Аннотация: Третья книга романа "опалённые бесконечностью".
К Н И Г А К Р И С Т И .
Между восточными магами Пу-И, и отщепенцами отношения были настолько дружескими, что люди Сена уже не пыталась никого хватать, если бродягу посылали с "острова свободы" за вином или шлюхой - всё равно отобьют. Такое положение вещей, пусть странное, объяснялось тем, что Пу-И с Вейном, как два дурака, мигом подружились. После возвращения с Золотой брошью злой и обиженный Пу-И пошёл именно к Вейну плакаться, как его обгадили - его, восточного мага. Потому что только Вейн его понял.
Ещё в первый день своего появления и знакомства Вейн назвал Пу-И дураком, и после объяснений Пу-И вынужден был согласиться, что он дурак, раз ломает людям рёбра, бегает, как лошадь, по стенам лазает, как кошка, вместо того, чтобы сидеть дома и спокойно размножаться, лопаясь от счастья.
- Я тоже дурак. - Сказал Вейн. - Мы все разные, дураки - каждый сдурел по-своему, но нас Господь хранит и любит. За нами смотреть интересно - что мы надурим, а на умных Господь наплевал, они одинаковые. -
Тогда еще, в первый день знакомства и произошёл спор, который сломал недоверие Пу-И. Тот возмутился, что этот Господь хранит Вейна. Пу-И человек был практический, и сказал, что ничуть не хранит. Пу-И может убить Вейна прямо тут, одним ударом.
- Ну, как же! - засмеялся верзила. - Господь разора не допустит. -
Пу-И остановил свою ладонь-копьё в волоске от его болтливой глотки, и Вейн отшатнулся. Пу-И довольно спросил: - Ну, и как хранит? Ты же убит! -
- Я живой. Значит, хранит. - Не менее довольно заявил верзила.
- Не было и нет никакого Христа. - Обозлился Пу-И, вспомнив свою юную покойную жену, и её несправедливую смерть. - И Неба нет. И колдуны все сволочи и жулики, а я могу убить тебя прямо сейчас - никакой Господь не спасёт. -
- Я Ему нужен. Спасёт. - Самонадеянно заявил Вейн, становясь тем не менее в нелепую боевую стойку. - Кто ещё сделает атомное орудие? Умные только размножаются, и всё. Ну-ка, убей, попробуй! -
Пу-И тоже встал в боевую стойку. Но потом опустил руки, сказав раздасованно: - Ведь убью - моргнуть не успеешь! -
- Ну как же! - засмеялся Вейн и поднял кулаки повыше, оставив без защиты живот, куда можно было ловко вбить пятку, да так, что кишки из ушей бы вылезли. Пу-И внимательно вгляделся в пустые глаза, опустил руки и усмехнулся: - Ну, и дурак же ты! - И ушёл, круто развернувшись - не убивать же дурака, в самом деле.
А когда Вейн сумел объяснить Пу-И про покойную жену и всю справедливость её смерти, Пу-И сломался - поверил в Бога и сдурел, хотя и так был дураком.
Вейн сказал, что эта юная прелесть, нежная Лю, для Господа такая мелочь, что Он не поймёт - о чём упрёки. Через пятьдесят лет эта свеженькая девица стала бы старой, толстой и противной старухой, а через сто лет эта жена плакала бы и просила Господа прибрать её, колоду гнилую, а через двести лет..., словом, Господь такой ерундой, чтобы хранить всяких цветущих девиц и невинных младенцев - не утруждается. Всё равно и те, и другие подохнут, и довольно противными, если их, подлецов, хранить и беречь до отказа.
К тому же, это Пу-И видит свою жену цветущей и нежной, а жаба, например, от ужаса при виде её побледнеет, а бедный жук, которого эта туша наверняка раздавила, нежной её никак не назовёт. Дело в том, что Господь всеведущ, всемогущ, и прочее - всё-всё-всё до бесконечности. Он смотрит одновременно со всех сторон, и тоже ничего нежного не видит. Обычная дрянь, которых уже мириады подохли, и подохнут ещё мириады. Если она тебе нужна, ты её и храни. Кстати, эта жена и в Бога не верила, а в невесть кого - и храни её ещё? Делать, что ли нечего, Господу? Он же не сумасшедший. Ну, а эти младенцы? Ты, Пу-И, представь себя на месте жука - как эта живая гора мнёт тебя ручищами, рвёт крылья, рвёт с корнем ноги и довольно гогочет. Причём убивает просто так, без всякого смысла - ни за что. По сравнению с этим младенцем сам Пу-И - ангел Божий. Даже магистр по жестокости в подмётки не годится младенцу, когда тот бессмысленно убивает и калечит всё живое вокруг.
А вот Пу-И, если присмотреться, вовсе не тупой убийца, как думают все. Он просто дурак, рехнувшийся на своём искусстве. Он его совершенствует, оттачивает и изучает, и жаль, что маловато возможностей для этого, не как у того восточного царя, трактат которого о боевом искусстве лежит на почётном месте у Пу-И. Этот царь убил свыше трёх тысяч рабов голыми руками, ногами и головой, и описал все найденные смертельные удары и слабые места на теле.
Кстати - хоть кто из умных людей вспоминает этих рабов? Никто, они бы всё равно подохли. А вот царя этого все почитают за ценный вклад для людей, которые могут теперь немножко поучиться, после чего голыми руками дадут отпор любому вооружённому злодею. Пусть Пу-И не обращает внимания на всеобщую ненависть, такова судьба дурака - умные его ненавидят и пришибают, при случае, но пользуются, как умные люди, его дуростью изо всех сил.
Дуракам некогда оглядываться и быть всё время настороже - они заняты своей дуростью, и потому их убить вроде легко, и их перебили бы всех, но Господь их оберегает, даже неверующих в Него, и про то и в Библии написано, что дураки - соль земли. Конечно, Иисус, сын Божий, так прямо не сказал - что именно дураки, он помягче сказал - блаженные, потому что и сам был дураком, самым большим на земле, и Вейн удивлён - как это Господь не проник ещё в сердце такого рьяного дурака, каким является Пу-И. Ведь Господу невозможно потерять такую ценную дурацкую душу, когда тело Пу-И прекратит своё существование. И наверное, именно сейчас Господь и пытается спасти эту душу языком Вейна, разве нет? -
Пу-И подумал, и сказал, что ничего ему не проникает. Если Бог есть, то он и без всякой веры душу заберёт, раз такая ценная.
Но Вейн возразил, что нет. Душа очутится невесть где, в пустоте и черноте. И будет висеть вечно, потому что не верит, не слушает, и не слышит. А если Господь и позовёт - так душа перепугается, кто это такой? И шасть по земной привычке в другую сторону. Нет, надо уже сейчас связь налаживать и пытаться говорить с Господом, всё клянчить у Него и даже ругать Его - Он не обидчивый. Тогда душа сразу узнает родной голос, и завопит, что - здорово, Господи! Наконец, я с Тобой, говори - что делать, Ты знаешь,- что и зачем. в этом мире. Этой болтовнёй Вейн поколебал неверие Пу-И. У Вейна на все вопросы находились ответы, но, как всегда, спор о бытие Бога свёлся в конце концов к требованию чуда.
Пу-И настаивал, чтобы Вейн заказал чудо для Пу-И, потому что и связь с Господом наладил, и вообще любимчик. И Вейн заказал чудо для Пу-И, сказав, что Господи, сотвори ему удивительное, а то хорошая душа пропадёт. Это случилось ещё до шпионской вылазки Пу-И за Золотой брошью. И теперь Пу-И сразу после возвращения пошёл в шатёр к Вейну. Пу-И не терпелось разобраться - сбылось ли заказанное чудо, и чудо ли это?
Из-за секретности он описал происшествие без имён и названий, примерно так - послали его замочить одну девку, так себе, заморыша и соплю. Что с ним сделала сопля, Пу-И долго не мог описать - только трясся, рычал, а из честных его глаз горохом катились мужественные слёзы. Наконец, не выдержав вопросов дурака - как именно девица отколошматила Пу-И, и больно ли его била, Пу-И с рыданием признался, что она пальцем его не тронула. Это он промазывал словно пьяный крестьянин.
Ни разу не попали его точные удары в цель, хотя Пу-И - Вейн видел это - даже мух сбивал ударами. У Пу-И растянуты мышцы и выбиты суставы, тело болит, словно его долго пинали. От души посылая дикий по силе удар в пустоту, Пу-И чуть сам на части не разлетелся. Девчонка только болтала, как сорока, а загоняла его, как тридцать мужиков, до полусмерти. - Я с ума сойду! - завопил Пу-И, схватясь за голову. - А -а - а !!! -
- Это чудо Божье! - обрадовался Вейн. - Как я и заказывал. -
- Или Белая Колдунья. - С ужасом прошептал Пу-И.
- Чудо заказывал? - спросил Вейн. - И получил.-
- Если это Белая Колдунья - это не чудо. - Возразил Пу-И. - Если б меня с детства правильно кормили и правильно воспитывали - я тоже мог таким стать. -
Но Вейн его высмеял. Жил Пу-И всю жизнь, и никакой силач побить не мог. А стоило Вейну попросить чудо, сразу соплячка отколошматила. Таких совпадений не бывает. Это Знак Божий, для Пу-И, чтоб уверовал.
Пу-И задумался. И понял, что поневоле начинает верить. Но что ему нужно от Бога? Вечная жизнь в раю? Подумав, понял - одно только. И мрачно сказал: - Хочу попросить Его, чтоб с женой дал повидаться. Пусть её вернёт живой, хоть ненадолго. Она одна мне радовалась. Больше ничего не хочется. На всё остальное плевать. -
Вейн покачал головой, и сказал, что такая просьба опасна. Пу-И и так увидится с женой на том свете, и Господь может исполнить просьбу, просто пришибив Пу-И. Ибо знает, что Пу-И завопит от восторга и счастья, хотя сейчас и желает, чтобы Господь явил ему жену на этот свет, прямо здесь и сейчас.
Вейн советовал бы не приставать к Господу с подобной просьбой - тогда в ближайшей битве Пу-И и убьют - вот чего он просит. Лучше силы душевной попросить. Самая безопасная просьба. Всегда исполняется, Вейн по себе знает.
Пу-И, однако, встал на своём, не сомневаясь, что Господь найдёт меч, достаточно ловкий, чтобы снести его голову в ближайшей заварушке. Просто Пу-И практично решил поставить Господу некоторые условия, чтобы воспрепятствовать карканью Вейна. Обсудив эти условия с Вейном, Пу-И произнёс свою просьбу к Нему, которая звучала так :
- Господи, верни мне жену. Или меня - ей. Может, она скучает и ждёт. Не знаю, очень ли скучает, или ещё потерпит, но если надумаешь меня к ней перекинуть, то перекидывай. Может, и впрямь моя милая жена ждёт не дождётся, и Тебя теребит. Но тогда сделай это с помощью чуда, раз не хочешь просто вернуть её на землю. Если чудо такое жалеешь, то и меня без чуда на тот свет не отправляй, непременно давай его - и можешь рассчитывать на мою душу. Вот какое чудо - пусть мне проломит грудную клетку указательным пальцем какой-нибудь паралитик. Ладно, я уступку сделаю, чтобы с ним драться на равных. Пусть будет не полный паралитик, пусть только с нерабочими ногами, а руки пусть действуют. И пусть наш бой произойдёт во время битвы за город, а то Вейн опасается, как бы паралитик прямо сейчас в шатёр не ворвался. И молодого на поединок не посылай. Видел я безногих - ручищи - о-го-го! Такой и впрямь сдуру грудь проломит. Потому пошли старикашку-паралитика, дряхлого, полуживого, и пьяного в дым, как Вейн подсказывает, заботливый какой...
Думаю, Господи, Тебе легче покажется мне сюда жену переслать, потому что дряхлого старого паралитика я плевком убью. Такие мои условия, но Вейн добавляет ещё одно - Ты эту просьбу исполняй, когда я крестик от него получу, медный, освящённый и всё такое. Чтоб я помер полным христианином, с крестом на груди. Ну, вроде всё. Привет, Господи, всего хорошего. -
Эту просьбу Пу-И высказал ещё вчера, а сегодня притащил Герберта, спасённого от "бойни". Убедившись, что Герберт не паралитик, Вейн ему очень обрадовался, начал угощать вином и вспоминать их прошлые измывательства над трудящими крестьянами и купцами. Так они втроём пьянствовали и болтали, наплевав на воинскую службу и прочие тяготы, когда Вейну доложила охрана, что пришёл Сен, и требует выпустить Герберта. Герберт позеленел и затрясся, тогда Вейн вышел из шатра и послал Сена куда подальше. Потом вышел и Пу-И и послал Сена ещё дальше - но тот не ушёл. Убедившись, что дружки очень злые, Сен сделал обиженную рожу, мол, не поймёт - в чём он не прав? И стал проситься в гости, прояснить непонятные обиды. Вейн, который всегда был рад о чём-то поболтать, смягчился, но предупредил, что это Вейна шатёр, и законы его, где главный один - полная свобода и равенство. И если Сен будет корчить из себя начальника, то Вейн с удовольствием сделает его рожу ещё более узкоглазой.
- Тут надо мной начальства нет! - орал Вейн, - Я сам себе начальник, как и подобает человеку! Надоели все эти магистры, цари, короли, Сены и прочая пакость! Жизнь и так короткая, и дел всяких куча, а тут ещё всякий Сен приходит к шатру и ещё что-то осмеливается требовать! Запомни, Сен - при полной свободе, как здесь, ты свободен требовать что угодно, но получишь только по роже, шпион проклятый, понял? -
- Понял. - Терпеливо сказал Сен, после чего и был впущен в шатёр для оправданий. Как гостю, ему сначала налили вина, сунули в руки кусок мяса, и Пу-И тут же вспомнил, как был дважды послан на верную смерть, и назвал дважды Иудой. И осмелевший Герберт назвал Иудой дважды. За то, что продал его, верного шпиона, в лапы магистра, и за то, что здесь поджаривал углями и приказал убить. Четырежды Иуда даже не моргнул. Выпил душистого вина, куснул жилистого мяса, после чего вздохнул так тяжко, словно на нём висел обрушившийся шатёр. Да, тяжело приучаться к европейской жизни. Я-Мо было легче - бегал себе по лагерю с мрачной рожей и искал, в кого бы воткнуть очередной кол. Но, пока Я-Мо бегал с кольями, Сен не терял времени - и Библию прочитал, и языки изучал, и нравы эти лживые, когда думают одно, говорят другое, делают третье, а получают в результате Волю Божью. И врут - всем врут и все врут, да так честно, что сами в своё враньё верят. Но это и есть христианская культура, и вообще европейская цивилизация, и к ней надо привыкать.
И потому Сен знал, что ответить на обвинения. Он всё признал, в чём виноватили, и охотно согласился, что он проклятый Иуда, после чего, передохнув, заверил дружков, что гордится таким званием, ибо велика заслуга Иуды перед Христом, и не каждый способен нести с поднятой головой гордое имя Иуды, а также его тяжёлую-тяжёлую ношу.
Пу-И при таком заявлении открыл рот, Герберт съёжился, а Вейн подался вперёд, чтобы ни слова не пропустить.
- Никто из апостолов, - горько говорил Сен, - не способен был выполнить приказ Христа, последний - чтобы его продать. Никто.
Ни Пётр, ни прочие. Простые деревенские парни были слишком умными, чтобы добровольно опрокинуть свою кормушку. Христос обязан был выполнить свою миссию, он должен был доказать Господу, что человек - это не животное. Только дурак Иуда верил в то, что Христос воскреснет. Верил - и только поэтому предал. Без этого предательства всё дело стояло. Наверняка Христос заранее с ним покалякал наедине. Иуда, конечно отказывался.
- Надо. - Сказал Христос.
- Может, лучше Пётр, а? - Наверняка предложил Иуда.
- Ага. - Сказал Христос. - А ты ему перо в бок? Знаю я тебя. Волю Божью исполнить больше некому - сам знаешь. -
И на Тайной вечере, когда все прощались с Христом, Христос перед лицом апостолов заставил Иуду дать обещание выполнить этот проклятый приказ. Христос сказал: - Тот, кто поцелует меня, тот и продаст. -
Все сидели, ни живые ни мёртвые, и только Иуда нашёл в себе силы поцеловать Христа. А все смотрели и молчали, и глазёнки прятали, душонки трусливые, не верящие. Все знали о грядущем распятии - Христос сколько раз им пророчествовал. И молчаливо послали Иуду. Тот и цену-то взял за продажу - так, для отвода глаз, всего за тридцатку. Глядите, какой я подлый и жадный - а сам после повесился.
Про Иуду в Библии вообще мало сказано - ваши отцы церкви всё вырвали, запретили и запрятали, даже Евангелие от Иуды.
И Сен уверен, что это неспроста. Наверняка Иуда был, как и Сен, начальником Тайной службы Христа. Как верный пёс, он вынюхивал и шпионил - в какую сторону идти - где встретят объятиями, а где каменьями. Где есть слепые, хромые и прочие увечные, и тащил их за свой счёт, для исцеления. Наверняка, для пущего результата, сам и подсылал своих лже-слепых и лже-хромых. Нет, не из-за неверия - Иуда доказал веру свою. По необходимости - ну, где набрать столько слепых и прочих увечных для Христа? Тут надо понять правильно - чудо всегда можно объявить жульничеством, но путать их не надо. Христос творил настоящие чудеса - мол, смотрите и уверуйте, что есть Господь Всемогущий, а не только ваши семьи, бабы, деньги и прочая невесть что. Но и от Иуды посланцев вылечивал, если можно так сказать - они же притворялы были. Тут Сен просто по почерку может узнать руку бедного собрата своего. Взять хотя бы чудо о хлебах, которыми Христос - из нескольких сухариков - наполнил все корзины голодным и страждущим, на несколько тысяч человек, да так, что все насытились. Старательный Иуда наверняка произвёл тайный подсчёт припрятанных припасов. За Христом много народу таскалось, и все умные, все свою жратву тащили. И когда Христу доложили, что людям кушать нечего, перед чудом Иуда наверняка шепнул Христу, что его апостолы слишком доверчивы. Люди припасов понапрятали невесть сколько, они ведь умные, и потому только три корзинки наполни, нам поесть. Христос так и сделал, а радостный Иуда велел открыть всем корзины и убедиться, что они наполнены. Он знал, что корзины и без чуда были полны. Иуда жалел Христа, любил, помогал, как мог в этом подлом мире - и берёг заботливо его силы. Как же он страдал, продавая Христа! Но, верный долгу, продал - и повесился, железный парень, почти как Христос. -
Сен шмыгнул носом и смахнул рукой воображаемую слезу. И гордо поднял голову: - Да, я счастлив носить звание Иуды Искариота! Когда я посылал Пу-И на задание, я подозревал, что посылаю его на Белую Колдунью, но я скорбел и молил Небо, чтобы она, обозлившись, его не треснула. И она его пальчиком не тронула. Послав Герберта, я тут же велел продать его, но всю ночь не спал, и даже плакал, моля Небо о своём лучшем шпионе. А когда он прибыл обратно и начал врать, что зверюга магистр отпустил его забесплатно - что было делать, если козни магистра так и ползали блохами по Герберту. Я сделал это только ради орд голодных наших желтяков, что только и ждут, когда им можно ринуться в Европу. Плачут дети, плачут матери-старушки, плачут деды, голодные и холодные. Наш повелитель Кий ждёт. Да что говорить - все люди доброй воли ждут - а Герберт по прежнему рассказывает сказки. А ведь матери ждут. Вот и пришлось, скорбя сердцем, немножко прижечь спину Герберта. Конечно, не углями, а мелкими уголёчками, как родному - после магистровых пыток Герберт просто отдыхал. Ничего не прояснив, Сен решил прекратить все козни, отдав Герберта на "бойню". Куда ж деваться, если эти, как их там..., матери плачут с ребёнками. Конечно, скорбя сердцем и стеная в душе по верному шпиону. Тяжело быть Иудой - примерьтесь к его кресту. И простите.-
Высказав примерно в этом духе свои оправдания, Сен осушил кубок вина - глотка пересохла - после чего с раскаяньем признал, что и себя не пожалел - продал магистру. Пусть не весь продался, а кусочком - но пришлось. Такая уж горькая работа, и сам святой Иуда, стоя справа от Христа на небесах, наверняка сейчас согласно кивает головой. Да, крест Иуды, пусть и полегче Христова Креста, но тоже тяжёл - продавать всех своих и самому продаваться. Но кто-то должен. Если никого не продавать и не продаваться, то рухнет всё мироустройство. И сейчас необходимо продать ещё кусочек проклятому магистру. Это измена, но что делать? Иначе всё войско потащится назад под хохот магистра. К матерям и голодным детям, которые и погнали нас сюда, мерзавцы. Ведь всё ради них, змеёнышей, все убийства, вся кровь и увечья, чтобы они жили спокойно, лопаясь от довольства и счастья.
А мне лично - ничего не надо. Я - Иуда, это что-то значит.
Герберту предстоит лёгкое и приятное задание - съездить ещё раз к магистру, который, конечно, обрадуется, и наградит Герберта ещё одним мешочком с золотом, ну, а вернуть страдальцу родную гостиницу магистр просто обязан.
Во время речи все слушатели усиленно пили вино, закусывая мясом, и смотрели почти с уважением. Сен понял, что побеждает. Только Вейн корчил рожу, и даже рот раззявил, болтун чёртов, и Сен поспешил продаться и ему. И сказал, что сейчас сообщит, как и подобает настоящему Иуде, совершенно секретную новость - все предсказатели говорят одно - Вейн должен обратить в веру Христову всё войско Кия. Кстати, Сен в душе уже давно христианин.
Это сообщение настолько ошарашило, что Вейн забыл все возражения, и вечер кончился в мире и согласии, все напились и со всеми согласились, и только Иуду жалели, как ему нелегко. Простили друг дружке по христиански все грехи и обиды, и напились вдрызг, так что охране пришлось их растаскивать на руках по своим шатрам.
Наутро Герберт очнулся под треск своей головы уже на лошади, к седлу которой был прикручен мешочек с золотом, и желтяк из охраны подал ему кубок с вином, и прочитал последние наставления Сена, и счастливый Герберт так и въехал в город, а к вечеру уже вопил в каземате, весь утыканный иглами.
Герберт по честному передал, что свою рожу для набития Сен предоставит магистру при первом удобном случае, а пока к магистру огромная просьба - сообщать всё, что связано с войском-резервом - что, кто, куда, зачем,- и всё прочее. Интересы тут общие, и враг общий, и Сен заверяет, что всегда поможет в магистровых подлостях этому войску.
Поскольку магистр шпионил где-то в городе, послушник Клей усомнился, что Герберт ничего не утаил. И со словами - давай, выкладывай свой тайный умысел - достал до боли родные иглы. Правда, увидев ожоги на спине несчастного, сжалился и назвал Сена варваром, после чего принялся втыкать иглы в ожоги, говоря, что так быстрее достанет. Но Герберт лишь быстро потерял сознание. А когда вернулся магистр, то сходу возмутился жестокостью Сена, назвал его живодёром, и велел послушнику втыкать иглы в детородный орган, а то бедняга вырубается слишком быстро. Убедясь же в честности, магистр сказал оцепеневшему от счастья Герберту, что рад его правдивости - это редко теперь встречается. И потому отсылает обратно с ответом к Сену. Герберт закатил глаза и лишился чувств.
- Ишь, обрадовался. - Сказал послушник Клей, облизываясь. Кухня желтяков, жирная и мясная, да с пряностями, ему понравилась, а без вдовьих разносолов он ходил теперь голодный. И Клей не обманулся. На другой день привёз Герберта в лагерь желтяков, и Сен угостил на славу, всячески обхаживал и благодарил. На минуточку только покинув шатёр, чтобы постращать Герберта раскалённой головнёй - не зря магистр его отпустил - где подлянка? Герберт сразу обвис на ремнях, закатя глазки, что дало Сену законное право возмутиться зверством магистра, и назвать варваром и живодёром. До чего человека довёл - от угроз сознание теряет. Пришлось вернуться в шатёр, где противно чавкал послушник Клей. Сен состроил умильную рожу и приготовился слушать. Между глотками вина и чавками Клей довёл до его ушей, чтобы Сен лучше не о войске беспокоился, а о своей филейной части, которой грозит острый кол. Министр Цой ежедневно отсылает розовые отчёты Большому Желтяку, где он вот-вот отравит Кия и возглавит войско. Но если Сен не наведёт отряд дронов на золотой караван, министр Цой прекратит свои фантазии, и напишет Большому Желтяку горькую правду. О том, что Сен захватил его обманом, отнял Золотую Брошь, и с её помощью грабит налоги в провинциях именем императора.
Сен прикусил язык, ошарашенный подлостью магистра. О секретнейшем плане ограбления провинций знали только Кий и исполнитель - командир легиона Су-Хе-Батор. Наверняка тролль подслушал, шпион проклятый. Отстрелять Брошь как можно задорого, пока ещё она рабочая, было идеей Кия. Узнав о захвате Тигрового Глаза, император тут же разошлёт по всем провинциям фирман об отмене, и Брошь потеряет силу. Су-Хе-Батор с Золотой Брошью и отборной сотней воинов помчал навстречу резервному войску Шинь Ли, которое продвигалось не так быстро, как хотелось полководцу. Деньги на это войско собирались в провинциях, по которым оно двигалось. Шинь Ли вёз указ Большого Желтяка, согласно которому мандарины - наместники провинция - должны были отдавать полководцу всё золото, собранное для ежегодного налога Большому Желтяку. На пути войска лежало три провинции. Две самых ближних и должен был ограбить Су-Хе-Батор именем Золотой Броши, забрав собранное для войска золото. Для этого нужно время и полная секретность. Магистр запросто сорвёт задание - голубиная связь у желтяков в каждом селении.
Сен затосковал, но что делать? Пришлось писать под диктовку послушника приказ Су-Хе-Батору - передать подателю сего приказа всё собранное золото. Скрепив его своей печаткой, Сен совсем затосковал. Предупредить Су-Хе-Батора нет никакой возможности - сейчас не догнать, а на обратном пути он будет так осторожничать, что перехватить его сможет только магистр, который наверняка подсунул в отряд своего шпиона.
Однако времени до прибытия войска Шинь Ли оставалось достаточно, чтобы придумать план по возврату золота, и в этом Сену неожиданно помогло христианство.
У Кия была возможность отослать Брошь Большому Желтяку с изъявлениями преданности. Большой Желтяк мог бы передумать с заменой Кия для вторжения в Европу. Но мог и не передумать. Болтовня Вейна о христианстве перевесила чашу весов - и Кий решился. Бунтовать, так бунтовать. Христос с нами. Перед этим он советовался с Ка-Меем об этой новой вере. Ка-Мей ответил, что христианство - это ешё один язык общения с Бесконечностью, не хуже прочих. У каждого народа своя вера - Кий не задумывался, почему? Просто каждый народ выдавливает из Бесконечности своего Бога, в меру своей тупости. Бесконечности плевать - во что верят, то Она и выдаёт, по вере. И всё это работает, связь с Бесконечностью есть у каждого народа и в каждой вере. Но христианство, пожалуй, наиболее перспективная вера, ибо Бесконечность заговорила через Христа, то есть через человека, ставшего Богом, самой Бесконечностью. Ка-Мей не возражал.
Кий понимал, что принятие христианства всем его войском изрядно помогло бы в завоевании Европы, однако не мог приказать войску креститься в новую веру. Вера - дело добровольное, сила тут не катит. Кий мог только предложить креститься войску, всем желающим - и организовать это, раз Вейн нагло утверждал, что имеет полное право окрестить всех и тем самым взять под опёку Христа, любовь и заботу. Правда, Кий поначалу усомнился, что какой-то Вейн, пусть и Белый Маг, может это сделать. Скорее, священник, а? У него же благодать Божья, да?
- Каждый верующий, - возразил Вейн, - имеет право крестить и передавать Благодать - так следует из текстов Библии, если присмотреться. Конечно, Господь дал всем двенадцати апостолам благодать в виде огненных языков, и апостолы пристроились передавать Благодать своим епископам и прочим священникам, вплоть до верующих. И теперь передают, из поколения к поколению - от Папы - к Папе и епископам. Торгуют, короче, благодатью, как умные люди, какими были и остались, несмотря на воскрешение Христа, за то, чтоб их кормили и толстили.-
Вейн доказал это многими цитатами из Библии, и даже доказал, что он верней окрестит, чем любой священник, ибо ему за это не заплатят.
То, что на апостолов снизошла Благодать, Вейн объяснил не их избранностью, а просто отчаяньем Господа. Он их в досаде шарахнул Благодатью - ну, никак не хотели, сволочи, идти и проповедовать. Очень уж умные апостолы попались, до омерзения умные, согласно закону подлости. Сколько Христос за неверие не укорял, всё равно не верили. Христос и воскресший им явился, и чуть ли не гонялся за ними - всё равно идти на проповеди и неприятности никак не хотели, умники чёртовы. Ну, Господь и шарахнул просветлением, после чего они, наконец, сдурели, и пошли проповедовать со светлыми ликами, и мучений не боялись, ибо жила в них Божья Благодать, имея которую, страданий как-то не замечаешь - она все их глушит, как молотом.
Ну, а Вейн природный дурак, от рождения, и потому благодать в его руках. Правда, Вейну сомнительно, чтобы Господь направлял его знаками в этой бессмысленной его жизни только для того, чтобы окрестить желтяков, на которых, если откровенно, плевать Вейну, но это похоже на смысл. Вроде достойная цель - обратить в Христианство целое войско, хотя Вейн немного обидным кажется на такую мелочь размениваться.
Для крещения необходима вода. Неподалёку от лагеря текла небольшая речка - конь перепрыгнет. На этой речке решено было выбрать подходящее место и сделать запруду побольше, чтоб при крещении желающих не было толкотни. Хотя Сен высказал опасение, что добровольно креститься в новую веру найдётся мало, Вейн заверил, что окрестятся все - так Знаки говорят. Но Сен в Знаках сомневался, и сказал, чтобы Вейн попросил у Господа Чудо, раз такой верующий. Да такое, чтоб до каждого солдата достало. Да так, чтобы в речку вперегонки полезли с воплями радости.
. -Знаю я этих умных.- недовольно сказал Вейн -У них один знак в жизни, который показывает куда идти и что делать - золото. Был бы песок в речке золотой - все побежали бы креститься, наплевав на своих святых. Вот им какое чудо надо. -
Тут в голове Сена что-то и пробило - он увидел способ, как вырвать золото у магистра. И сказал мягко, но настойчиво - Вот и попроси Господа вызолотить дно речки, раз такой верующий.- Вейн пожал плечами: - Господь сделает, если Ему это крещение и впрямь надо. Я попрошу, Ему видней -
Но это случилось чуть позже, а пока Сен, передавая приказ, решил зацепить послушника. И сказал, что столица дронов всё равно падёт - и Сену жалко вдов, которые залягут под орды желтяков, когда их бросят защитники - солдаты и всякие послушники.
Клей на такое рассуждение о бедных вдовах завздыхал, заёрзал и перестал улыбаться. И ответил, что вдов, конечно, жалко, но всё в руках Божьих. Может, Он испытывает силу духа вдовьих поклонников.
- А твой знакомый, - с удовольствием возразил Сен, - сказал бы, что это Знак Божий - если вдова есть, то надо с ней остаться. -
- Вейн предатель, - с досадой сказал Клей. - И дурак, потому что Библию толкует не согласно постановлению Католических Соборов, а согласно своему дурацкому разумению, Вейн еретик, и потому нет тут никакого Знака. Нет, Господь испытывает своего верного послушника, этим можно гордиться, и послушнику только это и остаётся. -
Сен сообщил, коварно улыбаясь, что Господь на их стороне, на желтяковской, потому что их впятеро больше. А если Господь с нами, а Клей противится, оставляя беззащитную свою вдову на желтяков, то это грех, и тяжкий - гордыни.
- Мы ещё посмотрим - заворчал послушник, бросая недоеденную курицу в чашку с жиром - посмотрим, с кем Господь, с нами или с вами! -
- Ну, а если мы возьмём город? Если Господь с нами? Чтобы остаться, надо уже сейчас хоть вот курицу аккуратней бросать, а то весь халат жиром забрызгал. -
Клей зарычал, но тихонько. Однако зарычал. Сен не очень обольщался, что так сразу сломает магистрова пса, и при каждой новой встрече не забывал упомянуть о бедных вдовах. И это сработало, наконец - послушник не выдержал, и продал Сену день нападения на лагерь
Время, оставшееся до подхода войска Шинь Ли, давало дронам последний шанс разгрома, и король Алан использовал это время на всю драконью катушку. Он приказал магистру подготовить нападение всеми силами, главной из которых был дракон. Таить его смысла не было - предатель Вейн продал о нём всё, что можно. Кий понимал про последний шанс не хуже дронов, поэтому принял свои меры от нападения. Большая часть войска принялась копать ямы-ловушки и устраивать заграждения перед лагерем, всё дальше и дальше, а на половине пути до города Кий велел поставить укреплённую сторожевую заставу. На её сооружение он послал всех перебежчиков - дронов, ибо рисковал потерять строителей. С этого места были видны даже городские ворота, и если оттуда выкатится конница, строители успеют только за оружие схватиться. Сжаться в воинские порядки времени им не дадут - так и вырубят рассеянной толпой. Риск имелся, и потому строительство заставы постоянно прикрывал целый конный легион. Теперь дроны могли напасть на заставу лишь в одном случае - для разминки, чтобы затем всеми силами ударить по лагерю. Иначе нет смысла затевать возню с заставой. Этим Сен и воспользовался, стеная при каждой встрече с послушником о бедных вдовах, и прося лишь о малости, как верный магистров шпион - предупредить его о нападении на заставу. Чёрт с ними, с перебежчиками. Они предатели, в конце концов, пусть с ними магистр разбирается, как хочет. Сену желтяков жалко, прикрывальщиков. Как дракон ударит - так и полягут. За что? За предателей? Это не по христиански, в конце концов. Ведь малость Сен просит, как друг, который всегда спасёт вдову от разъярённых животных, которые насилуют все, что с выпуклостями, и которых Сену стыдно считать своими соплеменниками.
- Ладно. Может быть. - Чуть слышно буркнул послушник, пряча глаза.
Выпив бокал вина, он нехотя, сквозь зубы, договорился с Сеном о способе связи на день шкоды, и уехал, хмурый, как осень - вот до чего вдовы доводят.
А спустя пару недель послушник Клей, проезжая возле нищих на городской площади, кинул монетку одному, в красной повязке, и всё. А тот, выждав минуту, перебрался ближе к дороге, где вскоре привязался к купцу в синей чалме, выклянчивая денег. Тот толкнул его в пыль ногой, и все. Однако вскоре оставил торговлю на помощника, за воротами пришпорил лошадь, и уже через час был в лагере желтяков, у Сена в шатре.
На следующее утро несколько сотен конных дронов налетели на заставу. На военном совете перед нападением накануне даже старый король, и тот не сомневался, что желтяковская конница кинется на этих наглецов. Но желтяки вдруг развернули коней и помчались прочь, бросив заставу на произвол судьбы в виде дракона.
Стало ясно, что вылазка успеха не принесёт, но король Алан, посоветовавшись со стаканом горючего для толкателя, отмахнулся от магистра, и велел продолжать. Кстати, он и вчера настоял на своём - пора начинать военные действия. Это случилось на военном совете в Дубовой Зале, где магистр докладывал о войске Я-Мо. Пока оно не представляет угрозы. Приближается и приближается, увеличивается и увеличивается, несмотря на магистра, который пытается напихать в него своих людей и всячески разложить. Самая крупная удача - герцог Саксонский, он завербовался со своим отрядом. Герцог - бывший послушник Ордена. Есть ещё успехи, но магистр не гарантирует полного разложения войска Я-Мо. Но пока на него можно плевать.
- Значит, атакуем, - сказал король Алан, но для приличия спросил принцессу Кристи, что она думает?
- Я согласна, - кивнула принцесса, вертя головой и считая мух в Дубовой зале.
- Сколько насчитала? - развеселясь, спросил король Алан.
- Пятьдесят две, - ответила дурочка.
- А эта? - Он показал наугад.
- Сорок третья. - Ответила Кристи, и ушла, потому что старый король начал ругать эльфов, которые явно готовили девчонку к воздушным боям. Она была способна не только пересчитать мух в комнате, но и постоянно помнить - где каждая сидит и летает Ужас, что за дура. Этой руганью и закончился военный совет. План, выработанный на нём, не сработал. Надежды втянуть Кия в бой рухнули. После разгрома заставы пришлось гарцевать, как на параде - и передовой сотне с драконом и двадцати тысячам, что высыпали из города. Ни одного желтяка навстречу до самого лагеря - рубись только с кустарником. Лагерь заперся, ощетинился и притаился, выплюнув предварительно из ворот обречённую сотню, где были собраны остатки дронов - перебежчиков. Кий велел выпустить их просто из любопытства, посмотреть, как гвоздит дракон. Оказалось, не хуже молотка гвоздит - легла сотня разноцветным ковром, как прибитая, едва развернувшись для атаки кустарника, где шевелились противники. Спустя некоторое время оттуда выбрались несколько конных, между которых сверкал дракон, а за ними, словно под ветром, поднялись волны пик, шлемов и лошадиных морд. Подойдя к частоколу на два полёта стрелы, передовая группа остановилась. Тут были магистр, король Алан, послушник Клей, ну, и Сэм, командир дракона. По бокам дракона - с цепями в руках гарцевали Сэм и послушник, король с магистром держались за хвостом. Остановившись, они принялись ругать желтяков. Особенно злобно ругался король. Он сильно надеялся на эту вылазку. У желтяков хватило наглости сидеть за забором и сопеть в свои сплющенные дырки. Оставалась последняя надежда - может, дракон повалит частокол.
Сэм подал команду, дракон загудел - раз, второй, третий. Но частокол и ворота были вкопаны намертво - только тряслись, да на вышках повисли, роняя луки, часовые. Король Алан приложился к фляжке с горючим. Вылазка ему почему-то нравилась, он был доволен. Может, погода солнечная, может, горючее виновато. Или дракон такой злыдень оказался, что любо-дорого - но король Алан был почти счастлив, и ничуть не беспокоился, когда слева и справа, спереди и сзади принялись шлёпаться в пыль огромные копья, вылетавшие из лагеря - из катапульт, что смастерил для обороны предатель Вейн. Король вполне доверял магистру, который на совете вчера заверил, что на правой катапульте, если дойдёт до этого, будет работать его шпион, да и прицел её сбит, ну, и наводчик куплен. На левой вообще весь запас снарядов изготовлен по его заказу - все кривые, с кривым оперением, ну а на центральной будет работать сам Вейн, проклятый предатель. Он скорее в Кия попадёт, чем в любимого дракончика.
И король снова приложился к фляжке, провожая взглядом тяжёлые копья с центральной катапульты, которые упорно перелетали над головой.
Конные легионы желтяков явно прятались в полях. Но внутри лагеря по щелям и траншеям оставалось не меньше ста тысяч войска. Атаковать их без дракона такими малыми силами - король не мог припомнить ничего похожего за всю военную историю. Разве что случай, когда желтяковский царь Дарий атаковал войско одного грека, Александра Македонского, и разгромил его при похожем соотношении сил. Но это в чистом поле. Атаковать лагерь не решился бы и сам Дарий. Дракона применить невозможно, поэтому, глотнув из фляжки, король Алан с сожалением отдал приказ возвращаться. Но возвращались, как после победы. Солдаты смеялись над трусостью желтяков, гордились драконом и радовались, как настоящие победители. Король Алан отнял у Сэма последние глотки горючего из его фляжки, совсем повеселел, оглядел окрестные живописные холмы, голубое небо, и спросил магистра - почему тот в последнее время как-то притих? Даже старый король сказал утром, что магистр, если и ловит ещё мышей, то лениво.
Магистр, подъехав вплотную, рассеянно поглядел на клонящее к закату солнце, и легко согласился, что король верно подметил. Трудно испытывать рвение в безнадёжном деле. А что оборона города безнадёжна - понимают все, кто хоть сколько - нибудь понимает. Даже дурочка принцесса уверена в падении города. Старый король мечтает не о победе, а перестрелять напоследок из орудия Сема побольше желтяков. А сам король Алан? Раньше, пожалуй, один магистр верил в победу, но воля Господа проявляется всё отчётливей. Шпионы из дворца Большого Желтяка доносят, что поход Кия не случаен. Император давно готовил нашествие в Европу. Не впрямую через горы, как сейчас, а в обход - через Скифию, огромную территорию, где обитают мелкие племена вроде половцев, россов, печенегов, литовцев и прочих всяких тараканов. Конечно, прогулка долгая, но потом, через земли поляков и германцев - желтяки хлынут в Европу.
Поход готовился для старшего сыночка Большого Желтяка. Этих сыночков Желтяк наплодил, как блох, вместе со своим гаремом. И каждому царство надо. Но теперь, когда Кий открыл прямой проход, на кой чёрт сыночку терять время? Шпионы доносят, он скачет от радости. Три месяца через горы вместо трёх лет по лесам и степям. Да и зачем ему нищие бестолковые россы и прочая мелочь? Кроме полудохлого скота, ленивых рабов и простора - взять нечего. Даже стрелы с каменными наконечниками. Без сёдел на лошадях ездят. Дикари, ни культуры, ни ремесла.
Если разгромить Кия и Шинь Ли, спустя год к городским воротам снова подойдёт войско. Бог хочет карать Европу. Тысяча лет с Рождества Христова. Всё не случайно, даже этот набег сорвался только по воле Божьей.
Даже сейчас магистру не верится, что самый верный послушник Клей - предатель. Это второй изменник за всю историю Ордена святого Креста. Первый - герцог Саксонский.
Как тупица Сен сумел купить Клея? Только по воле Божьей. Сен может полёживать и в потолок плевать, Господу и этого хватит для исполнения его замыслов.
Как с волей Божьей бороться? Самое обидное, что куплены все, даже этот Сен на крючке висит. Шпионы вокруг Кия толпами ходят, а сделать ничего нельзя - ни отравить, ни разгромить.
Но Господь не возлюбил желтяков. Нет, Он принял их сторону потому, что хочет наказать ими Европу.
Кстати, Господь очень настойчиво предлагает магистру возглавить это наказание. Это так - Кий согласится на любые условия мира. Теперь он понимает, что не нужен Большому Желтяку. Спасение Кия только в походе на Европу. Остальное он отдаст. Он будет верным союзником - дроны будут опорой и тылом, его защитой от Большого Желтяка. Шпионы доносят, что Кий всё войско решил перекрестить в Христову веру - парень на всё готов. Даже часть Европы отдаст королю Алану, если тот захочет расширить владения.
Король перебил магистра хриплым и злым смехом. Ему подыхать скоро. И сейчас держится только на Сэмовой горючке. Единственное, что ещё хочется - отомстить треклятому Кию с его треклятыми желтяками.
Но почему сам магистр против мира с желтяками, хотя Господь велит иное?
Магистр тоже усмехнулся довольно злобно, и ответил, что пусть Господь катится куда подальше от магистра с такой волей. Оказалось - магистр не такой уж хороший верующий. До святого далеко. Эти желтяки ему противны. Ненавистны эти рожи плоские, жёлтые, глазёнки узкие, лбы скошенные, ненавистна их жадность, грязь и вообще всё желтяковское, всё азиатское.
Магистру жалко Европу. Если разобраться, там тоже люди противные, но свои и родные, противные до слёз. Короче, нет тут ни политики, ни расчёту - просто при мысли об орде желтяков всё христианское терпение магистра мигом улетает, как при виде полчища крыс. Это Вейн крыс может любить, но он до такой степени дурак, что и в святые сгодится. Магистр - обычный человек. И никогда не согласится карать Европу желтяками.
Магистр согласен с Господом, что Европу не мешало бы встряхнуть, дать хорошего пинка, чтоб вперёд побежала, а то умная стала. Только жиреет и склочничает. Если Господь хочет дать пинка, почему именно желтяками? Магистр не отказался бы привести Европу в разум, и с радостью исполнит роль бича Божьего, но - без желтяков
Пока Господь не скажет достаточно ясно, чтобы магистр вернулся карать Европу, магистр будет громить желтяков. Конечно, колотить Европу одному Ордену Святого Креста не под силу, но это уж дело Господа - предоставить подходящий кнут.
Тут король Алан полюбопытствовал - не ошибётся ли магистр в воле Божьей? Да и сбежит в Европу, оставив короля Алана разбираться с желтяками.
Король сказал это с явной насмешкой, но магистр ответил серьезно, что ошибиться тут невозможно. У него, магистра, украли Библию и Крест, святые вещи. Они сейчас у подлеца Вейна, в палатке под такой злобной охраной, что даже тролль не может выкрасть. Только поэтому предатель жив до сих пор. Магистр опознает за Знак только возврат Библии и Креста, но сам и мизинцем не шевельнёт, чтобы вернуть их. Ошибиться невозможно.
Вейн собирается крестить всё желтяковское войско. Крестом его и Библией будет размахивать. Магистр этого и хотел - крестить желтяков в новую веру. Если это не Знак - что это? И Господь возвратит их, если хочет, чтобы магистр исполнял Его волю.
Конечно, Христу этот гвоздь, вплавленный в серебро креста и в серебряные защёлки Библии, очень неприятно вспоминать, однако для магистра этот злодейский гвоздь - свят, ибо касался Его тела. И магистр имел счастье, касаясь Креста или Библии, касаться через этот гвоздь тела Христова. Господь должен это уважать, пусть Ему гвоздь и доставил страдания. И потому - вернёт. И Крест. И Библию. Иначе магистр и не почешется.
Король Алан рассмеялся, и сказал, что будет рад помереть вместе с магистром под стенами этого города. С этими словами король пришпорил лошадь навстречу открывавшимся со скрипом городским воротам.
Нападение дракона не развязало военных действий, но резко подстегнуло их подготовку. Страх перед драконом уменьшился - вместо чудовища увидели раззолоченного красавчика, и не столь уж огромного. Просторы полей и косогоров велики, кони желтяков быстры, а дракон не очень поворотлив. И уже через день передовые сотни всех легионов начали рыть щели-укрытия рядом с могилами, в которых закопали убитых строителей сторожевой заставы.
Вейн не вылезал из-за частокола на холме. Он рассчитывал будущую битву на большой карте окрестностей, что велел вылепить из песка возле шатра Кия.
Расположение новых окопов тролль тут же продавал связным эльфам. Другие шпионы тоже продавали сведения с песчаной карты просто наперегонки, однако магистр даже не смотрел донесения. Магистра занимала подходившая армия в сто тысяч конницы и пятьдесят пехоты - так сказать, привет Большого Желтяка.
Кий, наплевав на секретность, обсуждал предстоящую битву с командирами легионов прямо на песчаной карте. Командиры спорили до хрипоты, удивляясь невероятной тупости Кия - он упрямо пытался подставить левый фланг под удар дронов. Пытался всё войско построить боком к противнику, развернув фронт в пустоту, в кустарник вдоль дороги из города.
Кий слушал их ругань и морщился, не решаясь сообщать, что там будет вовсе не кустарник, а корпус Шинь Ли. Кий понимал, что ни один не перебежит туда со своим легионом, как сделали бы вожди племён - и всё равно не решался сказать. Прибывшее войско Кий рассчитывал отдать на растерзание дракону. По заверениям Сена, магистр твёрдо обещает ударить драконом по новому войску, справа от дороги. Там чисто - ни ловушек, ни щелей для засады.
Сен вёл переговоры с заклятыми друзьями, каждый день встречаясь с послушником. Бедняга Клей так и летал от города к лагерю, всю задницу отбил, и даже похудел, несмотря на усиленную кормёжку в лагере желтяков. В Ордене Св.Креста его сняли с довольствия, и та корочка хлеба и кружка воды, что полагалась в день каждому послушнику, ему не выдавалась. Удивительно, однако Клей страдал без неё, чёрствой и солёной, и вспоминал каждый раз, беря в руки пышный ломоть белого хлеба и обмакивая его в сметану или масло. Пожирая его в прикуску с разносолами вроде телятины и осетрины, он тосковал по чёрствой корочке. Перед изгнанием из Ордена магистр говорил с ним, как с посторонним, выслушал раскаяние, и простил, конечно, как и подобает христианину. Но отлучил от Ордена Святого .Креста. Во время отлучения, что проходило в полутёмном большом подвале, Клей искренне рыдал и твердил, что бес попутал, разум помутился, и прочее, обычное для виновных. Он знал, что за предательство, и вообще за что угодно магистр только и может изгнать из Ордена, но рожи корчил такие, будто виселица грозила. Послушники Ордена от души желали ему счастья со вдовой, детей побольше, толстых боков, жирной пищи, долголетия, здоровья и прочих несчастий, каждый в меру своего христианства. Вообще-то, возможность виселицы маячила, если вспомнить порой буйный нрав короля Алана. Кстати, король и магистр всё же поспорили насчёт послушника Клея. Но магистр зло возразил - что это за Орден такой, и что за вера такая, если за ошибки вешать? Нет, послушника можно только простить, как в заповедях написано. И изгнать паршивую овцу.
. Такой вот негодяй был магистр - по службе мог хоть весь город перевешать, злодей - а своих только простить и можно. И не только простить.
Этот лицемер тут же принялся навяливать послушника Клея на королевскую службу. Сразу же, как отберёт у послушника чёрный форменный балахон - предатель нужен для переговоров с желтяками. Так и сделали, назначив Клею жалованье в тридцать памятных серебряных монеток. Переговоры шли весьма успешно - Кий был вынужден согласиться на присутствие в лагере сразу пятерых послушников, для гарантии своей честности. Вейн догадывался, что с дронами заключен тайный военный союз, и болтал об этом всем, кому это интересно. Ему не верили, хотя послушники в чёрных балахонах обнаглели до безобразия, шныряя по лагерю и выведывая всё, что плохо лежит.
Кий, случайно увидев шуструю фигурку в ненавистном чёрном балахоне, всякий раз отворачивался. Приходилось делать вид, что они некоторым образом невидимки. Пусть они шпионили внаглую - разведка от магистра всё окупала.
По его сведениям, войско Шинь Ли - сборное из разных племён, причём наспех собранное, без должной боевой выучки и дисциплины. Против монолитного войска Кия оно не выстояло бы и часа. Вначале озлобленный Кий хотел разнести его на подходе одним ударом, но Сен напомнил, что подлые союзники непременно ударят в тыл. Не надо забывать и о втором войске, что собирает Император для сыночка - из регулярных частей. Это отрезвило Кия. Да, на пути открытой войны с Большим Желтяком победы не добыть. Пришлось положиться только на шпионов.
Когда, наконец, войско Шинь-Ли стало приближаться, первым прибыл его визирь Су-Мо со свитой. Он был привечен, как родной отец. Встречаясь на пиру взглядами с этим визирем, Сен узнал родные до омерзения шпионские ухватки и сразу понял, кто начальник Тайной службы в прибывшем войске.
Этот Су-Мо, человек опытный, не мог купиться на заверения Кия в преданности Большому Желтяку. Хотя по виду вроде и купился - лыбился, как золотая монетка, а потом и медной потускнел, извиняясь за Шинь-Ли, который не может покинуть войско и прибыть с почтением к Кию, повелителю в этих землях. Но подчинить прибывшее войско Кию Шинь -Ли отказывается. Этот корпус прислан для штурма города и уйдёт обратно после победы. Иначе это войско, нужное Большому Желтяку в другом месте, может последовать за Кием в Европу, прельстившись богатой поживой.
Кию пришлось изобразить понимание, хотя два военачальника в войске ничего хорошего не приносило за всю военною историю. Но просчёты от двойного командования Су-Мо предложить убрать, поделив участки городской стены, которые будут штурмовать войска. Шинь-Ли встанет справа.
Кий сожалельно поиграл бровями, и согласился. Подставлять тылы никто не собирался.
Ни о пропавшем Цое, ни о грабеже провинций Су-Мо так и не спросил. Сен ответил заранее, расписав чёрной сажей и магистра, и его невероятно подлых шпионов. Зря визирь Су-Мо прятал недоверие - Сен говорил искренне и честно, ибо точно знал к этому времени - дроны уже перехватили золотой караван. Один из дозоров нашёл в горной лощинке Су-Хе-Батора и его охрану, мёртвыми и без золота. Вначале показалось - люди спокойно спят. Странно только, что белым днём. Вот что значит хороший шпион на месте кашевара.
Теперь золото везли дроны, а поймать их Сен и не пытался, потому что убрал все дозоры и засады. Сен хихикал, когда выкладывал свой хитроумный план по возврату золота Пу-И. Тот был поражён тупостью Сена и долго смотрел в лицо, в надежде, что это шутка. Сен считал этот план венцом европейской подлости, если он правильно её понял, но с восточного взгляда - более тупого плана нельзя было вообразить. Пу-И просто взвыл, вопрошая Сена - где хитрость? Он её не видит. Тут и хитрости не надо - подарить золото магистру. Но Пу-И не знал главного - Сен сообщил магистру о Чуде Господнем, которое попросил Вейн на крещение - вызолотить дно запруды.
И теперь за пиршественным столом Сен мог улыбаться. Теперь магистр будет с ним считаться. А то нашёл канарейку!
Сен улыбался не зря, ибо как раз в это время, пока на встрече визиря желтяки обжирались разносолами, магистр ходил кругами по своей шпионской зале, как пойманный голавль. При этом он тупо смотрел в шифровку от послушника Марка, что золото захвачено, едем спокойно, но обидно, что путь не подметают.
За магистром, улыбаясь до ушей, таскалась принцесса Кристи, а кошка, что сидела в центре, вертела головёнкой за ними, и свалилась, в конце концов. Принцесса заулыбалась сразу, едва магистр сказал о радостной вести. Она ждала подробностей, чтобы начать прыгать от радости, и врасплох поцеловать жениха
Но тут магистр вспомнил о просьбе Вейне, и похотливой девице не обломилось - вместо подробностей послал её за Иудой, как теперь звали бывшего послушника Клея. Принцесса сбегала, и вернулась с привычной рожицей, на которой всякий, умеющий читать по рожам, легко прочитал бы, что плевать ей на всё и на всех - и на тебя, читающий по рожам.
Дурацкая улыбка угасла, едва принцесса услышала в коридоре, ушастая, как затравленно стенает магистр: - Ну и сволочь этот Сен! - и как кошка согласно кивает. Обращаясь к ней, магистр сетовал, что никому верить нельзя - все продаются с такой радостью, будто покупают задёшево. На что магистр не верил Сену, что он продался, а Сен и впрямь продался.
Когда прибежал запыхавшийся Клей, магистр с надеждой спросил - не передумал ли Кий крестить войско?
- Нет. - С радостью отвечал Клей. - Велика воля Господа, Он зачумил голову Кия болтовнёй предателя Вейна. Конечно, командиры легионов усмехаются. Они уверены в провале болтуна. В войске много всяких верующих - в Будду, в Магомета, в Вишну, в Кришну, в карму, и прочие небеса. Их с детства околпачили, и расколпачиваться перед простым болтуном они вовсе не собираются. Все они ждут Чудо, которое попросил у Господа Вейн.
И смеются.
-.Господь явит Чудо,- проскрипел магистр, - но ты обязательно скажи Сену, что он сволочь. И в рожу плюнь, понял? -
- Понял. - Непонятливо ответил Клей.
- Тогда - вон отсюда, Иуда проклятый! - рявкнул магистр. - Сегодня же плюнь! -
Это именно Клей и ухитрился исполнить тем же вечером, харкнув прямо в нос Сена, покрасневший от вина и конопли. Не успев слезть с лошади и вместо ответа на благодушный вопрос: - Ну, что просил передать господин магистр? -
После плевка Клей передал и про "сволочь", но Сен, к изумлению охраны, так весь и засиял, заулыбался, и даже соплю наградную от магистра долго не хотел убирать с носа - так и ходил с ней, гордясь, пока сама не сползла на халат. И даже с халата её не стёр, когда уже ночью в шатре у Кия, выслушав упрёк повелителя, что до соплей напился, такой сякой, и где наше золото? Ответил, что в надёжном месте, и будет наше без всяких подозрений, даже Шинь-Ли язык с вопросами заткнёт в свою волосатую задницу. Только что получено подтверждение - Сен покосился на соплю, мерцавшую в свете факела - надёжное, как Воля Неба.
- Ну-ну. - Недоверчиво сказал Кий, и отпустил Сена, велев проспаться к завтрашнему торжественному дню - Крещению, на которое был приглашен и Су-Мо. Крещение вызвало обеспокоенные вопросы визиря. Конечно, Большой Желтяк весьма веротерпим, да и не мог иначе при столь различных религиях народов империи, но это Христианство - штука незнакомая, и заставляло подозревать какую-то подлянку.
Впрочем, визиря успокоил Вейн, заверив через толмача, что это он виноват. Наобещал Чудо, да такое, чтобы все уверовали и окрестились. А Кий с войском постоят на берегу, посмотрят, послушают - что за вера такая европейская - вот и всё, что они хотят.
Услышав это, визирь охотно принял приглашение, и даже с тонкой, заметной только желтякам насмешкой, заверил, что первым полезет в воду, намочит весь свой парадный мундирчик из дорогого шёлка, если увидит достаточно убойное Чудо.
Сен по дороге к своему шатру забрёл к Вейну, собираясь похихикать над дураком, который всю ночь будет молиться, расшибая лоб в поклонах своему Господу, но охрана его не пустила, охраняя сон лентяя, храп которого заставлял дрожать полотняные стенки. Сен отправился почивать, утешаясь своей икотой - значит, магистр его вспоминает, и костерит во все корки за подаренную бессонную ночь.
Так оно и было. Всю дорогу до запруды на Каменном ручье магистр что-то бурчал под нос, но так тихо, что даже длинноухая Кристи, что скакала впереди на рыжем жеребце Кассии, только через раз отчётливо различала: - Проклятый Сен, погоди....-
Тьма стояла кромешная, небо - как плотным одеялом закрыто, ни звёздочки, ни блёсточки - лишь из-за горизонта отсвечивают на тучах блики желтяковских костров. Только из-за этой невозможной тьмы магистр согласился взять в секретную вылазку свою дурочку невесту. Пришлось, а то бы все ноги переломал - и себе, и коню, сбившись с секретной шпионской тропки, петляющей по таким буеракам, что - падай всадник, держись конь. Но глазастая принцесса так ловко управляла своим конягой между кустами и валунами, что они шли на рысях всю дорогу, причём принцессе приходилось всё время сдерживать своего дурака Кассия, а то бы он так рванул во тьму, что через три скачка сломал бы шею. Кстати, Кассий совершенно ничего не видел, и думал, что едут по чистому полю. Как и магистр, который с облегчением забурчал, что заблудились, значит, так и надо. Господь передумал, и ладно, богаче будем.
Однако напрасно надеялся вражина зажилить денежки - девчонка, словно эльф на железной стреле, вывела точно к запруде, заблиставшей на мгновение тусклой чернотой под приоткрытым порывом ветра пологом из облаков.
- А нет никого. - Сказала Кристи. - Никем не пахнет и не светит. Только следы конские воняют. И мешки на берегу. И воняют, и звякают. -
Магистр тяжело вздохнул - деваться некуда, и отвязал от седла притороченный свёрток - в нём оказалась большая лопата и маленькая лопатка.
Отряд дронов выполнил приказ в точности - вечером выгрузил мешки у запруды. И начал топить, бросая с раскачки мешки с плотины. Мешки развязаны, к нижнему углу привязана верёвка, чтобы вытащить пустой привязанный мешок - и дело продвигалось споро. Однако шумом заинтересовался случайный желтяковский дозор - его пришлось уводить в сторону. Едва начали окружать - выскочил второй дозор, и третий - пришлось спасаться, уже в полной темноте, которая окончательно рассеяла отрядик. До города добирались поодиночке, а магистру ничего не оставалось, кроме этой вылазки. Следовало утопить остальное золото, и замести следы.
Высланные вперёд три связных эльфа не показывались - значит, всё спокойно. Магистр распорол кинжалом первый мешок, и протянул большую лопату своей невесте, а себе оставил маленькую лопатку, не из вредности, а просто тяжко исполнять Божью волю. Видать, Господь решил прибить его гордыню, заставляя своими руками готовить Чудо на Крещение. И магистру пришлось зачерпнуть лопаткой золота из мешка, и отправить его в воду. И вторую лопатку, и третью. Рядом принцесса пыхтела, ворочая свою лопатищу, но ей, дохлятине, никак не удавалось вскопать распоротый мешок. Магистру пришлось отнять лопатищу, и тогда дело пошло быстро - на один громкий "плюх"! отвечало три, а то и четыре мелких "шлёп!" - "шлёп!" - "шлёп!" по всей поверхности запруды. Когда утопили второй мешок, принцесса спросила: - А можно спросить? -
- Нет, - отрезал магистр, но после очередного мешка решил ответить: - Я знаю, что это золото. Так надо, Кристи. -
- Я вижу. - Обиделась принцесса. - Я о другом спросить хотела.-
Плюх! Шлёп-шлёп-шлёп! Магистр забеспокоился: - О чём?-
- Это всё, зачем мы приехали? Ночью, вдвоём? Золото кидать? И всё? -
- А что ещё? - опрометчиво удивился магистр, и тут же получил кучу упрёков под шлепки и плюханье - даже эльф мелькнул, гад любопытный, вконец испорченный, чтобы послушать бурчание принцессы. Про то, что мужчины обманщики, все так говорят. И она надеялась, что магистр, приглашая в ночную прогулку по секретному делу, непременно её обманет, а он, такой - сякой, и впрямь обманул.
Магистр уловил общую направленность этих бурчаний, и очень обозлился, даже плюхать перестал - по всей заводи звучали только частые шлепки и голос обманщика. Но в глубине души негодяй понимал всю свою подлость, и возразить ему было нечего - каждому умному человеку ясно, зачем холостой одинокий мужчина может пригласить девицу прогуляться ночью по живописным окрестностям, вдали от людей и других помех своему чёрному делу. Не золото же в пруду топить, в самом деле. Что бы он не говорил, не было ему оправданий, и принцесса всё равно бурчала, а эльф даже захихикал, как показалось магистру - словом, никто его не слушал. Тем не менее, всё золото скрылось под водой, и магистр быстренько убрал следы преступления - приторочил пустые мешки и лопаты к седлу своего коня, и вскоре два всадника помчали обратно.
А Сену пришлось икать даже во сне до самого утра, и охранник желтяк завистливо сказал другому - Обожрался, паскуда. -
Ещё бы не икалось - когда уже в замке магистр вытащил монетку, уворованную из одного из мешков, он просто завыл от злости, и даже сунул эту монетку под носик принцессе Кристи, заверяя, что этот крест на расплющенном золотом лучше всего доказывает, что Сен, гад, хотя и продал золото, но вовсе не продался. И впрямь, золотой был какой-то неизвестной породы. Уж явно не желтяковский, потому что на них выдавлены глупые рожи их царей - все косоглазые - и всякие завитушки. Таких монет с крестом не было в Желтяковщине - ни в Индии, ни в Китае, ни в Японии, нигде, ни в какой провинции. Значит, Сен приказал всё уворованное именем Броши золото тут же перечеканивать, чтобы уничтожить все следы. Его посланники возили с собой молот и наковаленку, и два чекана, с крестами, и все ночи напролёт, видимо, тюкали очередной уворованный мешок в укромных ложбинках. Этот крест лучше всего свидетельствовал о зловещем замысле Сена. Он знал, собака, что магистр пожертвует золото. Сен не продался.
Но крест обрадовал магистра - Чудо состоится. Потому магистр подхватил принцессу Кристи за талию, когда они поднимались по ступенькам лестницы навстречу королю Алану.
Увидев хмурую рожицу сестрёнки и радостную харю магистра, который ещё и за талию уцепился принцессову, король открыл рот и подозрительно спросил: - Не обманул ли рыбина бедняжку? -
Конечно, бедняжка чуть ли не завопила, что, конечно, обманул!
Оттолкнула магистра и убежала жаловаться кошке. Негодяй принялся заверять, что это не так, но кто поверит такому негодяю?
Король Алан обрадовался, сказал, что верил в магистра, верил, что его дурь когда-то кончится, и спросил с уважением - как это магистр ухитрился обесчестить принцессу и отделаться всего лишь расцарапанной рожей?
Магистр потрогал рожу - она и впрямь оказалась в царапинах, от колючих кустов - и обозлился, и только тупо хлопал покрасневшими от бессонных трудов и бессонной ночи глазами.
Заметив это, король Алан пригасил радостную ухмылку и решил не затаптывать остатки совести магистра. Если они ещё оставались, конечно. И спросил об уговоренной давно пакости - готова, нет?
С нескрываемым злорадством магистр ответил, что пакость готова, и так на удивление ловко, что магистр уверен в её полном провале.
Пусть король Алан обходится в своих расчётах и без воли Господа, но этот случай может ему показать - насколько это недальновидно.
- Опять воля Божья!? - зарычал король, - Выкладывайте, магистр. Где золото??? -
- В запруде. - Ответил магистр. Он счастлив исполнить Господню волю, которую сам же клянчил - способствовать крещению нехристей в истинную веру. Теперь они и Чудо получат, и окреститься успеют. Можно со спокойной совестью напасть на них, уже крещёных и совершенно готовых к встрече с Господом, когда эти грязные желтяки устроят свалку и дикий мордобой из-за золота. Удар драконом и - следом удар конницей позволит отбить золото и нанести чувствительный урон нашему другу Кию, после которого он - куда деваться - станет ещё более искренним другом.
Король Алан с новым восхищением посмотрел в рожу магистра, и, не в силах ничего сказать, просто крепко пожал руку магистру и похлопав по плечу, сбежал по ступенькам, чтобы побыстрее воспользоваться таким подарком - вдарить по желтякам, да так, чтобы трупы горой лежали.
То, что рыбина, как всегда, ухитрился и волю Господа исполнить, говорило королю не о существовании этой самой Воли, а о ловкости рыбины. Однако вскоре ему пришлось убедиться, что магистр каркал не зря. По всем предварительным расчётам, чуть после полудня и должна была произойти бойня возле запруды, однако и к вечеру не было никакой бойни, как будто Господь и впрямь решил подарить этот спокойный день Крещения, как праздник. Всё, решительно всё противилось королевской воле.
Даже дракончик, что рвался в бой, голодненький со вчерашнего дня, весёленький - и тот ухитрился обожраться кониной так, что покачивался на раздутом животе, свесив лапки и блаженно пыхтя. И как только ухитрился поганец достать через изгородь привязанного коня, когда король с Сэмом ушли на часок отведать нового горючего тройной очистки. И король Алан вернулся в замок, где вскоре упал, сражённый горючим тройной очистки, жалуясь Сэму на волю Божью, которую наверняка устроил магистр.
Пока король Алан пытался сварганить набег, к запруде, едва рассвело, потянулись полки желтяков.
Ручей этот бежал вдоль крепостной стены справа, начинаясь от самой горы, на которую опиралась стена, и до самых городских ворот образовывал естественную преграду, вроде рва, но потом резко сворачивал, и справа от дороги превращался в мелкую речушку, или ручей - в зависимости от прошедшего дождя. Он так и бежал, петляя, справа дороги, несколько миль, пока не пересекал её, уклоняясь в сторону лагеря Кия, и пропадал невесть в каких чащобах и зарослях. Перед тем, как скрыться в этих буераках, ручей делал прощальную петлю - именно тут Вейн приказал набросать камней, превратив петлю в почти круглое озеро запруды перед плотиной. Хватило бы места для водопоя полусотни коней. Или сотни воинов, если бы те и впрямь рехнулись и полезли в воду, на что напрасно надеялся новоявленный Маг и обычный пройдоха Вейн. Так, по крайней мере, думал визирь Су-Мо, подъезжая с усмешкой к пригорку, где стоял Вейн, готовый благословлять желающих, и где сидели на конях сам Кий со свитой, и улыбчивый Сен.
Мимо этого пригорка должны проходить к озерцу будущие христиане, но желающих не было, и напрасно Вейн поглядывал на выстроенный Медный легион, первые сотни которого начинались от самого пригорка. По его замыслу, весь легион, сотня за сотней, должен перейти через озерцо и выстроиться на той стороне, лицом к возможному неприятелю, который только и ждёт, как бы испакостить такой день.
Выстроиться мокрыми по шею и стоять невесть сколько - дураков не было. Все только посмеивались и вертели головами в поисках обещанного Чуда.
Пока что с Вейном пытался спорить только один - то ли брахман, то ли буддист, то ли кришнаит - самый упорный спорщик в лагере желтяков. Вейн и раньше с ним достаточно набодался, и потому не отвечал на его привычные упрёки, что Царствия Божия нет, и Господа вашего нет, а есть только бесконечный ряд воплощений Души в различных телах.. Этот тип говорил скорее для Кия, пользуясь случаем, но повелитель его тоже не слушал. Кию больше нравилась христианская религия, тем более, что Вейн давно нашёл непробиваемый аргумент в споре с этим индийцем, сказав, что пусть ты и прав. Его душа была сначала в черве, потом в рыбе, потом в собаке пустолайке, и ещё невесть в ком за много веков, пока не развилась настолько, что смогла воплотиться в его тело и ловко двигать языком, не говоря о руках, ногах и голове.
Всё это прошло и не имеет значения настолько, что в Библии не сочли нужным упомянуть о такой мелочи. Этим телом, поскольку Вейн уверовал в Господа, и прекратится дурацкая бесконечность воплощений.
Некуда больше воплощаться, ибо достигнут венец творения - Вейн, верующий в Господа, хотя и не видел его, и не слышал.
Теперь после смерти душу Вейна ожидает царство Небесное, и куча дел, и посложнее здешних. А брамин пусть воплощается до бесконечности, пока не дорастёт до веры в Христа..
Но теперь для вишниста настал сладкий момент расплаты, и он громогласно вопил, что Чуда нет - и Господа нет, ха-ха.
Вейн невозмутимо отвечал - тоже скорее для Кия, не повышая голоса, что Господь есть, и отсутствие Чуда говорит о том, что рано желтякам креститься. Не созрели, не верят ещё, хотя Вейну и не понятно - с чего Господь передумал, ведь столько Знаков было. Или сам Вейн ошибся?
- Нет, не ошибся. - Ехидно сказал подъехавший Су-Мо, кланяясь повелителю. - Я готов уверовать в Христа. Пусть хоть мне одному Чудо пошлёт. Я ведь малость попрошу - пусть укажет, где уворованное дронами золото. Из-за этого золота и Линь-Ши не смог явиться на ваш праздник Крещения, в чём и посылает свои сожаления. Местность обширна и не изучена, её всю перекрыть надобно, чтоб и мышь в город не проскочила.-
Сказанная вначале с явной насмешливостью, эта речь к концу наполнилась такой искренностью, что Вейн нерешительно поднял свой серебряный, с чернью крест, уворованный у магистра, и протянул его визирю со словами: - Ладно, целуй. Если веруешь, Он исполнит просьбу. А не исполнит - тебе нельзя такого просить. И скажи ещё спасибо Господу, что глупость не исполнил. -
- Нет. - Твёрдо сказал Су-Мо, и в голосе послышалась злость на хитрого Вейна. - Пусть Он исполнит. Чем бы мне это не грозило. -
Су-мо чмокнул крест в серединку, преклонив колена, но этим дело не кончилось. На жест Вейна в сторону озерца Су-Мо возмутился, что оделся в шелка, халатик в целое состояние обошёлся, ради праздничка, и неужели нельзя без лазания в воду обойтись? -
- Ну, ладно. - Опять вздохнул Вейн. - Вера Христова широка до бесконечности, как и сам Христос, и потому можешь и в воду не лазить. Но хоть пальчик замочи! Из вежливости. Раз такой верующий, да с просьбой ещё! Пальчик - то не шёлковый! -
Только этого и надо было Су-Мо. Он открыто заулыбался, предвкушая, как потрогает пальчиком воду и завопит на всё войско, что вода холодная! Уж потеплей сделать воду - такое простенькое чудо мог бы сделать Христос? И прочие издёвки выстраивались в ряд на языке, когда он шагал к озеру, но они мигом испарились, когда, присев у воды, Су-Мо уловил странный металлически - жёлтый цвет песка в глубине запруды. Он пригляделся, и - забыл обо всём - и о войске, что смотрит на него, пытаясь дотянуться до ближайшей, такой знакомой блестяшки. Он не только зашёл в сапогах так, что вода полилась, но и халат по локти намочил, пока сумел нашарить твёрдый металлический кружок. Тупо глядя на него, он никак не мог понять - что за монета такая, с крестом, и решил куснуть её в привычной проверке - медная или золотая? Оказалась золотая, и не одна - жирный блеск из глубины запруды заставил Су-Мо совсем потерять голову, забраться по пояс, и наконец, погрузиться аж с головой, чтобы рассмотреть немыслимое, невозможное чудо - золотые россыпи.
Конечно, о чуде он и не думал. В ушлой голове визиря мигом образовалась догадка - откуда всё это богатство, да почему здесь лежит, и он нырнул, с целью найти-таки доказательство измены Кия - хоть одну монетку со знакомым узкоглазым профилем, хоть одну!
Подлый Вейн не замедлил воспользоваться его нырянием, и радостно заорал, что свершилось Чудо Божие - вот, уверовал нехристь! Однако первые ряды ближайшей сотни заколебались от другого - многие глазастые разглядели блеснувшую монетку в пальцах, а уж характерный жест, которым нехристь проверил монету, и вовсе заинтересовал воинов, стойких в своих верах.
Радостный Вейн орал, подпрыгивал и размахивал крестом, благословляя проходивших мимо к запруде, а между тем Су-Мо продолжал нырять, подолгу скрываясь под водой, как будто изо всех сил стремился погрузиться в лоно Христианской церкви, но грехи выталкивали. Сен забеспокоился, поняв, что новообращённая рыбина выглядывает в россыпях его какой-то огрех - а он вполне мог случиться, наверняка молодцы Су-Хе-Батора пригоршни пропускали - лишь бы скорей кончился ещё необтюканный мешок с монетами. И Сен, наклонясь к уху Пу-И, что-то пробурчал, кивая в сторону запруды. Пу-И кивнул и пристроился к проходившим мимо остаткам сотни, первые ряды которой, на миг задержавшись у берега, уже лезли наперегонки креститься, шумно брызгая водой и возбуждённо гомоня. Невольные крики и даже чей-то рёв явно рехнувшегося солдатика, в чью восторженную рожу весело заблестела мокрая пригоршня золота, заставили вторую сотню чуть не бегом занять место первой. Но крещение замедлилось - солдаты первой сотни явно нашли Божию благодать в запруде, и столько, что Кию пришлось послать сотню Ден-Лейна для наведения порядка в святом обряде.
Напрасно король Алан надеялся застать тут свалку и мордобой. Конечно, все похватали, сколько могли золота, но жёсткая дисциплина заставила выстроиться рядами на берегу. Только один бедолага утопил копьё, за что ему тут же дал по морде начальник, но, невзирая на мольбы солдатика понырять за утопленным копьём, этот начальник пожалел мокрого подчинённого, и рысью побежал нырять за копьём. Такие отцы - командиры были в славном войске Кия.
Крещение длилось до темноты, хотя Кий рассчитывал закончить его до полудня. И не столько потому, что креститься пожелали все. Каждая сотня долго топталась на берегу запруды, как ни понукали их командиры, рьяность которых сдерживал счастливый Вейн, который орал с пригорка, что даётся каждому - по вере его. Чем больше веруешь, тем больше и Чуда. Так и получалось - чем больше ждала на берегу очередная сотня, тем больше мути и песка уносило неторопкое течение и тем больше показывалось монет. Почти все крещёные выловили частицу Чуда, а которые не выловили, всё равно получили - от рехнувшихся товарищей в ответ на упрёки, что Христос говорил, просящему - дай.
И получали, впервые в жизни, что и просили - монету, а вовсе не по роже, как привыкли получать на просьбы в этом мире.
Настолько всех поразило это Чудо, с крестом на каждой золотой монете, что уже на следующий день за одну с крестом купцы давали по две узкоглазых желтяковских или одну бородатую европейскую, которая вдвое тяжелей. А ещё через день - по три и даже по пять, пока Сен не сбил цену, тайно натюкав монет с крестами и выбросив их в свободную продажу. Это позволило ему быстренько набрать недостающие четыре мешка монет к тем шести, которые он с помощью купцов набрал в первые дни. Купцы сразу после крещения вздули цены вчетверо - впятеро, так, что за паршивый кувшинчик вина приходилось выкладывать не серебряную, а золотую монету, но при выезде из лагеря и с базара их ожидала неприятная новость в виде вчетверо вздутого налога на торговлю. На въезде в город их тоже ожидала вздутая вдвое пошлина, так что спустя неделю всё золото, покрутившись по карманам, осело там, где ему и положено - то есть богатые стали ещё богаче, а бедные остались при своих копьях и прочих орудиях труда для нового заколачивания трудовой копейки. - Это ли не Чудо Божье? - как сказал негодяй Вейн у мешков с золотом Кию, хотя сам немало поспособствовал такому чуду своей злостной болтовнёй, все проклятия за которую доставались Сену, особенно от желтяков из правостороннего лагеря - за право понырять в запруду они выкладывали по три золотых.
Кий сказал потом Сену, вручая один мешок золотых монет - заработал, ну и Сен! Научился пакостить с европейским изяществом и такой же зубодробительной силой.
Шинь-Ли скрежещет зубами, ничего не в силах понять, а мы делим его денежки на его глазах, так отмытые, что он их и сам не узнал, и посылаем соболезнования по его визирю, утопшему на глазах у своей же свиты так чисто, что комар носа не подточит.
Наконец-то у Кия появился настоящий тайный советник, не хуже этого подлеца Чёрного магистра.
С таким негодяем можно и впрямь весь мир завоевать, спасибо за службу - и проси, что тебе надо, заслужил - видит Господь. Если приглядывает, конечно, за всякой неверующей скотиной - а ведь ты не уверовал, Сен?
Должен же кто-то сохранять рассудок, невозмутимо ответил Сен, несколько поубавив этими колкими словами радость повелителя, и тут же попросил милости, ибо понадобится она, едва Кий услышит страшное признание.
Милую, конечно, хмыкнул Кий, и можешь не признаваться - весь лагерь говорит, что ты магистру продался, Иуда.
Пришлось, с раскаяньем сказал Сен, но только ради службы Кию, как сделал это настоящий Иуда по отношению Христа. И Сен трижды счастлив служить мудрому владыке, способному понять его грязную измену.
Пусть Кий оставит всю глубину европейской подлости покорному рабу Сену, который теперь купается в этих болотах, как настоящая змея. И ныряет глубже, чем способны европейцы, верящие и в Господа, и одновременно в верность, дружбу, клятву, любовь и даже в добро, хотя сам Господь принёс им меч, чтобы отсекли себя от всей этой грязи, если хотят иметь царствие Божие.
Вейн смеялся над рассказом Пу-И про японских самураев, которые так верны господину, что после его смерти торжественно вспарывают себе живот, чтобы охранять его и на том свете. Пу-И всхлипывал, гордясь такими земляками, а этот длинный негодяй катался по земле и жаль, что не помер от хохота. Этот себя не зарежет, гад. Все они в Европе такие, а если не все - то придут к этому вместе со своим Христом - одинокие, как волки, безжалостные, как волки, равнодушные, как волки. Но что поделать - это страшные волки, и бедный Я-Мо со своими кольями пусть Небо благодарит, если сумеет унести из Европы свои кудрявые овечьи бока.
Сену страшно вспомнить свою слепоту, ибо смотрел - и не видел, какие чудовища противостоят несчастным желтякам. Сен благодарит Небо за своё прозрение, ибо победить христиан, этих волков с безжалостно - добрыми глазами, невозможно. Любая борьба с ними кончится одним - христиан будет больше. Ибо этот бой идёт глаза - в глаза, в поединках, воля против воли, Дух против Духа, и нам, желтякам, тут выставить нечего. Мы же не считаем за ценность себя, и гордимся этим. Это верх доблести - отдать свою жалкую жизнь за господина.
А эта европейская сволочь - каждый сам себе пуп земли, волки проклятые, и каждый свою шкуру ценит дороже вселенной. С кем мы пошли воевать?! Нас сжуют, размелют и даже глотать не будут - выплюнут. Но теперь есть шанс - желтяки полюбят Христа в себе. Значит, и себя полюбят. Значит, мы победим.
Через неделю после крещения Шинь-Ли послал гонца с докладом на родину, в котором с непоколебимой уверенностью обещал скорую победу. В этом донесении он называл Кия не повелителем, а союзником, и давал весьма невысокую оценку из-за глупой возни с религией, торговлей и перемирием, вместо решительного штурма городских стен. Однако войску союзника он скупо выразил похвалу - войско и впрямь неплохое, по мелочам видно. Ни одного вора из соседнего лагеря не поймано, а вот наших воров каждое утро по десятку на кол высаживают. И в самом конце Шинь-Ли интересовался - что делать с союзником после поражения дронов? Сразу громить или чуть погодя? Он не знал, что его уже продали, и это письмо, перехваченное шпионами магистра, явилось последним лепестком на его будущую могилу. Письмо шмякнул перед Кием послушник Крон на тайном совещании в шатре повелителя.
Кий, вообще-то, и без письма согласился бы пропустить дракона через лагерь в тыл Шинь-Ли, но упирался до последнего, как и подобает мудрому восточному владыке.
В шатре присутствовало четверо, считая и бывшего послушника Клея - этому предателю не доверяли обе стороны.
Слева от Кия сидел Сен, подмигивая послушнику Крону, как свой в доску шпион магистра, но послушник не знал, что он свой в доску, и потому попросил Сена смазать чем-нибудь моргающий глаз, а то послушнику всё время кажется, что Сен - шпион магистра и свой в доску. Клей сказал, что так и есть, лично покупал, но кто поверит такому предателю?
Крону пришлось поклясться от имени магистра на его же уворованной Библии и кресте, одолженные у Вейна, в том, что пропущенный дракон атакует только Шинь-Ли по ту сторону дороги, и на эту сторону ни лапкой, ни хвостиком не залезет. Послушник клялся, вспоминая, что магистр заранее отпустил ему грех ложной клятвы, да и прочие, до кучи. По такому случаю послушник попытался пойти на грех воровства, но серебряный крест, незаметно стянутый, выскользнул из пальцев и загремел - пришлось возвращать.
Кий тоже поклялся, что останется на месте, когда Шинь-Ли будут громить драконом и конницей, а также - что сломает все драконьи катапульты и засыплет ямы - ловушки с кольями, которые могут помешать продвижению дракона. После чего принялись согласовывать план битвы по мелочам, спорным и неясным, кроме одной бесспорной - войска Шинь-Ли больше не будет.
Наконец, устав спорить, назначили день битвы, после которой решили снова сесть за стол переговоров.
Конечно, обе стороны имели за пазухой свои коварные планы насчёт битвы, очень тайные и вполне понятные обоим сторонам. Магистр с королём Аланом рассчитывали вообще разгромить всех - Шинь-Ли вначале, Кия - чуть позже, в тот же день, для чего задумали хитрый и подлый план.
Кий тоже рассчитывал всех разгромить, Ши-Ту вначале, дронов -после поимки дракона, которую твёрдо обещал Вейн. Но придумать до конца хитрый и подлый план Кию мешала Белая Колдуньи.
Старина Ка-Мей долго расспрашивал Пу-И, купцов, пленных о принцессе дронов. Конечно, сомнения были. С одной стороны, Ка-Мей почти уверился, что принцесса Кристи может быть Белой Колдуньей, поскольку не пользуется Чёрной Силой.
Такой вывод, весьма неутешительный, напрашивался после рассказа Пу-И. Невероятная ловкость, быстрота, выносливость, чуткость и зоркость говорили о редчайшем здоровье, значит - о полной телесной чистоте, благодаря которой Кристи может не только выдержать удар Чёрной Силы, но и удерживать её поток. Но сможет ли она управлять Чёрной Силой?
Ка-Мея вначале радовали уверенные рассказы о дурости принцессы. Все говорили, что дура круглая, квадратная и многоугольная, словом - королева дураков. Однако в этой чистой дурости имелось неприятное пятно, ибо подданные весьма её боялись. Это говорило о железной воле, которая могла перевесить любую дурость.
Кий посоветовал Ка-Мею расспросить Вейна - он тоже дурак, и должен разбираться. Вейн обрадовался, и сразу навёл тень на плетень. Заявил, что все люди дураки, хотя бы потому, что упорно живут, а не умирают, хотя это бессмысленно, раз всё равно подохнут. Но это небольшая дурость, ибо жить иногда весьма приятно. Но люди всё равно дураки, потому что ходят на двух ногах, хотя все более умные звери ходят на четырёх - так устойчивей, и падать ближе. Но это тоже небольшая дурость, потому что руки свободные, и можно треснуть ближнего дубиной по башке. Те, кто так делает, всё равно дураки, но они умнее тех, кто никого по башке не трескает, занимая руки всякой дрянью вроде молотка, зубила и прочих инструментов, вплоть до самых дурацких - гусиного пера и пергамента.
Эти уже дураки с ног и до головы, дальше вроде некуда - они только телом здесь, на земле, а головой витают невесть где. .Поэтому их убивают все, кому не лень - только это и спасает людей от всеобщей дурости.
Все дураки бесконечно разные, начиная от простого дурака, с высунутым языком, текущей слюной и чистым взглядом до сложного дурака, который сдурел по какой-то системе. Но дураков объединяет одно - все они опасны для более умных. Неизвестно, чего от них ожидать - вдруг надумают схватить дубину и шарахнуть по голове? Поэтому каждый умный человек стремится опередить дурака и шарахнуть первым. Хотя дурак может и вовсе не иметь в голове таких мыслей, но гораздо умней ударить первому, что умные и делают.
Но дураки всё-таки победят, ибо дурость своей бесконечностью равняется с Господом. Потому - Бог с нами, дураками.
Тут Ка-Мей заспорил с Вейном. За Чёрной Магией - будущее, и слугам её - Чёрным магам - будет принадлежать весь мир. Вейн на это ответил, что Белые маги, или дураки, уже победили. Любого короля можно назвать Белым Магом, потому что ему плевать на заклятия, но стоит ему сказать несколько слов, отдавая приказ, и целые страны подвергнутся разорению, грабежу и пожарам, по мановению его руки будут воздвигнуты гигантские пирамиды и даже реки потекут вспять, остановленные каменными плотинами - и ещё невесть сколько дуростей.
Без всяких колдовских ужимок, заклинаний и прочей магии. И в Библии про это написано - вначале было Слово, а потом сотворен мир. Разве это не вдохновенная мысль от самого Господа - для всех дураков? Чтобы задумали цель, уверовали в неё, какая дурацкая ни была - и принимались творить? Теперь любой человек, достаточно глупый для того, чтобы уверовать в свой бред, может хоть весь мир перевернуть, скомкать и в карман засунуть. А уверовать в любой бред может только дурак, уверовавший в Господа, ибо Он может всё, и с Его помощью любая дурость становится реальностью. Вейну жаль Чёрных колдунов. Они только зря теряют время и силы. И вообще, чем приставать с глупостями, помог бы лучше Ка-Мей уговорить Кия заняться атомным оружием. Кий вроде дурак.
Ка-Мей понял, что дурость принцессы не подарок, а наоборот. И сказал Кию - лучше её позабыть, Белую Колдунью. Но право решать было у Кия, и он решил. Если оставить Белую Колдунью в покое, то эта колдунья может взять, да и шарахнуть их в самый неподходящий момент. Что у ней на уме - неизвестно, тем более, дура - все говорят.
Лучше ударить её первым, в самый неподходящий момент, пока она не проснулась от спячки.
Так и решил Кий, поэтому расположение войск на поле будущей битвы утвердило командиров в смутной мысли, что Кий рехнулся. На штурм городской стены он приказал бросить всего один легион- или на войско дронов, если оно выйдет из города.. Один конный легион держать в резерве - для ловли дракона под командованием Вейна. А прочие войска рассредоточить в буераках, в глубоком тылу - все четыре конных и один пехотный легион. С кем там битву начинать - с кустарником?
Кий не знал - где будет Белая Колдунья, и решил выждать до полной ясности, после чего и ударить по ней основными силами. Бросок огромной массы конницы позволит окружить её, и с помощью Ка-Мея уничтожить быстро и без потерь. Это и будет победа, ибо Главный предсказатель твердил, что остальных войск дронов можно не опасаться - всё для Кия светло, как днём. Город падёт, а неприятельское войско рассеется.
Только там, где Белая Ведьма - всё черным-черно..
Сен постоянно ныл над ухом, что Главный предсказатель шпарит своё чёрно-белое прямо со слов магистра, шпион проклятый. Магистр из кармана подсказывает, вернее, его писулька пергаментная, что из кармана торчит.
- Проверь. - Не выдержал раздасованный повелитель, и Сен оконфузился, читая- абра - кабра - дабра...- словом, какое-то заклинание, в котором злыдень магистр и запрятал свои подсказки.
Так и было, но колдун и сам ошарашился своими предсказаниями. Предсказывая, что написал магистр, он предсказывал правду. Он же видел - и войско рассеется, и город падёт.
Старый король, кстати, тоже так считал, и на всех советах, что проводились перед битвой, он рьяно возражал против битвы в поле. Он называл сына, дочку и магистра - сволочами, и уверял, что дракон, гуляющий по стенам, отстоит город надёжней. И на катапульты желтяковские плевать. Авось не попадут.
Магистр соглашался, что не попадут. Потому что к стенам и не подойдут после первого же штурма. Но Я-Мо на подходе, и с ним -полная блокада города. С голода помрём. Желтяков за двести тысяч накопилось - гоняйся за ними после штурма. А теперь, пока не пуганные - несколько часов работы и немного везения. Хоть от Шинь Ли избавимся, а при Воле Господа - и от Кия.
Против войска Шинь-Ли решили выставить фалангу наёмников у стен города. Они выдержат давление врага несколько часов, необходимых для захода в тыл отряда "Д", как называли дракона из-за секретности. А после атаки дракона с тыла начнётся разгром и истребление всей правой группировки желтяков. Зажатые с трёх сторон - драконом, стенами города и крутым склоном горы, они побегут всей массой через дорогу - как раз в место, где должно развернуться войско Кия.
Конница дронов под командованием Мюррея начнёт выкатываться лавиной из городских ворот следом за бегущей ордой, подгонять её заботливо и нагонять панику. Когда это человеческое месиво, полностью неуправляемое и потерявшее всякую боеспособность, врежется в ряды Кия, оно смешает их, разорвёт и нарушит всякое управление. А удар конницы Мюррея довершит разгром.
Подоспевший к этому времени дракон ударит в тыл Кия - и начнётся истребление желтяков. С неделю придётся зачищать окрестности - и о Кие можно забыть.
После чего - спокойно ждать следующего войска. Каждый раз после подобных слов в зале на миг повисало уныние, которое обесценивало победные картины. Так и слышалось, словно эхо от стен..- и следующее... - и следующее..., - и следующее. Но этот туман безнадёжности воцарялся недолго, изгоняемый верой в Божью помощь, которой сияли пустые глаза магистра. Пустые глаза короля Алана сияли ненавистью, а пустые глаза принцессы сияли за компанию, потому что ей было на всё плевать. И только мудрые глазёнки старого короля, оплывшие от горючки, совсем не сияли, а подозрительно щурились.
Наконец, назначили день битвы. Правда, магистр возражал, что через три дня рановато, Кию придётся убеждать Шинь-Ли, который не готов к разгрому. Но король Алан потерял терпение и рявкнул, что ему плевать, и день битвы был назначен. Спустя некоторое время магистр рявкнул на Клея, что ему плевать, битва через три дня, - катись. Клею пришлось рявкнуть на Сена, а потом и Кий заорал на Сена, и долго разорялся насчёт безголовости, раз согласился через три дня. Уже ночью и Шинь-Ли разорался в своём лагере на прибывшего с сообщением Сена - невозможно!
Обозы не подтянулись, стрел мало, лестницы только сколачивают. Однако отупевший Сен был неприступен - начинаем, всё. И Кий был неприступен перед гонцом Шинь-Ли - начинаю, всё.! И магистр чуть позже был неприступен - выступаем, всё! Так и передай Сену, Иуда.
И, хотя король Алан на другой день, перебрав горючего, сказал, что с битвой можно бы погодить, было уже поздно. Огромные массы простых людей, в глубине души мечтающих по собственной доброй воле положить жизни за своих женщин, детей, коров, ослов, кошек, собак, лошадей и прочий скот, пришли в движение, чтобы положить жизни по злой чужой воле за своих женщин, детей, лошадей, ослов, собак, кошек, коров, и прочий скот. Так говорил дурак Вейн своему дружку - костолому, указывая с холма на колонны войск и обозное мельтешение.
- Правда, - продолжал он, - этим людям мечталось отдавать жизнь достаточно долго, годами мучаясь в трудах и болезнях, до глубокой старости, пока не пришибут наследники, потерявшие терпение. А в битве они могут исполнить свою мечту сразу и без этих сложностей. -
На такое дурацкое рассуждение Пу-И только почесал в голове и ничего не возразил, Вейн доказывал ему, что герой - это трус на самом деле, и наоборот. Пу-И не хотел, чтобы его обозвали хоть тем, хоть этим - он уже не знал, на что обижаться.
Лагерь к вечеру опустел - осталась охрана и не воинский люд вроде купцов, гадателей и шлюх, что всегда, словно мухи, сопровождают каждое войско. Не зря Кий велел увезти войско в буераки, ибо дракон остался ночевать в лагере, под охраной отряда переодетых дронов. Магистр счёл лагерь желтяков самым лучшим местом для ночлега дракона.
Кий с сотней Ден-Лейна, как и подобает великому человеку, покинул лагерь последним, насмотревшись со своего холма на проклятую телегу, которая в сумерках выглядела бурым пятнышком, затерянным меж светлых холмиков воинских шатров и палаток. Пришлось напоследок и Вейна выше ушей наслушаться.
Тот долдонил своё - уже не про атомное оружие, Бог с ним, оно сложное. Про другое, простое и железное, на колдовской смеси покойного По-Роха, если Кий знает рецепт. Если не знает, Вейн и сам его придумает. Сразу после победы, а? Кузню большую, листы медные, мастеров в Европе накупим - у желтяков таких дураков нет. Был один, этот По-Рох - и того убили.
- Посмотрим, - отвечал равнодушно Кий, - Сначала победить надо.-
Вейн уверял, что победа в кармане, и выклянчивал у Кия обещания дать денег из добычи на железное орудие. Вейн знал, что после победы над драконом он будет не нужен. И просил этого обещания, как Знак.