Гончар Анатолий Михайлович : другие произведения.

Обыкновенная жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это произведение не совсем характерно для моего творчества, но... оно такое как есть...


  
   ОБЫКНОВЕННАЯ ЖИЗНЬ.
  
   Глава 1
  
   Преддверие войны
  
   Супермены - они тоже люди.
  
   -Любимая, мне пора, - Николай осторожно отстранился и выполз из-под одеяла.
   -Не уходи, а? - тихо попросила Ирина, но супруг отрицательно покачал головой и нежно коснулся губами её лба.
   -Я люблю тебя! - он осторожно коснулся губами её лба, - Мне пора, - мужчина облокотился о край кровати и, всё так же медленно приподнявшись, встал на ноги.
   -Как жалко! - она игриво потянулась, демонстрируя красивые, слегка приплюснутые груди и, внезапно приподнявшись, обхватила мужчину за ноги
   -Ириночка, милая, я опоздаю! Прости, я спешу. Правда, спешу. Я тебя люблю! - он снова, на этот раз суетливо, чмокнул женщину в лоб и мягко, но решительно отцепив её ручки от своих бёдер, шагнул к лежащим на полу брюкам.
   -Подожди, - шепнула она и он замер. - Повернись, подойди ко мне. Ну, Колечка! - И просительно глядя ему в глаза, добавила: - Ну, пожалуйста!
   Он послушно повернулся в её сторону и приблизился.
   Она улыбнулась, словно извиняясь за эту невольную задержку и, потянувшись, коснулась губами его живота.
   -Теперь ступай! - и будто потеряв к нему всякий интерес, Ирина оттолкнула мужчину ладошкой, после чего ехидно заулыбалась.
   -Черт! - Николай схватил брюки, сунул под мышку висевшую тут же, на стуле, рубашку, подцепил большим пальцем ноги валяющиеся на полу плавки и выскочил из спальной комнаты. Быстро одевшись в военную форму и криво насадив на голову шапку, поспешно выскользнул из квартиры.
  
   Солнце, уже давно перевалив за полдень, клонилось к горизонту, прячась за громадины высотных зданий, отбрасывающих серые длиннополые тени, словно серые плащи, покрывающие улицы с их скопищем разномастных машин и бесконечной сутолокой снующих туда-сюда жителей. Свисающие с крыш сосульки, всё еще продолжающие истекать прозрачно-матовой влагой, слегка поблёскивали. Пахло весенней свежестью.
   Николай выбежал из подъезда, на ходу застёгивая пуговицы громоздкого армейского бушлата и во всю костеря собственное начальство, невесть с какой стати решившего выдернуть его посреди законного выходного. Идти в часть не хотелось. Дойдя до перекрёстка, он зябко поежился и, ожидая зеленого сигнала светофора, застыл напротив пешеходного перехода.
   -Колян! - откуда-то из-за спины, радостно улыбаясь, показалась глупо-округлая физия прапорщика Дудникова. Он был одет "по гражданке" и слегка загружен (грамм на двести). Одним словом, в меру трезв, улыбчив до безобразия и слегка выбрит. В левой руке Дудников держал плоскую тушу таранки, в правой - наполовину выкуренную сигару. "Наверное, стоит кучу денег", - машинально отметил Николай и, в свою очередь, широко улыбнулся.
   -Я смотрю, ты тут времени даром не теряешь! - за спиной у Дудникова нарисовались две улыбчивые девахи.
   -А что нам, молодым да не женатым! - тот довольно осклабился и, широко раскинув руки, притянул к себе сразу обеих.
   -А что, девчонки, возьмём его к нам в компанию? - прапорщик, вопрошая согласия у своих подружек, повертел головой из стороны в сторону.
   -Угу! - кивнули обе одновременно, и та, что стояла справа, прильнув к плечу Дудникова, что-то мурлыкнула ему на ухо, а та, что находилась слева, широко улыбнулась, окинула Николая оценивающим взглядом и послала ему воздушный поцелуй.
   -Девчонки говорят, что ты пупсик. - Дудников бросил взгляд на девушку, стоявшую справа и, словно испросив её согласия, добавил: - Если ты станешь отказываться, то Людочка готова сплясать для тебя на столе - в неглиже, то бишь голой. Я правильно выражаюсь, моя лапусенька?
   -И не только сплясать! - девушка, которую звали Люда, недвусмысленно облизнула на своей руке указательный пальчик.
   -Я бы рад, - Николай виновато развёл руками, - служба.
   -Фи, как вульгарно, - та, которая не была представлена, смешно насупила носик, - подумаешь...
   Красный сигнал светофора сменился на жёлтый.
   -Всё, девчонки, уходим! - Дудников поспешил остановить разворачивающуюся в душе девушки фурию. - Служба - это святое. Колян, пока!
   -Стёпа, бывай! - Николай проводил глазами удаляющуюся троицу и, слегка задержавшись взглядом на стройной фигуре той, что так и осталась безымянной, поспешил перейти улицу. Неоновая вывеска за его спиной с витиевато выполненной надписью "Золото" перемигнулась с красным светофором и вырубилась.
  
   Она, наверное, смогла бы разглядеть его среди миллионной толпы, но толпы не было - он стоял совсем рядом, смотрел в её сторону и не видел. Нёт, на её автомобиле не было тонированных стёкол, просто... он глядел сквозь неё как будто это было пустое место. У неё не было на него никаких прав, и уже много лет был свой мужчина, но это невидящий взгляд... в груди появилась боль обиды. Он прошел мимо, так и не заметив её. На глаза сами собой навернулись слезы.
  
   Николай шагнул на тротуар и, увлеченный собственными мыслями, не слышал визга протекторов сиреневой "десятки", что рванула с места, не дожидаясь появления зеленого сигнала. Едва не зацепив бампером припозднившуюся старушку, "десятка" вильнула в сторону и, стремительно набирая скорость, полетела по средней полосе центральной городской улицы. Казалось, что водителю во что бы то ни стало нужно выгадать лишнюю секунду, потраченную на дорогу, но к его вящему огорчению уже перед следующим пешеходным переходом на проезжую часть, словно чёрт из табакерки, выскочил расторопный представитель "дорожной власти". Отчаянно матерясь на так некстати объявившегося гаишника, от чьего бдительного ока не укрылось нарушение правил дорожного движения, водитель резко затормозил и, прижавшись к обочине, остановил машину. Дверца распахнулась и навстречу инспектору вышла... фигуристая деваха...
   Несмотря на то, что в её глазах блестели слезы, выражение лица сохраняло подчёркнутое равнодушие, а плотно сжатые губы отражали скорее полное презрение к происходящему, чем скупую борьбу чувств. Не говоря ни слова, она расстегнула сумочку и протянула неторопливо бредущему к ней лейтенанту водительское удостоверение и прочие необходимые в таких случаях бумаги.
   -Лейтенант Иванов, - представился блюститель закона, принимая документы. Заглянул в них и, уже явно красуясь, поинтересовался: - Что же Вы, Екатерина Федоровна, нарушаете? Такая красивая, - он окинул её уверенным, оценивающим взглядом, - девушка, а правила не соблюдаете. Так что, выписывать штраф или как?
   -Слушай ты... мужик в погонах, пиши протокол и отваливай! - бросив эту короткую фразу, нарушительница, вновь плотно сомкнув губы, замолчала. И хотя Екатерина Федоровна не назвала ни одного имени, а в словах, обращенных к гаишнику, казалось, не было угрозы, тот моментально эту самую угрозу почувствовал. Угрозу, холодной вьюгой сквозившую в паузах между словами, и, почувствовав, моментально сник. Весь его апломб исчез, а веселая удаль поспешно уступила место подчёркнуто-служебной вежливости. На какое-то мгновение в автоинспекторе возобладало любопытство. Он захотел выяснить "от кого" эта девушка, но всё же благоразумие оказалось сильнее. "Много знаешь - мало живёшь". Непреложная истина страны "победившей демократии" прочно засела в его подкорке.
   -Прошу впредь не нарушать! - возвращая документы, попросил Иванов. "Да пошел ты", - прочитал он "написанное" на лице Екатерины выражение и мысленно перевёл дух. Слава богу, что принятое решение оказалось правильным. Лейтенант козырнул и, повернувшись, решительно поспешил к ожидающему на тротуаре напарнику. "Десятка" за его спиной, вновь завизжав покрышками, рванула с места и, вклинившись в поток машин, понеслась к следующему светофору. Проводив её глазами, Иванов сплюнул на тротуар и, всё ещё чувствуя неприятный холодок, змейкой пробегающий по спине, покачал головой.
   -Кто такая?
   -Стерва...
   -Что стерва - это понятно, но чья? Почему отпустил?
   -А хрен её знает чья, похоже, Гадояновская... тварь, - лейтенант снова сплюнул. Южная мафия, стремительно поднявшаяся на волнах перестройки и демократии, потеснив большую часть местных группировок, уже крепко срослась с местной властью. И хотя сам Иванов номинально входил в состав такой же по влиянию группировки, принадлежавшей неким братьям Кряковым, а, следовательно, находился под её защитой, связываться с гадояновскими отморозками ему вовсе не улыбалось. Ибо, как говорится, "пока суд да дело - уже сгнило тело". Тем более, что ещё вопрос - стали бы Кряковы нарушать из-за какого-то гаишника с таким трудом установившееся перемирие.
  
   На перекрёстке наконец-то загорелся зелёный свет. Катя, судорожно всхлипнув, включила передачу и, на этот раз плавно отпустив сцепление, свернула на Ростовскую улицу.
   По её лицу медленно скользнула слезинка и, оставив за собой едва заметный мокрый след, упала в глубокий вырез розового джемпера.
  
   Ирина.
   Она потянулась и блаженно раскинула руки. Легкая истома, охватившая её тело, сладкой паутиной заползала в сознание, навевая радужные, слегка размытые горизонты сна. Ирина почти уснула, когда "на свет божий" выбралась глубоко запрятанная, но ждавшая своей минуты мысль: "Скоро дети придут из школы". Эта мысль, не то что бы заставила её мгновенно очнуться и вскочить с кровати, отнюдь нет, но сна уже не было. Радостные фантазии, навеваемые сновидением, рассеялись. Ирина вздохнула, медленно открыла глаза, так же медленно стащила с себя розовое, в мелких цветочках, одеяло и, сладко зевнув, села на кровати, сложив ноги крест-накрест. Посидев так с полминуты, она решительно тряхнула головой, и ступила на пол.
   Дверной звонок прозвенел ударом грома. Она накинула халатик и побежала к входной двери.
   -Ты чё так долго? - недовольно буркнула первоклашка Светланка, протискиваясь в квартиру и едва не спотыкаясь под весом своего не по-детски огромного ранца.
   -Да я на кухне... завозилась... - оправдываясь, Ирина виновато опустила глаза и, поспешила вслед за дочерью.
   -А что у нас на обед? - уже стоя на пороге своей комнаты, поинтересовалась Светлана и заранее обиженно надула губки.
   -Жареная картошка и салат.
   -Ы-ы-и, - стряхивая на пол свою ношу, недовольно протянула девочка. - А вкусненькое у нас что-нибудь есть?
   -Есть. Печенье... и ещё, кажется, несколько конфет осталось.
   Светланка, довольно улыбнувшись, перешагнула порог своей комнаты, захлопнула дверь и, запиночив портфель под письменный стол, принялась переодеваться.
   Ирина же, в свою очередь, скорее удивленно, чем рассерженно хмыкнула и, покачав головой, ещё некоторое время стояла, тупо глядя на закрытую дверь, окрашенную белой, местами облупившейся краской. Наконец, словно очнувшись от сна, она тряхнула головой, тяжело вздохнула и протопала на кухню. Вскипятив чайник, Ирина включила электроплиту, поставила разогреваться сковороду с картофелем и, достав с верхней полки стенного шкафа баночку, почти доверху наполненную свёрнутыми листиками зелёного чая, заварила его в пузатом фарфоровом чайничке, расписанном сине-зелёными цветочками. Закончив эти бесхитростные манипуляции, она отдернула оконную занавеску и, посмотрев в раскинувшееся перед домом пространство улицы, снова вздохнула. Хорошего настроения как не бывало. Вопрос дочери о вкусненьком быстро напомнил ей о тающем на глазах семейном бюджете.
   Она пребывала в своих невесёлых раздумьях до тех пор, пока от плиты не потянуло запахом гари.
   -Бог мой! - в сердцах воскликнула доморощенная хозяйка и, развернувшись, бросилась выключать раскалившуюся докрасна электроплитку. В том, что запах шёл от разогреваемого блюда, можно было не сомневаться.
   Поворочав подгорающую картошку, Ирина в задумчивости прикусила согнутую фалангу пальца и стала тупо наблюдать, как за окном весенний ветер несёт пущенного кем-то надувного кролика. Большой тёмно-зелёный ушастик перелетел над покрытой снегом детской песочницей, плюхнувшись вниз, прокатился по замерзшей лужице и, зацепившись о ржавую металлическую скамейку, лопнул, рассыпавшись по сторонам сотней зеленых лепестков. Больше на улице ничего примечательного не происходило. Отвернувшись от окна, она наконец-то оставила в покое свой истерзанный палец и вернувшись к делам насущным, принялась накладывать картошку на две одинаковых тарелочки. Подумав, Ирина выбрала из своей тарелки все кусочки нарезанного мелкими кубиками мяса и переложила их на тарелку дочери. С деньгами действительно было туго. Муж, не первый год ходивший в "вечных" капитанах и не имевший никаких перспектив на будущее, хоть и приносил домой всё до копеечки, но его зарплаты катастрофически не хватало. Почти половина денег уходила на оплату снимаемой квартиры, часть тратилась на школу, какие-то крохи Ирина умудрялась выкраивать, чтобы отложить на одежду и закупить учебники к следующему учебному году, а с того, что оставалось, едва удавалось наскрести, чтобы кое-как перебиваться. Конечно, в прямом смысле слова они не бедствовали, но и позволить себе лишнее тоже не могли.
   От этих мыслей Ирине стало зябко. Она поплотнее захлопнула халатик и снова, уже в который раз вздохнув, принялась нарезать хлеб.
   -Светочка, иди кушать! - позвала она и, устало опустившись на стул, в задумчивости принялась левой рукой разламывать на части и без того маленький кусочек хлеба.
   -Я потом! - донеслось из комнаты дочери, и Ирина услышала, как зашуршали страницы раскрываемого учебника.
   "Пусть учит", - подумала она, и уже хотела было приняться за еду, когда о входную дверь что-то бухнуло. Поспешно вскочив со стула Ирина выскочила из кухни и выглянула в коридор.
   В дверном замке послышалось движение ключа, что-то щелкнуло, дверь отворилась, и из-за неё показалась радостная физиономия Виктора, сына-второклассника.
   -Светка уже дома? - первым делом спросил он, в полутьме коридора ещё не разглядев её обуви.
   -Дома, дома, - заверила его Ирина, - давай раздевайся и за стол.
   -Мам, я не хочу! - Виктор, не развязывая шнурков, стянул ботинки и, шмыгая носом, протопал в свою комнату.
   Ирина, глядя на сына, пожала плечами, но спорить не стала. Не хотят, так не хотят. Сама же вернулась на кухню, села за стол и, пододвинув к себе тарелку, принялась меланхолично пережевывать насыпанный горкой картофель. О стоявшем в холодильнике салате она даже не вспомнила.
  
   Николай.
   Первое, что он узнал, пройдя через КПП, это то, что прибывших на службу офицеров оказалось немного. Судя по всему, вызвали только кое-кого из третьего батальона. Да и собрали их, почему-то не построив на плацу, как обычно, а в клубе. Само по себе это уже настораживало, но никаких путных мыслей по поводу сего действа в голову Николая не приходило. Не знали ничего и другие собравшиеся здесь военнослужащие. Оставалось только гадать и стоить различные гипотезы, а это, как известно в армии, дело рискованное и неблагодарное.
   В общей сложности собралось два десятка офицеров и четыре прапорщика. Разбившись по "родственным душам" в ожидании командования, они вели негромкие разговоры. Николай пристроился рядом с замполитом или, по-новому, заместителем командира роты по воспитательной работе и, не вмешиваясь в его беседу с майором Саликовым, замкомбатом по ВДП, с ленивым видом принялся разглядывать много раз виденные стены клубного помещения.
   -Всем пересесть на передний ряд, - появившийся в двери комбат был не в настроении, - и поживее.
   Все почти одновременно и почти молча (отдельные недовольные высказывания не в счёт) поднялись и пересели. Делать этого хоть и не хотелось, но никто всерьёз не протестовал даже в мыслях, ибо знали: чистый зам. командира в отъезде, а все рули у ВрИО, самовлюблённого подполковника Гребенникова, месяц назад прибывшего взамен ушедшего на повышение Олега Степановича Бурцева - грамотного, но слишком прямолинейного офицера. Просто удивительно, что при всей своей порядочности он, тем не менее, постепенно продвигается по карьерной лестнице всё выше и выше. Гребенников ещё только входил в должность, но вкусить прелести его нововведений успели многие. Новому командиру н..-ского батальона требовалось самоутверждение, и оставшись за заместителя командира бригады он остался верен своим традициям проверять и прививать своё видение жизни. В числе прочего он любил видеть первые ряды полностью заполненными.
   Итак, ждали командование. Ждали уже пятьдесят минут, а его, то бишь командования в лице Гребенникова, всё не было. Наконец, когда стрелки виртуальных секундомеров приблизились к отметке один час, в зале раздалось долгожданное:
   -Товарищи офицеры! - сидевшие тут же поднялись со своих мест и, повернувшись к входной двери, замерли по стойке смирно.
   -Вольно! - наконец-то соблаговоливший прибыть ВрИО зам комбрига по-барски щедро махнул рукой. - Садись!
   -Садись, - повторил комбат и собравшиеся не заставили себя долго ждать. Некоторое время было слышно, как скрипят сиденья кресел, как шуршат бушлаты и топают по полу каблуки берцев. Наконец всё стихло.
   -Надеюсь, все знают, для чего мы тут собрались? - Гребенников оглянулся на пришедшего вместе с ним и теперь стоявшего за спиной замполита бригады. Тот отрицательно покачал головой. - Хорошо, - хотя что тут хорошего было непонятно. Ожидая очередной разгон, офицеры потупились. Карать Гребенников любил. За малейшую провинность можно было запросто лишиться части и без того нежирной зарплаты. Обведя взглядом притихший зал, полковник продолжил: - Вчера наш отряд, готовящийся к командировке в Чечню, понёс серьёзные потери. - При этих словах зал заволновался. - При проведении планового разминирования стрельбища произошёл крайне неприятный случай. Непроизвольно детонировал неразорвавшийся выстрел от РПГ. Ранено три офицера и один прапорщик.
   -Ни хрена себе! И как это они умудрились? - обалдело процедил сидевший в задних рядах начальник инженерной службы батальона, а сокращённо НИС капитан Кривов. В ответ на эту реплику Гребенников скривился и строго посмотрел на допустившего столь недопустимое высказывание капитана, но замечания делать не стал, а продолжил развивать начатую тему.
   -Мы тут посовещались, - он кивнул в сторону замполита подполковника Платова, - и решили замену выбывшим подыскать в вашем батальоне. Он у нас самый укомплектованный, да и в командировку ему ехать только через год, следующим летом. Так что без вариантов.
   -Товарищ полковник! Вы у меня уже двоих забрали и ещё четверых человек заберёте, а кто здесь служить будет? - привстав со своего места, попробовал запротестовать командир батальона.
   -Подполковник Никулов, сядьте, я Вас пока ни о чём не спрашиваю! Когда мне потребуется Ваше мнение, я спрошу. Сейчас от Вас мне требуется одно - определить, кто поедет в командировку взамен выбывших идиотов. Да ещё и старший лейтенант Федин не едет, дядя звонил... В общем, от тебя, Никулов, пять человек: четыре офицера и прапорщик. Так что думайте, решайте, так сказать.
   -А что, прямо завтра ехать? - опять подал голос не угомонившийся НИС, - или сегодня?
   Капитан Кривов собирался вскоре увольняться из Вооружённых Сил и потому вполне мог позволить себе подобные вольности. Остальные помалкивали.
   Гребенников зыркнул в его сторону, но ни не отвечать, ни одёргивать распоясавшегося капитана не стал. Тем временем комбат, поняв, что спорить и выдвигать собственные аргументы бесполезно, принялся перебирать на пальцах имеющихся у него в запасе офицеров. С прапорщиками было проще, а, точнее, выбирать их не приходилось. Из тех, которых можно было послать в командировку, в наличии имелся только один. Оглядев зал, Никулов что-то пометил в своём блокноте и негромко спросил:
   -Капитан Ващенко, ты у меня давно просишься... Готов? - Николай согласно кивнул.
   -Товарищ полковник, значит так, в командировку едут: капитан Ващенко, лейтенант Логинов, капитан Алферов, прапорщик Дудников, старший лейтенант Котов.- И, увидев в рядах сидящих какое-то шевеление, добавил: - Всё, никаких дискуссий! Кто не согласен ехать, в понедельник мне рапорт на стол об увольнении! - и повернувшись лицом к замкомбрига, чётко доложил: - Товарищ полковник! Офицеры и прапорщики для убытия в спецкомандировку назначены!
   -Вот и отлично. Список фамилий к четвергу в строевую часть, - при этих словах Гребенников повернулся и пошёл к выходу.
   -Товарищи офицеры!- глядя в спину удаляющемуся полковнику привычно скомандовал замполит.
  
   -Какой смысл был нас собирать в субботу, если списки подадут только в четверг? - негодовал Николай, спускаясь вниз по лестнице и спеша как можно быстрее покинуть стены штабного здания.
   -А это чтобы не расслаблялись! - пояснил идущий рядом Кривов. - А то вдруг ты лишний час на кровати поваляешься! Вот представь: ты лежишь, отдыхаешь, дома естественно, а тут вдруг война. А так: только война в дверь тук-тук, а ты уже на службе. Здорово?
   -Не очень. И чего человеку не отдыхается?
   -Да ему заняться нечем, вот он и крутится на службе. Дома он кто? Обычный муж, подай - принеси, а тут Начальник! - это уже заметил идущий от Ващенко с другого бока старший прапорщик Коклачёв.
   -Да так оно и есть! - согласился Николай и, наконец-то выйдя на свежий воздух, вздохнул всей грудью. - Всё мужики, я побежал. - Он пожал протянутые руки и, пройдя через КПП, поспешил к автобусной остановке. О том, что ему предстоит командировка, Николай своим решил пока не говорить.
  
   Весна чувствовалась во всём: и в огромных сосульках, грозными много - килограммовыми пиками свисающими с крыш зданий, и в зеленой траве, уже пробивающейся на проталинах газонов, и по-весеннему оживленной молодежи, спешащей по своим делам, и в весёлой чехарде птиц, снующих под ногами у прохожих. Николай, срезав путь, пересёк стоянку автомобилей, припаркованных подле зеленого здания бильярдной, и прошмыгнул под низкой аркой, соединяющей стену дома номер пятьдесят семь и крышу приземистой кондитерской. Затем, пройдя сто метров вдоль фасада домов, напротив магазина "Свежий хлеб" свернул на пешеходный переход, перешёл улицу и, поплутав переулками, вышел в районе закусочной на Космонавтов, где и остановился, не дойдя трех шагов до автобусной остановки.
   Нужный автобус подкатил на удивление быстро. Николай вошел вовнутрь и занял освободившееся кресло напротив двери. Стоять, по своей обычной привычке, не хотелось, тем более что сегодня свободных мест было предостаточно. Он откинулся на сидении и, закрыв глаза, задумался. Поехать на войну Ващенко стремился давно. Но зачем? Почему? Даже если объяснять долго, объяснить так, что бы тебя поняли те, кто никогда не хотел совершить подобного поступка, невозможно. Николай много раз просил отправить его в командировку и очень расстраивался, когда другие уезжали, а он оставался. Но вот теперь, когда, казалось, сбылись его мечтания, он не чувствовал ни капли радости. Наоборот, всё его существо, всё его Я протестовало, а душа пребывала в смятении. Тоска накатила и надавила так, что хотелось плакать. Когда капитан представил, что ему придется уехать от детей, от сыночка Вити, от доченьки Светочки, от жены Иришки, ему вдруг захотелось взвыть в голос. А потом пойти, нет, побежать к командованию и отменить, всё отменить, переиначить к чертовой матери. И если надо, то и рапорт на стол... Но что подумают другие? Струсил? Испугался шакалящих по горам "чехов"? Поспешил спрятаться за чужие спины от расставленных, разбросанных по лесистым сопкам мин? Наверное, так и решат. Им же не объяснишь...
   "Да не боюсь я, не боюсь"! - думал Николай, едва ли не скрипя зубами от безысходности. - "Но как я уеду от своих лапочек? Как?"
   Тем временем автобус пересек Интернациональную и свернул на Северо-западную улицу. Впереди показался украшенный обширными рекламными щитами и горящей день и ночь неоновой вывеской новый строительный магазин "Хозяин". Николай встал, расплатился за проезд и, дождавшись остановки, вышел из автобуса. Чувствуя, как внезапно зашалило сердечко, он глубоко вдохнул прохладный, пропитанный легким запахом свежей краски, воздух, и направился к своему дому. Кости брошены. Менять судьбу поздно. А может, и не к чему. Кто может знать это наверняка?
  
   Ирина.
   Настроение ещё больше испортилось, когда, открыв холодильник, она обнаружила, что подсолнечное масло, купленное, казалось бы, совсем недавно, кончилось. Идти в магазин не хотелось, да и не рассчитывала она на эту непредвиденную трату. В семейном кошельке осталось четыре сотни, по сто рублей на день, но и то условии, что зарплату мужу выдадут вовремя, а если задержат? От этих мыслей ей стало совсем плохо. Она закрыла холодильник, и, добредя до кровати, легла. С задумчивостью глядя в потолок, Ирина тяжело вздохнула. Делать ничего не хотелось. Посетившая её доселе мысль приготовить что-нибудь вкусненькое растаяла как снег под летним солнцем, легкой дымкой унесясь в подсознание и затерявшись на задворках памяти. Теперь можно было полежать в горестном ничего неделании, жалея себя бедную и рассуждая о чёрствости окружающего мира. Жаль, досадным неудобством являлось то, что всё же чем-то и как-то надо было ужинать. Ирина уже хотела было встать, что бы сварить картошку, благо этого продукта у них было предостаточно, но внезапно вспомнила: в холодильнике ещё с позавчерашнего дня стоит наполовину полная кастрюля супа и, успокоив себя этой мыслью, продолжила столь нетягостное горизонтальное самокопание.
   Когда пришёл Николай, она даже не встала. Сердитая на весь мир, Ирина и мужа включила в первую десятку виновников своих бед, а раз так, то и встречать его было незачем.
   -Что у нас на ужин? - прямо с порога спросил он, в быстром темпе сбрасывая с себя, по его собственному выражению, "армейскую сбрую".
   -Суп в холодильнике, - ответила супруга, с неохотой поднимаясь со своего притепленного местечка. - Если хочешь, сейчас разогрею, - скрипучим голосом предложила она, а сама подумала: "Не успел придти - сразу жрать. А как я тут, чем занималась, что делала, даже и не спросил".
   -Да ладно, не надо, я сам, - поняв, что с женой творится что-то неладное, Николай быстро переоделся в спортивный костюм и, сполоснув руки, пошёл на кухню.
   -Ребята, как дела в школе? - донеся с кухни его нарочито весёлый голос.
   -Нормально, пап! - это выскочивший из своей комнаты сын примчался на звук папиного голоса и тут же безо всякого перехода спросил: - А что у нас на ужин?
   -Сейчас что-нибудь сварганим. Хочешь, суп разогрею по - быстренькому?
   -Не-а, - Витя отрицательно покачал головой. - Суп я не хочу!
   -Пап, а давай блинчиков напечём? - это заглянула на кухню дочка.
   -Блинчиков так блинчиков! - согласился Николай, хотя, по-совести, меньшее, что ему сейчас хотелось готовить, это блинчики. - А где у нас мука?
   -У нас растительное масло кончилось, - зайдя на кухню, Ирина села на табуретку, что стояла в уголке кухни и, машинально взяв в руки невесть как оказавшуюся тут маникюрную пилочку, принялась подпиливать свои ноготки.
   -Да ладно, ерунда, что-нибудь придумаем, - отмахнулся Николай, начав шустро рыться в закромах их миниатюрной "Родины", то бишь кухни. Наконец он выставил на стол муку, положил в тарелку несколько яиц, расставил как ему было удобно посуду, переставил под руку соль и сахар, достал из холодильника топленый жир и остатки уже слегка прогорклого сливочного масла, (Ирина давно собиралась его выбросить, но всё как-то руки не доходили), и принялся чудодействовать. Пока муж готовил, дети, обретаясь тут же, наперебой рассказывали свои школьные новости, а Ирина сидела за столом и молча наблюдала за мужем. Готовить он умел. Делая всегда всё не так и не эдак, он, тем не менее, умудрялся сотворить такие вещи, которые нравились всем. Смотреть, как он командует на кухне, она любила, и сейчас, глядя на его непрестанно находящиеся в движении руки, почувствовала, как плохое настроение, мучавшее её с самого обеда, постепенно улетучивается, словно надоедливый, никому ненужный смог.
  
   Спать легли поздно. Будильник не ставили, так как в воскресенье все решили хорошенько выспаться. Ирина забралась в постель первой и, накрывшись одеялом, сразу отвернулась к стенке. Николай заполз к ней двумя минутами позже и, дернув, как в той сказке, за верёвочку, выключил свет. Приобняв жену, он поцеловал её за ушком и сразу же потянулся левой рукой к её теплой, мягкой попке. Но она, вопреки его надеждам, и ничего не говоря, отстранилась. Тогда Николай нежно погладил скрытую под шелковыми трусиками ягодицу, но Ирина обхватила его кисть своей ладошкой и отпустила, только подтянув на уровень талии. Он не противился, но едва его конечность обрела свободу, сразу же продолжил атаку. Теперь пальцы проскользнули в разрез ночнушки и, со всей возможной для него нежностью, принялись ласкать её правую грудь. На этот раз супруга схватила его за запястье и, с легкостью отведя в сторону, повернулась на спину.
   -Я уже сплю! - недовольно пояснила она и, всё еще продолжая удерживать супружескую руку, притворилась спящей. На самом деле ей не спалось, но Ирина слишком долго лелеяла своё плохое настроение, что бы вот так запросто от него отказаться. Ей хотелось не только избавиться от его остатков, но и взять, как ей казалось, реванш, безвозвратно испортив настроение мужу. И ей это удалось на удивление быстро. Николай хмыкнул, не проявив должной настойчивости, молча отвернулся и в свою очередь притворился спящим. Предстоящее воскресенье было безнадёжно испорчено.
  
   Проснулись они злые и недовольные друг другом. Разговаривать не хотелось, смотреть друг на друга тоже. Пока дети спали, молча приготовили и поели жареной яичницы, затем, забившись в разные углы, занялись каждый своим делом. Ирина пыталась что-то выкроить из давно валявшегося в шкафу отреза, но, судя по её разгневанному виду, дело не клеилось. Правда, она не стала высказывать своё недовольство вслух, терпя муки творчества молча. Николай же, опустив зад в глубокое (в смысле старое и продавленное) кресло, читал уже единожды прочитанный "Дневной дозор", думая при этом о совершенно постороннем. Постоянные препирательства с женой, изредка сменяющиеся восхитительными днями мира и покоя (а это в их совместной жизни, несмотря на всю несхожесть характеров, случалось, положа руку на сердце, даже не изредка, а довольно-таки часто), уже осточертели. И что было самое обидное, большинство ссор и обид проистекали из совершенно никчемных, никакусеньких проблем и причин. Вот и вчера Николай даже и не понял, с чего всё вдруг началось, что он сделал не так? Чем не угодил своей благоверной? Ссора с женой настроения не прибавляет, и оно действительно было пакостным. Внезапно, а обычно всякая идиотская мысль и возникает внезапно, в его голове отчетливо всплыл, казалось бы, давно забытый номер телефона. ЕЁ телефона. Он не звонил по нему, казалось, целую вечность, но теперь выяснилось, что эти шесть цифр до сих пор прячутся в глубине сознания. Два, четыре, ноль, восемь.... А ведь действительно странно, что они сохранилось в его памяти. Он словно увидел и номер телефона и её саму. Прошло столько лет, но образ, невольно нарисованный его мыслями, проявился в сознании отчётливой картиной, будто они расстались только вчера. "Вот она бы, наверное, никогда не стала меня обижать просто так, - он мечтательно закрыл глаза. - А уж отказать в такой малости... Вот она бы наверняка... Она меня всегда понимала и жалела", - на этом его рассуждения временно оборвались, ибо в этот момент в книге начиналось самое интересное...
   Получасом спустя Николай снова вернулся к размышлениям о своей давней пассии, и её столь лояльному к нему отношению. Хотя что он мог знать по этому поводу наверняка, если так и не добился от неё столь вожделенной ему близости? Что он вообще мог о ней знать, если все их знания друг о друге заключались в радужно-восторженных поцелуях и встречах при луне в пору его холостяцкого жития? Что он мог знать, если они встречались совсем недолго, хотя ему уже начинало казаться, что навсегда, но... Но тут он случайно встретил Ирину, и всё кончилось: и луна, и восторженные поцелуи, и... Впрочем, всё это осталось, но уже с другой. Катерина была забыта, и со всеми извинениями оставлена не у дел. Впрочем, она ещё долго на что-то надеялась, звонила ему, провожала глазами на остановке, при этом не делая попыток подойти или заговорить. И лишь однажды, в день его двадцатипятилетия, дождавшись возле контрольно-пропускного пункта, сунула в руки сверток (который чуть позже, так и не развернув, Николай сунул в урну), чмокнула в щеку и, раскрасневшись, с мокрыми от слез глазами убежала прочь в сгущающийся вечерний сумрак. А вскоре он узнал, что она вышла замуж. И вот сейчас после размолвки с женой, когда пред ним явственно и неотвратимо мерцали контуры командировки, из которой он мог и не вернуться, ему вдруг нестерпимо захотелось услышать её голос, коснуться рукой её волос, почувствовать на губах сладость её дыхания. Или эта сладость и эти губы принадлежали не ей, а столь обидевшей его супруге? Но он не стал об этом задумываться, решив, что это не важно. Главное, что он хочет видеть Катю. Вот сейчас он встанет, выйдет на улицу, позвонит ей из телефона- автомата и договорится о встрече...
   -Привет мам, пап, - в комнате показалась слегка заспанная мордашка Светланки. - А сколько времени?
   -Половина одиннадцатого, - взглянув на часы, ответил Николай. При виде дочери всё его амурное настроение смыло, как черную, никому не нужную накипь.
   -Кушать будешь? - Ирина и Николай почти одновременно встали, готовые двинуться на кухню.
   -Не-а, - зевнув, отказавшись от завтрака, Светланка побрела в сторону ванной. - Попозже! - донесся до родителей её звонкий, слегка заспанный голос, и они, заулыбавшись, посмотрели друг на друга, слегка оттаявшие, но еще не готовые простить вчерашние, скорее мнимые, чем реальные обиды.
  
   Капитан Алфёров.
   Каждый раз, когда он её видел, у него возникало страстное, непреодолимое желание, скорее даже не желание, а жажда, именно нестерпимая жажда обладания её телом. Это была воистину всепоглощающая, звериная страсть. При этом она никогда ему не нравилась. Он и так и сяк оценивал её внешность, пытаясь найти причину своего столь странного отношения к её персоне. И не находил ответов. Всё в ней было не так: и ноги, и плечи, и грудь, не говоря уж о лице, столь далеком от его понимания красоты. Но всё это вместе, соединенное в одном хрупком теле, вызывало в нём нестерпимую похоть. Он и сейчас в подробных деталях помнил тот день, с которого всё и началось: день, когда она позволила ему первую близость.
   ...Он знал её давно. Будучи ровесниками, они учились в параллельных классах, и виделись часто, а уже с седьмого класса дружили. Беззаботные одноклассники подшучивали за их спиной, посмеивались, называя женихом и невестой, но не случилось. Женихом и невестой они не стали. Детская дружба так и осталась дружбой, не перейдя в нечто иное. Они выросли и пошли каждый своей дорогой. Он поступил в военное училище. Успешно его закончил и, прежде чем вновь оказался в своём родном городе, успел послужить и на Дальнем Востоке, и побывать в горячей точке. Она же на отлично сдала экзамены в пединститут, но, не успев проучиться и двух курсов, скоропалительно выскочила замуж за какого-то крутого бизнесмена. Так же быстро, не прожив с мужем и года, развелась. Заимев от мужа, в пылу лучших чувств подаренные квартиру и бэушную, но ещё вполне крепкую "авдюху", зажила вольной безбедной жизнью.
   Встретились они после длительной разлуки, как это обычно и происходит, совершенно случайно. Сергей шел по улице, никуда не торопясь и беззаботно разглядывая снующих под ногами воробьев, когда его внезапно окликнули. От неожиданности он даже вздрогнул.
   -Сережка! - звонкий женский голос показался поразительно знакомым. Сергей остановился, и его взгляд уперся в стремительно разрезающую толпу женскую фигурку. В первое мгновение он её не узнал, и только потом угадал в этой зрелой, но по-прежнему хрупкой женщине с короткой стрижкой, почти бежавшей в его сторону, ту самую смешливую девчонку, с которой было так легко говорить на разные, даже самые невероятные темы. А узнав, невольно заулыбался и поспешил навстречу.
   -Натаха, как я рад тебя видеть! - искренне заверил он, протягивая руку для привычного рукопожатия. Она схватила его ладонь своей ладошкой, а затем все-таки не удержалась и чмокнула в щеку.
   -А ты всё такой же, только плечи как у мамонта и прическа бобриком. А знаешь, форма тебе идёт! - сделав такой не слишком оригинальный вывод, она слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. - И вообще - класс! Так ты как? Где? Откуда?
   -Да я, - Сергей непроизвольно пожал плечами, - здесь уже третий месяц служу, сейчас как раз перерыв на обед. Вот и решил вместо обеда немного по городу прогуляться. А ты-то как?
   -А что я? Я как обычно. Да ты, поди, про меня и так уже всё знаешь. Я с твоей матерью через день на третий вижусь. По тебя она молчит, всё отнекивается. Неужели и про меня ничего не рассказывала?
   -Рассказывала, - как-то даже неохотно согласился Сергей, машинально доставая сигареты и прикуривая от выуженной из другого кармана зажигалки. Почему-то сведения о похождениях Натахи были ему неприятны.
   -А, Семёна Матрёна! Всё это чепухня! Давай знаешь что, я сейчас спешу, а вечером встретимся. У тебя время будет?
   -Наверное, - неопределенно пожав плечами, Сергей сделал глубокую затяжку.
   -Тогда договорились. В восемь у меня. Адрес запомнишь? - Сергей кивнул. - Садовая семь, квартира двадцать восемь. Запомни семь, два - восемь. Это тут рядом. Да перестань ты хмуриться. Совсем тебя армия испортила. Ты как раз мне вовремя подвернулся. Сегодня у Лехи... Помнишь Леху? Ну, такой здоровый, с родинкой на лице?
   -Головотяпов?
   -Ну да. У него какая-то там презентация. Он и собирает всех однокашников.
   -А я-то тут причем? Я и не дружил-то с ним никогда, дрался только...
   -Да ерунда это всё. Помни, ты со мной. И не спорь. Чтобы в восемь как штык. Всё, я побежала! - снова чмокнув Сергея в щеку, она влилась в толпу и стремительно стала удаляться.
   Сергей посмотрел ей вслед и, бросив недокуренную сигарету в так кстати оказавшуюся рядом урну, подумал: "Может и правда сходить, прогуляться, в кои-то веки удастся попасть на "презентацию"?!"
  
   Со службы капитан постарался вырваться пораньше. Принимать душ и готовиться к званому вечеру пришлось впопыхах. Он торопился, торопился и всё равно едва успел. Ибо когда он позвонил в квартиру Натахи, было без двух минут восемь. К удивлению Сергея, дверь открыла не Наташа, а совершенно незнакомая, хотя весьма симпатичная, рыжеволосая девица лет девятнадцати - двадцати.
   -Вы Сергей? - пропуская его в квартиру, на всякий случай уточнила она и вежливо улыбнулась.
   -Да, а Вы, я извиняюсь...
   -Надя, Наташина подруга, - представилась она, протягивая ему свою узкую белую ладошку. - Можно на ты.
   -Очень приятно, - слегка пожав ладонь, Сергей заметил, что рука девушки неестественно холодная, почти ледяная, но пройдя в комнату и увидев на столе бокал с прозрачной жидкостью, в котором плавали кубики льда, понял природу этого холода. Подруги детства в комнате не было.
   -А где Натаха? - он, не дожидаясь приглашения, на правах старого друга плюхнулся в одно из кресел и выжидательно посмотрел на вновь взявшуюся за свой бокал девушку.
   -А... - небрежно махнула рукой та, - в спальне переодевается. - И тотчас, словно в подтверждение её слов, из дальних дверей выскользнула худощавая фигурка, одетая в лишь тонкие шелковые трусики и полупрозрачный пеньюарчик, сквозь который явственно просвечивали небольшие, но правильной формы груди.
   -Наташк, ну, ты вообще! - Надя весьма не двусмысленно крутанула пальцем у виска и кивнула головой в сторону обалдевшего от такого зрелища Сергея.
   -А, ты уже пришёл?! - Натаха на мгновение остановилась, словно стушевавшись, затем беззаботно махнув рукой, продолжила движение. - Мы с Сережкой уже тысячу лет дружим, подумаешь. И заметь, без всяких там глупостей! - она озорно улыбнулась. - Мы ещё и не так можем и хоть бы хны! - С этими словами она приблизилась к Сергею и с легкой полуулыбкой плюхнулась ему на колени. Затем, игриво вильнув задом, встала и ещё раз крутанув им прямо перед глазами окончательно ошалевшего Сергея, вернулась в комнату, из которой, собственно, и вышла. А капитан, не в силах оторвать взгляд от женской попки, замер с вытаращенными глазами, чувствуя, как горячая кровь, толкаемая ударами гулко стучащего сердца, устремилась в предопределенном природой направлении... Рука, непроизвольно потянулась к карману... Но тут он запоздало вспомнил о находящейся в комнате Наде и почувствовал что краснеет. Подняв взгляд, Сергей покосился в её сторону. Слава богу, та с миной полнейшего равнодушия, написанного на её лице, уже сидела в кресле и неторопливо, маленькими глоточками пила ледяное виски. При этом в её мысли закралось нехорошее подозрение, что это Натахино "случайное" появление в полураздетом виде было хорошо продуманным.
  
   Вечер оказался донельзя скучным. Знакомых было мало, а с незнакомыми искать точки соприкосновения не хотелось. Хозяин торжества, коротко рассказав о причине столь радостного события, а именно об открытии нового, как он выразился, "шикарного" ресторана "Элегия", в коем и происходила презентация, пригласил гостей за столы, и веселье началось. Глядящему на "гудящую" толпу Сергею (за весь вечер выпившему лишь два маленьких бокальчика вина и почти не притронувшегося к еде), всё происходящее казалось нудным и скучным. Музыка, звучавшая в такт щелканью челюстей, оказалась плохо подобранной и действовала на нервы. Он откровенно грустил. Тем более что приглашённый на презентацию тамада с самого начала был излишне шумен, груб в своих шутках и уже к концу первого часа умудрился напиться в зюзю. А после того, как во время очередного тоста спутал презентацию со свадьбой и предложил выпить за жениха и невесту, был с позором изгнан вон. Головотяпов взял организующие бразды в свои руки и дальше веселье пошло только по нарастающей. После пары-тройки предложенных им тостов стало и впрямь веселее. Кто-то кому-то успешно бил морду, кто-то пытался танцевать, кто-то спокойно завалился спать, разлегшись тут же на стоявших вдоль стен широких и непонятно откуда взявшихся кожаных диванах. Кто-то, решив, что погулял вдоволь, отвалил домой. Презентация затягивалась, а Сергей все сидел в одиночестве и откровенно скучал. Наконец возле его столика, стоявшего в самом уголке зала, появилась, ускользнувшая ещё в самом начале застолья, Наташа. Под руку она держала свою совершено пьяную подругу.
   -Поедем домой? - Наташа скорее утверждала чем спрашивала, и потому, не дожидаясь ответа, направилась в сторону выхода. Сергей, подхватил выпавшую из её рук Надю и, едва не таща на себе, поспешил следом.
   -Девочки, вы уже уходите? - у самых дверей их догнал хозяин заведения Алексей Витальевич Головотяпов. Он широко улыбался, но, как показалось Алферову, улыбка была вымученной.
   -Ариведерчи, Леша! - сделав ладошкой, Наташа выскользнула за гостеприимно распахнутые швейцаром двери.
   -Пока, пока... - расстроено протянул Головотяпов, и почему-то сердито, нет, скорее даже зло посмотрел в спину уходящего Сергея.
   Уезжали они так же, как и приехали, на Наташиной "Ауди". Наташа казалась абсолютно трезвой. Она если и выпила спиртное, то по ней это было совершенно незаметно. Но по тому, как медленно и аккуратно девушка вела машину, Сергей заключил, что всё же несколько капель она себе позволила. Ехали не торопясь, и до Садовой добрались без происшествий. Припарковав автомобиль, Наташа устало откинулась на спинку сиденья и на мгновение закрыла глаза.
   -Сережка, ты Надюху до квартиры доведёшь?
   -Доведу, а ты что, так здесь всю ночь и будешь сидеть?
   Наташа криво и немного грустно улыбнулась и, пожав плечами, ответила:
   -Да нет, я тоже с вами пойду, только мне потом ещё авто в гараж отогнать надо.
   -Так какие проблемы? Сейчас вместе и отгоним. Только с Надюхой в темпе вальса разберёмся и отгоним, - заверил её Сергей, осторожно вытаскивая безвольное тело Нади из машины и поднимая её на руки. Девушка, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, оказалась на удивление тяжелой, и Сергей изрядно запыхался, прежде чем поднялся с ней на площадку второго этажа. Минуту спустя, уложив её на узкий диванчик, стоявший в гостевой комнате, Сергей и Наташа покинули квартиру. Спустившись вниз и сев в машину, они поехали в сторону нового микрорайона.
   Наташин гаражный кооператив, где стоял её купленный уже на свои, а не на бывшего мужа, деньги, гараж, находился на самой окраине города. Южной стороной окружающего его забора он почти впритык подходил к новым десятиэтажкам, а северной и северо-восточной вторгался в пределы уже слегка прореженного леса.
   -А знаешь что, давай покатаемся, съездим за город, - внезапно предложила Натаха, когда они уже проехали последнее кольцо, и до въезда в гаражный кооператив оставалось несколько сотен метров.
   -Запросто, - охотно согласился Сергей. И почувствовал, как внутри забегали суматошные чёртики, а в душе наметилось пока еще легкое, едва уловимое, почти незаметное ему самому томление.
   -Только, чур, машину ведешь ты! - включая правый поворотник, предупредила Наташа.
   Чуть помедлив, капитан кивнул головой:
   -Согласен. - Он улыбнулся, и озорно сверкнув глазами, добавил: - Кутить так кутить!
   А машина уже сбавила ход и плавно приткнулась к обочине. На то, что бы поменяться местами, ушли секунды. Сергей не рассчитал, нажимая на педаль газа и автомобиль, взревев двигателем, сорвавшись с места, стал стремительно набирать скорость.
  
   Они неторопливо выехали на прямую, ведущую за город и, миновав сонный пост ГАИ, свернули на автомагистраль. Редкие встречные машины, мигая фарами, проносились мимо и растворялись в бесконечности ночного пространства. Позади ещё слегка угадывались красные огни чужих габаритов, а впереди уже не было никого, только бесконечная гладь дороги, выхватываемая светом мощных фар. Сергей снова притопил педаль газа, сливаясь с автомобилем в завораживающем ощущении скорости.
   -А знаешь что, давай свернём в лес?! Сто лет в ночном лесу не была! - звуки женского голоса вывели Сергея из состояния упоения. Он, ещё не до конца скинув с себя чары ночного пути, что-то неопределенно хмыкнул, но, увидев впереди темную полосу проселочной дороги, всё же притормозил и послушно повернул в сторону.
   Темные исполинские деревья, еще не тронутые захапистыми перестроечными лесниками, сомкнулись над их головами, образуя своими кронами убегающие вдаль арки.
   -Останови, - как-то уж совсем тихо попросила Наташа, и он, не разжимая губ, кивнул. В полном молчании въехав в лесной прогал, Сергей выбрал площадку поровнее и, остановив машину, выключил двигатель. Секунду помедлив, потушил фары. Умопомрачительная неестественная тишина черной как жуть ночи окутала их со всех сторон. Они молчали минуту, две, три...
   -А ты не боишься? - игриво спросил он, чтобы хоть как-то нарушить эту затянувшуюся молчанку.
   -Чего? - вроде бы шутя, но с явно проступающей от волнения хрипотцой спросила Наташа, и он, даже, казалось бы, в чернильной темноте, увидел, как она повернула голову в его сторону.
   -Да так, лес... - задумчиво произнес Сергей, и тут же быстро, будто неожиданно решившись, добавил: - А вдруг изнасилуют!
   -Ты что ли? - снова в тон ему переспросила она. - Не верю.
   -??? - он замялся, не зная, что ответить.
   -Хотя знаешь, может в этом что-то и есть. А вдруг рядом со мной и впрямь маньяк? В конце концов, ты только что из командировки, по женщинам, поди, стосковался. Так что может тебя действительно надо бояться, - Она выдержала короткую паузу и, сверкнув глазами в сторону Сергея, казалось бы, по-прежнему озорно, но как-то уж совсем тихо добавила: - А может тебя надо не бояться, а пожалеть и приголубить, а?
   От этого внезапно заданного вопроса-вывода Сергей едва не вздрогнул, уж больно его мысли-желания совпали с содержащимся в нём смысле. Он едва удержался, чтобы не крикнуть: "Да, да, это именно то, что нужно"! - но сжав плотно губы, заставил себя думать иначе. "Нет, так нельзя, - упрямо твердил он, пытаясь убедить своё сознание в искренности этих слов, - мы же просто друзья, столько лет и..." И вдруг неожиданно для самого себя: "А почему бы и нет?!" И, наклонившись через сиденье, он поцеловал девушку в распахнувшиеся ему навстречу губы. Они слились в долгом поцелуе. Затем Сергей на мгновение отстранился и осторожно опустил спинку сиденья...
   Получасом спустя уже одевшись, они лежали на откинутых сиденьях, не касаясь друг друга и ничего не говоря. И только легкое завывание изредка налетавшего ветра нарушало тишину окружающего пространства.
   -Тебе было хорошо? - внезапно спросила она и, приподнявшись на локте, повернулась в его сторону.
   Он кивнул и поцеловал её в щечку. Наташа неуверенно улыбнулась.
  
   Они ещё немного полежали в машине, затем она подвезла его к КПП части и, одарив дежурным поцелуем, поколесила к своему дому. О первоначальной цели своей поездки, а именно о гараже, они и не вспомнили. Да и какой к чёрту гараж, когда на востоке перемигивались предрассветные зарницы?
   Сергей проводил удаляющуюся машину долгим задумчивым взглядом и, рассуждая о странностях мужской и женской дружбы, неторопливой походкой отправился в общежитие. Потом он ещё некоторое время лежал в кровати, с обыкновенной человеческой теплотой вспоминая о подруге детства, столь неожиданно оказавшейся с ним в одной "постели". При этом капитан не мог даже представить, что на утро у неё и страдающей от головной боли подружки произойдёт короткий, но очень содержательный диалог.
   - Ты с ним переспала? - держась за голову и наливая в бокал порцию очередного пойла спросила Надя.
   -Естественно, я же хотела его женить. А он, оказывается, с презервативами во всех карманах... Вот сволочь! - и больше не сказав ни слова, Натаха отправилась на свою давно уже опостылевшую работу, где её ждали толстые гроссбухи и такие же толстые "подружки" бухгалтерши.
  
   С того столь памятного дня прошел уже не один год, Сергей женился. Вышла второй раз замуж и развелась Наташа, а чувство, то самое животное чувство, при встрече с ней заставляющее его лезть на стену от вожделения, осталось. И это несмотря на наличие красавицы-жены.
   Переспать с Натахой ещё раз как-то не случилось, а изнывать от похоти не хотелось. Поэтому, едва завидев её сексапильную походку, Сергей старался ускользнуть куда-нибудь в сторону, дабы не оказаться с ней в опасной близости. Но полностью избежать встреч не удавалось никак. Дело было в том, что незамужняя Наташа устроилась на какую-то сержантскую должность в строевой отдел части и теперь целыми днями перебирала штабные бумаги.
  
   Альбина.
   Альбина любила заниматься сексом, но размеренным, спокойным, примерно один раз в неделю, иногда чуть чаще. Желание приходило к ней спонтанно: изредка днём, ещё реже вечером. Обычно же оно "являлось" к ней по утрам, когда за окном уже брезжил рассвет, но всё вокруг еще спало сладким предрассветным сном. Тогда её начинало распирать шедшим изнутри зовом. Она как бы ненароком толкала локотком своего всегда очень чутко спящего мужа и так же, как бы случайно, (во сне), запустив руку под резинку трусов, притворялась спящей. Ей нравилось, когда проснувшийся, полежавший некоторое время в неподвижности супруг сперва от бездеятельности, затем уже со все больше и больше возрастающим энтузиазмом начинал теребить, ласкать безвольное тело претворяющейся спящей супруги. Ей нравилось доводить его до исступления своими отказами, своим притворным равнодушием, видеть, как он злится на её нежелание, и лишь затем, уже вдоволь насладившись его страданиями, "сжалившись", окунуться во власть любовной страсти.
   Детей у них не было. Хобби - ни у неё, ни у него - тоже, а необременительные домашние хлопоты они выполняли по очереди. Так что свободного времени на заботы о себе, любимой, хватало с лихвой, тем более, что готовкой она почти не занималась. Лишь изредка вечером могла приготовить омлет или пожарить котлеты из купленного в ближайшем ларьке фарша, по субботам варила кастрюльку борща. Но в воскресенье уже ни-ни. В этот день на все дела было наложено табу. В выходной она предавалась полноценному отдыху, а все работы на кухне брал на себя Сергей. Он готовил сразу много и разного, причём делал это не просто бездумно кашеваря по вычитанным в книге рецептам, а с выдумкой, умудряясь порой так видоизменить рецепты, что едва ли составители кулинарных книг смогли бы углядеть в них изначально заявленные блюда. Но, тем не менее, всё, что он готовил, было неизменно вкусно и быстро съедалось.
   Новость о его командировке в Чеченскую республику Альбина встретила легко, в спокойной уверенности умудрённой жизнью женщины, не первой раз провожавшей мужа на войну. Сергей ездил в "Чухондию" уже два раза и неизменно возвращался. Возвращался весёлый, целый и с энным количеством подзаработанных наличных. А вот наградами его не баловали. Многие офицеры из числа бывавших с ним в командировках, даже те, кто просиживал свои штаны в штабных вагончиках, а зачастую именно они, щеголяли в праздничные дни увешанные государственными наградами. А её окопный "Ванька", или, как он сам себя обзывал в пылу очередной обиды - "окопное быдло", за две командировки так и не получил даже захудалой министерской "подлости" - как в просторечии именовалась медаль министерства обороны "За воинскую доблесть". Нельзя сказать, чтобы это так уж и сильно портило ему жизнь, но изредка, когда в большие праздники происходило привычное награждение "не участвовавших", Сергей приходил домой злой и подолгу перечислял, кому из особо "не отличившихся" раздавались очередные медали и подарки. Альбина, слушая мужа и делая вид, что тоже глубоко оскорблена подобной несправедливостью, сочувственно-понимающе кивала, но в душе относилась к этой "ерунде" с полным безразличием. Подумаешь, побрякушка на груди! Это не новая машина, не квартира, не назначение на очередную должность. Кто-кто, а она, дочь отставного полковника, хорошо знала, сколь малую роль при назначениях играют боевыё заслуги. В деле продвижения по карьерной лестнице ценились заслуги совершенно иные. И уж конечно взамен любого ордена она предпочла бы именно квартиру, пусть не в центре, пусть не супер-люкс, но свою, отдельную, а не эту задрипанную комнатёнку в общежитии, в которой не только по человечески жить, но даже разместить широкую двухместную кровать было нельзя. Увы, квартира им не светила. Будучи женщиной рационального склада ума, она уже давно сделала основополагающий вывод: дома для военных не строят и строить в ближайший год-другой не будут. Слишком много за последнее время говорилось про их строительство. Кто только не обещал построить для их части трехсот квартирный жилой дом. Но она в это не верила, ибо "замечательной" чертой современной политики было именно то, что если о чём-то начинали говорить слишком много и убедительно, то как раз этого делать и не собирались. Так обстояло и с коррупцией, и со строительством новых производств, и с улучшением благосостояния военных, и с общим подъемом уровня жизни. Она знала, что если некто сказал: "мочить в сортире", то никого в сортире мочить не будут. А если малость и обмакнут, то только для того, что бы тут же вынуть, со всевозможными извинениями обмыть, а затем, приделав к его ухмыляющейся роже нимб мученика, с великими почестями посадят на горб всё тому же прозябающему в нищете и бесправии русскому, да и не только русскому, работяге. Так она думала, и мнения своего в обозримом будущем менять не собиралась.
   Но сегодня у Альбины было особенно пакостное настроение. Суббота. У неё выходной. Сергей на службе. Дома тишина, хоть волком вой. Даже подружка Оксанка (соседка по комнатам) умотала по своим делам в город. От скуки жена капитана Алфёрова уже вопреки своим привычкам успела приготовить борщ, пожарила свиные рёбрышки, даже напекла большую тарелку пирожков. А ни мужа, ни соседки, с которой можно было бы обсудить свои проблемы, не было. А Альбине так хотелось позлословить по поводу недавней ссоры между Сашкой и Настей Курочкиными (закончившейся обоюдным мордобитием, после чего Настька уже второй день не выходила из своей комнаты). По этому поводу Альбина уже который день недоумевала: по ночам, что ли она, то есть Настька, в туалет шастает? А Сашка с криво заклеенной пластырем царапиной, идущей через весь лоб, уходя на службу рано утром, появлялся только поздно вечером и, сразу же, шмыгнув в семейную каморку, тоже старался не показывать оттуда своего носа.
   Но кроме гнетущего чувства одиночества у Альбины была более веская причина для плохого настроения: в холле общежития вывесили новый список очерёдности на жильё, в котором они каким-то чудодейственным образом переместились с семьдесят третьего места на аж сто двадцать первое. И хотя Альбина со всей очевидностью понимала, что квартиры не светят ни кому, всё одно, противное ощущение униженности подобным переделом изрядно подпортило ей кровь. И теперь она всё утро с нетерпением ждала возвращения подруги или хотя бы собственного супруга, чтобы высказать всё, что она думает об их начальстве. Но мужа всё не было, Оксанки тоже, в томительном ничегонеделании она включила и выключила телевизор, немного почитала книгу, немного помечтала о несбыточном. Затем снова включила телевизор и незаметно для себя уснула...
  
   Натаха.
   Время, оно жестоко. Шрамы, оставляемые временем, ничто не может изгладить. Их можно приукрасить, запрятать глубоко под внешней мишурой и штукатуркой, но они неизбежно выползут на свет своими зияющими прорехами...
   С некоторых пор Наташа стала понимать, что заполучить очередного богатого лоха в мужья ей вряд ли удастся. И как бы не было грустно это осознавать, но на вахту у дверей богатых офисов пришла "новая смена". Муж... да что богатый. Хотелось хотя бы просто нормального мужика, а не до одурения воняющего сивухой, ни на что не способного алкаша из подворотни. Хотелось. Но они встречались всё реже и реже, а тащить в постель кого попало... Она уже и не помнила, когда последний раз ощущала на себе тяжесть мужского тела. Подспудное чувство собственной невостребованности угнетало не хуже жестокой болезни. А ощущение внутренней пустоты и никчемушной бездонности тяготило.
   Будние дни недели, тянувшиеся в своей серой однообразности, наконец-то закончились, но и, казалось бы, долгожданная суббота не только не успокоила, не принесла умиротворённости, а наоборот, своей туманной дремотностью повергла её в состояние ещё большего уныния. Без дела промаявшись весь день, Натаха без особого интереса посмотрела очередную серию вечернего телесериала, характеризуемого двумя словами: "слёзы и сопли" и отправилась спать.
   Воскресное утро ничем не отличалось от субботнего, разве что проснулась Наташа несколько раньше, да за окном вместо вчерашнего, по-зимнему яркого солнышка и бьющегося об оконные рамы ветра, стояла тихая пасмурная серость. Почти целый час Натаха предавалась лености, лежа в постели. Но будучи не способна в силу обстоятельств воспринять эту самую леность с наслаждением, быстро скатилась в бездну тупого уныния.
   "А не прошвырнуться ли мне по городу?" - эта мысль показалась ей достаточно интересной, способной хоть как-то развеять, отвлечь от прочих мучавших её с самого утра бредней. Она лениво потянулась и медленно, словно нехотя откинула тонкое покрывало, укрывавшее её ночью. С задумчивым видом застыв в беспомощной неподвижности, Наталья зябко передёрнула плечами и потянулась, сгоняя с себя остатки сонного оцепенения. Затем улыбнувшись самой себе, и подобрав под себя ноги села. Всё ещё оставаясь в кровати, она протянула руку и, достав с прикроватной тумбочки массажную расческу, причесала спутавшиеся за ночь волосы, рассыпав их по смуглым плечам отдельными темными россыпями. Затем, резко повернувшись, свесила ноги на пол и так же резко встала.
   Через час, неторопливо умывшись, слегка перекусив и наведя полный марафет на свой облик, Натаха перекинула через плечо сумочку и по-прежнему привычно неторопливо покинула уютные стены своей квартирки.
  
   Ощутив чье-то прикосновение, Наталья сперва даже не обратила на это внимания. Мало ли кто, разглядывая товары, в сутолоке рыночных ларьков толчется рядом? Она, не выпуская из рук приглянувшуюся кофточку, отстранилась, но прикосновение чьего-то тела не ослабло. Это становилось интересно, но отнюдь не забавно. Она уже было хотела повернуться, чтобы отбрить наглеца, когда:
   -Привет, - раздавшийся над ухом знакомый голос легко объяснил ей эту бесцеремонную настойчивость. Она обернулась.
   -Привет, - почти пропела Натаха и неподдельно радостно улыбнулась. Ей и впрямь приятно было видеть перед собой растерянно-смущенное лицо Сергея. - Как ты поживаешь?
   -Да вот... брожу... - неопределённо ответил тот, задевая разведёнными в стороны руками двигающихся по рядам покупателей. Запах ЕЁ духов, смешанный с ароматом ЕЁ тела, коснулся ноздрей, и Сергей, ни на секунду не задумываясь, решил, что сегодня позволит себе всё. Теперь в преддверии командировки измена жене уже не выглядела столь кощунственно. Непонятно почему, но он представлял себя идущим на Голгофу смертником, коему в последние минуты жизни позволено если не всё то многое.
   -Как супруга?- улыбка на её лице медленно угасла, она положила облюбованную кофточку на прилавок и шагнула в сторону, освобождая место для следующего, возможно менее привередливого покупателя.
   -Да вроде нормально, а как ты? - её холодность, а может что-то ещё, потаённое, неуловимое для простых чувств, но видимое где-то на уровне подсознания или, скорее, даже на уровне звериного инстинкта, подогрело его страсть ещё сильнее.
   -А что нам, молодым да неженатым, - она довольно кисло улыбнулась. - Хожу, брожу, никуда не спешу, а день только начинается. Вот думаю куда пойти, куда податься... - она замолчала, нарочно прервав на середине известную присказку.
   -Вот и мне тоже заняться нечем. Может быть, - он наклонился поближе к её уху и как бы полушутя, хотя на самом деле в его предложении шутки не было ни капли, негромко продолжил, - возьмём шампанского, шоколадку и... - он едва не задохнувшись от собственной смелости добавил: - попрелюбодействуем...
   -Запросто! - легко, с сумасшедшей бесшабашностью согласилась она, при этом улыбкой и всем своим видом показывая, что, мол, ты же понимаешь, это всего лишь шутка.
   И он и она, стремясь к единому, как бы играли с друг другом, давая самим себе возможность в любой момент отступить в сторону и превратить всё в невинную шутку старых друзей. Хотя были они всё ещё друзьями или же только играли в очередную игру?
   Пребывая в таком же подвешенном состоянии и не зная, чем закончится встреча, они приобрели шампанское. Точнее, шампанское и пару шоколадок, как истинный джентльмен, приобрёл Сергей, а вот в аптеку как бы между прочим заглянула Наталья. И с этого момента он понял, что отступать некуда.
  
   В её квартире они оказались через час. Алфёров чувствовал себя ужасно неуютно. Всё происходящее казалось ему слегка надуманным и каким-то противоестественным, разительно отличающимся от того первого раза, когда всё произошло как нечто само самой разумеющееся, как логическое продолжение ночи. Сегодня всё было не так. Чувствуя себя не в своей тарелке, он открыл шампанское и наполнил принесённые Натальей бокалы. Они о чём-то говорили, смеялись, но напряженность не спадала. Более того, Сергей, по-прежнему жаждавший её тела, внезапно ощутил, как его желание стало превышать возможности. Похоже, чтобы набраться решимости, одной бутылки шампанского оказалось мало. Он вдруг со всей отчётливостью и страхом, да-да, именно страхом, понял, что если он не сделает это немедленно, то позже у него не получится вовсе. Продолжать никому не нужное застолье не имело смысла. Алфёров, решительно встал, чувствуя, как его спина покрывается потом, подхватил на руки притворно смутившуюся девушку и, вынеся её в гостиную, уложил на широкий диван, покрытый мягким бархатным покрывалом. И тотчас не мешкая боле не секунды, принялся за раздевание. Первым делом он скинул мешающие одежды с себя. Оставшись в одних плавках, опустился на колени и принялся покрывать поцелуями её шею. А Наташа, лежала с закрытыми глазами и, оставаясь почти недвижимой, едва заметно улыбалась и лишь слегка подвинулась в сторону диванной спинки, освобождая край для своего "друга". Но тот, словно и не заметив этого, не сдвинулся с места, предпочтя оставаться коленопреклоненным. Пощекотав мочку её правого уха, пробежав губами по ямочке на её щеке, коснувшись кончиком языка нежной кожи на её шее, он чуть отстранился, решительно и быстро расстегнул все пуговицы на её одежде и стянув с неё сначала брюки, а затем и кофточку, принялся за расстёгивание запрятанного под шёлковой блузкой лифа. Эта, казалось бы, простая процедура далось ему далеко не сразу.
   -Разучился? - тихо шепнула Натаха. Она вовсе не желала его обидеть, а лишь как бы констатировала сам факт. В ответ он только смущённо улыбнулся и молча кивнул. Всё так и было: его жена всегда раздевалась сама, и за годы супружеской жизни Сергей уже успел подзабыть, где находятся все эти заклепочки, крючочки и прочая дребедень.
   -Подожди, - девушка слегка приподнялась и закинула руки за спину. Он снова кивнул и чуть отстранился. Наташа, быстрым движением расцепив столь неподвластную Сергею вещицу и вытащив её за одну из бретелек, без всякого сожаления швырнула на пол. Взгляд Алфёрова скользнул по женской фигуре и едва не взвыл от распирающего желания. Оставшись в одной блузке и таких же белоснежных шёлковых трусиках, Наташа выглядела ещё желанней.
   С трусиками Сергей справился гораздо быстрее. Теперь оставалось снять последнюю деталь одежды, но, потянув вверх блузку, он почувствовал сопротивление.
   -Не надо, не снимай, я так не люблю, - но эти слова остановили его лишь на мгновение. Он замер, а затем вновь потянул блузку вверх и, поддавшись его настойчивости, сопротивление ослабло. Натаха лишь глубоко вздохнула и зябко поёжилась. Теперь она лежала совершенно раздетая, неподвижно застывшая и беззащитная. Сергей прошёлся по её телу губами, поласкал руками груди, живот, опустился ниже, затем на мгновение оторвался от ласк, приподнял взгляд: она молча поманила его рукой. Повинуясь её движению, Сергей больше не медлил. Он осторожно развел в стороны её колени и тут только почувствовал, что не готов.
   -Перехотел, - Сергей скорее подумал, чем произнес это слово и, обильно покрываясь потом, в бессилии отвалился в сторону. В просторном помещении стало жарко. До духоты. Он лег на бок и осторожно прошелся рукой снизу вверх от низа живота до остро топорщащихся вверх сосков. Затем скользнул снова вниз по животу, на мгновение застрял, шевеля пальцами в узкой полоске волос, и вздохнул.
   -Перехотел, - снова, уже громче, произнёс он, стараясь скорее оправдаться в своей беспомощности, чем пытаясь довести до неё происходящее.
   -Со мной у мужиков это бывает, - откликнулась Наташа, оставаясь всё такой же безучастной и не делая попыток хоть как то его поласкать или утешить. - Не у тебя первого. Не торопись. Всё получится.
   От сказанных шепотом слов Сергея едва не передёрнуло. "А что ты ждал, идиот? Что она сидит у окна и вечно ждёт, когда ты появишься на белом коне? Естественно, у неё была куча мужиков. Плевать".
   -Мне надо привыкнуть, я не могу так сразу, - это сказала она или в голове прозвучали его собственные мысли? Нет, всё же она...
   Сергей снова глубоко вздохнул, он знал, что может; знал, что заминка - всего лишь досадное недоразумение. Во всяком случае, с женой у него всегда всё получалось, всё происходило на высшем уровне. Всегда, когда бы он не пожелал этого сделать. И даже сейчас в бессилии едва не скрежеща зубами, знал причину своей неудачи: он слишком сильно жаждал и слишком сильно волновался, вот и результат, а точнее его отсутствие. Но увы, поделать с этим уже ничего не мог. Желание оставалось прежним, а возможности куда-то ушли. Сергей что только не перепробовал: и ласкал, и беззастенчиво рассматривал её, но ничего не получалось. Наконец, когда он почти отчаялся, что-то изменилось. Сергей осторожно, стараясь не спугнуть столь хрупкое изменение, приподнялся, навис над Натахой, вспомнил о лежащих у изголовья презервативах, но, в последний момент передумав, мысленно махнул рукой и стал опускаться. Женщина, по-прежнему оставаясь безучастной, что-то сказала, но так тихо, что Сергей совсем не расслышал что именно, но почему-то почудилось: "...вот и получилось".
   Он уже почти не стремился доставить удовольствие ей, весь его природный инстинкт, все остатки его разума повелевали ему скорее завершить сам процесс, он боялся... боялся, что в любой момент может "произойти сбой".
   -В тебя можно? - тяжело дыша, со свистом втягивая воздух, спросил он, уже чувствуя, что долгожданная развязка близка. На что она лишь беззаботно махнула рукой.
   -Валяй. Если что, медицина у нас всё выдерет.
   От этих слов Сергею стало ещё жарче, он хотел было выйти, но не нашёл в себе сил противиться искушению. Дернувшись всем телом, он ухватил её за плечи, потянул на себя и, наконец, замер.
   Чуть позже с непонятным отвращением к самому себе, чувствуя, как по телу бегут бесконечные, горячие, липкие и противные ручейки пота, Сергей встал и молча протопал в ванную. Там он долго мылся, смывая с себя и пот, и свой, как ему казалось, позор бессилия в невозможности насладить женщину, и стыд запоздалого раскаяния.
   Когда же Алферов, наконец, вернулся в комнату, Наталья всё еще продолжала лежать. Одетая лишь в полупрозрачные трусики и блузку, она вновь поманила его к себе. На мгновение ему показалось, что сейчас бы у него всё получилось с лёгкостью, но вновь накатившее чувство раскаяния, вины задавило это возникшее желание.
   -Извини, ты так и не испытала... - он замолчал. Всё было понятно без слов.
   -А, - она отмахнулась от него как от досадливо кружащей мухи, - я холодна как айсберг.
   -Может быть, я что-то не так сделал, - понимая что порет чушь, он, тем не менее продолжил говорить, - может, надо как-то по-другому... как лучше тебе...
   -Когда-нибудь я тебе скажу как мне лучше, но не сейчас, - Натаха встала и принялась одеваться.
   -Но сейчас тебе было плохо...
   -Плохо? - она с удивлением посмотрела в его сторону. - Мне было хорошо. Я так давно не чувствовала на себе мужского тела, - женщина широко улыбнулась, - теперь я могу сказать подружкам, что спала с таким мужчиной... - она мечтательно закатила глаза, - а остальное... это не самое важное. - На мгновение Наташа замолчала. Затем, как-то отстраненно окинув его взглядом, уже значительно тише спросила: - Тебе пора? - И не дожидаясь ответа: - А хочешь, я тебя подвезу до дома?
   Он не хотел. Он боялся, что их увидят вместе, но и отказаться было глупо и по-своему неудобно, и потому согласно кивнул. При этом его лицо было столь задумчивым и грустным, что она невольно сделала шаг в его сторону и нежно коснулась рукой Сергеевой щеки.
   -Мне было очень хорошо. Поверь. - Их глаза встретились.
   -Но ты же не ....! - Похоже, именно эта мысль угнетала его сейчас больше всего.
   -Ерунда! Мне было приятно. Кроме того, я действительно смогу сказать своим подружкам, что сегодня у меня был такой самец... - она поняла, что повторяется, хотела добавить что-то ещё, но увидев оторопевшую физию Сергея, поспешно заверила: - Не боись, - её голос зазвучал насмешливо и грубо, - твоя хмындра ничего не узнает.
   Он понимающе кивнул, но от её слов на душе почему-то стало ещё пакостнее.
  
   -Мне тоже было хорошо, - уже сидя в машине, сказал Сергей, - но знаешь, как-то... - подыскать подходящие слова оказалось трудно, - стыдно, что ли... перед женой... Не знаю, что-то внутри... неприятное. Я жене давно не изменял... совсем...
   -Да ладно, чего уж там, - Наталья притопила педаль тормоза, останавливая автомобиль и пропуская шагнувшую на "зебру" старушенцию. - Это только первый раз тяжело, потом привыкаешь! - со знанием дела подытожила она, зло провожая глазами едва передвигающуюся бабку. В следующее мгновение машина рванула с места и, быстро набирая скорость, понеслась в сторону Пионерской площади.
  
   Вскоре они заметили знакомые очертания забора. Неподалёку, справа в сотне метров от перемигивающегося светофора стоял девятиэтажный дом, а сразу же за ним располагался контрольно-пропускной пункт части. Почти не сбавляя скорости, Наташа, со скрипом тормозов, догоняя затухающий зелёный сигнал, повернула на перекрестке и, преодолев последние сотни метров, остановила "Ауди" прямо напротив КПП. Затем передумала, дав газ, свернула за угол и, прижавшись к бордюру, выключила двигатель.
   -Пока! - её правая рука, скользнув по его лежавшей на бедре ладони, поднялась вверх и пошевелила пальчиками. Непонятная грусть, внезапно нахлынув к ней в душу, заставила отвернуться и посмотреть на стайку воробышков, чирикающих подле небольшой, натекающей с крыш лужицы, и быстро поморгать ресницами, сгоняя непрошенную слезинку, что бы, не дай бог, он не увидел в её глазах отблеска этой горестной влаги. А Сергей смущенно улыбнулся, виновато пожал плечами и поспешил вылезти из душного пространства автомобиля. Дверца с его стороны плавно открылась, выпустив его наружу, и почти сразу, так же легко и плавно встала на место, погрузив салон в приятный полумрак, укрытый от мира тонированными стеклами иномарки.
  
   Наташа не повернулась в его сторону ни тогда, когда дверь открывалась, ни тогда, когда та вставала на место, но почти физически ощутила взгляд Сергея, пристально рассматривающего её сквозь темное стекло и непроизвольно всхлипнула. Вздохнув и по-прежнему не глядя в его сторону, она запустила мотор. Он же обогнул машину спереди и, подойдя к дверце водителя, легонько постучал по стеклу. Натаха быстро сморгнула и постаравшись придать себе вид полнейшего равнодушия, чуть приопустила боковое стекло. Прощаясь, подала руку.
   -Пока! - посмотрев по сторонам, Сергей воровато пожал тонкие, слегка холодные пальцы и, не оглядываясь, торопливым, чуть раскачивающимся шагом побрёл прочь. Он шел, ссутулившись и качая головой, словно пытаясь изгнать воспоминания сегодняшнего дня...
  
   Уже догадываясь, что этот их совместный левый загул окажется последним, Наташа отпустила педаль сцепления. Ей захотелось вернуть его, остановить, выбежать из машины и, цепляясь за ноги, умолять остаться с ней навсегда. Только сейчас она поняла, что никого и никогда у неё не будет роднее и ближе чем он - друг детства и... А все эти стремления жить красиво, иметь богатого мужика под порывами нахлынувшего чувства развалились как карточный домик, рассыпались бисеринками холодного снега по почерневшей от обуглившихся мечтаний мостовой жизни. "Как я жила все эти годы без него? Как я не понимала этого? Даже тогда, когда я, как мне казалось, просто хотела женить его на себе, я... я же любила его, любила... Неужели нельзя всё вернуть? Поздно? Хотя, что вернуть? Детские гуляния в саду? Дурашливые, ни к чему не обязывающие беседы? Смешно... Настоящие чувства приходят позже, и понять их дано далеко не всегда... - она едва не плакала, когда, медленно выведя машину со двора, рванула по улице прямиком к загородному шоссе. Сигналя и упрямо обгоняя едущие в том же направлении автомобили, она проскочила на красный свет, заставив сердито фыркнуть сигналом едва не врезавшийся в неё "Мерседес", а замызганную "шестерку" испуганно шарахнуться в сторону и, свернув в переулок, по короткой дороге выскочила на широкую загородную трассу. Вырвавшись за город, она всё ускоряла и ускоряла бег машины, накручивая километры на спидометр, пока ненароком проснувшаяся в ней девчонка-подросток не истончилась в быстро истаявшую дымку, а на её месте вновь возникла холодная, рассудительная, циничная стервь. Остановившись на обочине, стервь неторопливо закурила. Окидывая взглядом стоявшие неподалеку черные стволы деревьев, совсем не по-женски сплюнула на чёрный от влаги асфальт, затем скомкала едва задымившую сигарету и, с визгом покрышек развернув свою уже третью по счёту "Авдюху", медленно порулила в сторону мигающего ночными огнями города.
   Красивая жизнь ещё ждала её впереди. Может быть не сейчас, может быть за тем перекрёстком, на другой улице, в другом городе, но она её ещё ждала. И она это знала...
  
   Степан.
   Степан Дудников зиму не любил. Может, и не было у него "невыносимых страданий", как у некоего литературного героя, но холодина и снежная карусель навевали на него необоримую тоску. Да и весна в этот год не радовала его душу, надоев своей слякотностью и пронзительными, часто прилетающими с севера ветрами. Когда же северный ветер менялся на юго-западный, тот неизменно приволакивал за собой тяжелые снежно-дождливые тучи, без устали сыпавшие на землю холодную снежно-дождевую кашу. Одним словом, зимняя, так надоевшая тоска на его сердце никак не желала рассеиваться. И даже мимолетные появления "мадам Зои", как он шутя называл свою давнюю подружку, не могли вывести его из состояния уныния. И потому Степан с нетерпением считал дни; дни, оставшиеся до убытия в спецкомандировку. Должность у него была не слишком хлопотная, но денежная. Начальника ГСМ отряда боевыми днями старались не обижать. Да и зачем обижать, если и Дудников, в свою очередь, делал деньги вышестоящему начальству? От его соляры и масла кормились многие. Начальник ГСМ - это вам не какой-нибудь командир группы, с которого если что и поимеешь, так только одну головную боль. Начальника ГСМ если и не любили, то, во всяком случае, с ним считались, тем более, что командировка у Дудникова была далеко не первая, а то ли четвертая, то ли пятая по счету. Он знал все ходы и выходы, и со своими начальниками жил, что называется, душа в душу.
   В эти последние перед отправкой дни о нём в суматохе как-то вдруг все забыли, и у Степана появилась возможность устроить себе парочку внеплановых выходных дней. В принципе, мужик Дудников был неплохой и торговал солярой не в меру своей природной корысти, а потому, что "сейчас все так делают". В стране, где постоянно кто-то что-то ворует и продаёт, по его мысли, жить по-другому попросту было нельзя. И то верно: кто-то воровал и продавал нефть, кто-то газ, кто-то лес, кто-то машины, кто-то оружие и государственные тайны. Кто-то воровал это у частников, а кто-то, переписав под себя законы, у всего народа. Так что Степан в сравнении с ними почти и не воровал, так, приворовывал и продавал "сэкономленное". Одним словом, был не хуже и не лучше других. Зато не ждал как манну небесную ни пенсии, ни обещанного Родиной сертификата, а уже имел и собственную уютненькую двухкомнатную квартирку в престижном районе и не слишком большой, но вполне достаточный счёт в банке. Ещё одну квартирку, оформленную на двоюродную сестру, жившую в деревне, сдавал в поднаем. Полгода назад купил машину, не новый, но совсем свежий "Лексус". Одним словом, Степан, если и не чувствовал себя человеком состоятельным, то, во всяком случае, считал себя вполне обеспеченным, и при этом всё ещё продолжал стремиться к дальнейшему повышению общего благосостояния народа (в лице самого себя). И надо сказать, получалось это у него неплохо.
   Сегодня Степан, выкроив внеплановый выходной, сидел в кресле, со скучающим видом крутил в руке недорогой мобильный телефон серебристого цвета и спорил со своими мыслями, никак не приходя к однозначному решению: звонить или не звонить? Звонить он собирался "мадам Зое", давней своей любовнице и подруге не только для тела, но и для души, с которой встречался уже на протяжении трёх лет. Мадам Зоя или, если полностью, Зоя Ильинична Рогачёва, была замужем за не слишком преуспевающим бизнесменом Рогачёвым Аркадием Павловичем, подвизающемся на поприще мебельной индустрии, а, попросту говоря, торгующему на рынке мебелью. Сама Зоя Ильинична, дипломированный терапевт, по мысли Степана, имевшего несчастье пару раз попасть под её лечение, весьма посредственный, работала в одной из клиник города, порой сшибая с пациентов не хилые "бабки". Не такие, конечно, как рубили прочие специалисты, но вполне достаточные на обеспеченную, независимую от супруга жизнь. Так что, имея двух детей - девочек-школьниц, она вполне могла себе позволить развод, а, следовательно, и мелкую "шалость". Но будучи женщиной, трезво глядящей на жизнь, свои регулярные похождения на сторону старалась не афишировать. И со Степаном вела себя более чем корректно: в его дела не лезла, лишний раз на глаза не попадалась и сама никогда не звонила. Встречались они у Дудникова на квартире и только по его предварительному звонку. Звонил он ей исключительно на работу и назначал встречу в те дни, когда у неё была возможность отлучиться с рабочего места. Обычно это была пятница или среда. Степан, со своей стороны, весьма высоко ценил эту ненавязчивость, обманчиво принимая её естественное желание избежать огласки за повышенную тактичность. На самом деле это объяснялось ещё и тем, что отсутствием мужской ласки Зоя не страдала, ведь кроме Степана у неё в постоянном круговороте было, по меньшей мере, еще четыре-пять новых и старых любовников, разной меры занятости, но всегда готовых доставить приятное даме. Кому-то она звонила сама, кто-то звонил ей. Но в каждом случае условия встреч были просты: его территория и полное неразглашение. Если Зою Ильиничну что-то начинало не устраивать в кавалере, она тут же прекращала с ним всяческие отношения. Степан же её устраивал в полной мере. Хотя справедливости ради надо сказать иногда она задумывалась: "А не слишком ли затянулась их совместная интрижка?" Но все сомнения в момент исчезали, когда от него следовал очередной звонок, а у неё как раз имелось свободное для встречи время.
  
   Итак, сегодня Степан мог пригласить даму и провести весь вечер в её обществе, а мог и не звонить и тогда целые сутки наслаждаться покоем и одиночеством. Поразмыслив некоторое время над почти Гамлетовским вопросом "любить или не любить", выбрал первое и, отбросив всяческие сомнения, набрал номер её рабочего телефона.
   -Алло, - в трубке раздался бархатисто-мелодичный голос Зои Ильиничны, - я Вас слушаю.
   -Здравствуй, радость моя! Это твой Степик тебя, лапочку, от дел отнимает.
   -Да, я Вас слушаю! - голос Зои зазвучал более строго. Степан понял: в кабинете Зоя Ильинична была не одна.
   -Душечка моя, ты не станешь возражать против нашей встречи? У меня, как обычно. В час.
   -Ребенок, говорите, заболел? - ориентировалась в обстановке она быстро, - И температура?! Тридцать девять? Да, да, обязательно буду. Да, хорошо. До свидания! - она, не дослушав его сюсюканья, положила трубку и, повернувшись лицом к сидевшему напротив неё мужу, пояснила: - Помнишь, я говорила тебе о сложном случае ларингита? Вот опять. Извини, но мне надо бежать. Когда приду? Ну, я не знаю, пока туда... пока осмотрю... пока сделаю ингаляцию. Потом по магазинам похожу. Раньше вечера не получится. - Зоя вышла из-за стола и, чмокнув мужа в обширную, уже давно образовавшуюся на голове лысинку, принялась одеваться. - Пока, милый!
   -Может тебя подвести? - растерянно поинтересовался обалдевший муж, рассчитывавший забрать жену с работы и, пока дочки в школе, попытаться затащить её в постель.
   -Спасибо милый, я сама. А ты поезжай домой и, если тебе будет не трудно, то приготовь ужин. А я, - она игриво ему улыбнулась, - вечером тебя отблагодарю.
   -Ты меня приласкаешь? - с едва слышимой в его шепоте надеждой уточнил распустивший слюни мужик.
   -Может быть... если хватит сил, - она снова ему подмигнула и, не дожидаясь, когда супруг осмыслит сказанное, выскочила за дверь. Выполнять обещанное она не то чтобы не собиралась, но всё зависело от степени взаимного истязания, которое она и Степан должны были устроить на квартире Дудникова.
   Добравшись до автобусной остановки, Зоя вынула из кармана телефон и вызвала такси. Ждать пришлось недолго, и когда машина подъехала, Зоя Ильинична кинула изучающий взгляд по сторонам, и только после этого, не заметив поблизости никого из знакомых, быстро открыла дверцу и плюхнулась на сиденье.
   -На улицу Робеспьера, - велела она таксисту и, улыбнувшись, предалась сладким мечтаниям.
  
   -Тырьям, тырьярим, там тырьям, тырьям тырьярим там тырьям, - зазвенел звонок мелодией старой песенки. Степан поднялся с дивана, но открывать не спешил. Если это Зоя, то она больше звонить не станет, а для остальных его дома нет. Он выждал несколько секунд, но звонок не повторился. Дудников облегченно вздохнул и неторопливо прошествовал к входной двери. И всё же прежде чем открыть входную дверь, на всякий случай заглянул в глазок. Боялся Дудников не грабителей, не воров, не бандитов и не наёмных убийц, кои в нынешние времена из одних легко перерастают в других, а своих старых и новых любовниц. На его счастье за дверью действительно стояла Зоя Ильинична. "Интересно, почему так бывает? - открывая дверь, рассуждал Дудников. - Стоит только женщине пару раз с тобой переспать, и она уже начинает считать тебя своей собственностью?! Ну, переспал? И что с того? Ну, побыли денёк вместе, обоим было хорошо и что? Ты теперь по гроб жизни ей обязан? - подумав так, Степан скривился от нахлынувших воспоминаний.
   Несколько месяцев назад среди ночи в его квартире раздался звонок. Но открывая дверь, Дудников не мог и предположить, что на пороге вместо солдатика-посыльного будет стоять его любовница, и не одна, а с маленькой пяти - шестилетней дочкой.
   -Нас муж из дома выгнал! - небрежно отмахнувшись от немого вопроса, написанного на лице Степана, женщина решительно шагнула через порог и двинулась вглубь его квартиры. Это было нечто! Сколько сил ему потребовалось на их выпроваживание, известно одному господу богу.
   С тех пор он взял за правило: прежде чем открыть дверь, следует крепко подумать, стоит это делать или нет.
   -Зоечка! - Степан распахнул дверь и потянулся навстречу, чтобы поцеловать входящую в помещение даму. Но Зоя Ильинична была в своём амплуа, то есть, решительно отстранив любовника, шагнула с лестничной площадки в коридор квартиры, захлопнула за собой дверь и только тогда чмокнула Дудникова в щёчку.
   -Уф, - тяжело выдохнула она, - еле отвязалась от своего дурака. Представляешь, этот кретин приперся ко мне на работу!
   -А он тебя, случайно, не подозревает? - насторожился Степан, очень любивший чужих женщин, но вовсе не желающий иметь дело с их мужьями.
   -Он? - она хохотнула. - Да этот дундук скорее поверит в криминальное прошлое своей любимой мамочки-отличницы социалистического строительства, чем в моё беспутство. Аркашка до сих пор считает, что взял меня девственницей. Представляешь?
   Дудников кивнул. Женщин у него было много, но девственница ему за все эти годы так ни разу и не попалась. Да он к этому и не стремился, всю свою жизнь предпочитая женщин опытных и, желательно, замужних, с которыми и проблем меньше, да и вели они себя в постели зачастую куда интереснее молодых свистушек.
   -Ты поможешь снять даме пальто? - жеманно и одновременно слегка сердито поинтересовалась Зоя Ильинична.
   -С удовольствием, - улыбнулся Степан и, поспешно принявшись исполнять просьбу дамы, добавил: - И не только пальто. Но сперва смею предложить: чай, кофе, шампанское, пиво?
   -Да иди ты, - она шутливо оттолкнула его рукой, - каждая секунда на счету, а мы с тобой будем чаи распивать. Помнишь, как в песне? Не думай о секунде свысока... - Зоя прижалась к нему грудью и скользнула рукой вниз его живота.
   -Ого, а вы и впрямь меня заждались! - она, озорно сверкнув глазами, задрала голову вверх, Степан был значительно выше неё ростом, и пристально посмотрела ему в лицо. - Так чего же мы ждём?
   -Руки прочь от моего орудия! - шутливо потребовал Дудников и, подхватив Зою на руки, потащил в распахнутые двери спальни.
   -Бросай! - веселясь, крикнула она, когда почувствовала спиной мягкую поверхность перины.
   -Не страшно? - Степан разжал руки, и женщина почти утонула в пуховой нежности.
   Они скидывали остатки одежды, словно стараясь опередить друг друга. Дудников закончил раздеваться первым и с особым наслаждением одним рывком стянул всё еще остававшиеся на ней черные кружевные трусики.
   -Упс! - воскликнул Степан и плюхнулся на неё сверху...
  
   Он лежал, обессилено раскинув руки, и ждал. Он всегда ждал, когда Зоя, отдышавшись, вновь почувствует зов плоти. Так происходило всегда. Это было их извечной игрой. Он закрывал глаза и притворялся спящим, а она начинала его ласкать. Сперва робко и неуверенно касалась руками его бёдер, затем её горячая ладошка скользила вверх... Она гладила его, затем переворачивалась на живот и сама опускалась вниз, щекоча своими длинными светлыми волосами его вздымающуюся грудь. Так было и теперь...
  
   Ещё с полчаса они лежали, просто нежась, наслаждаясь покоем и присутствием, теплом друг друга, с удовольствием касаясь кожей и вдыхая витающий в комнате запах страсти.
   -Тебя проводить? - приличия ради спросил он, заранее зная, что она откажется.
   -Ты же знаешь, что нет! - Зоя слегка нахмурилась и сердито покосилась в его сторону. - Я всегда ухожу одна.
   -Знаю, но мало ли что, вдруг ты решишь изменить свои привычки... - Степан улыбнулся.
   -Не дождёшься! - она, игриво вильнув задом, стала собирать разбросанную по полу одежду.
   -Я уезжаю в спецкомандировку.
   -Опять? - игривое настроение Зои сразу исчезло, по её растерянному лицу стало видно, что его слова причинили ей боль.
   -Зой, полгода пробежит - не заметим! - голосом вечного оптимиста заверил Степан, вставая с кровати и тоже начиная собирать вещи.
   -Мне тебя будет не хватать...
   -Мне тебя тоже. - Сказав это, он почувствовал, что, возможно, уезжает от самого близкого человека. Бабу он себе, естественно, найдёт даже в Чечне, а вот того, с кем можно поговорить, поделиться сокровенным...
   -Ладно, не будем о грустном! - шмыгнув носом, предложила она, поспешно натягивая трусики.
   -Не будем, - согласился он и, последовав Зоиному примеру, начал быстро одеваться. Она не спрашивала, ни когда он уедет, ни когда они встретятся следующий раз. Просто поступала по раз и навсегда заведенному правилу: "Если захочет встретиться - позвонит". Поцеловав его на прощание, она прошлепала в прихожую, влезла в сапожки, накинула на плечи пальто и выскользнула на лестницу.
   Потом Степан долго стоял у захлопнувшейся двери, чувствуя, как прыгают в беспорядочной чехарде мысли и щемит сердце. Точно так же щемило оно лишь однажды, но то было давно и это была совсем другая жизнь и другая женщина. Кажется, её звали Настя?! - Степан мотнул головой. Да что он обманывает самого себя, он же отлично помнит, как её звали. Настя, Настенька, Настюша. И хотя это было много лет назад, он до мельчайших подробностей помнит и её, и тот последний, злополучный день. Они, утомленные длительной любовной "скачкой", лежали в постели. Её голова покоилась на широкой груди Степана. Неожиданно Настя приподняла голову и, пристально посмотрев в его глаза, прервала столь сладостное молчание.
   -Ты помнишь нашу первую встречу? - он, не открывая глаз, кивнул. - Нет, не ту, когда мы встретились в пропахшей чужими духами гостинице, а тот день, когда ты в первый раз появился в нашей конторе?
   Он снова кивнул, хотя как раз именно тот день за повседневной суетой растворился в его памяти, словно туманная дымка. Она вновь заговорила, и её голос дрожал.
   -Я помню это так, как будто всё было только вчера. Январь кружил вьюгами. Ты появился с мороза с заиндевелыми волосами, и я... я мгновенно почувствовала идущую от тебя силу, а запах... ты пах так здорово, что у меня нет слов описать это, ты пах... да, это был запах джентльмена, - она на мгновенье запнулась и отрицательно мотнула головой. - Нет, не так! Скорее от тебя исходил запах настоящего, могучего самца. Я никогда не говорила тебе этого, но у меня сразу появилось жгучее желание скинуть с себя одежды и быть с тобой, бросив всё и вся к чёртовой матери, не стесняясь никого и ничего. Но я, словно онемев, осталась сидеть прикованная к своему креслу. Ты что-то сказал... - она на секунду задумалась припоминая. - Ты извинился за беспокойство, ты ошибся кабинетом, и исчез. Я думала, навсегда. Ты не представляешь, как я в тот день мучилась! А потом... потом я попыталась забыть эту мимолётную встречу и не смогла. Но через неделю я увидела тебя снова. Я узнала, кто ты и зачем приходил. Я хотела найти тебя, но ты пришёл сам и предложил встретиться... В тот наш первый день ты, наверное, решил, что я потаскушка?
   Он отрицательно покачал головой, но она только хмыкнула.
   -Не сомневаюсь, что так и было. А разве мог ты подумать иначе, ведь я и не подумала сказать нет, когда ты пригласил меня к себе на квартиру, а едва мы вошли, бросилась в твои объятия. Я жаждала стать твоей, раствориться в тебе без остатка. Я не могла иначе. Я столько мечтала о тебе, что готова была пойти куда угодно и сделать для тебя всё что угодно. Ты всегда меня так возбуждал! Особенно первое время. Но ведь нам и теперь с тобой хорошо, правда? - она приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо.
   Он прищурился и, улыбнувшись, вместо ответа погладил её по волосам.
   -Любимый, - её голос дрогнул, - я должна сказать тебе одну вещь... - она в нерешительности запнулась.
   -Ну? - подбодрил её Дудников
   -Я беременна...
   Степан обомлел. Желание, уже почти навеянное её близостью, исчезло, будто его никогда и не было.
   -Не понял? - он, отстранив от себя Настю, резко поднявшись, сел и пристально посмотрел в лицо девушки.
   -Я беременна Степ... ты скоро станешь отцом, - после секундной заминки добавила она, видимо для того, чтобы у Степана не осталось никаких сомнений в серьёзности сказанного.
   -Ну и? - сурово уточнил Дудников.
   -Степа, ты на мне женишься?
   -Ты что, дура? - Она вздрогнула. - О чём ты думала раньше? На хрен нам это нужно? Я что, обещал жениться? - Она отрицательно помотала головой. - Да, нам было хорошо вместе, но это ещё не повод заводить ребенка! Для создания семьи надо нечто большее!
   -Я... я... я думала... что у нас... что мы... разве нужно что-то ещё? - она пока не плакала, но ресницы её уже затрепетали, а на глазах блестели первые слезинки.
   -Ты думала? Если бы ты думала, то я бы не узнал о твоей беременности в последнюю очередь. Ты вообще не имела права забеременеть без моего ведома. Ты что, считаешь, если ты носишь чьего-то ребёнка, то я так прямо сразу и женюсь? Кто мне докажет, что этот ребенок именно мой? И не ори, ты знаешь, слезы меня не трогают. Молчишь? Мы могли бы с тобой ещё долго встречаться, и кто знает, может быть тогда... - Он не досказал, что тогда, а, насупив брови, резко бросил: - Но ты всё испортила. Между нами всё кончено! Не приходи ко мне больше и не ищи со мной встреч. Уходи! - он встал и показал рукой в сторону входной двери.
   Она не стала противиться, не устроила скандала, а, опустив голову и стараясь глядеть только под ноги, молча вытерла рукавом кофточки набежавшие слезы, оделась, и всё так же молча глотая обиду, оставила Дудникова в одиночестве. А он ещё долго стоял и смотрел ей вслед, а точнее тупо таращился на тихо закрывшуюся за её спиной дверь. Противоречивые чувства боролись в его душе. Степан не хотел жениться и не был готов стать отцом. К тому же он действительно не был уверен, что её будущего ребенка зачал именно он. А в том, что у неё параллельно с ним были и другие мужики, Дудников не сомневался. Такая горячая девушка их просто не могла не иметь. А в то, что она могла влюбиться настолько сильно, что позабыла про существование всех остальных мужчин на свете, ему не думалось вовсе. Но сердце всё одно щемило и изнывало в непонятной тоске.
   Ребёнка Настя так и не родила. То ли и не была беременной, то ли сделала аборт. Но и ему она больше не звонила. А повстречав где-нибудь на улице, старалась пройти незамеченной, а вскоре и вовсе куда-то запропала. Говорили всякое, но больше он её не видел. Степан не знал, где она, с кем она. Жива? Здорова? Да, собственно, никогда этим и не интересовался. Но тоска в сердце осталась. Вот и сейчас, провожая одну женщину, ему вдруг вспомнилась другая. Две женщины переплелись в его сознании в единый клубок. Такие разные и такие похожие, они перетекали друг в друга, их образы смешивались, и почему-то от этого на душе становилось ещё горше. Степан тяжело вздохнул, помотал головой, словно отгоняя растеребившие душу мысли и, круто повернувшись, направился вглубь комнаты, чтобы поскорее включить телевизор и отвлечься от столь беспокойных мыслей...
  
   Зоя Ильинична поймала первое проезжавшее мимо такси, назвала адрес магазина рядом со своим домом и, с задумчивым видом откинувшись на спинку сиденья, даже не заметила, как машина, преодолев половину города, остановилась по названному адресу.
   - Приехали. - Суровый голос таксиста вывел Зою из состояния блаженной созерцательности. От неожиданной строгости голоса она вздрогнула, но, тут же улыбнувшись, протянула водителю деньги и, не дожидаясь сдачи, вышла из салона автомашины. Две сотни метров, отделяющие её от дома, Зоя Ильинична преодолела едва ли не бегом. Войдя в подъезд, она полезла в сумочку и, достав пудреницу, посмотрелась в зеркало. На неё взглянуло умудренное жизненным опытом, но вполне миловидное женское личико. Поправив причёску и оставшись довольной своим внешним видом, Зоя вошла в кабину лифта и, улыбнувшись своим мыслям, ткнула нужную кнопку. Кабина с легким гудением пошла вверх и через считанные секунды, достигнув площадки пятого этажа, остановился. Выйдя из неё, Зоя ещё раз посмотрелась в зеркало, и не найдя на своём лице компрометирующих изъянов, шагнула к двери в собственную квартиру. Несмотря на то, что супруг и дети наверняка были дома, звонить Зоя Ильинична не стала, а достав ключи, тихонько открыла дверь и вошла в узкий коридорчик, освещенный тусклым светом настенного бра.
   -Ты так долго! - прибежавший на звук открываемой двери Аркадий Павлович принял из её рук пальто и помог снять обувь.
   -Я так устала с этими автобусами! - бросила она неопределённо и, уловив его вопрошающий взгляд, вместо ответа обняла супруга за плечи и, притянув к себе, крепко поцеловала в губы. Сделала это так решительно и страстно, словно её и впрямь переполняла стихия любовной страсти. Затем она отпрянула и с улыбкой посмотрела в лицо слегка порозовевшего мужа. От его смущения ей стало еще радостнее. Она снова его облобызала и только тогда прошествовала в их спальную комнату и с большим удовольствием захлопнув дверь прямо перед носом сунувшегося было за ней следом супруга, позволила себе широкую улыбку.
   Улыбка оставалась на её лице всё время, пока она переодевалась. Зоя получала какое-то садистское наслаждение от того, что после ласк другого мужчины, могла целовать своего благоверного в засос. А вот ласкать своего мужа в постели ей уже расхотелось окончательно. "Обойдётся, - подумала она, застегивая на груди легкий домашний халатик. - Скажу что вымоталась. Тем более это не будет ложью, я ведь действительно устала. Ха, знал бы только он, где и от чего... Так, сейчас переоденусь, и надо будет зайти к девочкам, а потом принять ванну", - с этими мыслями Зоя Ильинична вышла из своей спальни и направилась в комнату наверняка сидевших за уроками дочек. "Мир светел, а жизнь прекрасна"! - подумала она, входя в заставленное куклами помещение.
  
   Николай.
   ...А ты свою жену любишь? - внезапно повернувшись, Катерина пристально посмотрела в лицо лежавшего рядом Ващенко, словно надеясь увидеть ответ на заданный вопрос в глубине его голубых глаз.
   Слегка обескураженный, Николай умолк на полуслове и задумался.
   -Да, люблю, - ответил он, хотя и сам едва ли был уверен в правильности ответа. Любит ли он Ирину? Как ответить на этот вопрос и не ошибиться в своей искренности? Иногда казалось, он её так любит, так любит... Даже слов не находилось чтобы высказать эту любовь. А иногда он был готов кинуться в омут, бежать без оглядки куда угодно, лишь бы не видеть и не слышать своей благоверной. Но может именно такие чувства и есть настоящая любовь? Он этого не знал, но на всякий случай повторил ещё раз: - Да, я её люблю.
   -Что-то звучит не слишком оптимистично. - Катя ехидно улыбнулась.- В любом случае, мог бы и соврать.
   -Зачем?
   -Ну, - она пожала узкими белыми плечами, - просто так. Возможно, мне было бы приятно. Хотя, с другой стороны, любить жену и изменять ей со мной... Это, пожалуй, тоже по-своему здорово. - Она, в свою очередь, задумалась, затем, криво усмехнувшись, махнула рукой: - Да ну её к чёрту! Что нам, больше делать нечего?! Итак, на чём мы остановились?
   Николай хмуро покосился в её сторону. Упоминание о жене отбило у него всяческую охоту к новым постельным трепыханиям. Он встал, не говоря ни слова, пересек комнату и, найдя в карманах своей куртки сигареты, закурил. Сиреневый дым медленно стал расползаться по помещению.
   -Не дуйся, иди сюда! - Катерина, привстав на кровати, потянулась в его сторону губами. - Я плохая девочка, но я больше не буду! Ну, иди сюда! А то я стану плакать! - она скуксилась, но вместо того, чтобы и впрямь пустить слезу, внезапно широко улыбнулась. - Прости меня, дурочку!
   Николай загасил сигарету, с тоской посмотрел за окно в вечернюю и почему-то сиреневую даль, а затем, вернувшись на кровать, склонился над потянувшейся к нему женщиной и... проснулся.
   "Так это был сон?" - Растерянно моргая и пытаясь в ночном сумраке рассмотреть окружающие предметы, спросил он сам себя, не в силах поверить, что всё произошедшее всего лишь игра сонного воображения. - "Но это было так, словно... как наяву..." - Николай покрылся холодным потом, представив, что мог разговаривать во сне. -"А если Ирина всё слышала"? - подумал он, с беспокойством взглянув на лежавшую на второй половине кровати супругу и, протянув руку, легонечко коснулся её оголившегося под сбившейся ночнушкой бедра, прислушался и облегчённо перевёл дух. Жена спала, едва слышно посапывая носом и никак не реагируя на его прикосновение. Тогда он, осторожно придвинувшись к супруге, приобнял её за талию и, закрыв глаза, попытался заснуть. Сон не шёл. "Ка-тя", - медленно протянул Николай в своих мыслях это мягкое, нежное имя. Потом повторил ещё раз, словно пробуя на вкус его звучание. И тут же испуганно вздрогнул. Забыть, забыть, забыть! Что бы, не дай бог, не ляпнуть, не произнести ненароком, не обмолвиться в случайном разговоре. Но легко сказать: забыть! Имя третьи сутки не шедшей из головы девушки вертелось на языке, подобно, как ему казалось, гимнастическому кольцу на талии. Почему именно гимнастическому, он и сам не смог бы ответить. Тем не менее, именно это сравнение постоянно приходило в голову, с того самого момента, когда воспоминания о Катерине и её образ внезапно всплыли перед его глазами, и теперь никак не желали исчезать. Или же он сам не хотел отпускать эти воспоминания? Они были столь светлые и незатенённые, что даже сейчас не казались призрачными. Открыв глаза и глядя в темный провал потолка, Николай незаметно вздохнул и, прижавшись к теплой, почему-то пахнувшей парным молоком, Ирине, вновь предался сладостным грёзам. За окном шумел холодный зимне-весенний дождь. Хлесткими ударами бросаемый в окна изредка налетающими порывами западного ветра, он стекал по стенам, смывая с тротуаров последние остатки льда и забившегося в щели спрятавшегося от солнечных лучей снега. Отчетливо донесшийся до слуха рокот далекого грома, словно набат, ударил по дремлющему сознанию Николая и заставил проснуться.
   "Гром, всего лишь гром", - с радостью отметил он, повернул голову и, открыв глаза, некоторое время всматривался в темноту ночного города. Но раскат грома больше не повторился. А может, это был вовсе и не гром, а треск сломавшегося дерева или грохот падающего шкафа в соседней квартире, или звук треснувшего пополам рекламного щита, или ещё что-то из того, что может падать, трещать, разламываться на части... Наконец ему надоело созерцание черноты, прячущейся за широкими провалами окон. Он закрыл глаза и покрепче прижал к себе безмятежно спящую супругу. Не спалось. Скорее от нечего делать, чем от действительно нахлынувших чувств он осторожно отвёл её волосы и принялся целовать её шею, мочку уха, плечи. Правая рука сама собой пошла гулять по её теплому, мягкому телу, отчетливо ощущаемому сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Нерешительно скользнув по груди, его рука быстро переместилась вниз и, очутившись на нежной поверхности бедра, на мгновение застыла, словно в нерешительности. Но уже через мгновение Николай нежно повёл ладонью вверх-вниз. С удовольствием ощущая мягкую податливость женского тела, чувствуя обволакивающую волну исходящего от него тепла, он почувствовал, как его шалость медленно перерастает в желание. Поддавшись этому чувству, Николай осторожно зацепил пальцами и потянул и без того задранную вверх ночную рубашку.
   -Иришка... - кончик языка змейкой пробежал по открытой шее супруги и остановился на мочке её уха.
   -Коль, я хочу спать! - сонно отозвалась разбуженная его манипуляциями супруга и правой рукой попыталась одернуть сбившуюся ночнушку.
   -Иришк... - прижимаясь к ней всем телом, прошептал Николай, и осторожно коснулся пальцами выпирающего из-под ночной рубашки соска.
   -Я сплю...
   -Ириш... ну, пожалуйста, - одними губами произнес он. Его рука, заскользив по животу, опустилась на уровень трусиков и, поддев их большим и указательным пальцами, настойчиво потянула вниз.
   -Утром! - сонно пробубнив, пообещала Ирина, впрочем, искренне надеясь, что утром у Николая не будет времени и тогда он точно от неё отстанет.
   -Иришка, я... сейчас...
   -Ох ты, боже мой... - пробормотала наконец-то сдавшаяся супруга и сама, недовольно вздыхая, стянула с себя трусики. Затем отвернулась и, слегка выгнув спину, притворилась спящей и безучастной...
  
   Лейтенант Илья Котов.
   Слова комбата заставили Илью вздрогнуть, но только и всего. Подумаешь, командировка! Он давно хотел поехать. Испытать себя, заработать копейку. Но уже час спустя его мысли сами собой перетекли в иную плоскость. По спине первым признаком этих изменений пробежали мурашки, затем в голову стали заползать странные, если не сказать страшные, мысли. Нет, о смерти он ещё не думал, но глядя из окна своей общежитской комнаты на окружающую плац аллею и видя там портреты увешанных наградами сослуживцев, его разум почему-то задумался над тем, что стоит за этими бренными железяками? Сколько крови, пота и боли придется вынести, чтобы не то, чтобы заслужить их, а хотя бы вернуться целым из этой, казалось бы, столь короткой командировки? Известия, приходившие из Чечни, не утешали. Вот и вчера снова подрыв. Пострадало двое: одному оторвало "лапку", другой лишился глаза. А на той неделе целых два подрыва и один убитый в бою, а в начале месяца... Илья мог бы долго вспоминать горький перечень потерь и неудач, но от этих воспоминаний на душе становилось ещё тягостней. Когда стало совсем невмоготу, он скинул изрядно поднадоевшие армейские штаны и тельник, облачился в гражданку и, заперев комнату, вышел из общаги с твёрдым намерением отправиться в вольное плавание по вечерним, злачным и не очень злачным, заведениям. Одному идти было скучно, поэтому к КПП Илья брёл медленно, внимательно поглядывая по сторонам в поисках подходящего спутника.
   -Иван! - обрадовано окликнул он бредущего по аллее старшего лейтенанта Крюкова.
   -Привет, Илюха! - даже не глядя на приятеля, похоронным голосом бросил Крюков и, махнув рукой, направился в сторону общежития.
   -Погоди, Вань. Давай со мной!
   -Увы, - развёл руками старлей, - я на мели. Вчера последние "бабки" просадили.
   -Пошкандыбали, за всё заплачено! - голос Ильи прозвучал неестественно бодро и потому глупо.
   -О-о-о... - протянул Крюков и стремительно развернулся, - И на сколько кутим? - его губы растянулись в довольной улыбке.
   -Ну, тысяча у меня есть...- неуверенно процедил Илья, и машинально пощупал, на всякий случай, лежавшую в другом кармане, отдельно от заявленной тысячи, пятихатку.
   -Маловато будет. А, - старлей отчаянно махнул рукой, - на что только не пойдёшь ради друга! А знаешь, - начал он без всякого перехода, - я вчера с такими сосками познакомился...
  
   "Вечерний город" - ночная забегаловка средней руки, любимое пристанище неженатых офицеров, (да и временно свободных женатых тоже), сияя всполохами светомузыки, приветливо распахнула двери навстречу жаждущим и страждущим. Впрочем, чем одни отличаются от вторых, не обремененные излишними познаниями друзья не знали, а желания быть просвещенными на эту тему у них не возникало. Но зато оба хотели "зрелищ", то бишь расслабляющего, культурного, как они выражались, отдыха, хлеба насущного в виде чего-нибудь мясного, с легкой выпивкой и если не любви, то хотя бы ласки.
   Иван с видом добропорядочного завсегдатая небрежно кивнул стоявшему за стойкой бармену и, ткнув пальцем в сторону свободного столика, первым направил к нему свои стопы. Пока Котов соображал, что бы им заказать, Крюков, небрежно развалившись на стуле, ну, естественно, на столько, на сколько ему это позволяла его долговязая фигура, изучал собравшуюся в кабаке публику. Время было раннее и народу собралось немного. За соседним столиком, что-то горячо обсуждая, сидели парень с девушкой; чуть дальше- одинокий мужик, задумчиво державший в руке полуопустошенный бокал, а у стойки, облокотясь на неё правой рукой, стоял слегка "откушавший" водочки капитан из другого бата, одетый по гражданке. Фамилию Иван не помнил, а звали, кажется, Сергей, но не точно. Знал он его плохо и желания подойти, что бы поздороваться, не возникало. Ещё дальше, заставив сразу два столика пивными бутылками и громко переговариваясь, отмечала какое-то торжество группка студентов, а в самом углу, беспрестанно шушукаясь, расположилась стайка местных шлюшек - извечное дополнение подобных забегаловок. Их время ещё не наступило, расползаться по залу они начнут позже. Кто в поисках дармовой выпивки, а кто - заработка. Расплачивались они тоже по-разному. Но это уже как кому повезёт. Кто-то лишь улыбками и нудными выслушиванием душевных откровений, а кто-то в ближайшей подворотне собственным телом. Одним словом, крутились как могли. Сегодня желания с ними связываться ни у Ивана, ни у Ильи не было. На тысячу рублей слишком не разгуляешься, тут либо то, либо то. Либо снять баб и остаться без ужина, либо выпить и закусить, но тогда не останется на прочее. Поэтому друзья решили не торопиться и сперва хорошенько поесть, а там, глядишь, в кабаке появятся новые, как и сидящие в уголочке, не обременённые пуританскими нравами девушки, но в отличие от тех первых не желающие подработать, а "порядочные", живущие по принципу: выпить, закусить, переспать и разбежаться. Пока Иван с Ильей, пропустив по стаканчику, усердно работали челюстями, приканчивали мясное, на горизонте нарисовались две девичьи фигурки. И если одна была стройная и гибкая, обрамлённая ниспадающими на плечи густыми русыми волосами, то вторая могла называться девичьей с большим натягом, ибо тяжело назвать девичьей фигуру объемом с добрую бочку, руками, как у штангиста-тяжеловеса и ногами, вполне соизмеримыми со стволом двадцатилетнего дерева. Впрочем, при этом она была не лишена некой доли грациозности, а симпатичное, круглое личико, обрамленное короткими темными волосами, невольно приковало взор дожевавшего свою порцию Ивана.
   -Видишь, две шмары, - прошипел он, пнув под столом своего товарища в ногу. - Может, пригласим?
   -Сами подойдут, если надо! - продолжая пережевывать жесткое мясо, буркнул Илюха, но всё же, не выдержав, покосился в сторону входа.
  
   -Гляди, вон сидят двое, на нас смотрят... - Та, что постройнее, незаметно скосила глаза в сторону расположившихся за столом офицеров. - Как тебе?
   -Сойдут! - делая вид, что поправляет прическу, толстушка оценивала намеченные "жертвы".
   -Что, пошли? Или будем тут до утра на входе толочься?
   -Прям так и сразу? - толстушка неуверенно огляделась по сторонам. Зал хоть постепенно и наполнялся, но свободных столиков ещё хватало.
   -А что тянуть? Быстрее начнём - быстрее кончим. Что-то мне сегодня уж больно хочется как следует оторваться. Только, чур, тот, что поздоровей - мой.
   -Да мне по фигу! Бери любого, не жалко! Ну, что стоишь, пошли! - легким движением плеча подбодрив подругу, толстушка, чуть приотстав, двинулась вслед за ней в направлении выбранного столика.
   -Простите, у вас не занято?! - кивая на свободные стулья, поинтересовалась русоволосая, всем своим видом показывая случайность подобного выбора.- Можно?
   -Да, да конечно, присаживайтесь! - хором предложили проснувшиеся и заскулившие во весь голос кобельки, сидящие в каждом неженатом, да и женатом мужчине.
   "Им бы сейчас ещё встать по стойке смирно и, пуская слюну, повилять хвостом"! - подумала, присаживаясь на заботливо подставленный стул, русоволосая. - Интересно, каким ты окажешься любовником, - продолжала размышлять она, искоса поглядывая на Ивана, суетливо окликавшего официанта.
   -Илья! - первым представился тот, что был поменьше ростом и, как ей показалось, близоруко щурился.
   -Вано! - а это уже повернулся к ней тот, которого она наметила в сегодняшний постельный спарринг.
   -Элла, а это моя подруга Людмила! - кивая в сторону всё ещё усаживающейся подруги, представилась та, что постройнее.- Мы учимся на третьем курсе пединститута.
   -О-о-о... - непонятно к чему протянул Крюков. - А мы, ха-ха, уже отучились, работаем на стройке!
   -Да ладно вам заливать! - небрежно отмахнулась Людмила. - За километр видно, что вы военные!
   Илья и Иван недоумённо переглянулись. А подруги, увидев их растерянность, давясь смехом, приглушённо прыснули.
   -Нда, - только и нашел, что сказать слегка оторопевший Котов. На выручку пришёл как всегда сообразительный старлей.
   -Так что, за знакомство? - предложил он, быстренько наполняя принесённые официантом бокалы.
   -За знакомство! - повторили девушки, и вслед за ухнувшим весь бокал Иваном осторожно пригубили предложенное вино, оказавшееся, кстати, очень даже ничего. Они продолжили его дегустацию, и оно скоро кончилось. Потом была водка и, кажется, бутылка пива, выдутая в одно горло всё время похвалявшимся своей устойчивостью к спиртному Иваном. Сидели довольно долго. Когда же выбрались на свежий воздух, время подобралось к полночи. Светлые от множества фонарей и цветных вывесок центральные улицы города отнюдь не выглядели сонными. Ревя моторами, непрерывно катили машины, по большей части бывшие иномарками и малолитражками таксопарка, и лишь изредка их перемежевывали отечественные "десятки" и "двенашки". Пешеходов, конечно, по сравнению с дневным временем суток было не много, но вполне достаточно, чтобы не считать ночные улицы безлюдными. Илья незаметно нащупал в кармане заныканную пятихатку и, удостоверившись в её наличии, достал телефон.
   -Такси? Пожалуйста. Да. Кольцова, да... - он огляделся по сторонам в поисках номера дома, но найдя приколоченную к зданию табличку, так и не смог разглядеть нарисованную на ней цифру. - К "Ночному городу", пожалуйста. Да, да. А-а, сейчас... восемь девятьсот два тридцать четыре... - с трудом, но ему удалось всё же вспомнить номер своего телефона. И, закончив говорить, Котов с гордым видом повернулся к стоявшим за спиной девчонкам.
   -Девушки, поехали с нами! - Илья, слегка покачнувшись, изобразил приглашающий жест, показывая руками в сторону проезжей части.
   -Куда поедем? - Элла раздраженно скинула с плеча руку приобнявшего, а точнее, практически навалившегося на неё Ивана.
   -Эл-ла-чка, не надо, - пьяно пробормотал Крюков и, качнувшись в другую сторону, прилепился к ойкнувшей от неожиданности Людмиле.
   -Лю-до-чка, я тебе нравлюсь?
   Люда, слегка присев под весом навалившегося на неё мужчины, стушевалась, испуганно поглядела в сторону подруги и кивнула. Затем попыталась знаками пояснить Элле "мол, не могу же я сказать нет пьяному мужику, ты уж извини, так вышло", но та только презрительно фыркнула и отвернулась. Претензий к подруге у неё не было. Наоборот, она уже и сама подыскивала предлог, чтобы поменяться партнёрами. Вообще-то она любила выпивших, раскованных парней, но именно выпивших, а не ужравшихся до поросячьего визга. А таким, каким сейчас был Иван, только до кровати дотащиться и всё... И что с него тогда толку? Настроение испортилось совершенно. Уже не хотелось ничего. "Может, баиньки?" - рассуждала Элла, внимательно изучая "нового" кавалера. - "А он ничего",- сделала она благожелательный для Котова вывод, но желание с ним переспать не возникло. "Нет, все-таки домой... Хотя с другой стороны, завтра на лекции я не пойду... И что весь день в общаге делать, если ночью высплюсь?" - сердито подумала девушка и, увидев показавшийся из-за поворота зеленый огонек, мысленно махнула рукой: - "Так и быть, покатаюсь, а там как кривая вывезет".
  
   Подъехавшее такси - "десятка" кремового цвета, скрипнув тормозными колодками, остановилось буквально в двух шагах от поджидавшего транспорт квартета. Элла, уже больше не раздумывая, решительно распахнула дверцу и села на переднее сиденье. Довольно хихикающая Людмила плюхнулась между двумя мужиками на заднее. Таксист спросил адрес и, плавно тронувшись, покатил по ночным улицам.
   В машине Ивана окончательно развезло, и когда они прибыли на место, а машина остановилась напротив КПП, он с трудом выбрался наружу. А дальше весь путь до офицерской общаги бедной Людмиле пришлось тащить его едва ли не на себе.
   "Так тебе и надо! - с запоздалой мстительностью глядя вслед удаляющейся подруге, подумала Эллочка, и криво улыбнулась. Иван и Людмила уже скрылись из виду, а она всё ещё не спешила выходить, хотя дверца машины с её стороны была уже предупредительно открыта. В салоне было тепло, а на пахнувшей весенней свежестью улице весьма прохладно, если не сказать холодно. Легкий ветерок, набежавший со стороны переулка, скользнул по облаченным в одни тонкие колготки ногам. Элла непроизвольно поёжилась и, пересилив своё нежелание выходить, ступила на темный асфальт улицы.
   -Нам куда? - невинно поинтересовалась она у всё еще расплачивающегося с таксистом Илью.
   -Ам, ум, - взглянув на стоявшую в ожидании девушку, Котов неожиданно для самого себя почувствовал какую-то странную неловкость, и это несмотря на легкое опьянение, всегда успешно компенсировавшее ему его природную робость. - Может, пройдёмся? - сказав это, он почувствовал себя полным идиотом.
   -Холодно! - она неопределённо пожала плечами. Мотаться по ночному городу, в котором вот-вот выключатся огни, ища приключения на одно место, ей не хотелось, к тому же и впрямь она почувствовала что мёрзнет.
   -Тогда может ко мне в общагу? У меня кофе есть...
   "Вот кретин! - Мы для чего сюда ехали, кофе пить"? - самой себе заданный вопрос остался без ответа. Но ему она не сказала ничего, а лишь молча кивнула.
   Илья, ещё больше смутившись, позволил себе улыбнуться и, подхватив её под руку, повёл по ступеням лестницы, ведущей к дверям контрольно-пропускного пункта. Он что-то объяснял ей, показывал, но она только кивала головой и делала вид, что слушает, а на самом деле в мыслях была далеко отсюда, может быть, на Канарах или Богамах... Но несбыточность этих мечтаний спустила её на грешную землю, где монотонной бубниловкой доносился голос её провожатого.
   -Там, - лейтенант показал рукой в сторону огромного и черного, словно нефтяное озеро, плаца, за которым виднелось белое пятиэтажное здание, - наше общежитие. А там, - он кивнул головой куда-то вправо, - казарма нашей роты. А там...
   "Экскурсовод хренов", - Элла поморщилась. Пару раз здесь она уже была и все эти местные достопримечательности ей показывали. Только она не помнила, кто это был: то ли тот забавный молодой прапорщик, который всё никак не мог завершить начатое, то ли тот маленький капитан с полуоторванной пяткой и смешно прихрамывающий. Но определённо кто-то из них. Нет, всё-таки, наверное, это был капитан. Точно, капитан! А ещё он матерился при ЭТОМ деле так, что это было даже забавно. Вспомнив свои прошлые похождения, Элла невольно позволила себе улыбнуться. Да, славно она провела те ночки... Будет что вспомнить на старости лет. Её улыбка стала ещё шире.
  
   Котов, приложив палец к губам, провёл девушку мимо спящей дежурной, поднялся на третий этаж гостиницы и, вытащив из кармана ключ, открыл дверь своей каморки. Своей эту комнату он мог назвать лишь с натягом. Ибо в комнатушке три с половиной метра на четыре двадцать ютилось ещё двое таких же, как он, холостяков. Но сегодня в ней кроме него никого не было. Старлей пребывал в командировке, а капитан должен был ещё вчера вернуться из отпуска, но почему-то задерживался.
   -Прошу! - изо всех сил строя из себя джентльмена, Илья отступил в сторону, пропуская девушку вперед. Затем быстро обогнал её и, выдвинув из-под стола табуретку, жестом предложил садиться. Элла бросила рассеянный взгляд на предложенное "кресло" и, вздохнув, уселась на застеленную байковым одеялом кровать.
   -Я сейчас, - лейтенант слегка потряс поднятым вверх указательным пальцем, - быстренько за водой сбегаю, пять минут - и кофе будет готов! - и, схватив чайник, он скрылся за противно скрипнувшей дверью.
   "Кофе так кофе! - саркастически хмыкнула Элла, глядя как Илья, наконец-то вернувшийся с наполненным водой чайником, суетливо доставал из сусеков немудрёные, но весьма разнообразные припасы. Она снова отметила про себя, что, несмотря на близость мужика, желанья переспать у неё не возникло.- "Кавалер", едрит его мать, - что бы скрыть ехидную усмешку, девушка сделала вид, что рассматривает картину, висевшую за её спиной.- Тогда я буду "благоразумной дамой" и хрен ты у меня что получишь! - от этой внезапно пришедшей в голову мысли ей сразу стало тепло и радостно, ибо легкое издевательство над другими порой доставляло ей необъяснимое удовольствие. И почему бы не подурачиться, если есть такая возможность, тем более, если человек сам напрашивается?
   В эту ночь благоразумная, непорочная "дама" восторжествовала. Настойчивые попытки, всё же имевшие место после совместного чаепития, были отбиты. Ночное свидание было сведено к сидению рядышком и почти целомудренному поглаживанию правой коленки...
  
   -... у неё такая задница оказалась, ё маё, - бахвалился довольно улыбающийся Крюков, - А я так ужрался.., ..еле впендюрил.
   -Если бы ты не ужрался, то вообще бы не захотел. Это ж такой кусок жира!
   -Не скажи, мне даже понравилось. Для разнообразия самое то. А у тебя как?
   -А у меня облом, - Илья сконфуженно пожал плечами.
   -Не сумел? - Иван посмотрел на друга с явным интересом.
   -Увы, нет. Не дала...
   -Ни хрена себе! Мы их поили, кормили, а она, задницей покрутила и фъють. Обалдеть!
   -Да она не такая! - с обидой в голосе вступился за свою вчерашнюю подругу Котов.- Мы даже не целовались! - тут он, кажется, понял, что ляпнул лишнее, ибо Иван аж присвистнул.
   -Ты ещё скажи, что она девственница.
   -Да нет, только... - лейтенант чуть не сказанул, мол "не даёт всем подряд", но запнулся, стоило ли выставлять себя ещё большим посмешищем? И потому вместо этого залез в карман и, достав свой телефон, быстро открыл записную книжку. - Вот. Она мне свой номер оставила. Мы сегодня встречаемся.
   -Ну, ну, - слова Ильи прозвучали как-то не очень убедительно. - Да ладно, чёрт с ними, с бабами! Побежали на плац. А то, смотри, наши уже строиться начали.
  
   Николай.
   Он вышел через КПП, перешёл улицу и направился к автостоянке, когда сзади послышались торопливые шаги. Он обернулся.
   -Привет, - её мягкий голос он узнал бы из тысячи.
   -Привет, - коротко бросил он и остановился. Сгущающиеся вечерние сумерки, подёрнутые светом далеких неоновых ламп, защитным коконом окутывали стоящую на краю тротуара пару. Тем не менее, Николай бросил настороженный взгляд по сторонам. И хотя о их давнем романе в части никто не знал, ему не хотелось, что бы их видели вместе.
   -Ты уезжаешь?
   -Да, - уточнять, куда и зачем не имело смысла. Уезжать по серьезному можно было только ТУДА.
   Они молчали, не зная, что и говорить... или же им надо было сказать друг другу слишком многое? Молчание становилось томительным, Николай сделал пару коротких шагов в сторону приткнувшейся между деревьев машины.
   -Позвонил бы... - она тяжело вздохнула, - номер телефона-то помнишь?
   Он, всё так же продолжая молчать, кивнул. А что он мог ей сказать? Что слишком поздно? Что прошлое должно остаться в прошлом? Что он никогда не любил её, а только играл в игру по одному ему известным правилам? Или она всё это знала и сама играла в ту же игру? Но пасьянс не сложился. Так вышло. Ничья, не устроившая ни одну из сторон. Прошлое прошлому, настоящее живущим. Кто виноват, что не было дано ей счастья, или же оно просто прошло стороной? Может быть, не надо было назло всем и вся так спешно выходить замуж? Может, настоящее счастье было так близко, только протяни руку, но его надо было чуть подождать? Кого теперь винить в собственной неудавшейся судьбе? Себя, мужа, его? Или весь сплотившийся против неё мир? Есть ли на эти вопросы ответ или же отвечать на них всё равно, что спорить о смысле жизни - к единому мнению не придти. И потому он стоял и молчал, не в силах помочь и боясь обидеть случайным словом. Она смотрела прямо в его глаза, её высокая грудь тяжело вздымалась. Он физически ощутил, как бьётся её сердце, как едва не трясёт от сдерживаемого трепета или же она снова играла? Он не понимал. Они стояли и молчали, то ли не зная, что сказать, то ли боясь нарушить такую хрупкую тишину.
   -Мне пора, - в руке зазвенела связка ключей, Николай шагнул в сторону и, открывая дверцу машины, опустил взгляд.
   -Ты позвонишь?
   Неопредёленно пожав плечами, он плюхнулся на сиденье, запустил двигатель, включил первую передачу... И только когда автомобиль тронулся с места, облегчённо перевёл дух. Нет, звонить ей он, вопреки своим недавним желаниям, определённо не собирался.
  
   Илья.
   Время тянулась как бесконечная жвачка. День, и без того слякотный и серый, омрачённый приездом большого начальства из Москвы, ещё больше потемнел, когда с запада придвинулась холодная туча, закрыла собой небосвод, и на землю, подгоняемые завывающими порывами холодного ветра, густыми хлопьями посыпались студенисто-мокрые хлопья снега. Снежинки, слипаясь ещё в воздухе, оседали на лица, на одежду бойцов, расползаясь по ней мокрыми и почему-то грязными разводами. Илья вывел группу на окраину поляны и, раздвинув руками ветви, тут же сыпанувшие на него сотни холодных, почти ледяных, капель, вышел на открытое пространство. Взглянув на часы, выматерился и знаками показал: "Ждём". Повинуясь его команде, группа бесшумно рассредоточилась и затихла в бесплодном ожидании. Котов довольно улыбнулся. Переданная ему группа оказалась неплохой, уже почти полностью слаженной. Осталось ещё немного поднатаскать, и можно в бой. Правда, и сам лейтенант на войне, а значит и в бою еще не был, но это его нисколько не смущало. Главное, у него была непоколебимая уверенность, что он справится. А теорию он какую - никакую знал. Но на сегодня с него было довольно занятий. Оставшееся время до обеда Илья решил провести в бесплодном ожидании. Выбрав местечко посуше, Котов оперся спиной о ствол старого дуба и, ещё раз с тоской посмотрев на часы, прикрыл глаза. Пять минут спустя до него донеслись звуки шагов, точнее, топот ног приближающихся людей, обрывки слов и треск ломающихся сучьев.
   "Ванька что ли лезет?" - с недоумением подумал Илья, вытянув шею и со всей своей близорукостью пытаясь сквозь снежную завесу высмотреть приближающихся со стороны леса солдатиков. Но ничего путного у него из этого не получилось. Он снова нахохлился, пытаясь сэкономить оставшееся в теле тепло и, застыв в стойке мокрого воробья, погрузился в свои мысли.
   Вскоре из снежной пелены вылезло долговязое чудовище. Приглушенно матерясь, оно выбралось из леса и, громко высморкавшись, направилось к неподвижно стоявшему Котову.
   -Илюх, ты что тут торчишь? - чудовище, оказавшееся никем иным как Крюковым Иваном, поправило закинутый за спину автомат и, порывшись в карманах, закурило.
   -Да времени, блин, мало, ещё с полчаса тут отираться придется. Сейчас попрёшься, и оп-ля, на комбата или, ещё хуже, на зама напорешься. Я лишние километры наворачивать не хочу. У нас ещё сорок минут занятий, лучше уж тут посидеть. А то наш боевой майор быстро десяточку нарежет, - он усмехнулся, - для согрева...
   Иван зло пнул ботинком валявшийся на тропе гриб-трутовик.
   -Занятия, занятия, да кому они сейчас нужны, эти занятия? Все всё уже знают. Лучше бы теорию в классе поучили. И не простыли, и толку было бы больше. Мы тут промокли насквозь, а где мои бобо* сушиться будут? Во-во. Завтра же половина в санчасть сляжет. Да пошли они к чёртовой бабушке, - ещё какое-то время Иван пояснял и то, куда и каким Макаром должны пойти их столь горячо любимые отцы-командиры, и то, как ему все по барабану, и то, по какому боку все их угрозы. Но шагать раньше времени в казарму почему-то не торопился. Наконец, докурив сигарету и еще какое-то время порассуждав на темы извечной несправедливости, Иван украдкой взглянул на часы и негромким окриком созвал на поляну свою промокшую и прилично замерзшую группу.
   -Боевым порядком в направлении казармы становись! - простуженный голос сорвался на фальцет, но никто не засмеялся. Щелкающие зубами солдаты хотели одного: поскорее добраться до расположения, сдать оружие под охрану и пойти перехватить в солдатской столовой чего-нибудь горяченького. Крюков хотел того же самого, а вот мысли Котова были далеки от столь прозаических вещей, как сиюминутное тепло и пища. Нет, конечно, и ему тоже хотелось согреться, перекусить, переодеться в сухую одежду, но это где-то там, на задворках сознания, а сейчас, ни с того, ни с сего его скрутило липкой паутиной безысходной тоски и, стыдно признаться, мертвящего липкого страха. Извечного страха, загнанного в угол и видящего неминуемую смерть животного, а может и не просто животного, а всего живого, бессильного пред неумолимо настигающим временем. Этот страх, преследовавший его всю сознательную жизнь, обычно приходил к нему ночью, когда он закрывал глаза и начинал проваливаться в темноту сна, но что бы вот так, днем, ни с того ни с сего, подобного еще не было. Илья закусил до боли нижнюю губу и, мысленно застонав, попытался отвлечься от столь ужасающих мыслей. Черная бездна небытия, словно удушающий капкан, сжимавший его душу, нехотя выпустила свою жертву. Лейтенант, проведя по лицу рукой, стряхнул остатки мертвящего марева и быстро оглянулся по сторонам: не видел ли кто его состояния? Никто не видел. "Слава богу", - подумал он и, уже успокоившись, принялся строить своих бойцов. Кошмар небытия поблек, но полностью не исчез, похоронным колоколом выстукивая, вызванивая и бесконечно повторяя одну единственную фразу - всего два страшных в своей совокупности слова: "Тебя убьют, тебя убьют, тебя убьют". И хотя в этом призрачном звоне не было указания ни о времени, ни о месте сего ужасающего по своей сути действа, но Илья еще только дав команду группе двигаться, со всей отчетливостью понял, что его убьют в командировке, убьют в этой богом проклятой Чухондии. Он посмотрел вслед удаляющимся солдатам, усилием воли подавив желание в отчаянии схватиться за голову, заскрежетал зубами, и неровной, шатающейся походкой побрёл по утоптанной тропинке, постепенно убыстряя шаг, и всё дальше и дальше уходя от нестерпимого жжения мыслей. Впрочем, успокоение пришло быстро, но время по-прежнему тянулось, уподобившись неспешным волнам равнинной реки. Пока наступил вечер, пока собрались все замы и комбат начал совещание, пока совещание закончилось, и провели свои совещания ротные, казалось, прошла вечность. Когда же Илья и прочие младшие офицеры направили свои стопы в сторону города, было уже восемь, а точнее, семь минут девятого. Ещё двадцать минут прошло в ожидании такси, пятнадцать - на поездку до КПП, одним словом, в общагу Котов попал в девять. Полчаса потребовалось на приведение себя в порядок. Теперь осталось позвонить и договориться о встрече. Хотя, если по совести, Илья звонил наудачу, не сильно рассчитывая, точнее, даже совсем не рассчитывая - не веря, что ему повезёт и Элла окажется на этот час свободной. Номер телефона, как известно, это ещё не клятва в вечной любви. Да и клятва, порой бывает, длится не дальше первой разлуки.
   -Алло, я слушаю! - отозвавшийся на другом конце провода голос мог принадлежать только ей.
   -Элла, это я, Илья.
   -Да, я слушаю! - ответила Элла, соображая, как бы ей отшить своего вчерашнего ухажёра.
   -Я вот подумал...- он стушевался, - Я, конечно, понимаю, время позднее, но вот... Мы могли бы погулять, - она фыркнула, - посидеть в кабаке, ну я не знаю, сходить в кино... Я, правда, не узнавал какой сегодня фильм... - Элла едва не рассмеялась. "Сходить на фильм! Ты бы ещё в цирк сходить предложил! Хотя, с другой стороны, делать-то всё равно нечего! С мужиком днём она уже покувыркалась и так не слабо, что можно только помечтать, а поиграть в школьную любовь... Почему бы и не нет? " - она задумалась.
   -Хорошо, через полчаса к "Юбилейному" успеешь?
   -Даже раньше! - поспешно заверил её Илья, ещё не успев сообразить, где этот "Юбилейный" находится, а сообразив, облегченно вздохнул. До него от КПП пешком от силы минут пятнадцать хода. - Всё, пока, жду.
   Можно было не спешить, но лейтенант быстро накинул куртку и, невзирая на ещё не совсем высохшие после душа волосы, поспешил на встречу со вчерашней девушкой.
  
   -Привет! - она выпорхнула из-за угла здания и, розовым призраком преодолев отделяющие их расстояние, остановилась напротив слегка смутившегося её неожиданным появлением Ильи.
   -Привет, я не думал, что ты придёшь так скоро! - вполне искренне посетовал он, разглядывая свою вчерашнюю знакомую. Она неуверенно улыбнулась.
   -Ты что так на меня смотришь? - спросила она, почувствовав в себе какую-то необъяснимую робость.
   -Да так... - ещё больше смутился лейтенант и, не найдя что ответить, потупил взор. Не мог же он, в конце концов, сказать ей, что сегодня одел контактные линзы, и действительно разглядывал её так, словно впервые видел.
   -Ну и как я тебе? - озорно улыбнулась она и сделала несколько шагов назад и в сторону, только каблучки звонко зацокали по тротуару.- Нравлюсь?
   -Очень! - вновь искренне и совершенно не задумываясь, признался Илья и, шагнув к девушке, подцепил её под руку. От неё сладко и едва уловимо пахнуло тонкими цветочными духами. Светло-розовая куртка, в которую была одета девушка, как нельзя подходила к её фигуре и волосам. В этой одежде она казалась ему Дюймовочкой, выглядывающей из нераспустившегося бутона розы.
   -Куда пойдём? - самой Элле идти дальше ближайшего кабака не хотелось. Но что-то в её душе подсказывало, что самой предлагать топать в кабак не стоит.
   -Давай в "Зеленый луч"?! - налетевший ветерок, холодком пробежав по его спине, полетел дальше. - У меня там знакомый охранник из бывших... наших...
   -Ну, я не знаю, но если ты так хочешь, то давай пойдем, - продолжая игру, как бы нехотя согласилась Элла. Но заметив, что тот и сам готов отказаться от предложенного варианта и боясь, что он предложит нечто типа "гуляния под луной", поспешно добавила: - А то и впрямь что-то прохладно.
  
   "Зеленый луч" - забегаловка типа того же "Вечернего города" находилась неподалеку. Они прошли через широкую "облагороженную" не действующими "по зимнему сроку" фонтанами площадку-парк, пересекли небольшую улочку, свернули за угол магазина с сине-бело-красной неоновой вывеской "Наш экстрим" и, пройдя под огромной аркой недавно построенного дома, вошли в призывно мигающий отнюдь не зелеными огнями "Зеленый луч".
   -Илья! - довольно улыбаясь, навстречу им вышел здоровенный бугай в приличном цивильном прикиде. Но даже под одеждой ощущалась сила, наполняющая его мышцы. Элла на мгновение представила всю мощь и сладость его объятий. Но расслабиться и захватить себя эротическим грезам не позволила.
   -Здорово, Вадим! Как сам? Как Елена? - радостно улыбаясь друг другу, мужики обменялись рукопожатиями.
   -Отлично. Три недели осталось. Так что Илюха, скоро у меня будет сын. Ты понимаешь?
   -Прямо-таки и сын? - Котов с сомнением покачал головой.
   -Да точно! Ленка ходила на ультразвук или как его там, одним словом врачи сказали: сын!
   -Ну, ну, если врачи сказали, тогда конечно! - вроде бы согласился лейтенант, но в его голосе оптимистических ноток не прибавилось.
   -Да ладно, ладно, вечно ты всё испортить норовишь. Вместо того, что бы сомневаться в современной медицине лучше с подругой познакомь.
   -Элла! - представилась "подруга", которой уже успела порядком надоесть эта дружеская беседа. - Так мы всё-таки зайдем или так и будем всю ночь на входе отираться?
   -И, правда, что мы здесь стоим?! - спохватился Вадим. - Пошли, я вас за самый лучший столик посажу. "Интимный", - и подмигнув почему-то Элле, а не Илье, как того следовало бы ожидать, он развернулся, и приглашая их следовать за собой, вошёл в помещение. И быстрым шагом, умело лавируя меж тесно поставленных столиков, повел к одному ему ведомой цели.
   -Вот! - довольно осклабившись, Вадим показал рукой на тяжелую портьеру, за которой угадывались очертания трех небольших кабинетов. - Выбирайте любой на ваш вкус. Можете сравнить.
   -Без разницы, - Илья безразлично махнул рукой и уверенно направился в тот, что был справа.
   -Вот что значит нюх! - охранник восторженно всплеснул руками. - Не глядя, выбрал самый лучший! Короче, смотри. Заказ сделаешь, укажи время. Официант всё по времени принесёт. Понял? Так что там шуры-муры, какие, это без проблем. Беспокоить никто не будет. У нас с этим строго. Усёк?
   -Усёк, усёк, а официанта как позвать? Что каждый раз отсюда вылезать и руками размахивать?
   -Вот тебе ещё и это объяснять. Кнопка там есть, на стенке увидишь. А для особо "талантливых" под ней надпись: "официант". Вот, блин, какие клиенты тупые пошли! - он весело усмехнулся.
   -Ладно, ладно, продвинутый ты наш! Особо умный Эдисон в квадрате. Иди вон и сторожи, а не мешай моему культурному отдыху.- Котов, в свою очередь, усмехнувшись, легонечко подтолкнул своего друга к выходу. - Иди, иди, мы с тобой завтра наговоримся. Ты же завтра на полигон с шефом поедешь, гуманитарку повезёшь?
   -Угу, - Вадим согласно кивнул, но дальше данную тему развивать не захотел, а поспешно откланявшись, направился охранять вверенный ему вход-выход.
   Перекусив и немного поболтав ни о чём, Илья и Элла покинули кабак часом спустя. Посидели хорошо. Правда, Эллу несколько смутил тот факт, что несмотря на то, что они долгое время оставались совершенно одни, Илья даже не попытался её хотя бы слегка облапать. Игра в джентльмены продолжалась. Что ж, она была не прочь продолжить эту партию даже играя по его правилам, постепенно накапливая козыри и всегда будучи готовой оборвать её на самом интересном месте или даже вытащить из кармана глубоко запрятанный джокер. Возможно от переполняющих нежных чувств, а возможно, и более вероятно, согреваясь от внезапно поднявшегося пронзительного ветра, они, тесно прижавшись друг к другу, неторопливо выбрались из полутеней окружающих строений и вышли на освещенные улицы города.
   -Пойдём ко мне в общежитие? - легкая хрипотца, то ли следствие легкой простуды, то ли побочный эффект сильного волнения, явственно послышалась в его голосе. - У меня по DVD фильм классный... Мужики подогнали...
   -Как хочешь... - с прежним деланным равнодушием согласилась она, чувствуя, что объект эксперимента под кодовым названием "Илья" стал интриговать её всё больше и больше. Что-то определённо в нём было. Что именно она даже не пыталась разобраться, ей было плевать. "Ладно, так и быть, сегодня с ним пересплю, и разбежимся...", - эта мысль, внезапно пришедшая ей в голову, показалась ей самой правильной, на ней Элла решила пока и остановиться.
  
   -Свои! - бросил Котов загородившему им путь солдатику. Тот, оглянувшись, вопросительно посмотрел на сидевшего за стеклянной перегородкой дежурного.
   -Свои, свои! - подтвердил дородный, если не сказать толстый старший прапорщик, вальяжно развалившийся в мягком, вытащенным из комнаты посетителей, кресле.
   -Привет, Степаныч! - Илья, выпустив девушку из своих объятий, обогнул отпрянувшего в сторону солдатика и, широко улыбаясь, зашёл в комнатушку дежурного.
   -Как дежурство? - пожимая широкую лапищу прапорщика, поинтересовался он. А так как спросил Котов это больше для приличия, то, не дожидаясь ответа, присел на краешек стола, взял в руки телефонную трубку. - Я позвоню в роту, хорошо?
   -Звони, - безразлично отозвался прапорщик, всё своё внимание сосредоточив на оставшейся в одиночестве Элле.
  
   -Что, Илюха, - заговорщически подмигнул он только что окончившему разговор лейтенанту. Лицо этой девушки дежурному по КПП показалось подозрительно знакомым. Но вспомнить, где он её видел, прапорщик не смог и, решив, что видел её здесь же и с Ильёй, он уже больше не пытался копаться в своей памяти. Хотя, если бы он хорошенько вдумался, то наверняка вспомнил, что это именно она на Новый год в дзиньгу пьяная пыталась отплясывать здесь с таким же пьяным капитаном, а потом они ещё хотели завалиться на жесткий топчан дежурного, но вовремя появившийся дежурный по части прекратил это безобразие. Степаныч в этот момент как раз проходил через КПП и стал невольным свидетелем этого непотребства. - Опять эту потаскушку притащил? Понравилась?
   Донесшийся до Эллы приглушённый, но отчётливо слышимый голос прапора обидно резанул по ушам, словно хлыстом стеганув по самолюбию и гордости, ещё как ей казалось, у неё оставшейся. Она сердито насупила брови, собираясь сказать что-нибудь резкое, типа "да сам ты козел!" но... "А разве это не так?" - готовая сорваться с языка брань, ударившись о преграду собственных мыслей, споткнулась на полпути и нестерпимой горечью растеклась по оголенным нервам души. - "А кто ты, если не б.....? Как не назови: сексуально раскрепощенная, свободная в любви, вертящая мужиками как заблагорассудиться и т.д. и т.п., но если хорошо вдуматься, всё одно получается б...... И сколько это будет продолжаться? Сколько можно будет свободно вертеть задницей, с легкостью затаскивая понравившихся парней в постель? Ещё год? Два? Три? А мне уже не семнадцать. Двадцать один - для девушки это уже много. А когда стукнет тридцать, кому я буду нужна?" Б..... - обидное, жгучее слово. Придуманное мужиками клеймо для любой жаждущей ласки незамужней женщины. Б.... - Элле внезапно захотелось плакать. И не столько от обиды, сколько от жалости к самой себе, от своей неустроенности, от отсутствия крепкого пристанища, своего собственного, как выражалась её бабушка, угла...
   -Да иди ты, знаешь куда! - в словах вступившегося за подругу Котова сквозила неприкрытая злость. - Это ты свою... так обзывай... понял?
   -Илюх, ты что, вообще? - прапорщик выразительно покрутил у виска. - Да мне конкретно по фигу кого ты таскаешь. Это твои проблемы! - и отмахнувшись от его яростного взгляда, как от назойливой мухи, устало добавил: - Дурдом...
   -Вот и не суйся, куда не знаешь! - рявкнул неожиданно для самого себя заведшийся лейтенант. Затем слез со стола и уже чувствуя, что переборщил, (а что еще мог подумать прапор, если других сюда не водят, и хорошо, если по обоюдному желанию, а то ведь чаще ведут просто за "бабки"), примирительно переспросил: - Как дежурство?
   -Слава богу, не в трынду. Бригадир заходил, буквой зю тут всех поставил. Драл как щенков.
   -А ты?
   -А что я? Меня-то он не трогает. Он всё же с понятием, а я из пацанского возраста давно вышел. Это он сосунков, - прапор хмыкнул, - типа тебя, учил, они тут таксюху ждали, вот и напоролись. А ты иди, а то она уже нос воротит. Еще убежит.
   А Элле и впрямь расхотелось идти в тесные стены общежитской комнаты. Чувствуя необыкновенную робость, наверное, потому, что она сегодня была полностью трезва, девушка ухватилась за протянутую руку Ильи и всё же не удержавшись, одарила на прощание прапора тяжелым, злым взглядом. И лишь затем двинулась вслед за спешившим покинуть помещение КПП Котовым.
  
   -Эллочка! - шептал Илья, осторожно поглаживая затвердевшую под его руками грудь и настойчиво целуя открытую шейку девушки. - Ты мне так нравишься! - его рука, проворно расстегнув очередную пуговицу на кофточке, отпрянула в сторону, вновь опустившись на приятной выпуклости.
   -Не шали! - в очередной раз предостерегла расслабленно лежавшая на кровати Элла. Это неторопливое раздевание ей даже понравилось. Прямо как первый раз. Хотя первый раз у неё всё было совсем не так, как-то глупо, по-воровски, было и ушло, не оставив никаких приятных воспоминаний. Возможно, именно поэтому ей так нравилось сегодняшнее неспешное, робкое раздевание. Можно было притвориться ничего не умеющей девочкой и просто лежать, наслаждаясь его несмелыми притязаниями на её тело и слушая томные, приглушенные вздохи, нет-нет да и исторгавшиеся его перевозбужденным организмом.
   Он поцеловал ей щечку и легонько коснулся губами её полуоткрытых губ, а затем впился в них со всей энергией, со всей страстью, на которую только был способен. Его правая рука, быстро расстегнув очередную мешавшуюся ему пуговицу, скользнула под лифчик и приятно, хотя и немного грубо, легла на отвердевший сосок. Правая нога, согнувшись в колене, оказалась между её безвольно раскинутых бёдер и настойчиво заходила, вверх-вниз, вверх-вниз, лаская и согревая.
   -Всё, хватит, хватит, - запротестовала она, с трудом вырвавшись из его настойчивых объятий. "Я не б..., не хочу.., не хочу...", - настойчиво твердил разум, хотя всё её разгорячённое тело говорило об обратном и требовало продолжения. - Илья! - получилось слишком громко. Лейтенант отпрянул и обиженно посмотрел в её глаза.
   -Я тебе не нравлюсь? - она отрицательно покачала головой. - Тогда почему? Скажи, что ты молчишь?
   -Я что, так похожа на б.....? - спросила она с вызовом, отвечая взглядом на взгляд.
   -Конечно, нет! - Илья отрицательно затряс головой. - Тот прапор дурак... А хочешь, я ему прямо сейчас морду набью?
   Теперь уже отрицательно покачала головой она.
   -Не надо...
   -Эллочка, но почему ты этого не хочешь? Если я тебе нравлюсь, тогда... - он замолчал, подыскивая подходящие слова, но не найдя ничего лучшего, трагическим шёпотом закончил: - Через три недели я уезжаю в Чечню. Нам не так много осталось дней. А я хочу, что бы ты принадлежала мне вся без остатка... Там война..., я не знаю, что меня ждёт... Я, конечно, вернусь, но всё же... - он говорил с трудом, даже сам не понимая, для кого звучали эти слова: для неё или для себя.
   -Илья, я не могу... Не могу вот так сразу...
   -Значит я тебе не нравлюсь, - лейтенант решил не ослаблять напора. - Тогда так и скажи, только честно. И ... я... я не буду к тебе приставать сейчас и звонить потом тоже не буду. Только скажи.
   Прежде чем ответить, она несколько мгновений молчала, словно собираясь с мыслями.
   -Илюш, хороший мой, пойми. Мне надо привыкнуть.
   -???
   -У меня был парень... - надтреснутым голосом начала она давно придуманную историю. - Мы... любили друг друга... Он погиб два года назад... - её голос прервался горестным вздохом. Казалось, она сама поверила в свою не слишком оригинальную ложь. - Я была с ним лишь однажды, за день до того как он уехал. Илья! - она приподняла подбородок и попыталась посмотреть ему в глаза. - Пожалуйста, дай мне привыкнуть к тебе. Поверь, у нас всё ещё будет. - Закончив говорить, она притянула его к себе и, уткнувшись в грудь, тихо всхлипнула. Сценка получилась классная, достойная лучших режиссеров...
   -Элла, Эллочка... - тем временем тихо повторял он, нежно поглаживая её рассыпавшиеся по плечам волосы...
  
   "Может, выйти за него замуж? - скорее в шутку, чем всерьез подумала Элла, когда они далеко за полночь покидали никем не охраняемое КПП. Противный прапорщик дрых в дежурке, отсыпаясь в положенное ему время, солдат-срочник - помощник дежурного смотрел в комнате для посетителей какой-то фильм, совершенно не интересуясь входящими и выходящими. Одним словом, на КПП царила пофигическая идиллия.
   Они вышли на городскую улицу, освещаемую только светом луны и фарами изредка проезжающих автомобилей - городские власти экономили электричество, а заодно поднимали уровень и без того превышающей все мыслимые пределы преступности. Такси ещё не подъехало. Тянуло в сон. Разговаривать не хотелось. Прижавшись к теплой груди, заботливо укрытая с боков расстегнутой курткой лейтенанта, Элла отрешённо пялилась на старые тополя, едва уловимо прорисовывавшиеся в тусклых отсветах лунного света.
   "Замуж... - мысль, показавшаяся ей самой не более чем шуткой, снова и снова возвращалась в её сознание. Она повернулась и, пристав на цыпочки, заглянула в близорукие, едва видимые в темноте глаза Ильи. Где-то вдалеке мелькнули фары, голубой искрой отразившись в его зрачках и осветив грустное, задумчивое лицо старшего лейтенанта. - Может и впрямь выйти"? - Смешная мысль уже не казалась ей такой смешной, слишком многое она передумала за этот вечер. Слишком на многое взглянула по-другому. Элла вновь посмотрела в его глаза и почувствовала теплый свет, исходящий от направленного на неё влюбленного взора: рыбка заглотала приманку и теперь, если захотеть, то можно не дать ей сорваться. Если захотеть...
   Подъехавшее такси свернуло на обочину и, пронзительно засвистев тормозами, остановилось, так и не дав зародившейся в её сознании мысли оформиться в окончательное решение.
  
   Элла.
   После третьей пары Элла договорилась со старостой группы и незаметно слиняла из института, на минуточку забежав на работу. Мать из деревни помогала мало. Сама едва сводя концы с концами, она, тем не менее, отслюнявливала дочери тысячу на проживание. Но это был мизер. На эти деньги да на смешную стипендию не проживёшь, вот Элла и подрабатывала в свободное от учёбы время, обычно по пятницам, и средам. Правда, сегодня был не её день, но она хотела забрать кое-какие вещи, оставленные в кабинете у шефа - Мазко Андрея Викторовича.
   -Вот и Элусенька пожаловала. - Костя Макеев, высокий, но весьма рыхлый брюнет расплылся в приветливой улыбке. Элла ответила ему тем же, а именно улыбнулась и прошла мимо.
   -Привет, Эл, - вынырнувший из подсобки Стасик Сосновский, не глядя, махнул в её сторону какой-то увесистой папкой. Лежавший в его правой руке лист с отпечатанным текстом оказался столь интересным, что Стасик, не отрываясь от чтения ни на секунду, протопал до своего стоявшего в самом углу столика и молча бухнулся в выдвинутое из-за стола кресло. Глядя на него Элла лишь так же молча улыбнулась. Все знали, оторвать Стасика от чтения, когда он работал, по силе только шефу, но шеф, помня о привычке Стасика погружаться в работу целиком, обычно его не трогал.
   Элла шмыгнула между столиками и по-дружески расцеловалась с поднявшейся ей навстречу Людмилой.
   -Времени в обрез! - Людмиле не терпелось побеседовать, но Элла и впрямь спешила. Она лишь помахала ёй пальчиками "Пока" и, не останавливаясь, продефилировала в кабинет шефа.
   -Элла Борисовна! - пропел Андрей Викторович и с радостной улыбкой двинулся ей навстречу, - а нам Вас здесь так не хватало! - Дверь захлопнулась. - Я соскучился по тебе, моя лапочка! - уже совсем другим тоном и намного тише произнес он, наклоняясь, чтобы поцеловать её не прикрытую воротничком шейку. - Ты как всегда вовремя. У меня к тебе есть одно маленькое, но вполне деловое предложение, - он взглянул на часы. - Обед через полчаса. Здесь поблизости открылась шикарная забегаловка: столы, меню,- всё как в ресторане, но самое главное, там всегда можно снять небольшую комнатку на часок-другой. Как тебе такая перспектива?
   -Андрей Викторович, я сегодня занята! - она едва не поморщилась, когда его потная ладошка скользнула, минуя расстегнутую курточку, в вырез её платья, но отстраняться не стала.
   -Эллочка, если у тебя проблемы - мы любые проблемы уладим, если тебе на лекцию - мы всегда сможем договориться с деканом! - По поводу улаживания проблем шеф не лгал. Его фирма хотя и выглядела неказисто, но! Как говорится не всё то золото что блестит. Андрей Викторович имел весьма крутые подвязы, из чего само собой вытекало, что фирмочка имеет двойное дно. Как говорится "она ест" вершина, а айсберг где-то там, снизу. Впрочем, от этого подводного, спрятанного от глаз бизнеса Элла старалась держаться в стороне, выполняя лишь возложенные на неё обязанности младшего менеджера вполне легального бизнеса. Что её вполне устраивало. - Проблемы не в институте? - что не говори, а шеф - человек проницательный. Врать ему следовало как можно натуральнее.
   -У меня... - Элла сделала вид, что слегка сконфузилась. - Вы понимаете... одним словом, я сегодня не совсем работоспособна. - Она беспомощно развела руками.
   -Но мы же ещё вчера занимались любовью и ты ни о чем подобном не говорила, - Андрея Викторовича провести было не так просто.- А бог с ней, твоей болезнью! Но может быть всё-таки съездим, посидим, пообедаем, выпьем и, в конце концов, в благодарность ты сделаешь мне приятное?
   Ну, уж нет! Чего-чего, а это ей сейчас хотелось делать в последнюю очередь.
   -Андрей Викторович, я правда сегодня не могу! - она погладила Андрея Викторовича по плечу и нежно, по крайней мере ей так хотелось думать, поцеловала его в щечку.
   -Почти дружеский поцелуй, - шеф покачал головой, - нет так нет. Силком никого не держим. Ладно, Элла Борисовна, раз ВЫ спешите, не буду ВАС задерживать. Надеюсь, завтра на работу не опоздаете? - он понимающе покачал головой и подмигнул. - Ах, да Вы, наверное, пришли забрать забытый Вами предмет?!
   Выпустив Эллу из своих рук, Андрей Викторович решительно подошёл к вделанному в стену сейфу и, набрав код, достал из неё маленькую изящную дамскую сумочку. - Заметьте, хранил как самое дорогое! - он снова улыбнулся. - Я имел наглость её открыть и положить туда нечто, что может Вас весьма заинтересовать, - его улыбка стала ещё шире.
   "А он все-таки душка"! - Элла, приняв сумочку, на этот раз более горячо чмокнула его в щеку и уже больше не задерживаясь, поспешила оставить хозяина кабинета в одиночестве.
   "Вот сучка! - подумал он, провожая взглядом удаляющуюся попку. - Утопить бы тебя в дерьме, да возиться не охота... живи... - он сплюнул в урну и вытер носовым платком щеку в том месте, где ещё чувствовалось прикосновение её губ. После этого вернулся в своё кресло и надолго погрузился в собственные мысли...
  
   Николай
   С утра пришло очередное горькое известие из Чечни: сбит вертолёт федеральных сил, выполнявших боевое задание с девятнадцатью военнослужащими на борту. Воздушная поисково-штурмовая группа соседнего Н-ского отряда.
   Вечером вернувшись со службы, Николай включил телевизор и в ожидании хоть каких-то подробностей уставился в мерцающий прямоугольник телеэкрана.
   -Сегодня наша страна понесла две тяжелые утраты, - бесцветным голосом, по-видимому призванным изображать скорбь, выучено забубнил освещающий последние новости диктор, - на девяносто первом году после тяжелой болезни скончался выдающийся композитор Илья Адамович Раскольников, и в двенадцать часов тридцать минут внезапно остановилось сердце известнейшего актёра театра и кино Семёна Аркадьевича Лаврикова... ...Президент выразил свои соболезнования родным и близким покойных...
   О погибших девятнадцати военнослужащих не было сказано ни слова.
   -Скоты! - Николай в негодовании выключил телевизор. - Два уже отживших своё старца - это тяжелая государственная утрата, а девятнадцать погибших за страну молодых парней - не утрата? Дерьмо валяющееся под ногами? Скоты, все скоты... - больше слов, что бы выразить своё негодование, у Ващенко не было. "Вот так и мы"... - с тоской подумал он, - если сложим головы, то о нас никто и не вспомнит. Кинут на могилку цветочек, пришлют жене взамен мужа серебряный крест и забудут. Всё как всегда. Самые лучшие, самые честные, самые преданные гибнут за то, чтобы хорошо жилось худшим, вороватым, продажным". Николай со злостью взглянул в сторону отсвечивающего чернотой экрана, словно у этого прямоугольника была вина за происходящее в телеэфире.
  
   Капитан Алферов.
   Сегодня Надя была на бобах, а с Натахой они рассорились вдрызг, так что перезанять денег было не у кого. И теперь Надежда, с тоской в глазах выискивая к кому же прибиться, сидела за столиком второразрядной кафешки и понуро потягивала какую-то безалкогольную бурду. Так что стройный, подтянутый офицер появился в радиусе её взора как нельзя вовремя. Особенно обнадежило то, что где-то она его уже определённо видела, но никак не могла припомнить где. Возможно, у Натахи, но уверенности в этом не было. Она посмотрела пристальнее: высокий лоб, широкие скулы... кажется, и вправду он. В принципе, знакомы они или нет, большого значения не имело. Она бы в любом случае подошла и попытала своего счастья, только вот приклеиться к знакомому парню было намного легче. Надя одним глотком допила своё пойло, облизнула губы и, решительно встав из-за столика, двинулась прямиком к заказывающему обед вояке. "Сергей", она отчётливо вспомнила его имя, неторопливо, точнее сказать лениво ковырялся вилкой в картофельном пюре. Одинокая сарделька, уже надкушенная, свесилась с тарелки наподобие сморщившегося пениса. Надя невольно улыбнулась подобному сравнению. "Серёжа, ха. Всё правильно, это точно он. Они вместе были на юбилее этого, как его там... Да ну его к чёрту"... Надежда выкинула из головы все посторонние мысли, сосредоточившись на своём движении к цели. В тот раз он провёл время с её подружкой. Что ж, сегодня она была не прочь переспать с ним сама.
   -Здравствуй! - кивнув, словно хорошему знакомому, она, не дожидаясь приглашения, уселась за его столик.
   -Привет! - Сергей слегка опешил, но быстро пришёл в себя. Эту девушку он где-то уже видел. Ах да, у Натахи, но это было так давно, словно в другой жизни. В тот раз она ему не понравилась, но запомнилась. У неё тогда ещё были шикарные рыжие волосы. Сейчас её волосы стали несколько короче и из рыжих превратились в темно-русые. Перекрасилась? Или это тогда её волосы были крашенные? Впрочем, какая разница?! Зовут её... кажется Надя... или... нет, точно Надя. А она очень даже ничего. Только со времени той давней встречи у неё на лице появилась печать усталости. Или это просто тени под глазами?
   -Если не ошибаюсь, мы где-то виделись и тебя зовут Сергей?
   -А тебя Надя.
   -Правда. Ой, вспомнила! - она радостно всплеснула руками. - Мы встречались на квартире у Наташи. - Она довольно улыбнулась, начало разговору было положено. - А я одна, сижу скучаю. На работе у нас сегодня учёт, вот без дела и мотаюсь. До вечера ещё далеко и что весь день делать - ума не приложу. Хорошо хоть ты рядом оказался, есть с кем поговорить. Да ты кушай, кушай. Я - то уже пообедала, - не моргнув глазом соврала она, едва сдерживая набегающую слюну, и как бы ненароком выставляя перед собой изящную, обнаженную едва ли не по самые трусики, ножку. Теперь наступила очередь истекать слюной Сергею. Дожёвывая свой салат, он почувствовал, как в некоем органе началось приятное томление. Что вовсе не укрылось от наметанного глаза девушки. Заметив его смятение, она пошла ва-банк.
   -Если ты не слишком торопишься, мы могли бы прогуляться ко мне в гости. Я снимаю квартиру здесь неподалеку. - И что бы у едва не поперхнувшегося всё тем же самым салатом капитана не осталось сомнений в смысле её предложения, добавила: - Если захочешь, можешь часок со мной отдохнуть... от своей службы. - Она особо выделила слово отдохнуть, а затем недвусмысленно облизнув губы, продолжила с придыханием: - У меня в наличии имеется шикарная кровать. Для двоих раздолье. А одной мне последнее время что-то неуютно и скучно...
   Сергею, в котором чувство вины перед супругой со временем, как и предрекла Наталья, улеглось, но зато по-прежнему жила память о не слишком удачном сексе, хотелось взять реванш. Он прокрутил в голове все за и против и согласно кивнул головой.
   -Только на службу позвоню, - торопливо достав мобильник, он набрал номер ротного и нажал кнопочку вызова. Едва пошёл первый гудок, как ему тут же ответили.
   -Алло, слушаю? - раздался знакомый голос с характерным, слегка окающим говорком.
   -Василич, это Алферов. Василич, я задержусь немного. У меня дела в городе, - не совсем убедительно соврал Сергей и, покосившись на столь неожиданно нарисовавшегося змея-искусителя, мысленно улыбнулся: - Сделай одолжение, прикрой перед комбатом, хорошо?
   -Серега, что-то ты там мутишь... но ладно, ладно, не бузи, прикрою. Но что бы к совещанию был, понял?
   -Буду, Василич, обязательно буду. Без проблем. - Алфёров, на всякий случай отключив телефон, сунул его в карман камуфляжной куртки.
  
   Чтобы случайно не попасться на глаза кому-нибудь из знакомых, к дому, где жила Надежда, они шли порознь. Только когда стали проходить мимо продовольственного магазина, соблазнительница, остановившись на углу, подождала слегка занервничавшего вояку, не слишком горевшего желанием засвидетельствовать окружающим их совместную прогулку. Когда он, наконец, соизволил приблизиться, она, кивнув головой в сторону входной двери, предложила слегка нервничающему Сергею:
   -Давай что-нибудь купим выпить? А то знаешь, без разогрева как-то... - она замолчала, давая возможность ему самому домыслить окончание фразы.
   -А что именно купить: вино, шампанское? - капитан не слишком хорошо разбирался в винах, поэтому предпочёл, что бы выбор сделала дама.
   Но дама отрицательно покачала головой.
   -Купи лучше водки!- её предложение если его и смутило, то не слишком сильно. Он и сам хотел сегодня немного выпить. А для двоих бутылка водки могла бы быть самое то, ни много ни мало. К тому же самопальная водяра, продаваемая в каждом "приличном" магазине, стоила пополам от бутылки того же шампанского. Поэтому Сергей, не задумываясь, кивнул и поспешно скрылся в недрах магазинчика.
   Он появился некоторое время спустя, держа в руках пакет, в котором лежала заветная бутылка и две банки шпрот.
  
   Квартирка, которую уже третью неделю занимала съехавшая от подруги Надежда, располагалась на третьем этаже спрятанной в кольце высотных зданий пятиэтажной хрущевки - приземистого, мрачноватого строения, сделанного целиком из красного кирпича. Вопреки ожиданиям, внутри этого старого здания, а точнее в Надеждиной квартире, царило ощущение тепла и уюта. Узкий, но длинный коридор, небольшая комната, вполне пригодная для проживания молодой пары и приличная даже по современным нормам кухня щеголяли в обновах недавно и с тщательностью проведённого ремонта.
   -Я здесь временно, - Надя небрежно скинула сапожки, сняла и повесила на вешалку не по погоде легонькую курточку, - тетка к родне на Украину укатила, а меня присматривать оставила. А-а-а... - она беззаботно махнула рукой, - всё это лабуда. Раздевайся, проходи на кухню. Сейчас что-нибудь закусить сообразим, - она первой протопала на кухню и, порывшись в холодильнике, вытащила четверть палки уже заветревшейся колбасы и ещё меньший кусочек сыра.
   -Не густо, - расстроено вздохнув, Надежда положила всё это на стол и, взяв большой кухонный нож, начала быстро и умело нарезать "деликатесы". По мере того, как она это делала, настроение её всё улучшалось и улучшалось.
   -В конце концов, мы, что с тобой, жрать собрались? Ты уже перекусил, да и я, собственно, не голодна... И что ты на меня смотришь? Пора уже, давай наливай! - последнее слово она произнесла как можно игривее, но в её тоне всё же прозвучало назойливо рвущееся наружу нетерпение.
   -Пьём молча и без тостов? - спросила она, поднимая налитый до верху бокал. Но так и не дождавшись ответа от всё еще борющегося с самим собой Сергея, легонько вздохнула и нарушила своё предложение: - За нас!
   Бокалы легонько чокнулись и мигом опустели. Надя тут же, сама, по-хозяйски, разлила водку, выждала для приличия минутку и двинула очередной тост.
   -За настоящих мужиков! - они чокнулись, и она с легкостью акулы выпила очередную порцию многоградусной отравы.
   -Третью - не чокаясь, - Сергей встал и выпил молча. Надя, мгновение посомневавшись, последовала его примеру. Встала, выпила, затем поклевала немного предложенных Сергеем шпрот и снова потянулась к бутылке.
   -Нет, я больше не буду! - предупредил её Сергей, накрыв рукой свой стакан и, отрицательно мотая головой, добавил: - Мне еще на службу бежать.
   -Как хочешь, - Надежда не стала настаивать. Без лишней суеты налив себе полный стаканчик, она с прежней легкостью выпила очередную порцию и совсем по-мужски занюхала её тонкой корочкой хлеба.
   -Я пока покурю, - Сергей поднялся и вышел из кухни, оставив девушку один на один с главным злом российской глубинки.
   ...Прикончив бутылку, Надя встала из-за стола, поспешно стянула с себя джинсы и короткую, открывающую пупок блузку и, бросив их на одну из табуреток, осталась в одних розово-красных трусиках. В таком виде она и появилась к ожидающему её прихода Сергею. Фигура у неё была красивая, грудь тоже, к тому же, идя к кровати, она призывно покрутила задом, так что вопроса получится - не получится, у Сергея не было. Не раздумывая, он скинул с себя брюки, не расстегивая пуговиц, стянул через голову хебешку и, сделав шаг навстречу слегка пошатывающейся Надежде, подхватил её на руки и, не раздумывая, завалил в кровать. Оставшуюся одежду они снимали, усиленно помогая друг другу.
   Её кожа, как оказалось, была холодна и не приятна на ощупь, но это нисколько не уменьшило его желания. Инстинкт дорвавшегося до самки самца бушевал в его душе, давил на его чресла со всё возрастающей силой.
   -Осторожненько, осторожненько, а то мне будет больно, - поспешно предупредила она Сергея, когда тот всем своим весом опустился на её безвольно раскинувшееся на кровати тело. Он молча кивнул и продолжил начатое...
  
   -Ты думаешь, я б...?
   Николай неопредёлённо качнул головой.
   -Нет, - я алкоголичка, - самокритично заверила его Надежда и, устало закрыв глаза, уснула...
  
   Николай.
   В гости к другу Аркадию и его супруге Валентине Самохваловым Николай собирался давно. Но что-то постоянно мешало. То служба, то домашние заботы, то хотелось просто отдохнуть, побыть в кругу семьи, то простая лень, не дающая оторвать задницу для загородной поездки, то еще что-то, не менее "важное" и "срочное". Теперь, когда до отправки в командировку остались считанные дни, откладывать поездку и дальше, как говорил Аркадий, "тянуть резину", было нельзя. Одним словом, Николай вздохнул, задумчиво почесал макушку и, утвердившись в своём намерении, во главе всего семейства отправился в путь, благо добираться до друзей было всего-то ничего, от силы минут сорок...
   Жили Самохваловы в двадцати километрах от города, в поселке с бесцветным названием Пригородный, в частном, купленном на невесть какие деньги домике - в сто пятьдесят квадратов, с обширным приусадебным участком, половину которого занимал великолепный фруктовый сад. На второй половине отставной майор занимался выращиванием овощных и ягодных культур и весьма в этом преуспевал, во всяком случае, своими овощами и фруктами семья Самохваловых была обеспеченна круглый год. Супруга Аркадия Валентина, моложавая, дородная дама, хоть и получала в свои пятьдесят приличную по сельским меркам льготную пенсию, дома не сидела, а преподавала в сельской школе такой, в принципе, нужный, но единодушно нелюбимый школьниками предмет, как "Основы безопасности жизнедеятельности".
   С Аркадием Николай познакомился и подружился, когда ещё молодого, едва успевшего окончить училище лейтенанта Ващенко направили в войска. С тех пор прошло немало времени, Самохвалов уволился на пенсию, Николай дослужился до капитана, да так и застрял на одной должности, не в силах переступить очередную ступеньку карьерной лестницы, но дружба и общая, объединяющая тяга к ружейной охоте остались.
  
   -А мы вас как ждали! Думаю: раз не звонил, значит точно приедет. Валюшечка, а что я тебе утром говорил? - Аркадий широко улыбнулся, а из прикрытых дверей гостиной показалось слегка подпорченное слащавой улыбкой лицо Валентины.
   -Ой, кто к нам приехал, - запела она, выходя навстречу семейству Ващенко. - И Светочка, и Витечка. Ой, мои лапусики, - своих детей у них не было и, как иногда казалось Николаю, они не слишком-то по этому поводу расстраивались. - Здравствуй, здравствуй, Иришечка!
   -Здравствуйте, Валентина Петровна! - жена Николая была почти на двадцать лет младше Валентины и всегда именовала её на Вы и только по имени - отчеству. То ли выказывая тем самым свое уважение, то ли нарочно, по известной женской подлости, подчёркивая эту самую разницу.
   -Не разувайтесь, не разувайтесь, - ради приличия запротестовал Аркадий, но настаивать не стал. В доме майора царил бог чистоты. Правда, за глаза от гостей, а точнее, в отсутствие гостей, все поверхности были прикрыты драными покрывалами и отслужившими свой век занавесями. Но Николая и его семейства, на правах старых друзей, Самохваловы давно перестали стесняться, так что, зайдя в гостиную, Николай вовсе не удивился наличию дырявых простыней, лежащих на постеленных на пол коврах и виду старых покрывал, расстеленных поверх новых, купленных недавно и покрывавших мягкий диван и кресла.
   -Сейчас Валюша моя на стол что-нибудь сообразит. Вы пока раздевайтесь, присаживайтесь, можете DVD включить, у меня фильмы интересные есть. Давайте, не стесняйтесь, а я пока до гаража добегу. У меня там аккумулятор на подзарядке, а то потом отключить забуду, - Аркадий хлопнул дверью, спеша закончить со своими гаражными делами. А семейство Ващенко осталось в просторном помещении гостиной. Сидеть просто так, пялясь на стены, было глупо. Николай встал с дивана, пройдя через всю комнату, задумчиво перебрал, аккуратно расставленные на специально сделанной Самохваловым подставке, диски с фильмами и, не выбрав ничего подходящего, пожал плечами. - Что будем смотреть? Есть фильмы про войну, про любовь, парочка коротеньких, часов на пятьдесят, сериалов. - Пристрастие своего друга к длиннющим сериалам Николай не понимал и не принимал. - Вот ещё есть индийский фильм "Месть и закон".
   Перечисленное Николаем не вызвало энтузиазма ни у кого: ни у сына, задумчиво рассматривавшего висевшие на стене самодельные сабли; ни у жены, слегка скривившейся от одного перечисления жанров и криво косящейся на подозрительное пятно в самом центре постеленной на диване простыни; ни у дочери, сперва заинтересовавшейся индийским фильмом, но потом, услышав название уже не единожды виденного кинофильма, фыркнула и сердито уставилась на накрытый видавшей виды клеенкой стол.
   -Пап, давай просто включи телевизор... - с задумчивым видом попросил Витя, наконец-то закончивший изучать висевшее на стене оружие.
   -Телевизор так телевизор, - без возражений согласился Николай, нажимая кнопку включения. По первому каналу как раз передавали какой-то концерт, мигом привлекший внимание супруги и дочери Светланы. Пришлось на нем и остановиться, хотя сам бы Николай посмотрел что-нибудь другое, те же новости, например, или... а фик его знает что или... Телевизор он смотрел так нечасто, что почти успел отвыкнуть.
   Наконец-то в комнате появилась хозяйка дома. На широком подносе она принесла посуду, вилки, ножи, ложки.
   -Ирочка, помогай, - скорее приказала, чем попросила Валентина, но Ирина и не подумала обидеться на такой командирский тон. Она только снисходительно улыбнулась и, быстро встав, начала раскладывать на столе принесённую Валентиной посуду.
   -Светочка, беги на кухню, принеси хлеб. Он там стоит нарезанный, на большущей такой тарелочке. - Светлана, послушно кивнув, умчалась на кухню, а хозяйка тем временем продолжала отдавать указания: - И ты, Витя, не сиди, дуй следом за сестрой, принеси нам напитки и бокалы. Ирочка, ты тоже заканчивай с посудой, и пойдем со мной. Надо салатики заправить и скоро жаркое разогреется, - добавила она и, в свою очередь, вышла из комнаты. Когда, наконец, посуда была расставлена на столе, Ирина взяла поднос и не спеша отправилась вслед за остальными. Оставшись в полном одиночестве, Николай наконец-то смог себе позволить вдоволь наиграться пультом. Наконец, устав скакать по показывающим одну ерунду каналам, он последний раз щёлкнул пультом и выключил телевизор. Минут через пятнадцать блюда были расставлены и всё уселись на свои места. Стол был не слишком изысканным, но обильным. Встречая друзей, хозяева не жадничали, тем более что по своему финансовому положению они вполне могли позволить себе это маленькое удовольствие. Кушали неторопливо, перемежая степенное потребление пищи беседой.
   Когда все уже вдоволь наговорились и насытились, Аркадий взял из серванта отдельно лежавший диск и, подключив DVD, включил какую-то плавную, похожую на всем известный вальс, музыку.
   -Ты, надеюсь, не будешь возражать, если мы с твоей супругой потанцуем? - невинно поинтересовался он у слегка разомлевшего от плотного перекуса Николая.
   -Да потанцуйте, - отмахнулся Николай, чувствуя, как в душе неожиданно закипает глупая, беспочвенная ревность, желающая, что бы Ирина отказалась от танца. Но та не отказалась, а пошла танцевать, весело кружа вальс в узком пространстве комнаты. "А чёрт с ней! Вот уеду в командировку, будет знать"! - с досадой подумал Николай, едва не скрежеща зубами от злости, и что бы хоть как-то отвлечься, принялся дожевывать не слишком удавшееся жаркое...
  
   Илья.
   Снова зарядил дождь. Стоявшая целую неделю сухая, хоть и слегка морозная, погода внезапно закончилась. За один день теплый южный ветер натащил эскадру сизых облаков и соткал из них не по-весеннему темные дождевые тучи. С утра дождик едва капал, но уже к обеду разошёлся в полноценный, если и не сказать ливень, то уж наверняка сильный ливневый дождь. Вымокшие как мыши разведчики, отплевываясь от попадающих в рот капель, поспешной рысцой трусили к заброшенным посреди полигона огромным бетонным ангарам, оставшимся еще со времён советского массового строительства.
   Собственно, в самом ангаре было не намного теплее: намороженные за зиму арочные стены, ещё не успевшие отогреться под лучами не слишком баловавшего в этот год весеннего солнца, холодили не хуже иного морозильника; но зато гораздо суше, и можно было развести костёр.
   Шедший впереди группы лейтенант не сильно удивился, увидев в ангаре почти полностью собравшуюся первую роту. Похоже, они сидели тут давно. Уже вовсю пылали костры, согревая столпившихся вокруг них бойцов. Илья огляделся: чуть в стороне у отдельного костерка на двух толстых, специально притащенных, брёвнах сидели три из четырёх имевшихся в наличии группника. Не было только Ивана, но автоматов, прислоненных к краю бревна, стояло четыре, значит и Крюков отирался где-то поблизости. Лейтенант довольно улыбнулся, значит, будет с кем поделиться своими душевными проблемами.
   -Привет дружественной второй роте! Милости прошу к нашему шалашу! - капитан Алферов показал рукой в сторону свободного бревна.
   -Вы давно здесь? - присаживаясь поближе к теплому пламени костра, спросил стучащий зубами Котов.
   -Давно здесь сидим, - тоном аксакалов из кинофильма "Белое солнце пустыни" протянул усмехнувшийся вопросу Сергей.
   -Зам не прибегал? - осторожно поинтересовался Илья, имея в виду зама по боевой подготовке.
   -Он что, дурак в такую погоду по лесу шастать? Это он в хороший денёк может пробежаться и посмотреть кто чем занимается, а в такую сырость его и силой не заставишь. Хотя кто знает...
   -А куда Иван делся? - Илья, близоруко прищурившись, посмотрел вокруг в поисках своего друга.
   -Да вон он в углу по телефону с кем-то тренькает. Слушай, Илюх, а как ты медкомиссию с таким зрением прошёл?
   Котов только усмехнулся.
   -Я линзы одел, никто и не заметил. На таблице я всё видел, а в глаза мне никто не глянул. Нас много было, врачи торопились, одним словом повезло, а потом уже поздно было...
   -Ну, ты и даешь! А на Б/З как ходить будешь?
   -В линзах.
   -Ну-ну, - Сергей с сомнением покачал головой, но спорить не стал. А Илья, поднявшись с бревна, пошел в сторону всё еще разговаривающего по телефону Крюкова. Ему не терпелось высказаться о наболевшем.
  
   ...Вань, я, наверное, на ней женюсь, вот приеду из командировки и женюсь, - походив вокруг да около, Котов всё же решился сказать Ивану то, ради чего он весь этот разговор и затеял.
   -Ты что, совсем того? - Крюков выразительно покрутил пальцем у виска. - Ты что, не помнишь, где мы их сняли?
   -Да что ты заладил: сняли, сняли... Можно подумать, в "Вечерний город" порядочные девчонки не ходят!
   -Ага, ходят, как же, только в основном раком на хрен.
   -Да иди ты знаешь куда, на хутор бабочек ловить! - Илья вовсе не обиделся на слова Ивана. Он уже давно просчитал все его возражения. - Ваньк, ты пойми, она хорошая девчонка. Да если хочешь знать, в этом кабаке первый раз и была.
   -Ага, и её подруга тоже...
   -Да причём здесь её подруга! Она что, за всех отвечать должна?
   -А твоя Элла, значит, девочка?
   -Причём здесь это? Вань, ты не понимаешь, а она ведь даже поцеловать себя в первый день не разрешила. Понял?
   -О-о-о, - Иван, с глубокомысленным видом покачал головой.
   -Что О? Я раздел-то её только через неделю!
   -И не дала?
   -Ну почему... на восьмой день. Но ты не думай, у неё только один парень до меня был. Она... в общем... да что тебе рассказывать, - Котов обижено махнул рукой.
   -Да ладно, - примирительно толкнув друга в плечо, Иван сунул до сих пор разложенный телефон в карман и посмотрел в сторону призывно пылающего костра. - Не нервничай, Илюха! Это твои проблемы. Я, со своей стороны, тебя предупредил, а ты как знаешь. По мне можешь любую хоть на панели взять и жениться. Мне-то что? Это тебе потом расхлебывать. Но тут, - Крюков глубокомысленно поднял вверх палец, - ведь не угадаешь. Она и с панели может оказаться отличной супругой лучше прочих.
   -Иван, она не такая... - Илье ужасно хотелось убедить своего друга в порядочности Эллы, может быть потому, что ещё и сам не мог в это до конца поверить, а ему хотелось, ужасно хотелось, что бы это было именно так, что бы его девушка оказалась самой чистой, самой непорочной, самой... Он не мог придумать какой именно, хотя самой лучшей она для него уже была...
   -Илья, может быть я и не прав, - словно извиняясь, Иван развёл руками. - В жизни бывает всякое. - Он замолчал и, слегка прихрамывая на подвернутую о пенёк ногу, побрел в сторону всё сильнее разгорающегося пламени. "Бывает-то всякое", - думал Крюков, усаживаясь поудобнее на шероховатое, уже нагревшееся от жара бревно, - но чтобы в "Вечерний город" забрела порядочная девушка... хм... это вообще чудо из чудес. Телки туда заходят только для того что бы сняться" Но дальше разубеждать своего друга, спорить с ним больше не хотелось. К тому же ему действительно было по барабану, на ком тот собирается жениться...
  
   Степан.
   Он позвонил ей с самого утра.
   -Ты придёшь меня проводить? - спросил он, заранее зная ответ. Зоя их отношения предпочитала не афишировать. Тем приятнее было от неё услышать.
   -Приду.
   -К нам в часть? - он действительно был удивлен, если не сказать больше.
   -Ты меня встретишь? - в её голосе послышалась легко угадываемая грусть.
   -Конечно да, - радостно откликнулся Степан, а в груди, наоборот, что-то противно защемило.
   -Во сколько вы уезжаете?
   -В девять. - Может к черту командировку? Сколько можно мотаться туда- сюда? Осесть на одном месте, бросить армию, остепениться...
   -Я приду к восьми.
   -Я буду ждать. Приходи, - "ладно, ещё разок съезжу и тогда всё, баста, прощай оружие"...
   -Приду.
   -До свидания, - к горлу подступил комок.
   -До свидания. - Она повесила трубку. Будто капля летней росы на потянувшемся к солнцу цветке по её щеке скользнула маленькая дрожащая слезинка.
   "Может это любовь?" - Степан с трудом проглотил этот самый подступивший к горлу комок. - "А может всё же просто привычка?" - он положил на место телефонную трубку. Комок подступил снова. А за окном, пробившись сквозь оковы сизых облаков, на минуту выглянуло солнце.
  
   Николай.
   -Я уезжаю в командировку, - как бы между прочим сообщил Николай, но за столом разом смолкли все разговоры.
   -Куда? - тихо спросила Ирина, хотя, ответ она уже знала.
   -На юг, - просто пояснил он, продолжая, как ни в чём не бывало, уминать размазанную по тарелке картошку. Его голос остался до безобразия равнодушным, но на самом деле, когда он это произносил, на глазах наворачивались слезы.
   -В Чечню? - на всякий случай уточнила она. Он едва заметно кивнул и, виновато опустив голову, произнёс.
   -Завтра.
   Дети, уже давно прекратив дурашливую перебранку и вслушивавшиеся в разговор родителей, окончательно притихли. Виктор, насупившись, изучал собственную вилку, Светланка, вытаращившись на папку своими голубыми глазками, была готова разреветься. Николай понял, что нужно что-то делать.
   -Всё нормально! - нарочито бодрым голосом сказал он и, протянув руку через стол, подтащил к себе поближе стоявшую там салатницу. - Каких-то пару-тройку месяцев, и ещё к лету я дома. Денег получу кучу, на море съездим. Накупим всего. Нам ведь вон сколько надо купить. Да не сидите вы словно в воду опущенные, всё нормально. Немножко потерпим... как-нибудь... полгода пробегут - и не заметим. Всё, приободрились. Уезжать только завтра, а сейчас давайте ешьте, и нос выше, а то совсем скисли... Хоть от меня чуток отдохнёте... И не скучать!
   Он хотел сказать что-то ещё, но видя, что его старания пропадают втуне, замолчал, и уже молча доев, встал из-за стола и принялся собираться в дорогу. За всё время сборов и позже, когда они уже мирно сидели перед телевизором, никто ни разу даже и не заикнулся о его поездке. Говорили о чем угодно, старательно избегая смотреть друг другу в глаза и не подавая виду, что всем тошно. В довершение всего, Николай и Ирина поссорились. Началось всё из-за какого-то пустяка, но спать они легли спина к спине, старательно избегая прикасаться друг к другу.
   "Может и к лучшему?" - пытаясь заснуть, думал Николай. Но сон не шёл. Он повернулся, стараясь улечься поудобнее, и нечаянно коснулся плечом Ирины. Та что-то сказала, но то ли слишком тихо, то ли это было сказано во сне, во всяком случае столь невнятно, что Николай ничего не разобрал. Но, тем не менее, повернувшись в её сторону, коснулся пальцами руки её плеча и осторожно потянул на себя. Она не отстранилась, и легонько вздохнув легла на его плечо. Так они и уснули, обнявшись, но по-прежнему сердитые друг на друга, никак не желающие забыть мнимую обиду.
  
   Николай
   Трам-пам, пампам, трам, пара-папа - весело наигрывал оркестр бравую музыку "Прощания славянки". Немногочисленные женщины, провожающие отъезжающих мужей, изо всех сил прятали выступающие слезы. Жены Ващенко не было. С семьей он простился ещё на квартире и теперь, сидя в отъезжающем автобусе, всеми силами желал увидеть хоть одним глазком лица родных, горячо любимых людей, помахать им рукой, что бы потом, спрятавшись за личиной пустого равнодушия, накрыв лицо шапкой и, притворившись что спит, глотать текущие по лицу слезы, растирать их по горящему лицу, проклиная несправедливость, неправильность окружающего мира. Видя прощающиеся семьи, пытаясь унять тоскливо ноющее в груди сердце, он заново переживал события минувшего дня, жалея, что так много несказанно из того, что надо было сказать, того, что так жаждало сказать его сердце, и понимая, что высказать всё это он все равно был не в состоянии. У него просто бы не хватило сил выдержать всю боль этих признаний.
   Собственно весь день они всей семьей усиленно делали вид, что ничего не происходит, ибо и Николай, и Ирина, и дети понимали: стоит им завести разговор о его убытии, слез не удастся избежать никому. Поэтому они старательно избегали разговоров на эту тему и лишь изредка украдкой от остальных поглядывая на часы. Когда же наступило время Ч, Николай молча встал, так же молча оделся, едва сдерживая подступающие слезы, поцеловал совсем скуксившихся детей и понуро глядящую на него супругу, подхватил свой огромный рюкзак и уже не в силах выдержать боль расставания вышел, а точнее, выскочил из квартиры на тускло освещенную лестничную площадку. Глубоко вздохнув, смахнув рукой все же собравшуюся в уголке глаза слезинку, он решительно закинул за плечи свой рюкзак и поспешил на автобусную остановку...
   И вот зелёные автобусы, набитые уезжающими солдатами, медленно тронулись с места и, гудя клаксонами, покатили в сторону второго КПП, уже спешно распахнувшего свои двери... Очередной отряд убывал в очередную чеченскую командировку.
  
   Илья.
   Радость, смятение, боль предстоящей разлуки, страх перед неизвестностью и чудная, странная гордость едущего на войну человека смешались в душе лейтенанта в невообразимый коктейль, выплеснувшийся в его кровь потоками адреналина, заставившего дрожать его тело и будоражившего его мысли. Он последний раз помахал рукой торопливо бегущей за автобусом девушке. И когда её фигурка осталась где-то далеко позади, закрыл глаза. Под шуршание колес он погрузился в свои мысли и отрешился от происходящего.
   ...Ему едва удалось отпроситься с полигона, семейных отпустили ещё с утра, а ему пришлось долго упрашивать ротного, а потом и командира батальона. Наконец комбат сдался. На встречу с ней он летел как на крыльях. Всё дальнейшее было похоже на величайший сон, но это был его сон, и он ни с кем не хотел им делиться...
  
   Алферов.
   Буднично простившись с супругой, Сергей влез в автобус и, сев на угловое заднее сидение, попробовал прикорнуть. Не спалось. Он то и дело открывал глаза и нет-нет да и бросал взгляд на силуэт сидевшей чуть впереди Натахи. Наташа, Натаха, Наталия Петровна Синичкина совсем недавно была назначена на должность начальника секретной части, получила звание прапорщика и вот теперь вместе с его отрядом ехала в спецкомандировку. В очередной раз открыв глаза и пристально всмотревшись в затылок ехавшей впереди женщины, Сергей неожиданно понял, что не испытывает к ней никаких чувств. Одно бескрайнее равнодушие, пустоту, привнесённую пространством и временем. И поняв это, он улыбнулся и незаметно для себя уснул. Прошлое, как ему и положено, осталось в прошлом...
  
  
  
   Часть 2
  
   Война
   Без комментариев...
  
   Мужчины.
   Моздок встретил их спокойной тишиной обыкновенного захолустного городишки. Рассосавшиеся по привокзальной площади разведчики прикупали в расположенных тут же магазинчиках недостающее или забытое впопыхах снаряжение. Кто-то тащил маскхалаты, явно поступающие в эти магазины от прожженных армейских интендантов, кто-то прикупал разгрузки, но большая часть зарилась на выставленные в большом изобилии ножи. Илья неторопливо прогулялся со своими разведчиками по близлежащим магазинчикам, спокойно ожидая, когда солдатики отоварятся, затем вместе с ними немного посидел в местной забегаловке. Сильно удивившись царившим там запредельным ценам и почти ничего не заказав, они по прошествии некоторого времени почапали восвояси. Время, отведенное на поход по городу, закончилось.
   Встречающие их машины уже давно стояли позади вокзальных пристроек. Замкомбата уже минут сорок нервно наворачивал круги вокруг стоявшего тут же БТРа. Ждали его водителя и наводчика. Ждали уже час. Майор Павликов сто раз пожалел, что отпустил жившего неподалеку от Моздока водителя повидаться с родными. Время его возвращения давно вышло. Замкомбата остановился, и в очередной раз взглянул на часы, вздохнул, раздумывая, что бы ему предпринять, и не находя никакого приемлемого решения, вновь нервно закрутился вокруг застывшей в неподвижности брони.
   А чуть в стороне брел, еле переставляя ноги, оборванный, худой, словно узник Освенцима, седой, как лунь, мужчина неопределённого возраста. Ему можно было дать и двадцать, и сорок лет. Необычная худоба, изможденность лица скрадывала истинный возраст. Его можно было принять за обыкновенного пьянчужку, за опустившегося бомжа, хотя кто он был на самом деле - никого не интересовало. И вполне могло оказаться, что это бывший раб, выброшенный на свободу за ненужностью или же пленный солдат, сошедший с ума и теперь бродивший по улицам и доживающий свои последние дни. А где-нибудь в России обезумевшая от горя мать не в силах разыскать пропавшего сына не спала ночами, заливая горькими слезами холодную подушку и не ведая, что её сын умирает голодной смертью в мирном, но таком безразличном к чужому горю городе Моздоке.
   Илья проводил удаляющегося человека взглядом. Места в его сердце хватило лишь на то, что бы пожалеть, посочувствовать уходящему всё дальше и дальше человеку. А чтобы побежать, остановить, преодолевая отвращение, вызываемое его грязно-бомжовым видом, расспросить, помочь, потратив на него свои силы и нервы, такого сильного сострадания в сердце Котова уже давно не было. В этом перевёрнутом, искажённом мире чужое горе стало безразлично всем. Лейтенант отвернулся, и жалость к обездоленному быстро вытеснили потоки собственных переживаний и проблем.
   В этот момент с ходу перепрыгнув через полузасыпанный землёй рельс из-за угла выскочила белая, видавшая виды иномарка и, лихо развернувшись, остановилась напротив нервничающего Павликова. Из-за руля вылез довольно улыбающийся водитель БТРа и тут же без всякого разговора получил в морду. Мотнув головой, здоровый водитель рванул на маленького по сравнению с ним замкомбата и, получив новый удар в глаз, плюхнулся на задницу. Из другой дверцы выскочил запоздало вступившийся за друга наводчик и, огребя своё, побрел в сторонку, тщательно зажимая окровавленными руками разбитый нос.
   -Что уставились? - рявкнул Павликов, обводя взглядом приутихшую толпу контрактников. - По машинам!
   Бойцы не заставили себя ждать. Вскоре колонна тронулась с места и, ревя моторами, попиликала в сторону пункта временной дислокации отряда. А Котов, забившись в угол, долго рассуждал по поводу правильно или не правильно поступил замкомбата, но так и не придя к однозначному выводу, закрыл глаза и попытался уснуть.
  
   Илья.
   Пункт временной дислокации - небольшой палаточный городок, обнесенный по всему периметру земляным валом и опутанный тремя рядами колючей проволоки. За проволокой - минное поле, точнее там оно должно было бы быть, но во избежание нежелательных эксцессов от его установки отказались. Поставили предупредительные флажки, изобразили собственно установку и успокоились. Впрочем, окруженные со всех сторон блокпостами пехоты спецназовцы хоть и чувствовали себя в полной безопасности, но и о собственной охране не забывали. Денно и нощно вокруг палаток и складов бродили бравые хлопцы из комендантского взвода, изредка усиливаемые так называемым БД - боевым дозором, состоявшим из разведчиков. Впрочем, разведчики к этим периодически нагружаемым на них обязанностям относились не слишком серьёзно. Всё это Котов уже знал из рассказов более опытных товарищей, не единожды успевших побывать на земле "обетованной". Сейчас же, глядя, как растянувшаяся на добрый километр колонна стремительно преодолевает разделяющие войну и мир версты, он мысленно представлял: и скопление многочисленных палаток, выстроившихся вокруг плаца в не совсем правильное каре, и пылящий, пыхтящий, пахнущий автомаслами и соляркой автопарк, и этих самых слоняющихся по периметру часовых из комендантского взвода. Ему хотелось поскорее приехать, скинуть с себя это угнетающее ярмо ожидания, определиться с местом жития, разложить вещи и как следует выспаться. Ещё ему ужасно хотелось в баню. И не потому, что он столь давно не мылся, хотя за последние двое суток успел и промокнуть, и пропотеть, и запылиться, а потому, что наслушавшись чужих восхищенных отзывов, ему хотелось и самому причаститься к такому чуду, как армейская банька с парилкой, душем и обязательным в таких случаях бассейном с умопомрачительно холодной водой.
   Пока лейтенант мечтал, колонна преодолела последние километры и свернула на небольшой асфальтовый "отнорок", ведущий к конечной цели их маршрута. Поворот направо, выезд на небольшую круглую каменистую площадку перед въездными воротами и скрип тормозов, словно крик: приехали!
   -К машинам! - едва второй БТР прикрытия выбрался на эту самую небольшую площадку, как из бронированного кузова переднего "Урала" посыпались удивленно взирающие на окружающий мир разведчики. Ровная как стол равнина постепенно переходила в пологие возвышенности, которые, постепенно уходя всё дальше к горизонту, становились выше-выше, прорезались глубокими морщинами, делящими их на множество лесистых хребтов, и которые, где-то на самом краю горизонта поднимаясь под облака, становились многогранными белоснежными вершинами.
   -Выходим на плац строиться! - скомандовал командир роты и поправив на плече лямку рюкзака, почапал через приветливо распахнувшиеся ворота в сторону укрытого за палатками плаца.
   -О боже, и здесь сплошные построения! - едва слышно проворчал Илья, вовсе не собираясь ничего оспаривать, но неприятно пораженный необходимостью строиться в первую же минуту после приезда. Хотя по здравому размышлению всё было правильно: нужно было проверить и наличие людей и сохранность имущества. Котов взвалил на спину рюкзак, подхватил сумку, и уже было направился вслед за ротным, когда его окликнули.
   -Илюха, здорово! - из расположенного по соседству с ПВД карьера во главе своей группы выполз старший лейтенант Крюков. С автоматом Ак-74 в руках, в разгрузке, полностью набитой магазинами, в зеленом, слегка уже замызганном халате и бандане защитного цвета Иван выглядел настоящим псом войны, а точнее, дьяволом. Ему бы еще на лицо боевую раскраску индейцев и всё: враги будут сдаваться пачками. - А мы уже завтра на БЗ идём! - почти радостно, с хорошо заметной гордостью оповестил он Котова.
   -Здорово! - одобрительно кивнул Илья, не желая вполне понятным скепсисом портить хорошее настроение своего друга. Хотя чего тут было хорошего и здорового - не понятно. Ведь кроме всего прочего: мин, боевиков и т. д. и т. п., не радовали и погодные условия - днём было еще далеко не жарко, а ночью так вообще холод стоял несусветный.
   -Три группы идёт. Говорят, в районе А... большой отряд боевиков видели - человек сорок, вот нас туда и бросают отрядом. Старшим майор Павликов пойдёт, со мной ротный. А, - Иван беззаботно махнул руками, - тут со всеми, кто первый раз, кто - никто да идёт. С Пономаревым замкомроты, со Звягинцевым - замполит майор Чеботарёв. А я думаю, что нет там никакой банды, они нас просто всех сразу решили обкатать, что бы потом не мучиться. Вон Алферов не идет, у него-то ведь этих выходов со счету собьёшься.
   -Вань, нам строиться! - Илья показал рукой в сторону уходящей и строящейся на плацу роты.
   -Тогда давай до вечера. Я своих на "улитку" повёл, - и, махнув рукой, неторопливо зашагал в сторону округлой площадки размером с футбольное поле, окруженной со всех сторон высокой земляной насыпью.
   -Пока... - лейтенант поправил на плече сползающий рюкзак, затем, подумав, накинул на другое плечо вторую лямку и уже в таком виде: с рюкзаком за плечами и сумкой в правой руке пошёл на обязательное по случаю приезда построение.
   На плацу ничего хорошего, как обычно, не сказали. Комбат - новоиспечённый подполковник Орликов критически осмотрел построившуюся толпу. Оно и в самом деле было что покритиковать. После двухсуточного переезда, одетая кто во что горазд рота, мало напоминала армейское подразделение, уж скорее спустившуюся с гор банду. ...Хотя местные бандиты обычно бывали одеты в костюмчики получше и подороже.
  
   Ирина.
   ...кончики моих пальцев коснутся мочек твоих ушей, нежно скользнут по твоей изящной шейке, опустятся на твои округлые плечи и, едва касаясь кожи, окажутся на талии. Когда же я прижмусь грудью к твоей груди, а мои ладошки расположатся на твоей попке; правая нога раздвинет твои колени, и начнёт двигаться вверх-вниз, вверх-вниз, не останавливаясь ни на мгновение; руки станут порхать по твоей спинке, будто тысячи невесомых бабочек; мои губы покроют поцелуями твои губки, личико, шейку. И даже грудь, вздымаясь и опускаясь, будет ласкать твои груди. Я сольюсь с тобой в своих желаниях. Наконец, когда напряжение станет неимоверным, я подниму тебя на руки и отнесу в нашу спальню, что бы, уложив на мягкую постель...- голос Николая, приходивший, казалось бы, издалека, тем не менее был так близок, так реален, что всё происходящее казалось не сном, а сладостной, почти сказочной былью, и лишь почувствовав приближение оргазма Ирина проснулась. Сердце безостановочно стучало, раздразнённое естество жгло изнутри. Она полежала так некоторое время, но ощущение, что Николай тут в комнате или где-то совсем рядом и что он вот-вот придет, не проходило. Ирина нехотя встала с кровати и, включив свет, долго сидела перед раскрытым окном, вдыхая ароматы весенней, не по апрельски теплой ночи, стараясь отрешиться от сколь сладкого, от столь и тягостного сновидения. Наконец наваждение, а вместе с ним и вожделение схлынуло. Ирина не то облегчённо, не то сожалея об ушедшем вздохнула и, потушив свет, легла спать...
  
   Илья.
   Первый боевой выход начался задолго до того, как машины, меся колесами придорожную грязь, выползли на окраину посёлка. Для Котова, сидящего в кабине первого "Урала", он начался ещё ночью, когда в его сознание с пронзительным визгом ворвался вой летящего осколка.
   Снаряды падали и разрывались один за другим, осыпая залегшую за каменной грядой разведгруппу густой пылью вздымаемой в воздух глины, отдаваясь в ушах нестерпимой болью, острыми осколками рубя над головой ветви темных буков, заставляя вжиматься в мягкую податливую почву, размытую медленно текущими струями небольшого ручья. Когда же артобстрел закончился, началась атака. На реденькую цепь спецназовцев, ведя беспрерывный огонь из автоматов и что-то крича, двинулось более сотни уверенных в своем превосходстве чехов. Илья, почти не целясь, дал длинную очередь, и из последних сил волоча раненую ногу, отполз чуть в сторону. Нога ныла невыносимо, он потянулся, чтобы осмотреть рану и... проснулся...
   Ночной беспокоящий артобстрел, ежедневно проводившийся соседним мотострелковым полком, закончился. Отлежанная нога слегка ныла и никак не хотела слушаться. Лейтенант сел в кровати, облегчённо вздохнул и посмотрел на часы. До выезда оставалось четыре часа пятьдесят три минуты. До подъема около двух. Илья снова вздохнул и, улегшись поудобнее, вновь окунулся в приятные объятья Морфея...
   И вот теперь, когда колонна въехала в лес, он сам непонятно почему прокручивал виденный сон, пытаясь отыскать в нем если и не предсказание будущего, то, по крайней мере, некую подсказку - палочку-выручалочку благородного Гарри Поттера, призванную помочь в трудную минуту. Но путных мыслей не было, а беспутные, проносясь утренней дымкой, легко растворяются в безбрежье сиюминутных забот. Так и с рассуждениями лейтенанта: едва грузовики, въехав в чащу, остановились, и началась выгрузка, все его раздумья унесло легкими порывами набегающего с гор ветра. Бойцы, спрыгивая с машин, хватали рюкзаки и быстро уходили под своды уже во всю зеленеющего леса.
   -Живо, живо, живо! - командовал он, движениями руки подгоняя едва плетущихся по его мнению бойцов. - Провериться по тройкам. Старостин, начинаем движение. Головняк - вперёд. После подъема на сопку выход на связь. - И дальше всё - молчание, только шлепанье ног по раскисшей от весенних дождей почве, тяжелое дыхание, рвущееся из груди идущих да легкое позвякивание плохо закрепленной пулемётной коробки.
   "Убью"! - беспрестанно слыша один и тот же звук, сделал совершенно справедливый вывод лейтенант, и тут же, внезапно оступившись и едва не грохнувшись в грязь, забыл об этой своей угрозе, так как рука, непроизвольно ухватив тонкую ветку шиповника, тут же отдернулась. На ладони появилась кровь, а у и без того рассерженного группника появилась еще одна причина возненавидеть всё окружающее пространство - острый шип врезался в ладонь, оставив глубокую, противно пекущую и кровоточащую рану.
   -"Ты думаешь, мы тут кожаные перчатки ради выпендрёжа носим"? - капитан Алферов, натянув на руки старые, видавшие виды перчатки, с улыбкой покосился на занятого на чистке оружия лейтенанта. Тот неопределённо пожал плечами. - "Илюх, этот лес такой же колючий и противный как сами чеченцы. В общем, один разок на БЗ сходишь, поймёшь".
   И вот пришла пора понимать. Хотя, собственно, и понимать-то долго не пришлось. Шиповник, заросли ежевики-то мелкой, вьющейся, точно такой же, как в любом российском лесу, то высокой, крупной, с толстыми массивными стеблями, которые порой были гораздо толще малиновых и уж не в пример ей более колючие, а еще шипастые деревца и прочая гадость. Но зато и с голоду в этом лесу, осенью, умереть было сложно. На хребтах и на равнинах меж ними попадались яблони, груши, грецкий орех. А как не вспомнить немного похожие на кедровые орешки семена не то граба, не то бука, валяющиеся чуть ли не на каждом сантиметре и порой весьма существенно дополняющие скудный на витамины армейский рацион?! Но всё это будет потом, осенью, а сейчас группа Котова медленно поднималась по неровному склону, спеша выйти на первую в их боевом опыте высоту. Удивительно, но в штабе посчитали, что он справиться и один. Почему они сделали такой вывод, Илья так до конца и не понял. Возможно, всему виной было легкое недомогание замкомроты, до того определяемого ему в учителя? А возможно, уверенность командования в тихости и спокойствии данного района. Как бы то ни было, но на своё первое БЗ он шел в гордом командирском одиночестве. Не было рядом старшего товарища, готового научить, подсказать, и если надо, настоять на более правильном решении. Всего этого не было, но с другой стороны, некому было и подвергнуть беспощадной критике стиль его командования, умение и знания солдат его группы. К тому же лейтенант знал: случись что, виновным все равно будет он. Ни один из так называемых контролирующих никогда не станет брать вину за неудачу на себя. И потому Котов ни минуту не сожалел о таком положении дел. Ему нравилась собственная самостоятельность, и в тайне он был даже горд, что идет в горы один. Тем временем группа хотя и медленно, но вылезла на узкую хребтину и, рассосавшись по сторонам, заняла круговую оборону.
   "Связь", - знаками показал Котов, стараясь выбрать местечко посуше и, наконец, выбрав, опустился на притороченный к разгрузке поджопник.
   -Передавай, - радист, вынув блокнот, приготовился писать. - Нахожусь в квадрате Х... У... Продолжаю движение.
   -"Центр" "Тигру", "Центр" "Тигру", приём... Нахожусь в квадрате Х... У... как понял? Приём... ...До связи...
   Остановка для выхода на связь коротка, пять минут, десять минут, кажется, едва только присел, а уже пора идти. Хорошо, если идти недалеко, и рюкзаки не набиты всякой всячиной, а если вот так: по сопкам, сквозь переплетающиеся ветви ежевики и шиповника, каждую секунду опасаясь, что земля под ногой разверзнется болью взрыва? Впрочем, о минах думается первые часы, а затем, когда плечи раздавлены впивающимися плетями лямок, когда ноги начинает сводить судорогой при каждом их поднятии, когда легкие хрипят как на километровке, а сердце стучит барабанной дробью, все мысли сливаются в одну: поскорее дойти до заданного квадрата, сесть или повалиться на землю и лежать, лежать до бесконечности, глядя в проплывающие над тобой облака. Но таким мечтам не суждено сбыться. Даже оказавшись в заданной точке, даже заняв позиции и подготовив ночную засаду, полежать тебе спокойно никто не даст. Точнее, лежать будет каждый третий, а двое из каждой тройки, раздирая слипающиеся глаза и положив рядом бесполезные ввиду пасмурной безлунной ночи ночные бинокли, станут всматриваться, вслушиваться в ночную даль, в источаемые ночным лесом шорохи...
   Радист закончил говорить, выключил и уложил радиостанцию.
   -Чи, - старший лейтенант, поднявшись, махнул рукой. "Двигаемся". Головной дозор неторопливо поднялся и так же неторопливо потопал в указанном направлении. Впереди ещё оставалось шесть часов поиска...
  
   Элла.
   Неожиданно для самой себя Элла захотела сходить в церковь. Она не собиралась просить прощения за свои грехи, не собиралась каяться, ей просто хотелось побыть там, где, как ей казалось, она сможет найти умиротворение для своей души. Но, уже подходя к трехглавому зданию собора, Элла неожиданно вспомнила, что забыла взять с собой платок. Словно споткнувшись, она резко остановилась. Растерянным взглядом обвела вокруг, словно в поисках этого самого злосчастного платка и, медленно развернувшись, пошла в обратную сторону, мимо киоска, мимо огромного тополя, во все стороны раскинувшего свои ветви, мимо узкой деревянной скамейки. На скамейке по-прежнему сидел всё тот же старичок, которого она едва заметила, идя к церкви. На этот раз её взгляд скользнул по его лицу, и она невольно замедлила шаг, словно угадывая в чертах его лица чьи-то до боли знакомые черты, но чьи - она никак не могла вспомнить.
   -Здравствуй, - губы старика едва шевельнулись, но Элла услышала.
   -Здрасьте, - она почти остановилась, но, продолжая идти, одновременно как бы оставалась на месте.
   -Не бери печаль в сердце, - безо всякого предисловия начал он. - Церковь от суеты, бог в душе. - Старик замолчал, словно давая ей возможность осмыслить сказанное. - И дьявол в душе, - и снова пауза, - найди умиротворение в самой себе. Живи в ладу со своими светлыми чувствами. Выбери в жизни для себя главное, остальное сор, отринь его. И всё сладится.
   Старик замолчал. Элла некоторое время шла вперёд, прежде чем опомнилась и обернулась. На скамейке никого не было. Она хотела побежать в обратную сторону, чтобы догнать того странного старика, спросить его о чём-то, но вдруг неожиданно поняла, что не помнит его лица, только глаза, пронзительные и голубые, как само небо.
  
   Илья.
   Группа неожиданно встала. "Командира" - знаком показал впереди идущий разведчик, и Котов, уже потянувшись рукой к погону, запоздало сообразил, что командир - это он, а других рядом нет и не будет. Едва заметно улыбнувшись на свою оплошность, он осторожно двинулся вперёд. Меж тем группа слаженно по давно отработанной схеме рассредоточивалась на местности.
   -Командир, - сержант Старостин ткнул пальцем куда-то в сторону, - там, у поваленного дерева, какой-то ремешок из земли торчит. Науменков заметил. Говорит, для переноски чего-то..., но мы близко не подходили.
   -Щуп! - коротко скомандовал Илья, глядя как Старостин, поспешно скрутив зелёные колена армейского щупа, сделал первый осторожный тычок в землю.
   -Я сам! - лейтенант протянул руку, взял щуп и, осторожно тыкая им перед собой, пошёл в сторону предполагаемого тайника.
   Едва заметный кусочек зелёного ремня, присыпанного прошлогодней листвой, торчал из тёмной, насыщенной водой, почвы, под которой скорее угадывались, чем действительно виделись черты некоего удлиненного предмета.
   -Кошку! - Илья, чуть повернулся и, увидев двинувшегося к нему разведчика, предостерегающе поднял руку. - Кидай...
   Тяжелая, четырех лопастная, похожая на якорь кошка плюхнулась под ноги едва успевшего уклониться в сторону Ильи. Он, надёжно зацепив её за ремень, встал и, аккуратно ступая по своим хорошо видимым на влажной почве следам, двинулся к ожидающим его разведчикам.
   "В укрытия"! - одним движением рук отдав эту незамысловатую команду, лейтенант спрятался за толстым стволом старого бука и осторожно потянул верёвку. Она натянулась, и Илья ощутил нечто тяжелое, повисшее на зацепившейся за ремень кошке. Он потянул сильнее, чувствуя, как это нечто тяжелое, с трудом поддаваясь на его усилия, начинает выползать из-под земли. Когда же оно, наконец, полностью оказалась на поверхности, тащить хоть и стало легче, но всё же на конце натянутой верёвки чувствовался приличный вес тащившейся по земле штуковины.
   "ПЗРКа?!" - Котов сперва не поверил своим глазам. Удача на белом коне, примчавшаяся на первом же боевом выходе - это было слишком невероятно, что бы быть правдой. "Может, этот комплекс уже использован?" - подумал он, выходя из-за дерева и осторожно нагибаясь над длинным зеленым корпусом лежавшей на земле "Иглы". И не заметив никаких повреждений, взял в руки. Тяжелая бандура переносного зенитно-ракетного комплекса, частично завернутого в полиэтиленовую пленку, казалась только сошедшей с конвейера. Лейтенант еще раз внимательно осмотрел так неожиданно оказавшееся в его руках оружие и довольно заулыбался.
   -Это ПЗРКа? - подсевший рядом Старостин кивнул в сторону зеленого, прикрытого черной резиной раструба. Илья согласно кивнул.
   -Так что, дырки под ордена уже можно крутить? - Котов на мгновение задумался и, не удержав появившуюся в душе улыбку, снова кивнул.
   -В былые годы за него и Героя давали, - неизвестно для кого пробормотал Старостин, потом с мечтательным выражением в голосе добавил: - Хотя, конечно, это если в бою... - и поднявшись, повернулся, чтобы уйти.
   -Ты куда? - улыбка старшего лейтенанта стала ещё шире. - Забирай эту бандуру и тащи. Поручаю её тебе.
   К удивлению старшего лейтенанта, Старостин не стал отнекиваться, наоборот, как показалось Котову, на миг его лицо осветила довольная улыбка человека польщенного оказанным доверием. Впрочем, Илье подобное могло и показаться.
  
   Доложив о найденной находке, Котов рассредоточил группу и разрешил часовой привал на обед. Торопиться было некуда. По подсчётам лейтенанта, до места засады оставалось идти не более часа. Можно было позволить себе немного передохнуть и слегка расслабиться. Хотя расслабиться как раз и не получалось, да пожалуй, и не следовало. Тех, кто умудрялся расслабиться на БЗ, уже давно закопали на тихих кладбищах. Илья пожевал тушенки, закусывая жир галетами, запил всё это холодным, заранее налитым в одну из пластиковых бутылок, чаем и, опершись спиной о ствол дерева, закрыл глаза. Зрачки слегка пощипывало, но пока нестерпимого желания снять линзы не возникало. Посидев немного в блаженной задумчивости, лейтенант открыл глаза, подавил рвущийся наружу зевок и движением пальцев подозвал дожёвывающего галеты радиста рядового Новикова.
   -Качай связь, координаты по две сотки метров накинь, всё остальное как и до этого - всё в норме, продолжаю движение.
   Радист согласно кивнул головой и включил "Арахис".
   -"Центр" "Тигру", "Центр" "Тигру"... ... товарищ лейтенант, Вас, - радист протянул в сторону командира вынутую из разгрузки радиостанцию.
   -Кто? - поинтересовался группник, принимая из рук радиста радиостанцию.
   -"Центр", - растерянно ответил Новиков, не уловив сути вопроса.
   -Тьфу ты, - Илья только отмахнулся, не желая задавать уточняющие вопросы, - старший "Тигра" на приёме.
   -"Тигр", - Котов узнал голос замкомбата по боевой, - с Ханкалы дали команду вынести ПЗРКа. Куда тебе удобнее идти и сколько потребуется времени?
   Лейтенант тряхнул головой, переваривая информацию. Что бы сориентироваться, он быстро вытащил карту и развернул её на колене.
   -К месту десантирования, - не придумав ничего лучшего, сказал он, и снова взглянул на карту.
   -"Тигр", сколько тебе надо времени? - в голосе майора сквозила нетерпение, видимо из Ханкалы требовали срочного ответа.
   -Часа через три вынесем, - заверил Илья, совершенно справедливо предположив, что по не слишком крутым склонам хребтов вниз они спустятся гораздо быстрее чем поднимались.
   -Хорошо, давайте, через два с половиной часа вас будут уже ждать.
   -Кто? - вопрос, заданный в эфир, так и остался без ответа. Замкомбата спешил отрапортовать наверх... Котов передал радиостанцию Новикову и жестом приказал разведчикам выдвигаться в обратную сторону. Те, уловив смысл происходящего, быстро собрались и, подгоняемые собственным воодушевлением, потопали по уже один раз хоженому пути. Быстрая ходьба грела тело, а мысль о заслуженных наградах душу...
  
   -Мо-лод-цы ! - командир роты воодушевленно бегал около БТРа. - Илья, готовь дырки для новых звёздочек! Ещё вперед меня майора получишь... Эй, вы, - крикнул он двум приехавшим с ним разведчикам, деловито засовывавшим ПЗРКа в открытый люк бронетранспортёра, - давайте живее, живее. Садись на броню. Всё, Илюх, уходите... - ротный ухватился рукой за поручень и, с легкостью взобравшись на зелёное тело БТРа, уселся за спиной водителя. Бронированная махина крякнула приводами и, выдав из выхлопной трубы порцию чёрного дыма, покатила в северном направлении.
   Лейтенант в последний раз посмотрел в сторону оседающей за бронёй пыли, с непонятной грустью провожая уезжающий вдаль трофей и, раздвинув ветви кустарника, скрылся среди ядовито-зеленых теней леса. Дойти до первоначально намеченного места засады он уже и не пытался. И когда группа выползла на более-менее подходящий для размещения участок хребта, лейтенант отдал команду на забазирование.
  
   Ночь прошла спокойно. День, потраченный на поиск, результата не принёс. Две старые базы, один уже давно опустевший схрон - вот и весь результат. Последующие сутки, наполненные постоянными выходами в эфир, бесконечными переходами и ночными засадами прошли как один миг. Не терпелось вернуться в ПВД, не терпелось немного покрасоваться сделанным результом*, не терпелось узнать извечное "а что же нам теперь за это будет?" Хотелось многого: звания, ордена для себя и хотя бы медалей для четырех-пяти солдат группы. Но не срослось. По прибытию в ПВД его ждало горькое разочарование. Результат уплыл. Будто и не было. Кто-то из вышестоящих отдал команду: "ПЗРКа в Чечне нет". Видимо, уже давно отчитались перед Москвой об их изъятии. На этом фоне находка Илюшиной группы могла стоить иным и погон и должностей. Котова похвалили, а о находке порекомендовали забыть...
  
   Элла.
   -Ну, ты, дура, совсем рехнулась! Он там, а ты здесь, чего самой себя мучить? Подумаешь, перепихнёшься пару раз, откуда ему знать-то? - Людмила уже битых полчаса убеждала свою подругу пойти на дружескую вечеринку с клёвыми парнями, на которой, между прочим, девчонки обещали прикольную групповушку, но тщетно.
   Элла отрицательно помотала головой.
   -Зато буду знать я.
   -Точно дура! - Людмила раздосадовано махнула рукой. - И что тебе, прям ни капельки не хочется?
   -Хочется, ещё как, но я не пойду.
   -Эх, Элка, Элка, живем-то один раз. Потом жалеть будешь. Молодость, тю-тю, не вернёшь.
   -Люд, я устала. Устала мотаться по кабакам, по "дружеским вечеринкам", где того и гляди набьют морду. Устала ждать принца. А где он, принц? Да и прискачет, нужна ли ему будет потаскуха? Молчишь? Ты думаешь, мы не б....?
   -Эл, ну тебя поперло... Ну, б...., но что с того? Сейчас все так живут, вон другие еще и травку курят. Про "голубочков" я вообще не упоминаю. Так пойдёт, скоро и настоящих мужиков не останется. Тьфу. - Людмила крутанулась перед зеркалом, и пристально рассматривая своё отражение, поправила чёлку.
   -Вот я и спешу захватить своего единственного, пока ещё есть возможность, - Элла застенчиво и даже как-то грустно улыбнулась.
   -А может ты и права! - внезапно согласилась с подругой Людмила. - Но знаешь, я так не смогу. По мне одного мало, мне каждый раз нового подавай. Мне бы вот только институт поскорее закончить, а там я своим передком и карьеру сделаю. Дай только время! И ты не улыбайся, не улыбайся, еще завидовать будешь. Знаешь, на пухленьких мужики какие падкие? - Элла отрицательно покачала головой. - Я, если захочу, вперёд тебя замуж выскочу, но, увы, - Людмила притворно вздохнула: - Нет достойной моего тела кандидатуры.
   Часы на подоконнике пискнули.
   -Ой, уже восемь. Опаздываю. Раз ты не хочешь, можешь оставаться, а я побежала. Но если передумаешь, звони, я тебе парня на дом привезу. Даже своего отдам. Для тебя не жалко! - Людмила быстро накинула на себя курточку, одела сапожки и, не прощаясь, выскочила за дверь общежитской комнаты. Элла осталась одна. И с трудом удерживаясь, чтобы не разреветься, принялась задумчиво крутить свой локон. Посидев некоторое время в кресле, она встала, подошла к шкафу и, достав оттуда фотографию Ильи, подаренную ей перед самым его отъездом, долго вглядывалась в знакомые черты его лица. Затем аккуратно поставив её на стол, взяла телефон и набрала его номер.
   "Абонент временно недоступен, абонент временно недоступен, або...",- загнусавил противным женским голосом далекий автоответчик.
   "Значит на задании", - сделала вывод Элла, с сожалением кладя телефон обратно в сумочку.
   Звонил Илья довольно часто, но разговор заканчивался удручающе быстро. Пять-шесть минут и карточка Кавказ-Мегафон улетала на ветер. Кто-то собирал приличные бабки. Пять-шесть минут это совсем ничего, а ей хотелось говорить и говорить, слышать его голос бесконечно долго. Ей хотелось, чтобы он был рядом, такой родной и надежный, как сама вечность. Но он был далеко. И она считала дни, которые уже прошли, вычитая их из ста восьмидесяти трех дней предстоящей им разлуки, и с ненавистью думая о тех днях, что ещё разделяли момент их встречи. Она ждала, она верила, что всё будет хорошо. Она молилась по ночам о его спасении, хотя раньше никогда по-настоящему в бога не верила. Она даже была готова, если бы вдруг он, не дай бог, погиб, отдать свою жизнь, что бы только вернуть к жизни его. Она решила строить новую жизнь и, чтобы избавиться от прошлого, сменила работу, отказалась от прежних друзей и лишь верная подруга Люда всё еще оставалась рядом. Но её присутствие почему-то совершенно не смущало круто изменившую свою судьбу Эллу. Наоборот, она еще больше привязалась к своей непосредственной подруге, которой можно было без опаски доверить всё самое потаённое, самое сокровенное. И плевать, что та оставалась такой же, что и была раньше...
  
   Мужики.
   До Дня десантника было далеко, до Дня разведчика еще дальше. Вспомнили про День рыбака, но вот когда он ещё наступит, не знал никто, поэтому и решили его отметить. А заодно снять, так сказать, стресс (вчера пришли с очередного БЗ), снять старым дедовским методом - питием, но едва ли это могло быть питиё чая, а значит, пиво или водка. Остановились на пиве. Чего-чего, а этого добра, несмотря на начатую Кадыровым безалкогольную кампанию, в "Чехии" пока ещё хватало. Сами-то "чехи" по большей части баловались травкой или жевали насвай, так что спиртное им и вправду было ни к чему.
   Слетать до расположенного по соседству городка - двадцать минут туда, двадцать обратно, затариться* пивом и воблой еще двадцать, итого час. Осталось только выбить у комбата машину и определить гонца.
   -Так, мужики, кто поедет? - командир роты, предвкушая нехилую "вечеринку", довольно потёр руки.
   -А что с выездом, вопрос уже решил? - Николай, лежа в кровати, спокойно дочитывал книгу Марии Семеновой.
   -Решил, решил. Давайте собирайтесь, кто поедет.
   -Вон Илюхе вроде бы надо было, он своей подруге золотишко прикупить хотел.
   -Да я уже купил.
   -Когда успел? - Николай подозрительно покосился на лежавшего на соседней кровати Котова.
   -Так пока вы по горам лазили, я съездил и купил.
   -О, точно, как это я забыл! Ты и поедешь. Мы все уставши. А ты здесь отдохнувши, поспамши, хорошо емши. Решено, тебе и ехать! - Николаю и в самом деле сегодня было почему-то в облом трястись по изщербленному ямами асфальту, тянувшемуся к захолустным магазинам этого захолустного городишки. А ведь обычно в город ежели и не рвались, то, по крайней мере, даже несмотря на время от времени происходящие на дороге подрывы, съездить никто не отказывался. Но сегодня всем без исключения почему-то ехать не хотелось. Не хотелось и всё тут. Может, был виноват всё тот же пресловутый День рыбака? Одним словом, собираться в дорогу пришлось все же Котову, да и сам ротный в последнюю минуту надумал прокатиться - развеяться.
   -Кстати, мне цепочка нужна, так что будь добр, прикупи. - Николай протянул руку к висевшему на гвозде рюкзаку и, порывшись в одном из многочисленных карманов, выудил оттуда весьма приличную пачку сторублёвок. - Возьмешь точно такую же как у тебя. Добро?
   Илья неопределённо пожал плечами, но деньги взял и, тяжело вздохнув, пошёл собираться в дорогу...
  
   Зоя Ильинична.
   Зоя Ильинична с тоской смотрела на пробегающий за окном транспорт. Пациентов не было. Позвонивший с утра и обещавший её навестить в первой половине дня супруг так и не появился. Похоже, совместный поход по магазинам в очередной раз откладывался, поэтому, когда раздался телефонный звонок и, подняв трубку, Зоя услышала голос мужа, она почти до запятой знала, что он сейчас скажет.
   -Заюсенька моя, понимаешь, у меня на работе небольшие проблемочки. Давай перенесём наши планы на другой день, хорошо?
   -И на какой? - уточнил у него голос хладнокровной мымры, в которую мгновенно превратилась Зоя Ильинична. Ей хотелось, что бы он понял, насколько сильно она на него сердита. Хотя на самом деле ей было глубоко по барабану пойдёт он с ней по магазинам или нет. Главное что бы были "бабки". А "бабки" он притаранил ещё вчера.
   -Да хоть на завтра, - опрометчиво ляпнул Аркадий Павлович и замолчал, поняв всю пагубность такого предложения. Два раза подряд ссылаться на занятость могло не получиться и потому он тяжело, обречённо вздохнул. Голгофа в виде многочасового мотания по магазинам ему была обеспечена. Правда, оставалась маленькая надежда, что на этот раз откажется супруга. Но все надежды оказались тщетны.
   -Завтра так завтра! - легко согласилась Зоя, и еще не опустив телефонную трубку, стала проворачивать в голове планы на освободившееся время второй половины дня.
   -Так ты, моя лапусенька, меня прощаешь? И не будешь сердиться?
   -Конечно, мой ненаглядный зайчик, конечно же, я тебя прощаю. Ты мой бедненький, наверное, на своей работе совсем замотался, замучился?! - просюсюкала она, скорее утверждая, чем спрашивая. - Как же можно на моего ласкового обижаться?!
   -Дорогушенька моя, я тебя обожаю! Ну, пока. Вечером увидимся, целую, - она услышала, как он чмокнул трубку.
   -И я тебя. Пока, дорогой! - издав губами чмокающий звук, она опустила палец на рычаг, прерывая разговор. Постояв в задумчивости пару секунд, набрала хорошо знакомый номер.
   -Слушаю, - густой бас, раздавшийся в трубке, не оставлял сомнений в личности своего обладателя.
   -Вадим, ты? - на всякий случай уточнила Зоя Ильинична.
   -Зойка, моё почтение! Давненько ты не звонила. Я уже было, грешным делом, подумал: уж не забыла ли ты мой телефон и адрес? Но теперь вижу, помнишь. Итак, у тебя есть ко мне предложение?
   -Естественно. Давай встретимся, - без обиняков заявила о своих намерениях Зоя, продолжая с прежней задумчивостью поглядывать в окно.
   -Ноу проблем, когда?
   -Странный вопрос, конечно же, сейчас. Готовь кровать. Через, - она посмотрела на часы, - двадцать минут буду.
   -Стол накрывать?
   -Обойдёмся, хотя... если тебе для стойкости, - она выдержала небольшую паузу, - необходимо принять сто грамм, прими. - Вешая трубку, она ехидно улыбалась. Затем её лицо приняло выражение некоей мечтательности и она, кокетливо поправив спавший на лицо локон, шагнула в направлении входной двери. Уже идя по больничному коридору, Зоя достала из сумочки сотовый телефон и, позвонив, вызвала такси.
  
   Илья.
   ...но только уже ближе к обеду из ПВД выехали две грузовые машины, набитые желающими отовариться офицерами, прапорщиками и контрактниками. По шесть человек с роты, по два с каждого из обслуживающих взводов, итого со штабными офицерами получилось человек двадцать пять. Командир отряда определил на поездку два часа, но Котов, глядя на эту пеструю, вооруженную толпу уже сильно сомневался, что им хватит этих самых двух часов.
   "Тут хотя бы в три уложиться", - с тоской подумал он, разглядывая рассеявшуюся вдоль бортов братию. Усевшись поудобнее, он расстегнул пуговицы кармана и проверил его на наличие наличности - по здравому размышлению Илья решил прикупить золотишко и для себя...
  
   На местном рынке шла обычная деловая жизнь. Торговцы папахами, кинжалами кизлярских и прочих мастеров соседствовали с продавцами женской одежды и видеоаппаратуры. Торговцы же золотыми украшениями нашли своё пристанище в левом дальнем углу рынка. Туда они первым делом и направились.
   -У всех подряд золото не бери, могут фуфло втюхать, - наставлял задумчиво бредущего лейтенанта ротный. - Я тебе тётку одну покажу. Проверенная. Я у неё всегда беру. После первой командировки, когда приехал, в ювелирный носил. Сказали, что проба соответствует. Так что бери без проблем. Наши многие у неё берут, - ротный замолчал. Навстречу с видом гордых победителей двигались два местных мента-чеченца, один в погонах старшего лейтенанта, другой лейтенанта.
   -Ваши удостоверения? - с довольной улыбочкой на лице прогнусавил тот, что был меньше званием, но ниже по рангу отнюдь не выглядел.
   -А так не видно? - вопросом на вопрос ответил ротный.
   -Много вас тут ходит. Может, вы переодетые наёмники. - Казалось бы, слова милиционера были вполне справедливы, но высокомерный тон, которым они были сказаны, не оставлял сомнения, что чеченцы совершенно не сомневаются в принадлежности стоявших перед ними офицеров.
   -Мы из полкового артдивизиона, а вы сами, извините, кто, собственно, такие? - грубить на чужой территории было глупо.
   -Мы из подразделения антитеррора, - мент, не задумываясь, вытащил из кармана красную корочку удостоверения. - Мы имеем право проверять всех. А разрешение на ношение оружия у вас имеется?
   -Имеется! - уже гораздо грубее ответил ротный, окончательно понявший, что перед ним бывшие бандиты, спешно принятые новой властью в ряды защитников. - У нас там стоят машины, можем пройти и посмотреть.
   -Это ваши "Уралы"? - милиционер, слегка не то, чтобы скиснув, но, все же немного растеряв свой апломб, кивнул в сторону стоявших за углом машин. Кому принадлежат "Уралы" с вымаранными номерами было известно каждой собаке, а связываться со спецназом хоть сейчас и находящемуся у власти чеху не хотелось. По старой памяти...
   -Хорошо, ступайте, но следующий раз без документов будем арестовывать.
   -Ну, ну, интересно, как это у тебя получится? - пробурчал под нос ротный и, оттеснив плечом всё еще стоявшего на пути чеченца, двинулся дальше.
   -Гляди, а вон действующие идут! - капитан кивнул в сторону тройки парней, праздно шатающихся по рынку. Илья сперва даже не понял, что именно имел ввиду ротный под словом "действующие", затем сообразил. Идущие навстречу вполне могли быть бандитами, пришедшими в родной дом на отдых. - Иди, иди, не тормози. - Ротный как бы случайно поправил автомат, но его движение не укрылось от самого низкорослого, бывшего Котову едва ли по подбородок. Чеченец улыбнулся и что-то громко сказал на чеченском своим приятелем, те заржали. Когда они стали проходить мимо, один из них толкнул плечом не ожидавшего столь явной наглости Котова. Слегка побледнев, с яростью, написанной на лице, Илья резко обернулся в сторону удаляющихся и во всю веселящихся бандитов. А в том, что это именно бандиты, а не мирные жители, лейтенант уже не сомневался. Рука непроизвольно потянулась к предохранителю автомата.
   -Стой, охладись! - на плечо Котова легла сильная рука ротного. - И что ты им сделаешь? Расстреляешь? Или морду бить кинешься? Да тут через две секунды полрынка соберётся. И у половины окажется с собой, причём совершенно случайно, скорее всего только что найденное, оружие. Брось. Даже если в них опознают давно разыскиваемых бандитов, потом все равно дело обставят так, что они либо шли сдаваться, либо только что вот пять минут назад сдались вон тем самым милиционерам или как их теперь правильно именовать антитерроршикам?! А тебя сдадут наши же командиры и осудят по полной программе русские прокуроры. Понял, да? Так что спрячь свою обиду подальше и топай по своим делам, как ни в чём не бывало.
   Илья сердито взглянул на ротного и, поняв всю правоту сказанного, но все же не желая с ней до конца мириться, потопал, как и было велено, по своим делам. А ротный медленно шёл сзади и задумчиво пощелкивал предохранителем.- "Как всё быстро меняется, - рассуждал он, глядя на уставленные товарами прилавки. - Насколько всё стало другим за последние полтора - два года. Да, меня могли убить на рынке из-за угла, но что бы вот так нагло толкнуть?! А потребовать документы у спецназовца?! Да раньше ни одна собака этого не имела права сделать! Хоть генерал! А тут какие-то бывшие бандиты тычут мне в нос свои корочки, и ничего с ними не сделаешь. Власть! Вот гадство. Раньше, когда мы всё еще верили в мочилово, развернувшееся в сортире под именем Ичкерия, они не выглядели столь спесивыми. Это теперь, когда нас в очередной раз в этот самый сортир ткнули носом, погрозили нам пальцем, не дав додавить агонизирующего противника, сказали, сколь хороши бывшие палачи и убийцы, и их по сто десятому кругу амнистировали, они почувствовали себя победителями. А ведь они и есть победители, и нет никакой разницы, пришли ли они к победе силой оружия или с помощью невиданной в мире прощенческой компании. Кто сегодня у власти в Чечне? Те, кто совсем недавно бегал по горам, резал горла российским солдатам, взрывал мирных людей, но оказался достаточно умён, чтобы не фотографироваться над их трупами! Россия снова, уже в который раз кормит своего противника. А что будет, если она перестанет его кормить? Новая война? Но каждая следующая война будет тяжелее предыдущей". - Ротный отвлекся от своих безрадостных мыслей только тогда, когда они поравнялись с прилавками, на которых драгоценной россыпью сверкали золотые и серебряные украшения....
  
   Зоя Ильинична.
   Три коротких звонка, легкий удар каблучком в мягкую обшивку никак не желающей открываться двери и, наконец, за ней послышалось приглушенное шевеление. Звякнули, поворачиваясь в замке, ключи, и в распахнувшейся двери показалась улыбающаяся физиономия Вадима.
   -Зоюсенька, как я рад тебя видеть! - Вадим распахнул объятья, но Зоя, кинув настороженный взгляд по сторонам, юркнула под его руку и оказалась в полутьме коридора.
   -Ты что, с ума сошёл так орать? - Зоя Ильинична крутанула пальцем у виска и в сердцах пнула ногой легко захлопнувшуюся дверь.
   -А чё такого-то? - Вадим всплеснул руками.
   -Ты что, дурак? - она с негодованием уставилась на его застывшую в глубоком непонимании рожу. - Твоя соседка через один день на третий у нас в больнице шастает. Мало что она кому наболтает? А потом, чего доброго, и до Аркадия дойдёт.
   -Ты как всегда всё усложняешь. Каким образом до него это может дойти? К тому же, мало ли зачем ко мне доктора ходят? Может, я больной, и мне докторский уход, массаж и грелка во всё тело требуется, а?
   -Да иди ты, придурок! - уже более ласково, начиная оттаивать, сказала Зоя и, шутливо толкнув Вадима в плечо рукой, прошествовала в единственную в его холостяцкой квартире комнату. По пути сбросив туфли, она, уже находясь подле кровати, скинула с себя верхнюю одежду и, оставшись в одном белье, застыла в позе каменного истукана.
   ...Вадим подлетел сзади, расстегнул и бросил на пол лифчик и, грубо толкнув Зою на кровать, одним быстрым движением освободил её тело от остатков одежды. Взревев, он, всё ещё оставаясь одетым, навалился на неё сверху и принялся покрывать её раскрасневшееся лицо поцелуями. Затем забегал губами и языком по шее, по мочкам ушей. Продолжая целовать её тело, он одной рукой неловко скинул с себя одежду и обрушился на неё сверху. Сама же Зоя, истомившаяся в ожидании, сперва слегка вздрогнула, столь решительна и бескомпромиссна была атака, но уже в следующее мгновение ощутила наступление внеземного блаженства и подалась навстречу...
   ...Восторг настиг их одновременно, тонкий женский вскрик и приглушённое мужское мычание слились воедино, породив странную песню - предвестницу зарождения новой жизни. Но, увы, на этот раз песня звучала не предвестницей жизни, она звучала похоронным колоколом ещё не родившемуся человеку. Ибо только что зарождающемуся существу не было дано родиться. У него не было будущего. Его ждала скорая и неминуемая гибель. Но пока ни Зоя, ни Вадим об это не знали. Они мирно лежали в кровати, раскинув по сторонам руки, и едва касаясь друг друга, думали каждый о своём. О чём думал Вадим было неизвестно, а на душе Зои, насытившей любовной страстью своё тело, было пусто и тоскливо. Она вдруг впервые в жизни почувствовала стыд. Внезапное чувство вины словно паром обожгло её сознание. Чувство вины за только что свершённое, пусть и столь чудное прелюбодейство. И что самое неожиданное, она это чувствовала не перед законным супругом, а перед уехавшим от неё любовником.
   Уже покидая квартиру Вадима, Зоя Ильинична невольно задумалась: "уж не получилось ли так, что в переплетении дней, в чехарде бесчисленных друзей и любовников она упустила нечто самое главное, что обязательно должно было свершиться в этой жизни и не свершилось?"
  
   Илья.
   К вящему удивлению Ильи все вернулись к машинам, когда до обозначенных двух часов оставалось ещё весьма много времени. Даже с учётом дороги в ПВД они прибывали вовремя. Котов передал набитые пивом пакеты в руки уже сидевших в кузове бойцов и, ухватившись за протянутую кем-то руку, залез в кузов.
   -Отоварились? - спросил он у сидевшего в центре бойца своей группы рядового Баринова.
   -Так точно, товарищ лейтенант, - Баринов довольно улыбался. - Калмыков и Аятов камуфляж натовский заказали, да и другие кое-что по мелочи. Всё затарил. А себе цепочку золотую прикупил. - Боец с радостью показал широкую блестящую цепочку, уже висевшую у него на шее. - А Вы взяли что хотели?
   Илья молча кивнул. Машина завелась и, слегка дернувшись, стронулась с места.
   Пыль, летящая из-под приоткрытого полога, оседала тонкой пудрой на лице, чёрном стволе автомата, противно щекочась, лезла в нос.
   Они уже выехали за город, когда внезапно раздался взрыв. Ударная волна больно резанула по ушам. Машина вильнула в сторону и, съехав на обочину, резко остановилась. Солдаты, офицеры, опережая друг друга, спрыгивали на землю и, разбегаясь в разные стороны, занимали позиции в высоких кустах растущей по обочинам конопли. Впереди со стороны шедшего первым "Урала" уже слышались короткие автоматные очереди. Илья упал в траву, загромыхав разбросанными в ней пустыми консервными банками, и первым делом прислушался. Пули над головой не свистели, не было никаких других признаков нападения. Он осторожно приподнялся, всматриваясь в расстилающееся впереди кукурузное поле, но ничего не увидел: ни дымных вспышек выстрелов, ни шевеления кукурузных стеблей от движений убегающего противника. Ещё пару секунд полежав и подумав, Котов встал со своего столь неудобного лежбища и, слегка сутулясь, легким бегом двинулся в направлении подбитой машины. Пока он бежал, те, кто открыл стрельбу, поняли всю бесполезность своего занятия и выстрелы стихли.
   К удивлению Ильи шедший впереди "Урал" оказался неповрежденным, хотя сбоку от него в асфальте виднелась метрового диаметра и такой же глубины воронка.
   -Е-маё, е-маё, - без устали повторял ехавший в кабине первого "Урала" капитан Скворцов - заместитель командира отряда по тылу, - как ё... прямо перед глазами, и только камни по стеклу. Я думал всё, писец... - руки капитана мелко тряслись, предложенная сигарета выпала из пальцев и, дымясь, покатилась под ноги. - Етическая сила! Ехали бы чуть быстрей и кабздец... Хорошо на предыдущей канаве притормозили...
   Илья не стал ничего спрашивать. И так было ясно, что вражеский подрывник, засевший где-то в стороне и державший в руках пульт радиоуправляемой мины, именно это внезапное торможение и не учёл. Вместо расспросов лейтенант обошёл машину и зашёл спереди. Там, внимательно разглядывая переднюю подвеску, на корточках сидел слегка бледный водитель.
   -Глушилку включить забыл? - негромко поинтересовался Котов, присаживаясь рядом с вздрогнувшим от такого вопроса водителем "Урала".
   -Товарищ лейтенант, да я уже две недели с неработающей езжу. Командиру взвода десять раз говорил, да что толку?
   -Ясно, - лейтенант сплюнул скопившуюся во рту чёрную от пыли слюну и уже в полный рост двинулся к своей машине...
  
   В ожидании возвращения "гонцов, посланных в город" засевшие в палатке офицеры резались в карты. От нудного ничегонеделания трое здоровых мужиков, рассевшись вокруг стола, расписывали тысячу*, пожалуй, чуть ли не самую любимую игру время от времени бездельничающих младших командиров. Особенно популярной она становилась в те дни, когда надоедало лупиться в телевизор. Сегодня был как раз такой день. Играли не слишком серьёзно, позволяя друг другу мелкие оплошности и посмеиваясь над собственными неудачами. И одинаково радуясь как собственной победе, так и красивому или, проще сказать, зрелищному проигрышу. Весть о подрыве прервала партию на самом интересном месте. Николай в третий раз вылез на бочку, а двое других, идя по очкам ноздря в ноздрю, готовились его скинуть на ноль. После сообщения о подрыве карты были брошены, листок с записями скомкан, а сами офицеры с тревогой ожидали бойца, посланного в центр боевого управления за сведениями. Ващенко сперва хотел было сходить сам, но в последний момент передумал, и теперь, сидя в ожидании "посланца", жалел о своей лености.
   -Товарищ капитан! - полог палатки, а точнее, дверь, обитая пологом, со скрипом отворилась в сторону, и в палатке наконец-то показался еще ничего не видящий со свету боец. - Радисты сказали... - тут он понял, что смотрит в противоположную от командира сторону, - радисты сказали, никто не пострадал, взорвалось прямо перед машиной.
   -Хорошо, ступай, - Николай и сидевшие рядом офицеры почувствовали облегчение, но продолжать игру уже не хотелось...
  
   А вечером в кубрике ротного на гулянку собрались все командиры подразделения плюс два приглашенных, действительно уважаемых всеми офицера штаба: майор Тюркин и капитан Еремеев, в своё время уже изрядно отлазивших по горам, а теперь прозябавших в оперативно разведывательном отделе, а проще говоря, возившихся с бумагами и по всеобщему мнению лишь "раскрашивавших" штабные карты. Когда начали разливать по первой - на голоса, а может быть "на запах" заглянули и два не ушедших на БЗ офицера дружественной соседней роты. В качестве своего вклада в совместное гуляние они притащили две бутылки водяры.
   -Ага, пиво без водки- деньги, выброшенные на ветер. - Тюркин широко улыбнулся и, взяв в руки пузатую бутылку "Оболони", принялся наполнять выставленные на стол жестяные кружки. При его высоком росте и длинных, как жердь, руках, делать это было проще простого, только приходилось слегка нагибаться, что бы достать до противоположного края стола. - За что пьем? - закончив с разливом и выбросив в ящик для мусора пустую бутылку, он вопросительно взглянул на ротного.
   -За нас! - поднятые вверх кружки зазвенели, разбрызгивая на стол выплеснувшееся через край пиво. Но пить его сразу, естественно, никто не торопился. Пиво было в меру холодным, а сушёная чехонь вообще отличной, так что пока опорожнили по первой кружке, бойцы уже успели не только вернуться с вечерней проверки, но и отбиться*. За дам пить не стали, не то что бы принципиально, вовсе нет, просто элементарно забыли. И ввиду отсутствия этих самых дам этого никто и не заметил. Третий раз разлили уже по водке и выпили молча. А уж после четвёртого захода началась задушевная беседа. Правда, Тюркин и Еремеев ушли, сославшись на недоделанные оперативные дела, но задерживать их никто и не подумал, справедливо рассудив, что если не хотят, то и не надо, самим больше достанется. Так что дальше пили тесным разведческим коллективом. После шестого тоста в зюзю упившегося старшину, а выпивать он начал уже с утра, уложили спать. В прямом смысле этого слова уложили. Он вяло отбрыкивался, но сил на то что бы подняться и продолжить питиё уже не хватило. Потом отправился спать ротный и один из офицеров соседней роты. Наконец свалился со стула и был перетащен на кровать командир третьей группы старший лейтенант Один. В итоге за столом осталось лишь четверо: Илья, пьяный в усиску, но еще держащийся на ногах; Николай, пьяный, но в меру; лишь слегка выпивший ввиду частично пропущенных тостов лейтенант Петров Вадим и младший лейтенант, командир второй группы первой роты Рощин Роман, такой же, как и Илья, только соображающий еще меньше.
   -За ВДВ! - пьяно орал он, пытаясь поднять никак не желающую отрываться от стола кружку.
   -За спецназ! - не оставаясь в долгу, ещё громче кричал Котов, безуспешно пытаясь поправить, как ему казалось, съехавшую на бок звездочку, которой на самом деле на его маскировочном халате не было.
   -А я вам скажу, комбат у нас сволочь! - Роман, так и не победив кружку, устало опустил голову на стол. А кружку, как оказалось, незаметно для него с другой стороны удерживали крепкие пальцы Петрова. Голова чуть приподнялась и глаза невидяще уставились в грудь Вадима. - Сволочь и тварь! - и тут же без всякого перехода: - За спецназ!
   -Роман, пойдем спать! - Николай поднялся, без всякого согласия бесцеремонно сгреб Рощина за шиворот, поставил на ноги и, обхватив за талию, повел к выходу.
   -А кружку? Кружку мою возьми! - у выхода из палатки Роман упёрся обеими ногами в прибитую в качестве порога доску.
   -Вадим, подай, пожалуйста, его кружку.
   -А какая его? - Петров окинул взглядом стол, уставленный кружками.
   -Любую.
   -М-м-моя с уточкой, - промямлил Рощин, имея в виду выгравированную на кружке рисунок летящей над камышами утки.
   -Уточку ему дай! - Николай с ироничной улыбкой посмотрел на расслаблено повисшего на его руках Романа.
   -Держи.
   Наконец столь вожделенная, можно сказать, почти бесценная, металлическая кружка ценой в пятьдесят рублей перекочевала в руки прижавшего её к груди Рощина, и два шатающихся офицера - причем в основном усилиями Романа, вышли из палатки под сверкающее звёздами небо Чухондии.
  
   Время перевалило далеко за полночь. Стоявший в палатке сивушный дух не рассеивал и свежий ветерок, влетающий во внутрь через раскрытую настежь дверь. Пьяный разговор с извечных тем войны и любви перетёк в разговоры "за жизнь".
   ...Вадим, ты не понимаешь, ты знаешь, как я люблю свою мамку? - вопрошал Илья, пристально глядя в глаза внемлющего ему Петрова. - Ты знаешь, какая она у меня? Не знаешь? Мамка и братишка - это для меня всё! А отчим сволочь. Я бы его, я бы... Он знаешь как мамку бил? Не знаешь? А я братишку на руки взял... он маленький, а я в углу сел, его собой прикрыл, уж лучше пусть меня, пусть меня... А отец... отца я пятнадцать лет не видел. Он когда от нас с мамкой ушёл, так больше никогда... Я уже в армию уходил, когда он объявился. Он не виноват, так сложилось, понимаешь? А отчим сволочь, он так мамку бил, так бил... Я мамку просил, чтобы она развелась, а она не хотела, всё говорила "он хороший". Гад. - Котов едва не плакал. - А я братишку держу, а сам... сам всё думаю "пусть меня, меня бьёт, а не мамку". А она всё ему прощала. Представляешь, всё?! Они только год назад развелись. Он, знаешь, какой бизнесмен? Знаешь? И всё равно... всё равно, если бы не мамка... сволочь...
   -Илюх, зря ты так на отчима, - Петров пьяно покачал головой, - он тебя вырастил?
   -Вырастил.
   -Вот видишь, а отец твой где был? Он вам помогал?
   -Вадюха, ты не понимаешь, он же отец. Отец!
   -Какой он на хрен тебе отец, если тебя в три года бросил и пятнадцать лет не показывался?
   -Отец он всегда отец! - Котов упрямо набычил голову.
   -Илья, ты не прав. Вот отчим тебе отец. Он тебя воспитал?
   -Вадим ты... ты не понимаешь...
   -А, вы ещё здесь? - в палатку вошел почти протрезвевший на свежем воздухе Николай. - Мужики, я предлагаю спать.
   -Колян, погоди, - Котов пошевелил поднятой вверх рукой, - мы сейчас.
   -Илья, давай и правда договорим завтра? - попросил внезапно почувствовавший, что они засиделись чересчур долго, Вадим.
   -Завтра, так завтра, - неожиданно легко согласившись, Котов поднялся из-за стола и, пошатываясь, побрел к выходу.
  
   Зоя Ильинична.
   -Аркаша, - Зоя Ильинична поднеся телефон ко рту, скорее выдохнула, чем произнесла имя своего супруга.- Ты не сможешь подъехать на часок ко мне на работу?
   -Ты не заболела? - в голосе Аркадия Павловича послышалось неприкрытое беспокойство.
   -Всё хорошо, но ты приезжай, - со всей доступной плаксивостью попросила Зоя, и на другом конце провода недовольно заворчали.
   -Я... понимаешь ли... на работе... у меня тут...
   -Ты меня любишь? - она не дала ему договорить.
   -Да, а... - растерянно произнёс он, но она снова не дала закончить ему свою мысль.
   -Приезжай на полчасика, и не спорь, - на этот раз, уже не дожидаясь его ответа, она повесила трубку. "Пусть только попробует не приехать. - Встав с кресла, она прошлась по кабинету. - Я ему такое устрою, я ему так отомщу... Я ему... я... - так и не придумав, чем она отомстит провинившемуся супругу, Зоя вышла в коридор и с задумчивым видом прошлась взад-вперёд. Как ни странно, но посетителей в коридоре не было. Тех трёх, что появились с самого утра, она уже давно приняла, и вот теперь изнывала в тоскливом безделье. От этого-то безделья и от чего-то ещё, с трудом понимаемого самой Зоей, ей и захотелось видеть своего мужа. Может быть, она хотела по-новому начать свою жизнь?
  
   Аркадий Павлович появился спустя двадцать минут. Раскрасневшийся, то ли от безумной жары, то ли от быстрой ходьбы, то ли от праведного, распиравшего его гнева. Хотя от последнего вряд ли, во всяком случае, Аркадий даже не показал виду, что сердит на свою благоверную.
   -Лапусенька, что стряслось? - едва появившись в коридоре, спросил он двинувшуюся ему навстречу супругу.
   -Сейчас узнаешь! - промурлыкала Зоя Ильинична, увлекая супруга в пределы своего кабинета, а сама выглянула и, сделав шаг в коридор, окликнула дежурную медсестру.
   -Зиночка, если меня будут спрашивать, то я ушла на вызов. Хорошо?
   -Хорошо, Зоя Ильинична, - та понимающе улыбнулась, но тут же одёрнула себя и, приняв равнодушный вид, кивнула.
   Зоя юркнула обратно в кабинет, дверь за ней взвизгнула несмазанными петлями и закрылась. Через мгновение медсестра услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ и позволила себе ехидную улыбку.
   Оставив ключ торчащим в замке, Зоя Ильинична повернулась лицом к ошалевшему от происходящего супругу и, крутанув бедрами, расстегнула верхнюю пуговичку своего халата.
   -Зоя, ты чего? - бедный Аркаша аж попятился от настойчиво приближающейся к нему супруги.
   -Обними меня, - не попросила, а приказала Зоя, и её халат соскользнул на пол, - ну же...
   Аркадий, застигнутый врасплох, отступил ещё на шаг и, коснувшись ногами кушетки, сел.
   -Что, прямо здесь? - он недовольно нахмурился и растерянно окинул взглядом не слишком чисто выглядевшую простыню, покрывающую больничное ложе, но встать даже не попытался.
   -Нет, - она хрипло засмеялась, - на столе. - Один взмах её руки, и на пол полетели и письменные принадлежности, и журнал, и сборник кроссвордов, лишь телефон, ранее стоявший на его правой стороне, но заранее заботливо перенесённый на тумбочку, остался в целости.
   -И долго ты будешь так сидеть? - Зоя сердито посмотрела на мужа, - ты вроде бы спешил...
   Аркадий дернулся, хотел было сказать, что всё это глупость, что они, как цивилизованные люди.., что нельзя в столь неподходящей обстановке, в помещении, где сплошные бациллы от посетителей, хотел отказаться, повернуть ключ в замке, открыть дверь и уйти, пусть даже рассорившись со своей супругой, но внезапно накатившая снизу похоть заставила его повернуть мысли в другую сторону. - "А что, это будет даже забавно, - внезапно, неожиданно для самого себя подумал он. Его руки сами собой развязали галстук и скинули на кушетку костюм. На то, что бы снимать рубаху и брюки, у него уже не было терпения. Хотелось обладания, жесткого, едва ли не жестокого в своей грубости, быстрого и опьяняющего. Он преодолел последний разделяющий их шаг, рывком сдёрнул бюстгальтер, и, подхватив Зою Ильиничну под ноги, завалил на стол. Тот заскрипел, но выдержал...
   Они завершили почти одновременно и на некоторое время застыли: он, стоя над ней в коричневых брюках, в коричневой рубашке, словно прикованный незримой нитью; и она, распластанная на столе, голая и беззащитная; пока ветерок, налетевший из открытого окна, не стал холодить потное тело. Зоя пошевелилась, опёрлась локтями о гладкую поверхность и села. Стол, до этого казалось бы, крепкий и надёжный, в очередной раз скрипнул и рухнул на пол, увлекая за собой и Зою Ильиничну и Аркадия Павловича. Грохот и боязнь, что кто-то прибежит на громкие звуки, оказались сильнее боли падения. Зоя кое-как выбралась из-под сопящего, что-то невнятно бормочущего супруга, быстро вскочила на ноги, и принялась одеваться. Но в дверь никто не постучал...
   Когда машина Аркадия Павловича Рогачёва исчезла за поворотом, Зоя Ильинична поняла, что её эксперимент с новой жизнью успешно провалился. Она отошла от окна и, вздохнув, принялась сгребать в угол остатки развалившегося мебельного предмета.
  
   Николай.
   Ему снилась Ирина, улыбчивая, ласковая. Она стояла рядом, и от её распущенных по плечам волосам исходил одуряющий аромат женщины. Он был готов заключить её в свои объятия, когда почти над самым, как ему показалось, ухом, раздался громкий и оттого ещё более противный крик дневального по роте:
   -Рота, подъём!
   Николай чертыхнулся, сел, и до хруста потянувшись, отгоняя сон, встал с кровати. Скомканная простыня валялась на полу. Снова чертыхнувшись, он напялил камуфляж и вышел из продымленного чрева армейской палатки.
   На третьем месяце пребывания в "мирной Ичкерии", когда новизна и острота ощущений малость приелись, покрывшись налетом повседневных забот и привычностью боевых выходов, в организме Ващенко с неожиданной силой взыграли первобытные инстинкты самца. Долгое воздержание, явно не пошедшее ему на пользу, вылилось в поток непрекращающихся снов на одну и ту же тему. Нельзя сказать, что они так уж сильно докучали стосковавшемуся по женской ласке капитану, но и хорошего в них тоже ничего не было. Просыпаться средь ночи, чтобы затем отвлеченными мыслями по часу отгонять навеянные сном желания, а утром просыпаться не выспавшимся и потом до полудня бродить с сонными глазами, это счастье капитану Ващенко казалось совершенно излишним.
   Николай вылез на свежий воздух, кивнул выбравшемуся из соседней палатки ротному и, меся резиновыми сапогами грязь, вылезшую даже на выложенные крупной щебёнкой дорожки, побрел в сторону туалета. Открытую под распахнутой хебешкой грудь холодил резкий, порывистый ветер, летящий со стороны поднимающегося над горизонтом солнца, а в голову лезли всякие бредовые мысли...
   Полчаса ушло на утренний моцион, затем был завтрак, затем два часа опостылевших занятий, затем большая половина его группы получила бронежилеты, каски, и после непродолжительного строевого смотра, устроенного, правда, не для них, а для убывающих на боевое задание, отправилась к поджидающим их машинам. А Николай, шедший позади своих солдат и только что получивший очередной "умный" приказ, был в не себя от "восторга".
   -Какого чёрта запретили сажать боевое охранение на крыши машин? Уроды, ничего не соображающие идиоты! - матерясь, он размахивал руками, пытаясь довести эту мысль до окружающего пространства. - Какой толк в охранении, если все бойцы будут сидеть внутри? Что они увидят? А пока вылезут? А пока разберутся, что и откуда? Да всех уже перебьют на хрен! Три-четыре граника и кабздец колонне. И огрызнуться не успеем. Учат идиотов, учат, а они... - он безнадёжно махнул рукой, усаживаясь на броню БТРа. Сегодня он был назначен старшим боевого охранения, едущего на вывод четырёх групп соседней роты, а значит, отвечал за их безопасность, и потому в порыве справедливой досады вовсе не пытался скрывать своего отношения к идущим из Ханкалы приказам. Двоих бойцов: автоматчика и одного пулеметчика, он все же, предварительно одев на них каски и бронежилеты, посадил на БТР, остальных вынужденно засунул в кузовную душегубку бронированных "Уралов".
   -Трогаем! - приказал он водителю, со злостью думая о том, что одного БТРа для колонны маловато, и если будет засада, то идущую первой броню наверняка подобьют. И тогда, будь ты хоть семи пядей во лбу, уже ничего не сумеешь сделать. Вот тут бы и пригодился вторая броня. Едущая на большой скорости колонна сильно вытягивалась, и в то, что чехи растянут фронт до такой степени, что смогут подбить и второй бронетранспортёр, Николаю не верилось, во всяком случае, не хотелось. Но БТР был один, а две оставшихся в ПВД брони стояли недвижным железом, неспособным к самостоятельному передвижению. Запчасти, необходимые для их введения в строй, как это обычно случается, отсутствовали. Вот и приходилось обходиться одним, уповая на везение. Но, как известно, удача и везение - капризные создания, в любой момент они могут повернуться к вам попой...
  
   Броня, заурчав двигателями, рванула с места, оставляя за собой сизые струи рвущегося из выхлопных дыма. Николай обернулся, убеждаясь что "Уралы" идут следом и, нацепив на глаза защитные очки, уставился на несущееся навстречу полотно дороги. Мысли его были нерадостными. Четыре группы умудрились впихнуть в два "Урала". Если что случится, в суматохе никто не сумеет даже вылезти, не то что бы успеть что-либо предпринять.
   "Как в душегубке! - заключил Ващенко, поудобнее перекладывая лежавшее на согнутой руке оружие. Ехали не долго, и всего лишь по прошествии часа блужданий по просёлочным дорогам с их бесконечными ухабами и серой пеленой пыли колонна выбралась к месту десантирования.
   -Приехали! - нагнувшись к водителю, крикнул Ващенко и, приготовившись к торможению, ухватился за пластину люка. Вопреки его ожиданию, БТР замедлил скорость плавно, и лишь свернув на обочину, скрипнул тормозами, останавливаясь подле большого коричнево-серого валуна.
   Николай чуть привстал, окидывая взглядом занимающих позиции бойцов боевого охранения и, повернувшись к радисту, сержанту Полякову, отрывисто бросил:
   -Связь.
   -"Центр" "Пирату", "Центр" "Пирату" Приём... ...произвёл десантирование в квадрате ...Х.... У... Начинаю движение в обратную сторону. - Радист покосился на своего командира и тот утвердительно кивнул "мол, всё правильно". - Закончив говорить, Поляков ещё какое-то время слушал эфир, затем выключил радиостанцию и сразу же поспешил сделать запись в блокнот радиста. После чего повернулся в противоположную от командира сторону и, выпрямившись в спине, прикрыл глаза. Меж тем из ближайшего к БТРу "Урала" выскочил запоздалый разведчик и, неловко волоча за собой рюкзак, скрылся в придорожном кустарнике. А из-за валуна показалась улыбающаяся физия Алферова.
   -Ни пуха, ни пера! - пожелал заметивший его Николай и, в свою очередь, улыбнулся.
   -К чёрту! - улыбка Алферова стала ещё шире, и он исчез так же тихо, как и появился.
  
   Капитан Алферов.
   Трое суток спустя группа Алферова медленно, не взошла, а, скорее, вытащилась на густо поросшую ежевикой, узкую горную хребтину, замысловатой петлёй уползающую куда-то за громадины темных деревьев, сплошной стеной покрывающих её южный склон. Темнело. Легкий ветерок, налетающий с юго-востока, медленно тащил по небу небольшие сизые облака-тучки. Солнце, уже давно, казалось бы, севшее за горизонт, неожиданно последним лучом осветило вершину далекой убеленной сединами горы, отбросившей золотисто-ледяное мерцание в окружающее пространство, на миг сделав его чуть светлее и, казалось бы, чуть радостнее.
   "Садимся. На засаду". - Сергей знаками показал, что надо делать и, проследив взглядом, как расползаются, выбирая себе места, тройки, принялся за оборудование собственного ночлега. Сперва он нашел подходящее, относительно ровное место, затем, сняв рюкзак, постелил коврик, потом растянул на ветвях орешника выклянченное по случаю (у старшины) пончо и, выложив на коврик свой видавший виды спальник, быстренько пробежался по позициям разведчиков, в темпе вальса обустраивающихся на месте и удовлетворённо улыбнулся. Мины установили уже все без исключения, наблюдателей от каждой тройки выставили. Теперь кто неспешно ужинал, а кто сразу же завалился спать, но справедливости ради надо сказать, что от ужина отказались лишь единицы. Молодые, растущие организмы, вымотанные за трое суток беспрестанного хождения по лесу, требовали калорий. Сергей, оставшись в целом довольным их приготовлениями, сделав лишь пару незначительных замечаний, вернулся к своей лежанке и, вместе с автоматом заползши в спальник, уснул сном праведника.
  
   Они появились на рассвете. Шли тихо, осторожно, на первый взгляд едва ли в чём отличаясь от оседлавших хребет разведчиков. Разве что вместо трехдневной щетины у некоторых были черные бороды да одеты они были не в простенькие российские хебешки и маскхалаты, а добротные гортековские костюмы и такую же дорогущую гортековскую обувь.
   -Командир, - склонившись к самому уху, горячо зашептал рядовой Сазонов - разведчик из тыловой тройки, - командир, чехи...
   -Поднимайте группу! - таким же едва слышимым шепотом приказал Алферов настороженно выглядывавшим из-под общего спальника радистам. - Только чтобы ни звука.
   Новиков кивнул и, бесшумно выскочив с притепленного местечка, поспешил выполнять приказание. Сергей не стал дожидаться, когда раскачается второй радист и, не задавая никаких вопросов Сазонову, вместе с ним поспешил к месту расположения тыловой тройки.
   Чехов было много, шли они тихо, осторожно, но почти не скрываясь, будто были уверены в своём превосходстве и отсутствии на их пути российского спецназа. Шли густо, один за другим. Что невольно вновь навело Сергея на мысль об их осведомленности. И к этому имелись в се основания ведь первоначально планировалось выкинуть его группу в другом квадрате, но в последний момент зам. комбата на свой страх и риск переменил уже принятое и согласованное наверху решение.
   Чехи приближались, и Сергей почувствовал, что ему становится немного жарковато. До противника, благодаря причудливому изгибу хребта, было ещё метров двести, их фигуры нет- нет да и мелькали в просветах между деревьями. Между тем, справа и слева от Алфёрова, растягиваясь в цепь, залегали подтягивающиеся разведчики других троек. А до чехов оставалось всего ничего. "Ещё десяток метров - и будет самое то", - Сергей, уже давно снявший предохранитель автомата, покосился на лежавшего рядом бойца, нежно поглаживавшего сжатую в левой руке подрывную машинку. Внезапно шедший впереди других бандит остановился, будто споткнувшись и его рука предостерегающе пошла вверх...
   -Давай! - шепнул Сергей прильнувшему к земле разведчику и слегка поморщился: всей кожей заранее ощутив волну спрессованного взрывом воздуха. Взрыв и грохот автомата почти слились в одну гулкую канонаду, эхом разнесшуюся по сонным ущельям и заполненным туманом низинам.
   -Огонь, огонь! - кричал он, звуками своего голоса подбадривая впервые вступивших в бой спецназовцев.
   -Аллах акбар... - единожды вырвавшийся выкрик потонул в стоне захлебнувшегося в крови моджахеда.
   -Обходи их слева, - отчётливо прокричал кто-то на совершенно чистом русском языке. Сергей захотел было усилить правый фланг, но тут же передумал. Пускай сперва проявятся, а уж потом и посмотрим, кого и куда перекидывать. Пуля твинькнула по кустам ежевики, срезав веточку совсем рядом с головой Алферова, но он даже не пошевелился, продолжая стрелять по появляющимся то тут, то там бандитам. Чехи поспешно перестраивались, но вопреки своей традиции отступать не спешили. А вскоре полезли в атаку, но не с левой стороны, как кричали, а с правой: то ли кричавший плохо разбирался, где сено, где солома, то ли кричали специально, в расчете на то, что их поймут. Их поняли, но без оглядки кидаться в омут не стали. Сергей даже не стал ничего менять. Тем более, что сидевший на левом фланге пулемётчик огрызнулся такой длинной очередью, что у наступающих пропал всякий интерес соваться в его сторону. Тогда противник, используя складки местности, предпринял попытку прорваться в центре. В какой-то мере им это удалось, они приблизились и принялись обстреливать спецов гранатами из подствольников. Появились первые раненые. Пришлось ответить противнику тем же, добавив ещё к тому же парочку выстрелов из РПГ - 26-х. Вражеские метатели ВОГов сразу приумолкли, но теперь к ним подтянулись те, что предприняли обход справа. Стало совсем жарко. Прижавшись к земле, Сергей забивал опустевший рожок и мысленно прокручивал картину разворачивающегося боя. По всему получалось, что чехов раза в три, а то и четыре больше, чем у него бойцов. А значит, в любой момент они могли обойти группу с тыла и замкнуть кольцо. Тогда бы стало совсем хреново. Неожиданно Сергей вспомнил о поставленных во фронт, но в пылу боя забытых минах. Они глядели не совсем туда, куда следовало, но всё же кого-никого зацепить были должны.
   -Подрывайте мины на флангах!
   -Обе? - на всякий случай уточнил как всегда оказавшийся рядом командир первого отделения сержант Чудин.
   -Да! - Сергей поднял автомат и всадил очередь в перебегающего к очередному укрытию бородатика. Ноги у того подломились и он плюхнулся подле такого же уже несколько минут неподвижного "борца за веру".
   Прогремело два взрыва, и воздух прорезал пронзительный крик, долетевший до ушей разведчиков сквозь грохот своих и чужих выстрелов. Значит, всё было сделано правильно.
   -Алхана убили! - истошно возопили где-то справа от пригнувшегося за бревном Сергея.
   Кто такой Алхан Алферов знать не знал, но обозлились чехи прилично. И с дуру, в безумной ярости и жажде отомстить за своего, попёрли вперед, но попытка смять зацепившихся за землю спецназовцев опять окончилась неудачей. Потеряв кучу убитыми, не солоно хлебавши, чехи отвалили назад. Какое-то время они ещё стреляли, затем постепенно пальба утихла и бандиты, что-то покричав для острастки, все же поспешили убраться восвояси. Сергей в десять секунд перевёл дух и, подумав, вызвал артиллерию. Артиллеристы отозвались на удивление быстро: едва ли прошло более пяти минут, как над головой прошелестело. Первый взрыв прогремел в четырехстах метрах от позиции разведчиков. Сергей прикинул так и эдак и дал команду на беглый огонь. Пока снаряды утюжили лес, он, взяв двух бойцов, быстро пробежался по соседним кустам, сфотографировал четыре оставленных трупа и забрал валяющиеся подле них автоматы. При этом не забыл сосчитать места, где раньше лежали другие истекающие кровью моджахеды, таких мест оказалось ещё девять, и поспешил вернуться к группе.
   -Быстро собираемся и уходим! - Сергей отдал приказ не раздумывая. Нашим добираться сюда было по меньшей мере два дневных перехода, и чехи могли появиться с подмогой гораздо раньше. - Пять минут на сборы! Через пять минут покинуть свои позиции!
   Против принятого командиром решения смываться никто не возражал, плохо было только одно: сделать это с пятью ранеными, один из которых тяжелый, было не так-то просто.
  
   Сергей, подгоняя бойцов, повел группу, так как обычно никогда не делал - по хребту, надеясь еще до вечера выбраться на высоту восемьсот пятьдесят три, где, он точно помнил, находился старый, заброшенный, но вполне ещё сохранившийся ротный опорный пункт, оставшийся еще с начала второй компании. С траншеями, с блиндажами... Одним словом, это было место, где можно было, в случае чего, держаться долго, с успехом отбивая атаки превосходящих сил противника. Впрочем, он надеялся, что этого не произойдёт.
   Когда грохнул взрыв, Алфёров не на секунду не усомнился что это может значить.
   "Подрыв"! - пронеслась в его голове отчаянная мысль.
   Рядовой Дронов, лежа на спине, скрипел зубами от боли. Слева от него зияла черная воронка, его правый ботинок был разорван и стопа неестественно повёрнута в сторону.
   -Стой! - крикнул Алферов Иванчуку, бросившемуся на помощь истекающему кровью товарищу. Тот не отреагировал: то ли не услышал, то ли не понял. Но, слава богу, на его пути мин не оказалось. Бледный Иванчук вытащил жгут, и быстро, как учили, накладывал его чуть выше израненной культи. Сергей видел что некоторые разведчики на какое-то время застыли на месте как вкопанные, но большинство, присев на корточки, тыкали шомполами вокруг себя в поисках мин. Только закончив перевязку товарища, Иванчук потянулся к автомату и вытащил трясущимися руками шомпол. Сергей вздохну, грубо ругнулся, сжал зубы и, пренебрегая всеми правилами, при этом продолжая отчаянно костерить свалившуюся на его голову невезуху, потопал к стонущему от боли Дронову. Сделав сразу два обезболивающих укола, он молча повернулся и, бросая на ходу отрывистые фразы, пошёл в голову разведгруппы.
   -Иванчук, рюкзаки снять! - ("надо будет его к медали представить") решил Алферов, привычно отдавая команды. - Раненого на спину. Иванов, Фомин, забрать рюкзаки. Уходим. Я первый, остальные за мной. - И Сергей, уповая неизвестно на что больше, на удачу или на свой опыт, двинулся вперед. Сердце давило тяжелое чувство вины перед оставшимся без ступни пацаном.
   "Знал же, предполагал наличие на хребте мин, но всё же повел группу по нему. Но разве можно поступить по-другому? Кто сказал, что обещание отомстить пустая похвальба? Правда теперь приходилось тащить уже двух тяжело раненных и уже почти все в группе что-то тащили за других. Кто рюкзаки, кто оружие. Чехам проще. Вон они сколько своих шмоток побросали и хоть бы хны. А нам попробуй брось. Потом за имущество не отчитаешься. Человека списать легче, чем грёбанную радиостанцию или зачуханый рюкзак. Жаль пацана! Но не повел бы я их по хребту, далеко бы мы по прямой, да в таком состоянии, когда треть группы раненые, дотопали? На первую сопку? И сдохли. Жалко Дронова, но, бог даст, повезет, дойдём. Нам бы только на той высотке зацепиться. А там и сам черт не сват. Налегке тут идти-то всего ничего, а с таким обозом замаешься... Ничего, дойдём! Лишь бы только повезло! Лишь бы чуток везения и времени"!
   Впереди дрогнула ветка. Капитан машинально опустился на колено и едва не дал очередь по мелькнувшей за кустами тени.
   "Уф, кабаны". - Сергей поднялся и махнул рукой. - "Продолжаем движение". За спиной громко застонал кто-то из раненых. "Потерпи. Ещё немного и влезем на высотку. Впорем тебе, дорогой, ещё разок обезболивающего и уснешь. А там утро. К обеду, глядишь, и наши подойдут. Жаль, вертушку вызвать нельзя".
   Сергей с ненавистью вгляделся в наползший со всех сторон туман. Туман сейчас - это плохо. Ни вертолёт не вызвать, ни чехов, если те всё же в след увязались, вовремя не увидеть. Алферов обошел подальше лежавшее на хребтине дерево и, оглянувшись назад, снова сократил шаг.
   На вершину они все же выбрались. Измотанные до предела, с осунувшимися лицами, тяжело дышащие разведчики вышли, точнее, почти выползли на верхнюю точку хребета, когда время уже перевалило далеко за полдень. Туман, густо окутавший сопку, вопреки чаяниям Сергея, не рассеялся даже на её вершине.
   -Женя... Чудин, - негромко позвал капитан, и из-за его спины почти тотчас вынырнул его не официальный заместитель. Выглядел он запыхавшимся, но вполне годным к выполнению любого приказа.
   -Посмотри, где-то должен быть блиндаж, раненых туда. Только проверь, выдержит ли там крыша. Оставшихся на двойки разбей, легко раненых в усиление. Распредели по периметру. Я потом проверю. Троих на фишки поставишь, треугольником. Остальные пусть спят. Каждые полтора часа меняться. На еду пять минут. И спать, спать. Кто знает, может, ночью поспать уже не удастся. Держи промедол. Дронову и Сазонову вколешь, остальное принесёшь назад. Давай дуй. - Сергей отправил сержанта выполнять приказание, а сам, наконец-то сняв рюкзак, занялся разбором оставшихся в его распоряжении боеприпасов. Закончив ревизию, он сокрушённо вздохнул. Получалось, что с патронами у него не густо...
  
   Альбина.
   Лето подкатило с такой же неспешностью, с какой приходит посреди недели аж в пятницу вызванный слесарь. Белые снежинки летающего над городом тополиного пуха, переносимые стремительно усиливающимися порывами юго-западного ветра, забиваясь в рот, в нос, в уши, подобно зимней пурге засыпали снующих по улицам прохожих своими белыми хлопьями. Стояла жара, но вот в воздухе раздались звуки пока ещё отдаленного грома - предвестника надвигающейся грозы. Пахнуло свежестью. Из-за приземистого пятиэтажного "Детского мира" стремительно выползал темный рукав наползающей на город тучи. За городом уже шёл дождь. Его косые линии, освещённые лучами утреннего, ещё не успевшего скрыться в темной завесе туч солнца, закрыли собой горизонт. Снова грохнуло, на этот раз почти в самом зените, и ломаная линия молнии скользнула в разрезе темно-фиолетовой облачной мантии. Разряд словно выбил из воздушной стихии капли воды, и на землю стремительным потоком обрушился освежающий водопад летнего ливня. Крупные капли дождя за считанные секунды сбили с деревьев, окружающих домов и заборов, белую, опостылевшую людям пудру и, смывая её с тротуаров, в быстрых ручьевых потоках понесли в городскую канализацию. Сновавшие по улице люди, не найдя спасительного укрытия под поднятыми зонтиками, ринулись в ближайшие магазины, потеснив тех, кто, не имея этих самых зонтиков, забился в торговые помещения ещё раньше. На обезлюдевших остановках не осталось почти никого. Транспортный поток, ослепленный падающей с неба влагой, двигался всё медленнее и медленнее и, наконец, приторможенный врезавшимися друг в друга "Волгой" и "Мерседесом", окончательно остановился. Альбина перебежала перегороженную транспортом улицу и, оказавшись под защитой толстых колонн центрального магазина, помахала головой, пытаясь хоть немного стряхнуть влагу с промокших прядей. Какое там! Постояв с минуту, она поняла, что и её одежда, и её обувь, не просто влажные или мокрые, а буквально сочатся от обилия дождевой воды. Выждав ещё некоторое время и уверившись в то, что "всемирный потоп" в отдельно взятом городе закончится очень даже не скоро, Альбина снова тряхнула головой, презрительно хмыкнула и решительно зашагала в сторону пешеходного перехода. Не обращая внимания на ручьи и лужи, заливающие её туфли, на струи дождя, бьющие в лицо, и текущие за шиворот потоки, она широким шагом пересекла улицу, перешла по широкому каменному мосту, нависающему над текущим далеко внизу и разлившимся в полноводную речку ручьем, перебежала следующий пешеходный переход, что на Стрелецкой и, пройдя переулком, наконец добралась до контрольно-пропускного пункта части. Только войдя на КПП, она почувствовала, что её пакеты, наполненные овощами и фруктами, стали неимоверно тяжелыми. Уже миновав проходную, она, наконец, догадалась заглянуть в один из пакетов и едва не расхохоталась от комизма ситуации: два килограмма купленных на рынке яблок буквально плавали в дождевой водице, налившейся в пакет почти по самый край. Вылив воду, Альбина выкинула в урну одно яблоко, оказавшееся, к досаде, гниловатым, и уже неторопливым шагом направилась к общежитию. Дождь кончился, но солнце всё никак то ли не желало, то ли не могло выбраться из-под густого покрова тучи...
  
   Капитан Алфёров.
   -Товарищ капитан, товарищ капитан! - Сергей почувствовал, как его тормошат за плечо и, сев, машинально подтянул лежавшее под рукой оружие. - Иванчук вроде бы голоса слышал. - Склонившийся над Алферовым разведчик время от времени нервно вздрагивал.
   -Где?
   -Он не уверен, но Чудин решил, что будет лучше Вас разбудить...
   -Правильно решил. Пошли. - Сергей быстро, но тихо поднялся и, чуть согнувшись, двинулся вслед за идущим впереди разведчиком.
  
   -Кажется, показалось, - поспешно шепнул Иванчук, едва Сергей плюхнулся подле него на влажную, пахнущую плесенью землю полузасыпанного окопа.
   -А что слышал?
   -Да вроде окликнули кого. Тихо так, едва слышно. Но потом тишина, ни звука. Только листва шуршит. Да тут ещё и кабаны разоряться начали. Сейчас уже ничего не услышишь. Да Вы и сами видите, - совершенно нелогично предположил Иванчук, имея в виду не видимость, а слышимость издаваемых кабаньей стаей звуков.
   Вечерело, как не парадоксально, но туман, весь день висевший над сопками, начал потихоньку развеиваться. Далеко на западе даже проглядывалось розовое свечение опускающегося за горы солнца. Ветер, почти сутки едва подававший признаки своего существования, ощутимо усилился, принеся столь не нужную сейчас свежесть, но вместе с тем разгоняя всё ещё наполняющие лес сгустки бело-серого, почти осязаемого тумана, и наполняя сердце Алферова надеждой на чистое утреннее небо. Центр передал, что группы уже вышли, но придут они не раньше завтрашнего вечера, а ведь надо еще двигаться и в обратную сторону. Покидать столь удобную для обороны позицию и идти одной группой, имея на руках двоих тяжелораненых не хотелось, но всё же он не исключал такого решения...
   -Если до десяти утра не будет "вертушек", выдвигаемся навстречу нашим группам. Сейчас будить всех. Показалось - не показалось, а спать на сегодня хватит. По паре часов поспали и выспались. - И видя возможные возражения, добавил: - Спать будем в ПВД, если, конечно, не хотим спать в морге. Возражения есть?
   Возражений не было.
   Ночь, если не считать завывания волков и натужного хорканья кабанов, прошла тихо. Изредка раздавалось сонное похрапывание кого-либо из поддавшихся сну бойцов, тут же прерываемое добрым пинком находившегося поблизости товарища. И когда, наконец, из-за горизонта выплыло солнышко, Сергей облегченно вздохнул. Слава богу, ночь пережили, осталось надеяться, что и день закончится не так скверно, как думалось, а, точнее, мнилось капитану Алферову, которому никак не удавалось настроиться на благоприятное завершение выхода. Размяв закостеневшее в неподвижности тело, он некоторое время понаблюдал за выползающим из-за горизонта светилом и, отдав указание по приему пищи, пошел спать.
  
   Но в тот день ему повезло, вертушки пришли гораздо раньше, чем их ждали. К тому же команда из центра была однозначна: в вертолёт грузиться всем: и раненым, и здоровым бойцам группы. Сергей одновременно и обрадовался, и огорчился. "Если всем, значит повезут в Ханкалу "пытать", а, следовательно, начальство недовольно исходом боя", - подумал Алферов, когда над деревьями, выбирая направление посадки, зашли два МИ восьмых.
   -Давай дымы! - приказал он, едва поняв, что в его "Авиаторе*" сели батареи. - Да побыстрей, черти китайские! - поторопил он своих радистов, - И как они тут садиться думают? - уже для себя, но вслух подумал он. И, бросая на землю продолговатый цилиндр, за которым тянулся шлейф оранжевого дыма, скептически покачал головой. Вертушки он не запрашивал, и площадку не выбирал, решение на эвакуацию приняло высшее командование.
   Но его беспокойство оказалось напрасным. Ми восьмой садиться не стал. Вместо этого вертолетчики, выкинув лебёдку, без особого напряжения поочередно втащили разведчиков и их снаряжение себе на борт и, благополучно поднявшись над лесом, стали набирать скорость.
   Сергей уселся на одно из сидений и закрыл глаза. "Плакали твои награды", - решил он, имея в виду сидящего напротив Иванчука. А меж тем винтокрылая машина уже взвилась вверх и, понеслась к горизонту, но летела она не в сторону расположенной на равнине Ханкалы, как ожидал Алфёров, а в направлении отрядного ПВД.
  
   Вертушки проскочили над зелёными рядами палаток и, постепенно сбавив скорость, сели в пятьюстами метрами дальше, на посадочной площадке полкового госпиталя. Раненых забрали почти сразу, и винтокрылые машины на мгновение скрывшись за тучами пыли, снова поднялись в воздух. Полкилометра на вертолёте - секундное дело. Сергей, видя, что садиться они будут в пункте временной дислокации, облегченно вздохнул. Ханкала отменялась. Но он рано радовался: в ПВД их всё равно ждали. Вышестоящее начальство не замедлило явиться на разбор полетов. Отцы командиры, а именно полковник Криворукин и парочка сопровождающих его "клерков" прилетели в ПВД еще с вечера. Значит, предстоял "разговор по душам", от которого ничего хорошего ждать не приходилось.
  
   -Где трупы? Трупы где? - вопрошал толстый полковник стоявшего перед ним Алферова, естественно имея в виду трупы противника. - Трупы, я спрашиваю, где?
   Отвечать не хотелось. Посылать к чёрту тоже. Сергей слишком устал, чтобы переживать по такой сущей ерунде как очередной разнос. Фотоаппарат он сдал, трофейное оружие тоже, но этого оказалось мало. "Тела им подавай. Сами еле выбрались. А если ещё вражеские трупы на руках тащить... маразм... нас бы и зарыли рядом с этими трупами. Либо чехи догнали, либо сами сдохли. Интересно, а господин Криворукин по горам когда-либо ходил?" - он с негодованием взглянул на распинающегося полковника, а, взглянув, с сомнением покачал головой и позволил себе ухмыльнуться. - С его-то мордой? Криворукин, он и есть Криворукин, - улыбка на лице капитана стала ещё шире. - Вот дал же бог фамилию... С другой стороны, может потому он и полковник, а я всего лишь капитан? На много ли лет он меня старше? Наверное, лет на шесть-семь. За шесть лет я до полковника не дорасту. Дай бог, что бы майора кинули. Однокурсники кто майор, кто подполковник. Да хрен с ними, хотя, с другой стороны, чем я хуже? Нет, всё правильно, я хуже, я не удобный. Вопросов много задаю, не в свои дела лезу. Эх, не быть тебе, Серёга, майором"! Из скорбных рассуждений его вывел недовольный бас полковника:
   -Капитан, ты меня слушаешь или в облаках витаешь?
   -Товарищ полковник, я уже устал на дурацкие вопросы отвечать. Да и вообще устал. Мне бы в баньку.
   -Что? Капитан, ты охренел! Чьи дурацкие вопросы? Мои?
   -Почему Ваши, вообще...
   -Вообще?! Капитан, да я... да я из тебя лейтенанта сделаю!
   "Не получится", - хотел сказать Алферов, но передумал. Устраивать перепалку с вышестоящим начальником себе дороже. И вместо слов он безразлично пожал плечами. Но, видимо, слова закончились и у полковника. В последний раз ругнувшись, на этот раз на комбата, он со степенной важностью, а как же без важности при его-то габаритах, вышел из штабной палатки.
   -Алферов! - начал было говорить Орликов, желая отчитать столь сильно провинившегося капитана, но даже он при всём своём головотяпстве понял, что это сейчас лишнее. - Ступай... в баню... - и, махнув рукой, подполковник уткнулся в развернутую на столе карту.
   Сергей, в котором физическая опустошённость всё еще властвовала над подспудно появившемся чувстве досады и кипевшем внутри негодовании, кивнул, словно соглашаясь с мнением начальства и, повернувшись, пошел куда было указано, а именно в дышащую паром баню.
  
   Ирина.
   Дни уже давно так не тянулись в своей серой монотонности, как в эти последние два месяца со дня убытия мужа в командировку. Денег у них в доме, бесспорно, прибавилось. За последнее время Ирина купила приглянувшийся ей в мебельном магазине диванчик, поменяла напольные ковры (старые без всякого сожаления отправив в мусорный бак), заказала новый холодильник с большой морозильной камерой, подумав, на досуге взяла и приобрела давно уж приглянувшуюся осеннюю кожаную курточку, заменила пылесос, предыдущий отправив в райцентр мужниным родителям. И на этом слегка успокоилась. Но финансовое благосостояние не принесло ожидаемого счастья. Без Николая дом казался пустым, неуютным, особенно по вечерам, когда пришедшие со школы дети делали уроки или играли в свои компьютерные стрелялки. А ночью было ещё хуже. Нестерпимый зов жаждущей мужика плоти превращал ночной сон в бесконечную муку. Хотелось ощущать грудью полновесную мужскую тяжесть, обнимать руками широкую мужскую спину, слышать его дыхание, чувствовать его тело, отдавая всю себя без остатка и, наконец, с удовлетворением ощутить его спокойную усталость. Ей снились сны, одинаковые в своей незавершенности, и тогда она просыпалась, томно вздыхая и, скрежеща зубами, ворочалась с боку на бок. И всё чаше и чаще вспоминались слова, сказанные на одном из празднеств слегка захмелевшей Валентиной Петровной: "Когда ОН всегда под рукой - его и не замечаешь, а когда ЕГО нет- хоть на сучок налезай". Ирина стремилась уйти, убежать от этой ежедневной муки, спрятаться, скрывшись за суетой домашних дел. Порой ей это удавалось, но наступала ночь, и вновь приходили всё те же сны...
   А сегодня ей было особенно тягостно и грустно как никогда. Может быть потому, что она оставалась, как прежде, одна, а в Пригородном шумно праздновали День рождения Валентины? Впрочем, на праздник её приглашали, но она отказалась. Но ближе к обеду на душе у неё стало так муторно, так противно, что она пожалела о своём отказе. Хотелось перед кем-то высказаться, поплакаться, открыть душу, рассказать, с каким нетерпением она ждёт возвращения Николая, как ей без него... Она даже не находила слов, как ей без него невыносимо плохо. Посидев, подумав, она всё же решилась ехать и, написав детям записку, поспешила на ближайший автобус, идущий в сторону Пригородного.
   "Уж одно место за столом всегда найдется", - думала она, стоя у самых дверей, стиснутая со всех сторон ехавшими за город дачниками, с тоской вспоминая их совместные с Николаем загородные поездки на машине, в которой можно было откинуться на сидении и спокойно наблюдать за проносящимися за стеклом столбами, растущими на обочинах деревьями, не думая ни о чём и с наслаждением вдыхая в себя чистый загородный воздух. Но вот её мысли оборвались, прерванные облегчённым вздохом стоявшей рядом бабули.
   -Конечная, слава богу...
   Двери заскрежетали, расползаясь в разные стороны. Разношерстная толпа народа вывалилась из автобуса и, растекаясь в разные стороны, поспешила по своим делам. Ирина вышла, поправила слегка помятую в давке блузку и, неторопливо шагая, направилась к видному издалека дому Самохваловых.
  
   -Ирочка, лапусенька ты наша! - восторженно залепетала поспешившая ей навстречу именинница.
   -Да вот я подумала и решила приехать. - Ирина развела руками, оправдываясь за своё внеплановое вторжение, затем поспешно достала из своей сумочки тщательно упакованную коробочку с французской косметикой. - Надеюсь, не прогоните? - она улыбнулась, делая шаг навстречу имениннице и сразу попадая в её объятия.
   -Валентина Петровна, от меня и от всех нас скромный подарок с наилучшими пожеланиями.
   -Ой, спасибо, спасибо! - Валентина повертела в руках подарок, и её улыбка стала ещё шире. - А говорить-то стала прямо как Николай, коротко и по существу.
   -С кем поведешься, - так же шутливо пояснила Ирина, усаживаясь на предложенное Валентиной свободное за столом место.
   Стол, накрытый прямо посередине сада, был способен вместить десятка четыре гостей, но набралось их не более двух. Зато какие это были гости: вся местная власть, включая имевшего здесь дачу председателя областной думы и заместителя мэра города. Что ни говори, Аркадий умел заводить нужные знакомства.
   -О, кто к нам приехал! - из дверей дома показалась широкоплечая фигура самого хозяина. - Ириночка, пользуясь отсутствием твоего супруга, - шутливо заметил он, галантно склонившись и нежно целуя её маленькую изящную ручку.
   При упоминании о супруге Ирина почувствовала, как её сердце пронизывается щемящей болью.
   -Любимая моя Валентинка! - Самохвалов стоял с поднятым бокалом, а за столом царила та единственная тишина, которая бывает перед первым тостом. - В этот светлый день я хочу тебе пожелать всего самого лучшего, самого светлого, что только есть на этом свете! Пусть твой небосклон не омрачают даже самые маленькие, самые светлые тучки, за тебя, за именинницу! - провозгласил хозяин, и одним залпом опустошив бокал, бросил косой взгляд в сторону слегка пригубившей вино Ирины.
   Затем был второй тост, затем третий. Аркадий, веселивший гостей не хуже любого тамады, больше не пил и только делал вид, что пьет, наливая в свой бокал то минеральную воду, то сок из стоявшего тут же графина. Сидевшая рядом с именинницей Ирина, глядя на всё более веселящихся гостей, едва сдерживала копившиеся всю последнюю неделю рыдания. Они смеялись, разговаривали, а Ирина с тоской подумала, что праздник скоро кончится, гости разберутся по парам, пойдут по домам, лягут в свои уютные кроватки. И... что они там станут делать, спать или предаваться страсти, не важно, а она... Она опять будет в одиночестве молча вгрызаться в подушку, старясь спрятаться от давящего изнутри желания и лить безудержные слезы. Едва дождавшись объявленного всё тем же Аркадием перекура, Ирина выскочила из-за стола и, стремительно скрывшись в полутьме дворовой пристройки, расплакалась. Расплакалась навзрыд, как незаслуженно обиженное, униженное родными людьми, дитя. С тонкими, пронзительными всхлипами исторгая из себя всю накипевшую за месяцы одиночества боль, обиду на так не вовремя уехавшего мужа, и взращивая все более и более матереющую жалость к самой себе.
   -Ириночка! - едва слышимый сквозь рыдания и собственные мысли голос Валентины казался далеким-далеким, доносящимся из необъятного вчера: - Дорогушечка ты наша, вот ты где, моя лапусенька! А я-то думаю, куда же ты у нас спряталась! Ну не плачь, не плачь, всё образуется, никуда твой Никола не денется! - утешая рыдающую Ирину, Валентина совсем как маленького ребенка гладила её по голове своей пухленькой ладошкой.
   -Девчонки, за стол! - в пристройку, слегка пригнувшись, заглянул хмурящийся Аркадий. - Все уже сели, а вас ещё нет! - И, увидев ссутуленные плечи слегка приутихшей, но по-прежнему плачущей Ирины, изменил свой тон с властно-командного на нежно- уговаривающий. - Ириночка, возьми вот платочек, вытри слезы. Сейчас поставим музыку, потанцуешь.
   -С кем? - Ирина не хотела, но вопрос прозвучал отрывисто и зло.
   -А вот с Аркадием и потанцуешь! - тут же нашлась именинница и, строго взглянув на мужа, спросила: - Верно, Гера?
   -Естественно! - поддакнул главный Самохвалов, в тайне радуясь такому предложению.
  
   -Кавалеры приглашают дам, дамы приглашают кавалеров! - радостно захлопав в ладоши, объявила уже слегка поддатая Валентина, когда супруг, уже посадив за стол всё ещё шмыгавшую носом Ирину, врубил музыку.
   -Разрешите? - тихим голосом предложил он нервно вздрогнувшей от этого шепота Ирине. Она хотела было отказаться, но не нашла в себе сил на то что бы противиться и молча кивнула.
   Слезы высохли моментально, едва она почувствовала на своей спине, своей талии сильные мужские руки. Он закружил её в вальсе, не давая опомниться, легко подхватывая и ведя всё дальше и дальше в бесконечном хороводе танца. Ноги, казалось, минуту назад, непослушные, уставшие от нервного всплеска, сами собой пустились в путь, безошибочно следуя заданному ритму. Он что-то шепнул ей на ухо, нечто игриво- шутливое и она незаметно для себя самой рассмеялась. Её лицо засветилось внезапно нахлынувшей радостью, и она вдруг почувствовала, что его рука, уже давно опустившись чуть ниже её талии, едва заметно, но настойчиво поглаживает верх её попки. Она ощутила на себе его крепкие руки, и ей вдруг до безумия захотелось оказаться в его больших, просто огромных ручищах, ощутить на себе великолепие его тяжелого тела. Она почувствовала, как по телу пробежала тонкая дрожь, когда он как бы нечаянно коснулся грудью её упругих сосков. Ирина посмотрела ему в лицо и, уже не скрываясь, весело рассмеялась. Они кружились, что-то нашептывали друг другу, улыбались счастливыми улыбками и, кажется, думали об одном и том же. К сожалению, танец кончился. Аркадий с легким, слышимым только ей одной вздохом выпустил Ирину из своих объятий, галантно поклонившись и словно в благодарность за танец поцеловав её ручку, отправился выполнять свои не слишком обременительные обязанности "тамады". Ирина с не меньшим сожалением вздохнула, поправила чуть съехавшую на бок блузку и, приняв для приличия страдающий вид, поспешила занять свое место за заполняющимся столом.
   -В автобусе такая давка! - как бы между прочим заметила слегка закружившаяся и запыхавшаяся от нахлынувших чувств Ирина, в тайной надежде что кто-нибудь из гостей возьмется подвести до города, а то и до самого дома.
   -Ириночка, не волнуйся, Аркадий тебя отвезёт! - Валентина покосилась на своего мужа, стоявшего к ней спиной и что-то приглушённо обсуждавшего с одним из приглашенных, по своему холёному виду явно входившим в круг местной элиты. - Аркаш, ведь подвезёшь?
   -Да, да, естественно. - Самохвалов, застигнутый неожиданным вопросом врасплох, согласно закивал головой.
   -Вот видишь, Ириночка, Аркаша у нас такой безотказный. Только попроси, - с улыбкой добавила она, и по её тону было непонятно что следует попросить: отвезти или что-то более сокровенное.
  
   Темно-зеленая "десятка", поднимая пыль, выскочила из проулка и, легко набирая скорость, помчалась по главной улице поселка. Ирина, откинувшись на сиденье, закрыла глаза и делала вид что дремлет. На самом деле она с трудом сдерживала желание, появившееся вновь, как только они сели в машину и та тронулась со двора столь гостеприимного дома, отделив их от остального мира тонкими затемнёнными стеклами и всё время нарастающей скоростью. Желание жгло, нестерпимым томлением пронизывая всю её сущность, и у Ирины едва хватало сил, чтобы не просить, нет, даже умолять Аркадия сделать ЭТО. Чтобы не видеть его сильные, большие и такие мужские руки, она закрыла глаза. Но это мало помогло, фантазия рисовала его объятия, его поцелуи, его... Кроме того, она физически ощущала его движения, каждый поворот руля, каждое переключение скорости она воспринимала как его прикосновение к своему телу. Лицо горело как мак, она чувствовала, с жадностью ловя расширившимися ноздрями исходящий от него запах мужской силы и мечтала уже только об одном: чтобы эта пытка поскорее закончилась, чтобы скрипнули тормоза, и машина остановилась, с безжалостной неизбежностью выпихнув её на улицы города.
   Вскоре машина и впрямь замедлила скорость и встала. Но Ирина не сразу открыла глаза. Она слышала, как распахнулась дверь водителя, как Георгий открыл багажник и ненадолго отлучился, как, наконец, плавно отворилась дверца с её стороны. Наконец она ощутила на себе его крепкие, сильные руки, подхватившие её под талию и согнутые в коленях ноги и, осторожно приподняв, понесли куда-то в сторону слегка шелестящих ветвями деревьев. "Так это не город?" - подумала Ирина, с удивлением оглядываясь по сторонам и чувствуя, как всё те же руки со всей возможной нежностью опускают её на расстеленное поверх травы одеяло. "Так он продумал всё заранее? Он догадался о моих желаниях?" - с каким-то запоздалым негодованием и досадуя на самою себя подумала Ирина, и тут же ощутила, как его правая рука осторожно опустилась на её грудь и стала медленно, завораживающе поглаживать.
   "К чему ласки, если я давно жажду этого? - Ирина глубоко и нетерпеливо вздохнула и что бы самой не наброситься на слишком медлящего мужчину, безвольно раскинула колени, полностью отдаваясь его власти...
   ...он остановился и обессилено отвалился в сторону. "Ну же, ну, Коленька, ещё", - подумала она, недовольная столь быстрым завершением. - "Ну немножко, я же хочу ещё, я так тебя хочу, ну Колень..."
   Неожиданно для самой себя она вспомнила, где она и с кем... "Что я наделала?" - эта паническая мысль, пронзившая её сознание, одним движением рассеяла желание, всё еще переполнявшее её тело...
   Одевалась она молча, не поднимая лица и стараясь избегать его взгляда. А он, едва натянув трусы, принялся как ни в чём не бывало балагурить, а, одев брюки, подошёл сзади и обнял её за плечи так, что при этом её маленькие груди оказались в его больших ладонях. Темнело.
   -Аркаш, не надо... - тихо попросила она, и он, уловив какую-то странную, упрямую нотку в её голосе, выпустил её из своих рук и отстранился.
   -Значит так, да... - Аркадий хмыкнул и пристально посмотрел в лицо повернувшейся к нему, но упорно не поднимающей глаз Ирины. - Муки совести. Надеюсь, у тебя хватит ума не рассказывать об этом Николаю.
   -Ты считаешь меня дурой? - вопросом на вопрос ответила Ирина. Всколыхнувшееся в её душе зло неожиданно принесло облегчение.
   -Вот это другое дело! - он, застегивая молнию, широко улыбнулся, а затем, уже подойдя к машине, добавил: - Но если что, ты только скажи... - улыбка его стала ещё шире, он сделал короткий шаг и, быстро открыв дверь, скользнул в полутьму салона, освещенного тусклым светом догорающего дня.
   -Какой же, Аркадий, ты всё-таки гад! - крикнула она ему вдогонку, но в её голосе уже не было ни злости, ни сожаления. Но её беспокойство на этом не закончилось. Она вспомнила, что в пылу страсти забыла об элементарной предосторожности, почему-то решив, что Самохвалов должен сам обо всём позаботиться. Но, к её сожалению, тот и не подумал обременять себя чужими проблемами, и теперь внутри Ирины разгуливало целое стадо непокорных сперматозоидов. Покачав с досады головой, она решила, что первым делом по приезду побежит в ванную комнату. Меж тем Аркадий завёл машину и, ожидая всё еще приводившую себя в порядок Ирину, довольно улыбался. Наконец-то ему удалось то, о чём он безуспешно грезил уже много лет: его безотчетная страсть, тяга к этой женщине, к жене своего друга наконец-то воплотилась в действие. Он не чувствовал ничего, кроме забытого ощущения победы. Мук совести не было, ощущения вины перед другом тоже. Подумаешь, разок трахнул его жену, и что с того? Это когда он ещё приедет...А к сентябрю всё уже забудется, даже прикосновения сотрутся из его и её памяти. Так и будет, хотя в душе ему искренне хотелось верить, что Ирина ещё долго будет помнить этот день и тайно вздыхать, мечтая о новой встрече...
   Наконец, она села, точнее не села, а рассерженно плюхнулась на сиденье машины и, Аркадий не дожидаясь, когда закроется дверца, дал газ и тронул автомобиль с места. Оставшиеся до города десять минут они ехали молча. Когда же остановились напротив её дома, она, открыв дверцу, стремительно выскочила на тротуар и удалилась, не сказав ни слова. Самохвалов посмотрел ей вслед, ухмыльнулся и поехал в обратную сторону.
  
   -А ты её, поди, задул! - Валентина шаловливо погрозила мужу пальчиком. К изменам мужа она относилась более чем лояльно, с шутливой гордостью воспринимая его очередной левый загул как собственную победу. Уходить он от неё не собирался, спал с ней регулярно, в её личных связях и пристрастиях не копался, а большего ей от него и не требовалось.
   -Не говори глупостей! - чтобы скрыть свою досаду на проницательность жены, Аркадий даже отвернулся, делая вид, что поправляет перед зеркалом сбившийся на сторону галстук. - Николай мне друг.
   -А то, что Вячеслав был твоим другом, вовсе тебе не мешало пахать на мне при каждом удобном случае, а потом и вовсе привезти меня сюда! - вспомнив своего бывшего мужа, Валентина хмыкнула. Неисправимый романтик до последнего момента не замечал постоянных измен жены с лучшим, как он считал, другом-товарищем.
   -Не ровняй, не ровняй, это совершенно разные вещи! У нас же с тобой любовь!
   -Любовь, любовь! - как-то странно качая головой, согласилась Валентина. - Но ты её все-таки задул. Задул, задул, и не отнекивайся!- её улыбка стала ещё шире.
   А Аркадий, обиженно махнул рукой и ушел в другую комнату. Спорить и убеждать уверенную в своей правоте супругу было бесполезно.
  
   Дни шли за днями, но первоначальное беспокойство не проходило. Она уже с нетерпением ждала начала цикла, но долгожданный момент не наступал. Ирина с ужасом смотрела на календарь и уже просчитывала варианты своих действий. Чтобы не рисковать, она планировала поехать в соседний город, там в одной из больниц работал её старый приятель, не друг, не любовник, но положиться на него было можно. Он уже пару раз выручал её, и теперь она не видела причин для его отказа в помощи. В общем, на душе было пакостно. К тому же настроение Ирины изрядно портило и то, что вопреки её ожиданиям как любовник Аркадий оказался так себе. А ей хотелось, ей мечталось о чем-то невообразимо необыкновенном. Хотелось чуда...
   В день, когда она уже совсем отправилась закупать в аптеку тест на беременность, в низу её живота появилась давящая тяжесть, а затем возникла ноющая, не проходящая, непривычно сильная боль. Но Ирина только обрадовалась началу этой боли, так как это могло означать только одно - ей не придётся никуда ехать. Страх прошёл. Но чувство вины осталось. Оно нет-нет да и выбиралось на поверхность сознания тёмными ночами, когда она, одиноко лежала в огромной для неё кровати и подолгу не могла уснуть. В эти мгновения Ирина чувствовала себя мерзкой, отвратительно-мерзкой шлюшкой, по подлому предавшей ушедшего на войну человека.
   "Как я могла? Как я могла, когда он там... Она уже почти подумала "на войне", когда в её голове появилась новая спасительная мысль.- А что он там? Что? Да он, поди, себе уже нашёл кого-нибудь, какую-нибудь бабу. Он-то всегда найдёт, когда захочет. А почему я, почему я должна страдать? На войну они поехали... спасители отечества, баб с собой повезли десяток. Да какая там сейчас война? Один боевик по всем горам бегает. Если бы там что было, по телевизору бы показывали, а то только Кадыров да Кадыров. А Колька, сволочь, специально от моих глаз подальше удрал. Ненавижу, как я его ненавижу"... Тихий сон пришёл сам собой, окутав Ирину, погруженную в свои мысли, тихой пеленой забвения...
  
   Ирина
   Словно в наказание за блуд, в течение следующего месяца на Ирину посыпались мелкие неприятности. Упала на пол и разбилась её любимая фарфоровая ваза, сломался пылесос, дважды непонятно с чего забивалась раковина на кухне, и приходилось вызывать слесарей, каждый раз отсчитывая им монету и за ремонт, и "на магарыч". А в один из особенно неудачных понедельников Ирина умудрилась зацепиться за пружину входной двери, ведущей в подъезд и разодрать новую кожаную куртку. Одним словом, буквально всё шло кувырком. И в довершении всего "хорошего" хозяин квартиры потребовал срочно освободить помещение. Чего уж у него там случилось, он не объяснял, но деваться было некуда. Пришлось чуть ли не на коленях вымаливать у командира части комнату в общежитии, и переезжать туда со всем скарбом. И это всё без мужских рук. А после поспешно, хорошо хоть ещё до начала учебного года, переводить детей из одной школы в другую. Мороки вышло - не приведи господи. Одно было хорошо: в сутолоке дел Ирина совсем не вспоминала ТОТ день, словно его и впрямь не было, а если вдруг в памяти и выползала какая-нибудь пикантная подробность произошедшего, то она лишь лениво фыркала, считая, что всё случившееся сущая, не стоящая выеденного яйца, мелочь. Одним словом, в мелких неурядицах она и не заметила, как пролетели первая декада июля. По слухам, через два месяц и одну неделю надо было ждать первую партию возвращающегося из Чечни отряда.
   А между тем в общежитии, как ни странно, жизнь оказалась не такой тоскливой, как думалось. И даже то, что этажом выше по субботам молодые офицеры и прапорщики горланили песни (что само по себе являлось определённым неудобством), служило значительным разнообразием серой повседневности. Соседи по комнатам справа и слева оказались людьми в пред пенсионном возрасте, спокойные, с устоявшимся бытом, и потому не приносившие неудобств и без того не слишком-то привыкшей к комфорту Ирине. А комнату напротив занимали два молодых офицера, но ввиду их нахождения в командировке комната пустовала.
   Итак, справа жила сорокапятилетняя прапорщик Вера Степановна Лобова, дородная весёлая женщина с густыми, длинными темно-русыми волосами, постоянно собранными в высокую причёску, с мягким голосом и слегка окающим говором. С ней Ирина даже успела сдружиться, может быть и не как с лучшей подругой в жизни, а по-простому, по-доброму, по-соседски. Одним словом, к ней всегда можно было зайти поговорить, она всегда была готова помочь (по мелочам), да и так, вообще... Слева от "квартиры" Ващенко жил отставной майор, ждущий от государства обещанную квартиру, и ни в какую не желающий увольняться без оной. На службу он уже давно не ходил, и без того, согласно закону, получая зарплату, хотя, правда, донельзя урезанную, но зато почти халявную. Майор был разведён, детей у него не было, и ему этих денег хватало с лихвой. Вел себя он тихо, появлялся не часто, так что претензий к нему у Ирины не было. Но уж к кому у неё они были, да и не у неё одной, так это к прапорщику из финансовой службы, то ли ещё не успевшему наворовать на квартиру, и потому всё ещё жившему в общежитии, то ли слишком много тратившему на баб и на водку, а, точнее, на свои ночные похождения. О его любовных приключениях в общежитии ходили легенды. Но это не слишком трогало Ирину, хотя слухи о его необыкновенных мужских достоинствах, распускаемые досужими сплетницами, невольно вызывали у неё естественный женский интерес, но видя его мелкую, щуплую да к тому же сутулую фигуру, она лишь непонимающе пожимала плечами и кривила губы. Хотя кто знает, может в тайне даже от самой себя она и была бы не против проверить его мужские способности, если бы не его кошмарное, точнее даже свинское отношение к окружающим. Эдик, а именно так звали прапорщика- финансиста, приходя домой с очередной попойки или приведя вечером очередную потаскушку, включал свою любимую музыку. Включал на всю мощь многоваттных колонок. "..Чёрные глаза, чёрные глаза",- летело по всему общежитию, лобовым тараном пробивая стены и сокрушая и без того не слишком звукоизолированные двери. Так "великий спецназёр" финансист Эдуард Сомов выказывал свою ностальгию по боевым будням.
   -Я, - кричал он, будучи в подпитии, - шестнадцать командировок... шестнадцать командировок в Чечню отмотал...
   Для человека не посвященного цифра шестнадцать звучала поистине магически. А что это были одно-двухнедельные командировки, связанные с необходимостью выдачи денег военнослужащим, Сомов благоразумно умалчивал. Но, тем не менее, на любой праздник прапорщик, не имеющий ни одного реального боевого выхода появлялся в парадном кителе, украшенном вполне боевой государственной наградой - медалью "Жукова". Настоящие разведчики матерились, но в принципе помалкивали. Если бы такой как Эдик был один... Грудь редкого штабиста не украшала медаль, а то и орден, полученный им за сидение в штабной палатке и осуществление виртуального боевого командования. Половина тыловиков и штабистов украсила свою грудь наградами, кои своей кровью и потом добывали в горах действующие разведчики. А сами разведчики, как, наверное, и во все века, пребывали в минусе. Итак, музыка звучала. Мужчины были в командировке, женины пробовали ругаться. Эффект оказался противоположным, музыка стала звучать ещё громче. Но, слава богу, перипетии этой общежитской борьбы каким-то образом докатились до комбрига.
  
   В один воистину прекрасный день в дверь комнаты, где теперь обитала семья Ващенко, негромко постучали.
   -Ирина, - из-за приоткрытой двери показалась улыбающаяся физиономия Лобовой, - ты в курсе?
   Ирина покачала головой. Стандартный ответ на стандартный русский вопрос: А ты знаешь? Какой может быть ответ, если ты не знаешь, о чем идёт разговор? Вот именно...
   -Ирина, этого дурака Сомова комбриг на полигон выгнал. Сказал: "Поедешь в Чечню заместителем командира группы". Он уже второй день с бойцами бегает. Я его вчера видела. Появился часов в десять, грязный, зачуханный как поросёнок, едва ползёт. Ссутулился чуть не до земли, зато такой спокойный, тихий, поздоровался. Представляешь?
   Только сейчас Ирина сообразила, что вторые сутки на их этаже стоит непривычная тишина, и невольно улыбнулась.
   -Наверно ему понравилось, - только и сказала она, хотя на языке вертелось "так ему, паразиту, и надо", но она благоразумно решила промолчать.
   -Угу, - Вера хохотнула, - наконец-то по горам походит, а то "...чёрные глаза, чёрные глаза".
   Представив Эдика, нагруженного рюкзаком, по размеру больше чем он сам, бредущего по горам Ичикерии, Ирина окончательно развеселилась. А Лобова уже во всю заливалась смехом.
   -Заходи, чайку попьем! - предложила Вашенко. Держать соседку у дверей становилось неудобно.
   -В другой раз. Я на минутку к тебе заскочила. Мне на службу надо. У нас сегодня собрание всех офицеров и прапорщиков части, как бы не опоздать! - отказалась от её предложения Вера и, продолжая смеяться, поспешила в свою комнату, чтобы переодеться в военную форму.
  
   -А что говорят насчёт квартир? - Ирина, сидя на стульчике в комнате Веры, медленно поворачивала ложечку, размешивая сахар в чашке зелёного чая. Уже давно наступил вечер. Сама Вера, часом раньше вернувшись со службы, успела принять душ и теперь сушила распущенные по плечам волосы новым, только вчера купленным, феном.
   -Как всегда. Деньги уже выделены, скоро начнут строить. Трепло! - последнее слово относилось непонятно к кому, то ли к комбригу, без устали повторяющему одно и то же "скоро, скоро, то с весны, то с осени" и так уже почти три года, то ли к командующему, те самые квартиры пообещавшему.
   - Я тебе, знаешь, что скажу?! Ничего они строить не собираются. Дать нам сертификаты гораздо проще и дешевле. А что на эти сертификаты купишь? Да самая замызганная квартирка в самом захолустном районе стоит в два раза больше. Да тебе-то что о ней пока думать, твоему ещё служить и служить.
   -Да нет. Мой Николай...- тут Ирина слегка понизила голос, словно боялась, что их подслушают. -Только это строго между нами... По состоянию здоровья хотел уволиться. У него же болячек только копни.
   -Да тут четверть таких. Спецназ... - Вела Степановна иронично покачала головой. - Ведь у нас какие только не служат: и больные, и дурные. Я еще понимаю, когда израненных тянут до десяти лет выслуги, чтобы квартиру получили, но зачем дураков и алкоголиков набирать? Смотришь, из соседней части выгнали - он к нам. И берут. А-а-а, он закодировался... - Вера иронично покивала головой, словно представив себе этого самого офицера или прапорщика. - Слава богу, не пьёт, а если его на войну? Он тут же в запой и уйдёт. И какой из него тогда вояка? Никто ни о чём не думает. Вот и я служу. А ведь по-хорошему и меня давно пора поганой метёлкой в три шеи гнать. Нет, я, конечно, свой склад знаю как никто другой, но на войне, настоящей войне хватит у меня сил и здоровья? То-то. Хотя, с другой стороны, твой, с болячками, а по горам ходит. А другие? Глядишь: помоложе, а уже где бы, куда бы... так и норовят поближе к штабу пристроиться. В штабе оно тебе и почёт, и уважение, и никакого личного состава, и с наградами не обидят, а уж о благодарностях я молчу. Это у тех, кто в ротах служит, одни проблемы и выговора, там личный состав, кто - никто что-нибудь да и отчебучит. А штабистам за что отвечать? За собственный язык, за разметки на карте да список нарядов? Батальонным ещё иногда влетает, а тем, кто в штабе части, одни благодарности. Ты бы хоть раз видела, кого у нас по праздникам награждают. Плеваться даже мне охота, на что я крыса складская... - Вера замолчала и, выключив фен, положила его на специальную подставку.
   -А Николай в субботу звонил. Минут пять поговорили. Детей дома не было. Я ему поплакалась.
   -Соскучилась, поди?
   -Соскучилась. Мне без него плохо. И ребята скучают. Днём, пока на работе, туда- сюда, времени скучать особо и нет. Да и вечером, пока дети спать не лягут, ужин там готовлю, на завтрак что-нибудь тоже надо, а раз руки заняты, то и голова о плохом не думает. А спать лягу и такая тоска, хоть волком вой...
   "Это тебе, подруга, мужика хочется", - хотела сказать, но не сказала Вера Степановна и только понимающе кивнула головой. Её время беспробудного ночного хотения давно прошло, а ведь после развода с мужем тоже по ночам долгое время с боку на бок ворочалась. Потом поутихло. Привыкла. И уже не было тоскливого ночного томления, не было подпирающего изнутри горячечного желания. Теперь ей, чтобы чувствовать себя ну если и ни счастливо, то, во всяком случае, комфортно, хватало и редких встреч с одинокими или даже не очень одинокими мужиками, и потому парочка таких, готовых к действию по первому свистку, у неё на примете была всегда.
   -Скорей бы они приехали! - Вздохнув, Ирина задумчиво добавила: - Хорошо хоть потерь нет.
   -Иринка, помолчи! - поспешно, даже, как показалось Ирине, зло, одёрнула её Вера. - Сглазишь!
   -Да уж куда мне. Если я и сглажу, так в последнюю очередь. Ты послушай, как ведь все удивляются: лето и не одного убитого. Вон только вчера какой-то майор на наш этаж приперся и полчаса с Вадиком из девятнадцатой комнаты распинался. Всё доказывал, что, значит, если убитых нет, следовательно, мало на боевых заданиях ходят. Противника не ищут. Больше на месте сидят. Я на кухне готовила и всё слышала. Вот ведь сволочь, крови ему мало, трупы подавай!
   -Ага, мало... - Вера с сомнением покачала головой. - А подрывов сколько? Несколько человек раненых в бою. И всё ему мало? А результаты какие показывают? О-го-го. Везёт, конечно, немного, что убитых нет. Но так и должно быть. И тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! Дай бог, все наши мужики живыми вернуться. И твой вернётся, куда ж ему деться-то?
   -Вернётся! - согласилась Ирина. Рука её по-прежнему держала ложечку, продолжая размешивать в чайной чашечке давно растворившийся сахар.
   Вечер за окном давно перетёк в ночь. В открытую форточку потянуло ночной свежестью. Большой развесистый каштан, росший под окнами Вериной комнаты, настороженно зашелестел листвой. Где-то далеко за плацем протяжно завыла собачонка. На небе загорелись звезды, видимые даже сквозь густую листву. Стрелки часов медленно бежали вперёд, стирая безжалостным ластиком Леты безвозвратные мгновения жизни.
  
   Николай, Илья.
   Группы Николая Ващенко и Ильи Котова, "Пират" и "Атлант" сошлись за сутки до эвакуации. До окончания командировки оставалось всего ничего, и рисковать лишний раз уже не хотелось никому. Собственно, это Илья пришёл к Ващенко. Николай не возражал. Сидеть на засаде хрен те знает какие сутки в одиночестве уже осточертело. Это когда поиск, группа постоянно в движении, оно и время летит как заведённое, к тому же к вечеру так устаешь, что лишь бы коврик постелить и вырубиться до утра. Теперь по прошествии нескольких месяцев их нахождения в командировке охранение Ващенко проверять уже перестал. Знал, что привыкли. Спать на посту не будут. Поэтому и высыпался по полной программе. Хотя, по чести, спалось не очень, сказывалась привычка бдить, спать вполглаза, вполслуха. Но всё одно, сидеть на одном месте он не любил. Другое дело в поиске, когда БЗ пролетало, как единый миг. А на этой бесконечной засаде ему до смерти осточертело тупое и, как ему казалось, бессмысленное ожидание. Тем более, что томился он в гордом одиночестве. Личному составу было проще, они в тройках. Хоть и не разрешается, но всё одно, где поговорят, где втихаря от командира сигаретку на двоих-троих выкурят. А он один-одинешенек. Как не крути, а по душам с личным составом не поговоришь: и положение и возраст не позволят. И хотя кое-кто из контрактников не многим моложе, но всё одно, панибратские отношения заводить на войне себе дороже, уж лучше так - одиноким волком. Вот и сидел Николай, едва не воя на выползающую по ночам луну. Поэтому когда Котов изъявил желание "воссоединиться", не возражал, а наоборот, даже обрадовался.
   А получилось всё просто и незамысловато, можно сказать, даже спонтанно. Сперва радисты что-то там между собой обкумекали, свалив на одним им ведомую волну. Затем Илья запросил Николая, и на вопрос: "Я приду?", получил такой же лаконичный ответ: "Давай".
   Вот и сидели они теперь вместе, скидывали в "Центр" координаты мест засады реально находившегося на месте "Пирата" и виртуальные "Атланта". А вдвоём сиделось гораздо приятнее. Можно сказать, даже комфортно. У Котова с собой оказалось несколько упаковок быстрорастворимого кофе с молоком, у Николая довольно изрядный запас сала с луком, а вот с хлебом вышла незадача. Последний кусочек настоящего хлеба Ващенко сточил* накануне. Но ничего, обошлись галетами. Сало, кофе, хорошая компания - что ещё нужно человеку, что бы провести крайние сутки до эвакуации? Вечер наступил незаметно. Под прикрытием совместной огневой мощи и таким же дружным двойным храпом. Николай в эту ночь впервые со дня командировки спал крепким сном уставшего за день праведника.
   А утром их ждало неожиданное известие, причем весьма, весьма неприятное. Топать на эвакуацию предстояло черт те знает куда, через пять квадратов - в район заброшенного консервного завода. Что бы успеть по времени, нужно было срочно поднимать группы и выходить, а ведь, по совести, Николай ещё мечтал немного понежиться в тёплом спальнике, попить кофейку, неторопливо, можно сказать, степенно, покушать. Нет, конечно, полностью он от этого не отказался, но делать всё пришлось быстро, в скомканном виде, одним словом, без всякого удовольствия.
   -Какого хрена переться через тридцать три хребта, если можно спокойно выбраться на дорогу в одном квадрате отсюда? - скручивая спальник, негодовал зябко поёживающийся Котов. - Интересно, кто всё это придумывает?
   -Кто? Хотел бы и я знать кто. Мог, конечно, и комбат. Ему результ* нужен. Пока будем идти, глядишь, что-нибудь и надыбаем, но тот навертел бы эту хренотень сразу, а не стал изгаляться в последний день. Так что это, как пить дать, кто-то из Ханкалы замутил.
   -Делать им не хрена. - Илья остервенело упихивал в черный компрессионный мешок никак не желающий упихиваться спальник. - Задолбали! Им бы разок походить, нафик... - ругнувшись, он умолк и, напряженно сопя, ещё некоторое время возился с рюкзаком, укладывая свои вещи. Наконец, его сборы были закончены. Он поправил разгрузку, накинул на плечи изрядно похудевший за последние дни рюкзак и, повернувшись лицом к ждущей его приказания группе, скомандовал:
   -Топаем! - махнув рукой в нужном направлении, Котов поправил на плече подвернувшуюся лямку и, заняв своё место в боевом порядке, шагнул вниз по склону.
  
   ...Это только кажется, что тяжело первую сотню метров, потом, мол, втягиваешься. Втягиваться, может быть, и втягиваешься, но этого "втягивания" хватает на первые три-четыре часа пути, а позже, когда в уставших мышцах заканчивается АТФ или что там ещё, влияющее на их работу, каждый новый подъем, да что там подъем, шаг приходится делать, прилагая волевое усилие.
   Разведчики выбрались на вставший поперёк пути не слишком высокий, но довольно крутой хребетик и, тяжело дыша, поплелись по его извилистому "туловищу". Свинцовым грузом на плечи, ноги, да и на всё тело навалила усталость. А, казалось бы, что тут идти? Пять квадратов - это пять километров... по прямой, а по пересеченной местности, когда одна крутая извилина перетекает в другую? Когда на пути внезапно возникает не отмеченное на карте русло малюсенького ручейка, размывшего на десяток метров вниз своё русло, и тогда приходится делать крюк длиною в сотни метров, что бы найти мало-мальски подходящее место для его преодоления? Или когда путающаяся под ногой ежевика сменяется зарослями ужасающе колючего шиповника? Когда содранные подошвы ног при каждом шаге отзываются пронзительной болью, когда плечи, отдавленные много килограммовыми рюкзаками, бессильно поникли вниз? Когда хочется жрать, а последние консервы срубали уже с утра, и когда на каждом шагу земля под ногой может вспухнуть ударной волной фугасной мины? И когда всё это вместе взятое наваливается на вас единой, давящей, валящей с ног усталостью, пять квадратов кажутся бесконечным парсеком. И потому к месту эвакуации совместно идущие группы Николая и Максима вышли тогда, когда, уже казалось, не осталось сил идти, когда наступил тот момент, после которого тебе уже всё равно: жить или умереть, но лишь бы остановиться, упасть на землю и, обессилено закрыв глаза, отрешиться от всего: от мыслей, от ощущений, от жизни...
  
   Капитан Алферов.
   -Капитан Алферов! К комбату! - голос посыльного вывел едва прилегшего на кровать капитана из состояния задумчивости. Лениво потянувшись, он встал, напялил на ноги тапочки и, накинув на плечи видавшую виды хебешку, потопал в направлении штабной палатки.
   Подполковник Орликов сурово взглянул на вошедшего, по достоинству оценив внешний вид демократично выглядевшего капитана, но отчитывать не стал.
   -Алферов, берёшь десять человек своей группы, - без всякого предисловья начал объяснять предстоящую задачу склонившийся над штабной картой командир отряда, - и поедешь на эвакуацию второй роты. Готовность через двадцать минут. Забирать будешь вот здесь. - Подполковник ткнул ручкой в маленький кружок, красным фломастером нарисованный на карте. - Понял?
   -Естественно, - совсем не по- уставному ответил Алферов, и почти сразу повернулся, норовя поскорее уйти, но был остановлен вошедшим в штабную палатку майором Хариным.
   -Сергей, не забудь подать БЧС.
   -Не забуду, - лениво отмахнулся капитан и продолжил свое неторопливое движение. С комбатом отношения не сложились сразу: то ли Сергей себе позволял лишнее с учившимся с ним на одном курсе Орликовым, неизвестно с какой стати быстро продвинувшимся по служебной лестнице; то ли сам Орликов, пытаясь возвыситься над засидевшимся в капитанах Алферовым повел себя с ним с самого начала чересчур высокомерно, предвзято оценивая каждое его действие. Одним словом, отношения не сложились.
   -Дневальный, поднимай третью группу! Построение в экипировке через десять минут! - скомандовал Алферов, покинув душное помещение штабной палатки.
   -Дополнительные боеприпасы и мины получать? - на всякий случай уточнил дневальный, в принципе уже зная причину данного построения.
   -Нет, едем на эвакуацию, - махнув рукой, ответил Сергей и, сбрасывая остатки сонной расслабленности, поспешил в свою келью, чтобы через несколько минут выйти оттуда облаченным в полное боевое снаряжение.
   Спустя некоторое время группа Алфёрова почти в полном составе стояла на краю плаца. Бойцы, в ожидании дальнейших распоряжений, лениво переминались с ноги на ногу и негромко разговаривали. Наконец, из расположенного за их спинами автопарка, гудя моторами, медленно выползли тяжелые бронированные "Уралы". А уже вслед за ними через ворота импровизированного КПП, состоявшего из ветхого автомобильного кунга, вплотную примыкающего к тем же самым шатким, сваренным из кусков арматуры воротам, выполз, тяжело переваливаясь, БТР - восьмидесятка и, размешивая колесами стоявшую всюду грязь, пристроился впереди всей колонны.
   Командир отряда лично, по заведенному им самим правилу, осмотрел экипировку каждого бойца. Хотя, что он мог сказать или придумать нового, ежели сам ни единожды не ходил на боевое задание, ежели сам ни разу не таскал на себе по скользким чеченским сопкам ни тяжелого снаряжения, ни порой неподъемного рюкзака? Действительно, что?
   Глядя на его мелочные придирки, Алферов только хмыкал. Устранять их всё равно никто не собирался. А если бы кто собрался, горя желанием устранить указанные недостатки, так всё равно, времени на это у него уже не было. И, естественно, малость пройдясь перед развернутыми во фронт бойцами, показав своё высокое знание, в области снаряжения, Орликов отошел в сторону и отдал команду "на выдвижение".
  
   Колонна, меся колёсами грязевую жижу, выползла на трассу, набрав скорость, миновала дивизионный КПП и, проскочив по центральным улицам небольшого городишки, выскочила на прямую, как струна, асфальтовую дорогу, соединяющую два населенных пункта. Ещё через десять минут машины миновали опорный пункт совместно проживающих в нём собровцев и тяжелых фэшеров и углубились в переплетение улиц приличного по своим размерам поселка. Сергей, сидя на виляющей по переулкам броне, с грустью глядел на растущие на глазах новостройки, на большие даже по деньгам новорусских центральной России домики бедных, рядовых чеченцев. Он даже не задавался вопросом, на какие шиши полученные с той или другой стороны построен любой отдельно взятый дом, и без всяких рассуждений ему было совершенно ясно, что якобы спокойная Чечня в тот же день, как только Россия перестанет накачивать её деньгами, а говоря истинным языком, платить чеченцам успокоительную дань, взорвётся пожарами новой войны.
   "Неужто тысячи парней отдали свою жизнь напрасно? И вся эта кровь, боль и труд, вынесенные на плечах простого, политого сто крат грязью, и столько же раз оболганного солдата, опять пролита зря?" Сами собой в голове всплыли однажды прочитанные строки: "Покупая мир у неприятеля, мы даем ему средства для подготовки новой войны". В этих словах заключалась истина, понятная каждому солдату, но такая непонятная, не нужная, неудобная "творящим" историю политикам.
   Тем временем колонна выехала из села, пересекла небольшую речушку и покатила по узкой асфальтовой дороге, некогда соединявшей целую сеть располагавшихся здесь пионерских лагерей. Наконец она достигла указанного на карте места.
   Сергей отдал команду остановиться и, не слезая с БТРа, стал пристально вглядываться в окружающие заросли. Видя, как поспешно разбегаются в стороны, привычно занимают удобные для наблюдения позиции бойцы боевого охранения, он довольно покивал головой: всё делалось так, как и должно было делаться.
   Наконец-то он услышал шум приближающихся людей. Это вернувшиеся с задания спецназовцы, измотанные пятидневным гулянием по горам и расслабленные предвкушением горячей бани и суточного отдыха, шли, уже ни от кого не таясь, громыхая оружием и весело переговариваясь. Да и кто мог противостоять совместной огневой мощи четырех, нет, даже пяти сплочённых боевых групп? Да кто вообще может решиться на них напасть? Только слабоумный...или... тот, кто заранее все просчитал, тот, кому уже слили и место их эвакуации, и состав колонны, и численность охранения...
   -Здорово, Серега! - Николай протянул свою облаченную в кожаную перчатку руку спрыгнувшему навстречу Алферову. Они обнялись, радушно приветствуя друг друга. - Как там у нас в ПВД дела?
   -Копаем, - сквозь зубы процедил Сергей, вспоминая очередное новшество подполковника Орликова.
   -Не понял? - глаза Николая недовольно блеснули.
   -А что понимать, Орликов решил перед отъездом прибывающей замене сделать подарок в виде полосы препятствий.
   Николай нервно хохотнул.
   -Он что, совсем? Да мои бойцы за пять дней так ухандокиваются, что им дай бог до следующего БЗ силы восстановить. Ха, полоса препятствий, - Ващенко покачал головой. Смех смехом, а с подполковника Орликова станется и после задания бойцов на полосу отправить, да и не только бойцов. Он снова покачал головой и, больше ни говоря, ни слова, потопал к машине, отведенной ему и его группе.
   -Все загрузились? - спросил он, заглянув в бронированный кузов стоявшего на обочине "Урала".
   -Все, - уверенно ответил ему весёлый голос его заместителя сержанта Ушакова.
   -А ну-ка, примите мой рюкзачок! - капитан снял с плеча тяжелый рюкзак и, передав его ближайшему разведчику, привычным движением захлопнул двери.
   -Товарищ капитан, может вы с нами? - донесся из-за бронированных дверей смеющийся голос всё того же не в меру развеселившегося Ушакова.
   -Ну, уж нет, я как-нибудь в кабине. К тому же лично ты мне за последние пять дней осточертел чёрт те знает как, - и, улыбнувшись себе под нос, Ващенко пошел занимать отведенное ему место старшего машины.
  
   Николай.
   Колонна из пяти грузовиков в сопровождении одного БТРа, натужно взревев моторами, вырвалась из кромки леса и покатила по узкой асфальтовой дороге, некогда петлявшей среди многочисленных пионерлагерей, медленно набирая скорость. Ехавший в кабине замыкающего колонну "Урала" Николай, настороженно поглядывая по сторонам, всё же не удержался и слегка распустил стягивающие разгрузку лямки. Водитель что-то спросил, капитан не расслышал, но на всякий случай кивнул головой. Оказалось, тому позарез надо было остановиться. "Урал" тормознул всеми колёсами и встал. Николай недоумённо повернул лицо к водителю, намереваясь спросить, что случилось, но не успел. Тот выскочил наружу и, оставив дверь открытой, скрылся из виду. Буквально несколько секунд спустя он вернулся, ничего не говоря, включил скорость и покатил дальше. "Урал" натужно ревел мотором в попытке нагнать удаляющуюся колонну. Но у огромной колдобины, залитой водой и занимавшей всю проезжую часть лесной дороги, они снова сбавили скорость и преодолевали её, по крайней мере, так показалось Николаю, тягуче медленно, хотя на самом деле водитель, стремясь наверстать упущенное время, преодолел её гораздо быстрее, чем прочие. Наконец они выползли на твердый грунт и, набирая скорость, помчались вдогонку уже выскочившей на открытое пространство колонне.
   Грохот взрыва, долетевший сквозь бронированное стекло машины, заставил Николая вздрогнуть.
   "Мина!?" - Ващенко машинально потянулся к предохранителю. Но не успела эта мысль, вызванная взрывом ещё до конца оформиться, как вслед за ним донесся еще один взрыв и ещё, ещё... На этот раз сомнений не было: бил гранатомет, и не один. Водитель "Урала" машинально вдавил педаль тормоза. Не успевший среагировать Николай ткнулся лицом вперёд, при этом каким-то чудом сумев заметить, как в десяти метрах от них, с явным недолётом ударившись о землю, куртыхнулся гранатомётный выстрел и, отлетев за обочину, вспух огненно-чёрным разрывом. По стеклу ударили автоматные пули. Водитель, стремясь укрыться от страшного дождя, летящего по его душу, машинально крутанул руль вправо.
   -Куда? - заорал Николай, видя, что машина носом заворачивает к безопасному кустарнику. - Ты что делаешь, сука? Живо заднюю скорость! Сам в кусты, а мои как выпрыгивать будут? Под пули? Крути баранку...
   -Да там всё равно замок! - бледный как полотно, водитель, послушно включив заднюю скорость, медленно отпустил сцепление и, выкрутив до отказа руль, стал выворачивать в обратную сторону.
   -Убью! - выдохнул капитан. Услышав про замок, он едва не задохнулся от ярости. Вот, оказывается, куда, остановившись, бегал водила - навешивал замок на беспрестанно раскрывающиеся во время езды двери. - Убью! - ещё раз уже более спокойно повторил Николай, но не спеша претворять своё обещание в действие, вгляделся сквозь бронированное стекло в расстилающуюся за ним местность. В полутора метрах от носа грузовика пролетела очередная, выпущенная боевиками граната, и разорвалась в глубине леса. Но Николай не обратил на неё никакого внимания. В какофонии беспрестанной пальбы ещё один разрыв, к тому же отделённый от тебя бронированным металлом машины, сущая ерунда! Другое дело, если бы она попала в кабину, но Ващенко с каким-то неподвластным уму знанием ведал, что этого не произойдет. Может быть потом, позже, но не сегодня, не сейчас. - Ключ! - отбросив все сомнения, взревел Николай, вырвал ключ из дрожащих пальцев водителя и, стремительно распахнув дверцу, выскочил под град летящих со всех сторон пуль. Но пронесло. Нырнув вдоль колес, капитан в три прыжка оказался возле злополучной дверцы и, с трудом справившись с замком, распахнул её настежь.
   -Стоп! - заорал он на уже готовых выскочить наружу разведчиков. Стоя за корпусом "Урала", Николай чувствовал себя в относительной безопасности. - Сейчас прыгаете и вот там, видите, дерево, метров через пятьдесят? Прямо на то дерево и бегите. - Он ткнул рукой в сторону леса, остановившись пальцем на возвышающимся над лесом исполином. - Все уходите к нему. Там зарываетесь в землю и ждёте меня. Ясно?
   Вместо ответа стоявшие у выхода рядовые Семенов и Колесников спрыгнули на землю и, пригнувшись, кинулись в указанном направлении. Вслед за ними спрыгнули и побежали сразу трое, потом еще двое и ещё. Огонь в их направлении усилился. Видимо, чехи заподозрили неладное, но корпус машины и кустарник, окружающий скрытый в них кузов, не давал противнику возможности увидеть действия и определить с точностью местонахождение разведчиков. Автоматные пули уходили мимо, застревая в ветвях и стволах деревьев и не причиняя большого вреда бронированной туше автомобиля. Гранатомет же в виду большого расстояния оказался бессилен. Израсходовав ещё пару выстрелов и не добившись результата, гранатомётчик прекратил это бесполезное занятие. Оставшееся время чехи поливали в их сторону только из стрелкового оружия. Тем временем выгрузка продолжалась. Последними из кузова на свет божий выбрались забившиеся в самый дальний его конец радисты.
   -На связь вышли? - поинтересовался Николай, движением руки притормозив радистов в их попытке покинуть машину.
   -Не берёт, - отозвался сержант Тепляков, волоча в правой руке тяжелую, и к тому же, как оказалось, бесполезную сто пятьдесят девятую. - И по "Арахису" пробовали, ничего.
   -Так брось её на хрен! - Ващенко ткнул пальцем в тяжелую Р-159. Радист испуганно посмотрел сначала на капитана, затем на вверенное ему имущество.
   -Так она же секретная! - пробормотал он, имея в виду действительно секретную приставку к радиостанции.
   -Бросай, кому она на фик нужна! "Секретная", блин! Кому, скажите на милость, нужен почти двадцатикилограммовый секрет? Куда она из кузова денется? - Николай почувствовал, что ему наступили на больной мозоль. Самое слабое место разведчика - связь. - Давай живо в лес! Давай! Давай! - Теперь он уже сам торопил обескураженных радистов. Едва ли не спихнув с кузова, Николай направил их в лес и сам кинулся вслед за ними. Пули свистели чуть в стороне, капитан слышал их противное шуршание, цоканье по каменистой почве, визг рикошетов, несущийся со всех сторон.
   -У нас раненый! - это было первое, что услышал капитан Ващенко, добравшись до рассыпавшейся по небольшому овражку группы. Командир первого отделения сержант Пудовкин, закончив бинтовать раненого, отер перепачканные кровью руки об остаток бинта и, пригнувшись, добрался до сидевшего на корточках Ващенко.
   -Командир, что будем делать?
   А, правда, что? Первый минимум ему удался, группу он из-под огня вывел, а дальше? Если бы не раненый...
   -Ты и ещё двое... радисты, хотя нет, Тепляков пойдёт со мной. Пудовкин, возьмёшь любого и не протестуй. У тебя хоть какой-то опыт есть. Не дай бог, чехи подойдут сюда. Кого мне ещё с раненым оставить? Всё, решено.
   Сержант Пудовкин понуро, но понимающе кивнул.
   -Группа! - не слишком громко, но достаточно для того, чтобы его услышали, скомандовал Николай и пристально оглядел притихших бойцов. - Выдвигаемся обычным боевым порядком, - он ткнул рукой в сторону, показав направление движения.- Я в головняке, - он замолчал, раздумывая, сказать или не сказать вертевшуюся в голове фразу: "Если что со мной, действуйте по обстановке, отход в сторону Пудовкина", но тщательно взвесив все за и против, решил всё же не говорить, не к чему заранее настраивать бойцов на похоронный лад. - А вы, те, кто остаетёсь с раненым, будьте повнимательнее. Если что, свяжетесь с нами по сто пятьдесят девятой, - он кивнул в сторону так и не брошенной радистами радиостанции, -пусть будет постоянно на приёме. И вот ещё что, - Ващенко усмехнулся, - нас не перестреляйте, когда будем возвращаться. А теперь всё... живо... начинаем движение...
  
   Зоя Ильинична.
   Когда цикл не наступил, Зоя Ильинична не слишком-то и встревожилась. Даже не стала задумываться, от кого и когда могла бы залететь, не стала раздумывать, как ей поступить и что делать. Она подошла к этому просто и по-деловому: сходила аптеку, по-прежнему безо всяких ненужных эмоций прикупила необходимый препарат и сама себе сделала укол... То, что едва зародившись, начало жить - умерло. Просто, буднично, как будто именно так и должно было быть...
  
   Капитан Алфёров.
   Сергей успел заметить сверкнувшую впереди вспышку, услышал звук выстрела, и почти одновременно с яростным грохотом в броню впилось тупое жало гранатомётного выстрела. Жутко, по-звериному, закричал заживо сгорающий водитель; вскрикнул слетевший с брони наводчик; спрыгнул, завертевшись волчком, тут же прошитый длинной пулемётной очередью сержант Чудин. БТР вильнул влево и, не разбирая дороги, покатился в сторону разрушенного здания. Удар, скрежет металла по бетону, и Сергей, полуоглушенный, ещё каким-то чудом удержавшийся на броне, слетел вниз лицом в выдранную взрывом, торчавшую во все стороны арматуру. Последнее, что успели запечатлеть его глаза, было надвигающееся переплетение проржавевших прутьев. Шейные позвонки хрустнули, не выдержав удара. Тяжелое тело перекувырнулось через голову и, упав на землю, осталось недвижимо. Правая рука, неестественно вывернутая, в последнем усилии сжимала так и не застрочившее по врагу оружие...
  
   Илья.
   Первые секунды Котов даже не понял что произошло. До того нелепо, даже глупо, выглядело происходящее и совсем не укладывалось в его сознании. БЗ закончилось; населенный пункт, казалось бы, давно и безоговорочно подчинённый федералам,- в полукилометре; база кадыровцев - вон она, через реку, только протяни руку... И "чехи"? Откуда они вообще здесь могли взяться?
   Илья ещё соображал, когда водитель, получив первые пули в лобовое стекло, и с ужасом увидев, как вспыхнул подбитый БТР, резко нажав тормоз, крутанул руль вправо, в кусты, стараясь уйти от летящих в него пуль. Он даже не думал, что закроется кузовом, не думал, что подставляя кузов, возможно, спасает себя ценой гибели других. Сейчас он просто инстинктивно спасал свою жизнь и ничего больше.
   Лейтенант услышал, как гранатомётный выстрел ударил по левому борту и, слегка поцарапав сталь, срикошетил в ближайшие кусты. Второй выстрел оказался более точным. Даже сквозь грохот автоматной пальбы и удары пуль Илья услышал крики и стоны умирающих пацанов.
   "Надо что-то сделать, надо что-то сделать"... Мысли лейтенанта метались в голове, не находя выхода из создавшейся ситуации. - "Надо вылезти, открыть ответный огонь."
   Страх сковывал, страх мешал думать, страх заставлял медлить. Наконец он собрался с силами и распахнул дверцу. Ударившая в неё пуля срикошетила в сторону и, едва не прибив водилу, шлепнулась о боковое стекло. С таким трудом собранная решительность мгновенно улетучилась. Котов судорожным движением захлопнул дверцу и, прижавшись похолодевшей спиной к спинке сиденья, замер в оцепенении...
  
   Степан.
   Лениво потянувшись, прапорщик Дудников бросил взгляд на своё горюче-смазочное хозяйство, довольная улыбка осветила его усталое лицо. Колонна заправлена, можно идти отдыхать. Несколько сот литров соляры, списанные на выезд, будут ждать своего часа, чтобы быть проданными. Он вытер руки чистой тряпкой и отрывисто бросил:
   -На замок, ключи занесёшь.
   Его помощник, ефрейтор Холобаев, согласно кивнул головой и, в манере своего босса, лениво потопал выполнять приказание.
   Степан посмотрел ему вслед, хмыкнул, глядя на невольное копирование собственной походки, и поспешил в приготовленную еще с утра, пышущую жаром баню. Когда он уже почти взялся за дверь, из-за угла женской палатки выглянула хитрая мордочка, именно мордочка, а не лицо, секретчицы Натальи. Он кивнул, и она, быстро семеня, шмыгнула мимо ухмыляющегося Степана в приоткрытую дверцу предбанника.
   -Всё шифруешься? - захлопнув дверь, Степан закрылся на крючок и не без ехидства посмотрел на смутившуюся от его вопроса Наталию.
   Вместо ответа она пожала плечами.
   -Думаешь, никто не догадывается?
   -Может, догадывается, а может и нет.
   -А тебе не всё равно?
   -Не всё! Я, Стёпочка, ещё замуж хочу.
   -Да кто на тебя позарится, ты же прапорщик? - жестоко обрубил её мечтания Степан, при этом было непонятно, то ли он шутит, то ли говорит серьёзно. - Если уж раньше не вышла, то теперь и подавно.
   -Нет, Стёпа, это до этого я дурой была. Дважды выходила, да не надолго, ни к чему мне это было надолго-то, мужиков-то вокруг хоть отбавляй...
   -А сейчас, значит, проблемы начались?
   -Да иди ты, знаешь, куда? - огрызнулась Наталья, хотя на самом деле вовсе не обиделась. Наоборот, перепалки со Степаном её только раззадоривали и возбуждали.
   -Знаю, - покладисто согласился Степан и довольно хмыкнул, - сейчас попаримся и пойдём...
   -А может, наоборот? - она, повернувшись к нему боком, стала медленно расстегивать китель, под которым тут же обнажилась ничем не прикрытая грудь. Набухшие соски, чуть приподнятые кверху, призывно подрагивали.
   "А грудь у неё в самом деле ничего", - подумал Степан и, посмотрев на свои руки, криво, уже в который раз, усмехнулся. - Вот прикол, будет потом неделю от солярки отмываться". С этими мыслями, продолжая улыбаться, он снял х/бешку, стянул через голову и бросил в угол пахнувшую маслами и потом тельняшку, нагнулся и стянул с ног берцы, а вслед за ними и носки, и брюки, и уже оставшись в одних трусах, сделал шаг к ожидающей его даме. Свой китель она так и не сняла, позволив Степану самому довершить процесс раздевания...
  
   Илья.
   "Сейчас подтянутся наши... Сейчас подтянутся ехавшие позади остальные группы... Сейчас... - шептал лейтенант как молитву, повторяя слова, сулившие спасение. Но проходили минуты ожидания, а помощи всё не было. "Где же они, где? - шептал Котов, с ужасом осознавая, что и все остальные могут находиться не в лучшем положении. - Но вон там же рядом "кадырбосы", а в трех километрах "собровцы", "фешеры"... Где они все? Где? Неожиданно для самого себя лейтенант понял, что их не будет. Если никто не даст им команду, они и не почешутся. Да если дадут, то они всё сделают так, чтобы опоздать. Никто не хочет умирать на этой непонятной войне. Но армейцы? Вертушки? Да уже и наши могли быть на подходе, - подумал он, и тут же его мысль потекла дальше. - А знают ли в отряде, что их здесь долбят? А если не знают? - От этого предположения Илье стало нестерпимо жарко. - Вышел ли кто на связь? Пытался ли кто это сделать? А если и пытался, то наша связь такая... такая, блин... У него не было слов, чтобы описать "прогресс" нашей радиосвязи. - "Если всё обстоит именно так? Если... Что ж получается? Нас здесь долбят, а никто ничего не знает?
   Неожиданно он вспомнил о лежавшем в кармане сотовом телефоне. - Лишь была бы связь, лишь бы была связь... Боже, сделай так, чтобы я дозвонился... боже...
   Телефон слегка подрагивал в его руке, когда он, достав его из разгрузки, поднес к лицу и, близоруко щурясь, стал выбирать номер. Сам не зная почему, его палец остановился, когда перед глазами мелькнул номер Эллы. Не раздумывая, лейтенант надавил кнопку вызова.
   -Илюшенька, любимый! Я так рада, что ты позвон...
   -Эллочка! Мы попали в засаду! Связи нет! Беги в часть, скажи: колонна попала в засаду в районе, - он назвал населенный пункт, - нас долбят. Быстрее, пожалуйста. Это не розыгрыш. Я люблю тебя!
   -Я поняла, я поняла, любимый, я уже бегу! Только останься жить, я умоляю тебя! - В одном халате, скинув домашние тапочки и надев старенькие шлепки, Элла выскочила из комнаты и, слыша, как за спиной щелкнул, запираясь, замок, и запоздало вспомнив, что ключи остались на столе, побежала вниз по лестнице. Слезы, первое мгновение заструившиеся по её щекам, высохли. Страх и боль за родного человека сменились упрямой решительностью спасти его жизнь и жизни других, оказавшихся рядом с ним людей. Даже если бы не грохот и противное щелканье, то и дело слышимое в трубке, даже если бы не голос, срывающийся на давящую сердце хрипоту, она бы всё равно поверила ему и бросилась без оглядки выполнять его просьбу.
  
   Элла.
   Таксист, едва не сбив выскочившую на проезжую часть девушку, крутанул руль влево и резко нажал на тормоз. Но визг тормозов ещё не стих в ушах облегченно вздохнувшего водителя, а уже та самая - растрепанная, с обезумевшими, вытаращенными глазами девка сидела рядом на переднем сиденье.
   -В бригаду! - безапелляционным тоном заявила она и, странно, водитель даже не подумал отнекиваться, хотя, судя по внешнему виду девушки, мало того, что смахивала на сумасшедшую, так еще, скорее всего, была не кредитоспособна. Но в её глазах сверкали слезы...
   -Побыстрее, пожалуйста! - не объясняя причину своей спешки, попросила девушка. Таксист хмыкнул и, поглядев по сторонам и не увидев других машин, проехал прямо на красный свет светофора. На скорости проскочив перекрёсток, он притормозил так, что взвизгнули тормоза и, свернув в ему одному ведомый проулок, помчался дальше. С бешеной скоростью петляя в многочисленных закоулках, он уже через несколько минут, лихо развернувшись, остановился напротив контрольно-пропускного пункта.
   -Приехали! - коротко произнес таксист, со смехом думая о том, как эта деваха станет расплачиваться.
   -Вот Вам мой телефон, только "симку" выну. - Девушка перевернула мобильник и пыталась ноготком подцепить крышку, но таксист отрицательно покачал головой.
   -Не надо, - он улыбнулся, - тут и ехать всего ничего.
   С этими словами он отстранил девушку, захлопнул дверцу и поспешил к уже давно ожидающим его клиентам.
  
   -Пропустите! - крик, вырвавшийся из груди, а скорее, выбитый ударившей в грудь вертушкой, остановившегося, загородившего ей путь турникета, сиплым писком донесся до ушей молодого, ещё не освоившегося на службе солдатика.
   -Товарищ прапорщик! - одетая в легкий домашний халатик, стоптанные босоножки, с растрёпанными волосами девушка больше всего напоминала случайно выскочившую из квартиры домохозяйку. В общежитии, расположенном на территории части, таких было много, но эту деваху он не помнил, и не проходило ничто подобное через КПП, да и зачем бы офицерская или прапорская жена поперлась за территорию части в таком виде?
   -Товарищ старший прапорщик! - снова крикнул солдатик, не зная, что ему делать. Пропуска у девушки не было, а пропускать без пропуска было себе дороже.
   Наконец в комнате для дежурного скрипнуло отодвигаемое кресло.
   "Боже, снова этот урод!" - Элла судорожно сглотнула. Из дежурной комнаты вышел всё тот же одуловатый, назвавший её б..... прапор. - Что же мне так не везет-то, а? Да плевать, плевать я на него хотела, да пошел он... да только пусть попробует...
   -Вы, извините, к кому? - на удивление вежливо поинтересовался подошедший, сразу же узнавший в этой растряпухе девушку лейтенанта Котова. Он уже знал, точнее, догадывался о том, чего не знала даже она сама. То, что Илья по приезду из командировки собирался на ней жениться.
   -Там... Илья... позвонил... колонна... в засаду... ведь убьют же.., - торопливо глотая слова и боясь, что её не станут слушать, сквозь проступающие на глазах слезы повторяла и повторяла дрожащая от пронзившего сердце страха Элла.
   -Подожди, говори спокойно. - Прапорщик успокаивающе поднял руки.
   -Илюша позвонил, сказал, что в районе села Н... они попали в засаду, сказал сообщить... срочно. - Спеша высказаться, Элла в единый миг выплеснула всё что знала.
   -Пропусти! - без обиняков приказал прапорщик, отступая чуть в сторону и как бы уступая ей дорогу. И Элла вдруг поняла, что этот прапорщик вовсе не такой гад, каким притворяется. И что он только при шлюхах с потаскушками, коих пачками таскают через этот КПП, может высказываться, не стесняясь, а при девушках, настоящих девушках военнослужащих, как о погибших - либо хорошее, либо ничего. Она неожиданно для себя осознала, что мужики у нас всё же умеют ценить верность, пусть даже слегка запоздалую. - Штаб знаешь? Налево и по прямой. Беги, милая! Я позвоню, тебя встретят!
   -Проводи! - крикнул он на застывшего с разинутым ртом солдатика, когда Элла, минуя турникет, уже бежала к открывающейся на территорию части двери. Она выскочила за дверь и, едва не сбив с ног толстенького низенького подполковника, со всех ног побежала дальше. Следом за ней из дверей вылетел солдатик. Столкнувшись лицом к лицу с ВрИО заместителя командира части подполковником Гребенниковым, он растеряно козырнул и помчался дальше.
   -Какого хрена у тебя здесь происходит? - слегка кривя губы, светясь от ощущения собственной значимости, завел свою любимую пластинку недовольно морщащийся подполковник. - Бегают всякие прошмандовки..., меня никто не встречает, не докладывает. Я тебя спрашиваю, прапорщик, или кого?
   -"Да пошёл ты", - мысленно отреагировал на тираду временно исполняющего обязанности заместителя командира части набирающий номер Степаныч. Дежурный поднял трубку. - Товарищ майор, первый КПП беспокоит. Да, Миш, это я. Миш, там к тебе девушка побежала. Ей Илья позвонил, да, Котов, да. - Подполковник разорялся, брызжа слюной, но его слова не долетали до ушей занятого разговором Степаныча. - Они, я так понял, попали в засаду... Да, я понимаю, что у тебя нет никакой информации, иначе бы он не звонил. Шутка?! Нет, вряд ли. Я знаю Илью. Да, у них, похоже, край, я же говорю, что иначе бы он не позвонил. Да ты знаешь нашу связь: два шага за сопку и как впотьмах. Да, ты уже связываешься с отрядом? Хорошо, Миш, разберись. Ну, лады, давай... - Степаныч неторопливо положил трубку и, вытянувшись по стойке смирно, выглядевшей довольно - таки свободной, представился уже аж трясущемуся от ярости Гребенникову:
   -Товарищ полковник, дежурный по КПП старший прапорщик Коклачёв.
   -Да ты, прапор, совсем охренел! Что, много напрягаешься? Я тебя напряга-то лишу, вместе с квартальными. От трубки он оторваться не может! Тут целый подполковник стоит, а он по телефону разговаривает. Шмандыру какую-то пропустил. Какая, к херам, засада, ты в своем уме? Панику поднял! У нас никаких колонн нет! На боевом задании четыре группы. Да они, если захотят, пол - Чечни разнесут! Вот я когда был в Чухондии, такие там дела творил!
   - "Ну, всё, понесло!- облегчённо подумал Степаныч. - Ежели Гребенникова на воспоминания о своих подвигах потянуло, значит, оттаял и ни каких оргвыводов делать не станет. В этом случае его надо только малость послушать и поддакнуть пару раз, даже если он будет нести очевидную чушь. Какие уж там подвиги в действительности насовершал ВрИО заместителя командира части, толком не знал никто, но достоверно было известно, что в Чечне он был в должности командира роты обеспечения. И через две недели своего пребывания там умудрился где-то пораниться (история в лице самого полковника об этом эпизоде своей боевой деятельности благоразумно умалчивала), за что и получил первый орден. Второй раз он пребывал в Чечне в должности командира отряда, а командиры типа подполковника Гребенникова обычно на БЗ не ходят. В этой должности он и получил все свои остальные награды. Так что его участие в боях оставалось спорным. Но по обилию ошибок в его россказнях, по большей части повторяющих написанное в военных учебниках и наставлениях, и зачастую в корне отличавшихся от Чеченских реалий, можно было предположить, что весь его боевой опыт - мифический плод, так сказать, совместной любви завышенного самолюбия и детского комплекса неполноценности.
   Словоизлияния подполковника прервал раздавшийся в дежурке звонок.
   -Степаныч! - прапорщик узнал тихий, но, как ему показалось, слегка нервный голос дежурного по части. - Там где-то поблизости должен быть Гребенников. Выгляни с КПП, скажи, его срочно просили придти в штаб.
   -Он здесь, передаю трубку...
   -Да, слушаю! - недовольно буркнул подполковник, всем своим видом показывая, от сколь важного дела его оторвали этим телефонным звонком. - Что, говоришь? Запросили отряд? А кто без моего разрешения посмел спрашивать такую глупость? Что? Говоришь, с группами и выехавшими на их эвакуацию нет связи? Давно? - уточнил Гребенников, постепенно теряя свой апломб. - А какого хрена мне до сих пор не было доклада?
   Сидевший в штабной дежурке и слышавший весь разговор оперативный дежурный пожал плечами и весьма красноречиво покрутил у виска.
   -Запросили н-ских "фешеров", со стороны реки слышны звуки продолжающегося боя. Наши из отряда уже выехали, теперь пытаются вызвать вертолёты. Говорят, без толку. Все "вертушки" задействованы на встрече какой-то делегации. Через полчаса наши будут на месте, тогда всё прояснится... - Решив, что пересказал всю информацию, майор покачал головой и повесил трубку, оставив ошалевшего от подобных новостей подполковника переваривать услышанное.
  
   -А кто это та..., эта... - Гребенников никак не мог подобрать подходящего слова, привычные слова его лексикона были, мягко говоря, не к месту, - женщина, пробежавшая через КПП? - мысли подполковника, встав в раскоряку, мешали соображать, и ничего более путного он выдать не смог.
   -Невеста старшего лейтенанта Котова, он ей и позвонил.
   -А-а-а... - ВрИО понимающе кивнул и, что бы окончательно не выглядеть дураком, поспешил покинуть помещение контрольно-пропускного пункта.
  
   Громыхнул гром, и из приползшей с юго-запада тучи хлынул проливной дождь. Элла, покинув штаб, некоторое время постояла на КПП, глядя на бушующую за стеклом стихию, а затем, решительно толкнув турникет, выскочила под косые, бившие с небес струи дождя. Степаныч было ринулся за ней вдогонку, но потом махнул рукой, сообразив, что ей сейчас лучше бороться со стихией, чем стоять здесь и всё время "умирать", в бессильном ожидании чуда.
  
   Степан.
   Когда она осталась в одних трусах, Дудников услышал, что в лагере забегали, засуетились люди, но топот ног лишь на мгновение отвлёк его от своего занятия, лишь на мгновение он остановил свои ласки. Послышавшиеся вслед топоту ног звуки завывания моторов выезжающей колонны окончательно его успокоили. Всё вроде бы было как всегда: колонна убывает за вернувшимися с задания группами. О том, что одна колонна за разведчиками уже час как ушла Дудников даже и не вспомнил... Вместо этого он вдохнул полной грудью приятный запах духов, смешанный с запахом крепкого женского тела и, наклонившись, поцеловал её грудь, прошелестел руками по её спине, соприкоснулся телами...
   Маленькая ягодица легла в его широкую ладонь краюхой аппетитного хлеба...
  
   Николай.
   Заняв место в середине головной тройки, Николай повел группу в глубину леса в надежде обойти противника с фланга. Он всё время торопил впереди идущего, не обращая внимания на треск ломающихся под их ногами сучьев и топот ног по каменистой земле, справедливо предположив, что за грохотом разгорающегося боя никто из "чехов" подобной мелочи не услышит. Он спешил, спешил, спешил, пристально поглядывая по сторонам и опасаясь лишь одного: по закону слепой подлости напороться на оставленных в лесу наблюдателей противника.
   После нескольких минут быстрой ходьбы, показавшейся Николаю бешеной гонкой, его группа вышла на край опушки. И тут он понял, что обойти бандюков незаметно не получится. Оставалось одно: неожиданно ударить в левый фланг увлеченного расстрелом колонны противника, прижать его огнем пулеметов и, как пишут в книгах, "дерзким броском" выбить с занимаемых позиций. Николай, рассредоточив людей, прошёлся точнее пробежался по всей линии растянувшейся группы и в двух словах каждому объяснил его задачу. Вопреки всем наставлениям в тылу оставлять никого не стал. Он рисковал, но сейчас ему требовалась вся мощь имеющегося у них вооружения. Заняв своё место в боевом порядке, Николай дал команду на движение. Теперь надо было перемещаться медленно, незаметно, от дерева к дереву, от укрытия к укрытию. Последние метры до дороги бойцы ползли, растянувшись во фронтальную цепь. Уже виднелись совсем рядом вспышки выстрелов, уже нет-нет, да и мелькали фигуры в маскхалатах, перебегающие с места на место и время от времени что-то гортанно выкрикивающие, а разведчики всё ползли и ползли, рискуя неловким движением, неосторожно вздрогнувшими кустами выдать своё присутствие.
   "Всё, хватит, дальше продвигаться нельзя, могут заметить". - Ващенко предостерегающе поднял над головой левую руку: - "Наблюдаем".
   Повинуясь новой, отданной одним движением, команде, спецназовцы, выбрав позицию, вжались в землю и, направив оружие на противника, принялись выглядывать, выбирать, брать на мушку залёгшую впереди цель.
   "Огонь!" - мысленно произнёс Николай, нажимая курок своего АКС. Рядом застрочил пулемет младшего сержанта Назарова, а по другую руку сухо щелкнула снайперская винтовка Давдкина. Миг, и выстрелы собственного автомата слились с грохотом оружия всей группы. Первая очередь, выпущенная Николаем, к его досаде, стеганула над головой "чеха", заставив того прекратить стрельбу по колонне и вжаться в землю. В следующее мгновение "чех" вскочил, меняя позицию, и новая очередь, пущенная ему вслед, всё-таки нашла свою цель. Николай увидел, как неестественно завалился, роняя автомат, бородатый противник, как долго - целую секунду, уползала его оставшаяся на виду нога. Николаю даже показалось, что он заметил, как пули, рассекая одежду, впиваются в дергающееся тело противника. Он дал ещё одну короткую очередь, теперь уже по уползающей ноге, и повел стволом влево, выискивая новую цель. Но на виду никого не было, прижатые огнём бандиты, никак не ожидавшие столь скорого отпора, временно залегли и скорее всего, уже переползали с места на место, выискивая более удобную позицию. Теперь для группы Ващенко оставалось самое сложное: подняться, перебежать асфальт, преодолеть открытое пространство, их разделяющее, и добить, уничтожить, выбить залегшего и пока ещё не опомнившегося противника, дать возможность оставшимся в колонне разведчикам перегруппировать силы и выжить. И самое трудное, самое сложное в этом было подняться, сделать первый шаг. Потом, когда остановиться будет уже нельзя, ты просто бежишь, просто надеешься, просто веришь.
   -Пулеметчики, зарядить новую ленту! - крикнул Николай. И, досчитав до двадцати, скомандовал: - Пулемётчики, прикрывать! Остальные - за мной! - и первым, стреляя на ходу, бросился к позициям противника. Сердце, едва не вылетая из груди, гулко барабанило. Расширенные глаза впитывали в себя окружающее пространство. Стреляя на ходу, Николай преодолел первые десять метров и, не переставая бежать, сменил опустевший магазин. Мчавшийся рядом боец повалился на землю, то ли споткнулся, то ли был остановлен ударившей навстречу очередью. Ващенко взбежал на взгорок и едва успел уклониться от яростно стебанувшей по нему очереди, упал, перекатился и, подняв оружие над головой, выстрелил в ответ. Затем быстро достал гранату и, высоко взмахнув рукой, швырнул в направлении противника. Справа, слева тяжело грохнулись на землю бойцы, добежавшие сюда секундой позже. Пересчитывать, смотреть, кто добежал, кто нет, не было времени.
   -Тепляков, связь! - крикнул Николай, стараясь перекричать звуки выстрелов и разрывов (разведчики забрасывали противника гранатами).
   -Товарищ капитан, в неё пуля попала! - подползший к Ващенко радист дрожащими руками держал пробитую наискосок радиостанцию.
   -Вот, бли.., - Николай не договорил. Отошедшие на соседний взгорок "боевики", видимо, в отместку за своё бегство, сосредоточили весь свой огонь на его группе. К тому же оказалось, что основная часть бандитов находится чуть южнее, под укрытием недосягаемой отсюда сопки. Идти на новый приступ, выбивая бандитов с очередной позиции было подобно смертоубийству.
   Николай сполз немного назад и, уже будучи в относительной безопасности, оглядел залегших за укрытиями бойцов. Подтянувшиеся пулеметчики выбрали позиции в высокой траве средь нагромождения ржавой арматуры и оставшихся от какого-то строения каменных блоков.
   -Раз, два, три, - считал Николай, буквально тыкая пальцем в каждого. - Слава богу, все. - Мысли Николая потекли дальше. - "Чехов" кого - никого зацепили, часть их теперь вынужденно прекратила обстрел колонны и сама ныкается* по щелям, не зная, чего ждать от атакующих разведчиков и благоразумно задаваясь вопросом: "А если здесь не одна группа"?
   По-видимому, именно так и рассуждали "чеховские" командиры, пальба по колонне стала постепенно стихать, а противостоявшие группе Ващенко бандиты, наоборот, оживились, паля не переставая и явно намереваясь сменить позицию в направлении дальнейшего драпа.
   -Огонь! - приказал капитан и, приподнявшись над бетонной глыбой, тремя длинными очередями разрядил остатки магазина. Присоединившиеся к нему разведчики окончательно задавили ответную стрельбу. Через минуту Николай понял, что чехи смылись.
   -Прекратить огонь! Наблюдать!
   Выстрелы стихли, лишь со стороны растерзанной колонны раздавалась разрозненная пальба. Обезумевшие от крови, смертей, солдаты распуливали боеприпасы, не замечая, что стрелять уже не по кому.
   -Товарищ капитан, вон, вон же чехи! - обрадовано воскликнул радист, указывая рукой куда-то в строну узкого прогала, прямиком идущего в сторону реки. Этот прогал один за другим неспешно пересекали отходящие в сторону селения бандиты.
   -Прицел четыре, по моей команде, - Николай тщательно навел прицел на вышедшую на открытое пространство фигуру, следом за которой двигалась ещё одна, и громко крикнул: - Огонь!
   Выстрелы слились воедино. Шедший впереди "чех" споткнулся и, качнувшись в сторону, повалился на землю. Но идущий вслед за ним мгновенно наклонился, вскинул упавшего бандита на плечо и, словно оставаясь заговорённым, сквозь летящие в его сторону пули припустил к спасительному кустарнику, росшему на другой стороне прогала.
   -Вот сволочь! - не столько зло, сколько раздосадовано ругнулся Николай, поражаясь удивительной везучести сиганувшего в кусты "чеха".
   Бандиты, ещё не успевшие перескочить открытое место, не стали ни отвечать огнём, ни пытаться так или иначе обмануть бдительность разведчиков. Они просто прошли чуть вниз и, низко пригибаясь, преодолели открытый участок по небольшой, оставшейся от каких-то давних и давно заброшенных земляных работ рытвине. Николаю только и оставалось, что беззвучно скрежетать зубами и материться.
  
   Степан.
   Когда Дудников, напарившись и натешившись всласть, усталый и донельзя довольный, вышел из бани, в лагере стояла непривычная, гнетущая тишина ожидания...
  
   Мужчины.
   Броня, подлетая на каменистых кочках, разбрызгивая тысячи брызг, проскочила мелководную речушку и, одним ударом смяв пересекающую её трубу старого водозаборника, выскочила в заросли мелкорослого кустарника. За ней, подвывая моторами, в замутненные воды ручья въехали два бронированных "Урала". Первый пошёл дальше, а второй остановился под прикрытием небольшой насыпи, и из его кузова, подгоняемые матюками замполита, посыпались обвешанные с ног до головы оружием, одетые кто во что горазд, спецназовцы. Молча рассыпавшись по сторонам, ведомые таким же молчаливо-сосредоточенным командиром, они медленно двинулись вперед, зорко поглядывая по сторонам, готовые в любой момент открыть огонь по показавшемуся противнику. Тем временем БТР, выскочив на ближайшую сопку и скрывшись в оставшемся ещё со времен первой кампании танковом капонире по самую башню, грозно повёл опущенным стволом из стороны в сторону. Сидевшие на броне разведчики моментально попрыгали на землю и, низко пригибаясь, двинулись в сторону изредка доносившихся до них выстрелов. Вскоре к ним присоединились бойцы из первого "Урала". Идущего в середине боевого порядка старшего лейтенанта Крюкова слегка трясло, выброшенный в кровь адреналин будоражил, сердце стучало часто и гулко. Напряжение нарастало.
   "Вижу", - знаками показал впереди идущий боец, присев на одно колено и пристально вглядываясь куда-то вперед. Послышался щелчок снимаемого предохранителя, у кого-то не выдержали нервы. - Свои, - одними губами произнес боец, и словно вдох облегчения в вершинах деревьев пролетел порыв холодного ветра. Боец встал и двинулся дальше, с прежней опаской, но более быстро и уверенно.
   С расположенной впереди сопки спускался капитан Ващенко. Чуть приотстав, справа и слева от него, поглядывая по сторонам, словно охраняя некую важную персону, переступая короткими шажками и чуть пригнувшись, двигались два разведчика. Тот, что шёл справа, в одной руке держал автомат, второй судорожно сжимал разбитую и потому бесполезную радиостанцию. А боец, идущий слева, вцепившись обеими руками в тяжелый "Печенег", вертел им из стороны в сторону, словно выискивая и не находя одному ему известную цель.
   Они только сухо кивнули друг другу и всё. Ващенко устало опустился на землю, а Крюков принялся отдавать громкие, отрывистые команды. Тройки разведчиков рассыпались в разные стороны и, в считанные секунды заняв позиции, обосновались на господствующих высотках. С оставшимися спецназовцами и с присоединившейся к ним группой Ващенко Иван поспешил к дымящимся, залитым кровью машинам. Вслед за ними на изувеченную пулями асфальтовую дорогу выбралась группа, высадившаяся из второго "Урала" и почти бегом побежала в сторону истерзанной колонны. Николай молча докурил сигарету, сосчитал оставшиеся в магазинах патроны и, вытерши рукавом запыленное лицо, пошел, даже, скорее, побрёл туда, куда ему так не хотелось идти, туда, где пировала смерть и пожинали свою жатву стервятники. Он шёл медленно, не торопясь, ибо торопиться ему было некуда. Своё дело он сделал, а побежавших вперёд солдатиков вполне должно было хватить, чтобы оказать помощь всем раненым. Только одна бесплодная мысль терзала его разум: появись наши пятнадцатью минутами раньше, и можно было отжать, придавить уходящих по открытому пространству чехов. Пятнадцать минут, и не многие из нападавших унесли бы свои ноги. Пятнадцать минут...
  
   -Илья! - восторженно завопил Иван, когда из подбитой, накренившейся на спущенные шины, иссеченной пулями машины, вылез бледный как полотно, но, тем не менее, глупо улыбающийся лейтенант Котов.
   -Ванька! - Илья едва не плакал: - Слава богу! - он достал нательный крестик и, не стыдясь, не скрываясь, трижды поцеловал распятую на кресте фигуру.
   -Илюха, ты знаешь, это твоя Элка всех взбудоражила. Это ты ей звонил?
   Котов молча кивнул.
   "Значит, всё- таки добралась"...
   Когда принесли первого двухсотого - обгорелого водителя БТРа, Ивана едва не вывернуло. Он поспешно отвернулся и сделал три судорожных вздоха, а безучастный ко всему Котов лишь кинул на изувеченное тело беглый взгляд и вновь погрузился в свои мысли.
   "Я обязательно на ней женюсь", - подумал он, принимая окончательное решение в этом, давно уже мучавшем его, вопросе.
   А трупы всё несли и несли. Чуть в стороне перевязывали и укладывали на расстеленные поверх земли плащ-палатки тяжелораненых. Легкораненые, подавленные, насупленные, выделяющиеся среди остальных белыми полосами бинтов, настороженно поглядывали по сторонам, не в силах поверить, что всё уже кончилось. Те немногие, кто оказался не ранен, стаскивали в кучу рюкзаки, свои и чужие, собирали брошенное безучастными хозяевами оружие, складывали забытое впопыхах имущество.
   Кто-то стонал и доживал последние минуты; кто-то молился; а кто-то, наконец, поверив, что жив, пока еще не вполне осознанно, с тихой радостью понимал, нет, скорее ощущал, чувствовал, что впереди у него еще длинная, бесконечно длинная, прекрасная в своей непредсказуемости жизнь...
  
   Женщины.
   В общежитии только и было разговоров, что о вчерашнем расстреле колонны. Бабы шептались, сбившись в кучки, некоторые открыто ревели. Ещё никто не знал фамилий пострадавших, но страшные слухи уже вовсю гуляли по общежитским коридорам. Несколько офицеров убито, много раненных, есть тяжелые... Это всё, что было пока известно.
   ...Несколько офицеров убито, несколько офицеров убито, - пребывая как бы во сне, судорожно повторяла Ирина. - Коля, родной мой, прости меня, прости Коля! Что я, дура, наделала? Прости...
   В дверь настойчиво забарабанили. Сердце ухнуло вниз и на мгновение остановилось, затем, задрожав, забилось, словно пойманная в силки птичка.
   -Ирка, открой! - донесся из-за дверей чуть хрипловатый голос Веры Степановны. Ирина, с трудом поднявшись с постели, встала, едва переставляя ноги, добрела до двери и, с трудом повернув ключ в никак не желающем открываться замке, открыла противно скрипнувшую дверь.
   -Ира, да на тебе лица нет! - испуганно воскликнула соседка, всплескивая от удивления руками. И, наконец, сообразив о причине подобного вида, поспешно затараторила: - Жив, жив он, даже не ранен...
   Ирина, почувствовав облегчение, с легким стоном опустилась на пол...
  
   ...Некоторое время спустя они сидели за столом и пили обжигающий чай с вишнёвым вареньем и принесенными Верой пряниками. Ирину ещё трясло, но она даже нашла в себе силы один раз улыбнуться. То, что погибло двое других офицеров и пятеро солдат, в другое время её, конечно бы, огорчило, но сейчас она не испытывала ничего, кроме всё сильнее и сильнее разрастающейся в её душе радости.
   "Коля жив, жив, жив, жив! - без устали повторяла она. А то, что погибли другие, не её вина, и не её судьба. Да будь её воля, она бы отдала за его жизнь еще десяток, да что десяток, сотни чужих, посторонних жизней, и не минуты бы об этом не пожалела. И кто мог бы осудить её за это? Тот, кто родился бесчувственным или тот, кто не терял близких? А может быть, тот, кто и впрямь готов пожертвовать всем ради других? Но таких мало, бесконечно мало. К тому же так думать, не значит именно так и поступить...
   ...А на четвёртом этаже в безумном отчаянии разрывая руками мокрую от слёз подушку, завывала обезумевшая от горя Альбина...
  
   Николай.
   Заря уже догорала на изломах виднеющихся на западе горных хребтин. Длинные тени, быстро расползавшиеся от приземистых палаток, смешиваясь с наступающим сумраком, постепенно растворялись в его безликой ночной серости. Два бронированных "Урала", подпрыгивая на то и дело попадающихся колдобинах, перемигиваясь желтым светом включенных фар, медленно свернули направо и, разбрызгивая грязную воду огромной лужи, вновь образовавшейся на повороте дороги, въехали в распахнутые ворота ПВД. Встречающего вернувшихся с задания разведчиков народа было не в пример больше обычного. Кажется, собрался весь отряд. Но вместо привычно-радостного оживления, обычно царившего по их возвращении, на сей раз лица собравшихся выглядели угрюмо-сосредоточенными. Над лагерем, понуро свесившись вниз и опутанные траурными лентами, безжизненно трепыхались приспущенные флаги. И хотя каждому из стоявших бесспорно хотелось знать причины произошедшего, с расспросами не лезли, и лишь внимательно высматривая знакомые лица, гадали об убитых и раненых. Пока доклады в центр боевого управления были более чем неполными. Известно было лишь общее число погибших. Число раненых, даже тяжелых, пока не уточнялось. Впрочем, кое-какие данные у комбата были, но тот не спешил их обнародовать. Слишком печальной получалась картина произошедшего.
   Николай вяло махнул рукой шагнувшему ему навстречу, как всегда поддатому старшине, кивнул нервно сжимавшему тонкие кожаные перчатки начальнику инженерной службы и, больше ни на кого не глядя, потопал на плац. Потери потерями, но прежде чем иди в палатку, надо было ещё сосчитать бойцов, сдать не нужную теперь взрывчатку, мины, оставшиеся неизрасходованными осколочные гранаты и РПГ- двадцать шестые.
   -Становись... - едва слышно прохрипел капитан, в очередной раз с радостью отмечая, что за исключением одного раненого, все его бойцы были на месте. - Сдать боеприпасы. Оружие, прежде чем поставить в оружейку, залить маслом. Пудовкин, проследи.
   -Есть, командир!
   Николай еще раз окинул взглядом изнуренные лица бойцов и двинулся к оружейной комнате. Самому ему из боеприпасов сдавать было нечего, все гранаты он расшвырял. Мин и тротила у него в рюкзаке не было изначально. Оставалось, прежде чем отправиться в баню, поставить на место автомат и повесить на гвоздь валяющийся где-то на дне рюкзака бинокль.
   -Ващенко! - занесённая над порогом палатки нога замерла в неподвижности. - Капитан Ващенко! - гнусавый голос комбата заставил его остановиться.
   -Да? - на то, чтобы добавить привычное товарищ подполковник не было ни сил, ни желания.
   -Через пятнадцать минут чтобы был у меня!
   Николай кивнул, мысленно плюнул и продолжил движение... Баня откладывалась на неопределенное время.
  
   -...Ты отсиживался в машине как трус! - голос оравшего на кого-то комбата достиг ушей неторопливо бредущего Ващенко. - Будь сейчас большая война, я бы расстрелял тебя как последнюю сволочь! Какого хера ты остался сидеть в машине, когда рядом гибли твои товарищи? Какого хера, я спрашиваю? - голос подполковника сорвался на визг. - Жаль, что меня не было на твоём месте, лейтенант, я бы показал, как надо воевать!
   -Действительно жалко! - Ващенко раздвинул полог и вошел в штабную палатку.
   -Что? - комбат повернулся к вошедшему.
   -Я говорю, жалко, товарищ подполковник, действительно жалко, что Вас там не было, с Вашим-то боевым опытом! - Николай говорил совершенно спокойно, тихо и, казалось бы, безо всякой иронии, но Орликов побагровел, хотел что-то сказать, но внезапно запнулся и, заскрежетав зубами от бессильной злобы, плюхнулся на свое место во главе стола. О его военных подвигах, такие, как Ващенко, старожилы, были наслышаны. Боевых выходов Орликов не имел, а две государственные награды, украшавшие его парадный мундир, подполковник вымутил* в бытность начальником штаба, не выходя за пределы ПВД.
   -Садись! - бушевавшее в душе подполковника бешенство исчезло, уступив место угрюмой подавленности. Столь быстрая перемена не укрылась от глаз усаживающегося за стол Николая. А растерянно сидевший за столом Илья ничего не замечал и едва не плакал. Пережитое за день, безмерная усталость в купе с душившей обидой в любой момент могли вырваться на свободу в виде бесконтрольной истерики.
   -К тебе, Ващенко, претензий нет! - примирительно сказал комбат, с задумчивым видом уставившись в разложенную перед ним карту. - Действовал, как и положено, а вот другие...
   -Товарищ полковник, мы были в различной ситуации. Кроме моей группы никто и не мог действовать. Все три впереди идущих машины оказались под перекрёстным огнем противника. Нам ещё повезло...
   -Повезло? - комбат аж подпрыгнул. - Куча убитых, больше половины личного состава ранены, и это вам повезло? Да ты знаешь, что теперь за это ваше "везение" со мной сделают? К нам уже вылетел вертолёт с из Ханкалы с вышестоящим начальством. Натянут по самое не забалуешь!
   -Тогда надо сделать так, чтобы не натянули, - Николай угрюмо посмотрел на поднявшего голову комбата. Он не собирался своими раскладами облегчать его участь. Но вот защитить от чужих нападок живых и погибших разведчиков было делом чести.
   -Что ты предлагаешь? - спросил немного оживившийся Орликов. Схему боя ему уже представили, и он не увидел в ней ничего такого, что можно было бы повернуть в свою защиту. Он думал и так и так, но по всему выходило, что наши крепко лопухнулись. И в раздумьях о собственной участи его душа полнилась печалью.
   -Нужно, - Николай встал, подошёл к карте, лежащей на столе у комбата, и принялся объяснять...
  
   Такого разбора полётов Ващенко ещё не видел. Поспешно прилетевшие из Ханкалы отцы командиры всю ночь напролёт имели и комбата и его замов. Николай же, ещё за час до их прилета успевший полностью изложить ситуацию испереживавшемуся за свою задницу командиру отряда и сумевший сбегать в баньку, мирно подрёмывал в уголку, сквозь сон слушая шумное матюгание главного начальника. К самому Ващенко претензий действительно не было, а вот Котову, не смотря на все аргументы, придуманные Николаем, досталось по полной. Обвиненный едва ли не в предательстве, и не единожды названный трусом, лейтенант молча переживал свой позор, стоя позади крупнозвёздного начальства (уже совершенно про него забывшего), и не смея без приказа покинуть свою Голгофу.
   Наконец, уставшие от бессонной ночи и надорвавшие горло "стратеги", закончив экзекуцию, поспешили к ожидавшему их вертолёту. Николай и Илья вышли вслед за ними. А из-за горизонта выползало красное, словно от пролившейся крови, и ещё едва видимое за такими же красными факелами горящих газовых скважин, солнце.
   -Не бери в голову! - Николай слегка коснулся рукой идущего рядом лейтенанта. - Всё было правильно. Эти козлы только орут про свои боевые заслуги, а сами на войне в чинах ниже комбата никогда и не были. Ты думаешь, кто-нибудь из них в бою был?
   Котов громко засопел, но не ответил.
   -А ты слышал, какую ахинею они несли?
   Илья утвердительно кивнул.
   -Так что всё это фигня. Забудь! Твоя машина оказалась в самом пекле. Да будь я на твоём месте, я бы тоже никуда не дёрнулся.
   Котов тяжело вздохнул, но ничего не сказал.
   -Ладно, пошли спать! - Ващенко замолчал, и уже в полном молчании они разошлись по своим палаткам.
  
   Илья.
   Уснуть в тот день Котов так и не смог. Острое, смешанное чувство досады, обиды, вины и стыда, сплетенное в одну бесконечную пыточную веревку, вгрызлось в его сознание нестерпимой болью. Сердце, лежавшего на кровати лейтенанта, разрывалось на части. Неизвестно на кого он злился сильнее: на изгалявшееся над ним начальство или на себя самого, так и не сумевшего выбраться из обстреливаемой, но все же такой, казалось бы, безопасной кабины. Несмотря на все слова Николая, он не мог не чувствовать своей вины за гибель других разведчиков...
  
   Альбина.
   Всех слез не выплакать. И моря никогда не выйдут из берегов от слез, переполняющего мир горя. Альбина уже не плакала. Слезы кончились. Осталась лишь острая боль, как осколок снаряда, навечно застрявший в измученной груди. Пока не случилось, пока не произошло, она и не подозревала, что так искренне, что так по-настоящему любит. Любит бесконечно, самозабвенно, до помутнения рассудка. Любит той мудрой любовью, что приходит лишь с возрастом и которая внешне незаметна, но гораздо глубже и сильнее той пламенной, но порою столь скоротечной юношеской. Если бы она смогла избавиться от своей боли и выплеснуть её из своей груди, то, наверное, весь мир утонул в великой скорби и печали. Но в том-то и дело, что свою беду, своё горе она не хотела ни отпускать, ни топить в глубинах подсознания. Свою боль она берегла и лелеяла, как лелеют ботаники нежные ростки южных растений, внезапно проросшие в наших северных землях. Она не хотела без него жить. Она хотела умереть, забывшись в черной неизвестности небытия. Её волосы, прежде темно-русые, в недельный срок уподобились горному пику. Её глаза, прежде радостно блестевшие, утонули в глубоких, потемневших от невыплаканных слез глазницах, лицо осунулось, а высокий лоб изрезали ранние морщины. Мир замкнулся и оскудел. Она не замечала уходящих дней. Не торопила их, но и не пыталась удержать. К чему бесконечные дни, если всё хорошее уже позади? Так ей казалось, и никто не сумел бы её разуверить в обратном. Да и никто и не пытался. Друзей у неё не было, родителей... Родители уже давно не обращали на неё внимания, замкнувшись в своей любви к младшей, но уже давно выросшей и замужней дочери.
   Тем временем жаркое лето друг неожиданно сменилось непогодой, словно внезапно налетела холодная осень. Этот воскресный день был хмур и ненастен. Туман, вот уже две недели стоявший в глазах Альбины, "смешавшись" с водяными каплями, с самого утра падающими за окном, стал совсем непроницаемым. Она подошла к окну и, почти на ощупь повернув шпингалет, открыла форточку. Влажный, наполненный запахами мокрой листвы воздух рванулся в комнату. Постояв в неподвижности несколько минут, Альбина нерешительно сделала шаг вперёд и, подняв руки на уровень груди, медленно расстегнула верхнюю пуговицу кофточки.
   "Лучше заболеть и умереть. Не хочу, не хочу больше жить... Зачем? - снятая кофточка упала на пол. Её руки скользнули вниз и, на мгновение застыв на пуговице джинсов, внезапно ощутили толчок, идущий из глубины живота. Альбина вздрогнула, положив руку на свой живот, замерла в ожидании. Туман на мгновение рассеялся. Новый толчок и из её глаз потекли потоки так долго сдерживаемых слез. Она плакала, не в силах остановиться, и всё ещё продолжая рыдать, осторожно вытянула вперёд руку и закрыла форточку. Когда же Альбина, наконец, отошла от окна, на её губах появилась пока ещё робкая улыбка. Сергей не покинул её, теперь она это отчётливо и окончательно поняла. Уйдя, он оставил частичку себя в ней самой, и теперь эта частичка росла, наполняя и себя, и её новой жизненной силой. И уже хотя бы ради этой частички стоило жить. Альбина подняла кофточку и, смахнув последнюю набежавшую слезинку, пошла на кухню готовить ужин. Ужин - на двоих...
  
   Пункт постоянной дислокации.
   Казалось бы, несчастья так и повалили на спрятанную за высоким забором и, вроде бы, надёжно укрывавшую от посторонних свои секреты воинскую часть. Едва-едва приподнялись флаги, приспущенные в память о погибших в Чечне, как их снова пришлось опускать. Так и свисали они, пригнутые к земле черными траурными лентами. Умер, да что там умер, в месяц сгорел майор Шестопалов. Был он замкнут, неприветлив и не всегда справедлив, так что некоторые его недолюбливали. Тем не менее, столь неожиданная смерть еще довольно молодого майора потрясла многих. Хоронили всей бригадой, много было речей, слез и клятвенных заверений. Клялся, в основном, командир, обещавший не оставить его семью без помощи и заботы. Из части гроб с телом покойного выносили на руках, командованию удалось выбить престижное место на кладбище, сами похороны и надгробную плиту оплатили спонсоры. У майора остались жена Наталья и две дочери жены. Своих детей у него не случилось, а если где и были, то ему об этом было неведомо. Жену он любил, её девочек тоже, но содержал в строгости. Порой только его крутой нрав удерживал их от безрассудных поступков. На его похоронах они откровенно скалились. Так что не успела отшуметь по майору Шестопалову заупокойная служба, как обеих его приемных дочерей сорвало с катушек. Ладно бы уже, как и прежде, дерзили и препирались со своей матерью, так ведь нет же, им этого было мало. Уже на седьмой день после похорон в ближайшей подворотне, распив на пятерых четыре бутылки водки, распрощались они со своей девственностью. Кто кого, кто с кем сливался в соитиях, на утро не помнили ни протрезвевшие грязные и бомжеватые на вид, не первый год увиливающие от призыва в армию, парни, ни хлюпающие носом от досадного непонимания произошедшего пятнадцатилетние соплюшки. Девственности как не бывало, но ни удовольствия, ни "чудесных" воспоминаний им это не принесло. Посовещавшись, сестрички решили упущенное компенсировать и принялись за ЭТО с такой силой и с такой неукротимой энергией, что в пору было выносить всех святых, и не только из их квартиры, но и из всего квартала.
   Пили они по-чёрному, спаривались там же, где пили, испражнялись, где спаривались. И так изо дня в день. Некоторое время жильцы терпели их, в надежде, что те образумятся, затем стали совестить, затем браниться, грозить - не помогло, посыпались ответные угрозы и от самих "девочек" и от их хахалей. Настало время предпринимать более решительные меры. Хотя связываться по крупному не хотелось никому, но терпеть подобное и дальше тоже не было больше сил. Первыми не выдержали Богдановы. Их месть за изгаженный, пахнущий мочой подъезд и бессонные ночи была проста, сердита и хотя не слишком оригинальна, но действенна. Цоколь здания и приставленная к нему деревянная скамейка (излюбленное место любвеобильных сестричек), в предрассветный час, когда все, наконец-то, спали, были густо измазаны обыкновенным, взятым в автопарке, мазутом. Такого мата, что случился следующей ночью, окрестные улицы ещё никогда не слышали. Ответной акцией возмездия стали разбитые стекла нижних этажей. Пришлось вызвать милицию. Не помогло. Подростки переключили весь свои энтузиазм на жильцов соседнего дома - устроив вертеп на скамеечке близ ничем не приметного гаража, стоявшего как раз напротив третьего подъезда. На утро хозяин, проходя мимо, обратил внимание на пару использованных презервативов, валявшихся тут же, на земле, напротив этой самой скамеечки, но только хмыкнул. Раздражение, недовольство, злость появилась в нем чуть позже, когда он оторвал свой взгляд от предметов "безопасного секса" и улицезрел свой гараж. Углы его украшали темные, фигурно (с любовью), "расписанные" полосы. Помочившиеся на него в ночи парни, выводя замысловатые зигзаги, старались от души, а прямо перед створкой дверей лежала большая вонючая куча.
   -Хорошо быть кисою, хорошо собакою... - медленно пробормотал владелец гаража, стараясь унять уже во всю бушевавшую в душе злость. В пору было жаловаться в милицию, но в милицию он обращаться не стал. Осторожно, стараясь не задеть кучу, автовладелец распахнул одну створку, принес из глубины гаража большую совковую лопату, поморщившись от брезгливости, подцепил, стараясь захватить пласт земли, ту самую вонючую кучу и, пройдя добрую сотню шагов до находившейся за углом мусорки, сунул лопату в один из баков. Не имея намерения её забирать, он спокойно отошёл в сторону, вытер руки платком, словно бы имел неосторожность испачкаться, выбросил и платок, и только после этого вернулся к гаражу. С задумчивым видом поозиравшись вокруг, он достал из кармана дорогой мобильный телефон и набрал чей-то номер.
   -Алло, я слушаю, - донельзя выразительный бас, раздавшийся в трубке, мог принадлежать только Андрею.
   -Привет, Маза! - фамильярно, на правах старого школьного приятеля обратился к нему звонивший.
   -Аркашка, ты, что ли? - в вопросе, заданном скорее для проформы, было столько же радости, сколько и удивления. - Здорово, чертяка! Давно не звонил. Как ты? Что? Где?
   -Я по делу.
   -Говори, - Андрей Викторович почти моментально из простодушного человека превратился в готового к драке зверя.
   -Тут у меня одна маленькая проблемка нарисовалась. Нет ничего серьёзного, так мелочь, но не приятно. Ты ко мне как, подскочить сможешь?
   -Да без проблем.
   -Тогда салют, - не дожидаясь, когда его собеседник попрощается, владелец гаража отключился. Постояв некоторое время в неподвижности, он пощелкал зубами и смачно сплюнув, направился к стоявшей в глубине гаража машине.
  
   ...Два одноклассника встретились в небольшой, но уютной конторе Аркадия. Поговорили. А на утро следующего дня развязные сестрички впервые не появились дома. Мать обратилась в милицию. Искали трое суток. На четвёртые девочки объявились сами. Избитые, с изуродованными лицами: у одной был сломан нос и разорвана мочка уха; у второй глубоко рассечена губа и прорезана до кости левая щека. Они еле двигались. По ногам обеих от промежности тянулись кровавые полосы. Сестрицы плохо соображали и мало что помнили. В милиции их долго расспрашивали, но так ничего и не добились. Констатировав факт избиения и многократного, садистского изнасилования, завели дело, но ничего и никого не обнаружив, положили его в долгий ящик. Тем временем сестрицы, отлежав свое в больнице и малость оправившись от шока, вернулись в родные пенаты, но об их прежних загулах речи уже не шло. На людях они старались показываться как можно реже, а едва начинало темнеть, спешили к себе домой. Что стало с их парнями - было не известно, во всяком случае на этой улице они больше не появлялись...
  
   Илья.
   Буквально уже на второй день после того страшного происшествия из оставшихся от трех раздолбанных групп бойцов сколотили одну полноценную. Больше не получилось, ибо пять контрактников, наплевав на всё, подались на большую землю. Ещё два, оставшись, и наотрез отказавшись идти на Б/З, были переведены во взвод материального обеспечения. Зато в разведку попросился один боец из комендантского взвода - рядовой Юдин. Комендач с лёгкой руки начальника штаба попал к Николаю, и в первую же ночь пребывания "в разведке" нажрался до поросячьего визга. Будучи с утра слегка "воспитан", следующие сутки Юдин провел на природе. С утра до ночи, с ночи до утра копая в твердой чеченской почве зиндан контрач успешно вживался в роль бывалого разведчика. В остальном всё текло привычным руслом: в ожидании пополнения рота целые дни проводила в бесконечных занятиях. Через день проводились боевые стрельбы, по утрам обязательная пробежка - три километра по пересечённой местности, после обеда рукопашка и час самоподготовки, а проще говоря, час ничегонеделания. И так день за днём.
   И только в конце второй недели прибыло обещанное пополнение. А ещё через неделю Ханкала дала добро на боевой выход.
  
   -Становись! Равняйсь! Смирно! Товарищ подполковник! Личный состав отряда, убывающий на боевое задание на строевой смотр построен. Заместитель командира отряда майор Павликов.
   -Вольно! - Орликов исподлобья оглядел стоящих на линейке готовности бойцов. - Начальники служб, проверить и доложить о готовности групп к боевому применению. Командиры групп ко мне.
   Николай, с видимой неохотой покинув строй, зашагал по устилающей плац и противно шуршащей под ногами гальке.
   -Товарищ подполковник, капитан Ващенко по Вашему приказанию прибыл!
   -Товарищ подполковник, лейтенант Котов по Вашему приказанию прибыл!
   -Товарищ подполковник, капитан Дорохов по Вашему приказанию прибыл!
   Командиры всех трёх убывающих на боевое задание групп выстроились в одну линию.
   -Думаю, что уточнять задачу нет необходимости. Жду от вас результата. Но запомните: главное, никакой самодеятельности. Поиск согласно решению. Особое внимание обращаю на своевременный выход на связь. Встать в строй.
   -Есть! - всё трое одновременно козырнули и, повернувшись кругом, направились к своим группам.
   Через пятнадцать минут смотр закончился. Выйдя за пределы огороженного участка ПВД, разведчики, зарядив оружие, расселись по кузовам машин, и колонна тронулась к месту высадки.
   Никакушная амортизация "Уралов", помноженная на хреновое асфальтовое покрытие, никак не позволяли заснуть прикорнувшему в уголке кузова Николаю. Этой ночью он почему-то не выспался. Куча дурных мыслей в минуты полудрёмы и таких же бестолковых снов переплелись в невообразимый клубок, разобраться в сплетении которого ему было не под силу. Ему виделось и бесчувствие, безвременье, бессмыслие подступающей к сердцу смерти, сковывавшей холодным прикосновением страха. Страха, единственно напоминавшего ему, что он всё ещё жив. В глазах проносились и чёрная паутина вселенского, как ему казалось, хаоса; и разноцветное, яркое вращение калейдоскопа, где стекляшками служили обрывки чьих-то чувств и мыслей; и мерцание проносящихся перед взором пейзажей; и мелькающее переплетение сотен лиц; и многое другое, но везде и всюду ему мерещился чёрный силуэт кошки. Маленькой серой кошки, жившей в их палатке, накануне брошенной в живодёрский мешок и взорванной майором Павликовым вместе с пятком других, таких же ни в чём не повинных котяр и ещё маленьким пестрым щенком, оставленным в лесу чеченцами и притащенным в ПВД разведчиками первой роты. Николая, пусть и не слишком любившего домашних животных, тем не менее, неприятно покоробила жестокая, а главное, бессмысленная расправа над никому не мешавшим кошачьим родом. Одним словом, ночь перед выходом превратилась в сплошной кошмар, и вот теперь ехавшему в кузове Ващенко (в кабину он по какой-то прихоти садиться не стал) неимоверно хотелось спать, но как он ни старался, уснуть не получилось. В конце концов, Николай оставил бесплодные попытки, открыл глаза и стал тупо изучать "звездные" прорехи натянутого над головой полога. Сначала сделав большой круг по петляющей меж горных хребтин дороге, миновав с полдесятка населенных пунктов, из машин высадили группу Дорохова, затем пересекли мост и, по дороге, ведущей к ПВД, повернули на север. Впереди уже завиднелось очередное селение, когда передний бронетранспортёр сбавил скорость и, повернув вправо, въехал на территорию РОПа - ротного опорного пункта. За ним следом туда же заползли бронированные "Уралы". Стоявший за насыпью часовой лениво окинул взглядом рыгающие черными выхлопами машины и со скучающим видом продолжил своё наблюдение за окружающей местностью.
   -Живее, живее! - спрыгнувший на землю замполит, размахивая левой рукой, направлял тяжело бегущих разведчиков за высокие стены хозяйственных пристроек. Его обеспокоенный взгляд то и дело скользил по черному полотну асфальтовой дороги. Капитан Каракулин торопился. Стоило проехать мимо хоть одной гражданской машине, и ни о какой скрытной высадке уже не могло бы быть и речи. По устоявшему мнению, и это скорее всего было действительно так, всё виданное простыми "чехами" тут же становилось известно боевикам.
   -Прими рюкзак! - крикнул Николай своему сержанту и, спрыгнув, тут же забрал его обратно и закинул на плечи.
   -Выходите, когда стемнеет, - замполит, отдав последнее ценное указание, встал на колесо и, подтянувшись за поручень, не мешкая, запрыгнул на броню БТРа. - Пошёл!- крикнул он водителю, и бронированный монстр, чихнув двигателями, пополз за пределы огороженного колючей проволокой опорного пункта. Вслед за ним потянулись бронированные "Уралы". Они, пыхая чёрной гарью не прогоревшей соляры, развернулись и, выкатив на дорогу, помчались в сторону пункта временной дислокации отряда. Николай посмотрел на часы. Время, оказалось, уже далеко перевалив за полдень, неукоснительно клонило солнечное светило к ночи.
   -Рассаживайтесь за пристройками. Можете перекусить, но на открытое пространство не вылезать. Туалет вот там, - Николай ткнул в сторону деревянного сарайчика, коего из столь узнаваемых очертаний с чем- либо другим перепутать было нельзя при всём желании.
   -Товарищ капитан, а выходить когда будем? - сержант Дубляков, усевшись на рюкзак, деловито пережёвывал сухую галету.
   -Не раньше, чем стемнеет, - Николай покосился в сторону Котова, что-то терпеливо объяснявшего своей группе. - Илюх, пойдём к Сердюхину в гости заглянем, а то он тут, поди, заскучал без нас. - И, не дожидаясь, когда же, наконец, лейтенант закончит свой инструктаж, потопал по дорожке, ведущей к офицерской землянке.
   Самое интересное, Ващенко действительно оказался прав. Майор Сердюхин - командир и начальник этого самого РОП в одном лице, так и не дождавшись прихода никем не приглашённых гостей, выполз из насквозь прокуренной, пахнувшей плесенью землянки и, щурясь от яркого света, с улыбкой пялился в сторону Ващенко. К столь неожиданным визитам спецназовцев Сердюхин уже привык. Разведчики появлялись у него не слишком часто, но регулярно. Чем весьма разнообразили его отнюдь не добровольное уединение, а заодно существенно уменьшали его съестные запасы. То же самое происходило и на территории личного состава. Гостеприимные хозяева, (а попробуй, будь не гостеприимным, если к тебе в гости прибыли спецы), жертвовали своим ужином, а то и завтраком в виде мясных консервов в пользу убывающих на боевое задание разведчиков. Но, откровенно говоря, они особо не обижались, со жратвой на РОПе проблем не было, да и как было не благоденствовать товарища, уходящего на боевое задание?!
   Пока Котов разбирался со своими делами, Сердюхин, наконец, перестал щуриться и, опознав прибывших, приветливо замахал руками.
   -Николай, чего стоишь как пень на колоде? Заходи. Давай, жду! - выскочивший в одном тельнике майор зябко передёрнул плечами и, уже больше не дожидаясь столь неспешных гостей, заскочил обратно в теплое нутро командирской землянки. В это время Николай остановился и пару минут стоял, надеясь, что Илье надоест "беседа" и он присоединится к нему, но, так и не дождавшись, Ващенко махнул рукой и, ступив на широкие доски, выложенные в качестве дорожек, зашагал по ним широким, уверенным шагом, спеша засвидетельствовать гостеприимному хозяину своё почтение.
   -Здорово, Серёга! - Николай, шумно вломившись в полутемное, освещенное одной - единственной лампочкой помещение, привычно стащив с плеча рюкзак, бросил его в правый свободный от обуви угол. Пожав протянутую лапищу Сердюхина, он, внимательно осмотревшись, повесил автомат на толстый, вколоченный в стену гвоздь и, стянув обувь, облачился в хозяйские тапочки. В землянке царило ощущение покоя и почти домашнего уюта.
   -Чай? Кофе? Водка? - майор широким жестом повел по приколоченным к стене полкам, уставленным вышеперечисленными напитками. - Есть действительно неплохой кофе.
   -Кофе так кофе, - покладисто согласился Николай, сбрасывая с себя амуницию. В землянке было жарко, вслед за разгрузкой на пол полетела куртка горки.
   -Надолго? - Сердюхин налил чашки только что вскипевшей водой из чайника и, секунду помедлив, на своё усмотрение насыпал кофе и сахар.
   -Как стемнеет, так и пойдём. - Ващенко, поёрзав задом, уселся в непонятно как здесь оказавшееся кресло.
   -Не надоело? Я слышал, вас недавно размудохали... - майор протянул чашку слегка поморщившемуся от такого напоминания Николаю. - А то смотри, можете здесь оставаться хоть на всё Б/З. - И углядев во взгляде разведчика плохо скрываемое неодобрение, поспешил добавить: - Другие иногда остаются...
   -Нет. - Николай покачал головой. - Радиограммы слать типа "иду туда, возвращаюсь оттуда", давая левые координаты, это не по мне... С Ильёй расходиться далеко, может быть, и не стану, но совсем отсиживаться... Увы, увы... - Ващенко протянул руку и, поднеся чашку ко рту, осторожно сделал один глоток горячего, но уже не обжигающего кофе. А Сердюхин, одобрительно покачав головой, пододвинул к Николаю слегка оплавленную пластмассовую чашку-вазу, наполненную двумя или тремя видами печенья.
   -Можно к вам? - из-за скрипнувшей двери донесся слегка приглушённый голос Котова.
   -Заходи Илья, заходи! - по-хозяйски разрешил Николай и, развалившись в кресле, сделал очередной глоток напитка, действительно оказавшегося очень даже очень. Так что лейтенанту Николай налил кофе, не спрашивая, хочет он его или не хочет. Хороший напиток должен нравиться всем.
   Пока они за разговорами опорожнили весь чайник и вскипятили второй - завечерело. Сентябрьское солнце, уже давно скрывшееся за хребтом, скатилось за горизонт, а набежавший с запада ветер притащил облака и пошёл дождь. Разведчики вместе со своей амуницией спрятались в жилых помещениях.
   -Илюх, предлагаю выходить утром. Толку от того, что мы выйдем сейчас, никакого, только промокнём и намёрзнемся. Согласен?
   Жующий какой-то пряник Котов согласно кивнул. - Покидать тёплое помещение и идти в дождь, слякоть, в непроницаемую черноту ночи ему не хотелось. Так что он был вполне солидарен с Ващенко, коему чапать со своими хрустящими коленями при такой сырости в ночь не улыбалось и вовсе.
   -Добро, тогда спим до трех. В три поднимается и уходим. Серёга, ты своим скажи, пусть нас в три разбудят, хорошо?
   -Без вопросов. - Сердюхин крутанул ручку стоявшего тут же полевого телефона. - Лапшин? Скажи спецам, пусть ложатся спать. Куда, куда, куда хотят. Да ты не волнуйся, они найдут, где улечься, и передай Ченгаеву, что бы поднял их в три часа. Понял? И офицеров у меня в землянке тоже. Всё, до связи.
   -Я, пожалуй, за кофием долго рассиживаться не буду, а тоже лягу и посплю малость. - Ващенко, не говоря больше ни слова, развернул коврик и, достав из рюкзака спальник, постелил себе постельку тут же неподалеку от входа, затем, взяв автомат, положил его под бок и завалился спать.
  
   А утро началось с мелкой неприятности. Речушка, с вечера бывшая коту по колено, за ночь разлилась и превратилась в стремительно текущий поток, преодолеть который можно было только полностью вымокнув. Пришлось, почесав репу, иди на поклон к Сердюхину.
   -Брат, перевези! - Ващенко виновато улыбнулся.
   -Запросто. Ченгаев, МТ-ЛБ на выезд, перевезёшь спецов через речку, когда вернётесь - доложишь. Понял? Всё, вперёд.
   Через реку удалось переправиться в два захода. Группа Котова, оказавшаяся на том берегу первой, вползла на хребтину и, растянувшись по её седловине, заняла круговую оборону. Двигаться в темноте на этот раз не имело смысла. Так что бойцы Ващенко, поднявшись вслед за группой лейтенанта, отошли чуть в сторону и, не мудрствуя лукаво, тоже остановились и рассредоточились на местности.
   Едва забрезжило, когда чутко спавший Котов услышал чьи-то приближающиеся шаги.
   -Илюх, - голос Ващенко был едва слышен, - предлагаю пока не расходиться, а выйти на стык наших районов и забазироваться, одна группа останется на месте, а вторая налегке пойдёт в поиск, на следующий день поменяемся. Кто работает - тот скидывает реальные координаты, а кто сидит на базе - липовые. Так мы и районы свои осмотрим получше, и в случае чего друг другу помочь успеем.
   Илья, покосился на расползшиеся вокруг клочья тумана и согласно кивнул.
   -Кто пойдет первым?
   -Не принципиально, хочешь моя группа, хочешь твоя, без разницы.
   -Тогда моя. - Илье, в котором за последние дни смешанное чувство вины и стыда хотя несколько и притупилось, но не исчезло окончательно, не хотелось выглядеть не то что напуганным, но и даже чересчур осторожничающим. Потому лейтенант, не дожидаясь согласия Ващенко, решительно повернулся и направился к своей группе.
   -Чь, начинаем движение, - он махнул рукой, обозначая направление движения.
   К середине дня обе группы, наконец-то добрались до высоты ...83,7. Справа от неё лежали квадраты лейтенанта Котова, слева капитана Ващенко. Так они и расположились: Николай со своими бойцами оседлал южную и западную часть периметра, Илья северную и восточную. В этот день поиск решили больше не вести, доложились об организации засады и принялись за оборудование позиций. Когда всё было закончено, Илья невольно кинул взгляд на свою смешанно-сводную группу, в которой едва ли насчитывалось более половины бойцов из первоначального состава, и невольно позавидовал сумевшему сохранить свою группу Ващенко. Кроме того разведчики капитана уже давно слилась с местностью, а его бойцы всё еще вошкались. Илья мысленно выругался. Покачав с досады головой, он сел на лежащий подле дерева рюкзак и, опершись спиной о толстый ствол, закрыл глаза. Некоторое время спустя, словно очнувшись от оцепенения, он взглянул на часы и, вздохнув, встал на ноги. Мокрые от утренней росы берцы требовали просушки. Снять бы их да повесить на ветерке, но до темноты оставалось ещё несколько часов, и лейтенант понял, что просидеть столько времени в томительном безделье он сегодня не сможет.
   -Коля, - тихонько окликнул он расположившегося неподалёку Ващенко.
   -На приёме, - едва слышно отозвался тот, на мгновение оторвавшись от разглядывания карты.
   -Я пойду "погуляю", - Котов повел рукой в сторону расстилающегося вокруг леса.
   -Смотри сам, - не стал отговаривать Ващенко и, отложив карту, посмотрел на мелькающее сквозь листву солнце, - время ещё есть.
   -Командир, а может, ну её на хрен? - вмешался в разговор старших по званию выползший из-за ствола бука командир второго отделения сержант Лапин. Сказав, он за поиском поддержки покосился на стоявших неподалёку бойцов группы. - Тут до конца командировки нет да ни фига осталось. К чему рисковать? Пацанам прошлого раза за глаза хватило.
   -Лапин, к черту нытьё! Я не собираюсь отсиживаться! - Илья внезапно понял, что сейчас не стоит давать волю своим эмоциям. - Давай так: это Б/З отхаживаем по полной программе, а следующее сидим на попе ровно и никуда не дергаемся. Вопросы?
   Сержант отрицательно покачал головой, но чувствовалось, что предложением командира он недоволен. Впрочем, протестовать не стал, а занял своё место в боевом порядке. Махнув рукой Котов дал команду на выдвижение.
   Шли налегке, но подъемы, спуски, одним словом, пересеченная местность делала своё дело. Да к тому же это лишь так говориться "шли налегке" налегке, на самом деле каждый разведчик-автоматчик тащил на себе оружия и боеприпасов весом килограммов пятнадцать, а пулеметчики почти в два раза больше.
   Начав поиск, они сделали большой крюк, наткнулись на парочку заброшенных баз, но так и не найдя ничего существенного, возвратились обратно на высотку.
  
   Солнце, скатившись за горизонт, быстро потонуло за линией хребтов. Ночная мгла опустилась на наполнившийся звуками лес, принеся влажную, зябкую прохладу. Котов, пристроившись сбоку от уже давно лежавшего в спальнике Николая, закрыл глаза и постарался уснуть, но не спалось. В глазах мелькали окровавленные лица мертвых бойцов его группы. "Никогда, никогда я не стану больше сидеть в бездействии, когда будут гибнуть другие. Уж лучше сам, уж лучше самому! Но я ведь и правда ничего не смог бы сделать, меня бы просто убили... А если б не убили, а если бы смог? Может, мне бы удалось грохнуть гранатометчика, может... К черту, теперь ничего не изменить, может, если бы, всё это уже история, но если я когда-нибудь, если я... Лучше умереть, чем вот так..." - но умирать не хотелось, хотелось жить. Потребность жить Илья чувствовал всеми фибрами своей души. Жажда жить владела его телом от кончиков ногтей до самых потаённых мыслей. Но он принял решение, и страх новых угрызений совести стал страшнее страха смерти. А приняв такое решение, заставив себя поверить в свою решимость, старший лейтенант, словно скинув с плеч тяжелую ношу, облегчённо вздохнул и, сжав в руке холодное цевьё автомата, незаметно для себя уснул. Уснул спокойным сном уставшего в пути праведника...
  
   Наступившее утро было холодным и ясным, в ветвях переругивались две мелких сереньких птички.
   Николай, несколько раз за ночь проверивший охранение и своё, и группы лейтенанта Котова, проснулся, когда ещё едва забрезжило. Не спалось, но и вылезать из теплого, уютного спальника не хотелось. Рядом, устраиваясь поудобнее, заворочался Илья. Где-то слева послышался чей-то храп, и тут же оборвался едва слышимым ударом локтя. Снова наступила предрассветная тишина. Сквозь темную листву изувеченного снарядом дерева отчётливо виднелись звезды ясного неба. Николай коснулся рукой ствола лежавшего рядом автомата, подтянул, взял в руки, затем, осторожно приподнявшись на локте, огляделся по сторонам. Из-за спины раздался тихий шепот выходящего на связь радиста, легкое шуршание полиэтиленовой пленки, щелчок выключаемой радиостанции, и снова всё стихло. Стремительно светлело. Поднявшееся над горизонтом солнце, разогнав ночной сумрак, пыталось пробиться своими ещё слабыми лучами сквозь густой лиственный покров окружающего леса.
   Ващенко побыл некоторое время в задумчивой неподвижности, затем сел и, подтянув рюкзак, вытащил из бокового кармашка банку тушёнки. На газовой горелке вскипятил воду и, сварганив кофе, принялся завтракать. На свежем воздухе, когда запах листвы, смешиваясь с запахом влажной земли, забивают ноздри как раз тем самым непередаваемым ароматом бескрайней воли, даже самая безвкусная пища кажется божественными яствами. Николай кушал неторопливо, со смаком, аж щурясь и едва не мурлыкая от удовольствия. Дожевав, он отхлебнул маленький глоточек горячего, обжигающе горячего напитка, с наслаждением ощущая разбегающиеся по телу волны благодатного тепла и окунаясь в ауру почти домашнего уюта.
   -Чь, - слишком долго пребывать в нирване было не позволительной роскошью.
   Лежавший напротив Ващенко радист, шумно зашевелился, скидывая с себя слегка повлажневшую за ночь плащ-палатку и, высунув из-под неё голову, пристально посмотрел на своего командира.
   -Тепляков, поднимай группу! Через полчаса выходим.
   Сержант молча кивнул и, поднявшись на ноги, бесшумно заскользил средь зарослей орешника. Вскоре пространство вокруг наполнилось тихими звуками. Каждый разведчик старался всё делать как можно тише, но движения, совершаемые в утренней тишине сразу десятком просыпающихся, встающих спецназовцев, сливаясь вместе, слышались вполне отчётливо. Если бы Николай не знал, что эти звуки начинают затихать в десятке шагов, а в полусотне не слышны и вовсе, он бы, конечно, обеспокоился, а так он всё еще продолжал лежать и, закрыв глаза, наслаждаться неожиданно посетившим его утренним покоем. Кажется, он незаметно для самого себя даже уснул, а когда проснулся, прошло уже более половины из отмерянного на сборы времени. Он бросил взгляд на часы и, поднявшись, стал неторопливо собираться. Собственно, и собирать-то ему было нечего. Застегнул и подтянул лямки разгрузки, достал из рюкзака и привесил к поясу литровую фляжку. Впрочем, флажку можно было и не брать. В районе поиска вполне хватало ручейков, из которых можно было напиться, но подумав, Николай всё же оставил её на своём месте. Затем надел на голову свою излюбленную кепи, взял в руки автомат и, выпрямившись во весь рост, безмолвным движением руки подал сигнал готовности.
   -Пудовкин, азимут девяносто-сто градусов. - Почему он выбрал именно такое направление движения, Ващенко не знал, ну вот захотелось идти именно так и все. В поиске, ведущимся по большей части методом тыка, зачастую даже десять-двадцать градусов отклонения - сущая мелочь, лишь бы не лезть по минным полям и не выползать каждые десять метров из буераков. Подумав, Николай добавил: - По крайней мере, старайся держаться в этих рамках и не спеши. Всё ясно?
   -Так тошно! - Пудовкин, как всегда, был в своей манере.
   А если понятно, тогда алга, - капитан махнул рукой, одновременно и отправляя группу в путь, и показывая направление движения...
  
   ...За четыре часа почти непрерывной ходьбы группе удалось пройти чуть более квадрата или, говоря гражданским языком, около одного километра. Это если по прямой, а сколько они накрутили по кривой, не смог бы сказать и сам Ващенко. Маршрута он почти не выбирал, группа двигалась то замысловатыми зигзагами, то поднимаясь, то спускаясь с многочисленных, следующих друг за другом хребтов и сопок.
   -Товарищ капитан, - тихо шепнул шедший за Николаем радист, и когда тот повернулся, знаками показал: "пора выходить на связь". Ващенко кивнул.
   -Чи, - в свою очередь, окликнув впереди идущего, Николай показал ему знаками: "время выхода в эфир", садимся.
   Группа не заставила себя ждать, бойцы привычно заняли опредёлённые им сектора, а старший радист рядовой Савин, усевшись подле толстого дерева, включил "Арахис".
   -Предавай, - капитан взглянул на экран джипиеса, - противник не обнаружен. Мои координаты Х... У... веду поиск. Продолжаю движение в юго-западном направлении.
   -"Центр" "Пирату", "Центр" "Пирату" приём. Нахожусь по координатам...
   Пока радист бормотал текст радиограммы, Ващенко достал флягу и, отвинтив пробку, сделал большой глоток. Живительная влага приятно освежила горло, капитан сделал ещё два глотка на этот раз поменьше и, сунув флягу обратно в чехол, блаженно откинулся назад, опершись на ветки росшего за спиной кустарника.
   -Командир, - отключивший радиостанцию Савин протянул в сторону Николая развернутый точно посередине блокнот.
   -Ну и что нам передали? - отмахнувшись от блокнота, спросил Ващенко.
   -В районе населенного пункта Н... два часа назад замечена группа боевиков, - при упоминании пункта Н... капитан напрягся, всё правильно, в пункте Н... завтра планировалась зачистка. Значит ушли. Николай молча вытащил из разгрузки карту. По оперативным данным это была именно та банда, что так удачно для себя раздолбала спецназовскую колонну.
   -Сколько? - уже прикидывая возможные пути отхода боевиков, уточнил Ващенко.
   -Около пятидесяти, - отвечая, Савин слегка запнулся. Он уже уловил витавшие в голове у командира мысли.
   Николай задумчиво водил по карте пальцем, по всему выходило, что они должны двигаться в их сторону.
   -Два часа назад, - вслух повторил Ващенко. "Два часа - размышлял он, - время вполне достаточное, что бы оказаться поблизости от его группы. Так: здесь они не пойдут, здесь... - Николай задумался, - едва ли, там минные поля, значит здесь или здесь. Сюда он уже не успевает. Значит...
   -Чь, - "группа подъем. Командиры троек ко мне. Живее", - зажестикулировал он, стараясь привлечь к себе внимание разведчиков. В кустах и среди деревьев мелькнули тени. Через минуту старшие троек, усевшись на корточки, вглядывались в расстеленную на земле карту.
   -Предположительно со стороны вот этого хребта в западном направлении движется группа боевиков.
   -Сколько? - уточнил как всегда нетерпеливый Дубляков.
   -Не менее двух десятков, - соврал Ващенко, и услышал, как за его спиной приглушённо фыркнул радист. Решив дать ему втык попозже, капитан продолжил: - Имеются данные, что это банда, совершившая нападение на нашу колонну. - Ващенко услышал или это ему показалось, как кто-то из бойцов заскрежетал зубами - со многими из погибших бойцы его группы по-настоящему дружили. - Нам надо постараться их перехватить. Я предполагаю, что они пойдут здесь, - он ткнул в карту подобранной тут же сухой веточкой.
   -А здесь они не могут пройти? - Пудовкин провёл линию, показывая второй, предположенный Ващенко маршрут выдвижения противника.
   -Могут, но если они пошли там, то мы уже опоздали. Так что идем сюда. Нам надо успеть выйти к хребту и организовать засаду.
   -А если опоздаем? - спросил командир тыловой тройки.
   -Если опоздаем, попробуем осуществить преследование обойти и перехватить здесь, - обломанный конец веточки уткнулся в ламинированную поверхность карты, - А если они пошли по-другому, что ж, значит, будем ловить их в другой раз. - Капитан замолчал и окинул притихших бойцов пристальным, твердым или, как он сам выражался, командирским взглядом.
   -Ясно, - за всех ответил Пудовкин. - Двигаем?
   -Да, в темпе вальса. И ещё раз внимание и внимание. Идем быстро, но осторожно. Дистанция предельная. Всё разбежались и алга.
  
   Они двигались быстро, но едва успели. Ядро группы только начало подниматься на вершину подковообразного хребта, как впереди хлестнула длинная автоматная очередь, вслед за ней загрохотал "Печенег" Поветьева, громыхнули ответные выстрелы, ухнул вражеский гранатомёт, срезанное взрывом рухнуло небольшое дерево.
   -Быстрее, - крикнул капитан и, опуская предохранитель, рванулся вперёд.
   -За мной, - справа раздался пронзительный голос Пудовкина, и его тройка, обгоняя группника, рванулась к правому флангу. А впереди уже вовсю кипел встречный бой. Головной дозор, столкнувшись с неприятелем лоб в лоб, сумел открыть огонь первым и теперь трупы двух бандитов лежали на небольшой полянке на равном расстоянии от рассредоточивающихся по хребту противников. Ващенко сумел заметить залегшего среди муравейников чеха и короткой очередью пригвоздил его к глинистой почве. Бандиты, ещё не опомнившись от внезапной встречи, вели лишь беспорядочную стрельбу, и у капитана была возможность рассмотреть занимаемую группой позицию. "Что ж - подумал он, - всё могло быть и хуже". В месте, где они встретились с боевиками, хребет, образовывая небольшой изгиб, шёл под уклон, так что спецназовцы, рассевшись по хребту неправильной формы дугой, оказались чуть выше.
   -Савин! Ко мне! - понимая, что на стороне противника четырёхкратный перевес сил, Ващенко решил немедля запросить помощи.
   Радист, лежавший где-то за спиной командира, тяжко выдохнул и, стремительно вскочив, нет, скорее взлетев, в три прыжка преодолел разделяющее его с командиром расстояние. Распластавшись в воздухе, он приземлился не совсем удачно, зацепив разгрузкой старый, уже почерневший пенёк. Треска сломавшейся антенны не слышал никто.
   -"Лесника" мне живо, - приказал Николай и, пригнув голову, протянул руку за радиостанцией. Напрасно. Связи ни с "Лесником" ни с "Центром" не было, радист продолжал бубнить свои и чужие позывные, но, увы...
   Была в этом виновата сломанная антенна или что-то ещё, но связи не было даже с группой Котова.
   -Связь, - вновь потребовал Николай и повернулся - лицо радиста было неестественно бледным. Он-то знал численность боевиков в столкнувшейся с ними банде. Нужно было запрашивать подмогу... "Арахис" приказал долго жить, а сто пятьдесят девятой с собой в поиск они не взяли...
   -Чёрт, - выругавшись, Ващенко махнул рукой радисту: "мол, ползи на свою позицию" и, уже больше не глядя в его сторону, продолжил стрелять по время от времени появляющимся на фоне земли физиономиям противников. На душе стало хреновасто. Связаться с группой Котова в отсутствии радиостанции возможности не было. Оставалось надеяться, что тот, услышав звуки боя, догадается и пойдет ему на помощь самостоятельно. А его помощь была нужна, ой как нужна, тем более, что скоро "чехи" разберутся в обстановке, поймут, что спецов слишком мало и попытаются уничтожить. И как ни горько было осознавать, шансы на это у них были. Теперь всё по большому счёту зависело от лейтенанта Котова.
   Капитан прикинул возможность флангового обхода и понял, что предпринять в этом направлении что- либо невозможно. На глубокий обход потребуется слишком много времени, а пытаться подняться здесь же из-под горы, надеясь на слепоту противника, глупо. Оставалось лишь, всеми зубами вгрызаясь в землю, держать оборону на занятой позиции и надеяться.
   Справа от Ващенко за вывороченными снарядом корневищами дерева замелькала белая полоска бинта. Кого-то ранило. Разбираться, кого именно, у Николая не было времени.
   -Аллах акбар! - подтянувшиеся чехи открыли шквальный огонь и попытались утащить трупы убитых. Одного вынесли, но теперь на поляне лежало уже трое. К убитому сразу добавилось двое свеженьких.
   -Русские, сдавайтесь! - предложение прозвучало как-то неубедительно и несколько преждевременно. Он попробовал крикнуть снова, но эхо первого крика потонуло в щелчке снайперской винтовки, и кричавший с пробитой головой повалился за дерево.
   "Так его, гада!" - Ващенко стрельнул в направлении всколыхнувшейся листвы и крутанулся влево. Тут же вокруг того места, где он только что находился, замолотили автоматные и пулемётные пули. Снова ухнул гранатомёт, выстрел запутался среди веток и, не долетев, разорвался в центре поляны, аккурат сыпанув землёй на чеховских покойников...
  
   Илья.
   Когда у Ващенко завязался бой, Котов, укрывшись спальным мешком, безмятежно лежал на коврике, пребывая в мире радужных грёз. Но едва раздались первые выстрелы, как он, мгновенно очнувшись, откинул в сторону спальник и вскочил на ноги. Сомнений не было: группа Николая вела бой.
   -Лавриков, связь! - излишне громко окликнув старшего радиста, лейтенант ругнулся на самого себя и в три прыжка оказался возле радиостанции. Ткнув кнопку, он подождал несколько мгновений и нажал тангенту.
   -"Пират" - "Леснику" "Пират" - "Леснику", - связи не было. - Вызывай! - Отдав радиостанцию подскочившему Лаврикову, он повернулся в сторону Сивачёва. - Живо по боевым порядкам, пять минут на сборы. Пять минут - и выходим. Замкомгруппы, ко мне. Лавриков, давай "Центр".
   - "Центр" "Леснику", "Центр" "Леснику", приём. Командир, "Центр" на связи, что передавать? - спохватился Лавриков.
   -Записывай, в районе высоты ...43,6 слышу звуки выстрелов, предположительно группа "Пирата" вступила в огневой контакт с противником. Принял решение оказать помощь.
   -А координаты? Товарищ лейтенант, а координаты какие передавать?
   -Никакие, передавай текст и отключайся.
   -Понял, - кивнул радист и, прижав к уху микрофон, нажал тангенту. - "Центр" ...
  
   -Командир, - из-за куста орешника вынырнула голова сержанта Науменко, за его плечами высился огромный туристический рюкзак.
   -Виктор, ты со своей тройкой остаёшься здесь, - на лице сержанта появилось выражение обиды, но Котову было не до выяснения, нравятся кому его распоряжения или нет. - Перетащишь все шмотки в кусты, в одну кучу. Сам сядешь вон там, - лейтенант ткнул пальцем, указывая направление, - обложишься минами и ждешь нашего подхода. Ясно? Никто не спит. Заберёшь одного радиста - Сивачёва. Всё. Пока мы не ушли - переставьте мины. И поживее! Если что - будем мы отходить в вашу сторону. Прикроете.
   -Есть, - едва ли не щёлкнул каблуками Науменко. Обида не прошла, но спорить не стал, он понял, что здесь его оставляют как самого надежного. К этому моменту уже готовые к выдвижению начали подтягиваться и остальные бойцы группы.
   -Рюкзаки снять, второй БК переложить в "мародёрники". Минута времени. - Он слегка повысил приглушённый голос, чтобы слышали все, и выбрав из группы наиболее слабых физически бойцов, скомандовал: - Севостьянов, Лагутин, остаётесь с тыловой тройкой. Сивачёв, развернуть сто пятьдесят девятую. Связь постоянная, работаешь на нас, разговор с "Центром" только по моей команде. Ясно?
   -Так точно! - короткая военная фраза, и радист плюхнулся подле своей радиостанции и принялся настраивать антенну. А командир группы меж тем продолжал отдавать приказы.
   - Головняк - вперёд, Лавриков - ко мне, смотреть по сторонам, оружие наготове, всем приготовиться к бегу. Темп средний. Бегом марш.
   Приказав группе бежать, Илья здорово рисковал, но в противном случае они просто не успевали... На мгновение он подумал о Ващенко, что возможно, тому вовсе и не требовалась поддержка, возможно, он мог с успехом завершить начатое и сам, но бой продолжался, а связь по-прежнему отсутствовала, а значит, могло быть всякое. И лейтенант решил, что поступил правильно, к тому же он верил в своих бойцов, верил, что они в любом случае справятся...
  
   Николай.
   Николай надеялся, но не ждал, что помощь придет быстро, и потому всеми силами пытался не упустить инициативу. А патронов становилось всё меньше и меньше... Он уже почти пожалел, что предпринял эту дерзкую попытку перехватить противника, ибо теперь уже не сомневался в правильности переданных ему данных - атакующих было никак не меньше полусотни.
   Огневой шквал со стороны "чехов" всё усиливался. Николай приподнялся, выстрелил почти не целясь, в строчившего в их сторону абрека, и снова вжался в спасительную ямку. Уцелевшие бандиты, словно тараканы, стали выползать из глубины покрывающего хребет леса. По счастью среди них не оказалось хорошего снайпера, а тех, что неосторожно считали себя таковыми, снял засевший в глубине обороны Сотников. Ему же удалось угрохать и одного из гранатомётчиков. Впрочем, толку от того противнику было всё равно мало, большая часть сделанных им выстрелов не достигла цели. Глядя на тщетные потуги вражеских РПГшников, Ващенко решил имеющиеся в группе РПГ-26 и РШГ приберечь и пока не тратить. Среди бойцов потерь не было. Трое легкораненых продолжали сдерживать противника наравне с прочими, тем не менее, чехи потихоньку пристреливались и, используя своё численное преимущество, начинали подтягиваться и сжимать фланги. Началась перестрелка из подствольных гранатометов. Большая часть гранат, разрываясь среди листвы и веток, осыпалось вниз мелкими, нещадно жалящими осколками, не нанося противоборствующим сторонам ощутимого урона, но все же лежать, слыша над головой и по сторонам грохот разрывов, удовольствия не было. Парочка небольших кусочков металла попала Николаю в лицо, рассекла бровь и, поцарапав щеку. Ёщё один, пробив горку, впился в лодыжку ноги.
   -Не подставляться! Не подставляться, блин! Приготовить гранаты! Без моей команды не бросать! - до "чехов" было метров пятьдесят, слишком далеко, чтобы докинуть гранату из положения лежа. Потому-то Николай и ждал, когда боевики предпримут атаку, но те пока не спешили. Они тоже ждали, ждали, когда у разведчиков подойдут к концу боеприпасы.
   Николай подсоединил последний магазин и с горькой улыбкой посмотрел в сторону укрывшегося за деревом радиста. "Нам повезёт, если в будущем мы будем иметь возможность "побеседовать" относительно сломанного "Арахиса"". От злой иронии в мыслях на душе Николая, как ни странно, и впрямь стало несколько веселее, но не легче. "Чехи", похоже, пока не определились в своих дальнейших планах, но вечно это продолжаться не могло.
  
   Илья.
   Котов понял, что до места боя уже недалеко, и перевёл группу на шаг. Теперь они двигались значительно осторожнее. Судя по всему, его предположения оправдались, и Ващенко находился севернее своего противника. Но лейтенант, не зная этого наверняка, внимательно вглядываясь в окружающую местность, не снимал пальца с предохранителя. Они выбрались на хребет, и пошли вперёд еще медленнее.
   -Пригнуться! - приказал Илья, когда выбравшись на небольшой бугорок, ощутил вокруг противное звучание пролетающих пуль. До места боя осталось совсем немного.
   -Товарищ лейтенант! - Илья вздрогнул, и едва не сдвинув предохранитель, опознал голос говорившего. В тот же момент из-за ствола выглянула разрисованная физиономия сержанта Фёдорова, бойца тыловой тройки группы Ващенко. - Слава богу, это вы!
   В этот момент пули застучали по веткам деревьев особенно ожесточённо. Бойцы, не дожидаясь команды, попадали на землю и стали переползать в поисках укрытий.
   -Где командир? - Илья одним прыжком оказался около дерева.
   -Там, - весьма неопределенно махнул рукой Федоров.
   -Раненые есть?
   -У нас в тройке нет, а у других не знаю, - пожал плечами боец и показал на срезанную пулей гарнитуру "Акведука".
   -Понял, - кивнул Котов и, повернувшись к тяжело дышавшему за его спиной радисту, кинул ему свой джипиес. - Скинь координаты в центр. - И тут же: - Головной дозор, короткими перебежками, за мной, марш.
   И сам, поднявшись, первым рванул вперед в сторону продолжающегося боя. Всю группу он пока решил с собой не брать, а сперва разобраться в обстановке и определиться с дальнейшими действиями.
   Вскоре огонь стал таким плотным, что не спасали и часто растущие деревья. Последние метры пришлось ползти. Котов всё время, пока бежал и полз, пытался высмотреть командира группы, но тщетно. Наконец, приподнявшись, ему удалось разглядеть гортековский ботинок, а затем и всю ногу, одетую в брезентовые штаны от армейской горки и край разгрузки с нацеплянной на неё флягой. И ботинок и фляга принадлежали капитану Ващенко.
   -Свои! - крикнул Илья, только сейчас сообразив, что так и не додумался связаться с Николаем по внутригрупповой связи.
  
   Николай.
   При звуках голоса, раздавшегося за спиной, Николай вздрогнул и едва не вскочил на ноги, готовый броситься на отражение атаки зашедшего со спины противника. Но прежде чем он это сделал, голос повторился. На этот раз отчетливо было слышно слово "свои".
   -Слава тебе, яйца, - подумал он, но на всякий случай развернул в тыльную сторону ствол автомата. И когда послышалось чьё-то тяжелое дыхание, он на мгновение превратился в сгусток нервов - так велико было напряжение ожидания. Наконец, кусты шевельнулись, и сквозь раздвигаемые ветки над пригорком показалось красное лицо пулемётчика из группы Котова.
   -Слава богу! - Ващенко облегчённо вздохнул. - Сюда! Ложись! Ползи! Пулемёт мне давай. Пулемёт давай! - капитан протянул руку к оружию, но боец отрицательно покачал головой.
   -Давай, лоб твою мать! И не шебуршись, я сейчас их малость прижму, а потом и ты настреляешься. Куда лезешь? Пригнись. Блин, идиот. Пулемёт давай, говорю! - Николай буквально припечатал ладонью незадачливого пулемётчика к земле. - Точно, идиот! Пока ты будешь думать, куда стрелять, тебя десять раз грохнут. Так что давай ствол... живо.... - Ващенко посмотрел в глаза тяжело дышащего солдатика. Зрачки у того были цвета весеннего неба, а сами глазные яблоки белые, испещрённые красными прожилками от усталости и недосыпа. - Жить хочешь?
   Кажется, сказанные последними слова наконец-то подействовали. Во всяком случае, пулеметчик малость побледнел и, протащив вперёд свой "Печенег", безропотно передал его во владение Николая.
   -А ты пока мне к автомату патрончиков раздобудь, будь добр! - уже прикладываясь к пулемёту, попросил Ващенко. И тотчас все потонуло в трескотне выстрелов: подтянувшиеся разведчики открыли пока ещё сумбурный, беспорядочный огонь по заметавшемуся за деревьями противнику. Постепенно огонь становился не таким плотным, но более выверенным, более прицельным. Точный выстрел из РПГ накрыл неосторожно высунувшегося из-за деревьев пулемётчика. Николай, выискивая цель, повел стволом из стороны в сторону. То здесь, то там взгляд упирался на неподвижные бугорки трупов. Снова в ход пошла перебранка из подствольников. От их разрывов полянка покрылась круглыми оспинами воронок. Несколько ВОГов упало в прогал леса, и их осколки достигли цели. Кто-то пронзительно закричал. Один "чех" с обезумевшим взглядом, по-видимому, контуженный взрывом, выскочил под пули и мгновение спустя скатился под бугор уже мертвым.
   -Коля, - рядом с Николаем плюхнулся наконец-то добравшийся до него Котов. Ботинок, обманчиво принятый за капитанский, оказалось, принадлежал его заместителю. - Что будем делать? Наведём артуху?
   -Нет, - Ващенко отрицательно помотал головой. За спиной послышалось пыхтение подползающего пулемётчика. Николай взял протянутый мародёрник и, не глядя, сунул "Печенег" в руки обрадованному бойцу. - Они нас теперь просто так не выпустят. Они что, дураки? Что, не понимают, что стоит нам отойти, как по ним тут же ударит артиллерия. Они же не знают, что у меня нет связи. - И тут же: - Ты, кстати, координаты передал?
   -Да, - ответил Илья, нисколько не сомневаясь, что всё уже передано.
   -У них на руках трупы и раненые. От Артухи им не уйти, с ранеными в разные стороны не разбежишься, к тому же они, кажется, на меня злые, как черти.
   -Ну и? - Илья невольно повернул голову, стараясь отвернуться от бившего рядом пулемёта.
   -Будем отходить...
   -А результ?
   Ващенко посмотрел на лейтенанта как на сумасшедшего, затем улыбнулся.
   -К чёрту, мы будем отходить. Ты, (кстати, молодец, что не вытащил сюда всю свою группу), отходишь первым.
   -Не понял? - совершенно искренне возмутился Котов.
   -Да слушай ты, - времени на долгие обсуждения не было. - Отходишь к месту забазирования, по дороге выбираешь подходящее для засады место, устанавливаешь мины... Понял?
   -Ясно, - Илья кивнул.
   -А если ясно, забирай моих раненых и уходи.
   -Много? - спросил лейтенант, имея в виду раненых.
   -Пятеро, - и видя обеспокоенный взгляд Котова, добавил: - легко, дойдут сами. Всё, дуй.
   Илья снова кивнул и, связавшись по "Акведуку" со старшим головного дозора, покинул занимаемую позицию.
  
   Ирина.
   Ирина вдрызг разругалась со своей начальницей. Впрочем, брошенное на стол заявление об уходе, чуть позже рукой её начальницы было отправлено в урну, но Ирина-то об этом не знала. И началось-то всё с пустяков, с мелкого замечания, а вылилось в крупный и, как казалось Ирине, непримиримый раздрай. Сейчас она уже битый час сидела в своей комнате и, едва не плача, пялилась в стоявшую на электрической плитке, так и не включенной в розетку, кастрюлю. Бесплодное созерцание сего предмета не давало ничего, кроме многократного прокручивания в голове дневной ссоры. Ирине было обидно. От обиды хотелось плакать, но слёз не хватало. Плохо, что рядом не было никого, кто мог бы пожалеть её и утешить.
   -Был бы сейчас здесь Николай, - с тоской подумала Ирина, поднимаясь с кровати, на которой она сидела и, шлепая босыми ногами в направлении столь приковывавшей ей взгляд кастрюли. - Он бы меня пожалел... может быть... Как он там? Уже скоро домой. Как я устала быть одна! - Она включила электроплитку, установила минимальную мощность и вернулась на своё место. Кровать хранила тепло её тела. Ей захотелось вновь стать маленькой, свернуться калачиком, и что бы кто-нибудь большой, сильный, обняв её за плечи, прикорнул рядом. В дверь постучали. Ирина вздрогнула, но не открыла. В дверь постучали настойчивее. Тогда Ирина нехотя поднялась, сунула ноги в тапочки и, проведя ладонями по лицу, словно сгоняя с него остатки хандры, прошлёпала к двери.
   -Вера, ты?! А я уже думала...
   -Что думала, посылку тебе принесли?
   -Да нет, - смущенно пожала плечами Ващенко. - Мало ли, - что или кого именно Ирина ждала за дверью, она не сказала, вместо этого посторонилась и повела рукой в глубину комнаты. - Заходи!
   -Да я только на минуточку.
   -Заходи, заходи, сейчас чайку поставим.
   -А я вижу, ты дверью хлопнула, думаю, и чего ты не на работе, может, случилось чего, давай зайду. - Вера Степановна, прошествовав следом за хозяйкой, села, а точнее, грузно плюхнулась в единственное во всей комнате кресло. - Так чего ты сегодня так рано?
   -Сейчас чайку попьем, а потом расскажу.- Не спеша отвечать на заданный в лоб вопрос, Ирина, собираясь с мыслями, поставила чайник, достала с настенной полки пакетик с печенюшками и, уже решившись начать рассказывать о своих заботах, вдруг спросила: - А у тебя что за новости?
   Соседка редко появлялась столь неожиданно, если ей не о чем было рассказать.
   Вера Степановна хмыкнула и взяла со стола предложенное печение.
   -Иринка, радуйся! В октябре закладывают новый дом для военнослужащих нашей части.
   -Да фигня всё это! - Ирина досадливо отмахнулась. - Первый раз, что ли... Какой уже год обещают, и что толку?!
   -Точно, Иришка, точно! Уже подрядчик приехал. Да ты сама на территорию сходи, там уже разметки делают. Самое главное - деньги выделили и перевели на счёт строителей. Теперь уже построят. Обещают к следующему маю всё сделать.
   -И откуда ты всё это знаешь, на собрание ходила?
   Вера отрицательно покачала головой.
   -Нет, - она усмехнулась, - у меня сведения поточнее будут. Я с женой комбрига битый час тет-а-тет беседовала, так что сведения верные, верней не бывает. Нашей части обещают сто пятьдесят отдельных квартир выделить. Представляешь?
   -Представляю!- уныло процедила Ирина и пошла наливать в чашки вскипевшую воду. Подлив заварку и размешав сахар, она поставила их на стол. - Не знаю, Вер, вот ты сказала: построят дом, дадут квартиры, а мне уже в это и не верится. Даже если построят, нам дадут ли?
   -Иринка, и голову не ломай, семейным будут давать в первую очередь! Так что ты зря волнуешься. Будет у вас квартира, и не сомневайся! А теперь быстренько выкладывай, что у тебя случилось, а то ты прямо вся не своя.
   Ирина задумалась. Ссора с начальницей отошла на второй план, и в сравнении с только что услышанной новостью казалась мелкой, ничего незначащей неурядицей. Стоило ли теперь об этом кому-либо рассказывать? Ирина вздохнула.
   -Да, собственно, и рассказывать не о чем. Я с работы уволилась...
   -Как так?
   -Да так просто. Написала заявление и уволилась. Надоело. Зарплата никакая, за последний год ни одной прибавки, а объем работы растет, то одно добавляется, то другое, да ещё наша мегера - начальница зудит по каждому поводу. Из-за неё не коллектив, а гадюшник. Как змеи друг другу пакости подкладываем, как ещё только не перегрызлись. И это всё она, сволочь, мутит, и главное, я не пойму, то ли дура такая, то ли она нас специально стравливает, что бы самой веселей жилось?
   -Стравливает - стравливает, - охотно поддакнула Вера Степановна. - Когда вы меж собой грызётесь, на неё уже и сил не остаётся. Разделяй и властвуй. Поди, каждая спешит первой к ней прибежать и доложиться.
   -Может и не каждая, а спешат, - Ирина согласно кивнула головой, - это уж точно.
   -Ладно, Ириша, спасибо за чай, побежала я, у меня обед уже заканчивается. Вечерком ко мне забегай.
   -За-бе-гу, - задумчиво повторила Ирина, уже полностью задумавшись о своём: "Вот приедет Николай, получим трёхкомнатную квартиру, и вот тогда заживём"...
   Дверь за спешившей на службу Верой скрипнула и закрылась. Ирина снова осталась в комнате одна, наедине со своими мыслями...
  
   Мужчины.
   Напоследок разрядив по магазину, вогнав в лес все имеющиеся у группы гранаты РПГ и РШГ, Ващенко отдал команду на бег, именно на бег, а не на отход. Его отданная заранее команда звучала так:
   -По моей команде огонь из гранатомётов и отход бегом. Бегом, ясно? Тыловая тройка - прикрытие, - напомнил он, используя позаимствованный у Котова "Акведук".
   Итак, отход начался с бега. Да и в дальнейшем уходили спешно, не смотря на сковывающую усталость, без остановок влезая на хребты и бегом преодолевая небольшие ровные участки. Николай спиной чувствовал дыхание наседавшего противника. До заветной высотки и оставленных на ней рюкзаков с остатками боеприпасов осталось совсем ничего, когда бежавший в замыкании сержант Пудовкин, оглянувшись, уловил за спиной какое-то движение.
   -Ложись! - крикнул он, и в ту же секунду справа и слева от него о землю застучали пули. Они шлепались о каменистую почву со звуком, похожим на падающие капли крупного дождя с градом. сержант бросился в сторону и перекатом ушёл за огромный, сломанный взрывом, ствол бука.
   -Пудовкин, отходим! - голос командира прозвучал где-то рядом. Сержант повернул голову и увидел за своей спиной фигуру капитана Ващенко. - Отходим, они ещё далеко. Живее! - группник подхватил магазин оброненный сержантом и, едва ли не подталкивая того в спину, поспешил вверх, вслед за уходящей по склону группой. "Чехи" и впрямь были еще далеко. Вновь сомкнувшиеся за спиной ветви на время скрыли разведчиков от взоров преследователей. Но Николай знал, что, в конце концов, противник их нагонит.
   "Только бы успеть. Только бы добраться до вершины. Там хорошая позиция, да и боеприпасов сколько ни сколько да имеется! - Николай чувствовал, как усталость, выматывающая усталость длительного нервного напряжения всё сильнее и сильнее сковывает его тело. Он словно забыл про отправленного вперёд Котова. - Нам бы только туда добраться, а там можно запросто часок, другой, третий продержаться"! - рассуждая так, Ващенко, тем не менее, понимал, что их группы движутся слишком медленно. - Неужели придется кого-то оставлять в заслон? Останусь сам... Пудовкина возьму... вдвоём... хоть немного да задержим... Интересно, сколько за нами идёт "чехов"? А то, может быть, зря драпаем? С другой стороны, не такие уж они идиоты, что бы самим нарываться. И артуху не вызовешь. Нас же и накроет".
   Из потока этих невесёлых мыслей его вывел голос чей-то хриплый голос.
   -Товарищ капитан?
   Николай бросил взгляд в сторону и увидел сидящего на корточках разведчика Котовской группы, остававшегося на охране рюкзаков. Боец деловито маскировал зеленый прямоугольник МОНки.
   -Вы какого... - Николай хотел сказать нечто нецензурное, но сообразив, что к чему, сдержался. - Провода протянули?
   Боец утвердительно кивнул.
   -Хорошо, живо заканчивай - и в кусты. Пудовкин, уходи! Разворачивай на вершине группу, я следом.
   Махнув на сержанта рукой, "мол, проваливай", Ващенко, поглядывая назад, стал постепенно отступать в заросли колючего шиповника. Откуда-то слева вынырнул ещё один боец лейтенанта Котова сержант Науменко.
   -Вы сколько мин поставили, две? - Николай недоверчиво покосился на шлепающего сбоку солдата.
   -Четыре, - сержант, не зная, будут его хвалить или ругать, на всякий случай приготовился к худшему, но всё же не сдержался и добавил: - Уступчиком.
   -Вот блин, молодцы ведь! - Николай удовлетворенно качнул головой и, наконец, углядев, куда тянутся черные провода, прибавил шагу. - А как вы догадались?
   -Товарищ лейтенант на связь вышел и приказал, - уже на бегу ответил Науменко.
   -Давай показывай, какую вы тут себе позицию присмотрели.
   Сержант, обогнав Ващенко, помчался вверх по склону. "А где же сам Котов"? - подумал капитан, но мелькнувшая мысль тут же потонула в ворохе других накативших на него мыслей.
   Едва они успели упасть за ствол валяющегося поперёк склона трухлявого ствола, как в просветах деревьев показалась первая бородатая фигура. За ней ещё одна, ещё, ещё и ещё. Николай насчитал уже не меньше полусотни "чехов", а они всё продолжали выходить и выходить на открытое пространство. Волосы на голове начали медленно подниматься.
   -Товарищ капитан, - шёпот разведчика казался трагическим, - подрывать?
   Николай прикинул расстояние до первой мины, затем мысленно сопоставил с ней возможное место нахождения остальных и кивнул головой.
   Троекратный взрыв потряс окрестности. Воздух огласился проклятьями и стонами. Но особо упорные снова полезли вверх. Подрыв четвёртой мины опрокинул и их. Обозленные "чехи", не обращая внимания на собственных раненых и убитых, рванули вперед, но тут всё вокруг потонуло в грохоте непрекращающихся выстрелов и разрывов. Засевшая на фланге противника группа Котова обрушила на него всю мощь своего оружия. Расстояние, разделявшее их, было столь невелико, что разведчики воспользовались ручными гранатами.
   У бандитов слишком нагло лезших вперёд в желании догнать и добить как им казалось ослабленных, израненных и деморализованных русских не было ни единого шанса. Большая часть банды полегла сразу, остальные в панике забыв о сопротивлении, метнулись в лес. Их не преследовали.
   Стрельба начала стихать. Тренькнули последние выпущенные пули, и наступила звенящая тишина. Некоторое время Ващенко внимательно вглядывался и вслушивался в окружающее пространство. Выждав несколько минут, он приказал лежавшим рядом бойцам начать осторожный отход. А сам, связавшись с Ильей по рации, неторопливо побрёл к нему навстречу.
  
   -Забирай оружие, и уходим! - стоя посередине заваленной трупами поляны, Ващенко отчаянно жестикулировал. - Хватит по карманам лазить, берите найденные документы, оружие и сваливаем, сваливаем! К чёртовой матери ваши ништяки*. "Чехи" стопудово подмогу запросили, а у нас патронов нет да ни хрена. Пять минут. Ясно? - кричал он, сам не веря, что найдутся смельчаки, способные напасть на бойцов, разгромивших такую ораву. Но беспечность и самоуверенность сгубила многих, и потому он не переставал материться и кричать, пока общее благоразумие не возымело места.
  
   А через два часа на высоту поднялись две группы подкрепления.
  
   В то время, когда на высоте ...83,7 шло усиленное рытьё окопов (уверенности в том, что противник не попытается отомстить за уничтоженную банду, не было), в пункте временной дислокации отряда шёл оживленный спор между командиром отряда и начальником штаба. Первые результаты боя были известны, и все понимали, что если информация в итоге подтвердится хотя бы процентов на пятьдесят, одного из группников можно будет смело представлять к званию Героя. Такого результата не было давно.
   -Какой ему, на хер, Герой! - Орликов был категоричен. - Он лучше бы в колонне геройствовал!
   -Тогда давайте представим Ващенко! - начальник штаба прикурил сигарету и глубоко затянулся. - Он, и попав засаду, действовал правильно, грамотно, и обнаружил банду, в конце концов, именно он.
   -Я же сказал - нет! Киньте им по "мужику"* и хватит! - подполковник плотно сжал тонкие и без того бескровные губы так, что они стали практически белыми. Секунду помедлив, словно нехотя, кивнул головой в сторону штабных палаток: - И не забудьте написать наградные на управление отряда.
   -И на Вас тоже писать? - невинно поинтересовался начальник штаба, не слишком тщательно скрывая своё раздражение действиями комбата.
   -Я же сказал, на всех. И на себя тоже! Всем замам - "Мужество", помощникам - "Мечи"*, что остальным - решите сами.
   Начштаба хотел было возразить, но потом, подумал: "А чем я хуже или лучше других? Когда ходил командиром группы, мне ведь так ничего и не дали. Буду считать, что это мне за прошлые результаты", и тем самым успокоив свою совесть, он двинулся к штабному вагончику стряпать наградные реляции.
   Изнанка жизни, хитро подмигивая, скалила зубы: группы ещё не прибыли в ПВД, а награды уже были поделены. Все спешили прикоснуться к подвигу.
  
  
   часть 3
  
   Возвращение.
  
   Степан.
   Сегодня в ПВД была грандиозная пьянка - крайнее БЗ закончилось вчера, и отряд сидел на чемоданах в ожидании отправки домой. Не принимавший участия в общей попойке, Дудников, выйдя из периметра палаточного городка, достал из нагрудного кармана сотовый телефон, и быстро найдя в записной книжке нужный номер, нажал кнопку вызова.
   -Алло! - отозвался на другом конце "провода" знакомый, чуть хрипловатый голос.
   -Это я! - Степан почувствовал, как к горлу подкатил комок.
   -Степочка, я так рада, что ты позвонил! Я так по тебе соскучилась! Ты знаешь, я никогда не думала, что могу так скучать! - она перешла на шёпот, словно в пустом кабинете были чужие уши. - Я хочу тебя. Я каждую ночь думаю о тебе. Приезжай скорее. Я знаю, что у вас скоро замена. Я узнавала. Мы с тобой снова будем вместе, хоть каждый день - долго, долго.
   - Зоечка, любовь моя, я должен тебе сказать... - он запнулся, не в состоянии сдвинуть с места стоящий в горле ком. - Я остаюсь на ещё один срок.
   -Ты не приедешь? - Степан сквозь звучащие в её голосе истерические нотки явственно почувствовал мгновенно вспыхнувшую в её душе злость.
   -Родная моя, я приеду, я обязательно приеду, я уже взял отпуск, и две недели мы будем вместе, каждый день, а через полгода я приеду к тебе навсегда. Я брошу службу, ты - мужа, и мы будем вместе, понимаешь, вместе! - он, опасаясь, что она бросит трубку, спешил выговориться.
   -Ты хочешь, что бы мы поженились? - по-прежнему сердито спросила она, вычленив из сказанного, как ей казалось, самое главное.
   -Да, - соглашаясь, Степан уже не сомневался в правильности сделанного предложения. - Ты согласна?
   -Я подумаю! - Зоя Ильинична, нервно теребила левой рукой край своего докторского халата. Сказать "да" её удержало известное женское жеманство, хотя, говоря по правде, она и в самом деле была не уверена в том, хочет она принять его предложение или нет. Одно дело, когда людей связывают ни к чему не обязывающие, не слишком частые встречи, и совсем другое - жить одним домом. Над этим действительно стоило подумать.
   -Я люблю тебя! - прервав затянувшееся молчание, Зоя смахнула с лица набежавшую слезинку умиления - не каждый день тебе делают такие щедрые предложения.
   -И я тебя тоже люблю, мой зайчик, моя лапотусенька, моя ласточка!
   -И я тебя, и я... - телефон пискнул и отключился. Карточка "Кавказмегафон", пополнив бюджет кампании на сумму в сто пятьдесят рублей, превратилась в никчемный четырехугольник. Степан с непонятным самому себе облегчением вздохнул и, с осторожностью ступая в разбухшую от недавно прошедшего дождя грязюку местной почвы, направился к своей палатке. На северо-западе посиневшее небо разродилось всполохом пронзившей небосвод молнии. Подгоняемая усилившимися порывами ветра, туча, цепляясь мантией верхушек, росших на хребтинах деревьев и извиваясь подобно гигантскому скату, закрыла солнце и поползла к зениту. Потемнело, запахло холодной свежестью, и через несколько минут пошёл дождь. Степан, зайдя вовнутрь помещения, задернул полог. Пройдя в свой угол, завалился на кровать и, укрывшись одеялом, предался сладким мечтаниям.
  
   ...Дудников ещё раз как бы ненароком коснулся пальцами правой руки нагрудного кармана камуфляжа. Отпускной билет грел душу, обещая пятнадцать дней, насыщенных маленькими земными радостями. Улыбнувшись своим мыслям, он бросил взгляд в иллюминатор, лениво поёрзал на сидении, закрыл глаза и, уже не обращая внимания на свист разгоняющихся лопастей, окончательно предался отпускным мечтаниям. МИ - 26 вырулил на взлетную полосу и, коротко разбежавшись, круто пошёл вверх. В ушах неприятно заломило, Степан сглотнул, но боль не прошла. Он сглотнул ещё раз и постарался вернуться к своим "баранам", но на этот раз отвлечься от окружающей действительности у него не получилось - вибрирующий удар и последовавший за ним взрыв проникли в сознание прапорщика практически в один миг. Вертолет страшно тряхнуло. Казалось, что ещё секунда, и он развалится на части, но этого не произошло. МИ - 26 завалился на нос и стал падать. Дудников вжался в кресло и, оцепенев от ужаса, зашептал какую-то невесть как вспомнившуюся молитву. Скованный цепями страха, одинокий в своей обречённости, он не слышал, что говорят и кричат другие. Длинный всхлип "подбили" и ободряющий выкрик "дотянем" понеслись мимо его памяти. Он понял, что сейчас умрёт, что вот это и есть конец. Думать о чём-то другом сил уже не было. В голове стояли только удар, боль и мертвящая тишина. Поэтому, когда вертушка, грузно подломив под себя шасси, плюхнулась на землю, Степан не ощутил ни боли, ни самого удара, и только когда его силой инерции сдернуло с сиденья и кинуло вперёд по утробе упавшего на землю вертолёта, он внезапно ощутил, что всё ещё жив. В ноздри ударил запах разгорающегося металла, едкий дым заставил заслезиться расширенные от ужаса глаза.
   -Быстро из вертолёта! - сильно припадающий на левую ногу вертолётчик распахнул дверцу. Внутри вертушки творилась каша из тел. Раненых и покалеченных было много, несколько то ли уже мертвых, то ли потерявших сознание людей лежали совершенно неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. Страх и боль были слишком велики для такого маленького пространства, как утроба сбитого вертолета. Куча людей, разбросанных по салону, неожиданно поняв, что всё еще живы, на долю секунды растерялась. Но почувствовав дым и ощутив приближение неумолимого жара, предвестника ужасающей смерти, вся эта людская масса пришла в движение. Наиболее расторопные тут же устремились к двери и к слегка приоткрытой щели в хвостовой части вертолёта, остальные ещё какое-то время толклись на месте, не в силах определиться куда бежать. Кое-кто из оставшихся невредимыми покидал вертолет, таща на себе раненых.
   Снаружи раздались взрывы, но в суматохе никто не обратил на это никакого внимания, тем более что огонь уже проник внутрь, с яростью пожирая то, что ещё совсем недавно было летающей машиной. Крики боли и бессилия, раздававшиеся снаружи, заглушали такие же крики, стоявшие внутри.
   Степан оттолкнул седого старшего прапорщика, тащившего на плече девятнадцатилетнего солдатика и, протиснувшись в узкую щель приоткрывшейся от удара рампы, почувствовал на лице прохладную свежесть юго-западного ветра. Щурясь от ослепляющих лучей дневного светила, он бросился бежать, стремясь как можно быстрее удалиться от пережитого кошмара.
   Удар, грохот, боль накатились снизу, заставив Дудникова дико вскрикнуть. Всё ещё продолжая бежать, он переставил ноги, но, не ощутив опоры, рухнул на землю. Попытавшись смягчить удар, Степан вытянул вперёд правую руку. Но едва кисть руки коснулась почвы, как под пальцами расцвел черный цветок нового взрыва.
   "Мины" - успело отметить сознание Дудникова, прежде чем окончательно потонуло за черной завесой небытия. А из горящего МИ-26 продолжали выскакивать люди и, то ли не замечая, то ли не обращая внимания на предостерегающие таблички с короткой надписью "Мины", бежали прочь от разгорающегося пламени. Немногие счастливчики, сумевшие достичь безопасного пространства, в бессилии падали на землю. Седой прапор, внимательно глядя под ноги и осторожно ступая, обогнул неподвижное тело Дудникова, сжав зубы, поправил на плече тяжелую ношу, сплюнул и, натужно дыша, потопал дальше. Перешагнув низко натянутую колючку с предостерегающей надписью, он, коротко застонав, опустил на землю раненого солдатика и, переводя дыхание, походил взад-вперёд. Затем скинул с себя промокшую камуфляжную куртку, стряхнул со лба пот и, вновь перешагнув колючку, решительно направился в сторону завывающего пламени...
  
   Катерина.
   Наверное, у каждой женщины есть своя тайна. От врагов, от друзей, от мужа, от любовника, от любимого, или даже от себя самой. Была такая, тщательно хранимая, тайна и у Катерины. Много лет она бережно укрывала от посторонних взоров свою давнюю любовь. Трепетную девичью любовь, так и не нашедшую своего продолжения в безумстве страсти. Но не проходило и дня, чтобы она не возвращалась в своих мыслях к последней встрече со своим любимым. Она вспоминала его руки, голос, запах его одеколона, его слова и даже, как ей казалось, угадывала его мысли. Она лелеяла воспоминания об их встречах, как лелеют в северных широтах саженец южного дерева, и почти каждую ночь ей снился один и тот же повторяющийся из года в год сон. Сон - явь, случившийся много лет назад. И этой ночью он вновь втянул её в водоворот прошлого, заставив разрываться её опустошённое сердце между счастьем и отчаянием.
   ...мы никогда не будем вместе, - он не хотел обманывать, не хотел лукавить, и не видел в этом необходимости. Любовь, ворвавшаяся в его жизнь столь неожиданно, и столь внезапно ушедшая, не могла разгореться вновь и не имела будущего, он уже давно любил другую, но не в силах заставить себя прервать игру, изредка встречался с Катериной, - но мы можем насладиться теми минутами, что у нас есть.
   -Нет, - Катерина отрицательно покачала головой. - Моё подвенечное платье должно быть белым. С тобой или без тебя.
   Он взял её за руку, подаренные им гладиолусы упали под ноги, но они этого даже не заметили.
   -Почему ты не хочешь быть со мной? Ты просто не понимаешь, - он нарочно говорил с видом задумчивой грусти, словно собираясь со словами, - но иногда пять минут стоят того, что бы ждать их годами.
   -Я не хочу счастья на пять минут или на часы. Ты должен принадлежать мне весь без остатка. Я не хочу тебя с кем-то делить.
   "Но ты уже делишь меня" - хотел сказать он, но промолчал.
   -Когда я выйду замуж, может быть тогда... - она понуро опустила голову.
   "Ого, а у тебя губа не дура, - сарказм в мыслях едва не отразился на его лице, - быть в моих объятьях сейчас - нет, - платье должно быть белоснежным, а наставлять мужу рога - пожалуйста".
   -Как бы я хотела выйти замуж за одного гада, - она ткнулась ему в плечо, - он про меня такие пакости говорил. Я бы ему... я... знал бы...
   Ему вспомнился анекдот про месть в поезде. Он улыбнулся. Она не заметила.
   -Почему мы не может быть вместе? - он почувствовал на плече её слезы. - Я, когда только тебя увидела, почему-то сразу подумала: "такой парень, и опять, Катюха, не для тебя". Отчего всегда так: если хороший, то не мой? Почему я не могла ошибиться? Скажи?
   Он промолчал. Только его рука нежно гладила ее роскошные волосы.
   - Почему я не подошла к тебе в еще два года назад, когда впервые увидела тебя? У тебя ведь тогда её не было. Ведь не было же?
   Он снова промолчал. С Ириной он тогда уже был знаком, правда, ещё не думал, что станет её мужем.
   -Неужели нельзя ничего изменить? - она отстранилась и пристально посмотрела в его глаза. В призрачном свете ночных фонарей они казались иссиня-черными. Он отрицательно покачал головой.
   -Но мы можем быть хоть немного вместе. У нас впереди вся ночь...
   Теперь уже отрицательно покачала головой она.
   -Нет, я же сказала, моё свадебное платье останется белоснежным.
   Она снова уткнулась ему в плечо, а он так и не понял, ради чего она повторила свои слова, может быть, ради того, чтобы подчеркнуть свою девственность? "Мол, смотри, какое сокровище упускаешь". Но он только мысленно ухмыльнулся. Да, он был не против того, что бы провести с ней ночь, но не кидаться же из-за этого в омут...
   -Поверь, мы еще много раз в жизни вспомним этот день, и дай бог нам не жалеть об упущенных минутах счастья. Может быть... - продолжал он увещевать никак не желающую сдаваться девушку.
   -Молчи, - она приложила палец к его губам. - Давай мы просто постоим вот так рядом... В последний раз...
   Он вздохнул, прижал её к груди и начал осторожно ласкать её тело. Руками, коленом, губами, чувствуя, как радостно оно отзывается на его ласку, как загораются её щеки, как громко стучит сердце и учащается дыхание...
   -Коля, не надо, Коля, - она, тяжело дыша, вырвалась из его рук. - Не мучай меня. Хватит, я ведь тоже не железная.
   -Катя, прошу тебя, закрой глаза и позволь мне ласкать тебя. Нам будет хорошо, ты ведь хочешь этого...
   -Нет, - девушка отпрянула от него, тяжело дышащая, с пунцовыми щеками и упрямо сжатыми губами... - Нет, - тихо повторила она, словно это "нет" было предназначено не только ему, но и самой себе...
   После той ночи он больше не появлялся и не звонил. Да она и не ждала его появления. По-прежнему любила, но не надеялась на возвращение. А вскоре вышла замуж и, думая, что сможет всё забыть, погрузилась в домашние хлопоты, но не забыла. Шли годы, но воспоминания о нем не тускнели, а, кажется, даже наоборот, приобретали новые краски, ввиду её не слишком благополучной семейной жизни, наполненные светлыми тонами счастья.
   Сегодня она проснулась, когда ещё утреннее солнце едва успело осветить крыши высотных зданий. Спать не хотелось совершенно. Посмотрев на храпящего рядом мужа, она вновь вспомнила свою последнюю встречу с Николаем, и уже в который раз за эти годы задумалась над одним и тем же, терзавшим её душу, вопросом.
   Ну почему? Почему я не была с ним? Почему? На что я рассчитывала тогда? Что он всё же внемлет и вернётся? Дура. Он ведь был прав. Порой пять минут счастья стоят многих лет жизни. А счастье приходит так редко! Разве я была хоть с кем-то более счастлива, чем с ним? Пусть у него была другая. Пусть я знала, что он никогда не будет моим навсегда, но я ведь могла урвать у судьбы свои пять минут? Могла, но не стала. Отпустила, оттолкнула, а ведь так хотелось целовать, миловать, отдать ему всю себя. Всю без остатка. Но ведь не отдала... Минутам, часам счастья предпочла долгую, и как оказалось, тягостную жизнь с нелюбимым. Можно ли теперь что-либо вернуть? Как уворовать у прошлого упущенный шанс? Белое платье.... Как это было наивно и глупо! Её супруг на свадьбе так упился, что ему было всё равно, был ли у неё кто до него или не был, одни они в спальне или целым скопом. На утро он даже не помнил, спал он с ней или нет. Девственность! Тьфу. Потерять её с не вяжущим лыка мужиком.... И ради этого она упустила часы настоящего счастья! Это ли не комедия всей её жизни?
   Катерина осторожно свесила ноги с кровати и, откинув одеяло, тихонечко встала. Легкий озноб пробежал по её спине, заставив накинуть на плечи простенький домашний халатик. На часах было всего ничего. Она сунула ноги в домашние шлепки, прошла на кухню и поставила кипятить воду в наполненном, ещё с вечера, чайнике. На душе зимней стужей властвовала беспросветная тоска. Своего мужа она не просто не любила, она его ненавидела, но не смела с ним, ни развестись, ни убежать. И как убежишь, когда её супруг мог почти всё? Как можно убежать, скрыться от везде проникающих лучей солнца? Спрятаться в глухом погребе? Так и от мужа Андрея Викторовича Мазко - правой руки всесильного Гадояна, царившего на просторах отдельно взятого российского региона, можно было затаиться только в глухом погребе - но даже погреб иногда нужно открывать, что бы глотнуть свежего воздуха. Она боялась. "Только попробуй от меня уйти, убью", - как-то раз пристально глядя ей в глаза, сказал он. И она знала, что супруг даже не угрожает, он констатирует факт, непреложность, истину. Его абсолютно трезвый взгляд не шутил и не лгал. Теперь её благоверный уже давно не пил, но по-прежнему в гневе был страшен. Она боялась, до смерти, до ужаса боялась его. Но сегодня решилась... Сегодня она либо умрёт, либо, уехав далеко-далеко, станет свободной...
  
   Мужчины.
   ЗАМЕНА! Сколько радости несёт в себе это слово! Но поймёт ли это тот, кто ни разу не ждал минуты, когда сможет послать всё к чёрту и поехать домой? А если и поймёт, то сможет ли прочувствовать всю ту радость, что наполняет душу при приближении к дому? Замена, путь, дом. И хотя ещё не совсем верится, что всё позади, и что костлявая прошла мимо, душа поёт и хочется расслабиться и оставить всё в прошлом... Хочется, но не всегда удаётся...
   Поезд качало, колёса мерно постукивали на стыках. Николай проснулся от ощущения подступившего к самому сердцу ужаса... Последние несколько минут ему снилась собственная смерть... Нет, не та, что ждала его каждую минуту в горах Чечни, ни та, что едва не настигла в сплетении строп чужого парашюта, и не та, что чуть не утянула за собой под воду руками тонувшей в озере девушки. Ему снилась та единственная, неизбежная смерть, что рано или поздно найдёт и примет в свои объятья каждого.
   Сердце мелко стучало, по спине пробежал колючий озноб. Николай раскрыл глаза, вперил взгляд в тёмный квадрат верхней полки и едва не закричал от раздирающего душу страха - из-под оконной шторы тянуло могильным холодом. Ващенко, с трудом заставив себя не заскрежетать зубами, шумно вздохнул и повернулся на бок. Никогда никому он не признавался, что до бесконечного ужаса, до боли, до крика боится умереть. Умереть навсегда, насовсем. Умереть так, чтобы не помнить и не чувствовать. Наглухо, словно и не было. И странное дело, (хотя в этом нет ничего странного), панически боясь умереть, но понимая всю неизбежность этого мига, воспринимая собственную смерть как факт, он перестал бояться её как таковую в любой данный момент жизни. Философия его была проста: если это неизбежно, то какая разница рано или поздно? И потому шёл в атаку не закрывая забрала...
   "Неужели мы и впрямь умираем насовсем? - рассуждал Николай, уже почти успокоившись. - Если это так, если после нас ничего не остаётся, то в чём смысл нашей жизни? Ради чего вся эта возня? ...Бог??? Может быть и так... но что с того? Может быть, есть высшее существо, создавшее нас и наблюдающее за нами? Но кто сказал, что мы есть нечто большее, чем развлекающие его игрушки? Почему мы думаем, что ему есть до нас дело? Может быть, мы для него столь же неразумные букашечки, сколь для нас ползущая по асфальту гусеница, и как мы наступаем на её такое же живое тело как и наше, так и он без зазрения совести раздавит нас, когда мы ему надоедим. Хочется верить в бога. Хочется верить в жизнь после смерти. Нет, не так, в жизнь после жизни! Хочется верить в хорошего бога, но верится ли? - Николай снова повернулся на спину и, закинув руку за голову, попытался уснуть...
  
   Поезд, медленно сбавляя ход, прибывал на конечную станцию. В последний раз скрипнули тормоза. Через мгновение послышался глухой удар - вагон дернулся и застыл в тупой неподвижности.
   -Прибыли, выходим! - громко оповестил Николай и, взвалив на плечи объемистый рюкзак, двинулся к выходу, но, как оказалось, сделал он это не первым.
   Четверо разведчиков, как и Ващенко, отягощенные рюкзаками и сумками, уже стояли в тамбуре, дожидаясь, когда темноволосая, носатая проводница откроет дверь и можно будет покинуть душное гостеприимство вагона.
   "Дома"! - с какой-то тоскливой радостью подумал капитан и, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух, бросил взгляд на перрон. Пахнувшая в лицо осенняя свежесть, едва уловимо сдобренная запахом горелого мазута, показалась до боли родной и знакомой.
   -Пудовкин! - окликнул он своего вылезающего из вагона заместителя. - Соберёшь всех - и к стоянке. Тот согласно кивнул, и Николай, не дожидаясь, когда выгрузятся все остальные спецназовцы, двинулся в сторону стоявшего на отшибе туалета типа сортир.
  
   -Ти шлюха, слюшай сюда, хозяин очень сердит, ещё раз пабяжишь, сам на нощ пассажу. Что я как собак по ночам бегат дольжан? Табя искат? - голос говорившего, доносившийся с другой стороны невысокого забора, отделявшего привокзальную площадь от городской улицы, казался тихим и мягким, но излучал такую злую угрозу, что Николай невольно остановился и прислушался.
   -Владик, отпусти меня, ну пожалуйста! Я устала, Владик, я не могу больше. Скажи ему, что я не могу, понимаешь, не могу! - но тот невидимый Владик, к которому она обращалась, не отозвался.
   -Катенька, Катенька, бедний, бедний девачка, совсем усталь! - голос мужчины наполнили нотки неподдельного сочувствия, казалось бы он был готов согласиться с просьбой девушки и вдруг сразу же стал грубым и жестким. - Слюшай ти, иш красивий жизьнь надоел! - Николай услышал треск разрываемой материи, похоже, девушку одним рывком поставили на колени. - Не хочещ обслюживат самого, будешь обслюживат всех нас, - рядом приглушенно хохотнули.
   "Значит, их, по меньшей мере, двое", - машинально подумал Николай и, собираясь зайти в туалет, повесил рюкзак на арматурину, торчавшую из бетонных остатков некогда стоявшего здесь столба. Вмешиваться в чужие разборки он не собирался.
   -Садись в машину! - приказал уже другой голос, в звуках которого, в отличие от первого, акцент был едва различим.
   -Я не поеду! - упрямо прошептала девушка, её слова едва достигли ушей Николая, но в них звучало столько боли, что Ващенко, так и не переступив порог туалета, замер.
   -Екатерина Федоровна! - с сарказмом повторил всё тот же голос и Ващенко представил, точнее, почти физически ощутил, как на физиономии братка расплывается глумливая улыбка, и тут же последовал хриплый рык: - Кончай кочевряжиться, садись, кому сказал, в машину. Ну, живо!
   Николай снова по наитию ощутил, как та упрямо мотнула головой.
   -В машину её! - теперь Ващенко услышал, как девушку рывком подняли на ноги. - Дура, у тебя был шанс, но ты им не воспользовалась. Твой муж так и сказал: если откажется ехать, она для меня умерла. Ты это понимаешь, дура? Мне тебя по-человечески жаль, но я не рискну не выполнить приказ хозяина... - Тот, которого звали Владиком, на секунду умолк, словно раздумывая, затем совсем другим, жёстким тоном бросил: - Алик, отвезёте её за десятый километр. - "Значит всё же трое". Николай тяжело вздохнул. - Можете делать с ней что хотите, но к утру что бы были как новенькие. И не дай бог, кто найдёт хоть один волос... шкуру спущу. Зароете так, что бы ни одна собака... Ясно?
   "Надо бы ребятишек позвать, - принимая решение, подумал Николай, но тут же отчётливо понял, что пока дождётся помощи, будет уже поздно. Тогда он в два шага оказался подле забора, одним рывком перемахнул на другую сторону, и тут же, не раздумывая, ударил ногой того, что был справа, затем с разворота въехал кулаком одному из тех, кто держал девушку. Третий бандюк выпустил её сам и, отпрыгнув в сторону, вытащил из кармана широкий, тускло блеснувший в уличном освещение нож.
   -Беги на вокзал, - крикнул Николай девушке и, чуть отступив, ударил ногой попытавшегося подняться бандюгана. - Беги, дура! Беги, там наши... Скажешь...
  
   Женщина бросила на него непонимающий испуганный взгляд и вдруг, опомнившись, прихрамывая, кинулась бежать прочь от разворачивающейся драки. Испуганной, уже почти смирившейся со своей участью Катерине было не до того, что бы вглядываться в лицо своего спасителя... Она поняла одно: до отхода её поезда оставалось пять минут. Она знала, что успеет на него сесть. И если ей повезёт, к утру будет уже далеко от столь ненавистного ей человека и его царства...
  
   Один из бандитов продолжал лежать, двое же других, слегка опомнившись от первого потрясения, попробовали захватить Николая в клещи. В ответ на это Николай зло сплюнул и в каком-то необъяснимом кураже, то ли веруя в высшую справедливость, то ли уповая на смутную удачу, коротким и резким ударом вырубил того, что уже единожды попал под его удар. Тут же, поднырнув под нож, вывернул руку третьего и, заведя на болевой, безо всякой жалости сломал её в локтевом суставе. Бандит взвыл дурниной и, мёртвенно побледнев, осел на грязный асфальт тротуара. Николай бросил быстрый взгляд по сторонам, выпустил руку несчастного и снова сплюнул. Затем неторопливо подошел к забору и, подняв правую руку, ухватился за его бетонный, местами выщербленный верх. Дело было сделано, а с потрепанными бандитами пусть разбираются менты. Рывком подтянувшись, Ващенко уже почти перемахнул ограждение, когда тонированное стекло одной из стоявших около тротуара иномарок бесшумно приопустилось. В кабине замаячила чья-то неясно прорисовывающаяся фигура. Высунувшийся из салона короткий ствол пистолета рыгнул оранжево-багровым пламенем, и Николай почувствовал острую жгущую боль, разъедающую сердце. Зайдясь в беззвучном крике, он последним усилием перекинул ногу и, потеряв сознание, рухнул на землю...
  
   Некоторое время спустя так и не найдя одного из командиров групп, старший колонны сообщил о пропавшем Ващенко в милицию и, оставив двоих офицеров, как он выразился "для связи", отдал приказ на выдвижение колонны в пункт постоянной дислокации или привычно сокращённо в ППД. Так и получилось, что приехавшие вместе с капитаном Ващенко сослуживцы ещё гадали, куда он запропастился, а по коридорам штаба начала гулять страшная весть...
  
   "Один из офицеров трагически погиб при высадке с поезда", - как всегда слух пришёл раньше официального сообщения. Сказанная кем-то в толпе встречающих фраза, словно ножом резанула по сердцу и за мгновенно разлившейся тишиной отчетливо послышались никем не произнесённые слова "лишь бы не мой". Мысль обрела чувственную форму. Дрожащими руками Элла достала телефон и набрала номер Котова. Меланхоличный женский голос сообщил, что абонент недоступен. А за воротами уже слышался шум моторов подъезжающей техники. Элла почувствовала, как у неё одеревенели ноги. Дрожь сотрясала всё её тело. Не имея сил оставаться на месте, она вышла из толпы и медленно двинулась навстречу въезжающей в распахнутые ворота колонне.
   -Илья, Илюшенька, Илюсик! - смешно поднимая ноги над растекшимися по асфальту лужами, она бежала к остановившемуся "Уралу", и её искусанные до крови губы почти беззвучно произносили родное имя. Взор, устремлённый вперёд, не замечал ничего, кроме выпрыгивающих из кузова людей в зелёных камуфлированных куртках. Её разметавшиеся по плечам волосы, поднимаемые порывами налетающего с запада холодного ветра, перепутались так, словно и не было нескольких томительных часов сидения в салоне красоты, но она не замечала этого.
  
   Его фигуру Элла ни за что и никогда не спутала бы ни с чьей другой.
   -Илья! - теперь уже во весь голос закричала она, и этот крик забрал у неё последние силы. Прижатые к груди руки беспомощно обвисли. Сотовый телефон выскользнул из правой ладони и шлепнулся на мокрый от дождя асфальт. Та же участь постигла дамскую сумочку. Последние разделяющие их метры Элла преодолела ковыляющей походкой безумно уставшего человека. Наверное, если бы бросившийся на крик лейтенант не подхватил её на руки, она бы так и упала в темную грязь растёкшейся под ногами лужи.
   -Илюшенька, Ильшенька, Илюша! - бесконечно повторяла она, покрывая поцелуями его запылённое лицо и шею.
   -Эллочка, любимая моя! - шептал он, обхватив одной рукой её за талию, а второй нежно гладя её шелковистые волосы.
  
   Мимо них, обтекая, словно речные воды неподатливый камень утеса, двигались спрыгивающие с "Уралов", нагруженные сумками и рюкзаками бойцы, а они всё стояли и стояли, тесно прижавшись друг к другу, не в силах говорить, не силах прервать столь упоительное молчание встречи. Его затуманенный взор, устремлённый в сумерки утреннего города, не видел ничего, кроме наступающего рассвета завтрашнего дня. Казалось, что всё, о чем они мечтали сказать друг другу о своих чувствах, вдруг стало понятно без всяких слов - столько нежности, любви, ласки было в этом затянувшемся молчании. И ни он, ни она не замечали, как падают на его плечо горячие, жгучие капли слез, и как вместе с ними уходит и горечь ожидания, и боль утрат, и тень не самого лучшего прошлого, как их чистые потоки пробивают родник новой, светлой жизни. Жизнь не закончилась, она только начиналась...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"