Много в природе дивных сил, но сильнее человека нет.
Софокл.
Пролог.
Где-то далеко-далеко и давным-давно это было.
Там в лесу хозяйничает леший, в реках и озёрах водяные лениво и неспешно правят своими русалками, в своей избушке на куриных ногах живёт-поживает Баба Яга.
А может, сказки всё это? Кто знает...
На краю дремучего леса стоит большое село Берестянка. По привычке селом-то называлось, а так городок, и немалый! Дворов почти что сотня, церковь из вековых дубов рубленная, на проезжей дороге постоялый двор с трактиром дородного Абросима, а рядом Тит Титыч, справный мужик, лавку держал.
Село богатое. По тракту народ то в город, то из города ездит, ярмарка каждую неделю. По речке Суловке богатые гости то вниз, то вверх с товарами на стругах идут. Скоморохи, бывало, целые представления показывают. На жирном чернозёме - тучные ржаные поля. Сады-огороды - тоже в хозяйстве подспорье большое, а когда стадо с лугов возвращается, почитай, всю широкую улицу из конца в конец перегораживает.
Вот скотину и повадился змей воровать. Налетит, напугает, выберет себе коровенку пожирнее и тут же задерет, а, бывало, живьём какую-нибудь телочку в когтях в небеса унесет. На людей не нападал, но когда дед Веселин попытался у змея телку бабки Дуни отбить, так махнул крылом, что старинушка неделю на печке отлёживался.
Мужики о такой напасти только от стариков и слышали. Всё сказками считали, а оно вон как получилось!
Поговорили с батюшкой, а у того одна песня: за грехи, говорит, вам, в бога не веруете! А когда народ сделать чегой-нибудь попросил, в смущении только руками развел. Нет ничего в священном писании о спасении от такой напасти! Егорий победил змея, так это когда было!
Судили, рядили на завалинке, затылки чесали. Сухой, жилистый Лука Демьяныч, деревенский староста, порешил уже к князю послать.
А на нашего Порфирия Глебыча тоже не велика надёжа! Он с троюродным братом волости всё разделить не может. Тит Титыч, когда за товаром в город ездил, баял: вои на сторожевой башне бдят, дружина в детинце безвылазно сидит. Вроде как князь Григорий шибко зол на брата, что он намедни полсотни смердов к себе увёл и деревеньку Краснуху спалил. Какая уж от него помощь и выручка!
Тут к мужикам приковылял дед Корней Сидорыч. Известный травник, ворожей, да мастер сказки сказывать. Оперся на клюку, руку к уху приложил, стоит, слушает. Мужики подвинулись, место, ему уступая, а он рукой махнул и говорит:
-Вы, детушки, в него огненные стрелы пущайте!
-Так стрелы его не берут, дедушка!
-В него не простыми стрелами надо стрелять, а огненными! Смолой наконечник намажьте, подпалите и пущайте! Змеи, они огня-то боятся! В старину этих змеев было - не счесть! Только огненными стрелами и спасались, а вообще-то гнездо еёнишнее зорить надобно. Сдается мне, что не змей это, а змейка. Она недаром так отъедается: змеят поди выводить собралась.
-А ты, дедушка, почто решил, что это баба, змеиха-то?- спросил внимательно слушавший Лука Демьяныч.
-Так Васелин баял, что чёрный с серым аспид ентот, а сам змей с прозеленью, али синевой отливает, а крылы у него скрасна!
Порешили всё-таки князю мёдом да шерстью поклониться, попросить, чтоб защитил сирот своих. У Луки Демьяныча ещё думка появилась, что под змеево дело повоз* маленько сократить. Сам решил к князю поехать да пожалиться, что совсем оскудел змей деревню-то.
А пока, конечно, стрелы заготовили и двух отроков посмелее отрядили. Тем и лестно и боязно, но за коровами ходить - не косой махать! Как раз время сенокоса наступило.
Змей на третий день прилетел. Макар с Егором, так парней звали, сразу в горшочек с углями заготовленный стрелы опустили, подпалили и ждут. Змей круг над стадом заложил и к коровам! Парни ещё подивились, как это дед Васелин на такое чудище с батогом осмелился напасть! Змей саженей шесть с хвостом! Шкура почти чёрная, снизу вроде как посветлее.
Руки парней от волнения дрогнули, и первые стрелы с дымным следом ушли далеко в сторону. Дед Ерёма тут же подал уже горящие.
А змей уже когти над стадом выпустил! В этот раз парни не промахнулись. Обе стрелы попали в змея. Одна застряла в крыле, другая от чешуи на животе отскочила. Чудище суматошно замахало крыльями.
-А! Не ндравится!- дед подал ребятам очередные стрелы. - Давай, детушки, под крылы ему бейте!
Змей рывками поднимается. Одна стрела отпружинила от чешуи шеи, вторая - от ветра взмахов крыльев повернулась и боком попала ближе к хвосту. Парни в горячке выпустили ещё по две стрелы, но змей на глазах уменьшается, стрелы с дымным следом не долетели до него, чудище рывками поднимается вверх и в сторону. Коровы, подняв хвосты, разбегаются по лугу.
*повоз - княжеский налог в средневековой Руси (здесь и далее прим. автора)
Ещё два раза змей прилетал, и оба раза отроки его огненными стрелами отгоняли. Прошла неделя, пошла вторая, змея не видно. Деревня вздохнула свободно, решили, что отвадили аспида.
Лука Демьяныч от князя ни с чем вернулся. Порфирий Глебыч, правда, пообещал, как поспокойнее будет, воев прислать, но от них проку-то - чуть! Княжеские отроки, известно, мастера только за девками на вечёрках ухлёстывать, да на сале деревенском отъедаться!
С повозом дело тоже не выгорело. Сокращать князь наотрез отказался. Наоборот, хотел в этот год с Берестянки поболе взять, еле-еле Лука Демьяныч уломал Порфирия Глебыча прежний повоз принять.
Как раз в ночь на Ильин день и стряслась опять беда. Змей в покое деревню не оставил. Придумало это чудище на коней в ночном нападать.
Испокон веков в ночное пацаны что постарше ходят, вот и на этот раз пятеро ребятишек коней стерегли.
Парнишки заметили, что кони забеспокоились. Захрапели, и в разные стороны, только земля под копытами загудела! Ребятишки смотрят: что-то тёмное, большое посреди луга зашевелилось, а когда жёлтые глаза блеснули, Гераська, самый младший, закричал дурным голосом! Парнишки как раз сказки страшные друг дружке рассказывали, а тут такая страсть!
Пока в деревню прибежали, мужиков подняли, змей у Абросима жеребенка-стригунка уволок да кобыле, видно, за жеребенка заступалась, всю спину когтями разодрал.
До позднего утра мужики коней по оврагам да кустам собирали. Жеребца Терентия с тремя кобылами аж за речкой нашли!
Гераська Ульянкин после того заикаться стал, вот как змея напугался! Хорошо, дед Корней водой как-то умеет заик отливать.
Абросим даже с лица спал, жалел стригунка-то! Кобылу-то он аж в Крутояриху водил к татарскому бегунку случать, а оно вон как обернулось!
Опять собрались мужики рядить, судить.
Князь воев так и не прислал. У него с братом Григорием целая война образовалась. Мужики слышали, что игумен с лавры их стыдить и мирить едет, хочет в братской любви крест целовать заставить.
А змей уже в Горелом Ключе, деревня в соседях с Берестянкой, что вниз по Сулейке в семи верстах стоит, коровёнку задрал. Мужики, конечно, про огненные стрелы горельцам рассказали, так теперь это чудище ночью повадилось на коней нападать!
Делать нечего: решили по двое мужиков со всех дворов будут дозором табун обходить. Теперь и по ночам придётся огненными стрелами змея отгонять. Больше мужикам ничего на ум не пришло. Конечно, надо бы по совету деда Корнея змеиное логово искать и зорить, но кто возьмется и когда? Уже и страда подходит, да и не мужицкое это дело со змеем воевать!
Четыре ночи караулили - нету змея. Мужики стали поговаривать, что он, может, где другое пропитание нашёл? Под это дело, кто поленивее, норовил дома у жены под боком остаться. Известное дело; как для общества постараться - у нас мало охотников! Но мужиков тоже понять можно: целый день в своем хозяйстве наломается, а в ночь иди ещё и змея карауль!
В этот раз выпало Ване, младшему сыну Терентия, коней сторожить. Пётр, волосатого Герасима парень, отпросился. Вроде как у него живот прихватило.
Иван у Терентия - третий сын. Вперемежку у них с Маланьей ещё две дочки замужние. Оксана в отцовский дом примака-немчина привела. Олегом-то его отец Евлампий окрестил, да он и сам теперь отзывается, а на самом деле у него имя русскому человеку и не выговорить, чудное какое-то. Он в плен попал, его богатый гость грек купил. Как вниз по Сулейке шли, он и заболел, при смерти был. Грек его оставил, за ради бога, своему приятелю, Тит Титычу. К зиме немчин выздоровел и в лавке помаленьку стал помогать. Парень - клад оказался. Обходительный, всегда с улыбкой, счёт знает, скоро не только речью русской овладел, но и письменную разуметь стал. Вскоре немчин этот в приказчики выбился. Самое главное, честный парень оказался, все деньги до грошика хозяину отдавал! Тот вначале проверял, а потом бросил. Тит Титыч - купец умный, всегда понимает, где его выгода, и немчину деньги за работу положил честные, тот скоро из кабалы и выкупился. Начал на вечёрки ходить, дело-то молодое! Там с Оксаной у них и сладилось! Веру только свою басурманскую менять не хотел, но когда в ноги к Терентию вместе с Оксаной упали, чтобы свадьбу сыграть, и окрестил его отец Евлампий.
Вторую дочку, Наталку, в Соколовку просватали за кузнеца. Архип-кузнец - мастер отменный, но в Соколовке ему простору нету. Деревня маленькая, да и на отшибе стоит. Терентий всё его к себе манит, и дом обещает срубить, и на подъём деньгами ссудить. Архип всё не решается; в Соколовке-то у него вся родня!
Все три сына с отцом живут. Старшие, Андрей с Остапом, уже женатые, но из отцовской воли не выходят. Андрею невесту богатую взяли, из купеческого роду. Терентий помог молодым избу рядом со своим домом срубить.
Семейство справное, здоровьем и умом бог не обидел, да и работников вон сколько! В сенокос и страду по трое-пятеро поденщиков нанимают, а двое своих, деревенских, у Терентия в кабале.
Иван в семье самый младший, но и баловали его: известное дело - последыш. Но баловнем Ваня не стал, не такой мужик Терентий, чтобы до этого допустить, но был какой-то задумчивый что ли. Все братья в отца: высокие да кряжистые, но Иван и из них выделялся. Ростом на голову самого высокого Андрея перерос, а плечистей его не то что в деревне, но и в других местах поискать надобно, да и найдёшь ли! Румянец во всю щеку, нос терентьевский уточкой, волос тёмный с рыжинкой, глаза материнские спокойные, зелёные и, конечно, конопушки вокруг носа рассыпаны.
Нравом парень уродился не то что робкий, тихий какой-то, но парни как-то раз на вечёрке вывели его из себя, а потом покаялись! "Тихий" Ваня их от дома вдовы Акулины до самой поскотины с оглоблей гнал. Макарке, Анисима сыну, цепные кобели Абросима новые порты порвали! После того случая парни остерегались Ивана раззадоривать.
А он любил из дерева разных зверюшек вырезать, а то из глины ребятишкам свистульки наделает, обожжёт, они и рады. Тит Титыч как-то к Ивану подъезжал, чтобы тот на продажу разные резные штуки делал, а он в своей лавке продавать станет, но тут Терентий на дыбы встал: в доме и в поле работы невпроворот, а сынок безделицами заниматься будет! Все знают: Терентий нравом крут, Тит Титыч отступился, а с другой стороны и такая денежка в доме всегда бы сгодилась.
Когда мельницу на речке Берестянке рубили, Терентий из города мастера позвал. Мужик мастер первостатейный, но с норовом! Уже первые венцы положили, мастер начал колесо готовить, накрыла Маланья стол. Сидели, как водится. Спор какой-то из-за пустяка у Терентия с мастером вышел. Слово за слово, разругались. Терентий разгорячился и мастеру оплеуху отвесил! Тот хоть и норовистый, но поостерегся на Терентия налетать, а встал, плюнул на пол, бросил задаток и говорит
-Как хошь, так и делай свою мельницу!- развернулся и со двора долой!
Терентий, конечно, расстроился! Уже столько трудов на эту мельницу положил, на жернова денег не хватило, пришлось в городе в рост брать, а теперь, где вдруг мастера другого найдёшь!
Иван отца успокаивает: не кручинься, говорит, тятенька, я сам мельницу сделаю.
Устроил ведь Иван мельницу, и мастер не понадобился! Съездил к Архипу в Соколовку, в Горелом всю мельницу облазил, а потом и за свою взялся. Конечно, прокопался подольше, чем городской мастер, но зато сам всё изладил. Мельница вышла на славу! Мелет, как хочешь: хоть гречку, хоть рожь! Сам Иван и настраивал. Народ удивлялся: ведь Ване-то ещё и восемнадцати не было, а вон, какую махину поднял!
А то взялся, еще совсем малец был, грамоту осваивать. Две зимы к попу Евлампию бегал. Вообще в крестьянском деле грамота без надобности, но Терентий далеко вперед зрит: мало ли как обернется! Есть у него задумка: не богатым гостям хлеб продавать, а самому со стругами до Царьграда сходить! Там цены-то совсем другие! Но эта задумка пока ещё только далёкой задумкой и остаётся.
У попа грамоте Ваня не один обучался. Батюшка и своё чадо, Алёшку, учил. Там они и подружились. Алёшка Ване однолеток, но совсем другого теста малец. Даром что попович, а в мальчишечьих проделках - первый сорванец! Какая каверза парнишками придумана - Алёшку смело можно драть, не ошибешься!
Вырос Алексей на девичью погибель. Волос цвета спелой ржи вьётся, брови, ресницы - как углём подведённые, глаза карие с поволокой, лицо точёное, как на монетах грецких - глаз не оторвать!
В первый раз его Акулина со своей Любкой на сеновале поймала, Алёшка огородами убёг. Ну и пошло-поехало! Сколько он их в своей деревне перебрал, в Соколовке, в Горелом... не перечесть! Хватил с ним батюшка грехов, полные охапки!
В кого он у них такой - вся деревня дивилась! Сам батюшка тихий да смирный, правда, попадья у него Серафима язва, каких поискать! Детьми-то их бог обидел. Алёшка старший, да Мария, на два года помладше, и всё! Серафима всё чегой-то болела. То здесь у неё колет, то там стреляет! Всё какие-то травы да отвары пользует, а всё без толку. Батюшка Евлампий у неё под каблуком крепко сидит. Бабы у колодца судачили, что Серафима нарочно себе болячки придумывает, чтобы у батюшки на шее крепче сидеть.
Поп своё чадо непутёвое услал во Владимирский монастырь, чтобы он там учение постигал. Вся Берестянка без Алёшки вздохнула свободно. Особливо родители взрослых дочек, да и многие мужики на молодухах женатые. Только какая-нибудь девка или баба молодая вздохнет украдкой, Алёшкины кудри вспоминая.
Чуть больше полугода деревня без этого шалопая отдыхала. Однажды явился он к батюшке с повинной головой.
В монастыре устав строгий, братия смиренные, а тут появляется само воплощение греха в ангельском обличии! Боярыня из знатного рода Буйносовых в монастырь на богомолье приехала и перед чарами Алёшкиными не устояла. Когда этот грех случайно открылся, оказалось, что сам брат келарь послушнику Алексею потворствовал и даже собственную келью оставлял, а сам удалялся. Игумен в гневе чуть всю троицу анафеме не предал! Брата келаря в дальний монастырь на строгое послушание услал, Алёшку хотел постригу придать, да бог спас. Да и игумен, когда остыл, одумался. Зачем ему в монастыре такая заноза! Да ещё, не дай господь, боярин Буйносов узнает, не посмотрит на ангельский чин...
Отстоял заблудший вьюнош на коленях, сколько положено, отбил земных поклонов немерено, и отослал его игумен к отцу со строгим наказом пред светлые очи больше не появляться.
Долго поп с попадьёй голову ломали, что с этаким озорником делать? Наконец батюшка позвал чадо и огорошил своим решением:
-Решили мы с матушкой оженить тебя, чтобы ты больше не колобродил и девок не портил!
Алёша остолбенел. Стоял как громом пораженный. Вдруг упал перед отцом на колени:
-Не губите, батюшка!
-Ты с ума сказился?! Мы ведь с матушкой добра тебе хотим... Оженишься, дети пойдут, не до проказ будет!
-Не хочу я жениться! Да и на ком?..
-Вот тебе раз! Портить девок так он мастак, а как жениться, так не на ком! Вон хоть у кузнеца дочка Травка на выданье. Красавица, умница, чем тебе не пара!
-Батюшка, не погуби! Не встретил я ещё такую, чтобы ожениться раз и навсегда!
Отец Евлампий в сердцах ударил кулаком по столу:
-Вот тебе моя воля: три дня думай, и сватов засылаем! Кого хошь выбирай, но жениться я тебя всё равно заставлю! Хватит с тобой греховодничать!
1.
Раскалённый шар солнца скатывался за бугор, когда Ваня поехал на своём Игреньке в ночное. За день в поле наработался, дома ещё воды скотине натаскал да коровник вычистил.
Кони паслись в излучине Суловки. Закат окрасил светящимся кумачовым светом воду и коней. Неясными, уже размытыми пятнами виднеются кусты. Дубы на той стороне тяжелой тёмно-багровой листвой недвижимо отражаются в спокойной, алой воде.
Иван развёл костерок. Тьма сгустилась и обступила огонёк со всех сторон. Луна скрылась за облаками, и только изредка призрачным, бледным кругом проглядывает иногда из редких просветов.
Сон сладким, невесомым туманом смеживает веки. Хотелось упасть на манящую траву и хоть на миг прикрыться тяжёлыми ресницами. Попробовал ходить, петь. Кони недоуменно поднимают головы на необычного пастуха. Замолчал. Снова присел к уже подёрнутым серым налётом углям костра...
Ужас ночного кошмара смотрит прямо в душу Ивана. Спросонья отмахнулся и, просыпаясь, почувствовал под рукой дублёную шкуру чудовища. Волна удушающего страха мгновенно поднялась откуда-то снизу, и, когда дошла до горла, Иван закричал. Глаза отдалились, сплющились, открылась огромная пасть, и на кричащего Ивана пахнуло запахом свежей крови и чего-то сладкого и отвратного. В свете тусклой луны блеснули кинжальные зубы. Даже в этом сумрачном свете Ваня каким-то обострённым зрением увидел алый налёт на этих страшных зубах.
Человек не должен видеть этих чудовищ. Они из юного мира, который не знал людей и даже не представлял, что они когда-нибудь появятся. Этот жестокий мир пропал в глубине веков, и только немногие осколки, по странному капризу Всевышнего, дожили до человека.
Ваня попытался вскочить, пробежал несколько саженей на четвереньках, вскочил и, подвывая от страха, бросился прочь. Летел, не разбирая дороги. За спиной слышал слитный топот догоняющего чудища. От тяжелой туши дрожала под ногами земля. Иван попытался бежать ещё быстрее, споткнулся, перекувырнулся через голову. Встать уже не успел. Чудовище встало как вкопанное. Лошадиная голова наклонилась над Ваней. Игренька бархатными губами коснулся лица хозяина.
-Игренюшка! - с огромным облегчением гладит Иван дрожащей рукой голову испуганного коня. Потрогал оборванный плетёный повод и отрешенно подумал, что первый раз в жизни видит, как у коня по всему телу шерсть стоит дыбом. Даже аккуратно подстриженная грива прямым ёжиком торчит на лошадиной шее. Игренька косит испуганным, блестящим глазом в сторону оставленной поляны. Со всех сторон слышится топот испуганных коней, жалобное ржание. Змей безнаказанно разбойничает в беззащитном табуне.
Испуг Ивана постепенно отпускает. Лихорадочно начал думать, как спасти коней, но ничего путного в голову не приходило. Представил змея и снова, с холодом в груди, увидел безжалостные глаза чужого мира.
Топот стихал, и вдруг прямо над головой Ивана донеслось жалобное ржание маленького жеребенка. Бессильно погрозил небу кулаком. Хотел сесть в седло, но почувствовал неудобство от мокрых портов. Пришлось идти на речку стираться.
Змей наделал бед. Помимо унесенного жеребенка одна из кобыл сломала ногу, задрал змей ещё и Антипова мерина.
В деревне Ивана осуждали. Нашлись горячие головы, предложили выпороть парня перед всем миром.
Иван предстал перед мужиками, поклонился обществу в пояс и сказал:
-Простите, люди добрые, что коней не уберёг! Каюсь, притомился за день и заснул. Но слово даю всему обчеству, что найду этого аспида и убью!
Мужики поразились, как окостенело и осунулось лицо парня за одну ночь. Потрясенные молчали. Иван ещё раз неловко поклонился и пошёл восвояси.
Дома, узнав о решении сына, Маланья заплакала, Терентий ворчал:
-Куда тебе змея воевать! У князя для этого дела вои есть!
Но больше ворчал для порядка. Отец был удивлён смелым решением сына, хотя и боялся за него, но в глубине души гордился его уверенными словами. Ещё он знал: отговаривать Ивана бесполезно, легче упрямого быка сдвинуть с места.
-Ты, Ваня, ложись, посни. Вечером все соберёмся, поговорим.
Терентий увёл домашних в поле, Иван послушался совета отца и с облегчением рухнул в постель.
Разбудил его Алёша. Иван кулаками тёр заспанные глаза.
-Я слыхал: ты змея собрался воевать?
Ваня молча кивнул.
-Я с тобой пойду!
Иван с недоумением уставился на друга:
-Тебе-то это почто?
-Меня маманя с батяней оженить собрались.
Ваня с недоверием посмотрел на озабоченное лицо друга и рассмеялся.
-Ну и женися! Змей-то здеся при чём?
-Тебе бы всё хихоньки да хаханьки, а я жениться не хочу!
Иван в сомнении покачал головой:
-Это дело не шутейное! Я пока змея не победю, домой не возвернусь! А чего тебе не жениться? Вон у кузнеца Травка, девка в самом соку.
-Да что вы с этой Травкой ко мне все вяжетесь! Ты посмотри на её мать тётку Любу! Она троих родила, и распёрло её как квашню в бадье! И она такая же будет, ежели ещё не дородней!
-Что тебе обязательно со мной на змея идти? Я, конечное дело, рад,- поправился Иван. - Но я бы лучшее женился, чем с этой тварью связываться!
Алёша возмущённо затряс головой:
-Не хочу я на никакой девке жениться, а батюшка мне три дня дал и велел сватов засылать! Я, может, не встретил ещё деву, чтобы с ней всю жизнь прожить и не каяться, а меня насильно оженят, и буду я на её как на главного своего ворога смотреть. В общем, решено: вместе будем змея добывать!
Вечером усталые мужики сидят за столом. Маланья с беременной Оксаной собирают ужин. Стук в дверь. Вошёл Лука Демьяныч, перекрестился на икону.
-Хлеб да соль!
-С нами за стол!- пригласил, вставая, Терентий.
-Не откажусь!
Оксана подала ещё одну ложку. Терентий усаживает Луку Демьяновича, садится сам. Все молча и сосредоточенно начали есть гороховую кашу, обильно политую конопляным маслом, по очереди опуская ложки в одну общую чашку.
Староста похвалил хозяйку и начал разговор, ради которого и пришёл:
-Дело, что Иван задумал, конечно, доброе! Ежели змея порешит - всему обчеству большую услугу и пользу сделает. Всё енто так, а с другой стороны, дело-то не простое. Ко мне Алёшка подходил, попа Евлампия сын. Просится с Иваном на змея идтить. Ты как на это глядишь?- Лука Демьяныч вопросительно посмотрел на Ивана. Тот утвердительно кивнул. Староста тоже одобрительно кивнул:
-И я так думаю. Отрок он здоровый, не чета, конечно, Ивану, но тоже... он ещё и умом изворотлив. Пусть обчеству послужит, не всё ему с девками хороводиться! - улыбнулся. - Теперя ещё такое дело... Расходы вам с Алёшкой предстоят немалые: оружие надобно, пропитание, пока до змея доберётесь...
В это время опять раздался стук в дверь. Тяжело опираясь на клюку, вошёл дед Корней Сидорович.
-Гостей принимаете? - с трудом, кряхтя, уселся на лавку. - Маланьюшка! Налила бы ты, девка, мне кваску!.. Жара... Сил моих нету! Поди, к грозе парит так!- снял шапку, чистой тряпочкой вытер блестящую, бледную лысину.
-Чего замолчали, детушки? Поди, Ванюшу на подвиг готовите?- повернулся к Ивану.- Ты, внучек, главное это чудище не бойся! Конечно, опасаться надобно! Такая громадина не посмотрит на твоё здоровье, одним крылом зашибёт! Но бояться его не надобно! Эти твари каким-то нюхом чуют, когда их боятся! Помни, что ты человек, а значится всякой зверине властелин! А змей, какой бы здоровый он ни был, всё равно из мяса и костей состоит, как и все мы, грешные. Я-то про них мало что помню и хочу тебя надоумить: к моему дружку давнему в город отправить. Зовут его Фадей Ильич, живет в чёрной слободе. Найдёшь там улицу Гончарную, в конце и стоит его терем. Как будто на горке... да там любого спроси - покажут. Он меня маленько помладше, но однажды ходил с мужиками на змея. Соцкий Волчий Хвост их водил. Каку-то засеку они строили из цельных деревьев... Знать бы, что так дело повернётся - расспросил бы! Должон ишо Фадейка живой быть! По весне мине от него поклон передавали. Старик бывалый! Что ты! Раньше до Царьграда с гостями ходил, от злых людей оборонял, потом свои лодьи водил, потом ссыпные амбары держал... Сейчас на покое, сыны управляются. - посмотрел на заскучавших мужиков и сам прервал себя: - Разболтался я, старый стал... А Фадейку ты найди! Он много чего подсказать могёт.
Ушедшее солнце озаряет розовым светом сизые облака. Наступают сумерки. Иван дождался, наконец, Машу. Стоят рядом, держась за руки.
-Не ходил бы ты на ентого змея... Князь ведь обещал ратников прислать!
Я обчеству слово дал! Его всё равно убивать надобно! А ежели это правда, змеиха, как дед Корней баит? Выведет змеят, а им тоже пропитание надобно... Почнет ведь и на людёв налетать!
Тем временем совсем стемнело, грозовые тучи обошли деревню стороной, и ушли за горизонт, только молодой месяц прикрылся светящимся облаком, в чистом фиолетовом небе в туманной дымке млечный путь.
-Ты не замерзла?- Ваня зябко передернул плечами.
-Да, нет.
Иван робко обнял Машу. Девушка напряглась, но смолчала. Ваня попытался прижать её к себе, и вдруг рука его наполнилась... Через мгновение щеку обожгло. Маленькая твердая ладошка залепила звонкую пощечину. Ваня, закрывая щеку рукой, с ужасом смотрит на Машу.
-Ты как тот козёл! Только пусти в огород!
-Я не хотел! Оно само получилось...
С большим трудом Ваня уговорил Машу не уходить...
Теперь он уже не осмеливался обнимать девушку. Молча шли к околице. Прервала молчание Маша:
-Я тебе накидку на туло* вышила, чтобы стрелы не мокрели...
-Спасибо! - Иван сжал теплую Машину ладошку. - Ты ждать-то меня будешь?
Он с надеждой взглянул в лицо девушке. Маша потупила глаза и тихонько вздохнула:
-Куда же я денусь, буду... С тобой ведь и Алёшка наш идёт.
Вскоре Маша засобиралась домой. Как ни уговаривал её Ваня, она оставалась непреклонной. И вот они уже стоят у ворот поповского дома. Иван держит Машины руки и не знает, что сказать на прощание. Вдруг она резко выдернула руки, порывисто обняла парня за шею и невесомым поцелуем коснулась подбородка Ивана, опешивший, он попытался обнять упругое девичье тело, но Маша ужом выскользнула и через миг оказалась уже за воротами. Парень только услышал, как хлопнула калитка. Постоял и с блаженной улыбкой пошёл домой. О многом грезилось и мечталось ему, пока не увидел смутные очертания ворот отчего дома, который завтра предстояло надолго покинуть.
Выехали ранним утром. Прозрачным белым покрывалом стелется туман над Сулейкой. Показалась нежная аленькая полоска рассвета. Уже на выезде из деревни встретили дочку вдовы Акулины, идущую с дальнего родника с двумя полными ведрами воды на коромысле. Покачивая тугими бедрами, девица поздоровалась с отроками, они поклонились в ответ, посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись: добрая примета на дальнюю дорогу.
Снаряжали ребят всей деревней. Прижимистый Лука Демьяныч на этот раз не поскупился. Из общественных запасов выделил путешественникам копченого сала, крупы, муки. Выдал деньги на снаряжение и оружие. Купили даже заводного коня.
Мать напекла Ивану коржей и любимых пирожков в дорогу. Немало горючих материнских слез уронила Маланья в тесто, пока готовила сына в дальнюю дорогу. Не на прогулку собрался её Ванюша, а на дело опасное и рискованное!
Алёшкина матушка Серафима поджимала губы, сына собирая. Особых разносолов в дорогу не дала. Напекла коржей да мяса вяленого положила. На Алёшку у неё свои виды появились. Ездила она вроде как в гости к сродной сестре, а на самом деле на разведку. У сестры в соседях гость Аника Титыч живет. Алатырь-камень да меха с немецкой земли в Царьград возит, а оттуда каменья самоцветные да жемчуга. Гость богатющий! Вот попадья и закинула уду на счёт женитьбы Алёшкиной на дочке Аника Титыча Агриппине. Девка в самой поре: восемнадцатый год пошёл. И не беда, что черти у неё на лице горох молотили, зато приданое ого-го какое! Не раз помянет матушку сынок добрым словом!
*туло - колчан для стрел.
Дело вроде как пошло на лад, семья гостя не прочь с Берестянским батюшкой породниться, а Алёшка вдруг собрался змея воевать! Серафима, конечно, единственного сына отпускать не хотела, но тут тихий батюшка упёрся как баран! Дело, видите ли, общественное, пусть отрок людям послужит! Вот попадья и поджимала губы, сына собирая.
Иван с Алёшкой решили по совету деда Корнея сначала в город съездить, посоветоваться с Фадеем Ильичом. В городе же и оружие докупить. Луки для такого дела им сладил волосатый Герасим. Лучше мастера-лучника во всей округе не сыскать. Для Ивана он сборный тисовый сделал. Тетиву только Ваня со своей силой посадить смог! На пятьдесят шагов стрела горбыль прошивала!
Ехали неспешным шагом. Иногда давали волю коням и переходили на рысь. Проезжая дорога прихотливо извивалась между зелёными холмами. По сторонам тянулись поля спеющей ржи, луга с уже скошенной травой, часто дорога ныряла в зелёные тени дубрав.
В полдень, в самый зной, остановились на берегу чистого ручейка. Спутанных коней пустили пастись. После вчерашнего короткого ливня воздух струится под жарким полуденным солнцем. Иван сидит на пригорке и задумчиво покусывает травинку, Алёшка, укладываясь на зелёную мураву, с хитрой улыбкой спросил:
-С Машей-то нашей попрощался?
Он слышал, как вечером мать ругала припозднившуюся Марию, знал Алёша и, к кому бегала Маша. Ваня молчит, и отвечать не собирается. Алёша, не смущаясь, продолжает спрашивать:
-Когда сватов-то засылать будешь?
-Рано ещё об ентом!
-Гляди! Мать ей в городе жениха присмотрела. С попом из Усвятского породниться хочет. Там приход дюже богатый! К мощам святого много народа поклониться ходит. - Алёша со вкусом зевнул. Ваня ещё больше насупился и сказал:
-Маша не согласится!
-А кто её спрашивать будет! Пришлёт отец Гермоген сватов, глядишь на Покрова и свадьба!
Иван задумался и после продолжительного молчания спросил:
-Ты точно ведаешь?
-Разговор у матушки с батюшкой слышал, но точно ещё ничего не решили,- уже сонным голосом проговорил Алёша.
Ехали ещё полдня, но до города не добрались. Ночевали у костра. Алёша уговаривал Ивана заехать на постоялый двор, но тот, экономя деньги, не согласился:
-Чай не князья! И на попоне не хуже выспимся!
Только к полудню следующего дня увидели с пригорка горящие золотом маковки Успенского собора. По указаниям деда Корнея нашли Гончарную улицу и, боясь ошибиться, обратились к прохожему старичку:
-Доброго здоровья, дедушка! - поклонился с коня Иван. - Не подскажете, где терем Фаддея Ильича?
-Вы не родичи его часом? Вам надо в церкву на крови поспешать! Отпевают его уже,- поднял глаза к солнцу. - Поди, уже отпели - выносят!
У парней вытянулись лица. Справившись с удивлением, набожно перекрестились и переглянулись. Глядя в след уходящему старику, Алёша удрученно сказал:
-За здря, значит, ехали!
-Всё равно надобно мечи купить, да и расспросить... может князевы вои, кто постарше, знают, как змея добывать?
Алёша возразил:
-Дед Корней рёк, что Фаддей Ильич ишо совсем молодым был, когда с княжескими ратниками на змея ходил... Вряд ли кто живой остался.
На торге народу немного, день будний. В лавке оружейника глаза разбегаются от обилия оружия. Чего здесь только нет! Мечи всех видов, сабли, копья, чеканы. По стенам развешаны щиты, кольчуги, шлемы. Иван сразу присмотрел огромный двуручный меч, который висит прямо у дверей лавки. Маленький, сухонький, подвижный приказчик увидел, как загорелись глаза Ивана, начал расхваливать товар. На самом деле этот великанский меч висит ещё с прошлого года. Не все княжеские вои могли поднять такую тяжесть над головой одной десницей, а уж совсем не было никого, кто бы смог им рубиться в бою. По словам приказчика, меч привезли из далёкой немецкой земли, и сделан он из булата, секрет которого не знают на Руси.
Иван легко поднял меч. Костяная шершавая рукоять удобно легла в огромную ладонь. Выйдя из лавки, Ваня закрутил меч над головой. Хищным холодным блеском заиграла сталь на солнце. Иван сразу почувствовал: меч очень чётко уравновешен. Казалось, оружие само радовалось движению и является просто продолжением руки. Ваня сразу решил: меч, во что бы то ни стало, будет его!
Алёша взял у него оружие и тщательно осмотрел. Оказалось, меч не из немецкой земли. Алексей показал приказчику ажурную славянскую вязь около рукояти. Выкован он в Новгороде известным мастером Андреем Бобром. Новгородское оружие ценилось никак не меньше немецкого, и многие рыцари тогда щеголяли русскими доспехами и оружием. Приказчик ничуть не смутился и, сославшись на обманувшего его гостя, начал хвалить теперь уже отечественную работу. Цену он заломил, по мнению Алёши, несусветную. Начали торговаться.
Приказчик понемногу сбавлял, уверяя, что такой меч они нигде больше не купят, прикладывая для пущей убедительности руку к сердцу. Алёша настаивал на своей цене, немного добавляя. Видя неуступчивость приказчика, он сказал Ивану, не принимавшему участия в торге, положить меч, собираясь покинуть лавку. Ваня с недоумением уставился на Алёшу. Тот усиленно подмигивает левым, не видимым приказчику глазом. Иван, наконец, понял и со вздохом положил меч на прилавок. Алёша потянул его из лавки, приказчик выскочил следом, хватая Алёшу за рукав и ещё сбавляя цену. Иван, уразумев уловку друга, остался на улице. Ещё два раза уходил Алёша из лавки, и оба раза приказчик возвращал его. Наконец ударили по рукам. Алёше удалось почти наполовину сбросить первоначальную цену.
Купили ещё три наконечника для копий. И здесь Алёша проявил себя мастером торговаться, приказчик уступил, но уже не так много.
Для себя Алексей меч так и не нашёл. Были или слишком лёгкие, или не по руке.
К выбору оружия друзья отнеслись очень серьёзно, понимая, что от этого может зависеть очень многое, а может, и сама жизнь. Приказчик теперь относится к отрокам со всем уважением и предложил прийти завтра утром. Вечером ему должны подвезти новое оружие. Иван с Алексеем зашли ещё в две лавки, но здесь выбор оказался гораздо скромнее и хуже.
Решили дойти до детинца и поговорить о змее с дружинниками, из тех, кто постарше. Коней со снаряжением оставили приказчику на сохранение. По дороге Алёша попенял Ивану, что тот не поддержал его при торговле.
-Ты вот на постоялый двор полушку пожалел, а сам чуть половину всех денег за меч не отдал!
-Ну, не умею я торговаться! - с тяжёлым вздохом признался Ваня.- А этот меч я бы всё равно купил. Помнишь, зять Олег нас учил ещё парнишками мечом рубиться? Он тогда ещё рёк: настоящий вой мечом как дланью владеет! А я сразу уразумел, этот меч меня за своего принял!
Алёша в сомнении посмотрел на Ивана, не шутит ли? Увидев серьёзное лицо друга, неуверенно возразил:
-Бабушкины сказки всё это, а Олег-немчин не таким уж витязем оказался, ежели в полон попал да в рабы к пузатому греку угодил!
-Ну, уж не скажи! - Иван покачал головой. - В полон любой могёт попасть, даже вож! На войне всякое случается! Чего же самому себя живота лишать из-за ентого? А мечом, копьём, щитом, что бы ты ни баил, он нас научил управляться!
За разговорами незаметно подошли к детинцу. Из опущенных ворот навстречу друзьям выехали два молодых отрока, может, даже чуть помладше Ивана с Алёшкой. На красивых, богато украшенных, легконогих конях, в шитых золотом кафтанах, в лихо заломленных шапках с белыми перьями. На блестящих узорами кушаках висят кривые сабли, горящие на солнце самоцветными каменьями. Друзья посторонились, скинули шапки. Отроки не ответили, только передний в алом кафтане надменно покосился на Ивана.
-Зрил?- восхищённо спросил Ваню Алёшка.- Передний нашего князя наследник, а за ним воеводы Ярополка сын Пересвет!
Пока парни провожали всадников глазами, из ворот вышел пожилой дружинник в засаленном армяке* с двумя конями на поводу.
-Вы по что сюды?- строго спросил.
-Доброго здоровья, дяденька!- поклонился Иван.
-И вам того же! Чегой надобно?
*армяк - мужская верхняя одежда, род кафтана.
-Мы на счёт змея хотели вызнать, может, знает кто, как его извести?
-Во какие витязи!- ухмыльнулся.- И вы туда же! Чего, как про княжеский указ прослышали, небось сразу собрались?
-Какой указ?- спросил Алёша.
-Ну как же! Намедни указ Порфирия Глебыча бирюч на торгу кричал: кто змея победит и голову князю принесёт - сто золотых тому!
Вьюноши открыли рты.
-Вот енто да!- вырвалось у Алексея. Иван растерянно сказал:
-Мы про указ и не слыхивали. Из Берестянки мы, нас народ снарядил на змея. Сначала этот ирод скотину таскал, а сейчас повадился на конёв ночью нападать!
-Вон какое дело!- старый вой заметно смягчился. - Не вы одне! Тут уже из Скакуного староста приходил - жалился, из Возжаевки, ишо из какой-то... запамятовал я...
-Не из Горелого Ключа?- подсказал Иван.
-Во-во! Оттедова! Вот князь и объявил награду. Наши молодцы мечи острить вздумали, только князь не отпустил. Слышали, поди, про тяжбу его с Григорием?
Друзья закивали.
-Только зря вы, робяты, сюды приехали. На счёт змея не вы одне антересовались. Слыхали многие, как в старые времена змеев изводили, да толку мало. Слыхали звон, да не знают где он! Стариков уже не осталось, кто со змеем воевал, а ишо где вызнать? Кто во что горазд баит, а ведать, никто толком не ведает! - махнул рукой. - А в детинец даже и не суйтесь! На прошлой неделе отрок Никита изветчика* Григорьевского здеся пымал, так после того как всё у него выпытали, князь приказал соглядая того на воротах повесить! У нас теперя строго!- обратился теперь только к Ивану: - А ты, паря, приходи в следующую неделю во середу, только вон к тем воротам, - показал рукой. - Князь хочет ещё отроков в дружину набрать, ежели ты крепкий такой же, как с виду - прямая дорога тебе в младшие княжевы ратники. Наш князюшка своих воев не обижает. И съестное и одёжу справит, за коня, ежели своего приведёшь, ишо и деньгу даст! Иван покачал головой:
-Мы, дяденька, народу обещались змея извести.
-Ну дай-то вам бог! - в сомнении протянул старый дружинник.
Ночевать Иван поехал к своему троюродному брату, который жил в кузнечном ряду. У Алексея тоже в городе жили родичи, но хоть и наказывал батюшка всем поклоны передать, Алёша решил по-своему. Всем известно: добрая слава шагом идёт, а дурная - птицей летит. Алёша опасался, что молва о его монастырских проделках долетела и до города, и не хотел лишний раз выслушивать нравоучения, тем более от дядюшки, который слыл великим праведником.
*изветчик - шпион.
Так Алёша поехал вместе с Иваном, справедливо рассудив, что и для него найдется уголок в доме у Ваниного родича.
Ранним утром наскоро позавтракали, поклонились в пояс хозяевам и поспешили в лавку к оружейнику.
Приказчик, зевая и крестя рот, раскладывал полученное вчера вечером оружие. Алёша почти сразу нашёл себе меч по руке. С простой, удобной, набранной из бересты рукоятью. Тщательно осмотрел, потрогал лезвие, по примеру Ивана покрутил над головой и начал торговаться.
Ивана заинтересовал самострел. Такое оружие он держал в руках впервые. Приказчик, продолжая увлеченно торговаться с Алёшей, показал, как взводить, целиться. Иван дивился выдумке неизвестного мастера и, вникая во все тонкости новинки, уже прикидывал, как самому сделать такой же.
Тем временем Алёша купил меч. Приказчик, глядя, как Иван рассматривает самострел, предложил попробовать стрельнуть, на заднем дворе у него оказалось место для испытания луков и самострелов. Иван с сожалением покачал головой и честно признался:
-У нас и денег на такую покупку нету.
-Ни-што! Появятся - опять ко мне придете.
Ваня выпустил три стрелы в деревянный круг, висевший шагах в двадцати от крыльца. С трудом вытащил глубоко застрявшие короткие стрелы. Подумал, что самострел для охоты на змея не годится. Конечно, стрелять и целиться из него сподручнее, чем из лука, но он заметно слабее даже Алёшиного, а с тисовым Ивана даже в сравнение не шёл.
Уже прощались с приказчиком, когда Алёша обратил внимание на завернутую в холстину саблю. Развернул холст и ахнул. Роскошная сабля, отделанная золотом и драгоценными камнями, оказалась в его руках. Приказчик рассказал, что эту саблю заказал боярин Львов своему сыну в подарок. Конечно, стоит она огромных денег, и купить её ребята никак бы не могли. Алексей поклялся сам себе, что если они убьют змея и получат деньги, он обязательно купит себе такую же!
Выезжали из города, проехали уже поскотину и нежданно-негаданно увидели едущего навстречу на двуколке Алёшиного дядюшку. Вопреки опасениям, встретил Арсений Ослябович Алёшу с распростёртыми объятиями. Начал пенять, что племянник не заехал погостить, и зазывал к себе. Про монастырские приключения, по всему видно, не ведал. Алёша отнекивался, ссылаясь на неотложные дела.
-Какие дела у вас могут быть, вьюноши! - захохотал дядюшка, колыхая огромным чревом. С курчавой русой бородой, со светлыми озорными глазами, он, на взгляд Ивана, совсем не был похож на праведника и богомольца.
-Змея мы воевать идем! - хмуро сказал Алёша, задетый пренебрежением к их "никчёмным" делам.
-Вон оно как! Дело, конечно, сурьёзное! Я слыхивал, он сильно в ваших местах шалит?
Друзья кивнули. Алёша рассказал, как змей зорил сначала скотину, потом коней. Дядя всё внимательно выслушал, расспросил, не кидается ли эта тварь на людей, какой он с виду? Рассказали друзья и о напрасной поездке к Фаддею Ильичу.
-Вы только вдвоём добывать змея возжелали? Ну, бог вам в помощь! Помоложе бы был - с вами бы поехал! Добыли бы змея и шкуру бы князю принесли! - улыбнулся.
Ивана покоробило, что дядюшка не принял всерьёз их решимость одолеть чудище. Обнимая на прощание Алёшку, Арсений Ослябьевич вдруг шепнул ему на ухо:
-А насчёт любовных твоих утех - не кручинься! Когда грешить, как не в младости! До моих годов доживешь - будет что вспомнить и в чём каяться! - улыбаясь, хлопнул ошарашенного Алёшу по плечу.
Долго ехали молча, каждый думал о своём. Ивана заботило не то, что Алёшкин дядя в них не верил, но впервые мнение посторонних людей, сначала старого дружинника, а теперь и Алёшиного дяди заставило задуматься, смогут ли они с Алёшкой вдвоём одолеть чудище. Ведь даже княжеских воев ходило на охоту не менее десятка! Тут силой не взять, надо какую-нибудь хитрость-уловку замысливать.
У Алёшки думы попроще: он с улыбкой вспоминал прощальные слова дядюшки и думал, что Арсений Ослябьевич в молодости был далеко не святой богомолец, а может быть, просто пожалел племянника, который в последнее время даже от родителей редко слышал добрые слова.
-Я вот что мыслю, - прервал молчание Иван.
-Мы завтрева к Гребёнскому броду свернём и стан разобьём у Совиной пустоши. Как все бают, змей в ту сторону с добычей улетает, значится и гнездо ёенишнее где-то тама должно быть! Алёша кивнул:
-Днем можно обоим в небо зрить, а вот ночью...
Иван махнул рукой :
-Сейчас ночи лунные, будем по очереди сторожить.
На том и порешили.
2.
Ехали до позднего вечера. Солнце зашло. В дубраве, куда свернула дорога, стало совсем темно. Выбирали место для ночлега, когда Алёша увидел в глубине чащобы еле заметный отсвет костра. Спешились. Иван остался с конями, а Алёша, сторожась, мало ли лихих людишек ищут пропитание у проезжей дороги, приблизился к костру. Подкрался бесшумно, ни одну веточку не потревожил.
На костре подвешен котелок, над огнём нависает человек-гора. В оранжевом, колеблющемся свете видна громадная рука с ложкой, которая казалась детской в этакой лапище. Лицо, заросшее стриженой, но уже неопрятной бородой, - само добродушие. Мужичина сосредоточенно мешает аппетитно пахнущее варево.