Хайнлайн Р. : другие произведения.

Глава 7. Самый дальний берег

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

[Глава 8]

Глава 7. Самый дальний берег

  

  

     После того как мы оставили Рио, на "Ruys" чувствовалось некоторое возбуждение: у нас была возможность получить радио приказ повернуть и совершить незапланированный заход, сделать стоянку в самом удалённом порту в мире.

     Все признают, что в наши дни, когда авиакомпании курсируют через океаны, а лодки поезда и автобусы связали Пламин в Кентукки с Хоупом в Новой Зеландии между собой, мир стал довольно маленьким местом. В любую точку на карте можно добраться за неделю, начиная с покупки билетов в ближайшей авиакассы, плюс, может быть, день на автобусе или на поезде, или дня три, максимум, если брать некоторые острова южной части Тихого океана.

     Остались ли на Земле действительно отдалённые уголки? За Железным Занавесом? Но это политическая барьер, а не физический. Северный полюс? В наши дни на Северном полюсе нужны светофоры, чтобы российские патрульные самолеты не сталкивались с нашими. Антарктида? Да, но континент адмирала Бэрда[01] необитаем. Я же имею в виду те места, где живут люди. Есть целый ряд мест, которые очень трудно достичь, которые непригодны для проживания людей; поэтому к ним нет никакого транспорта. Какое самое отдалённое поселение в мире?

     Есть индейская деревня в Большом Каньоне, которую почти не посещают посторонние. Но вы можете сделать это за два дня, вылетев из Нью-Йорка на самолёте, затем взяв напрокат автомобиль, а потом мула. В глубинах Конго прячутся деревни пигмеев, но компании сафари выдадут вам снаряжение и предоставить профессиональных гидов. Так или иначе, но практически все населённые пункты на Земле доступны с помощью легальных коммерческих средств сообщения. Но есть одно затерянное место на земле, которая уже давно заселено и имеет признанное, стабильное правительство, куда нельзя попасть никакими регулярными средствами сообщения, но только благодаря счастливой случайности.

     Это Тристан-да-Кунья, британская колония в Южной Атлантике, почти точно на полпути между Антарктидой, Южной Америкой и Африкой. Это в 1500 милях от ближайшей земли, острова Св. Елены, точки и самой-то столь отдалённой, что она была выбрана в качестве безопасной тюрьмы для Наполеона Бонапарта, после того, как он потерпел поражение на Эльбе.

     Нет никакой возможности купить билет на Тристан. Нет другого острова в Южных морях, которого было бы так же трудно достичь (и так трудно оставить), который был бы так далёк от других населённых земель. Это самый удалённый населённый пункт на этой планете. На "Ruys" рассматривали возможность специальной остановки на острове, потому что у расквартированного там государственного радиста-метеоролога закончилась трёхлетняя вахта, и он уже семь месяцев дожидался возможности выехать с женой и ребёнком на материк - на любой материк.

     Это означало крюк в девятьсот миль ходу и около трёх дней задержки на пути из Рио в Кейптаун, но при этом появлялась возможность забрать по дороге пятьдесят тонн замороженных хвостов омара в Кейптаун; большая часть немаленькой стоимости такого крюка для большого судна могла быть включена в стоимость перевозки груза. Практически проблема была только в том, сможет ли судно вообще встать там на стоянку. На Тристане нет ни одной гавани. Со всех сторон острова в море обрываются отвесные скалы, у их подножия расположены узкие пляжи. Судно должно бросить якорь вдали от берега, связаться с которым можно только с помощью маленьких лодок. Но плотные туманы, сильные ветра и бурное море в этих местах - обычное дело. А настоящие бури, с ветрами под семьдесят пять миль в час и более, налетают без предупреждения из субарктических регионов ближних широт.

     В течение нескольких дней после того, как мы оставили Рио, общей темой разговоров на "Ruys" были последние прогнозы погоды, полученные по радио из Тристан-да-Кунья. Рискнёт ли наш капитан? Или мы, никуда не сворачивая, пойдём прямо на Кейптаун? Никакой агент Компании не мог приказать ему совершить такую попытку, он должен был сам решить для себя, стоит ли игра свеч - речь шла не столько о риске для судна (рисковать судном, столь крупным, как "Ruys", никто не стал бы ради всех хвостов омара в Южной Атлантике), и не о необходимости помочь семье добраться домой (людям на острове ничто не угрожало). Рискнуть предстояло суммой порядка 10,000 $ на эксплуатационные расходы судна, это довольно крупная ставка, когда с одной стороны - очень коварная погода, а с другой - весьма скромная прибыль.

     Вскоре из сообщений по радио мы узнали, что островитяне взволнованы этой перспективой гораздо больше, чем мы. За всю историю острова к ним ни разу не заходило судно размеров "Ruys". Любой корабль сам по себе был большим событием, но это могло стать самым большим на памяти самого старого жителя острова. Колония готовилась встретить нас всем, чем только могла.

     Приблизительно за два дня до того, как мы должны были прибыть, капитан Вервиджс решил сделать ставку - учитывая возможность в последнюю минуту выйти из игры и смириться с потерями, если погода испортится.

     В день прибытия на остров мы все проснулись пораньше. Видимо, наш капитан жил праведно и молился нужным богам: небо было ясным, океан - синим и спокойным, погода сулила прибыль. Тристан издали выглядел большим, плоским конусом, типичным вулканом из школьного учебника. Два других вулканических острова архипелага, Найтингейл и Инаксессибл, оба необитаемые, виднелись на горизонте. Мы бросили якорь в миле от берега напротив единственного поселения - Эдинбурга, известного как просто "Поселение" - в воде столь спокойной, что судно стояло, не шелохнувшись, и столь прозрачной, что мы могли разглядеть стаи рыб на глубине в двадцать, тридцать, пятьдесят футов.

[]
Эдинбург Семи Морей, население 300 человек, наше время.

     Китайские матросы, все, кто не стоял на вахте, немедленно закинули удочки из каждого иллюминатора на нижних палубах. Китайцы сами обеспечивали свой стол и получали свои пайки от компании в денежной форме, поэтому они ловили рыбу при каждом удобном случае. Но здесь была не рыбалка, а что-то необыкновенное: крючки едва успевали промокнуть. Вскоре к спортивному мероприятию присоединились пассажиры - если, конечно, можно назвать спортивным мероприятием, когда здоровенное ведро заполняется рыбой за несколько минут.

     Все трудоспособное мужское население Тристана столпилось на нашей палубе. В колонии проживают всего двести семьдесят шесть мужчин, женщин и детей; около восьмидесяти из них составляют мужчины достаточно взрослые и достаточно молодые, чтобы провести лодку сквозь прибой. Старики, женщины и дети вынуждены были довольствоваться видом на диковинный корабль издалека.

     Некоторые выглядели так, будто побывали на распродаже уценёнки: одежда из магазина на острове в дефиците и считается роскошью. На большинстве из них были связанные вручную длинные толстые белые шерстяные чулки и самодельные кожаные мокасины. На некоторых по такому особому случаю были ботинки. Благодаря своей обуви они резко выделялись среди прочих.

     И у них была какая-то своя, особая манера поведения. Эту особенность трудно описать, не используя высокомерное "по-детски" - слово, которое первым приходит на ум. Но они вовсе не дети, не дебилы и не дикари, они - люди, в течение нескольких поколений отрезанные от остального человечества, исключая редкие визиты проходящих мимо судов.

     Их изоляция была бы разве что чуточку более полной, переселись их предки на Марс. Всё, что с нами сделали девятнадцатый и двадцатый века, их миновало. Войны, психоанализ, массовое производство, транспорт, атомная энергетика, марксизм, самолеты, эмансипация женщин, Голливуд, милитаризм, суфражистки, асфальтированные дороги с автомобилями, биржевой крах с депрессией, сексапильность и старлетки, ENIAC - всех этих вещей для них никогда не было.

     Мы ближе к Бенджамину Франклину, чем к этим людям. Хотя хороший доктор[02] родился два с половиной столетия назад и не знал ничего из перечисленных выше, но он всегда был по уши в той непрерывной борьбе, в какой мы пребываем сейчас, в то время как эти островитяне отошли от неё. Они очень близко подошли к тому, чтобы отпасть от рода человеческого, культурно и биологически; они были отдельной породой и отдельной культурой больше века.

     Нам было очень трудно с ними разговаривать. У нас был общий язык, английский, и их акцент и диалект оказались для американских ушей не так сложны как, например, йоркширский, чего нам не хватало, так это точек соприкосновения в жизненном опыте. Детектив из Сан-Паулу мог без языка объяснить нам, что он следит за карманниками, мы оба знали, что такое карманники. Нас связывала с детективом общая культура, Западная городская культура, и отсутствие языка была просто неприятным нюансом, который можно обойти.

     Но с этими островитянами, хотя наш язык включал в себя их ветвь (их словарный запас, по понятным причинам, был весьма ограничен), у нас было очень мало общих тем для разговоров. Мы могли задавать им прямые вопросы о простых вещах: о лодках, овцах, погоде, картофеле, рыбе. Они отвечали на них простыми описаниями - и разговор тут же затухал. О диалоге не могло быть и речи.

     Их босс Репетто, глава острова, договорился, чтобы нас отвезли на берег в одной из лодок. Капитан всё не давал на это разрешения, и, пока мы дожидались его соизволения, прозвучал сигнал на завтрак. Поскольку островитяне тоже не позавтракали, некоторые из пассажиров пригласили их к завтраку в качестве гостей, мы с Тикки пригласили Репетто за наш столик.

     Это была мучительная трапеза, по крайней мере, для нас. Мы пытались преодолеть отчуждение светской болтовнёй, но это оказалось невозможным. Когда я обнаружил, что в третий раз спрашиваю, сколько людей живёт на острове, я сдался. Не думаю, что Босс Репетто был смущён, полагаю, он наслаждался жизнью - по крайней мере, я на это надеюсь. Островитяне редко едят мясо, а меню на завтрак в "Ruys" было довольно щедрым: в нём была ветчина, бекон, несколько сортов колбасы и разнообразное мясное ассорти. Босс начал с верхней части страницы и бесстрастно съел всё до последней строчки, не пренебрегая ничем.

     К нашему общему разочарованию после завтрак от капитана пришло известие, что пассажирам сходить на берег не разрешается. Я почувствовал острую боль в своём бумажнике: статья про самый одинокий остров на свете - это был бы верняк в глянцевом журнале, если бы я сумел добраться до берега и сделать несколько снимков. Но капитан выразил своё сожаление и объяснил, что его решение было продиктовано необходимостью быть готовым без промедления сняться с якоря в случае перемены погоды... на что у нас не было ни одного логического контраргумента.

     Так что мы провели время в попытках разговаривать с островитянами, за покупкой у них марок (это был первый день их первого выпуска), наблюдением за погрузкой коробок с хвостами омаров, разглядыванием поселения в бинокль и ловлей рыбы. Омаров перегружали с маленького пароходика, топ мачты которого едва доставал до уровня нашего бака[03]. Когда долго не подворачивалось никаких больших судов, улов в Кейптаун переправляли на этом судёнышке, но, взглянув на него, легко было понять, почему метеоролог и его семья ждали другого случая: пароходик был побольше, чем супница, но не совершенно не подходил для женщины с ребёнком. Подозреваю, что омары на нём страдали от морской болезни.

     В восьмикратный бинокль деревня выросла до городского квартала. Все дома выглядели похожими друг на друга, одноэтажные здания из больших, выточенных из лавы блоков с соломенными крышами. Солому даёт новозеландский лён, который растёт на острове. Жилища из местного материала - нечто вроде домов из дёрна или бревенчатых хижин, которые недалеко ушли от пещер. Но в некоторых окнах я видел блеск стекла!

     Администратор от британского Министерства по делам колоний, благородный мр. Дж.П.Л. Скотт, был на борту, как только он покончил со своими официальными обязанностями, я загнал его в угол и расспросил обо всём. Выяснилось, что он тут - правительство, "Закон к Западу от Пекоса", "...кок, капитан и помощник капитана брига "Нэнси", а также главный боцман, мичман и экипаж капитанской шлюпки". Он почтмейстер, председатель совета, бухгалтер, сборщик налогов, капитан порта, судья, и всё остальное, что требует внимания Её Величества. Его работа в качестве судьи не слишком обременительна: здесь нет преступности.

     Острова были открыты в 1506 году Tristão da Cunha. В течение трёх столетий их посещали лишь изредка, но в 1811 году некий Джозеф Ламберт, американский гражданин, объявил их своей личной империей (и охотничьими угодьями). Он опубликовал свою декларацию и придумал флаг. Навскидку, его претензии столь же основательны, как и все прочие в истории, и даже менее нахальны, чем в большинстве случаев. Эта сомнительная американская оккупация закончилась в 1816 году, когда британцы поставили там гарнизон, чтобы не позволить использовать острова в качестве базы, с которой злоумышленники могут спасти Наполеона. К тому времени в колонии Ламберта остался только один обитатель. Сам Ламберт утонул при крушении во время морской охоты.

     На следующий год Британия отозвала гарнизон, но капрал Уильям Гласс получил для себя, жены, двух детей и двух матросов разрешение остаться, это положило начало существующей колонии. За долгие годы к ним присоединились немногие, в их числе было несколько женщин с острова Св. Елены, но колония выросла в основном за счёт естественного прироста. Даже сегодня на Тристане существует только семь фамилий. Миссис Гласс внесла свой вклад ещё четырнадцатью детьми, факт не столь удивительный ввиду очень ограниченных возможностей для развлечений.

     При адекватном количестве осадков, почва острова бедна, а плохая погода и сильные ветры не улучшают ситуацию. Единственным урожаем, на который они могли рассчитывать, всегда был только картофель. Но даже он иногда не удавался, или был прорежен крысами или гусеницами. Много раз они были близки к голодной смерти. Британское правительство расценило острова непригодными для проживания и не раз пыталось вынудить колонистов переселиться. Но они на это не идут: им нравится здесь, несмотря на материальные трудности. Думаю, что после того, как они побывали с нами за одним столом и пообщались, их отношение к перспективе постоянно видеть таких как мы не слишком изменилось.

     Рыба, картофель и птичьи яйца, собранные на Найтингейле - их важнейшие и единственные продукты питания. Овцы и волы ценятся слишком высоко, чтобы их резать. В последние годы предпринимаются попытки выращивать фруктовые деревья, но ничего особенного из этой затеи до сих пор не вышло. Самые большие перемены на острове произошли после войны, когда здесь организовали цех консервации омаров. Здешний "Омар" - это наш омар с западного побережья или шипастый лангуст, а не настоящий омар из штата Мэн. Возможно, вы покупали здешних омаров, в упаковке "Южноафриканского Союза" под маркой компании из Кейптауна. Все мужчины острова устроились на работу в этой компании на неполный рабочий день, и впервые в истории Тристана туда поступили наличные деньги. Благодаря этому у островитян появилась возможность покупать вещи, произведённые во внешнем мире. Возможно, эта тонкая ниточка связи с внешним миром станет прочнее и в конечном итоге вернёт Тристан на карту. Возможно - но пока ещё этого не произошло: для омаров тут место нашлось, а для туристов пока нет.

[]
Для тех, кто плавает в терминах: вот это - лангуст

[]
А это - омар, он же лобстер

     Компания Кейптауна наняла для островитян агронома и врача. У агронома здесь есть настоящая работа, будто специально для него созданная: найти способ вырастить на острове что-то кроме картофеля. А у врача, похоже, тут синекура. Практически никто ничем не болеет, за исключением простуды, подхваченной с проходящих судов. Люди здесь обычно умирают от старости, дожив до восьмидесяти или девяноста лет. Им не нужен стоматолог - возможно, в местной воде содержится фтор - я не смог этого выяснить.

     Хотя за последние четыре года благодаря компании на острове появились кое-какие деньги, островитяне по-прежнему крайне нуждаются в одежде и выпрашивают обноски у экипажей проходящих судов. И хотя Администратор пытался пресечь эти попытки, многие на "Ruys" внесли свою лепту. У меня было несколько рубашек, которые мне всё равно не нравились, а Тикки со слезами на глазах распрощалась со своим костюмом, который надевала в наш медовый месяц - годы назад вышедший из моды и бесполезный в этой поездке, она хранила его и возила с собой из сентиментальных соображений (и отчасти, чтобы доказать, что она по-прежнему стройна, как когда-то. Вообще, Тикки - великолепный образчик аэродинамического дизайна). Ещё она выкопала для них какие-то туфли, после Южной Америки у неё их было в избытке. Я не смог ничего добавить от себя, потому что моя обувка не подойдёт никому другому, у меня разные ступни.

     Мы вышли оттуда далеко за полдень и взяли курс на Кейптаун. Кто-то из китайцев купил у островитян двух птенцов пингвинов; за оставшееся время рейса нужно было научить ходить. Когда молодые пингвинчики вылупляются, они умеют ходить не больше, чем человеческий ребёнок - только на уровне инстинктов. Процесс обучения младенцев обоих видов очень похож: нужно протягивать им руки, приговаривая: "Ну-ка, иди к папочке!"

     После чего пингвинёнок со всей своей детской непосредственностью пытается вам угодить, размахивая крошечными крылышками и мужественно прыгая на двух лапках, как мальчик из церковного хора во время гонки в мешках. Я смеялся, пока у меня не заболел живот, и ещё мне хотелось плакать - малыш так старался и был при этом столь серьёзен.

     Пингвины очень славные ребята, и они не стремятся выглядеть забавными. Птенцы пингвинов более забавны, чем взрослые, пропорционально обратной квадратичной зависимости. А ещё они приятные на ощупь, их похожие на шёрстку перья ощущаются рукой как мягкий, тёплый мех. В этом возрасте они ещё не жирные и не пропитались насквозь рыбным ароматом, из-за которого при встрече со взрослыми хочется держаться наветренной стороны.

     Альбатросы, около шести штук, присоединились к нам возле Тристана и следовали за нами на протяжении двух тысяч миль. Всю дистанцию, пока я на них смотрел, ни один из них ни разу не взмахнул своим крылом​​. Они парили без малейшего напряжения, делая двадцать или тридцать узлов, поднимаясь намного выше топ-мачты, опускаясь вниз к воде за рыбой или каким-то вкусным мусором, снова набирали нужную высоту - и всё это без каких-либо видимых усилий - только сила воли, характер и праведный образ жизни!

     Альбатрос обманчиво большой. Первого, увиденного мной, я принял за чайку, потому что мне не с чем было сравнить его размеры - полагаю, что лучший способ увидеть, насколько он велик, это повесить его на шею древнего моряка. Измеренный размах крыльев альбатроса достигает двенадцати футов, больше чем у кондора, самой большой из летающих птиц. С помощью небольшой косоглазой триангуляции мне удалось оценить, что следовавшие за нами птицы были от восьми до десяти футов в ширину. Тогда я осознал, что они довольно крупные и стал дожидаться случая увидеть одну из них между собой и частями такелажа. В другой раз одна птица совершила аварийную посадку в плавательный бассейн на палубе "Ruys" и не сумела из него выбраться. Она заполнила собой весь бассейн и чуть не избила боцмана до полусмерти, пока он её оттуда выселял.

     Тикки сильно переживала о том, как альбатросы вернутся домой, потому что другие корабли не ходят по нашему маршруту. (Мы пришли к выводу, что их чудесные силы левитации были порождены потоками тёплого воздуха, поднимающимися от нашего судна.) Я указал ей на то, что альбатросы тысячи лет прекрасно справлялись сами, прежде чем люди начали плавать по океанам. Но она отвергла мои аргументы: эти бедные птички потеряются, и теперь кто-то должен в связи с этим что-то предпринять!

     Маленькая дочь метеоролога вовсю наслаждалась поездкой. Эта была маленькая миленькая рыжая девчушка, всеми любимая. А вот для её матери наступили очень плохие времена. После четырёх лет неземной тишины и покоя Тристана она нашла "Ruys" (которое на самом деле само по себе является очень тихим местом) почти невыносимо шумным и суетным. Перемена была слишком внезапной, и бедной женщине пришлось провести большую часть времени в своей каюте.

     Присутствие других пассажиров сводило её с ума.

  

[Глава 8]

  


  

  

Комментарии

  

  

  [01] Ричард Ивлин Бэрд - американский авиатор и полярный исследователь, который в 1929 году первым в истории пролетел над Южным полюсом. Четырьмя крупными антарктическими экспедициями под его руководством были открыты и обследованы обширные районы.

  [02] good doctor - возможно, отсылка к афоризму Франклина "The best doctor gives the least medicines" ("хороший доктор прописывает меньше таблеток").

  [03] forward welldeck - не нашёл другого эквивалента на русском языке, кроме "бак".

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"