Аннотация: Да, я знаю, "Химию и Жизнь" читают очень серьезные взрослые люди. Но разве детская вера в невозможное помешала хоть одному великому открытию? По-моему, наоборот.
Это все Мишка виноват, честное слово! Он шампуни смешивать придумал. И пузырь тоже он выдул. Макнул трубочку в мыльную воду, поднес к губам - и фьююю! - получился прозрачный шар. Большой такой, правда большой! Висит, переливается. Мишка его соломинкой чуть-чуть подтолкнул, чтобы он полетел. Ну, тот и полетел. Медленно так, важно. Радужными боками поводит, колышется.
- Сейчас лопнет, - говорю, и сам чуть не лопаюсь от зависти: у меня такие шары не получаются.
Мишка головой мотает:
- Не лопнет.
- Лопнет. Они всегда лопаются.
- А этот - не лопнет.
- Это еще почему? - спрашиваю.
- Не захочет, - уверенно отвечает мой друг и улыбается. - Просто не захочет.
Пока мы спорили, важный шар опустился на крутой борт ванны, скатился по нему, будто погладил, и легко так приземлился. Внутри него крутились прозрачные тягучие радужки, что-то проблескивало и просверкивало - красотища, короче! Мы бы на него еще полчаса смотрели, если б не Мишкина мама. Она заглянула к нам и позвала обедать.
Мишкин папа уже сидел за столом, перед ним стояла тарелка борща, а рядом с ней лежал журнал "Химия и жизнь" - папа у Мишки учитель. Через год он и нам будет задавать всякие опыты и эти, реактивы, объяснять. А пока мы просто с ним болтаем, и он нам кучу всего интересного рассказывает.
- Ну, как дела? Велик починил? - это Мишкин папа у меня спрашивает: я недавно восьмерку на колесо поставил.
- Нормально, - отвечаю. - Дела нормально, Василий Борисович, а с великом брат будет разбираться.
Мишка хлебает борщ молча и очень быстро.
- Ты куда торопишься? - спрашивает его мама.
Он отвечает с набитым ртом:
- В ванну. Мы там пузырь оставили. Мыльный. Кра-асивый! Вот такой! - Мишка бросает ложку и показывает.
- Да он уже лопнул наверняка, - смеется Василий Борисович.
- Почему? - обижается Мишка. - Может он захотеть не лопаться?
- Захотеть-то может, только что с того? Мыльная пленка останется мыльной пленкой, понимаете?
- Нет, - говорим мы, и тогда Мишкин папа нам объясняет:
- Ваш пузырь, как все пузыри, очень тонкокожий. Просто очень-очень. У него толщина стенок одна стотысячная миллиметра...
- Ого! - удивляюсь я.
- Да. Но при этом они, стенки-то, трехслойные. Снаружи и внутри - мыльная... скажем, кожица, а в середине - почти чистая вода. То, что мыльное, меньше натягивается и держит форму. Держит, да, пока вода, которая в середине, не стечет вниз и не продавит оболочку. А стечет она обязательно - на то и вода. Поняли?
- А если она не будет стекать? - не сдается Мишка. - Если...
Василий Борисович качает головой:
- Так не бывает. И потом, все равно мыльная пленка испаряется, так что где-нибудь непременно порвется со временем. А времени на это много не надо, говорю же: очень тонкие стенки. В общем, мыльные пузыри всегда лопаются. Закон природы, - Мишкин папа спокойно отхлебнул чай. - А природа никогда не меняет свои законы.
- Никогда-никогда? - спрашиваю я.
- Никогда-никогда.
- Ну почему? - кричит Мишка. - Ну может хоть разок поменять? Ведь может!
- Вряд ли, - сомневается Василий Борисович.
Мы с Мишкой переглядываемся, потом выскакиваем из-за стола и несемся в ванную комнату. Я распахиваю дверь и... вижу, как тянутся разноцветные пятна по круглым бокам.
- Ух! - выдыхаем мы хором.
Прозрачный шар чуть-чуть колышется, важничает. Сверху он начинает затягиваться фиолетовым, потом - розовым, потом - серебристым. Будто хочет показать, как он рад нас видеть.
- Папа! - кричит Мишка. - Папа! Он не лопнул!!!
Дверь в ванную открывается, и входит Василий Борисович, а за ним - Мишкина мама. Она, конечно, не учитель химии, а менеджер, но ей тоже на чудо-пузырь посмотреть интересно.
- Вот это да, - говорит Мишкин папа, вытаскивает из кармана очки и, надев их, склоняется над пузырем. - Мишка, когда вы его... выдули?
- Еще до обеда.
- Полчаса, значит, прошло, - бормочет Василий Борисович. - Однако.
Он вроде как задумался ненадолго, а потом вытянул палец и ткнул наш красивый шар в переливчатый прозрачный бок. Мы даже пикнуть не успели. Мишка только сказал:
- Ой.
И еще раз:
- Ой! - потому что пузырь не лопнул, а как бы отодвинулся слегка от учительского ногтя, колыхнулся радужно и снова просиял: фиолетово-розово-серебристо.
Василий Борисович почесал макушку - совсем как Мишка, когда его к доске вызывают, а он урока не выучил. Я даже улыбнулся. Но тут мне опять стало обидно, что не мой это пузырь такой удивительный. Уж так обидно, так обидно, сил нет!
- А если его соломинкой ткнуть? - говорю. И чувствую, что уши у меня краснеют: ах, как стыдно! Шар, кажется, тоже от меня такого не ожидал - помутнел, посерел. Мишка за него, конечно, вступился:
- Не дам его тыкать!
Только меня будто кто за язык тянет, злой кто-то, точно злой:
- Как это не дашь? Ты, Мишка, хочешь ученым быть или нет? Ведь это настоящий научный эксперимент! Интересно же!
- Женька, ты чего? - удивляется мой друг. - Разве можно ради интереса такую красотищу ломать? А может, ты хочешь, чтобы наш пузырь лопнул?
Я голову повесил:
- Нет, не хочу. Не сердись, Мишка.
И чувствую: правду сказал. Действительно не хочу, чтобы наша радуга разлетелась мыльной пылью. Но пока мы отношения выясняли, Василий Борисович уже вооружился соломинкой. Только снова у него ничего не вышло: шар опять отодвинулся, вежливо так, но упрямо. Не хочу, мол, чтобы меня лопнули. Мы как увидели - в ладоши захлопали от радости, что он уцелел. А пузырь поколыхался и давай цвета менять - голубой, сиреневый, желтоватый. Такой калейдоскоп устроил - глаз не оторвать!
- Катя, дай булавку, - требует Василий Борисович. - Да, еще, знаешь, поищи какую-нибудь коробку на всякий случай.
- Коробку-то зачем? - спрашивает Мишкина мама.
- А вдруг он опять не лопнет, - говорит Мишкин папа, и мы все начинаем смеяться. Потому что знаем: останется наш пузырь целехонек, хоть все на свете булавки в него повтыкай.
Так и вышло, не лопнул мыльный шар.
- Чудеса, - сказал Василий Борисович. - Вот что, ребята. Не знаю, как это так получается, поэтому пойду-ка позвоню своему другу. Валерке Маслову позвоню. Он сейчас у себя в НИИ должен быть, так вот прямо туда и позвоню. А вы пока возьмите у мамы коробку и попробуйте свой пузырь в нее положить.
Сказал и вышел. Мы с Мишкой подумали-подумали, потом притащили лист бумаги, положили его на дно ванны, прямо шару под бок, а в другой бок дунули. Пузырь нехотя перекатился на бумагу. Так мы их вместе в коробку и положили, чтобы Мишкиному папе отдать. Выходим из ванны и слышим, как Василий Борисович по телефону говорит:
- Да не шутка, Валер, вот честное слово... Ну что ты! ...Нет, не протыкается. ...Нет. Из чего? Шампуни смешали. Мой и Катькин. От Катьки тебе привет. Да, смешали - и все. Нет. ...Нет. Я? Да хочу тебе его привезти... В коробке... Вон, ребята держат. Ну, не доедет так не доедет. Значит, все само собой решится. ...Хорошо. Лады. Лады. Через час где-то будут. Ага, пока.
Мишкин папа коробку с пузырем взял и поехал к своему другу. А мы сели ждать, когда он вернется. Ждали-ждали, пока совсем вечер не наступил. Тогда я попрощался и пошел домой. Потому что мои мама с папой говорят, что в гостях засиживаться невежливо. В общем, пришлось уходить. Но с Мишкой мы договорились, что он мне сразу позвонит, как только Василий Борисович вернется.
У телефона я дежурил допоздна, а когда меня все-таки прогнали в кровать, долго не мог уснуть: все думал, как там наш пузырь? не обижает ли его ученый друг Василия Борисовича? вдруг дядя Валера лопнет наш шар в этой своей НИИ? Потом я подумал, как расстроится Мишка, если не станет мыльной радуги с теми серебристыми проблесками, и как мне самому будет грустно, и что хотя бы ради нас природа могла бы разочек поменять свои законы. Снились мне конечно пузыри, все разноцветные и очень большие. Они пели и смеялись, а один даже играл на специальной пузырной гитаре, которая издавала мыльные трехслойные звуки.
Наутро я сразу после завтрака побежал к Мишке.
- Папа еще не вернулся, - сказал он мне вместо приветствия. - Позвонил вчера, предупредил, что ночует у дяди Валеры. Но мама все равно волнуется.
- С ним все в порядке! - донесся из кухни голос тети Кати. - Думаю, через полчасика приедет.
Но Василий Борисович пришел только вечером, очень усталый и довольный.
- Валерий Петрович в шоке, - объявил он нам с порога. - Мы всю ночь с этим шаром возились. Сейчас расскажу.
И рассказал. Его ученый друг сначала над пузырем посмеивался. Как Мишкин папа, он просто взял булавку и ткнул ее в мыльный бок. Пузырь отодвинулся. То же самое получилось и с ножницами, и со спицей, и даже с невесть откуда взявшейся кошкой, которая хотела поиграть с нашим шаром, пока дядя Валера размышлял, что бы еще предпринять. Кошку он прогнал, а пузырь положил в специальную мисочку и капнул на него какой-то штукой. Василий Борисович нам объяснял, но, кажется, я не понял: там что-то такое было, от чего мыльный слой распадался на кусочки. То есть должен был распадаться, но ничего не получилось. Пузырь как был большим, и разноцветным, и переливчатым, так и остался. Мишкин папа сказал, что дядя Валера как это увидел, так прямо побелел весь, а потом пятнами красными пошел. "Не может быть! - кричал. - Не может!" Схватил мисочку с пузырем, поставил над горелкой и руки потирает. "Сейчас, - говорит, - он должен испариться. Ведь он - жидкое тело. Ведь он - вода. Так значит, по законам природы должен испариться". А пузырь только краснеть начал, совсем бордовым стал, помутнел, но не лопнул. Дядя Валера вокруг него ходил, руками размахивал, пока мисочка под пузырем трещинами не пошла. Тогда ученый горелку выключил, сел напротив Василия Борисовича и за голову схватился. Мишкин папа его утешать попробовал, мол, всякое в природе-то бывает, но дядя Валера только отмахнулся: "Ты не понимаешь! Это ж физика! Законы Вселенной! Эх!" И давай всякие способы придумывать, чтобы пузырь лопнуть. Под конец даже в специальную камеру его положил и воздух откачал. Наш мыльный шар тогда раздулся, занял все место, но остался целехоньким. А ученый взглянул на него и давай хохотать.
- Вызвал я Валерке скорую, короче, - закончил свой рассказ Мишкин папа. - Так-то.
- А пузырь? - спросила тетя Катя.
- А что пузырь? Пузырь - он вот, - сказал Василий Борисович, ставя на кухонный стол коробку. Мы заглянули внутрь и увидели наш мыльный шар, такой же цветной и важный, совсем, вот ни чуточки не лопнувший! Ах, как мы обрадовались! Мишкина мама принесла пустой аквариум, где раньше они рыбок держали, наклонила над ним коробку и очень осторожно тряхнула. Пузырь перекатился на стеклянное дно и засиял, весело так, хорошо. Вот честное слово, обрадовался он, что к нам вернулся!
- А как же вода, которая продавливает? Как же пленочка тоненькая? - спросил Мишка.
- Не знаю, - пожал плечами Василий Борисович. - Наверное, ты прав: может природа, если вздумает, свои законы поменять. И не станет у человека разрешения спрашивать.
- Значит, химия-физика не нужны? - говорю я.
Мишкин папа улыбается:
- Нужны конечно. Обязательно нужны.
- Но зачем?
- Чтобы удивляться, Женька. Видеть - и удивляться.