расшифровала.
   - Твои сведения устарели, - Дереш передал табличку режиссеру, - более того, ты сейчас всё это свободно прочла и попробуешь дать характеристику.
   - Думаешь? Вряд ли я смогу так, сходу. Но попробую. Кое-что уже ясно, как божий день: "цокающий" говор, близкий к древнеславянским текстам "Власовой книги". Итат - этот, миацац - месяц, тлека - только, униала - уняла, мечду - между, цлуб - клубок, маэ - имеет, нацат - начать, лквала - ликовала.
   Режиссёр аккуратно подрежиссировал рукой чему-то и спросил:
   - А...слово "хер"?
   - Намного проще, чем ты подумал: "хер" - это мужчина, господин. Хер Дереш, например.
   - Я так и подумал... теперь собираемся и идём туда, куда... куда надо! Четыре хера и две...
   - ... млады, девушки, - подсказала жена.
   - Хорошо, идём! - резюмировал режиссёр, высматривая гору, - Что-то не видно эту заразу, - сказал он об Азов-горе.
   Стас рассуждал на ходу:
   - Не пойму, как эта "клинопись" оказалась здесь? Этрусски рассосались по Италии, ну, в видоизменённом состоянии начали попадать, кто куда: на Балканы, в Таврию, Гордарику там, в европейскую Скифию, Балтику, державу Германариха... что там ещё было? Болгары, илларийцы? До Урала кто-нибудь из них дошёл со своими табличками на греческом?
   - Возможно, эти таблички из навеки утерянного Ермаком клада? Говорят, где-то здесь ермаковский клад спрятан. До поры, до времени, - крикнул Стасу режиссёр.
   - Тогда я на то место вернусь, где обнаружил табличку. Надо всё осмотреть. Возможно, нас ждут сюрпризы. Обязательно вернусь.
   - И сюрпризы уже начались, и мы вернулись, - хмуро ответил Холодов, показывая на пирамидку "часовика", - Можете не гадать, - Сергей Алексеевич поднял с земли фантик от жвачки, - Это я забросил в куст смородины.
   - Ничего, - Татьяна осмотрелась, - Я могу забраться на сосну и определить направление. Стас подсади меня, пожалуйста.
   Ловко совершая восхождение по дереву, она крикнула сверху:
   - Вижу гору! Показываю! Определяйте стороны света. Банкир! Это по твоей части. Спускаюсь!
   Холодов посмотрел кору у деревьев, поглаживая их ладонью:
   - Запад. Мы идём на запад. Всё в порядке.
   Коня потёрла левый глаз и спросила Холодова:
   - Почему вы - банкир?
   Тот усмехнулся:
   - Всего лишь по игре в карты, Конкордия.
   Коня повернула голову к Стасу:
   - Наверное, ты, Стасик, постоянно проигрываешь?
   Тот рассмеялся, обнажив ровные, чистые зубы:
   - Ошибаешься, эскулапка: проиграл Дереш.
   - А... - тихо прошептала Коня, - Будем надеяться, что он платит карточные долги.
   Дереш помог Татьяне спрыгнуть и на руках отнёс её режиссёру. Оглянулся на Коню, прищурив глаза и сказал со всей серьёзностью:
   - Не везёт в карты, зато в любви повезёт.
   - Поздравляю! - так же тихо сказала Коня подходя к "часовику", где уже стоял Стас, сцепив руки сзади.
   - Смотри, смотри, он немного изменил цвет местами. Порозовел... и зелень появилась...
   - Может от температуры? - Коня присела на корточки, - прямо как печь дышит жаром.
   - Помню! - отмахнулся от жены режиссёр, - руками не трогать... - он снял очки, рассматривая вблизи поверхность "часовика", - Температура может быть только от живых организмов или микроорганизмов.
   - Или подземные жители, какие-нибудь мумитроли, зажгли свой мартен, чтоб плавить камни... погодите, надеюсь, это не мираж, - Татьяна показала на зеленеющую плоскость, размером с кофейное блюдце, - здесь такие буквы, что и на табличке.
   - Проявляются..., - Стас кивнул режиссёру, - Чего затих? Включай камеру, кукловод!
   Застрекотала камера под голос режиссёра:
   - Наезжаю... Теперь все отошли... Нет! - он остановил аппаратуру, - Видно плохо... Минуточку, почищу немного. Руками не трогать?.. Помню, помню: я носовым платочком, сложенным, вот так. Теперь продолжим... Хорошо... Все подошли к пирамидке. Это - фото на память. Отлично! А что написано, жена?
   - "Буди, буди!..", душно сегодня, а небо чистое, - Таня обмахивалась косынкой, - Надо, конечно, идти, группа ждёт в Пещере, - она взгрустнула, - Письма из могилы... От праха.
   - Мы возьмём Михалыча, - режиссёр обнял жену за плечи, - и придём сюда завтра пораньше. А сейчас - в дорогу! На запад!
   "В глубоких сумерках собора
   Прочитан мною свиток твой;
   Твой голос - только стон из хора,
   Стон протяжённый и глухой"*
   -----------------
   * А.Блок
   -----------------
   День плотно обнимал идущих - и землю, и то, что под ней, и то, что выше. Солнце расширяло свои софиты, бесшумно передвигаясь по ветвям и резной листве, всё плыло, пронзая фигуры идущих людей: древний лес, дальние города, храмы, восстановленные и разрушенные. Трава колыхалась и стелилась, плыла зелёным морем, темнея в перелесках, баюкая грусть.
   Все молчали. Первым заговорил Стас, обращаясь к Холодову:
   - Вроде мы раньше не ходили здесь?
   - Не волнуйся, Меньшин, идём по курсу, но без Михалыча. Вон Гора показалась! Строго на Запад!
   - Какая же это гора? - Стас остановился, показывая сквозь сосны, - Башни какие-то на холме. Завёл ты нас, навигатор!
   - А, может, это я ошиблась? - Татьяна приподняла хвойную лапку, всматриваясь в даль, - приняла замок за гору.
   - Нет здесь замков, - сказал Холодов, присаживаясь. Он лег в траву, закрыв глаза. Режиссёр подумал и включил кинокамеру.
   - Не трать плёнку, дружище! - попросил Сергей Алексеевич, - Миражи видят только люди.
   - Наверное, мы нанюхались чего-нибудь возле этого "часовика". Начались галлюцинации, - Стас потёр глаза и посмотрел на Коню. Девушка измерила у него пульс, вздохнула и тоже начала устраиваться в траве на передышку.
   - Да вы что, ошалели? - Дереш стал трясти Холодова за плечи, - Нельзя здесь оставаться до ночи. Ночью будет ещё хуже. Как в Коране: один мрак глубже другого.
   Холодов открыл глаза, посмотрел на Дереша и проронил вяло:
   - Это точно...
   - Я согласна с Игорем, - Татьяна повязала косынку, - Лучше посмотреть... что там такое. Может другая киногруппа, может археологи? Что-то подсказывает мне, что это не мираж.
   - Ах! - глухо вскрикнул Стас и стал оседать на Дереша, говоря:
   - Мне тоже что-то подсказывает, Игорь: не поедим мы сегодня твоих жареных грибочков.
   Дереш широко раскрытыми глазами смотрел на перья стрелы, торчащие из плеча Стаса.
   - Доктора! - позвал беззвучно Дереш, - Доктора! Коня!
   Коня полусонно подползла к приятелям, молча перевернула Стаса на живот и также машинально вытащила древко из наконечника. Огляделась, сорвала какой-то лист и намазала его сиреневой сукровицей остов стрелы. Потом они с Дерешом из последних сил перевернули Стаса. Коня помолилась:
   - Господи, благослови! - и вырвала древко за перья. Помазала рану остатками травяной жижи, сняла платок с головы и наложила из него повязку. Коня упала на колени Дереша, шепча:
   - Спи, Игорь, спи, пожалуйста! Все давно спят... Спи! Нас снимает кинокамера...
   6.
   Возле её ложа сквозняк играл с занавеской. Ткань у занавески была лёгкой с желтоватым отливом. Слышно было, как всхлипывал ребёнок:
   - Моя птичка потерялась и никогда не вернётся.
   Голос пожилой женщины успокаивал:
   - Птицы всегда возвращаются, не плачь. Она перезимует на севере вместе со своей большой семьёй.
   - И не замёрзнет?
   - Нет, Тере, это её путь. Они пролетят над Большой Водой, встретятся с зелёными черепахами, отложат на островах яйца, выведут птенцов на отмелях. В это время речные змеи выйдут из устьев рек и поплывут в Тёплые озёра. Все возвращаются домой: лошади, собаки, кошки, коровы, дикие звери и птицы.
   - Я потом не смогу узнать своей птицы.
   - Свою - всегда узнаешь. Спи, Тере, спи сынок, не искушай Велеса* слезами. Лукумоны прячут слёзы в ночь.
   ----------------
   * Велес - общеславянский бог
   ----------------
   - Хорошо, Маза, я потом поплачу. Ночью.
   Всё затихло, но вскоре послышались шаги и мужской голос спросил:
   - Маза, посмотри, выспалась ли дочь Звездочёта?
   Штора поднялась и, к сидящей на подушках обнажённой Коне, подошла тёмноволосая немолодая женщина, трогающая себя за ожерелье на гордой шее.
   - Выспалась, девушка? Сейчас принесу тебе одежду.
   Она вышла в комнату и, пошептавшись с вошедшим, вернулась со светлыми полотнищами ткани.
   - Оденься так, как будет тебе удобней. В шкатулке на столике обручи для талии, броши. Меня звать Маза.
   - Спасибо, Маза. Моё имя длинное - Конкордия. Можно сократить - Коня. Маза, я не смогу быстро одеться. Мне эта одежда незнакома. Прошу вас помочь мне.
   Маза обмотала тело девушки тканью и удобно укрепила её разными украшениями из белого металла и цветных камней. Посмотрела на голову девушки, но промолчала, подав лёгкую шаль.
   Они спустились по ступеням, шли возле длинной каменной стены. Коня позволила себе оглядеться. Ей показалось, что стены и башни, похожие на четыре полуцилиндра выходили из нутра каменной громадины. "Гора? Утёсы?" - думала о сооружении Коня. Обнаженные камни топорщились блоками. Замок в горе был сильно укреплён. Коня успела заметить наверху башен распахнутые окна, но все нижние этажи подглядывали за ней бойницами.
   Центр жизни замка, по-видимому, был в большом зале, куда Маза вела Коню. Здесь был установлен помост с навесом и высокими стульями. Но помост пустовал. За длинным столом сидел седой мужчина с очень длинными волосами. Его подвижное лицо было моложаво и приветливо.
   - Спасибо, Маза, - сказал он, - усади дочь Звездочёта поближе ко мне и принеси нам еду. Хорошая еда согревает сердце и оживляет беседу. Как зовут дочь Звездочёта?
   - Моё имя Конкордия, а кратко - Коня. Это всё, что я помню о себе, мой господин.
   - Время лечит раны, Конкордия... Ты ехала с отцом в нашу страну. Я давно вас ждал, но Менрва* была недовольна и корабль погиб. Великий Звездочёт не приносил жертвы богам, поэтому боги не дали нам встретиться, забрав его в пучину Большой Воды.
   ------------
   * Богиня православные народов, позднее у римлян она звалась Минервой
   ------------
   - Да... Наверное, - проговорила Коня, разглядывая посуду.
   - Конкордия может не бояться лица царя. Меня зовут Сер. Мои подданные смело глядят мне в глаза.
   - Простите, я привыкну, - она подняла глаза на царя и не могла вспомнить, в какой траве, в какой земле она видела это лицо спящим и отрешённым.
   Маза принесла еду: напитки, пироги, свежий хлеб, сыр и творог с мёдом и орехами. Коня всего попробовала понемногу.
   - Меня волнует, мой господин, неужели никто из моих ближних не спасся? Неужели погибли все?
   - Один человек жив, он только ногу поранил. Это мастер по обработке камня. Вечером Маза отведёт тебя к нему. Ему город выделил хорошее жилище, достойное его мастерства. Он совсем не знает нашего языка, но кое-что начал понимать, пока ты болела.
   - Долго ли болела? - Коня заставила себя посмотреть на царя.
   - Десять дён. Поправляйся, Конкордия. Здесь тебе позволено всё, несмотря на то, что ты остригла волосы.
   - Спасибо, мой господин!
   - Сер. Меня зовут Сер.
   - Спасибо, Сер. Простите, если я не могла порадовать вас.
   - Не беспокойся. Ты поправишься. У нас - хорошие медики.
   - Как называется ваш народ? Лукумоны?
   - Нет, лукумоны - это знать. Мой народ - этрассы, рассы, иллирийцы. В нашей стране живут греки, эллины, веты. Всё это - разные города, селения, укреплённые посёлки. В небесной башне есть любые карты земли и неба. Ты любишь небо?
   - Да! - подтвердила Коня и, попрощавшись, попросила проводить её к Мастеру. Зайдя в жилище Мастера, она увидела поднимающегося ей навстречу Стаса.
   Они сидели перебирая камни.
   - Коня, - говорил Мастер девушке, - не переживай. Будем думать по мере поступления неприятностей. Главное - ты очнулась, а то я совсем распсиховался. Представляешь, смотрю на эти лица, на морды моих друзей и не могу пробиться к ним.
   - А, может, это не они, Стасик?
   - Да сто процентов! Ты же видела царя! Даже имена созвучны: Сер - Сергей Холодов, Игор - Игорь Дереш. Вчера зашёл этот недобитый Рэмбо, гремя железом. Поговорили на пальцах. Ему нужны камни в новые ножны, видите ли. Волосы ниже плеч, индусская рожа. Красавец! Смотрит, как заколдованный. У меня сердце... изнылось... - Стас махнул рукой.
   Коня обняла его за плечи и закрыла глаза. Он погладил ей голову, нежно-нежно.
   - Хорошо, что твои волосы обрезаны.
   - Почему? Сер что-то намекал...
   - Ты не знаешь? - Стас оживился, - Обрати внимание, что в этих местах все носят обязательно длинный волос. Волос - продолжение функций мозга. Сквозь волосы - гадают судьбу, ловят видения верхнего мира, волосы зарывают в землю, чтоб узнать волю мёртвых. Короче - занятно... Но! Если ты обрезал волосы - значит ты стал "стригом" или "строгом", что означает - человек одной воли. Например, ты, Коня, женщина - звездочёт, т.е. отдаёшь себя одному делу.
   - Я не могу любить?
   - Любить здесь все могут, но для нормальной по здешним требованиям семейной жизни - не годишься. Мало кто из мужчин рискнёт привести тебя в своё жилище. Ты - стрига! Чего-нибудь поняла?
   - Кое-что.
   - Теперь ты будешь ходить в мой дом, помогать мне соорудить небесный свод из камней. А я к тебе - в Небесную башню. Это первый мой героический замысел. А второй... А доделываю карты. Карты!
   - Какие карты?
   - Игральные! На серебрянных тонких дощечках, с вкраплениями камней. Эти камушки придадут игре живость и яркость. Будет обычная колода из 52-х карт. В трёх экземплярах. Р-р-р-р-аз - и соединил двн колодки для канасты*. Между нами, питерцами, говоря, я - прекрасный игрок. Я их обыграю.
   ---------------------
   * канаста - карточная игра с четырьмя джокерами.
   ---------------------
   - Зачем это тебе?
   - Маленькая власть. Мне надо найти режиссёра и Татьяну, всех собрать и привести на то самое место, в лес, к той заразе, от которой пошла вся эта катавасия. В конце-то концов - лицедей я или нет?
   - Ты - Мастер.
   - Я Мастер только потому, что лицедей. Манипулятор! И я обязательно обыграю эту железную скотину - воеводу Дереша, Игоря.
   Маза принесла Коне ножницы из бронзы.
   - Ими стригут овец. Ты можешь стричь свои волосы только через пять дней, а сегодня делать этого нельзя: обрезав сегодня волосы - укоротишь свою жизнь.
   - Так и сделаю. Спасибо за совет, Маза, - Коня приглядывалась к теплоте медовых зрачков женщины и поинтересовалась:
   - Когда-то здесь был мальчик. Тере. Где он теперь?
   - Тере после гостевания увезли в горы. Там мальчиков учат самостоятельности и военному делу. Наши мужчины умирают только в бою.
   - А женщины доживают до старости?
   - Женщина сама решает, когда ей уйти к верхним духам. Она выбирает "белу" - яд. Когда я не справлюсь с болезнями, я тоже буду пить белу.
   - А... царь?
   - Если царь - мужчина, он также умрёт однажды в бою.
   Сер уже был в Небесной башне, когда туда пришла Коня. Он недоумённо показал Коне её карту.
   - Я смотрел рисунки неба. На ней одни звёзды - ни одного божества.
   Коня посмотрела на небесную карту этруссов. Она была поделена на 16 равных долей, где обитали боги.
   - Я привезла новые знания. Ваше дело: принимать их или забыть. Зачем-то Сер искал Великого Звездочёта.
   - СО старыми знаниями спокойней. Традиции - это закон, без законов мои подданные опять собьются в звериные стаи. Какие из наших законов удивили чужеземку Конкордию?
   - Законы Смерти.
   - Мне кажется, что дочь Звездочёта знает о смерти что-то ещё?
   - В моём Питере я получила медицинское образование, копаясь в мёртвых телах.
   Сер мрачно посмотрел на девушку:
   - Ты ищешь власти над людьми, гадая на их внутренностях? Бойся власти над людьми!
   - Мне нужна только власть над собой, Сер.
   - Это одно и тоже. Любая власть, даже над червяком одержима демоном. Поэтому в моей стране власть принадлежит только Законам.
   - А царь?
   - Царь - первый, кто исполняет Закон. Дочь Звездочёта скучает по родине?
   Коня не ответила, раскладывая рукописи. Сер улыбнулся, продолжая тему:
   - Мой город Пере построен по круговому, зодиакальному принципу. Не удивляйся, Коня, если наши места дают тебе одиночество и беззащитность: замкнутые города неохотно принимают гостей. У твоего города какой нрав?
   - У Питера шахматная планировка. В отличие от замкнутых полисов, Питер легко впускает человека нового, однако вскоре оказывается, что не только впускает, но и затягивает: гостю грозит эмоциональный срыв.
   - Что означает шахматная планировка? - Сер смотрел на девушку.
   - Давайте, я нарисую углём, - Коня склонилась над столом, - Это игра такая.
   - Этой игре будет учить нас Мастер?
   - Нет, Сер, он научит вас игре, в которой может участвовать много игроков. А в шахматы играют двое. Но в шахматы тоже научит.
   - Пусть учит. Игра веселит. Наша вера стала слишком суровой и пропитана кровью жертвенников. Боги постоянно требуют умилостивления, жестоко карая людей за промахи и недостаток внимания к ним. Видно, богов надо развеселить. - Сер подошёл к открытому окну, - Город готовится к празднику Полоза.
   - Полоз - это змея? - Коня оторвалась от карты.
   - Это Великий Змей, живущий под землёй и хранящий свои каменные сокровища. В свой день Полоз показывает людям свои клады. Ночью горы горят синими огоньками, которые утром обращаются в змеиные клубки. Люди ходят по горам и отмечают Место сокровищ. Этруссы знают, что такое каменная сила. Рудное месторождение - знак силы. Наши города закладываются всегда в горах. Центр изначалья - рядом с пещерой, лабиринтом. Царский замок Пере находится в пещере Вара*.
   ----------------
   * Вара - сакральная защитница праславян (прим. авт.)
   ----------------
   - А ещё есть Место Вары у города?
   - Есть. Возле чёрного леса, где мы нашли тебя и Мастера. Вара охраняет вход в лес. Зримых ворот нет, но посторонним туда не проникнуть.
   Коня тоже заглянула в окно, но увидела только ворота замка. Ворота крепились по горизонтальной оси, потому что замок ограждался рвом, и ворота выполняли функцию моста.
   - Покажи-ка мне лучше, Конкордия, звёздные врата.
   - Люди их не видят, Сер. Но в астрологии есть что-то подобное. Роль врат выполняют так называемые фиктивные планеты Раху и Кету - два лунных узла. Вот в этом месте, - девушка наклонилась над картой и царь уловил нежный запах её теплой кожи, - Эти врата, Сер, связаны с кругом воплощений. Если человек выполнит все земные законы, ему придётся также смиренно исполнить законы Космоса. По лунным узлам: каждые восемнадцать с половиной лет мы проходим через эти невидимые звёздные врата. Если сделан правильный выбор, то следующий этап жизни будет удачным, если нет - надо отрабатывать ошибки. В таком случае важно понять, где именно мы оступились: в восемнадцать с половиной лет, в тридцать семь или пятьдесят пять с половиной лет.
   - Это мой возраст, - Царь откинулся на стуле, закрыв глаза, - Ровно пятьдесят пять с половиной.
   Коня спешила к Мастеру, обходя длинный разворот стены. На встречу ей кто-то шёл. Она слышала гулкие шаги по пыльному камню, пока не показался воин с ярким взглядом чёрных глаз. Он был в полном вооружении - в шлеме, с копьём, щитом и в поножах. Длинные угольные волосы легли на его сильную спину, оттеняя светлую кожу молодого лица.
   Проходя мимо Кони воин остановился, крепко сжав руку девушки:
   - Игор ищет тебя, дочь Звездочёта...
   Коня всматривалась в него и думала: "Что сохранилось от прежнего? Черты лица?" Он светился вечной, неземной молодостью.
   - Посмотри вниз, стриженная, оберегают ли звёзды засечную черту города?
   - А что такое - засечная черта?
   - Вал, на который смотрят твои глаза. Чтоб наделить засеку охранной силой, ночью у вала при строительстве закопали меч, боевую палицу, секиру, а также, омытый кровью сражений, щит. Положили пластины с оберегами. Принесли Алатырь-камень, разбили его на девять частей и закопали в изначальных центрах этого и других городов. Дочь Звездочёта должна ночью отследить путь защиты звёзд нашего города. А я тебе помогу, стриженная - Игор взял Коню за подбородок.
   - Я не ищу себе мужчину - тихо сказала Коня.
   - Зато я тебя нашёл! - отрубил воин, уходя в сторону Небесной башни.
   Ночью Коня пришла на вал не одна - с Мазой. Игор без шлема, а лёгкой одежде подошёл к ним. Кони старательно изучала небесный свод.
   - Ты уже можешь что-то сказать, дочь Звездочёта? - Игор погладил пальцем овал её лица. Он был недоволен.
   - Нет, Игор, я, видимо, не владею даром предвидения.
   - Тогда ты отрастишь свои волосы и я сделаю тебя своей женщиной.
   - Игор, не пугай нашу гостью, - Маза встала между ним и девушкой, - Её память возвращается медленно, но уже сегодняшних её знаний хватает на сотню умов.
   - Хорошо, я возьму её без волос. Пусть стрижётся для своих знаний.
   - Игор, перед тобой девственница, - Маза понизила голос, - Остынь, Ворон!
   - Поздно остужаться, - твёрдо сказал воин, - Теперь в матну дочери Звездочёта войду только я! - Игор ещё раз посмотрел на девушку и удалился гибкой походкой, шурша пятками по камням.
   - Не бойся, успокоила Коню женщина, - В пьяный праздник Купы ты будешь в Небесной башне, где никто не сможет повязать на твою руку ленту*
   ---------------------
   * обычай во время эротических игрищ в православный праздник Купы. Славянский праздник Ивана Купалы по имени автора - от слова купа - куча, по корню в словах купно, скопом, совокупляться.
   ---------------------
   Коня обработала Стасу почти зажившую рану на руке.
   - Почему ты хромаешь? - спросила, смеясь.
   - Чтоб руку не сглазили.
   - Вот дурак! Когда же ты обыграешь Дереша?
   - Успею. Пятый день играем вечерами. Пусть научатся, втянутся, ощутят остроту и величие...
   - Чего?
   - Карточного долга, эскулапка.
   - Кто банкует?
   - Конечно, Сер. Я проиграл этому вояке Рэмбо два ожерелья и аметистов и рубинов. Потом будем играть на желания. У одного чинуши я показательно выиграл лошадь. Хорошую белую лошадь.
   - Что ты будешь с ней делать? Ты же не воин, Стас.
   - Обменяю. Одна лошадь равно здесь пяти коровам. А коровы... Если не получится вернуться в своё время, коровы мне пригодятся.
   Коня усмехнулась. Помолчали. Стас спросил:
   - Как думает дочь Звездочёта - где мы находимся? Судя по отсутствию виноградников - мы не в Италии. И Везувия не вижу.
   - Не в Италии... Это Урал, по-моему, Южный Урал. Сер рассказывал, что родом он из городища Аркаим. Древнее поселение. В нём, как он утверждает, первую руду выплавили в бронзу. Я смотрела карту поселения в виде двух вписанных друг в друга колец и... вспомнила. Такой рисунок поселения я видела в журнале: археологический комплекс площадью более 8000 кв. метров в Челябинской области. Главное: название такое запомнила - Аркаим. С ливнёвой канализацией, сточными колодцами. Во внешнем круге - 35 жилищ, во внутреннем - 25, фортификационные сооружения, укреплённые валы, могильник.
   - Лучше бы ты так небесную карту помнила, докторша, а то рисуй тут за тебя.
   - Стас, не ворчи, Сер меня как врача вообще не воспринимает. Какой из меня астроном?
   - Наверное, врачей здесь хватает. Они даже зубные протезы делают. Кто мог подумать? 5-й или 6-й век до нашей эры! Фантастика! Живут чисто, нарядно, на детей голоса не повышают, но... опять же - обособленно.
   - Археологи писали, что Аркаим - старше Трои, ровесник египетских пирамид.
   - Я эти пирамиде теперь, Коня... - Стас провёл рукой по шее.
   - В общем, на сегодня, родине Сера где-то лет триста?
   - Да ты что? Бронзовый век и ранние этрусски? Или поздние? - Стас почесал затылок, - Ладно, потом подсчитаем, как вернёмся в Питер.
   Коня поцеловала Стаса в щёку и вышла, грустно взмахнув тонкой рукой на прощание. Стас вышел из жилища и крикнул ей вслед:
   - В любом случае, этого недоделанного Рэмбо я обыграю!
  
   7.
   Играли в карты.
   Мастер предложил "коммит". Возможно, название этой странной игры первоначально звучало как "комета", но, как часто случается с карточными играми, было исковеркано. Связь с кометой была очевидна: во время игры карты расположились на столе в виде хвоста кометы.
   Играли в коммит одной колодой без восьмёрки бубей, вшестером. Карты сдавались по кругу лицом вниз. Мастер открыл девятку бубей и объявил "коммит", зная, что это позволяет ему, игроку, нарушить идущую последовательность и играть теперь любой избранной им картой. Коммит - простая игра, не требующая долгих навыков, что делало её азартно-интересной.
   - Сер! - Стас с достоинством поклонился, - Игор! Вы проиграли мне весёлое желание.
   Воин непроницательно изучал стропила высокого потолка царского замка. Сер, пряча улыбку в бороде, вертел в руках серебряный кубок.
   - Итак, господа! Завтра за ночь до Праздника Купы накроют столы для духов. И все пойдут на капище проводить обряд Рода (обряд Силы), славить Великого Духа Жизни. Вы должны сохранить кусочек пирога в своей одежде с той трапезы за живых и ушедших. А на следующий день, после полудня, пойдём со мной и моими друзьями в лес.
   - В Чёрный лес мы не ходим, - заявил Игор.
   - Ходите! настаивал Мастер, - Есть там тропки, видел. Моё желание: помочь дочери Звездочёта вернуть память. Для этого, по нашим поверьям, надо разломить святой хлеб над белым лесным камнем. Возле него Конкордия потеряла память. Надо помочь девушке.
   - А ты не колдун? - подозрительно спросил воин.
   Стас обиженно развёл руками.
   - Я верю в чистоту его помыслов, - сказал Сер и встал со скамьи, - Долги надо платить...
   Игор улыбнулся и, дёрнув себя за волосы, добавил: - Особенно карточные...
   - Желаю хорошего праздника, сладких игр, светлой памяти! - изрёк царь Этрассы, кланяясь гостям на прощание.
   Коня одела белое платье, украсив его бледно-розовыми топазами, под цвет своих губ.
   - Возьми ленточку, Коня, - Маза протянула девушке обрядовую ленточку, -Возьми! Может, увидишь суженного. На пути к Небесной башне.
   Девушка взяла ленточку и спрятала её в кулачок. Обняла Мазу, прошептав ей на ухо:
   - Доброго праздника! Светлой памяти о живых и ушедших.
   Возле святого места "Капища" она увидела Стаса. Он отрицательно покачал головой на её вопрошающий взгляд:
   - Не вижу! Людей слишком много. Пойдём на вал, сверху легче смотреть.
   На валу тоже толкались люди, но место нашлось.
   - Ничего себе праздничек, - Стас качал головой, - Одни песенки чего стоят... Сплошная порнография. Щупаются, как школьники.
   Жрецы собирали в корзину требу*, в которую каждый вкладывал устное посвящение предкам-покровителям.
   ----------------
   * треба, печеника - поминальная выпечка
   ----------------
   Жрецы пели: "Придите деды к детям своим, почтите стол наш благодатью своей". Потом жрецы славили Род, Духов и Тримирье.
   После обряда на Капище Светлых Богов все пошли к воде. Народ утихомирился возле реки, молча созерцая водяную гладь. Вещий из жрецов произнёс Славление Велесу, затем Водану и водяным. Рассыпали зерно по воде и как легло зерно, в какие причудливые узоры оно сложилось водяными течениями - вещие читали события будущего, прошлого, настоящего. Люди молча разглядывали зёрна, выискивая лица умерших родственников.
   К столам подходили просветлённые. Ели пироги, сушённые фрукты, ягоды в меду, орехи, свежий коровий и овечий сыры. Подали возбуждающие отвары белены и омелы. Многие их пробовали, но осторожно, выглядывая свои симпатии.
   - Хватить что-ли белены, да завалиться с ядрёной девкой на сеновале? - Стас высматривал режиссёра и Татьяну.
   - Тебе ещё никто ленточки не повязал на руку - констатировала Коня.
   - Боятся стриженных, дуры! Не знают, какой я обаятельный... Ты бы пошла в башню, дорогая. Вона как народ-то разгорячился! Шла бы ты отсюда, старуха, со своей девственностью, - Стас отпихнул двоих парней, тянувших к Коне ленточки. Коня побежала к стене, оглядываясь на Мастера. Тот хохотал, отбиваясь от женщин:
   - Ой! не могу! Щекотно! Да не трогай ты мои яйца! - он вырвался и побежал догонять Коню, тяжело дыша:
   - Нихрена не смыслят в любовных утехах! Наглотались всякой дряни и тащатся каждый сам по себе. Нет! Я - пас! Из таких групповух - инвалидом выйдешь!
   Он довёл Коню до башни и дал наказ:
   - Носа не высовывай! Пойдёшь с Сером. А я подожду, пока народ по кустам рассосётся. Бинокль бы сюда!
   - Да, да! - иронично кивнула Коня, - Еще телевизор, пиво и чипсы.
   - Кстати, - оживился Стас - А отчего они пиво не варят? Надо научить!
   Сер читал рукописи. Коня поздоровалась и прошмыгнула мышкой в свой уголок.
   Царь поднял голову:
   - Испугалась, дочь Звездочёта?
   - Нет, мой господин, - ответила Коня, разворачивая свитки, - Я могу постоять за себя.
   - Ну, ну!.. - кивнул головой Сер.
   Немного погодя спросил:
   - Ты знаешь этот обычай? Предки этруссов советуют в это время года активизировать половую жизнь, дабы не выбиться из природного ритма и не нарушать божественных предписаний.
   - Я понимаю, - Коня поправила камушки на шее, - Сер отпил из своего кубка:
   - Не бойся, тебя здесь не обидят. Восстановим твою память и жизнь твоя будет спокойнее. А эти игрища воздействуют на плодородие полей, на увеличение поголовья домашних животных. Пусть люди веселятся, как умеют. Это тоже Закон. Я смотрю, ты сама очень пристрастна к порядку? Любишь порядок?
   - Люблю!, - Коня посмотрела на царя, - Но мне он мешает жить.
   - Почему? Разве порядок - это плохо?
   - Иногда мне кажется, я начинаю понимать только камни. Их жизнь течёт медленней, чем у людей, - Коня положила голову на руки.
   - Горная порода - это тупик равновесия Природы. Тупик порядка, - Сер смотрел в никуда. Коня помнила этот взгляд - визитная карточка актёра Сергея Холодова. Охваченная тоской небытия, она несла в себе переполненное сердце. Заноза бездействия разрывала кровавые мышцы миокарда.
   - Сер, если я не вспомню астрологию в полном объёме, вы позволите мне лечить людей?
   - Не позволю! - сухо ответил царь.
   - Объясните, почему?
   - Только как гостю... Дочь Звездочёта слишком пытлива. Она не любит Закон.
   - Хм... - Коня встала из-за стола, - Значит, это так заметно?
   - Заметно, Конкордия.
   - Да! Я ненавижу законы! Потому, что их придумали люди. А человек - существо живое, ошибиться может...
   - Законы нам дают боги. Чтоб мы их чтили.
   - Сер! Человек всегда перерастал своих богов, не могущих ответить на человеческие вопросы.
   - Сильные люди чтят своих сильных богов, а слабые - ропщут на слабых духов.
   - Закон убивает меня, - Коня опустилась на стул.
   - Закон помогает людям жить вместе!
   - Возможно, мой господин, но более всего законы нужны для управления людьми...
   - Дочь Звездочёта хочет, чтоб эти люди стали неуправляемыми?
   - Этого я не хочу, Сер. Просто знаю, что всё равно понадобится прыжок, взрыв, буря, чтоб нарушить правила и родить нечто иное.
   - Что иное, Конкордия? Химеру? Пойми, наши жрецы не позволят тебе лечить людей потому, что ты знаешь медицину вне традиций моего народа. Если кто-то погибнет - тебя просто убьют. Твои знания оборвутся на первом же умирающем. Обряд придаёт значимость неудаче и даёт шанс на исправление ошибки, - Сер поднял девушку за плечи, - Закон и обряд хранят наши силы. Ты любишь камни, а хочешь умереть бабочкой под хвостом мула. Эх ты... жаль моя! - он взял лицо девушки в ладони.
   Глаза Кони были сухи и колючи, но Сер снова говорил:
   - Послушай меня еще немного. Человек и животное устаёт от непрерывной заботы о пище, самозащите. Обряд Купы, обряд спаривания выводит энергию тела, избыток энергии в жизненное естественное русло.
   Ну, да, посовокупляешься и всё пройдёт! - Коня серьёзно вздохнула, - Вы, Сер, так говорите об этом, будто вас лично обряд не касается. Издалека говорите.
   Сер отпустил девушку и стал отвернувшись застёгивать пояса на своей верхней одежде.
   - Коня... - он повернулся к ней, - Мне ещё одну-две хорошие битвы и жизнь моя завершится. На празднике любви женщины ищут молодое семя, а не мои седины.
   Коня подошла к царю и одела на его руку обрядовую ленточку:
   - Вот так, - девушка посмотрела в глаза Серу, - я очень люблю камень, но согласна быть возле вас мотыльком. До первого удара хвоста Мула. Хоть денёчек, хоть... один миг...
   Царь ничего ей не ответил, только молча показал рукой на дверь, окаменев лицом.
   Их ждали возле леса Мастер и уставший от любовных утех Игор, чья правая рука была красной от ленточек. Игор посмотрел лениво на руку царя, на которой колыхалась лента и отвернулся.
   Лес был пронизан тёплым полуденным солнцем.
   - Дух дышит, где хочет, - прошептал Сер, входя в сосновый бор Чёрного леса. Папоротник переплёлся с капельками земляники, хвоя посыпала шляпки грибов, белка махнула хвостом перед блестящей паутинкой мизгиря, птица торхнула глухим вздохом - всё сжималось и неожиданно откидывало из стороны в сторону стебли, лепестки, запахи.
   - Идём пошире, - попросил Мастер, - кто увидит белый камень "часовик" - пусть откликнется.
   - Мы можем заблудиться, - Игор настороженно осматривал лес.
   - Расслабься, вояка! - нагло взбодрил Игора нервный от нетерпения Мастер. Тот зыркнул на него чернеющим оком и заиграл желваками. Царь негромко заметил:
   - Чужеземцу следует помнить: князь Игор - лучший из лучших воинов, которых выдели мои глаза.
   - Я прошу прощения у князя, - просто извинился Стас. Он остановился, прислушиваясь к звукам леса.
   Царь Этрассии думал о шестнадцати благих землях и о семнадцатой земле - потаённой, но не забытой. Мать его учила для определения связи со своей землёй выстраивать предков в цепочку, начиная с прапрадедушки по мужской линии и заканчивая прапрабабушкой по женской. В каждом роду есть свой праведник. Он поможет найти дорогу из дебрей.
   Мастер остановился, зацепившись рукавом за куст шиповника. На его плече обнажился аккуратный рубец от недавней раны. Мастер позвал спутников:
   - Нас четверо: Сер - царь большой страны, Игор - доблестный воин, Я - Мастер, чью работу вы уже знаете, а вот это, - он показал на Коню, - Наш врач, медик, целитель, который залечил моё плечо. У вас так могут залечить рану, задевшую кость и сухожилия?
   Сер и Игор осмотрели следы раны.
   - Так - не могут. Конкордия знает своё дело, - царь посмотрел на девушку, отрешенно собирающую белые цветы.
   - Так лечат ведьмаки, - пояснил Игор, - Я вижу! - вдруг крикнул он, показывая в сторону белеющего камня.
   Коня закрыла глаза, вытянула руки и пошла, ловя ладонями волшебное тепло. Пальцы ощутили жар и покалывание.
   - Разломим хлеб! - тихо попросил Стас.
   - Духи родимые, отведайте наш хлеб, примите щепотку соли и каплю мёда, дайте Место Силы заблудшим и беспамятным, - произнёс Сер, протирая рукавом письмена, - Буди! Буди! Из рода в род, из молвы в молву, от сердца - к сердцу...
   Красная ленточка зацепилась за корявый выступ конуса и полетела на землю блёской бабочкой. Царь опустился за ней на колено, благодаря праведных за просветление, отдавая горький огонь своего сердца слову, которого никогда не было.
   - Слушай, старик, такое классное заведение: курят, танцуют, целуются, пьют под рёв саксофона: уа-уа-ва-ва-ва! Дереш снимал кожаную куртку, - Девочки! Вы помолодели до подросткового возраста! Уральский климат вам просто "в кайф"! Я соскучился, честное слово! Облобызать всех хочу! - он быстро расцеловал Коню, Татьяну, режиссёра и Стаса, смачно чмокнул Холодова, принесшего из бара бутылку сухого мартини. Стас сбросил с плеча руку Дереша:
   - Пусти! Лапище - как каменная десница, - он протёр морщась плечо.
   - А что у тебя с плечом, старичок? - Игорь с удовольствием отпил коктейль.
   - Ерунда! - Стас закосил глазом на Коню, - бандитская пуля. Давайте лучше выпьем! За нашу работу, за фильм! За его создателя!
   Режиссёр перекрикивал шум кафешки:
   - За нашу питерскую актёрскую братву! И за наших подруг! Отдельно - за российскую медицину в лице Кони, - он выпил залпом мартини, - Не умею пить медленно, - Да... до сих пор не могу понять... Как мы тогда заблудились?
   - Что? - Коня нагнулась сидевшему рядом режиссёру, - А... бывает... Всё же обошлось. Зато фильм получился.
   - Уверена?
   - Наверняка!
   Стас спорил с Татьяной и Дерешом:
   - Это мелодия из репертуара Кэнди Дауфер*.
   ----------------
   * голландская саксофонистка
   ----------------
   - Согласна, только не ори мне в ухо, - Татьяна отмахивалась от брата и дыма сигарет, - О!... А вот это из нашей юности, забыла песенка такая о Ленинграде...
   - Ничего подобного, - Холодов посмотрел на Коню, - эта песню на двадцать лет старше. Я заказал. Специально для дам.
   После соло саксофона мужской баритон запел:
  
   "Всю ночь над городом ненастье,
   Всю ночь тоскует тишина.
   Остановилось чьё-то счастье
   У разведённого моста
   Мосты встают ночной преградой
   В холодных отблесках огня..."
  
   Коня положила подбородок на руки и покачивая головой, как она обычно делала, улыбнулась Холодову:
   - Сергей Алексеевич! Можно вас пригласить на танец? - спросила она его.
   - Что? - Холодов улыбнулся, непонимающе показывая на уши.
   - Танцевать тебя приглашают! - перевёл просьбу Дереш прямо в лицо Холодову.
   - Вот так... - прокомментировал он, разглядывая танцующих Коню и Холодова, - ... и завершился наш фильм.
   Коня смотрела на Холодова, положив руку на воротник его рубашки. Другую её руку Холодов прижал к себе, к груди. Глаза девушки влажно поблёскивали, как в мультике про русалку. Она сказала:
   - Я люблю эту песню.
   - Я тоже, - он подумал и тихо поцеловал её улыбающийся розовый рот, мысленно падая в какую-то траву за мёртвой бабочкой из светло-лиловой яшмы...

2004г.

  
   чудесный, превосходный (с исп)
   дворик (с исп)
   фрукт с кожицей киви и вкусом ананаса, величиной с чайное блюдце.
   эй, путник (с исп.)
   величие (с исп.)
   ...в последний раз
   Отец концептуального искусства Д.Х Кошут так объяснил новую терминологию в 19б9г: "искусство - это сила идей, а не материал... мое искусство невозможно увидеть, то, что видимо, это только указание на присутствие информации искусство существует как невидимая, эфирная идея.
   арт-представление из картин или предметов, объединенных одной темой.
   сумрачный германский гений" А Блок
   одноименный роман польского писателя-фантаста Станислава Лема
   прошу прощения, мисс - англ
   - Гаспар Давид Фридерикс - немецкий художник начала 19 века
   Подавив оппозицию Сальвадора Альенде, диктатор Аугусто Пиночет ввел в Чили принудительный либерализм, который в 1985 году дал возможность реформисткой деятельности команде прагматичных экономистов, чьим учителем был профессор Чикагского университета Милтон Фридман Под влиянием -чикагских мальчиков- в Чили прошла рациональная приватизация, коснувшаяся промышленности медицины и пенсионного обеспечения При тотальной приватизации государство оставило за собой управление несколькими крупными промышленными компаниями (например, корпорацией по добыче меди) и контроль над системой социального обеспечения Частный бизнес жестко контролируется государством В Чили необычайно низкий уровень коррупции (по материалам СМИ)
   Шадринск - город на Среднем Урале
   "Кукрыниксы" - трио советских художников-карикатуристов* - "Кукрыниксы" - трио советских художников-карикатуристов
   тысяча чертей.
   пролетарии всех стран соединяйтесь - укр
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 4 -
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"