Сердитый Глеб : другие произведения.

10 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Давай руку. - Руку не могу, - говорит, - ты только не обижайся, но я тебе ногу подам. И не дожидаясь моего ответа, она как-то эдак вывертывается, и я ловлю ее за лодыжку. Она вообще-то легкая. Если вам не приходилось втаскивать на крышу девушку за ногу, то советую попробовать. Впечатление непередаваемое.
  10.
  - Как мы будем дальше жить? - поинтересовалась Джина.
  Почему-то женщин всегда интересует этот вопрос. Имеющий статус блаженствует, не имеющий - мечтает. Так говорят.
  - Наука учит нас, что адаптироваться можно к любому миру. Практически. - Сказал я. - Или наоборот - теоретически...
  - Ап! И адаптировался... Стерпится - слипнется. - Вышутила мой тезис Джина.
  - Та же наука говорит, что существует лишь два способа адаптации: синхронный и асинхронный. - Не заметил юмора я. - В первом случае необходимо вписаться в темпо-ритм мира и принять правила игры, как Кэрроловская Алиса в Зазеркалье, а во втором случае наоборот, следует не принимать этих пресловутых правил и жить по своему собственному почину, как та же Алиса вела себя в Стране чудес... Асинхронность, разумеется, условна, ибо, тем не менее, подразумевает некий принцип кратности, либо принцип скользящей поправки...
  - Ты вот сейчас с кем разговариваешь, дырявая башка?
  - Это слишком тонкая мысль для тебя?
  - Черта с два! Все это полезно там, где есть правила, есть темпо-ритм. Если даже правилом служит отсутствие правил - есть из чего исходить, включая механизм адаптации.
  - О, как!
  - А ты как думал? Вот ты машину искал, а зачем?
  - Статус, подруга. Если ты не знаешь, то статус повязан на принадлежность религии, виде спорта, ей соответствующему, и тех предметах, которые этот статус тебе дает.
  - То есть, если у меня есть крутая тачка, то и статус будет?
  - Ненадолго. Его же поддерживать надо. Ты работаешь на статус, а он на тебя. Это принцип выживания в Городе-Торнадо. Хочешь или нет, а следовать ему нужно.
  - Но ведь ты же был и остался фехтовальщиком и католиком? Разве нет? Так куда делся твой статус?
  - Тут все сложно... Статус мой вчера утром повысился из-за одного несчастья. Сам не понимаю почему. А теперь, кроме потери машины, что-то случилось связанное со мной. Что-то важное. И вот результат. Мне все это выяснить нужно.
  - Давай попробуем выяснить вместе. Вот ты говорил, что вспомнил утро. Расскажи.
  Я рассказал вкратце.
  - Ты, значит, гарпию подцепил еще позавчера? И ночью она тебя чуть не съела? А как же вчера ты второй раз на нее нарвался? И снова решил испытать судьбу?
  - Выходит что так.
  - Ну, ладно... - Джина села рядом на кушетке, покачала рыжим облаком волос, сделала жест неопределенный своей тонкой, красивой рукой. - Значит, ты сел и поехал на своей новой машине? А дальше что?
  - Дальше...
  И я рассказал ей, что было дальше. Естественно без особых подробностей.
  Почему-то я умолчал про Овен и про Комиссара. Так что главным событием в моем рассказе стала смерть Власа.
  - Как это принято в таких случаях говорить? - Спросила Джина и глаза у нее сделались неподдельно раненые. - Получите мои соболезнования?
  - Вроде того.
  - Я, правда, сочувствую. Вы дружили?
  - У нас были сложные отношения, но Влас... Что-то в нем такое чувствовалось изумительное. Не могу объяснить.
  - Не терзайся.
  - Убили его. Это не несчастный случай. Не бывает таких несчастных случаев. В Городе-Торнадо вообще не бывает ничего случайного.
  - А ты помнишь, как ты здесь оказался?
  Она так и спросила "оказался", но я не заметил подвоха в этот момент, погруженный в свои мысли. Откуда бы ей знать, что я не родился здесь. Это вообще-то вроде как - тайна, которую я, правда, особенно не берег. Но и ей не сообщал.
  Ну, что же пора бы и рассказать, как я очутился в Городе-Торнадо.
  
  "Дом был чист". - Вспомнил я фразу из одного старого-престарого рассказа. Он назывался "Будет ласковый дождь". Это про нас - меня с Джиной. Наш временный дом действительно был чист. А скоро, очень скоро, наступит час дождя. И дождь этот поначалу всегда ласковый. Только нет в нем запаха земли...
  А потом он наливается яростью. Он оповещает о приходе НОЧИ.
  Но пока у нас есть время поговорить.
  Тем более с Джиной, вновь притулившейся рядом и закинувшей ногу мне на бедра так славно... Вот эдак и прожил бы остаток дней.
  Тем более, что прежде веселого со мной было много, а вот хорошего... Это еще напрячься нужно, чтобы вспомнить.
  Первое, что я помню о себе?
  
  Рифленая поверхность стены качается и скользит мимо. Тройной плафон у сгиба стены. Я знаю, что это за плафон. Свет контрольный, рабочий, аварийный... Все просто. Кроме того, что я не знаю, почему я это знаю.
  И тут воспоминание ушло. Там была какая-то авария. Свет переключился на аварийный. Нужно было предупредить... но кого? А все равно - поздно! Я уже в другом месте.
  Где?
  
  Что может делать голый человек? Если он голый абсолютно. Как снаружи, так и изнутри. Нет одежды, социума, места, времени... Это снаружи. А изнутри? Нет памяти: прошлого, настоящего, будущего, имени, голода, сытости, желаний, ощущений... Это внутри.
  Осознавать? Может. Аз езьмь. Я... Я есть. Я человек.
  И вот... Снаружи и изнутри устремляются навстречу и когда сталкиваются - получается собственно человек, по-прежнему совершенно голый, только уже не так сильно.
  У него уже есть нечто. Это - нечто - осознание себя собою и собственной наготы.
  У него теперь есть еще и "вокруг".
  Его "вокруг" довольно скудно и в то же время непротиворечиво. Есть опора под ногами и пелена, неоднородная, вязкая и клубящаяся. В пелене есть движение. Непонятное какое-то. Но есть. В движении есть сила. Тело должно двигаться.
  Шаг.
  Пелена вздрагивает, расступается. Делает попытку расступиться. Движение - впереди. Теперь оно яснее. Понятнее. Оно происходит слева - направо. Оно клубит все еще плотную пелену. Но там есть свет, у света есть направление. Это уже не просто...
  Шаг.
  Свет. Не просто свет. Он уже имеет направление и цвет. Это ярко-желтый пробивающий пелену свет, исходящий от огромного источника, который далеко впереди, справа, сверху.
  Шаг - уже не какой-то абстрактный шаг, а шаг - вперед, навстречу.
  Теперь-то я понимаю, что самым удивительным во всем этом было мое спокойствие. Но это теперь. Тогда я этого не чувствовал, не понимал и не мог понимать и чувствовать. Я находился в полосе белого шума меж кольцами Города-Торнадо. И еще не осознавал что он - этот голый человек - это я собственно сам и есть. Эта пелена, что меня окружала тогда теперь вполне знакомая штука. Но нечто подобное наполняло меня и изнутри. И в этом направлении еще не все благополучно...
  Мыслей было маловато. По сути их вовсе не было. Только три Гогенова вопроса: "Кто я? Откуда я? Куда я иду?". Поль Гоген, правда, спрашивал во множественном числе, но я не настолько скромен. Я был и есть - эгоист. Меня очень интересовало именно что стряслось со мною. А на судьбы всех вместе взятых человечеств мне плевать.
  Так что же со мною?
  Потеря памяти. Амнезия называется. Это плохо. Не то, чтобы я вовсе ничего не помнил. Много всяких знаний всплывало по надобности и без таковой. Но я решительно не помнил ничего о себе, своем происхождении, местонахождении, а так же происхождении знаний в своей памяти...
  Бац!
  Собственно я никуда не шел, а сидел, еще прежде лежал.
  Нет. Не так. Еще прежде я шел! А потом было: "БАЦ!"
  С левого бока на меня налетел дом и врезал мне так, что я вырубился. Я, непостижимым образом сумел сгруппироваться. Это меня спасло. Дома вообще-то не должны двигаться... Или должны?
  А еще прежде была пелена. И движение в ней к какому-то свету впереди. Я решил познакомиться с собой поближе. Осмотрел руки. Ноги, ощупал лицо. Общее впечатление удовлетворительное. Довольно тощий субъект, однако развитие мускулатуры предполагает хорошую спортивную подготовку. Одежда - отсутствует напрочь, как и показывали перед непосредственным визуальным освидетельствованием некоторые косвенные данные. Все. Лицо, кажется вытянутое, с самым заурядным носом, волосы русые, не длинные и не короткие.
  Этот тип - он же я, ничем мне никого и ничего не напомнил.
  Снаружи пелены никакой уже не было. Но внутри все по-прежнему. Вдруг я, словно толчок, ощутил потребность встать и идти. Я и умом понимал, что это нужно сделать, но импульс был сильным и бессознательным, как рвотный спазм. И если первый позыв я переборол, пытаясь разобраться в происходящем, то второй поднял меня на ноги и повел.
  Я огляделся кругом и ужаснулся. Улица была самым уродливым местом во Вселенной. Так я очутился в безраздельной безысходности Города-Торнадо.
  Но у меня еще была надежда. Меня беспокоил и обнадеживал тот странный бессознательный импульс, что заставил меня подняться и идти. Казалось, что мои ноги лучше моей головы знают, куда мне нужно, а куда наоборот ненужно.
  Движение - суть - жизнь. Нужно двигаться. Я потерялся. Значит тем более, нужно двигаться. Новый день - подарит новый мир.
  Мир - незнакомый, опасный, живущий своей, беззаконной жизнью, дикой и необузданной. Из всех возможных забот в жизни остается только одна - простая, но не сказать понятная - выжить в этом. Выжить любой ценой, что поглощает все существо. На выживании можно замкнуться настолько, что это само и есть верная погибель.
  Однако и того мало для искушенных! Следует еще помнить о многом другом. Выжить сегодня мало. Нужно успеть еще, продвинуться на шаг вперед. Похитить у завтрашнего дня инициативу для новой борьбы, нужно ответить на Гогеновы вопросы. С этими вопросами очень неуютно заниматься выживанием.
  Я шел очень медленно. Во всем теле была какая-то слабость.
  Оставалось надеяться на то, что это действительно курс, а не кружение, и что там, в конце пути меня ждет "ужин и ночлег" или хотя бы какая-то более или менее осмысленная цель. Вообще, двигаться можно по-разному. Важно, чтобы это приносило удовлетворение...
  Ученые установили, что вороны, живущие большими стаями, имеют целую гамму различных криков, которые складываются в кодовую систему, имеющую все для того, чтобы именоваться языком. Оказалось, что это действительно своеобразный "язык", который помогает птицам общаться между собой. "Язык" этот, разумеется, крайне примитивен, но в то же время очень эффективен. Стоит, например, одному ворону прокричать сигнал опасности, как вся стая снимается с места и улетает.
  Вообще-то говоря, такой "язык" есть у всех птиц, но у воронов он более развит. Каждый крик имеет у ворона определенное значение. Ворон, первым заметивший хищную птицу, сообщает криком всей стае, с какой стороны приближается хищник. Более того, ворон сообщает также, какой хищник приближается, так как разные виды хищных птиц по-разному атакуют свои жертвы. Стая всегда одинаковым образом реагирует на определенный крик.
  Определенным образом! Это важно. Как это славно, если вдуматься! Определенным образом. Определенным образом, на определенный крик. Ведь это же мечта сержанта! Как просто воронам, и как сложно людям.
  Сейчас объясню к чему это я. Меня сопровождала некая стая людей. Они обменивались криками похожими на хриплые вопли воронов. Вот я и вспомнил...
  Птиц кстати в Городе-Торнадо не водится. Нет совсем. Гарпии есть. А птиц - нету. Парадокс.
  Они - эти неясные тени - вороны. Человекообразные, что малосущественно. А я кто? Скорее всего, медведь или носорог. Почти дохлый. От того и вороны.
  Черный носорог настолько невероятно близорук, или вернее было бы сказать "близорог", что часто даже не может отличить человека от дерева или куста на расстоянии двадцати метров.
  С другой стороны это как раз подлетное расстояние - бегущий носорог развивает скорость 20 метров в секунду. Явный и колоссальный дисбаланс между средством доставки рога к цели и системой наведения.
  Близорогостью, кстати, объясняются и некоторые особенности в его поведении, прежде всего его "агрессивность". Почувствовав по запаху, а обоняние у него намного лучше зрения, что поблизости кто-то находится, он с яростью бросается на незнакомый предмет, но в нескольких метрах, как следует разглядев его, внезапно останавливается. Иногда случается, что он просто проносится мимо перепуганного человека, не причинив ему никакого вреда. Часто вследствие близорукости ярость носорога обрушивается на обыкновенные деревья или высокие термитники.
  Тяжело так. Это я не только о близорукости. Но со мною происходило что-то в этом роде. Я видел обступавших меня преследователей, и словно бредил ими. Словно сигнал от глаза едва пробивался в мозг по перепутанному зрительному нерву.
  Дело еще и в том, что вот эти самые животные файлы словно всплывали - загружались в мой не обремененный информацией мозг из каких-то неведомых кладовых, наличия которых я не чувствовал совершенно.
  При этом я совсем как тот носорог был готов взреветь и наброситься на всякое темное пятно из тех, что маячили подле. Они были не опасны, но я то этого не знал.
  Веселенькая прогулка! Идет себе голый человек, очень сильно не в себе, по мрачноватой улице. Повторяться с описанием я не буду. Улицы Города-Торнадо очень похожи. А вокруг - то появляются, то исчезают тени людей, которые как я понимаю, преследуют, или сопровождают меня, не решаясь приблизиться на расстояние допускающее контакт.
  И это они правильно. Уж не знаю, что в моем не самом замечательном организме есть такого выдающегося, чтобы вот так сразу определить исходящую от него опасность, но осторожность эти странные любопытные тени проявляли вполне оправданно. И подтверждение тому не замедлило явиться миру.
  Когда один из них оказался в зоне досягаемости - то я что-то с ним сделал. Не знаю что. Я не смог определить. Теперь, когда я свои способности уже изучил, то могу догадываться. Но точно сказать - не берусь. Я же не в себе был тогда и очень здорово не в себе. Просто, что-то хрустнуло, кто-то поодаль успел отреагировать криком. Тело с мягким тупым стуком бухнулось на мостовую. Наверное, я его убил. Как иначе? В моем состоянии я не мог контролировать свои действия. Не думаю, чтобы это было столь же эффектно как гибель Рихмана, но так или иначе заставило "воронов" увеличить дистанцию.
  Прошло некоторое время, и возле меня, как призрак возник кто-то большой. Гораздо больше меня. И он меня вырубил. Так я впервые встретился с Удавом. То, что это был Удав, я узнал значительно позже.
  Но так я нашел себя в Городе-Торнадо и тут же потерял сознание...
  Такие дела. Во всяком случае, с этого момента я помню свою теперешнюю жизнь. Да. И с некоторых пор начал догадываться, что была у меня еще и другая. А может и не одна.
  В этом еще предстоит разобраться.
  
  Мое метание между воспоминаниями приятными во всех отношениях и просто приятными было прервано посторонними звуками.
  За дверью нашей мансарды что-то затевалось.
  Шорохи и стуки. Сопение в темноте. Что это? Звуки не похожи ни на что известное мне. И звуки, надо сказать, гадкие. Что бы это могло быть? Шаги на лестнице? Возня?
  
  Проявление особого состояния сознания - "ночной психики", обусловленные превалирующей активизацией правого полушария мозга в ночное время, с древнейших времен были замечены человеком. И радости это открытие не принесло никому.
  Особенности этого состояния применяются в мистической практике. Так всегда, если люди не знают для чего приспособить ту или иную вещь, знание, обстоятельство, то немедленно превращают его в жупел или фетиш.
  Известно, что как в среде народного оккультизма, так и в изощренных эзотерических сектах большинство магических действий и церемониалов осуществлялось в ночное время.
  Даже изготовление талисманов и амулетов оккультная традиция предписывает проводить только после захода солнца. Считается, что в эту пору фетиш наиболее интенсивно обогащается энергетикой изготовителя и магическими силами, исходящими от Луны...
  Но здесь нет Луны. Даже местные сатанисты не ждут заката для черной мессы. Так - чуть засереет - и понеслась...
  После пятого удара в бубен, шаман вспомнил, где спрятал огненную воду.
  
  Я взялся за эфес шпаги. Так поспокойнее. Кто там?
  Вообще-то я парень отважный.
  Но трудно быть отважным в ситуации вроде нашей.
  Осторожно подошел к двери. Возня. Там кто-то большой.
  - Что там? - тихонько спросила Джина.
  Возня за дверью немедленно смолкла. Кто бы это ни был, у него отменный слух.
  Я прислушался. Кто-то очень крупный и тяжелый сопел за дверью. Тихонько и осторожно. Тот, кто стремится затаить дыхание, всегда сопит.
  - Нужно сваливать! - страшным голосом просипела Джина.
  - Так серьезно? - прошептал я одними губами.
  Она яростно закивала от избытка эмоций.
  - Я-то рассчитывал перекантоваться всю ночь, - признался я.
  - Не получится, - покачала она головой.
  И тут на крышу обрушился дождь. С треском и гулом.
  Джина поманила меня к себе. Я скользнул к ней, хотя попытка ступать бесшумно была совершенно излишней. За ревом дождя все равно скрывались все звуки.
  - Час дождя, - сказала она, - теперь придется переждать. Но как только пойдет снег нужно сваливать!
  - Ты знаешь, что там такое?
  Этот вопрос, почему-то казался важным. Более того, я решил, что получу на него ответ.
  Но Джина не ответила. И вновь я подумал, это не потому, что у нее нет ответа, а по какой-то иной причине.
  - Ты уверена, что нам не лучше переждать ночь здесь?
  - Да. Мне кажется, что через пару часов, здесь будет опаснее чем на улице.
  - Тебе, что-то об этом известно.
  - Долгая история, - она поморщилась с этими словами, словно воспоминание причиняло ей боль, - просто поверь, что это действительно опасно. Да и машину твою надо найти, чем быстрее, тем лучше...
  - Теперь это осложнилось.
  - Здорово, нечего сказать! - мрачно вздохнула она и стала серьезнее.
  Удивительная у нее способность внедряться в чужую проблему.
  - Дверь лучше всего забаррикадировать, - предложила Джина, - эти тоже дождутся снега и тогда начнут ломиться. А мы должны будем смыться через крышу, и дальше у нас будет время оторваться. Эти, конечно, догонят нас... А может, и не догонят... Тогда будут другие... Ночью еще больше, чем днем нужно двигаться.
  Это, пожалуй, было верно, с той точки зрения, что ротация в ночное время более негативна, чем днем.
  Дверь открывалась вовнутрь. Чем бы ее забаррикадировать?
  Я оглянулся. В кельях квартир Города-Торнадо обычно не бывает таких предметов обстановки, которые пригодны для сооружения баррикад. Диван? Ну нет... Не выдержит. Обменявшись взглядами с Джиной, я заручился ее согласием с тем, что диван не удержит тех, кто находится за дверью.
  Разве попробовать свои силы в области стимулирования ротации? Я подошел к двери и сосредоточился... А вернее - рассредоточился по ее контуру. Это трудно объяснить, но за мной должен был еще тащиться шлейф не самого низкого статуса. Стимуляция ротации опасна. Но я был убежден, что там за дверью находится нечто значительно более опасное.
  Я старался сделать мягкой коробку двери и контур самой двери. Попробовал... Получилось! И я начал делать то, что ни один здравомыслящий человек вне пределов Города-Торнадо не отважится делать. Я принялся защипывать с вывертом дверь с коробкой, как скрепляют края пельменей. Пельмени - это такие крошечные пирожки, которые пекутся, жарятся или даже варятся в бульоне. Очень вкусные. В Торнадо нет пельменей.
  Джина испустила какой-то звук, для истолкования которого мне пришлось бы написать диссертацию и подскочив ко мне принялась весело помогать, словно всю прежнюю жизнь только и делала что лепила пельмени.
  - Как ты это сделал?
  - Не поверишь, сам не знаю... Я просто представил себе то, что нам нужно больше всего. Потом позволил желанию рассредоточится во всего себя и вовне. Так обычно можно управлять изменениями реальности. Эти изменения я называю ротацией.
  - Да ты, брат, умелец! И вон как все объяснил...
  Я постарался проигнорировать ее издевательский тон.
  Дверь почти монолитно срослась с коробкой, хотя и выглядела теперь довольно уродливо.
  - Класс, - казала Джина, полюбовавшись нашим творением.
  Она попробовала щипнуть дверь еще раз, но ничего из этого не вышло. Дверь снова затвердела и приняла прежнюю фактуру.
  - Только все равно не выдержит, - авторитетно заявила Джина.
  - Так кто же там, за дверью?
  - Слышал когда-нибудь про вампиров?
  - Как же, наверно, проще спросить, кто не слышал.
  - Тех, которые в ночной тиши и тьме слизывают кровь у укушенных животных, предпочитая домашнюю скотину? - Джина оскалилась в недоброй улыбке.
  Она немного озадачила меня. Здесь нет ни животных, ни скота...
  - Но они называются кровососами, семейства летучих мышей, длина тела до 7 см. - автоматически ответил я.
  - Эти, что за дверью, не живые мертвецы, не клыкастые кровопийцы. Они не станут кусать в шею. Но слизнут тебя целиком.
  И как-то кровожадненько при этом оскалилась, словно одобряла чье-то желание слизнуть меня.
  - Так что же там, за дверью, вампиры пожаловали по наши души?
  - То, с чем возможно бороться, уже не так страшно. - Раздумчиво ответствовала Джина. - Ты заколешь врагов своим вертелом!
  - Не думай, что фехтовальщики только и делают, что ходят по улицам и подыскивают кого-нибудь, на ком можно продемонстрировать искусство владения трехгранным клинком, время от времени осеняя себя крестным знамением и поминая имена святых.
  - Прости, хотела скаламбурить. - Невинно улыбнулась она и небрежно завернулась в свою скатерть.
  Бодрее, друг мой, сказал я себе. Тому, кто борется за правду, нет смерти, как возвышенно судят древние дэлийские философы. А я за что намереваюсь бороться? Не иначе за правду. Ведь я же собираюсь выяснить, что со мной происходит. Кто я откуда и куда иду.
  Так что кладите мне правду, только правду, ничего кроме правды.
  Джина в задумчивости смотрела в пространство.
  - Куку, - говорю, - очнись!
  - Я в порядке... Только объяснить ничего тебе не могу. Пытаюсь вспомнить, да все без толку.
  - Что ты пытаешься вспомнить?
  - Про слуг сумерек, про теневых... Они кстати ушли, но вернутся. Мы тут с тобой для них, как ядрышко в орехе. Чем прочнее скорлупа, тем слаще лакомство.
  Я непроизвольно прислушался. Дождь кончался.
  - Ты озадачила меня своими вампирами, - нехотя признался я.
  - Не морочь себе голову, - отмахнулась она, - согласись, не так уж мало предметов, которые ты сам не можешь объяснить. Чего же с меня взять?
  Что-то есть в ней такое, что непременно нужно в нее влюбиться! Я, пожалуй, так и сделаю.
  - Что ты знаешь о гарпиях? - спросил вдруг я.
  - Да ничего особенного... Гарпии, они гарпии и есть.
  - Я полагал, что гарпии делаются гарпиями с наступлением ночи...
  - Могут и не превращаться. - Джина загадочно заулыбалась.
  - Возможно... Но, оказывается, они могут превращаться и днем.
  - А ты что, всерьез заинтересовался этим феноменом? - Джина захихикала. - По нему немного специалистов. Живых, само собой.
  Я не мог понять причины вызвавшей этот неприятный смех, однако вынужден был признаться, что дважды встречался с гарпией.
  - И не заметил взаимосвязи?
  - Честно говоря, нет...
  - А после чего происходило превращение, ты не помнишь?
  Я задумался.
  Не могу сказать, чтобы имел возможность выявить какую-то систему в поведении гарпий. Главной проблемой было то, что я не мог вспомнить в подробностях, чем закончилась вторая встреча с Мишель.
  Я даже не мог сказать с уверенностью, был ли тот безумный полет.
  - Пора отсюда сваливать, - заметила Джина.
  Я полностью согласен с ней. Надо же когда-то и ночью прогуляться. Все когда-то бывает в первый раз.
  - Прежде, чем мы двинем, хочу тебя спросить, - сказал я. - У тебя есть идеи относительно того, куда нам деться.
  - Я думала, что у тебя есть. Почему бы не к твоим братьям по вере?
  - О! Найдем храм. Хотя на ночь они, чаще всего, заперты. Но кто-то там должен быть обязательно. Кстати, а ты ни к какой вере не принадлежишь?
  - Скорее к секте, - пожала плечиком она, - Причем круг ее узок, а вхождение в него затруднительно.
  - И как она называется?
  - Клан правильно посвященных. Что-то вроде того.
  Ну, ладно, пойдем...
  Жизнь полна сомнений, твердят искушенные, несомненна только смерть.
  Когда мы покидали наше временное убежище через окно, я пропустил Джину перед, из эстетических соображений, а отнюдь не в силу хорошего воспитания и пожалел о том, что мансарда была необитаема, и нам никак не удалось разжиться одеждой для моей спутницы. Но как-то поверхностно пожалел, не прочувствованно.
  Окна высоко. Джина отталкивается точеной ногой и уходит в ночь, с невнятным: "У-йе!", шевеля в воздухе игрушечными пальчиками ног.
  Я молча следую за ней.
  На мокрой крыше скользко и холодно. И дождик сверху моросит.
  Джины нигде нет.
  Секунду я обижаюсь, за то, что она так скоропостижно бросила меня, не дав, как следует, привыкнуть к своему теплому девичьему тельцу. Но тут я слышу откуда-то снизу приглушенный сквозьзубный речитатив о чьих то родителях, сложных кровосмесительных и физиологически трудноосуществимых сексуальных связях, словом все то, что говорит дурно воспитанный человек, споткнувшись и ударившись головой.
  По этим признакам я немедленно определяю местонахождение Джины.
  Ползу к краю крыши. В черную глубину улицы даже не пытаюсь заглядывать.
  Жуть охватывает такая головокружительная, что сам готов сверзиться.
  Джина, перебирая ругательства, как четки, висит, держась за непонятный протяженный вырост горгульи. Я сначала подумал, что за фаллический символ, Джине шло бы, но после понял, что просто загнутый горгулькин хвост.
  - Ну... чего... ты... смотришь?
  - Извини, я стараюсь не смотреть.
  - Вытащи меня!
  - Давай руку.
  - Руку не могу, - говорит, - ты только не обижайся, но я тебе ногу подам.
  И не дожидаясь моего ответа, она как-то эдак вывертывается, и я ловлю ее за лодыжку.
  Она вообще-то легкая.
  Если вам не приходилось втаскивать на крышу девушку за ногу, то советую попробовать. Впечатление непередаваемое.
  - Ты что там делала? - спрашиваю от избытка эмоций.
  - Воспитанные люди не задают таких вопросов даме, соскользнувшей с мокрой крыши. - Отвечает она, дрожа всем телом, отнюдь не от холода, но сохраняя достоинство.
  Я немедленно высказываю пожелание спуститься вниз, потому что верхолазание начинает становиться изнуряющим мой разум.
  Пожелание находит поддержку и понимание. Вот только встречное предложение спуститься вниз по барельефам меня не радует.
  И мы идем искать другой вход на чердак.
  Едва мы удаляемся от нашей мансарды на сотню шагов, как из окна доносится грохот и вой. Такой душераздирающий вой, что волосы дыбом.
  - Они не дождались снега, - почти спокойно заметила Джина.
  - И что теперь будет?
  - За нами едва ли рванут. У них не так много времени до выхода Настоящих Ночных. Надеюсь, поищут кого-то еще.
  И в этот момент, позади нас вылетело вместе с участком стены маленькое окошко мансарды. Что-то огромное и тяжелое, так ударило в крышу, что стропила затрещали и некто, скрежеща по чешуе выпросталось из мансарды наверх.
  - Позитивный прогноз не сбылся. - Заметил я, и мы понеслись вскачь, держась за руки и оскальзываясь.
  - Он очень большой, - с досадой оправдывалась Джина, - очень большой и очень голодный.
  - И что это значит?
  - Откуда я знаю?
  Тоже ответ.
  Оглянувшись, я увидел только темную массу, которая, скрипя когтями (наверное, когтями?) двигалось за нами с проворством и прытью, припадая на все четыре лапы, как крадущаяся овчарка.
  Позади него маячили три или больше силуэта похожие на человеческие.
  Крыша не выдержала, и чудище с удивленным рыком и уханьем провалилось.
  Откуда-то снизу донеслось басовитое, почти человеческое: "Ого!"
  Я снова оглянулся. Человекоподобные силуэты в каких-то крылатых шляпах и цирковых трико осторожно, но быстро огибали провал.
  Их было действительно трое.
  Оружия при них я не заметил, но это могло и не иметь значения.
  - Кто это такие? - спрашиваю вполголоса, не будучи уверен, что получу исчерпывающий ответ, но Джина хоть что-то в отличие от меня знает.
  - Слуги сумерек. Они называют себя помеченными смертью.
  Странно. Совпадение, разумеется, но говорящее. Звание "слуга сумерек, помеченный смертью" соответствует подполковнику спецслужбы одной воинственной планеты.
  Само собой, эти - не подполковники. И не очень даже люди.
  При их приближении я замечаю, что пальцев у них по три на руке, и каждый снабжен длинным загнутым в форме серпа когтем.
  Они быстрые и опасные.
  Шпага в руке.
  Фехтовальщики не "выхватывают" шпагу и не "бросаются на врага". Оружие появляется в руке быстро, но не без изящества.
  Первый из преследователей прыгнул вперед и сделал кошачье атакующее движение своими длинными когтями.
  Я отодвинулся на полшага в сторону и назад, подставил клинок и провел мягкое парирование с протяжкой по всей длине шпаги, взрезая противнику запястье. Клинок вошел в сустав с хрустом и вскрыл его.
  Противник не закричал. Но издал тревожный пронзительный свист, сделав губы куриной гузкой.
  На его лицо отчетливо упал яркий свет откуда-то из-за моей спины, и я запомнил бледную маску с большими навыкате желтыми глазами в ореоле черных кругов. Вместо носа две треугольных дырки. Подбородок узкий, выступающий вперед и раздвоенный. Маленькие круглые уши, опушенные как грибочек-волнушка.
  Но самым интересным была шляпа. Широкий черный диск полей вращался, как граммофонная пластинка и по черноте пробегали искорки.
  Не дожидаясь следующей атаки, я вонзил клинок в открывшееся для удара горло и оттолкнул от себя тело ногой.
  Тело рухнуло на чешую крыши, и заскользило по ней, хрипя и булькая исторгаемым гейзером крови.
  А вот шляпа, едва коснувшись крыши ребром, издала визг дисковой пилы и, дико подскакивая, помчалась по крыше прочь.
  Я, как-то мельком, подумал, что эта самая шляпа могла бы мне голову отрезать. Так, между прочим. Очень просто.
  - Сюда! - крикнула Джина, но мне некогда было оборачиваться.
  На меня наскакивал второй шляпоносец, распахнув когтистые объятия.
  Я решил проверить свои теоретические находки на практике и ударом самого кончика клинка, сбил с него шляпу.
  Удар болью передался в кисть руки, а жутковатая шляпа повисла в воздухе между нами, вращаясь и вибрируя как волчок.
  Если я, по наивности, проявлял только живейшую заинтересованность наблюдаемым объектом, то мой противник, оказавшись в этой ситуации, опешил, и был скорее напуган.
  Шляпа задрожала в воздухе отчетливее и, выписав молниеносную зигзагообразную эволюцию, унеслась куда-то по своим делам по-над улицей.
  Мой оппонент остался стоять в той же позе, с выражением лица "не понял", но, по некоторым признакам, я сообразил, что он уже не был живым.
  И действительно, его тело через секунду распалось на три куска. Никакой Зорро не разрезал бы его лучше шляпы. Какие опасные головные уборы у этих парней.
  Нет и нет, привычку не напяливать на голову, что попало, мне привили еще в нежном возрасте. А им вот, видать, нет.
  С третьим противником было сложнее.
  Он оказался женщиной. При тех же чертах лица - где-то даже милой, как по-своему обаятельным бывает улыбающийся череп. А уж фигурка в черном мерцающем трико - была просто замечательной. А когти - мечта женщин прошлого - сантиметров по двадцать, идеальной серповидной формы и острые, как бритвы. А шляпка!
  Я был сражен без боя. Я чувствовал, что млею и таю.
  Я нанес удар в сердце, нужно быть джентльменом с дамой, и едва не сломал шпагу. Трико, оказывается, обладало изрядной прочностью. И то, что я до этого наносил удары только в незащищенные места, делает честь моей боевой интуиции.
  Поганка свистнула оглушительно и высунула узкий язык едва не в метр длиной.
  Никогда не мог оценить если женщина дразнясь показывает язык. Есть много других способов подурачиться, но зачем выпячивать напоказ внутренние органы?
  Я, немедленно, выказал неудовольствие, в довольно нелицеприятной форме и добавил, что она никогда больше не восстановит в моих глазах первого благоприятного впечатления, которое только по недоразумению сумела произвести.
   Не знаю, поняла ли эта бестия что-либо из сказанного мною, но, во всяком случае, явно, уловила смысл. Об этом я могу судить по тому, что женщин, даже лучших из них, всегда бесит критика относительно их вкусов и манер, особенно, если она исходит от мужчин, которые им небезразличны.
  Последнее предположение, о "не безразличности", было сделано мною исходя из оброненного Джиной замечания, что меня собираются слизнуть.
  Я едва успевал парировать удары когтистых лапок и приноравливался, как бы побольнее зарезать красотку, но Джина помешала мне довести дело до конца.
  Она буквально схватила меня за задницу и втащила в чердачный лаз. Вот откуда, оказывается, падал свет и вот куда "сюда" я был зван столь настоятельно.
  Моей реакции хватило на то, чтобы прикрыть за собой дверь, которая тут же была пронзена насквозь двумя когтями красавицы в трико.
  - Ты вытащила меня из объятий самой смерти! - сказал я.
  - Ты ее убить или трахнуть собирался? - съязвила она.
  Неужели это было так заметно?
  Нет! Не может быть. Ведь я же не собирался?!
  Я обдумаю это позже.
  Злодейка сотрясала дверь, пытаясь выдернуть увязшие когти и свистела свирепо.
  - Коготок увяз! - констатировала Джина.
  - Всей птичке пропасть, - закончил я.
  Толкнул дверь и вонзил клинок в перекошенное лицо, прямо в дырки ноздрей.
  Мы побежали по шатким мосткам под коньком чердачного помещения почему-то ярко освещенного частыми газовыми фонарями.
  - Знаешь, почему силы тьмы проигрывают? - На бегу спросил я.
  - Почему?
  - Они вооружаются богомерзким оружием!
  - Только без проповедей!
  Стена, разделяющая чердачные отсеки у нас за спиной содрогнулась от могучего удара. Гигантская тварь, что провалилась сквозь крышу и тем дала нам шанс, очухалась и пыталась возобновить преследование. Только теперь уже не по крыше, а напрямую сквозь перегородки. И никаких серьезных аргументов за то, что Большому Голодному это не удастся, у меня не нашлось бы ни под присягой, ни в праздном споре.
  Джина зашлепала босыми ногами по лестнице вниз.
  Через полминуты мы были на улице, запыхавшиеся немного, но в целом счастливые.
  В воздухе уже кружились первые снежинки.
  Ночь Города-Торнадо вступала в свои права.
  Казалось, ощутимо слышится тот треск, с которым черти расширяли в этот час преисподнюю.
  
  Мы торопливо двинулись по улице.
  Я некоторое время держал в руке обнаженный клинок, но потом опомнился, убрал шпагу в ножны.
  Нарочитая демонстрация страха перед неизвестностью была никому не нужна.
  - А что было после? - мягко, но настойчиво поинтересовалась Джина.
  - После чего?
  - Ну, после того, как ты нашел себя в городе и после того как этот... Удав? Как он тебя вырубил?
  - Меня приютили Мечтатели. Девушка одна подобрала. Обогрела. Ее звали Мирлина.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"