Гнусарев Вячеслав Александрович : другие произведения.

По закону бумеранга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чтиво


  
  
   "ПО ЗАКОНУ БУМЕРАНГА"
  
   Х Х Х
   - Анжела! Анжела! Ну, Анжела!!!
   Мужской голос, нарочито подделываемый под детские интонации, звучал из-под простыни, которая покрывала огромную двуспальную кровать. С резной спинкой и заоваленным внешним краем, плавно переходящим в узкий пуфик по всей ширине, в виде эдакой изогнутой приступочки. Она предназначалась, вероятно, для совсем выбившихся из сил, в битвах на этом необъятном поле любовных сражений. В общем, кровать была из категории тех, что называют не иначе, как сексодромом. Простыня-покрывало, если отталкиваться от соответствующей науки, так же была подстать прямому предназначению ложа. Кроваво-красная, шелковая. Одним цветом, способная вмиг взбудоражить дикие фантазии, даже у безнадежного импотента-меланхолика. Множеством мятых складок на себе, она более чем убедительно свидетельствовала о том, что совсем недавно, под ней происходило бурное кипение страстей.
   - Ну, Анжела!
   Из алых недр вновь вылетел жалобный призыв. На вялых крыльях пролетел по уютной спаленке. Отразился во множестве зеркал. Что, в виде причудливой виньетки, имелись даже на потолке. Но, так и не услышанный ни кем, бесславно пал в длинный ворс шикарного ковра на полу. Тоже кроваво-красного.
   После чего простыня пришла в движение. Поначалу словно нехотя, лениво. Но, уже через пару секунд, ее нервно начали мутузить ногами. Пытаясь скинуть в сторону. Как это делают маленькие дети, когда под одеяльцем становится жарко. Наконец, единоборство со скользким полотнищем закончилось полной победой того, кто лежал под ним. Алый шелк был отброшен в сторону и на кипельно белом фоне, тоже шелковом, обозначилась фигура мужчины. Он возлежал в костюме Адама. Атлетизмом явно не страдал. Его нескладное, как у подростка, только-только вступившего в пору половой зрелости тело, на белом фоне выглядело бледным. Потому, если отринуть на время остальной антураж спальни, мужчину можно было вполне принять за больного.
   Между тем тот, комично дрыгая тонкими, без признаков растительности, ножками, кузнечиком пододвинулся к спинке кровати. Оперся спиной на багровую подушку и, принялся внимательно созерцать себя любимого. Начав с больших пальцев ног, медленно передвигая взгляд дальше по ногам. Когда взгляд дошел до причинного места, сухое лицо мужчины скривила недовольная гримаска. Близоруко сощурившись, он воззрился на свою недавнюю "гордость". Однако та, еще несколько минут назад блиставшая во всей своей мощи и красе, теперь возлежала промеж мраморно-бледных бедер неприглядно-сморщенной гусеницей. Которая слабо пыталась подрагивать, от остатков сохранившегося далеко в сознании, вожделения. Но, тут же бессильно поникала вновь.
   - Анжела! - понимая, что только в ней, не желающей отзываться, могло быть его спасение, возопил мужчина.
   Ответа не последовало. Тогда, горе-любовник закапризничал на зависть иному дитяте-неврастенику. Заскулил. Завертелся на шелке. Но, быстро поняв бесполезность подобных действий, вынужден был успокоиться. Взял с прикроватной тумбочки массивные, вероятно должные придавать солидности, очки и водрузил их на остренький носик. Его зрение, приобретя привычный фокус, послужило и укреплению спокойствия. Уже в условиях резкости, если и сомневался раньше, теперь мог, что называется воочию оценить собственные возможности вновь ринуться в вулкан страстей. Критически обозрел спящее и, наверняка не способное к пробуждению, "хозяйство". Горестно вздохнул. После чего, свернувшись калачиком, завалился на бок.
   На вид, если на вскидку и с натяжкой, ему можно было, дать лет двадцать пять. Присовокупив для смеха тяжелое детство и систематическое недоедание. Однако, появись у кого возможность заглянуть в его паспорт, был бы искренне удивлен. Над тем, какие, оказывается, кренделя может выкидывать матушка-природа. Там, в паспорте, Боре Богданову было записано аж тридцать четыре года. Впрочем, в его тщедушном тельце, умудрился поселиться достаточно зрелый, изощренный ум. Умение пользоваться которым, с лихвой компенсировало все имеющиеся недостатки, так сказать представительского характера. И очки, и смокинг, когда это требовалось, Боря носил с шиком и положенным апломбом. Активно подавляя желание любого, позубоскалить на тему его инфантильности.
   Между, тем лежать калачиком, Богданову вскоре наскучило. Да и мерное жужжание кондиционера, очень даже не способствовало тому, чтобы нежиться голышом, на и без того прохладном шелке. Зябко содрогнувшись и окончательно похерив в себе мечту, еще раз сегодня оказаться в темпераментных "наездниках", он вновь воскликнул. Но так, нерешительно, больше по инерции, нежели с реальной надеждой на успех.
   - Анжела.
   В этот самый момент, пластиковая дверь сверкающей никелем душевой кабинки, что расположилась в одном из углов спальни, бесшумно откатилась в сторону. И из него, словно Афродита из волн, возникла очаровательная блондинка. Нет, в топ-модели ее бы не взяли. Однозначно. Не хватило бы роста. Впрочем, и по иным параметрам, дама явно не подходила под рекламируемый повсюду пресловутый стандарт - 90-60-90. Тем не менее, судя по всему, она вряд ли от этого страдала комплексом неполноценности. По большому счету, да и просто так, навскидку, все что требовалось было при ней. Тонкая талия, крутые бедра, упругая, без признаков силикона, грудь. Касательно ее лица, о нем уже можно было говорить безо всяких оглядок на стандарты - милое, привлекательное, с правильными чертами. И главное, оно обладало удивительным, ненавязчиво-явственным шармом, от которого мужчины если и не начинали взлягивать, будто застоявшиеся жеребцы, то гарантированно немели. После чего, возможно, сами того не желая, превращались в покорных овечек. Силясь постичь причину ее, получалось, сумасшедшей притягательности. В общем, если имеется типаж "женщина-вамп", то данный, можно было бы назвать его полной противоположностью. И, даже аккуратная родинка над верхней губой справа, выглядела не вызывающе, а достаточно мило.
   Не трудно было догадаться, что это и была та самая Анжела, которую так нудно призывал к себе господин Богданов. Ей так же, было не многим за тридцать. Однако в отличие от своего партнера, она выглядела очень даже достойно. Девочкой не казалась, но и на давно плюнувшую на себя домохозяйку, не походила ни сколько.
   Сверкая капельками воды на матовой коже, Анжела томно потянулась. Чем ввела бедного Борю в неуёмную дрожь. Что казалось, с его тонких губ закоренелого циника, того и гляди потекут слюнки. Но "мармелада" ему не обломилось. Подруга, и не думая бросаться в явственно предлагаемые объятья, прошла мимо сексодрома. Села на пуфик у причудливого трельяжа и неспешно занялась макияжем.
   - Ну, Анжела! - возник, надо думать, заключительный вопль из вороха простыней.
   Анжела восприняла его совершенно бесстрастно. Усмехнувшись, в зеркале посмотрела на своего любовника. После чего, не прекращая подкрашивать ресницы, произнесла.
   - Борюсик, и с чего бы это, ты сегодня такой одухотворенный? Вспышки на Солнце подействовали? Или у китайцев чего-нибудь белково-энергетического объелся?
   - Причем здесь Солнце?! И китайцы! Ты же знаешь, я их кухню терпеть не могу, - возопил тот.
   Однако не первый год, зная партнершу, качать права на дополнительную толику любви, не стал. Дабы выплеснуть гормональный напряг в организме, который, кстати, так и не желал отображаться в нужном месте, он совершил несколько кульбитов на постели. Затем, нарочито побитой шавкой, подполз к ее краю. И, стал наблюдать за процедурой "боевого раскраса".
   Анжела по-прежнему была бесстрастна. Судя по всему, уже достаточно привычные выходки ухажера, удивить, и тем более поколебать ее, не могли ни сколько. Так продолжалось несколько минут. Пока, наконец, надув для пущей важности худые щеки, поедая глазами прелести любовницы, Боря, вдруг, не выпалил.
   - Анжела, выходи за меня замуж!
   Что это было? Акт отчаянья неудовлетворенного самца, возжелавшего иметь законное - как говориться, хоть ложкой черпай. Или, прозвучало на полном серьезе? Во всяком случае, Анжела замерла. Даже отложила тушь. Но не растаяла. Нет. Наоборот, отреагировала с сарказмом в голосе.
   - Борюсик, ты в своем уме то?
   - А что? - тот приподнялся на локтях, выпятил цеплячью грудь, слегка поросшую жалкой растительностью и, с гордостью произнес. - Ведущий переводчик российского посольства в Германии! Каково!
   - Герр Богданофф, - теперь уже Анжела была серьезна, - опуститесь на грешную землю, пожалуйста. Вот, если б вы были самим послом ... Или, на крайний случай, атташе. Я б, возможно, еще подумала. А переводчик ... В мои то годы, - она вздохнула. - Если тебе не изменяет память, Боренька, я и сама переводчик дипломированный.
   - Ах, так! - моментально вскипел Богданов.
   Но, что-то прикинув, палку решил не перегибать. Пока. Пока под влиянием, и впрямь, непонятного ему самому сегодня вожделения, находился во власти благих иллюзий. Потому, тон сменил, и вновь заканючил.
   - Ну, Анжела, дорогая. Что, твой немец лучше? Старый и лысый, как моя коленка. Так и выйдешь с ним на пенсию, в ранге нелегальной пассии.
   - Во-первых, дорогой мой, Паулю всего сорок пять. А это, самый расцвет для мужчины. Что лысый, не беда. Ты то Боренька, тоже не особо гриваст. Ну, а потом, Богданов, милый ты мой, лучше уж быть любовницей в Германии, нежели законной женой в России. Я уж не говорю, что Пауль, классный пластический хирург.
   - Хирург! Вы поглядите, насмешила. Скажи, бывший хирург, - не удержался от возможности уколоть, Боря.
   - А вот это, не твое дело, - поспешил ответ.
   Видя абсолютную бесперспективность данного направления, Богданов решил пойти в обход.
   - Анжела, но ты ведь не будешь отрицать, что это я помог тебе обосноваться здесь? - начал он осторожно.
   - Ах, вон, куда тебя потащило, - реакция Анжелы была мгновенной, а в тоне послышались шипящие.
   Она швырнула на трельяж помаду. И с вызовом, выставив вперед пленительную грудь, повернулась на пуфике.
   - Да нет, что ты, - смешался Борюсик.
   Но, было уже поздно. Длинная тирада не замедлила себя ждать и полилась из полунакрашенного рта любовницы.
   - Значит, счет предъявляешь? Та-а-ак! Ну, помог, не отрицаю. А что тебе это стоило? Ни-че-го, в принципе. Зато, вот уже пятый год я ублажаю тебя, по таким вот спаленкам, - яду следовало добавить, и это было сделано. - Кстати, не один ты в этом благом деле отметился. Атташе по культуре, например. Помнишь?
   - Это Хохряков что ли? - Богданов вызов принял и, тоже стал жёсток. - Ха, расскажи кому-нибудь другому! Он же голубой, на всю голову. Вернее - задницу.
   - Сам проверял? - возникло язвительное.
   - Это уж слишком, Анжела. Заметь, я к тебе отнесся по-доброму.
   В спальной явно стал назревать серьезный конфликт. Под потолком, почти зримо сгущалась наэлектрилизованность. Однако если было судить по многим мелочам, он не нужен был ни одной из сторон. Поэтому, перевод выплеска эмоций в плоскость типа: "Милые бранятся, только тешатся", наверняка, являлся лишь делом времени.
   Первой откатила назад Анжела. Она одарила любовника обольстительной улыбкой. Для пущей убедительности поиграла грудью перед его носом. Но, пикировку продолжила. Правда, мягко так и, предельно осмотрительно.
   - Спасибо за доброту, Боря. Я ее помню. Но опять же, вспомни теперь сам, в институте ... Тогда, возможно, и была любовь. Только вот возникли: "Мамочка не благоволит ...", " Родственники сомневаются ...".
   - Не тронь память мамы! - визгливо отозвался Борюсик.
   Однако взял себя в руки и, продолжил уже тоже, с улыбкой. В которую мастерски вложил порцию ехидства.
   - А родственники - куда ж от них деться? Это тоже люди. Только более ревностно относящиеся к вашим успехам.
   - Ба, да ты уже цитатами заговорил, - не осталась в долгу Анжела. - Тогда получай - не блюй в салат, возможно, придется в нем заснуть. Не к столу сказано, но прости, по сути - точно, - она сделала выверенную паузу, чтобы тот осмыслил намек на то, кто в ком больше нуждается, - Вот так то, Боренька.
   Богданову апеллировать было нечем. Обстановка разрядилась. И, если кто вел бы счет, то вероятнее всего, зафиксировал бы почетную ничью. Анжелу данная проблема волновала мало. Но вот чиновничья душонка Богданова, не желала мириться с подобным фактом. А что делать? С младых ногтей Борюсик приучил себя к тому, что из любой ситуации, следовало всегда выходить на голову выше противника. Пусть даже это была обычная пикировка с любовницей. Потому, он решился повторить попытку зазвать Анжелу в постель. Теперь, сделав ставку на оригинальность. Он бодро соскочил с сексодрома. Соорудил себе из алой простыни, нечто похожее на пурпурную тогу римского патриция. Но и этого ему показалось мало. Тогда Богданов порылся в барсетке. Извлек оттуда крохотный, никелированный пистолетик. И, с ним наперевес, пошел в наступление на неприступную крепость.
   Но и к этому актерству, Анжела, уже завершавшая приведение себя в порядок, отнеслась спокойно. Незлобиво, хотя и решительно отпихнула от себя раздухарившегося "патриция" и стала одеваться.
   - Ну, Анжела! - ничего не оставалось, как взмолиться тому. - Пристрелю!!!
   - Ой, ли, - прозвучал в ответ, выверенный на всякий случай, скепсис. - Кстати, герр Богданофф, вы не боитесь ходить с оружием?
   - Я? Да я ... Я обладаю дипломатической неприкосновенностью! - хвастливо ударил себя в грудь переводчик.
   С досады, он швырнул пистолет на подушку. Рухнул рядом. Но ёрничать перестал. Посерьезнел. Посмотрел на любовницу, уже успевшую облачиться полностью и поинтересовался. Хотя, знал ответ заранее и наверняка.
   - На следующей неделе приедешь?
   - Куда же мне от тебя деваться, - вздохнула Анжела.
   Привычно чмокнула его в щечку и направилась к двери.
  
   Х Х Х
   Серебристая, не новая, но вполне приличная "Ауди", споро бежала по зеркальному асфальту автобана. Покрыть расстояние в шестьдесят километров до захудалого городишки Химмельсдорфа, где обустроилась и теперь жила Анжела, являлось для нее делом плевым. Ставшим привычным, за эти неполные пять лет. Таким, как чистить зубы по утрам, или принимать ванну.
   Непривычная для Германии в конце августа жара, с приходом вечера, в конце концов, спала. Сейчас дышалось легко, даже без кондиционера. А о ней, аномальной, напоминали лишь густые испарения, что продолжал источать из себя перегретый за день асфальт. В свете фар и при полном отсутствии ветра, испарения сбивались в густое зыбкое марево. Продолжавшим висеть над дорогой бесплотным приведением, сильно искажавшим реальный обзор. Данное обстоятельство было единственным, что не давало расслабиться за рулем полностью.
   Впрочем, торопиться, Анжеле не было необходимости. Нет, для своего сожителя-хирурга, она олицетворяла собой саму порядочность. Но с самого начала жизни с ним, намерено, приучила его к своим частым разъездам. Без особого контроля времени. Для этого, достаточно было придумать пару-тройку виртуальных подруг и, алиби для встреч с Борей Богдановым, оказалось обеспеченным полностью.
   Ах, эти встречи! Если честно, они надоели Анжеле до чертиков. Однако прав был сегодня Борюсик. Пусть в запале это сказал, но все равно прав. Помог он ей сильно, да и помогал не однажды. Потому, по праву требовал отработки должков. Но не только это, заставляло ее поддерживать связь с переводчиком посольства. Еще со студенческих лет Боря Богданов обладал просто удивительным свойством обретать исключительно полезные связи. И, если на его пылкую любовь можно было наплевать с легкостью. Растереть без сожаления и больше не вспоминать. То игнорировать его обширные связи, находясь здесь на чужбине, по сути, пока в подвешенном положении эмигрантки с временным видом на жительство, было никак нельзя. Вот и приходилось терпеть. Терпеть и, исправно наставляя рога лысому Паулю, мотаться между городишком и столицей.
   Впрочем, с некоторых пор, уже давних, моральные аспекты никак не довлели над Анжелой. Сквозь призму прожитого, разного и, откровенно говоря, частенько далеко не целомудренного, нынешнее существование воспринималось ей вполне нормально. Без слезливой сентиментальности и жевания соплей. Да и настроение свое, она успешно приучила быть штукой материальной. Которое, можно было при случае, запихать, куда подальше. Словно тряпку. Как сейчас, например.
   - Надо же, руку и сердце сподобился предложить, - усмехнулась Анжела, закуривая сигарету. - Не и иначе, как Борюсик новую подлянку задумал.
   Что и говорить, данная особенность, так же являлась нормой их интересных отношений.
   Борюсик! Боже, как давно он вошел в ее жизнь! Даже не верится, что все промчалось так быстро. И, куда только подевались радужные иллюзии, воздушные замки и наивность. Что заполняли когда-то неискушенную душу буквально под завязку. Мрак! Хотя, эти годы, иной раз, Анжела вспоминала с удовольствием. Когда среди окружающей грязи, возникало пронзительное желание прикоснуться к чему-то чистому. Отталкиваясь от себя тогдашней, попробовать пофантазировать в сослагательном наклонении: "А что, если бы ...?" Но, как правило, это занятие, не имеющее прикладного значения, быстро наскучивало. По одной единственной причине - из всех перспектив, получалось, без связей и денег, быть Анжеле лишь тривиальной училкой немецкого. В каком-нибудь Урюпинске. С мизерной зарплатой, да и ту, приходилось бы ожидать месяцами. Что естественно, не устраивало ее никак.
   А потому, перипетии судьбы, приходилось рассматривать, да и приятнее было, как непреложные атрибуты пути к реальному благу. Когда можно ощущать себя независимой настолько, что не иметь понятия о том, сколько у тебя в кошельке денег. Правда того, что светлый конец пути был, уже осязаем, на данный момент Анжела сказать не могла.
   Борюсик! С ним, прилежным и очкастым отличником, она познакомилась уже на первом курсе. Впрочем, "познакомилась" это будет не совсем точно. Так, "здрастьте-досвиданья", поскольку учились в одной группе. А как же иначе, ведь Анжела почти год находилась в состоянии удивительной эйфории. Потому и этого заморыша, никак не хотела ассоциировать с тем громадьем впечатлений, что навалились девятым валом на провинциалку из далекой Сибири. Во-первых, поступила не в какой-нибудь "сельхоз", а на иняз. Во-вторых - не где-нибудь в Тмутаракани, в столичный ВУЗ. Было еще и, в-третьих, в-четвертых, и в-двадцатых. Однако постепенно эйфория прошла. Уступив место суровой обыденности. Той самой, студенческой, строго ограниченной нищенской стипендией. Вот тут-то и оказалось, что добрых людей не так уж и много, а бескорыстных и вовсе, днем с фонарями не сыскать.
   Тогда то она впервые всерьез посмотрела на студента Богданова. А тот, в учебном процессе института, чувствовал себя как рыба в воде. Мог устроить практически все и для всех. Студентам с легкостью устраивал зачеты и экзамены. А некоторым преподавателям, малость зацикленным на проблеме секса, устраивал случки по их желанию и вкусу. Оттого рейтинг этого парня, очень похожего на вундеркинда-недоростка, котировался в стенах "Альма-матер" достаточно высоко.
   Однако, наметив себе кандидатуру для более близких отношений, Анжела сразу же поставила и задачу максимум - не слиться с остальными девицами, косяками осаждавшими Борюсика. Прикинув и так и сяк, решив, что с лица воду не пить, а от опыта общения с "аленделонами" уже изрядно поташнивало, она стала всерьез и основательно подбивать клинья под Борю. Удивительно, но ее усилия не прошли даром. На поверку, тот хоть и значился ушлым во всех делах, требовавших предельного цинизма и наглости, на любовной ниве имел в наличие лишь кучу комплексов. Естественно, обладая неплохой интуицией, и уже к этому моменту неплохой подготовкой в плане предоставления секс-услуг за те же экзамены и курсовые, Анжеле удалось развеять большинство из них. В результате роман закрутился серьезный.
   Но, вмешались родственники. Хотя, если честно, в отношении истинных намерений будущей снохи, они были правы на все сто. Даже больше. А вот Борюсик, не смотря на все ее старания, против клана не пошел. С пассией же объяснился просто.
   - Извини, Анжела, обстоятельства.
   - Что значит обстоятельства? - сделала та попытку отстоять свое право на этого тщедушного, но коренного москвича.
   - То и значат, что вне обстоятельств, человек существовать не может. А они, ой какие разные случаются. Одно их роднит - заранее никогда не знаешь, куда завести способны.
   В общем, с ним было ясно. И тут Борюсик остался верен себе. Не смог разглядеть перспективы их союза во всех деталях, не стал и экспериментировать. Тем более, ценой разрыва отношений с родней.
   Между тем, институт остался позади. Естественно, кто бы сомневался в том, краснодипломник Богданов отбыл в распоряжение МИДа. Но о своей подружке он не забыл. Да и как мог забыть, если только в постели с ней ощущал себя настоящим мужчиной. Так Анжела оказалась в штате одного из туристических агентств. Что в те годы возникали словно грибы после дождя. По ее разумению, это был хоть "шерсти клок", а оптимизма, Анжеле было никогда не занимать. Она уже строила далеко идущие планы, как окольцует богатенького миллионера в благополучной Германии, когда случился полнейший облом. Который грозил поставить на ее карьере жирный крест. И все из-за жадности - будь она не ладна! Захотела заработать, да и попалась с товаром на немецкой таможне.
   Борюсик выручил. Но, вычеркнуть из черного списка нежелаемых для въезда в страну иностранцев, даже его связей оказалось недостаточно. Тогда, со свойственной Боре энергией, будучи не в силах расстаться с любовницей, он провернул сугубо криминальную авантюру. В одночасье Анжела оказалась замужем за подмосковным немцем с собачьей фамилией. Та благополучно и на вполне законных основаниях перешла к ней. Затем последовал молниеносный развод. Утеря паспорта. Его восстановление по накатанным каналам и по твердым тарифам. И вот, новоявленная Анжела Шпиц, вновь пересекла границу Германии.
   Теперь она была уже куда более осмотрительнее. В долгах перед Борюсиком по самую макушку. Зато опять с кучей самых амбициозных планов. Их отношения с благодетелем, постепенно, что называется - устаканились. Стали походить скорее на привычку. Если не считать сегодняшней блажи герра Богданоффа.
   - Это ж надо, - усмехнулась Анжела. - Муженек хренов. И с чего это Боре взбрендило? Нет, определенно, подлянку наметил. Фигу тебе, дорогой, не для того я опытом была бита до крови, чтобы западать на то, что могло стать моим еще десять лет назад. Если б постаралась, конечно.
   А немец? Своего немца Анжела рассматривала как очередную ступеньку, на лестнице, должной неизменно вести вверх. Познакомилась с ним случайно. В баре в Берлине. И надо же, как последняя дура купилась на звучное "пластический хирург!". Действительно, ни на лысину, ни на годы не посмотрела. Нет, Пауль и был хирургом. К тому же точно - пластическим. Но уж очень хилой оказалась у него практика. Прежде всего, по причине неладов с законом. Однако, пересидеть, осмотреться, где-то было все равно надо. Вот и сидела Анжела в этой дыре Химмельсдорфе уже четвертый год.
   К слову сказать, "лысый и старый" ее особо не докучал. Ревновал вмеру. А в плане "супружеских" обязанностей, если и надумывал сподобиться разок в неделю, то и хорошо. Но, не более того. Это, если брать сугубо бытовую сторону. Однако в работе был строг и требователен даже по мелочам. Ведь Анжела, еще и числилась в его клинике медицинской сестрой! Поскольку по окончании института, вместе с дипломом, получила соответствующие корочки. В придачу к военному билету и, званию сержанта медицинской службы. Что это было за образование, комментарии не требовались. Но тем не менее.
   Тем временем, плотность движения на автобане заметно увеличилась. А вскоре и вовсе, все попутные машины встали, образовав пробку. Педантичные и законопослушные немцы не стали насиловать клаксоны. Они спокойно сидели в своих авто, терпеливо ожидая разъяснения ситуации. Оно, конечно же, явиться не замедлило. В лице пожилого, меланхоличного полицейского. Он степенно обходил машину за машиной и говорил одно и то же.
   - Крупная авария, господа. Вам придется задержаться на час, или около того.
   Анжелу столь короткая фраза не удовлетворила. Очевидно, вынырнув из воспоминаний, она не совсем осознала, где находится на самом деле. А там, куда еще недавно переносила ее память, не очень то привыкли верить на слово представителям власти. Она поспешила уточнить.
   - Что, и впрямь серьезная авария?
   Полицейский посмотрел на нее добрыми, влажными глазами бассет-хаунда. Наверняка понял, что перед ним иностранка. Потому, снизив голос до шепота, выдал дополнительную информацию.
   - О да, фрейлейн, все серьезно. Даже стрельба была. Есть жертвы.
   - Стрельба? Вы же сказали - авария!
   - Тс-с-с! - догнав, что ляпнул явно лишнее, служака сам испугался и зачастил. - Авария тоже была. Поэтому. Но, ради Бога, тише. Не надо создавать паники. А пока, вон там, неподалеку, бар имеется. Можете чашечку кофе выпить.
   Он поспешил удалиться от слишком назойливой дамы. Анжела же нервно выключила зажигание. Откинулась на сиденье. Однако просидела так недолго.
   - "Почему бы и в самом деле не выпить чашечку кофе?" - подумала она.
   Вылезла из "Ауди" и, лавируя не хуже слаломиста-профи между капотами и багажниками, стала пробираться к обочине. На самой последней полосе, на ее пути встала громада шикарного белого "Мерседеса". Скорее всего сделанный на индивидуальный заказ и имевший внутри все соответствующее внешнему блеску - от отделки натуральным дубом и до эксклюзивных пепельниц - красавец просто не мог не вызвать в ней волну жгучей зависти.
   - Живут же люди, - вполне по-нашенски, буркнула себе под нос Анжела, обходя гиганта.
   Между тем, этими самыми "людьми", оказалась достаточно благообразная пара. Имевшая на двоих, лет сто сорок с гаком. Старички, с комфортом расположившись в просторном салоне и, коротая время совсем не по-стариковски, потягивали что-то из высоких бокалов. Одновременно, они оживленно беседовали. От всего этого вкупе, так веяло самым настоящим, фундаментальным благополучием, что Анжела напрочь потеряла интерес к бару и кофе. Она поджала губы и, снедаемая вполне понятными чувствами, побрела туда, где суетились люди и мелькали синие блики многочисленных мигалок. К реальности, ее вернул вежливый окрик.
   - Фрейлейн, посторонним туда нельзя.
   На этот раз это был молоденький, почти мальчик, полицейский. В щегольски сидевшей на нем новенькой форме. Анжела механически улыбнулась ему. Одновременно, в ее голове пронеслась приятная мысль: "Уже во второй раз обращаются, как к девушке. Что ж, очевидно выгляжу соответствующе". Она остановилась. Отсюда неплохо было видно место происшествия. Искореженные автомобили, их было два, уже успели погрузить в эвакуаторы. Но на асфальтовой полосе еще продолжалась работа по замерам и поиску улик. Чуть в стороне, ближе к тому месту, где стояла Анжела, прямо на асфальте, был выстроен ряд из трех носилок. Возможно, их было больше. В данный момент там шла неспешная погрузка тел жертв в фургон с зеркальной надписью "AMBULANCE".
   - "Даже стрельба была", - явственно прозвучали в ее ушах слова пожилого полицейского.
   Она, под напором извечного любопытства, так свойственного всем людям без исключения, напрягла зрение именно в том направлении. Нет, изрешеченных пулями трупов не увидала. Тем не менее, и без того, картина была печальной. Если не сказать большего - жуткой и будоражащей нервы. Взбугренные, угадываемым без труда, контуром белые простыни. На которых, размытыми островками, темнели пятна. Из-за расстояния, и при множестве синих бликов, их истинный цвет определить было невозможно. Однако инерция мышления безошибочно подсказывала, что это могла быть только кровь. Много крови.
   Анжела невольно содрогнулась всем телом. Так же невольно, перед ее взором, чередой прошло избранное из сегодняшних событий. Так, или иначе относящееся к понятиям связки "жизнь-смерть". Блестящий пистолетик Борюсика. Он сам в пурпурной тоге. И его дурацкий вопль: "Убью!!!" Завершилась эта череда статичной картинкой, в которой был белый "Мерседес", с блаженствующими в нем старичками. Весьма довольными этой самой жизнью. И, уж конечно, не помышлявшими о смерти.
   - "Интересно, а я смогла кого-нибудь убить? - неожиданно пронеслось в голове, - Того же Борюсика, к примеру. Или эту седовласую парочку. Чтобы не раздражали".
   По ставшему вдруг суровым, но все равно красивому лицу Анжелы, тенью пробежала улыбка. Ледяная. Что вкупе с горящими безумным светом глазами, сделало ее похожей на ведьму. Прекрасную, но все одно - ведьму. Следом, возник и ответ самой себе, на поставленный только что вопрос. Он был озвучен вслух.
   - А почему нет? Конечно, смогла бы! Только пока, это без надобности. Пока!
   Она резко развернулась. И решительным шагом, пошла на поиски своей "Ауди". Но путь избрала такой, чтобы больше не видеть белое чудо, с трехлучевой звездой на капоте.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Сегодня Пауль Кишке был раздражен. Да что там раздражен - он буквально кипел, словно перегретый паровозный котел. Все в нем бурлило, клокотало и то, что попадалось на пути, обязательно получало свою толику гнева. Будь то домашний пес по кличке Шнапс. Или просто фикус, стоявший и никого не трогавший в крохотной гостиной. А ведь с самого утра, абсолютно ничего не предвещало подобного. Даже близко и ... на тебе - телефонный звонок! И предложение, больше похожее на приказ - незамедлительно явиться на заседание комиссии по здравоохранению, при местной мэрии.
   Он явился. А как же иначе. Явился и получил сполна! От этих идиотов с постными лицами. Возомнивших, что только они, в единственном числе, являют собой несомненное право и мнение, что и как делать другим. И опять - о, Боже - в который уже раз, грозили лишить лицензии на частную практику навсегда. А между прочим он, Пауль Кишке, тоже дипломированный хирург. Причем, далеко не из последних!
   Еще раз, попытавшись пнуть увертливого Шнапса, Пауль повалился на кресло у крохотного камина. От злости, но больше от одиночества и бессилия, завыл. Как назло и Ангель, всегда понимающая его Ангель, где-то задерживалась. Пес Шнапс, диковинная помесь пекинеса с той-терьером, не помня обиды, тут же пристроился у ног хозяина. И, как бы показывая, что полностью солидарен с ним, тоже, тонко, с надрывом, заголосил. За что, наивное существо, получил приличную затрещину. Моментально замолк, огрызнулся и, поджав хвост, убежал прочь.
   - Где же ты, Ангель? - не в силах больше себя сдерживать, загремел Кишке. - Черт бы ее побрал, эту шлюху!
   На подобное, Пауль отваживался очень редко. Практически никогда. Но, вот уже около четырех часов он не находил себе места. Маялся. Даже выл. Чтобы выплеснуть из себя негатив, буянил. А пожаловаться на свою беду, по-прежнему, было некому. Словно из него выпустили воздух, доктор безвольной куклой распластался в кресле. Как уже упоминалось, ему было сорок пять. На эти годы он и выглядел. Был сухощав. Даже, можно сказать, спортивен. Но из тех спортсменов, что бегают трусцой, или машут бейсбольными клюшками ради забавы. Его сегодняшняя сверхэмоциональность, если по большому счету, являлась скорее исключением, чем правилам. Или чертой его характера. В обычной жизни, Кишке отличался завидным спокойствием и рассудительностью. Что, иной раз, сильно раздражало его сожительницу. Внешне он являл типаж истинного германца. Можно сказать хрестоматийного. Волевое лицо. Чуть с горбинкой, хрящеватый нос. И ... нет, от огненно-рыжей шевелюры, теперь остались лишь одни воспоминания. Но блестящая лысина, в венчике жалких остатков былой роскоши, все равно не портила его. Наоборот, подстать годам и профессии, придавала облику заумности и эдакого солидного благородства. Что, в принципе, и было одной из составляющих его характера. Который, впрочем, был сложным и далеко неоднозначным.
   В последние годы Пауль стал носить очки. Дорогие, в тонкой золотой оправе. По этой причине, и вовсе стал походить на профессора. Но главной деталью в его облике, в общем-то ничем особым не примечательном, были все же руки. Мощные, жилистые, заросшие густой рыжей порослью. Под которой, сквозь красноватую, в веснушках, кожу, просвечивались ... Да нет, не просвечивались - контурно выпирали тугие жгуты полных вен. И пальцы. Длинные и нервные, как у пианиста виртуоза.
   Они, эти руки хирурга, просто не могли не бросаться в глаза. Вызывая законный трепет и уважение. Особенно, если принять во внимание, далеко не богатырское телосложение их хозяина. А он и впрямь, не только в сугубо физиологическом смысле, был их хозяином. Но и в куда более возвышенном, профессиональном. Эти руки, в тандеме с мозгом Кишке, могли буквально творить чудеса. Могли, но сегодня в мэрии, эти бездушные чинуши, опять ударили по ним. "Закон, есть закон и, никаких чудес!" Ударили больно. По рукам, это конечно, образно. Но по самолюбию хирурга, пришлось, что ни на есть, в самом натуральном виде.
   Доктор вновь взвыл. Посмотрел на часы - Анжела не спешила. Стиснув зубы до скрипа, он вновь пришел в ярость. И тут его взгляд упал на столик на колесиках. Что стоял неподалеку и чудом оказался не опрокинутым им. на его нижней полочке был выстроен приличный ряд самых разных бутылок. Решение, как бороться с одиночеством, пришло моментально. Более того, оно показалось педантичному немцу, куда рациональным, нежели в ожидании любовницы, калечить собственные же вещи.
   Бутылку "Вермута", взятую им сперва, он отринул после недолгого раздумья. Она была не полной, но главное, по градусу содержимого, вряд ли подходила к ситуации. Потому, в конечном итоге, выбор пал на "Столичную". Первая порция, налитая, как и принято в этих местах, на самое донышко, прошла колом. Пауль поморщился и, памятуя уроки сожительницы, отважно наполнил стопку до краев. Выпил. Поморщился. Восторга, естественно, не выказал. Но зелье исправно принялось выполнять возложенную на нее задачу. В организме, вслед за огнем, что пробежал по жилам, стала появляться легкость. После чего, третья и четвертая стопки, так же не замедлили отправиться в желудок. Уже по накатанной колее. И, процесс пошел. Счет выпитому, скоро потерял принципиальное значение. Зато в собственных глазах, затуманенных алкоголем, наконец-то возникло, так желаемое Паулем. Он, хирург Кишке, стал расти, превращаясь в эдакого всемогущего Атланта. А его враги, эти крючкотворы из комиссии, неуклонно превращались в уродливых карликов.
   - Сукьи, блядьи. Мат ваша чрес карамысль, - не без удовольствия проорал хирург в пустоту коттеджика.
   Что ж, этот крик души, стал не только вполне логичным дополнением к русской водке. Но и более чем красноречиво засвидетельствовал факт, что все эти родные, но бесполые по сути "Тауфель" и " Доннер веттер", просто не годились для того, чтобы выразить истинное состояние раненой души. Не стоило сомневаться в том, что столь глубокие знания словесности, явились результатом попыток овладения великим и могучим, под руководством все той же Анжелы.
   Между тем, Кишке стремительно хмелел, а его возлюбленная, по-прежнему, появляться не спешила. Не смотря на то, что за окнами, уже давно успел разлиться относительно поздний, августовский вечер.
   - Шалафф и шлюхт! - изрек Пауль, не понимая, что это есть одно и то же, конкретно в адрес сожительницы.
   Он хотел выдать еще, нечто более цветистое. Однако его запас "жемчужин" русской словесности, явно иссяк. Порывшись в памяти, но так ничего не отыскав, он вернулся к питию. Уже не морщась, как заправский извозчик, хлобыстнув очередную стопку, Кишке откинулся на спинку глубокого кресла. Перевел дух. Его взор, перед которым все плыло, вдруг натолкнулся на целую галерею фотографий. Выставленную в стеклянных паспарту на каминной полке. Это были, своего рода, материальные свидетельства его прошлого успеха. Да что там успеха - настоящего триумфа! Когда ни одна мразь, даже подумать не могла о том, чтобы заикнуться отобрать у него лицензию на практику. Удивительно, но под воздействием нахлынувших воспоминаний, без сомнения приятных и значительно добавляющих в его теперешнее геройское самоощущение, Кишке несколько отрезвел. Протер запотевшие и бесполезные до этого очки. Вновь водрузил их на нос. Навел фокус и, стал рассматривать галерею. Педантично, справа налево.
   Вот он на форуме пластических хирургов в Италии. В смокинге, белоснежной манишке и в бабочке, элегантный словно поджарый пингвин. Вот, родная Германия - Кишке на концерте в Ожоговом центре. Вот ... Однако реакция отравленного алкоголем организма оказалась непредсказуемой. Свидетельства былой удачи, вдруг стали видеться жалкими осколками, бывшего некогда цельным и гармоничным. Осознание факта именно в данном ракурсе, естественно, вызвало бурю эмоций в душе немца. Он рванулся к камину. Одним движением сгреб все фотографии и швырнул их в черную пасть камина. По случаю лета, огня в нем не было. Поэтому лишь звон стекла, разбиваемого о кирпич, привнес в сознание толику удовлетворения.
   Кишке вновь вернулся в кресло. Закрыл глаза. Ему показалось, что выпитое недавно пропало даром, но он нисколько не пожалел об этом. Наоборот, решительно отодвинул початую бутылку водки подальше от себя. После чего, стал мысленно перелистывать собственное прошлое. Возможно пытаясь в нем, отыскать рецепт от сегодняшних неудач.
   В школе Пауль Кишке был не ахти каким учеником. Учителя, от его успехов восторгов не выказывали. Потому и проявления ему себя в серьезных профессиях в будущем, не предрекали. Впрочем, он и сам, конкретно о карьере пластического хирурга, даже не задумывался. Не то, что мечтал. После окончания школы, добровольно, Пауль отправился служить в Германский флот. Стремился в подводники. Угодил в них. Где, вероятнее всего, и оставил свою шикарную огненную гриву. Понимание важности наличия в жизни хлебного места под благодатным солнцем, пришло к нему гораздо позже. Разочаровавшись в морской романтике, но выслужив положенное, Кишке занялся интенсивным поиском этого места. Вроде бы нащупал таковое, в перспективе. Попробовал. И, надо же! - поступил в Университет на медицинский.
   Вот тогда-то, капризная пруха подхватила его и понесла на своем гребне. Специализацию себе будущий медик определил заранее - только пластическая хирургия. Поскольку, что именно в эти годы, повсюду возник соответствующий бум. Природная же расчетливость, показывала Паулю, что там, где возникает бум, всегда можно срубить солидно и деньжат. На постижение профессии он сил не жалел. Благо был старше своих сокурсников. Но главное, имел за плечами серьезный житейский опыт. Потому достиг многого. На основе чего, еще в станах Университета, загоревшись идеей, непременно заиметь собственную клинику. Пусть небольшую, но однозначно, собственную.
   И тут Фортуна оказалась к нему благосклонна. Окончив с блеском Университет и, набравшись бесценного опыта в Ожоговом центре, хирург Кишке стал полноправным хозяином частного заведения. Однако возникла и заковыка. Над существованием которой раньше, он почему-то, не очень задумывался. Практика показала, что немецкие женщины, оказывается, в большинстве своем, делились на две категории. Первые, посвятившие себя, как и положено добропорядочным немкам, трем "К" - кухе, кирхе и киндер, то есть: кухне, церкви и детям - о своей внешности заботились постольку поскольку. Были бы ухожены дети. Сыт муж и имел возможность накачивать себя пивком по вечерам. После которого, образ милой в затрапезном фартуке, итак казался почти королевским. Вторые, так называемые эмансипе-феминистки, в раже борьбы за свои права, так же, вполне довольны были тем, чем наградила их природа.
   В связи с чем, львиная доля усилий и знаний Кишке, оказалась направленной на обслуживание особ, из буйно цветущей сферы сугубо специфического характера. Той, где для повышения спроса, требовалось увеличение грудей. И осуществление прочих премудростей пластического плана. Посредством которых, не отягощенные моралью дурнушки, быстро превращались во вполне конкурентоспособных секс-бомб местного пошиба. Только вот беда - как правило, данный контингент обретался в основном там, где дружить с законом было очень сложно.
   К счастью Кишке, вскоре на Востоке, начались бурные процессы, сопровождавшиеся не только возникновением повальной моды на малиновые пиджаки и сумасшедшие золотые тросы на бычьих шеях. Словно сорняки, после унавоживания грядки, стали расти огромные состояния. Естественно, у поспешно вынырнувших на праздник жизни нуворишей, имелись жены. Или любовницы. Коим собственное отражение в зеркале, не могло нравиться уже априори. Для хирурга, их статус у трона сильных мира сего, не имел никакого значения. Главное, в его карман потекли деньги, и немалые.
   А вскоре, случилось то, что и должно было случиться - слава о золотых руках Пауля Кишке, без проблем пересекла границу старой, доброй Германия и растеклась по осколкам бывшего Союза. Правда, конкурировать со швейцарскими коллегами, где предпочитали "подтягиваться" суперсливки, было сложно. Однако на хлеб с маслом, поверх толстого слоя икры, хватало вполне. Так бы все шло и дальше, к великому удовольствию Кишке, если бы однажды, Фортуне не надоело смотреть ему в глазки. Капризная дама, вдруг решила продемонстрировать Паулю и свой нехилый зад.
   Впрочем, скорее сам был виноват. То ли жадность обуяла. То ли из профессионального любопытства. Но взялся он как-то, за хорошие деньги, естественно, изменить внешность одному сербу. И ... все построенное такими трудами, рухнуло в одночасье! Оказалось, что щедрый клиент уже давно числился в картотеке Интерпола. Нашлись и добрые люди - сообщили, куда следует.
   Кое-как удалось тогда Паулю избежать тюрьмы. Благо еще, чудом сохранил лицензию. Но ее, бедную, кастрировали варварски. Запретив выполнять целый ряд пластических операций. В основном тех, которые и могли приносить доход. Однако и это, было совсем не концом его злоключений. Во всей красе явились на свет немецкая порядочность и законопослушность. Клинику Кишке в столице, стали обходить за три квартала. Даже те, кто пользовался ею лишь для того, чтобы устранить проблему вросшего ногтя.
   Что оставалось делать? Собрать пожитки и перебраться в эту дыру - Химмельсдорф. Тут он арендовал коттеджик. Оборудовал, на остатки накоплений небольшую операционную. И вновь открыл практику по усеченной лицензии. Однако, что это была за практика ... Горе одно! Вырезать бородавки и папилломы у местных матрон. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, Кишке пришлось снизойти до того, что он стал оперировать геморрой. Смешно, но следует отметить - спрос появился стойкий. Появился и хлеб. Хотя масла на нем, каждый день, уже не было и в помине.
   Приходилось вертеться. Потому, если выпадал случай подзаработать, Пауль уже не брезговал ничем. Делал одно, в отчетах писал другое. Соответственно платил и налоги. Правда, все равно, это были сущие мелочи. Хотелось большего. Но, видимо эта девка Фортуна, успела вычеркнуть его из списков своих любимцев. Окончательно и безвозвратно. Зато, выдали ему сегодня в мэрии по первое число. За что конкретно, не сказали. Только пригрозили вполне серьезно.
   - Сволочи! Чтоб вы подохли все! Сволочи! - вновь, вернувшись в беспросветное сегодня, возопил Кишке.
   Между тем, Анжела еще не приехала. А раз так, почему бы было не выпить еще.
  
   Х Х Х
   Добавленное, на еще вовсе не старые дрожжи, возымело немедленное действие. Пауля вновь, в который уже раз за сегодняшний вечер, буквально с головой захлестнула обида на все и вся. В свете растревоженного прошлого, блестящего без всякого сомнения, он показался себе мерзким пигмеем. Недостойным вообще, жить на этой земле. Однако о суициде речь не шла. Да и не могла идти. Кишке себя любил достаточно трепетно и, если бы и отважился на подобный шаг, то в самую последнюю очередь. И то, вряд ли. А пока ...
   Вооружившись бутылкой. Из которой, не ощущая ни градусов, ни горечи, время от времени отхлебывал, он, пошатываясь, принялся бродить по коттеджику. Забрел и в операционную. И вот тут-то, бело-никелевый, ослепительный антураж, имевший непосредственное отношение к его профессии, показался ему слишком парадным. Словно блестел в насмешку над его, конечно же, черными думами. В бешеной ярости, Кишке замахнулся на операционную лампу. Возжелав разбить ее вдребезги, потому, что блестела пуще всего остального. Но, что-то щелкнуло в голове, в самый последний момент. Скорее, всплыла цена оборудования. Рука ослабла и опустилась. Однако ярость, клокотавшая внутри, все равно, властно потребовала жертв и действия.
   Секунду, в Кишке поборолись истинный немец, даже в состоянии опьянения, не терявший способности прикинуть будущий ущерб, и озлобленный буян. В результате возникло мнение, что если что и бить, то лучше компьютер. Который находился по соседству, в крохотном кабинетике доктора. Пауль ринулся туда. Но и там, скаредность, вмиг оправданная, как обостренное чувство собственности, не позволила ему учинить погром. Что и говорить - слаба оказалась кишка у немца. По сравнению с широтой души, но главное, с последствиями ее разгула, у любого русского мужика. Даром, что хлестал "Столичную" - только добро переводил.
   Между тем, оставив покое нетронутыми и операционную, и кабинетик, Кишке выбрался на свежий воздух. Дворик, как и все тут, был тоже крохотным. И, даже не столь ухоженным, что было не принято в этих краях в принципе. Доктор внимательно оглядел коттеджик снаружи. Явно остался недовольный осмотром жилища. Поскольку всегда считал, а сейчас особенно остро ощущал несправедливость, что имел законное право на совершенно иные апартаменты. Единственным плюсом жилья было то, что располагался коттеджик на самой окраине городка. Что позволяло, правда, не без оглядки все равно, иной раз принимать "левую" клиентуру.
   Негатив, разрывавший внутренности доктора, требовал выхода. Пожалев оборудование и компьютер, Кишке с остервенением принялся дубасить по садовой скамейке. Дерево стойко восприняло столь необычное испытание. Вынесло его безропотно, даже не сподобившись подставить гвоздь, чтобы разбить бутылку. Тем временем, непривычный шум во дворике, привлек внимание обитателей небольшой пристройки. Что ютилась в противоположном углу участка. Там выключили свет и, к темному стеклу прилипли любопытствующие физиономии. Мозг Кишке уже соображал туго. Но данный факт, он все ж таки отметил. Да и как было не отметить, если самым благодатным в теперешнем положении доктора, являлось желание наорать не на бессловесный фикус, а на что-нибудь более одушевленное.
   В данном случае, все сходилось, как нельзя лучше. Ведь в пристройке проживала медсестра. Турчанка, лопотавшая по-немецки хоть и бойко, но с жутким акцентом. Она то, уж конечно, будучи подчиненной, да еще и эмигранткой, просто обязана была безропотно выслушать все претензии хозяина на эту дрянную жизнь. Впрочем, и к ней самой, у доктора имелось свое конкретное "НЮ". Что являлось не самым плохим поводом, чтобы заодно выплеснуть и пьяную ярость. Зажав, так и не разбившуюся бутылку в руке, будто это была противотанковая граната и, расплескивая на ходу остатки водки, Кишке направился через дворик к пристройке. Его ноги причудливо заплетались. Выписывали кренделя. Но цель, которую он изо всех сил старался не упускать ни на секунду, помогала держаться, что называется, на плаву.
   Заметив приближение хозяина, лица в окне отринули от стекла. Однако свет в комнате не зажегся.
   - Ферюзе-е-е, - затянул Пауль, - А ну, иди сюда, проказница.
   Некоторое время за дверью было тихо. Но немец оказался настырным и не чинясь, забарабанил в окно. Едва не разбив его. Только тогда в комнатушке зажегся свет. Дверь отворилась. И на пороге, возникла та, которую звали Ферюзе. Это была типичная азиатка. С черными, как смоль волосами и миндалинами глаз-углей. На этом, все ее экзотические прелести, благополучно и заканчивались. Для своих двадцати пяти лет, турчанка была слишком грузна. Если не сказать больше - практически бесформенна. Тяжелые полушария мощных, но уже явно успевших отвиснуть под собственной тяжестью грудей, выглядели под тканью ее домашнего халата, совсем не прельстительно. Наоборот, скорее пугали, как некое недоразумение. Или вата, неизвестно по каким соображениям засунутая туда небрежно, комками. И, до сих пор не вынутая.
   Подстать было и лицо Ферюзе. Широкоскулое и горбоносое. Обтянутое жирной кожей, цвета жидкого кофе, с капелькой молока. Но, даже и этот нос, явно терялся в окружении мясистых щек. Над верхней губой медсестры, проглядывали редкие усики. Что придавало ее и без того, постоянно хмурой, лишенной всяких эмоций, физиономии, выражение далеко не благостное для всприятия.
   - Я вас слюшаюсь, герр Кишке, - произнесла она и, по-восточному, застыла, надо думать, в покорном ожидании.
   - Это оч-ч-чень хорошо, что слушаешь, - осклабился тот, пошатываясь и отчаянно силясь припомнить, зачем вообще сюда явился. Наконец, нужный посыл в пьяной голове отыскался. - А если слушаешь, то и мотай на свои усы. Гы-гы-гы.
   Последнее, Паулю показалось остроумным.
   - Вы пияный есть, доктор, - сделала слабую попытку одернуть нахала Ферюзе.
   Однако, чувствуя за собой какую-то всамделишную вину, поостереглась развивать эту мысль дальше.
   - Ну, пьян. Да! А тебе то, какое дело? - мотнул головой Кишке. - В общем так, дорогая ты моя Дюймовочка, я тебе закон нарушать не поз-во-лю!
   Для убедительности, он помахал выставленным указательным пальцем перед ее носом.
   - В чем я есть нарушил закон? У меня вид на жителств - польний порядок. С правом работ. И, этот помещений, я у вас арендуит, на законный оснований, - спокойная как слон, ответила турчанка.
   - Не о тебе разговор, - рявкнул Кишке. - И, не морочь мне, пожалуйста, голову, - дабы придать себе пущей храбрости, он хлебнул из бутылки, утер ладонью губы и продолжил. - П-п-прекрасно знаешь, о чем я г-г-говорю. О сестрице твоей распрекрасной! К-к-кстати, как ее зовут?
   - Джевире.
   - Дже... Д... же... ви..., Тьфу, язык можно вывихнуть! Для нее что, поприличнее имени не нашлось?
   Ферюзе, поджав губы, промолчала. Но Пауль и не ждал ее ответа. Отыскав, наконец, верную зацепку, он выверил курс и, попер дальше.
   - В общем так, как бы там ее не звали, но чтобы завтра, ее здесь не было! Ясно? Мне еще из-за этого, неприятностей с властями не хватало. Ясно, я спрашиваю?
   - Но, герр Кишке, - нисколько не переменившись лицом, взмолилась турчанка. - Из-за Джевире проблем нет. Клянусь Аллахом. Из дома она не выходить. А ее дел, я уже делайт. Совсем мала осталась. Две недель и тоже, законный вид на жительств будет. Герр Кишке.
   - Нет, и еще раз нет, - упрямо тряхнул лысой головой тот. - Пусть убирается, к чертовой матери.
   - Герр Кишке, пожалуйста, проявите милосердий.
   Но доктор уже не слышал ее. Как истый немец, выплеснув из себя строго взвешенную порцию того, что взывало к агрессии. Освободившись и получив облегчение, он двигался по направлению ко входу в коттеджик. А поскольку под спудом выпитого изрядно, это оказалось труднейшей задачей, все его усилия, в том числе и мозговые, теперь работали в единственном векторе. Турчанка же не стала заламывать руки. бросаться вслед и ползать на коленях. По-прежнему холодная, казалось до самого позвоночника, она проводила хозяина откровенно уперто-презрительным взглядом. и только тогда, когда тот, примерившись трижды, все же втиснул себя в дверной проем, развернулась и ушла в комнату. Причем, не смотря на немалый вес, развернулась с завидной экспрессией. Тем самым, еще раз продемонстрировав очень непростой характер, что поселился в ее необъятных телесах. Хотя, если уж откровенно, что касалось работы, Ферюзе была внешне покладиста, исполнительна и обязательно всегда апатична.
   Фраза, сорвавшаяся с ее пухлых губ, доктора уже не касалась. Она была адресована виновнице разборки.
   - Приперлась, на мою голову, сестрица. Что б тебе ...
   Тем временем, та возлежала в углу комнаты, на груде ватных одеял и, не проявляла ни капли беспокойства. Одного взгляда на нее, вполне бы хватило, чтобы не только сделать вывод об их с Ферюзе родственных отношениях, но и возможно, начать заикаться от неожиданности. Турчанка являлась практически точной копией медсестры. Сходилось все, вплоть до черных усиков, фривольно колосящихся под крючковатым носом. Правда, Джевире была немного грузнее. Что тоже, без ошибки можно было отнести, к ее более зрелому возрасту. На года четыре-пять большему, чем у сестры.
   Судя по всему, характер ее был так же не подарком. Но в отличие от Ферюзе, просто всегда смурной, в мимике и жестах этой, сквозило нечто, что уловить сразу и, тем более классифицировать, было не возможно. То же касалось и глубин ее темных, словно расплавленный битум, глаз. Это "нечто" заставляло невольно напрягаться. После чего, возникало стойкое желание уйти прочь, от греха подальше. И только опытный психиатр, пронаблюдав ее реакции, с уверенностью бы констатировал - та была малость не в себе. Из тех, о которых говорят: "Не иначе, как с большим прибабахом".
   Как только Ферюзе переступила порог, Джевире воззрилась на нее совершенно бараньим взглядом. И, без тени, каких бы то ни было эмоций на брылястом лице, спросила. Как, наверное, и положено на Востоке, когда старшая, призывает к ответу младшую.
   - Что ему надо было?
   Причудливый турецкий язык, звучал в комнате, стилизованной имеющимися в наличие средствами под кусочек родины, вполне естественно.
   - Это по работе, - буркнула Ферюзе.
   - Не ври! Он пьяный, какая работа? Наверное, немец обо мне говорил? - громогласно заявила сестрица.
   Пронаблюдав реакцию младшей, по известной только ей мелочам, она убедилась, что попала в "яблочко". Потому, не переставая бросать в рот засахаренные орешки, продолжила допрос.
   - Чем он недоволен?
   - Сказал, чтобы ты убиралась из его дома, - посмотрев на родственницу совсем не ласково, бросила Ферюзе.
   - Что??? - смоляные глаза той стали круглыми, как плошки.
   С трудом переварив информацию и, что было удивительным, несколько смешавшись в чувствах, Джевире вдруг залепетала. Будто мановением волшебной палочки, кто-то невидимый, но всесильный, превратил ее в маленькую девочку. Только оставив в прежних, необъятных телесах.
   - Как же так, Ферюзе? Ведь он сам разрешил мне погостить у тебя. Клянусь Аллахом! Сам.
   - Опять врешь, - сухо ответила сестренка. - Да, герр Кишке, будучи добрым человеком, дал тебе разрешение. Но, переночевать одну ночь. А ты уже вторую неделю здесь.
   - И что? - старательно напрягая извилины, чтобы постичь разницу, все еще пролепетала старшая.
   Однако, судя по всему, в ее грузном теле, стремительно начал повышаться градус температуры. Грозящий скоро, достичь точки кипения. Младшая сестра интуитивно поняла, что надвигается гроза. Поэтому поспешила вывалить собственные претензии и свой взгляд на проблему. Сперва, дав понять, что терпеть обиды не намерена, она с чувством грохнула на пол расписной поднос. После чего, ее буквально понесло.
   - Ну, зачем, зачем, Джевире, ты сюда приехала? Кто тебя звал? Родственники, видите ли, решили так! Будь проклят тот день, когда я написала им письмо с адресом! А что мне родственники?! Я зарабатываю здесь свои крохи в поте лица. Да, устроилась неплохо. И что? Ведь миллионершей не стала, - она перевела дух.
   Посмотрела ненавидящим взглядом на сестру - та уже парила вовсю. Хотела, было, открыть рот, но Ферюзе продолжила.
   - А ведь приехала то как?! Как моджахед какой-то. Окольными путями. На рефрижераторах каких-то. И, что мне теперь с тобой делать прикажешь? Какие документы? Как я тебе их сделаю? Это Германия, дорогая! А не наш аул. Где можно купить все, что душа пожелает, за одного барана. Прав доктор, прав, гнать тебя надо.
   Наконец, она выдохлась. В бессилии опустила руки. Но, стоять посреди комнаты, внутренне напряжно, продолжила. Поскольку ответный ход числился за сестрой и он, совершенно не заржавел быть. Джевире скривилась, словно ей в рот затолкали насильно целый лимон. Смачно выплюнула прямо на пол не дожеванные орешки. После чего, садистски смакуя каждое слово, небрежно так, бросила первый пробный камешек.
   - Значит, так. Значит, видеть меня не желаешь?
   Она кряхтя поднялась с горы одеял. Подбоченилась, встав буквой "Ф". Ее глазища сделались бешенными. А из искривленного рта, полился бурный поток слов.
   - Э-э-э-э нет, так не пойдет, милая сестрица. Ты здесь, значит, как сыр в масле катаешься, а я ... У тебя - все, а у меня ничего. Разве это справедливо? Чем ты лучше меня? А? Я тоже хочу так жить. Хочу! - в ее голосе появились визгливые нотки. - И ты, да ты, должна мне помочь. Иначе, тебе лучше сдохнуть.
   - Не гневи Аллаха, Джевире, - жестко осекла сестру Ферюзе. - Только в его воле, кому жить и сколько.
   Но ту, пронять подобной мелочью, было невозможно. Ее лицо, вдруг, расплылось в широчайшей улыбке. Глаза стали узкими, однако продолжали исправно жалить. Изрыгая из темных недр, наряду с ненавистью, теперь еще и хитрость. Она вновь бухнулась на одеяла. Бросила в рот целую пригоршню орешков. И, даже не разжевав их, пробубнила.
   - Аллах. Аллах приберет тебя, дура, не сомневайся. А я помогу ему. Да! Я убью тебя!
   В комнате стало тихо. Ферюзе оцепенела. Не в силах что-либо сказать, уставилась на сестру. А та торжествовала полнейшую победу. С остервенением, в минуту, перетерла крепкими зубами орешки. Спешно проглотила. Следом, словно выступала на собрании по поводу юбилея, с апломбом заявила.
   - Да, да, убью! Закопаю, конечно, чтобы никто не нашел и не воняло. Гы-гы. А потом, возьму твои документы и, заживу королевой. Вот так!
   Она совершенно по-дурацки захихикала. Перекатилась на спину. И, от переизбытка распиравших ее чувств, задрыгала жирными ляжками. Шутила ли она? Мыслила ли всерьез? Или это было проявлением очередного приступа? Ферюзе размышлять над этим не стала. По любому, в серьезности поворота ситуации, можно было не сомневаться. Потому, в качестве лучшей защиты для себя, который должна была осознать и полоумная, она избрала веский аргумент.
   - И что же ты будешь делать потом? У тебя же нет медицинского образования?
   Джевире захлопала ресницами. Села. Призвала на помощь возможности своих извилин. Пришла к выводу, что крыть ей нечем. Но отступать, ой как не хотелось. Она и выпалила наобум.
   - А я в Канаду уеду. Вот!
   - Почему именно в Канаду?
   - Там хорошо. Я читала. И по телевизору видела. Замуж там выйду. Детей буду рожать. Много детей. Мне орден потом дадут. И много, много денег.
   Ее взор потерял былую агрессивность и, на какое то время стал мечтательным.
   - Ладно, - подводя итог семейным дрязгам, произнесла Ферюзе. - Завтра на утро операция назначена. Мне нужно выспаться.
   Возражений не последовало. Да и как было им последовать, если у Джевире, совершенно нежданно, появилось нечто более важное. Предмет новых мечтаний. Вместивший в себя перелет через лазурную Атлантику, зеркальную гладь Великих озер и еще много чего. Обязательно блестящего, а потому так манящего к себе. Купаться в радужных иллюзиях было куда приятнее, чем изводить собственные нервы в бесполезном скандале.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Из-за этой дурацкой пробки, домой Анжела приехала достаточно поздно. Но данное обстоятельство, огорчало ее и заботило мало. Другое. Она вся была, что называется, на нервах. И ей это не нравилось. Ведь многие годы, она буквально взращивала в себе иммунитет к любым жизненным передрягам и сюрпризам. Терпеливо ожидала блестящего будущего, но сознательно была готова окунуться с головой, хоть в дерьмо. Не поморщившись даже. И вот, на тебе! Сама толком не понимала, отчего вдруг захотелось истерично заломить руки. А потом, естественно, рассопливиться в кружевной платочек. Не иначе, где-то глубоко в подсознании, вышла из строя какая-то незначительная деталь. И оно, подсознание, некогда отлаженное на отслеживание лишь полезной, сугубо прикладной информации, вдруг дало сбой.
   Анжела загнала "Ауди" в гараж. Заглушила мотор. Но еще некоторое время продолжала сидеть в салоне. Стараясь освободиться от объявившейся в ней словно напасть, блажи. Причину ее, она выискивать не стала - не любила копаться в прошлом, даже если оно имело всего часовую давность. Что проку, суровая жизнь требовала жить только будущим. И ради него отлаживать механизмы внутри себя, исходя из даже сиюминутных потребностей. А не стенать по поводу выпавшего давеча облома.
   Однако успокоение не приходило. И тогда, она применила испытанное, можно сказать народное средство. В голос, не стесняясь в выражениях, обматерила себя любимую, с ног и до головы. В заключение, как бы освободившись от тяжкого спуда и боясь, что он навалится вновь, выскочила из машины. С чувством хлопнула дверцей. Тем самым, как бы образно продемонстрировав самой себе, что если и было что наносное, то оно осталось там, в салоне. Дабы за ночь издохнуть, без должной подпитки извне.
   Так что, по дорожке к коттеджику, выложенной выщербленной плиткой, шла уже прежняя Анжела. Решительная и не признающая эмоций ни в каком виде. За исключением, когда проявление их в виде безумной страсти, к примеру, требовало исполнение причуд любовников. А это вовсе не тяготило. Как не может тяготить талантливого актера, одна и та же роль на протяжении ряда лет. Появляются заделы-заготовки, обостряется интуиция. Что позволяет избегать ненужных ошибок еще задолго до того, как они изволили бы наметиться.
   Свет в коттедже не горел. Но данный факт вовсе не удивил Анжелу. Ее Пауль был прекрасным хирургом, но никаким боком не числился в темпераментных мачо. Чтобы дожидаться благоверную и не мочь заснуть от спермотоксикоза. Единственное, на что его могло хватить, если вдруг решит проснуться, так это на небольшое занудное внушение. Но у нее в запасе имелось более чем веское алиби - дорожная пробка. О которой, наверняка, уже успели сообщить в вечерних теленовостях на местном канале. Их Кишке смотрел с педантичным постоянством.
   Предвкушая, как сейчас вытянется на своей постели. Одна. Не слыша ни храпа, ни натужного сопения рядом с собой. Не ощущая запаха острого мужского пота. Анжела прибавила шаг. Но не прошла и пяти метров, как шестым чувством, ощутила присутствие в небольшом дворике еще кого-то. Она резко остановилась, напряженно вглядываясь в темноту кустов. Промеж лопаток пробежал неприятный холодок. Однако кусты стояли недвижимо, густой непроглядной тучей.
   - "Неужто следствие моей недавней "расслабухи"? Нехорошо. Еще галлюцинаций мне не хватало", - мысленно выговорила она себе.
   Но нет, интуиция ее не подвела. Правда и видение здесь было не причем. Кусты по-прежнему не шелохнулись. Но из-за них тихо выплыл темный силуэт, в котором, даже при столь скудном освещении, все равно, угадывалось что-то знакомое.
   - Ферюзе? - удивленно воскликнула Анжела. - Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?
   Она напряглась и, принялась лихорадочно перебирать в уме варианты возможной беды. Иначе, действительно, что было делать здесь турчанке так поздно.
   Ответ медсестры был в привычной, сухо-бесстрастной тональности. И уж конечно, не объяснял ничего.
   - Ждать вас, госпожа Анжела.
   - Но зачем?
   - Нада.
   Анжела поняла, что если сейчас же не взять инициативу в собственные руки, бессмысленное перебрасывание короткими, пустыми фразами, могло б продолжаться до бесконечности. Уж что-что, а флегматичность Ферюзе, ей была известна не понаслышке. Она энергично взяла турчанку за локоток. Усадила на стоявшую рядом садовую скамейку. Села рядом. И, явственно ощущая стук собственного сердца, готового выпрыгнуть из груди, не чинясь призвала медсестру к немедленному ответу. Желательно предельно конкретному.
   - Ну, говори, что стряслось. И, без этих своих - "нада", "не нада". Живо!
   Та темпераментнее не стала. Одарила собеседницу совершенно воловьим взглядом. После чего, словно нарочно издеваясь, медленно произнесла.
   - Вы не волнуйте, госпожа Анжела. Дом все нормальный. Но мне нада говорит о свой проблема.
   - Фу ты, басурманка проклятая, - по-русски, выдохнула Анжела и даже перекрестилась.
   В принципе, они обе занимали в клинике должности медсестер. Но Анжела являлась еще и любовницей доктора. Вернее в первую очередь любовницей, а уже потом, по необходимости, медсестрой. Тем самым, обреталась, как бы, в высоких сферах. Что позволяло ей смотреть на турчанку свысока на вполне законных основаниях. И, уж конечно, не опускаться до уровня дружбы с ней. Азиатка платила ей той же монетой. А если представлялся случай, не упускала его, чтобы явить медсестру Анжелу в неприглядном виде перед доктором Кишке. Тут золотой жилой была низкая компетентность последней, в чисто медицинских делах. Правда, общая постель любовников, обладала способностью нивелировать многое. Но Анжеле эти подлянки были неприятны. Потому, она так же, не упускала случая, поставить турчанку на место. И вот теперь, надо же, Ферюзе срочно что-то от нее понадобилось!
   Вновь обретя повадки хозяйки, теперь уже Анжела неспешно закурила сигарету. Несколько раз с показным наслаждением затянулась. И только после этого, небрежно так, подбодрила азиатку на продолжение.
   - Ну что ж, давай выкладывай, что тебе вдруг, стала "нада". Какая такая проблема, которую не может решить доктор Кишке?
   - Нет, герр Кишке нет! Госпожа Анжела, я вас просит. Вы знаит историй про мой сестра?
   - Да, слышала что-то от Пауля. И что?
   Она совсем расслабилась. Вновь, с вожделением вспомнила о своей постели. Потому рассчитывала побыстрее отделаться даровым советом и уйти.
   - Ей нужна сделат настящи документ, - произнесла Ферузе, с выражением, будто речь шла о покупке пары колготок.
   - Что-о-о? - глаза Анжелы удивленно округлились. - Ну, ты даешь, девочка! Я что, ваш турецкий консул? Или канцлер Германии?
   - Нет, нет, вы меня не понят, - проявила невиданную прыть турчанка. - Не консул, нет. Но у вас, наверна, есть хороши связь. Как эта ... нужный связь. Я так подумал.
   В любой другой раз, Анжела бы от души посмеялась над турчанкой. И без сомнения, выбрав из лексикона что-нибудь поколючее и поцветистее, послала бы ту куда подальше. Но сейчас, на фоне недавней, непозволительной почти истерики, ее собственное "Я" нуждалось в утверждении. В собственных же глазах. Потому, чуть подумав, она решила проявить снисходительность. Тем более, что та ей ничего не стоила. Нарочито медленно затянулась душистым дымком. Выпустила изящное колечко. Затем, с серьезным лицом, делая особый упор на многозначительность, изрекла.
   - Связи, говоришь? Связи имеются, чего уж там скромничать. Возможно и такие, какие тебе нужны.
   На всплеск радости Ферюзе была неспособна. Но в ее глазах-сливах появилась тень надежды. А в голосе стали слышны вполне искренние благодарственные нотки. Видать сильно ее припекло с нежданным приездом сестрицы.
   - Спасибо, госпожа Анжела. Я буду вам очен признателный.
   - Да ладно, - махнула рукой та. - Я ж не сказала, что точно сделаю. Попытаюсь.
   Откровенно говоря, озвучивая это, она даже не представляла себе, в каком именно направлении следует ей пытаться. Если и имелись у нее завязки в сфере легализации мигрантов, то все они, так или иначе, замыкались лишь на Боре Богданове. А значит, касались только тех, у кого на паспорте красовался двуглавый орел. Да и то, все было скользко, неопределенно и проблематично. Однако ронять себя в глазах турчанки, все равно не стоило. Пусть потешит себя надеждами. Но главное, в связи с этим, впредь проявляет должное почтение. Сколько времени? Разницы не было. А кривая, все одно, куда-нибудь, да вывела бы. Однозначно.
   - Постараюсь, - повторила Анжела и, чувствуя приятность оттого, что ее считают волшебницей, благодушно поинтересовалась. - Что еще? Может твоей сестрице еще и виза нужна? - она была серьезна, но ради хохмы, ее, что называется, поперло. - В Штаты, например? В Австралию? Или в Канаду?
   Уже через секунду, возможно, Она уже пожалела, что необдуманно, ради форса, ляпнула совсем запредельное. Потому что Ферюзе, что на нее уж точно было непохоже, вдруг расплылась в широчайшей улыбке. Мало того, являя завидный темперамент, оказывается таившийся в ее грузных, бесформенных телесах втуне, она схватила руку Анжелы. И одновременно, аж захлебываясь в словах, принялась тараторить.
   - Да, да, конечна! Госпожа Анжела, спасиба вам. Дай Аллах вам здоровий. Мой сестра очен хочет Канада. Очен Канада. Если такой можна, пожалуста.
   - Что, действительно? - опешила та, но дабы сохранить апломб, поспешила прикрыться ничего не значащим. - Владеет французским?
   - Нет, французски нет. Но она сама сказал, что хочет Канада. А я подумал, что так будет лучше.
   Турчанка вновь стала пасмурной. И не просто - выражение ее щекастого лица приобрело эдакую зловещесть. А в глазах, широко раскрытых и темных, словно глубокие омуты, неистово плясали всполохи самой настоящей ненависти. Она только чуточку помялась. Но уже через миг, не имея сил, и не видя причин сдерживать себя, с обилием злобы в голосе, произнесла.
   - Она мне в Германия не нужен! Пусть едет в Канада. Сама захотел.
   - "Ах, вон даже как вопрос стоит, - пронеслось в голове Анжелы. - Видать, сестрица твоя еще стервознее будет. Если так основательно встала поперек горла".
   Вслух же, просто ради проформы, спросила.
   - Она родная тебе?
   - Родной, - буркнула турчанка.
   - Вы похожи, наверное?
   - Двойняшка нет - она старший. Немного похожий. Наверна.
   Зачем Анжеле было это знать? Впрочем, лишняя информация неудобства ей не доставила. Выслушала и, благополучно забыла.
   - Ладно, иди спать, Ферюзе, - менторским тоном изрекла она.
   Этим и ограничилась. Встала со скамейки и пошла по дорожке дальше. То, что турчанка обратилась за помощью именно к ней, безусловно, было приятно. Возвышало, придавало настроения и заставляло самолюбие млеть. Однако Анжела была реалистом-прагматиком до самых кончиков ухоженных ногтей. Потому, привычно проигнорировав эмоциональное, холодно и быстро просчитала потенциальные дивиденды, кои могла теоретически принести помощь Ферюзе. Или, хотя бы, создание вида, что помощь оказывается. Вывод оказался заведомо плачевным - что можно было взять с медсестры-эмигрантки? Крохи, и то в лучшем случае. Значит, не стоило и суетиться.
   Между тем она уже подошла к дверям коттеджика. Остановилась. Посмотрела на свое отражение в темном стекле. То что увидала, ей пришлось по душе. Настолько, что она не смогла удержаться от лестного комплимента. Причем, вслух.
   - Эх, Анжела, Анжела, тебе бы, да с твоими данными, еще б и возможностей ... В месяц бы миллионершей стала. Точно, как пить дать! - она состроила отражению рожицу. - Но, как говорится - бодливой корове, Всевышний рогов не дает. А зря, между прочим. Я бы и ему, его задрипанный Эдем благоустроила.
   Вздохнув о несбыточном, пока, она решительно потянула на себя вяло скрипнувшую дверь.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Едва Анжела переступила порог, она сразу поняла, что в доме в ее отсутствие, произошло нечто нестандартное. Во-первых, ее обоняние сразу же уловило запах перегара. А оно, как и у всех людей склонных к авантюрам, было тонким и, практически никогда не ошибалось. Впрочем, не ошибиться тут мог любой. Гостевой холл в коттеджике был крохотным, а характерному амбре, за исключением, как в каминную трубу, деваться было некуда. Ну а во-вторых ... Здесь мозг Анжелы привычно стал развивать ситуацию отталкиваясь от первого посыла. По логической цепочке. В результате получалось совсем не радостное. Поскольку Пауль алкоголем не злоупотреблял. А если и потреблял иной раз, в основном после тяжелой операции, чтобы расслабиться, то ничего крепче "Вермута" не пил. Тут же, явственно пахло водкой. Следовательно - у доктора Кишке возникли серьезные проблемы. Если, чтобы утопить их, потребовалось призвать на помощь "сорокоградусную". Которую в обычной жизни, он терпел с большим зубовным скрипом.
   Завершив эти, в общем-то, не сложные выкладки, Анжела двинулась дальше. Практически на ощупь - в холле было темно. Однако, сама не зная почему, света она зажигать не стала. Возможно, не хотела тревожить сон, без сомнения, все еще пребывающего в объятьях Бахуса, хозяина? Что, наверняка, вылилось бы в нудную разборку по поводу ее позднего возвращения. Возможно. Хотя, кто хоть немного знал характер Анжелы, мог бы и с уверенностью сказать, что данное обстоятельство, не могло быть для нее главной причиной. Она обладала способностью, уболтать и убедить в своей правоте кого угодно. А выслушать Кишке, решившего, вдруг напиться вдрызг, было бы даже интересно.
   Скорее, она заранее пыталась определить степень проблем своего сожителя. По всему - серьезных. И, как это может отразиться на ее, и без того хрупком, благополучие. Потому и медлила с включением освещения, как бы оттягивая встречу с заведомо неприятным. Завершить мыслительный процесс Анжела не успела. Ее внимание привлекло приветственное подвывание песика Шнапса. Обычно, этот пройдоха на тонких ножках терьера, с приплюснутой мордочкой ив редких пекинесьих дредах, встречал ее у порога. Удивительно, но сейчас, псина нагло презрел обязанность и его голосок, слышался из-за кресла, что стояло у камина.
   - Шнапс, - тихо позвала Анжела. - Ты что ж, оборзел то так?
   Пес отозвался всхлипом, словно тоже, был пьян вдрабадан. Но на зов так и не прибежал. Впрочем, в этом уже и не было надобности - Анжела видела его силуэт. Шнапс возлежал на какой-то темной куче, по всему, мягкой и, отчаянно вилял хвостиком-опахалом. Куча, конечно же, являла собой не что иное, как самого доктора Пауля Кишке. Только вот признаков жизни, она не подавала.
   Во второй раз, за эти короткие полчаса, Анжела ощутила противный холодок, пробежавший промеж лопаток.
   - Этого еще не хватало на мою голову, - сорвалось с ее губ и должное означать самое худшее.
   Отбросив всякие предосторожности, она стремглав бросилась к выключателю. Включила свет и, ... тут же выдав вздох облегчения, стала прежней - иронично-холодно-расчетливой. Потому что куча на полу, потревоженная ярким светом, зашевелилась. Из нее вычленилась лысая голова доктора. Поднялась, но как-то неестественно, будто была связана с телом зыбкой пружинкой. В Анжелу вперились мутные глаза. После чего, раздалось булькающее и хриплое.
   - Это ты, Ангель?
   - Нет, Архангел Гавриил! - ничтоже сумняшеся, выдала та. - По какому случаю праздник?
   - Пр-р-раздник!
   Некоторое время голова тупо соображала. Наконец, начиная с блестящей лысины, заявив о себе сперва морщинами на лбу, на мятое, как половая тряпка лицо, стала опускать тень пьяного гнева.
   - Где ты была, шалафф? Мат твой чрес карамысль! - заорал Кишке, вновь привлекая для пущей убедительности, все свои знания русского.
   Но сначала, досталось бедному Шнапсу, который с визгом отлетел в сторону. Анжела не дрогнула. Это было вполне ожидаемо. Естественно, и в долгу она не осталась. Ведь очень хотелось узнать истинную причину загула "любимого".
   - По этому поводу ты и нажрался, как свинья? Мельчаем, герр Кишке, мельчаем, - ядовито ответила она, не забыв придать лицу соответствующее, презрительно-безразличное выражение.
   Брюзгой Пауль был великим. Но в скандалах, если они возникали в семействе, всегда тушевался первым. Правда, успев изрядно вымотать нервы. Вот и сейчас, не смотря на то, что алкоголь властвовал в его извилинах, сориентировался он на зависть быстро. Буянить продолжил. Но, тему сменил.
   - Сволочи! Сволочи! Они хотят меня уничтожить! - завопил он.
   - Кто?
   Кишке словно ожидал вопроса. Потому, его следующая тирада, хоть язык по-прежнему заплетался, получилась вполне достойной. И главное, объяснила все.
   - Кто? Ты еще спрашиваешь? Эти уроды из городского Совета! Пр-р-ретензии, видишь ли, пр-р-редъявили. Сволочи! Все! Все! Нет больше пластического хирурга Кишке. Нет! Что они мне оставили, сволочи. Право вырезать бородавки у местных тетушек? Толстых, потных и вонючих. Все, конец! - он сник, но движимый злобой, все же смог озвучить концовку. - Нет, не все! Я им еще покажу! Покажу! Кто такой Пауль Кишке.
   Вот теперь он обмяк. Воззрился на любовницу. И, явно желая, чтоб его пожалели, промямлил.
   - Ты веришь мне, Ангель?
   - Верю. Конечно верю, Паша. Успокойся, - не задержалось у той, хотя скепсис в голосе присутствовал.
   Она частенько звала его так, на русский манер. Обычно это вызывало лишь тихое, недовольное сопение. Но в данный момент, всполохнуло бурей эмоций.
   - Паша! Какой я тебе Паша! Это у турков есть паша! А герр Кишке не турок! Нет! Ясно тебе, шалафф?!
   - Ох, какие мы щепетильные. Надо же, вы только посмотрите, - подбоченилась Анжела. - Но ты то ведь, зовешь меня Ангель, и ничего. Терплю.
   - Ангель! Да, Ангель! У нас нет: Ан-же-же-жель!
   От усердия, Пауль едва не подавился собственным языком.
   - Ладно, ладно, не старайся так. Еще кондрашка хватит, - решила пожалеть его любовница. - Я назубок знаю эту историю. "...У немцев, представителей великой нации, в отличие от чопорных англичан, нет в алфавите буквы "Ж" ..."
   - Да, мы немцы!!! - давясь патетикой, выкрикнул Кишке.
   Однако на этом, его энергия закончилась. Он вновь уткнулся лбом в ковер и, моментально захрапел. Поскольку ситуация являлась нештатной, Анжела не решилась оставить сожителя дрыхнуть дальше, на полу у камина. Особо не чикаясь, она растолкала Кишке. Заставила его подняться на нетвердые ноги. Затем, помогая тому держать вертикальное положение, сопроводила в ванную комнату. На завтра, и это она помнила, доктору предстояла операция - его требовалось привести хоть в какое-то чувство.
   В ванной, освобожденный от одежды пьянчуга, показался ей еще более жалким. Что ж, атлетом немец не был. Физическим трудом не занимался. Потому, и экстерьер имел соответствующий. Глядя на его бледное тело, без признаков, так чарующей женский глаз рельефности, Анжела невольно вспомнила Борюсика. Тот, тем более, в Апполоны не годился, даже близко. Заталкивая упирающегося Кишке под тугую струю душа, она вздохнула. А фраза по-русски, отразившая состояние ее души, сорвалась с губ, как бы сама собой.
   - Вот, жизнь-жестянка проклятая. Вечно к моему берегу, то говно, то палка.
   - Палька? Ангель, что есть палька? - вынырнула из струи лысина Пауля.
   - Палка, она и есть палка! И говно тоже - в зеркало посмотришь, увидишь, - вновь по-русски ответила она, грубо заталкивая любовника обратно.
   Вода, температуру которой Анжела меняла мастерски - от чуть теплой до горячей - подействовала на доктора благотворно. Его глаза, приняли относительно осмысленное выражение. Речь стала связнее. А на смену агрессивности по поводу и без него, пришла эдакая фривольная игривость. Не замедлили разыграться и фантазии. Естественно, подстать им, его "хозяйство", в обрамлении густой рыжей растительности, встало колом. Обычно сдержанный и даже легко смущавшийся в интиме, но сейчас, продолжая находиться под спудом выпитого изрядно, Пауль стал стремительно входить в раж. Правда, предмет должного вожделения, он пока во внимание не принимал. Целиком и полностью сосредоточившись лишь на возбужденном члене, он принялся выделывать замысловатые телодвижения. В коих главенствующую роль, играл, конечно же, пенис.
   Со стороны, картинка смотрелась достаточно комично. Словно под струей душа выкабенивался вовсе и не человек, имеющий диплом врача, золотые руки и, пусть поблекшую сейчас, но все равно, завидную известность в недавнем прошлом. А изрядно пощипанный жизнью орангутанг, во время брачного периода. Причем, орангутанг довольно странный - с рыжей порослью по телу, но абсолютно лысым черепом.
   Конечно же, Анжела прекрасно поняла, что от нее требовалось. Однако, перспектива оказаться в объятьях доктора сию же минуту, не устраивала ее нисколько. Еще куда ни шло, если бы тот был трезв. Тогда, вопрос об его ублажении, даже здесь под душем, возможно и не стоял. И не занял бы много времени. Пауль обычно "приезжал" моментально, стоило ей пустить в ход припасенные фишки. Но, он был пьян, хотя и обрел способность возжелать. А это означало единственное, что процесс сбрасывания любовником "давления", растянулся бы, практически до бесконечности. Воздействуй на его притупленные алкоголем эрогенные зоны, или нет. Без разницы. Кроме прочего, Анжеле, уже успевшей сегодня до тошноты, наслушаться страстного сопения Борюсика, ползающего по ней, хотелось только спать.
   Решение выйти из ситуации достойно, пришло спонтанно. Но должно было гарантировать стопроцентный результат. Дождавшись, когда Пауль совершив еще несколько "па", наконец, вознамерился всучить свою "гордость" в ее руки, она легким движением завернула вентиль с красной отметиной до отказа. Поток воды, льющийся на доктора сверху, вмиг стал ледяным. Тот дико заорал. Если б был русским, можно было сказать - благим матом. Но, так, или иначе, дело было сделано. Его "желание", еще секунду назад зримое безо всякой оптики, стало буквально на глазах съёживаться. Пока и вовсе, не превратилось в "штучку", с помощью которой если можно было что-то сделать, то единственное - высвободить от излишнего давления мочевой пузырь.
   Ко всему прочему, в результате ледяной купели, доктор потерял и дар речи. Его зубы принялись выбивать друг об друга частую дробь. А бледная кожа, став синюшной, успела к тому же, покрыться пупырышками. Анжела же являла саму заботу. Она выключила душ. Ласково обернула сожителя, уже похожего вовсе не на орангутанга, а на инопланетянина-дистрофика, в мягкую махровую простыню. После чего, под конвоем, послушного на зависть иной овце, этапировала в спальню. Колыбельную петь, тому не потребовалось.
   Однако, и не подумав дожидаться, пока милый захрапит, Анжела ушла в свою спальню. С самого начала совместной жизни, они, у них с доктором, были раздельными. Причем, инициатива вышла от герра Кишке. Что устроило любовницу во всех отношениях. Наконец, оставшись одна, она быстро разделась и рыбкой, предвкушая истинное блаженство, нырнула под одеяло. Только вот прежде чем отдаться во власть Морфея, надо было кое-что осмыслить. По всему получалось, Пауль вечерних новостей не смотрел и естественно, о пробке на автобане ничего не ведал. Нет, Анжела вовсе не думала, что сожитель завтра с утра устроит разборку. На трезвую голову, он до этого бы не опустился. Только на занудные нравоучения. Слушать которые, так же, приятного было мало.
   Чуть подумав, она приняла решение. Взяла мобильник и, набрала их домашний номер. Там в холле, в тиши коттеджика, раздался телефонный звонок. Один, второй и вновь наступила тишина. Повторив тоже самое еще пару раз, Анжела положила мобилу на тумбочку. Теперь у нее имелась в наличие железобетонная защита от потенциального гундежа Кишке. На телефоне в холле, трижды запечатлелся номер ее мобильника. Так что, теперь сам черт не смог бы уличить ее в том, что она не хотела известить возлюбленного, что задерживается не по своей вине. Даже наоборот, был козырь, с помощью которого, можно было в секунду заткнуть Пауля.
   Возлюбленного. Анжела усмехнулась. Быстренько пролистала в памяти то, что увидела в холле, когда вернулась домой. Да, чтобы так набраться, у герра Кишке должны были иметься очень веские причины. И то, что он рассказал ей, наверняка, объясняло не все. Далеко не все. Что ему сказали в Совете конкретно? Насколько коротко, вновь подрезали крылья? На эти вопросы ответа, пока, не было. Но инерция мышления, рисовала самые худшие предположения.
   - Хреново, - произнесла она, закуривая сигарету.
   Анжела хотела быть сожительницей блестящего пластического хирурга. Пусть даже и не помышляя о статусе законной супруги. Но, жить под одной крышей с явным неудачником, в ее планы не входило. По крайней мере, в перспективе. И не могло входить. Однако получалось, дело шло к тому, доктору уже никогда не воспарить над собой. И сегодняшняя пьянка, явилась более чем красноречивым тому подтверждением. Что оставалось делать ей? Наверняка, подумать над тем, в какой момент, чтобы не ошибиться и не попасть впросак, следовало, что называется, рвать когти из этой дыры.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Утро следующего дня началось в коттеджике, на окраине Химмельсдорфа, как обычно. Ровно в 8-00. С пронзительного звона будильников, коими были оснащены все, без исключения спальни. Доктор Кишке любил порядок. Был его фанатом. Потому, даже не доверял специальным трелям на мобильниках. Предназначенных тоже, чтобы будить, но от которых, по его глубокому убеждению, лишь еще больше хотелось спать. Будильники в доме были старого типа - нагло-безудержного. Вчерашнее возлияние хозяина, ни коим образом не должно было вносить коррективы, в раз и навсегда, заведенный распорядок дня. Впрочем сегодня, сам доктор отнесся к перезвону огласившему дом, весьма нервно. Что за его сорокапятилетнюю жизнь, бывало нечасто - по пальцам одной руки пересчитать. Мало того, что уж точно было из области фантастики, он обругал голосящий аппарат последними словами. Если б дотянулся, непременно шмякнул об стену. Но, не дотянулся. Потому лишь засунул голову под подушку и дополнительно, накрыл одеялом.
   С жуткой похмелюги вставать не хотелось. Однако, столь явственно демонстрируемое сопротивление, было заведомо обречено на капитуляцию. Воспитание должно было взять верх и, оно взяло. Как только будильник замолк, тем самым обозначив, что режим дня уже нарушен на целую минуту, Пауль Кишке принялся медленно выползать из своего мягкого укрытия. Плохо соображая сел на неширокой, полутораспальной кровати. Следующим этапом вхождения в новый день, должна была явиться десятиминутная зарядка. Ничего особенного - обычный набор мало значащих для организма, если по большому счету, ужимок и телодвижений. Но доктор, обычно придавал этому действу, почти трепетно-мистическое значение. Как если бы с десяток приседаний, вкупе с таким же количеством махов руками, должны были зарядить его энергией, не хуже тракторного аккумулятора.
   Правда на этот раз, пришлось изменить многолетнему ритуалу. Потому что голова Кишке раскалывалась на мелкие кусочки. И, каждое, маломальское движение ногой или рукой, отдавалось в ней жутким спазмом. Вдобавок ко всему, что называется, горели трубы. Словно не вчера он вливал в свое нутро водку, а сегодня, какой-то шутник, умудрился накачать его внутренности расплавленным свинцом. Казалось, что язык, от обезвоживания, распух. Стал шершавым, как кусок пемзы для загрубелых пяток. Что даже было бесполезно пытаться, облизнуть им, тоже сухие, губы.
   Тем не менее, так и не встав с кровати, Пауль стоически выдержал эти злополучные сегодня, десять минут. После чего, стремительной рысцой понесся в ванную комнату. Здесь, первым делом, он глянул на себя в зеркало. Заранее приготовившись ужаснуться, но ... Нет. Из зеркальных глубин, на него смотрела вполне знакомая физиономия. Только малость помятая, конечно, и с едва заметной синевой под глазами. От данного факта, настроение Кишке, подпрыгнуло вверх, сразу на несколько пунктов. Что впрочем, никак не сказалось на улучшении самочувствия. Голова трещала, а во внутренностях, по-прежнему, полыхал адский огонь.
   Едва он пустил воду, чтобы умыться, все его естество буквально рванулось к спасительной влаге. Куда только подевалось, брезгливое доселе, отношение к сырой воде? По стойкому убеждению самого жен доктора, кишащей микробами настолько, что даже зубы Кишке чистил, применяя бутилированную. Это в лучшие годы. Но и сейчас - только кипяченую. А тут, на тебе! Присосался к крану, не хуже антилопы, пережившей засушливый сезон в саванне и вдруг, отыскавшую чудом сохранившуюся, мутную лужицу. Правда пил он недолго. Смочил язык. Вроде бы потушил полыхавший пожар внутри себя. Можно было заняться и туалетом.
   Но зубная щетка, едва он засунул ее в рот, тут же вызвала рвотную реакцию. Отчаянно чертыхаясь и, лихорадочно сглатывая, готовое выплеснуться наружу, обратно в себя, Пауль швырнул щетку в стакан. Отдышался немного. После чего наспех умылся, провел ладонью по успевшей отрасти со вчерашнего дня рыжей щетине, но вспомнив, что сегодня воскресенье, плюнув на бритье, поспешил покинуть ванную. В ней он итак пробыл непозволительно долго, что никак не вписывалось в положенный график.
   Выходя, он окинул взглядом душевую кабинку. Что-то смутное, очень похожее на дежавю, пронеслось в больной голове. Но мучить себя вспоминанием, он не стал. Побрел на кухню, где по времени, его должен был ожидать завтрак. Он не ошибся, да и не мог ошибиться - подумаешь, выпил вчера с горя. Это не могло стать поводом для перемен в доме, ни коим образом. Действительно, Анжела привычно хлопотала там. А на столе, в ожидании хозяина, распространяя аппетитный запах, возлежали на тарелке, идеально, до золотистой корочки, поджаренные гренки. В медной джезве, парил густой черный кофе по-турецки - слабость доктора. Он, зерновой, всегда покупаемый лично им самим. Как впрочем, поджариваемый и размалываемый потом, непременно лично, наполнял пространство кухни, просто фантастическим ароматом.
   Ноздри Кишке плотоядно затрепетали в предвкушении удовольствия. Но чувство вины, подогреваемое смутными обрывками, совсем не благостных картинок из вчерашнего кутежа, не позволило ему ворваться в кухню эдаким цунами. Как было всегда. И служило домашним, как бы образцом для подражания: "Мол, новый день надо начинать вот так, с оптимизмом!" Сегодня он вошел тихо. Буркнул "Доброе утро, дорогая". Сел на свое обычное место. И застыл, не зная, куда девать глаза.
   Анжела, а это было ее обязанностью, как ни в чем не бывало, налила ему кофе. Пожелала приятного аппетита. После чего села напротив, на свое законное место. Можно было начинать трапезничать. Однако, Пауль никак не мог решиться притронуться ни к гренкам, ни к кофе. Наконец, изрядно потерев задницей стул, он выдавил из себя.
   - Ты когда вчера приехала?
   Анжела прекрасно прочувствовала состояние сожителя. На брюзжащие нравоучения, он был сегодня не способен. Потому, можно было вести себя максимально независимо и свободно, без необходимости оправданий. Она не стала делать удивленных глаз. Не стала выказывать и оскорбленного достоинства, исходя из обычного - нападение, лучшая защита. Наоборот, приняв тональность доктора, тихо произнесла.
   - Поздно приехала, Паша.
   Тот "Пашу" проглотил спокойно. Даже не подумав недовольно поморщиться. И это свидетельствовало о многом.
   - Почему?
   - Пробка на дороге возникла. Из-за аварии какой-то. А я тебе, между прочим, три раза звонила, но ...
   - Я был сильно пьян? - прозвучал следующий вопрос.
   - Ну, это смотря что брать за эталон, для сравнения. Что, головка ва-ва и в ротике ка-ка? - ответила она, мастерски дозируя издевку.
   Кишке глупым не был. К тому же, был воспитанным неплохо. Он понял все. Сник еще больше. Нерешительно, как побитый пес, посмотрел в глаза любовнице и промямлил.
   - Извини, Ангель.
   - Да брось ты, Паш. Чего в жизни не бывает, - по-нашенски, примирительно, махнула рукой та. - У нас в России, еще не так гуляют.
   - Да, да, Россия, - пробормотал Кишке.
   Он отхлебнул кофе и впервые в жизни, он ему показался противным. От Анжелы данный факт не ускользнул. А поскольку только что упомянули Россию, по привычке из прошлой, другой жизни, запросто так, она предложила.
   - Может, опохмелишься? Легче станет.
   По-немецки "опохмелишься" прозвучало просто идиотски. Ну, никак не могли уместиться в блеклое "не выпьешь ли еще после выпитого?", положенный смак, колорит и обещание мгновенного выздоровления. Правда Кишке в смысл въехал. И энергично запротестовал. Его едва не стошнило.
   - Ладно, ладно, не напрягайся, ясен расклад, - вынесла авторитетный вердикт Анжела и, по-русски добавила. - У Кишке тонка кишка. Только ли у него одного? Все они на одну колодку - нос картошкой, хрен гармошкой.
   Немец понял эту тираду по-своему, уловив единственное, знакомое слово. Замотал в знак согласия лысой башкой и затараторил.
   - Кишке? Да, да, Кишке много пить нельзя. Прости, Ангель, так получилось. Это нехорошо.
   Однако ту, куда больше, нежели покаянные речи Пауля, интересовали подробные причины, что завели ее милого вчера в собутыльники к Бахусу. Она улучшила минутку. Обольстительной улыбкой привела доктора почти в слезный восторг. После чего, не переставая улыбаться, задала вопрос. Что называется - в лоб.
   - Ладно, дорогой, выпили, побузили, не без этого, и забыли. Ты лучше скажи, Паша, чем тебя в мэрии обрадовали на этот раз?
   - В мэрии? - изобразил удивление тот, но под колким взглядом любовницы, быстро спохватился. - Ах, в мэрии. В этом драном Совете? Ничего особенного, Ангель. Ничего особенного.
   - Потому ты и решил немного выпить? Конкретнее.
   - Конкретнее? Упорядочить выплату налогов, - как добросовестный ученик, загибая пальцы для пущей убедительности, стал докладывать Кишке. - Раз. Не поменять в отчетах один вид услуги другим. Два. Ну и опять повторили, что моя лицензия, не позволяет производить операции, связанные с изменением антропологических характеристик человека. Это три.
   - Понятно. Ничего нового, но все идет к тому, что скоро тебе оставят единственное удовольствие - срезание любимых мозолей, на вонючих ногах местных кумушек, - мрачно подвела итог Анжела.
   И в ее голове, вновь вспорхнули вчерашние мысли.
   - "Хреново. Не зря мое сердечко забеспокоилось. Надо будет срочно, не откладывая в долгий ящик, заняться подготовкой запасного "аэродрома". На крайний случай, чтобы осмотреться, для этого вполне сгодится предложение Борюсика. Озвученное им вчера. Возможно сдуру, а возможно и нет. Если даже сдуру, все равно, на этой тощей ниве, при умелом подходе, можно будет попытаться взрастить кое-какой урожай. На годик хотя бы. А там ..."
   От размышлений ее отвлек Кишке. Удивительно, но немец будто прочитал ее мысли. Его измученное похмельем лицо стало строгим. Но это, по всему, было вовсе не признаком предстоящего всплеска агрессии. А скорее фактом, подтверждающим важность момента. Он бережно, словно она была как минимум хрустальной, взял ладонь Анжелы. И, глядя ей в глаза, произнес.
   - Ангель, ты ведь не бросишь меня? Ангель?
   Было ли это откровение неожиданностью для нее? Возможно. Но она виду постаралась не подать. Хотя и отметила про себя, что их отношения с доктором, вдруг, по многим моментам, стали обретать совсем иные черты. Нежели то было раньше. Правда, творить по данному поводу триумф тут же, ей не очень хотелось. Что в свете проблем доктора, наверняка, смотрелось бы глупо. Как если бы радоваться, что тебя назначили капитаном шхуны, с пробоиной в половину борта. Но она не стала и уничтожать его окончательно. Это явилось бы еще более неосмотрительным шагом. Выбрала золотую середину, ни к чему ее не обязывающую, на самом деле. Встала. Чмокнула Пауля в лысину. После чего, придав голосу самую верную, по ее разумению, тональность - пофигистско-оптимистичную - совершенно неожиданно предложила.
   - А что, герр Кишке, может бросишь ты нахрен эту медицину? Будь она трижды неладна. Что, свет на ней клином сошелся?
   В одночасье глаза доктора, за стелами щегольских очков, стали круглыми. А челюсть безвольно отвисла.
   - К-к-как это??? - только и сподобился он на короткое.
   - А так! - Анжелу, против ее воли, от безысходности, верно, понесло. - Купим оружие и, начнем грабить банки. А? Как Бонни и Клайд, представляешь?
   - Бонни и Клайд? - самоощущение Кишке и вовсе пало ниже плинтуса.
   - Да! А что? Вот тогда заживем. Как люди заживем. Ты стрелять то умеешь, Паша?
   - Стрелять? Н-нет, - прозвучало вымученное признание.
   Но Анжелу и это не могло смутить.
   - Тоже не беда! - геройски заявила она. - Купим тебе большую саблю. Точно, саблю! Будешь ей махать. Ведь со скальпелем справляешься?
   Бедный Пауль! На него было жалко смотреть. Он сделал усилие, дабы понять степень шутки в словах сожительницы. Из этого, конечно же, ничего хорошего не вышло. Лишь еще большая растерянность отразилась на его совершенно мученическом лице. Что бросило Анжела сначала в дикий восторг. А следом, без какого бы то ни было перехода, в жуткую меланхолию.
   - Ладно, расслабься, - разочаровано изрекла она. - Я пошутила.
   После чего, громче чем обычно гремя посудой, стала убирать со стола. Тем самым, давая понять, что завтрак закончен. А вместе с ним, закончены и бесполезные разговоры. Все расставить на свои места должно было время. Причем, по всему выходило, что достаточно скорое.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Сегодня, под спудом неурядиц, свалившихся на его лысую голову, а так же в связи не с самым лучшим самочувствием, Пауль Кишке совершенно потерял ощущение времени. Завтрак давно закончился, а он так и продолжил сидеть за столом. Безвольно опустив руки и отчаянно силясь придумать нечто приятное, что можно было бы сказать Анжеле. Но ничего толкового, как назло, на ум не приходило. Он мучился. Страдал. Но только еще больше злил сожительницу. Уровень нарастания раздражения которой, можно было без труда определить по все усиливающемуся грохоту посуды. И, неизвестно, чем бы закончилось данное противостояние, если бы на пороге кухни, не возникла бы медсестра Ферюзе.
   Ее проявление здесь, являлось исключением из правил, заведенных в доме. Потому не могло не привлечь настороженного внимания, вкупе с искренним удивлением. Но та, судя по всему, к подобной реакции подготовилась заранее. Как обычно, не опускаясь до проявления эмоций, она словно робот выдала короткое. Но и нем, в этом коротком, ощущалась претензия непосредственно к доктору. Что, верно, и заставило турчанку явиться сюда.
   - Герр Кишке, извинийт, но время. Я ждал, ждал операционный, но ...
   - Время? - опешил тот.
   Посмотрел на настенные часы. Стрелки которых, со всей категоричностью засвидетельствовали, что он и впрямь сегодня выбился из привычной колеи. Обычно, в эти минуты, он находился в операционной. И, если предстояла операция, самолично проверял готовность к ней. Чаще, операции не предвиделось. Но Кишке все равно, никогда не отступал от правила. Облачался в халат и принимался штудировать в своем кабинетике новые журналы по специальности. Однако, краснеть перед медсестрой за столь позорную расслабуху, не пристало. Срочно потребовался аргумент, который бы позволил сохранить репутацию педанта незапятнанной. И он отыскался.
   - Постой, Ферюзе, сегодня же воскресенье? - менторским тоном изрек Кишке.
   Хотя в последнее время, если выпадал случай, безропотно трудился и по выходным.
   - Нет, я ничего не напутал, - сверкнув глазами-сливами, произнесла та. - К операций все готов. Вы сам назначил операций, герр Кишке.
   - Операция? Я назначил? - удивленно воскликнул доктор.
   Но, отступать было некуда, да и не солидно. Он мужественно взял себя в руки. что, при раскалывающейся на части голове, далось ему нелегко. После чего, как всегда строго, потребовал добавочной информации.
   - Что у нас сегодня?
   Турчанка по карточке, которую держала в руке, медленно прочла.
   - Тромбоэктомия геморроидальных узлов. Гемоглобин, норма. Другой анализ ...
   - О, нет, только не это! - непроизвольно вырвалось у Кишке. - Кто пациент?
   Впрочем, этот вопрос можно было и не задавать. В одночасье он вспомнил все и теперь прекрасно знал, что пациенткой является фрау Штольц. Пауль лишь на секунду представил себе образ этой необъятной бабищи. Отдельно, ее могучий зад в голом виде. И ему сделалось дурно. От перспективы, что очень скоро, придется лицезреть этот зад воочию. Да еще в непосредственной близости. Что понятно, было совсем не тем, что ему требовалось сейчас, в состоянии жесточайшего похмелья. Удар ниже пояса! Другое название данному издевательству, придумать было трудно.
   - А отложить операцию нельзя? - буквально взмолился Кишке.
   - Ну, я не знаит, - замялась турчанка. - Репутаций клиник. А потом, у Марты Штольц пять сестры есть. И у каждой еще по один, два дочь есть.
   - Да, да, понимаю, - смешался в противоречивых чувствах доктор. - Все, как одна, одинаково громадные. И, если судить по их телесам, все наши потенциальные клиентки. Для нас это "золотая жила". Но ... Ферюзе!
   Турчанка телесами вряд ли уступала кому-либо из сестер Штольц. Потому обдала Кишке жгучим взглядом. Но должность обязывала и она, лишь поджав оскорбительно толстые губы, привела следующий аргумент.
   - И герр Крамер позвонилт, что уже он едит.
   - Все, полный абзац тебе Кишке, - не без удовольствия, встряла в разговор Анжела. - Но ничего, лиха беда начало - так у нас говорят. Сперва им, всем этим Штольцам, "пукалки" подштопаешь. Потом, глядишь, на липосакцию уболтаешь - у них есть что откачивать. Вот когда озолотимся.
   - Озолотишься ты с ними, - пробурчал доктор, не уловив иронии. - Эти Штольцы свой жир берегут, как убогие монашки девственность. Будто именно он, есть их фамильная гордость.
   Он уже понял, что отвертеться от операции ему не удастся. Тяжко вздохнул. Затем, к вящему удовольствию Ферюзе, которое впрочем, проявилось лишь сарказмом на ее губах, распорядился.
   - Ладно, Ферюзе, готовь операционную.
   - Операционный готов.
   - Ну, тогда пациентку, черт возьми! - рявкнул Кишке. - В 10-00 я буду.
   та поджала губы. Собралась, было, уйти, но остановилась. Видимо памятуя о вчерашней просьбе, без обычного ехидства посмотрела на Анжелу и поинтересовалась.
   - Госпожа Анжела будет ассистировать?
   - Что-о-о? - поначалу взвинтилась та. Но тут же успокоила себя и, с улыбочкой, стараясь казаться предельно вежливой, ответила. - Нет, Ферюзе. Я не хочу вам, с господином Кишке, создавать конкуренцию. В праве всласть полюбоваться "шоколадным пятнышком" фрау Штольц. Не думаю, что оно у нее эксклюзивное. Так что увольте.
   В другой раз, доктор бы обязательно разразился очередным нравоучением. На предмет того, что нет красивых, или некрасивых болезней. Что их святой долг помогать любому страждущему. Но сегодня, ему явно не хватило на то духа. Он промолчал. Турчанка же, не преминула углядеть в этом повышение курса акций госпожи Анжелы. Скривила рот, что должно было означать усмешку. И колыхая прелестями, впрямь нисколько не меньшими, чем у будущей пациентки, с достоинством вежливого бегемота удалилась.
   Как только за ней закрылась входная дверь, Кишке позволил себе небольшую толику эмоций. Он встал посреди кухни. Картинно заломил руки. уставился совершенно страдальческим взором в потолок, будто на нем хотел найти ответ на все вопросы. И сподобился на тираду.
   - О, Господи! О, Господи! И это я, Пауль Кишке! Специалист высочайшего класса, знающий и умеющий абсолютно все в пластической хирургии! О, Господи!
   Анжела являла собой само спокойствие. Она подождала, когда запал милого иссякнет. После чего, двумя фразами, вернула того на грешную землю.
   - Кто бы спорил, Паша, что ты высококлассный, и прочее. Только запомни, дорогой, классность и сопли, вещи несовместимые!
   - Я понял, понял, Ангель, - извинительно пробормотал Кишке и, поспешил исчезнуть.
   Благо, что для этого, у него появилась веская причина. Из окна кухни, которое выходило во дворик, было прекрасно видно, как по дорожке по направлению к дому, вышагивал очень высокий, нескладный мужчина. В руке он нес старинный, кожаный саквояж. По которому, без ошибки, можно было определить, что его владелец, имеет непосредственное отношение к медицине. Так оно и было на самом деле. Мужчина, шествовавший по дорожке, был не кто иной, как уже упомянутый Курт Крамер. С Паулем Кишке они были давними приятелями. Еще с университетских времен. Не смотря, на разницу в возрасте в целых пять лет. Крамер был моложе, а значит, только-только, должен был, или уже успел, разменять "сороковник". Впрочем, в полном смысле слова, приятельскими, их отношения назвать было нельзя. Скорее, это было партнерское сотрудничество на взаимовыгодной основе. Поскольку Курт Крамер, являлся анестезиологом.
   Специалистом он был не Бог весть каким. Звезд с неба не хватал. Но, так как Кишке тоже, занимался совсем не трепанациями черепов, не пересадкой органов и, даже не полостными операциями, знаний того в области наркоза, ему хватало с избытком. А если учесть, что львиная доля редких операций, где требовался наркоз, проводилась сейчас левым путем, или полулегально, то и вовсе, лучшего помогалу сыскать было трудно. Практически, невозможно. Особенно зная не понаслышке апломб, зацикленный на все той же немецкой добропорядочности, который царил в среде докторов. Из тех, кому хоть каплю удалось возвыситься над самим собой. Оттого берегущих незапятнанность собственной практики, куда трепетнее, нежели даже честь супруги.
   В пользу кандидатуры Курта Крамера, говорили многие особенности его натуры. Точнее - странности. Это был достаточно нелюдимый человек. Кроме прочего - законченный фаталист и пессимист. Достаточно давно, успевший разочароваться в себе любимом. Наверное, по этой причине, и в жизни ему везло не очень. Если, как ни крути, на долю Пауля Кишке, все ж таки, выпал его звездный час. Надежда обрести его вновь, так и не покидала его никогда. То Крамера фанфары и иные медные трубы благополучно миновали. Как впрочем, и обычная, копеечная человеческая пруха. По окончании Университета и до недавнего времени, он прозябал в заштатных клиниках. И, только несколько месяцев назад, наконец-то, обрел достаточно теплое местечко, под крылом одного маститого кардиолога. Правда, считался все равно, что называется, на подхвате. Но гордился и дорожил новым местом, аж до дрожи в коленях.
   Только вот и это не принесло анестезиологу долгожданного блага. Когда в его кармане зашевелилась относительно приличная зарплата, он вдруг надумал жениться. Естественно, по безумной любви. Причем на девице, вдвое младше его, зато, как прояснилось быстро, с запросами просто немереными. Любовь, как оно и водится в подобных случая, вся вышла и покрылась плесенью, после первой же брачной ночи. Но запросы законной супруги остались незыблемыми. Именно по этой причине, чтобы хоть как-то удовлетворить их, растущие в геометрической прогрессии, Крамер не стал прекращать своих давних отношений с клиникой Кишке. Хотя, с обретением нового места работы, всерьез решил легализировать собственные заработки. Не получилось. Теперь, вынужденный продолжать двигаться по накатанной колее, Курт стал особенно осторожным. И пугливым. Покрывался липким потом, едва представлял себе, что о его левых заработках, каким-то образом узнают на новом месте службы.
   Но деньги! Эти пресловутые радужные бумажки! Для ублажения амбиций молодой жены они были нужны как воздух. И Крамер, на свой страх и риск, виртуозно варьировал, между молотом и наковальней. Так казалось ему самому. Однако удивительно, чем большего он достигал в этом непростом деле, тем большим фаталистом становился. В результате, его нервы стремительно истощались. Становились тоньше волоса. И уже даже в радости без подвоха, человек старался обязательно обнаружить темную сторону.
   Кишке встретил коллегу на пороге коттеджика. Сердечно пожал руку. Но мысленно отметил, что видок того, отставлял желать много лучшего. Этикет требовал проявить интерес. Пауль и проявил. Строя эдакого бодрячка и неисправимого оптимиста. Но, стараясь больше не для Крамера, а для себя самого: "Мол, у меня тоже проблем под завязку. А ничего, в отличие от тебя - живого трупа - еще козликом скачу. Значит, не все потеряно!". Вслух же произнес другое.
   - Ну, как жизнь, Курт? Вижу неплохо?
   - Э-э-э, - махнул рукой тот. - Разве это жизнь, Пауль.
   - Что так пасмурно? На дворе вроде бы только август. Солнышко, - пошутил Кишке.
   - А август здесь причем? - опешил Крамер, очевидно и в данную минуту, занятый лишь собственными, мало радостными думами.
   Правда, очнулся от них он быстро. Даже изобразил нечто похожее на улыбку. Но тут же, вновь стал пасмурным. И на полном серьезе, как будто речь шла о событии, как минимум, мирового масштаба, сообщил.
   - У моей Гретхен новая мечта. Хочет "Ягуар" спортивный. Непременно, красного цвета.
   - Хорошо еще, что она у тебя "Буггати" пятисотсильный не затребовала. Ручной сборки, - усмехнулся Пауль, но, тоже став серьезным, сподобился на бесплатный совет. - А по мне, послал бы ты ее куда подальше, с ее запросами.
   Сказав это, он опасливо покосился в направлении, где находилась кухня - не слышала ли его совета Анжела? Собеседник этого не заметил. Да и как ему было заметить, если он протестующее замахал, свободной от саквояжа, рукой. И захлебываясь во всамделишном негодовании, не зачастил.
   - Что ты, что ты, Пауль! Как ты можешь такое говорить?! Я люблю Гретхен! - он смешно выпятил худую грудь. - И она меня любит! Я буду работать. Много работать. Но, куплю ей "Ягуар". Красный. Обязательно красный.
   - Покупай, разве я против, - благодушно согласился Кишке и мысль, пролетевшая в его лысой голове, приятно согрела душу. - "Вот уж поистине, все познается в сравнении. Моя Ангель, не зря именно это имя носит".
   Между тем, глаза Крамера продолжали гореть лихорадочным, нездоровым блеском. Он стоически пропустил мимо ушей, явно ироничное пожелание коллеги. И, спеша закончить мысль, кажущуюся ему очень важной, продолжил.
   - Куплю, конечно, куплю. Обязательно, - но тут, признаки секундного оптимизма в его глазах пропали. Потому концовка вышла иной, зато куда более близкой к истинным реалиям. - Иначе, Гретхен бросит меня. А я этого не переживу.
   Что ж, если судить по событиям сегодняшнего утра, острота данного обстоятельства была знакома была знакома и Кишке. Вспомнив свое недавнее уничижение перед любовницей, он передернулся. Отогнал от себя неприятное ощущение и, поспешил сменить тему.
   - Ладно, Курт, все будет хорошо. Ты работать сегодня можешь?
   Впрочем, вопрос был некорректным. В ином душевном состоянии, Пауль не видел своего компаньона практически никогда.
   - А что у нас сегодня? - встряхнулся, как только что потоптанная курочка, тот.
   - Розочки срывать будем, - с претензией на грубый профессиональный юмор, ответил Кишке. Но этого ему показалось мало. Он добавил, призвав на помощь обе руки, разведенные в стороны и должные, как это водится у рыбаков, указывать размер. - С во-о-т такой клумбы. Гарантирую, удовольствие получишь огромное.
   Однако Крамер шутку не оценил.
   - Ясно. Опять тривиальный геморрой, - сухо сказал он. - Наркоз?
   - О, да. Только сделай сначала пробы. Все, как положено. Что там у тебя - закись азота? Сдается мне, что эта дамочка еще и аллергик. А мне, лишние проблемы, Курт, сам понимаешь, не нужны. Да и тебе, думаю, тоже, - поступило указание.
   - Закись азота??? - лицо анестезиолога удивленно вытянулось, став точной копией мяча для регби.
   Он посмотрел на хирурга, как на идиота. И тот понял, что действительно, сморозил непростительную глупость. Ох, уж эти проблемы - они кого угодно были способны выбить из колеи. Однако оправдываться Кишке не стал. Лишь недовольно буркнул.
   - Ну, конечно же, барбитал. Это твои заботы, Крамер и, не смотри на меня так.
   Скомкав беседу, и всем своим видом давая понять, что он в полном порядке, Пауль направился в операционную. Крамеру ничего не оставалось делать, как покорно поплестись за ним.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Приведение в должный порядок ануса фрау Штольц, прошло без каких-либо осложнений. Кишке, словно всю жизнь только и занимался проктологией, провел операцию блестяще. И, главное быстро. Но, когда наложил последний шов и, позволил себе малость расслабиться, ощущение огромной усталости навалилось на него липкой, вязкой массой. Вдобавок, как у заправского алкоголика затряслись руки. А все тело покрылось противным, холодным потом.
   - "Нет, так пить больше нельзя", - сделал он самому себе, строгий выговор за вчерашнее.
   Не мешкая, поспешил к раковине. Сбросил в нее окровавленные перчатки. Руки он всегда мыл самым тщательным образом. Занялся этим и сейчас. Но, впервые в жизни, вдруг у него возникло желание, поскорее покинуть операционную. Однако, требовалось еще выписать назначения пациентке на реабилитационный курс. Мысленно подгоняя себя, Кишке прошел в кабинетик. Взял со стола бланк, ручку. Быстренько, по памяти, набросал названия препаратов на латыни, их дозировку и, призвав медсестру Ферюзе, ничего не объясняя, как это было обычно, сунул ей в руки листок. Теперь, можно было бы со спокойной совестью уйти. Но, правила хорошего тона, требовали, хотя бы попрощаться с Крамером. В обязанность того, входило оставаться при пациентке еще некоторое время. Пока фрау Штольц, не изволила бы благополучно выйти из состояния наркоза.
   Вновь, вынуждено и без особой охоты преобразившись в бодрячка-оптимиста, Кишке вернулся в операционную. Деловито понаблюдал за действиями персонала. Придраться было не к чему - все делали свое дело привычно и достаточно профессионально.
   - Что скажешь Курт? - обратился он к анестезиологу.
   В заботах, тот на время позабыл о жизненных неурядицах. По крайней мере, теперь казался врачом, а не половой тряпкой. О которую, можно было безнаказанно вытирать ноги любому желающему. Не говоря уже о законном праве на это, распрекрасной Гретхен.
   - Параметры в норме, - ответил Крамер сухо. - Сейчас начну выводить.
   - Вот и прекрасно, - Кишке, нарочито энергично, потер ладонью о ладонь. - Тогда, я больше не нужен?
   Ответа не последовало. Пауль потоптался в нерешительности. Отступать от намеченного не стал - уж очень хотелось ему уйти из этого бело-блескучего царства, пропахшего лекарствами. Пользуясь положенным правом, взял инициативу на себя. Для пущей важности вновь пронаблюдал действия подчиненных. После чего изрек.
   - Ладно, завершайте тут без меня. До следующего воскресенья, Курт. Если, конечно, возникнет в тебе необходимость. В общем, я звякну. Привет Гретхен.
   И вдруг, Кишке неодолимо захотелось подначить коллегу. Или, сделать приятное? Да нет, скорее подначить. Все равно, тот был слишком жалок. Что казалось, заботясь о пациентке сейчас, он думал лишь о единственном - как угодить возлюбленной?
   - Кстати, Курт, можешь считать, что на подфарник от "Ягуара", для своей Гретхен, ты сегодня заработал.
   Он проследил реакцию Крамера. Остался весьма доволен тем, что анестезиолог опешил. А его лицо, наполовину скрытое маской, приняло просто мученическое выражение. Что двигало Кишке, он и сам толком не понимал. Пребывал в скверном расположении духа. Потому, потакая эгоизму, наверное, желал видеть, что кому-то другому, может быть гораздо хуже. Во всяком случае, он продолжил.
   - Да ты не переживай так. А нашей дыре еще задниц достаточно, - тут явно сказалась школа Анжелы. Хотя признаваться в этом, даже себе, Пауль не стал. - Штопать, не перештопать. Так что, наскребешь потихоньку.
   - Это не смешно, Пауль, - дрожащими губами, тихо произнес Крамер. - Не смешно.
   - Извини.
   Кишке, вдруг стало стыдно за свое мальчишество. Мысленно обложив себя крепким словцом, он поспешил убраться из операционной. Его настроение, и вовсе, упало, что называется, ниже плинтуса. Так что, когда он вошел в холл, вряд ли выглядел намного лучше Крамера.
   Анжела была в холле. По той простой причине, что в крохотном коттеджике, это место было самым популярным. За неимением других, кроме спален и кухни. Привычно расположившись на угловом диване, она читала книжку. У ее ног, свернувшись калачиком, блаженно дрых Шнапс. Пауль плюхнулся в любимое кресло у камина. Вид Шнапса, которому людские заботы и проблемы были до фени, вызвал в нем зависть. Такую, что он спонтанно принялся рассуждать на тему реинкарнации - переселения душ. Однако в предмет углубиться не успел. Анжела, приученная до этого стоически выслушивать отчет о проведенной операции и, не услышавшая его сейчас, нарушила тишину по собственной инициативе.
   - Как все прошло? - спросила она, оторвавшись от книжки.
   Кишке встрепенулся. Отбросил дурацкие мысли о переселении душ. И поспешил ответить. А как же иначе? В его незавидном положении, игнорировать шанс, равнозначный, хотелось очень надеяться на то, протянутой для примирения руке, было крайне неразумно.
   - Все прошло в штатном режиме, дорогая.
   - Фрау Штольц останется довольна?
   - А как же, как же, Ангель. Можешь быть уверена. Конечно, останется довольна, - зачастил Кишке.
   - А ты?
   - Что я?
   Доктор даже приподнялся в кресле. Лихорадочно стараясь сообразить, что конкретно имеет в виду любовница.
   - Ты, остался доволен? Тем, что посчастливилось лицезреть, - произнесла Анжела и в ее голосе послышалась неприкрытая ирония.
   - Я врач, Ангель! - явно перебарщивая патетики, воскликнул Пауль.
   - А я что, сказала что сомневаюсь в этом? - усмехнулась та. - Как эта профессия называется? Проктология, кажется? Я права, Паша?
   Кишке, словно сыпанули на свежую рану пригоршню соли. Нет, он не взвыл белугой. С трудом, но сдержал себя. Однако с кресла вскочил. Будто его подбросило оттуда пружиной. Дико завращал глазами, что за стеклами очков смотрелось весьма убедительно. И, правда, стараясь особо не выходить за рамки, возопил.
   - Нет, Ангель, нет, ты не права! Я специалист по пластике! Был им, и останусь им. Пауль Кишке еще заставит о себе говорить! Вот увидишь. Заставит!
   Тирада забрала у него много сил. Он вдруг сник, как будто из него выпустили воздух. Но все равно, видимо уже успев решиться на отчаянный шаг, приблизился к любовнице. Встал перед ней на колени и горячо зашептал.
   - Ангель, дорогая, не оставляй меня. Ангель.
   Анжела, пораженная в немалой степени, тем не менее, не бросилась в ту же секунду поднимать его с колен. В ней проснулась женская стервозность, пожелавшая убедиться, искренен ли в своем порыве доктор? Или это лишь явление кратковременного импульса? Она мастерски выдержала паузу. И. только после этого, снисходительно произнесла.
   - Встань, Паша, встань, не стоит так напрягаться. В твоем возрасте это небезопасно. Никто тебя не бросает. Ты же не чемодан без ручки. Пока.
   Благодарный, как пес, которому дали сахарную косточку, кишке быстро вскочил с колен. Бережно и даже любя, чего раньше не наблюдалось, отодвинув дрыхнувшего Шнапса, сел рядом. Вздыхать с облегчением не стал. Хотя, ему очень хотелось это сделать.
   - Что там наш Курт? Все страдает? - как ни в чем не бывало, поинтересовалась Анжела.
   - О, да, Крамер страдает. Еще как. Жалко на него смотреть, - с готовностью ответил доктор.
   - Что на этот раз? Надеюсь, уже не шиншилловый палантин? Как прошлой зимой.
   - Нет, не палантин. Ты себе представить не можешь, Ангель, сейчас эта фифочка затребовала с Курта ...
   Тут он осекся. Нет, по любому, Ангель была не сумасбродкой Гретхен. Рядом их поставить было нельзя даже близко. Но она была тоже женщиной. А женская логика, как известно, прогнозированию не подвластна.
   Все это время, задавая вопросы, Анжела не отрывалась от книжки. Когда же Пауль вдруг замолчал на полуслове, она посмотрела на него с укоризной.
   - Ты что, Паша, язык проглотил? Продолжай, дорогой, продолжай. Мне же интересно, что на этот раз учудила душечка Гретхен.
   - Нет, Ангель, нет, ничего особенного. Курт просто страдает, как обычно, - начал было изворачиваться тот.
   Однако к своему великому сожалению, вынужден был признать, что выглядит уже идиотом. Потому, нехотя продолжил.
   - Гретхен с ума сошла. Она заставляет Крамера, купить ей "Ягуар". Красный. Представляешь, какие запросы у девочки? Только, почему именно красный?
   - "Ягуар"? - Анжела отнеслась к известию достаточно спокойно. - Что ж, этой девочке, и впрямь, во вкусе не откажешь. А что Крамер?
   - Клянется, что из кожи вылезет, а мечту супруги исполнит.
   О том, что в ином случае, девица пригрозила Курта бросить, Кишке промолчал. Как промолчал и о том, что тот в свою очередь, достаточно серьезно заявил, что с горя готов расстаться с жизнью.
   - И Крамер молодец, - изрекла Анжела.
   Пауль, без труда, углядел в этом камешек в собственный огород. Но возмущаться поостерегся. И обещать, дабы выставить себя в лучшем свете, тоже ничего не стал. Боясь нарушить, достигнутое столь унизительным путем, зыбкое равновесие в семействе. Лишь засуетился. Следом, вдруг вспомнил, что у него имеются неотложные дела. После чего, наспех чмокнув любовницу в щечку, поспешил смыться в свою спальню.
   Там он пробыл недолго. Вышел одетым, как обычно ездил в город и, почему-то торжественно объявил.
   - Ангель, я в аптеку! Надо пополнить запас кое-каких препаратов.
   Та молча восприняла доклад. Хотя на языке вертелось сказать, что Кишке может катиться на все четыре стороны и на неограниченное время. И если тот, вероятно, внеурочной поездкой в аптеку возжелал продемонстрировать, не смотря ни на что, бурную деятельность вверенной ему клиники, то ей просто хотелось побыть одной. От нытья сожителя и его, покоящихся на зыбком песке, бравадных заверений, уже откровенно подташнивало. Для того же, чтобы окончательно решиться на разрыв, все еще не хватало ни воли, ни храбрости. Да и запасной аэродром, нуждался в серьезной подготовке. Для начала которой, надо было дождаться, как минимум, хотя бы следующей субботы.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Заядлым автомобилистом, Пауль Кишке себя никогда не считал. К автомобилям относился сдержанно и ровно. Даже к самым навороченным. От одного вида которых, у некоторых захватывало дух. Он же считал автомобиль лишь одной из разновидностей транспорта. Задачей которого, было облегчать человеку жизнь. И только. Во вкусах, так же, был предельно консервативен. Довольствовался "Фольксвагеном" - жуком. И не изменял вкусу, даже в пору, когда был на вершине карьеры. За рулем этого неказистого уродца, он мог позволить себе расслабиться и, на какое-то время, позабыть о жизненных передрягах.
   Вот и сейчас, откровенно сбежав из дома, держа в руках знакомую, до каждой царапинки, баранку, он почти зримо ощутил, как к нему возвращается былая уверенность в себе. И, хотя он прекрасно понимал, что реальной основы для того, в ближайшем будущем даже не предвиделось, все равно, просто потешить себя иллюзиями, было приятно.
   День был воскресным. Потому, создавалось впечатление, будто городишко вымер. Людей на улицах, практически видно не было. А многочисленные магазинчики и кафешки, в будние дни, вносящие разнообразие в окружающую действительность своими яркими витринами, сегодня одинаково скучно серели опущенными жалюзи. Поначалу, Кишке даже засомневался - работает ли аптека?
   Аптека, конечно же, работала. Но доктор оказался в ней единственным посетителем. Возможно поэтому, провизорша, дородная, как и большинство матрон этого городишки, встретила его особенно приветливо. Впрочем, Кишке числился в постоянных клиентах. И, подобное отношение к собственной персоне, считал не только само собой разумеющимся, но и обязательным. Еще прежде, чем переступить порог заведения, он заставил себя преобразиться. Как делал это всегда. Потому, пред масляные глазки провизорши, предстал уже строгий доктор. Вполне самодостаточный и уверенный как в себе, так и в успешных делах собственной клиники. На дух, не переносящий фривольностей и, ревностно следящий за должной дистанцией в деловом общении - кто я и кто вы.
   Подобное поведение себя оправдывало полностью. Поскольку являлось частью, выстраданного опытом, имиджа. Ибо, в масштабах такой большой деревни, коим являлся Химмельсдорф, стоило лишь однажды опуститься до уровня обывателя, как тебя мгновенно пытались превратить в эдакого доброго Айболита. К которому можно было обращаться за бесплатными советами, даже по поводу тривиальной изжоги, денно и нощно.
   Поинтересовавшись наличием необходимого ему, кишке методично принялся выторговывать скидки. Этот процесс особого труда не составил и много времени не занял. Потому что, во-первых, сегодня было воскресенье. И, каждый редкий клиент, надумавший потратить свое личное время, чтобы купить что-либо в аптеке, как бы автоматически становился льготной категорией. Ну а во-вторых, как уже упоминалось, за хирургом наличествовал особый статус мелкооптового и постоянного покупателя. В результате, нагрузившись пакетами со стерильной ватой и такими же паковками бинтов, Пауль сдержано, не теряя достоинства, поблагодарил провизоршу и направился к выходу.
   Не спеша и здесь оставаясь предельно педантичным, он уложил приобретенное в багажник "Жука". Сел, было, за руль. Но, вдруг увидел, двигающийся ему навстречу по улице, очень редкий сегодня автомобиль. В этом не было бы ничего особенного, в принципе, если б автомобиль не являлся "Трабантом". Да, да, допотопным созданием людского разума, удивительным образом, сохранившимся еще с ГеДеэРовских времен. Который даже тогда, в народе называли не иначе, как "мыльницей". Но и это было бы сущим пустяком, не достойным внимания - мало ли какие рыдваны катаются по дорогам. Только на этом, верно единственном, сохранившемся во всей Германии, ездил анестезиолог Курт Крамер.
   Сам не зная зачем это ему понадобилось, Кишке вылез из-за руля. Приветствуя коллегу, махнул рукой. Крамер затормозил. Опустил стекло и, не дожидаясь очевидного вопроса, доложил.
   - Все нормально, Пауль. Пациентка вышла из наркоза неплохо. Правда мутит еще немного. Но это остаточный, после капельницы пройдет. Ферюзе в курсе, что делать.
   - Тогда счастливого пути, - произнес Кишке и одарил коллегу улыбкой.
   Не мог не одарить. Так как вспомнил рассказ Курта, о желании его милашки. Красный "Ягуар"! Что ж, в этом сравнении, облезлый "Трабант" и впрямь смотрелся, эдаким доисторическим монстром. Вернее, монстриком. И, уж конечно, даже только представить, сидящей в нем красотку Гретхен, было, по меньшей мере, кощунственным. По отношению к ней, естественно. Получалось, что она оказывалась права на все сто. Хотя явно завысила собственные амбиции. По любому, Курта было жалко. Ибо, неизвестно на чем разъезжала сейчас Гретхен, но его "мыльница", как нельзя лучше демонстрировала и его реальные материальные возможности.
   Между тем, Крамер не спешил ехать дальше. Мялся, пыхтел, молчал, но с места не трогался. Было видно, что ему хотелось что-то сказать, но он никак не мог решиться на то. Кишке пронаблюдал его страдания. Мысленно прикинул, что мог бы услышать от коллеги. И, совершенно не боясь ошибиться, начал неизбежный разговор первым.
   - Нет, нет, Курт, об этом не может быть и речи. Даже не уговаривай, - сделав лицо предельно серьезным, произнес он.
   Крамер испуганно глянул на Кишке. Отвел глаза. В одночасье покраснел, словно нерадивый ученик, застигнутый за неприличным занятием. И, мучительно выдавливая из себя слова, промямлил.
   - Но почему, Пауль? Я ..., я ...
   - Я знаю, что ты работаешь прекрасно. Знаю, что уже давно не поднимал тебе плату. Но и меня пойми, Курт. Я тоже, сейчас переживаю, далеко не лучшие времена, - Кишке был категоричен.
   - Понимаю, но ..., - сподобился на вялую попытку, сделать еще один заход, Крамер.
   Однако его работодатель, не дожидаясь и не чинясь более, решил поставить на этом, заведомо бесполезном разговоре, жирную точку.
   - Нет, и еще раз нет! Понимаю, у тебя есть Гретхен, которая хочет иметь красный "Ягуар". А у меня, свои расчеты. И расходы тоже. И неприятности. Да, Курт, неприятности. Вот, только что купил перевязочный материал. Нет, я ничего не говорю, это моя прямая обязанность. Но опять же, различные инспекции, они тоже затрат требуют.
   Кишке разошелся не на шутку. Хотя зря тратил энергию. Крамер уже успел понять все и ни на что не претендовал. Более того, при слове "инспекция", он моментально побледнел. И без того, имевший вид висельника-великомученника, стал похож и вовсе на покойника. Только что хлопал ресницами, да пучил глаза. А в них, в этих глазах, умудрился разместиться громадный набор самых противоречивых чувств. От страха перед Гретхен, что так скоро, как хотелось бы, не сможет осуществить ее заветную мечту. И до горького сожаления по тому же поводу.
   - Привет супруге, - в заключении бросил Кишке.
   После чего, резко развернувшись, направился к своему "Жуку". Возможно, ему было искренне жаль коллегу. Но, что он мог поделать? К тому же и сам нуждался в жалости, совсем не меньше того. Однако похоже, его то как раз, жалеть было некому. Нет, пока что, Анжела делала что могла. Или создавала видимость? Все равно, на этот счет, особых иллюзий громоздить не стоило.
   Крамер уехал. А он, еще некоторое время, в задумчивости, сидел за рулем, не включая зажигания. Его настроение, вроде только-только, в результате этой прогулки, ставшее входить в относительную норму, вновь, медленно но верно, принялось уползать в глубины подсознания. А на ее место, оттуда же, явилось раздражение. Причем безадресное. Заставлявшее видеть в мрачном спектре абсолютно все вокруг. И это синее, приветливое небо сегодня. И солнышко, решившее особо жарко, порадовать людей накануне грядущей осени, с ее обязательной слякотностью. И даже веселенькие, должные создавать настроение и желание жить легко, рекламные щиты на магазинчиках. Что выстроились на чистенькой, будто ее только что помыли с шампунем, улице.
   Чтобы не дать раздражению захватить в плен его всего, без остатка, Кишке поспешил завести машину. Надумав пронестись по городишке с ветерком, и тем самым, отвлечь себя и снять напряжение. Только вот тронуться с места, он так и не успел. Поскольку прямо у его уха, вдруг раздалось громкое: "Добрый день, доктор". От неожиданности Пауль вздрогнул. Скосил глаза, продолжая держать ключ в замке зажигания. И то, что он увидел, заставило его растянуть губы в милейшей улыбке.
   Около "Жука", наклонившись к дверце, чтобы было лучше видно, стояла девочка-подросток. Лет двенадцати. Нескладная и смешливая, но в данный момент, старательно пытавшаяся выглядеть серьезной и взрослой.
   - И тебе доброго дня, - учтиво ответил Кишке, а так как никогда не забывал о том, что когда-то давал клятву Гиппократа, привычно поинтересовался. - Что-нибудь случилось?
   - Нет, не переживайте, я здорова, - поспешила заверить его девчушка. Но не в силах более сдерживать то, ради чего отвлекла от дел важного человека, на едином дыхании выпалила. - Вы пирсинг делаете?
   - Пирсинг???
   Физиономия доктора вытянулась. Он добросовестно принялся копаться в собственных, без сомнения обширных, знаниях. Пытаясь отыскать значение данного термина. Причем чувствовал, что где-то читал об этом. Что-то слышал. Но, как на грех, ничего вразумительного, вспомнить так и не смог. Обращаться за разъяснением к девчушке было стыдно. Однако та оказалась смышленой и, с удовольствием занялась ликвидацией его безграмотности.
   - Ну, это когда проколы делают. Для специальных штучек. Чтобы носить. В ноздре, например. Или на пупке. Я хочу на пупке!
   - Ах, вон оно что, - наконец-то догнал Пауль. - Это и есть пирсинг? - он стал еще более серьезным и, не отказал себе в удовольствии, менторским тоном, прочитать небольшую лекцию. - Видишь ли, девочка, я пластический хирург и такими мелочами не занимаюсь. Это дело косметологов, как я понимаю. Обратись в косметический салон. Любой, их сейчас много. Думаю, там тебе помогут.
   Лицо девчушки стало откровенно-разочарованным. Как будто только что, на ее глазах произошло развенчание кумира. Оказавшегося, на поверку, обычным мыльным пузырем. Кишке это понял и неприятно поёжился. Предчувствуя, что ему придется сейчас, выслушать в свой адрес нечто учтиво-нелицеприятное, интуитивно напрягся. И совсем не зря. За любительницей пирсинга, это дело не заржавело.
   - Ой, а я то думала, вы все можете, - произнесла она. - Про косметический салон я и сама знала прекрасно. Но там разрешение от родителей требуют. Для таких несовершеннолетних, как я.
   - Ну вот, дорогая, - обрадовался Пауль, что напрягся, в общем-то, зря. - А почему ты вдруг решила, что доктор Кишке не должен уважать закон? И, общественное мнение.
   - А мне подружка сказала, что с вами можно всегда договориться. О чем угодно. Это ей мама ее сказала.
   На просто ляп, который можно было бы отнести к детской непосредственности, это было непохоже. Глаза девчушки явственно выражали совсем другое.
   - Что-о-о? - негодованию Кишке, казалось, не было предела.
   Нет, не подвела его интуиция. Не зря он напрягся. Его лысина вмиг покрылась испариной. Но не мог же он, ступить в препирания с подростком. Чтобы тут же доказать свою правоту и главное, незапятнанность его докторских одежд. Кстати, что уж там греха таить, весьма сомнительную. Потому, дрожащей рукой, он воткнул скорость, нажал на газ и, как бы вложив это привычное действие все раздражение, рванул с места. Его настроение, в который уже раз за сегодня, снова упало до нулевой отметки. И слова, по большей части бранные, без задержек стали срываться, с искривленных в гневе губ. Чего только не было в этом пестром наборе. И проклятия этому захудалому городишке. В котором, злодейка-судьба, не от хорошей жизни, заставила его обретаться. Его, Пауля Кишке! Хирурга - золотые руки! достойного, чтобы занимать высшие должности в известнейших клиниках.
   Следующими на очереди, стояли проклятья по адресу местных матрон. Так кичащихся собственной добропорядочностью. Но имеющих языки, если сварить из которых холодец, с лихвой бы хватило, чтобы накормить половину Европы. До отвала. И еще многое и многое. В том же духе и направлении. Постепенно его мысли приобрели стройность. Нет, успокоение не пришло. Но Кишке, выплеснув из себя большую часть, буквально разрывавшего его на части, негодования, стал рассуждать относительно связно. Причем делать это, ему почему-то захотелось опять вслух.
   - Нет, надо уезжать из этого, погрязшего в склоках, городишки. Куда? Над этим стоит подумать. Спокойно и серьезно. Посоветоваться с Анжелой - ей будет приятно. Анжела! Только бы ей хватило терпения. Только бы хватило.
   Сантименты не были свойственны характеру доктора. Редко он позволял их себе. Но сейчас, при упоминании имени любовницы, на его глаза навернулись слезы. Любил ли он так страстно Анжелу? Возможно и любил. Но не настолько, чтобы страдать на зависть иному юнцу. Все было куда проще. Кишке был немцем. Значит педантом, зацикленным, прежде всего, на собственном благополучии. Потому, имея за плечами сорок пять лет, на окружающий мир смотрел, конечно же, уже без неоправданных восторгов. Прекрасно сознавал, что дело идет к старостью - как ни хорохорься. В которой, лучшей кандидатуры, чем Анжела, чтобы вместе греть косточки по вечерам у камина, отыскать было трудно. Пример его коллеги Крамера, говорил за то, более чем красноречиво. И у Пауля абсолютно не было гарантий, что расстанься он с Анжелой, не обретет, на свою голову, фурию типа приснопамятной Гретхен. Вот тогда то, можно будет с уверенностью сказать, что жизнь закончилась. Или останется в одиночестве. В чем тоже, на старости лет, приятного было мало.
   Тем временем, разговор Кишке с самим собой, оказался прерванным. Причем, самым, что ни на есть, наглым образом. Слева, двигаясь на довольно приличной скорости, его "Жука" бесцеремонно подрезал серебристый "БМВ". Со свистом прошел впритирку. Настолько близко, что Паулю с огромным трудом удалось избежать столкновения. Его скорость тоже была приличной. В последний момент, он успел, таки, вывернуть руль вправо. И, чтобы не вылететь на тротуар, до упора вдавил в пол педаль тормоза. "Фольксваген" взвизгнул, вмиг задымившейся резиной шин и, оставив на асфальте две черные полосы, встал будто вкопанный.
   Поправив, сползшие на нос очки, Кишке отпустил вслед нахалу забористый матюг. Однако тот, даже не удосужился мигнуть подфарниками: "Извини, мол брат, виноват". Понесся дальше. Сверкающий, высокомерный, в своих супернавороченных формах. И оттого очень похожий на зарвавшегося сноба.
   - Чертовы иностранцы! - крикнул доктор, не жалея глотки. - Понаехали тут!
   Он был уверен, что за рулем "Бумера" сидел именно иностранец. Местные так ездить не могли. К тому же, отчаянно вертя руль, ему все же удалось выхватить глазом номер сверкающего авто. Германским он не был точно. Даже более того, Паулю показалось, что он уже видел где-то подобный. Да, да, на машинах россиян, коих, на дорогах Европы, в последние годы, стало просто немереное количество.
   - Понаехали, плюнуть некуда. Надо лучше правила учить! - крикнул он еще.
   Стараясь тем самым, привести в норму уровень адреналина, выплеснувшегося в кровь вследствие стресса. От переизбытка которого, у него до сих пор дрожали колени. И вот тут, вдруг, словно кто-то неведомый, но априори умный, заставил его взглянуть на ситуацию совершенно с другой стороны. Ну, конечно же, ведь именно с иностранцами и, прежде всего с богатыми, не считающими денег россиянами, он подспудно связывал начало возрождения клиники. Что было делать в заштатном городишке, этому русскому лихачу на "БМВ" последней модели?
   - "А вдруг?" - пронеслась в голове мысль, в реальность которой он даже побоялся поверить.
   Но, от благостного предчувствия, у него аж засосало под ложечкой. Дрожащей рукой Кишке завел "Жука" и, сам презрев, все существующие на свете правила дорожного движения, помчался вслед за "Бумером". Сверкающие прелести которого, еще виднелись в самом конце, прямой, как стрела, улицы.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Погоня! Кишке читал об этой увлекательной, будоражащей нервы штуке, в забойных детективах. Не раз видел по телевизору и в кино. Но вот принимал в ней самое непосредственное участие, впервые в жизни. Уже скоро ему пришлось убедиться, что при отсутствии должного опыта, дело это совсем не простое. Азарт, заставлявший подпрыгивать на сиденье, помогал плохо. Да и страх перед непривычной скоростью, заметно сковывал движения. То и дело призывая в помощники разум, все ж таки, зрелого мужчины. В результате, в очередной раз отвлекшись, потому что глаз, нет-нет, но контролировал ход стрелки по спидометру, Пауль потерял из виду "БМВ". Скорее всего, тот свернул в одну из улочек. Но, в какую именно? От центральной магистрали городишке, в разные стороны, их отходило несколько десятков.
   Однако мысль его работала быстро и, скорости он сбавлять не стал. Уже почти уверенный в том, что в автомобиле с российскими номерами, непременно сидит человек, явившийся в Химмельсдорф по его душу, он свернул налево и кратчайшим путем поехал к своему коттеджику. Каково же было его ликование, когда действительно, рядом с коттеджиком, он увидел серебристый силуэт уже знакомого "Бумера". Благодаря знанию географии городишки, оказалось, что отстал доктор не на много - "БМВ" только-только притормаживал у штакетниковой калитки. От напряжения, которое охватило каждую клеточку тела, лысый череп Кишке покрылся крупными каплями пота. Он же был непрофессиональным водилой. Обеими руками лишь цепко держал руль и промокнуть лысину, возможности не имел. Потому, капли пота концентрировались на лбу. Затем, едкими струйками стекали вниз, напрочь застя глаза. Кроме прочего, запотели и стекла очков.
   Как только перед его взором появился мутный, но вполне узнаваемый абрис "БМВ", он на радостях так поддал газу, что едва успел затормозить "Жука". Когда это потребовалось. Благо инерции, в виду малого веса не хватило. И "Жук", дернувшись вперед, словно все еще находился в запале погони, застыл. Тупо уставившись глазами-фарами, почти в упор, в стопсигнальники вальяжного серебристого красавца.
   В ту же секунду, из-за руля "Бумера" выпорхнула дама. Да, скорее всего, это была дама. Так как Кишке, пока что, мог видеть лишь ее искаженный силуэт. Он выключил зажигание. Лихорадочными движениями, торопясь, протер платочком стекла очков. Вновь водрузил их на нос. После чего, все еще сидя в салоне, принялся рассматривать гостью. Взором именно профессионала-пластика. Что он мог увидеть на таком расстоянии? Мизер, ничего конкретного. Но ему очень хотелось увидеть в даме потенциальную клиентку. И он, естественно, быстро убедил себя в том, что многое в гостье, нуждается в коррекции. Чуть бедра, обтянутые сейчас лиловой джинсой. Чуть грудь. Ну а лицо? Шея? Об этом, он даже и задумываться не стал. Ибо, по богатому опыту, знал прекрасно, что нет на свете женщины, особенно если она имеет шальные деньги, которая была бы на все сто довольна собственной физиономией.
   Судя по всему, деньги, и немалые, у хозяйки "Бумера" имелись. И еще, Кишке отметил, что та, будучи блондинкой, к тому же относительно стройной и не высокой, чем то мимолетным походила ... на его Анжелу. В данном случае, этот факт не мог не радовать. Поскольку кроме номеров машины, являлся как бы дополнительной гарантией национальной принадлежности гостьи. Сердце Пауля забухало в груди с удвоенной силой. Все сходилось. Перед ним была представительница той категории женщин, о которых по Европе ходили легенды. Ошибиться было невозможно. Многих, таких, же, ох многих, успел он привести в божеский вид, в свои лучшие времена. Похоже, эти времена имели полное основание начать возвращаться.
   Тем временем, дама, конечно же, заметила Кишке. Одарила его ослепительной улыбкой. Было заметно, что хотела поспешить к нему, но ... в данный момент была слишком занята. Резкими движениями, торопясь и нервничая, она листала небольшую книжицу. Скорее всего, это был разговорник. А дама, выискивала в нем нужную фразу, которая подошла бы к началу беседы. Наконец, фраза была найдена. С сосредоточенным выражением лица, шевеля губами, словно ученица, гостья заучила ее. После чего, довольная, двинулась к "Жуку".
   Разумеется, Кишке являл собой само внимание и предупредительность. Его будто ветром сдуло с сиденья. Он встал в позу учтивого рыцаря. И, даже казалось, что его лысина тоже, приготовилась внимать иностранке.
   - Добрый день! - прощебетала та по-немецки, относительно сносно, ну а дальше продолжила, жутко коверкая слова. - Где ... здесь ...есть ... найти ... доктор Кишке?
   Услышав именно то, что он ожидал с таким вожделением, Пауль просиял. Но поскольку серьезному хирургу не к лицу было выглядеть легкомысленным мальчишкой, тут же стал солидным. Хотел в ответ разразиться целой тирадой. Однако вовремя понял, что его красноречие останется неоцененным по достоинству. Осекся. Несколько смутился. И, выдал лишь краткое, но, почему-то, по-английски.
   - Йес, Йес, Кишке!
   Дама встретила данный пёрл восторженно. Захлопала в ладоши. Запрыгала. После чего вновь принялась рыться в разговорнике. Подыскивая следующую фразу. Однако Кишке она была уже не нужна - он наперед знал, какой она будет, предельно точно. Потому, воровато оглядел улицу в оба конца - нет ли на ней глаз вездесущих и любознательных соседей. Одновременно, в его голове завертелось сожаление, что в послеоперационной палате - надо же, вот он, закон пакости в чистейшем виде! - именно сейчас, приходит в себя фрау Штольц. Но, что было делать? Хотелось надеяться, что после недавней операции, Марте было не до любознательности.
   Не став дождаться, пока дама отыщет в разговорнике что-либо удобоваримое, Кишке галантно но, в то же время настоятельно, взял ее под локоток. И, увлекая за собой, ввел во дворик. А уже по плиточной дорожке, не теряя ни минуты на косноязычные объяснения гостьи, потащил ту к тому крылу коттеджика, где располагались его хирургические пенаты. Надо сказать, дама попалась весьма смышленая. Она не сопротивлялась. Бойко семенила ножками, затянутыми в джинсу. И вероятно, так же была до безумия рада, что достигла желаемого, без необходимости вновь ломать язык.
   Когда проходили через сверкающую никелем операционную, в глазах дамы явственно обозначилось неподдельное уважение к своему спутнику. Кишке это отметил. Сам он опасливо покосился на закрытую дверь палаты, где лежала фрау Штольц. Следом, напустил на себя еще больше профессионального флеру и, поспешил затащить потенциальную клиентку в свой кабинет. Здесь он усадил ее напротив стола. Так бережно, словно гостья была, как минимум, стеклянной. Облачился в белоснежный халат. Занял свое кресло и, мило улыбнувшись, приступил к процедуре представления. Теперь, так сказать, уже в официальной обстановке.
   - Доктор Пауль Кишке. К вашим услугам.
   Гостья поняла его правильно и сделала то же самое.
   - Ирина Прохорова. Из Москвы.
   - О, Москва, Москва! - воздел глаза к потолку Пауль.
   Чем вызвал в пациентке всамделишное умиление. Она достаточно вольно, не стесняя себя ничем, развалилась в кресле. Закинула ногу на ногу. Не спрашивая разрешения, закурила длинную сигарету. Внимательно осмотрела кабинетик. Вроде бы, осталась довольна. Тем временем, за стеной слышалось позвякивание - Ферюзе управлялась с капельницами. А поскольку звуки были характерными для любой клиники, это произвело на госпожу Прохорову благостное впечатление. Заведение функционировало, значит до исполнения ее заветного желания, осталось рукой подать.
   Она открыла, было, рот, вероятно для того, чтобы выразить свое удовлетворение увиденным и услышанным, как в эту самую минуту, дверь кабинетика открылась. На пороге возник мощный, от белого кажущийся еще более необъятным, контур медсестры.
   - Доктор Кишке, фрау Штольц все нормальна. Температур ..., - начала она положенный доклад.
   - Да, да, хорошо, Ферюзе, - с улыбкой на физиономии, но достаточно грубо, оборвал ее Кишке.
   Какая фрау Штольц, к чертям собачьим! Какая температура! Ему сейчас было не до нее. Вот только ... И тут, в его голову пришла вполне дельная мысль.
   - Поставь ей классическую музыку, Ферюзе. Доктор Крамер сказал, что по новой методике, это помогает снимать побочные явления от наркоза, - не моргнув глазом, что врет напропалую, распорядился Кишке.
   Он ликовал - теперь кумушка за стенкой, даже если и захочет что услышать, сделать ей это будет трудно. Турчанка же обижено поджала губы. Одарила надменным взглядом Ирину, после чего, продемонстрировав во всей красе свой могучий зад, скрылась за дверью. Прохорова в долгу не осталась. Ее и впрямь, несколько потраченное уже излишествами жизни, лицо, брезгливо скривилось. Она бросила Кишке, не заботясь о том, поймет тот, или нет.
   - А у нас в Москве, между прочим, таджикам только кирпичи доверяют таскать.
   Доктор выпучил глаза. Кто такие таджики, он естественно, и ведать не ведал. Как и то, почему именно они таскают в Москве кирпичи. И какое отношение к ним имеет турчанка Ферюзе. Из всего он понял одно единственное слово - Москва. Понял и то, что благостное впечатление от его клиники, оказалось несколько смазанным, появлением не к месту, дурнушки-медсестры. Потому поспешил выправить ситуацию.
   - О, Москва, Москва! - вновь, как попугай, повторил он, поднимая к потолку восторженные глаза.
   Прохорова умилилась, но гораздо меньше, чем в первый раз. Однако, инцидент оказался благополучно исчерпанным. Мысли клиентки возвратились к тому, почему она, собственно говоря, и оказалась в этих стенах. Она встрепенулась и принялась интенсивно копаться в разговорнике. Что все это время держала на коленях открытым. Только вот книженция, рассчитанная на среднестатистического туриста, должное с помощью нее отыскать, самое большее, музей или место, где по-быстрому перекусить, никак не желала давать ей нужное. Видимо, со специальной медицинской терминологией, в ней было негусто.
   Кишке терпеливо ждал. И, надо же, от подобной прухи, свалившейся на его многострадальную голову, совершенно упустил из виду, что его Ангель, отлично бы смогла справиться с обязанностями переводчика. Между тем Ирина, видимо не привыкшая к тому, что ее желания не сбываются моментально, стала медленно, но верно вскипать. Наконец, без стеснения явив немалую толику стервозности, она отшвырнула разговорник в угол. Решительно взяла лежавшую на столе ручку. Чистый листок. И, достаточно умело, изобразила на нем женскую фигуру. Кишке данная инициатива понравилась очень. Стараясь быть полезным, он тут же подключился к изобразительному творчеству. Тыкая пальцем в рисунок, стал что-то понимающе бормотать. И, дело пошло. На силуэте обозначились заштрихованные на бедрах места. Так называемые "галифе". Кои, конечно же, следовало ликвидировать на оригинале.
   - Липосакция. Да, да, - авторитетно изрек Пауль.
   - Короче, жир убрать, к чертовой матери, - более прозаично согласилась с ним Прохорова. - Но это еще не все.
   Довольные друг другом, что называется, поехали дальше. Переместились по нарисованному силуэту несколько вверх. Остановились на грудях. Ирина энергично заштриховала из полностью. После чего, частью жестами, тыкая в собственную грудь, на словах принялась объяснять.
   - Я ... два! То есть, второй номер, - она подкрепила сказанное, выставленными перед носом Кишке, двумя пальцами. - Сам понимаешь - ни то, ни се. Только зеленкой мазать, как прыщики.
   Кишке закивал головой. Следом изрек, понятное, без сомнения, на всех языках.
   - Да, да, силикон. Имплантант. Больше, - он продемонстрировал совсем не хилые, виртуальные сиськи, с помощью ладоней на собственной груди.
   - Во, во, точно - силикон, - обрадовалась Прохорова. - А ты ничего дядечка. Понимающий. Короче так, хочу ..., - она добавила к предыдущим пальцам еще два. - Короче, четвертый. Думаю, самое то будет - и не вымя, и потрясти, если что, чем будет. Ясно?
   - О, да, да, - с готовностью закивал головой Пауль. - Сделать больше. Да, да.
   - Но смотри, не перестарайся, - строго произнесла Ирина. - Мне конкретно, вот такие нужны, - она приставила кулачки к груди, выставила вперед указательные пальцы, должные изображать соски и, акцентируя внимание доктора именно на этой детали, продолжила. - Чтобы как у девочки, вот так сиськи торчали. Понял?
   Кишке угодливо заулыбался. Мысленно уже подсчитывая будущие прибыли. Далее, кое-как, но все же обсудили проблемы целлюлита. Для чего, Ирине пришлось спустить штаны и показать задачу на себе. На этом, с желаемой коррекцией фигуры было покончено. По логике вещей, надо было переходить к физиономии. Что они и сделали. Прохорова изобразила на листке лицо и, стала густо покрывать его штрихованными участками. Губы, веки, скулы и так далее. В результате ее стараний, получилось, откровенно говоря, не очень. Ясно было, что тут надо было подтянуть. Там добавить. Там, наоборот, убрать немного. Но, явно не хватало главного - конкретики. В каком конечном образе, хотела бы видеть себя клиентка. Рисунок, получившийся заштрихованным сплошь и походивший теперь на жуткую маску, конечно же, этого не объяснял никак.
   Однако что требовалось уяснить в первую очередь, Кишке уяснил прекрасно. Желания клиентки были огромными. А это сулило и соответствующий навар. О котором сегодня утром, заглядывая с похмелья в задний проход фрау Штольц, Пауль даже мечтать не мог. Так что, пока госпожа Прохорова, в поте лица, пыталась выразить, то что она хотела выразить, он ей не мешал. Предоставив полную свободу творческих фантазий. А под столом, потирал руки. Предвкушая, что очень скоро, его, едва не скатившаяся под откос, жизнь, вновь войдет в должную колею.
   Тем временем, изрядно намучившись и, отчаявшись вконец, Ирина вдруг показала свой истинный норов. Она вспылила. Изодрала в клочья листок. И, воззрившись в доктора взглядом колючим и не обещающим ничего хорошего, прошипела.
   - У вас что, в вашей шарашкиной конторе, даже каталогов нет?
   Слово "каталог" Кишке уяснил слету. Он изобразил на лице предельную, извинительную угодливость. После чего, на столе появились два красочных буклета. Прохорова принялась их рассматривать. Но самые различные образы известных топ-моделей, ее не воодушевили ни сколько. Она попыталась мысленно что-то сфантазировать. Прилепляя нос одной, к овалу лица другой. Добавляя в этот симбиоз, разрез глаз от третьей. Одновременно, она входила в самое настоящее неистовство.
   - "С характером дамочка, - отметил, наблюдая за пациенткой, Пауль. - Придется нелегко. Но, думаю, все потраченные нервы, окупятся сторицей. Дай то Бог".
   К этому моменту, Ирина уже успела пролистать все. С моделированием "сборной солянки", похоже у нее тоже, ничего не получилось. Потому выражение ее лица стало разочарованным. А в глазах отразилась растерянность. Только это состояние длилось недолго. На смену ему, стремительно оформлялась самая, что ни на есть настоящая, ярость. Кишке нутром почувствовал, что сейчас грянет гром. И мысленно клял себя на чем свет стоит, за откровенное разгильдяйство. Иначе, назвать случившееся, действительно, было невозможно. Ведь когда-то в его клинике было все необходимое, чтобы удовлетворить запросы самого привередливого клиента. Но, с этими проблемами, переездом, а главное, с отсутствием перспектив, когда-то отлаженная система сильно обветшала.
   И вот сейчас, он стал лихорадочно соображать, чтобы еще предложить завидной клиентке. Завершить этот мозговой штурм, ему не удалось. Дверь в кабинет отворилась и, в него вошла Анжела.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Как только любовница появилась в кабинете, Кишке вздохнул с облегчением. Теперь гроза, должная обязательно разразиться, была уже не так страшна. Или вообще, она могла пройти мимо. В союзе с Анжелой, можно было бы куда успешнее, попробовать ублажить желания привередливой госпожи Прохоровой. Кроме прочего, вновь кляня себя, доктор вспомнил о том, что готовый переводчик все это время, пока они изъяснялись с Ириной языком жестов, находился практически за стенкой. Он даже встал с кресла. Словно в лице его любовницы, вдруг явилось большое начальство или, по меньшей мере, мировое светило и поспешил представить ее гостье.
   - Ангель Шпиц, мой первый помощник и, ведущий консультант.
   Естественно, Прохорова не поняла ничего. Но, на всякий случай, пренебрежительно кивнула головой.
   - С каких это пор, я стала твоим главным консультантом, Паша? - с иронией произнесла Анжела.
   Не церемонясь и, наверное, следуя вековому инстинкту женщины, видеть в каждой юбке соперницу, она стала рассматривать Ирину. Только та, тоже была не лыком шита и тушеваться не собиралась. Ее взгляд на появившуюся в кабинете, тем более, что та была в домашнем халате, оказался соответствующим. Пока женщины, словно псы во время течки, что называется, на расстоянии обнюхивали друг друга, Кишке, дабы смягчить повисшую в кабинете паузу, с серьезной физиономией, поспешил изложить максимум информации.
   - Ангель, только ради Бога, никаких эксцессов. Я прошу тебя. Это клиентка из России. Если мы ей сделаем все, что она хочет, мы будем очень богаты. Ангель.
   - Даже так? - усмехнулась та. - Не ждала, не гадала, встретить в твоей конюшне соотечественницу. И, что же она хочет такого особенного?
   - Много, много. Липосакция. Имплантанты в грудь. Об этом мы уже договорились. И еще, Ангель, ты не представляешь себе, она хочет кардинально изменить внешность! Но ... пока ничего подходящего для себя не выбрала. Ангель, это удача!
   Однако относительно неудачи, постигшей Прохорову в выборе нового для себя образа, Кишке сильно ошибся. Как оказалось, с первой же минуты появления в этих стенах Анжелы, Прохорова смотрела на нее, дабы не только продемонстрировать характер. И заранее предупредить - не тронь меня, я и сама стерва хорошая! Ирина еще и оценивала ее черты, памятуя, прежде всего, о собственной заботе. И вдруг, расплылась в широчайшей улыбке и выдала. Совершенно безапелляционно.
   - Все, доктор, я нашла, что мне нужно. По-моему, в этом что-то есть. Точно, есть - не броско, но шарм ... Решено! Хочу быть точно такой же.
   Дополнительно, чтобы немец понял, она выразительно ткнула пальцем в сторону Анжелы.
   - Что она сказала? Что она сказала? - засуетился тот, подспудно догадываясь, что проблема, вроде бы, разрешается сама собой.
   - Эта подстилка для толстопузых кошельков с ушами, хочет иметь мое лицо, - как ни в чем не бывало, все с той же ироничной улыбкой, объявила Анжела.
   - Ангель, я тебя умоляю, никаких эксцессов. Пусть так оно и будет, - не переставая корчить из себя саму солидность, одними глазами взмолился Кишке.
   Прохорова выразительно посмотрела на него. И со всей категоричностью, словно поняла все прекрасно, повторила.
   - Да, доктор, хочу это лицо. И родинку над правой губой тоже. Точно такую же. Точь-в-точь!
   - И родинку мою захотела, сука, - пропела Анжела. - Что ей ответить, Паша? Ты действительно, из этой уродины сможешь сделать что-то подобное?
   - О да, да, Ангель. Я все сделаю, - зачастил тот. - Даже лучше будет.
   - А вот этого не надо, дорогой! - буркнула та. После чего одарила Прохорову нарочито приторной улыбкой и по-русски, произнесла. - Все ваши желания, мадам, будут учтены и исполнены в точности.
   Бедная Ирина! Этого она не ожидала никак. Услыхав чистейшую родную речь, она едва не вывалилась из кресла.
   - Ты русская? - только и промямлила она.
   Анжела на секунду задумалась. Ностальжи по родным березкам она никогда не испытывала. С сантиментами у нее тоже было не густо. Чтобы броситься на шею первой встречной соотечественнице. Ну а потом, интуиция ей подсказала, что стоило ей сейчас сказать правду, вполне возможно, ее образ вмиг бы поблек в глазах госпожи Прохоровой. Которая наверняка, как и все ее подружки, с младых ногтей была приучена поклоняться всему иноземному.
   - Нет, вы ошиблись, я немка, - не моргнув глазом, соврала она. - А что касательно знания языка - колледж закончила со специальным уклоном. Потом, пять лет в Питере стажировалась.
   Памятуя, что доктор представил ее консультантом, она специально не уточнила, в чем именно стажировалась. Но и без того, сказанное ей произвело впечатление. Ирина почти перестала стервозничать и, похоже, еще более укрепилась в своем желании, перевоплотиться в стоявшую перед ней блондинку.
   - Неплохо говоришь, - снизошла до похвалы Прохорова, уже без подначки.
   - Стараюсь, - ответила Анжела. - И вообще, я способная очень. Что, правда, нет акцента?
   - Я, по крайней мере, его не слышу. Надо же, мне бы так по вашему. Класс бы было.
   Что же относительно Кишке, то он напряжно, не понимая ни черта, но, стараясь определить по мимике, наблюдал за их беседой. А когда убедился, что все обошлось благополучно, вновь, плохо скрывая радость, принялся то и дело потирать руки. Со стороны это смотрелось скверно. И уж определенно, никак не клеилось к имиджу продвинутого, серьезного хирурга-пластика. Барышник, задешево приобретший завидную кобылу, да и только. К этому моменту, Анжела и сама успела загореться идеей, неплохо подзаработать на новой русской. Почему нет? Если в таком случае, сам собою рассасывался вопрос: жить дальше с Пашей под одной крышей, или начинать искать более уютную гавань? А так как последнее было написано на воде вилами, умнее было побороться за первое. За то, что стало за эти несколько лет, пусть не образчиком идеала, но привычным и, относительно размеренным бытием.
   Она сделала Кишке резкое замечание, по поводу его недостойных манер. После чего, всецело, переключив внимание на госпожу Прохорову, завела с ней, по всем параметрам, задушевную беседу.
   - А что, в Москве достойных хирургов разве нет? - произнесла она, присаживаясь на стул у стены и закуривая сигарету.
   На что Кишке отреагировал моментально. Он передвинул поближе пепельницу на столе. Однако тем самым, хотел скорее проявить вовсе не галантность, а как бы ненавязчиво намекнул: "Переводить то не забывай, дорогая". Только Анжела его намек проигнорировала. Ирина тоже закурила за компанию. Выпустила колечко дыма, проследила, как оно поплыло к потолку и, словно они и впрямь сидели на девичьих посиделках, вздохнув по-бабьи, ответила.
   - Да нет, хирургов у нас валом. Сейчас - плюнь, обязательно в пластического и попадешь. Или того, кто органами занимается. В смысле - пересадкой. Модно стало. Бабки гребут бешенные. Потому все, кто право халат белый носить имеет, туда ринулись. Поди разбери - ху есть ху. Нет, классные тоже имеются.
   - Тогда, как это у вас говорят, - Анжела нарочно, как истая немка, сделала паузу, будто вспоминала что-то вылетевшее из головы. Чуть подумала. Вроде, как отыскала нужное и продолжила. - За семь верст, киселя хлебать, кажется.
   - Еще говорят: "За морем, телушка - полушка ...". Да, много что говорят. Только, себя перелицевать, дело долгое. Правильно? А там, в Москве, подруги. То, сё. Все с советами бесплатными. Все умные, до жути. Мне же, хочется сюрпризом - исчезла неизвестно куда и, нате вам, получите результат! Представляешь, как они на задницы сядут? Что? Где? Как?
   Что ж, в ее расчетах, наверное имелась своя логика. Специфическая и вполне свойственная той породе людей, к которой она сама относилась. Дабы показать, что ее мнение полностью разделяют, Анжела кивнула головой. Улыбнулась. Что воодушевило Прохорову на большую открытость.
   - Еще в Швейцарии, классно пластику делают. Клиники - зашибись, - она скептически окинула взглядом кабинетик Кишке. - Но опять же, слышала, идешь по коридору, а тебе навстречу сплошь наши матрены валят косяками. Иных уже пора на погост относить, а они все туда же - рожу подтягивать. А там - тяни, не тяни, все одно, краше ж..., - она осеклась, глянула на Кишке, - не станут. Пардон, доктор.
   - И с сюрпризом напряг - можно знакомых встретить, - подсказала Анжела.
   - Точно. Так я и подумала, между прочим, сразу. А еще ..., - Ирина вдруг сделала заговорщическое лицо, снизила тон до шепота и, будто выдавала страшную тайну, произнесла, - в этой Швейцарии, одну нашу приму оперировали. Важная бабец, очень. И, что ты думаешь? Сепсис!!! Чуть копыта не отбросила.
   - Да ты что?!! - должна была изумиться и мастерски сделала это Анжела.
   - Да, да, точно. Инфа стопроцентная. Представляешь? В общем, я и решила поискать в этих краях. Тем более, что тряпочный телефон фамилию Кишке по Москве давно таскает. Правда сейчас меньше. Думаю, оно даже и лучше. Уточнила, навела справки потихоря. Сперва в Берлин рванула - там голый Вася! Но один человечек подсказал. И, вот я здесь. Здорово?
   - Здорово. Правильно сделала.
   Все это время, упомянутый Кишке сидел за столом эдаким китайским болванчиком. Пялил глаза то на Прохорову, то, умоляюще, на Анжелу. Даже, видя бесполезность своих усилий, пытался ловить знакомые слова. Но понять все равно ничего не мог. Оттого всерьез страдал. Наконец, Анжела сжалилась над ним. Она вкратце изложила доктору суть их беседы. Тот, внимательно выслушав, согласно закивал лысой головой. После чего, полагая, что клиентка нуждается в авторитетных комментариях специалиста, сподобился на целую речь. Говорил он минут пять, без остановки и очень стараясь. Тут досталось и швейцарским хирургам-конкурентам. Задравшим носы, почем зря. Пожурил он, мягенько так, и московских коллег. Ну а в завершении, что было естественно, вынес госпоже Прохоровой благодарность. За то, что проявила хороший вкус, блестящее знание сути дела и обратилась именно к нему, Паулю Кишке.
   Анжела перевела все это, одним единственным предложением. Конечно же, Кишке остался недоволен лаконичностью личной переводчицы. Но, она являлась еще и любовницей. А с любовницей, обострять отношения, тем более сейчас, ему не хотелось. Вынужденный сохранить на лице милейшую улыбку, считая, что косвенные моменты уже оговорены полностью, Кишке с энтузиазмом перешел к главному. Где и впрямь, являлся несомненным специалистом.
  
  
  
  
   Х Х Х
   С этой минуты, инициатива полностью перешла в руки профессионала. Верный принципу, что железо надо ковать пока оно горячо, Кишке достал из сейфа цифровую фотокамеру. Всем своим видом показывая, что в данную минуту он, прежде всего врач, а уже потом мужчина, он предложил обеим дамам обнажиться. Анжела, словно только и ждала этого. Она встала со стула. Легкое движение, и халат мягкими складками лег у ее ног. Под ним, как оказалось, ничего из одежды больше не было.
   Однако она была не единственной, кто в стенах кабинетика чувствовала себя раскрепощенной предельно. Ничтоже сумняшеся, в мгновенье ока, Ирина так же сбросила с себя одежду. Только с той разницей, что побросала вещи, живописной кучей на кресло. А сверху, возможно специально, украсила кучу черными стрингами. Снимать которые, в общем-то, необходимости не было - два шнурка и кусочек ткани.
   - "Бюстгальтер игнорирует, - походя отметил себе Кишке. - А зря. Грудь то я ей сделаю. Но при таком отношении, уже через год явиться вновь, подтягивать".
   Обе женщины, прекрасные, словно нимфы, встали у стены. В голом виде они стали походить друг на друга еще больше. Одного роста. В принципе, одинакового телосложения. За исключением тех проблемных мест - бедер и грудей - которые и требовала подкорректировать себе госпожа Прохорова.
   Кстати сказать, она с заметной завистью, глянула на упругие полуокружности Анжелы. Сперва, как бы промежду прочим. Но не сдержалась. Нет, не стала ахать и петь дифирамбы. А сосредоточенно, как работорговец рабыню, выставленную на продажу, ощупала ту пристальным взглядом. И, удовлетворенная весьма, повторила Кишке.
   - Вы не забыли, доктор, что я вам говорила про грудь?
   На этот раз, она не стала подносить кулачки с выставленными вперед указательными пальцами, к своим, действительно, не особо пленительным прелестям. При наличие рядом эталона, в этом не было необходимости. Достаточно было просто, скосить глаза на груди Анжелы. Удивительно, но со стороны могло показаться, что Пауль уже успел овладеть русским. Он энергично затряс головой. Похлопал себя по груди. Затем по бедрам и заверил.
   - Я помню, фрау Прохорофф. Четвертый размер. И про бедра тоже. Липосакция. Да.
   Камера была готова, и он принялся за дело. Отснял по очереди каждую из дам. Фас, в профиль и крупным планом - только лицо. То же самое, в полный рост. После чего поблагодарил за сессию и предложил им одеться. Сам устроился у компьютера. Скачал только что отснятое и вывел на экран монитора. С этой секунды, для него перестало существовать абсолютно все вокруг. Он с головой окунулся в родную стихию и сноровисто защелкал "мышкой". Казалось, что увлеченный процессом созидания, о котором так давно мечтал и соскучился, Кишке даже забыл думать о деньгах.
   Тем временем, дамы успели одеться. Анжела, которую процесс непосредственно не касался, а значит, интересовал постольку поскольку, вновь расположилась на стуле. Закурила и, как бы отстранилась от происходящего в кабинетике. Тем более, что Ирина наоборот, проявив живейший интерес, поспешила пододвинуть свое кресло поближе к компьютеру. Дабы вносить посильную лепту в действо, где буквально священнодействовал Кишке. И, конечно же, имела на то полнейшее право. Во-первых, вопрос стоял об ее будущем новом облике. Ну а во-вторых, она должна была заплатить за конечный результат немалые деньги. Кишке был не против. Советчик ему требовался, но он был не прочь сейчас, поработать и на просто зрителя. Ради рекламы, хотя бы. Он с азартом принялся комментировать собственные манипуляции "мышкой" и те изменения, которые происходили с виртуальным аналогом госпожи Прохоровой на экране монитора.
   Виртуальная коррекция фигуры, много времени не заняла. Несколько щелчков "мышкой" и, к вящему удовольствию Ирины, у ее прототипа на экране, словно по мановению волшебной палочки, исчезли пресловутые "галифе" на бедрах. Не в силах сдерживать эмоции, она захлопала в ладоши.
   - Здорово, доктор, здорово. В натуре будет так же легко?
   - Конечно, - ответила за Кишке, Анжела. - Доктор свое дело знает туго. Не успеете глазом моргнуть.
   Ирина недоверчиво посмотрела в ее сторону. Но заострять внимания, на анализе истинного смысла сказанного, не стала. Поскольку чудеса на экране продолжились. Еще щелчки, и ... до этого, откровенно говоря, не совсем солидный бюст, превратился в прелестные округлости.
   - Достаточно? - сосредоточенно поинтересовался доктор.
   Клиентка придирчиво проинспектировала изображение и, попросила щелкнуть еще разок. Округлости на экране стали чуть больше и контурнее.
   - Во, хорош, самое то! - возопила, она от обуявшего ее счастья. - Доктор, вы в самом деле, чудо.
   Смачный поцелуй впился в лысину Пауля. Счастливый не менее, удивительно, но он никак не возразил столь необычному проявлению эмоций. Наоборот, стал еще более сосредоточенным. Освободил от целлюлита ножки Прохоровой и, с удовлетворением от проделанного, откинулся на спинку кресла. Отер платочком пот, бисером выступивший на лбу. И, обращаясь, скорее всего, к самому себе, нежели к клиентке, солидно изрек.
   - Ну и что у нас получилось? По-моему, совсем не плохо. Я бы сказал - хорошо. Даже отлично!
   Что ж, скромность здесь была, в самом деле, неуместна. Но на Ирину дополнительного воздействия не понадобилось. Как не понадобилось в данном случае и перевода. Она восторженно защебетала. Бесцеремонно, отодвинув доктора, прильнула почти вплотную к экрану и, изучив изображение буквально до миллиметра, выдала резюме.
   - Класс! Если в натуре, получится точно так же.
   Анжела перевела. А Кишке поспешил заверить.
   Тогда возник следующий вопрос.
   - А у вас силикон качественный? - ее глазки загорелись. Видимо под воздействием услышанной когда-то сплетни. - А то, представляете, мне говорили, что имплантанты иногда, как это сказать - взрываются, что ли?
   Анжела вновь перевела, добавив большую часть от себя.
   - Паша, это чучело интересуется, не взрываются ли имплантанты? Скажи, что для нее персонально, ты пороха поменьше подложишь.
   - Что ты, что ты, Ангель, - укоризненно посмотрел на любовницу Кишке.
   Но в момент, надев на физиономию соответствующую маску, с ответом медлить не стал. Тот получился типа: "Обижаете, мадам! Мы, контора серьезная и веники не вяжем!". Только в немецком варианте. Что Ирину удовлетворило полностью.
   Между тем, передохнув, Кишке вновь обратился к компьютеру и приступил к следующему этапу, виртуального, пока еще, творчества. Куда более ответственному, нежели тот, где посредством "мышки", запросто увеличивались нарисованные сиськи. Он вывел на экран портрет Анжелы, крупным планом. Рядом поместил такой же портрет Ирины. И вот тут-то, началось настоящее волшебство.
   - Вашу кожу лица, фрау Прохорофф, требуется немного освежить зрительно. Сделать упругой. А для этого, надо убрать совсем не нужные лучики у глаз. Правильно я говорю? - произнес Кишке, мало заботясь, что его понимают далеко не все.
   - Что он говорит. Что он говорит? - в свою очередь, засуетилась та, догадываясь, что речь идет о чем-то очень важном.
   Анжела перевела. На этот раз в точности и без собственных комментариев.
   - Да, да, вы полностью правы, - возникла стремительная реакция. - Естественно, хочу выглядеть моложе. К черту морщины! Кстати, мне сейчас тридцать два, доктор.
   - "Надо же, - пронеслось в голове у Анжелы. - Получается, что с этой фифочкой, мы еще и ровесницы. Однако потрепала тебя жизнь развратная, и икра без меры, сучка".
   Доля правды в данном заключении, конечно же, имелась. Но, если быть до конца честным, следовало, было учесть сноску, на способность любой женщины, при оценке прелестей себе подобной, к преувеличению. Разумеется, в сторону худшего.
   - Все будет высший класс. Я гарантирую, - изрек Кишке, продолжая колдовать "мышкой". - Круговая подтяжка. Так ... Хорошо, - щелк, щелк. - Лучики исчезают. Прекрасно, - щелк, щелк. - Круговая мышца глаза оттягивается немного к виску. Так, - щелк, щелк. - И ... мы получаем, нужный нам разрез глаз. Только заранее предупреждаю, фрау Прохорофф, на практике, это произойдет не сразу. От некоторой раскосости никак не уйти. Но все придет в норму достаточно быстро.
   Услышав перевод, но еще больше от увиденного, что произошло с ней, виртуальной, на экране, Прохорова пришла просто в дикий, неописуемый восторг.
   - Хрен с ней с этой раскосостью, доктор. Похожу китайцем немного. У нас таких мамочек по тусовкам пруд пруди, будто в Шанхай попадаешь, - в раже увлеченности, протараторила Ирина, но засомневалась все же. - Быстро, это сколько?
   - Месяц. Но подтяжку, думаю, будем делать в первую очередь. Так что к выписке из клиники, все будет в полном порядке, - заверил Пауль.
   - Класс!
   Прохорова нервно закурила. И, вполне возможно, забыв даже где находится, стала бесцеремонно поторапливать доктора. Впрочем, тот и сам кайфовал. Потому поспешил продолжить действо, ставшее похожим на интереснейшее представление.
   Приступим к подбородочной мышце, - объявил он. - На мой взгляд, она немного великовата. Иссекаем ее чуть-чуть. Так, - щелк, щелк "мышкой". - Прекрасно. Теперь - жевательная. Тут наоборот, вставляем небольшой имплантант. Правильно я говорю?
   Четко следя за его действиями, клиентка энергично закивала головой.
   "Мышка" защелкала вновь.
   - Вот так. Овал лица, теперь идеально соответствует оригиналу.
   И впрямь, после всех манипуляций, портрет Ирины разительно изменился. Он в значительной мере, стал похожим на расположенный рядом эталон. Однако, в нем явно чего-то не хватало. Кишке задумался. Поскреб рыжий венчик на затылке. Прохорова же, ревностно следившая за всеми его действиями, видя заминку, не замедлила подсказать.
   - По-моему, губы надо бы сделать немного контурнее. Шарма не хватает.
   В ожидании перевода, доктор воззрился на любовницу.
   - Губы ей сделай поприличнее, Паша. Чтобы, когда минет делала, член от страха не съеживался. Будто его змея хочет укусить, - перевела та, как ни в чем не бывало, потягивая сигаретку.
   - Да, да, точно, - не поняв ничего, но подхватила Ирина. - Контурнее.
   Кишке безропотно согласился. Но любовнице, все же достался укоризненный взгляд: "Ангель, не переигрывай!"
   - Согласен, добавим немного геля. Вот сюда, - щелк. - И вот сюда, - щелк.
   Два щелчка и, госпожа Прохорова бурно приветствовала очередное изменение на ее виртуальном лице. Практически овацией. После чего, став настороженной, уточнила.
   - Доктор, а гель со временем не рассасывается? Я слышала ...
   - Ну вот, я же говорю тебе, Паша, у нее одно на уме, - усмехнулась Анжела и перевела вопрос.
   Ответ тоже. И он вполне устроил ту.
   - У оригинала, горбинка на носу незначительная, - тем временем, вопросительно произнес Кишке. - Делать будем?
   - Конечно, конечно. И еще родинку над губой. Обязательно, - раздался поощрительный вопль. - Родинку обязательно, доктор!
   Последние пожелания, без проблем легли на виртуальный облик Прохоровой. А завершающий, по всему последний штрих, доктор сделал, уже ни с кем не советуясь. Он скопировал прическу Анжелы на портрете и перенес ее на голову двойника.
   - Все! - очень гордый за себя, выдохнул он.
   Откинулся на спинку кресла. Вальяжно закинул натруженные руки за голову. С экрана на него смотрели практически одинаковые портреты. И если первый, изначально принадлежал Анжеле. То во втором, узнать ее же, можно было безо всякого труда. Только выражение глаз. Оно было совершенно разным. Но, по понятным причинам, подлежать коррекции, не могло.
   Анжеле и самой стал интересен конечный результат. Она встала со стула. Подошла к компьютеру. Посмотрела на себя. От восторгов воздержалась. Лишь тихо произнесла.
   - Пойдет, Паша, третий сорт, тоже не брак.
   Кишке вновь, с укоризной посмотрел на нее. Понимал ее состояние, но что мог поделать. Ведь старался, ради их совместного будущего. Под пристальным взглядом клиентки, он вынужден был растянуть губы в подобострастной улыбке. Та поняла это посвоему. Принялась горячо благодарить. И, естественно, выразила уверенность в том, что виртуальный облик, вскорости точь-в-точь, таким, каким он получился в электронных недрах, воплотится вживую. Доктор не замедлил заверить ее в том. Анжела, на правах объявленного ранее консультанта, не преминула поддержать его. А сожителю сказала следующее.
   - Понимаю, процесс по времени долгий. Разрезов много предстоит, швы и так далее. Но согласись, Паша, при твоих руках и голове, трудов то тут - раз плюнуть.
   - Ангель! - боясь, что клиентка что-то поймет, едва не задохнулся тот. - Прошу тебя.
   - Да ты не меня проси. Ее. И цену не вздумай сбивать. Подпишется, куда денется. Прочно на крючок села. А золотых перьев у этой пташки, по всему, до хрена и больше.
   - Я понял, я все понял, Ангель, - поспешил ответствовать Кишке.
   После чего, он всецело освятил себя клиентке. Та, пребывая на седьмом небе, от свалившегося на нее счастья, на их семейную пикировку внимания не обратила. По всему, ее куда больше заботило сейчас, чтобы поскорее завершить оформление отношений с этой, так удачно выбранной ей, клиникой.
   - "Подружки, с ума сойдут. Точно. Все, как одна, волосенки на головах рвать начнут. Улыбаться будут. Еще как будут. Но и зубы от зависти, сточат изрядно", - только и вертелось у нее в извилинах.
   Кишке, разумеется, не стал ее разочаровывать. Оставив компьютер покое, он споро, на зависть иному ямщику, погнал своих "лошадок" дальше. Тем более, что прямой, и обозреваемый прекрасно, путь, был им благополучно проложен.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Запрятав подальше недавний азарт, чтобы напрочь изгнать из кабинета любой намек на легкомысленность, Кишке стал предельно сосредоточенным. И даже суровым. Как и подобает настоящему хирургу в общении с пациенткой. Он буквально воцарился, на своем месте за столом. Выдержал паузу, дабы поулеглись восторги и страсти. После чего повел разговор. Естественно, начав его чуть издалека и, по максимуму, наводя тень на плетень, для пущей важности.
   - Я очень надеюсь, фрау Прохорофф, что вы прекрасно осознаете сложность предстоящей операции. Точнее, целого ряда операций.
   Он проницательным взглядом посмотрел на Анжелу. Та, поспешила перевести сказанное, слово в слово. Тут уже было не до шуток, и ответственность момента следовало блюсти.
   - О да, господин доктор, я все понимаю, - с готовностью ответила Ирина. - Но, я уверена, что могу вытерпеть абсолютно все. У нас не зря говорят, что красота требует жертв. Из меня жертва получится классная - уверяю.
   При этом, она как-то несерьезно хихикнула.
   - Я не о том, - сухо изрек Кишке, внимательно выслушав перевод и не думая разделять с пациенткой ее легкомысленную радость. - Это прежде всего, потребует от вас серьезных затрат, - он поскреб лысину. - Очень серьезных.
   - Это не проблема, - ответствовала Прохорова. Чуть подумала и, многозначительно добавила. - И вообще, я бы хотела, чтобы вы знали - деньги для меня принципиального значения не имеют.
   Кишке одарил ее взглядом-рентгеном. Не удержался от ухмылки. Не удержался от того, чтобы взглянуть на Анжелу: "Оцени, как я работаю". И строго произнес.
   - Даже так? а я почему-то всегда считал, что деньги имеют значение абсолютно для всех. Иначе, отсутствовал бы сам смысл, иметь их, как можно большее количество.
   - Эко, как вы загнули! Но, конечно, правы, - вынуждена была признать Ирина.
   Однако, судя по всему, сказала это, совершенно не вдаваясь вглубь вопроса. Продолжая стоять на привычной точке зрения.
   - И все равно, доктор, за свой гонорар, можете не беспокоиться. В каких бы цифрах он не выразился. Я же уже сказала - красота требует жертв.
   У Кишке, в который уже раз за сегодня, приятно засосало под ложечкой. Но, верный тому, что собственное благо нужно строить не только на словесных посулах, упрямо продолжил гнуть прежнюю линию.
   - Что ж, прекрасно, но фрау Прохорофф, - он стал показательно, для пущей убедительности, загибать пальцы. - Операции будут идти этапами. Тронем сначала лицо. Частью. Затем тело. тоже частью. После каждого этапа, потребуется время на заживление и реабилитацию. Опять же, на случай непредвиденных осложнений, нужно будет зарезервировать какое-то количество времени. Думаю, весь процесс, займет никак не меньше трех месяцев, - к этому моменту, пальцев на его руке уже не хватало. Доктор с сожаление разжал кулак и продолжил. - Разумеется, на весь этот период, вам полагается полный пансион. Ну и, конечно же, реабилитационные курсы. Специального характера. Физиотерапия.
   Он не сказал единственное, что все это стоить немалых денег тоже. Однако в переводе, сказанное им, получилось итак, мудреным. Да и пальцы, загнутые уже по второму кругу, красноречиво говорили сами за себя. Предоставляя клиентке возможность не морщить лобик, напрягать извилины в расчетах самой, а лишь взглянуть на них и понять, сложность предстоящего процесса, досконально.
   Прохорова вновь отреагировала на его дотошность, в свойственной ей манере.
   - Вот и отлично, доктор. Не стоит так напрягаться. Я с удовольствием смоюсь из Москвы на целых три месяца, - во вновь обуявшем ее восторге, она перекинулась на Анжелу. Та ей показалась куда более благодарным слушателем. - Представляешь? Нет, ты представляешь? Все сдохнут от зависти и догадок. Где я? Что? Ну и пусть побесятся. Пусть думают, что я круиз кругосветный совершаю. А я раз, под самый Новый год и в новом обличье! Точно, будет шикарный отпад! - следующее уже предназначалось Кишке. - Так что считайте, считайте, доктор, не стесняйтесь. Но, чтоб все по высшему разряду.
   Выслушав подробный перевод, кишке пожевал губами. Пододвинул к себе калькулятор. Листок чистой бумаги. Вооружился ручкой. И скрупулезно, как завзятый бухгалтер, стал выстраивать в столбики многозначную цифирь. От получившегося результата, у него даже запотели очки. Протерев их дрожащими руками и, забыв водрузить обратно на нос, он близоруко воззрился на Прохорову. Правда, озвучить сумму, у него явно не хватало храбрости. Или наглости. Что в данном случае, наверняка, было одним и тем же.
   - Ну, смелее, смелее. Мне самой интересно, что там у вас получилось, - подбодрила его Ирина.
   Доктор промямлил нечто, маловразумительное даже по-немецки. Зато Анжела, четко, словно единым махом поставила печать на итоговый документ, озвучила количество денег по-русски.
   Прохорова восприняла информацию достаточно ровно. Без всплеска хвастливого шапкозакидательства. Но и без настороженной подозрительности. Правда, став вдруг намного серьезнее, произнесла.
   - Меня это устаивает, доктор. Как говорят американцы - ноу проблем!
   Зато, после этих слов, подозрительность поселилась в глазах Кишке. Уж слишком все шло сегодня гладко, как по маслу. Впрочем, эта подозрительность, самым странным образом, умудрялась соседствовать там, за стеклами очков, и с признаками радости. Жутко приятной. В которую даже верить, и то, было боязно. Не зная, как себя вести теперь, Кишке излишне стал суетливым. Однако немецкая дотошность, все равно, явно брала в нем верх. Он, с запредельно серьезным видом, принялся, ни с того, ни с сего, копаться в бумагах на столе. Одновременно, деловым тоном, говоря Анжеле.
   - Ангель, я выйду на минутку. А ты тем временем, попытайся прозондировать ее платежеспособность. Осторожно так, по-свойски - мало ли что можно говорить на словах. И еще, обязательно предупреди, что ни в кредит, ни перечислением мы не работаем. Только наличные! Они, русские, к этому привычные. И мы, если беремся за это дело, риск должен быть оправданным.
   - Давай, давай, двигай, конспиратор, - усмехнулась та.
   Столь длинная тирада доктора, не могла не привлечь внимания Ирины. Она навострила уши. Кишке заметил это тоже. Стал еще более суетливым. Наконец, он всплеснул руками, как бы показывая, что так и не смог найти что-то очень важное. Следом, кое-как выплюнув из сжатых от напряжения губ, извинение, эдаким резвым козликом, буквально выскочил из кабинетика.
   - Что это с ним? Что-то не так? - насторожилась Прохорова.
   - Не обращайте внимания, - успокоила ее Анжела, а чтобы сразу предать беседе непринужденность, с умыслом продолжила. - Доктора ведь - что с них возьмешь. Ученые, одним словом. У них вечно - тут помню, там не помню. Чудаки, короче.
   - Чудаки, - согласилась Ирина.
   Она легко, что называется, сходу, приняла предложенную тональность и, судя по всему, в свете, прежде всего собственных забот, оказалась даже рада подобному повороту событий.
   - Как ты думаешь, вся эта катавасия, что доктор наворотил, действительно стоит таких денег? - делая ставку на взаимную доверительность, спросила она.
   - "Ах, вот но как повернуло. Нет, одно дело выпендриваться, языком молоть, в совсем другое, реально по счету платить. Прав Пауль, денежки все считают. Еще как! Хоть Рокфеллер ты, хоть нищий в тряпье", - подумала Анжела.
   Вслух же произнесла. Небрежно пожав плечами, при этом.
   - Наверное стоит. Да нет, определенно стоит. Хотя, если честно, я в этом не бум-бум. Мое дело маленькое - подай, принеси, ну и пошла на хрен, если что не так.
   Вероятно, Прохорова никак не ожидала от собеседницы, знания таких тонкостей языка. Она, с понятным подозрением уставилась на Анжелу. И та, прекрасно поняв, что действительно, малость переборщила, вызывая гостью на откровенность, не подав виду, поспешила озадачить ее вопросом. Который, если она и впрямь, являлась той крутизной, какой позиционировала себя, должен был бы понравиться априори. А заодно, отвлек бы от дурных мыслей в ином направлении.
   - А у вас что, материальные трудности?
   - Трудности? Кто это тебе сказал? - выпучила глазищи Прохорова.
   - Но вы только что сами говорили про деньги, - мастерски сыграла дурочку, Анжела.
   - Я? Говорила? Ах, да, - на глазах Ирина подобрела. - Ты просто меня не поняла. Нет у меня ни каких трудностей. И в ближайшем будущем не предвидеться. Могу все, что хочешь себе позволить.
   - У вас собственный бизнес, наверное? - в вопросе, специально оказалась заложена толика зависти.
   Это свою роль сыграло безотказно.
   - Ну, не у меня, если быть предельно точной, и держаться буквы закона, - Ирина вальяжно развалясь в кресле, закурила сигарету. - Короче, будем считать, что у мужа. В Москве, да и не только, он известная личность. Почти что олигарх ...
   Анжела нарочито раскрыла рот. Прохорова не могла этого не заметить. Но не смутилась нисколько. Лишь деловито уточнила.
   - Нет, к газу и нефти он отношения не имеет. К сожалению. Но продукты питания, скажу тебе, тоже, бизнес достаточно неплохой. Если дело поставлено с толком. А мой Даник его поставил, можешь не сомневаться.
   Судя по ее гордому виду, своей речью она осталась весьма довольной. Анжела поспешила ей потрафить, прежде всего, призвав в союзники мимику. Любопытство удовлетворила, задание Кишке выполнила. Но, движимая инерцией, уже по собственной инициативе, задала следующий вопрос.
   - А муж в курсе, что вы здесь?
   Что могло означать единственное: "Муж знает, что вы хотите творить со своей физиономией?" Скорее всего, Прохорова так и поняла.
   - Даник? - усмехнулась она. Видимо хотела сказать: "Ему по барабану", но озвучила несколько иначе. - Даник у меня мужик продвинутый. Поймет, никуда не денется.
   - "Ага, - отметила для себя Анжела, - это уже что-то. Получается, перелицевать рожу, это ее личный каприз, не согласованный с супругом. Отсюда, кто может знать, как поведет себя муженек, когда придет время изрядно раскошелиться? Вполне возможно, встанет в позу. Не исключено".
   И она осторожненько, принялась копать дальше.
   - Выходит, муж в полном неведении и сам того не знает, что его ожидает к Новому году сюрприз?
   - Точно! - глаза Ирины загорелись азартным огнем. - Он ни черта не знает пока. Где я? Что?
   - А что, если он откажется платить по вашим счетам? - вопрос был задан, что называется, в лоб.
   - Кто-о-о? Даник? - моментально превратилась в фурию Прохорова. - Пусть только попробует!
   Но, дело было сделано. Уязвленное самолюбие в ней вскипело и ее понесло. Почему-то, она перешла на шепот. Который в тиши кабинета, звучал как-то зловеще. Как сообщают величайшую тайну, выпучив глазищи, Ирина зашелестела одними губами. Впрочем, как оказалось, это и была, что ни на есть, самая настоящая тайна. По крайней мере, она полностью разъяснила Анжеле, истинный расклад сил в благом семействе бизнесмена Прохорова.
   - Да, для всех, мой Даник крутизна великая. Но, все, кому надо, прекрасно знают, что поднялся то он, на бизнесе моего папочки. Царствие ему небесное, - она истово перекрестилась. - Но, мало кто знает, что папочка мой, был человеком умнейшим. Когда занедужил, он знаешь, какую бумагу составил? Нет, не знаешь. А я скажу. В случае развода со мной, весь бизнес Данника - тю, тю! Переходит ко мне. Вот так-то!
   - Здорово, - изобразила восхищение Анжела.
   Приготовилась слушать дальше. Но Ирина уже выдохлась. Она откинулась на спинку кресла. Стряхнула с себя напряг. И уже спокойно, просто добавила.
   - Кстати, если что с Данником произойдет, не дай Бог, конечно, то тоже, весь бизнес мой. Поняла, дорогуша? Хотя, что я мелю, оно и по закону точно так же.
   - Что тут не понять, все равно, ваш отец действительно был умным человеком, - ответила Анжела, хотя ее мало тронули перипетии чужой жизни. - Только еще одно ...
   - Знаю, знаю, - усмехнулась Прохорова, проявляя завидную дальновидность, - Ты о наличных?
   - В общем-то, да.
   Пациентка порылась в своей сумочке, что все это время висела на подлокотнике кресла. Достала оттуда новенькую пачку радужных евро и небрежно бросила ее на стол.
   - Это аванс. Остальное, по факту исполнения.
   Последнюю ее фразу услыхал и Кишке. Вновь козликом, но уже не растерянным, а вполне бодрым, он вошел в кабинетик. Сел в кресло. И, стараясь не смотреть на тугую пачку, на столе, у себя под носом, подобострастным тоном произнес.
   - Ну-с, обговорим остальные детали?
   - Давно бы пора, - буркнула Ирина.
   Что ж, часть денег она уже внесла. Следовательно, теперь была вправе, требовать конкретной работы. Хотя бы на данную, достаточно приличную, сумму.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Кишке стоило немалых трудов, чтобы отговорить клиентку от того, чтобы приступить к ее переделке немедленно. С завтрашнего же дня. Никакие аргументы против того она не принимала, и упрямо стояла на своем.
   - Ну, вы поймите, дорогая, - в который раз, не без помощи Анжелы, увещевал Кишке, то и дело вытирая платочком лысину. - Подобные операции, гораздо легче переносятся, когда прохладнее. Дождемся осени. Что тут осталось?
   - А у вас что, нет в палате кондиционера? Я поставлю. Если хотите, две штуки, - парировала Ирина.
   - Что вы! Ни в коем случае, - запротестовал доктор. - Это верный путь к простуде. При ослабленном то организме. А значит, к вовсе нежелательным осложнениям. Осенью, госпожа Прохорофф, осенью. Поверьте моему огромному опыту, что жара не способствует скорейшему заживлению.
   - Вы это точно знаете? - Ирина впервые задумалась.
   Ее вопрос, конечно же, был не только не корректным, но и наглым. Однако Кишке и не подумал обидеться. Почувствовав, наконец-то, наметившийся перелом в бессмысленной, вот уже почти получасовой пикировке, он с воодушевлением стал закреплять успех.
   - К тому же, вы должны подготовить свой организм к длительным перегрузкам. Да, да, любое хирургическое вмешательство, это есть серьезнейшая перегрузка.
   - Что я должна делать?
   - А это, я вам подробнейшим образом распишу, - спеша, чтобы процесс не пошел вспять, Кишке взял ручку, листок, собрался, было писать, но осекся, - М-м-да, - пожевал он губами, - Впрочем, это лучше сделает мой помощник. На вашем родном языке.
   Листок перешел к Анжеле. И сразу же, пошли назначения, которые она едва успевала записывать. Чего тут только не было. И процедуры, должные способствовать тонусу организма. И питание, должное поднять в нем, к часу Ч должный уровень гемоглобина. И способы ограждения от нежелательных инфекций. И так далее. Наконец, длинный перечень рекомендаций был перенесен на бумагу. Туда добавили памятку, с результатами каких анализов госпожа Прохорова должна будет вновь явиться в клинику. На этом, можно было бы и попрощаться. Но Ирина, достаточно жестко настояла на том, чтобы вдобавок ко всему, был определен и конкретный день. На что Кишке вздохнул. Но покорно стал анализировать календарик. Что-то посчитал. Что-то прикинул. После чего, собственноручно вывел внизу исписанного Анжелой листка, дату - второе воскресенье сентября. Тоже со вздохом, Прохорова вынуждена была согласиться.
   Надо сказать, после этого ее настроение быстро пришло в норму. Она даже позволила себе немного пококетничать с Кишке. Назвав его добрым Айболитом. Тому жутко не нравилось это сравнение. Но, наступив на горло собственным амбициям, он заставил себя мило улыбнуться.
   - Надеюсь, вы дадите мне фото? - в свою очередь проворковала Ирина. - Предъявлю мужу. Чтобы привыкал.
   - Фото? Ах, да, - спохватился доктор. - Ваш будущий облик. Пожалуйста, конечно, конечно.
   Он сноровисто отпечатал на принтере портрет, с которого на мир взирало лицо Анжелы.
   - Вот, все к вашим услугам. Пожалуйста, обрадуйте супруга. Сейчас будет готово еще одно - в полный рост.
   - Спасибо, в полный рост не надо, - остановила его прыть пациентка.
   Застыв на полудвижении, Кишке сделал удивленное лицо. Уставился на Прохорову.
   - Пусть мой будущий бюст, будет для всех сюрпризом. И для Даника тоже, - небрежно бросила та.
   Подхватив сумочку, она направилась к выходу. Кишке, словно песик на привязи, поспешил за ней. А как же, должен был проводить. Просто обязан. Столь дорогую, в прямом смысле этого слова, гостью. Однако его ужимки при этом, по всему должные изображать саму галантность, выглядели очень даже неуклюже. Настолько, что Анжела сперва фыркнула. Но, убедив себя, что злиться на милого за его выкрутасы не стоит, просто рассмеялась им вслед. Ни та, ни другая и не подумали сказать друг другу "до свидания".
   Весь путь по дорожке до штакетниковой калитки, Кишке что-то горячо объяснял будущей пациентке. Совершенно забыв о том, что та не понимает ни слова. Забыл он и про галантность не пропустив вперед даму, первым выскочил на улицу. Молясь лишь об одном - чтобы там не было лишних глаз. Однако, как это и водится, закон пакости сработал просто на "отлично". Едва доктор высунул нос за пределы калитки, его тут же обрадовали.
   - Герр Кишке, а я к вам.
   По улице, переваливаясь, будто перекормленная утка, тащилась Магда Штольц. Безо всякого сомнения, она направлялась проведать свою недавно прооперированную сестрицу. По сравнению с которой, без преувеличения, была раза в полтора толще. Естественно, сердце Кишке затрепыхалось воробушком и не замедлило рухнуть в пятки.
   - Пожалуйста, пожалуйста, фрау Штольц, - проблеял он. - Вы, наверное, проведать сестру? Операция прошла успешно. Проходите.
   В любой другой раз, он отправил бы матрону куда подальше. Как делал это всегда, ревностно ограждая пациентов от соплей сердобольных родственников. Но сегодня он не мог этого сделать. Зная скверный характер Магды и, никак не желая скандала в присутствие российской гостьи. Между тем, Штольц подошла. И, протискивая свою тушу в калитку, первым делом, с ног до головы, изучила Ирину. Какой сделал вывод, неизвестно. Только ее масляное лицо расплылось в улыбке. А в заплывших жиром глазках, вспыхнули искорки неподдельной радости. Еще бы, ведь это была прекрасная пища, которую сегодня же вечером, всласть можно было помусолить с товарками.
   Прохорову ее любопытство не тронуло ни сколько. Она спокойно пропустила фрау Штольц. Осмотрела ее прелести с ироничным восхищением. Вышла сама. А Кишке, подождав, пока Магда удалиться, перевел дух и, дабы подобных накладок не случилось впредь, решил заняться профилактикой нежелательных проколов немедленно. Ирина уже успела сесть за руль своего сверкающего "Бумера", когда доктор, скорчив таинственную рожицу, просунул голову внутрь салона и, аж захлебываясь в словах, проговорил.
   - Фрау Прохорофф, одна просьба - в следующий раз, пожалуйста, приезжайте сюда на такси.
   Единственное, что могла сделать та, лишь выпучить удивленно глаза. Доктор же воспринял это за обычное непонимание. В связи с чем, принялся искать веский, но одновременно корректно бы прозвучавший, аргумент. Тот, как на грех, на ум не приходил. И тогда он выпалил то, что вертелось на языке. Правда, придав речи максимум благообразной завуалированности.
   - Думаю, вы понимаете, почему у меня такая странная просьба? Городок маленький и, наши отношения с вами, здесь лучше не афишировать. Вы иностранка. Пойдут неприятные разговоры. Мало ли что люди приплести могут. Русская мафия и так далее ..., - он хотел сократить речь, но никак не мог достойно, но главное понятно, завершить мысль. Пришлось скомкать концовку. - В общем, если дойдет до официальных властей, вам придется потратиться намного больше.
   Однако глаза Ирины, по-прежнему, выражали полнейшее недоумение. И тогда, наконец-то, до Кишке дошло, что она и не должна была понять его. Оставалось лишь сожалеть о том, что переводчица Анжела, так и не сызволила. выйти проводить дорогую гостью. Но, деваться было некуда. Пришлось мучительно извлекать из недр памяти, что либо удобоваримое для этой совершенно дурацкой ситуации. Включая жесты и понятия из английского. К сожалению, по-русски, он умел лишь цветисто материться..
   - "БМВ" ноу, ноу! - доктор скрестил перед собой руки. - Такси - йес! Такси, - он принялся пальцем, на лобовом стекле изображать "шашечки".
   На удивление, госпожа Прохорова поняла его вмиг. Она энергично закивала.
   - Да, да, я и собиралась лететь самолетом. А потом на такси. Понимаю.
   Счастливый Кишке расплылся в широчайшей улыбке. Ирина ответила ему тем же. Воткнула скорость и серебристый красавец, лихо понесся вдоль по пустынной улице. Вот теперь то, Пауль мог позволить выплеснуться наружу, буквально разрывавшим его изнутри, чувствам. Совершенно позабыв о конфузе, вышедшим с Магдой Шпиц, он сыграл на губах туш. После чего, пританцовывая, направился к коттеджику. Обычно, строго блюдущий свой строгий имидж, на этот раз, доктор совершенно не обратил внимания на то, что из окна пристройки, за ним с любопытством следили глаза-сливы.
   - Смотри, Ферюзе, доктор танцует, - радостно сообщила сестре Джевире. - Наверное, у него праздник.
   - Уйди от окна, дура. Еще не хватало, чтобы он тебя увидал. Вот тогда, действительно, будет праздник, - зло отреагировала та, забежавшая сюда на минутку.
   Анжела, как всегда, была в холе. Точно так же, как и утром, лежа на угловом диване, она читала книжку. Словно еще пятнадцать минут назад, не служила переводчиком в делах доктора.
   - Ну что, расцеловался на прощание с моим будущим двойником? Мать ее ..., - спросила она.
   - Не говори так, Ангель, - не в силах сдерживать эмоции, закружился в вальсе доктор. - Эта женщина, позволит нам начать совсем другую жизнь. Ля ля-ля ля-ля-ля. Как я привык. Ля ля-ля ля-ля-ля. Как я, то есть мы с тобой, имеем, полное право жить. Ля ля-ля ля-ля-ля.
   - Знаешь, Паша, как у нас в России говорят, в таких случаях - не говори гоп, пока не перепрыгнешь! - внесла немного трезвости, в безудержный праздник сожителя, Анжела.
   - Но тут не Россия, Ангель, а Германия. Ля ля-ля ля-ля-ля. И потом, сколько тебе говорить - не называй меня Паша. Мне это не нравится. Ля-ля, - мягко, совсем незлобиво, огрызнулся тот.
   Она, в долгу решила не оставаться.
   - Да ты и впрямь ожил. Смотри-ка, и страх совсем потерял. Танцор диско. Ничто не мешает, танцевать то?
   Это было сказано тоже совсем не жестко. Но, явно с ироничным намеком, на сегодняшнее утро. Когда не кто иной, как Пауль Кишке, ползал на коленях и умолял не бросать его. Тогда наверняка, был готов отзываться, хоть на собачью кличку. Пауль заметно сник. Но, чтобы окончательно не потерять достоинства и, не попасть вновь впросак, на всякий случай танцевать перестал. В одночасье стал серьезным. И, наглядно демонстрируя, что его заботит только благополучие их семьи, поинтересовался.
   - Я так понял, что у этой русской с деньгами все в порядке? Ангель?
   - Сказала, что в полном порядке. Но там, откровенно говоря, в их отношениях с супругом, сам черт ногу сломит. Я мало что поняла. Да и мне это надо.
   - Как это, черт ногу сломит? - насторожился Кишке. - Нет, Ангель, я рисковать не имею право. Ты представляешь, что мне приходится ставить на карту? Все! Все! Если оступлюсь на этот раз, это будет конец!
   Прежнее настроение вмиг слетело с него, как осенний лист с осины, при малейшем дуновении холодного ветерка. А замки, которые он уже успел возвести в собственных фантазиях, стали медленно оседать и разрушаться. Еще недавно, глаза светившиеся счастьем, стали вновь печально-настороженными.
   - Да не переживай ты так, Паша, все будет нормально. Что она, твоя Прохорова, полная дура, чтобы специально явиться сюда, тебя одурачить? Ты лучше думай о том, чтобы послеоперационных осложнений не возникло, - сделала вялую попытку успокоить доктора, Анжела.
   Но, это подействовало на Кишке мало. Он заметался, словно капризный ребенок, которому дали блестящую игрушку и, вдруг отняли. Естественно, разрушить его сомнения полностью, было некому. Поэтому вскоре, как бы отыскав, Наконец, спасительную соломинку, он рванулся за помощью и утешением к любовнице.
   - Ангель, как же так? Ангель! А вдруг ... Нет, дорогая, я не могу так рисковать, не зная за что. Не могу! Всякий риск должен быть оправдан.
   - А я что, спорю? - ответила та. - Но, у нас с тобой, к сожалению, нет службы, которая бы преподнесла всю необходимую информацию на тарелочке. Что остается? Риск, а он, как ты и сам знаешь, дело благородное, - она немного помолчала и продолжила уже решительнее. - Только по-моему, зря ты бесишься, Паша. Аванс, неплохой, ты уже получил. Кстати, Эта сучка тоже рисковала - а вдруг ты завтра сбежишь с ее деньгами. Ведь ни договоров, ни расписок. Так что, и дальше, все будет тип-топ.
   - Я понимаю, Ангель, - Вынужден был согласиться с ее доводами доктор. Однако изрядно траченные за последнее время нервы, делали в нем свое дело. - Но все равно, было бы совсем не плохо удостоверится, что эта фрау Прохорофф, та самая, за которую себя выдает. Из третьих рук. Да, аванс у нас, но впереди расходы предстоят еще очень большие.
   - Но как это сделать, Паша?
   Судя по всему, ответ у Кишке был котов уже загодя. Он его и озвучил.
   - Ангель, ты же сама, как-то обмолвилась, что имеешь в российском посольстве хороших знакомых, - глаза Кишке стали умоляюще-хитрыми, - Свяжись, Ангель, что тебе стоит. Пусть наведут справки.
   - Да ты совсем с ума рехнулся! Посольство тебе что, справочное бюро? - удивленно и, одновременно с нескрываемым раздражением, ответила та. - Нет, Паша, это уже на какие-то шпионские страсти похоже.
   - Ну и пусть, ну и пусть, - зачастил доктор, тем более, что пришедшая в его голову идея, сейчас, после озвучения, стала нравиться ему еще больше. - Свяжись, Ангель, попроси. Уверяю, эта услуга твоим знакомым труда не составит. Пожалуйста.
   Анжела задумалась. В принципе, Пауль был прав - разговор с Борюсиком, ей действительно, не стоил ничего. И, ни к чему не обязывал. Тем более, что для того, подобные просьбы, являлись частью его повседневной жизни. А о связях герра Богданоффа и его возможностях в плане добычи информации, говорить уж не приходилось. Они были огромными и, Анжела это знала прекрасно.
   - Ладно, так уж и быть, попробую, - наконец, к вящей радости сожителя, изрекла она.
   Тот посмотрел на нее преданнейшими глазами бассет-хаунда. А она, в свою очередь, лишний раз удостоверилась, что поступила сейчас правильно. Судя по многим моментам этого, наполненного событиями под завязку, дня, в их многолетнем тандеме явно наметилась предпосылка для смены понятий "ведомый-ведущий". Она была вовсе не против того. Но данную тенденцию следовало, было, укреплять. Укреплять действием. Когда для того, выдавалась даже малейшая возможность. Как сейчас, например.
   Нарочито небрежно отбросив книжку, всем своим существом показывая, что вот опять, свет клином сошелся на ней, Анжела поднялась с дивана. Под восторженным взором кишке, который, похоже даже затаил дыхание, она направилась в спальню. В самом деле, не могла же она дойти до такой наглости, чтобы говорить с одним любовником, в присутствии другого. Пусть разговор предстоял сугубо деловой, но все рано, это был явный перебор.
   Кто бы сомневался в том, что доктор страстно желал, быть непосредственным свидетелем того, как решается его проблема. Однако ни спорить, ни качать свои несомненные права на то, не стал. А чтобы скрыть распиравшие его эмоции, схватил книжку. Совершенно не соображая, что та была на русском языке и, уж, конечно же, без картинок.
   Борюсик ответил сразу. Как всегда, он был весел и ироничен.
   - Ё-мое, Анжела! Рад, рад, слышать твой ангельский голосок, но ... с какой стати мне такая радость? Этот факт надобно где-то записать. Аршинными буквами.
   - На лбу у себя запиши, Богданов. Насчет аршинных не знаю, получится вряд ли, с твоим то лбом, но химическим карандашом, точно, держаться будет долго. Будешь потом смотреть в зеркало, и вспоминать, - в тон ему, принимая игру, парировала та.
   Подкол, от которого, явно попахивало интимной составляющей, связывающей собеседников, был воспринят вполне доброжелательно.
   - Так и сделаю, мое золотце, - согласился Боря. После чего, прекрасно сознавая, что ему позвонили вовсе не ради, чтобы лишь пошутить, привычно перешел на деловой тон. - Какие проблемы, дорогуша? Ты же не потому сызволила звякнуть, что соскучилась?
   Какая скука! Последнее, вспомнив тщедушное тельце любовника и, непроизвольно скривившись, Анжела пропустила мимо ушей.
   - Боря, просьба одна имеется. Для тебя, сущий пустяк, даже не два пальца ..., - произнесла она.
   - Что ж, выкладывай. Чем смогу, помогу.
   - Думаю, сможешь. В общем, так: есть в Москве ...
   - Эко тебя занесло, даже в Москве? - перебил ее Богданов.
   - Да, да, в Москве. А что здесь такого, ты ж не Занзибар тут представляешь. Ну, да ладно - в Москве есть такой бизнесмен, Прохоров. Продукты питания, и все прочее, что с этим связано. Короче, мне нужна инфа о том, как на нем штаны держатся.
   - Ясно. Женушка в вашу контору обратилась, чтобы рожу поприличнее сделать. А твой лысый, хочет убедиться, сможет ли она заплатить ему то, что тот ей накалькулировал, - проявил удивительную проницательность Борюсик.
   Впрочем, стоило ли удивляться? Конечно же, нет. Анжела прекрасно знала об его способностях. Но это было к месту, потому, она поспешила выказать почти всамделишное восхищение.
   - Богданов, да ты просто гений! Надо же, как схватил в момент!
   - А ты еще сомневалась? - самодовольно изрек тот. - Что же касательно инфы, то ее и добывать не надо. Все итак на поверхности лежит, на солнышке греется.
   - Даже так?
   - А как же иначе! Ты, верно, запамятовала, с кем разговариваешь? - из трубки, прямо таки потекло самодовольство.
   - Да нет, что ты, Боренька, кто бы мог сомневаться, - поспешила плеснуть бальзама, Анжела.
   Это сказалось моментально. В голосе Богданова, буквально зазвенела неподдельная гордость, за себя любимого.
   - Так то! - как только не сломавшись от натуги, отобразила трубка. Следом, в сугубо деловом ключе, из нее потекли сухие тезисы. - Прохоров, Данил Сергеевич, кажется. Наших, с тобой, лет.
   - Мог бы и не хамить, - не удержалась Анжела.
   - Мои года, мое богатство, - парировали на том конце. - Может, чуть постарше. Несколько тепличных хозяйств в Подмосковье. Пара ферм, там же. С небольшими заводиками по переработке. Но оснащены по последнему слову. Что еще? Сеть фирменных магазинчиков по столице. Не супермаркеты, нет. Но позиционируют себя, как единственные источники самого экологически чистого продукта. Цены, соответствующие. Сейчас, как я слышал, активно осваивает ресторанный бизнес. Удовлетворена? Короче, человек успешный. И даже очень.
   - Вполне, Боренька.
   - Что еще?
   - Их семейные отношения, если возможно. Кто на ком катается, если по-простому.
   - О-о-о, а у твоего лысого, оказывается, зондаж поставлен серьезно. Снимаю шляпу, - воскликнул Богданов. - Прыщик не станете йодом мазать, пока в кошельках у всей родни не поковыряетесь.
   - Боренька, не иронизируй, дорогой, - мягко, будто кошечка, проурчала в трубку Анжела.
   И, знала, что делала. Деловой Борюсик, в момент сломался сдобным пряником. Не исключено, что от вожделения, у него потекли слюнки. Однако, судя по всему, его обширный архив на этом иссяк.
   - Увы, моя дорогая, здесь я не дока. Необходимости не было. Произнес он, с явным сожалением. Но, был бы не самим собой, если б не попытался реабилитироваться. - Слышал, опять же, краем уха, что всем хозяйством, лет пять назад, заправлял его тесть. Вроде, Богу душу отдал. А теперь, сама мозгами пошевели, - он мастерски сделал паузу, но в конечном итоге, сам же и озвучил, то, о чем должна была догадаться собеседница. - Не удивлюсь, если Прохоров, в официальных документах, числится лишь Гендиректором. Или, еще какая-то бяка существует. Отсюда и прыгай.
   - Ой, спасибо, Боренька, выручил, - затараторила Анжела и игриво пообещала. - С меня должок.
   - В субботу увидимся? - завелся тот с полуоборота.
   Уж что-что, а прелесть этих должков, Богданов знал и ценил. Как никто другой. Ибо поддерживал связь с любовницей, уже многие годы. Что при его характере, не могло не означать, своеобразный знак качества, ее сексуальных чар давнишней подружки.
   - А как же, дорогой, мой, как обычно. До субботы?
   Трубка ответила противным, ударившим по уху "чмоком". Что вероятно, должно было означать горячий, страстный поцелуй. Вздохнув, словно только что выполнила тяжелую работу, Анжела бросила мобилу на кровать. Но, сразу в холл не пошла. Села на постель и всерьез задумалась. То подвешенное состояние, в котором она вынуждена был пребывать все эти годы, обрыдло ей изрядно. Ни уверенности в будущем. Ни сколь маломальского успеха. Которым можно было бы похвастать. Все серо, скучно и главное, абсолютно бесперспективно. Почему бы было не использовать подвернувшийся случай, для кардинального изменения положения дел? В самом деле - почему?
  
  
  
  
   Х Х Х
   Уже с готовой идеей, от реализации которой зависело очень многое в ее дальнейшей жизни, Анжела появилась в холле. Что уж там было говорить, Кишке ожидал любимую с понятным нетерпением. Оно, явственно отражалось не только на его напряжной физиономии. Не только на лысине, в виде капелек испарины. Но и проявлялась в совершенно несерьезном, для продвинутого хирурга, сучении ногами.
   - Ну, что тебе сказали? - поспешил спросить он.
   - Все в норме, Паша, - как можно небрежнее ответила Анжела и не отказалась от удовольствия съязвить. - Можешь штопать эту суку московскую, хоть золотыми нитками. А в задницу вставить бриллиантик. Все оплатит по полной.
   - Правда? Это информация надежная? - румянец вновь стал возвращаться на сухое лицо Кишке. - Источнику можно верить?
   - Правда, правда, денег у нее, куры клевать отказываются.
   - Какие куры? - доктор вновь, было, напрягся.
   - Обычные. Да не колготись ты, почем зря, - Анжела чуточку явила норов, но продолжила. - Судя по авансу, расстается она с ними относительно легко. Так что, можешь не переживать.
   От переизбытка чувств, обуявших его вновь, как и полчаса назад, Пауль собрался, было, пуститься в пляс. Но еле-еле, смог удержать себя от соблазна. Анжела же легла на диван. Забрала у сияющего сожителя книжку. Не забыв, с иронией поинтересоваться о результатах его "чтения".
   - Все понял?
   После чего, сделала вид, что углубляется в сюжет. Но читать, по вполне понятным причинам, ей уже не хотелось. Впрочем и первой, начинать разговор с Кишке, тоже. Потому, она просто задумалась, глядя на страницу и не видя текста. Естественно опять над тем, о чем только что, рассуждала у себя в спальне. От Пауля, который пребывал в прекрасном расположении духа, потому сейчас был особенно внимательным и даже галантным, что бывало с ним достаточно редко, не укрылась перемена настроения любовницы.
   - А что мы такие грустные, Ангель? - корча из себя саму заботу, поинтересовался он.
   - А ты видишь причину для моего веселья? - вопросом на вопрос ответила та.
   - Ну, как же, Ангель! - искренне удивился Кишке. - У нас сегодня такой день! Такой день!
   Не в силах выразить словами, доктор едва не лопнул от натуги. Словно и впрямь, поселившееся в нем ощущение нежданно свалившегося счастья, было не только материальным, но и имела склонность к разбуханию. Анжела никак не оценила его потуги. Она промолчала. Вздохнула. Нарочито тяжко и с расчетом на дальнейшие шаги в уже продуманном до деталей, направлении. После чего, тихо произнесла.
   - Это у тебя день особенный, Паша. Вот и радуйся, на здоровье. А у меня, обычные будни.
   - То есть? - вытянул физиономию Кишке.
   - А то оно и есть, как есть!
   Анжела с рассчитанной злостью, зашвырнула книжицу за диван. Едва не попав, в шляющегося там Шнапса. Пес взвизгнул. Отпрыгнул в сторону. Посмотрел с укоризной на хозяев. И, демонстрируя полное пренебрежение к человеческим страстям и заботам, убежал прочь. В пример ему, Анжела так же, сделала попытку подняться и уйти. Но, как и задумала в сценарии, Кишке энергично остановил ее.
   - В чем дело, Ангель? Ты не рада, что у меня, наконец-то, появилось серьезное дело? - не скрывая волнения, спросил он.
   - Почему не рада? Рада, Пауль, и даже очень. Даже более того, знаю - у тебя все получится. Ты отлично прооперируешь госпожу Прохорову. Она создаст тебе прекрасную рекламу в Москве. И, такие же дуры, как она сама, попрут в твою клинику косяками.
   - Да, да, ты правильно сказала, Ангель. Я на это очень рассчитываю, - обрадовался Кишке и, его понесло дальше, в благих мечтаниях. - Потом, я найду ходы и выкуплю свою лицензию в полном объеме. Брошу этот проклятый городишко. Переберусь опять в Берлин. Или еще куда-нибудь. Но, обязательно этот город будет большим. И ... И...
   Он аж задохнулся, от столь радужных перспектив.
   - А мне то, что со всего этого? - достаточно холодно, одними губами, проговорила Анжела, но, словно окатила сожителя ледяной водой.
   Тот невольно съежился. Часто заморгал глазами. Пытаясь тщетно осмыслить истинную суть, прозвучавшего только что вопроса. А она, поняв, что настал момент переходить к активным действиям, принялась рубить правду-матку, что называется, с плеча. Не забывая пересыпать свою речь достаточно едкими пёрлами.
   - Сам посуди, Паша. Вот сделаешь ты рожу этой швабре ...
   - Швабре? - раззявил рот Кишке.
   - Да не строй из себя дебила! Так в России называют некоторых женщин. Таких, как эта Прохорова, - взвилась Анжела.
   - А-а-а, - решил потрафить ей доктор, изобразив руками на своей лысине пышные локоны. - За волосы, да?
   - Да, - понимая, что объяснять бесполезно, согласилась та. - Только за те, что на другом месте растут. За то же самое, их еще "мочалками" называют.
   - Мочалка? - Кишке и вовсе потерялся, от такого изобилия непонятных синонимов, бытующих в родном языке любовницы.
   Но она уже продолжила атаку.
   - Так вот, сделаешь, значит, ей рожу. Между прочим, с меня сделаешь! И что? Она - счастлива, довольна. Перед подругами выпендривается. Живет припеваюче. Ты тоже не в накладе. Бабки под подушкой считаешь. А я что? По прежнему - подай, принеси и ублажи заодно?
   - Ангель, мы переедем в Берлин, - проблеял Кишке.
   - И что? что от этого изменится, Паша? Ровным счетом - ни-че-го!
   На Кишке было жалко смотреть. Под столь стремительным напором любовницы, он, как до этого съёжился, так больше и не пытался воспрянуть. Однако, что и говорить, Пауль был далеко не глупым человеком. В данную минуту, его мозг работал лихорадочно и на пределе. В результате, он довольно скоро понял, куда клонит Анжела. Возможно, был готов согласиться с ней во всем. Тут же. После чего, вместе обсудить, вполне решаемую проблему. Найти компромисс. Но, не стал спешить. Из осторожности ли? Или, из боязни вновь ляпнуть что-то не то? Но скорее, исходя из пресловутой, сугубо немецкой ментальности.
   Тогда, Анжела пошла ва-банк. Появившаяся мысль не являлась частью задуманного ей сценария. А возникла спонтанно, секунду назад. Она демонстративно свободно расселась на диване. Закинула ногу на ногу. Да так, чтобы полы ее халата несколько распахнулись. Явив пленительную белизну стройных бедер. После чего, добавив в тон от змеиного шипа, она продолжила. Но при этом, не переставая глядеть на сконфузившегося милого, медовым взглядом.
   - А ты задумывался над тем, Паша, что у меня тоже появился, очень даже заманчивый шанс? Стать богатой. Да, да. Но, не только богатой, а еще и предельно независимой.
   - От меня?
   - И от тебя, в первую очередь! - это, она произнесла особо жестко.
   Кишке даже непроизвольно дернулся. Отпрянул, словно любовница и впрямь, в одночасье превратилась в гадюку. Однако его благополучно настигло продолжение, только что изложенной мысли.
   - Кто я тебе, Кишке? Скажи честно. Любовница, и только. А завтра, ты другую приведешь. А что - появятся деньги. Потянет на свеженькое, молоденькое. Глядишь, как твой дружок Крамер, такую же Гретхен захочешь. И ... до свиданья, Анжела, извини, так получилось!
   - Нет, нет, Ангель, как ты могла такое подумать? - буквально взвыл Пауль.
   Но ее, уже был не остановить.
   - Вот я и подумала. Хорошо подумала, Паша. О шансе. Почему бы нет? Такое случается раз в жизни - грех не использовать.
   Она заинтриговала доктора вконец. Все, что он понял еще недавно, пало прахом. А новое, никак не желавшее постигаться, казалось жутким сюрпризом. Шкурой ощущая, что он способен принести ему большие неприятности, Кишке вынужден был взмолиться.
   - Ангель, какой шанс? О чем ты говоришь?
   - А вот теперь слушай, дорогой мой любовничек, - добившись желаемого на данном этапе, Анжела в одночасье стала спокойной и даже ласковой. - После того, как ты, надеюсь удачно, прооперируешь эту сучку, в Москве появится мой двойник. Так?
   - Так, - вякнул доктор, все еще ни черта не понимая.
   - Прекрасно, врубайся дальше. Прохорова увезла с собой фотографию? На которой, в общем-то, по большому счету если, без нюансов, изображена я. Так?
   - Так, - вновь вякнул Кишке.
   - Ты, наверное, не сомневаешься, да и я тоже, зачем она увезла фото? - Анжела в упор, ласково так, посмотрела на застывшего в стойке сеттера, любовника.
   Возникла пауза.
   - Чтобы показать мужу. Возможно и некоторым знакомым, - наконец, стряхнув с себя оцепенение, как тот же сеттер воду, после вынужденной купели, тихо произнес тот.
   - Браво, Кишке, ты определенно делаешь успехи! - Она закурила сигарету. Выдержала паузу, нагнетая еще больше напряга нервов и, продолжила. - Следовательно, в Москве, кое-кто, а муж в первую очередь, будут готовы встретить ее в новом обличье? Так?
   Интрига явно подходила к кульминационному моменту. У Кишке, от неимоверного напряжения, даже начался тик. Его правый глаз часто-часто заморгал. А рот, в ожидании, приоткрылся. Что со стороны, это выглядело достаточно комично. Ну а Анжела? Она торжествовала. Спонтанно родившаяся идея, имела, по всему просто ошеломляющий успех. Правда, можно было немного и дожать. Потому, она стала раскрывать свои карты медленно, взвинчивая нервы милого запредельно.
   - А вот теперь, Паша, следи за мыслью. И, ничего не пропусти. Клянусь, она стоит того. Я убиваю эту суку. Даже не дожидаясь, пока твои руки приведут ее физиономию в божеский вид. Тут мне без разницы.
   У бедного Кишке, глаза вылезли из орбит настолько, что казалось, готовы были расплющиться о стекла очков. Челюсть отвисла.
   - Да, да, не сомневайся, я сумею это сделать. Потому что игра, свеч стоит. Ну а потом, по ее документам, еду в столицу и ... Здравствуй, дорогой мой муженек. Крутой бизнесмен Прохоров. Встречай обновленную супругу - наверное, соскучился? И, в мгновенье ока, становлюсь не только богатой, но и узаконенной во всех возможных правах. Как тебе планчик?
   Что и говорить - Кишке испугался. Испугался основательно и всерьез. Но, под пристальным, теперь уже с усмешкой, взглядом Анжелы, конечно же, не стоило так падать ниц. Как бы то ни было, огромным усилием воли, от чего контурно вздулись все, существующие на его черепе вены, он взял себя в руки. И заикаясь, выдавил из себя.
   - Нет, Ангель, это авантюра. У тебя ничего не получится.
   - Почему это не получится? - встала в позу та.
   - Современная медицина всесильна, но, она все равно не может творить чудес. Да, фрау Прохорофф настояла на том, чтобы я придал ей твои черты. Но одно к одному, не получится, Ангель. Даже я этого сделать не в силах. Тебя разоблачат. И первым, будет ее муж.
   Короткая тирада, потребовала от Кишке много сил. Он весь взмок. Что же касалось Анжелы, она достигла той цели, которую ставила перед собой. Похоже, ей удалось встряхнуть доктора до самого основания. Явив ему новые, без сомнения талантливо-неосопоримые грани своего характера. Можно было начинать сворачивать агрессивную активность. В на созданном только что фундаменте, приниматься формировать концовку своей ранней затеи. Той, что надумала в спальне.
   - Много ты знаешь об этих кошельках с ушами, - усмехнулась она, выпустив изо рта струйку дыма. - Это у вас, немцев, принято всем семейством, сосиски трескать. Пиво дуть, да обнявшись в экстазе, горланить песни. Единственное удовольствие. Наши "новые русские", о прыщиках на задницах у девочек в саунах, знают гораздо больше, чем о форме родимого пятна на лобке собственной жены. Так что, шанс реальный, Паша. Чтобы ты мне тут не пел.
   Тот решил промолчать. А она, вволю насладившись своей властью над ним, откатила дальше.
   - Ладно, не напрягайся. Не такая уж я дура, чтобы заниматься сумасбродством. Так что, можешь считать, что я пошутила. Удачно, не удачно, вопрос десятый. Но, говорить с тобой серьезно, на куда более насущную тему, хотела бы очень. И не откладывая.
   Ощутив нутром, что гроза, в основном, прошла мимо. Лишь самую малость опалив его лысину, доктор заметно приободрился. Но, по крохотным признакам в его глазах, да и облике в целом, стало ясно, что теперь на диване, сидел уже далеко не прежний Пауль Кишке. Только что, узнавший истинную цену своей сожительницы. Настолько хорошо, что вряд ли бы решился в ближайшее время, игнорировать ее мнение.
   - О чем бы ты хотела поговорить, дорогая? - более, чем угодливо произнес он.
   - О наших отношениях, Паша. О них самых, - не чинясь выдала Анжела и, не позволяя остыть милому, принялась "ковать железо" дальше. - Помниться сегодня, в твоем кабинете, ты назвал меня первым помощником. И, главным консультантом, в придачу. Сам назвал. Я тебя не просила о том. Надеюсь, сегодня, я полностью оправдала твое доверие? Или нет?
   - О да, Ангель. С госпожой Прохорофф ты мне очень помогла.
   - А раз так, Паша, с этого самого дня, мы с тобой не только будем спать как партнеры. Но и работать тоже.
   - Это как? - Кишке вновь, оказался в полнейшем недоумении.
   - Очень просто. Как во всем цивилизованном мире делается. Отныне, все будущие доходы нашей с тобой клиники, - на слове "нашей", она сделала особое ударение, - мы теперь будем делить пополам. И помещать на два счета. Один мой, а другой твой. Ну а как будем вести совместное хозяйство, думаю, договоримся.
   Испытав за сегодняшний день просто огромное, непомерное количество эмоций. Самых разных. То распиравших его от счастья. То заставлявших покрываться липким, противным потом. Возможно, Кишке сразу хотел ответить "да". Однако верный менталитету и воспитанию, этого не сделал. Он задумался. И, если бы, можно было вывести на экран дисплея его мысли в виде текста, то скорее всего, они выглядели следующим образом:
   - "В доводах Ангель, без сомнения, имеется железная логика. Я сам просил ее сегодня, не покидать меня. Теперь, она требует равенства в правах. Это взамен и она, конечно, имеет на это полное основание. А если я не соглашусь, то ... Ангель уже прекрасно продемонстрировала, на что способен мозг в ее прелестной головке. Кто может исключить того, что недовольная отказом, она просто, в один прекрасный день, позвонит куда следует. Да в ту же дурацкую комиссию, при мэрии. Один звонок, анонимный даже и ... все. Это будет конец. Главное угадать правильно время. А уж она постарается угадать. Все рухнет в одночасье. И я стану не только нищим, но и потеряю всякое право на профессию. Но, и она то ведь тоже, все потеряет? Впрочем, какой же я идиот. Во-первых, что ей терять? Меня, лысого и далеко не молодого? Ну а во-вторых ... Нет, Ангель не зря, ох не зря рассказала мне об идее с убийством клиентки. Что, если и впрямь, решится на это безрассудство? От безысходности, к примеру? Нет, отказ невозможен. Такую как Ангель, лучше иметь в союзниках, чем во врагах.
   А согласие? Что оно мне дает и что отбирает? Да, в каком-то смысле, я теряю былую свободу. Но зачем она мне в мои сорок пять? Деньги? Мы и сейчас живем единым бюджетом. Зато, сохраняю не только любовницу, но и обретаю верную помощницу. А если с легкой руки Прохоровой, действительно дела пойдут в гору - то просто незаменимую. Нет, Ангель несомненно права. Ее требование, только укрепит наши отношения. А они, возможно, нуждаются в изменении. Что ж, женщине виднее".
   Наконец, приняв решение, Кишке одарил сожительницу особенным взглядом. Будто собрался пожаловать ей, как минимум, орден Почетного Легиона. Или Железный Крест, что было бы вполне по-немецки. Хотел произнести целую речь по поводу. Однако Анжела итак все поняла. Безо всяких слов. За ней была победа, окончательная и бесповоротная. Но, дабы не возникло попытки, а главное, желания реванша. Облагать недавнего противника контрибуцией, она не стала. Наоборот, требовалось одарить, как бы за добровольную капитуляцию. Иными словами, пришел черед пускать в ход женские чары. И это за Анжелой не заржавело.
   Она нежно, не позволяя ему сказать ни слова, обеими руками взяла голову Пауля. Чмокнула в лоб и приложила к груди. При этом, точно, как и было задумано, полы халата распахнулись, обозначив две упругие, манящие к себе округлости. Прильнув к ним, доктор и вовсе, превратился в доброго, пушистого котенка. Даром, что был лысым, но даже замурлыкал от удовольствия. Зажмурился. Стараниями Анжелы, это нежное мурлыканье, стало стремительно матереть. И уже вскоре, превратилось в плотоядный рык завидного тигра. В котором явственно слышалось единственное - вожделение и желание, обладать любимой и единственной, немедленно.
   Любовница сопротивляться не стала. Более того, так же изображая безумную страсть, потянулась навстречу. В мгновенье ока, рядом с диваном, на полу, образовалась куча из буквально сорванной с себя одежды обоих. И два тела, словно только и были способны жить друг другом, слились в бурном экстазе. Анжела была на высоте. Она стонала, извивалась всем телом. На ходу припоминая и тут же, пуская в ход, все новые и новые секреты из арсеналов секс-жриц. Отчего Кишке, стремительно зверел. А если учесть его былые возможности и подвиги на брачном ложе, сравнимые лишь с темпераментом австралийского ленивца, то сегодня он тоже, явно превзошел самого себя.
   Откуда не возьмись, в самый разгар бурной страсти, в холле объявился песик Шнапс. Он сел подле дивана. Внимательнейшим образом пронаблюдал удивительнейшее зрелище. После чего, тоже откровенно наплевав на все существующие морали вместе взятые, сгреб передними лапами одежду Кишке. И, совсем не хуже его самого, бойко задвигал тощим задом. Уж ему то точно, было до фонаря, кто по завершению секса на диване, от которого тот скрипел, грозясь вот-вот развалиться на составляющие, станет в доме истинным хозяином. В революциях, естественно, он ничего не смыслил. А сахарные косточки, ему итак, перепадали всегда.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Данил Сергеевич Прохоров уже изнемогал от вынужденного безделья. Столь редкого, при его всегдашней сверхзанятости. С самого утра он вволю поплавал в бассейне. Затем, тогда еще ощущая эйфорию от выдавшейся вдруг свободы, с упоением катал шары в биллиардной. Что называется, в отсутствие партнера, сам на сам. Пока их костяной стук, не стал болезненно отдаваться в висках. Тогда то бизнесмен затосковал. Замаялся. А день, как назло, никак не хотел заканчиваться. Тянулся, словно был резиновым.
   От нечего делать, Прохоров несколько раз, кряду, обошел многочисленные комнаты двухэтажного особняка. И каждый раз, так и не отыскав себе достойного занятия, вновь спускался в просторный холл. Падал на один из диванов и включал телевизор - целый кинотеатр, занимавший четверть стены. Однако чушь, мутным потоком лившаяся с огромного экрана, да еще окультуренная системой "звук вокруг", только раздражала его еще больше. В результате, телевизор выключался, и круиз по особняку повторялся опять.
   Впрочем, Прохоров сам был виноват во все этой скуке. А все потому, что вчерашний день, хоть и был воскресным, выдался достаточно тяжелым. Ели вообще, не из ряда вон выходящим. Пришлось встречать делегацию коллег по бизнесу из братской Украины. Сначала, как и водится, были переговоры. Длинные и утомительные. Наверное по причине извечного хохлацкого упрямства приезжих. Потом, естественно, состоялся фуршет по-нашенски. Где разница между деловыми людьми из разных государств, под воздействием выпитого, снивелировалась практически до полного нуля. Все стали, вдруг, близнецами, приснопамятного советского пошиба. Даже сподобились, кто в лес, кто по дрова, спеть бывший, единый на всех, гимн.
   Вот и решил Данил Сергеевич, на следующий день выписать самому себе отгул. За труды праведные. Так мало того, вдобавок ко всему, намереваясь отдохнуть душой и телом по полной программе, сподобился отпустить шофера аж до завтрашнего утра. Поскольку сам машину не водил и таким образом, как бы заранее отсекал себя от соблазна вернуться к делам. В автомобилях, Прохоров смыслил немного. Просто не любил это дело, как некоторые - до беспамятства. Хотя в гараже, вот уж второй год, томился новенький, шикарный внедорожник. Его баранку, он все же крутил, нет-нет. Когда выдавалось выехать с друзьями на охоту. По полям и куширям. Но вот чтобы сейчас оседлать его и умчаться от скуки, даже просто, в офис, это было, как говорится, слабо. До первого столба, точно. Потому и рисковать не стоило.
   Теперь, за свою легкомысленность, и маялся Прохоров, то и дело поглядывая на часы. Стрелки которых, никак не желали двигаться хотя бы чуть живее. Да матерился в голос. Что по собственной воле, обрек себя на заточение. Вызывать же шофера по мобильнику, было неудобно. Молодой парень, он наверняка тщательно распланировал, столь редко подворачивающийся выходной. Да еще с шикарным лимузином в безраздельное пользование. Кстати и мобильник, с самого утра, лежал в кармане его костюма, переадресованным на заместителя. А второй, личный, был вообще отключен.
   В очередной раз Прохоров поднялся с дивана. С остервенением щелкнул пультом от телевизора. Дабы больше не наступать на одни и те же грабли, зашвырнул его подальше, в клумбу. Что вытянулась причудливым оазисом вдоль внешней стены из стекла, пластика и алюминия. Огляделся вокруг себя, в поисках нового объекта, который бы отвлек его от счета минут. Его взгляд упал на зеркальный бар, своими отражающими свет формами, напоминавший нечто инопланетное.
   - "А что, в самом то деле, почему бы, не выпить? - пронеслась, счастливая мысль. - Правда, вчера с хохлами месячную норму запросто выбрал. Ох, и горазды же, заразы, водку хлестать".
   Он задумался в нерешительности. Прислушался к реакции печени. Та, как и совесть, молчала. В итоге желание хоть таким образом скрасить скуку и победить проклятое время, взяло в нем верх. Махнув рукой - где наша не пропадала - Прохоров направился к бару. Прежде чем открыть одну из створок, он задержал внимание на собственном отражении. Остался довольный увиденным и, даже несколько повеселел. Что выглядит, к тому же после возлияния, совсем неплохо.
   - Данил Сергеевич, - подморгнул он зеркальному двойнику, - так держать!
   С ним вряд ли кто стал спорить. Действительно, для своих тридцати четырех лет, Прохоров выглядел достаточно хорошо. На зависть иным ровесникам. Верно, сказывалось спортивное прошлое. До сих пор, неприятие вредных привычек. Правда, за редкими исключениями, типа вчерашнего, когда, как говориться, "с подводной лодки" никуда деться было невозможно. А хохлы, дорвавшись до бесплатного, рады были упоить кого угодно. Да и мать-природа, тоже не поскупилась. В результате, сейчас, из зеркальных глубин, глядел улыбающийся, мужественным лицом, брюнет. Достаточно высокий - где-то под метр восемьдесят, с хвостиком. С фигурой, достойно смотревшейся даже под вольными и просторными складками спортивного костюма. Чуть полноват. Но это совсем не портило общего впечатления. Даже наоборот, добавляло образу солидности и респектабельности.
   - Хорош, сукин сын! - изрек Данил, открывая дверцу бара.
   Там, в необъятных внутренностях, подсвеченное искусно выставленным светом на все лады, предстало взору разномастное алкогольное великолепие. Разнообразием градусов, цветов содержимого и, естественно, форм бутылок, способное удовлетворить любой, даже самый изысканный вкус. Ориентируясь в данном изобилии гораздо хуже третьесортного сомелье, Прохоров отобрал три бутылки. В основном, уповая на знакомые название и яркие этикетки. Что в его состоянии скуки, как бы являлись гарантом повышения и яркости настроения. Неуклюже смежал коктейль в высоком бокале. Воткнул в него сразу две соломинки и вернулся обратно на диван. Расположившись к более приятному, хотелось думать, чем до этого, времяпровождению, он осторожно потянул янтарное содержимое. Оно показалось вовсе не противным. И в меру крепким, а значит, вполне приемлемым к его ситуации.
   - Ладно, будем предаваться культурному отдохновению, - вроде как, уговорил себя Данил.
   Потянул еще немного сквозь соломинки. И, от нечего делать, принялся просто созерцать все, что попадалось взору. Люстры на потолке он изучал минут десять, а то и больше. Пришел к выводу, что весь вкус его супруги, в этом плане, скорее всего, определялся лишь количеством хрусталя. Которого на них, совсем не в ущерб дизайну, могло бы быть гораздо меньше. Так, невольно вспомнив о суженной, он переместил взгляд на ее портрет. Что висел на боковой стене. Чуть наискосок от него. Художник, исполнивший его, явно тяготел к современным формам импрессионизма. Но, стоило отметить, Ирина на полотне, вышла очень даже неплохо. Куда лучше, чем была в жизни. И это прежде всего, касалось совсем не внешних данных. А эдакой утонченной одухотворенности, буквально исходившей от ее живописного аналога. Чего в непосредственном общении, особенно в последние годы, Прохоров как-то не замечал. И не то, чтобы не хотел замечать. Этого просто не было и в помине.
   - Эх, Ирина, Ирина, - в общем-то, без особого сожаления, так просто вздохнул он.
   Воспоминания, сами собой, плавной чередой поплыли в чуть тронутой легким хмелем голове. Сейчас то, конечно, можно было удивляться, как могли сойтись вместе, два таких разных человека. Причем, разных абсолютно по всем критериям - по воспитанию, по отношению к жизни и, главное, к ее истинным ценностям. Этот список можно было бы перечислять до бесконечности. А тогда, девять лет назад, все смотрелось совершенно по-другому. И воспринималось иначе. Он, двадцатипятилетний спортсмен-многоборец, уже заканчивающий свою спортивную карьеру. Красавец мужчина. Хотя и до неприличия застенчивый и комплексующий настолько, что иногда становилось стыдно самому.
   Она, двадцатидвухлетняя, весьма привлекательная девушка. Еще находящаяся под флером несерьезного, почти подросткового романтизма. Страстно мечтавшая стать непременно знаменитой кинодивой. Потому, бросившая на алтарь все, для достижения заветной цели. В том числе, и в первую очередь, немалые возможности отца. Но так и не добившаяся на данной стезе ничего существенного.
   Познакомились они на каком-то полусветском мероприятии. Куда, ради разнообразия типажей, и, чтобы было не скучно, пригласили и более менее именитых спортсменов. Удивительно, но не смотря на комплексы Данила, познакомились они легко. На едином дыхании. И, как это бывает, закрутился страстный роман. Прежде всего, со стороны Ирины. Нет, Прохоров тоже, изо всех сил старался не отставать в страсти. Что давалось ему с огромным трудом. Но давалось.
   Однако все безумные страсти рассосались достаточно быстро. Любовь испарилась, подобно летнему туману. Стоило лишь появиться каждодневным супружеским обязанностям. Впрочем, была ли она вообще, эта самая любовь? По-хорошему, надо было бы расстаться. Но к этому времени, стараниями дальновидного тестя, Прохоров уже прочно успел войти в семью. Из которой, назад, хода уже не могло быть. Даже в принципе.
   - Тесть. Светлой памяти, Марк Львович, - вспомнив его, энергичного делягу, Данил улыбнулся. - Все равно, хороший мужик был. Грех обижаться.
   И он не кривил душой нисколько. Действительно, Марк Львович Бойко, если по большому счету, был мужиком классным. Трудягой, естественно, не в плане орудования лопатой или молотом, до мозга костей. Пронырой, в хорошем смысле этого слова, видевшим под землю на метра три, не менее, каких поискать. Рано потеряв жену, он целиком и полностью вдарился даже не в воспитание дочери, а именно в бизнес. Благо, время тому очень даже способствовало. И, кто бы сомневался в том, добился многого. Но, с приходом молодого зятя, что естественно по сути, весь бизнес взвалил на крепкие плечи бывшего спортсмена.
   Однако он был бы не настоящим дельцом, если б сразу не оговорил, документально оформив при этом, ряд основополагающих условий. Так в одночасье, Прохоров стал не только удачливым "новым русским", но и был вписан в семейство Бойко практически навечно. Благо, еще под своей собственной фамилией. А отношения с Ириной, с каждым днем становились все холоднее и холоднее. Пока и вовсе, благополучно не превратились в одну видимость. Не особо переживая, каждый стал жить собственной жизнью. Супруга, наконец, поняв, что артистических талантов, Господь определил ей дырявой мерою, как и многие матроны-бездельницы здесь на Рублевке, стала упираться на дизайнерской ниве. Средства на то имелись в избытке.
   Касательно Прохорова, что, наверное, тоже естественно, у него появилась новая привязанность. Эдакая отдушина от жизненных тягот и треволнений. В лице марины, обычной преподавательницы, модного ныне повально, фитнеса. Хрупкой, миниатюрной, словно нефритовая статуэтка. Но главное, не испорченной ни роскошью, ни новомодными нравами, связанными с ней же. Ни специально препарированной под огромные деньги, моралью. Потому, искренне верившую, до сих пор, в вечные человеческие ценности.
   Воспоминания, нагнали к скуке, еще и грусти. Сказать, что жизнь не удалась, Прохоров не мог. Душой бы покривил. Далеко не каждому спортсмену, вышедшему в тираж и, сразу забываемому всеми, выпадал случай, взлететь в уже иной ипостаси. Однако он не всегда чувствовал себя в этой шкуре достаточно комфортно. Поскольку постоянно приходилось пребывать в среде, где существовали особенные, отличные от остального мира, критерии оценок абсолютно всего. Надуманные, но четко измеряемые каратами, количеством нулей в денежных суммах и прочими атрибутами априори-успешности и богоизбранности. Подстать всему этому, приходилось строго блюсти должный имидж и относится к нему, не хуже, как индус относиться к священной корове. В чем был серьезный залог успеха на будущее.
   С детьми в семье Прохоровых, так же не сложилось. Сперва, по причине вечной занятости супруги сумасбродными идеям. А позже, чувства остыли. Да и физиология вмешалась. Нет, можно было бы, конечно, завести отпрысков и сейчас. Благо, достижения современной науки это позволяли. Но теперь, обзаводится корнями, не хотел сам Прохоров. Хотя в тайне, все же иной раз страдал по данному поводу. Ирина, та и вовсе, ни желанием не горела, стать матерью, ни страданиями себя не изводила. Считая материнство жизненным рубежом, откуда не может быть возврата к истинной молодости. Годы шли, а молодой быть хотелось все с большей и большей страстностью. Настолько, что в последнее время, это стало самой настоящей манией. Так что тема детей, являлась относительно больной, прежде всего, для Данила. Да и то, лишь в редкие периоды подобной скуки.
   - Черт побери, даже пса паршивого, и то завести нельзя, - зло буркнул он, ставя пустой бокал на ковер.
   А вот эта тема, кинологическая, была больной для Ирины. Еще бы, все подруги сходили с ума, заводя экзотических бурбулей и азиатов. На крайний случай - мастиффов неаполитано. Что так же являлось в этой среде мерилом элитарности. Даже не смотря на новые веяния - павлинов, крокодилов, и прочей живности. А она, только представить, уже становилось дурно, не могла себе позволить данного вида роскоши. И ведь причина то, была до обидного банальной - аллергия на шерсть животных и еще черти знает на что. зато, свою ущербность в данном плане, Прохорова опять же, сполна компенсировала, просто патологической страстью к дизайну. Всего и вся, что угораздило попасться ей на глаза и под руку. Потому теперь, в интерьере особняка, можно было видеть псов самых всевозможных пород. В виде синтетических чучел, они возлежали на коврах. Диванах. Пялили глаза на лестницах и даже во всех из трех ванных комнат. А во дворе, вместе с тиграми, львами и прочими представителями африканской фауны, отлитыми в специальном пластике, бродили по зеленым газонам и многочисленным клумбам, те же павлины.
   - Ох, уж мне этот дизайн, - вздохнул Прохоров.
   Ткнул в плюшевую морду огромного бурбуля, что расположился подле дивана. Тот, сверкнув стеклянными глазами, отлетел в сторону. Да так и замер на ковре, смешно выставив, набитые синтепоном лапы, вверх. Данил вновь, в который уже раз, обвел бесстрастным взглядом холл. Который, до самого последнего гвоздика, так же являлся плодом дизайнерской мысли его неугомонной супруги. Потому и представлял жуткое нагромождение стилей. Кои более чем красноречиво свидетельствовали о том, что и в данном плане, с талантами у Ирины было совсем не густо. Гораздо хуже, чем с амбициями. Их то, уж точно, имелось, что называется, завались - не разгрести. Однако, Прохоров никогда не спорил с женой. Тем более, по такому пустяшному поводу, как интерьер.
   И вообще, особняк, в самом начале Рублевки, не любил. Старался бывать здесь нечасто. По возможности, конечно. Поэтому, если так без затей, и своим домом то никогда не считал. И уж, конечно, не только по причине дизайнерских "прелестей". Находясь в которых, часто приходилось ловить себя на мысли: "А не схожу ли я с ума?". Нет. Просто на этом, относительно небольшом участке огромной страны, за последние годы умудрилось возникнуть эдакое государство в государстве. Где, словно на специальной экспозиции, оказались выставленными, в материальном воплощении, самые неприглядные стороны человеческого тщеславия. Оттого, вероятно, и здешний воздух, некогда кристально чистый, теперь на вкус стал совсем иным. Словно его настояли на самых разнообразных ингредиентах - зависти, подлости, сумасбродстве ... Да мало ли еще на чем! Заведомо непригодном для этой цели. Но обязательно принадлежащем к той части людского бытия, которое во все времена, было принято неприглядной его изнанкой. И еще на деньгах. Больших деньгах. Прошедших до этого через сотни, далеко не чистых рук. Где уж здесь, в самом-то деле, конкурировать привычному сосновому духу?! Слабо! Переть зелени природной, против "зелени" совсем иного свойства.
   Поэтому, да и не только поэтому, Прохоров куда лучше себя чувствовал в московской квартире. Что располагалась на Ленинградском, близ Белорусского вокзала. И, если выдавалась такая возможность, даже маломальская, предпочитал оставаться там. Впрочем частенько, он и специально, создавал самому себе такую оказию. Квартира была просторной. Естественно, бывшей тестевой. Еще с тех времен, когда Марк Львович, только начинал разворачивать свой бизнес. По этой причине, в ней не было помпезных излишеств - только все необходимое для нормальной жизни. Потому, наверное, в ней и дышалось легко. И настроение, удивительным образом, приобретало привычные для нормального человека, параметры.
   Откровенно говоря, Ирину его причуды волновали мало. Здешняя жизнь ее устраивала, как нельзя лучше. А круг знакомых, с которыми Данилу приходилось контачить безо всякого желания, вполне заменял и мужа и не рожденных детей. Так и катилось. Из месяца в месяц, из года в год. И никому в голову не приходило даже подумать о том, что бы поменять что-либо, в устоявшемся за девять лет беге.
   Между тем, Прохорова потянуло в сон. Он не стал сопротивляться желанию. Свернулся калачиком. Выбросил из головы всю блажь и ненужные думы. Но, уснуть ему, так и не удалось. В холле послышались тихие, осторожные шаги. Практически полностью съедаемые длинным ворсом ковра.
  
  
  
  
   Х Х Х
   - Ира, это ты? - с ленцой в голосе, спросил Прохоров.
   Которому при этой скуке, даже супруга показалась желанным собеседником. Но шаги моментально стихли. Словно кто-то там, за спинкой дивана, замер в напряжении и нерешительности.
   - "Нет, суженная на такое не способна. Нерешительность, совсем не ее черта", - пронеслось в голове.
   Сон, как рукой сняло. Данил сел на диване.
   Посреди холла, стояла их экономка. Она явно, была смущена тем, что так неосторожно побеспокоила хозяина. Однако сделать это, ее могли заставить только прямые обязанности. Кои требовалось исполнять неукоснительно. Как и подобает прислуге высокого класса.
   - А, это вы, Нина Петровна? - произнес Прохоров, машинально разглаживая ладонью лицо. - В чем дело?
   - К ужину накрывать, Данил Сергеевич? - нерешительно поинтересовалась та, косясь на пустой бокал с соломинками на полу. Сориентировалась тут же. - Или здесь сызволите покушать? Мне все равно, мигом накрою.
   Нина Петровна была уже в годах. И в этом доме проживала достаточно давно. Настолько, что даже Прохоров точно не знал этого. скорее всего, она даже успела понянчить маленькую Ирину. Но, тем не менее, воспитанная старой школой прислуги, по собственной инициативе, ревностно блюла положенную субординацию.
   - Ужинать? Уже? - не скрывая удивления и, в то же время радости, Прохоров посмотрел на одни, из множества развешанных и расставленных в холле часов.
   Прислушался к организму - имеются ли в нем признаки голода? Желудок, ублаженный коктейлем, молчал.
   - Да нет, спасибо, Нина Петровна, - прозвучал ответ. - Чуть попозже, возможно, если вам не трудно.
   Та молча восприняла распоряжение. Однако уходить, судя по всему, почему-то на спешила. Может, хотела спросить еще о чем-то? Но никак не решалась. Прохоров внимательно посмотрел на экономку и, действительно, утвердился в данном мнении. Кроме прочего, просто не смог не заметить, что женщина чем-то сильно расстроена. Еле себя сдерживала, но переступить черту, все равно не могла решиться. Ей требовалась помощь и Данил, без напряга сделал это. Не зная сути проблемы, но, лишь бы начать разговор. За которым, та и могла выявиться.
   - А что, Нина Петровна, вы случаем не в курсе, куда запропастилась моя разлюбезная супруга? - сказал он наобум, хотя этот факт его беспокоил постольку поскольку.
   - Ой, а вы разве не знаете? - достаточно искренне удивилась экономка. - Хотя точно, когда вы ночью приехали, Ирины Марковны дома уже не было.
   Вышколенная, она сделала многозначительную паузу. Давая возможность хозяину сориентироваться самому и не загоняя его впросак. После чего, убедившись в его действительном неведении, почему-то снизив голос, как бы сообщая важную государственную тайну, произнесла.
   - Она в Германию поехала. Вроде бы. Или даже в Швейцарию. Извините, точно не знаю.
   Было ли в данном сообщении что-то сногсшибательное? Да нет, конечно. В их среде, смотаться, к примеру, на пару часиков в Париж, чтобы прикупить там, какую-нибудь супер вазу для цветов, являлось делом плевым. Рядовым и вполне обычным.
   - Кстати, - все тем же тоном, продолжила Нина Петровна, - и Серафима уже весь телефон измучила. Тоже в неведении. Ругается, жутко как. А я то здесь причем.
   Вот это, и впрямь было странным. Серафима, топ-модель одного из столичных домов моды, числилась в закадычных подругах Прохоровой. Данил Сергеевич догадывался об истинной, совсем не простой подоплеке их отношений. Но относился ровно. Себя не изводил, а супруге, нотаций на темы морали и правильной сексуальной ориентации, не читал тем более.
   - Даже так? - изобразил он удивление.
   Тогда, сообщенное экономкой, точно, претендовало на категорию какой-то тайной задумки Ирины. Которых у нее, впрочем, было всегда огромное количество.
   - Да, да, - поспешила заверить Нина Петровна.
   - А что там, в Германии? Или в Швейцарии? - просто так, на всякий случай, поинтересовался Данил. - Случаем, она вам не сообщила?
   - Ох, не знаю, Данил Сергеевич, - виновато охнула экономка. - Ирина Марковна разве со мной советоваться будет? - она помялась для приличия, но все же, решила выдать информацию полностью. - Правда я краем уха, слышала так, когда она с кем-то по телефону говорила. До отъезда. Ненароком получилось, я не специально. Больше сама догадалась. Так вот, вроде бы, Ирина Марковна пластическую операцию собралась делать.
   - Операцию? Надо же.
   Что ж, в этом так же не было ничего сверхъестественного. Повальный бум "круговых подтяжек", охватил местные окрестности давно и основательно. Можно было только удивляться обстоятельству, что подобная блажь, не втемяшилась в голову жены намного раньше. Однако должность мужа, пусть даже в том состоянии супружеских отношений, какие имели место в реальности, все же обязывала быть в курсе. Только Нина Петровна его разочаровала - больше она не знала ничего. Потому и расспрашивать ее было бесполезно. Она лишь озвучила собственную гипотезу, что хозяйка, должно быть, отбыла надолго.
   - Надолго, это насколько? Приблизительно? - естественно возник вопрос.
   Прохоров был бизнесменом и любил конкретность. Пусть даже если она исходила от домыслов экономки.
   - Тоже не знаю, - ответствовала та, предположение требовалось, и оно возникло. - Сами судите, Ирина, ... ой, простите, Ирина Марковна, она даже уволила горничную и садовника.
   - Оба-на, вот это финт! - данное удивление претендовало на искренность много больше других. - А я то смотрю, и ни черта не пойму. Вроде бы понедельник, а во всем доме, словом перекинуться не с кем! Это с какой стати?
   - Сказала, что начинает новую жизнь. Поэтому и здесь, дома, все должно быть по-новому, - с особой обидой изрекла Нина Петровна, и поджала губы.
   Следовательно, кардинально обновление рублевских кадров, каким-то образом касалось и ее саму. Отсюда, раскрывалась и причина ее обиженно-оскорбленно-растроенного вида. А это было очень даже интересно. В том смысле, как далеко, на этот раз, заходили реформаторские планы хозяйки. если кандидатом в отставники, стала по сути, вырастившая ее нянька. Данный вопрос, исходя из его моральной подоплеки, следовало провентилировать досконально.
   - Что же вам, посулила Ирина Марковна? - бросил первый камешек Прохоров, зная уже приблизительный ответ.
   - Сказала, чтобы я тоже, подыскивала себе другую работу, - словно только этого и ждала, выпалила экономка.
   И она заплакала. Навзрыд. Горько. Утирая слезы белоснежным фартуком. Ее можно было понять. Но, что мог сделать Данил Сергеевич? Лишь успокоить женщину. Да пообещать разобраться в непростой ситуации. Нина Петровна, не очень то веря в обещания, поблагодарила его и, поспешила удалиться в куда более привычную обстановку. К своим сковородкам и кастрюлькам.
   - Да, дела, - оставшись один, произнес Прохоров.
   Он прекрасно отдавал себе отчет, что если Ирина что-то затеяла, то непременно, должна была добиться своего. Любой ценой и любыми путями. Потому-то не очень тешил себя иллюзией, что ему удастся образумить жену и отстоять несомненное право экономки, пребывать в этих стенах и далее. Однако, исходя из собственных возможностей, твердо решил сделать Нине Петровне приятное. Нет, не помочь найти другую работу. А, как и положено по заслугам этой женщины, обеспечит ей приличную пенсию. По всему, это был лучший выход из возникшей проблемы.
   Над причиной, побудившей супругу в экстренном порядке заняться кадровым обновлением в доме, он задумываться не стал. заранее зная, что это пустая трата времени. Даже если его, свободного, сегодня, было у него слишком много. Ибо постичь логику дражайшей половины, пока, ему не удавалось еще ни разу. Как не стал он ломать голову и над тем, что могло означать понятие "новая жизнь". По той же самой причине. Вариантов здесь могло быть море. Начиная от покупки очередного плюшевого пса, несомненно эксклюзивного и, заканчивая, если б Ирина, допустим, сподобилась бы на операцию по изменению пола.
   Прохоров сделал себе еще один коктейль. Добавив побольше водки. Отбросил соломинки и выпил его залпом. После чего, вновь завалился на диван. В надежде проспать до утра. Тем самым, оградить себя и от скуки, и от выматывающего нервы безделья, и, заодно, от необходимости анализировать очередное сумасбродство Ирины. По его приблизительным расчетам, совсем не претендующим на профессиональное заключение, она должна была вернуться не раньше, чем через месяц. Однако Данил ошибся. Заснул и крепко. Но не до утра, как планировал. Ближе к полуночи, в тиши особняка, появились первые признаки, явственно засвидетельствовавшие факт возвращения хозяйки.
   Ирину никогда не волновало, кто в доме мог спать, а кто бодрствовать. Она и в холл, ворвалась словно фурия. С неимоверным шумом. Причем, сразу было невозможно понять, то ли она была раздражена, то ли подобным образом, сегодня решила выразить свое прекрасное расположение духа. Скорее, тут удивительным образом, умудрилось смешаться и то, и другое.
   - А, Даник, ты здесь, дорогой! - дико возопила она, завидев мужа. Естественно, за ней не задержалось съёрничать. - да еще в гордом одиночестве, мать честная! Уж, не в монахи ли записался? Или в онанисты?
   Прохоров разумно решил в перепалку не вступать. Промолчал и о том, что уже наслышан о грандиозных планах супруги. Хотя, что греха таить, был сильно озадачен, что та явилась из вояжа за красотой, так быстро. Между тем, и это был действительно удивительным, Ирина сама, вдруг решила поменять тональность. Посмотрела на супруга, почти любящим взглядом. И, о чудо, так чудо, бросившись ему на шею, заверещала.
   - Даник, Даник, ты не представляешь себе, какого классного хирурга-пластика я себе отыскала! Как я счастлива! Как я счастлива, если бы ты только знал! Подруги, с зависти сдохнут.
   Тот не возражал, против предстоящего повального мора, на тусовках Рублевки. Стоически вытерпел страстные объятья. Благо, что они продлились недолго. Поскольку Ирину, которую буквально распирала внутренняя энергия, стремительно понесло дальше.
   - У тебя есть подруги? - лишь иронично изрек Прохоров, потому что молчать пнем, было неприлично.
   - Да ладно тебе зудеть, - походя, незлобиво махнула рукой та. - Ну эти мочалки, что на тусовках, свои облезлые носы до потолка дерут. Нет, ты не представляешь!
   Густо сыпля проклятья по адресу польских пограничников, по милости которых пришлось битых пять часов на их паршивой границе, она бросилась к пластиковому пакету. Что принесла с собой и уже успела запулить куда-то под диван. Разорвав, от нетерпения, достала из него довольно большую фотографию, оправленную в модерновую рамку. С гордым видом выставила ее перед собой и выдохнула.
   - Вот!!!
   С портрета, на Данила смотрело довольно милое лицо незнакомой ему женщины. Что женщину звали Анжелой, он естественно не знал. Но, мысленно отметил, что Ирина, на нее чем-то неуловимым, была похожа.
   - Кто это? - спросил он. - Какая-нибудь европейская звезда решила осчастливить тебя, памятью о себе? А где же автограф?
   - Фу, как примитивно, - фыркнула Прохорова. - Не надо пошлить Даник. Нужны бы были мне рожи этих западных звезд, задаром. Чихать я на них хотела, на всех скопом!
   В ином случае, это бы явилось бы прологом грандиозного скандала. Но сейчас, она тут же подобрела и, продолжив играть начатую линию поведения, затараторила.
   - А теперь, дорогой мой, держись обеими руками за подлокотник. Да, да, чтобы не грохнуться на пол, - она еле-еле выдержала таинственную, по ее мнению, паузу и выпалила. - Это я, Даник!
   - Ты???
   Удивление было столь искренним, а физиономия Прохорова, наверняка, стала столь идиотской, что Ирина расхохоталась. Причем было видно, что испытывала огромаднейшее удовольствие при этом. Вполне сравнимое со всамделишным счастьем.
   - Да, да, это я! То есть, я буду так выглядеть, через ..., - она закатила глазки, посчитала в уме, - через три месяца. Короче, где-то к Новому году, как раз. Подруги, сдохнут! Точно говорю.
   - И кто же является твоим прообразом?
   - Фу, Даник, как ты отстал от жизни и прогресса. Ё-моё! Никто! Мы с доктором на компьютере это создали! По моему вкусу. Ты только на родинку погляди. А шарм, шарм смотри какой. Натюрлих и дас ист фантастиш! А то, понамажутся под дешевых телок с Тверской и довольны. Женщины-вамп они! Приглядишься - одни зенки выпученные и губищи, как сковородник. А тут, вроде ничего лишнего. Но глянешь - мороз по коже. А от чего, сама не понимаешь. Вот так то, - судя по всему, она выдохлась. Перевела дух и уже спокойно спросила. - Короче, нравится?
   - Ничего.
   - Ёханый бабай! Ни-че-го, - вновь взвившись, теперь уже от негодования, передразнила она его. - Скажи - шик! Скажи - супер! Впрочем, чего бы ты в этом понимал вообще, скрепка офисная. Кому я доказываю, Господи?! Только время зря трачу.
   Вмиг она потеряла к мужу всякий интерес. Стала предельно деловитой. Бросилась к камину. Не чинясь, решительно, смахнула на пол все, что стояло на каминной доске. После чего с огромной любовью, просто отпечатавшейся на ее лице, поставила туда фотографию. Отошла, полюбовалась издалека. Поцокала языком от удовольствия, но в объятья супруга больше бросаться не стала - хорошего понемножку. Теперь, судя по всему, в ней проснулся дизайнер. Сначала она застыла в позе охотника, нутром почуявшего, но еще не видящего добычу. Внимательно оглядела изрядно захламленное дорогими безделушками пространство вокруг себя. И принялась с воодушевлением маньяка, вносить коррективы в интерьер.
   Переставила несколько ваз, с причудливыми экибанами из колючек. От одного вида которых, стошнило бы и верблюда. Упершись, не хуже трудяги-слона, пыхтя и отдуваясь, укатила один из диванов к противоположной стене холла. Наконец, добралась до картины, на которой была изображена. В секунду, картина оказалась снятой со стены. Но мало того, Ирина еще и садистски, разорвала ее в клочья.
   Прохоров, до этого молча наблюдавший за вулканическим извержением дизайнерского энтузиазма, не отказал себе в удовольствии и отметил.
   - А зря. Качественное было полотно. Небольшая косметическая поправка, и картина, могла б еще висеть, Бог знает сколько.
   - Не юродствуй! - рыкнула супруга. - Новую закажу. Через три месяца, - она задумалась, буквально на секунду. - Нет, завтра же и закажу! Точно. И повешу! Назло тебе, чтобы привыкал. Кириешка пересушенная! Ни-че-го!!! Ничего, это то, что у тебя в штанах!
   Что ж, подобные оскорбительные пёрлы, в их семейном общении, были делом привычным. Потому Данил и не подумал обидеться. Зато теперь, ему стала предельна ясна причина увольнения прислуги. Все оказалось просто. Обретая вскорости новое лицо, хозяйка не желала, чтобы домашние имели возможность для сравнения с прежним образом. Естественно, это касалось и Нины Петровны. Впрочем, ее в первую очередь.
   Если еще недавно Прохоров изнывал от скуки, то теперь его стало колотить, от явного переизбытка общения с благоверной. И уж тут, он ничего с собой поделать не мог. Потому, придумав причину для срочного отъезда, он все же позвонил шоферу. Ирина отнеслась к его отбытию достаточно благосклонно. Точнее, никак. Главное, она "на гора" выдала. Самолюбие свое утолила сполна. Остальное, в данный момент, ей было, что называется, по барабану. Тем более, в свете столь радужных перспектив, когда со своей сумасшедшей идеей, абсолютно все подвергнуть дизайну, она наконец-то, добралась и до собственной физиономии. Прохорову оставалось лишь пожалеть, что подобный процесс, пока еще не мог распространяться и на мозги. Но, хотелось надеяться, что скоро, медицина дойдет и до этого.
   Оказавшись куда в более привычной обстановке, на заднем сиденье своего "Мерседеса", Данил Сергеевич с удовольствием расслабился. Но череда недавних событий, бурных по неудержной энергетике, никак не хотела выветриваться из его головы. И что интересно, а может естественно... Да, скорее последнее. На фоне их, этих событий, образ его Марины, стал как будто еще более притягательным. Еще более чистым. Так захотелось поехать к ней прямо сейчас, не смотря на ночь. Что Прохоров едва смог сдержать себя, чтобы не отдать указание шоферу. Было поздно. А будить любовницу среди ночи, являя из себя эдакого всемогущего нувориша, у него не было. Понимал, что обычные люди, днем работают.
   Однако под спудом этих мыслей, стали развиваться и другие. Направленные на поиски путей нормализации личной жизни. Только вот с результатом, выходило каждый раз плохо. Чертово завещание тестя! Оно, словно дамоклов меч висело над головой. Развестись с Ириной, значило в одночасье потерять все. Нет, Прохоров не боялся пропась и вовсе не цеплялся за богатство. Но, пребывая в крупном бизнесе уже не один год, прекрасно знал и его неписанные правила. Женившись когда-то на Ирине, он автоматически стал человеком марка Львовича Бойко. То бишь тестя. И, должен был оставаться им, хотел этого, или не хотел, до конца своих дней. В ином случае, где бы он ни начал крутиться самостоятельно, был бы заведомо обречен на роль изгоя. Которому просто не позволили бы добиться существенных успехов. Патрон, выпавший из обоймы, выстрелить уже не может!
   И вот когда его мысли уперлись в тупик, из самых глубин подсознания, выползло, на вид простое, а главное, вполне готовое решение. Что, если устроить супруге-дизайнерше, небольшую автокатастрофу? Дело то плевое и по нынешним временам привычное. Были бы деньги, а исполнителей - пруд пруди. Но Прохоров, даже не стал рассматривать данный посыл всерьез. Он не распоряжался чужими жизнями никогда. И не стал бы этого делать по доброй воле и впредь. Какие бы выгоды не сулил ему результат.
   Чтобы отвлечься, Данил завел разговор с шофером.
   - Вить, ты что-нибудь знаешь, о технике пластической хирургии? - ляпнул он первое, что пришло на ум.
   Хотя, после недавнего тарарама, устроенного его суженной, эта тема просто не могла не явиться в голову.
   - А что, желание появилось подмолодиться Данил Сергеевич? - улыбнулся шофер, молодой парень, лет двадцати.
   - Да нет, мне то без надобности. Просто, интересно. Правда, что теперь человеку можно сделать любое лицо? По его желанию. На заказ, так сказать.
   - Можно, конечно, - авторитетно заверил Витя. - Я в Интернете читал. Да и фотографий там, в качестве примера, море. Действительно, чудеса, да и только.
   - Дела-а-а, - вздохнул Прохоров. - А я в этом деле - ни в зуб ногой. Надо же!
  
  
  
  
   Х Х Х
   В медицинском хозяйстве Пауля Кишке, полным ходом шли приготовления к предстоящим операциям. Должным привнести в семейство долгожданное благополучие. По этой причине, чтобы избежать любых накладок и осложнений, доктор провел подробную ревизию имеющегося оборудования и препаратов. Составил список требуемого и теперь, вот уже в течение нескольких дней кряду, был занят исключительно поисками необходимого. А дело это было совсем не простым, как могло показаться со стороны. Даже если учесть, что в стране, такое понятие как "дефицит" отсутствовало в принципе. А все потому, что в местных аптеках, поразмыслив самую малость, Кишке решил не светиться вообще. Провизоры прекрасно разбирались в предназначении препаратов. Что в условиях маленького городишки, сделай он закупки у них, делало аптекарей сведущими в делах клиники, во всех подробностях. А если присовокупить к этому длину языков провинциалов. Да любознательность им свойственную. Можно было нисколько не сомневаться в том, какими неприятностями это могло обернуться в самый неподходящий момент.
   Поэтому, Кишке вынужден был мотаться в Берлин даже за любым пустяком. Но и там, в огромном городе, он действовал как истый подпольщик. Больших закупок в одном и том же заведении, никогда не делал. В результате, уже спустя пару недель, после визита российской гостьи, в клинике имелся полный комплект всего необходимого. Даже более того, скрепя сердце, сняв остатки денег со своего счета, доктор прикупил новейший аппарат искусственного дыхания. Так, на всякий случай.
   Завершив эту часть приготовлений, кишке занялся другим. Не менее важным, в его зыбком положении опального хирурга. Стал готовить себе на всю осень, железобетонное алиби. Которое бы оградило его на этот период от необходимости любых контактов с местными кумушками. С их бородавками, прыщами и прочими мало приятными "прелестями". Тем самым, и это было главным в затее, от их любопытных носов. Готовых сунуться в любую дырку, лишь бы добыть пищу своим болтливым языкам. Это был совет Анжелы. И, конечно, Пауль к нему прислушался.
   За создание алиби, взялись творчески и с энтузиазмом. В один из дней, набравшись мужества, Кишке согласился стать подопытным кроликом. Анжела, по его же авторитетным рекомендациям, напичкала милого коктейлем из таблеток. Даже сделала укол. Отчего, с доктором вскоре приключилось невообразимое. У него не только поднялась температура. Участилось сердцебиение. Но и открылся жуткий понос. Естественно, вызвали на дом врача. Тот, еще больший педант, нежели сам Кишке, тщательнейшим образом обследовал коллегу. Даже не предполагая, что его попросту разводят на лоха. Правда, с окончательным диагнозом зашел в явный тупик. Долго скреб затылок. Кряхтел от напряга извилин, припоминая подобные случаи из практики. И, в конце концов, вынес категоричный вердикт - стенокардия на почве сильного переутомления. Причину поноса он так и не определил, но и приплетать к диагнозу, чтобы не получилось идиотизма, не стал. Лишь на словах, отделался рекомендациями на этот счет. Естественно, выписал кучу рецептов. По просьбе четы, дал законную справку. И, взяв причитающийся гонорар, удалился. Пожелав больному скорейшего выздоровления.
   Последнее, в их планы, совсем не входило. Нет, на самом деле, здоровье Кишке они поправили достаточно быстро. Зато со справкой в руке, старательно изображая из себя страдальца, тот поплелся в мэрию. На прием к председателю местного медицинского Совета. Председатель был по специальности офтальмологом. В терапии, а уж в кардиологии и подавно, смыслил немного, в рамках ознакомительного университетского курса. Потому, проявил огромное понимание и участие в проблеме коллеги. Коего еще около месяца назад, всерьез пугал применением драконовских мер. Итог данной встречи, оказался именно таким, как и рассчитали Пауль с Анжелой. Лицензия Кишке, ввиду его болезни, временно была приостановлена. Что давало возможность, на вполне законных основаниях, навесить на двери клиники амбарный замок. Но и на тех же законных основаниях, на этот период не платить налогов. Правда, у истории имелась еще одна сторона, сугубо криминальная. И Кишке с любовницей прекрасно понимали, что в случае крохотного прокола, их, но, прежде всего доктора, ждали бы самые печальные последствия. Но соблазн был велик. Отчего бороться с искушением, сказочно разбогатеть, во имя торжества закона, не возникало даже малейшего желания.
   Впрочем, опыт переступания этого самого закона, у Кишке имелся. Потому, окрыленный блестящими перспективами, он держался молодцом. Об Анжеле и говорить не стоило - вся ее жизнь, начиная со студенчества, так ли иначе, соприкасалась с необходимостью, корректировать буквы всевозможных Кодексов под себя. Во главе предприятия, таланты ее обрели стойкую тенденцию к полному раскрытию. Именно ей принадлежала инициатива, априори решить вопрос и с Ферюзе.
   Без помощи турчанки в недалеком будущем, было не обойтись. Поэтому, чтобы заранее исключить нежелательные выверты непредсказуемой и совсем нетактичной особы, ее решили задобрить. Чем? Ну, конечно же, отправить в отпуск на родину. Что полностью шло в параллели с легендой вынужденного и временного простоя клиники. Посвящать же медсестру во все тонкости и перипетии предпринимаемых шагов, не стоило. Вот тогда-то, вновь выплыла на поверхность, проблема с ее сестрой. Узнав, что та до сих пор находится в его доме, Кишке был взбешен. Однако понимал, что кардинальное решение проблемы сейчас, могло быть чревато разными последствиями. Не даром же, решили ублажить медсестру отпуском. А тут, на тебе, в придачу неприятный разговор, да еще, скорее всего, на повышенных тонах. От бессилия, Кишке бесило во много крат больше. Опять на помощь пришла Анжела. Она без труда, убедила милого ничего не предпринимать по данному поводу. А просто успокоиться.
   - Паша, - произнесла она предельно спокойно, предварительно пронаблюдав очередную истерику сожителя во всей красе. - Эта проблема, вовсе не стоит таких затрат нервов. Просто надо ее обратить в нашу же пользу.
   - Но как? В один прекрасный момент явиться дотошный представитель миграционной службы и все полетит к чертям собачьим! - выпучил глаза Кишке.
   - Ничего, никуда не полетит, - Анжела был холодна и серьезна. - Ферюзе ведь уезжает. А ее сестрицу, думаю ты заметил, издалека вполне можно выдать за нее. Если возникнет необходимость. Так что пусть себе живет. Твоя "доброта" и Ферюзе поможет держать в узде. А там, время покажет. Ты же сам говорил - Берлин и так далее! Вот и трудись на единственную задачу.
   Скрепя сердце, с доводами Кишке вынужден был согласиться. Хотя, клятвенно пообещал расставить все на свои места самолично, когда основной напряг останется позади. Анжела с этим спорить не стала.
   В общем, Ферюзе, привычно не выдала даже капли эмоций, в связи с хорошей для нее вестью. Сдержано поблагодарила, поджав губы. И благополучно укатила навестить родственников. А заодно, верно, выдать им причитающееся, за нежданный подарок, в виде присланной ими сестрицы. Зато Джевире, наконец-то, получила разрешение, разрешающее в границах дворика, выбраться из четырех стен. Засидевшись в них, она рьяно принялась расходовать накопившуюся энергию. Вооружившись веником, буквально вылизала территорию дворика. А, завершив с этим, так же рьяно, принялась облагораживать буйно разросшуюся в нем растительность.
   Кишке, она боялась смертельно. Стоило ему появиться на горизонте, турчанку начинало трясти мелкой дрожью. И, она тут же убегала в пристройку. После чего, ее торжествующая, почему-то физиономия, отражалась в окне. К Анжеле, относилась совершенно по-другому. По всему, не без подачи Ферюзе. Которая, без сомнения, рассказала ей о том, что добрая хозяйка пообещала помочь в ее делах. Потому, заприметив Анжелу, она начинала поедать ее глазами. А однажды, не совладав с наплывом чувств, даже сподобилась на разговор. Что, с ее ничтожным запасом слов, получился даже очень забавным.
   - Госпожа, госпожа... Спасиба, спасиба ... Канада, Канада ...
   Заслышав эту восторженную белиберду, поначалу Анжела оторопела. Настолько силен был напор турчанки. И ее взгляд ... Он горел натуральным безумием. Хотя, по всему, Джевире постаралась вложить в него безмерную благодарность. Правда, Она быстро вспомнила, о данном когда-то Ферюзе обещании. Тоже улыбнулась и, ничтоже сумняшеся, заверила.
   - Да, да, я помню, поедешь ты в свою Канаду. Только чуть попозже. Ладно?
   Та, была готова лопнуть от счастья. И с этих пор, ее энтузиазм по наведению порядка во дворике, утроился. К вящему удовольствию Кишке. В котором, при виде всего этого, явил себя законченный педант.
   Так и шло время. Неделя сменяла неделю. Весть о болезни доктора и, как следствие, временном закрытии клиники, быстро прокатилась по городишке. И, хотелось думать, стала уже привычной. По этой причине, редкие и до этого, пациенты, теперь вовсе перестали беспокоить. Но однажды, возникла, все ж таки, серьезная незадача. Сильно подпортившая нервы доктору. И едва не поставившая будущее четы под серьезную угрозу.
   Явилась она, кто бы в этом сомневался, конечно же, в лице Магды Штольц. У которой, надо же было такому случиться именно сейчас, возникли серьезные проблемы со здоровьем. Те же, что и у ее сестры марты, когда-то. Так что грех было не вспомнить, упоминание Ферюзе о "золотой жиле", связанной с этим семейством. Возможно, и, скорее всего, эти самые проблемы и никогда не исчезали. Но не без подачи Марты, наверняка, расхвалившей доктора до потолка, Магда, естественно, решила тоже избавится от причин серьезного дискомфорта.
   Застав Кишке в кабинетике, то есть на рабочем месте. К тому же, на первый взгляд, в полном здравии, а вовсе не умирающим в постели, фрау Штольц-очередная, несказанно обрадовалась. Чего нельзя было сказать о самом докторе. Завидев ее, тяжко переступающей через порог, он уже прочувствовал на все сто, суть предстоящего разговора. Побледнел, осунулся, покрылся потом. Отчего, действительно, стал похожим на больного. Но, нашел в себе крупицы сил и, отчаянно замахав руками, воскликнул.
   - Нет, нет, фрау Магда, я не веду прием больных! И не скоро буду вести. Я сам болен!
   Та несколько оторопела от подобного приема. Но, отступать без боя, было не в ее правилах. Бабища уперла руки-молоты в необъятные бока. Буквально просверлила доктора уничтожающим взглядом. Однако расплылась в улыбке. Видимо решив, сперва начать с увещевания.
   - Герр доктор, ну, пожалуйста, - заканючила она. - Сделайте исключение. Сил нет, больше терпеть. Вон, Марта, после ваших трудов, как будто заново на свет родилась. А я что, хуже нее? Герр доктор.
   Кишке ответил не сразу. Он старательно подыскивал слова. Чтобы найти такие, которые на его взгляд, были бы наиболее убедительными. Одновременно, он с ужасом и страхом, оглядывал огромную фигуру Магды. И, как только представил ее голой, его чуть не стошнило.
   - Нет, нет, фрау Магда, я болен. И, как минимум, до Рождества, никого принимать не буду, - в едином порыве, дабы избавиться от жуткого видения, выпалил он. Судорожно сглотнул обильно выступившую слюну, и добавил. - До свидания.
   Только вот не на ту напал. Лоснящаяся физиономия Магды, стала стремительно багроветь. Что не предвещало ничего хорошего.
   - Ах, так? - взвизгнула она. - Значит, пользовать своих земляков, так мы больные! Пусть загибаются и исходят кровью!
   - Я никого не принимаю, поспешил вставить Кишке. - Никого!
   - А фифочка та? Блондинка? Вы думаете, что я совсем дура?! Нет уж, увольте. Я и на номер машины обратила внимание. Номер то - иностранный, - ее заплывшие глазки торжествующе сверкнули.
   - "Ах, вон оно что, - пронеслось в голове у Кишке.
   Он вспомнил. Конечно же, вспомнил, что столкнулся с фрау Штольц, что называется, нос к носу, когда провожал Прохорову. Нет, не был наивным. Но никак не полагал, что в этом проклятом городишке, все настолько отлажено, в плане проникновения в чужие секреты. Тут, наверняка, и каждую муху знали в лицо. Куда полетела? Зачем? но, что было делать? Разумеется, в извилинах доктора, вмиг вспыхнуло многое. По понятным причинам, одно ужаснее другого. Вот так, по закону пакости, и по причине настырности этой Магды, все радужные перспективы могли в одночасье превратиться в прах.
   - "А что, если надумает жаловаться? Или, того хуже, затаится, выследит, а уже потом, даст волю языку?".
   Кишке аж взмок. Он сделал слабую попытку выдавить из себя нечто унизительное, но способное умилостивить посетительницу. Однако его язык, став шершавым и непослушным, словно присох к нёбу. А та, между тем, празднуя полнейший триумф и, будто прочтя его последние мысли, выдала.
   - Значит, не хотите меня оперировать? Ладно. А я жаловаться буду. И, про блондинку расскажу заодно. Пусть разберутся, кому следует.
   У бедного Кишке помутилось в глазах. Ему даже показалось, что от охватившего его страха, он начал разваливаться по кусочкам, под стол. Надо было хоть что-то сказать. Но ему по-прежнему, никак не удавалось отлепить язык от нёба.
   Положение, из которого, казалось, не было выхода, спасла Анжела. Она объявилась в кабинетике как раз вовремя. Но главное, прекрасно слышала последнюю тираду Магды. Так что в курс дел, ее вводить не пришлось. Мгновенно оценив ситуацию, она без раздумий и предисловий пошла на выручку сожителю и компаньону.
   - А, собственно говоря, что вы имеете против моей сестры, фрау Штольц? - уничтожая взглядом бабищу, произнесла она.
   - Сестру??? - физиономия Штольц, из масляного блина превратилась в грушу.
   - Да, сестру! Что, в нашей свободной стране запрещено иметь сестер? У вас их, насколько мне известно, целых четверо. Одна другой краше.
   Последнее, Анжела ввернула специально. Дабы кардинально сбить спесь, со слишком зарвавшейся фрау. Если было судить, по далеко не презентабельному виду Кишке. Более того, желая показать без намеков, кто является истинной хозяйкой в этих стенах, она подбоченилась. Не сводя насмешливого взгляда, с явно растерявшейся Магды. Тем временем, под черепной коробкой той, произошла работа мысли. Скорее всего, она воспроизвела по памяти облик незнакомки на "БМВ". Наложила его на облик Анжелы. Многое, действительно сходилось. И, значит, вполне могло было претендовать на то, чтобы быть правдой. А раз так, то ничего не оставалось делать, как признать, что крыть ей было уже нечем. К ее великому сожалению и прискорбию.
   Облик фрау Штольц моментально потерял воинственные черты. Она обмякла. Часто заморгала свинячьими глазками. После чего, извиняюще зачастила.
   - А я что? Я ничего. Если сестра в гости заехать сызволила. Я не против. Пожалуйста. Извините.
   - Да, в гости. Проездом во Францию, - не моргнув глазом, выдала новую толику информации Анжела. Чуть подумала и, еще более безапелляционно, добавила. - Кстати, на обратном пути заедет опять. И не просто заедет на минутку, а погостит достаточно долго. Возможно, даже до самого Рождества. Вы тоже против того? Фрау Штольц? Может нам у вас разрешение письменное взять?
   - Да нет, что вы, фрау Ангель, - и вовсе смешалась та.
   Зато подал признаки жизни Кишке.
   - Ангель! - с ужасом, застывшим в его глазах, вякнул он и, закусил губу.
   - Да, да Пауль, - воззрилась на него любовница: "Мол, помалкивай!", - Извини, я просто забыла тебя предупредить. Ты же болеешь.
   Следом, предназначенная, естественно, Кишке, возникла приторная улыбка.
   Между тем стало ясно, что разгром Магды Штольц был полным. Она пробормотала извинения и, несолоно хлебавши, поспешила ретироваться. Дабы не испытать большего позора. Когда же дверь за ней закрылась, и ее тяжелые шаги послышались на дорожке, Кишке ладонью утер лоб. И, со все тем же ужасом, до сих пор стоявшим за стеклами его очков, прошептал.
   - Ангель, ты сошла с ума!
   - Я? Нисколько, - достаточно жестко отреагировала та. - Я в трезвом уме, Паша. В отличие от тебя, даже сейчас, когда этой грымзы след простыл.
   И Кишке, чуть подумав, вынужден был признать, что в поступке любовницы, на самом деле, крылась железная логика. Действительно, госпожа Прохорова в роли сестры Анжелы, вряд ли теперь могла представлять интерес для фрау Штольц и других окрестных кумушек. Это была находка. Спонтанно найденная, но явно тоже не лишняя. Наряду с другими шагами предосторожности, которые они уже предприняли.
   - А может, мне все же стоило уступить ей? - тем не менее, в нерешительности, промямлил Кишке.
   - Уступи. Конечно уступи. В чем проблема? - со слов Анжелы, едва явственно не капал сарказм. - Беги, догони ее. Извинись. Назови себя идиотом - это будет уместно. И уступи. Думаю, получишь массу удовольствия, вдосталь поковырявшись в столь неординарной заднице.
   Анжела села в кресло. Нервно закурила. Посмотрела на смутившегося компаньона. И продолжила. Теперь уже без сарказма, но по-прежнему жестко.
   - Знаешь, Паша, проктология это часть медицины и я лично, против нее ничего не имею. Но, предупреждаю тебя всерьез..., - она сделала многозначительную паузу.
   Кишке понял все. Речи о возврате к унизительному прошлому, не уже не могло быть, даже гипотетически.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Без сомнения, приход начала этой осени, ждали многие. Но понятно, особенно томились ожиданием, мысленно подгоняя бег времени, в заштатном городишке Германии. Ну и, конечно же, в Москве, на Рублевке. За эти несколько недель, Ирина Прохорова успела очень многое. В первую очередь, ее стараниями, окончательно опустел двухэтажный особняк. Нину Петровну, не смотря на ее горючие слезы, она уволила безо всякой жалости. Нового штата, пока набирать не стала. Потому казалось, будто огромный дом замер. Затаился. Вместе со множеством плюшевых собачонок. Чтобы вновь начать жизнь лишь тогда, когда через его порог переступит уже обновленная хозяйка.
   Кстати сказать, Ирине пришлось провести серьезную "инвентаризацию" и в своем ближайшем окружении. Естественно, тема ее нового облика, разумно облеченная ей в таинственный флер без подробностей, не сходила с ее уст все это время. Так вот, те из близких, кто хоть мало-мальски выказывал скепсис относительно затеи Ирины, безжалостно изгонялся ею из числа круга. Что значительно, практически до минимума, сократило его ряды. Но Прохорова не унывала. Принимая данное явление за, пусть не совсем приятную, но тем не менее необходимую и неизбежную жертвенность. Разумно полагая, что придет время и все встанет на свои положенные места. Появятся, куда денутся, новые друзья. Но они уже и относиться к ней будут совсем по-другому. А главное, если будут восхищаться ею, а они будут, то гарантировано безо всяких сносок, типа: "Да, вот теперь ..., а вот тогда, раньше ...".
   Знала о ее планах, естественно, много лучше других и Серафима. Отреагировала на затею нормально. Однако не преминула высказать жесткое пожелание - чтобы новый облик подружки, был никак не менее прелестным, нежели прежний. В чем была горячо заверена. А посредством нескольких особо пылких свиданий и вовсе, была превращена в безоговорочную союзницу. Правда, с условием, дождаться обещанного сюрприза, без истерик и телефонной назойливости.
   Уже был заказан, исполнен и повешен в холле новый портрет. И, как бы это не казалось странным, наметились подвижки в лучшую сторону и в отношениях между супругами. Нет, конечно же, ни о каком ренессансе не могло быть и речи. Даже гипотетически. Но, появились крохотные признаки терпимости и некой добропорядочности, что ли, по отношению друг к другу. Правда, сам Прохоров, по-прежнему, занятый множеством дел по горло. Этот процесс специально не отслеживал. Его дражайшая половина - тем более. Но когда Данил Сергеевич узнал, что Ирина собралась отбыть в Германию своим ходом, первым любезно предложил жене воспользоваться его личным самолетом. Двухмоторной "Сессной" с комфортабельным салоном. Хотя та, надо бы знать ее лучше, уже давно и самолично, приняла точно такое же решение. Только никак не озвучила, считая само собой разумеющимся. Тем не менее, без подвоха и ёрничества, Ирина выказала мужу огромную благодарность за столь своевременную заботу. Что тоже, было вполне естественным - любой человек, перед серьезным испытанием, невольно становился сентиментальным.
   Но, что уж точно оказалось из разряда "очевидное-невероятное", так это то, что Прохоров выкроил время в своем предельно жестком графике и вызвался лично проводить жену до аэродрома в Кубинке. Там Ирина выдала мужу последние указания.
   - Дорогой, - проворковала она. - Будь добр, в воскресенье, находись дома. Я договорилась с агентством, они пришлют новую прислугу. Не хочу, чтобы в мое отсутствие, все затягивалось пылью. Ладно?
   Тот пообещал все исполнить в точности. А их прощальный поцелуй у самолета, и вовсе, ввел пилота "Сессны" в стойкий ступор. Парень лет двадцати пяти, красавец с торсом Аполлона. Сердцеед и ловелас на зависть иным. От потрясения в результате увиденного, он отошел только тогда, когда самолет благополучно набрал высоту. Естественно, обретя способность говорить вновь, возжелал немедленно узнать причину столь разительных метаморфоз, вдруг произошедших в семействе босса. Тем более, что уже давно, не то чтобы неровно дышал, а просто из спортивного интереса. Был совсем не прочь пофлиртовать с хозяйкой. Хотя, что-то мельком слышал о том, что якобы Ирину, мужчины лет пять, как уже не вдохновляли. Включив автопилот, он одарил пассажирку белозубой улыбкой и, корча из себя эдакого мачо, поинтересовался.
   - Что в Германию так срочно, Ирина Марковна?
   - Тебе то какая забота, Леша? Ты знай себе рули, - незлобиво отозвалась та.
   - За меня электроника умная рулит, - ответил тот, избалованный общением с прекрасным полом. Потому, на "отлично" зная эту технику, поднажал. - И все же? Ну, не секрет же огромный, как в том мультике.
   В отсутствие иных собеседников и, естественно, думая сейчас лишь об одном, Прохорова не устояла.
   - Тебе повезло, Леша, несказанно, - с апломбом, загадочно изрекла она.
   - Да ну? - изобразил искреннее удивление тот.
   Моментально запустив привычную инерцию мышления, на основе богатого опыта обольщения, типа: "Мать моя женщина, неужто подпишется? А что, прямо в воздухе. Получилось бы классно".
   Но его ждало горькое разочарование. Хозяйка и думать не думала о его заботах, что все уместились ниже пояса. Она вынула из сумочки фото, с которым теперь не расставалась никогда.
   - Ты последний, кто видит меня такой, какая я сейчас, - нарочито тяжко вздохнула она. - А вот такой я стану скоро, - Ирина не без гордости продемонстрировала фото пилоту, - Впрочем, ты тоже будешь первым, кто меня увидит в новом обличье. Когда прилетишь за мной. Вот и суди теперь - повезло тебе, или нет.
   - Да ну??? - раззявил рот Леша. Взглядом опытного "ходока" оценил изображение и, не чинясь, выдал резюме. - А что, классно. Хотя ...
   - Никаких "хотя"? - вмиг стала жесткой Прохорова, бесцеремонно оборвав пилота. - Все, вернисаж закончен. Давай, рули, эксперт хренов.
   Но в душе, она отдала должное его короткому, но по всему вполне искреннему "а что, классно!". Ведь тот сам был красавцем. Самцом, каких поискать. Потому, как бы априори, имел право на мнение, которое должно было стоить дорогого.
   Однако до самого конца пути, они больше не перебросились ни словом.
   Тем временем, в коттеджике доктора, казалось, даже шприцы жили лишь единственным - ожиданием чуда. С которого, в этом никто не сомневался, должно было начаться нечто похожее на восхождение по широкой лестнице. Вверх, и только вверх! К заманчиво сияющему там вверху, благополучию. Телефонный звонок, раздавшийся в коттеджике поздним вечером пятницы, хотя его напряжно ожидали, взбудоражил всех. Даже Шнапс и тот, заскулил и, став резвым, как никогда, принялся выписывать круги по холлу. Как и было договорено заранее, трубку подняла Анжела.
   - Клиника доктора Кишке слушает, - подражая референту-профи, буквально проворковала она.
   - Здравствуйте, как тебя, тьфу ... Вот те на! Лясы точила, а имени, до сих пор, знать не знаю, - раздалось весьма экспрессивное на том конце провода.
   - Анжела.
   - В общем, я прилетела, Анжела. Что делать? Прямо сейчас, брать такси и к вам? Это я мигом. Или дождаться в отеле утра. Спроси у своего доктора.
   - Что она говорит? Что она говорит? - с напряженной физиономией, вертелся рядом Кишке.
   Норовя приладить свое ухо к трубке с тыла. И, надо же, уловил слово "такси". После чего, горячо стал подсказывать любовнице. Как капризный ребенок, тягая ее за рукав.
   - Да, да, Ангель, пусть берет такси и едет сюда прямо сейчас. Это же прекрасно. Ночь. На улицах никого.
   Анжела собралась, было, озвучить это, как мнение доктора изменилось самым кардинальным образом.
   - Нет, нет, Ангель, скажи ей, чтобы не брала такси, - вдруг, так же горячо запротестовал он. - Лишние свидетели. Таксист. Они все болтливые. Не надо. Я сам за ней поеду. Узнай, где она находится.
   Пауза явно затягивалась. Потому на том конце возникло некоторое раздражение.
   - Что ты молчишь, Анжела? Или наш язык забыла? Не рады мне, что ли?
   - Где вы находитесь, фрау Прохорова? Так ... Военный аэродром? Так ... Бывший советский. Неподалеку от Потсдама? Прекрасно, спасибо.
   Она краем губ перевела информацию Кишке.
   - Я знаю, знаю, - выпучив глаза, заверещал тот. - Скажи, пусть ждет. Я еду сейчас же. Немедленно.
   Анжела без эмоций, договорилась с Ириной о месте, где та должна была ожидать, пока за ней приедут. Надо сказать, клиентка по достоинству оценила заботу. Излилась в бесконечных благодарностях. Но собеседница, положив трубку, прервала ее восторги. Она достаточно холодно посмотрела на любимого. Тот, собираясь в дорогу, суетился как мальчишка. Напрочь забыв о том, что и в дневное время, чувствовал себя за рулем, далеко не Шумахером.
   - Уймись, Паша, - с усмешкой изрекла Анжела. - Тебе нельзя волноваться. Да и руки надо беречь. Твой выход, герр Кишке, впереди. Вот тогда то и будешь шустрить. Я сама поеду.
   Доктор застыл на полудвижении. Словно игрушка на батарейке, которую вдруг, неожиданно выключили. Осмыслил услышанное. Следом расплылся в благодарной улыбке. И, с прежним энтузиазмом, вновь затарахтел без удержу. Стараясь успеть напичкать Анжелу, как можно большим количеством, никому не нужных, инструкций. Компаньонша стоически пропустила их все мимо ушей. Деловито и быстро собралась. После чего, дабы доктор воспарил над собой и не скучал, чмокнула его в лысину и отправилась в путь.
   Привычная дорога. Сколько уже лет, ежесубботно, моталась она по ней, в объятья Борюсика и обратно. Она много времени не заняла. К тому же и ресторанчик, в котором оговорено было встретиться, так же отыскался достаточно быстро. И вот, спустя всего лишь час с небольшим, "Ауди" на хорошей скорости мчалась в Химмельсдорф. С самого начала, как только пациентка вальяжно разместилась на заднем сиденье, рот ее практически не закрывался. Хотя ее никто об этом не просил, она с удовольствием выболтала все, о последних неделях своей жизни. В ожидании операции. Естественно, тут всюду преобладали лишь превосходные степени. А выражения типа "отпад", "сдохнут от зависти" и прочие, подобные им, или куда покруче, сыпались из нее, словно горох их дырявого мешка. Анжела же являла собой само спокойствие. Лишь для видимости поддержания беседы, иной раз поддакивала. Выпучивать глаза от удивления, нужды не было - смотрела на дорогу. Но, восторженные "охи", так же, редко выдавать приходилось. И лишь однажды, когда наконец-то, в салоне возникла зыбкая пауза, поинтересовалась. Явив тем самым, толику нормальной женской ревности.
   - Позвольте спросить вас, Ирина ...
   - Да ладно тебе, официоз то корчить. Просто Ирина, - живо отреагировала та. - Спрашивай, чего уж там.
   - Вот вы, Ирина, выбрали, по сути, мой облик. А нет ли некоего ощущения ...
   - Какого такого ощущения? - поначалу несколько оторопела Прохорова. Но, судя по всему, в логике ей отказать было нельзя и она точно въехала в смысл, только наполовину прозвучавшего вопроса. - Вон ты о чем! Нет, представь себе. Нисколечко. Да, не скрою, черты, что даны тебе от природы, мне в самом деле понравились. Неброско, но со вкусом, так скажу. Однако это еще ничего не значит. Ты живешь здесь. Я, там в Москве. Разные государства. Так что не думаю, что наши пути когда-нибудь пересекутся.
   Она дала возможность собеседнице переварить сказанное. Затем, нарочито пренебрежительно, продолжила.
   - А потом, дорогуша, позволю себе заметить, ты уж извини меня за откровенность, живем то мы с тобой, совершенно в разных мирах. А это, поверь мне, многое значит. Гораздо больше, чем ты даже себе можешь представить.
   - Хорош бриллиант, но многое зависит от оправы, - сухо вставила Анжела.
   - Во, молодец, точно выразилась, - обрадовалась Ирина. - Только есть еще более конкретное - вроде бы и вес одинаковый. И грани те же. Да и блестит, так что не отличишь. А один, почему-то, все равно, только феонитом называют. И цена ему, естественно, соответствующая.
   - "Ишь, в какие дебри ее раскатало, - скрипнула зубами Анжела. - А самой и в башку не придет, что с моей физиономией, той самой искусственной стекляшкой и будет. До конца жизни".
   Спорить она не стала. Лишь плотно сжала губы и заметно прибавила газу. А Прохорову понесло дальше.
   - Да ты не обижайся. Знаешь, я так уже привыкла к себе, новой. Только чтобы у доктора все получилось. Получиться, как ты думаешь?
   - Кишке виртуоз. Можете не сомневаться.
   - Вот и я так подумала. Так о чем я? Ах, да, дома даже портрет повесила, - она мечтательно закатила глаза.
   Но, словно вспомнила о чем-то важном, вдруг спохватилась. Стала рыться в сумочки. Нашла и выставила для обзора раскрытый паспорт.
   - Вот смотри! - ее буквально распирало от счастья.
   Анжела скосила глаза и едва не съехала с полосы. Было от чего растеряться. С фотографии на паспорте, на нее смотрела ... она сама. Вернее, тот компьютерный портрет, который Кишке вручил Ирине.
   - А это, как удалось? - непроизвольно, но искренне, вырвалось из нее.
   - Как. Очень просто, как все сейчас бывает. Связи. Ну и деньги, конечно, - был ответ.
   - А вдруг...
   - Что вдруг? - насторожилась Прохорова. - Никаких вдруг! За те деньги, которые я вам плачу, быть не может даже в принципе!
   Это было произнесено как вердикт. И Анжела, была вынуждена с ним безоговорочно согласиться.
   - "Клиент всегда прав... Сволочь!", - мелькнуло в голове.
   Непроизвольный изыск ее рассмешил. Она посмотрела через зеркало на Ирину. И вдруг, словно наваждение, в ее голову стали лезть совсем иные мысли. Впрочем, с легкой натяжкой, новыми их, назвать было нельзя. Правда, тогда, они выгляди как шутка. Пусть далеко не безобидная, но все равно. Предназначенная лишь для того, чтобы попугать Кишке. А теперь ... Анжела даже поёжилась. И. с ужасом ощутила, что делает это вовсе не от страха. А скорее от предвкушения.
   Словно желая услужить хозяйке, ее мысли понеслись резвым галопом. Выстраиваясь в мудреную, но совсем не лишенную смысла, комбинацию.
   - "А что, кругом ночь. Заехать, под благовидным предлогом в лесок. А там ..., - Анжела судорожно перевела дыхание. - Сможешь ли? Эка невидаль, по нынешним временам то. Паспорт готов. Деньги? Вероятно при ней, и не малые. Хватит, чтобы где-нибудь на Багамах, три месяца на песочке поваляться. Ну а потом, в Москву - здравствуй любимый муженек. Судя по речам, Прохоровой. Что она лила мутной волной, еще тогда, в кабинете Паши. Тому по барабану, пусть хоть его супруга себе башку от обезьяны пришьет. Ладно, с этим понятно. А Кишке что? Как он этот сюрприз воспримет? - Она задумалась, но ненадолго. - Нет, Паша никуда не рыпнется. Он трус по натуре. Затаиться, как мышь и, будет дальше штопать задницы этим сестренкам Штольц. Ну, чем не шанс? Такое, раз в жизни выпадает. И то, далеко не каждому. А соблазн какой?".
   Она вновь посмотрела в зеркало. Развалившись на сиденье, Прохорова курила. Видимо, сама устала от болтовни. Теперь, вид ее был самым, что ни на есть безмятежным. Настолько, что новоявленной авантюристке, вдруг стало стыдно за свои крамольные идейки. От которых, густо несло доморощенным криминалом.
   - Нет, все это блажь, - вслух произнесла Анжела. - Как ни крути, а я порядочная немецкая женщина.
   - Что ты говоришь? - раздалось с заднего сиденья.
   - Нет, ничего. Говорю, скоро уже приедем.
   Она энергично потрясла головой. Что со стороны воспринялось пассажиркой, как желание отогнать навалившуюся дрему.
   - Что, в сон потянуло? - поинтересовалась она.
   - Есть немного. Но ничего, скоро уже будем дома, - ответила Анжела.
   На самом деле, таким образом, она хотела вытряхнуть из сознания дурацкие мысли. Удивительно, но это помогло. Вздохнув с облегчением, она тоже потянулась за сигаретой.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Весь следующий день, начав с раннего утра, Кишке трудился в поте лица. Упоенно, как не делал этого уже давно. Причем у него был настолько серьезный вид, что даже Анжела боялась невпопад сказать слово. Как бы заранее зная, что по любому, момент будет выбран самый неподходящий. Первым делом, доктор скрупулезно обследовал пациентку. На основе результатов, он создал жесткий, расписанный буквально по дням, график предстоящий, поэтапных вмешательств в организм Прохоровой. После чего, призвав Анжелу в качестве переводчицы, приступил к тщательному изучению ее медицинской карты. Проштудировал и результаты анализов, что та привезла с собой в огромных количествах. Явно решила постараться с запасом. Никаких противопоказаний, им обнаружено не было. Однако верный своей методе, Кишке уже запланировал на завтра повторное изучение. Подробное и подетальное.
   К этому времени, госпожа Прохорова успела освоиться в клинике, как у себя дома. В первую очередь, она оценила приготовленную для нее палату. Осталась ей довольна. Не удосужившись задуматься над тем, что палата в клинике была единственной. Затем, обрядившись в адидасовский спортивный костюм, она принялась шляться из угла в угол. Из операционной в кабинет доктора. Оттуда в палату. И обратно. Ладно, если б она только ходила и разглядывала блестящую аппаратуру и инструменты. Вплоть до каждого скальпеля. Ирина беспрестанно болтала. Совершенно не соображая, что Кишке ни черта не понимает ее. Когда в кабинете работала Анжела, это было, еще куда ни шло. Та отвлекалась, и иной раз объясняла фрагмент болтовни. Правда, безо всякой охоты. Но когда она ушла, завершив переводить медкарту, словесный понос Прохоровой стал просто невыносимым. Более того, она постоянно совала нос в дела доктора, пытаясь блеснуть осведомленностью в медицинских вопросах. А если ненароком сталкивалась с Ферюзе, непременно вводила турчанку в жуткое состояние. Где находилось место и страху, и недовольному бурчанию в привычном стиле. Но с явной опаской. Уж что-что, а так воздействовать на медсестру, еще никому не удавалось. Даже Анжеле.
   Поначалу, стиснув зубы до скрипа, Пауль стоически терпел подобное нахальство. Наконец, его терпение закончилось. Он отважился, было, призвать пациентку к порядку, но та и здесь проявила удивительную способность выкрутиться. По всему, обладая завидной интуицией, просто вовремя ввернула фразу, которая обезоружила Кишке в доли секунды. Хотя состояла фраза, из жуткого смешения разных языков и подкреплялась красноречивыми жестами.
   - Доктор, ю ист ... Нефертити. Да, точно Нефертити, - ее ладони прошлись по собственному лицу, - там, Москау, - рука указала наобум, в сторону, вроде как на Восток, - Их, очень много ... филе, если по-вашему, этих самых, телок. Ну, фрау, фрау, - ребро ладони прошлось по горлу. - Короче, желающих баб навалом. Ноу Нефертити, - последовал тычок пальцем себе в грудь и заверение, подкрепленное честнейшими глазами. - Я ... их приведу. Ну, ... гейен, гейен, короче, они сюда приедут. Если, конечно, со мной все будет о,кей.
   - Да, да, фрау Прохорофф, я буду стараться, - энергично замотал лысой головой Кишке. - Все о,кей, все о,кей!
   После такого щедрого аванса, когда Прохорова, столь искренне обязалась привести в клинику после себя, табун богатых клиенток, ей уже не могло запрещаться ничего. Ободренная успехом, она и вовсе, насела на доктора. Пытаясь заставить его начать первую операцию завтра же. Для этой цели, чтобы лучше понять друг друга, ей был привлечен календарик с его стола. Впрочем, при том неистовой напоре, который буквально обрушился на Кишке, в нем необходимости не было. Доктор упирался отчаянно. Поначалу, по крайней мере. Одновременно, его память воспроизводила результаты только что изученных анализов пациентки. В них, на первый взгляд, ничего подозрительного и настораживающего не обнаруживалось. Если не считать факта, что абсолютно во всем присутствовала просто поразительная норма. И гемоглобин, и сахар - да мало ли! Потому, скоро Кишке капитулировал. К вящему восторгу пациентки.
   В результате, утром следующего дня, пунктуально - минута в минуту, в коттеджике появился анестезиолог Курт Крамер. Вновь со своим неизменным саквояжиком в руке. И вновь удрученный непреодолимыми заботами.
   - Что сегодня, Пауль? - вяло поздоровавшись, привычно поинтересовался он. Даже сподобился поюморить. Правда, все с тем же видом висельника. - Опять "розочки" будем срывать?
   Кишке, хотя его буквально распирало от счастья, был предельно серьезен. Как никогда. Потому, и юмора не оценил.
   - Нет, с этим покончено, Курт. Больше, никакого "цветоводства"! - изрек он.
   После чего, обстоятельно, напирая на необходимость особой ответственности, изложил суть предстоящего. Крамер побледнел. В его глазах отразился испуг. И он еле-еле выдавил из себя.
   - Но Пауль, это же противозаконно?
   - А то, чем ты здесь занимаешься по выходным, законно? - рявкнул тот.
   - А если ...
   - Никаких если, не может быть! Хочешь купить своей Гретхен красный "Ягуар"?
   Этот аргумент, сравнимый по коварности и последствиям лишь с ударом ниже пояса, убедил Крамера моментально. Он преобразился на глазах. Стал решительно-серьезным. И более не думая препираться, двинулся в операционную. С этого самого момента, можно было констатировать, что процесс превращения госпожи Прохоровой в красавицу по ее заказу, пошел.
   Спустя час, ровно в 9-00, доктор Кишке, в состоянии, в котором он не ощущал себя достаточно давно, четко и жестко скомандовал:
   - Скальпель!
   Первый разрез, кровавой змейкой рассек подбородок Ирины. Точно по линии, до этого прорисованной специальным фломастером. Тем самым, уже как бы на йоту, приблизив ее к желанному образу.
   - Тампон! Сушить! - в тиши операционной возникло следующее, в том же уверенном тоне.
   Движение твердой рукой и ... еще одна змейка закровила рядом.
   - Сушить! Крамер, глубина наркоза? Судорожные реакции?
   - В норме. Давление тоже.
   В одночасье, трое человек в белом, в сверкающем той же слепящей белизной пространстве, превратились в единый механизм. Отлаженный, и не имеющий ни малейшего права на маломальский сбой. Почему торе? Анжела наотрез отказалась принимать участие в операции. Кишке ее прекрасно понял и устраивать истерик по этому поводу не стал. Действительно, лично присутствовать в процессе и наблюдать, как из кровавого месива сотворяют тебе подобную, было зрелищем не из приятных. Опять же, сугубо женская ревность. Однако турчанка, в шапочке надвинутой на лоб, в маске, над которой горели только уголья глаз, и оттого похожая на инопланетянина, справлялась с обязанностями прекрасно.
   Первые полчаса, операция проходила без каких либо неожиданностей, как по маслу. Кишке работал сосредоточенно. Был суров и требователен. Но при этом, душа его пела. Да, пела. И, почему-то, именно тирольские, гортанно-переливистые напевы.
   - "Ди Тиролен зинд люстиг ...".
   Однако вскоре, к великому неудовольствию доктора, возникли первые признаки того, что ситуация стала несколько выходить из-под контроля. Началось это с того, что Крамер тихо сообщил.
   - Пауль, давление падает.
   - Сколько? - буркнул Кишке, иссекая часть подбородочной мышцы. - Сушить! Сколько?
   - Двадцать.
   В операционной вновь воцарилась тишина. Прерываемая только звяканьем инструментов о лоток, жужжанием аппаратов и сопением хирурга. Так продолжалось минут пять. Но по истечении их, Крамер вновь подал голос. Теперь он, у него немного дрожал.
   - Давление продолжает падать, Пауль.
   - Сколько? - уже не сдерживаясь, рявкнул Кишке.
   - Около шестнадцати.
   - Точнее, Курт, не на рынке ведь!
   - Уже пятнадцать, - поспешил тот, и в его тоне поселилось нечто, никак не должное присутствовать в этом ослепительном царстве.
   - Пульс?
   - Урежается. Медленно. Но наполнение, наполнение, Пауль, оно стремительно падает.
   Эти слова подстегнули Кишке. Его движения, не теряя четкости, заметно ускорились. Словно он задался целью, поскорее завершить начатое. В его голове, вмиг вспорхнула целая стая черных мыслей. Однако пока, среди них все еще продолжала главенствовать та, что питала надежду. Что скоро все придет в норму и операция продолжится во вполне штатном режиме. Только вот следующий возглас ... Да, возглас, а уже не шепот дрожащими губами, который издал Крамер, до предела взвинтил и без того напряженные нервы. Он словно хлестанул плетью по этой самой надежде. Заставив ее инстинктивно сжаться, до почти неразличимой точки.
   - Пауль, пульс падает! Давление десять! Асистолия, Пауль. Она умирает! О, Боже!
   Кишке мгновенно взмок. Почувствовал, как у него отнимаются руки. И только Ферюзе, по-прежнему, оставалась на удивление привычно беспристрастной. Не успевая промокать салфеткой крупные капли пота, выступившие на его лбу. Он бросил взгляд на светящийся экран осциллографа и ... обмер. Еще недавно, штатно кривые линии, бегущие по его голубому полю, неумолимо норовили вытянуться в сплошную прямую. Однако, организм пациентки еще сопротивлялся этому. Правда, с каждой секундой все слабее и слабее.
   Кишке швырнул скальпель, который держал в парализованной руке в поддон. Швырнул с остервенением и тот упал с жутким металлическим звоном. Но, стараясь держать себя в руках, доктор скомандовал.
   - Эфедрин, живо!
   Препарат ввели без промедления. Но, это не дало абсолютно никаких результатов.
   - Крамер, черт тебя подери, делай же что-нибудь! - отбросив околичности, заорал Кишке.
   Впрочем, этого и не требовалось. Курт делал итак, все что мог. Только руки у него тряслись мелкой дрожью. А вид был настолько растерянным, что он походил сейчас, скорее на незадачливого воришку, застигнутого на месте преступления, чем на серьезного, уверенного в себе анестезиолога.
   - "Выберемся из этой передряги, дай то Бог, надо будет с ним отношения заканчивать", - со злостью подумал Кишке и, вновь заорал. - Кра-а-амер!
   Но, тот уже был не в силах даже сдвинуться с места. И было от чего - линии на экране аппарата выпрямились окончательно. Что это могло означать, наверняка, знал даже абсолютно несведущий в медицине.
   - Она у-у-мерла, - дрожащими, как холодец губами, с ужасом, застывшим в его глазах, прошептал Курт.
   - Черт тебя подери, Крамер! - возопил Кишке, - Ты врач, или кусок дерьма? Впервые слышишь о клинической смерти?
   Однако тот впал в стойкий ступор. Казалось, что если он что и видел сейчас перед собой, то уже только тюремную решетку. Впрочем, если быть честным, перед глазами Кишке она тоже мелькнула. Но лишь на миг. Остро понимая, что надеяться стало не на кого, он сумел собрать волю в кулак. Потому следующим окриком, в который интуитивно вложил все эмоции, существующие на этом свете, привел, таки, анестезиолога в действие.
   - Кретин! Тряпка половая! Дефибриллятор, быстро! Напряжение три киловатта. Считать время! Контроль сонной артерии.
   Мощный разряд тока, от которого безжизненное тело Прохоровой подпрыгнуло на столе, не произвел никакого эффекта. Ее сердце, по-прежнему, работать отказывалось.
   - Прибавить напряжение! - распорядился Кишке.
   - Один киловатт плюс, - слабо отозвался Крамер, щелкнув переключателем на приборе.
   "Утюги" дефибриллятора вновь легли под ключицу и на подреберье пациентки.
   - Еще!!!
   - Пауль, это опасно, - взмолился анестезиолог.
   - Еще, я тебе сказал! В два раза! Кретин!
   Переключатель щелкнул еще несколько раз, заставив прибор подать на "утюги" предельно-допустимое напряжение. Новый разряд тока потряс тело Ирины, казалось до основания, проникнув в каждую клеточку. Конечно, он мог окончательно похерить всякую надежду на ее возвращение из Царства теней. Это был риск. Страшный риск. Но, о чудо! - прямые линии на экране трепыхнулись. Сперва робко, как бы нехотя. Вновь выпрямились. Но уже через секунду, стали преобразовываться в редкие и невысокие пока еще, кривые. Сердце пациентки забилось вновь. Однако, праздновать полную победу над отступившей смертью, было слишком рано.
   Кишке никак не хотелось в это верить. Только многие признаки в реакциях организма Прохоровой, явственно говорили за то, что она впала в глубокую кому. Что по печальным последствиям, отличалось от сиюминутной смерти лишь тем, что появлялась отсрочка, на неизвестный заранее, промежуток времени. Правда, возникала и надежда на благополучный исход. Только не слишком отягощенная оптимистической статистикой. Но, тем не менее.
   Тем временем, как бы подтверждая самые худшие опасения доктора, у пациентки на столе, стали проявляться первые признаки асфиксии. Теперь не хотели работать ее легкие и она задыхалась. Поэтому стремительные действия по спасению ее жизни, продолжились. Кишке четко отдавал распоряжения. Со стороны турчанки, распоряжения исполнялись моментально. Что-то делал, суетился и Крамер. Но по многому, он уже не принадлежал самому себе. На фоне этого слизняка, хотя и сам доктор ощущал себя далеко не лучшим образом, ему пришлось крепиться до конца. Пока Прохорову не подключили сразу к двум капельницам и аппарату искусственного дыхания. Отчего приборы, в одночасье показали, что состояние оперируемой, стабилизировалось. Но, до положенной нормы, было еще очень далеко.
   Возникшую передышку, Кишке употребил для предварительного "разбора полетов".
   - Что это могло быть, Курт? - изо всех сил, стараясь казаться спокойным, спросил он у анестезиолога.
   Тот, заранее виновато захлопал глазами. Съёжился, словно его хотели ударить. Но, ничего вразумительного, ответить так и не смог. Кроме вялого и не очень то убедительного предположения.
   - Возможно, передозировка? Но я ... я как всегда, Пауль.
   - Что ты ей дал?
   - Фторотан. Как обычно. Он лучше других купирует мышечные судороги. Рел-л-лаксация ..., - тут глаза его на мгновенье блеснули. - Возможно, у нее аллергия на что-нибудь? Пауль?
   - Аллергия?
   Это было наиболее правдоподобное объяснение. Мысленно, кишке обругал себя последними словами. Что тут было ломать голову? Без сомнения, это был его прокол. Позорный, недопустимый. При его то квалификации. Но было это признать. Поддался уговорам Ирины, не выяснив до конца подноготную ее организма. Поспешил. Погнался за легкими деньгами. Совсем потерял разум. И вот, получил, сполна.
   Но, признавать ошибку сейчас, было совсем не к месту. Велик был соблазн свалить все на анестезиолога. Однако на того итак, было больно даже смотреть. Его трясло. Кишке ощутил, что у него, скоро начнется то же самое. Все его радужные иллюзии, все его надежды, сверкая признаками благополучия, словно насмехаясь теперь над ним, проплыли перед его затуманившимся взором. И рассыпались. Пав у ног мелким, неприглядным прахом. Нет, вынести подобное, заставляя себя оставаться предельно спокойным, было невозможно. Поручив пациентку Ферузе, которая держалась не в пример другим. Отчасти и Крамеру, ибо остальное являлось его прямой обязанностью. Он пошатываясь, словно пьяный, пошел прочь из операционной. Забыв снять и повязку с лица, и окровавленные перчатки с рук.
   Едва он закрыл за собой дверь клиники. И, необходимость демонстрировать свою железобетонную стойкость другим отпала. Кишке, наконец-то, дал волю, буквально захлестывавшим его эмоциям. Хотя, от него зависело мало - он их контролировать уже не мог. Доктор взвыл, смертельно раненым зверем. И, чувствуя, как цепенеют от страха все его члены. Обуреваемый самыми жуткими предчувствиями. С головой, поникшей и болтавшейся на шее, будто из нее, шеи, вынули стержень, побрел в холл.
   Анжела была там. Завидев любимого в столь нелицеприятном виде, она моментально отбросила книжку. Напрочь забыв об извечной ироничности, села на диване. Но первой, вертевшийся на языке вопрос, задавать не стала. Приготовилась ждать. Боясь поспешить и принять за черти что, из ряда вон выходящее, возможное проявление, таким образом, у Кишке лишь смертельной усталости. Между тем тот, безвольным мешком плюхнулся рядом. И, не обращая внимания на то, что несказанно обрадовавшийся Шнапс, с кайфом принялся слизывать кровь с его перчаток, одними безжизненными губами, произнес.
   - Беда, Ангель. Большая беда. Все рухнуло. Все. Это конец.
   - Что рухнуло? Какая беда? Объясни толком, - все в ней напряглось предельно.
   Она вскочила на ноги и нависла над доктором.
   - Все, Ангель, все. Это конец. Конец всему, Ангель, - запричитал тот и, забился в истерике.
   Безжалостно отшлепанный по щекам, он несколько пришел в себя. Сорвал с лица маску. Снял и бросил прямо на ковер окровавленные перчатки. К великой радости Шнапса, тут же утащившим их, в свои запасники. Но взглядом, в котором, казалось, теперь навечно поселился лишь животный ужас, по-прежнему смотрел в никуда. Наверняка, ничего перед собой не видя. Еще один шлепок по щеке, привел его зрение в норму.
   - Говори, только четко и без соплей, - жестко произнесла Анжела, но сама и высказала самое худшее. - Она умерла на столе?
   - Нет, Ангель, она жива, - промямлил Кишке, - Но ..., но ...
   - Да возьми же ты себя в руки, Паша! - взвизгнула Анжела, заинтригованная до самых кончиков волос.
   После чего, новый град пощечин, посыпался на бедного доктора. Усилия любовницы не прошли даром. Наконец, перестав сидеть безвольным чучелом, доктор стал отчаянно защищаться. А это могло свидетельствовать хоть о какой-то степени адекватности восприятия им происходящего. Тут же поступил и приказ.
   - Говори!
   Захлебываясь в словах, по-детски шмыгая носом, Кишке постарался изложить все, что только что произошло в операционной.
   - Дела-а-а! - внимательно выслушав, тихо протянула Анжела. - Хрен с похмелюги разгребешь.
   Медиком, она была чисто условным. Но страшное слово "кома", без сомнения, было знакомо и ей. Ей и пришел черед теперь заметаться. Из угла в угол небольшого холла. Конечно, в отличие от Кишке, это было вовсе не проявлением истерики. Нет. Ее мозг при этом лихорадочно трудился. В поисках достойного выхода из пиковой ситуации. Которую они никак не планировали. Однако ничего путного, придумать, вот так сходу, ей не удалось. Явно не хватало нескольких ключевых звеньев. Потому она вновь ринулась к Кишке, и вновь учинила тому короткий допрос с пристрастием. В одночасье, став совершенно безжалостной к его всхлипам и тихим стенаниям.
   - Причина, Паша? Только без этих, твоих медицинских заумностей. По простому, как люди говорят.
   - Возможно, аллергия на что-то, - что и говорить, следуя ее примеру, подобрался и тот. - Пробы на фтор не делали. Торопились. Но, скорее всего, аллерген совершенно другой. Их огромное количество, Ангель. И бывает, что-нибудь в смешении, дает дикие последствия. Да, какая теперь разница.
   - Так, это заметано. Еще что может быть?
   - Часто, на фоне хронической астмы, возможны осложне ...
   - То есть, по причине недостаточно квалифицированного наркоза, - прервала его Анжела.
   Кишке, вдруг словно отрезвел. Достаточно выразительным взглядом посмотрел на любовницу. Стараясь понять, куда та клонит. Естественно, понял. Без особого труда - что уж там было не понять. Отсюда вытекало, что главным желанием Анжелы в эту минуту, было создать предпосылки для будущего алиби ему. А раз так, по закону жанра, обязательным было появление на сцене козла отпущения. Почему бы им, было не стать Крамеру? Впрочем, как ни крути, другого кандидата, все равно, в наличие не было. На худой конец, в состояние цейтнота и на вскидку, такое решение казалось вполне оправданным. Так как исходило, из до боли привычного: "своя рубашка ближе к телу". На более глубокий подход к возникшей проблеме, сейчас уповать не стоило. Случившееся требовало осмысления. Но по прошествии некоторого времени и в спокойной обстановке. Хотя ... времени, в подобных случаях, никогда не бывает слишком много. Да и спокойствие, категория сугубо условная. Наоборот, многое значимое, рожается как раз, на гребне пика напряжения нервов.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Вскоре, примерно спустя полчаса, не без помощи любовницы, Кишке заметно успокоился. Действительно, главное пациентка была жива. Тщательная диагностика ее состояния еще не проводилась. Потому, гипотетическая возможность, выбраться из мало приятного дерьма, без значимых потерь, сохранялась. Однако надо было уже сейчас выработать конкретные шаги. На случай, если произойдет самое худшее. Этим и занялась Анжела. Кишке, по понятным причинам, не претендовал ни на что. И, если не так давно, он почти безропотно, передал ей право главенствовать по хозяйству. То сегодня, просто вынужден был уже вручить всего себя, со всеми потрохами, под ее безраздельную власть.
   Думала она достаточно долго. По ходу и необходимости, задавая вопросы Кишке. Тот отвечал. С каждым разом, все с большим удовольствием. И, с каждой прошедшей минутой, значимость любовницы в его глазах, неуклонно росла. Настолько, что вскоре он, хоть и являлся квалифицированным врачом, не должным жить иллюзиями, всерьез уверовал в то, что произошедшее, лишь неприятное недоразумение. Которое его Анжела, разведет своими нежными ручками запросто.
   Между тем, наконец, у той родилось какое-то решение. Она призвала Кишке сесть на диване прямо. Как какого-нибудь шалуна-двоечника. Критически осмотрела его, прикидывая возможности доктора к соображению. А значить к исполнению в точности того, что она задумала. Особо довольной, судя по скепсису, тронувшему ее взгляд, не осталась. Однако работать приходилось с тем материалом, что был в наличие. Потому, словно гипнотизер на массовом сеансе, стала излагать.
   - В общем так, Паша, скажу сразу и не потрафляя тебе. То есть, предельно честно. Вляпался ты, дорогой мой, по самые уши, - она сделала паузу. Проследила, пока доктор явит уничижение. После чего продолжила. - Но ничего. Гордись тем, что у тебя есть я. Думаю, выкрутимся.
   Кишке благодарно, с навернувшимися на глаза слезами, закивал головой.
   - А теперь, поехали дальше, - по-матерински вздохнув и погладив милого по лысине, предложила она. - Сейчас, во что бы то ни стало, надо убрать Крамера!
   - Как это, убрать?! - штучные волосики на лысине Кишке, встали дыбом.
   - Да уймись ты, горе луковое, - усмехнулась любовница. - Тоже мне, мафиози хренов, начитался дешевых книжек. В смысле, отправить восвояси. К его Гретхен. Пусть тоже ему раны залижет.
   - Ангель, этого делать никак нельзя! - попытался воспротивиться доктор. - Я хирург, но реанимация, совсем не мой профиль. Это дело Крамера.
   - Вот я и убедилась в том, что ты действительно "хирург". Только от слова "хер", сказали бы у нас в России, - в момент окрысилась Анжела.
   Чем наперед, похерила любое желание к сопротивлению ее идее. Кишке, конечно же, скис. Но, под ее суровым взглядом, вынужден был вновь собраться и превратиться в само внимание.
   - Вот так то, оно будет лучше, - снизошла до скупой похвалы та. - Для чего я это хочу сделать? Пойми, дурачок, хуже нет на свете вещи, чем чувство неясной вины и неведение. Пусть себе на здоровье помаринуется там, у себя в Берлине. Пусть волосы порвет на голове. Те, что Гретхен еще не вырвала с корнем. Там она, кто бы сомневался, подключится - кровушки ему попьет изрядно. Вот и будет готов, вскорости, наш голубчик. Хоть ешь его без соли. А хоть и закусывай им, под водочку. Все одно, нам польза. Если дело, не дай то Бог, получит огласку. В таком состоянии, Паша, он никуда не денется. Как миленький, большую часть на себя возьмет. Кстати, ты уходил из операционной, как он себя чувствовал?
   - Плохо, очень плохо, Ангель. Его всего трясло. Нет, с ним больше я дел иметь не буду. Как серьезный врач, Курт кончился.
   - Я и не сомневалась в том. Вот видишь, как все хорошо складывается, - констатировала Анжела. - Так что, шанс у нас, Паша, имеется реальный.
   В глазах Кишке, еще минуту назад отражавших несмелый протест, теперь возникло нескрываемое восхищение. Да что там он - слабак и явный неудачник. Анжела и сама была горда собой. Без неуместной скромности. Однако заниматься самолюбованием и срывать аплодисменты, она не стала. А продолжила натаскивать доктора на действие. В той же, предельно решительной тональности.
   - Но главное, Паша, войдешь в операционную, все сделай технично и талантливо. От тебя многое будет зависеть. Учти, никаких соплей! Никаких сантиментов и сожалений. Ты серьезен, жёсток и, полностью уверен в себе. Ведь я правильно говорю, Паша? Ничего не сочиняю?
   - Да, да, Ангель. Я все сделаю. Я серьезен и уверен в себе, - Кишке геройски выпятил грудь.
   - Тогда вперед, за орденами, мой генералиссимус, - поступило безапелляционное распоряжение. - А там, дальше будем думать.
   И Кишке пошел. Сперва не так смело. Но, с каждым шагом, ощущая на своей спине взгляд Анжелы, его решимость крепла. Чего нельзя было сказать о ней самой. Она смотрела любовнику вслед взглядом, в котором смешалось очень многое. От грусти за свою неприкаянную, все ж таки, судьбу и, до самого настоящего ужаса. Будучи всегда трезвомыслящим человеком, она прекрасно понимала и отдавала себе отчет, что главные проблемы еще впереди. Они требовали решения неординарного. Но разумные мысли на этот, из ряда вон выходящий случай, который не мог присниться им обоим даже в страшном сне, пока еще в голову не приходили.
   Между тем, дверь за Кишке захлопнулась с чувством. Что могло свидетельствовать о том, что в роль он вошел неплохо. И впрямь, в операционной, доктор объявился грозным хозяином. С порога, властно и придирчиво, почти как делал это всегда, оглядел пространство. Прохорова, все еще лежала на операционном столе. Впрочем, кто бы без его указания, ее оттуда бы решился переместить. Опутанная причудливым сплетением множества трубок и проводов. Рядом, с невозмутимым видом, словно занималась реанимационными мероприятиями каждый день, с размеренность слона, суетилась Ферюзе. Зато Крамер, весь зеленый от страха, с трясущимися руками и губами, истуканом сидел около одного из приборов. Вперив в крохотный экран, окончательно потухший взгляд.
   - Как состояние больной? - сурово спросил Кишке.
   Крамер оторвался от экрана. Посмотрел в его сторону, взглядом, не хуже обреченного на живодерню пса. Но на удивление быстро вскочил со стула. И голосом, звучавшим тоже тускло, сообщил.
   - Давление, с учетом состояния, пришло в норму. Пуль устойчивый, но слабый. На артерии не стабильный. Прибор фиксирует.
   - Что наркоз?
   - Вышла без осложнений. Судорог не было. Определил по зрачкам.
   - Динамика?
   - На протяжении получаса, без изменений. Но, Пауль ...
   Крамер сделал попытку заглянуть коллеге в глаза. Как бы желая сказать: "ты же врач, ты же все прекрасно понимаешь. Что все это, еще ни о чем не говорит. Хорошем, в смысле. Это конец, Пауль! Конец!".
   Однако Кишке упрямо являл из себя, если и не полный оптимизм, то нечто, на него очень похожее. Припоминая наставление Анжелы, он даже заставил себя улыбнуться. Чем ввел бедного Курта, в еще большее смятение чувств. Похлопал по плечу.
   - Ничего, Курт, не надо паниковать. Если состояние стабильное, как ты говоришь, значит, не все так плохо. Выходим пациентку.
   - Ты так думаешь всерьез, Пауль? - не веря своим собственным ушам, что слышит подобные речи от профессионала, пролепетал тот.
   - Да, я так думаю, - возник уверенный ответ. - А теперь, неплохо было бы перенести ее в палату. И ..., - под взглядом почти обезумевшего анестезиолога, он сделал паузу, еще больше взвинтившую тому нервы. - Ты, Курт, можешь быть свободен.
   - Я? Свободен? Ты шутишь, Пауль?
   - Я не шучу, Курт - ты можешь быть свободен, - достаточно четко повторил Кишке. - Езжай домой. Отдохни. Мы здесь сами справимся.
   Вот теперь, после этих слов, Крамер действительно стал представлять интерес для профессионального психиатра. В плане возможности изучения разнообразия чувств, способных отразится сразу, на предельно изможденном лице человека. Сначала, в них превалировала полная растерянность, густо замешанная на комплексе собственной ничтожности: "От меня хотят избавиться. Потому, что я ничтожество. Да, ничтожество. Потому что вина лежит только на мне". Следом, главенствующим стало подобие неподдельной радости: "О, Господи, поскорее бы убраться отсюда. Чтобы ничего этого не видеть и не знать. Хорошо, что Пауль принял такое решение. Очень хорошо". Последнее очень походило на логику страуса. Когда при виде опасности, тот норовил спрятать голову в песок. Однако чувство долга, все же взяло в нем верх.
   - Нет, Пауль, я не могу покинуть свой пост, - прозвучало с претензией на пафосность, но, откровенно говоря, не слишком уверенно и убедительно.
   Но Кишке был непреклонен. Так что Крамеру ничего не оставалось делать, как снять с себя халат, перчатки и все остальное, относящееся непосредственно к медицине. В штатском костюмчике, он стал выглядеть еще ничтожнее. Хозяин проводил его до двери и, даже вполне участливо поинтересовался.
   - До Берлина то доехать сможешь?
   - Попробую.
   - Ну, тогда привет Гретхен.
   При упоминании имени молодой супруги, у Крамера, даже жалкие остатки позитивного, что все еще теплились в дрожащем организме, и те, в мгновенье ока выпали в осадок. Сгорбившись, на манер убогого старика, он обреченно побрел по дорожке, к своему "уникальному" автомобилю.
   А Кишке, он вошел в роль основательно. Почти обрел былую форму и энергетику. Что на негативном примере Курта, сравнивая себя с ним, было наверно не сложно. Только надолго ли. Но сейчас, по крайней мере, он потратил достаточно времени, на то, чтобы скрупулезно, насколько позволяли условия его клиники, обследовать пациентку. К выводам пришел неутешительным. Выписал назначения. Дал подробные инструкции турчанке. Должной оставаться у постели больной безотходно. И только тогда удалился.
   Правда, когда Кишке оказался в холле, без посторонних, в нем вновь стала стремительно нарастать прежняя тенденция к беспредельному унынию. Словно нашкодивший школяр ... Хотя нет, в его взгляде явно преобладала надежда на то, что Анжела вновь, своей рассудительностью, придаст ему жизненных сил. Надежда на своеобразный допинг. К которому, судя по всему, он уже успел пристраститься. Окончательно и бесповоротно.
   Что ж, любовница его надежды оправдала. Она встретила его прекрасно. Усадила на диван. Погладила по лысине. И только потом спросила.
   - Ну, как она там? Как Крамер?
   - По-прежнему. Улучшения нет, - вяло промолвил Кишке. Но, тут же поспешил добавить. - И ухудшения тоже. В общем, состояние стабильное. А Крамер, он уехал. Да. Не знаю, доедет ли благополучно - весь на нервах.
   Однако ни первое, ни последнее, не произвело на сожительницу ровным счетом никакого впечатления. Ни радости, ни сожаления.
   - Лады, - сурово изрекла она, отстраняясь от Кишке.
   Тот замер сусликом. Только что не засвистел так же. Интуитивно предчувствуя, что сейчас должно было прозвучать нечто важное. Доктор не ошибся. Оно, конечно же, прозвучало. Не прошло и полминуты.
   - Вот что, Паша, - чуть издалека, безмерно интригуя, начала разговор Анжела. - Я тут думала, думала ... Но, скажу откровенно, хорошего в голову приходит мало. Вернее, не приходит вовсе.
   - Да? - совершенно по-идиотски переспросил тот. Словно сам, вряд ли сомневался в этом.
   - Да! - обожгла его взглядом любовница.
   И Кишке вновь затих. А она, выдержав паузу, когда звенящая тишина, повисшая под потолком холла, стала уже невыносимой, продолжила.
   - Как ни крути, Паша, как ни старайся, получается одно - неприятностей нам никак не избежать. Дай Бог, чтобы Прохорова выкарабкалась, конечно. Но опять же, как она себя поведет потом? Ты знаешь? Вот и я не знаю. Не исключено, что сделает все, чтобы пустить нас по миру. И это, в лучшем случае. Между прочим, будет права на все сто. Ты же ей не стрижку испортил.
   Не согласиться с доводами Анжелы было нельзя. Все выстраивалось вполне логично. Кишке поспешил сделать это. Но, толику оптимизма все же ввернул.
   - Ангель, а может неделька интенсивной терапии и ... все встанет на свои места.
   Однако это прозвучало совсем неубедительно и больше походило на вопрос. Чем на профессиональное заключение. Анжела даже не стала комментировать. Просто повела нить своих рассуждений дальше.
   - Ну, а если Прохорова, все ж таки, надумает отдать Богу душу? То, увы, - она вздохнула, - как бы мы не грузили Крамера, первым в тюрьму пойдешь ты, Паша. А он уж только за тобой.
   Категоричность сказанного, был предельно жесткой. И уже не походила на спонтанные изыски, что имели место сразу, по горячим следам. Кишке и сам прекрасно сознавал грозящие ему перспективы. Не мог этого не понимать. Но, услышав со стороны, покрылся холодным, липким потом. Анжела проследила его реакцию. Вряд ли получила удовольствие. Но усмехнулась. Решила малость откатить назад. тем самым, как бы заработать себе в актив еще несколько очков, в глазах практически никакого Кишке.
   - Ладно Паша, не дрейфь заячьим хвостом. Что-нибудь придумаем, - не стесняясь демонстрировать полную уверенность в себе, изрекла она.
   Был ли у нее на этот момент готовый план действий? Возможно уже был. Не тем человеком являлась Анжела, изрядно битая и тертая жизнью, чтобы зря трепать языком. Да и хочешь не хочешь, на кону стояло и ее собственное благополучие. Сохранение которого, должно было заботить ее на равных доктором. Но открывать сожителю никаких идей, она пока не стала. Следовало еще многое обдумать. Успокоиться. А уж потом принимать окончательное решение. Без мандража в коленях и взяв в союзники только холодный, даже более того, предельно циничный и наглый расчет. Иного, по всему, чтобы выбраться из этой жуткой ситуации, скорее всего, было не дано.
   - Пойдем обедать, Паша, - тихо произнесла Анжела.
   Чем ввела того, в совершенно дикое смятение - какой может быть обед, когда здесь твориться такое?!
   Но, встретившись взглядом, со взглядом любовницы, он безропотно подчинился. Поднялся с дивана и, с видом изрядно побитой собаки, поплелся за ней на кухню.
  
  
  
  
   Х Х Х
   За обеденным столом, роли сожителей поменялись кардинально. Анжела, Вспомнившая об обеде и, не смотря ни на что, не решившаяся нарушить заведенного в доме режима, лишь поковыряла вилкой шницель. Но есть не стала. Отодвинула тарелку от себя. Зато Кишке, еще пять минут назад даже не помышлявший, что кусок может полезть ему в горло, уписал все. Причем, с завидным аппетитом. И, только когда проглотил последнюю крошку, обратил внимание на нетронутую тарелку любовницы. Вроде как устыдился за свою неуместную прожорливость. Но та, мгновенно сгладила обстановку. По всему, только и ждала, пока милый завершит насыщаться.
   - Да ты не хандри, Паша, не надо, - Мягко сказала она. - Нервам, им ведь тоже питание нужно. Они плевать хотели на твои заботы. Ты их напрягаешь, значит, и кормить должен. Иначе ноги протянешь, как пить дать. А это сейчас, было бы ой, как не кстати.
   Она терпеливо подождала, пока из восхищенных и, одновременно унижено-скорбных глаз доктора изольется положенная доля благодарности. После чего, взяв вилку и продолжив с ленцой третировать свой шницель, перешла к главному.
   - В общем так, дорогой мой, я приняла решения, и иного, убей меня, не вижу, - не смотря на ее совсем не боевой вид, это заявление прозвучало достаточно категорично. С более чем толстым намеком на "мы приняли решение!". - В столь дурацком положении, поверь, Паша, я не пребывала ни разу в жизни. Ты, думаю, тоже. Потому, только авантюра может нас спасти. Наглая, и не должная поддаваться логике вещей. Это, первое. Так сказать, преамбула.
   Она перевела дух. Посмотрела на Кишке. Тот стал удивительным образом похожим на кролика, загипнотизированного удавом. А поскольку был в очках, со стороны, кролик казался очень умным. Он боялся пошевелиться. И уж конечно, даже не помышлял о том, что может выразить мнение, которое было бы учтено.
   Между тем, Анжела продолжила.
   - Помнишь мою шутку, Паша? Тогда, в первый приезд Прохоровой.
   Кишке, послушно напряг память. Быстро вычленил нужное. И энергично закивал головой.
   - Так вот, сейчас я уже не считаю это шуткой. Да, Паша, ты не ослышался - нисколько! Раз уж так получилось, стоит попробовать превратить эту данность в стопроцентный шанс выбраться из дерьма. Дерьма, в котором, благодаря тебе, кстати, мы оказались. Короче, примем произошедшее за знак судьбы. Я еду в Москву!
   У Кишке отвисла челюсть. Но пока, он не мог вымолвить ни слова. Это вновь сделала Анжела.
   - Конечно, это произойдет не сегодня и не завтра. А, как и запланировано - через три месяца. Естественно, на правах законной супруги господина Прохорова. Которой посчастливилось, удачно пережить все ужасы, связанными с пластическими операциями. За что в награду, она получила желанную внешность.
   - Но, это невозможно, Ангель, - наконец, с большим трудом, выдохнул из себя Кишке. - Это авантюра.
   - Ты просто до неприличия невнимателен, Паша. Как раз об авантюре я и говорила в начале, - в глазах любовницы появился азартный блеск. - Ирина мне многое успела выболтать о своем распрекрасном житье-бытье. На эти очки, вполне можно будет поставить.
   В одночасье, в голове Кишке, итак испытавшей сегодня выше всяких разумных лимитов, все смешалось. Первое, что он понял из услышанного, так это то, что ради его спасения, Анжела жертвует собой. Что ж, он был искренне благодарен ей. Однако действительно, хорошо помня ее шутку, потрясшую его до самого основания, он пошел в рассуждениях много дальше. И, извлек на свет, совсем неутешительное для себя. Возможно, таким образом, его любовница и впрямь захотела устроить себе безбедную жизнь? Воспользовавшись выпавшей оказией. И именно это желание было первоочередной движущей силой для нее. Но по любому, в результате успеха, налаженное и устоявшееся бытие доктора, все равно рушилось, как карточный домик. И уже в этом свете, одинаково страшно было становиться перед неминуемым выбором - потерять навсегда Анжелу, или с повинной головой идти в тюрьму. Что, по сути, означало так же, потерю ее.
   От безысходности, Пауль часто задышал, и ему стало плохо. На помощь, как теперь уже всегда, пришла Анжела. Она заставила милого выпить крепкого кофе. А когда щеки того чуть порозовели, с усмешкой произнесла. И не думая скрывать, что поняла все его страхи прекрасно.
   - Эх, Паша, Паша, дурачок ты старый. Даром, что дипломированный доктор, - она явно пила мед, отмечая, что многое ей стало позволительно, о чем еще недавно даже не помышляла. - Шире надо мыслить, шире. Глобальнее, что ли. А не только о чистых носках и трусах для себя, после ванны. Ведь это подарок судьбы, пойми ты, наконец. Нам грех отказываться.
   - К-к-какой п-п-подарок? - заикаясь, уставился на нее Кишке.
   - Если по времени будем считать, то Рождественский. А вот теперь, внимательно слушай дальше.
   Она кратко, но убедительно, оперируя информацией, которую в свое время получила из нескончаемой болтовни Ирины, обрисовала непростое положение, существующее в семействе Прохоровых. В основном, это касалось материальной стороны дела. Так как моральная, в комментариях не нуждалась. А когда закончила, вопросительно воззрилась на сожителя, ожидая его реакции. Что ж, деньги Кишке любил не меньше, чем кто-либо. Умел считать совсем не хуже. Он понял ее замысел слету. Главное, его недавние страхи, относительно себя любимого, оказалось, были беспочвенными. Однако одно обстоятельство, скажем, морального характера, никак не позволяло ему тут же захлопать в ладоши. Впрочем, должное хитроумности и расчетливости Анжелы, буквально стояло в его глазах.
   - Но, Ангель, - нерешительно начал он. - Ведь тогда ..., тогда господина Прохорова ... придется ...
   Он не произнес слова "убить". Задохнулся. Даже прикрыл ладонью невольно раскрывшийся рот. На манер чувственной кумушки. Только оно, это слово, будто материализовавшись, само повисло под потолком уютной кухоньки.
   Ответная реакция Анжелы, оказалась жесткой и беспощадной.
   - Боже мой, кого я вижу перед собой! Праведник несчастный! Где ваши белоснежные крылышки, герр Кишке? - моментально вскипела она. - Оставили в операционной? Где, не прошло и трех часов, как самолично угробили ни в чем неповинную женщину? А все туда же.
   Казалось, что под ее взглядом, Кишке стал в два раза меньше. Но остановить Анжелу было невозможно.
   - Да, Паша, я поеду в Москву. Примет меня, ее Даник, никуда не денется - судя по всему, он боится милую, как огня. Обживусь там немного. А потом мы ... Да, да, мы! Заметь, Кишке, в отличие от тебя, раньше, я никогда не употребляю слово "я"!
   - Спасибо, Ангель, - счел нужным промямлить тот.
   - На здоровье, не подавись только. Потом мы придумываем господину Прохорову проблему. Крохотную, но с печальными последствиями. При тех деньгах, что у нас появятся, сделать это в России, будет проще пареной репы. И ... согласно папочкиного завещания, безутешная вдова, становится единовластной хозяйкой приличного состояния. Вот так то, Паша! Я решила, и ты мне в этом поможешь.
   На какое-то мгновенье, ее красивое лицо стало безумным. Широко раскрытые глаза полыхнули огнем. Что Кишке всерьез струхнул. Неизвестно, спонтанно ли, только сейчас, Анжела дошла до этого логически оправданного финала, задуманной ей авантюры. Или наметки сложились ранее. Так сказать в комплексе вынужденного мероприятия по спасению репутации доктора. Но по всему стало ясно, что от претворения идеи в жизнь, теперь на всем свете, ее остановить не смог бы никто. Слишком пленительными оказывались открывающиеся перспективы. Ни в какое сравнение не идущие с теми, если б операции Прохоровой прошли удачно. А у Кишке, вместе с гонорарными деньгами, появился и кредит доверия, среди ей подобных. Но главное, затраты сил, на пути достижения блестящего результата, даже на первый взгляд, казались до неприличия легкими. Раз плюнуть. При всех тех составляющих, которые, не думая о том, подготовила сама Ирина.
   А что же Кишке? Нет, под мощным валом энергии, исходившей от Анжелы, он вовсе не оказался раздавленным им. Старый пройдоха, уже имевший опыт неладов с собственной совестью и законом, он просто податливо растворился в нем. В одночасье, став безоговорочным единомышленником. Анжела это оценила по достоинству. Она, вполне с искренним чувством, чмокнула его в потную лысину. После чего, смотря куда-то, в необозримую и, только ей видимую даль, с надрывом в голосе, прошептала.
   - Вот и получается, Паша, что на роду нам с тобой написано, стать Бонни и Клайдом. Помнишь, я говорила об этом?
   - Помню, Ангель. Конечно, помню, - с готовностью отозвался тот.
   Казалось, все было решено и можно было перевести дух. Успокоиться. Многое обдумать обстоятельнее. Однако в решимости, самым крутым образом изменить собственную судьбу, сделать это Анжеле оказалось не просто. Под воздействием явного излишка адреналина в крови, ей захотелось приступить к действиям немедленно. Что она и попыталась предпринять.
   - Ну, что, мой верный Росинант? Не пора ли положить первый камень, в фундамент нашего общего дела? - обдав сожителя взглядом, от которого тот затрепетал до кончиков ушей, изрекла она.
   Его смутило слово "Росинант". Знания доктора были обширными. Но увы, большая часть их лежала в узкоспециальной, медицинской плоскости. Он прекрасно знал, что такое отек Квинке. Знал что означает, к примеру, синдром Ландри-Гийена-Баре. Да мало ли еще что. Но, что именно так звали любимого коня отважного Дон Кихота, к своему стыду, не ведал. Потому, направив усилия извилин лишь в данном векторе, пытаясь осмыслить сказанное, он упустил главное в словах Анжелы. И, естественно, в ее намерениях. А та, между тем, уже решительным шагом направилась к двери, которая вела в клиническое крыло коттеджика.
   И вот тут, до Кишке, наконец-то дошло. Что судьба его пациентки, может быть решенной уже в ближайшие, считанные минуты. Ему вмиг стало не до аналитики. Движимый лишь инстинктом, доктор бросился вслед за любовницей. Догнал ее. Проявив несказанное мужество, опередил даже. И, широко расставив руки в дверях, изобразив из себя эдакий хлипкий кордон, отчаянно заверещал.
   - Ангель, Ангель, остановись. Не надо этого делать сейчас. Это неразумно.
   - Почему это неразумно? - осклабилась та, продолжая двигаться, словно сомнамбула.
   Кишке стало страшно. В который уже раз за сегодня. Но он нашел в себе силы. Отыскал веский аргумент. И, достаточно серьезно, представил его.
   - Потому что, если мы решились на авантюру, каждый шаг надо обдумывать досконально. Там сейчас Ферюзе!
   Что ж, титанические усилия док тора даром не прошли. Анжела словно отрезвела. Ее глаза вновь приобрели признаки разумности.
   - А ты делаешь успехи, Паша, - снизошла она до похвалы. - Ты прав. Я как-то упустила эту досадную деталь. Проблему турчанки тоже надо решать. Но не с кондачка. Иначе, новое дерьмо, в которое мы можем вляпаться вновь, вряд ли будет ароматнее, нежели то, в котором сидим сейчас.
   Она резко развернулась и пошла обратно в кухню. Гордый несказанно, что с честью выполнил функцию своеобразного антидота, Кишке трусцой поспешил за ней. Как только сели за стол, не желая откладывать в долгий ящик, взялись за решение новой задачи. Так сказать, сопутствующей основной. И пока еще не предполагая, сколько их, подобных, возникнет на выбранном ими, тернистом пути. Однако каждый, хоть и не говорил об этом вслух, но интуитивно полагал, что предостаточно. Но механизм был уже запущен. И, если обеспечивать его бесперебойную работу дальше, мог только безумец. То и чтобы попытаться остановить, нужно было быть не меньшим идиотом. Или самоубийцей. Правда, мосты сожжены еще не были, но уже благополучно тлели. И запах гари из-за спины, бил в нос достаточно остро.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Итак, Ферюзе! Как можно было решить эту проблему наиболее эффективно? Но, по возможности, безболезненно. Еще до начала обсуждения на кухне, стало ясно, что ни Кишке, ни тем более Анжела, в потенциальных союзниках, ее не видели ни коим образом. Хотя об этом, они заранее не договаривались. Тому в немалой степени, скорее всего, послужил скверный характер турчанки. Особенно та его составляющая, которая называется абсолютной непредсказуемостью. Никто не мог дать гарантии, как поведет себя медсестра, будучи - а этого было бы никак не избежать - посвященной в суть задуманного дела. Вполне возможно, блеск будущих благ, перепавших и на ее долю, сделал бы ее смиренной. Однако известно, мало кому дано, знать меру даже собственной жадности. В особенности, когда посреди засушливого лета, на тебя вдруг полился благодатный дождь. Который в данном случае, имел характерный золотой отблеск.
   Ну и конечно, сестра турчанки. Дама малость не в себе. К тому же откровенный нелегал. Тем самым, Джевире становилась веским аргументом совсем не пользу Ферюзе. Пока, дабы не создавать себе дополнительной головной боли, ее следовало, было оставить покое. Но, в будущем ... Впрочем, до этого самого будущего, было еще достаточно далеко.
   - Ферюзе надо просто рассчитать и, с отличной рекомендацией отпустить на все четыре стороны, - предложил первый возможный ход Кишке.
   Только Анжела, даже задумываться на этот счет не стала - сходу отвергла данное предложение. Причем, сделала это достаточно мягко. И, даже как-то по-домашнему. Чтобы не обижать, явно воспрявшего духом доктора. Что ж она была главнокомандующим. Инициативу подчиненных требовалось выслушать по любому. И даже внимательно. Но, в конечном итоге, решить по-своему.
   - Нет, Паша, так не пойдет, - произнесла она, закуривая сигарету и щуря глаза от дыма. - Не прокатит. Особенно сейчас, когда у тебя в клинике, лежит почти на издыхание, левая пациентка. Это насторожит азиатку. А я ее, суку, знаю прекрасно. Она свои права, будь уверен, заучила назубок. Вряд ли снесет твою причуду молча.
   - Но Ангель, я ведь дам ей отличную рекомендацию. Ее в любую клинику возьмут. Точно. Если потребуется, я и старые связи подниму. Телефоны. Позвоню, а что?
   - Да, связей у тебя, похоже, как на бродячей суке блох. Все только тем и заняты, что ожидают от тебя звонка, - не удержалась от иронии Анжела.
   - Пусть не ждут, - смутился Кишке. - Но все равно, по рекомендации ее возьмут. Эта система у нас в стране отлажена достаточно хорошо. А нехватка среднего медперсонала повсеместная.
   - Возможно, и возьмут. Я что, спорю? Но не забывай, Ферюзе даром спокойная, как слон. Стервозности в ней будет поболее, чем жира, на том месте, которое у нормальных женщин называется талией. К тому же, сестрица придурошная на прицепе. Потому увольнение для нее, тем более, без видимых на то причин, только лишняя проблема. Незапланированная, а потому, способная вызвать лишь злобу.
   Кишке слушал, боясь пропустить хотя бы слово. Анжеле подобное внимание, без сомнения, льстило.
   - И потом, - с воодушевлением продолжила она, - ты уверен, что в той клинике, куда ее, допустим, возьмут, Ферюзе не ляпнет непотребное? Соблазн то будет огромный, тебе досадить.
   - Ты права, Ангель, - поспешил откреститься от собственного предложения Кишке и смачно, по-русски выругался. - Демократий, чёрт, мат ее чрес карамисль!
   - Во-во, точно сказал. Ваша дрянная демократия. От которой вы млеете, - усмехнулась Анжела. - Черкнет эта Ферюзе одну единственную кляузу в профсоюз ... И, будь уверен, Паша, вставят тебе фитиль в одно место. Еще и в национализме обвинят - хрен отмоешься, - она вздохнула. - Это у нас, в России, сказали тебе "Пошел на х ..." и, поспеши исполнить. Иначе, следом уже в морду сунут. А жалобу, при ста пятидесяти миллионах народа, способен решить только один человек - президент. И то, когда если у него выборы на носу".
   В кухоньке возникла тишина. Но резала ухо она не долго. Совсем чуточку поддавшись ностальжи, уже скоро, Анжела предложила иной подход к решению проблемы турчанки.
   - Ее бы удалить, хотя бы на недельку, - задумчиво произнесла она. - Мы за это время основательно подчистим твои конюшни. И тогда, пусть хоть в кровь разобьет свой толстокожий лоб, что их, бедные нацменьшинства, зажимают. Посидит без работы с недельку и сама, как миленькая отвалит. Но, как это сделать?
   Кишке молча. Он пялил глаза из-за стекол очков. Хлопал белесыми ресницами. То и дело промокал платком, вспотевшую от усердия лысину. Но, упорно молчал.
   - Курсы! - вдруг выпалила Анжела. - Да-да, курсы! Помню, когда я только появилась в Германии, сполна переворошила всяких объявлений. И походила по ним.
   Более не говоря ни слова, она сходила в спальню. Вернулась оттуда с ноутбуком. И принялась колдовать над ним. Как всегда, Интернет выдал к их услугам просто невообразимую кучу всевозможной информации на этот счет. Чего там только не было. Вот тогда-то и был на все сто, востребован опыт и знания Кишке. В течение целого часа, он добросовестно разгребал эту кучу. Пока, наконец, уже привычно нерешительно, не выдал.
   - По-моему, я нашел, Ангель, что нам требуется?
   Это было объявление, настойчиво призывающее медицинских сестер частных клиник, повысить свою квалификацию. В плане углубления знаний, в области современной десмургии. То есть в способах и средствах перевязки больных, в свете достижений сегодняшних технологий. Курс лекций, вместе с необходимой практикой, был рассчитан на десять дней. Тут же, естественно, имелись и номера контактных телефонов. Но главное, открытие курсов, планировалось с ближайшего понедельника. Иначе говоря - с завтрашнего дня.
   - Кишке, - настроения у Анжелы заметно прибавилось, - когда у меня появится возможность, я награжу тебя орденом. Честное слово.
   - Да что там, Ангель, пустяки, - как мальчишка, смутился тот. - Мы же теперь одно целое.
   Последнее было сказано с неподдельной гордостью.
   - Оп-а! да в тебе, никак, проснулся романтик, Паша? - округлились глаза у той. - Точно, лучше не скажешь - одно целое.
   В отношении того, кто из них является верхней частью, а кто нижней, этого целого, она уточнять не стала. С удвоенной энергией, взялась за телефон. На том конце ответили сразу и, заученно корректно. Тоном секретаря-референта серьезного заведения, Анжела осведомилась о том, с теми ли она разговаривает, с кем хотела бы. Ее заверили. После чего она, не пожалев регалий, объявила, что дальнейший разговор продолжит сам глава клиники.
   Взяв трубку и прикоснувшись к родной теме, Кишке преобразился. Он как истый немец и, естественно, как высокопрофессиональный практик, скрупулезно и даже нудно, принялся выяснять круг новшеств, ознакомление с которыми предполагали означенные курсы. При этом, не без видимого удовольствия, работая, прежде всего, на сидевшую рядом Анжелу, он густо пересыпал свою речь, сугубо специальными терминами. Скоро речь пошла уже о цене и, конечно же, о скидках. И вот тогда, казалось, доктор позабыл обо всем на свете. Его способностям торговаться, сейчас позавидовал бы даже профессиональный барышник.
   Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта тягомотина, если б Анжела не катализировала процесс, бесцеремонным тычком под ребро Кишке. Тот моментально стал сворачивать, сильно затянувшуюся беседу. Скороговоркой выдал требуемые данные о своей подчиненной. Забронировал ей одно место. И довольный, хотел, было, уже положить трубку. Когда Анжела буквально выхватила ее у него. Оторопевшего изрядно.
   - Алло, фрейлейн, это вновь референт клиники, - проворковала она. - Не могли бы вы выслать на наш адрес, официальный вызов? Понимаете, строгая отчетность, и так далее ... Кстати, стоимость курсов, мы оплатим сейчас же, через интернет.
   - Вообще-то, мы выдаем официальный сертификат по окончании, - ответила трубка. - Но, если вам требуется для отчетности?
   - Да-да, основание для оформления командировки. Знаете, в клинике сейчас большая загруженность.
   - Хорошо, за этим проблема не встанет. С вечерней почтой, вызов будет в вашем почтовом ящике. Добро пожаловать и спасибо, что проявили желание учиться именно у нас. Вы сделали правильный выбор.
   - Вам спасибо, вы очень добры. До свидания.
   В трубке возникли частые гудки отбоя.
   - Вот так то оно будет лучше, - сверкнула глазами Анжела, бросая трубку на базу. - Что скажешь, Кишке?
   - Я понял, чтобы Ферюзе ничего не заподозрила, - быстро отреагировал тот.
   - Ты правильно понял, Паша, - сухо ответила она. Томно потянулась всем телом и подвела первые итоги, начальному этапу их совместных действий. - Что ж, получилось вполне убедительно и по-деловому. Надеюсь, так пойдет и дальше.
   По виду Кишке, невооруженным глазом было заметно, что он только "за". Причем, обеими руками сразу.
   Продолжение этого миниспектакля возобновилось вечером. Когда доктор, вернулся из скорого похода к почтовому ящику. Он торжественно, сияя не только лысиной, но и всем тем, что мало-мальски могло в нем отражать свет, сделал попытку вручить любовнице хрустящий фирменный бланк. Как и положено, требуя к тому уважение, украшенный четко прорисованной, черной печатью. Та, его торжественности не разделила. Лишь устало произнесла.
   - Вот за что, Паша, я и люблю твою Германию. Пунктуальные вы, черти. Аж до тошноты. Но все равно, приятно.
   Однако вспомнив, что главнокомандующим, все-таки, является она, распорядилась. Правда, совсем не по-уставному.
   - Ну, и что ты мне суешь эту бумажку? Иди и проявляй свою власть. Думаю, мозгов хватит, чтобы быть предельно убедительным. На этот раз.
   Последнее, было явным уколом. Так просто, ради профилактики и поддержания у подельника должного тонуса. Но Пауль к ним уже привык. Настолько, что иной раз, тайно ловил себя на мысли, что испытывает даже нечто, очень похожее на наслаждение. Которому позавидовал бы, закоренелый и утонченный садомазохист. Он моментально подобрался. Продемонстрировал компаньонше решительность: "Мол, не переживай, Ангель, все будет путем. Меня тоже, не пальцем сделали". После чего и впрямь, шагом непререкаемого хозяина, зашагал к дверям, ведущим в помещения клиники.
   Там стояла гробовая тишина. Лишь самую малость, нарушаемая назойливым жужжанием аппаратов. И осторожным стеклянным звяканьем. В результате, в купе с белизной и никелевым сиянием, возникал мало приятный симбиоз. Способный навеять единственную мысль - о бренности жизни и неотвратимости смерти. Отчего под кожу заползал холодок. А промеж лопаток, пробегало целое стадо противных Мурашков.
   Ферюзе встретила появление доктора, как всегда спокойно. Даже до неприличия.
   - Как больная? - поинтересовался он.
   - Нормально, - возник ответ, достойный жителя древней Лаконики.
   В ином случае, кишке обязательно бы учинил разнос. И непременно, заставил бы доложить, как положено: температура, пульс, давление и так далее. Но сейчас это было уже не столь важно. Он лишь мельком взглянул на пациентку. Ее кожа была мертвенна бледна. Однако дыхание было ровным. Отчего создавалось полное впечатление, что Прохорова просто крепко спит. Кишке не стал углубляться в тонкости. Лишь, для отвода глаз, проверил показания приборов. Привычно пробурчал себе под нос что-то маловразумительное для постороннего. После чего, перешел к главному, ради чего и явился сюда. В великолепие белого и блестящего. По жуткой иронии, должное безропотно служить обязательным фоном, как факту рождения жизни, так и ее концу. Впервые, за свою многолетнюю практику, он содрогнулся от этой мысли. Пришедшей на ум, так не вовремя. Потому поспешил.
   - Вот, - протянул он турчанке фирменный бланк.
   - Что это, герр Кишке? - взглядом ленивца, воззрилась та на бумажку.
   - Прислали, - надо было изобразить недовольство, и он изобразил его. - В общем завтра, отправляешься на курсы повышения квалификации. Так настаивает Совет. Это не моя прихоть.
   Дабы заранее, отсечь ненужные вопросы, не моргнув глазом, выпалил он.
   - Но ...
   - Никаких "но", Ферюзе. Повторяю, это не моя прихоть. Решение приято не сегодня. Просто, так совпало. А я не хочу иметь проблем с Советом.
   По большому счету, это было чистейшей правдой. Так что в действиях Кишке, убедительности заметно прибавилось.
   - Но больная, доктор? - никак не желала въехать в столь срочную необходимость, турчанка.
   - Ничего страшного. Ангель тебя подменит. Пока.
   - Госпожа Анжела?
   Масленое лицо Ферюзе скривилось. Что могло означать единственное: "Что ваша пассия, вообще смыслит в медицине?". Но, доктор был непреклонен. Чуть замешкавшись, он отыскал аргумент, который показался ему достаточно веским.
   - Условия нашей клиники, все равно, не позволяют обеспечить пациентке должного ухода. Поэтому, будем переводить ее в госпиталь. Я уже договорился. Об этом.
   - Все так серьезно, герр доктор?
   - Серьезно? - от неожиданности, Кишке опешил, но пострался развеять сомнения подчиненной. - В медицине ничего не бывает не серьезного, Ферюзе, - с апломбом изрек он. - Но в нашем случае, ты права, это лишь следствие досадной аллергии. Через неделю, все должно войти в норму. Я уверен. А в госпитале, это произойдет, думаю, даже раньше.
   В глазах-сливах ушлой турчанки, отразилось огромное сомнение относительно услышанного. Быстро перешедшее в законную подозрительность. Кишке пришлось отвести глаза. Что поняла та, из данного движения, неизвестно. Но в привычной, абсолютно безэмоциональной манере, лишь поинтересовалась.
   - Когда ехать?
   - Завтра. Завтра с утра, - явно поторопился с ответом доктор. Осадил себя и, уже менторским тоном добавил. - Там опозданий не любят. И потом, деньги я уже заплатил за каждый день.
   - А моя сестра? - возник следующий вопрос.
   - Что, сестра? Ах, да. Пусть пока живет. Но, чтобы носа из пристройки не показывала.
   - Тогда мне нужно время, чтобы собрать вещи, - достаточно безапелляционно заявила Ферюзе.
   И Кишке понял, что задание Анжелы, он выполнил, по сути, без задоринок. Потому, воодушевленный, был готов сейчас на любые уступки.
   - Конечно, конечно. Завершишь дневные назначения и, можешь быть свободна. Эту ночь будет дежурить госпожа Ангель, - он чуть подумал и счел нужным поправить себя. - Или, скорее я. Лично.
   Дело было сделано. Будто огромная гора свалилась с плеч Кишке. Однако, уходя, он ощутил на своей спине, пронзительный, словно рентген и прожигающий насквозь, взгляд черных угольев-глаз. Он непроизвольно поёжился. И на миг, всего на миг, позволил себе усомниться в том, что задуманное Анжелой, способно было выгореть. Уж слишком много непрогнозируемого, а потому, теперь уже всего потенциально опасного, таил в себе избранный ими путь.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Анжела встретила Кишке вопросом.
   - И как наши азиатские друзья отнеслись к возможности повысить качество своих знаний? Экстренно и на халяву?
   - Все нормально, Ангель. Все нормально, - поспешил отчитаться доктор. - Ферюзе завтра утром уезжает. Я сказал ей, что Прохорову я перевожу в госпиталь.
   Он не стал распространяться о нехороших предчувствиях, что посетили его только что, под пронизывающим взглядом турчанки.
   - Браво, Паша! - похлопала в ладони Анжела. - Ваш первый вклад, в наше общее дело, герр Кишке, вполне успешен. Впрочем, извини, запамятовала - ведь все и закрутилось с твоего главного вклада. С твоим дружком Крамером. Кстати, как он там себя чувствует?
   Доктор попытался сообразить, иронизирует ли она. Хотел даже заглянуть в глаза, для пущей уверенности. Но поостерегся, нарваться на нечто большее.
   - Значит, завтра утром? - между тем изрекла та, как-то отрешенно, словно думала в данный момент, совсем о другом.
   Однако от этих слов, казалось, что даже воздух в холле, стал стремительно менять температуру. На более высокую. От явственного ощущения напряга, ставшего вдруг заполнять все существо Анжелы. Ее глаза вновь заблестели лихорадочным блеском. А в жестах, появились признаки нетерпения.
   - Значит, завтра утром, - повторила она.
   - Да-да, Ангель, завтра утром Ферюзе уедет. А эту ночь, у постели больной буду дежурить я сам. Ферюзе ведь нужно время собраться, - почему-то извинительно. Промолвил Кишке.
   - Ты? А это еще зачем? - возник грозный вопрос.
   После которого в холле, повисла буквально звенящая тишина. Естественно, доктор понял вопрос по-своему. Не без недавней, ироничной подачи турчанки. Впрочем, и сам, о медицинских способностях любовницы, был не очень высокого мнения. Потому, решил сгладит, возникшую заминку. Осторожненько так.
   - Ангель, мне кажется, что я справлюсь лучше, чем ты, - начал он, затаив дыхание, словно ступал на минное поле. - Опять же ночь, тебе спать надо.
   - Я не о том, - резко бросила та.
   Как будто обдала подельника сгустком энергии, выброшенной из себя. Словно кипятком ошпарила. Что тот дернулся. Покраснел до корней волос. Вроде, как и не известным хирургом был вовсе, а недоучкой-петеушником. И превратился в почтительное внимание.
   - Я не о том, Паша, - уже много мягче повторила Анжела. - Зачем ей теперь дежурный?
   Вопрос едва не лопался, от еле вместившегося в него, откровенного цинизма. Кишке впал в ступор. Но, движимый инерцией мышления врача, все же пролепетал.
   - Но Ангель, она же больная. Мой долг ...
   На этом, его силы иссякли. На целую минуту, растянулась немая сцена, возникшая между партнерами. Эдакое противостояние нервов. И если Кишке, все еще слабо пытался разорваться между привычным долгом и непривычной новой ипостасью. Что, впрочем, дальше бегающих в орбитах глаз, отражавших лишь полную беспомощность, у него не шло. То его любовница, являла собой, само хладнокровие и уверенность в себе. А улыбка, застывшая на ее сжатых губах, да при безумно горящем взоре, придавали ей разительное сходство с натуральной ведьмой. Которой было подвластно под этим небом, абсолютно все. Карать ли? Миловать ли? Без особой разницы.
   - Забудь! - прошептали ее губы. - Забудь! Ее уже нет!
   Сказав это, Анжела стремительно поднялась с дивана. Словно внутри нее распрямилась некая пружина. Посмотрела на настенные часы, вновь демонстрируя нетерпение. И, проплыв мимо застывшего в неудобной позе доктора, ушла к себе с спальню. Кишке за нею вслед не кинулся. Ему тоже, вдруг захотелось побыть одному. Но не здесь в холле. И не в своей спальне. Где, совсем не исключено, без постоянной подпитки от партнерши, он наверняка бы раскис. А в обстановке, которая сама по себе, не позволила бы этого сделать. Таким единственным местом в доме, без сомнения, являлась лишь операционная. К тому же смена, отведенная им турчанке, скоро подходила к концу.
   Действительно, попав в привычную, известную до каждого шприца, среду, он постепенно обрел относительное спокойствие. Даже сподобился привести в порядок мысли. До этого, представлявшие ком спутанной пакли. А чтобы непредсказуемая Ферюзе не лишила его, с таким трудом восстановленного ощущения себя, он освободил ее пораньше. Та, по данному поводу, не проявила ни удивления, ни радости. Впрочем, сожаления на ее физиономии, тоже не отразилось. Сообщив, что уедет рано, она ни на йоту не теряя неповоротливой, на первый взгляд, степенности, удалилась.
   Когда Кишке остался в палате наедине с пациенткой, профессиональное в нем, что было естественным, властно взяло верх. Остальное, ушло далеко на задний план. А из недр памяти, исправно принялись всплывать навыки и знания, требуемые случаю. Как ни разу до этого, он скрупулезно обследовал Прохорову. Конечно, насколько позволяли условия клиники. И вдруг - о, лучше б он этого не делал - пришел к выводу, что у пациентки наличествовали все признаки, дающие ей шанс, чтобы выкарабкаться из коматозного состояния. Возможно, даже очень скоро. И возможно, без ощутимых потерь для здоровья. По крайней мере, об этом свидетельствовали чувственные реакции ее "спящего" организма. Но главное, записи, сделанные турчанкой в течение дня, в предназначенном для этой цели журнале, более чем красноречиво свидетельствовали о том, что пик кризиса миновал. И возникла достаточно стойкая тенденция реабилитации.
   От своего открытия, доктор аж взмок. Уже не в первый раз за последние сутки. В его мозгах, "причесанных" им недавно, вновь возникло что-то невообразимое. Он потерял счет времени, напрочь запутавшись в оправданиях себя и, доводах в пользу противного. Его внутреннее напряжение достигло предела. Что когда за его спиной раздалось тихое: "Ты здесь, Паша?", он едва не лишился чувств.
   На пороге палату, облокотившись о косяк двери и, скрестив руки на груди, стояла Анжела.
   Кишке мгновенно соскочил со стула. Защищаясь руками, словно его хотели побить, спиной вперед, он отпрянул в дальний угол. И там застыл, в совершенно невероятной позе. С выставленными перед бледным лицом, ладонями.
   - Что это с тобой, Паша? Никак заболел? - холодно спросила Анжела.
   - Она ..., она ..., - начал было Кишке, но язык не хотел его слушаться.
   - Что она? Рассказала тебе страшную сказку? То ты весь позеленел от страха.
   Анжела сделала несколько шагов. Встала у постели больной. И так небрежно, словно выключала свет у себя в спальной, перекрыла дозатор капельницы. Следом, раздался легкий щелчок. Она отключила аппарат, поддерживающий искусственное дыхание. Эти действия, практически лишенные сколь либо значимых трудозатрат, моментально отразились на состоянии Прохоровой. Сначала она стала задыхаться. Потом захрипела. И из ее горла возникли булькающие звуки. До этого недвижимое тело забилось в конвульсиях. А меловая, без кровинки, кожа, стала стремительно заливаться мертвенной синевой. Через минуту, все было кончено.
   - Я же сказала тебе, Паша, нет ее больше, - произнесла Анжела, мельком глянув на застывшего в углу сожителя.
   Будто тем самым, нажала в нем потаенную кнопку, призвавшую к действию. Кишке забился в тихой истерике. Его глаза, наполненные ужасом до краев, готовы были выбиться из орбит. А рот, искривился в гримасе, да так и окаменел в беззвучном вопле. Однако ледяной взгляд Анжелы, уже не мельком, а в упор, в который она нарочно вложила без счета одно лишь презрение, достаточно быстро вернул его к жестким реалиям.
   - Т-т-ты д-демон, - прошептал он сухими губами.
   Это ей понравилось.
   - Демон? А что, совсем неплохо. Хотела бы быть им, - она сделала паузу и одарила милого и впрямь, демонической улыбкой. - Но, увы, я лишь обычное порождение дрянной системы. Которое принято с пиететом, именовать "человеческое общество". Где, чтобы чего-то достичь, - голос ее начал звенеть, - надо иметь железные локти. Нет, даже стальные! И наоборот, абсолютно не иметь ни совести, ни морали, - вместе со вздохом, накал ее тональности резко спал и стал повышаться постепенно. - Тебе повезло, Кишке. Ты хоть каким-то боком, но успел искупаться в благополучии. А я вот нет! Нет! Только по морде. Много раз. Больно и до крови. Все, с этим покончено. Я тоже хочу. Очень! Хочу, ты это понял?
   Последний звук вновь замер на самой высокой ноте. Анжела резко развернулась и вышла прочь из палаты. Касательно Кишке, он даже побоялся глянуть на свою бывшую пациентку. Сломанный уже окончательно, он поплелся следом. В холл доктор вошел несмело. Всерьез боясь и переживая, что за проявленное малодушие, его могут вычеркнуть из компаньонов. Анжела возлежала на диване.
   - Дай чего-нибудь выпить, Паша, - вполне по-домашнему, и не подумав о претензиях, попросила она.
   Вроде как реабилитированный, Кишке воспрянул духом. Он со всех ног понесся к бару. Там сноровисто, на зависть иному бармену, стал смешивать коктейль. Однако, его порыв услужить, довольно бесцеремонно, оказался кастрированным.
   - Только не эти, ваши помои. Водки давай. Да налей по-человечески, а не так, чтобы только посудину обмыть. По-нашему, короче, - поступило распоряжение.
   Они выпили вдвоем. Правда, не чокаясь и без тоста. Анжела залпом, даже не поморщившись. Доктор в два приема. Скукожившись, словно налил себе по ошибке уксус. И вот тут-то, истерика приключилась с Анжелой. Ее тело сотряслось от рыданий. Обхватив голову обеими руками, она уткнулась лицом в диванную подушку. И тихо, но пронзительно завыла. Бедный Кишке, он заметался с пустым бокалом в руке. Хотел, очень хотел помочь ей. Но не знал, как это сделать и что предпринять. Впрочем, его помощь и не потребовалась. Вскоре, решительно отринув от себя непозволительную слабость, Анжела вновь села на диване. Утерла ладонью слезы. Виновато улыбнулась, вдрызг растерянному компаньону и тихо произнесла.
   - Прости, Паша. Все! Все в прошлом. Налей-ка еще водки, дорогой. У нас в России, по одной пьют только сволочи.
   Радости Кишке не было предела. С готовностью, правда, дрожащей рукой, он более чем щедро наполнил бокалы. На этот раз они чокнулись. Но тост все равно не прозвучал. Все итак было понятно предельно. У Анжелы, как то и положено, вторая пролетела, что называется, "соколом". Выпив, она даже не без удовольствия крякнула. Пауль же сморщился заранее. Опасаясь вновь показаться слабаком. Но отступать он даже и не подумал. Однако и сейчас, злодейка-судьба зло подшутила над ним. Едва Кишке поднес бокал ко рту, естественно, весь напряжный от далеко не благостного предвкушения, раздался телефонный звонок.
   Доктор поперхнулся. Его рука дрогнула, и полный бокал оказался на ковре. Возможно, к великой радости Шнапса, что вертелся рядом. Судорожно глотая обильно выступившую слюну, вновь не зная что предпринять, Кишке виновато уставился на любовницу. Та, в отличие от него, держала себя в руках. Она не стала тут же хватать трубку. Отставила свой бокал. Поднялась. Неспешно подошла к "базе". Посмотрела на номер звонившего по определителю. После чего, криво усмехнувшись, сообщила.
   - Твой дружок Крамер очухался.
   - Крамер? - Кишке захлопал глазами.
   - Да, Крамер. Видно в заднице свербит очень. От неведенья. Но ничего, мы трубку брать не будем. Правильно я говорю, Паша? Пусть Курт окончательно созреет. Это может нам пригодиться.
   Ее лицо вновь приняло демонически-таинственное выражение. Ну а Кишке? Разве мог он, что-либо возразить? Конечно же, нет. Между тем, телефон надрывался достаточно долго. Пока наконец, издав последний, жалкий писк, раскаленный до бела, не замолк. Данное разнообразие в их общении, благотворно сказалось на обоих авантюристах. Оно в меру развеселило. Тем самым, как бы разрядив обстановку, в которой превалировала недосказанность, заставило заняться насущным, без обиняков.
   - Что будем делать с трупом? - произнесла Анжела, закуривая сигарету.
   Задав этот вопрос, она нисколько не сомневалась в том, что ответит Кишке. Что-нибудь, типа: "Закопаем". Естественно, в пределах их дворика. На поверку, так оно и получилось. Под воздействием первой дозы алкоголя, все же успевшей благополучно попасть в его кровь, сейчас он был уже не тем, кем даже десять минут назад. В его глазах появился блеск, а сухое лицо выражало решительность. Пример Анжелы, так же, послужил тому в немалой степени. Он напряг извилины, сморщил лоб. Корча из себя эдакого прожженного мафиози, причем, почему-то, истинно русского пошиба, доктор открыл рот.
   - Закопать, и все дела! Прямо во дворе. Там в кустах есть отличное место.
   Нет, довольная столь точным предвидением, Анжела не расхохоталась. Просто сказала.
   - Нет, Паша, это не выход.
   Пока ничего не объясняя, но явственно показывая, что ждет другого предложения. Желательно, претендующего на толику оригинальности. Потому Кишке замялся. Первая неудача несколько выбила его из колеи. Однако он постарался и вскоре, сподобился на следующее.
   - Ангель, а может тогда в реку?
   - В реку? В реку можно, - Анжела задумалась, но лишь на пару секунд. - Нет, в реку тоже нельзя, - прозвучал ее вердикт.
   - А это еще почему? Концы в воду, так кажется, у вас говорят, - проявил неслыханную храбрость доктор.
   - Говорят, Паша, точно горят. Но, только ты как хирург теперь подумай.
   Кишке старательно наморщил лоб. Только вот сколько б не пыжился, никакого изъяна в своем предложении, так и не отыскал. Компаньонше пришлось преподать ему ускоренный курс "ликбеза". Что она сделала с серьезным видом, но не без удовольствия.
   - Ты ей рожу успел исполосовать скальпелем, Паша? - строго вопросила она.
   - Два разреза вдоль подбородочной мышцы, - словно на экзамене, отрапортовал тот.
   - Даже зашить успел?
   - А как же, Ангель! Правда, на скорую руку, ... когда все началось, торопился.
   Он виновато посмотрел ей в глаза. Будто обвинялся в непозволительной небрежности.
   - Вот и весь ответ. Выловят труп где-нибудь - по закону пакости, уверена, так оно и будет. Скажи, к кому, в первую очередь, полиция попрется?
   Доктор часто заморгал глазами. Но рта не открыл. Так что Анжеле пришлось самой мысль и закончить.
   - Хирургов начнут шерстить. Точно. Причем именно пластиков. Короче нет, в реку нельзя. На рыб и раков надежда плохая. Может они, немецкие, жрать ее откажутся.
   Что ж, Кишке только и оставалось, что дивиться просто изумительной одаренности своей сожительницы. Он дивился. А рядом с ней, вроде преображался и сам. Образы легендарных Бонни и Клайда, уже не были для него далекой заокеанской экзотикой. И чем-то, априори не принимаемым сознанием. Более того, он дошел до рубежа, что вынужден был констатировать - прелесть ощущений, в подобных отношениях, оказывается, существовала. Причем, они, эти ощущения, были не обрыдлыми, напрочь выхолощенными каждодневной бытовухой. А остренькими, пикантными, как уместная приправа к пресному супу.
   Итак, возможность спрятать концы в воду, в прямом смысле этого слова, была отвергнута. По той же причине, не прошло предложение и просто выбросить труп на свалку. Пусть даже подальше от городишки. Требовалось действовать наверняка и с минимальным риском. А лучше, и вовсе без него. Однако, на протяжении получаса, ничего стоящего придумано не было.
   - Ладно, - подвела итог их стараниям Анжела. - На сегодня, хватит заниматься теориями. А вот завтра с утра, надо будет поездить по округе и, подыскать что-нибудь стоящее, на месте.
   - Я поеду? - не скрывая отсутствия особого желания для того, спросил Кишке.
   - Нет, Паша, я сама поеду, - облегчила его сомнения компаньонша.
   Только что не добавила: "От греха подальше. Иначе вновь, как пить дать, наживем на задницу новое приключение". Что ж, основания для подобного заключения, у нее имелись более чем веские. А уж коли, теперь речь стала идти и, о ее собственной безопасности, доверять ответственное дело кому-либо, Кишке в первую очередь, было крайне неосмотрительно. Впрочем, идейка у нее наличествовала почти готовая. Хорошая память на достопримечательности окрестных дорог подсказала. Требовалось лишь уточнить кое-какие детали, так сказать на месте и воочию.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Они не заметили, как время перевалило за полночь. Объявленный Анжелой отбой мозговым атакам, Кишке воспринял с плохо скрываемым удовлетворением. Поскольку это сулило скорый отдых. А за сегодняшний сумасшедший день, что только сейчас ощутилось в полной мере, он устал просто зверски. К этому моменту, совсем не пример, когда стоял под пронзительным взглядом турчанки, доктор уже нисколько не сомневался в том, что их затея все ж таки выгорит на все сто. Ведь рядом с ним была его Ангель. Пропасть с которой, было просто невозможно.
   Кишке с обожанием посмотрел на любовницу. И, не смотря на усталость, чувства в нем, как никогда ранее, стали выползать изо всех потаенных уголков его степенного естества. Вскоре, они заполонили его всего без остатка. В одночасье, забыв про недавний страх перед любовницей, не желая себя сдерживать, он ласковым котенком прижался к ее груди. От этого, в общем-то, обычного прикосновения, Анжела дернулась всем телом. Тупо посмотрела на мурлыкающего Кишке. И, с удивлением поймала себя на том, что, ввергнувшись с головой в эти бурные перипетии, совершенно перестала ощущать себя женщиной. Все само собой, словно отошло на второй план. Да что там на второй - на третий, десятый ... Только цель! Главная цель всей ее жизни. Она властно заслонила собой все.
   А Кишке все терся и терся о нее. Что ж, верного Росинанта нужно было держать в должном тонусе. На отборном овсе. И она, внутренне крайне нехотя, уступила его притязаниям. Правда, бешеной страсти сегодня не получилось - оба слишком устали. Да, наверное, этого, как раз и не требовалось. Сбив "давление", доктор тут же, на диване, свернулся калачиком и уснул. Улыбаясь во сне, как непорочное дитя. Присутствие покойника, практически за стенкой, похоже, становилось в их жизни делом, если и не привычным, то по всему, все одно - рядовым.
   Касательно Анжелы, она предпочитала лишь собственную постель. Нашла в себе силы добраться до спальной. Но вот уснуть, она не могла долго. И вовсе не потому, что чудились жуткие виденья. Нет. Угрызенья совести ее не трогали ни коим образом. Просто ее мозг продолжал усиленно работать. Ведь кроме основных, так сказать, тезисных моментов задуманной авантюры, еще ничего не было определено. Куда уж тут мозгу было отдыхать. Анжела прекрасно отдавала себе отчет, что вот так, даже будучи трижды наглой и самонадеянной, в Москву не заявишься. И новый облик, разрекламированный Ириной загодя, не мог быть панацеей, способной устранить кучу мелких нюансов. Недоразумений и нестыковок. Которые обязательно должны были возникнуть, появись Анжела в той среде.
   Отсюда, напрашивалось единственное - эту среду требовалось знать, по возможности досконально. Но, как это было сделать на практике, реально, ей на ум никак не приходило. Волшебной палочки, способной выдать информацию в любом объеме, у нее не было. А отправляться самой, за добычей этой самой информации, естественно, с помощью грима изменив себя до неузнаваемости, попахивало дешевым шпионским романчиком. Где, как правило, один представлен супер умным, а все остальные, кого он дурачит, выписаны сплошными идиотами.
   И тут ее осенило. Ну, конечно же. Все что ей требовалось, мог представить один единственный человек на свете - Борюсик Богданов. С его то связями в столице. От столь простого открытия, которое, оказывается, лежало на поверхности, у Анжелы перехватило дыхание. Движимая первым порывом, не смотря на позднее время, она потянулась к мобильнику. Но, ... внутренний голос явственно дал знать: "Не спеши!". Анжела замерла. Прислушалась к себе. Ну конечно, одолжение, о котором она собиралась просить Борю Богданова, было совсем не просьбой, привезти, к примеру, из Москвы черного хлеба. Которого в пресыщенной Германии, днем с огнем было не сыскать. Борюсик являлся еще тем пройдохой. И наверняка, в момент, сообразил бы, что к чему. Не в деталях, естественно, но в общих чертах. И что тогда? В какой соблазн бы его потянуло? В шантаж? Вполне возможно. Только что с нее взять? Впрочем, это сейчас нечего. А когда она станет полноправной госпожой Прохоровой?
   Анжела прикусила губу. До крови. Но, возникла только боль. И никакой ясности мысли. Впереди, во всей своей бесперспективной неприглядности, по-прежнему чернел лишь тупик. Никакого просвета. И, это в самом начале такой грандиозной авантюры! Она стала закуривать сигарету. Дрожащей от напряжения рукой, сломала одну. Другую. Наконец, благополучно достала третью. Прикурила и выпустив струйку дыма, задумалась. Нет, как ни крути, все одно, свет, в данном случае, сходился клином только на Борюсике. Иного, было просто не дано.
   - Пусть достанет мне информацию. А там, как говорят в Одессе, будем поглядеть! - сверкнув глазами, произнесла она и, потянулась за мобилой.
   Удивительно, но не смотря на второй час ночи, на том конце ответили почти мгновенно. В чем Анжела, усмотрела хороший знак. Причем голос, несомненно принадлежавший Борюсику, был вовсе не заспанным. Потому, без признаков раздражения.
   - Привет, Анжела, - воскликнул Богданов, как всегда, первым. - Вот уж действительно, что называется - ни ждал, ни догадывался. С чего бы это вдруг вспомнила, дорогая? Никак соскучилась?
   Логика, замешанная на иронии, в его вопросах имела право на существование. Они встречались только вчера. Вернее, позавчера. Если учесть, что уже успел настать понедельник.
   - Я не поздно, Боря?
   - Для меня нет. Но ты то, с каких пор "совой" заделалась? - судя по всему, Борюсик был малость навеселе.
   - Я не "сова", Боря, - вздохнула Анжела. - Я рабочая лошадь. А ее не спрашивают, в какое время суток, промеж ушей огреть сподручнее.
   - И кто же тебя посмел огреть? Ахалтекинец ты мой, - на том конце появились нотки скабрезности.
   - Ладно, оставим тему коневодства. Мне нужна твоя помощь.
   - Вот так бы сразу и сказала, - заважничал тот. - А то меня и впрямь растащило - соскучилась, то да сё.
   Конечно, он привычно темнил. Конечно, прекрасно понял, едва услыхал ее голос, что вновь, в который уже раз, понадобился. Вовсе не для любви и сексуальных утех. Что, если честно, получалось у него на порядок хуже, чем все остальное.
   - Выкладывай, я внимательно слушаю.
   - Боря, помнишь, я тебя когда-то расспрашивала о бизнесмене Прохорове? - начала Анжела.
   Пауза в телефоне была недолгой.
   - Ну, помню. И что? - возник ответ и комментарий к нему, в стиле "а ля Богданофф". - Омолодили его женушку. Да так постарались, что он ее не признал и, соответственно, платить не желает.
   Ох, уж этот Борюсик. Ох, пройдоха. На три метра под землю способен глядеть. И это притом, что в данный момент, ложить "снаряды" точно в цель, пока не было необходимости. Шутил. Просто шутил. Но при этом, привычно и зондировал почву. На мгновенье, Анжела даже пожалела о том, что не прислушалась к внутреннему голосу. Однако поезд уже тронулся. Спрыгивать с него было поздно. Да и иных путей добычи информации нужной позарез, в окрестностях, по-прежнему, не предвиделось.
   - Это не мои дела, Боря. Попросили просто, люди хорошие, - попыталась она снивелировать намек на конкретность.
   - Твой лысый коновал уже достиг звания "хорошие люди"? - в трубке раздался ёрнический смешок.
   - Я ему на черепе рассаду высадила, - парировала Анжела и перешла к делу. - В общем так, Богданов, мне вновь нужна информация о Прохорове. И, на этот раз, предельно полная. Друзья, знакомые семьи, их привычки и уровень отношений. В общем, чем больше, тем лучше. Тут, как с кашей и маслом в ней.
   От напряжения, она почувствовала, что спальня начинает плыть перед ее глазами. Она закусила губу. До боли прижала мобилу к уху. Однако, о чудо, Борюсик и не подумал пускаться в расспросы. Ответил предельно кратко: "Ясно". Отчего совершенно нельзя было понять, что он подумал при этом, на самом деле. Пока что, так получалось, за просьбой стояло единственное - Богданов сделает все, как надо. Можно было не сомневаться. Между тем, тот, по-прежнему веселый, вернулся к теме лишь вскользь.
   - Можешь считать, что тебе несказанно повезло, дорогуша. Завтра я сам в первопрестольную отваливаю. На недельку, не более. А там у меня имеется один человечек - частный детектив, из фанатиков профи. Точнее, из тех, кто на всю голову умный, а не только на ту ее часть, которая лишь за "дай" отвечает.
   - Вот и спасибочки, Боря. Я нисколько в тебе не сомневалась, - поспешила закрыть вопрос Анжела.
   Они поговорили еще немного. В принципе ни о чем. После чего, мило попрощались. Анжела отключила мобилу. Откинулась на подушку. Нет, не вздохнула с облегчением. Что-то неясное, еще не оформившееся в ее извилинах, не позволило этого сделать. Под спудом других, не менее важных на сегодня забот, она не стала откапывать это "нечто". Не стала развивать его. Небрежно бросила на самую темную полку памяти. Оставив до лучших времен. Завела допотопный будильник, способный разбудить даже мертвого. И уже теперь, явственно ощутив степень изможденности за день, заснула крепчайшим сном. Просто провалилась в черную бездну. Без сновидений. Всего через четыре часа, ей надо было вставать. И они, как бывает в подобных случаях, пролетели в мгновение ока.
   Еще не взошло позднее осеннее солнце, А Анжела уже садилась за руль своей "Ауди". Кишке, продолжавшего мирно дрыхнуть в холле на диванчике, в обнимку со Шнапсом, она будить не стала. Когда проходила по дворику, в пристройке турчанки заметила свет - Ферюзе собиралась отбывать на курсы. В машине, Анжела отметила, как стремительно стали набирать обороты события. Было еще раннее утро, а она сама, подгоняя время, страстно желала, чтобы поскорее прошел день, и наступила ночь.
   Исколесив округу вдоль и поперек. Намотав на спидометр, порядка четырехсот километров. Усталая, но довольная, ближе к обеду, она вернулась в коттеджик. Как ей казалось, место для последнего пристанища Ирины Прохоровой, она отыскала просто идеальное. К этому времени, доктор уже бодрствовал. Он тупо, что, верно, должно было означать строгую конфиденциальность, уставился на любовницу.
   - Ну, что? Нашла?
   Та не стала ему ничего объяснять. Буквально валилась с ног и жутко хотела лишь единственного - спать. Отдала только краткое распоряжение.
   - Приготовь клиентку, Паша. Как стемнеет, поедем.
   Выпила стакан сока, и скрылась за дверями спальни.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Кишке отнесся к порученному заданию со всей ответственностью и, так свойственной немцам, скрупулезностью. Кто бы сомневался в том? Так что, когда Анжела, проспав достаточно долго, появилась в операционной, все было готово "к выносу". Труп Прохоровой, был аккуратнейшим образом запакован в черный пластиковый пакет. В нескольких местах, этот жуткий, блестящий саван, перехватывали полоски, почему-то именно красного скотча.
   Анжела успела принять душ. Была свежа. А капельки воды на ее волосах, придавали ей сходство с нимфой. Что, конечно же, плохо клеилось к печальному антуражу.
   - Ба-а-а, - искренне восхитилась она, увидев докторово "изделие" на кафельном полу. - Да ты, Паша, и впрямь делаешь успехи. А вкус, какой проявил. Прохорова осталась бы, тобой довольна. Красное с черным - воистину, королевское сочетание.
   Кишке расплылся в широчайшей улыбке. Она же наоборот, стала серьезной.
   - Ничего не оставил при ней? - вопрос прозвучал строго, как на экзамене.
   Доктор моментально принял, подобающий ситуации вид. Сосредоточил физиономию. Но, не в силах постичь, что конкретно, имела в виду любовница, лишь беспомощно захлопал белесыми ресницами.
   - В смысле, что? Паспорт?
   - Во, точно, паспорта при ней как раз и не хватало бы, - проявила раздражение Анжела. - Думаю, эту сложность ты постиг и без меня. А вот документы другого плана. Могущие указать на личность. Справки там, счета разные, квитанции, наконец. И потом, одежда. Чтобы трусы, к примеру, не оказались российского производства.
   Доктор добросовестно напряг память.
   - Нет, нет, Ангель. Все в порядке, - спустя минуту, поспешил заверить он.
   - Впрочем, эта королева, вряд ли бы напялила на себя трусы фабрики "Красный пролетарий". Им, как минимум, от "Дольче и Габбана" подавай. За штуку баксов, - зло свернула глазами компаньонша.
   Она ушла. Оделась соответствующе - в джинсы и тонкий свитерок неброского цвета. Вернулась назад. С явным нетерпением посмотрела в окно. За ним разливалась чернильная темень.
   - Нам повезло, Паша, сегодня новолуние. Кстати, ко всему прочему, это еще и символично, - произнесла она. Вздохнула. - Ну, что, как говориться, с Богом?
   Только что не сказала: "Присядем на дорожку".
   Кишке засуетился. Пластиковый куль, стараниями обоих, естественно, взвалили ему на плечо. Не тащить же было его, в самом то деле, через весь двор волоком. Или того краше - на послеоперационной каталке. Под тяжестью мертвого тела, Кишке скрипнул всеми имеющимися позвонками. Несколько просел. Но, отмобилизовав себя, стоически держал непривычную нагрузку. Даже, похоже, мог вполне сносно двигаться. Что уже, являлось его огромным достижением. Он сделал первый шаг. И в этот момент, самый неподходящий, в кабинетике раздалась тонкая, но пронзительная, трель телефона. Колени доктора предательски задрожали. Того и гляди, готовые подогнуться. Однако Анжела отслеживала ситуацию четко.
   - Стоять! Вот так! Молодец, Паша, - словно дрессировщица в цирке, скомандовала она.
   - К-кто, это м-может б-быть? - роняя со лба крупные капли пота, с ужасом выдавил из себя Кишке.
   - Твой дружок Крамер. Кому же еще быть? - не моргнув глазом, высказала предположение она.
   - А м-может, в-взять т-трубку, Ангель?
   - А как же, конечно, бросай даму, жлоб несчастный. Все вы такие, самцы несчастные. И беги, поболтай с дружком за жизнь, - прозвучало предельно едко. - Заодно на поминки не забудь пригласить.
   - А ч-что, если он с-сам с-сюда п-приедет? - доктор едва не лопался от натуги.
   - Кто? Крамер? Кишка тонка! Вперед!
   И, скорбная процессия тронулась в путь. Но еще долго, за их спинами, слышался назойливый, нудный перезвон. На который и впрямь, был способен только Крамер. Правда, под напором новых страхов, Кишке уже успел благополучно забыть о нем. Теперь в его висках, со взбухшими венами, билось единственное - как бы вновь, выйдя за калитку, не нарваться на глаза кому-нибудь, типа фрау Штольц. И даже темнота, буквально обволакивающая их, не хуже, чем черный пластик обволакивал сейчас труп, не придавала ему оптимизма. Однако проблема возникла совершенно в другом месте. Когда они проходили мимо пристройки, в темном стекле мелькнула физиономия сестры Ферюзе.
   - Черт! - выругался Кишке. Он хоть и отчаянно продолжал кряхтеть, но вмиг стал воинственным. - Говорил же, гнать надо было эту азиатку. В три шеи.
   - Не обращай внимания, Паша, - подбодрила его Анжела. - Она несведуща в ваших немецких причудах. Так что, наверняка, подумает, что ты сподобился вынести мусор, скопившийся за неделю. Ну, не может же уважаемый доктор, по ночам трупы собственных пациенток таскать? Тут фантазером ой, каким надо быть.
   Кишке лишь пробурчал себе под нос нечто, явно матерщинное. Впрочем, и сама Анжела, оказалась всерьез озабоченной досадной накладкой.
   - "Может, пронесет. Пронесет. Турчанка с умом не в ладах - вряд ли сообразит, что все так серьезно может быть. А нет, надо будет что-то тоже решать", - отметила она себе.
   Уже не надеясь на авось, она ускорила шаг. Вышла на улицу несколько раньше доктора. И в обе стороны, насколько это было возможно, обследовала улицу. Та была, на их счастье, абсолютно пустынной. Так что погрузка скорбной ноши в багажник "Ауди", прошла благополучно. Госпоже Прохоровой можно было трогаться в свой последний путь.
   В уютном и привычном салоне, почувствовав себя в безопасности, компаньоны несколько успокоились. И, если Анжела продолжала быть предельно сосредоточенной, то Кишке, даже позволил что-то замурлыкать себе под нос. Он имел на это полное право. В компенсацию за недавние страхи и просто непомерную для него, физическую нагрузку. И не беда, что за его спиной находился труп. Анжела невольно покосилась на сожителя. Ухмыльнулась и, вынуждена была констатировать, что тот действительно, прогрессировал в мутных делах много лучше, нежели на медицинской ниве. Как бы в подтверждение ее мыслей, Кишке перестал мурлыкать и, проявив упрямство, озвучил собственное право, на знание сути того, чем они сейчас занимались.
   - И куда же мы поедем, Ангель? - слишком бодро, для скорбного мероприятия, поинтересовался он.
   Ее так и подмывало ответить: "На кудыкину гору". Причем, обязательно по-русски. Но она утихомирила в себе, явившуюся вдруг стервозность. Время, для того, было не совсем подходящим.
   - Местечко, что надо, - ответила она даже слишком мягко. - Километров в шестидесяти отсюда, есть кладбище автомобилей.
   - О, кладбище! К месту, к месту, - прокомментировал тот.
   Но его утонченный юмор, остался неоцененным по достоинству. Только цинизм, он и без оценки, свидетельствовал сам за себя.
   - Так вот, на этом кладбище, ...тьфу ты, прицепилось ..., - Кишке достался укоризненный взгляд. - Свалка это обыкновенная. Но, что греха таить, порядок там чисто немецкий. Короче, на этой самой свалке, есть огромный резервуар. Куда сливают отработанное масло и прочую ерунду. Прежде, чем пустить кузова под пресс. Он сейчас наполнен только наполовину - я видела. Так что в этом "рассоле", нашу мадам еще лет десять не найдут. Гарантированно. Только дырки в мешке надо будет сделать. И побольше. Чтобы не всплыла.
   - Не всплывет, - авторитетно заверил Кишке. - Масло, Ангель, это совсем не вода. Оно, как болото, имеет способность засасывать в себя, - после чего, тут же решил выказать, что болеет за общее дело, не меньше компаньонши. - А как же рабочие? Сторож, наконец?
   - Ну, ты Паша даешь, - усмехнулась та. - Рабочие. Какой немец будет по ночам гобатиться? Заставишь его. У вас сейчас, самое время сосиски трескать, да пиво дуть. Ну а сторож? - она ненадолго задумалась. - Если честно, на глаза мне не попадался. Свалка огромная и по любому, даже если он и существует в природе, вряд ли будет сидеть рядом с вонючей лужей отработанной дряни. Там с другой стороны, что-то типа складов имеется. И трейлер обшарпанный стоит. В нем, скорее всего и обитает. Ничего, про ...
   Она хотела сказать "прорвемся", когда свет фар "Ауди", выхватил из темноты отраженный свет. Кроме, как от полицейского жезла, на этой пустынной дороге, больше ему отражаться было не от чего. Ах, капитан Мерфи, капитан Мерфи! Хотя причем здесь он. Непреложные законы и без него благополучно существовали. Он лишь сподобился их озвучить и донести до всех. Хотя, мог бы осчастливить коллекцию и еще одним: "Если ты везешь в багажнике труп, даже не превышая скорость, тебя обязательно остановит полицейский!".
   - Неужто мент? Черт! - вырвалось у Анжелы.
   Кишке не понял ее сразу. Но засуетился, пытаясь выяснить, что именно, привело любовницу в бешенство. Тем временем, самые худшие опасения той, оправдались достаточно быстро. Уже через несколько секунд, фары высветили из темноты и все остальное - кожаную амуницию, и стоявший у обочины, казенный мотоцикл. Подняв жест, полицейский приказывал им остановиться. В этом сомнений не было. В одночасье Кишке охватил озноб.
   - Не тормози, не тормози, Ангель! Умоляю тебя! Это конец! Конец! О, Боже! - заверещал он.
   - Да заткнись ты, придурок, - взорвалась та. - Гонок захотел, как в боевиках? Так это только там, все преступники - гонщики экстра класса. И километра не проедешь, повяжут. Вот тогда попрыгаешь.
   Тормозить, или нет, для нее вопрос не стоял. А в остальном, сжав волю в кулак и не забыв нацепить на лицо улыбочку, она целиком положилась на пруху и собственную способность к импровизации. Кишке же трясло, будто в лихорадке.
   - В чем дело, офицер? Мы что-то нарушили? - начала Анжела первой, дозируя факт оскорбленного достоинства добропорядочной немки, с вежливо-обворожительной улыбкой.
   - Нет, фрау, - молодой полицейский, отчаянно старался казаться строгим. Вы ничего не нарушили. Просто сегодня, годовщина тех событий, помните, что в Нью-Йорке произошли. В сентябре. Самолеты угнанные и прочее. Потом, опять же, метро в Англии ... В общем, наше начальство решило проявить бдительность.
   - Ясно, террористов ищите.
   - Точно. Если не трудно, прошу открыть багажник, - поступил достаточно вежливый приказ.
   Что и говорить, Анжела почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. А Кишке, ох уж этот Кишке, услышав эти слова, он и вовсе забился на своем сиденье. На зависть иному параноику.
   - Больной? - участливо поинтересовался полицейский.
   - Идиот, круглый. Да еще и эпилептик, - нашлась Анжела.
   Под действительно, совершенно безумным взглядом этого самого "эпилептика", она потянулась, к отпирающему багажник тумблеру. Но, задержала движение и, вроде как на полном серьезе, предупредила полицейского.
   - Только очень прошу, поосторожнее.
   - В чем дело, фрау? - напрягся служивый.
   - Там бомба. Уже с запалами. Потом не говорите, что я не предупреждала.
   Поначалу полицейский оторопел. Но, судя по всему, оказался парнем смышленым. К тому же, совсем на хотелось выглядеть идиотом, в глазах миловидной дамы. Ей хватало и одного, того что дергался рядом. Потому, уже через секунду, его рот расплылся в белозубой улыбке. А правая рука, чтобы молодцевато козырнуть, потянулась к блестящей каске.
   - Извините. Служба. Можете ехать.
   Когда отъехали на почтительное расстояние, Анжела перевела дух. Посмотрела уничтожающим взглядом на Кишке. Хотела обругать его последними словами. Но, только отметила, что тот, на удивление скоро научился адаптироваться после потрясения. Вот и сейчас, он уже выглядел вполне нормально. Даже более того, возмущенно бурчал себе под нос.
   - Надо же, хрестоматийная иллюстрация к законам Мерфи. Ангель, ты что-нибудь слышала о мерфологии?
   - Да пошел ты ..., - только и смогло вырваться у той.
   Между тем, вскоре на фоне темного неба, обозначились контуры автомобильного кладбища. Настоящие горы, нагроможденных друг на друга, мятых автомобильных кузовов. Согласно названию, это место и впрямь отдавало жуткостью. Кругом было тихо. Ни света. Ни иных признаков человеческого пребывания. Анжела сбавила скорость до минимума и "Ауди", словно тоже насторожилась, плавно въехала на достаточно узкую дорожку. Что была больше похожа на дно глубокого ущелья. Лишь однажды, на всем протяжении пути, ущелье значительно расширилось. Скорее всего, это была рабочая площадка. Поскольку чуть в стороне, темнела махина мощного пресса.
   Они проехали еще немного. Пока впереди, тягуче маслянистым пятном, не блеснул прямоугольник, закованного в бетон резервуара.
   - Приехали, - сообщила Анжела, выключая зажигание.
   Она открыла дверцу. Вслушалась в окружающую тишину. Ничего подозрительного ее не нарушало. Ее помогала был активен, как никогда. Он резво выскочил из салона. Воровски огляделся. верно думая, что именно так должны поступать мафиози профессионалы. После чего, обежал машину и принялся энергично дергать крышку, еще запертого багажника. После очередного рывка, открытая Анжелой из салона, крышка откинулась. Она подошла сама. Критически посмотрела на, больше чем требовалось, суетящегося рядом подельника. И усмехнувшись, скомандовала.
   - Ну, давай, Геракл. Покажи свои бицепсы-трицепсы.
   Вдвоем они вынули куль. Перевели дыхание и потащили скорбную поклажу к резервуару. Всех дел оставалось минут на пять. И тайна Ирины Прохоровой, хотелось бы что навечно, исчезла бы в недрах грязного масла. Однако Анжела, вдруг остановилась на полпути. Кишке, пыхтящий как паровоз, удивленно воззрился на нее. Хотел поторопить, но его опередили.
   - Да подожди ты, Паша, - свистящим шепотом произнесла Анжела.
   Ее внимание явно привлекло нечто, что темнело неподалеку. А вокруг в живописном беспорядке, валялись драные автомобильные сиденья. Перемешанные со стертыми покрышками и другим, мягким на вид, хламом. Судя по всему, "нечто" являлось станком, для перемалывания в труху, всего этого.
   - Ну, Ангель, пошли, - заканючил доктор.
   - Да окстись ты, - оборвала его та. - Мне кажется, я нашла лучший способ спрятать концы. Со следами твоей штопки, кстати, Паша. Масло маслом, но не гарантия, что через месяц, эту бетонную яму не вздумают начать чистить.
   Иное решение она приняла мгновенно. Потому, недовольно бурчащему подельнику, ничего не оставалось делать, как изменить курс и начать двигаться к громаде станка. Там, слегка поднапрягшись, они подняли труп и положили его на транспортерную ленту. Должную двигаться, под страшные железные жернова, устроенные на манер гигантской мясорубки.
   - Ну, вот и все. Финита ля комедия, госпожа Прохорова. Бьюсь об заклад, что попасть в рай в виде фарша, вы даже и не мечтали, - отрешенно глядя на черный, блестящий пластиковый мешок, сказала Анжела.
   И тут она вдруг стала суетливо активной. Словно что-то хотела припомнить. Действительно припомнила и обратилась к Кишке.
   - Паша, ты точно проверил ее всю?
   - Да, Ангель, - часто закивал головой тот. - При ней ничего не осталось.
   - Постой, помнится, у нее было кольцо на правой руке.
   Физиономия доктора стала виноватой. Но подельницу, его уничижение не тронуло нисколько. Она подошла к черному савану. Стала щупать его. Сквозь пластик нащупала руку. После чего, еле лицо приняло выражения полного довольства.
   - Ну, конечно же, Паша, ты и здесь умудрился дать пенку.
   От потенциального гнева, Кишке поспешил скрыться в тени. Однако гнева не последовало. Анжела надорвала пластик. И при свете ущербной Луны, блеснуло золотом довольно приличное колечко. Только вот снять его с окостеневшего пальца Ирины, оказалось совсем не просто. Правда Анжела мучилась недолго. Еле слышный хруст, пара поворотов, чтобы разорвать жилы и ... драгоценность уже поблескивала у нее на ладони. Она не удержалась от соблазна, примерила кольцо. Полюбовалась.
   - Оставить себе что ли? На память. А, Паша?
   Тот промолчал.
   - Нет, не стоит в нашем деле так мелочиться, - прозвучало категоричное решение.
   Торопясь, Анжела стащила с пальца кольцо. Хотела забросить его подальше. Но, в самый последний момент, остановила себя. И набросилась, на ни в чем неповинного Кишке.
   - Ну, ты то, Паша, хоть подсказал бы. А то стоишь, пень пнем. Так бы и выбросила сдуру. А ведь мне еще в Москву ехать. Ее, сердобольную представлять. Вот колечко то и пригодиться.
   Она опустила кольцо в карман джинсов. Подошла к электрическому щиту. Опустила рубильник. И станок, набирая обороты, плотоядно заурчал всеми своими шестеренками. Лента, с черным кулем на ней, пришла в движение. Не прошло и минуты, как из-под жужжащих фрез, в разные стороны брызнули кровь, мозги и все то, что имело способность брызнуть. А в специальный контейнер, вместе с поролоново-дерматиновой трухой, ссыпалось то, что осталось от недавней пациентки клиники доктора Кишке. Для верности, компаньоны пропустили сквозь мясорубку еще несколько сидений. Несколько шин. И все то, что попалось под руку. После чего, выключенный станок, будто насытившись сполна, поурчал немного и снова впал в спячку.
   - Ну, и как тебе зрелище? - еле сдерживая себя от совершенно непонятного восторга, спросила Анжела. - Теперь уж точно, ни одна собака не отыщет ее останки.
   Ее глаза горели адским огнем. Однако Кишке, не смог разделить ни радости, ни восторгов. Он вдруг позеленел, и его жестоко вырвало.
   - Что ж, хирурги, оказывается, тоже люди, - философски отреагировала та и направилась к машине.
   Доктор, на ходу утирая рот, вялой трусцой кинулся вслед за компаньоншей. Которая, как ему показалось, была сделана из закаленного специальным способом металла. При полном отсутствии, даже намека на наличие нервов.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Развернувшись на крохотном пятачке, среди обилия автомобильного мусора, "Ауди", благополучно исполнившая роль катафалка, тронулась в обратный путь. Нет, Анжела явно поспешила с заключением о приспособляемости своего сообщника. Сейчас на Кишке было жалко смотреть. Казалось, единственное, что поддерживало в нем тусклую лампадку жизни, была надежда, что все страхи остались позади. Впрочем, Анжела тоже, очень хотела так думать. Хотя подспудно понимала, что это только начало. Уж слишком скользкий путь они выбрали. Скользкий и тернистый. А потому, где была гарантия, что в следующий раз, чтобы не упасть на нем, вновь не придется выпустить "когти"? Быть ее, конечно же, не могло и в помине. Однако в эту конкретную минуту, можно было об этом пока не думать.
   Можно было, но, обстоятельства вновь оказались выше намерений. Совершенно неожиданно, как раз там, где у громадного пресса, дорога-ущелье чуть расширялась, из темноты, под самый нос их машины, выкатилась пустая бочка. Анжела еле успела затормозить. И скорость была маленькая. Но инерция, все равно, заставила "Ауди", ткнуть железяку бампером.
   - Что это, Ангель? - первым всполошился Кишке.
   - Я что тебе, ясновидец? - огрызнулась та.
   Объехать, столь неожиданно возникшее препятствие, не было никакой возможности. Как только выйти и убрать бочку с дороги. Однако шестое чувство подсказало Анжеле, что торопиться с этим не стоило. Не смотря на то, что Кишке зудел рядом. Нес сущий бред. Что-то о полтергейсте. Она прекрасно отдавала себе отчет, что за движением чего-либо неодушевленного, обязательно должен был стоять человек. И данная аксиома, достаточно скоро, нашла свое очередное подтверждение. Справа, от изрядно помятого корпуса "Фольксвагена", сперва отелилась неясная тень. По мере приближения, она сала обретать довольно четкие контуры человеческой фигуры. Правда, даже в темноте было заметно, что фигура эта, видимо изрядно была потрепана "прелестями" жизни. Во-первых, она была какой-то невообразимо-безобразно сутулой. Ни дать, ни взять явившийся с книжных страниц, оживший вдруг, Квазимодо. Во-вторых, владелец данной насмешки природы, заметно припадал еще на правую ногу.
   - Кто это? - обомлел Кишке и его вновь начало трясти.
   - Твой полтергейст, - зло ответила Анжела.
   - Но ..., Ангель, надо что-то делать!
   - Цыц, несчастный! Сдается мне, что сейчас будут переговоры. На высшем уровне, так сказать.
   Тем временем, вышагивая вполне по-хозяйски, фигура степенно обошла бочку. Подошла к водительской дверце. И уже в непосредственной близости, появилась возможность различить более мелкие штрихи, в облике этого живописного создания. Да, именно живописного. Мужчина обладал просто зверской физиономией. По всему, изрядно испитой. Всклоченные и давно немытые волосы, на его голове, торчали в разные стороны белесыми обрывками свалявшейся пакли. Морщинистая рожа была подернута клочковатой бороденкой. А ощерившийся рот, явственно страдал от серьезного недостатка не только здоровых, но и вообще любых зубов. Одет он был соответствующе - в какое-то рванье. Которое поэт-романтик, непременно бы назвал возвышенно - хламидой. Ну и конечно же глаза. Они были красными, как у крола-альбиноса. И, наводя ужас, вращались в изрядно дряблых орбитах.
   В руках создание держало нечто, очень похожее на автомобильный глушитель. Но явно не от легковушки. Потому, тот был тяжел. Созданию приходилось держать его обеими руками. Однако в том, что глушитель служил оружием, на манер дубины у неандертальца, сомневаться не приходилось. По всему, уродливый абориген этих мест, был еще и достаточно силен.
   - Кто такие? - рыкнуло создание и насупило кустистые брови.
   - А ты кто такой? - стараясь казаться спокойной, в свою очередь, спросила Анжела. - Сторож что ли местный?
   - Ха, сторож. Скажете тоже, фрау, - осклабилось создание, являя во всей красе, скверные зубы. Вероятно, он был оскорблен всерьез данным сравнением. Потому, заявил с апломбом. - Я здесь живу.
   - Даже так? тогда это серьезно, совсем другое дело, - потрафила бомжу она. - Но мы то тут причем. Живи себе на здоровье.
   - Как это причем? - красные глазенки бомжа стали хитрованскими. - А кто дробилку включал? Думаете, я не видел?
   В одночасье, все встало на свои места. Иллюзия в том, что раз ночь беспросветно темна, то все должно быть шито-крыто, рассыпалась в прах. Пред ними стоял самый настоящий живой свидетель их преступления. Отчего ситуация, становилась более чем серьезной. И из нее требовалось выпутываться любыми способами. Анжела размышляла самую малость. В итоге, решила сделать ставку на универсальное средство.
   Ладно, твоя взяла, - вздохнула она, с показным сожалением. - Только не строй из себя, пожалуйста, святошу. Получше меня, верно знаешь, что все мы не без греха. Сколько хочешь за молчание?
   Бомж моментально подобрел. Такое понимание, ему было по душе. Не выпуская из рук глушитель, он что-то прикинул в своих пропитых извилинах и, с надеждой в забегавших в предвкушении зенках, выпалил.
   - Тысячу!!!
   Скорее всего, данная цифра, благодаря благозвучию, являлась у него стандартным мерилом абсолютно всего в этой жизни.
   - Все, считай что договорились тысяча, так тысяча. Никаких разговоров, - вновь возникло полное понимание. - Только железяку свою, оттащишь с дороги сам.
   Бомж с удовольствием закивал лохматой гривой.
   - Оттащу, фрау, это для меня раз плюнуть.
   Анжела, словно рассчитывалась за хлеб в булочной, вынула из сумочки деньги. Степенно отсчитала пять радужных "двухсоток". Но отдавать не поспешила. Опустила стекло и, как бы дразня нежданным богатством бомжару, помахала бумажками у руля. Тот повелся с полуоборота. В его глазках отразилась неуемная жадность. Он задергался, как паяц на ниточках - руки то были заняты. Однако на всякий случай, видимо, свою железяку он бросать не собирался. Потому, возникла весьма пикантная ситуация. Деньги радовали глаз, а взять их, не представлялось никакой возможности.
   Решение его мозги посетило скоро. Но главное, оно было предсказуемым и просчитанным Анжелой уже загодя. Бомж изобразил на грязной роже ужасное подобие улыбки. Став вдруг деликатным, пробурчал: "Извиняюсь, фрау". И осторожно стал просовывать лохматую голову в дверцу. Чтобы взять деньги зубами. Анжела деньги ему в рот вставила. Но другой рукой, одновременно, нажав на тумблер, подняла стекло. Секунда, и голова любителя легкой наживы, оказалась в капкане.
   - Что ты делаешь су ..., - заголосил, было, бомж, всеми фибрами грязной души, ощутив реальную опасность.
   Однако хороший удар локтем по носу, заставил его захлебнуться в собственных же словах. На какое-то время он потерялся. Забыв даже о сопротивлении. Теперь надо было действовать стремительно. Пока жлоб не очухался и, с понятным остервенением, не принялся разносить глушителем, "Ауди" в пух и прах.
   - Паша, чего сидишь?! - закричала Анжела. - Беги и врежь ему там, сзади, как следует!
   Но Кишке застыл сусликом и не двинулся с места. Лишь приоткрыл дверцу. Между тем, бомжара стремительно обретал способность действовать более осмысленно. От его отчаянных попыток высвободить голову из капкана, "Ауди" уже изрядно трясло. Анжела выдала ему локтем еще пару порций "успокоительного". После чего, с диким возгласом: "Мать твою ...", она извернулась на сиденье. Ногами, как пробку из бутылки, вышибла горе-компаньона из салона. Топча его, упавшего наземь, выскочила сама. Выхватила из рук бомжа его грозное оружие, чтобы им же и перебить хребет любопытному нахалу. Только вот не рассчитала собственных сил - глушитель оказался очень тяжелым. Настолько, что не просто для хорошего замаха, оторвать его от земли, было невозможно. Тогда, она бросила бесполезную железяку. И, вспомнив, как это делают в фильмах китайца-каратисты, подпрыгнула. А уже с возгласом "И-и-я!!!", весом всего тела, опустилась обеими подошвами, на одну из подогнутых ног бомжа. Чуть ниже колена. Кость, с жутким хрустом переломилась пополам. И тот, оглушенный нестерпимой болью, буквально взвыл смертельно раненым зверем.
   Поняв, что противник ослаблен настолько, что вряд ли теперь сможет причинить вред, Анжела внешне успокоилась. Но внутренне, в ней по-прежнему, бушевал безумный азарт действий. Конечно, нечаянного свидетеля, посмевшего заявить об этом во всеуслышанье, она не собиралась оставлять в живых.
   - Кишке, опусти стекло и беги сюда, - жестко распорядилась она.
   Как только стекло поползло вниз, освобожденный от капкана бомж, рухнул ей под ноги. Забился. Заскулил. Пытаясь отползти подальше. Отчаянно царапая непомерными, грязными ногтями, пропитанную бензином и маслом землю. Он был жалок и беспомощен. На трясущихся ногах, подошел и Кишке. В поисках орудия убийства, которое бы не оставило бомжу никаких шансов, Анжела огляделась вокруг. Ее взгляд остановился на металлическом параллепипеде автомобильного блока. Огромно и наверняка тяжеленного. Что удивительным образом, зацепившись за какой-то из мятых кузовов, практически висел в полутора метрах над землей. Безапелляционно призвав к себе доктора, вдвоем, они принялись сдергивать блок с привычного места. Норовя, чтобы падая, тот угодил в ползающего кругами у их ног и отчаянно скулящего бомжа.
   До того, Кишке пребывал в ступоре. Но активное действие, активизировало и его сознание. До него, наконец дошло, зачем они с напарницей, вцепились и раскачивают это тяжелое железо. Его глаза, за стеклами очков, наполнились неподдельным ужасом. Пополам с немой мольбой. Однако вид Анжела был непреклонно-решительным, и спорить с ней, он поостерегся. На счет "три", раскаченный до этого блок, сорвался вниз. Со страшным грохотом. Только вот грохот исчез быстро. Зато хруст, раздавливаемого тяжестью черепа, прозвучал в возникшей следом тишине, более чем красноречиво и убедительно.
   - Все, пусть теперь гуляет себе, сколько душа пожелает. Сам нашел на свою немытую задницу приключение, - прозвучала короткая эпитафия. Следом, возникла команда. - Поехали.
   Вскоре, свалка автомобилей осталась далеко позади. Но Пауль никак не мог прийти в себя. Мучился, страдал. Наконец, он решился на слабую попытку, урезонить разрушительный запал компаньонши. Однако, одного единственного произнесенного им слова, хватило для того, чтобы та взорвалась. Она резко затормозила машину, прямо посреди трассы. Уничтожающе посмотрела, на вмиг притихшего доктора. И, с обилием шипящих в голосе, отчетливо произнесла.
   - Запомни, Паша, в этой дрянной жизни, успешен не тот кто умен. Или блестяще образован. И уж точно не тот, кому родители вдолбили в темечко "десять заповедей". А тот, кто не побоится первым нажать на курок!
   "Ауди" пущенная со второй скорости, резво рванула вперед. Понеслась по ночной трассе, как птица. Словно хотел убежать подальше, от напряга, возникшего между компаньонами. Больше они не обмолвились даже словом. Ни на протяжении остального пути. Ни, когда оказались дома. Приехали и молча разбрелись по своим спальням.
   Да и весь следующий день, старались избегать попадаться друг другу на глаза. Так и ходили по притихшему, вдруг, коттеджику, будто две тени. Пока вечерний, как всегда неожиданный, телефонный звонок, вновь вынужденно свел их в единую команду. Звонил Крамер. Опять долго и назойливо. От этого нудного звона, явно действующего на и без того развинченные нервы, Кишке вскоре стал выходить из себя. Наконец, презрев былые обиды, взмолился.
   - Ангель, а может взять трубку? Теперь то, бояться нет смысла.
   Удивительно, но та согласилась. Кишке был прав. Огромный груз, вполне благополучно, если не считать непредвиденной мелочи с бомжом, с плеч свалился. Почему бы было и впрямь, не снизойти до разговора с анестезиологом. Тем более, что и ей самой, стало интересно узнать, до какой стадии созревания, уже успел дойти Крамер.
   Однако прежде чем доктор взял трубку, последовала жесткая инструкция.
   - Ничего лишнего, Паша. Клиентка у нас. Но, о ее состоянии, побольше тумана. Никакого оптимизма. Пусть еще немного потрясет поджилками.
   Приблизительно на пятнадцатом звонке, Кишке наконец, взял трубку. Стал серьезным и, по крайней мере, если судить по глазам, предельно ответственным. В том, что он отыграет роль на "отлично", можно было не сомневаться.
   - Алло, доктор Кишке у аппарата, - изрек он привычно, с налетом респектабельной старомодности.
   - Пауль, дорогой, что там у вас? Я звонил. Уже много раз звонил, но никто не брал трубку, - явно неуравновешенным голосом, в котором перемешалось многое, скороговоркой выпалил Крамер.
   - Ничего утешительного, Курт, - холодно ответил Кишке. - О прогнозе говорить не буду. Но, сам понимаешь, Курт. Специалист ты, а я во всем этом, поскольку постольку. Мое дело резать и шить.
   - О, Боже! - воскликнула трубка. - Пауль, что же делать?
   - Не знаю.
   На несколько секунд, в разговоре возникла пауза. Которая завершилась, явственными звуками плача, на том конце провода. Да, Крамер плакал. Нет, не навзрыд. А так, тихо, поскуливая как щенок, которого оторвали от мамки. В конце концов, он сумел все же выдавить из себя. Что было похоже на крик отчаянья.
   - Пауль, да что же это такое! От меня Гретхен ушла!
   - Поздравляю, - не нашел ничего лучшего сказать, Кишке.
   Чем вызвал новую волну всхлипов. Но уже скоро, трубка выдала в пространство, целый поток истеричной брани. Адресовать которую, кому-нибудь лично, было нельзя. Скорее, это относилось к злодейке-судьбе. Кишке стоически выслушал все. И в самом конце, с выражением злорадства на лице, первым положил трубку. Уроки Анжелы, не смотря на его сопротивление время от времени, несомненно, пошли ему на пользу. Та, весь разговор стояла рядом. Потому, пересказывать суть его, ей не требовалось.
   - Он становится опасен, - жестко констатировала она и, выразительно посмотрела на подельника. - Мы, так рисковать, не имеем права, Паша.
   - Что, и его тоже ..., - вмиг потерялся тот.
   - Думаю, на этот раз, обойдется без нашего участия. Он созрел. Должен упасть сам, - ласково улыбнулась она, что при жестоком вердикте, смотрелось чудовищно.
   Понял ли Кишке что? не понял ли? Но спорить он не стал. Тем более, что его дражайшая половина, была опять полностью права. Потому, чтобы успокоить себя по привычной методе, он просто ушел в операционную. А Анжела, она и не подумала выбрасывать из головы эту, очередную проблему, срочно требующую решения. Дождавшись времени, когда большинство людей отрешаются от мирских забот в глубоком сне. И, если их неожиданно будят, начинают думать о самом худшем, что может случиться, она взяла в руки мобилу. Набрала номер Крамера.
   - Алло, кто это? - нервно и одновременно сонно, спросили на том конце. Следом явилась и зыбкая радость. - Гретхен, это ты?
   Легко изменив голос, почти до мужского баритона. Стараясь явить побольше бесцеремонной таинственности, Анжела произнесла.
   - Курт Крамер? Анестезиолог. Я не ошибся? С вами говорят из уголовной полиции.
   Там, в Берлине, моментально затихли. Но, в трубку было слышно, что задышали вдвое чаще. Можно было продолжать.
   - Доктор Крамер, мы бы очень хотели с вами побеседо ...
   Но на этом месте, трубка вдруг, отозвалась звуками отбоя. На том конце ее бросили. Анжела безо всякого сожаления, тоже отключила мобилу. Наоборот, в ее глазах стояло полное удовлетворение произошедшим разговором. По ее расчетам, с этой самой секунды, там, в Берлине, должны были начаться интересные события.
   И они не замедлили начаться. Взмокнув до самых пяток. С расширившимися от обуявшего его страха, совершенно безумными глазами, Крамер поднялся с измятой постели. Его мертвенные губы шептали.
   - Все кончено, все кончено. Это конец. Тюрьма. Будьте вы прокляты.
   Тюремная решетка, вдруг, вставшая перед взором, как наяву, испугала его еще больше. Он сжался в один нервный комок и, защищаясь от нее, отчаянно замахал руками. Видение не исчезло. Просто превратилось в затейливое макраме, повешенное недавно Гретхен на окно. Курт, с болью в сердце, посмотрел на широкую постель. На ту ее половину, где еще вчера, по подушке были разметаны светлые локоны его возлюбленной. Сейчас, подушка была даже не примята. Новый всплеск боли, тисками сжал сердце.
   - Инфаркт! Инфаркт! Это лучший выход. Только сразу и без мучений. Инфаркт! - как самое благое желание, застучало в висках.
   Однако, сердце хоть и билось в груди часто, болело и щемило, но разрываться от горя на части, вовсе не собиралось. Зато, вот так, невольно пожелав себе смерти, Крамер как бы принял и бесповоротное решение - в этой проклятой жизни, ему больше места не было. Как ему показалось решительно, только на самом деле, едва передвигая дрожащие в коленях ноги, он поплелся на кухню. Открыл висевшую на стене аптечку и, принялся сосредоточенно копаться в ней.. сперва, не изменяя немецкой аккуратности. Но уже через минуту, войдя в ярость, стал безжалостно выгребать многочисленное содержимое на пол. Снотворное, вот что он искал. Именно данный вариант смерти, от передозировки, пришел ему на ум, после прокола со скорым инфарктом. Она показалась самой благопристойной. Как бы это жутко не звучало. Но главное, не требовала особого мужества.
   Однако на его беду, всех видов таблеток подобного рода и назначения, набралось всего три штуки. Чего явно хватило бы лишь на то, чтобы хорошенько выспаться, но никак не свести счеты с жизнью. Сорвав аптечку и швырнув ее на пол, Курт задумался. Его взгляд упал на столовый нож. Он взял его, тупо глядя на поблескивающее лезвие. Повертел в руках. Осторожно приладил острием к области сердца. Затем к животу. Нет, в новоявленные самураи он, конечно же, не годился. Переборола трусость, которую Крамер тут же оправдал мысленно.
   - "Будет много крови. А это не очень эстетично. Гретхен наверняка, откажется даже взглянуть".
   С ножом, уже не представляющим для него никакого интереса, он побрел по квартире. Достаточно ухоженной. Современной. Которую опять же, заставила купить его Гретхен. В новостройке, аж на двенадцатом этаже.
   - "Повеситься, - возникло в голове. - Да-да, это будет выглядеть вполне пристойно. Главное - драматично".
   Он тут же представил свою дражайшую половину. Стоявшую на коленях. В черной вуали. Всю в горючих слезах. Покаянно целующую его холодные ноги.
   - "Надо будет помыть их и дезодорантом сбрызнуть. Нет, лучше мужским одеколоном. Гретхен будет приятно", - мелькнула совершенно идиотская, для любого здравомыслящего человека, мысль.
   Правда он тут же забыл об этом. Поскольку куда более насущным, стало отыскать в городской квартире, настоящую, прочную веревку. Подходящий для его цели шнур, нашелся. Крамер срезал его, варварски сорвав с окна жалюзи. Но вот надежного крючка, чтобы достойно выдержал весь его тела, он на потолке так и не обнаружил. По всем параметрам эстетики, как нельзя лучше, подошла бы люстра. Тогда бы он трогательно висел, прямо по центру комнаты. Однако, едва потянутая вниз, для проверки надежности, невообразимое нагромождение хрусталя и меди, со звоном грохнулось на пол. Тем самым, безжалостно похерив мечты об эстетизме.
   Курт смачно выругался. В исступлении пнул бессловесный хрусталь. Но затеи вздернуть себя, не бросил. Тем боле, что его глаза уже нашли то, что требовалось. Это был один из трех кронштейнов. Еще несколько минут назад, удерживавших на себе, теперь валявшиеся на полу жалюзи. Крамер, поразмыслив недолго, выбрал центральный из них. Располагавшийся как раз посередине большого окна. Чтобы добраться до него, он притащил из кухни два мягких табурета. Поставил один на другой. Печально вздохнув, полный решимости, он полез на постамент. Слезы, застилали ему глаза. Вскоре петля была сооружена. А кронштейн, крепко привинченный к бетону, обещал без проблем выдержать на себе все что угодно. Крамер с видом великомученика, одел петлю на шею. Еще секунда, и все его проблемы были бы решены в одночасье.
   Но вновь, ему что-то не понравилось. Он посмотрел в окно. Откуда открывался прекраснейший вид на спящий город. Море огней. Разноцветных, веселых и конечно же, никак не лепящихся к столь скорбной процедуре. К тому же, в его голове вновь возникла идиотская мысль.
   - "Буду висеть, как на выставке, в окне. Это не скромно".
   Кто бы сомневался, что это, опять было лишь оправданием собственно трусости. Кто же на высоте двенадцатого этажа, смог бы разглядеть его печальные останки. Тем не менее, Курт решительно снял с шеи петлю. И стал спускаться вниз. Только руки и ноги у него сильно дрожали. Не желая слушаться хозяина. Потому, произошло то, что он так хотел, но, никак не прогнозировал. Его шаткий постамент, тоже принял на себя дрожь его тела. Некоторое время отчаянно сопротивлялся тому. Но вдруг, в какой-то момент, перестал служить опорой.
   Крамер ощутил, что начинает терять равновесие. Он стал отчаянно хвататься руками за воздух. Чем еще более усугубил собственное шаткое положение. Сложившись пополам, на месте их стыка, табуреты отлетели в сторону. А он, увлекаемый бешеной силой инерции, оказался отброшенным в противоположную. Ту самую, где за тонким стеклом, светились огни большого города. Пробитое его головой, двойное стекло разлетелось вдребезги. И ... уже никто не смог бы помешать Крамеру, в обретении желанной свободы от земных проблем и неприятностей. В абсолютно свободном полете.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Ферюзе объявилась в коттеджике к полудню субботы. Все члены благого семейства, потрудившись за прошедшую неделю изрядно, были заняты, каждый своим делом. Кишке валялся на диване в холле. И, вот уже несколько часов кряду, он читал какой-то заумный журнал по пластической хирургии. По привычке, с очень серьезным видом. Наверное, надеясь, что в скором времени, новые знания ему пригодятся очень. В клинике, куда более солидной и респектабельной, нежели та, что сейчас ютилась за стенкой.
   Анжела так же, нашла себе вполне достойное занятие от скуки - вдруг выразила желание, вычистить зев камина. А что ей оставалось делать? Ведь обычно по субботам, она исправно навещала "подруг". Однако на этот раз, Борюсик позвонил из Москвы и, с сожалением известил, что вынужден, будет там несколько задержаться. Зато и обрадовал. Прозрачно намекнув, что по ее просьбе, уже активно и не без успеха, работают люди. Вот и возникла, на радостях, идея с чисткой камина. Кишке не стал ее отговаривать, от столь грязного и недостойного дамы труда. Действительно, дело шло к зиме. А потом, в этом странном желании сожительницы, он узрел и другое. Отчего на измученной душе стало приятно. А именно, гарантию того, что их тандем всерьез и надолго.
   Сознание этого, не могло не придать ему соответствующего настроения. Не смотря на внешнюю серьезность. Потому, когда в холле возникла медсестра и, как всегда с пасмурной физиономией предстала перед ним, доктор являл само благодушие.
   - А, Ферюзе, приехала на выходные? - воскликнул он, откладывая журнал.
   На мощном плече той болталась дорожная сумка. Что означало, что она только что приехала. И, не заходя к себе, первым делом решила доложиться начальству.
   - Нет, курсы кончился, - ответствовала турчанка. - Я экстерн сдал все экзамен на "отличный".
   Кишке медленно переварил информацию. И в нем стал стремительно возрождаться настоящий хозяин. Не только умеющий прекрасно считать собственные деньги, но и ревностно-требовательно относящийся к квалификации подчиненных. От былого благодушия в нем, не осталось и следа.
   - Каким еще экстерном, - принялся возмущаться он. - Курсы объявлены на десять дней! И я заплатил сполна, за все десять! Безобразие! Вы только посмотрите на них. Экстернаты придумали. Аферисты! Все кругом аферисты! Честного человека, днем с огнем не сыщешь!
   Доктора, так долго молчавшего под спудом любовницы, понесло. Только его словоизлияния, Ферюзе трогали мало. Она стояла как слон и спокойно взирала на происходящее. Что, только подливало масла в огонь. Неизвестно, сколько бы еще продолжалась данная комедия, если б конец сетованиям об отсутствии честных людей, не положила Анжела. Она вынуждена была оторваться от работы в зеве камина. Встала, с кочергой в руке. Получалось, что за спиной у турчанки. И, сделала такие глаза, что, встретившись с ними взглядом, Кишке мгновенно заткнулся. В одночасье поняв, что напрягать по пустяку отношения, время было не самым благоприятным.
   - Ладно, иди, - с явным сожалением, выдохнул он. - Отдыхай. Работы все равно, в ближайшем будущем не предвидеться.
   Однако Ферюзе, всегда дисциплинированная, в этом плане, сейчас и не подумала двинуться с места.
   - Можешь идти, - повторил Кишке, обдав турчанку соответствующим взглядом.
   И тут, его посетило странное, но заведомо неприятное предчувствие. От которого по спине пробежал противный холодок. Как оказалось, не напрасно.
   - Герр доктор, как состояний наш больная? - бесстрастно поинтересовалась турчанка, но ее заплывшие жиром глазки, стали острыми, будто шильца.
   - В-все х-хорошо, Ферюзе, все х-хорошо, - засуетился Кишке. - Я отправил ее в госпиталь. Идет на поправку. Т-так мне с-сообщили вчера.
   - Это неправда! - раздалось, как гром среди ясного неба.
   - Что, неправда? - пролепетал Кишке, но уже наученный опытом, решил взять напором. - Ты что это себе позволяешь? А?
   Только его напор, бесславно, словно разбился о несокрушимую скалу. Ферюзе как стояла, возвышаясь над ним непоколебимой громадой, так и осталась стоять. Более того, в ее итак не располагающем к легковесным суждениям облике, грозности явно прибавилось.
   - Госпиталь неправда. Я знаит один госпиталь близка. Где принимает иностранец без медицинская страховка. Эта Потсдам. Там мой подруг работаит. Реанимаций. Он сказал мне, что такой больной не поступала.
   Ее железобетонным аргументам, возразить, тем более слету, было нечего. Потому, не зная, как вести себя дальше, Кишке просто сжался. Отвел глаза. Но тут же встретился с глазами Анжелы. Они, встревоженные, и плюс к тому ее красноречивый жест, подсказали, как попытаться выкрутиться из неприятной ситуации. Но, как бы он не хотел озвучить подсказку, так и не смог. Турчанка, не особо чинясь, взяла эту функцию на себя. Словно у нее на широкой спине имелись глаза. Которыми она прекрасно видела жест сожительницы доктора.
   - Вы хотит, чтобы Ферюзе молчал? - с усмешкой гадюки - иного сравнения подыскать было трудно - изрекла она.
   Прекрасно понимая, кто из присутствующих в холле находится сейчас на коне. Впрочем, по всему, Анжелу она в расчет не принимала. Да и как было принять ее, перемазанную сажей. Замершую и не подающую ни звука, наверное, от страха, там, за спиной. Домработница, одним словом. А вдобавок еще, и презренная любовница. Ничего не смыслящая в медицине.
   - Да-да, конечно, об этом я и хотел с тобой поговорить, - поспешил заверить ее Кишке, чем выдал себя с головой.
   Дальше, наводить тень на плетень, смысла уже не было. Это поняли все. Но Анжела, как бы неосознанно продолжая потрафлять мыслям Ферюзе, в ситуацию пока не вмешивалась. Продолжала стоять у камина. Оставляя за собой право решающего хода. Если конечно, ситуация начнет выходить из-под контроля.
   Пока же, слово было за турчанкой. И Ферюзе четко, словно отвечала на экзамене, поставила условия. Естественно, кто бы сомневался в том, они сводились к следующему: помощь в легализации ее сестры и отступные ей лично. Была названа и достаточно кругленькая сумма.
   - А если я не стану тебе платить? - вдруг, совершенно неожиданно, в Кишке заговорил истинный, прижимистый немец.
   Впрочем, его ляп оказался даже к лучшему. Медсестра, так же вынуждена была озвучить и собственные потенции.
   - Тогда, я звонит полиция, - прозвучал ее категоричный ответ.
   Он мгновенно расставил все по своим законным местам. Напрочь похерив саму идею переговоров. Стало ясно, что, даже откупившись сейчас от турчанки, все равно, при ее непредсказуемом характере, успех задуманной авантюры, подвергался огромному риску. Хотя, если вспомнить ранние рассуждения подельников, открытием это не стало. Как известно, аппетит приходит во время еды. А, судя по замашкам Ферюзы, он был у нее и в данную минуту, просто отменным. Как и мозги, позволившие ей просчитать будущую победу над доктором, до крохотной мелочи. За исключением одной единственной.
   Внезапно, к величайшему изумлению Кишке, и так и эдак пытавшемуся спрятать глаза от прямого взора турчанки, та ойкнула. Ее голова на толстенной шее чуть откинулась назад. Глаза-сливы закатились в орбитах. А огромная туша, бесформенной массой, стала медленно оседать на пол. Смертельного удара, угодившего точно под свод основания черепа, слышно не было. Но вид Анжелы, стоявшей с чугунной кочергой в руке, объяснял многое. Если не все сразу.
   И вновь, в который уже раз, раздавленный произошедшим Кишке, сделал попытку призвать ее к морали.
   - Нет, Ангель, это невозможно, - возопил он. - Так нельзя жить!
   - Цель оправдывает средства, - сухо произнесла та, отбрасывая кочергу в черную пасть камина.
   - Но это говорили иезуиты. В средние века ...
   - Это говорю я! - отрезала Анжела.
   Таким образом, бессмысленной дискуссии был положен конец. На повестке дня стоял более насущный вопрос - куда девать труп? Который ни в какое сравнение не шел с трупом Ирины. Если брать было, даже только по весу. С этого самого момента, благостная и неспешная суббота, начавшаяся вполне по-домашнему, превратилась в обычный день. С которого вновь, до определенной поры, события стали развиваться стремительно.
   Решение, что делать с трупом, пришло в голову Анжелы достаточно быстро. По ее приказу, скрепя сердце, Кишке освободил от медикаментов вместительный холодильник. Что стоял в операционной. А вот перенести в него бездыханное тело турчанки, стоило огромного труда. Но вдвоем, волоком по ковру, это получилось. Правда, с небольшой заминкой. Когда усаживали труп на временное хранение, из кармана куртки Ферюзе выпала сложенная вчетверо газета. И все бы ничего, но она упала на пол таким образом, что взору предстал, очерченный черной рамкой некролог. Он был адресован, скоропостижно скончавшемуся Курту Крамеру.
   - А эта тварь основательно подготовилась, - не скрывая удовлетворения, отметила Анжела. - Даром, вряд ли бы стала, заметку о Крамере таскать при себе. Наверняка, стрелку на будущее, в отношении его смерти, в нас метила.
   Кишке с ней согласился. Затем тяжко вздохнул.
   - Бедный Крамер.
   - Никакой он не бедный, - похерила эту тему в зародыше Анжела. - Ему на небесах будет куда лучше, чем здесь было, на земле. Там "Ягуаров" никто не требует. И опять же, нам гора с плеч. Все к лучшему, Паша.
   Закончив с турчанкой, компаньоны вернулись в холл. Запыхавшиеся до одури. Потому, не сговариваясь попадали на диван. Отдышались слегка.
   - А как же ее сестра? - в ужасе предчувствия новых проблем, несмело спросил Кишке. - И потом ...
   - С Джевире, так ее, кажется, зовут, решим полюбовно. В этом я почти уверена, - ответила Анжела. - Есть идейка. По всему, неплохая. Только вот с турецким, у меня откровенно хреновато. У тебя как с этим делом, Паша? Не полиглот, случаем? - она насмешливо воззрилась на подельника.
   Тот в испуге, замахал всеми, имеющимися у него конечностями.
   И в отношении его "И потом ...", Анжела все поняла без особого труда. Исчезновение Ферюзе, которая, в отличие от Джевире, проходила по всем базам данных миграционных служб, требовалось обставить с умом. Чтобы комар носа не подточил. Вот тут-то и пригождалась упомянутая идейка. Как будто специально рассчитанная на то, чтобы убить двух зайцев сразу. Турчанки сами дали ее ей в руки когда-то. Так что грех было не воспользоваться оказией сейчас, на свое усмотрение и ради своей же пользы.
   Чтобы не откладывать решение проблемы в долгий ящик, Анжела поднялась с дивана. Привела себя в порядок в ванной комнате. И не сказав более ни слова заинтригованному Паулю, направилась в пристройку.
   Завидев хозяйку, переступающую порог, турчанка буквально рассыпалась в подобострастии. Утопила ту в целом водопаде непонятных слов. Одновременно, стараясь заглянуть ей в глаза, пыталась постичь, чем стала обязана, столь высокому визиту. Впрочем, желание у нее было единственным. Потому ей очень хотелось, связать появление госпожи именно с этим. Своим улыбающимся, эдаким простецким, без намека на амбиции, видом, Анжела не замедлила потрафить ей.
   - Ну, как живем, подружка? - произнесла она.
   Чтобы хоть с чего-то начать разговор. Который, по всему, предстоял трудным. Естественно, Джевире не поняла ничего. Хотя слова, срывающиеся с ее толстых губ, обрели некую направленность и конкретность.
   - Ферюзе ..., Ферюзе .... Тут ..., - залопотала она, отчаянно помогая себе руками и тыкая ими в сторону коттеджика.
   Из чего Анжела сделала вывод, что турчанка, все ж таки, успела видеть свою сестрицу. Скорее всего, из окна. Требовалось из скользкой ситуации достойно выкрутиться.
   - Да-да, Ферюзе приезжала, - помогая себе жестами, спокойно, без признаков растерянности, стала объяснять она. - Приезжала за деньгами, - был показан жест двумя пальцами, понятный во всем мире. - Но, уехала опять. В Берлин.
   - Берлин? - на лице Джевире возникло недоумение.
   - Да, Берлин. Еще пять дней. Пять, - под нос турчанки были выставлены пять растопыренных пальцев.
   Удивительно, но та сообразила своим умишком быстро и, вроде поняла. По любому, заулыбалась и энергично закивала головой. Но главное, не выказала ни капли подозрительности. Значит, можно было смело переходить к тому, ради чего Анжела и появилась здесь. Тем более, что азиатка, это было уже видно невооруженным взглядом, вся истомилась и ждала только этого.
   - Ты, - Анжела красноречиво ткнула ее в жирную грудь, - Канада! - возник жест, должный изображать распростертые крылья самолета и соответствующий звук "жу-у-у".
   - Канада?!! - Джевире чуть не задохнулась от обуявшего ее счастья.
   Она тоже замахала руками. Не смотря на серьезный вес, запрыгала. Со стороны ее "птица" походила на неуклюжего, раскормленного пингвина. Но гостья не рассмеялась, а продолжала являть собой саму доброту и заботу. Обняла, расцеловала турчанку. Отчего та, даже прослезилась. И с завидной сноровкой, кинулась в дальний угол комнаты. Оказалось, за календарем. Вернулась с ним в руках и, вопросительно-умоляюще глядя на благодетельницу, принялась тыкать пальцем, наобум в числа. Что ж, законный интерес, требовал и законного удовлетворения. Потому, быстро прикинув в уме что-то, Анжела ноготком, подчеркнула ближайший вторник.
   Радость Джевире, казалось, перестала помещаться в ее необъятных телесах. Ненормальностью, итак, от нее разило за версту. А тут и вовсе, в одночасье, она превратилась в натуральную дурочку. Заскакала, верно изображая какой-то танец. Следом затянула гортанную песню, в которой понятным было лишь одно слово - "Канада". Однако радость ее, так же стремительно, уступила место всамделишной озабоченности. Турчанка засуетилась, заметалась по комнате. Пока не нашла то, что ей срочно понадобилось в эту минуту, и вновь не подбежала к Анжеле, со своим турецким паспортом.
   - Ноу, ноу, - протестующе замотала головой та. - Ноу. Нельзя!
   В безумном взгляде Джевире застыла растерянность. Тогда из кармана гостьи, на свет божий явился другой паспорт. Точно такой же. Только на отведенной для этого странице его, красовался штампик вида на жительство.
   - Ферюзе? - искренне удивилась турчанка.
   - Да, ты права, это документ Ферюзе. Твоей сестры.
   Произнесено это было таким тоном, словно и впрямь, полностью укладывалось в нормальную логическую схему. Которая выглядела, примерно, таким образом: твоя сестра просила меня помочь тебе - я согласилась - единственная возможность помочь, это использовать ее паспорт - Ферюзе сам мне его дала - незаконно, но что делать, ты и сейчас вне закона. Уже спустя полминуты, Анжела констатировала, что ее посыл был понят именно так, как она этого хотела. Только что-то, все равно не давало турчанке покоя. И тогда гостья взяла лист бумаги. Сложила из него конверт. Вложила в конверт паспорт Ферюзе. После чего показала, что пишет адрес и отправляет по почте.
   - Из Канада? Почта?
   Физиономия Джевире, наконец-то, вновь расплылась в широчайшей улыбке. Но озабоченность из глаз-слив, до конца не выветрилась. Она достаточно энергично, словно умывалась, стала гладить свое лицо ладонями. Одновременно, после очередного "омовения", тыкать пальцем в паспорт сестры.
   - "О, Господи, какая щепетильность. Вы только посмотрите на эту жирную, полоумную обезьяну, - пронеслась в голове Анжелы злая мысль. - Да для пограничников, ваши азиатские рожи, все на одну колодку соструганы".
   Но, делать было нечего. К тому же, ей и самой стало интересно сравнить. Для пущей уверенности в успехе затеи. Она раскрыла паспорт Ферюзе и, демонстрируя предельный оптимизм, стала сравнивать фото, с его будущим оригиналом. Конечно, сходство было общим и лишь относительным. Но, с помощью платка, закутав голову Джевире на мусульманский манер, она добилась отличного результата. Главное, убедила дурочку на все сто процентов.
   - Класс!!! Если не сильно приглядываться - одно лицо.
   - Да-да, госпожа, - обрадовано закивала головой та.
   Таким образом, значительная часть идейки, была реализована. Дело оставалось за малым. Но в этом малом, Анжела, почему-то, не сомневалась нисколько.
   Кишке ожидал ее возвращения, с понятным нетерпением.
   - Что ты ей говорила? - воззрился он на любовницу сразу, как только та переступила порог.
   - Не колготись, Паша, - вальяжно проходя мимо, ответствовала Анжела. - Но, белый платочек готовь. Пригодится.
   - Это еще зачем? - растерянность залила, и без того напряжное, лицо доктора.
   - Скупую мужскую слезу будешь утирать. И махать им, при расставании.
   Это ничего не объяснило. Скорее наоборот, ввело Кишке в еще больший раздрай мыслей. Однако Анжела не стала детализировать сейчас суть своей затеи. Ее надо было еще успешно довести до конца. Она прошла в свою спальню. Отыскала там номер столичной газетенки. Где на последних страницах, в обилие пестрели самые разные рекламные объявления. Пробежала глазами подходящие к случаю. После чего, переодевшись и захватив с собой газетенку, вновь через холл, направилась к выходу.
   - Ты куда, Ангель? - забеспокоился Кишке.
   - Не дрейфь, мой добрый друг. Все будет путем. Я скоро, - сказала она и захлопнула за собой дверь.
   На самом деле, Анжела вернулась домой только к вечеру. Усталая, но очень довольная.
   - Вот, - вывалила она перед Кишке, целый ворох глянцевых буклетов. - Платочек белый приготовил?
   - Что это? - выпучил глаза тот.
   - А ты посмотри внимательнее. Мозги подключи.
   Доктор повертел перед очками буклеты. Все, до единого, отмеченные словом "Канада". Скрупулезно изучил туристическую путевку. Наконец, что-то сообразил и выдал.
   - Так это же турпутевка, Ангель?
   - Ба-а-а, какая поразительная догадливость! Кишке, ты определенно делаешь успехи, - нарочито всплеснула руками любовница. Тут же стала серьезной и, даже нервной. - А ты что хотел, чтобы я ей канадское гражданство, на блюдечке преподнесла?! За четыре часа и по подложному паспорту?
   - А виза? - уничижительно проблеял доктор.
   - Она общая, на всю туристическую группу. Кстати, как и авиабилет.
   - Но ... - дотошность в Кишке никак не хотела униматься.
   - Все! Никаких "но", Паша, - пришлось форсировать разборы волевым решением. - Главное, убрать ее, как можно подальше. Пока. Сразу предупреждаю и следующий вопрос - в платке она очень похожа на сестрицу. Не сомневаюсь, все пройдет, как по маслу. Только дождаться вторника.
   И вторник никуда не делся - он наступил. На проводы турчанки, дабы придать церемонии солидности, Анжела взяла с собой и Кишке. Тот, предварительно проинструктированный на случай непредвиденных эксцессов, отнесся к заданию ответственно. Пока старательно дул губы. Хмурил брови. В общем, являл собой образчик добропорядочного доктора. Но не только. А еще и большого демократа. Сподобившегося за успехи, порадовать путевкой свою сотрудницу - обычную эмигрантку.
   В аэропорту, как и рассчитывала Анжела, все прошло без сучка и задоринки. Если азиатку, закутанную до глаз в платок и обряженную национальное платье, в чем и заподозрили, то лишь в потенциальной принадлежности к шахидкам. Что сейчас повсеместно, стало всеобщим страхом. Но Анжела нисколько не переживала по данному поводу. По ее прикидкам, подобное могло случиться и ... даже пойти задумке во благо. Действительно, лишь мельком заглянув в паспорт, пограничники сосредоточили все внимание на осмотр багажа Джевире. Потом потратили много сил, чтобы прощупать ее пышные телеса. Вряд ли получили кучу удовольствия, но зато и ничего не нашли. Потому, вынуждены были извиниться. Даже потупить взор, как бы сгорая от стыда перед представительницей нацменьшинств, за необоснованное подозрение. И, дать новоявленной туристке, "зеленый свет".
   Расставание было трогательным. Но на обратном пути, Кишке все же высказал скепсис.
   - Но она же через неделю вернется, Ангель? Что тогда будем делать?
   - Я так не думаю, Паша, - бесстрастно ответила та, следя за дорогой.
   - ???
   Доктор никак не мог привыкнуть к обилию сюрпризов, на которые была способна его подельница. Вот и сейчас, выражая полную беспомощность, не в силах ничего осмыслить, он только выразительно выпучил глаза. А у той, появилось желание чуть прихвастнуть.
   - Я ей помаду подарила, Паша. Особенную. Вчера купила, по случаю, в Берлине, - обдав сожителя демоническим взглядом, произнесла Анжела. - Перелет через Атлантику длинный. Сто процентов, азиатка весь путь будет дрыхнуть, как канистра. Тем более, в языке ни в зуб ногой - как общаться с членами группы. Потом, не в обиду тебе, немцы не очень то склонны на задушевные беседы с азиатами. Так?
   Кишке вынужден был кивнуть. И она, чувствовалось, получая удовольствие, продолжила.
   - А вот прилетит в Канаду, думаю, у нее обязательно появится соблазн, подкрасить себе губки, - в салоне возникла четко выверенная пауза. После которой, концовка показалась более чем убедительной. - Только мы с тобой, Паша, тогда уже будем совсем ни при чем.
   - А если не появится? - вновь заупрямился Кишке, явно смазав весь задуманный эффект.
   - Тогда, я не женщина, и вообще, ничего в этих делах не смыслю! - зло выпалила, как отрезала, Анжела.
  
  
  
  
   Х Х Х
   С ликвидацией трупа Ферюзе, наученные горьким опытом, рисковать уже не стали. Но и долго ломать голову и мудрить, тоже не пришлось. Под коттеджиком имелся приличный подвальчик. Там, превратив доктора в добросовестного трудягу-землекопа, и определили место вечного блаженства для турчанки. Не смотря на кровавые мозоли от непривычной работы, Кишке заметно приободрился, после завершения скорбной процедуры. Настолько воспарил над собой, что затребовал с любовницы праздничный ужин. Та сопротивляться его желанию не стала. Приготовила, довольно приличный штрудель. А к нему, к огромной радости подельника, выставила еще и бутылку водки.
   Кстати сказать, в последнее время, Кишке все чаще и чаще, дабы успокоить расшатавшиеся нервы, прибегал к алкоголю. Анжела не противилась растущей страсти. Возможно уже сейчас, заглядывая далеко вперед, пока не совсем осознанно, но рассчитывала эту данность употребить в свою пользу. Вот и сегодня, за пышущим жаром штруделем, сорокаградусная, пошла, что называется, на ура. Глазки Кишке в момент замаслились. В жестах появилась безбрежная уверенность. А все существо, без остатка, заполнило мальчишеское геройство.
   - Ну, вот и все, Ангель, черная работа закончилась, - потирая руки после очередной рюмки, авторитет изрек он.
   Анжела промолчала. Ей предстояла еще встреча с Борюсиком. А зная того прекрасно и не один год, она на этот счет иллюзий совсем не строила. Подспудно понимала, что черной работы предстоит проделать еще очень много. Кишке, пребывающего в благостном настроении, разубеждать в его наивности не стала. Но уже твердо решила для себя, что ни на каких условиях, не позволит Богданову, сделать из нее бессловесную рабыню. К тому же, случай с бомжом на автомобильной свалке, открыл ей и еще одну сторону, сопутствующую делу, которым они занимались. Ничто нельзя было просчитать досконально, на все сто. И, уж конечно, ни от чего нельзя было зарекаться.
   Так что в очередную субботу, когда Анжела собралась навестить "подругу", она была сосредоточена предельно. Кишке, все еще находящийся под благим впечатлением от прошедшего по-семейному ужина, сделал попытку "качнуть права".
   - Ангель, ну какие подруги могут быть сейчас? Когда нам итак хорошо, - с укоризной воззрился он на сожительницу.
   - И что теперь, ты мне прикажешь только твою физиономию лицезреть? - не особо чинясь, отрезала та.
   Больше претензий к "женской дружбе", не поступило.
   Анжела специально, не совсем отдавая себе отчет, зачем это делает, опоздала на свиданье. Потому, когда вошла в квартиру, Борюсик уже изнемогал от страсти. В неглиже, он сидел в кресле у столика и нервно потягивал любимый "Амаретто". Ввиду хлипкой комплекции, водку и конъяки, он игнорировал в принципе. А вот этот, двадцати четырехградусный ликерчик, просто обожал. Он шел ему, что называется, в кайф. Без моментальной потери сознания и памяти. Как это случалось, при употреблении более крепких напитков.
   - А правда, Анжела, что цианид пахнет горьким миндалем? - сделав детскую физиономию философской, вопросил он, едва завидев любовницу.
   - А я почем знаю? - оторопела та, от такого начала. - Знаю, что твой "Амаретто" им отдает. Миндалем в смысле.
   Она поспешила снять куртку. Прошла в комнату. Села напротив, в другое кресло. За неимением иного, налила ликерчика и себе. Выпила залпом. Действительно, вкус непонятной горечи, приписываемой миндалю, явственно остался на языке. Видимо потому, сказанное Борюсиком, занозой засело в ее мозгу. Между тем, тот блаженствовал. Корчил из себя эдакого мецената-эстета. Впрочем, получалось у него совсем неплохо. Но главное, от всего этого, у Анжелы возникла полная уверенность в том, что ее просьба, исполнена. Причем не только на все сто процентов. А, как это бывало всегда, при делах с Богдановым, в придачу с его творческим подходом к любому действию. За это можно было выпить еще. Они и выпили. Но Анжела ничего первой спрашивать не стала. Предоставив любовнику право, сполна насладиться собственной значимостью и всесилием.
   Наконец, с довольной улыбкой на детском лице, он сунул руку себе за спину. Извлек толстенную, аккуратно перевязанную тесьмой папку. И небрежно бросил ее на столик.
   - Боренька, да ты, никак, выполнил мою маленькую просьбу?! - делано, но не без таланта, воскликнула Анжела.
   Для убедительности она всплеснула руками и не поскупилась на самые радостные эмоции. Борюсик остался доволен, произведенным эффектом. Стал еще более вальяжным. Явно предвкушая дополнительную награду за свои труды, уже в постели. он неспешно развязал тесемки и на стол высыпалось ... Чего только там не было! Печатные отчеты о проделанной работе его детектива. Касающиеся всех сторон жизни семейства Прохоровых. Фотографии обеих супругов, в купе с фото завсегдатаев, наверно, их дома. Их, завсегдатаев, подробные характеристики. И, даже видеокассета.
   - Довольна? - возник вопрос, ответ на который был виден итак.
   - Конечно, Боренька. Ты просто гений. Что бы я без тебя делала. А видеокассета зачем? - на едином дыханье, проверещала Анжела.
   - Это снят их какой-то семейный праздник. Там все, кто тебе нужен. Скопом и, так сказать, в непринужденной обстановке. Любопытное кино. Пригодиться.
   Зачем все это понадобилось любовнице, он пока спрашивать не стал. Дал волю, уже явно зашкаливаему вожделению. Однако Анжелу, в этом плане, ни подгонять, ни тем более учить, не требовалось. Такая услуга требовала немедленной платы. Потому, она с редким воодушевлением, принялась доставлять удовольствие. От искусного минета, сотворенного ей прямо тут, у столика, с разложенной на нем информацией, Борюсик вознесся куда выше, чем на седьмое небо. Но по всему, его ожидало еще многое. Что раньше выдавалось строго дозировано. Или не выдавалось вовсе.
   Распаленные любовники переместились в спальню. И уже там, на шелковом пурпуре сексодрома, страстная оргия продолжилась. После нее, Богданову совсем не захотелось добавки. Как тогда, несколько недель назад. выжатый не хуже согретого лимона, потный и удовлетворенный сполна, он предложил вновь переместиться в кресла. Поближе к "Амаретто", дабы промочить пересохшее горло. И вот тут-то, высмаковав ликер, Богданов разительно преобразился. Став серьезным и одновременно циничным безмерно, он начал разговор.
   - А вот теперь, скажи, дорогуша, зачем тебе понадобилась вся эта лабудень? Только предупреждаю - никаких сказок про услугу знакомому. И, тем более финтов относительно ЦРУ.
   Сказать, что Анжелу охватил шок? Нет. Все это, в тех или иных вариантах, было ей просчитано. Потому, вполне ожидаемо. Но уступать сходу, она не стала. Требовалось точно определить степень аппетитов любовничка. Сделала кукольное личико и, придав тону, максимум наивности, ответила.
   - Надо, Боренька, надо. Могут же у женщины, быть собственные секреты? Считай, что это один из них.
   Казалось, Борюсик был совсем не против того. Он от души, счастливо рассмеялся. Но, вскоре вновь став жестким, произнес.
   - Короче так, Анжела, твоих дел с доктором я не знаю. Только сдается мне, что угробили вы бабу Прохорова. И теперь надумали, одурачить его самого.
   Мысленно, Анжела вознесла хвалу Всевышнему. Если вопрос стоял именно так, то с Борюсиком можно было договориться и ладить дальше. Сколько мутных делишек, не таких, конечно, но все равно, пришлось переделать вместе, по молодости.
   - Отчасти ты прав, Боря, но не совсем, - старательно наводя тень на плетень, проворковала она.
   Однако не прост был Богданов. Ох, не прост. Он одарил любовницу белозубой улыбкой. Дал ей возможность сполна ощутить вкус кажущейся победы. И только после этого, все с той же паскудненькой улыбочкой на тонких губах, изрек.
   - Если только одурачить, так и быть, хрен с вами. Но знаю тебя прекрасно. Ты, дама ушлая и смотришь куда дальше. С Прохорова есть что взять. Потому, и соблазн хорошенько подоить его, слишком велик. Короче так, я в доле. И смотри мне, без выкрутасов!
   Последнее было произнесено с нескрываемой угрозой. Но не только. Еще и с более чем прозрачным намеком, что фактический глава акции отныне он, Борис Богданов.
   Анжела спорить не стала. Выказала покорность судьбе и само смирение. Так что расстались они полюбовно. И вполне довольные друг другом.
   Но ни по дороге домой, ни дома, Анжела не стала предавать подробному анализу случившееся. Все ее худшие опасения оправдались. Не могли не оправдаться. Потому, стоило ли теперь ломать голову над тем, где и как она прокололась. Прокола, как такового, не было и в помине - нечего было его и выискивать. Она лишь с нетерпением, стала ожидать следующей субботы. Продолжая держать Кишке в абсолютном неведении, до самого последнего. Отчего, кстати, тот не страдал вовсе. Продолжая пребывать, все это время, в прекрасном расположении духа. Правда, когда узнал, что вновь предстоит немного потрудиться, заметно сник. И в расспросы не пустился.
   Между тем, неделя пролетела быстро. Как уже было много лет, за редкими исключениями, в пятницу вечером позвонил Богданов. Как ни в чем не бывало, он был игрив и привычно вальяжен. И, судя по всему, еще находился под впечатлением сумасшедшего секса, перепавшего ему в прошлую субботу.
   - Надеюсь, мы завтра увидимся, дорогая? - поинтересовался он, как обычно.
   - А как ты сам думаешь, Боренька? - чтобы прощупать истинное настроение того, сделала ставку на толику неопределенности Анжела.
   - Я как думаю? Я думаю, как всегда, только правильно, - не остался в долгу Богданов. - И очень надеюсь, что и ты будешь в прежней форме. В прошлый раз было просто замечательно.
   - Борюсик, не переживай, я даже превзойду твои ожидания, - ласково проворковала она.
   И не солгала ни капли. К этой встрече, она и впрямь, готовилась основательно. Куда тщательнее, чем когда-либо. Впрочем, не тешила себя и иллюзиями. Прежде всего, в отношении игривости и ностальгии по сексу, которые проявлял любовник. Да, тот был не прочь получить еще порцию сногсшибательного кайфа. Так сказать, заодно. Но все же, скорее всего, жаждал расставить по своим положенным местам все то, о чем высказался на прошлой встрече лишь тезисно.
   На этот раз, в квартирке для свиданий, Анжела появилась заблаговременно. Так что когда приехал Богданов, тот он искренне был удивлен данным обстоятельством. Однако трезво осмыслить его так и не смог. Поскольку Анжела, расположившаяся в кресле и попивающая его любимый "Амаретто", была в совершенно пленительном неглиже. Что все остальное, с вмиг обуявшем его вожделением, показалось несущественным. Разоблачившись на ходу, Борюсик поспешил подсесть к столику. Дрожащей рукой, поедая прелести любовницы голодными глазами, он схватил свой бокал. Чтобы поскорее выпить и тем самым, открыть себе путь в омут страсти. Понюхал содержимое.
   - Чертов миндаль. Анжела, а, правда, что цианид ...
   - Боренька, ты просто несносен, - скапризничала та.
   - Да-да, прости, - поспешил реабилитироваться любовник.
   Сделал глоток. И ... Его глаза, даже не удивленные, стали стекленеть. Еще секунда и бокал, выпав из его руки, покатился по ковру. Худосочное тельце, став еще более жалким, безвольно откинулось на спинку кресла. А юное лицо застыло неподвижной маской. Рот которой, так и остался чуть приоткрытым. В завсегда циничной усмешке.
   - Правда, Боренька, правда. Цианид действительно пахнет миндалем. Как и твой любимый "Амаретто". Спасибо за своевременную подсказку.
   Она поставила свой нетронутый бокал на столик. Встала с кресла. Быстро оделась и скомандовала.
   - Герр Кишке, ваш выход.
   Тот появился из-за плотной гардины. Что сплошь закрывала не только окно, но и всю стену комнаты целиком. Пребывая в состояние легкого шока, тупо воззрился на труп Борюсика.
   - Он русский? - только и смог выдавить из себя.
   - Еще спроси, трахал ли он меня, или нет. Самое время, Паша, для поисков своих рогов, - резко осадила его Анжела.
   Причем с расчетом, решить данный вопрос, дабы он не всплывал более никогда, раз и навсегда. Кишке послушно заткнулся. А она, не теряя ни минуты, как маститый режиссер, стала готовить сцену и декорации, ко второму акту, задуманного ей спектакля.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Действия Анжелы были размеренным и четкими. Ничего лишнего. Еще бы! За прошедшую неделю, она не раз прокрутила их мысленно. Боря Богданов был противником опасным. Потому, чтобы его одолеть наверняка, необдуманных мелочей, было быть не должно. И вот он, поверженный, сидел сейчас в кресле, с несолидно раскрытым ртом. Теперь, требовалось с той же скрупулезностью, обставить и все остальное.
   Первым делом, тщедушное тельце бывшего любовника, было перенесено в спальню. И пока, спрятано под огромной кроватью-сексодромом. Даже в жутком сне, Богданову бы никогда не приснилось, что придется почивать под этим багровым полем. На котором он совершал свои сексуальные подвиги.
   Далее, на глазах изумленного и затаившего дыхание Кишке, Анжела извлекла из барсетки Борюсика его знаменитый пистолетик. Извлекла осторожно, предварительно обернув рукоятку платочком. Блестящая игрушка, но и ей отводилось собственное место в сценарии. Совсем как в театральной классике - раз висит на сцене ружье, оно должно обязательно выстрелить.
   - Кёхлер-Кох, - авторитетно изрекла Анжела, разглядывая оружие. - Хорошая штука. А, Паша?
   Тот, знавший разницу лишь между хирургическими иглами и скальпелями, с особым уважением посмотрел на подельницу. Ему было невдомек, что та и сама, только что прочитала название, написанное на затворе крупными буквами. Пистолетик, аккуратно завернутый в платок, занял место в кармане ее куртки. Можно было малость передохнуть. Время позволяло.
   - Выпьешь? - предложила Анжела, кивая на свой нетронутый бокал с "Амаретто". - Рекомендую.
   Кишке моментально вошел в ступор. С нескрываемым подозрением уставился на любовницу. Его нижняя челюсть, при этом, задрожала мелкой дрожью. А на блестящей лысине, выступили крупные капли пота.
   - А зря, - пронаблюдав реакцию подельника, усмехнулась та.
   Она подняла бокал и, на глазах у ужаснувшегося доктора, влила содержимое себе в рот. Посмаковала, и не без удовольствия, проглотила.
   - Демон, - пробурчал Кишке, выдохнув из себя воздух.
   Но та лишь мило улыбнулась ему и стала действовать дальше. Бокал Борюсика, с его отпечатками пальцев и признаками цианида на стенках, она пока убрала подальше. Свой тщательно вымыла. Налила в него "Амаретто". Поставила на столик. Полюбовалась. После чего, выдала указание Кишке.
   - Сам не пей, и не прикасайся даже. А ей предложи. Пусть тоже "пальчики" свои оставит. Для достоверности общей картины, так сказать.
   - Кому ей? - у доктора отвисла челюсть.
   - Ах, да, совсем забыла тебя посвятить, - делано спохватилась Анжела. - Ладно, слушай. Только внимательно.
   Усадив компаньона в кресло, она предельно четко изложила ему его задачу. Иначе, инструкцию будущего поведения. Глаза того, за стеклами очков округлились. Став просто непомерными. Но это, опять же, можно было отнести на счет гениальности Анжелы.
   - Веди себя непринужденно и естественно. Ты клиент. Ты заплатил деньги, - сказала она в завершении.
   Доктор, все поняв, энергично замотал головой. Ведь должное произойти скоро, страшным ему совсем не показалось. А в детали вдаваться, откровенно говоря, ему не хотелось. Да и, в общем-то, в далеко нестандартной обстановке, когда каждый нерв был напряжен предельно, не моглось. Между тем, время стало явно поджимать. Анжела несколько раз посмотрела на часы и, наконец, скомандовала.
   - Раздевайся, Паша.
   Кишке быстро, будто новобранец, разоблачился до трусов. Тут же в нем проснулся и педант - он аккуратно, складочка к складочке, повесил одежду на спинку кресла. После чего, сел а него. Сделал попытку расслабиться.
   - А что, ты и впрямь, красавец на загляденье, Паша, - оценила Анжела. - Только рожу попроще, не на консилиум пришел. И вальяжнее. Вот так.
   В этот самый момент, в прихожей раздался мелодичный зуммер входного звонка.
   - А теперь встань. Иди, открой дверь. И опять на место, - жестко произнесла она, скрываясь за гардиной. И, уже оттуда, добавила. - Да не забудь за ней дверь запереть. Основательно, на ключ.
   Кишке, уже успев неплохо вжиться в роль, резво затрусил на настоятельный зов звонка. Открыл дверь и ... обомлел. Напрочь потеряв дар речи. Еще бы! на пороге, вихляя крутыми бедрами и, уже заранее изнемогая от распиравшей ее, якобы, страсти, стояла грудастая, просто умопомрачительная мулатка.
   - Шарман, - проворковала путана с французским прононсом, смачно чмокая доктора в лысину. - Какое чудо! Ни тебе перхоти, ни этих вошек противных.
   Но в Кишке, пока еще, главенствовал педант. Помня инструкцию, он тщательным образом запер на ключ дверь. Немало удивив проститутку, протрусил мимо нее обратно в кресло. Сел. Принял отработанный недавно образ. И только тогда, снизошел до подобия улыбки. Которая получилась плохо. По причине того, что вдруг, у него стало сводить челюсти. Мулатка, сориентировалась в обстановке правильно. Она вмиг скинула с себя на пол кокетливую шубку. Под каковой, на ее пышных прелестях, было лишь несколько цветных матерчатых полосочек. Не успел доктор даже моргнуть глазом, как обольстительница взгромоздилась ему на колени. Что и говорить, лысина Кишке оказавшаяся промеж двух арбузных грудей шоколадного цвета, смотрелась сейчас не слишком респектабельно. Бледная и больше похожая на досадное недоразумение. К тому же, она интенсивно стала потеть. Но доктор продолжал держаться стоически. Требовалось вести сценарий дальше.
   А тут, как на грех, Кишке стало охватывать всамделишное возбуждение. Его мужское достоинство, движимое инстинктом, взбугрилось и, стало предательски вылезать из узких трусов. Откровенно наплевав на все существующие инструкции. Кои требовалось исполнять неукоснительно. Прожженная проститутка, только этого и добивалась. Она тут же, выдав воинственный клич, принялась играть с членом, как с погремушкой. Чем едва не довела доктора до самого настоящего экстаза. Бедный, конечно же он помнил, что надо было делать. Но никак не мог совладать с профессионалкой своего дела. Наконец, смущенный до корней волос на груди и лобке, он промямлил.
   - Сядь, пожалуйста, в кресло.
   Полагая, что этот хитрый ход в любовной игре, мулатка плюхнулась в кресло. Выставила вперед свои ножки и явила на обозрения доктора, густую курчавость между ними. Отчего того буквально забил озноб.
   - Выпей, - едва шевеля губами, сказал он.
   - А ты, мой лысый котик? - проститутка стала искать глазами второй бокал, но так и не нашла.
   - У меня язва, мне нельзя, - соврал Кишке.
   Путана рассмеялась. Залпом опрокинула в себя ликер. Соскочила с кресла. И, не смотря на откровенно страдальческую физиономию клиента, с уголков рта у которого, текли слюнки вожделения, стала исполнять стриптиз-танец.
   - Ну, пошли, милый. Или хочешь прямо здесь? - остановившись на одном из "па", выдала "шоколадка".
   Кишке вздрогнул. Сделал физиономию еще более мученической и выдавил из себя.
   - Ты иди, ложись. Я сейчас. Только таблетку приму. И потом, не забудь музыку включить.
   Мулатку проблемы его здоровья не тронули нисколько. Опытная, она много повидала всяких придурков, на своем веку. Стоило ли удивляться этому чудаку? Деньги были им заплачены, и их надо было просто, поскорее отработать. Она кинулась в спальню. Увидала там шикарный сексодром. Взвизгнула и коричневой рыбкой, прыгнула в ласковый шелк. Спустя минуту, из спальни раздалась и музыка. Это были забойные бразильские ритмы. С обилием барабанов и всевозможных трещоток.
   Стоило ли говорить о том, что музыку Анжела подобрала специально и вставила диск в СиДишник. Она тихо вышла из-за гардины. На цыпочках подбежала к стене, отделявшей комнату от спальни. И, сверля глазами подельника, продемонстрировала тому пистолет. Губы же беззвучно, но предельно понятно, произнесли.
   - Ну, что сидишь. Иди, и сделай ей тоже приятное.
   От подобной перспективы, глаза Кишке, еще далеко не отошедшего от первого потрясения искусом, едва не выпали из орбит на ковер. Он отчаянно замахал обеими руками и сделал умоляющее лицо.
   - Онанист хренов, - процедила сквозь зубы она. - Впрочем, верно, еще промажешь с двух шагов.
   Сняв пистолет с предохранителя, она решительно вошла в спальню. Завидев ее, мулатка сперва оказалась шокированной. Следом улыбнулась, верно подумав, что странный клиент, большой любитель сюрпризов. В том числе и "шведской тройки". Однако оружие в руках Анжелы, ее достаточно быстро вывело из мира порочных иллюзий. Путана изогнулась дикой кошкой. Зашипела. Хотела, было, броситься на противницу, чтобы впиться зубами в ее горло, но не успела. Пуля угодила ей в плечо. Пронзительно взвизгнув, она свернулась калачиком на красной простыне. Но, судя по ее горящим глазам, вовсе не рассталась с мыслью, кинуться в новую атаку.
   - Чертов Борюсик, - зло выругалась Анжела. - Мог бы, и пристрелять пушку.
   Не став ожидать новой попытки нападения, она обхватила рукоять пистолета обеими руками. И, интуитивно сделав поправку на огрех мушки, одну за другой, всадила в шоколадное тело, оставшиеся шесть пуль. Одна из них, угодила путане прямо в центр шоколадного лба. Издав последний вздох, начиненная свинцом под завязку, мулатка уткнулась лицом в пурпурный шелк. По ее действительно, прекрасному телу, пробежала судорога. Но уже через миг, она обмякла. Превратившись в тряпичную куклу, которую положили на кровать, почему-то, в столь неудобной позе. Спектакль завершился. И только бразильские барабаны, напрочь заглушившие звуки выстрелов, продолжали свою забойную, жизнеутверждающую какофонию.
   Удостоверившись, что проститутка не дышит, вырубив музыку, Анжела вернулась в комнату. Кишке, все еще сидел в кресле эдаким истуканом. Однако до сих пор возбужденное его достоинство, явственно свидетельствовало о том, что он больше жив, нежели мертв от страха.
   - Да ты у меня, оказывается, просто половой гигант какой-то, - не преминула съязвить она.
   Тот очнулся. Стал стыдливо, словно барышня, прикрывать срам руками. Что-то бормотать себе под нос. В конце концов вскочил с кресла, и принялся, смешно подпрыгивая и путаясь в штанинах, напяливать брюки. Только Анжела оказалась неудовлетворенной. Ей, в самом деле, впервые с начала авантюры, жутко захотелось петь. А поскольку это было неуместно, то вновь, добрая порция насмешек, досталась компаньону.
   - Слышь, Паша, а я и не знала, что черненькие тебя так возбуждают. Ну-ка, признайся, проказник, только честно, как на духу - ты и Ферюзе трахал? Потихоря. В паре с ее сестрицей.
   - Что ты, что ты, Ангель, как можно, - скороговоркой залепетал тот.
   - Как можно? Обыкновенно. Между прочим, там у обеих было что помять, и за что подержаться. Причем, в любом месте, без особой разницы.
   Она упала в кресло. Стала мечтательной. И уже тихо, добавила.
   - Ничего Кишке, придет время, я тебе этих "угольков", каждый день буду поставлять. Мне не жалко.
   - Ангель, прошу тебя, - буквально взмолился доктор.
   - Ладно, не страдай, - посерьезнела она.
   На то имелась своя причина. Финал спектакля, так же требовалось обставить, без права на малейшую ошибку. Как только Кишке оделся, тело Борюсика достали из-под кровати. Усадили в кресло. В правую руку трупа, Анжела вставила пистолет. Но мало того, верно успевшая проштудировать в интернете нечто из криминалистики, она втерла в кожу, между большим и указательным пальцами, немного жженого пороха. Приготовленного ею заранее. Так что теперь, любая проба, в том числе и ветхозаветная, парафиновая, должна была показать, что в проститутку стрелял именно Богданов. А уже потом, осознав свой поступок, выпил яд. О чем свидетельствовал пустой бокал, с остатками цианида и "Амаретто" на стенках. Брошенный под его, безвольно повисшую, левую руку.
   Осталось тщательно уничтожить следы своего пребывания в квартире и, можно было уходить. У самого порога, Анжела обернулась. Внимательно оглядела пространство еще раз. Ничего не сказала. Лишь захлопнула за собой дверь и вошла в лифт. Где ее уже ожидал смиренный, как телок, Кишке. Правда, смиренным он старательно казался внешне. Внутри, его еще продолжало лихорадить. И, если учесть, что к смертям он должен был успеть привыкнуть, то это, скорее всего, являлось следствием общения с темпераментной мулаткой. Из чего следовало, что шоколадные прелести той, еще неоднократно будут сниться ему по ночам.
   У выхода из подъезда, они наткнулись на "Фольксваген". В котором, в предельно расслабленных позах, разлеглись на сиденьях, откровенно коротая время, два дюжих молодца. Они были темнокожими и, вероятнее всего, поджидали свою подопечную мулатку. Трудившуюся в поте лица, по системе почасовой оплаты. Они лениво обозрели Анжелу с Кишке, в данный момент представлявших собой, сугубо пристойную немецкую пару. И вновь занялись ничегонеделаньем. Заказ на их "шоколадку" был от русского. Потому и причин для волнения, у них не появилось.
   Когда за стеклами "Ауди" побежали кварталы города, расцвеченные вечерней иллюминацией, Кишке постепенно, обрел прежнюю способность соображать. Поэтому первым делом, снова заскулил.
   - Ангель, я не выдержу больше. О, Господи, сколько будет продолжаться это сумасшествие?! Ангель!
   Та не ответила сразу. В отличие от него, ей было хорошо. Очень хорошо. Она освободилась от опеки Борюсика и, впервые за многие годы, действительно, почувствовала себя свободной. Отчего будущие перспективы, казались ей сейчас более притягательными. Нытье подельника, определенно, портило этот праздник души. Потому, на одной из улиц, она вдруг резко, без видимой причины на то, затормозила. Настолько резко, что Кишке, едва не пробил головой лобовое стекло. Он испуганно воззрился на Анжелу, ожидая обвинений во всех смертных грехах. Но нет, она улыбалась. Улыбалась и глазами, показывала куда-то за пределы машины. Доктор медленно повернул в том направлении голову и .... Похолодел до самых пяток. Они стояли у фасада серого здания. Над входом которого, синим неоном, горело одно единственное слово: "Полиция".
   - Ну, что застыл? Иди. Сделай чистосердечное признание, - возникло очень добро, даже заботливо прозвучавшее предложение.
   Кишке стыдливо опустил глаза. Нет, на подобный шаг, его мужества не хватило бы уже точно.
  
  
  
  
   Х Х Х
   После устранения последнего препятствия, на своем пути к богатству ни независимости, Анжела сильно изменилась. Она стала мягкой, ласковой и предупредительной. Могла себе это позволить. Ибо в ее видениях теперь, будущее стало столь ощутимым, что казалось - протяни руку и, можно его потрогать. Кишке с благодарностью воспринял эти перемены. Он, словно изрядно ощипанный до этого воробей, успел опериться. Стал вальяжным. Потихоря, время от времени ныряя в бар, чтобы капнуть на язык водочки, в состоянии удивительной эйфории, блаженствовал. Днями напролет, он либо валялся на диване в холле. Либо, вдруг вспомнив, кто он есть на самом деле, начинал до одури штудировать профессиональные журналы.
   Анжела же, позволить себе отдыха, в полном смысле этого слова, не могла. Она основательно и серьезно, засела за изучение информации, которую ей доставил Борюсик. А там, в самом деле, было что изучать. А чему и откровенно удивляться. Неведомый ей детектив, постарался на славу. Отработал деньги сполна. А их, судя по всему, герр Богданофф не пожалел. Отсыпал полной мерой. Без сомнения, уже тогда, многое просчитав и забронировав себе место во главе мероприятия.
   С многочисленных фотографий на нее глядели совершенно незнакомые люди. Красивые и не очень. Но наверняка, привыкшие к проявлениям роскоши так же, как привыкли дышать воздухом. Об этом красноречиво свидетельствовали едва различимые, на первый взгляд, нюансы выражения их лиц. Коих не бывает и в помине у тех, кто даже во сне вынужден помнить, сколько денег у него в кошельке осталось. Судя по приложенным характеристикам, все они, практически без исключения, обладали, как несомненными достоинствами, так и кучей всевозможных пороков. Что верно, в той среде, являлось непреложным атрибутом. Как вторая сторона у одной медали. Эти пороки, распростирались в широком диапазоне, начиная от безобидного, по нынешним временам, гомосексуализма, и заканчивая тихим, бытовым алкоголизмом. Они, незнакомые и даже не видимые ею ни разу в жизни, даже стали сниться по ночам.
   Однако чем глубже Анжела погружалась в изучение окружения семейства Прохоровых, тем яснее понимала, что задача перед ней стоит куда более трудная, чем это казалось изначально. Конечно, можно было бы попытаться собрать большинство знакомых за одним столом. Благо повод - ее возвращение - являлся вполне подходящим. И там уже не экономя на наглости, заявить: "Вот она я. Кто хочет, принимайте такой, какая есть, а кто не хочет, плакать тоже не буду". Но это было глупо. Во-первых, не затем она собралась в Москву, чтобы услаждать, любым образом, любопытство знакомых Ирины. Ну а во-вторых, весь этот, развращенный излишествами, бомонд, наверняка являл собой весьма капризную аудиторию. Как вкупе, так и по отдельности. Поэтому, заведомо знать, какую подлую мыслишку затаил бы о ней каждый из них, было просто невозможно. А это являлось огромным риском. Огромным, и стоящим достаточно дорого. Своего рода, бомбой замедленного действия. Когда не знаешь точно, где и в какое время она бабахнет.
   Поэтому Анжела, все чаще и чаще стала склоняться к тому, чтобы кардинально изменить сам принцип проникновения, на теперь уже свободное, в полном смысле этого слова, место супруги Данила Сергеевича. Поскольку, почерпнув из той же информации, убедилась уже предельно точно, что в отношениях между супругами, розы завяли давно и основательно. Это было наруку. Кроме прочего, она вспомнила и из болтовни Ирины, что та, дабы избежать в будущем ненужных пересудов, без жалости разогнала прежнюю прислугу. Что ж, для полной гарантии, ценный опыт следовало было перенять и, распространить на всех знакомых. Без исключения. Обидится кто-либо из них. С одной стороны - вряд ли. В том кругу, и Анжела была уверена в этом, понятие настоящей дружбы, всегда являлось штукой инертной. А с другой стороны, если уж делать ставку на наглость, то требовалось быть до конца и логичной - плюнуть на всех с высокой колокольни. Пусть утираются. Пусть делают, что хотят. Лишь бы не имели повода, начать раздувать в своих зажиревших мозгах, мысль о подмене хозяйки. Тем более, что задерживаться долго в особняке на Рублевке, Анжела вовсе не собиралась.
   Таким образом, приняв решение и, освободив себя от необходимости ломать голову от дум "Что сказать этому?", "Как преподнести свое чудесное перерождение той?", она решительным движением, смешала на столе, всю информацию в кучу. А потом и вовсе, к немалому удивлению Кишке, сожгла бумаги в камине. Оставила лишь видеокассету. Она и впрямь, по своей ценности, значительно превосходила все остальное. Поскольку главным для Анжелы, теперь стало лишь явление пред очи господина Прохорова. А отснятый материал, где ее прототип зарисовалась практически в каждом кадре, давал богатую пищу для творчества. И Анжела увлеклась. Настолько, что иной раз с удивлением ловила себя на мысли, что за ужином, к примеру, разговаривает с Кишке в манере Прохоровой. Тот, поначалу, привычно впадал в ступор. Трепетал, думая, что за этой новой причудой милой, вновь прячется что-то ужасное. Естественно, чаще ходил на цырлах к бару. Дабы снять напряжение. Но, в конце концов привык. И даже, снизошел до похвалы.
   - Ангель, у тебя хорошо получается. В тебе имеется несомненный талант перевоплощения. Сцена многое потеряла.
   - Тоже мне, Станиславский нашелся, - незлобиво подначила та.
   Но в душе, естественно, не могла не порадоваться за себя. Порадовалась, и пришла к мысли, почему бы не проверить достижения на практике? В самом деле, ей вдруг показалось не совсем нормальным, что Прохоров-супруг, совершенно не интересуется делами жены. Истинные отношении пусть и оставались теми же самыми отношениями. Однако бдение видимости их, наверняка, являлось значимой составляющей и их жизни. Кассета о том тоже свидетельствовала. Так, на свет появился мобильник Ирины. А отыскать в его меню номер телефона Данила Сергеевича, труда не составило. Хотя и там он значился, под пренебрежительным, больше похожим на кличку - даник. Причем, действительно, с маленькой буквы.
   Прохоров поднял трубку уже после третьего гудка. Анжела, что называется, уже пребывала в роли. Потому, мгновенно затарахтела.
   - Ой, Даник, ты не представляешь, как мне повезло. Доктор, просто чудо!. Что он делает, что он делает. Нет, "золотые руки" для него не знак - "бриллиантовые"! Во, это будет точнее.
   - Я рад за тебя, - прозвучало в ответ довольно сухо.
   - А я то, как рада, если бы ты только знал ...
   Дальше, без задержек, полилось бурным и мутным потоком. Но, абсолютно ничего о здоровье суженного. Ничего о доме. И, естественно, ничего об его делах. Конечно же, никаких "Скучаю" или "Люблю". Так учила кассета. И - о, брависсимо, Анжела - Прохоров, что называется, повелся. Это был первый успех. Взобравшись на его гребень, она ликовала, как девчонка. Что на какое-то время полностью растворившись в образе, потеряла над собой контроль. Потому, выпалила.
   - Даник, а что если я приеду на денек? Вместе с доктором. Тебя с ним познакомлю. Милый человек. Очень.
   На едином дыхании выдав это, она вдруг осеклась. Однако отступать, было уже поздно.
   - В чем проблема? - раздалось в трубке, хотя и бесстрастно. - Когда высылать самолет?
   - Завтра, дорогой, завтра, - обреченно выдохнула из себя Анжела.
   Но в ее изощренных мозгах, уже со стремительной скоростью, выстраивалась некая конструкция. Раз уж авантюра должна была развиваться по-крупному, то и не стоило размениваться и экономить на мелочах. Почему бы было и впрямь, не заложить весомый камень в фундамент будущего успеха, прямо сейчас. Он, этот камень, должен был многое показать. Потому и риск, был вполне оправдан.
   - Да-да, Даник, завтра, это было бы просто прекрасно, - вновь вернувшись в образ, продемонстрировала необузданную радость она. - Спасибо, Даник, ты такой милый. Только имей в виду, после первых вмешательств доктора, я, так сказать, если мягко, далеко еще не в форме. Синяки, понимаешь, отеки. Швы некоторые не сняты. Ну и так далее.
   Это была уже сплошная импровизация. С надеждой, создать подобное в реальности.
   - А я тебя на выставку выставлять не собираюсь. Если сама, конечно, этого не пожелаешь, - абсолютно сухо, но резонно заметил Прохоров.
   - Вот и прекрасно, дорогой. Тогда до завтра.
   Выключив мобилу, Анжела стала серьезной, какой не была еще никогда. Предавать анализу свой сумасбродный поступок, она не стала. Прекрасно отдавая себе отчет, что по любому, когда никогда, двигаться, требовалось только вперед. А вот о том, как создать себе вид недавно прооперированной, подумать стоило. Впрочем, профессионал был под рукой. А соответствующим гримом, наверняка, дело бы не встало.
   Просто поразительно, но когда Анжела сообщила Кишке о своем решении, тот воспринял идею, смотаться на денек в Москву, с энтузиазмом. В одночасье в нем проснулся, явно засидевшийся без дела, профи. Уж его то учить тому, где какой синях на лице должен был находиться, не стоило. В результате скрупулезных, по сути филигранных стараний доктора, лицо Анжелы было превращено в то, что оно и должно было представлять. Крашеные синяки под глазами. Отеки из геля. И даже, искусно сотворенные, внедрением в гель нитей, почти натурально выглядевшие, послеоперационные швы. Пара бинтов и сплошной платок, довершили более чем убедительный образ. Из-под платка, вроде как ненароком, проглядывали жуткие "прелести", жаждущей красоты и совершенства.
   Договорились и о других мелочах. Прежде всего, относительно общения между собой. В арсенал вошли жесты, ломаный немецкий лже-Ирины, как свидетельство ее лингвистических успехов, за прошедшие полтора месяца пребывания в Германии. Кишке, дабы ему предстать в полной профессиональной красе, так же предписывалось не скупиться на привлечение листа бумаги и карандаша. Для пространных объяснений технологий пластики, но больше чтобы погуще запудрить мозги Прохорову.
   Когда все было готово, а с аэродрома близ Берлина раздался звонок, известивший, что "Сессна" их ждет, пробный шар следующего этапа грандиозной авантюры, начал свое движение. Вперед и только вперед.
   Пилот Леша, этот писаный красавец и сердцеед, воспринял появление хозяйки с понятным любопытством. Кишке, благоговейно прикасавшемуся к признакам роскоши, и оттого радовавшемуся будто дитя, от внимания пилота не обломилось ни крохи. Зато на Анжелу, пока ожидали разрешения на взлет, он то и дело бросал любопытствующий взгляд. В котором, умудрились смешаться и насмешка, и жалость и искреннее удивление. Насколько далеко, оказывается, могут заходить причуды богатых.
   Надо сказать, лже-Ирина отслеживала ситуацию четко. Полагая, что именно этот пилот доставил в свое время Прохорову, ей, его реакции, были совсем небезразличны. Единственное огорчало. Досконально изученная ей кассета, не давала ответа на то, как следовало себя вести с этим красавцем. По первым признакам, нагловатым, но в меру. Как его зовут, она тоже не имела представленья. Потому, решила исходить из повадок Ирины, по наитию - если и возникнет что-то не то, то пусть воспринимает за блажь хозяйки.
   - Что стоим? - начала она зондаж, выказывая нетерпение.
   Так как сидеть в шикарных креслах истуканами, ей оказалось неестественным, одновременно, она сняла с полочки целый ворох глянцевых журналов. В беспорядке бросила их на крохотный столик перед собой и принялась лениво листать. Ее действия, стали сигналом и для доктора. Встрепенувшись, он первым делом, стал исследовать содержимое бортового бара. Лишь мельком, виновато глянув на подельницу. Однако глаза той, его приободрили - друзьям хозяйки, а тем более ее личному хирургу, скромничать было излишне.
   - Да не дает эта немчура ..., - пилот скосился на доктора, - разрешения никак. Вроде и погода нормальная. И облачности особой нет. Будем ждать.
   Суетиться и переживать по данному поводу, лже-Ирине, конечно же, не стоило. Потому, не отрываясь от листания журналов, она сменила тему.
   - Ну, и как жизнь в столице? Без меня.
   - Живем. А что нам сделается? - даже как-то обрадовался, возникшему общению пилот. - Как всегда - у кого бабло шуршит, тот пляшет. А у кого не шуршит - тот смотрит. Ха-ха-ха.
   - "Официозом не сильно пхнет, - отметила про себя Анжела. - Значит, болтовня в полете, дело привычное. Ладно, едем дальше".
   Она закурила сигарету. Вальяжнее развалилась в кресле. И выпустив струйку дыма, как это делала Ирина, поинтересовалась.
   - А тебе что ж, мой прибавки не обещает? Вроде, давно эту железяку по небу катаешь?
   - Данил Сергеевич то? Ха! - ответил тот, совершенно неопределенно.
   Так что "хозяйке" пришлось снизойти до наводящего вопроса.
   - Что "ха" то?
   - А вы его сами не знаете?
   - "Отлично, - сделала пометку Анжела. - Принял, стервец красивый, принял. Однако, как же его зовут? По всему, нахал еще тот".
   Пока она искала удобоваримый предлог, чтобы выведать имя летчика, тот самолично озвучил то, что ей требовалось.
   - А Леха тоже не дурак, не думайте, - самодовольно изрек он, но вдруг, осекся.
   - Ничего, ничего, Леш, смелее. Я ж не трепло какое, чтобы Даннику все передавать, - моментально ухватилась за ниточку собеседница.
   Однако в эту минуту, радио в кабине пилота ожило. Леха сосредоточился. Засуетился. Привычно защелкал тумблерами. Что-то ответил в микрофон, кстати, на неплохом английском. И "Сессна", мягко тронувшись с места, стала выруливать на взлетную полосу. Перед самым взлетом, он вновь посмотрел на Анжелу. И наконец-то, решился спросить о том, что его мучило с самого начала.
   - Не больно, Ирина Марковна?
   - А ты как думаешь? - усмехнулась та.
   - Думаю, больно. Но только б я, к примеру, ни в жисть не подписался себя кромсать.
   - Ладно, рули, знахарь. Никто тебя кромсать и не собирается, - посчитала уместным, оборвать его Анжела.
   Не ведала того, но снова, как будто, угадала. Парень посерьезнел и, уже до самой Москвы, любопытства больше не проявлял.
   - "Один ноль в мою пользу. Панибратство панибратством, но, похоже, эта сука Прохорова, держала челядь на коротком поводке", - мысленно провела анализ первых проб себя на практике, Анжела.
   Необходимый для успеха опыт, накапливался стремительно. И это не могло не радовать.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Москва буквально ошеломила Кишке. Настолько, что он напрочь забыл обо всех предварительных договоренностях. К тому же, за время полета, успел приложиться к содержимому бара на совесть. Потому, восхищенный, он не только глазел, на пробегавшие мимо окон лимузина величественные здания, но и считал обязательным, поделиться впечатлениями с Анжелой. Так что той, пришлось его основательно одернуть. Внешне тихо и неназойливо, чтобы не заметил шофер. Сама она, лишь капельку позволила себе понастольгировать. Однако вскоре, памятуя о более серьезных сейчас заботах, решительно отринула от себя всякий намек на сантименты. Впрочем, из ее студенческой жизни в столице, вычленить, что-либо особенное, запавшее в душу, было трудно.
   Зато особняк на Рублевке, ошеломил их обоих. Как и положено тому быть, к встрече хозяйки, на анфиладе у входа, выстроилась челядь. В лице дородной и судя по всему, говорливой экономки. И застенчивой, с оленьими глазками, девушки лет двадцати. Скорее всего, она являлась горничной. Экономка, по праву главной, приступила к приветствиям сходу. Причем, в достаточно раскрепощенной манере.
   - Ирина Марковна, голубушка ты наша, - защебетала она, всплескивая полными руками. - Пожалуйте, пожалуйте, в свои родные стены. Что уж тут говорить - заждались. А Данил Сергеевич нам сообщил. Как же, сообщил. А я уж расстаралась на радостях то. Кушать будете сразу, или его дождетесь?
   Одновременно, она с нескрываемым любопытством и жуткостью, буквально отпечатавшейся на ее круглом лице, разглядывала "синяки" "хозяйки". Но говорить что-либо на этот счет, пока опасалась. Но гарантий, что наверстает это дело в ближайшем будущем, совсем не было.
   - Нет, нет, мы не голодны, ...
   - Тамара. Тамара Дмитриевна, - поспешила представиться экономка. - А это, - она показала на девушку. - Это наша Аннушка. С Украины. Ваша горничная.
   Та смущенно улыбнулась и изобразила нечто, очень отдаленно похожее на книксен.
   - Значит, дождетесь Данила Сергеевича? Прекрасно, прекрасно. К тому времени, у меня и пирог, как раз подойдет, - снова затарахтела Тамара Дмитриевна. - Но вы проходите, проходите. Что ж это мы у порога стоим?
   - Еще скажи: "Как не родные", - недовольно буркнула Анжела.
   Болтовня экономки, тогда, когда в ее голове роились совсем другие думы, стала определенно доставать. Потом, подобная, совершенно непозволительная раскрепощенность прислуги, была чревата и иными опасностями.
   - "Надо сразу указать ей положенное место", - пометила она себе.
   И с этим медлить не стала. Надев на себя маску серьезной деловитости, желая показать, что ее сегодняшний приезд вовсе не повод для помпезностей. И уж конечно, не для бесконечных словоизлияний. А явление рядовое. Анжела изрекла.
   - Тамара Дмитриевна, занимайтесь своими делами, пожалуйста. А когда вы мне понадобитесь, я вас позову. И скажу, что делать.
   В одночасье, экономка переменилась в лице. Без сомнения, она поняла все. По всему, с ее стороны, ее поведение так же было пробным камешком. В качестве проверки уровня стервозности хозяйки. Проверка прошла благополучно, и теперь можно было ретироваться. Что она и сделала, увлекая за собой бессловесную Аннушку.
   - Вот так-то, оно будет лучше, - произнесла Анжела, входя в просторный холл.
   - Да-да, Ангель, все хорошо, - Кишке ничего не понял, но на всякий случай, свою позицию решил выказать.
   - Паша, какая я тебе Ангель? - перешла на злобное шипение та. - Забудь! И вообще, хватит пялить глаза, как придурок из провинции. Я тебя привезла сюда, в ранге серьезного доктора.
   Внушение подействовало безотказно. Кишке насупился, что по его разумению, верно, и должно было означать солидность. Заложил руки за спину и степенной походкой стал вышагивать по холлу. Сквозь стекла очков, до мелочей, разглядывая его достопримечательности. Обилие искусственных собак, конечно же, не могло не привлечь его внимания. Но от вопросов, вертевшихся на языке, он стоически воздержался. Зато когда остановился у картины, на которой была изображена, по сути дела, Анжела, его вновь прорвало. Выдал что-то, явно в превосходной степени. Но тут же, опасливо заткнулся. Однако компаньонша на этот раз была вполне лояльна. Ей и самой понравилась его реакция.
   - Класс, - произнесла она по-немецки. - Вот так то, герр Кишке, не надо долго голову ломать, кто здесь истинная хозяйка.
   - Мы здесь будем жить, Ангель? - заговорщически шепнул тот.
   - Мы? - впервые, это слово резануло ей ухо. Она задумалась и с усмешкой ответила. - Возможно, Паша, возможно.
   Впрочем, ответила неискренне. В этом, она уже несколько сомневалась. Как и в том, что, когда-нибудь, будет сама жить в этих стенах.
   - "Продам. Все продам, к чертовой матери. И в Испанию. Да, точно, именно в Испанию. Океан, пальмы, красота одним словом".
   По-хозяйски, она обошла дом полностью. Заглянула во все углы и щели. Даже не удержалась от чисто женского любопытства и покопалась в гардеробе Ирины. После чего, не без удовлетворения, уже отринув всякую теорию, констатировала - безусловно, задуманная ею игра, стоила свеч. И еще одно не могло не порадовать - она нигде не нашла даже крохотного упоминания о былом облике Ирины. Та постаралась на славу - повсюду, бросались в глаза лишь портреты Анжелы. В век компьютерных технологий, изобразить ее даже на золотом песке Гавайев, в окружении мускулистых мулатов, оказалось совсем не сложно. А фантазии у Прохоровой, судя по всему, были богатыми.
   Данил Сергеевич приехал, примерно, спустя час. К этому времени, лже-Ирина уже полностью, так сказать в декорациях, вжилась в роль. Она успела успокоить свое сердце, еще недавно, от вала впечатлений, готовое выпрыгнуть из груди. Облагородила облик Кишке. Выдав ему в руки коктейль, который на скорую руку смешала сама. Тот, поначалу, запротестовал. Затребовал водки. Но уничтоженный взглядом, покорно стал потягивать сквозь соломинку, ядовито-зеленую бурду.
   Завидев "законного супруга", который вживую, показался ей куда привлекательнее, чем выглядел на фото, Анжелу соскочила с дивана. И пронзительно вопя восторженное: "Даник, ты не представляешь себе!", кинулась ему на шею. Что ж, видеокассета свидетельствовала, что подобное проявление чувств в семействе, имело место. Как всегда, и на этот раз, Прохоров стоически выдержал этот натиск. К тому же, он откровенно оторопел. И, было не совсем понятно, то ли от ужасного вида милой, то ли еще от чего. Но Анжелу порадовало то, что подозрительности в его глазах, ни в каком виде, не отразилось. Лишь толика, вполне естественного любопытства.
   - "Нормалёк! - вихрем пронеслось в ее голове. - Едем дальше".
   Наконец, выпустив из жарких объятий бизнесмена, она, словно козленка на поводу, потащила его к дивану. На котором, чинно потягивая коктейль, восседал, прямо таки хрестоматийный образчик ученого мужа. Лысый, в золотых очках. Но главное, с мыслью, в подернутых суровой таинственностью, глазах. Чего было бы еще желать? То и дело тыкая пальцем в заготовленный специально разговорник и страшно коверкая немецкие слова, Анжела представила мужчин друг другу. Те обменялись рукопожатием. Кишке, старательно корча из себя медицинское светило первой величины. Прохоров, как-то сдержанно, обходясь минимумом эмоций. По всему было видно, что он сильно устал. Но данное обстоятельство, было даже к лучшему.
   Между тем, Анжела, с завидной энергией, продолжила претворять в жизнь, до мелочей отработанный ею сценарий. На ходу, импровизируя на грани фола.
   - Даник, нет, ты не представляешь себе, какие "золотые руки" у этого человека, - заверещала она. - Мне так повезло, так повезло - самой не верится. Вот увидишь, когда он завершит, все что положено, все просто сдохнут от зависти. Я тебе говорю!
   Кишке интуитивно понял, что речь идет о нем. Он стал еще более важным, похожим на индюка, и степенно закивал головой.
   - Я, я, дас ист натюрлих!
   - Да не натюрлих, доктор, высший класс! - возопила Анжела и, не давая Прохорову передыха, продолжила. - Нет, Даник, я так счастлива не была еще никогда. Ты посмотри, посмотри.
   Она оттянула платок и приблизила свое страшное, в кровоподтеках, лицо, вплотную к носу "супруга".
   - Ты посмотри, какие швы. Один к одному. Потом и следа от разреза не останется, не то что шрама. Филигранная работа. Чудо! А родинка, родинка, ты глянь, как натуральная. Я ее в первую очередь попросила сделать. Но это еще не все, Даник. Веки подтянем. Лоб разгладим. Ты посмотри.
   От одного только вида, шитой нитками кожи - столь искусен был грим - Данила Сергеевича стало всерьез мутить. Но, дабы не подвигнут "супругу", скорую менять настроение, на привычный скандал, отстраниться он не рискнул. Лишь плотнее сжал губы. А ту понесло дальше.
   - Но это еще не все, Даник, - сообщила она, вложив в слова максимум таинственности.
   Единым махом спустила с себя джинсы и, крутясь, как малохольная манекенщица, стала демонстрировать бедра. На них так же красовались искусственные кровоподтеки. Правда, остаточные, и якобы, уже успевшие перейти в желтизну.
   - Вот, - гордо заявила Анжела, встав, в конце концов, по стойке смирно. - Никаких "галифе"! хоть в топ-модели иди.
   Супруг был не против того. Если судить по его откровенно страдальческому виду, мечтал лишь об одном, чтобы показ поскорее завершился. Вдобавок ко всему, в процесс включился и Кишке. В его руках появился небольшой планшетик. Карандаш. Он нарисовал на листе женский силуэт и, не роняя достоинства, принялся нудно, но авторитетно объяснять. Штрихуя участки силуэта и. сало заботясь о том, что его ни черта не понимают. Это был уже явный перебор. Что Прохоров, больше не в силах сдерживать сумасшедший прессинг, от отчаянья заскрипел зубами.
   На его счастье, в холле объявилась экономка. Удостоив Анжелу взглядом, в котором уже и в помине не было первоначального подобострастия, она нарочито адресно обратилась к хозяину.
   - Данил Сергеевич, прикажите накрывать к обеду?
   - Да-да, если не трудно, - поспешил распорядиться тот.
   Анжела, естественно, подметила пренебрежение к себе. У нее возникло желание, заодно, устроить небольшой скандальчик. Однако, чуть подумав, она с сожалением, отказалась от соблазна, выплеснуть немного желчи. Устраивать чехарду с прислугой в то время, когда на повестке дня стояли совсем иные задачи, ей показалось нерациональным и неумным. А наживать себе откровенных врагов, с первого же дня, тоже было глупо. Потому, она сделала лишь отметку для себя - не забыть в ближайшем будущем, устаканить данную проблему. Каким образом? Простым и банальным до неприличия - посредством приличного подарка. По всему, обидчивая Тамара Дмитриевна, должна была быть падкой, на любые знаки внимания. И последующие события, полностью доказали правоту Анжелы.
   Но пока предстоял обед. Он прошел достаточно чинно. Если не считать, продолжавшую литься через край, болтовню лже-Ирины. Естественно, и выпили. Под приличествующие случаю тосты "За истинную красоту!". "За "золотые руки" доктора Кишке!". И тому подобное. Пить кофе, перебрались снова в холл. Вот тогда-то, Прохоров заметно занервничал. Стал часто, гораздо более того, чем это требовало приличие, поглядывать на часы. Но до некоторых пор молчал. Пока, наконец, не отважился.
   - Ирина, когда вы думаете обратно? - стараясь казаться ровно-деловым, поинтересовался он.
   Анжела вмиг оценила ситуацию. Не особо напрягая память, вспомнила нечто похожее с видеокассеты. После чего, на секунду превратив себя в язву, выдала.
   - А мы что, Даник, тебе надоели? Так и скажи, прямо.
   - Да нет ..., но ..., - потерялся тот.
   - Ладно, не страдай, Даник, я этого не люблю. Все путем. Завтра поутру и тронемся. Дел еще, сам видишь, невпроворот. К Новому году бы успеть.
   Она опять, в который уже раз, продемонстрировала свои синяки.
   - Тогда я предупрежу Алексея, - вздохнув, сказал Прохоров, и засобирался. - Извините, но меня ждут на совещании. Приятно было познакомиться.
   - Доктору тоже, - вместо блаженно попивающего кофе, и ничего не понимающего Кишке, ответила Анжела.
   Следом напустила на себя приторного кокетства. И, совсем неплохо играя капризную девчонку, просительно заныла.
   - Даник, у меня к тебе просьба. Огромная, огромная. Минуточку всего. Можно?
   - Говори, - напрягся супруг.
   - Ты знаешь, прислугу то я сменила ..., - ее голос стал твердеть. - В общем так, пришла к выводу, что всех знакомых, пока по крайней мере, надо бы тоже, побоку.
   Тут же посыпался ворох имен. Именно в тех вариациях, в которых они употреблялись в семье. Спасибо информации Борюсика, это выглядело весьма убедительно, но главное, достоверно.
   - ???
   - Да-да, ты не ослышался, дорогой, - это уже звучало, как приказ, не подвергаемый обсуждению. - Не хочу, понимаешь, не хочу, чтобы сравнивали. Раньше хотела, а вот сейчас - не хочу! Придет время, заведем других - не велика потеря. А пока, всем, с кем столкнешься ненароком, скажи, что я ... Я в Южную Америку смоталась. Аж на полгода. Да, так и скажи.
   - Дело твое, я скажу. Но, это больше, твои знакомые, - совершенно бесстрастно и, по всему привычно, отреагировал Прохоров.
   - И номер телефона смени.
   - Нет проблем.
   Но тут Данил Сергеевич несколько замялся. В его глазах появилась ирония. Пополам с нерешительностью. Однако он все же озвучил то, что хотел сказать на прощанье. Тем более что, подняв тему друзей, "суженная" сама напросилась на то.
   - Серафиму это тоже касается?
   Пришло время напрячься и Анжеле. Но она быстро нашла в памяти необходимое. Да, было в досье фото с подробной характеристикой. И на кассете, к Ирине постоянно липла некая худосочная жгучая брюнетка. С глазами вампирши. Ее то и звали Серафимой. Вернее - Фимой. И судя по многому, с настоящей супругой Прохорова, у этой вешалки, имелись какие-то особенные отношения. Впрочем, в характеристике так же было упоминание о ее нетрадиционной ориентированности. В таком случае, лесбиянка представляла для Анжелы куда большую опасность, нежели даже "законный" муженек.
   - А Фимку, ее в первую очередь, - в запале, воскликнула Анжела, подумав про себя. - "Как же я упустила эту важную деталь? Все спешка. Приеду домой, над этим стоит серьезно подумать".
   Надо было видеть, как изменилось лицо Прохорова. Но он был деловым человеком. Привык к разным неожиданностям. Потому быстро взял себя в руки.
   - Дело твое, конечно, - чуть замялся Данил Сергеевич. - Но, кажется, у тебя появится скоро возможность, сказать ей это лично.
   - Что??? - Анжела, то есть лже-Ирина, был готова вгрызться в глотку мужу.
   - Знаешь, - Прохорову трудно давалось скрыть злорадство. - Дело в том, что я видел ее в Москве. Сегодня. Случайно столкнулись. Ну и сказал, что ты приехала. Думал, что тебе будет приятно.
   Ситуация складывалась пиковая. Однако интуиция, подсказала Анжеле следующий ход. Она мастерски затуманила взор. Якобы и впрямь, вспомнила нечто сокровенно-приятное.
   - Ладно, Даник, - произнесла тихо. - Разберусь сама. Ты прав.
   Воспользовавшись удобным моментом, Прохоров поспешил откланяться. Пожелав удачи и мягкой посадки в Германии. После его ухода, Анжела вновь превратилась в саму себя. Без сил рухнула на диван.
   - Ну, что скажешь, доктор? По-моему, все идет нормально.
   - О да, Ангель, - заговорщически зашептал тот. - Все хорошо. Я строго следил за его реакциями. Он даже и не думает подозревать. Ты молодец. Теперь я знаю, мы своего добьемся.
   И снова, это "мы" резануло ей слух. Но в данный момент, мозги были заняты совсем другим. Серафима! Похоже, они с Ириной были любовницами. А про патологическую ревность лесбиянок, не зря ходили легенды. Потому, если отринуть эйфорию, получалось, что на пути к заветной цели, вновь возник серьезный ухаб. И чутье, подсказывало Анжеле, что обойти его, так просто не удастся.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Прохоров оказался прав. Серафима появилась в особняке ближе к вечеру. Фурией, наводя страх, казалось, даже на плюшевых собак, она ворвалась в холл. С визгом бросилась к Анжеле. Заключила ее в страстные объятья. Благо, что лишь на секунду, иначе той была уготована печальная перспектива, задохнуться в них. После чего, отстранившись, она стала внимательно изучать "подругу". Густо сыпля при этом, из ярко накрашенного рта, трехэтажные матерные комментарии.
   В свою очередь, Анжела изучала Серафиму. Возрастом, Фимка была лет на пять моложе. Но по энергетике, она могла дать фору кому угодно. Она, эта самая энергетика, так и перла, изо всех дыр ее стройного тела. Обтянутого в черный свитерок и, вероятно баснословно дорогие, брючки в обтяжку. Последние, по всему, были сотворены из коротко стриженой почти под велюр, шкуры какого-то экзотического зверя. Ее безумные по дизайну сапоги-ботфорты и умопомрачительная курточка, так же выдержанные в темных тонах, гармонично дополняли облик. Да, это была дама-вамп. Ни больше и не меньше. Жгучая брюнетка, с горящими натуральным безумием глазами, она мгновенно смогла парализовать волю Анжелы. Настолько, что той с огромным трудом, но все же, удалось вернуть себя в должное состояние. Уж слишком большая ставка стояла на кону. Чтобы к своему стыду, раскиснуть, на манер впечатлительной курсистки.
   - "С этой сучкой придется потрудиться изрядно, - принялась рассуждать Анжела, одновременно зорко следя за реакциями и действиями Фимки. - И надо предпринимать шаги только первой, только работая на опережение. Не дожидаясь, пока она посадить тебя на короткий поводок. А ведь посадит. Точно посадит. Наверняка, знает каждую клеточку тела Ирины, куда лучше Даника. Ее на мякине не проведешь. А там, и до шантажа рукой подать. Нет, это в мои планы совсем не входит".
   Тем временем, комментарии Серафимы, которая не переставала тискать "подругу", рассматривать ее жуткие кровоподтеки и ахать, приобрели адресность.
   - Это он, что ли, тебя так отделал? Мудак лысый. Ишь, сам какой гладючий, - воскликнула она, голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
   При этом, она совершенно бесцеремонно, кивнула в сторону притихшего Кишке. Тот, естественно, ничего не понял. Но чисто интуитивно, как любой трус, увидел за этим кивком много большее. Сжался. И, не нашел ничего лучшего, как навесить на физиономию, должную быть солидно-серьезной, улыбочку полного идиота.
   - Да брось ты Фимка. Он то здесь причем, - поспешила встать на защиту доктора лже-Ирина. - Это, так сказать, издержки технологии. А так, руки у этого мужика "золотые". Ты то как?
   Последнего хватило, чтобы тема стремительно была сменена.
   - Я? Она еще и спрашивает? - Фимку вновь начало распирать от чувств. - Соскучилась, ты не представляешь как. Когда, когда ты, наконец, приедешь?
   В порыве нереализованной страсти, Серафима опять заключила Анжелу в объятья. Горячо зашептала ей на ухо что-то интимное. Одновременно, ее руки умело заскользили по телу "подружки". И Анжела - о, Боже! - поймала себя на мысли, что не в силах сопротивляться этим объятьям. Томная волна начала захлестывать ее изнутри. Ей стало на удивление хорошо. Настолько, что и до совершенно сумасшедшего оргазма, оставалось не так уж и далеко.
   - Ну, когда ты приедешь уже совсем? - прозвучало достаточно зло.
   Голос заставил Анжелу сбросить с себя жуткое наваждение. Она, словно вынырнула из вязкого, благостного омута. Осторожно, чтобы не вызвать недовольства, отстранилась от жарких объятий.
   - "Этого мне только не хватало, - усмехнулась мысленно. - Однако стоит ее прощупать поглубже".
   И она, чуть пококетничав, запустила первый пробный шарик.
   - Ой, не скоро, не скоро Фимочка. Решила после Германии, сразу в Южную Америку рвануть. Развлечься. Там, в Бразилии, карнавал как раз будет проходить. Заодно, к образу своему новому привыкну. Без "комплиментов" посторонних, так сказать.
   - Что? Это я то посторонняя?! - моментально окрысилась Фимка. - Какая Америка? И еще Южная?
   Следом, без задержек, из ее уст потек бурный поток трехэтажного мата. В промежутках которого, явственно сквозила самая настоящая угроза.. то же самое, было и в ее глазах. Расширившихся до неприличия, и метавших молнии.
   - "Нет, напрягать заранее, ее не стоит. Себе дороже может встать", - не без удовлетворения, отметила себе Анжела и поспешила откатить назад. - Успокойся, Фима. Пошутила я, пошутила. Ну, сама подумай, куда я без тебя. Уже со скуки, итак вся иссохла.
   Они снова, теперь уже по инициативе Анжелы, и к удовольствию Серафимы, сплелись в страстных объятьях. Но вдруг, Фимка словно что-то вспомнила. В одночасье она стала деловитой. И, с явным сожалением, продолжая стрелять глазами, по кровоподтекам "подружки", затарахтела.
   - Жаль, Ирочка, жаль, но я только на минуточку заскочила. Не могла себя сдержать, понимаешь, в ее голосе была сама нежность. - У нас же показ сегодня. Рождественская коллекция - будь она неладна! Еле уболтала менеджера, чтобы сюда смотаться.
   Она засуетилась. Торопливо чмокнула Анжелу в щеку. И помчалась к выходу. Там остановилась. Опять, без особого труда, превратившись в фурию, четко изрекла.
   - Смотри мне, никаких Америк!
   И умчалась. Как вихрь. Налетевший нежданно. Перевернувший все с ног на голову. Показавший тем самым свою силу и, исчезнувший. Оставив после себя, почему-то, лишь запах дорогих духов и сигарет.
   - Топ-модель, - одними губами прошептала Анжела, вспомнив информацию из Фимкиного досье.
   Больше всех, обрадовался исчезновению фурии Кишке. Он приободрился. Почистил перышки. И, естественно, его буквально распирало законное любопытство.
   - Кто это, Ангель?
   - Конь в пальто, - огрызнулась та.
   - Конь? Пальто? Но так не бывает, Ангель. Это шутка? - на физиономии доктора застыло недоумение.
   - Еще как бывает, Паша. Не забывай, ты в России. А то, что ты видел только что, действительно конь. С во-о-от такими яйцами, - возник соответствующий жест. - Который, чует мое сердце, своими копытами, может изрядно истоптать все мои намерения.
   - А причем здесь пальто?
   - Ох, и дурак же ты, Кишке, - только и смогла выдохнуть из себя она.
   Она устала. Устала смертельно. И в данную минуту, желала лишь единственного - спать. Однако, оказавшись на широченной кровати Ирины, в ее шикарной спальне, не смогла заснуть сразу. Мысли, целые табуны мыслей, заполняли ее голову без остатка. Что даже радоваться не хотелось. Хотя по всему, авантюра складывалась действительно удачно. Если бы не досадная мелочь - Серафима. Эта фурия в черном.
   Вскоре, в дверь по мышиному заскреблись. А следом, в спальню воровски, пробрался Кишке.
   - Не спишь, Ангель? - прошелестел он.
   - А ты что, любви захотел, старый развратник? - совсем недружелюбно отозвалась та. - Нашел время.
   - Не, нет, Ангель, просто тоже, не спиться. Можно, я посижу только.
   - Садись. Но вопросов, своих глупых, не задавай, пожалуйста. Без них тошно, - согласилась Анжела. - И вообще, давай помолчим. Мы этого заслужили сегодня.
   - О, да, Ангель.
   В это самое время, в Москве, Прохорову тоже не спалось. Он ворочался с боку на бок. Тяжко вздыхал. Появление супруги, с ее всегдашними всплесками неоправданных эмоций, явно выбили Данила из привычной колеи.
   - Что мучаешься? На работе проблемы? - спросила сквозь сон Марина, свернувшаяся калачиком рядом.
   - Женушка из Германии прикатила, - вздохнул Данил.
   - Да ты что?! - вмиг проснулась любовница. - А что же ты молчишь, партизан этакий? Мне же тоже интересно. Ну, и как выглядеть стала?
   - Ужас. Вся синяя, словно ее физиономией об стол дубовый били.
   - А-а-а, так это она просто, тебе сам процесс, продемонстрировать явилась, - разочарованно протянула Марина и, посчитала нужным, авторитетно заверить. - А ты что хотел? Пластика, это такое дело - по живому режут. Страсти Господни, еще те. Красота, мой милый, она жертв требует. Только все равно, не понимаю я тех, кто решается на подобное. Возможно, саму еще не припекло? Ах-а-ха, - ее рассуждения прервал сладкий зевок.
   Ей стало совершенно неинтересно. Она повернулась на другой бок и вновь стала быстро засыпать. А Прохоров никак не мог расслабиться. Что-то непонятное творилось в его голове. Будучи неплохим аналитиком, он еще днем, привычно разложил ситуацию с нежданным приездом супруги на составляющие. Все, вроде бы, лепилось друг к другу. Что при непредсказуемом характере Ирины. Было совсем не удивительным. Но, все равно, какая-то крохотная мелочь, никак не хотела вставать в общий строй. Какая? Возможно, именно весь этот приезд в целом? В самом деле, зачем было специально демонстрировать все эти ужасы хирургии ему. Что-что, а в женскую логику, данный факт укладывался, не совсем хорошо. Даже, если взять во внимание сумасбродность жены.
   Нащупав, наконец, ниточку для дальнейших размышлений, Прохоров поднялся с постели. Вышел на балкон. Свежий осенний воздух, придал мыслям немного ясности.
   - "Точно, именно это и не хочет укладываться в голове, - пришло заключение. - Тогда, зачем она явилась? Нет, здесь что-то не то".
   Но, что конкретно было "не то", его логика подсказать отказывалась. Однако не первый год он уже знал Ирину. Потому не мог не знать и того, что та ничего не делала в жизни просто так. Получалось, что и сейчас, непременно, что-то задумала? Но что? И вот тут-то возникла догадка. Страшная. Данил Сергеевич стал лихорадочно сопоставлять все, что видел и слышал сегодня, с тем, что видел и слышал ранее. Только ничего примечательного не вычленил - получалось, один к одному. Но все равно, успокоение не приходило. Переместившись в нем из сферы логики, в сферу интуиции. Возможно потому, что страшная догадка полностью укладывалась, в подспудные желания его самого? О которых он, даже думать боялся.
   Однако все равно, движимый странным азартом, он решил позвонить супруге сейчас же.
   - Это я, Ирина, ты не спишь?
   - А, Даник, привет дорогой. Как это мило с твоей стороны. Решил пожелать мне доброй ночи? - в ответе явно прорисовалось нескрываемое ехидство.
   На самом деле, звонок в значительной степени озадачил Анжелу. Она мгновенно села на постели. Подобралась. И на всякий случай, чтобы создать себе запас времени на раздумье, добавила.
   - Нет, еще не сплю. Доктор делает мне перевязку и обработку швов. А это, сам понимаешь. Самая противная процедура. Ой! - она нарочито ойкнула, словно и впрямь, кто-то ей отдирал, присохший к коже бинт. - Так что ты хотел?
   - Ирина, я вот что подумал, а не завести ли нам собаку. Понимаешь, предложили тут одно чудо, устоять трудно. Как ты на это смотришь?
   Это был экспромт. Пришедший в голову Прохорова прямо сейчас. Выдал он его скороговоркой, чтобы скрыть волнение. Выдал, и напрягся в томительном ожидании. По его расчету, скоро должна была явиться на свет истина. Способная расставить все его сомнения и догадки, по своим законным местам.
   Однако этого не произошло. На том конце лишь заойкали с удвоенной силой. Кого-то, верно доктора, обматерили не чинясь, за неловкость. И только после этого ответили, но совсем не по теме.
   - Ой. Даник, сейчас, минутку. Ой-ёй-ёй. Этот коновал отдерет чертову повязку. Ой, как больно! Осторожнее, доктор, я же живая. Ой.
   Прохоров торопить, естественно, не стал. Явил полное понимание, страданиям суженной. Хотя настоящая жалость, в нем даже не трепыхнулась. А мозг Анжелы, в эту минуту, лихорадочно трудился. Поразительно, но в нем, при слове "собака", моментально высветилось, будто неоном, слово "аллергия". Конечно же, слышанное ранее не раз и прочно теперь уже связанное в сознании, со странной комой госпожи Прохоровой. Тут же, перед глазами, поплыли стаи искусственных собачонок, выставленных в особняке повсюду. За этой причудой, наверняка, должно было скрываться какое-то объяснение. Уж не связанное ли, в самом то деле, со все той же пресловутой аллергией? Посыл, очень даже походил на правду.
   - "Вон оно что, муженек все же засомневался. Решил мне проверку на вшивость устроить", - усмехнулась Анжела.
   Она плотно прикрыла рукой мобилу. И четко, шепотом, поставила перед Кишке задачу. Благо, что тот сидел рядом. Тоже был напряжен и по всему, готов мыслить быстро.
   - Кома Прохоровой ... Аллергия на шерсть ... Возможна?
   Доктор энергично закивал головой.
   - Ясно!
   Она еще немного выдержала паузу, сопровождая ее беспрестанным ойканьем. Наконец, вздохнула, как бы с облегчением. И, вернулась к прерванному разговору.
   - Все, слава тебе Господи. Так что ты там говорил, Даник?
   - Я? - спохватился тот. - Я о собаке.
   - О собаке? Ты что, очумел? - без сомнения, трубка на том конце стала стремительно накаляться. - Забыл, у меня жуткая аллергия на этих тварей!!! Убить меня захотел?!
   - Ах, да, да, Ирина, извини. Совсем запамятовал. Прости, на работе вымотался вконец, - принялся оправдываться Прохоров.
   - Ладно, не уничижайся, - возникло благодушное всепрощение и, последовала смена темы. - Так мы летим завтра?
   - Да-да, конечно, Алексея я уже предупредил. А Витя подъедет к семи. Вас это устраивает?
   - На все сто. Ты золото, Даник. Чао!
   Анжела со злостью отключила мобилу и отшвырнула ее подальше. От негодования ее затрясло. Еще бы! эпопея, начавшаяся с таким блеском, вынуждена была несколько растерять его.
   - Засомневался, мать твою! - воскликнула она, сжимая кулаки. - решил проверочку мне устроить. Нет, не пройдет у тебя этот дешевый номер, милый Даник. Не пройдет! - ее взор окрасился демоническим огнем. Не на ту напал. Я еще покажу тебе, что стою, на самом деле!
   Что ж эмоции эмоциями, но она не могла не понимать того факта, что в задуманном ей, на поверку обнаружились крохотные задоринки. И это вдобавок к проблеме Серафимы. Однако отказываться от завершения авантюры, она вовсе не собиралась. Лишь внесла существенную коррективу в ее ход. Которая свелась к следующему: по прибытии в столицу, уже, так сказать, обновленной и на постоянное место жительства, дело следовало провернуть, по возможности, незамедлительно.
   Что же касалось Прохорова, то не выяснив истины, он даже приободрился. Впрочем, как это, не выяснив? Получалось, что все встало на свои места. А его опасения. Но главное догадки, оказались пустой напраслиной. Но все равно, что-то по-прежнему, не давало ему покоя.
   - Эх, Ирина. Ирина, - произнес он вслух. - Если ты затеяла какую-нибудь гадость, то время покажет, кто из нас останется на коне.
   Конечно, это резюме было самым лучшим. Потому что универсальным.
   Ощутив, что осенний холодок начинает пробираться за ворот домашнего халата и в тапочки, напяленные на босу ногу, отбросив недавние мысли как пустые, Прохоров отправился спать. Под теплый бочок любовницы. По всему, это было самым лучшим решением сейчас.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Шикарный черный лимузин, солидный снаружи и удивительно легкий на ходу, прибыл к особняку немного загодя, к половине седьмого. К этому времени, обитатели двухэтажных чертогов уже успели проснуться. А экономка Тамара Дмитриевна, та словно и вовсе не ложилась спать. К завтраку, а заодно и к проводам дорогих гостей, стол буквально ломился от всевозможных яств. Сама же экономка, не смотря на дородность, прямо таки на крыльях летала из кухни в столовую, и обратно. Стараясь угодить молодой хозяйке. Впрочем, летать ей было от чего. Едва встав с постели и приведя себя в порядок, Анжела, как и задумала, постаралась заключить прочный союз с этой, без сомнения, бойкой на язычок женщиной. Для этого, оказалось достаточным, подарить Тамаре Дмитриевне золотой перстенек. Коих в шкатулке слоновой кости, в секретере красного дерева в спальне Ирины, хранилось в огромном количестве. Так что Анжеле, экономить на мелочах, не пристало.
   К слову сказать, она и себе отобрала пару, понравившихся безделушек. Даже тихой Аннушке, тоже, от ее щедрот перепала золотая цепочка. Тонкая, и ничего не весившая. Но, как говориться, если перефразировать, по ушам сестер, должен был быть и вес сережек. Аннушка, по всему, никакой опасности не представляла, но загнать ее в свое стадо, было совсем не лишним. Конечно же, подарок был воспринят подобающим образом. Но главное, и в этом уже не стоило сомневаться нисколько, экономка прочно вошла в число "своих людей" ложной Ирины Марковны. Тем более что та, как бы ненароком, обмолвилась и о скорой прибавке к жалованью.
   Вытащить Кишке из-за обильного стола, оказалось делом не простым. Вовсе не гигант, он поглощал предложенное с таким аппетитом, что мог бы вполне поспорить в прожорливости с самим Гаргантюа. Анжела же, напротив, обошлась малым. Впереди предстоял полет и, экспериментировать на собственном желудке, не стоило. В конечном итоге, из тех же соображений, она вынуждена была, начать ограничивать и доктора. Что тот воспринял, хотя и беспрекословно, но с явным неудовольствием.
   Зато, сверх всякой меры вальяжный, Кишке, взял свое в лимузине. Мало тог, что он совершенным барином развалился на заднем сиденье. Он почти сразу, как только машина тронулась с места, принялся обследовать содержимое богатого бара. Судя по всему, это уже стало входить у него в стойкую привычку. Естественно, в данной процедуре не было ни капли праздного любопытства. Лишь явное намерение. Чем-нибудь поживиться. Так что Анжеле, снова, пришлось взять его поползновения, под свой жесткий контроль. Она, скупой рукой, дабы не верещал, выделила подельнику немного водки. Сильно разбавив тоником. И тот, на долгое время, ушел в смакование напитка. Которого так не хватало ему, для полноты благостного самоощущения.
   Однако совершенно неожиданно, бар привлек внимание и Анжелы. Но, не в смысле наполнения содержимым, чтобы промочить горло. А естественно, в плане будущих забот, касающихся достойного финала авантюры. Обилие разноэтекеточных бутылок, в первую очередь, по аналогии с Борюсиком, навело ее на соответствующую мысль. Кстати, в баре имелось и "Амаретто". Но, чуть подумав, она отвергла данную затею, по многим причинам. Во-первых, подсыпание яда в один из многочисленных напитков, не давало абсолютно никаких гарантий, что Прохоров выпьет именно его. Даже, если было сделать это, предварительно тщательно изучив вкусы Даника. Ну а во-вторых, тогда развязка растягивалась бы на неопределенное время. Если вообще, когда-нибудь могла состояться. Не было гарантий и того, что пущенная стрела, могла бы угодить совершенно в другую фигуру. Мало ли кто набьется в попутчики к Прохорову и не будет таким же охочим до халявы, как сейчас Кишке. И это, уже не говоря о том, что, допустим, при благополучном стечении обстоятельств, причина смерти была бы обнаружена без проблем. Но главное, круг подозреваемых, замкнулся бы только на близкое окружение. Что, никак не могло устраивать Анжелу.
   И вот тут-то, когда идею с использованием бара, казалось, можно было херить безвозвратно, на ее глаза попались две коробки. На них были изображены верблюды, пальмы и песчаные дюны. Все это восточное великолепие, венчала арабская вязь. Анжела с удивлением, взяла одну из них. Коробка была достаточно тяжелой. Открыла. В ней, прижавшись, друг к другу, словно братья-близнецы, рядами лежали коричневые финики.
   - "Надо же! Господин Прохоров у нас не просто сладкоежка, а с уклоном в тропическую экзотику", - усмехнулась она.
   Но тут же задумалась. Продолжая держать коробку и, как бы взвешивая ее на ладони. Разумеется, ее мысли сразу же, начали работать в определенном направлении. И что основное, в сознании стремительно стал вырисовываться скелет некой структуры. Для безукоризненности которой, требовалось лишь уточнить и притереть лишь промежуточные детали. За этим, дело тоже не встало.
   - Вить, - придав тону взвешенной иронии, обратилась она к шоферу. - Оказывается, твой шеф финики обожает?
   - А вы разве не знали, Ирина Марковна? - не оборачиваясь, ответил тот.
   - Представляешь, нет. Для меня это открытие. Дома, Даник никогда их к завтраку, к примеру, не требовал.
   - А он их не на завтрак ест. И не на обед. Так, иной раз, когда нервничает. Или работа мозгу предстоит большая.
   - Понятно, вместо допинга, короче, - съязвила лже-супруга. - Надо же, до чего додумался.
   - А что, Данил Сергеевич прав, - сделал попытку защитить шефа, водила. При этом, проявил неплохое знание предмета. - Финики, это же продукт энергетический. Не даром бедуины, без них вообще себе жизни не представляют. Оттого, в голой пустыне и выживают. А там, думаю, жизнь совсем не сахар. Стрессов хватает, похлеще, чем у нас.
   - Да пусть жует себе на здоровье. Я что, против? - буркнула Анжела, бросая коробку назад в недра бара.
   Но отметку себе, на будущее, она сделала. Кишке, разумеется, ни во что посвящать не стала. Да тот и не проявил, даже грамма любопытства. В данный момент его заботило совсем другое - будет ли добавка коктейля, или нет? к его величайшему удивлению, Анжела оказалась на этот раз, очень даже предупредительной.
   Леха-пилот, встретил их у самолета, как старых знакомых. Памятуя о недавнем внушении хозяйки, от пространных разговоров он воздержался. Но, видимо, ушлый и тертый в делах общения с сильными мира сего, посредством лучезарной улыбки и нескольких, к месту сказанных слов, без труда смог установить в салоне соответствующую атмосферу. Настраивающую на предвкушение полета. И на то, что он пойдет только на "отлично".
   - "Не глупый парень, - отметила Анжела. - Совсем не глупый. Да и внешностью, природа не обидела".
   И вдруг, что бывало с ней крайне редко, ее охватила грусть. Она с нескрываемым презрением посмотрела, на сидящего рядом Кишке. Тот и теперь, увлеченно, обследовал богатые недра бара.
   - "И с этим чучелом, я прожила несколько лет", - пронеслась совсем невеселая мысль.
   Отчего грусть, навалилась на нее новой волной. Как следствие, вскоре всплыл и образ худосочного Борюсика. Что ж, действительно, и Кишке, и Богданов, в "аленделоны" не годились даже близко. Но, что было делать - права выбора у Анжелы не было. Потому, стараясь не замечать их мужской ущербности, приходилось наступать на горло собственному самолюбию. Наступать и, ложиться с ними в постель. Кормя себя дурацкой иллюзией, в стиле перезрелой дурнушки: "Корявый сучок, зато свой". Анжела брезгливо отдернула свой локоть, до этого мирно соприкасавшийся с локтем доктора. Почувствовав движение, тот отвлекся от спиртного и, наконец-то, обратил внимание на нее. При этом, чувства, охватившие любовницу, ему, что называется, были по барабану. Был рад обманываться. А когда, бывало, не отвертеться, все равно делал вид, что у него имеются более важные дела и заботы.
   - Выпьешь? - поинтересовался он.
   - Да пошел ты ..., - отстранилась, как от назойливой мухи, она.
   Кишке привычно напрягся. Но в конечном итоге, дилемма была решена в пользу напитков. Он отвел глаза и, еще более сосредоточеннее, чем ранее, продолжил позвякивать бутылками.
   - Эх, жизнь-жестянка! - вслух вздохнула Анжела.
   Занять себя было нечем. К глянцевым журналам не тянуло. А увлекаться грустью, и тем самым, видеть себя со стороны беспомощной, что впору было рассопливиться в платочек, расхотелось. Она не без интереса, принялась наблюдать за действиями пилота. Да, сначала это был просто интерес, от нечего делать. Но постепенно, созерцая атлетическую спину, затянутую в хрусткую, щегольскую кожу летной куртки. Наблюдая четкие, уверенные движения сильных рук. Видя чеканный профиль Лехи, что иной раз вырисовывался на фоне светящихся приборов. Анжела ощутила, что стала получать от этого и удовольствие. Такое, что не смогла сдержать себя от соблазна, заговорить с ним первой. Для чего, даже пересела в кресло, поближе к кабине.
   - Давно в небе то, Леш?
   Тот ответил не сразу. Без сомнения, знающий себе истинную цену, он сначала посмотрел на потенциальную собеседницу испытующим взглядом. Даром, что та была его хозяйкой. Привычно и без ошибки определил категорию предстоящего разговора - праздное любопытство ли от скуки, или всамделишный интерес. Требующий не выпендрежа, а откровенности за откровенность. Но по всему, пришел в некоторое замешательство. Поскольку, не смотря на богатый опыт и, глубокое убеждение в том, что все женщины одинаковы - миллионерша ли, или дешевая вокзальная шлюха - к стыду своему, не смог прочитать в глазах Анжелы ничего. Однако вопрос был задан и требовал ответа.
   - Шестой год.
   - Это много, или мало?
   - А это, смотря что брать за точку отсчета, - загадочно произнес Леха и, более чем откровенно, посмотрел на собеседницу.
   Анжеле его взгляд понравился.
   - Ты всегда такой загадочный? - невольно скокетничала она. - Что это значит, твоя особенная точка отсчета?
   - Значит она предельно простое - смотря кого обслуживать приходиться больше. Если таких красавиц, как вы, то шесть лет это не срок. Вы против?
   В нынешнем, жутком гриме, Анжела выглядела совсем не красавицей. Но в сказанном, причин для того чтобы обидеться, она, почему-то, не обнаружила. Наоборот, явственно угадывался намек на будущее.
   - "Умен, без сомнения, умен. Что при красоте, редкое качество", - позволила себе усмехнуться она.
   Она вдруг почувствовала, что рядовая, ни к чему не обязывающая симпатия к этому парню за штурвалом, стала перерастать в ней в нечто большее. Анжела прислушалась к чувствам внутри себя - нет, она не ошиблась. Это была вовсе не блажь. В отместку Кишке и на его неприглядном фоне. Потому, возникла и мысль.
   - "А что, самое время переходить от извечных и обрыдлых до самых печенок, Паулей и Борюсиков к тем, кто по крайней мере, приятен. Но главное, к тем, кого самой хочется. Конечно, Леха парень не без претензий. По всему, женским вниманием избалован. Отсюда, нахален. Но, грамотно сбить с рожи лишний крахмал и, вполне потянет на завидного бой-френда. Интересно, насколько он меня моложе? Лет на семь? По нынешним временам, это сущая ерунда".
   Между тем, пауза в из разговоре явно затянулась. Отвечать был ее черед. Она и ответила. Уже с позиции, навеянной последним размышлением. Включая специально выверенную тональность.
   - Да нет, причем здесь я. Тебе лучше знать. А ты льстец.
   - Разве плохо? Еще не видел достойных женщин, которые бы млели, от ломовой прямоты скучных реалистов, - одарил ее белозубой улыбкой Леха.
   - "И здесь прав, чертяка", - не без удовольствия, отметила Анжела, но вслух, решила поспорить. - По-твоему, задача женщины в этом мире, лишь млеть и получать наслаждение?
   - Ну, не кайлом же махать, создал вас Всевышний? Это наш удел. С бицепсами то и всем прочим, - прозвучал ответ.
   Который не мог не поразить ее точностью сравнения. Хотя на слух, воспринимался несколько грубовато. Но совсем не пошло.
   Тем временем, в их беседу, властно вклинились наземные службы. Дело шло к посадке. В связи с чем, у Лехи появились другие заботы. Он стал собранным и серьезным. И Анжела, дабы не мешать ему, вновь перебралась на прежнее место. Только после того, когда "Сессна" благополучно приземлилась. Пробежала по бетону и зарулив на отведенную ей стоянку, застыла на ней. И стало можно ее покинуть. Только тогда, она значительно дольше чем следовало, посмотрела в глаза Лехе. Понял ли тот что-нибудь? Наверняка. С его то опытом. Но вида не подал. Отдав все эмоции прощанию, с восторженным, просто до неприличия, и уже пьяненьким Кишке.
   - "К тому же, хитер", - просто так, мысленно поставила очередную "галочку", Анжела.
  
  
  
  
   Х Х Х
   После этой, что называется, рекогносцировки на местности, жизнь в коттеджике потекла своим чередом. Без всплесков. Да и откуда им было взяться, этим всплескам. Если теперь основным стало, выждать положенное количество времени. Правда в нее, вклинились элементы, которых раньше не было и в помине. Раз в неделю обязательно, а то и два раза, стал звонить Прохоров. Разговор, как правило, шел ни о чем. А попытка придавать их анализу, как впрочем и причину, побудившую Даника, ни с того ни сего, пожелать быть в курсе дел супруги, ничем стоящим не увенчалась. Поначалу, эти звонки заставали Анжелу врасплох. Позже, она приноровилась к ним и, превращалась в Ирину, в мгновенье ока. Потом, и вовсе привыкла. Настолько, что Даниил Сергеевич, вернее его голос, стал практически неотъемлемой составной частью, ее скучной теперь жизни.
   Касательно Кишке, от вынужденного безделья, доктор продолжил благополучно спиваться. Естественно и их отношения, без того никогда не отличавшиеся особой пылкостью, стали неумолимо входить в состояние ледникового периода. Впрочем, тому были и другие причины. Но однажды, Кишке потряс сожительницу изрядно. Главное, на удивление, он был трезв, а значит, вполне отдавал отчет тому, что выпалил.
   - Ангель, как ты посмотришь на то, если я тебе предложу оформить наш брак официально?
   У Анжелы едва не отвалилась челюсть. Она воззрилась на сожителя и, не замедлила выдать.
   - Что, и фату на меня напялишь, Паша?
   Тот смутился. Замялся. Даже покраснел. Однако ход его мыслей был понятен. Доктор хоть и пребывал теперь большей частью под кайфом, мыслил достаточно рационально. Прекрасно понимая, что его сомнительные мужские достоинства, вряд ли смогут устроить любовницу в скором будущем, он и пошел, что называется, ва-банк.
   Анжела не стала обижать Кишке - тот еще ей был нужен. Но и от повода незлобиво поёрничать, тоже не отказалась.
   - И как же ты паша, собрался оформить со мной законные отношения? - театрально всплеснула руками она. - Забыл? Я теперь Ирина Марковна Прохорова. У которой, уже имеется в паспорте заветный штампик.
   Кишке и вовсе смешался в противоречивых чувствах. Поспешил с позором ретироваться. И, уж конечно, не замедлил, с помощью водки, ввести себя в привычное, куда более комфортное состояние. Ну а Анжела, оставшись одна, адресовала концовку заготовленной тирады, возлюбленному, как бы заочно. И, в общем-то, была вполне откровенна.
   - Нет, Паша, я тебя все равно не брошу. Не переживай так сильно, - произнесла она, на редкость ласково. - Я ведь тоже, старею. А ты, как никак специалист неплохой. Получается, что свой собственный хирург-пластик. Многие ли подобным могут похвастать? - она задумалась. - Пить стал - это плохо. Но ничего, настанет черед и этой проблемы.
   Тем временем, год неуклонно катился к своему завершению. И в противовес тому, как слетали с календаря последние листки, росло напряжение в чете авантюристов. Чтобы достигнуть пика и распрямиться каленой пружиной в нужный момент, в канун долгожданного финала. Конечно, большей частью это касалось Анжелы. Она стала сосредоточенной. Часто уходила в себя. Мысленно отшлифовывая до зеркального блеска, только одной ей известные детали предстоящих действий. А чтобы унять нервы и быть в форме, даже занялась аутотренингом. Надо сказать, что, глядя на нее, подтянулся и Кишке.
   Поначалу, Анжела приняла решение, объявиться в Москве под самый Новый год. В принципе, так планировала изначально, еще сама Ирина. Исходившая из того, чтобы с максимальной эффективностью, поразить подруг своим новым образом. У Анжелы же, была совсем другая задача. Не смотря на указания, выданные Прохорову, в плане ее друзей и знакомых, нельзя было исключить появление кого-либо из них, в особняке, непосредственно в праздник. Когда любой гость, по разумению многих, становится для хозяев желанным уже априори. Подобных сюрпризов, с заложенной в них непредсказуемостью, она не хотела. Потому, чтобы исключить любой риск, изменила первоначальное решение.
   Ей показалось, что прибыть в "родные стены" в самом начале нового года, будет много рациональнее. Когда огромная страна еще продолжала бухать, но предпраздничная энергия, оказывалась уже изрядно потраченной и битой жутким похмельем. Что большинству, сил хватало не на то, чтобы мыслить изощренно - к кому бы в гости снова податься, а лишь на лечение абстиненции, сугубо народными средствами. К тому же, до самого православного Рождества, на головы россиян обрушивались каникулы. Кои рублевские аборигены, предпочитали проводить, разлетевшись по разным "куршевелям". Кто до новогоднего застолья, а кто и сразу, снявшись с него. Что тоже, было наруку. К концу же каникул, Анжела рассчитывала завершить все, что наметила на пути вхождения в "законное" наследство. И благополучно обрести ранг безутешной вдовы.
   Сам Новый год встретили в коттеджике без помпы. Тихо и почти по-семейному. И спать легли сразу, как только часы пробили полночь. Выпив лишь по бокалу шампанского "За удачу". С завтрашнего утра, ее, эту удачу, следовало творить собственными руками.
   На этот раз, в салоне "Сессны", Анжела появилась одна. Не только без Кишке, но и без ужасающего грима. На ее лице, дабы напомнить близким о перенесенном ей, но больше, чтобы несколько смазать нежелательные последствия от навязчивого любопытства в первое время, белели несколько тоненьких полосок пластыря. Что в целом, выглядело достаточно ненавязчиво. Отсутствие доктора, естественно, подвигло Леху на более откровенные взгляды. Что являлось вполне нормальным желанием сравнить - насколько краше, стала супруга его хозяина. И лишь на словах, он оставался по-прежнему, нагловато-корректным. По статусу, она не снизошла до откровенной демонстрации себя. Однако, понимая, что вынесение оценки неизбежно. Хочет она этого, или нет. Потому поспешила начать тему и тем самым закрыть данный вопрос окончательно, первой.
   - Ну и как тебе? - в ее голосе звучало неприкрытое самодовольство.
   Против которого, вряд ли бы попер, даже самый отъявленный хам. На то был расчет. Так оно и получилось.
   - Нормально. А чего еще скажешь? - удивительно, но, чуток смешавшись, ответил Леха.
   Требовалось поднажать и, поставить жирную точку.
   - Хочешь сказать - ничего особенного? Видел и лучше?
   - Да нет, что вы, Ирина Марковна. Я в натуре говорю. Просто действительно, не верится, до чего медицина дошла. Ведь не раз слышал. Читал. А что б своими глазами ... Нет, здорово. Определенно здорово. Вроде и вы прежняя. И не совсем вы. А как помолодели, об этом я вообще, не заикаюсь.
   - "Вот так то, оно будет лучше", - отметила первую победу, которая стоила дорогого, Анжела и, удовлетворившись полностью, сменила тему. - Извини, не дала тебе толком то, праздник отгулять.
   Вновь почувствовав под ногами привычную почву, Леха несколько осмелел.
   - Почему это? - довольно осклабился он. - Все чин чинарем - Новый год встретил. А что касательно выпивки, так это и нагнать можно, - он сделал паузу, одарил пассажирку пронзительным, недвусмысленным взглядом уверенного в себе самца и, закончил мысль. - Если сильно захотеть, конечно. Только я не большой любитель love story под градусом.
   - Чего, чего? Какая еще love story?
   - Ничего. Чувства притупляются, говорю. А это, уже просто перепих получается. Ни уму, ни сердцу, ни удовольствию.
   Не переставая ухмыляться как мартовский кот, он развернулся на своем пилотском кресле. К этому его призвало ожившее переговорное устройство - давали разрешение на взлет. Однако Анжела не числила себя в дурах. Концовку разговора, она поняла и прочувствовала верно - то был, умело брошенный, пробный камешек в огород ее чувств. Она погрузилась в приятные грезы и, совершенно не заметила, как самолет взлетел. Набрал высоту. И полет обрел горизонтальную стабильность. Из этого состояния, ее вывел голос Лехи.
   - Ирина Марковна, порулить не желаете?
   Анжела невольно вздрогнула. Рассчитать подобное заранее, уж точно, было никак нельзя. Вполне возможно, что настоящая Ирина баловалась этим и сама выклянчивала штурвал. Возможно. Но возможно еще и ... если уж Леха, позволяет себе, смотреть на нее таким откровенным взглядом. Только вот времени, чтобы поразмыслить и выработать тактику приемлемых шагов поведения, у нее не было.
   - Почему бы и нет? - положившись на волю обстоятельств, ответила она.
   Встала, прошла в крохотную кабинку. И, обустроившись в освободившимся кресле, Буквально вцепилась пальцами в штурвал. Леха, на правах инструктора, занял позицию за ее спиной. Его ладони, горячие и ласковые, легли поверх ее, холодный, как ледышки, пальцев. Верно, он помогал рулить? Но от их прикосновения, по телу Анжелы, пробежала приятная волна возбуждающего тепла. Поэтому, когда в ее ухо, буквально стал вливаться жаркий, наполненный страстью шепот Лехи, она уже поняла, что устоять перед его профессиональным нахальством, не сможет. Нежный поцелуй в шею, и вовсе, поставил точку, на жалких остатках ее сомнений. И лишь единственное, по-прежнему, не позволяло ей с головой, броситься в объятья этого красивого и сильного парня - злополучный штурвал. Который она продолжала добросовестно держать, судорожно сжимавшимися, от стремительно нараставшей в ней страсти, пальцами.
   - Руль. Штурвал, - простонала она.
   - Да брось ты его. Самолет давно на автопилоте, - снедаемый желанием, выдохнул в ухо Леха. - Милая.
   Тут же, в тесной кабинке, лихорадочно сбросив с себя лишь то, что откровенно мешало, они слились в совершенно безумном порыве. По крайней мере, так ощущала Анжела. Вернее, себя она не чувствовала. И не властна была над собой. Только желание ... Огромное желание быть любимой. Огромное, как это небо, распростершееся вокруг летящего самолета. Не услаждать кого-то, на кого и смотреть то без жалости было невозможно, а именно самой, быть любимой. Кто бы сомневался в том, что Леха оказался не только воздушным асом. Его стараниями, страсть вознесла Анжелу много выше, чем даже летел их самолет. Сладострастные звуки, срывавшиеся с ее, вмиг пересохших губ, заполонили шикарный салон без остатка. Они, как свидетельства явного успеха, просто не могли не подстегнуть Леху. Похоже, в страсти, он так же начал терять ощущение реальности. Вдруг, горячо зашептал.
   - Ира, Ира, дорогая, я так люблю тебя. Давно. Уже давно. Еще, когда ты была прежней.
   - Я тоже, - движимая сейчас, вроде бы искренним чувством, прошептала она.
   - Мы должны, понимаешь, должны быть вместе. Ты и я, - продолжил ожигать слух и сознание, жаркий шепот.
   - Но это невозможно, Леш. Я же замужем.
   - Прохоров? Я убью его, убью. Ты хочешь, чтобы я это сделал, Ира? Ну, что ты молчишь? Думаешь, я не вижу, что ваша жизнь с Даниилом, ломаного гроша не стоит.
   После этих слов, Анжела словно вынырнула из омута всепоглощающей до этого страсти. Обрела почти прежнюю способность мыслить трезво. А как же, ведь более чем серьезный вопрос, был поставлен остро и однозначно. Однако, процесс наслаждения решила не прерывать. Она стонала, демонстрировала, что получает несказанное наслаждение. Впрочем, и получала его сполна. Только одновременно, в ее голове, уже шла работа по осмыслению только что услышанного.
   - "Не похоже, чтобы Леха выпалил это сдуру. Самец он на зависть, и никакие оргазмы его расчетам не помеха. Значит, думает так всерьез. Ведь я не знаю их истинных разговоров и отношений с Ириной. Да, она была лесби. Но это не может отрицать ничего. И что? Что мне дает его предложение? Допустим, без риска для себя, с его помощью, гарантировано устраню Даника. Становлюсь хозяйкой - бесспорно. То, чего и добиваюсь. С молодым бой-френдом в придачу - тоже неплохо. Но, с другой стороны, появляется еще один, наряду с уже существующим Кишке, свидетель моей тайны. Не в полном объеме, но, тем не менее, - она на секунду задумалась и, приняла решение. - Нет, поддаваться соблазну, вытащить каштаны из огня чужими руками, не стоит".
   Между тем, в их страсти наступил пик, и силы стали покидать обоих любовников. Анжела так ничего и не ответила. Однако Леха, с честью завершив свой мужской долг, продолжал держать ее в объятьях, напряжно ожидая хотя бы одного единственного слова. В поддержку его сумасбродной, но, что там говорить, требующей настоящего мужества, идеи. Сколько бы еще продолжилось это противостояние, двух разгоряченных сумасшедшим сексом над облаками, умов, неизвестно. Если бы вдруг, не ожило радио. Диспетчер говорил по-английски, но тон его был сильно взволнованным.
   - Борт 3-15, борт 3-15, ответьте. Мы вас потеряли. Вы исчезли с экранов. Борт 3-15. Ответьте.
   - Черт! - ругнулся Леха, нехотя выпуская Анжелу из объятий. - Наверное мы транспондер умудрились отключить. Точно. Надо же.
   Он вернулся в кресла. Включил прибор, передающий на землю все параметры их полета. Быстренько переговорил с диспетчером. Утряс возникшую проблему. После чего, вновь повернулся к Анжеле. Но на его лице, уже не было недавней уверенности в себе. Оно и понятно - благоприятный момент прошел. А Леха, в этих делах, был парнем тертым, чтобы без оглядки, лезть на рожон.
   - Ну, что Ирина? - уже не так решительно, больше из мысли "а вдруг?", спросил он.
   Та выдержала паузу. Затем, совсем не желая обидеть Леху, показывая, что она благодарна ему, произнесла. Но четко и однозначно расставляя приоритеты в их отношениях на будущее.
   - Во-первых, Леша, я для тебя по-прежнему Ирина Марковна. Только так, и не иначе. Во-вторых, ты, конечно, не шут, не обижайся. Это я к слову, и так будет понятнее. Так вот, ему позволено многое у трона королевы. Практически все. Кроме единственного - стать королем, - она вздохнула. - Ну, и в-третьих. Будем считать, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышала. Пока. А там, там время покажет.
   Без сомнения, это была надежда для Лехи. Специально выверенная и озвученная Анжелой. Позволявшая теперь держать этого красавца на коротком поводке. На всякий случай. Как запасный вариант. Если задуманное ей, пойдет совсем по иному сценарию. Тот многое уяснил для себя. Однако больше, до самой Москвы, они не перекинулись ни словом.
  
  
  
  
   Х Х Х
   На Рублевке, кто бы в том сомневался, Тамара Дмитриевна встретила Анжелу, как родную. Защебетала. Правда, теперь уже с оглядкой. Рассыпалась у ее ног мелким бисером. А, получив кучу новогодних подарков, часть которых досталась и Аннушке тоже, и вовсе, готова была, постелиться под ноги щедрой хозяйки, мягким ковром. Анжела вела себя достаточно уверено и естественно. Ее портреты, развешенные Ириной по особняку, служили гарантией того, что привычной, к случаю, оценки достижений пластической хирургии на ее примере, в полном объеме не предвидеться. Так, если только вполне законное любопытство. Исподтишка. Склонное к потуханию в ту же минуту, когда удовлетворено.
   Едва переступив порог и осведомившись о месте пребывания "супруга", она тут же приступила к реализации своего плана. Первым делом, отпустила прислугу, аж до конца новогодних каникул. Чем несколько озадачила вышколенную экономку. Однако краткое объяснение: "Жутко устала. Никого не хочу видеть. А, на крайний случай, омлет смогу себе сготовить и сама", привело Тамару Дмитриевну в неописуемый восторг. Рассыпавшись в благодарностях и, прихватив с собой Аннушку, она не замедлила покинуть особняк.
   Оставшись в огромном доме, наедине с плюшевыми собаками, Анжела не стала звонить Прохорову. Дождалась вечера, и позвонила Серафиме. Та, естественно, излила в трубку целый водопад восторгов. И, что тоже было не только естественным, а именно на это была сделана ставка, высказала страстное желание о скорейшей встрече. Уж Анжела точно, была не против того. Однако поставила условие, что приедет к Фимке сама. Это был плод ее долгих логических размышлений. В отношении места, где обычно могли проходить встречи настоящей Ирины, с ее любовницей. Посыл оказался верным. Серафима, видимо уже изнемогавшая от нетерпеливого вожделения, лишь попросила ее поторопиться. Только вот тут-то, должна была встать следующая проблема. Она и не замедлила это сделать. Анжела не знала адреса "подруги"! Досье детектива, эту мелочь не осветило в свое время никак. Потому, она озвучила приготовленное заранее.
   - Ой, Фимка, ты не представляешь себе, после этой клиники, я совсем разучилась сидеть за рулем. Отвыкла. Да и страх какой-то появился. Думаю, пройдет. А пока, может, ты сама за мной заскочишь?
   Как и было рассчитано, подобная просьба не вызвала ни удивления, ни подозрения. Согласие было получено тут же. Правда, желание Фимки придти на выручку, требовалось серьезно подкорректировать. Появление шикарного авто Серафимы у особняка Прохоровых, да еще именно сегодня, в планы Анжелы никак не входило.
   - Спасибо, Фим, только я не дома, - выдала она в трубку.
   - Что значит, не дома? - на том конце возникло некоторое замешательство. - Куда тебя уже чёрт успел занести?
   В последнем, явно слышались обиженные нотки. Что было вполне понятно - любовница проявляла законную ревность и, не желала ни с кем делить "право первой ночи" с обновленной подругой.
   - Я в "Марабу", - чуть ли не захлебываясь от восторга, сообщила та, назвав популярный ресторанчик на окраине столицы.
   - И что же ты там делаешь? - обида стремительно усиливалась, грозя скоро, перерасти в самый настоящий гнев.
   - Ты не представляешь себе, Фимка, меня абсолютно никто здесь не узнает! Здорово, да?
   - Ясно, а ты от этого кайфуешь, - отлегло от сердца у Серафимы. - Эксперимент решила сварганить. Ладно, через полчаса я там буду.
   - Только звякни, когда подъедешь, я выскочу.
   - Звякни?!! - трубка едва не треснула от ярости. - Ты же номер сменила! А мне, умница такая, даже сообщить новый забыла. Я ж в Германию обзвонилась. А твой мудак Даник, молчит, как партизан - хрен с него что выудишь.
   Это был незапланированный поворот. Но Анжела выкрутилась.
   - Ой, Фимочка, извини, пожалуйста, - виновато загундела она. - Я же, дура набитая, когда улетала, мобилу здесь оставила.
   - Ой, ли, - усомнилась Серафима, но дальше, данную тему развивать не стала.
   Что и говорить, их встреча была бурной. С первых же секунд, как только прекратились жаркие объятья, Фимка принялась внимательно и пристрастно, изучать изменения в "подруге". Освещение улицы, способствовало этому процессу плохо. Однако авторитетное резюме, все равно возникло.
   - Что ж, не хреново, не хреново.
   Задачей, Анжелы, которая готовила себя к этому экзамену с понятной тревогой, было постараться вычленить то, что могло Серафиму насторожить. Но на лице той, не проскользнуло, ни недоверия, ни подозрительности. Только вот праздновать полную победу, было еще слишком рано. Поэтому, как только они оказались в уютной квартирке, топ-модели, на шестнадцатом этаже элитной высотки, Анжела решительно взяла инициативу в свои руки. еще в прихожей, едва скинув с себя шубку, словно и впрямь, соскучилась безмерно, она заключила "подругу" в жаркие объятья. Ее ход оказался верным. Инстинкт в лесбиянке сработал мгновенно. Забыв про все на свете она, что называется, повелась. В одночасье, слившись в единое целое, в обуявшей обеих страсти и желании, побросав на ходу одежду, любовницы оказались в спальной.
   Здесь все служило интиму. Включая и освещение - багровые всполохи, способные навевать лишь желания и ничего более. Что было наруку Анжеле. Она впервые в жизни, находилась в подобном амплуа. Но, что может означать отсутствие должного опыта, при наличие творческой натуры? Два прекрасных тела, беспрепятственно вверглись в бурный и жаркий вулкан всамделишной страсти. Уже, наверное, не удивительно, но Анжела, изо всех сил старавшаяся сохранять разум холодным, вновь, как и при первой встрече с Фимкой, ощутила, как ее охватывает волна неземного блаженства. Но вдруг, все оборвалось.
   Серафима отстранилась. Села, поджав ноги под себя, на широчайшей постели. А в ее чертах, появилось нечто змеиное.
   - Ты ведь не Ирка, - прошипела она, пронзая любовницу сумасшедшим взглядом.
   Нет, Анжела не похолодела от страха. Подобный вариант поворота событий, бы ей тоже, рассчитан заранее. Тут требовалось лишь единственное - наглость! Беспредельная и максимально циничная. И она, не замедлила быть озвученной.
   - И что? - взгляд Анжелы, так же уперся во взгляд Серафимы. - Тебе от этого стало хуже?
   Та сделала попытку что либо сообразить. Потому что ожидала чего угодно - оправдания, уверения в том, что перед ней Ирина настоящая, наконец, самого изощренного вранья и фантазирования - только не этого. Более того, уже зажженная страсть, продолжала бушевать в ее безупречном теле. Мешая принять разумное решение, и не позволяя мозгу, рассуждать трезво. Но надо было отвечать, тем более, как бы предлагалось оставить серьезные разборы на потом.
   - Да, нет, я бы не сказала, что хуже, - снизошла она до сдержанной улыбки, но змеиность из глаз, убирать не торопилась.
   - Тогда, давай, и оставим его проблемы, Данилу Сергеевичу, - прозвучало предложение.
   Согласилась ли с этим Серафима? Неизвестно. Анжела не дала ей времени на раздумье и, тем более на принятие решения. Она вновь стала нежно ласкать ту. Грамотно и, ей очень этого хотелось, что действительно, совсем не хуже, чем это делала настоящая Ирина. И инстинкт никуда не делся, он сработал. Снова вулкан страстей, потухший было, воспылал с нарастающей силой. Только Анжела не питала уже никаких иллюзий и была нацелена лишь на конкретное действие. Вскоре, ее жаркие губы заскользили по спине Серафимы. К шее. Одновременно, свободная рука развязывала и стягивала с талии тонкий шелковый шнурок. Фимка, расслабленная в неге, даже не обратила внимание, как нежный шелк, плотно обвил ее шею. Она захрипела. Ее длинные, ухоженные ногти, отчаянно заскребли по простыне. Однако Анжела, являла собой теперь, уже совершенно другую ипостась. Хладнокровно, коленом, она уперлась любовнице промеж лопаток. А ее руки ... Руки сами прекрасно знали, что им делать. Их учить не требовалось.
   Агония продолжалась недолго. Настолько, что показалось, будто Серафима перенеслась на небеса, даже не поняв толком, что с ней происходит.
   - Вот так то, оно будет много лучше, - зловеще произнесла Анжела, спрыгивая с кровати. - И мне спокойнее. И тебе, теперь уже не нужно будет морщить прекрасный лобик в гипотезах.
   Она быстро оделась. Отыскала бар. Виски, водка, ром, все что могло гореть, превратившись в жуткий коктейль, густо залили ложе. Где еще несколько минут назад, полыхал огонь совершенно иного рода. Когда все было готово, она еще раз посмотрела вокруг. Увидала на гладильной доске утюг. Подошла и включила его в розетку. Поставив подошвой на одну из блузок хозяйки.
   - Пусть пожарные поломают себе голову, - усмехнулась она.
   Вновь встала у кровати. Посмотрела на распростертую любовницу. Щелкнула зажигалкой. Неспешно закурила. Выпустила струйку дыма. И только после этого, поднесла робкий язычок огня, к углу свисавшей с постели простыни. Голубые змейки загоревшегося спирта, моментально побежали по ее белоснежному полю. Не особо стесняясь, взбежали на обнаженное тело Серафимы. Словно обрадовавшись вседозволенности, стали на глазах расти. Множиться. Норовя поскорее учинить безудержную, безумную пляску. С которой бы уже, не было никакого сладу.
   Садясь в такси, Анжела в последний раз подняла взор на окна шестнадцатого этажа. Все они, множество их, пока казались абсолютно одинаковыми. И, только наметанный глаз мог видеть в одном, еще неявные признаки неестественной оранжевости. Эдакие отблески летнего заката. Однако сейчас была зима. Да и солнце, из-за снежных туч, давно уже не заглядывало к людям. Впрочем, сейчас был вечер.
  
  
  
  
   Х Х Х
   Данил Сергеевич приехал домой достаточно поздно. Анжела, то бишь Ирина, лежала на одном из многочисленных диванов в холле. В окружении лишь неодушевленных собачонок. И, словно никуда не уезжала вовсе, смотрела телевизор. Прохоров не удивился возвращению жены. Знал приблизительное время ее появления. Потому и особых эмоций не проявил. Однако только ли потому? Да нет, судя по всему, он был чем-то сильно взволнован.
   Анжела, зорко отслеживающая его реакцию, естественно, заметила данный факт. После чего, с удвоенной энергией стала наседать на мужа. С целью поскорее довести милого до тошноты, от своего присутствия при нем. Она конечно же, не удовольствовалась сухим чмоком в щечку. Сперва изрядно помяла Даника в жарких объятьях. А уже затем, откровенно мечтавшего лишь об отдыхе, посадила на диван и, приступила к допросу-демонстрации.
   - Ну, как тебе? Ну? Скажи, Даник, я стала красивее? Совершеннее, да?
   - Красивее. Совершеннее, - промямлил тот.
   - Фу, какой ты несносный! Что это за ответ родной жене? - тут же возникло всамделишное возмущение. - Да ты посмотри хорошенько. Каждую черточку рассмотри. Какая прелесть! Ну, Даник. А родинка? А шарм? Ты посмотри, какой потрясающий шарм.
   Наглость. Только наглость. Предельная. На нее была сделана ставка. Вновь, в который уже раз. От нее зависело многое сейчас. Именно сейчас, в момент первой встречи. Когда даже такой сухарь как Прохоров, и тот, обязательно должен был продемонстрировать любопытство. И вот это любопытство, предельной назойливостью, требовалось низвести к стойкому инстинкту, вызывающему рвотный рефлекс. Как это делал Павлов со своими собаками. Чтобы уже никогда не возникало желания, проявлять его вновь.
   Однако, все теоретические выкладки, которые Анжела сейчас активно претворяла в жизнь, явно терпели на практике фиаско. Данил Сергеевич никак не хотел проявлять должного любопытства. Похоже, принял обновленную жену безропотно. Его даже не тронул тот факт, что она успела распустить на каникулы прислугу. Следовало было задуматься и, сменить тактику. Видимо, взволнованность Даника, имела под собой куда более глубокие корни, нежели обычные неурядицы в бизнесе. Или накопившаяся усталость. Темпа наседания на милого она не сбавила. Но, стала действовать более избирательно. Импровизируя по ходу пьесы. Наконец, ей удалось вырвать из "мужа", нечто похожее на конкретность.
   - Твои страдания уже завершились полностью? - спросил он.
   Прежде чем ответить, она прислушалась к интуиции. И та, подсказала ей поступить именно так.
   - Ой, что ты, что ты, - затарахтела Анжела, вновь кидаясь на шею мужу. - Этот доктор Кишке такой педант. Немец, одним словом. Каждый миллиметр моего лица, будто под микроскопом прощупывает. А что, деньги отрабатывает честно, - она перевела дух и продолжила. - Нет, еще крохотные коррективы, Даник. Вот здесь и вот здесь, - ее палец ткнул в районе губ. - Но ..., - сделав глаза круглыми, она перешла на заговорщический шепот. - Я ведь сбежала от доктора.
   - Это еще зачем? - вот теперь, вполне искренне оторопел Прохоров.
   - Так просто. Захотела увидеть тебя. Ты обрадовался?
   Историю с побегом, как и все остальное, она придумала только что. Что-то на уровне шестого чувства, подсказало ей, что необходимость появления здесь Кишке, могла возникнуть гораздо раньше, чем она то запланировала. Для этого следовало подготовить веский предлог. Дабы не вызвать подозрения. Она его и подготовила.
   - Обрадовался, - вынужден был выдавить из себя Данил Сергеевич.
   Но "супруга" уже понеслась галопом дальше. Озвучивать следующую импровизацию.
   - Так что Кишке, доктор мой, может со дня на день сюда явиться. Представляю, какой он злой сейчас. Осмотрит меня. И, если что не так, опять заберет на недельку. А мне так надоело, Даник, честное слово.
   - Даже так? - не удержался от иронии Прохоров.
   - Да. Кстати, Кишке уже звонил. Ругался жутко.
   - Послать за ним самолет? - возникла инициатива.
   - Нет, велика честь. Пусть летит, если хочет, обычным рейсом. Заодно и остынет в дороге. А то я, ей богу, его немного побаиваюсь.
   Проследив реакцию "мужа", она сменила тему.
   - А ты что такой хмурый сегодня? Проблемы? Мог бы рассказать, как Новый год встретил.
   - Новый год? Как обычно, с друзьями, - произнес, не моргнув глазом соврав, Данил Сергеевич. - А насчет проблем, у кого их нет? Ты не будешь против, если я приму душ? Устал что-то.
   Он ушел. Оставшись одна, Анжела привела в порядок мысли. Собственной необузданностью и сплошной импровизацией, она взлохматила их настолько, что казалось, и сама потеряла нить логичных действий. Задумалась. Над тем, какие неординарные события, могли вдруг, так вывести из равновесия Прохорова. То, что они были связаны не с ней, это уже радовало. Но подспудно, где-то в глубинах ее сознания, отчетливо билась еще не оформившаяся надежда. Что именно данное обстоятельство, можно было бы использовать, для скорейшего продвижения в заветной цели.
   И вот тогда, капризная Фортуна, будто услышала ее. На экране телевизора замелькали кадры криминальной хроники. Взорванный "Мерседес". Милицейское оцепление. И прочий жуткий антураж, сопутствующий какому-то заказному теракту, видимо, произошедшему в столице сегодня. Все это не привлекло бы внимания Анжелы, если б на огромном экране, не мелькнуло знакомое лицо. Ну, конечно же, это был господин Прохоров, собственной персоной! Он был взволнован, еще больше чем сейчас. Но, на вопросы, вертевшегося вокруг него журналиста, отвечал дисциплинированно.
   Анжела напряглась. Прислушалась. Не сразу поняла, о чем речь. Однако в предвкушении чего-то основополагающего в ее затее, уже была готова пуститься в пляс. Бесспорно, это был шанс. Еще какой! Возможность не только достигнуть желаемого уже в считанные дни. Но и отвести от себя все стрелки, в адрес неведомых конкурентов-злодеев. Ведь Даник, с экрана телевизора, говорил сейчас именно об этом. А развороченный взрывом "Мерс" в кадре, являлся не чем иным, как бренными останками его первого заместителя, в том числе. Нет, такого шанса, упускать было никак нельзя.
   Выключив телевизор, она срочно связалась с Кишке. Безапелляционно приказала тому, прибыть пред ее очи, завтра же утром. На всякий случай, с заранее заготовленным строгим выговором для сбежавшей пациентки. И аргументированным поводом, побуждавшим к тому, чтобы немедленно вернуться обратно в клинику. После чего, окрыленная, Анжела занялась созиданием. Поэтому когда, заметно успокоившийся от благотворного влияния душа, Данил Сергеевич вновь появился в холле, его ждал ужин при свечах. Дабы не ошибиться в гастрономических пристрастиях "мужа" и тем самым, не попасть впросак, ужин был выдержан в сугубо немецком стиле. Что было немедленно выдано, за побочный результат ее пребывания на чужбине - мол, научилась, заодно и от скуки. Но главное, словно по мановению волшебной палочки, разительно изменилось и поведение новоявленной супруги. Она стала вдруг ласковой и, непривычно внимательной. И больше не досаждала ему собой. Как не добивалась и непременного изложения причин, отсутствия настроения.
   Как-то так, незаметно, после выпитого чуть-чуть, потек разговор. Анжела не преминула сообщить, что пока "супруг" наслаждался водными процедурами, звонил доктор. Естественно, обругал ее еще раз. Сказал, что прилетит завтра. И ... скорее всего, ей вновь придется уехать в Германию. На что Даник, как впрочем, и на все остальные ее старания, отреагировал достаточно апатично. Опять предложил от себя услугу с самолетом. Но, получив отказ, больше настаивать не стал. Да и куда там было настаивать, если в данный момент, в плоскости его забот, находилось совсем другое. Куда более серьезное. Что в нем, даже не было места новому лицу суженной. Какие подозрения? Ему было не до того. Поэтому, они лишь условились, что за доктором, во Внуково, отправят "БМВ" Ирины.
   Между тем, Анжела исподволь наблюдала за ним. Наблюдала и еле сдерживала ликование. Нет, все и впрямь, складывалось, будто по писаному. Мелкие детали? Ерунда. Их уточнить, было парой пустяков.
   - Милый, что у тебя завтра с расписанием? В стране, вроде, повсюду выходные? - проворковала она.
   - Так это в стране, а у нас ..., - нет, он не сказал банальное: "Время - деньги". - С утра в офис. А там, ближе к одиннадцати, надо будет ехать в Минск. Деловая встреча. Отложить, никак нельзя.
   Без энтузиазма, но, как бы заранее открещиваясь от любых мероприятий, которые могла надумать "супруга", сообщил он. Однако та и не подумала отягощать его просьбами. Наоборот, пожелала удачи. А потом повторила, что, скорее всего, к этому времени и сама, будет уже на пути в Германию.
   - Чувствую, Доктор мне всыплет, как следует. И потащит в клинику. Ты предупредишь Лешу?
   - Конечно, конечно, - на секунду вынырнул из собственных дум Прохоров.
   Откровенно говоря, ужин шел более чем вяло. Каждый, а Данил Сергеевич уж точно, только рад был бы его свернуть. Анжела взяла инициативу на себя первой. За что, была одарена благодарным взглядом. "Супруги" привычно разошлись по разным спальням. Неизвестно, как спалось Даннику. Но она, за всю ночь, даже не сомкнула глаз. А время текло медленно и нудно, впрочем, как и положено ему в подобных случаях. Она еле дождалась утра. Встала загодя. И, кожей ощущая. Какую стремительность стали обретать разворачивающиеся события, принялась готовить антураж, к финалу своего грандиозного спектакля-авантюры. Увы, но изначально, по сценарию, должного стать драмой.
   Прохоров поднялся с постели немного позже. Он брился в ванной, когда Анжела, завидев у анфилады, прибывший за хозяином лимузин, выбежала из дома.
   - Привет, Витя, - как ни в чем не бывало, поздоровалась она с шофером.
   - Здравствуйте, Ирина Марковна, - ответил тот, не проявляя ни грамма любопытства и занятый лишь исключительно наведением лоска, на своего итак сверкающего "коня".
   - В Минск, говоришь, сегодня покатишь? - спросила она.
   Одновременно, напряжно посмотрев по направлению к воротам, где притулился "Хаммер" с охранниками. Те - два дюжих молодца - продолжали бездельничать в ожидании появления босса, в салоне и, нервозности не проявляли.
   - Данил Сергеевич сказал? Точно, в братскую Белоруссию отправимся.
   Анжела достала из кармана необъятного, атласного халата коробку. На которой красовались пальмы, верблюды и арабская вязь, по желтому полю песчаных дюн.
   - А я вот, по твоему совету, даннику презент приготовила на дорожку. Пусть допингует, на здоровье, раз эти финики и в самом деле такие полезные.
   - Так у него в баре есть. Мы позавчера только купили.
   - Вы купили. А это от жены. Ничего, запас будет не лишним, - изрекла заботливая хозяйка.
   Она забралась на заднее сиденье. И устроила свой "подарок" в самый дальний уголок переполненного бара.
   - Как знаете, - продолжил полировать бока "Мерина" Витя.
   Вновь глянув в сторону даже не шелохнувшейся охраны, она вернулась в особняк. К этому времени, Данил Сергеевич уже собрался. Попрощались довольно сдержано. Настолько, что лже-Ирине так и не удалось постигнуть истинных мыслей своего "супруга". Впрочем, в данный момент, это обстоятельство ее заботило мало. Главное, ее сердце радостно бухало в груди, а мысли роились в голове, вес как одна, только радужного спектра. По этой причине, проводить Прохорова, взглядом из-за гардины, она, конечно же, себе в удовольствии не отказала. Солидный лимузин плавно покатил к воротам. Но. выехать за их пределы не успел. По той причине, что навстречу ему, в ворота въезжал серебристый "БМВ". Тот, что отправляли в аэропорт, встретить доктора Кишке.
   - Вот незадача, - занервничала Анжела. - Сейчас, обязательно, начнут ручкаться. Как бы мой немец, сдуру, не наплел лишнего. С него станется.
   Однако тут, она поймала себя на мысли, что несет несусветную чушь. Даник не знал немецкого, а Кишке, был ни в зуб ногой в русском. Правда, как она и предсказала, так и произошло. Оба мужчины вышли из машин. Достаточно долго трясли друг другу руки. Перекинулись несколькими фразами, с помощью жестов, естественно. И, разошлись, наверняка, каждый весьма довольный собой. По крайней мере, Кишке, когда он вошел в холл, сиял совсем не хуже, тщательно начищенного песком, медного тазика.
   - Привет, Паша, как долетел? - встретила его Анжела.
   - Прекрасно, Ангель, прекрасно. "Бизнес-класс", подавали изумительные коктейли.
   Его глазки были заметно замаслены.
   - Что там тебе особенного сказал мой "муженек"? что у тебя от счастья, на физиономии кожи не стало хватать? - с иронией спросила она.
   Походя. Уже вся, до каждой клеточки, находясь в действии.
   - Милый человек. Очень милый. И интеллигентный, - ответил Кишке. - Он мне презент подарил. Там, в вещах, в машине оставил.
   Последнее, Анжела пропустила мимо ушей. Сейчас было не до того. Надо было тоже, поскорее собраться в путь. Лишь привычно, сверкнув демоническим взглядом, съязвила.
   - Таким милым людям, самое место в раю.
   Спустя три часа, тот же "БМВ", доставил их в Кубинку. Леха, как всегда, к полету был готов. Надо сказать, держался он молодцом. В присутствии строгого доктора, фамильярностей себе не позволил даже близко.
   Уже в воздухе, Анжела позволила себе расслабиться полностью. и, презрев все опасения, как теперь уже лишние, к величайшему удивлению Лехи, заговорила с Кишке на чистейшем немецком.
   - Ну, и что ты чувствуешь сейчас, Паша?
   - Ангель, все нормально? - в свою очередь, счел необходимым поинтересоваться тот.
   - Даже гораздо лучше, чем ты себе можешь представить. Так что, готовь мне соболезнование. А о черной вуали безутешной вдовы, так уж и быть, я позабочусь сама.
   - Милый человек. Интеллигентный. Жаль, - несколько затуманились глаза доктора.
   - Да брось ты, сопли то разводить, - приструнила его Анжела. - Лучше скажи, что такое интересное он тебе подарил?
   Кишке заметно оживился. Его глазки, за стеклами очков, заблестели.
   - Не знаю, Ангель, не знаю, - зачастил он. - Неудобно было рассматривать. Какое то лакомство. Восточное.
   - Лакомство??? - жуткое подозрение, пламенем опалило ее мозг.
   - Да, Ангель. Там, на коробке, были нарисованы пальмы и верблюды. Прилетим домой, я тебя угощу.
   - Что???
   Воистину, в это короткое "Что???", умудрилось вместиться очень многое. По большей части из разряда того, что, так или иначе, характеризует понятие дикого, животного ужаса.
   - Где она? - заорала Анжела, уже явственно предчувствуя самое худшее. - О, Боже. Какой же ты идиот!!!
   - Где-то в багаже, - промямлил, перепуганный насмерть и, ничего не понимающий Кишке.
   Вмиг, движимая единственным чувством, чувством самосохранения, она ринулась в хвост самолета. И, на глазах изумленного Лехи, стала расшвыривать там многочисленные чемоданы. Что и говорить, Кишке тоже был ошарашен. Ошарашен, да! Но все равно, в этот момент, доктор был много счастливее ее - поскольку не мог знать, сколько ему осталось жить на этом свете. А она знала! Знала прекрасно! Потому что собственноручно установила часы взрывного механизма, спрятанного в коробке из-под фиников, ровно на 12-00. Сейчас же, дисплей ее мобильника, бесстрастно показывал, что до полудня, оставалось всего двадцать секунд.
   Бумеранг, верный вековому закону. Завершив круг. Неумолимо возвращался к тем, кто его и запустил...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"