|
|
||
1. старик
у меня зоркие глаза с кровавыми жилками
и ладони,
прикипавшие к линейке и к пулемёту
в том веке, когда созревали
изжёванные теперь яблоки,
а мы берегли их.
мои кости боязливей и дороже, чем скрипка.
мои мышцы ещё упругие, как смычок.
но я не хочу засыпать в футляре,
пока не понадоблюсь для чьей-нибудь песни
или вранья.
я пойду искать, где та добрая осень,
для которой мы берегли яблоки,
в своём ватнике и тёплых кроссовках внука.
2. ребёнок
я тянусь
ртом, глазами и пальцами
к лучикам и тайнам из лучиков,
мусорке, ботинкам, пахучам маслам.
я засыпаю, просыпаюсь,
переползаю из комнаты в кухню,
забираюсь на диван,
и вселенные меняются,
хрустя, как памперсы,
но нет такой,
где не было бы крика "опасность!",
и было бы вдоволь лучиков.
я подрастаю и выхожу во двор,
запинаюсь о лопнувшую верёвку,
и лучики улетают из глаз.
и на меня
катится тусклая вселенная прерванных игр.
но долговязый брат, мой отец,
путаясь, бормочет,
что ветер разносит слёзы,
и другие девчонки найдут нас по слезам
и помогут сражаться.
а как объяснить так, чтобы я понял, он не знает,
но ищет слова.
3. квир
и пузыри могут взяться за руки
и, если не повезёт,
разлетятся радужными каплями,
только и всего.
о, пузыри, исчезающие один за другим,
мы просто будем.
сколько бы ни толпились с битами
ошмётки старого мира,
будущее круче
даже в неумолимости и железном шаге.
а вечером на скамейке,
пустой и холодной,
как наступившие полночи
тщетного ожиданья,
когда цветы шатаются на ветру
и не находят замёрзшего далёкого носа,
мечтать согреть этот нос подмышкой,
мечтать уткнуться в горячую подмышку,
как все прохожие в разноцветных куртках.
4. кормящая
как ветер и солнце выходят, ничего не стесняясь,
так я задрала футболку.
не мадонна с картинки,
а молочница из общепита.
человек ест под моей футболкой.
ничего священного, только рабочее.
ничего материнского, только человеческое.
вот доест, и пойду на прайд.
5. крестьянин
если хлеб живой,
значит, мужчина, идущий за плугом,
женщина, женщина,
всепобеждающая женщина,
он тоже!
с кожей любого солнечного оттенка.
но солнце, как ни спешит к своим сёстрам,
не успевает к их серой побудке.
только молоко на пальцах
греет доярок.
а ещё, крестьяне - женщины потому,
что бегут на дон или в наксалбари, как в кризисный центр,
и поднимают косы,
чтобы сражаться с теми, кто бьёт их.
6. женщина
любой человек,
живущий в классовом обществе,
избит, сражается и прекрасен.
значит, он женщина,
но все по-разному женщины.
люди,
безъязыкие, как берёзы,
обязанные любить топоры,
пусть они хлещут ветками по глазам,
не видящим ничего такого в их ранах.
7. подросток
чего надо монаху в моих трусах?
и моём телескопе?
зачем динозавр проснулся?
монах его вываляет в общепринятом, красивостях, анекдотах,
научит затаптывать сердце
и клянчить, как собачонка, пачкая нас с любимым.
надо мыть динозавра, скоблить
и как бабочку защищать,
чтобы он поднимал с телескопом туда, где удобней болтать и смотреть.
а монах, его друг шаман, надзиратель
в гимназии, сосед у подъезда, рыцарь, патриот, семьянин,
пусть их мудрость дохнет в ушах, как микробы,
как они сами.
8. инвалид
конечно, кошки царапают всех.
конечно, любимые ранят всех.
конечно, наёмный труд уродует всех.
но
люди без ноги, или с ненужным влагалищем,
или с нервами - кошачьей игрушкой
бывают заперты от заката и понимания встречных,
пляжа, метро, пикника в лесу, ебли как хочется
в камере с уколами, ожирением,
болью и скукой.
нужно крушить эти стенки в труху
везде, где уже возможно,
долбить со всей силы
там, где пока нельзя.
9. наёмный работник
короли из учебника в своих битвах
как утопленники на отмели.
им всё равно, а живым противно.
буржуазия,
поджарая потому, что есть время в спортзал,
всё равно полумёртвая от лишнего веса:
страха, подлости, награбленного, филантропии.
а живые
это наши сёстры-крестьяне,
неунывающая, бесштанная мелкая буржуазия
и мы.
те, чья работа сделана из слякоти и обиды
(даже подсохшая слякоть всё равно не сухая)
те, кто просушит книги, втоптанные в канаву,
и узнает, что делать, и сделает
для всех!
это мы.
10. проститутка
нам повезло,
что нас признают пролетариями
только те, кто готов нас вооружить.
а других пролетариев
пытаются опекать этические "коммунисты",
нравственные "революционеры",
добрые "гуманисты"
и прочие наши клиенты.
11.нездешний
не за фиолетовую кожу,
а за их желание её потрогать.
не за 7 пар глаз,
а за любопытство в них.
обывательская мудрость
летит в меня, как гнилые ошмётки.
я строю дома
и будущее ложится кирпич к кирпичу
с каждым моим движением.
я подметаю улицы
и прошлому не спрятаться в щелях
на этой планете.
12. человек не из чистой публики
я смеюсь лучше всех,
потому что знаю, зачем мне смеяться.
просто, если плевать вместо этого,
придётся смывать с наших улиц плевки, кмпкв.
наверное, знаете, как спать, объевшись?
моя жизнь такая же муть.
только я просыпаюсь,
потому что пекло и грозы
чувствую кожей,
или футболкой, которая как кожа уже.
и тогда я могу учиться,
но только у тех, кто видит меня бойцом.
мне не лень убираться,
я же сгребаю мусор не с улицы,
про которую все забыли,
не из конуры,
которую хозяйка с такой щедростью за мой счёт
подарила клопам,
а со старта
нового мира.
13. человек в других странах
нас большинство.
и сосед - другой,
но другой -
почти всегда не сосед.
и луна у нас в небе видна по-другому.
и хлеба у нас - не то, что у вас.
но я тоже есть
и пытаюсь не забыть,
что есть ты.
14. белый гетеросексуальный
мужчина титульной нации
я не хочу
вечно натаскивать собак,
чтобы со мной никто не разделил
даже самой маленькой молекулы
запаха луговых цветов.
для этого их надо
сорвать и бросить в миску собаке,
поставить на стол в вылизанной комнате,
словом, украсть у себя и спрятать.
я хочу,
чтобы у меня всё было по-настоящему.
то, что я хочу,
а не то, что не зазорно показать
приличному человеку.
15. эльф
фехтовать - или сидеть, обхватив колени.
ты тоже любишь тех,
кто дрался за свободу.
просто не веришь,
что надо драться тебе
или с тобой.
но всё равно дерёшься, товарищ
мелкобуржуазный ревдем.
пусть твоя сказка вырвется,
лезь за ней в крапиву,
не удерживай её.
даже, если ты - бывший.
впрочем..
не удерживай сказку.
16. встреча
ждать всегда так холодно
потому что ветер
летает туда сюда
с обрывками "вот, выхожу из метро",
"стою на углу".
ждать всегда так жарко
потому что тянешь даль
за наждачный канат со всей силы к себе.
аморфную тушу встречи,
которая не хочет сбываться.
а потом встреча
пёрышком касается пальцев и дальше летит.
17. чудо
приземляется летающая сосиска.
крылатик выглядывает из лепестков.
хочется чуду сказать
из человеческой любовной лирики:
hey okaywont u stay another dayif it feels alrightu stay another night?
как в тамбуре на стыках рельс
бросает друг к другу.
не только любимых,
а корабли иников к земле,
минуты сосредоточенности землян
к звёздам.
принимать легко.
кузнечики стрекочут громче антенн
и мирят деревню с электричеством,
прыгают, как любопытство.
18. город
ты трава.
ты меняешься, как плечи,
когда на них вылезают веснушки,
или они облупились на речке.
ты трещина в собственном асфальте.
все идут по тебе
босиком и навстречу
даже, если в ботинках,
в магазин и в ноябрьский дождь.
с холма виден ветер.
из скорлупок в лужах видна земля.
зайцы, бобры и кошки
едят сосиски и фрукты.
ты вырос когда-то
как борщевик,
плотоядная орхидея,
засыпанный пылью куст у бензоколонки
и пахнущая свободой полынь.
она отвоюет себе весь дождь у борщевика
и заразит своим запахом
просто траву вокруг.
19. прохожий
быть чьей-то получасовой любовью в метро.
в летнюю грозу
ловить чьи-нибудь босоножки
в гольфстриме напротив кафешки.
и хмурые,
и полуизглоданные,
люди золотятся на солнце
даже, если они чёртовы памятники.
и на пустых улицах по ночам
кроссовки как моцарт и луи армстронг.
20. друг
главное богатство - это другой.
ты.
и ты.
а больше всего меня обжигает цветами,
когда я думаю, что ты.
там, где до нас была просто поляна,
растёт земляника.
одобрительные лица,
похвалы родственников,
умиление,
нам - пивные банки в лесу.
растерянность,
дикий восторг от темы тупых анекдотов,
закушенные губы,
одеяло, прожжённое вдвоём,
одиночество, тоска, объятия в 6 или 8 рук -
это подарки фей под каждым кустиком
для стайки, компании, коллектива, парочки, партячейки.
мы - земляника друг для друга,
перемазанные раздавленной земляникой,
все,
товарищ, незнакомец, ты и ты.
главное - другой.
бонус:
мёртвые - слепоглухонемые.
хочется трогать, а нету пальцев.
мёртвые - такие же мы,
но пока тихие, не взбунтовались.
им повезло, что нет раёв
и прочих перерождений в начальника,
что борьба не кончается, и любовь
добирается и выручает.
что человечество среди своих битв
не будет никого "воскрешать",
а просто выковыряет мёртвых сюда,
чтобы видели, как их любят, знали: люди добились
поражения капитала и победы труда.
�