Реальная история, произошедшая 15августа 1941года на р.Волхов
Вера проснулась от какого-то странного ощущения необычной тишины. Слышался только лёгкий плеск волны, изредка бьющейся о баржу, и мерно покачивающей её, словно люльку. Предрассветная свежесть августовского утра, холодком проникая сквозь одежду, студила кожу, вызывая озноб. Вера поёжилась, тесней прижала к себе завёрнутую в байковое одеяльце годовалую дочку. Иришка, посапывая, сладко спала и чему-то улыбалась во сне. Рядом, опустив седую голову на грудь, прикорнул отец. На скамьях, на полу сидели, полулежали, опершись на свои узлы и чемоданы, бледные, измученные люди. Где-то далеко, на берегу, за лесом просыпалось солнце, бледной желтизной высветляя небо. В предрассветной дымке угадывались очертания далёких берегов. Вера закрыла глаза, облегчённо вздохнула: "Слава Богу, весь этот ужас позади... Даже не верится, что вырвались из этого пекла." Вчерашнее вспоминалось, как страшный сон. Родной Новгород пылал ярким огнём, горящие головешки летели в Волхов, с шипением падая в воду и казалось, будто горит сама река. Немцы бомбили, сжигали город, а наши войска, не в силах им противостоять, отступали. Вера, как военнообязанная, должна была отправиться на фронт, но у неё был годовалый ребёнок и потому её эвакуировали с престарелым отцом и дочкой в г.Череповец для работы на металлургическом заводе, который был переоборудован для военных целей.
" Как всё-таки тихо и спокойно... - опять подумала Вера, - будто и нет совсем никакой войны." Но тревожные предчувствия не покидали: что-то было не так, и она, наконец, поняла, в чём причина её беспокойства - не слышно было рокота движка буксира, тянущего баржу.
- Папа... пап... проснись. - Вера тихонько тронула за плечо отца, - мы, кажется, стоим. Что-то случилось? - Просыпающиеся люди с недоумением и тревогой переглядывались, тихо роптали. Наконец, кто-то громко крикнул: "Да он же нас бросил!"
- Кто?.. Как?.. Почему? - спросонья люди ничего не могли понять.
- Кто-кто... Да буксир! Отцепились ночью и удрали, суки!!
Неуправляемое, брошенное на произвол судьбы судно медленно дрейфовало по воде, подёрнутой рябью прохладным, уже почти осенним ветром.
- И как нам теперь быть?.. - люди растерянно вглядывались вдаль, надеясь увидеть хотя бы какую-нибудь лодчонку с рыбаком. Но тщетно.
- Надо бы кому-нибудь вплавь добраться до берега и сообщить о нас... - неуверенно предложил один, бойкого вида, старичок. - Есть тут среди нас энтузиасты - спортсмены?
Но на барже были только женщины, дети, да старики. Все спортсмены-энтузиасты ушли на фронт.
Внезапно послышался гул.
- Что это? Буксир возвращается? - некоторые слегка воодушевились, воспрянули духом, появилась маленькая надежда. Гул нарастал, но было уже ясно, что идёт он с неба. Из облаков вынырнули две точки, быстро увеличиваясь в размерах.
- Самолёты! О, Господи, хоть бы это были наши...
Приближаясь, они спускались всё ниже и ниже. И вот уже стали видны на крыльях и фюзеляже чёрные кресты. "Немцы!"
- Поднимайте вверх детей! - крикнул тот же активист-старичок. - Пускай они видят, что здесь мирные люди, а не солдаты!
Матери подхватили ребятишек на руки, подняли их над собой. Дети кричали от страха, цепляясь за них ручонками. Самолёты пролетели так низко над палубой, что были видны в застеклённых кабинах пилоты в шлемах. Один из них, совсем молодой парень, смотрел вниз и хохотал, показывая крепкие, белые зубы. Совершив круги над баржей, они резко взмыли вверх и исчезли в облаках. Все облегчённо вздохнули.
- Слава тебе, Господи, пронесло, кажись... - перекрестились две старушки. Но нет. Вновь послышался гул со стороны улетевших самолётов.
- Они возвращаются!!!
С нарастающим с каждой секундой рёвом, самолёты круто пикировали, нацеливаясь прямо в беззащитную, одиноко стоящую посреди реки баржу с безоружными стариками, женщинами, детьми.
Жуткий, свистящий вой снарядов... оглушительные взрывы... огонь... Как подкошенные, падали убитые, разлетались оторванные конечности. Люди метались по скользкой от крови палубе с искажёнными от криков ужаса лицами, падая, прикрывали своими телами детей.
Расходясь в небе друг с другом, самолёты пикировали вновь и вновь, пулемётным огнём круша ещё оставшихся в живых.
- Кого вы убиваете, сволочи?!! - старичок вскочил, потрясая кулаком приближающемуся самолёту. - Женщин и малых де... - но тут же упал, не успев досказать, пулей сражённый в голову. Вера с ужасом глядела на его уже мёртвое лицо, на стекленеющие глаза, на так и не разжавшиеся кулаки. Она лежала тут же, рядом, закрыв собою дочурку. А над нею, широко раскинув руки, навис старик-отец, пытаясь собою защитить от свинцового града свою дочку.
Наконец, самолёты улетели. Люди не осмеливались подниматься, и было непонятно, есть ли выжившие в этом жутком пекле. Но помалу, приходя в себя, взирая на эту жуткую картину бойни, они осознали, что произошло... и протяжный, словно звериный вой огласил пространство. Выжившие оплакивали своих погибших, истерзанных в одно мгновение, родных, и никто не замечал, что пробитая снарядами баржа медленно погружается в воду.
Но с берега уже спешили на лодках колхозники. Лодок было всего три.
- Берём только детей, стариков и раненых, могущих двигаться. Остальные добирайтесь вплавь.
Вере удалось посадить в лодку отца с дочерью.
- А ты, доченька? Как же ты?.. У тебя рана - кровь на шее...
- Пустяки, пап, царапина. Не волнуйся, ты же знаешь, как я хорошо плаваю. Береги Иринку!
d> Проплыв несколько метров, Вера оглянулась. Баржа уже скрылась под водой, унеся с собою тяжело раненных людей и... выживших, но не сумевших оставить своих близких.
В горячке Вера не почувствовала, что ранена: из икроножной мышцы вырвало кусок до самой кости, а кожу шеи "пропахал" осколок, чудом не задев сонную артерию. Вера действительно плавала отлично, ещё в школе на соревнованиях занимая первые места. Но, проплыв полпути, поняла, что слабеет и сознание вот-вот покинет её. Потеряла много крови, к тому же, одежда, намокнув, тянула вниз. До берега ещё было далеко, а вконец ослабленная Вера всё чаще и чаще уходила под воду. Вынырнув, хватала воздух ртом, и вновь скрывалась под водой. "Неужели конец?" Уже не было ни сил, ни желания бороться. "Господи, помоги, пожалуйста... я должна... я обязана спастись ради ребёнка, ради старенького отца, ведь они пропадут без меня"...
Из последних сил, судорожно двигая будто чужими руками и ногами, она сделала последний рывок и, почувствовав вязкое дно, встала. Жидкая грязь заполнила рану, и Вера, теряя сознание, шагнув навстречу бегущему к ней отцу, упала ему на руки.
Очнулась Вера спустя несколько дней в доме одной доброй женщины, приютившей их.
- Ну, вот, слава Богу, выкарабкалась наша мамочка, - сказала баба Нюра (так звали эту женщину). - Да-а-а, девонька, напугала ты нас. Вся горела в жару, бредила. Коли б не отец твой, быть бы тебе уже там, на небесах... Сколь раз в день ходил он к Святому роднику, аж за семь вёрст и промывал, промывал рану-те твою целебной водицей. Добро, хоть кость не задетая была, а то б ничто не спасло. Вот так, с божьей помощью, тебя он и выходил. Ну, а как же иначе? Тебе ить, дочка, ещё ребёнка вырастить надоть. Война-войной, а жизнь должна продолжаться!
Вера слабо улыбнулась. Она ещё не знала тогда, какие беды выпадут на их долю, сколько мытарств ждёт их. Ведь война только началась.