Гламаздин Виктор. Воин навсегда! (пьеса)

(выставлял эту пьесу в 2021 году на конкурс "Время драмы" под названием "Путь Воина" и под псевдонимом Виктор Шанс)

Мистическая драма в двух актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

1. Воин - молодой мужчина.

2. Воин (в детстве) - подросток.

3. Друг - приятель Воина.

4. Подруга - девушка Воина.

5. Бомж - мучимый похмельем бородач.

6. Дознаватель - сотрудник нацистской контрразведки.

7. Учитель - школьный преподаватель истории.

8. Дирижер - координатор городского подполья.

9. Старая - бабка Воина.

События пьесы происходят в одной из восточно-европейских стран в недалеком будущем.

АКТ I

КАРТИНА 1

Лунная летняя ночь. Ствол поваленного дерева. На заднем плане - кусты. Слышны трели ночных птиц и стрекотание цикад.

Воин.

Лежит на спине, раскинув руки.

Его шея и щека в крови. Неподалеку валяется снайперская винтовка со скромным обвесом.

Воин (из-за сцены): Добрались-таки до меня. Лихо обнулили. Допек, видать, гоблинов так, что отправили по мою душу спеца-антиснайпера. Второй раз с одного места высунулся, и сразу заполучил маслину. Итог прискорбен. В наказание за глупость и лень валяюсь дохлым. А ведь мог и побрыкаться. В овраг бы отполз - к болотцу. Да не к месту вспомнил, как там комарье жрет... Э-эх!

К ночным звукам прибавляется кваканье лягушек.

Воин (из-за сцены): Итак, я труп. Можно расслабиться. И подумать о том, почему пошел воевать. Именно я пошел, а не миллиарды остальных чуваков. Те занимаются всяческими мирными делами. А по вечерам кушают в теплых квартирах жаренные на луке колбаски с перцем и фасолью. Но я сидящим в теплых квартирах не завидую. Наивны, простодушны и постоянно истерят. Им мнится, будто пребывают в жутком стрессе. Их идея-фикс - избавится от такового. Чушь! На самом деле они вообще не знают, что такое опасность, смерть и боль. Они не знают даже настоящего страха. Того, что обжигает нервы, словно кипятком, и примораживает ноги к земле. И обречено думаешь: "Все! Отбегался!" А в следующее мгновение - словно удар током. И с изумлением замечаешь, как только что отмахал пару кэмэ, не запыхавшись. Страх дает не меньше сил, чем отвага. Ежели, конечно, не перерастет в панику.

Вспышка осветительной ракеты разгоняет царящий на сцене полумрак. И по ней скользят тени от кустов.

Воин (из-за сцены): Мирняк уверен: война - это далеко. Не здесь. И никогда здесь не будет. А та везде. Народы сражаются за деньги, землю и воду. За нефть, газ, золото и прочие ресурсы. За рынки сбыта. Главная же битва идет за юные души, за будущих холопов для тайных хозяев планеты. Впрочем, те в последнее время особо нервно дергаются. И частенько высовывают крысиные носы из секретных нор.

Слышны короткие пулеметные очереди.

Воин (из-за сцены): Почему я встал на путь Воина? Ведь мог бы сейчас в парке бухать с дружбаном. Кстати, а не из-за него ли я здесь, а? Как же он достал меня сказками про "великих гоблинов"!

КАРТИНА 2

Двор частного дома. Оборудованная подъемником, стеллажом с инструментами и запчастями, верстаком, старенькими токарным и сверлильным станками кустарная автомастерская под брезентовым навесом.

Воин и Друг.

Меняют колесо у видавшей виды легковушки.

Воин: Слышь, дружбан, что за хрень происходит в столице? Сначала министров и депутатов повесили, теперь какие-то клоунские "карательные батальоны" по типу эсэсовских создают.

Друг раздраженно бросает баллонный ключ под ноги.

Друг: Ну ты и баран! Как можно быть таким чудилой!

Воин: Ты за языком-то следи!

Друг: А ты не задавай идиотских вопросов! Всем известно: свершилась Великая Мартовская Серая революция. Кратко: Серая революция! И идет... это, как его... возрождение идет, шоб ты знал. Из руин, так сказать, исторического небытия. Всему миру известно. А ты не въехал. Я ж сто раз объяснял.

Воин: Ты мне трезвым ничего не объяснял. А по пьяни тебя фиг поймешь. Почему у твоей "революции" такой цвет?

Друг: Потому что серым был цвет кожи у наших предков, у древних гоблинов -первой земной расы. Они потомки древних покорителей Галактики. И, шоб ты знал, создатели величайшей цивилизации.

Воин: И где ж следы той "величайшей цивилизации"?

Друг: Злобные алтайские мудрецы уничтожили черной магией... этот, как его... цветущий край вместе со Священной рощей и Великой библиотекой. Там нынче Гренландия стоит, которая раньше была с пальмами и фламинго, шоб ты знал. И тогда наши предки поплыли в Европу. Но алтайский кагал направил на их земли угнетателей, загнавших наших предков в каменный век, дабы нас... это, как его... пороть на конюшнях и заставить портянки нюхать и телогрейки носить. А нашими угнетателями стали расово калечные славяне и прочие евреи с цыганами. Тысячелетиями наша раса страдала и вырождалась. И вот герои совершили революцию, шоб ты знал, дабы... дабы... это, как его... вернуться к истокам - самой великой и древней культуры!

Воин: Чем славяне тебя не устраивают? Их у нас полгорода.

Друг: Тю-ю-ю! То ж потомки оккупантов! Веками они нас насиловали и плодили гнилую кровь! Веками!

Воин: У тебя жена из польских евреев. И двое детей от нее.

Друг: Бабу выгоню к чертям собачьим! Она мне всю жизнь поломала своим нытьем! А детей перевоспитаю в истинно гоблинском духе.

Воин: С помощью дедушки-цыгана?

Друг со злости плюет под ноги Воину.

Друг: Он не цыган, а трансильванец! Потомок сотника из гвардии господаря Влада Третьего.

Воин укоризненно смотрит на Друга и в отместку тоже плюет ему под ноги.

Друг: Из-за таких, как ты, чистить придется народ долгие годы.

Воин: И как именно?

Друг: Всех расово неполноценных вышвырнем с нашей священной земли! И тогда, шоб ты знал, заживем дорого-богато. Пробудится древняя гоблинская кровь. И вернем себе утраченное величие, трехметровый рост и золото волос на ушах. Наш предок мог ударом кулака мамонта с ног сбить. А мы даже от собаки отбиться не в силах.

Воин: Про алтайских мудрецов и зверства славян свидетельств нет. Зато летописи пестрят походами на нас кочевников да турок. А после них нас немчура проклятая прессовала. Вспомни хотя бы, как при Гитлере зверствовали.

Друг: Да ты не въезжаешь! Гитлер - это Европа! Е-вро-па! Берлин, Рим, Мадрид, Париж и прочие Варшавы с Прагами. Немцы, шоб ты знал, нас освободить хотели от тысячелетнего ига. Они всегда нам на помощь шли. Миллионы доблестных солдат... этого, как его... великого фюрера немецкой нации... Да! Они смерть приняли за нашу свободу. А нам потом колдуны промыли мозги хитрыми заклятьями. Идет... эта, как ее... гибридная война.

Воин: Какая?!

Друг: Гибридная.

Воин: Это что за чудо-юдо?

Друг: Против нас выведенные в таежных лабораториях гибриды воюют. Они, как его... творят коварный заговор против нашей великой расы, шоб ты знал. Нам все это время вра-а-а-али!

Воин: Добренький Гитлер - это что-то с чем-то. Круто загнул. Но больше меня колбасит от гоблинской темы. Гоблины в сказках - это самая что ни на сеть падаль. Почему бы не выбрать в предки эльфов каких-нибудь? Или, на худой конец, гималайских йети?

Друг: Гоблинов оболгали! Алтайские мудрецы скупили всю мировую культуру и представили наших предков в виде злобных и тупых сморчков-людоедов. А они, шоб ты знал, на самом деле были богатырями. И имели... этот, как его... выдающийся сверхчеловеческий интеллект и равное богам могущество. Сверх-че-ло-ве-чес-кий! Рав-но-е бо-гам! Усек?

Воин: Чему нет никаких доказательств.

Друг: А Черного моря тебе мало?!

Воин с изумлением смотрит на Друга.

Воин: Это, кхм... Это как?!

Друг: Его, шоб ты знал, вместе с Проливами вырыли наши предки.

Воин: З-з-зачем?

Друг: Чтобы кораблям из... этих, как их... Лемурии и Атлантиды легче было к нам в Арийские земли плавать. Сами-то предки, шоб ты знал, спокойненько летали себе по небу. Им ни дорог, ни мостов не надо было.

Воин, прищурившись, с опаской всматривается в глаза Друга, пытаясь распознать признаки психического расстройства.

Воин: Очумительный бред!

Друг: Тебе это, как его... тебе подменили историческую память!

Воин: С памятью у меня порядок. И я не забыл еще своих настоящих предков - гайдуков и партизан. А гоблинами пусть себя ощущает всякая безродная сволочь. Она сносит могилы героев и расстреливает христианских священников да сельских учительниц. Тебе-то зачем лезть в это кровавое дерьмо?

У Друга от нервного напряжения трясутся конечности.

Друг: Ну ты совсем динь-дон! То были памятники оккупантам и их прислужникам! А попов и училок щемят не зазря. Они, шоб ты знал, покрывали... эти, как их... издевательства над нашей сверхчеловеческой расой! Таких надо вообще на кол сажать!

Воин: Вот прежние чинуши поиздевались над народом точно. Кстати, сам ты, насколько помню, как раз за ту мразь и голосовал в прошлые выборы. А их нацики обозвали "изменниками отечеству" и прихлопнули. Жить, однако, стало голодней и гаже. Новые чинуши наглее и кровожаднее прежних. И бандиты беспределят.

Друг: Во-первых, мне, как и всему населению, голову с детства дурили. Во-вторых, не "нацики", а эти, как его... борцы за расовое возрождение. А в-третьих, шоб ты знал, мы бы давно процветали, если бы нам не мешали жить.

Воин: Кто мешал нам сажать в тюрьму ворье и отстреливать оборзевших бандюганов? И не надо нам никакого "возрождения". Не выродится в тупую биомассу в таком бардаке - уже хлеб.

Друг хватает Воина за грудки.

Друг: Придурок! Тебе предлагают возродить величие народа, а ты "выжить, выжить..." Тысячи героев жизнь свою положили на... этот, как его... на алтарь национально-освободительной революции. За народную свободу, шоб ты знал, положили. А ты... Гнилая кровь твой разум травит! Ты неполноценный!

Воин пытается вырваться из захвата Друга.

Воин: Во мне кровь патриотов родной земли. А неполноценные - те, кто от истории и веры собственного народа отреклись. Шишига - врун! Гоблины твои - лживые гниды. Когда их разгонят, тебе будет стыдно.

Друг: Заткни пасть!

Воин бьет Друга под ребро.

Тот сгибается и ослабляет хватку.

Воин разрывает дистанцию.

Воин: Тупой балбес! Восхищаешься обдолбанной в хлам гопоте. А она продалась чужеземным спецслужбам с потрохами. Режим ваш - фашистский. Его фюреров надо топить в выгребных ямах. Предатели и шкурники! И ты таким будешь.

Друг: Ах ты так! Ну все! Достал!

Друг бросается Воину в ноги.

Борются. Падают. Катаются по земле. Задевают стеллаж.

Тот с грохотом падает.

Вскакивают на ноги.

Воин: Слава Богу, вчера ведро с керосином со стеллажа снял. Иначе копец бы что было.

Друг (ощупывая шейные позвонки): Ты мне чуть шею не свернул!

Воин: Черт с тобой и Черным морем! Вырыли, так вырыли. Не зарывать же теперь обратно? Шишига пусть будет великим пророком. Все эти нострадамусы друг друга стоят. Но от того, что Гитлер - упырь, а нацизм - самое великое зло на планете, не отступлюсь.

Возвращают стеллаж и упавшие вместе с ним предметы на прежние места.

Друг: Тебе мозги своротили пропагандистской войной!

Воин: Да у нас уже гражданская вовсю полыхает! Народ оружием закупается. Шахтеры месяц назад так всыпали карателям, что те драпали, как зайцы.

Друг: Не "драпали", а "маневрировали". И не "шахтеры", а "мятежники". Давно пора их всех под нож пустить.

Воин: А сам-то в каратели пойдешь?

Друг: Не в "каратели", а в "борцы с сепаратизмом".

Воин: Какие же это "сепаратисты", если они на родном языке говорить хотят? На том языке, на котором мы с тобой и наши соседи говорят. У нас же сроду никто на дурацком гоблидуке не говорил.

Друг: С тобой спорить, что в луну плевать! Я те про Христю, а ты мне про Рому. Хватит болтать! Клиент ждет!

Принимаются за прерванную спором работу, бросая друг на друга сердитые взгляды.

Воин (из-за сцены): Нет, в том, что я лежу тут, холодеющим жмуриком, дружбан не шибко виновен. Да, доставал крепко. Просто бесил! Однако он не идейный нацик, готовый резать детей и стариков. Когда хунту прихлопнут, дружбан первым крикнет: "Гоблины -выродки! А Шишига - обдолбанный брехун!" Дружбан - увлекающаяся натура. Помню, как он залез в долги, ища в окрестных горах захоронения времен Александра Македонского. Я насчет этого дружбана подкалывал. Подрались тогда мощно. Нос ему расквасил. Кровищи было! Словно поросенка зарезали. Ничего, через неделю бухнули и помирились. А еще через пару недель дружбан плюнул на поиск сокровищ. И начал столь же энергично суетиться, создавая в районе ячейки Партии независимцев. Но та окочурилась в скандалах и банкетах, так и не дожив до парламентских выборов. Затем дружбан тачками торговать пробовал. Но быстро въехал, что поляна под присмотром. Хватило нервной беседы с серьезной братвой... Дружбана я понимаю лучше его самого. Комплексов, как блох на дворняге. Постоянный депресняк и хроническое отсутствие денег. Раз даже пришлось из петли вытаскивать чудака. А тут ему - возможность в один миг попасть из грязи в князи. И почувствовать собственное величие, сопричастность к истории человечества, к избранному народу. Перед таким искушением не всякий устоит. Уж точно не захолустные горемыки.

КАРТИНА 3

Вокзал. Зал ожидания. Ряд пластиковых кресел.

На них сидят - Подруга, Воин и Бомж.

Бомж делает вид, что спит.

Подруга и Воин обнимаются.

У их ног - чемодан на колесиках. На нем - женский рюкзачок.

Воин (из-за сцены): Нет, вовсе не споры с дружбаном и прочими обдолбанными пропагандой лопухами привели меня на поле боя. И уж точно - не любовь к приключениям. Лично я предпочел бы мирное существование. Интересная и хорошо оплачиваемая работа, книги по истории, дом, жена, дети - предел мечтаний. Ведь по жизни я человек тихий, скромный и законопослушный. Бегать под пулями, замерзать зимой и истекать потом под броником летом - не мое. И все же винтарь в руки взял. Что меня подвигло на такое? Может, расставание с любимой девушкой?

Подруга (Воину): Вот обживусь там и тебя приглашу. А здесь, та Боже ж мой! Пропала страна. Говорят, нацики скоро всеобщую мобилизацию объявят. Готовятся к войне! Тебя, служившего в спецухе, как пить дать, загребут.

Воин: Да я таким только по штату числился. Больше заборы красил да казармы ремонтировал... Одного не пойму. Ты ж в своем университете топила за переворот. Зажигала так, что в полицию попадала.

Подруга: Та Боже ж мой, я-то здесь при чем?! Глупая и наивная. Жила от зачета до экзамена. Совсем не петрила ни в политике, ни в истории. Вот и повелась на сказки про "алтайских мудрецов" и "революцию", как и однокурсники. В те дни все просто обезумели! Нам такие перцы в аудиториях речи толкали, та Боже ж мой! Известные актеры, проповедники, певцы, дипломаты всякие! Де, поорете на свежем воздухе перед Домом Правительства месяц-другой - и будет всем огромное общеевропейское счастье. Позже поняла: сколько не кидай файеров в полицаев, сколько чинуш не вешай, а если не вкалывать всем скопом, так и останемся нацией попрошаек и бандитов. Нам до хорошей жизни, как до Луны раком. И никакие революции не помогут. Ни серые, ни белые, ни красные. Народец окончательно скурвился. Лижет нацикам задницу и причмокивает от удовольствия. И тебе валить надо из этой гребанной дыры. (Кивает на Бомжа.) Здесь только таким отбросам и место.

Воин: Тут же родина.

Подруга: "Ро-о-о-дина"... Уродина! Та Боже ж мой! Нищеброд на нищеброде и нищебродом погоняет! Эх, жаль денег на Штаты не наскребла. У них, говорят, сразу - и пособие тебе, и гранты всякие.

Воин: Я тебе все, что есть, отдал. Еще и у дружбана занял.

Подруга: Та может, и к лучшему все. Прошвырнусь по Европам на "железке". Гляну мир. Себя покажу.

Подруга и Воин целуются.

Бомж с опаской смотрит на повернувшегося к нему спиной Воина. Затем переводит взгляд на рюкзачок Подруги.

Та даже при поцелуе не перестает следить за своими вещами и Бомжом.

Подруга: А давай я на все плюну и останусь тут, а? Для меня наша любовь - важнее всего. Завтра пойдем и распишемся, благо теперь заяву давать заранее не надо. А свадьбу позже сыграем в другой стране. Пока поживем у сестры. Она из Швейцарии в этом году не вернется. Боится потерять работу.

Бомж придвигается к рюкзачку и протягивает к нему руки.

Подруга прожигает суровым взглядом Бомжа и грозит ему кулаком.

Бомж испуганно съеживается, отползает на прежнее место, картинно зевает и притворяется спящим.

Воин: Мы с тобой про это сто раз говорили. Во-первых, я рано или поздно гоблиноидам встану поперек горла. А во-вторых, здесь таким, как ты, жить нельзя. За языком совсем не следишь. И вообще: красивые девчонки должны жить в классных местах, а не рожать нацистским ублюдкам пушечное мясо в разоренной стране.

Подруга: В которой миллионы мужчин встали перед этими ублюдками на колени.

Воин: Я не встану.

Подруга: В смысле?

Воин: Не знаю как. Но буду бороться.

Подруга: Тобой же вроде контрразведка заинтересовалась?

Воин: Повестку получил. На завтра вызывают.

Подруга: Беги из города!

Воин: Ну-у-у... Как выйдет.

Из-за сцены доносится весьма невнятное объявление по вокзалу.

Подруга: Ой! Поезд-поезд-поезд! Не провожай, а то заплачу. Прощай!

Воин и Подруга встают.

Подруга забрасывает рюкзачок за спину, целует Воина и спешно удаляется, катя за собой чемодан.

Бомж заходится кашлем.

Бомж (Воину): Зскрыл... Заруить... Кхе-кхе! Парень!

Воин: Ну.

Бомж: Закрур... Есть курить?

Воин: Не курю. И тебе не советую.

Бомж: Почто так?

Воин: Вдруг война, а уважаемый пан с одышкой.

Бомж: Пусть богачи воюют. Кхе-кхе! За свое бабло. За дворцы и яхты. Чо мне-то в чужие терки впрягаться? Кхе-кхе! За дырявые носки? За пустые карманы? Пусть берут нас. Кхе-кхе-кхе! Сам оккупантам с тротуара цветочками помашу. Может, тогда жрачку халявную получим. Задолбался клянчить.

Воин: Значит, за родную землю пан сражаться не станет?

Бомж: Вокзал моя родина. За него я и так постоянно с полицаями бьюсь. Все выпереть отсюда норовят. Гниды! Кхе-кхе-кхе!

Воин: А если оккупанты запретят пану бухать?

Бомж: Перейду на аптеку.

Воин: Суровый ты мужик!

Бомж: Мужик в поле пашет, а я честная босота... Кхе-кхе! Слышь, земеля, подкинь денежку истинному гоблину в пятидесятом поколении. А? Ежели нала нет, можно на мобильник перекинуть.

Бомж достает из карманов мелочь и пересчитает ее, надеясь наткнутся на незамеченную ранее монету.

Воин роется в карманах.

Воин (из-за сцены): Нет, вовсе не потеря любимой девушки вывела меня на Путь Воина. Чисто личная драма, замешанная на финансовой несостоятельности. Да, хреново было. Словно кусок сердца отрезали. Но что я мог дать подруге, кроме пустых карманов? Ехать с ней в Париж? Кому там буду нужен, даже если выучу язык на уровне члена Французской академии наук? Нет, я всем сердцем ненавидел нацизм. И понимал, меня в покое не оставят. Но воевать и убивать был не готов.

Воин выуживает из кармана одну единственную монету и отдает ее Бомжу.

Воин: Все, что есть. Сам - голяк. Остальное отдал девушке. Она в Париж укатила.

Бомж: Назад не вернется. Ежели не дура.

Воин: Она не дура. Это я дурак. Так и не понял до сих пор, чего хочу от жизни.

Бомж: Смерти, наверно. Кхе-кхе-кхе-кхе!

КАРТИНА 4

Горотдел контрразведки. Кабинет Дознавателя. Письменный стол. Рядом - несгораемый шкаф. На стене - портреты с изображением лидеров Третьего рейха с подписями на "гоблинском языке".

Дознаватель и Воин.

Дознаватель, глуповато посмеиваясь a la Камала Харрис, заполняет формуляр, сидя за столом.

На оном, кроме формуляра, - папка с личным делом Воина, флакон с таблетками и бутылка с темной жидкостью.

Воин стоит перед столом Дознавателя, с ненавистью рассматривая портреты на стене.

Дознаватель (Воину): Не любишь нас?

Воин: Отчего же такой странный вывод у пана старшего дознавателя?!

Дознаватель: Взгляд у тебя зло-о-ой. Хи-хи-хи! А преданные делу Гоблинской революции люди смотрят на представителей новой власти с почте-е-ени-и-е-ем.

Воин: Я ничего против власти и ее представителей не имею.

Дознаватель высыпает из флакона на ладонь горсть таблеток. И глотает их, запивая жидкостью из бутылки. Довольно крякнув, отодвигает в сторону формуляр и листает дело Воина.

Дознаватель: Не имеешь?! Хи-хи-хи! А вот расово полноценные граждане пишут, мол, болтаешь против властей всякую ди-и-ичь. А зачем провокационные вопросы нашим соратникам задаешь? У меня про то - куча доно-о-осов. Да, ты пока только исподтишка бухтишь. Но мы вправе расстрелять тебя прям сейчас, поскольку рано или поздно ты обязательно дозреешь и до врага революции и расы. Настоя-я-яще-его врага-а-а!

Воин: Я всего лишь раз выступил на народном сходе. Против сжигания христианской библиотеки. Там были редчайшие труды из Древнего Константинополя.

Дознаватель: Попы служат противникам возрождения гоблинской расы. Подлинная вера - вера в величие пре-е-е-едков. А дорогу к сокровенным знаниям открывают только священные книги пророка Шишиги. И одобренные его апостолами толкова-а-а-а-ания.

Дознаватель снова прикладывается к бутылке. И блаженно улыбается.

Воин: Священники не выступают против власти.

Дознаватель: Явно не выступают. Хи-хи-хи! А втайне нас осужда-а-ают. И даже зовут "сатани-и-иста-ами". Хотя я лично в Сатане ничего особого не вижу. Хи-хи-хи! Что темные боги, что светлые, что ангелы, что демоны - все они далеки от людей. Истинное могущество принесет нашей расе только сила истинной крови, которая говорит с нами голосами великих предков - древних гоблинов. И мы такую кровь о-обрете-е-ем! Нынешнее поколение - лишь пушечное мясо в расово-освободительной борьбе. А вот наши потомки за счет внутрирасовых браков вернут силу великой крови. И тогда (с нотками безумия в голосе) мы станем бога-а-ами! Обретем над Вселенной вла-а-а-а-а-а-а-а-а-асть!

Дознаватель встает и достает из несгораемого шкафа револьвер. Откидывает его барабан, показывая, что тот пуст. Заряжает в камору патрон и возвращает барабан на место. Прокручивает барабан несколько раз. Взводит курок и направляет ствол на Воина.

Воин: Вы с ума сошли?!

Дознаватель: Пусть духи великих предков решат: жить тебе или не-е-е-ет. Хи-хи-хи!

Воин (из-за сцены): Вербануть в стукачи пытается, что ли? Нельзя показать страх. Надо перевести мысли на другое. Как там говорили на занятиях? "Снайпер должен владеть собой. Холод, голод, жажда, необходимость часами ждать появления объекта поражения - все это не должно отвлекать от главной задачи. Она проста - результативный выстрел. Также для снайпера при стрельбе нужно учитывать нарезку ствола, силу ветра, температуру и влажность воздуха и даже вращение Земли".

Дознаватель нажимает на спусковой крючок.

Слышен щелчок курка.

Дознаватель хохочет. И делает пару глотков из бутылки.

Дознаватель: О чем думаешь?

Воин: О вращении нашей планеты вокруг своей оси, пан старший дознаватель.

Дознаватель, корча мерзкую рожу, прокручивает барабан револьвера и направляет его ствол на Воина.

Воин (из-за сцены): "Снайпер должен иметь устойчивую нервную систему. Во избежание паники неприемлемо оставлять тело без контроля, чтобы не выдать себя перед вражескими коптерами, ведь после первого же выстрела тебя начинают усиленно искать с помощью дронов и обстреливать место твоего вероятного расположения".

Дознаватель, корча еще более мерзкую рожу, взводит курок и нажимает на спусковой крючок.

Снова слышен щелчок курка.

Дознаватель: А теперь о чем думаешь?

Воин: О том, как важно иметь крепкую нервную систему.

Дознаватель (усмехнувшись): Заба-а-авно!

Дознаватель откидывает барабан. Извлекает оттуда патрон. И показывает его Воину.

Дознаватель: Эта пуля будет тебя жда-а-ать. У нас много осведомителей. Хи-хи-хи! И как только переста-а-анешь следить за языком, снова попадешь к на-а-ам. И тогда я вставлю в барабан э-э-этот патрон и дерну за спусковой крючок. Может, тебе и тогда повезет. Но так будет повторяться сно-о-ова и сно-о-ова. И любой твой приход сюда может стать - и рано или поздно станет! - по-о-осле-е-едни-и-им.

Дознаватель делает пару глотков из бутылки. Хихикает. Снова вставляет патрон в револьвер. Вращает его барабан. Взводит курок. Наводит ствол револьвера на Воина. Не получив в ответ никакой реакции от Воина, шумно вздыхает.

Дознаватель: Скучный ты типчик.

Дознаватель, пошатываясь и что-то бормоча, подходит к портретам на стене. Скользит по ним осоловелым взглядом. И энергично зигует портретам рукой, сжимающей рукоятку револьвера.

Дознаватель: Хайль Адольф! Хи-хи-хи! Хайль Герман! Хи-хи-хи! Хайль Генрих! Хи-хи-хи! Хайль Йозеф! Хи-хи-хи! Хайль Мартин!

Воин (из-за сцены): Нет, не встреча со слетевшим с катушек контрразведчиком подвигла меня взять в руки винтовку. Я тогда больше злился на себя, чем на нациков. Ибо стало ясно: не они виноваты в том, что потерял себя. Ведь и до нового режима я был абсолютно пустым местом. Не нашел себя нигде. Делать карьеру в биомассе офисного планктона не получалось. Заводы давно загнулись. Работа в силовых структурах - не мое. Крестьянствовать и не пытался. Вообще не мое! Тихо плыл по жизни, как какашка по ручью, от одного мелкого заказа до другого. Когда же меня переклинило? Когда я окончательно превратился в Воина?

Неожиданно для себя Дознаватель жмет на спусковой крючок револьвера.

Звучит выстрел. Портрет Геринга падает на пол.

Дознаватель замирает, растерянно глядя на дымок, вьющийся над дульным срезом. Потом, что-то неразборчиво бормоча, суетливо задвигает упавший портрет за несгораемый шкаф. Открывает его и засовывает туда револьвер, флакон и бутылку. Машет Воину рукой. Мол, проваливай.

Воин достает из кармана одноразовый пропуск и кладет его перед Дознавателем.

Тот быстро подписывает пропуск. Сует его Воину в руку.

Дознаватель: Вишь, оно как?! На Толстого Германа пули не пожалел! А для тебя уж точно не пожалею. Пошел вон! Не мешай работать!

Дознаватель выпроваживает Воина, толкая его кулаком в спину, из кабинета.

АКТ II

КАРТИНА 1

Больничная палата.

Учитель и Воин.

Учитель лежит под капельницей в кровати. Его лицо покрыто синяками.

Рядом с ней сидит на табуретке Воин. У него в руках - набитый гостинцами пакет.

Учитель: Уеду из этой страны! Нет сил жить в бреду, в идейном гное!

Воин: Да бросьте, пан учитель! Огрести можно где угодно. Вспомните, семейство Гургеу. Съездили, называется, к родственничкам. А в прошлом году моего дружбана в некогда добропорядочном Мюнхене то ли турки, то ли курды чуток подрезали. Не ради корысти. Чисто по приколу.

Учитель (морщась от досады): Не в том дело!

Воин: А в чем?

Учитель кашляет.

Учитель: Открой окно. Духотища. А все кондиционеры отсюда покрали еще зимой.

Воин достает из пакета гостинцы и перекладывает их в прикроватную тумбочку. Затем открывает окно на улицу.

Оттуда доносится льющаяся из репродукторов бравурная музыка - военные марши гитлеровской Германии.

Воин (кивая в сторону улицы): И всем правозащитникам мира плевать на возрождение у нас третьего рейха.

Учитель: За всю жизнь я не встретил ни одного порядочного правозащитника.

Воин: Продажные твари... Так что же подвигло Вас, пан учитель, в столь преклонном возрасте думать о переезде? Для таких, как мы с Вами, эмигрантский хлеб будет горек.

Учитель: Когда нацисты совершали переворот - бесновались перед правительственным дворцом, бросали бутылки с горючей смесью в полицию, били витрины, вешали бюрократов и жгли машины, - я был совершенно спокоен. Чего жалеть проворовавшуюся власть? Потом дорвавшиеся до власти подонки объявили нас потомками инопланетян и заставили педагогов и учеников целовать портрет сдохшего от героина Стефана Шишиги, якобы открывшего настоящую правду о предках. Но и тогда не думал об эмиграции. Учителя - народ подневольный при любом режиме. Либеральном. Фашистском. Демократическом. Наш достаток зависит от бюджетных подачек. А наши мозги прошиты установкой на верность любой власти... В общем, казалось мне, ничего страшного не происходит. Ну обозвали народ "гоблинами". Ну заставили клясться перед портретом шарлатана. И что с того? Могли бы с таким же успехом заставить присягать унитазу, целуя его дружелюбные изгибы, и признать себя потомками галактических глистов.

Учитель снова кашляет. Теперь более продолжительно.

Воин наливает ему в стакан воду.

Учитель пьет.

Учитель: Спасибо...

Воин: Но что-то, как я понимаю, заставило Вас бросить вызов системе. Нет?

Учитель: На подлость способны все. Но у порядочного человека подлость имеет границы. Я могу брехать классу о том, что они потомки самой великой расы во Вселенной. Широты моей совести хватит и на россказни про древних гоблинов, якобы растопивших сахарские ледники и придумавших мировые религии. Но байки про то, что только прямые потомки гоблинов достойны жить, а остальные люди - генетический мусор, подлежащий выбраковке ... (С шумом выдыхая.) Это уже перебор. Меня ужасает пафос школьных учебников, вещающих про "очистку расы от грязной крови огнем и мечом". Ведь так же вдохновенно слушала бредни о "высшей арийской расе", "недочеловеках" и "необходимости завоевания жизненного пространства" школота Третьего рейха. Она вышла из-за парт обезумевшим от жажды крови зверьем. И в считанные годы "утилизировала" миллионы "неарийцев". Нет, это выше моих сил. А тут еще самые тупые и ленивые ученики вдруг стали правоверными сторонниками той чуши, что проповедовал Шишига.

Воин: Вас они били?

Учитель: Они самые. За то, что отказался преподавать на мнимом "языке предков" - гоблидуке.

Воин: Нет слов. Что же нас ждет, пан учитель? Заигравшееся в нацизм хулиганистое поколение не сплавить на Запад сантехниками. Полякам удалось. А вот нам... "Потомки великих гоблинов" не станут ковыряться в дерьме.

Учитель: Наших поганцев Запад накачивает деньгами и оружием. Из отечества готовят таран в одном единственном направлении. Восточном.

Воин: Будет война?

Учитель: Она веками идет за право жить на нашей благодатной земле. Это у мирного времени есть начало и конец. Война же бесконечна... Что мы все обо мне. У тебя-то как дела?

Воин: Хреново. Из родни никто не присягнул нацистам. В итоге: ни пенсий, ни пособий, ни работы. Отца поперли с госслужбы. У его брата разорили фирму. Перебиваются случайными заработками. У сестры - больное сердце и пятеро детишек. Работает на постоянке только мать. Уборщицей на рынке. О стариках и говорить нечего. Там просто мрак.

Воин, сжав руки за спиной, шагает по палате.

Воин: А тут еще допрос в контрразведке... Донесли на меня. Еще один донос... И вряд ли оттуда живым уйду... Не знаю, что и делать.

Учитель: Давить фашистов! Иначе наш народ превратят в пушечное мясо большой войны. Стать оным завтра или же стрелять в нацистов сегодня - это решать вам, молодым. Если кому и под силу спасти страну - то только таким, как ты. Мое поколение профукало наследие победителей. Пропили! Проболтали страну! Если бы герои наши восстали из могил, то пересчитали бы нам все зубы за такое паскудство.

Воин: Избежать большой войны - победив в малой? В гражданской?

Учитель: Без вариантов.

Воин: Нацикам уже влупили в горах. Если и у нас поднимутся против фашистов, поддержу.

Учитель: Миллионы здоровых лбов сидят по домам, как и ты. И ждут, когда на соседней улице начнут записывать в Сопротивление. Или надеются: мол, все само собой рассосется. Не рассосется! Нынешним хозяевам планеты наша несчастная родина - помеха на пути к богатствам Урала и Сибири да к индокитайским рынкам сбыта. Нацистам дадут еще денег. И те закрутят гайки. Посадят за колючку всех, кто не хочет помирать за дяденек с Запада. Оказавшись в лагерном бараке, вы ничего не сможете сделать. Ну разве что поливать по ночам шконку кровью из отбитого вертухаями мочевого пузыря. Пока есть силы и свобода, сражайся!

Воин: Если я воевать уйду, будет некому родне помогать. Так хоть за счет мелких заказов какую-то мелочь подкидываю.

Учитель: Насчет денег имеется мыслишка. Есть у меня знакомые. В кругах... м-м-м... близких к оппозиции. Если все удачно сложится: и повоюешь, и заработаешь. Запоминай телефончик.

Воин достает мобильник.

Учитель: Записывать нельзя!

Воин: Все так серьезно?!

Учитель: Идет охота на подпольщиков. Их трупы находят истерзанными так, что даже патологоанатомы бледнеют. Фашисты начали зачистку страны. Будь бдителен!

Учитель, кряхтя и постанывая, садится на край кровати, стараясь не шевелить рукой, в вену которой поступает раствор из капельницы.

Воин наклоняется к Учителю.

Тот шепчет Воину на ухо номер телефона.

Воин понятливо кивает головой. Мол, все запомнил.

Учитель: Нацизм вполз в душу нашего с тобой народа тихо и незаметно, как вползает в палатку к туристам гадюка, привлеченная теплом их тел. Шумные факельцюге с зигующими отморозками - это уже потом. Началось же все незаметно. Проплаченные СМИ забили народу мозги всякой дребеденью. Люди жили, как с бодуна, как после тяжелого отравления. Затем явилась уйма подготовленных всяческими импортными "фондами" и "комиссиями" агитаторов. С хорошо поставленной речью. И навыками внушения. Эти ребята не призывали богатеть, развивать науку и образование. Они говорили, мол, все придет само собой, стоит лишь избавиться от инородцев. Первым делом нацизм обаял юных придурков. Он нежно гладил их по бритым затылкам, нашептывая про "древнейшую цивилизацию" и "сплочение носителей чистой крови". Молодежь стала жестко строить стариков. И вот то, что раньше считалось бредом даже среди школьников, постепенно завоевало и старшие возрасты. А бредятина о "потомках оккупантов", которых надо пустить под нож, зазвучала и с высоких трибун.

Воин достает из тумбочки яблоко, кладет его на блюдце и режет на дольки. Угощает одной из них Учителя.

Тот пытается есть, используя уцелевшие после избиения зубы. Давится. Кашляет. Рыдает.

Недоеденная долька падает на пол.

Воин сжимает зубы так, что на скулах ходят желваки. Берет себя в руки. Выдавливает улыбку. И сочувственно похлопывает Учителя по плечу.

Воин: Держитесь, пан учитель! Уверен, мы победим! Прощайте!

Воин уходит.

Учитель принимает лежачее положение и накрывается одеялом.

КАРТИНА 2

Забегаловка. Стол с едой.

Дирижер и Воин.

Обедают.

Воин (из-за сцены): Беседа с учителем задела за живое. И я задумался всерьез и о смысле своей непутевой жизни, и о Пути Воина. Неужели в тот момент я и решился? Ведь и выход на подполье получил именно тогда.

Дирижер ест быстро. И то, что у него вместо кисти левой руки протез, никак не мешает процессу приема пищи.

Воин отставляет в сторону тарелку с недоеденным супом. Придвигает к себе второе блюдо. Достает из висящего на спинке стула баула приправу и сыплет ее в гарнир.

Дирижер: Зря, боец, не кушаешь супец! Тот всему голова! Особенно, если в тарелку накидать зелени. В ней витаминов больше, чем в мясе. Помню, сидел у махмудов полгода. Всей жрачки на день - лепешка да пара кружек воды. Все здоровье вместе с зубами там потерял. Так, веришь, снились мне не жена с детьми. Нет, и они тоже. Но чаще: супы - рыбные, мясные или чисто овощные. Словом: горошка да окрошка.

Воин: Одним супом сыт не будешь. А я пожрать любитель.

Дирижер: Первый шаг на Пути Воина - привычка быть слегка голодным. Сытый человек теряет нюх. Реакция сонная. Одышка. Ноги тяжелые. Зрение и осторожность притупляются. А объевшийся боец - вообще инвалид, его надо в лазарете держать, а не в бой посылать. Я вот каждую субботу голодаю. А раз в месяц не ем трое суток подряд.

Воин: Сколько человек может прожить без еды?

Дирижер: Коли сидишь в тепле, ни хрена не делая, и воды вдоволь, то больше месяца протянешь. Правда, если лишить хавчика обжору, метавшего мясо сковородками, как не в себя, тот через неделю собственным дерьмом изнутри траванется до комы. А когда постоянно впроголодь, то неделю без жрачки легко перекантуешься.

Воин складывает использованную посуду на поднос. И уносит на мойку.

Дирижер читает сообщения с экрана мобильника и огорченно качает головой.

Воин возвращается.

Воин: Насчет повышения денежного довольствия удалось договориться?

Дирижер: Увы, никак не получится. Коммерсы, что с понятием, вынуждены ныкаться от "гестапо". Но за тяжелое ранение - десять месячных окладов железно. Если грохнут, родителям на руки - тридцать. А еще им, коли нацисты наедут, можем предоставить гражданство десятка стран. Тройка из них, правда, не везде признана.

Воин: А...

Дирижер: С "веслом" и боекомплектом нет проблем. Конечно, без навороченного обвеса. Со жрачкой и обмундированием - тоже пока все ништяк. Контракт минимум на год. Без отпусков. Но с ротацией на неделю в тыловой батальон после месяца на "передке". Выходной раз в неделю, если нет боев. Если есть, начисляются отгулы. Берешь их потом. Или деньгами. Как пожелаешь. Если победим раньше установленного в контракте срока, то сверху два оклада.

Дирижер складывает использованную посуду на поднос. И, осторожно поддерживая его покалеченной рукой, уносит на мойку.

Воин достает мобильник.

Воин: Привет!.. Как бабуля?.. Кстати, о деньгах. Тут халтурка подвернулась в далеких краях... Автосервис как бы... Надо срочно уехать... На год. Как минимум. Типа вахтовый метод... Не заеду... Уже сегодня... Сам в шоке... Расскажу потом... Аванс получу, переведу тебе и матери. Так что, не удивляйтесь... Конечно, буду звонить... Давай!

Возвращается Дирижер.

Дирижер: Что скажешь?

Воин: Согласен. Родню предупредил. Будто еду за границу на работу... Войну сильно не люблю. Но нациков ненавижу сильнее!

Дирижер: Я тебе так скажу. Жизнь настоящего мужчины - это всегда путь Воина. С дворовой драки в детстве до последней схватки со смертью на вонючей койке дома престарелых. Даже если ты подметаешь улицы или печешь пирожки, то всегда должен быть готов защитить себя, семью, народ свой и родную страну. Не мундир и погоны делают из парней воинов, а мысль о том, что будет, если до их семей доберутся захватчики. И еще. Путь Воина есть путь лишений и тревог, а не веселуха для адреналиновых наркоманов.

Воин: Почему же так много парней рвутся служить?

Дирижер: Об том имел прелюбопытнейшую беседу с одним моравским профессором. Ученейший мужик. Антрополог. Все объяснил с точки зрения биологии. В генетический код мужчины природа намертво вбила инстинкт защитника. Оттого нам с тобой ни одно другое занятие не даст столько уверенности в своем высоком предназначении. Защитник отечества - главная профессия на земле. Гоблинский переворот - тому доказательство. Мужики наши - кто со страху, кто из расчетливости поганой - поперли против основного инстинкта. Вот и попали в рабство к фашистам вместе со всей страной. Все, чем веками гордились наши с тобой предки и ради чего они горбатились и шли на смерть, вмиг было признано "позорным наследием эпохи оккупантов". И сразу всем стало дерьмово. Кроме нациков, конечно. Если некому встать на защиту родной истории и культуры, то грош - цена такому народу. И вообще... Война - суть человечества. Супруги воюют друг с другом, споря, кто будет мыть посуду и выносить мусор. Соседи дерутся из-за места на парковке. Мочат друг друга бандитские шайки. Бьются за власть политики. Торговцы отчаянно сражаются за кошельки покупателей, используя разные уловки. Пил как-то виньяк с одним уникальным сербом. Тот и докторскую степень имеет, и в Метохии шиптаров бил так, что их хозяева за ним лет десять по всему миру гонялись. И сей хваткий серб выдал интересную мысль. Дескать, война - исток жизни и гарант ее. Личность, семья, народ, нация и государство рождаются в битвах и совершенствуются ими. И порой мир приносит больше ущерба, нежели война, ибо оный загнивание и погибель.

Дирижер настороженным взглядом обегает столовую.

Воин: Что надо подписать?

Дирижер: А ничего. Любая бумажка - лишний след. В том месяце все подполье в порту вычистили под ноль. Только что шифровка пришла: прихватили в Петарниках нашу ячейку. Пару пацанов в момент раскололи до задницы. Остальные пока держатся, хоть и прессуют их по-черному. Зубы пассатижами выдирают. Как узнал, аж у самого десны заныли... И потому ты меня больше не увидишь. Из-за этой хрени (взмахивая протезом в черной перчатке) конкретно засветился. Уже два раза хвост сбрасывал. Третьего шанса не дадут.

Воин: Есть какие-то техники преодоления боли?

Дирижер: Техник всяких полно. Можно обмануть не только боль, но даже и детектор лжи. Но я больше верю собственному методу. Проверен в плену. Там всякого натерпелся.

Показывает Воину руку в перчатке.

Дирижер (для наглядности сопровождая рассказ взмахами здоровой руки): Зажимали руку в тиски. И, не торопясь, срезали тесаком - сначала пальцы, потом остальное. Отчекрыжат кусочек, пережмут кровь и поговорят о праведной жизни. О смысле бытия и прочей лабуде. Потом еще чуток палец укоротят - и снова беседа о вечном. И так - до самого запястья.

Воин: Жу-у-у-ть!

Дирижер: Повезло, что вражины на меня хотели выменять своего человечка. Пытать перестали. Шок с меня спал. Тут-то боль и захватила меня. Пропорола насквозь. От пяток до макушки. Орал даже во сне, пока связки не сорвал. Тут-то и родил собственную систему. Начал убитых пацанов вспоминать. И говорил с каждым. Обо всякой всячине. Сначала помогало слабо. А потом уже и они со мной заговорили. И видеть их стал четко. И такая от мертвых сила в меня пошла, что снова готов был под пытку идти. Вообще же, боль - великая учительница. Мигом избавляет разум от пустой игры воображения.

Воин: У меня нет убитых боевых товарищей. Разве что отделали до потери пульса моего школьного учителя истории. Банда малолеток.

Дирижер: И с ним мысленно говори. С друзьями, родственниками. И с предками общайся. Осознание единства с живыми и мертвыми заряжает позитивом не хуже кофия. Не молчи. Не замыкайся на личных горестях. И сам иди на боль. Я поначалу дрожал и забивался в угол, едва заслышав поворот ключа в замке своей клетки. А потом так раздухарился, что даже вставал и шел на опухших ногах навстречу. Вот он я, твари! Делайте со мной, что угодно, но страха во мне не разглядите... Ну так как? Едешь?

Воин утвердительно кивает.

Дирижер: Явка на Герцогской. Салон "Фелиция". Спросишь Дилю. Ей сороковник. Шрамик на правой брови. Волосы рыжие. На голове платок. Когда все ништяк - белый. Когда шухер какой - зеленый. А когда вроде бы тихо, но ситуация мутная, - синий. Подходи: оглядевшись, (кивая на баул Воина и его куртку a la милитари) без вещей и чисто по гражданке. Пароль: "Вас рекомендовал мне Али. Нужна стрижка на дому для дедушки-инвалида". Отзыв: "Сейчас я занята. Через полтора часа освобожусь". Если она все-таки будет под контролем, хоть и с белым платком, отзыв прозвучит так: "Оставьте телефон. Я вам позвоню завтра". Услышишь такое - не сразу беги. Попробуй сбросить вероятный хвост и только тогда мотай из города. Потом набирай меня. Получишь новую вводную.

Дирижер подходит к окну, выходящему на улицу. И внимательно осматривает окрестности.

Дирижер: Напоследок - несколько бесплатных советов. Не подходи к этой войне с шаблонами прежней своей армейской службы. Будь готов отдать за боевых товарищей жизнь, но до конца не доверяй никому. На гражданской войне предать может каждый. Забрали, допустим, семью в заложники, шантажируют и даже дочкин палец прислали. И как тут быть бойцу?.. Развивай интуицию. Я, скажем, враждебный взгляд аж за километр чую. Помни о гигиене - это проявление уважения к соратникам. Но будь готов днями лежать в дерьме, выслеживая вражин или ховаясь от них. Постоянно думай о мало вероятных, но весьма неприятных ситуациях. Допустим о том, что будешь делать, если граната под ноги упала, а чека от нее осталась у тебя в руке. Тренируй скорость реакции. В бою тугодумы не выживают. И другие из-за них гибнут. Работай с картами. Изучай высотки и низины там, где будешь работать. Если стоит вопрос, чем первым делом затариться перед рейдом, бери поправку на погоду. Например, в жару бери больше боеприпаса и воды, а в холод самое то - сало и теплые вещи... Ну как-то так в общем.

Дирижер подходит к окну. Так, чтобы с улицы никто не увидел Дирижера в оконном проеме. Обводит внимательным взглядом окрестности. Не исключая и крыш соседних домов. Возвращается за стол. Достает из баула гранату. Пряча ее от посторонних глаз под столом, разгибает "усики". Сует гранату в карман куртки.

Дирижер: Не могу засечь топтуна! Однако же второй день недобрый взгляд холодит затылок. Смываемся, парень! Живым попадать им в руки весьма не рекомендую. Лютуют. Иду через кухню. Через пару минут выходи и ты. Обычным путем. Веди себя спокойно. Не оглядывайся. Насвистывай что-либо веселенькое. Пока!

Дирижер уходит.

Воин (из-за сцены): После той встречи с подпольщиком жизнь моя круто изменилась. Но то было следствие принятого решения, а не причиной его. И уж, конечно, деньги тут ни при чем. Да и сумма та не столь велика, чтобы холодеющим трупиком лежать мордой в ночное небо. А та-а-а-а-м...

Столовая погружается во тьму. В ней проступают звезды Млечного Пути.

Воин (из-за сцены): В далеких-далеких галактиках в гигантских звездных топках выгорает в гелий водород и бродят вечно голодные черные дыры. С каждым миллиардом лет Вселенная приближается к гибели. И когда погаснут последние солнца последних звездных систем, она превратится в гигантское кладбище. А по нему в беспросветной тьме, словно могильные черви, будут: сновать стаи мертвых планет и астероидов и нести никому не нужную вахту белые карлики и нейтронные звезды. Кстати, о Солнце. Тысячелетиями на него молились. Ему возводили храмы. Ему приносили жертвы. А сейчас всем известно, что оное - всего лишь заурядная звездулька. Желтый карлик-замухрышка. Мы его лучами нынче без всякого почтения греем пузо на пляжах и заряжаем батареи. И как? Стали хуже жить? Жить стали лучше. В эпоху Просвещения атеисты взбаламутили Старый Свет богоборческими идеями. Европу от такого долго колбасило всяческими революциями. А затем там зажили еще лучше, перейдя от веры в чертей и ангелов к сказкам о демократии и либерализме. О ведущем прямо в райские кущи новом порядке. Об освобождающем личность от привязки к нравственным нормам технологическом прорыве. Нынешние кукловоды рушат последние оплоты здравого смысла. Атакуют привязанность человека к народу, стране и даже к собственному телу. Исполняется мечта философов эпохи Возрождения о Человеке Мира. О чистом разуме, в память которого ушлые пастыри тайных сообществ внедрят поведенческие скрипты для создания новой расы - живых мертвецов, объединенных и контролируемых глобальным онлайном. Полукиборги. Полузомби. Получеловеки, мнящие себя вершиной эволюции... Не стоят ли такие, как я, "реакционеры" на пути прогресса? Не повторяем ли мы ошибку закованных в броню рыцарей, пытавшихся загородить мировому буржуйству путь к мануфактурам и биржевым спекуляциям? Вдруг, отправив на свалку истории человечества ее саму, оно сделает решающий шаг ко всеобщему процветанию. Будет балдеть от счастья, не имея веры и не зная войн, государственных границ, долга, чести, ответственности и даже простых семейных радостей. Бесполые. Безродные. Беззаботные. Бесполезные. Пока еще могу мыслить, хотелось бы понять, что привело меня на поле боя. Почему-то кажется, что от ответа на этот вопрос зависит многое. А может... Да! Точно! Детская клятва, о которой давно забыл и лишь теперь вспомнил. Та, что дал у стелы, когда мы с бабушкой приехали на открытие мемориала.

КАРТИНА 3

Мемориал. Стела с надписью на десяти восточноевропейских языках: "Здесь в октябре 1942 года фашистские оккупанты убили и сожгли заживо 235 мирных жителей села Другаберки". Слышны звуки оркестра, играющего траурную музыку, в перерывах между речами ораторов, чьи слова невозможно разобрать.

Старая и Воин (в детстве).

Смотрят на стелу.

Старая: Вот тут, внучок, каратели казнили наших с тобой родичей.

Воин (в детстве): "Каратели" - это кто?

Старая: Предатели-полицаи под командованием эсэсовцев-немцев.

Воин (в детстве): Зачем они убивали людей? Да еще так жестоко.

Старая: Нацисты не считали нас людьми.

Воин (в детстве): Мы для них как собаки, что ли?! Совсем чокнулись?!

Старая: Вся Европа чокнулась давно и капитально. И видится мне, внучок, что история со строительством рейха из европейских государств повторится.

Воин (в детстве): А с нами может случиться, как немцами?

Старая: Со всеми может. Считается, будто Гитлер отрихтовал мозги немцам. Нет. Он просто снял с них оковы морали, сдерживающие людоедскую натуру человека. И нация мигом обратилась в чудовище. Понимаешь, внучок, за сотни тысячелетий развития рода людского его звериная суть никуда не делась. Более того, мы стали хитрей, коварнее, безжалостней. Одно время нас держали в узде запреты племенных старейшин, религиозные догмы, правила общинного уклада. Ныне же все порушено. И любой народ способен оскотиниться за считанные дни. Наш - не исключение. Это сейчас все сыты и имеют крышу над головой. А выгони всех нагишом под чистое небо да не покорми неделю-другую - начнут рвать друг друга на куски и жрать.

Воин (в детстве): Я в играх всегда против фашистов сражаюсь.

Старая: Поменьше сиди за компьютером. Больше занимайся спортом. Боюсь, самая умная часть молодежи уйдет в вымышленные миры. А реальность захватят тупые подонки, уже сейчас марширующие в соседних странах под флагами со свастикой.

Воин (в детстве): Когда вырасту, буду защищать нашу землю от нацизма.

Старая: Правильно! Знай, он заразен. А чтобы эпидемия не перекинулась к нам, порой приходится сражаться с ней вдали от дома.

Воин (в детстве): А чем она опасна?

Старая: Тем, что вирус нацизма спит в душе каждого. Особо уязвимы к нему миллионы неудачников. Тех, кто имеет кучу злобных претензий ко всему миру. И жаждет урвать - без труда и терпения - всего и сразу. Потому-то везде полно всякой сволочи, готовой назвать себя "сверхчеловеками" и идти убивать соседей. А вот настоящих патриотов мало. В некоторых странах их вообще нет.

Воин (в детстве): А чем патриотизм отличается от нацизма?

Старая: Патриоты хотят добра своему народу. Нацисты - зла чужому. Патриоты дорожат жизнями соотечественников и борются за независимость отечества. Нацисты всегда готовы прислуживать иноземным правителям и ради них уничтожать граждан собственной страны. Патриоты изучают историю, трепетно относясь к наследию предков. Нацисты же историю придумывают. Яркий пример - последователи Шишиги.

Воин (в детстве): Не понимаю их. Столько народу погибло от гитлеровцев, и вдруг теперь собственные завелись. Что с нами не так?

Старая: Все не так. Думаю, внучок, родину ждут плохие времена.

Воин (в детстве) достает из кармана мобильник и снимает на него мемориал и его окрестности.

Воин (в детстве): Бабушка, а что такое "родина"? Не вообще. Про вообще нам в школе говорят. А именно для тебя.

Старая: Двор моего детства. Школьные друзья. Игры, песни, фильмы и книги. Разговоры взрослых, что подслушивала, будучи девочкой... Родина - это любовь, семья, свой дом, дети. Это ветки старой яблони, стучащие ветреной ночью в окно спальни. И впитанные с колыбели обычаи предков... Уверена, кто искренне любит свой народ, а не свою шкуру, не станет мучить и убивать мирных людей. Запомни мой наказ тебе, внучок. Если в каком-то уголке нашей страны нелюди станут это делать, ты должен бросить все дела и идти сражаться против нечисти. И как бы тебе ни было страшно и что бы ни удерживало тебя на месте: иди и убивай! То будет не грех. А подвиг. Запомни это на всю жизнь!

Воин (в детстве): Не забуду! Никогда не забуду!

Старая: Путь Воина - это путь настоящего мужчины. Будь настоящим мужчиной. И тогда ты не сможешь не стать воином. И еще. Войны бывают разными. Нынче самые страшные битвы - не те, где стреляют. А те, где промывают мозги. Иди своей дорогой. Думай своей головой. Действуй по велению собственного сердца. А не по требованию правителей и их прислужников.

Слышна громкая, воодушевленная, но совершенно неразборчивая речь очередного оратора. По окончании ее звучат аплодисменты.

Старая (кивая в сторону, откуда слышаться аплодисменты): Хорошо, что открыли мемориал. Плохо, что за красивыми словами нет настоящей веры. Мало кого из чиновников всерьез волнует борьба с нацизмом. А он еще поднимет голову. Ты к тому времени, думаю, уже будешь способен держать в руках оружие.

Воин (в детстве): И я защищу родину! Клянусь жизнью! И пусть меня проклянут погибшие предки, если нарушу клятву!

Старая: Да будет так!

Слышно, как играет духовой оркестр.

КАРТИНА 4

Предрассветные сумерки. Ствол поваленного дерева. На заднем плане - кусты. Слышны стрекотание цикад и трели ночных птиц.

Воин.

Лежит на спине, раскинув руки. Его шея и щека в крови.

Рядом с ним - снайперская винтовка.

Воин (из-за сцены): Да, я здесь - из-за той клятвы. Забытой с течением лет. Ум забыл. А сердце помнило. Ум говорил, мол, не парься, нациков прокатят на выборах. А вместо них случился цирк с подтасовкой итогов. Потом ум сказал, мол, надейся на мировое общественное мнение. Оно-то не подкачает! А оно вдруг - раз! - и вмиг ослепло и оглохло. И все равно я продолжал чего-то ждать... Решил сражаться, лишь когда толпа отморозков под крики: "Хайль Шишига!", - сожгли живых людей. Я смотрел на экран и не верил своим глазам. Боевики выгнали сотрудников канала "Слав-ТВ" на улицу. Обмотали избитый люд колючей проволокой. Облили бензином. Зачитали по бумажке "приговор за измену расе". И подожгли. Под камеры... И тогда мое помнящее ту клятву сердце подчинило себе позабывший про нее разум, очистив его от страха и сомнений. Понял: не возьмусь за оружие - перестану быть мужчиной! Да и человеком тоже быть перестану. Превращусь в такое же мерзкое чудище, как те палачи. А они отреклись от рода людсокго. Ведь мучить и убивать мирняк могут только те, кто ненавидит все живое. И является вместилищем бесовской натуры.

Сцена погружается во мрак. Слышны душераздирающие крики жертв и довольный свист и гогот палачей.

Воин (из-за сцены): Особо меня потрясло, что западные СМИ во всем обвинили... самих же сожженных! Мол, спровоцировали нациков. А показывали бы, что те велят, были б в шоколаде. Что-о-о-о?! Запад, ты глумишься над нами?! Ты превратил нас в дебилов, ненавидящих собственную историю и выдумывающих про себя бредовые сказки. Мы стали страшилкой и посмешищем для остальных народов. Запад, мы молились на тебя. Мы верили каждому твоему слову так, как не верили своим родителям и священникам. Мы верили в тебя, как малые дети верят в Рождество. А ты оказался подлой и лживой тварью!

Слышны фрагменты выступлений дикторов западных информканалов.

Воин (из-за сцены): Видя собачьи какашки у своего подъезда, мы говорили, что в Америке или Англии такого не бывает. Если кого-либо из нас грабили, мы говорили: "А вот на Западе можно мотаться по ночным городам с мешком денег, и все тебе будут только улыбаться". Э-э-эх, Запад-Запад! Мы слушали твою музыку. Мы смотрели твои фильмы. Мы читали твои книги. Мы свято верили, что в твоих землях не может быть воров, безумцев, мошенников, дураков, бомжей, наркоманов, террористов. Скажи мне кто раньше, что "цивилизованные страны" будут подстрекать нацистов жечь людей, я бы счел сказавшего безумцем, посоветовав: "Лечись, дурик!" А теперь я уверен, что в психушку надо было запихнуть меня и всех остальных, кто верил в картонные идеалы западной пропаганды... В общем, вместе с сожженными нацистами женщинами и мужчинами сгорела моя вера в "общечеловеческие ценности". И стала пеплом часть моей души. Та, которая хотела обнять весь мир и любить людей искренне и бескорыстно. А уж когда услышал, как каратели "зачищают" шахтерские поселки, не щадя детей и женщин, тут же позвонил вербовщику по номеру, что оставил учитель.

Звучат фрагменты из классической музыки.

Воин (из-за сцены): Западный люд! Куда ты, нацистская твоя морда, подевал свои egalite, fraternite, liberte?! Как стал людоедом? Зачем восстал против человеческой природы! Ты изменил не только вере, отечеству или своему народу. Ты предал все, что потом и кровью создали предки. Все предал! Скульптуры Микеланджело и картины Боттичелли. Открытия Коперника и Менделеева. Музыку Баха и Чайковского. Архитектуру Миланского и Барселонского соборов. Полеты в космос и грезы землян о счастливом будущем. Неужели все было зря?! Неужели Шекспир и Сервантес, Ремарк и Хемингуэй, Достоевский и Толстой тщетно убеждали тебя не превращаться в стаи кровожадных упырей?!

Слышны пулеметные очереди, взрывы противопехотных мин и истошные крики раненных. Сцену освещают вспышки.

Воин (из-за сцены): Похоже, разведка или диверсы нациков на нашу засаду напоролась. Уж не наступ ли мутят?

Крики раненных заглушает гул прогреваемых моторов бронетехники.

Воин (из-за сцены): Странно. Казалось бы, ну какое мне, мертвецу, дело до земной текучки? У покойничков, поди, совсем иные заботы. Ан нет! На душе чугунной гирей висит тяжесть долга перед семьей, друзьями, перед обманутым и зашуганным до мокрых штанов народом. И та гиря не дает мне воспарить к небу и унестись в мир иной.

Слышен грохот кованых сапог солдат, марширующих по брусчатке под мелодию "Wenn die Soldaten...".

Воин (из-за сцены): А если нацизм расползется по всей планете раковой опухолью? И признанные "низшими расами" народы вылетят в небо дымом из труб лагерных крематориев. Получится, что все потуги человечества выбить из себя зверя напрасны? Марафонская битва. Ватерлоо. Сталинград. И вся та боль, которую вытерпело человечество, сражаясь со Злом, все пойдет прахом под чеканный шаг карательных батальонов.

Сцену заливает яркий свет. Звучат пафосная музыка и хор.

Воин (из-за сцены): Молю Тебя, Высшая Сила, покровительствующая защитникам жизни и справедливости! Тебя не может не быть! Иначе нет смысла в Мироздании. Прошу дать мне второй шанс! Клянусь, буду воевать более изобретательно и не давать пощады ни себе, ни врагу. Я заставлю мозг работать на пределе, прокачивая тактические варианты. И по-глупому не подставлюсь. А когда из-за ранений, болезни или изношенности тела больше не смогу здесь сражаться, забери мою душу себе. Готов биться с Тьмой тысячи тысяч лет. В любом теле! В любых мирах! В любой армии! На любом поле боя! Любым оружием!

Освещение сцены тускнеет. Снова слышны звуки боя.

Воин оживает. Ощупывает голову. Вытирает кровь с лица. Смотрит на ладони. Встает и озирается.

Воин: Благодарю Тебя, Покровитель Ратников! Отныне я Твой Воин. Навсегда!

Сцену озаряют вспышки. Слышны звуки минометного обстрела, рев двигателей бронетехники, очереди крупнокалиберных пулеметов и свист пуль.

Воин резко нагибается к земле и хватает винтовку. Осматривает ее. Ставит на предохранитель. И, пригнувшись, удаляется.

Все звуки глушит артиллеристская канонада.

КОНЕЦ

Оставить комментарий © Copyright Гламаздин Виктор (daovictor@mail.ru) Размещен: 08/01/2025, изменен: 08/01/2025. 88k. Статистика. Пьеса; сценарий: Драматургия Пьесы и сценарии Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В одной восточноевропейско стране произошел нацистский переворот. Казалось бы, все порядочные люди должны идти в партизаны. Но как идти на войну, если не любишь убивать, не любишь умирать, а любишь свою семью, которая живет на грани голода и нуждается в твоей помощи?

Гламаздин Виктор : другие произведения.

Воин навсегда! (пьеса)