Встав рано по утру, Искар опять полюбовался 'сторожевыми' навыками грозной волкодавши, давившей пятый сон, быстро умылся и оделся, перекусил и направился в библиотеку, где уже ожидал управляющий Шеркай. Бумаг за время отсутствия герцога накопилось небольшое озеро, и, погрузившись в изучение оных, он и не заметил, как в замке начался локальный конец света.
Впрочем, поначалу ничто не предвещало беды.
Документы, с которыми герцог успел ознакомиться - откладывались в стопку, вторая стопка, еще не прочитанных, потихоньку таяла. Шеркай в нужных местах пускался в пространные объяснения, подобострастно заглядывая Искару в глаза.
Но вскоре в библиотеку зашел Бинтор, присланный начальником стражи к герцогу с вестью - голубь королевской почты, только что прилетевший из столицы, принес послание от Его Величества, с требованием незамедлительно вернуться в столицу. Тон сообщения не сулил ничего хорошего юному герцогу, к тому же, вероятно, что гонец самого Искара до дворца еще не добрался. Вдвойне любопытно стало - каким образом тогда король узнал о возвращении герцога в родовой замок. Мистика? Или чья-то нездоровая инициатива?
Отпустив Битора, Искар задумался и не обратил внимания на странный шум, доносившийся снизу и постепенно набиравший силу.
Но металлический грохот и отборный мат, наконец, отвлекли герцога от раздумий.
- Да что там такое?
Искар выскочил из-за стола и распахнул двери библиотеки, чтобы тут же потерять дар речи. Нечто мелкое вынеслось снизу и пролетело, чуть касаясь пола, в сторону герцогских покоев, щедро посыпая при этом пол белоснежной пыльцой и оставляя странные мокрые и пахнущие маслом следы. Это существо со всей силы ударило по двери покоев и прошмыгнуло в открывшуюся щель, украсив дверную раму комками бело-масляной лепнины, стесанные с его боков. Дверь с чавканьем захлопнулась. Рядом чуть тише щелкнула челюсть Шеркая.
Герцог вздрогнул. Несомненно, это могла быть только...
Но додумать светлую мысль ему так и не дали. По лестнице дробно простучали шаги и в коридор, радостно пища, вывалились близнецы, причем, вид Индара явно намекал на более близкое знакомство с белоснежным существом.
- Чертяка! - радостно вопили дети. - Лови его!
Герцог вздохнул.
- Индар, Иллана, что вы тут делаете?
Дети уставились на него сверкающими глазенками и наперебой затараторили о столкновении около кухни с монстриком, и решимостью спасти родовой замок от мелкой нечисти. Благородный порыв, если бы при этом не такие шкодные мордочки...
А по лестнице уже нарастал гул голосов и грохот металла. Спустя мгновение в коридор вывалились вооруженные стражники, а за их спинам почти полным составом - кухонная прислуга, возглавляемая теткой Зельдой, главной поварихой, с огромным черпаком наперевес в качества оружия.
Искар подавился смешком.
Несколько минут он потратил на прекращение бедлама и разгон стражи со слугами по местам. А потом, в сопровождении одних только близнецов, направился по липким следам на поимку виновницы всего этого безобразия. Личность преступника сомнений не вызывала, а когда дверь в покои герцога отворилась - взглядам присутствующих предстала во всей красе подсохшая скульптура дрыхнущей Явы, правда понять, что этот серо-белый осклизлый комок, растекшийся в самом центре ковра - щенок, можно было только по его округлой форме и храпу.
- Не-а, это мумия беременной лепешки - поправил ее младший братишка.
- Хррр...чавк, чавк - донеслось с пола.
Искар начал икать от смеха и тихо сполз в кресло под недоуменными взглядами детей.
Я и Мойдодыр.
Вы когда-нибудь делали себе эпиляцию? Если Вы - женщина, то хоть раз в жизни - да делали. А теперь представьте эти изумительные ощущения на всю тушку сразу. Мляя... Слов нет, одни вопли, не несущие в себе практически никакой смысловой нагрузки. А всего-то прикорнула с устатку на ковре. Месть всему миру удалась на славу. Правда говорят - не рой другому яму, самому понадобится.
Гипс, получившийся из муки и той липкой дряни, что пролилась на меня на кухне - скрепил шерсть мою и ковровую лучше клея 'Момент-Монтаж'. Знала бы - еще с утра побрилась бы герцогским мечом. По горлу. Когда меня отдирали от ковра, я покрыла сразу пять октав одним воплем, прощаясь с жизнью, герцогом, которого умудрилась тяпнуть, и всем белым светом, на который глаза мои не глядели в буквальном смысле слова. Так как закрытые веки с потеками на морде тоже склеились намертво.
А потом меня замачивали в тазике, периодически притапливая, чтоб не всплывала. Ладно, хоть вода оказалась теплой. Зато щипало всю спину и попу - из-за дранной кошки, чтоб ей мышью подавиться!
Кстати - напрасно замачивали - жабры у меня так и не выросли, зато вот счеты к некоторым, особо усердствующим личностям...
После третьего тазика, у меня, наконец, прорезались глазки и открылось второе дыхание, правда, последнее открылось, когда меня в шесть рук пытались отловить в спальне герцога, чтобы добить методом вытирания. Ха! Не на ту напали, думала я, уворачиваясь от рук детишек и моего разлюбезного хозяина, оскальзываясь на мокром полу, на который мы предварительно выплеснули содержимое четвертого тазика. Всего чуть-чуть, но для гладкого пола, лишенного коврового покрытия - самое то.
Бух! Бац! Хорошо, что мебели тут маловато, зато какой простор для тренировок по фигурному катанию! Хрясть!
Мда, я-то, признаться, думала, что синеглазая мечта 'Плейбоя' более... маневренная, ан не тут-то было! Зато - выносливая... У меня уже язык отвалился, а эти - носятся как кони и ржут. Ну, сколько можно? Я уже и так вся высохла, и даже взмокнуть успела бы, если бы собаки потели.
Наконец, пацан (ранее использованный мной около кухни в качестве половой тряпки) и девчонка угомонились, и я тяжело пыхтя, притаилась за герцогским креслом. Полотенце, за ненадобностью, осталось валяться на мокром полу - ему теперь нужнее, герцог, развалившись в кресле, тихо хихикал, а у меня от забега уже звездочки перед глазами мельтешили. Если так каждый день будет - точно похудею.
Наконец, герцог закашлялся. Дохихикался, мрачно определила я.
- Это и есть тот щенок, что ты привез? - задыхаясь, поинтересовался пацан.
- Да, я назвал ее Козявкой - Явой, если короче.
Меня опять передернуло от этого имени. Прокусить что ли ему ногу? Может хоть это поспособствует моему переименованию... Или не искушать судьбу? Кто знает, может в следующей жизни меня вообще в червяка превратят? И по старой привычке пустят на корм рыбам?
Церемониальное знакомство с младшими отпрысками Искарового рода наконец состоялось, после чего их, к огромному моему облегчению выперли за дверь. Ковер, как свидетельство моего позора, унесли слуги еще раньше, прихватив заодно и тазик с полотенцем. И теперь я сидела голой высохшей попой на каменном полу под пронзительным синим взглядом, свешивая уши и всем своим видом демонстрируя покорность и раскаяние. По крайней мере, оставалась надежда, что вышеназванные эмоции удачно отображались на моей черной морде.
Герцог же, уютно устроившись в кресле, сложил пальцы рук домиком и, легко опираясь на них подбородком, продолжал на меня смотреть. От его молчания становилось все неуютнее, и я потихоньку начала ерзать, отползая в сторону спасительной кроватной тени. Наконец его мягкий голос вдруг нарушил давящую тишину.
- И зачем ты все это устроила? Почему из комнаты сбежала?
Недоуменно взглянув на него, я подумала: 'А какого, собственно, ответа он от меня ждет?' Морзянку ему что ли отсигналить хвостом по полу? Или отгавкать ответ, а он пусть расшифровывает?
И тут мой желудок банальнейшим образом ответил за меня.
Герцог моргнул, а потом, задрав голову, громко рассмеялся, показывая ровные белоснежные зубы. Зараза, чтоб тебя! Какой же он все-таки красивый, сидит, смеется, волосы по плечам рассыпались блестящей каштановой волной... И пальцы рук - сильные и изящные... Мля... о чем я ОПЯТЬ думаю?! Видимо, я все таки подала какой-то звук, потому что мой хозяин поперхнулся смехом и, взглянув на меня, внезапно порозовел.
У меня от умиления сердце екнуло. Хозяин! Скинь домашние туфли, я тебе хоть ноги помуслякаю, если до другого места, повыше, не добраться.
Но герцог резко встал из кресла и отошел к окну, обхватив себя за плечи. Я тихо пожирала его стройную фигуру голодными глазами, а мой желудок озвучивал мои мысли в иной, более прозаической плоскости. Он мои терзания не разделял, норовя все свести к банальному процессу обжорства. А мне хотелось плакать. Рядом в полуметре - одинокая мечта всей моей сознательной жизни, а я - как последняя сука, даже сказать ему ничего не могу.
Наконец, герцог вздохнул.
- Ладно, сейчас поедим. А завтра...- на его лицо набежала тень, нахмурившись, он уставился в окно. И, когда я уже умучилась дожидаться окончания фразы, проронил: - А завтра отправляемся в путь. Меня вызывает король.
Опа. Король - для меня пока темная фигура. Рядом с королями, как учит нас история, и жизнь течет быстрее, и опасности втрое больше. Еще не знаю, какие отношения у моего синеглазого с этим товарищем, но чутье подсказывает - надо быть готовой ко всему.
А пока... пока нажремся от пуза и будем мучиться эротическими снами всю ночь.
Поутру, едва лишь солнце показалось над горизонтом, мы уже покинули замок в сопровождении трех охранников. Для разнообразия, в этот раз я путешествовала с комфортом, устроившись в корзине, выстланной мягким серым мехом и накрепко привязанной к седлу за спиной моего герцога. Корзина имела высокие бортики, но крышки на ней не оказалось, так что и вывалиться я не смогла бы, и видами природы мне любоваться не мешали. Если бы еще так не трясло! Когда за пазухой возили - герцог работал в качестве амортизаторов, а тут...
Довольно прохладный ветер намекал на приближающуюся осень, деревья же, попадавшиеся нам на пути все чаще, по-видимому, для себя еще не решили, как быть, и потому щеголяли то зеленой густой кроной, то желтыми или красными в черноту нарядами. Некоторые же, особо предусмотрительные, уже успели обнажиться и тянули к высокому хрустальному небу голые сучья.
Мимо плыли почти убранные поля, рощи, пригорки и небольшие хутора, и к вечеру все это однообразие уже успело наскучить до такой степени, что хотелось кого-нибудь покусать. Лишь пару раз мы останавливались и меня спускали на землю - по делам физиологическим. На пару минут - не больше, а потом грузили в опостылевшую корзинку и тряска продолжалась. Быстро стемнело, мой болящий зад настоятельно рекомендовал отдых, живот уже давно затянул утробную песню, а намеков на привал все не следовало. Повыть что ли?
Но тут из-за поворота дороги показался высокий забор из-за которого доносился гомон голосов, собачий лай и ржание лошадей. Вдоль забора пылали факелы, ворота, к которым мы подъехали, распахнулись и наша кавалькада въехала на просторный двор, забитый гружеными повозками, лошадьми, парнишками, носящимися за воинственного вида мужиками или просто деловито снующими с грузами в виде котелков, кувшинов, мягкой рухляди... Постоялый двор во всей своей красе.
Герцог, а за ним и остальные спешились, наших коней тут же подхватили под узцы расторопные парнишки, Искар в последний момент едва успел снять мою корзину. К нему подскочил упитанный мужичок, едва достававший до плеча своей сияющей в отсветах факела лысиной.
- Приветствую, господин герцог! Комнаты для Вас и ваших слуг уже готовы. Изволите отужинать в зале, или подать Вам в комнату?
Спутники переглянулись и Искар ответил:
- В зале. Думаю, что твоя знаменитая грибная похлебка, а при ней и пара-тройка жаренных цыпляков не помешает.
- И пива не забудь! - добавил в спину убегающего трактирщика один из спутников моего хозяина.
Я только хмыкнула. Ну да, обожравшись и нагрузившись пивом, он лихо повысит свои способности к самообороне. Махнул раздувшимся брюхом, сыто отрыгнул, и противников снесло звуковой волной.
Пока мечтала, мы уже попали в зал. Большое помещение, закопченные стены тают в неверном свете факелов, в углу - очаг, на котором жарится нечто большое и вкусно пахнущее, повсюду - массивные деревянные столы и лавки. Трапезная оказалась забита людьми почти под завязку. Лишь несколько столов в 'чистом' углу - свободны, правда за одним все-таки оказался сутулый хлыщ, в богато расшитом камзоле, уныло жующий крылышко, словно одолжение всему миру делает. Хотя, по его постной физиономии, можно было подумать, что его тут тухлой жабятиной кормят. Но мой вновь обретенный нюх подсказывал, что кормежка тут не в пример вкуснее, чем демонстрирует этот, с позволения сказать, 'аГистокГат'.
Моя компания устроилась за пустующим столом. Шустрые румяные служанки сразу же принесли пару кувшинов с пенным напитком, тарелки с пышным ноздреватым хлебом. Искар выгрузил меня из корзинки на скамейку и мне предложили миску с мясной похлебкой, а при ней кость. Нет, ну я конечно понимаю... Но грызть ее... Хотя... Выхлебав миску и даже вылизав ее до сверкающей чистоты, я решила уделить внимание косточке. И не столько потому, что хотелось, сколько - потому, что зубы чесались. Я уж и забыла, каково это, когда у тебя зубы режутся. Может потому мне все время кусаться хотелось?
Герцог меж тем, откинув шелковистые кудри, ополоснул руки в предложенной миске с чистой водой, вытерся рушником и принялся за грибную похлебку. Его спутники не отставали, правда, бдительности не теряли. Ну, или делали вид, что на страже.
Я-то, ясное дело, пока с косточкой не разобралась, вообще ни на что внимания не обращала. А зря.
Народ из зала потихоньку расползался по комнатам, оставшиеся вели себя все громче, служаночки бегали меж столов, как настеганные, меняя кувшины, пустые блюда, уворачиваясь от щипков и пьяных объятий.
Самид, старший из герцогской охраны, седой, сухощавый воин, лет пятидесяти, склонился к моему хозяину и что-то тихо сказал. Герцог, чуть помедлив, кивнул, и все сразу встали из-за стола. Герцог бросил на блюдо несколько медяков и, прихватив меня, направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. За ним потянулись и охранники. Уже на лестнице, мельком глянув в зал я успела заметить пристальный взгляд того самого унылого 'агистокгата'. Меня передернуло, словно со снулой рыбой столкнулась. Невыразительное, но какое-то напряженное выражение, неприятное.
Длинный узкий коридор привел нас к паре дверей друг напротив друга. В одной из комнат разместились трое вояк, а вторая предназначалась для нас с герцогом. Искар оставил седельную сумку, мою корзинку и, оглядев комнату, весело спросил:
- Ну что? Спать, или вечерний моцион?
Вот когда он ТАК спрашивает, ну не могу ему отказать! Прогулки при луне, вдвоем - р-р-романтика! Бодро порысив к двери, я плебейски повиляла жопой и поскребла дверь. И ноги надо размять, после целого дня тряски, да и в кусты наведаться бы не помешало.
Навестив место уединения, проверив наших лошадей, мы бодрой трусцой вернулись в трактир, ибо на улице уже совсем не Ташкент, а ближе к Караганде погода. Еще и мерзкий дождик накрапывать начал, а так все хорошо начиналось! Солнышко, золотая осень...
В комнате мне было предложено - место в корзине (глаза б мои на нее не глядели!) или на выбор - лавка (жестковато). Я предпочла третий вариант - кровать моего хозяина. И что, что лапы грязные? Сам-то не лучше, думала я, принюхиваясь. Нет, неистребимый нежный аромат жасмина-тире-яблони почти неощутимо витал вокруг моего синеглазого хозяина, оттеняемый мужским ароматом. Отчего у меня опять кажется слюни потекли. Целый день в седле, ноги в сапогах, а он - майским садом пахнет!
Наконец, лапы мне протерли платком, макнутым в воду для умывания, а затем положили в ноги на кровать. Вот оно счастье! Спать с таким красавчиком в одной постели, а перед этим еще и... Вах! Опять бесплатный стриптиз! Жаль, укороченная версия...Ну не розовей так, солнце мое синеглазое, я же не железная...
Герцог нырнул под одеяло, а я, тихо, по-пластунски, сантиметр за сантиметром, подползла к его лицу и лизнула в шею. Мммм! Такая кожа нежная... Эй, не надо мне угрожать скидыванием с койки! Я же не нарочно... Сам стриптиз показывал.
Все-таки спихнул меня в ноги. И еще и одеяло подоткнул, чтоб я до его пальцев не добралась, злыдень.
Дышит, тихо. Вот что меня в нем привлекло, так это полное отсутствие храпа. По статистике почти восемьдесят процентов мужского населения добивают своих женщин сонетами и руладами на любые голоса по ночам. Мне же попался уникальный экземпляр, чем больше любуюсь, тем сильнее жажда. Он уже спит сном праведника, а у меня опять буйное воображение разыгралось. Закрываю глаза и вижу золотистую кожу, мускулы, гладко перекатывающиеся под ней, блестящую волну волос... Ррр!
Блин! Ну НЕ МОГУ я спать в таком состоянии. Осторожно, контролируя малейший сбой в его дыхании, подползла поближе к подушке, и, уложив голову на передние лапы, залюбовалась абрисом его профиля, словно светящимся в неверных отблесках лунных лучей, проникавших сквозь окно.
Тоска, жгучая и обидная поднялась в душе. За что так со мной? Сейчас я была готова променять эту собачью тушку даже на тело кривой калеки, лишь бы хоть словом с НИМ перемолвиться.
Не знаю, сколько времени провела так, сон не шел, да и депрессивные мысли забыться не давали. Сколько я еще с ним протяну, сходя с ума от желания? Платоническая любовь, вещь конечно хорошая, но как-то большего хочется. Девушка я не старая, в общении с противоположным полом себе не отказывала, в монастырь попасть никогда не мечтала, а тут - живое искушение, при полной моей недееспособности... Так и свихнуться недолго!
Внезапно тонкий звук на грани слышимости привлек мое внимание. В таверне давно уже наступила тишина, народ смотрел десятые сны, так что легкий шорох прозвучал, словно набат. Еще бы света немного, но и одного слуха хватило, чтобы понять, откуда шел звук.
Слабый шелест то прерывался, то возобновлялся, и шел он со стороны стенки, к которой примыкала кровать герцога. Неясные тени, отбрасываемые факелами со стены, лунными лучами, выныривающими из-за облаков, никак не давали рассмотреть, что же породило эти звуки. Не знаю, может мое подсознание разыгралось, но шерсть встала дыбом даже на хвосте, я подобралась, тщетно всматриваясь во тьму, а Искар беззаветно дрых. Блин! Мне бы его чистую совесть...
Слабое шевеление почти у постели чуть не заставило меня взвизгнуть. По стене спускалась огромная многоножка, почти сливаясь с ней, шевеля длиннющими усиками, она упорно прокладывала путь прямо к лицу моего герцога!
'...И грозный пес-защитник с глухим горловым рычанием набросился на тварь мерзкую, острыми клыками повергнув ее в прах и тлен. Хозяин его, мудрый Больд, довольно улыбнулся, гордясь своим мохнатым товарищем...' Аха, мечта русского писателя-фантаста. Сказать, как я к паукам, мокрицам и прочим членистоногим отношусь? Исключительно орально. В смысле, что орать от ужаса и омерзения могу так долго, насколько воздуха в легких хватит. А в этом теле легкие у меня маловаты оказались, потому, когда я, завывая от ужаса во всю глотку, забралась на лицо мирно спящего герцога, пробудилась только часть постояльцев. А вот, когда герцог спросонья скатился с кровати, сжимая в одной руке - кинжал из-под подушки, а в другой - меня... Я взвыла еще раз, впервые ощутив, что испытывает апельсин в сокодавилке. Но воздух-предатель кончился еще быстрее, выдавливаемый из меня, будто из шарика.
Потом меня брякнули на пол и Искар с остервенением стал бить по подушке кинжалом, я же тихо поскуливая, отползла подальше и с суеверным ужасом наблюдала, как он наконец успокоился и зажег светильник. Гробовое молчание, последовавшее за всем этим безобразием, стало напрягать. Я тихо подползла к герцогу, морщась от боли в ребрах, все-таки хватка у него... Воин, что с него взять, зато теперь я точно знаю, КАК его будить не стоит. Что молчит, как парализованный? Я заглянула снизу в его лицо и шерсть сама стала дыбом. Абсолютно бледное, почти белое и выражение такое... Очень спокойное, как у покойника трехнедельной давности. И глаз не сводит со своей окаянной подушки. И что там? Мне ж отсюда не видно!
Словно услышав мои мысли герцог перевел леденящий душу взгляд на меня и очень тихо произнес:
- Ты знаешь, потом, если сумею, вернусь и тому му...мужику, что тебя топить велел, серебра в кошелек отсыплю. Не иначе его рукой сам Прародитель управлял.Если бы я тебя тогда не нашел...
Ага, Прародитель, как же... Внезапно, герцог вскочил, схватил меч, и, распахнув дверь, куда-то унесся, судя по грохоту - в соседнюю с нашей комнату. Захлопали двери, в коридор начали выползать разбуженные люди. Послышался голос хозяина постоялого двора, потом Искар, Самид и лысый толстячок зашли в нашу комнату и уставились на разоренную постель. У Самида глаза почернели, а трактирщик выцвел и перекосился от ужаса.
- Но... как же так?! - Лязгая зубами, жалобно простонал трактирщик. - Господин герцог... Это же...
- Сулимская сколопендра. - Резюмировал сухощавый воин. - Самая ядовитая разновидность. Даже от касания ее ножек смерть наступает мгновенно.
- Кто снимал соседнюю комнату? - Сухо поинтересовался герцог.
- Так... он же уехал еще вечером... - пробормотал толстячок, трясясь как желе.
- Кто?
- Мы люди подневольные, - заморгал трактирщик, судорожно комкая рубаху, - Нам ведь не представляются... Кинут монету, мы и рады...
Кажется, он сейчас рухнет, подумала я. Но Самид тряхнул толстяка, словно щенка, за шкирку и тот, теряя последний разум, залепетал:
- Дворянского звания господин, сутулый такой, камзол еще богатый...
- В 'чистом углу' курятину ел, - вспомнил воин герцога, - взгляд еще у него такой...
- Мертвый.
- Да! - Обрадовался толстяк. - Вы же за ужином с ним рядом сидели.
- И он уехал?
- Да вот буквально, с час назад. Разбудил меня и велел коня запрячь, мол спешно ему...
Герцог глянул в темень за окном и вздохнул.
- В какую сторону уехал этот 'дворянин', ты конечно не знаешь?
- Ваше...
- Ясно. Не догоним. Другие комнаты есть?
- Только каморка осталась, да соседняя...
- Давай каморку. А здесь - прибираться нужно.
Герцог решительно подхватил меня и корзинку, Самид - вещи герцога, я только и успела, что краем глаза увидеть изгвазданную в хлам постель и куски отвратительной многоножки, порубленной герцогским кинжалом. Некоторые лапки еще шевелились, и надо ли было сказать, что она оказалась гораздо крупнее, чем мне примерещилось во тьме?