Если я сейчас не могу ничего написать в прозе, то скоро, потом, завтра тем более не смогу. Потому начну, чтобы не было стыдно послезавтра.
О чём может говорить поэт? Серьёзно -- ни о чём, кроме поэзии, её продуктов и источников. Источник поэта -- Бог. Если мы говорим об истоках поэзии, то мы говорим о Боге. О Нём я не хочу вести речь как о концепции. И остаётся сам поэт -- продукт языка, среды, других поэтов, которые в свою очередь тоже продукты своей среды, других поэтов и т.д. И это есть бесконечное насыщение из одного источника, но всё равно это -- преломление под различными углами, потому что среда разная, коэффициент преломления отличается. И вот об этом я могу говорить с позиции, на которой стою.
Это берег Чёрного моря. "Глухая провинция..." Иосифа Бродского может быть другой, но человек, явно опередивший своё время, отлично попал во всех живущих в провинциях. Вот тут я живу. И мне повезло, возможно, больше, чем жителям Петербурга. То, что видит мой глаз, и то, что видит глаз петербуржца, сильно различается.
То, что вижу я каждый день -- это Чёрное море, это Кавказ.
Что такое горы для поэта? Горы -- то, куда падает взгляд; то, за что он цепляется. Горы создают некий диванный уют. Всегда можно повернуться к ним спиной и смотреть вдаль, в моём случае на море, которое может казаться бесконечным, но при этой бесконечности есть под попкой что-то мягкое. Диван, на котором вы сидите -- вот они, горы. В таком случае ваша подушка -- это море. Вы кладёте голову на волны, они мягкие, они держат вашу голову на плаву, а ноги вы ставите на горы -- на подлокотник этого дивана. Хорошо, он ведь не против.
Как ни странно, сочетание, соседство гор и моря нередко вызывает у людей желание перемещаться среди них на очень высокой скорости. Достигаться она может различными средствами. В их числе -- мотоциклы, автомобили, электропоезда, быстроходные корабли, самолёты; но также и компьютеры, и поэзия. Это всё различные способы набрать скорость восприятия, осознания. Все люди так или иначе к этому стремятся. Стремятся двигаться быстрее, жить на скорости, жить сегодняшним днём, не думая о последствиях. Я полагаю -- это нормально. Весь вопрос в том, насколько опасны эти способы? Нужно оценивать риски. Если мы говорим о самом распространённом средстве передвижения в XXI веке -- об автомобиле, то это весьма опасный вид транспорта, опасный ускоритель сознания. Топливо его -- более внимание, чем бензин, без которого может ехать ваш, например, электромобиль -- но без внимания двигаться невозможно. Машина, которую ведёт автопилот, всё равно поглощает ваше внимание, как и поезд, как и самолёт. Если вы не обращаете на движение внимания -- вы не двигаетесь, таков закон. Да, физически вы где-то перемещаетесь, но мы тут, извините, поэзию и компьютер в один ряд поставили; мы говорим об ускорении восприятия, об ускорении жизни.
Жизнь по сути есть сумма всех восприятий. И если автомобиль -- это опасный ускоритель, который может повредить тело, то поэзия и компьютерные игры, если мы рассматриваем их как искусство, могут навредить духу, душе, в том случае, когда эта душа не готова. И качество ускорения иное. Потрясающее воображение качество. Кто читал Иосифа Бродского и Марину Цветаеву, меня поймёт; кто играл в CS или Dota, меня поймёт. Да, множество различных аспектов во всех примерах отличаются, но я ведь не сравниваю, а объединяю по общему признаку -- ускорению нашего с вами восприятия. И тут поэзия, как мне видится, обречена какое-то время барахтаться в этом море, быть второй вершиной айсберга, потому что первой вершиной постепенно становится компьютер. Я говорю "компьютер", и дальше буду говорить так, но, чтобы вы понимали, я имею в виду сразу все виды современного искусства: кино, компьютерные игры, фотоискусство, виртуальную реальность, дополненную реальность, листание вашей новостной ленты в социальных сетях и т.д. (Искусством называю и последнее, потому что всё это ускоряет ваше сознание, делает вас "ускоренными", как персонажей в аниме "Accel world".) И это то, к чему стремятся все, в конце концов. Люди думают, что если они будут быстрее двигаться, то быстрее придут к Богу, но это не совсем так. Бог, скорее, в них самих, но с идеей, что скорость даёт в результате большее перемещение, уже ничего не сделать. Это внедрено в само наше существо. Но тут и не нужно ничего делать, потому что, в конце концов, мы стремимся к Богу, то есть к самим себе. Такое расстояние только разве на световой скорости можно пройти.
Рано или поздно мы достигнем скорости света, и вот тогда не просто примем, что Бог в нас самих, но осознаем это. Тут колоссальная работа предстоит. И поэт в двадцать первом веке это понимает. Он, знаете, такой передовик, который стремится к этой световой скорости -- к сверхсветовой скорости -- думает, что к Богу. Правильно думает. "Все дороги ведут в Рим", в конечном итоге.
Но мы ушли далеко. Я хотел сравнить поэта с компьютером. Так вот что я вижу: компьютер побеждает, он доступнее простому обывателю, ближе ему. У нас население либо чтиво читает, либо фантастику. Фантастика -- это что? Придуманная "история наоборот", скорее всего, она время останавливает совсем, вы перестаёте жить в этом мире на какой-то промежуток. Вот тут вы и можете посмотреть в себя, изучить всё в себе в остановившемся мгновении. Но этого никто не делает, я сам так не делаю -- у меня внимание сюжетом занято. Как мне без внимания -- в себя смотреть? Внимание тут -- то же самое топливо. Выходит, что людям просто нравится "ездить на транспорте", скорости менять. Весело им горючее расходовать. И я их полностью понимаю.
Но мы отвлеклись. У нас поэзия компьютером, веком побеждается. Что делать? Поэзия менее доступна человеку. Как поднимать культуру этого человека? Нужно подняться сначала самому -- и посмотреть со стороны. Оценить, что происходит. Такого ведь раньше не было никогда -- прямо сейчас играющих online больше, чем читающих хорошую прозу или поэзию. Это происходит. И с этим нужно смириться. Нужно быть гибкими и адаптироваться к условиям среды, стать её наилучшими продуктами высочайшего качества, а не диссидентами, не врагами этого века. Стать тем, кто сможет предложить ещё большую скорость движения. Значит, сесть в поезд, в самолёт, взять электронное устройство -- и начать творить. И то, что мы будем творить, должно быть хорошим, качественно новым продуктом. Важно понимать, что это потребует колоссального количества топлива, что это потребует нас -- без остатка; так что мы ещё и должны останемся.
Здесь надо преисполниться решимости. Если вы не готовы к таким жертвам, то вы попросту останетесь в космосе, за бортом космического корабля. Значит -- вы как поэт не состоялись вообще. Двадцать первый век будет веком информационной жестокости. Можно гнаться за ним сколько угодно, но если не принять информационных благ, которые он даёт, а ещё хуже -- если не фильтровать информацию, то результата можно не ждать. Поэзия теперь -- это ваше восприятие мира на пикселях, а не на бумаге. (Хотя бумага мне всё ещё ближе; я дитя двадцатого века...) Качество поэзии, наверное, больше зависит от качества вашего восприятия, чем от количества и даже качества прочитанного. И тут мы уже подходим к сути. Поэт, ходячий адронный коллайдер, должен до зубов вооружиться электронными инструментами, превратить современные технологии в своих младших помощников и создавать самое лучшее средство движения сознания к пункту назначения. То есть в современной поэзии меняются средства. Поэту не нужно ориентироваться на читателя -- но читателю нужно ориентироваться на поэта -- и самому в конечном итоге становиться поэтом. И тогда уже создаётся более общество индивидуумов-сотворцов, чем простое иерархическое культурное общество. Я хочу увидеть, застать такое новое общество.
Я не зря вначале говорил про горы и море -- это маленькая часть большой картины жизни, часть, которая, как и другие части, формирует наше мировоззрение. С каждой секундой вес информационных технологий увеличивается, и количество самой информации увеличивается, а значит, они больше места занимают на картине. И в какойто момент это станет огромной частью картины. Так мне это видится. И если я не прав, то это больше хорошо, чем плохо. Но если прав, то нужно быть готовыми к такому.
Поэт -- человек -- должен наращивать свою скорость соразмерно эпохе. Если этого не произойдёт, то поэзия не просто поменяет своё место в культуре, но поменяет свою суть. Она станет всё больше походить на прозу; станет вас останавливать, чтобы вы могли насладиться сюжетом, насладиться моментом. Это хорошо, быть может, будет -- но зачем поэзии терять своё уникальное свойство? Поэзии -- в лучших её представителях -- важно оставаться ускорителем сознания, а не становиться ещё одним из способов сброса скорости до нуля.
Помимо ускорения сознания, поэзия выполняет ещё одну миссию в современном мире. Она обучает состраданию. Русская поэзия -- в первую очередь нынешнего русского человека. Хотя не только русского... То, что я вижу на улицах, на экранах, в любом источнике информации -- это сплошной поток жестокости. Этот поток говорит мне о несчастии людей в их одиночестве -- в том нынешнем положении, куда они попали. У людей на лицах всё написано. Тут нет фальши -- и не может быть. Русский народ на сегодняшний день глубоко несчастен. Он убог в своём страдании. Но -- так не должно быть.
Ещё одна важнейшая задача поэзии -- избавить людей от страданий. Кажется, это уже что-то невероятное; такого быть не может. НО -- если этого нет, то зачем тогда быть нам вообще?! Да, современный мир пытается найти лекарство; да, он борется, но, видимо, не так нужно бороться; или мало усилий прилагают. Как только искусство (мне всё равно, какое) добьётся того, чего оно добивалось всегда -- как только оно научит людей сострадать друг другу в том положении, где все мы находимся -- станет легче. Когда люди сострадают друг другу, они могут улучшить своё положение.
Я выражаю истинную надежду, что люди, которые будут писать на протяжении всего века -- и через век, после моей смерти, будут куда более гибкими, чем я. Что они будут осознавать в один момент гораздо больше меня. Что их способности понимания мира будут больше моих -- в разы. Я также надеюсь, что их поэзия будет ближе к высшим сферам, чем любая ныне существующая, потому что при увеличении ускорения крайне быстро растёт пройденное расстояние.
Расстояние, которое мы стремимся пройти, настолько огромно, что я не знаю, когда оно будет пройдено. Выражаю надежду, что поэзия не задохнётся в конкуренции технологий, но сама пропитается их могущественной скоростью. Это, вероятно, уже происходит, пока я набираю этот текст на своём ПК.