Аннотация: Наша нелёгкая жизнь озлобляет людей, вызывает агрессию, грубость и насилие. А начать можно с малого,не требующего больших материальных затрат. Научитесь слушать друг друга и понимать.
Валеркино время.
До четырёх лет жизни Валерка был "безработным". По крайней мере, именно так, любила говорить бабушка-Маша. Она не была настоящей Валеркиной бабушкой, две его родных бабушки жили в других городах, и он не был с ними знаком, так как никогда их не видел.
Действительно, работали все - вся небольшая Валеркина семья. Папа-Александр, работал "предопринимателем", Валерка никак не мог запомнить и выговорить это длинное рычащее слово. Папина работа была далеко за городом, и сын не знал, как папа там работал. Маму тоже звали Александрой и когда пришедшие гости звали - "Саша", прибегали обои родители. Это всегда смешило Валерку. Мамина работа была недалеко, можно было доехать на автобусе. Однажды, когда они ехали на папиной машине, отец показал сыну большое, всё стеклянное, строгое здание и сказал:
- Это банк, здесь работает наша мама.
В освещённых, громадных окнах банка, видны были двигающиеся человеческие фигурки. Тяжёлые прозрачные двери бесшумно расползались, когда к ним подходил очередной посетитель. И. также, медленно и торжественно сдвигались за его спиной. На высокой крыше здания стоял громадный телевизор. Такой огромный! Что, наверное, ни за что бы, ни влез в Валеркину квартиру. На ярком, цветном экране быстро появлялись какие-то весёлые и счастливые люди, явно приглашающие зайти к ним в гости. Всё это Валерка успел рассмотреть пока машина, в потоке таких же блестящих машин, медленно двигалась к радостно подмигивающему разноцветными огнями светофору.
- А, что мама там работает? - как смог спросил Валерка, которому понравился и сам строгий дом, всё происходящее возле него, и, даже, ленивый светофор.
- Мама имеет дело с финансами. Проще говоря, она считает деньги. Много денег!
Вовка представил маму, шевелящую губами, как баба-Маша в магазине, когда пересчитывала сдачу. Мама быстро перебирала руками кучу разноцветных денег на столе. Складывала стопочкой и аккуратно засовывала в стеклянные банки, вроде той, что стояла дома с варением, на кухонной полке. Которую, Валерка, страстно мечтал достать, но, всё время боялся, что разобьёт.
Действительно, получалось, что, все не покладая рук, работали, а он - Валерка, ничего полезного не делал. Утром мама и папа собирались и шли на работу. Полусонного Валерку папа, по дороге, заносил соседке - бабушке-Маше. Где он умудрялся поспать ещё часок - другой, на старом, промятом бабушкином диване. Бабушка, как казалось Валерке, была гораздо моложе дивана. Она разговаривала звонким голосом, прихрамывая, но быстро, ходила по своим двум комнатам, гремела чем-то на кухне. Иногда Валерка утром просыпался от запаха "чего-то вкусненького", плавно растекающегося по небольшой, уютной квартирке. Потом он умывался над гремящей под струёй воды, пожелтевшей от времени ванной, долго, как учила мама, чистил зубы своей второй - "не домашней" щёткой. Вытирался мягким, пахнущим свежестью, тоже "не домашним" полотенцем, которое мама регулярно меняла. И они с бабушкой садились на кухне пить чай. Пахло печёными булками, блинами, вареньем, или всем этим одновременно. "Перекусив", как говорила бабушка, они шли по магазинам. Во время этой прогулки баба-Маша называла Валерку "сопровождающим лицом". Она так и говорила встречающимся во дворе старушкам - подружкам:
- Я, и сопровождающие меня лица, посетили магазин!
Этими "лицами" в единственном лице был Валерка. Иногда, вместе с бабушкой, они смотрели её семейные альбомы. На одной старой фотографии, девочки в белых блузках и одинаковых шарфах, подняв руку над головой, стояли на фоне памятника какому-то лысоватому дяденьке, в расстегнутом пальто, указывающему рукой куда-то вдаль. Именно туда, радостными взглядами, зорко смотрели девочки в блузках.
Ткнув пальцем на одну улыбающуюся девчушку, бабушка с гордостью сказала:
- Это я! Третий класс!
Валерка думал, что она шутит. Больно уж та, счастливая, с длинной косой, девочка, в первом ряду, не походила на седую, полную, чуть-чуть сгорбившуюся бабу-Машу.
- Это нас принимали в пионеры! А на груди не шарфики, а красные галстуки.
То, что она назвала галстуками, никак не походили на папины галстуки. В которых он ходил на работу и, иногда, нечаянно развязывал. За что ему обязательно попадало от аккуратной мамы. Сам дяденька-памятник Валерке показался очень знакомым.
- Ты ошибся - ответила бабушка, - не думаю, что ты с ним лично знаком. Ты живёшь в другое время. Когда подрастёшь, узнаешь кто это. А, может, и нет! - задумчиво продолжила она.
Лично знакомых людей у Валерки было мало - полный Пашка из соседнего подъезда, с которым они иногда встречались в песочнице. Куда его тоже приводила строгая бабушка. Красивая тётенька, имя которой он не знал, ежедневно выгуливающая двух аккуратно подстриженных маленьких, звонко лающих собачек. И ещё, высокий, худощавый дяденька из другого подъезда, часто разговаривающий с бабой-Машей, ласково называя её "мамашей". Он иногда задавал глупые вопросы Валерке, причём, всё время одни те же, вроде:
- Как тебя зовут, мальчик? Сколько тебе лет? И кем ты хочешь быть?
Валерка бодро называл своё имя, невпопад показывал на пальцах свои годы, и говорил, что хочет быть "катманафтом". Дяденька улыбался и уходил. Когда он поворачивался спиной, Валерка видел у него на спине какие-то буквы. Но не такие, как у бегающих по полю футболистов, на которых по телевизору любил смотреть папа. А другие, из трёх знаков. Баба-Маша пояснила, что это буквы "МЧС" и дядя является пожарным. В душе Валерка гордился таким знакомством, мама уже читала ему знаменитого "Дядю Стёпу". В самом крайнем подъезде, жила женщина, изредка приезжавшая на санитарной машине с крестом и в белом халате. Бабушка говорила, что тётенька медик - врач
Вечером за сыном приходил папа, или усталая, с сумками нагруженными едой, мама. Часто отец допоздна задерживался на работе, приходил измученный и злой. После ужина, Валерку укладывали спать, глядя на яркие звёзды в тёмном окне, он слышал, как папа жаловался маме на каких-то надоевших проверяющих, пожарных инспекторов и санитарных врачей. Которые буквально "заели и не дают работать". Уже проваливаясь в глубокий сон, Валерке виделось как тётенька - врач из соседнего подъезда и пожарный МЧС, громко дыша, грызли истерично рычащего, извивающегося "предопринимателя", очень похожего на папу. Их пыталась разнять, бегающая вокруг дерущихся, старушка-пионерка-Маша. В красном галстуке и с длинной, туго заплетённой, косой.
Иногда к бабе-Маше приходила гостья - Зоя Васильевна, с которой они дружили с детства. Подруги ужинали, неторопливо беседовали и пили сок из квадратной коробочки с яркими буквами на боках. Потом они начинали говорить громче, и ближе к вечеру, голосисто пели песни, напрягаясь так, что Валерке казалось, что могут лопнуть надувшиеся жилы на шее Зои Васильевны. Всегда спокойная и флегматичная бабушкина любимица - кошка- Мурка, пулей убегала в комнату, судорожно царапая стенки, взлетала наверх и пряталась на шифоньере. Бабушки, выводя мелодию, пели старательно и протяжно. Не так, как это делал по телевизору молодой человек, беспрестанно прыгающий по сцене, быстро говорящий под музыку какие-то слова, хлопающий в ладоши руками, до плеч исписанными синей пастой. Несколько раз старушечье песнопение заставали ошарашенные Валеркины родители, пришедшие за сыном.
Наверное, после этого, они всерьёз обеспокоились Валеркиным музыкальным воспитанием. Вскоре созрело решение определить, как сказал папа, "подрастающее дарование в детский сад, с музыкальным уклоном".
Из разговоров родителей Валерка понял, что "устроить дитё" в садик достаточно сложный процесс. Сам Валерка давно хотел пойти в детский сад. Он знал, что там много мальчишек и девчонок, среди которых он мог бы завести хороших друзей. Папа, непостижимым образом, нашел "частный детский сад, именно с нужным уклоном".
Несколько дней, они с мамой, встав рано утром, сдавали анализы. Даже когда медицинская тётя, быстро проткнув ему палец, начала выдавливать из Валерки появившуюся кровь, он молчал. Втайне надеясь, что кровожадная тётка, с повязкой на лице, не станет выдавливать её всю, и кое-что, всё же, останется Валерке.
В одно прекрасное утро, невыспавшегося, но счастливого сына, мама повела в детский сад. До садика надо было ехать три остановки в тесной и душной маршрутке, Валерку начало подташнивать. На его счастье, поездка вовремя закончилась, и он вынырнул в свежесть раннего утра.
Садик был расположен на первом этаже большого, кирпичного, жилого дома. Пока, влекомый спешащей мамой, Валерка быстро семенил через громадный двор. Он успел заметить множество разных приспособлений для детских игр. Это были качели, лестницы, песочницы, какие-то лошадки и карусели. В садике он освоился довольно быстро. Правда, в первый день, полный, розовощёкий, с копной рыжих волос парень, дважды, как бы нечаянно, сильно толкнул его на прогулке. Но Валерка не придал этому особого значения. После обеда, во время сонного часа, когда заваленный новыми впечатлениями, уставший с непривычки Валерка, с удовольствием осваивал свою новую кровать. Пользуясь отсутствием воспитателя, розовощёкий пацан, бесцеремонно сдёрнул, с задремавшего Валерки, одеяло и бросил на пол. Валерка вскочил с кровати. Противники "набычившись" стояли друг против друга. Игорь, так звали забияку, с каким-то интересом смотрел на Валерку, который был ниже его ростом и, явно, не желал драться. Валерка действительно не хотел драться, он, просто, не умел это делать и никогда не делал. Неожиданно для себя, внезапно почувствовав обиду и ярость, он бросился на обидчика и, изо всех сил, ударил его головой туда, куда смог достать. А достать Валерка сумел только до круглого живота обидчика. Задира попятился назад и, перевернув стульчик, упал, заорав благим матом. На шум прибежали воспитатели, Игорь, сидя на полу, держался за живот и всхлипывал. Валерка, не глядя по сторонам, расстилал одеяло на своей кровати. Наверное, взрослые знали манеру поведения самого крупного мальчика в группе, и Валерку никто не ругал. Больше его не обижали, у него появилось много друзей и товарищей.
В силу своего юного возраста он ещё не понимал, какое прекрасное, беззаботное время навсегда осталось позади.
Несколько дней Валерка с радостью ходил в детский сад. Неожиданно для себя, он заметил, что, раньше, в его "безработной" жизни, день не казался таким коротким и насыщенным событиями. До садика Валеркин день начинался достаточно поздно, он просыпался, когда солнце, пройдя, в его отсутствие, почти половину неба, ярко светило полуденным светом. День проходил в мелких делах, заботах и проблемах. Сейчас, с высоты прожитых дней, походив в садик, Валерка понимал, что все прошлые трудности и задачи, несравнимы с громадой дел, которые сейчас ему приходится ежедневно решать.
В прошлой - "детской" жизни", как говорила мама, вечер обычно завершался скандалом. Почему-то родители, принеприменно старались уложить его спать как можно раньше. Со слезами на глазах, посмотрев надоевшую передачу "Спокойной ночи малыши", он отправлялся спать, когда первые звёзды едва забрезжили на вечернем небосклоне. Сейчас всё круто изменилось.
Тёплое лето давно закончилось, промчалась дождливая осень, на пятки которой сурово наступала студёная зима. Дни стали ещё короче. Теперь утром, ненавистный, хрипло звенящий будильник, подкреплённый маминым голосом - "Сыночек вставай!", поднимал Валерку с кровати, когда за окнами ещё стояла непроглядная тьма. Безразлично, ополоснув лицо и подержав во рту холодящую от зубной пасты щётку, изображая чистку, Валерка выползал в прихожую, где его с нетерпением ждала уже одетая, спешащая мама. Он тупо позволял себя одеть - натянуть штаны, напялить валенки, стоя как пугало из сказки, обрядить в пальто, нахлобучить и завязать шапку. Как кушаком, подпоясать пальто маминым старым шарфом. И, наконец, вытащить уставшего, вспотевшего, и почти, проснувшегося, на холодную улицу, под яркие, мерцающие звёзды.
Затем, они тряслись в переполненном и дребезжащем автобусе. Или, пытаясь, что-то разглядеть за замёрзшими окнами, слушали в темноте салона, сумашедше мчавшейся маршрутки хриплый голос о "Владимирском централе...".
Наконец этот отрезок пути заканчивался и начинался другой, ведущий к дверям садика.
Папа, когда ему приходилось отводить Валерку в садик, называл его - "буксировкой".
Это выглядело следующим образом - запеленатый до самой макушки в зимние доспехи Валерка, глядя на мир через узкую полоску между воротником и шапкой, практически не перебирая ногами, волочился за почти бежавшей мамой, или широко шагающим отцом. Его заносило на поворотах, он судорожно цеплялся за родительскую руку, с одной единственной мыслью - не потерять новые валенки. Большим счастьем были те дни, когда папа ехал на свою работу попозже и мог завезти Валерку в садик на своей машине.
Вечером его забирала из садика мама. На улице снова было темно, и в черном небе горели вечерние, холодные звёзды. Они не спеша, ходили по магазинам, мама тщательно выбирала продукты, проверяя сроки, даты, состав, калорийность и прочие вещи, вслух оповещая об этом сына. Обращать внимание, на эти тонкости, научила одна из любимых маминых программ - "Контрольная закупка" и лысый дядя, который её ведёт. Когда, простудившись, Валерка болел, и мама не ходила на работу, они каждое утро, на кухне, с интересом, смотрели её. Он запомнил название потому, что ему нравилось смотреть, как толпящиеся дяди и тёти, словно дети, с удовольствием, бесплатно поедали всякие продукты, а потом, в телевизоре, всем говорили, что они плохие и кушать их нельзя.
С трудом, добравшись до дома, Валерка быстро ел, борясь с внезапно нахлынувшим сном, отправлялся в свою комнату и ложился спать. Засыпая, он видел через шелку в шторах, всё тоже, бездонное, чёрное небо и россыпи мерцающих звёзд.
Со временем Валерка задался вопросом - почему он просыпается и ложится спать всё время ночью? Почему она такая длинная? А день такой короткий? Тут что-то не так?
Своими сомнениями он поделился с отцом. Папа согласился, что это в корне не правильно. И ещё сказал, что об этой несправедливости все давно знают. И обычные люди и большие начальники. Жители нашей страны постоянно не высыпаются, чаще болеют и быстро стареют. А ещё папа сказал, что "такая дурь" осталась только в нашей стране, все остальные страны её отменили. Он долго и непонятно рассказывал Валерке, что вокруг чего вертится - солнце вокруг земли, или наоборот. Он даже перетащил в центр комнаты торшер и Валеркиным мячиком изображал "планету земля". Они ходил вокруг включённого торшера, папа крутил в руке мячик и громко объяснял Валерке "сущность мироздания". На шум пришла мама, вернула торшер на место, "мячиком - землёй" постучала папе по лбу и разогнала мужчин по своим комнатам. Валерка так ничего и не понял.
Иногда, по воскресениям, родители, уходя по делам, и "по старой памяти" оставляли Валерку у бабы-Маши. Они снова пили чай на маленькой кухне, Валерка рассказывал о своём "житье-бытье", о садике, друзьях, рыжем драчуне Димке, уроках музыки, где они хором пели и танцевали. Бабушке новости явно понравились. Она гладила Валерку по голове, приговаривая:
- Ну, вот, и у тебя началась трудовая жизнь! Теперь ты не безработный - для тебя ходить в садик работа! Трудная работа! Потом будет школа, институт, работа с утра до вечера - не заметишь, как и жизнь пролетит! - беззаботно и весело заканчивала она.
Однажды, Валерка спросил бабу-Машу о времени. Почему всё время ночь, да, ночь? В лицах рассказал о том, как вчера папа, весь вечер объяснял ему куда "сдвинули время", крутил Валеркин мячик возле торшера, упоминал о каком-то "летнем и зимнем" времени. И, в конце, концов, и сам окончательно запутался. Положение спасла пришедшая мама, выключившая "торшер-солнце", снявшая "планету с её орбиты" и положившая "землю-мячик" на полку для игрушек. С интересом, выслушав Валерку, бабушка, подумав, рассказала ему сказку:
- Жили, были, в одном лесу всякие звери и добрые и злые. Маленькие и большие, работящие и ленивые. Ленивые лежали в своих норах и берлогах всю зиму. А трудолюбивые, вставали вместе с красным солнышком и ложились с первыми звёздами. Все жили в мире, здравии и согласии. Пока в лесу не появился "важный, учёный, самовлюблённый и очень упрямый" медведь, объявивший себя царём зверей. Он делал умные глаза, многозначительно покачивая головой; вносил всякие ненужные и невыполнимые предложения, желая войти в историю; а зимой, как все его сородичи, любил спать. Поэтому, постоянно меняя время, заставлял несчастных, лесных жителей вставать ночью, и работать задолго до восхода солнышка. С наступлением холодов, ранние, зимние сумерки, сделали день совсем коротким. Обитатели леса, несколько раз пытались исправить эту несправедливость, собирали общий сход, носили прошение "умнику". Но упрямый царь-медведь, даже не выглядывая из своей берлоги, отметал все предложения своей когтистой лапой. Так и по сей день, все встают ни свет, ни заря, бредут, спотыкаясь, по тёмным улицам и тропинкам. Кто в детский садик, кто на учёбу в школу, или академию, большая часть, на работу. Злые, не выспавшиеся, ругаясь, друг с другом по каждому пустяку, на остановках и в транспорте, недобрым словом вспоминая упрямого медведя и всю эту чехарду со временем. И с твоим, Валерка, временем, тоже! - закончила бабушка.
Из всего услышанного Валерка уяснил, что всем надо жить в мире и согласии, любить и уважать окружающих, а для этого надо срочно вернуть, неизвестно куда убежавшее время.
А ещё, засыпая в своей тёплой кроватке, под вой метели за окном, думая о завтрашнем раннем просыпании. Он неожиданно решил, что, наверное, не справедливо когда один, единственный медведь распоряжается общим временем. В том числе, и его - Валеркиным!