Старый будильник задребезжал, разрывая тишину тёмного январского утра. Татьяна, высунув руку из-под одеяла, сердито ударила по кнопке, обрывая не по-старчески весёлый и злорадный пляс трезвонящего чуда механики. Включив настольную лампу, взглянула на циферблат: часы показывали, как и положено - четыре пятнадцать. "О-о-о, Господи... - простонала Таня, - и уснуть-то не успела, а уже вставай..." Спрятав вмиг остывшую в холодном воздухе нетопленной комнаты руку под одеяло, Танюшка опять зарылась в пухово-ватный уют "только на одну минуточку"...
- Доченька... - кутаясь в платок, мама встревожено тормошила девушку, - что же ты? Опоздаешь ведь...
- Ой, сколько уже?.. без пятнадцати пять?! Какой ужас!! - Таня испуганно вскочила, и, на ходу надевая шлёпанцы, кинулась в сени к умывальнику.
- Совсем не высыпаешься, ну куда это годится?.. То с книжкой до часу ночи лежишь, то на танцульках в клубе до полночи до самой... - ворчала мама, но Татьяна её не слышала. Холодная вода из умывальника освежила и взбодрила, не оставив и следа горечи от бессонной ночи и всего того, что до неё было.
Выйдя из дому, Таня остановилась, удивлённо оглядываясь вокруг. Ещё вчера невзрачный, серый скучный пейзаж ночью обновился - прихотью природы запоздалая зима укрыла, наконец, сырую, тёмную землю мягким, пока ещё нетолстым одеянием. Окрашенное лунным светом в синий цвет, нетронутое ничьими следами снежное покрывало... застывшие в немом изумлении деревья и кустарники с неповторимо причудливыми узорами покрытых изморозью ветвей... Зачарованной Татьяне было жаль нарушать это хрупкое великолепие, хотелось просто стоять и любоваться нарядившейся, и ставшей сразу почти незнакомой улицей. В тёмных домах, под укрытыми снежным пухом крышами ещё не светились огнями окна, дремали собаки, свернувшись калачиком в своих тесных будках. Не проснулись ещё даже птицы, чтобы нарушить это безмолвие природы своим свистом и чириканьем. Зачерпнув ладошкой пушистую горстку, Таня отправила её в рот. Нежные снежинки, кольнув горячий язык, в мгновение растаяли, оставив во рту привкус необычайной свежести. Татьяна ступала по чистому снегу, оставляя за собой тёмные влажные следы, и представлялось ей, что попала она в сказочное сонное царство снежной королевы. Было грустно, но предчувствие чего-то необыкновенного волновало грудь девушки...
Здесь, в районном центре рабочий день у людей обычно начинался в семь - девять часов. Через час-полтора посёлок проснётся, загорится огнями окон, хлопаньем дверей, весёлым детским гомоном, собачьим лаем. Ребятишки радостно кинутся лепить снежки и снежные бабы, собаки - валяться в ярко-белом снегу и осквернять его возле деревьев и заборов жёлтыми пятнами... Все они слегка разрушат эту красоту, а к обеду она может и вовсе исчезнуть: снег в этих южных широтах - явление редкое и недолгое.
Танюше надо было идти за семь километров, в самый конец посёлка и ещё дальше, в соседнее село. Там находилось место её работы - ферма крупного рогатого скота, где она трудилась учётчицей. Работа хоть и несложная - принимать у доярок молоко, вести учёт, сдавать его, подписывать документы и т.п., но ходьба пешком отнимала довольно много времени. А опаздывать на дойку ни в коем случае нельзя - доярки простоя не потерпят, такой нагоняй устроят - только держись! Им-то в этом отношении проще - все они живут неподалёку от фермы; подоив и накормив коров, сделав всю необходимую работу, отправляются домой до следующего удоя, ведь у каждой своё дома хозяйство, свои дела. Справедливости ради надо сказать, что Таня ещё ни разу никуда не опоздала. К ответственности её приучил с самого детства отец - бывший военный офицер, прошедший всю войну танкистом, командиром экипажа. Теперь он был учителем русского языка и литературы в средней школе. Его "Пушкиным" называли из-за имени-отчества и даже некоторой внешней схожести с поэтом. Школьники уважали своего учителя за справедливость, чувство юмора, за то, что умел во время урока взбодрить учеников какой-нибудь, к месту сказанной шуткой или остротой, развеселить невинным анекдотом. Но его и побаивались - был он строгим и требовательным. А к его дочери Татьяне, само собой, прилепилось прозвище "дочка Пушкина".
Таня полгода назад получила аттестат зрелости, собиралась поступать в университет на биофак (всегда мечтала изучать морских животных), но... партия бросила клич выпускникам - перед поступлением в учебное заведение отработать год-два на производстве или в колхозе. К этому убедительно призывал и Танин папа. "Небось, свою-то дочку Пушкин на работу не отправит!" - язвительно ухмылялись некоторые. Но они просчитались... На следующий же день после выпускного бала, не дав даже отоспаться после традиционной "встречи рассвета", принципиальный отец отвёл зевающую дочь в контору колхоза. Там её быстренько оформили учётчицей двух огородных и одной садоводческой бригад. Отвезли на бричке в бескрайнюю степь, представили поочерёдно работникам всех трёх бригад, находящихся в несколько километров друг от друга, и уехали, предупредив, что со следующего дня добираться до мест работы ей придётся самостоятельно. В первый же рабочий день с Татьяной произошёл забавный случай в садоводческой бригаде: сморенная жарой, она спросила, где можно напиться и ей указали на бетонный бассейн. Танюша опустила привязанное к верёвке ведро и, подняв его на поверхность из глубокой ёмкости, зачерпнула и жадно выпила полную кружку холодной влаги. Вода показалась Тане какой-то странной, кисловатой, но приятной. Вот только голова от неё сильно закружилась и ноги стали подкашиваться. Танюша тогда подумала, что это всё из-за жаркой погоды и бессонной ночи. Ей и в голову не могло придти, что в бассейне для воды - белое виноградное вино, тем более что она ещё не знала вкуса алкогольных напитков. Танюшка добралась до виноградника и, присев передохнуть, сама не заметила, как "отключилась". Посмеиваясь, колхозники потом шутили, мол, ты же сама сказала, что хочешь "напиться", а не "воды попить".
На папу Таня была слегка обижена за то, что отправил её на такую скучную, неинтересную работу. Ведь одноклассницы-подружки, которые не поехали поступать, спокойно устроились работать в центре - кто в библиотеку, кто на почту, а одна даже стала секретаршей у главы райкома партии! Но обсуждению поступки строгого отца не подлежали, и Тане пришлось смириться. Ходила из одной бригады в другую: отмечала, проверяла, учитывала, составляла в конце месяца ведомости и, зачитывая перед строем колхозниц, кто из них сколько заработал трудодней, принимала на себя гнев разъярённых женщин, считающих себя незаслуженно ею обделёнными.
Свободного времени при такой работе у Татьяны было предостаточно, и она приносила с собой книгу, чтобы, спрятавшись от внешнего мира в шалаш, окунуться в прекрасную, таинственную жизнь своих любимых героев. Но сидеть с книжкой в то время, когда женщины, согнувшись "в три погибели", пропалывают бескрайние гряды, или под палящими лучами собирают урожай огурцов или томатов, Татьяне казалось безнравственным, и она, отложив в сторону роман, тоже бралась за работу, помогая отстающим пожилым женщинам. Глядя на их красные лица и натруженные руки, Таня иногда задумывалась, многое ли изменилось в жизни простых крестьян за столько лет... Так ли уж теперь они свободны и счастливы?.. Если раньше они были крепостными и принадлежали помещику, то теперь крестьяне принадлежат колхозу и никуда из него не могут уйти - у них нет даже паспортов.* Нужна очень уважительная причина, чтобы тебе дали "вольную". Получить какую-нибудь сумму рублей за свою работу тоже почти невозможно - в кассе всегда "нет денег". Нужны тебе какие-то продукты - пиши заявление и получай их на складе в счёт своих трудодней. Однажды Таня была свидетельницей интересной сценки в конторе: разбитная бабёнка Дарья пришла к бухгалтеру с заявлением на небольшую сумму и, "как положено", тут же получила отказ. Однако Дарья не привыкла сдаваться и устроила скандал на глазах всего конторского коллектива. Услышав шум, из своего кабинета вышел председатель и поинтересовался, для чего же это такого важного понадобились колхознице деньги? "А вот для чего!" - Дарья повернулась к начальнику спиной, нагнулась и задрала на спину юбку, демонстрируя всем старые, заштопанные панталоны, или рейтузы, как они в те времена назывались. Деньги ей тогда выдали, но долго смеялись над её выходкой. Танины подопечные тоже крутились, как могли, чтобы заполучить денежку. С молчаливого согласия бригадира ежедневно тащили домой сумки с овощами, чтобы в выходной день вывезти на рынок. Ежели не удавалось всё распродать, перерабатывали в консервацию и... снова на рынок. Уговаривали и Таню взять "хоть немножечко, домашних угостить...", но отец строго-настрого запретил ей даже думать об этом.
А когда окончился летне-осенний сезон, Таню направили на ферму.
Татьяна шла по пустынному большаку. Чтобы скрасить долгий, скучный путь, она частенько мысленно читала какие-нибудь любимые стихи или строки из "Евгения Онегина".
"Снег выпал только в январе
на третье в ночь. Проснувшись рано,
в окно увидела Татьяна
поутру побелевший двор,
куртины, кровли и забор,
на стёклах лёгкие узоры,
деревья в зимнем серебре..." - шептала Таня тихонько, уводя от себя грустные мысли.
Дойдя до поворота к кладбищу, она остановилась. Путь через погост был значительно короче, и был хорошо знаком Тане. Но ей ещё не приходилось идти кладбищенскими тропами в такую раннюю темень. Однако время поджимало - и она решительно свернула на узкую дорогу. "И зачем я только пошла вчера на эти танцы?.. - всё сокрушалась, вздыхая, Татьяна, - знать бы заранее, чем всё это закончится..."
А начиналось-то всё так чудесно: придя в клуб, она встретила там его - свою давнюю, неразделённую любовь...
Таня ещё с восьмого класса тайно была влюблена в Андрея, но он не замечал тоненькую, молчаливую девчонку с большими серыми глазами. И на школьных вечерах он никогда не приглашал её танцевать... Андрей был старше, учился в десятом, выпускном классе. Высок, хорош собой, он, к тому же, был спортсменом - на соревнованиях занимал первые места и, конечно, был любимцем в школе. Он нравился многим девчонкам, но, ни с одной из них не дружил и это Таню слегка обнадёживало. Однажды, в кинотеатре ей удалось занять два хороших места - себе и подружке. "Здесь можно присесть?" - услышала Татьяна и, уже собираясь отказать, взглянув вверх, увидела его. "Да-да, конечно... - опустив очи, произнесла она неожиданно для себя, и Андрей сел рядом. Хорошо, что в этот момент в кинозале погасили свет, и никто не заметил, как Танюшка покраснела. На экране начался, как обычно, перед фильмом, киножурнал "Новости дня". Рассказывали о достижениях на производстве и в сельском хозяйстве, мелькали кадры хроники. Таня почувствовала вдруг на своей руке его ладонь - Андрей уверенно накрыл ею тонкую, дрогнувшую кисть девочки и нежно стал её сжимать. Таня попыталась освободить руку, но он не отпускал... "Как хорошо, что в зале темно... " - думала бедная Танюша. И в самом деле, её щёки горели огнём, а в груди часто и гулко колотилось сердце... Что там происходило на экране, Таня и не видела даже, сидела, едва дыша и опустив глаза. Её маленькая ладошка совсем утонула в руке Андрея, и было так хорошо, так приятно чувствовать его тепло... Она вздрогнула от его неожиданного хохота, от смеха других пацанов и подняла глаза на экран. Показывали новости культуры, и на сцене театра танцевала известная балерина в коротенькой пачке. Она кружилась, сгибая и высоко поднимая ногу, и мелькающие беленькие трусики вызывали дикий восторг у глупых мальчишек. "Но он... он же не такой, как все они..." - Таня недоумённо посмотрела на Андрея, но тот ещё пуще заржал при появлении на экране танцовщика в обтянутом трико...
- Пусти, дурак! - Таня вырвала руку и убежала в конец зала. Она была разочарована и подавлена, ведь Андрей ей всегда казался таким благородным, таким взрослым и умным...
Но любовь всё-таки не ушла из сердца и продолжала мучить девушку. Окончив десятилетку, Андрей поступил в медицинский институт, уехал в город и в родных краях появлялся нечасто, иногда приезжая в выходные дни, или на каникулы.
***
Вот и вчера Таня, придя в Дом культуры на танцы, неожиданно увидела его. Как обычно, она не успела к началу, ведь выходных дней на ферме не бывает - коровушкам нужно доиться даже в праздники. Пока пришла с вечерней дойки, пока привела себя в порядок, времени ушло достаточно, и танцы были в самом разгаре. Андрей стоял в толпе парней и что-то рассказывал им смешное - все они веселились, гогоча на весь зал. Татьяна, стараясь не выдать своего волнения, прошла мимо них к девчонкам, стоявшим отдельной группкой. Грянула музыка из радиолы, стоявшей на сцене, первые пары вышли на середину зала и закружились в вальсе. К Тане подошёл Константин и, как всегда, галантно пригласил её на танец. Танюше нравилось кружиться в вальсе с Костей - он вёл её умело, бережно и так легко, что в танце с ним у неё даже перехватывало дыхание от восторга и она, словно летала, чуть касаясь пола ногами. Ими явно любовались, и Таня вдруг поймала на себе удивлённый и восхищённый взгляд Андрея. Костя так же галантно отвёл её на место и, поблагодарив, удалился.
" Странный он всё-таки парень, этот Костя..." - всегда удивлялась Таня. Она видела, чувствовала, что нравится ему, однако ни разу он не сделал даже попытки как-то сблизиться с ней. Впрочем, подозревал, наверное, что получит "от ворот поворот". Вернулся домой он из армии прошлой весной, отслужив пять лет в морском флоте. Когда Константина провожали, Тане было всего двенадцать, и он относился к ней, как к девчонке-подростку. Жили они по соседству, через дом и Танюшку часто зазывала к себе его мама, тётка Милана, чтобы угостить чем-нибудь - варениками там или вишней, крупной и сладкой, которой у них в саду было летом полно. Иногда Костя дарил ей всякие безделушки, которые сам мастерил из дерева или глины... Тётя Милана одна растила сына - мужа убили на войне, а снова замуж она больше не вышла. Костик был её единственным и поздним ребёнком, но, несмотря на то, что была она в возрасте и с целым "букетом" болезней, а может быть, именно поэтому, сын с самого детства рос трудолюбивым и заботливым. Вся мужская, да и часть женской работы была на нём, на Косте и он ни минуты не сидел без дела - постоянно что-то чинил, пилил и рубил дрова, вскапывал огород и всё такое прочее. Вернувшись, моряк застал и хату, и подворье в полном запустении, а мать ещё более постаревшей. Устроился на работу механизатором, стал неплохо зарабатывать и вскоре отремонтировал дом, покрыл крышу черепицей, сделал красивый забор. Всё обновилось и зацвело, и даже тётя Милана помолодела и похорошела, ходила счастливая и гордая своим сыном.
Когда встречали Костю из армии, прибежала и Танюшка. Они шагнули навстречу друг другу и оба... смутились. Костя смотрел на подросшую и так изменившуюся девчонку другими глазами, глазами мужчины, увидевшего хорошенькую девушку. А перед Таней стоял не мальчишка, с которым она некогда дружила и общалась по-соседски, а возмужалый молодой человек, озорно на неё глядящий. Таня хотела было чмокнуть его в щёчку, но застеснялась, подала, здороваясь, руку и он её крепко пожал, задержав в своей руке чуть дольше, чем нужно. С той поры Танюша стеснялась, как прежде, "просто так" заходить в их двор, и тётка Милана, встречаясь с ней на улице, с обидой укоряла её. При встрече с Костей они просто здоровались, улыбнувшись друг другу, и почти не разговаривали, чувствуя какую-то неловкость. И даже во время танца (а приглашал её Костя только на тур вальса почему-то), они никогда и ни о чём друг с другом не говорили. Увлекаемые чудной мелодией, они словно уносились в какой-то иной волшебный мир, где не нужны никакие слова, где всё и без них понятно, где только в лёгком кружении ощущаешь восторг и радость общения. "Ну почему я не его люблю? - с грустью думала всегда Татьяна, - ну и что же, что он некрасивый, зато он такой добрый, надёжный и..."
- О ком задумалась? - перед Татьяной, иронично ухмыляясь, стоял Андрей, - может, потанцуем? - С пластинки неслись чудесные звуки танго. Зардевшись, Таня вышла с ним на середину зала.
- А ты похорошела... - Андрей бесцеремонно разглядывал девушку, в танце прижимая её к себе более, чем нужно по неписанным правилам поведения, - я тебя не сразу и узнал даже! - в его чуть насмешливых глазах мелькнула тёплая искорка. Таня почувствовала неловкость от такой его близости, от такого откровенного любования ею. После танца Андрей не отошёл, и самоуверенно отвергая попытки других пригласить её, сам уводил в круг. Ничего и никого, кроме него, не замечая вокруг, разгорячённая и смущённая Танюша была счастлива. Глаза её лучились радостью.
- Ты так повзрослела и изменилась, - продолжал шептать ей в ушко любезности Андрей, - косички отрезала, но тебе такая причёска гораздо больше к лицу, честно!
- А куда же ты поступила учиться? - спросил он вдруг.
- Я... не учусь нигде. Я работаю.
- Что, по конкурсу не прошла? - удивился он.
- Я вообще не поступала... - потупилась Таня, - решила поработать годик.
- А, понятно! По зову партии и правительства... - насмешливо скривил губы Андрей, - ты ж у нас идейная! И куда же, интересно, ты устроилась? Надеюсь, не на завод, к станку?
- Я работаю в колхозе... учётчицей на ферме.
- Где-где-где? - Андрей даже остановился, изумлённо уставившись на Таню, - на ферме?! крупного рогатого скота?!! Ха-ха-ха!!! - он так захохотал, что ближайшие танцующие пары с удивлением глядели на них. - Ай да Пушкин! Ну и молото-о-ок! - от смеха у Андрея на глазах даже выступили слёзы... - Ну, надо же - свою дочку в коровник работать отправил!
- Тане показалось, что все вокруг глядят на неё и шепчутся, усмехаясь, и, готовая провалиться от стыда сквозь землю, она, едва не плача, бросилась к выходу из зала, пробираясь сквозь толпу и наталкиваясь на людей.
- Ну, ладно, чего ты... не обижайся, - Андрей догнал её возле вешалки и схватил за руку. - Просто я и представить себе не могу, что такая возвышенная, романтичная "пушкинская Татьяна" и вдруг... с подойником под коровой! - Андрей, не сдержавшись, опять расхохотался, а Таня, на ходу надев шубку, выскочила на улицу.
Слёзы стыда, обиды, разочарования лились по горячим щекам девушки. Ещё несколько минут назад она была так счастлива, так полна радужных надежд... Всё кончилось, так и не начавшись... "Он презирает меня, насмехается... - думала Таня с горечью, - какие у него были глаза, когда он услышал про ферму..." Тане даже не захотелось уточнять, что она вовсе не доярка... Какая ему разница?! Она колхозница - и он презирает её, и ничего, кроме пренебрежения, к ней не испытывает... Таня шла быстрым шагом по пустынной улице, слёзы высохли, но горький комок всё стоял в горле. Никаких мыслей в голове уже не было, только жгучая боль разрывала душу. Андрей настиг Татьяну недалеко от её дома, обхватил, упирающуюся, увлёк в переулок, в узкий промежуток между домом и сараем, и, прижав к стене, впился влажным ртом в её губы. Таня почувствовала резкий запах алкоголя. Попыталась оттолкнуть его, но тщетно... Он жадно целовал её губы, лицо, шею, и Танюша вдруг с ужасом поняла, что ей так хорошо от этого. Обо всём позабыв, она отдалась этим неизведанным ощущениям и неумело, но горячо отвечала на его поцелуи. Он ловко расстегнул пуговицы на её шубке, потом рванул их на блузке, и Таня почувствовала его руку на своей груди...
- Пусти, дурак! - отрезвлённая вмиг девушка резко оттолкнула наглеца. Но подогретая алкоголем кровь взыграла в парне, и он опять кинулся к ней. Ловко и уверенно пробравшись руками под лёгкий шёлк блузки, попытался расстегнуть лифчик.
- Ну, ты же любишь меня, я знаю... - бормотал он каким-то незнакомым, сдавленным голосом, - ты же сама хочешь... я же вижу, чувствую это...
- Ты сошёл с ума! Отпусти меня, слышишь?! Я закричу сейчас!!! - умоляла Таня громким шёпотом, боясь разбудить соседей, и с яростью отбивалась, тщетно пытаясь вырваться из его сильных и цепких рук, но только пуще его раззадоривая. Ей было жутко, будто это не её любимый Андрей, Андрюша, как ласкательно в мыслях называла она его всегда, а совсем чужой, страшный человек.
Кто-то рывком дёрнул Андрея за ворот пальто и молча, коротким резким махом крепкого кулака поверг на землю. Таня, не решаясь взглянуть в лицо своему спасителю, бросилась бежать, судорожно застёгивая шубку. Захлопнув дверь сеней, остановилась, стараясь унять колотящееся сердце и поправляя растрёпанные волосы. В сенное окошечко увидела Костю и поняла, что там был он. "Боже, как стыдно... что он мог подумать обо мне?" - терзалась Таня и долго не могла уснуть, ворочаясь в постели. Хотелось плакать, но слёз почему-то не было, только какое-то мерзкое, гадливое ощущение, будто её окатили грязной водой, никак не проходило... "Неужели я и после такого буду страдать по нему? Нет! Ни за что!! Я ненавижу его, ненавижу... - как заклинание, шептала Таня, засыпая.
***
Вчерашняя боль притупилась. Выпавший ночью чистый снег не только прикрыл неприглядную серость земли, но и словно очистил душу девушки от неприятного осадка подлой выходки всё ещё любимого ею человека. Она вспомнила его поцелуи, и опять сладко защемило сердце... "Ну почему он испортил всё, ведь так было хорошо..." - горестно думала Таня, стараясь найти ему оправдание, и... находила. "Ну, просто выпил лишнего, ну и что? бывает же такое... сейчас, наверное, ему самому стыдно за свой поступок, и он, может быть, тоже страдает..." - убеждала себя девушка, подходя к кладбищу. Возле ворот остановилась, собираясь с духом ступить за калитку, разделяющую живой мир от мира навеки почивших...
Укрытое снежным саваном с торчащими из-под него чёрными крестами и памятниками кладбище было особенно тихо и даже торжественно. В свете луны таинственно искрился снег, чуть шуршали, осыпаясь снежной пылью, задетые Таней ветки, низко склонившиеся под тяжестью снега, и его хруст под собственными резиновыми сапожками эхом отдавался в воздухе и пугал Таню. Она вздрагивала и оглядывалась. Татьяне не раз доводилось идти этой дорогой, но было это летом, когда весело шелестела листва на деревьях и кустарниках и щебетали птички, порхая над могилами. А увядающие букеты живых цветов на холмиках рядом с яркими искусственными венками связывали между собой эти два противоположных мира, наглядно показывая, как недолговечно всё живое и как тонка грань между "этим" и "тем светом"...
К последнему убежищу своих близких приходили люди, чтобы прибраться на могилке, а после горестно помолчать, сидя на скамеечке. Потом, по традиции оставив на холмике гостинец, перекрестившись, уходили, пообещав "скоро встретиться", но втайне надеясь, что встреча эта состоится как можно позже...
Сейчас же кладбище было пустынно, и, как казалось Тане, даже враждебно к ней за то, что нарушает она в такую утреннюю темень покой его обитателей... Татьяна шла, затаив дыхание, по аллее, стараясь не смотреть на тёмные, мрачные кресты... Но невольно воображение рисовало ей, как там, под толстым слоем земли, забеспокоился потусторонний люд, досадуя на неё за прерванный сон... "Но вдруг сугроб зашевелился, и кто ж из-под него явился?" - совсем не к месту вспомнились ей строки и даже почудился чей-то шёпот. Таня остановилась, замирая от страха, но прислушавшись, услышала только частый стук собственного сердца...
- Присядь, дочка, рядышком... - чей-то негромкий голос словно взорвал тишину, и Таня, вздрогнув, резко повернулась. На скамеечке у могилы она увидела старушку. Та сидела, склонив голову, покрытую платком и сложив руки на коленях.
- Не бойся, милая... - продолжила незнакомка, не поворачивая головы, - посиди со мной одну только минуточку...
Напряжение и страх чудным образом пропали от звука живого голоса и Таня, облегчённо вздохнув, направилась к старушке. Она узнала эту могилку с покосившимся крестом - была она заброшенной, заросшей дикой травой... И было похоже, что сюда давно уже никто не заглядывал. " Неужели нашёлся кто-то из родных и пришёл навестить? но почему в такое необычное время?" - размышляла Татьяна. Поздоровавшись с женщиной, Таня смахнула рукавичкой снег на лавочке и села рядом. Старушка молчала, и Тане показалось, что она задремала. "Ой, опоздаю ведь, надо поторопиться..." - обеспокоенно подумала Татьяна, и привстала, чтобы тихонько уйти...
- Не спеши, успеешь ещё наработаться... - заговорила вдруг старушка, - ты ранняя пташка, а кто рано встаёт, тот вдвое живёт. Сочельник сегодня... - чуть помолчав, тихо произнесла она, - а я сегодня именинница... меня Клавдией зовут.
- Поздравляю вас... - Таня достала из кармана телогрейки газетный свёрточек, что сунула ей мама перед выходом из дому и, развернув его, положила на колени странной бабушки пирожок. - Угощайтесь...
Старушка взяла пирожок в руки и прижала его к груди.
- Какой тёплый...
- Да нет, он остыл давно - мама ещё вчера их пекла... - уточнила Таня.
- Нет-нет, он тёплый... - сказала старушка, - в нём хранится тепло рук твоей мамы и твоё тепло...
Тане хотелось взглянуть в лицо удивительной незнакомки, но та, глядя куда-то прямо перед собой, так и не повернула головы.
- Начинаются святки... - промолвила женщина, - когда-то мы гадали в эти дни на своего суженого, загадывали желания...
Таня улыбнулась. Ей очень захотелось, чтобы произошло чудо, и, закрыв глаза, она мысленно произнесла заветные слова: "я желаю, чтобы Андрей меня полюбил..."
- О чём ещё может мечтать юная особа, как не о любви... - с усмешкой в голосе промолвила старушка. - Вот только тот, о ком ты загадываешь, не стоит того... Остерегайся, милая, его, он снаружи красив и блестящ, а в душе у него - чернота...
- А откуда вы знаете, о ком я подумала? - удивилась Татьяна.
- Тебя любит другой... - не ответив на её вопрос, продолжала старушка, - он не столь красив, но в нём есть настоящее мужское благородство и надёжность... и ты тоже любишь его.
- Нет... я люблю Андрея, - прошептала Таня, - я всё время думаю только о нём.
- Ты ошибаешься, милое дитя, - возразила собеседница, - вслушайся в себя: равнодушный, холодный себялюбец давно уже покинул твоё сердце... но глубокой занозой засел в твоей хорошенькой головке. Не любовь у тебя к нему - а просто наваждение. Очисти свои мысли от обманных чувств...
- Какая яркая луна! - тихо сказала старуха. Таня подняла голову. Луна и в самом деле сняла с себя туманный покров, и залила пространство вокруг мягким светом. Татьяна вдруг почувствовала, как отяжелели её веки, стало невесомым тело, куда-то исчезли все мысли, и лишь одна, новая мысль нахлынула тёплой, чистой волной...
***
Очнувшись, Татьяна увидела склонившегося над ней Константина. Испуг, боль, тревога отражались в его тёмных глазах, и она вдруг с удивлением почувствовала нежность к нему и ещё что-то, доселе неведанное и прекрасное...
- Танюша, девочка моя, что с тобой?.. тебе плохо?! - Костя, опустившись на колени, взял в свои ладони её озябшие руки и пытался согреть их своим дыханием.
- Н-нет... мне хорошо... мне очень-очень хорошо... - Таня с лёгкой улыбкой глядела в его встревоженное лицо, радуясь и удивляясь новому чувству, зародившемуся в её груди. "Почему я никогда не замечала, какой он красивый... - думала она. - У него такой мужественный подбородок, а на нём ямочка... такая трогательная... Тане вдруг очень захотелось прикоснуться к ней губами, и она смутилась, словно он мог прочитать её мысли.
- А почему ты здесь? - спросила она его.
- Сам не знаю, почему... словно, кто-то шепнул мне, что я тебе нужен... то-есть, я хотел сказать, что нужна моя помощь... - чуть запнувшись, пробормотал Костя, - ну, я сел на велосипед и...
- Ты, в самом деле, мне нужен... - тихо сказала Таня, - только ты... правда. Я сейчас это поняла.
- Не надо, Таня... не пытайся обмануть себя, - прошептал Костя, грустно вздохнув, - не мучай меня, пожалуйста, ведь я же всё знаю... я вчера видел, как ты смотрела на него...
- На Андрея, хочешь ты сказать? - Таня сама удивилась, с какой лёгкостью произнесла она это имя, имя, которое никогда и ни при ком не произносила вслух, боясь, покраснев неожиданно, выдать свои к нему чувства. - Андрей - он из той, школьной жизни, и это было просто детское увлечение... Я так счастлива, что избавилась от этого наваждения. - Она и в самом деле ощущала удивительную лёгкость и радость, словно очнулась после тяжёлой болезни. Все страдания и волнения прошлых лет, вчерашние разочарования и душевные муки словно растворились во времени, казались пустыми и мелочными мыслями мечтательной школьницы.
- Давай-ка, я увезу тебя поскорее... - сказал Костя и, легко подхватив её на руки, вынес на аллею.
- Погоди... - Таня, силясь что-то вспомнить, оглянулась на скамейку, где только что сидела. Скамейка была пуста, покрыта пушистым снегом и ничто, кроме её следов, не говорило о том, что здесь ещё кто-то был... вот только пирожок, Танин гостинец, одиноко лежал на нетронутой горке снега.
- Мы придём сюда весной, правда, Костя?
- Конечно, Танюша... а кто здесь?
- Не знаю... просто заброшенная могилка. Но тому, кто здесь лежит, тоже, наверное, нужно иногда живое тепло и внимание...
Золотистая дымка рассвета окрасила горизонт. Поблекла на светлеющем небосводе загадочная, таинственная луна. Рождался новый день, а на пороге вечности, на пересечении двух миров, позабыв о времени и обо всём на свете, шептали друг другу нежные, простые слова двое влюблённых и их молчаливо благословляли небеса.
* Паспорта колхозникам стали выдавать только в шестидесятые годы прошлого столетия. (прим. автора)