ГАРАНИН  И  «ГАРАНИНЩИНА»

Гаранин С. Н. Фотография из следственного дела, 1938 г. [1].

      Гара́нин Степа́н Никола́евич (12 декабря 1898 г. — 3 июля 1950 г.) — полковник, в 1937–1938 годах — начальник Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря.

      Родился в Белоруссии. Окончил сельскую школу. С 17 лет пошёл работать. Был призван в царскую армию, последнее звание до Октябрьской революции — унтер-офицер.

      С 1918 года — в Красной Армии.

      В январе 1919 года вступил в РКП(б).

      Участник гражданской войны, участвовал в боях с Деникиным. С 1 сентября 1920 года по май 1921 года находился в плену у белополяков, бежал.

      После возвращения из плена окончил Высшую пограничную школу, служил в погранчастях, до октября 1937 года являлся начальником 15-го пограничного отряда в Белоруссии. Награждался нагрудным знаком Почётного работника ВЧК-ОГПУ, грамотой ЦИК БССР, боевым оружием.

      Родители жены Гаранина были причислены к кулакам и высланы в Котлас. Перед отъездом на Колыму в своем анкетном листе Гаранин писал: «За связь с чуждым элементом имел строгий выговор в 1935 году»².

      1 декабря 1937 года прибыл на Колыму³. С 19 декабря 1937 года — начальник Севвостлага⁴.

      С именем Гаранина связывают массовые незаконные репрессии в лагерях «Дальстроя», получившие название «гаранинщина». Однако, документального подтверждения фактов применения незаконных репрессий со стороны С. Н. Гаранина не найдено⁵.

      27 сентября 1938 года арестован. 30 мая 1939 года этапирован в Москву и помещён в Сухановскую тюрьму. Особым совещанием НКВД СССР 17 января 1940 года осуждён на срок 8 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). Позднее срок содержания в лагере продлён.

      Умер 3 июля 1950 года в Печёрском исправительно-трудовом лагере.

      3 июля 1989 года сотрудники следственного отдела КГБ СССР пришли к выводу, что С. Н. Гаранин «подпадает под действие ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. „О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30–40-х и начале 50-х годов“». 6 февраля 1990 года указанное заключение в отношении С. Н. Гаранина утвердила заместитель начальника Управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности, межнациональным и международно-правовым вопросам Прокуратуры СССР Л. Ф. Космарская. Таким образом, С. Н. Гаранин был посмертно реабилитирован⁶.

«Гаранинщина»

[К оглавлению]

Лагерь «Серпантинка» (стан Хатыннах, территория современного Ягоднинского р-на Магаданской обл). Рисунок заключённого 7.

      «Гара́нинщина» — период массовых необоснованных репрессий 1937–1938 гг. на Колыме, связываемый с именем начальника Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря (Севвостлага) того времени — полковника С. Н. Гаранина.

      В истории Севвостлага и «Дальстроя» в целом период конца 1937–1938 гг. являлся наиболее жестоким. Он характеризовался массовыми репрессиями, гибелью заключённых от истощения и болезней, расстрелами «контрреволюционеров», «врагов народа», «саботажников».

      Начало этого периода так называемых «массовых операций» связано с июньским (1937) Пленумом ЦК ВКП(б), предоставившим органам НКВД чрезвычайные полномочия. 2 июля 1937 года Политбюро приняло постановление «Об антисоветских элементах». В постановлении, в частности, указывалось: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах, совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности». На этом основании партийным органам поручалось «взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД»⁸.

      30 июля 1937 года заместитель наркома НКВД СССР Н. И. Ежова М. П. Фриновский, ответственный за проведение операции, направил на утверждение Политбюро ЦК ВКП(б) оперативный приказ НКВД СССР № 0047 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». 31 июля приказ был утверждён, а уже 1 августа 1937 г. в Магадан поступила телеграмма с требованием немедленного исполнения приговора отделения Дальневосточного краевого суда по Севвостлагу и «Дальстрою» от 1–18 марта 1937 г. над руководителями т. н. «контрреволюционного троцкистского центра на Колыме». На следующий день приговор был приведен в исполнение⁹, о чём в акте об исполнении имеется запись¹⁰:

«Осужденные к ВМН Ю. А. Барановский, С. Я. Кроль, М. Д. Майденберг, С. О. Болотников, И. М. Бесидский были расстреляны комендантом УНКВД по Дальстрою в присутствии представителей Дальневосточного Крайсуда по Севвостлагу, прокуратуры по Севвостлагу, Управления НКВД по Дальстрою и врача, констатировавшего смерть расстрелянных. Трупы расстрелянных захоронены в общей яме в лесу близ города Магадана».

      Организованной в соответствии с полученными директивами «тройкой» НКВД по «Дальстрою»¹¹ до начала декабря 1937 г. были рассмотрены дела около 3000 человек¹², по которым «тройкой» вынесено 2428 расстрельных приговоров (некоторые из них исполнены не были)¹³.

      Для замещения убывающего в отпуск директора «Дальстроя» Э. П. Берзина 1 декабря 1937 г. в Магадан из Москвы прибыл старший майор госбезопасности К. А. Павлов. Практически одновременно с Павловым прибыли и заступили в должности: зам. директора треста комбриг А. А. Ходырев, начальник Политотдела треста полковой комиссар Ю. М. Гаупштейн (заменил Булыгина Б. А.), начальник УНКВД по «Дальстрою» ст. лейтенант госбезопасности В. М. Сперанский, начальник Севвостлага НКВД полковник С. Н. Гаранин (заменил Филиппова И. Г.)^14,15. После передачи дел Павлову Берзин выехал в Москву и 19 декабря 1937 г. был арестован на станции Александров как организатор и руководитель «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации»¹⁶.

      К середине декабря на Колыму прибыла и так называемая «московская» специальная бригада НКВД СССР в составе четырёх чекистов: капитана госбезопасности М. П. Кононовича, ст. лейтенанта госбезопасности М. Э. Каценеленбогена (Богена), лейтенантов госбезопасности С. М. Бронштейна и Л. А. Виницкого. Хотя формально бригада подчинялась начальнику УНКВД по «Дальстрою» Сперанскому, фактически её работой руководил К. А. Павлов¹⁷.

      Используя методы фальсификации, провокации и прямого физического воздействия «московская» бригада разрабатывала дело о «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации», которая, якобы, была организована и возглавлялась бывшим директором «Дальстроя» Э. П. Берзиным. По данному делу в числе остальных 17 декабря 1937 г. был арестован и бывший начальник Севвостлага И. Г. Филиппов¹⁸. Уже через несколько дней он дал следующие показания¹⁹:

«Антисоветская организация, активным участником которой я состоял, ставила перед собой основную задачу — свержение Советского правительства. В этих целях организация вела практическую работу в направлениях: а) подготовки на Колыме вооружённого выступления против советской власти в момент возникновения конфликта между СССР и Японией или же Германией; б) подготовки и совершения террористических актов против руководителей Коммунистической партии и Советского правительства; в) возбуждения местного коренного населения против советской власти; г) широкого вредительства во всех областях хозяйства Дальстроя; д) передачи различных сведений иностранным разведкам. Кроме того организацией переправлялось за границу золото... Вредительство по линии лагерей проводилось под моим и Берзина непосредственным руководством... Мы считали заключённых на Колыме своими людьми и старались всемерно улучшить их материально-бытовое положение...»

      В «Справке по делу вскрытой на Колыме антисоветской шпионской, террористическо-повстанческой, вредительской организации», подписанной 4 июня 1938 г. начальником УНКВД по «Дальстрою» В. М. Сперанским, приводились следующие данные: репрессировано вольнонаемных — 285 человек, среди которых выявлены 150 шпионов, работавших на 12 разведок, в том числе: на японскую — 52 человека, на немецкую — 35, польскую — 21, итальянскую и литовскую разведки — по 2 человека. В «Справке» также отмечалось, что «... в погранзоне Охотского побережья ликвидирована японская шпионская сеть организации в 116 человек», включая: 54 кулака, 17 служителей культа, 11 бывших жандармов и полицейских, 3 родовых князя и т. д. Все репрессированы по 1-й категории, то есть расстреляны. Кроме того, в «Справке» было указано, что уже «арестовано и осуждено заключённых 3302 человека». В это число входило: «троцкистов и правых — 60 %, шпионов, террористов, вредителей и других контрреволюционеров — 35 %, бандитов и воров — 5 %»²⁰.

      С 16 декабря 1937 г. по 15 ноября 1938 г. «тройка» УНКВД по «Дальстрою» во втором составе (К. А. Павлов, В. М. Сперанский, Л. П. Метелев или М. П. Кононович) рассмотрела 10 734 дела. Исходя из протоколов её заседаний, был расстрелян 5801 человек. Таким образом, общее количество погибших более чем за год деятельности «тройки» УНКВД по «Дальстрою» в двух составах было не менее 8000 человек, включая вольнонаёмных работников «Дальстроя». Однако, подавляющее большинство расстрельных акций «тройки» УНКВД по «Дальстрою» в период 1937–1938 гг. было направлено против заключённых Севвостлага (часть которых в более позднее время была реабилитирована)²¹.

      Расстрелы заключённых проводились в Магадане, на так называемой Серпантинке (недалеко от Хатыннаха), на «Мальдяке» и некоторых других приисках «Дальстроя»²². Так, 13 августа 1938 г. на прииске «Мальдяк» по двум актам было расстреляно 159 человек. Тела всех расстрелянных затем были «зарыты в землю в районе 3-й командировки прииска „Мальдяк“»²³. Принимавший в расстреле непосредственное участие сотрудник райотдела НКВД по СГПУ А. И. Гарусов позже показывал²⁴:

«В начале августа 1938 года я был командирован начальником РО НКВД Мельниковым на прииск „Мальдяк“ в распоряжение члена бригады Богена. По прибытии в его распоряжение Боген поручил мне и группе товарищей проводить следствие, давая сроки за три часа заканчивать 20 дел. Когда мы ему жаловались на непосильную работу, он прямо приказывал бить арестованных. Боген сам показал нам пример, вызвал одного заключённого и избил кочергой, после чего и мы били чем придётся. Через несколько дней приехал капитан Кононович с прокурором Метелевым в 2 час. ночи и к 6 час. утра рассмотрели больше 200 дел... 133–135 приговорили к высшей мере наказания. Прокурор арестованных не смотрел и ни с кем из них не разговаривал.»

Выписки из протокола заседания «тройки» УНКВД по «Дальстрою» и акта об исполнении приговора к ВМН, 1938 г.25

Сохранившиеся в магаданских архивах акты о расстрелах имеют, как правило, две (иногда — три) подписи лиц, ответственных за их проведение. Первая подпись принадлежит, условно говоря, организатору. Если расстрел производился в Магадане (а именно в административном центре «Дальстроя» произведено наибольшее число расстрелов), в роли такого организатора чаще других вступали начальник УНКВД по «Дальстрою» В. М. Сперанский, его заместитель М. П. Кононович, начальник административно-хозяйственного отдела УНКВД Галушка. Первая подпись на актах расстрелов, произведенных в Северном ГПУ, принадлежала начальнику райотделения НКВД по СГПУ Мельникову. В качестве организаторов расстрелов в других местах (Оротукан, Мальдяк) выступал и.о. начальника 4-го отдела УНКВД по «Дальстрою» М. Э. Боген, начальник управления рабоче-крестьянской милиции, действовавшего в составе УНКВД, лейтенант милиции Кедров. Вторая подпись принадлежала исполнителю или ответственному группы исполнителей. В Магадане эту вторую подпись неизменно ставил комендант УНКВД по «Дальстрою» Кузьменков, на Хатыннахе — Кедров или начальник отдела уголовного розыска того же УРКМ Дероберти26.       Как показывают документы, к указанным репрессиям и другим незаконным действиям «московской» бригады начальник Севвостлага того периода Степан Николаевич Гаранин непосредственного отношения не имел: он не входил в «тройку» УНКВД по «Дальстрою», не допрашивал, не осуждал обвиняемых, не был инициатором расстрелов и сам лично никого не расстреливал. Подписываемые им приказы о расстрелах заключённых, по сути, дублировали решения «тройки». Но оглашаемые за его подписью в лагподразделениях приказы как бы выдвигали его на первую роль и порождали или способствовали порождению массы легенд относительно его личной «кровожадности». При этом, как правило, подавляющее большинство легенд о Гаранине построены на показаниях якобы «очевидцев» расстрелов. Магаданский историк А. Козлов в этой связи упоминает прошедших через Севвостлаг авторов воспоминаний А. С. Яроцкого, Н. А. Иоффе, Г. А. Крутикову-Окушко, В. Т. Шаламова и других. В частности, и А. И. Солженицын в фундаментальном труде «Архипелаг ГУЛАГ» сообщал27, что только «в самом страшном расстрельном месте Колымы — на Серпантинке»:       «...расстреливали каждый день 30–50 человек под навесом близ изолятора... Ожесточение колымского режима внешне было ознаменовано тем, что начальником УСВИТлага (Управление Северо-Восточных лагерей) был назначен Гаранин, а начальником Дальстроя вместо комдива латышских стрелков Э. Берзиня — Павлов... Тут отменили (для Пятьдесят Восьмой) последние выходные... летний рабочий день довели до 14 часов, морозы в 45 и 50 градусов признали годными для работы, „актировать“ день разрешили только с 55 градусов. По произволу отдельных начальников выводили и при 60... Ещё приняли на Колыме, что конвой не просто сторожит заключённых, но отвечает за выполнение ими плана, и должен не дремать, а вечно их подгонять. Ещё и цынга, без начальства, валила людей. Но и этого всего оказалось мало, ещё недостаточно режимно, ещё недостаточно уменьшалось количество заключённых. И начались „гаранинские расстрелы“, прямые убийства. Иногда под тракторный грохот, иногда и без...».