- Ты уверен, что это безопасно? - Илмар озадаченно чесал подбородок.
- Не был бы уверен, не предлагал бы, - ответил Шрай. - Ни нам, ни ей ничто не угрожает.
- Да, это хорошая проверка.
- И отличный шанс убедить ее стать доброй селянкой. Исполнить свое предназначение, родить пятерых-семерых.
- Да, так она может понять, что для нее действительно лучше.
- Вот именно. Если она все запорет или струхнет, то сообразит, наконец, чем в жизни ей следует заняться. - Шрай плотно сжал губы.
- Главное, что это будет ее решение, а не навязанное нами. Она не будет ни о чем сожалеть. И не станет до гроба корить нас.
- Да уж, не повредит свою тонкую душу, - усмехнулся Шрай.
- Самостоятельный выбор. - Илмар задрал голову. Кроны сосен медленно покачивались. - Такое мне нравится.
- Мне даже интересно, как она себя проявит.
- Это точно безопасно? Для нас и для нее?
- Да точно. Иначе я не предлагал бы, - сказал Шрай.
Ками желала провалиться под землю. Или хотя бы стать невидимкой. Жалко ковра у нее уже нет, а то бы накрылась с головой, и никто бы не видел ее лица. Теперь уже не казалось, а совершенно точно на нее все смотрели. Она идет к ручью - не сводят глаз, складывает руки ковшиком и пьет - поглядывают, возвращается - провожают взглядом. Хорошо хоть, народу в такую рань еще мало.
Неудивительно, что все пялятся, она ведь и себя опозорила, и весь Салир. Сидела в луже и ревела. Даже не попробовала что-то сделать, хоть как-то защитить громоптиц. Хотя бы попытаться схватить руку Шрая или вообще укусить. Конечно, остановить его бы не вышло, но все бы видели, как она сражается. Как и положено княжне. А она ревела в луже, как последняя трусиха. Так даже крестьянские дочки не поступают, даже они бы сопротивлялись. Правильно говорил всадницкий десятник, учивший ездить ее верхом. Цыпленок она. И всем здесь это стало известно. Каждый из них мятежник, они борются с Дараганом, ничего не боятся. А она просто трусишка. Не место ей среди них. Возомнила себя храбрым бунтовщиком, решила убить Дарагана, а в итоге даже громоптиц на рубашке спасти не попыталась. Как она такая будет защищать Салир? А еще из-за этого они подумают, что все салирцы - трусы. Но это неправда. Учивший ее стрелять сотник Илмар - смелый, а старшие братья - еще бесстрашнее. Одна она такая в роду получилась.
Ей стало стыдно и дальше оставаться в лагере. Она ест их пищу, тратит время этих людей. Ками ведь прекрасно видела, что за ней приглядывают, чтобы она не сбежала или не выкинула какую-нибудь глупость. И при этом презирают за трусость. Если бы обратить время вспять, она бы все исправила. Схватила Шрая за руку, закричала "Не трожь!", укусила и убежала бы. Да... А может, и нет. Она же и раньше считала себя храброй. А как потребовалось доказать, так плюхнулась в лужу и разревелась.
Единственное, что она делает для мятежников, так это учит Сеймура читать. Но теперь и он, наверное, не захочет с ней больше общаться. Он - отличный мечник, Ками сама видела, как Сеймур фехтует, а она просто трусишка. По недоразумению родившаяся княжной. Точнее, некняжной, вот этот титул она вполне заслуживает. Цыпленок.
Так Ками думала утром, пока в лагере было мало народа. К вечеру, когда мятежники стали возвращаться, она старалась вообще никуда не ходить, чтобы не попадаться на глаза. Все-таки по нужде иногда выбираться приходилось, и тогда случились странные вещи.
Она шла, понурив голову, и лафортиец Фирин попросил посмотреть ему в лицо и улыбнуться. Дроми сказал, что она молодец, а Шрай не прав, и вовсе дурак. Ширихагец Эшван нарвал ей новых полевых цветов и попросил немедленно вплести, потому что крестьянские девочки сами так делают, и это ее не выдаст. Сеймур поинтересовался, когда же будет следующее занятие. А Шрай небольно шлепнул по заду и заявил, что сил у него больше нет глядеть на ее кислую мину.
Они просто ее жалеют. Как маленькую. Что поделаешь, если она и ведет себя, как несмышленая пятилетка. Раз Сеймур захотел, она провела с ним занятие. Рисовала палочкой на песке буквицы, а он все спрашивал, почему она такая грустная. Сказал, чтобы не расстраивалась, что когда-нибудь у нее будет рубашка с громоптицами лучше прежних. Ничего он не понял.
Занятие все равно выдалось успешным. Изучили восемь новых буквиц, прочитали кучу слов. Она научила Сеймура писать его имя. Он очень обрадовался, смотрел на нее и так забавно хлопал глазами. Пожалуй, ей стоит узнать у него, как все-таки он, да и все остальные к ней относятся. Взрослые ее жалеют и не говорят, а он, может, и ответит прямо. Ками решила выпытать все перед сном, когда они лягут. Спали мятежники все вместе, под навесом, закрепленном на вбитых, как сваи, деревянных столбах. Ками обыкновенно ложилась подле Сеймура, так что никому их разговор заснуть не помешает.
Когда они легли, собравшись с духом, Ками выговорила:
- Скажи, а ты думаешь, что я трусливая?
- Трусливая? - переспросил Сеймур. - Да не. Девчонка как девчонка. Ревешь по всяким пустякам.
- Ты не понимаешь, - возразила Ками. - Это не пустяки. Этот княжеский наряд отец дал мне перед отъездом.
- А, ну да, как же мне понять, - хмыкнул Сеймур. - У меня-то нет отца.
Ками же помнила, что отец Сеймура умер, когда тому было три лета. Она, значит, не только трусливая, но еще и глупенькая совсем.
- Прости, пожалуйста, я не это хотела сказать. Просто я сначала сказала, а потом подумала.
- Да ладно. Что мне на тебя обижаться. Тем более, ты мне напоминаешь младшую сестренку. Она умерла в восемь от синюшной хвори... Ой, кажется, теперь я что-то не то сказал...
Ками засмеялась.
- Ничего страшного. Когда мне было пять, благодатный жрец заклял меня от синюшной хвори. К тому же твоя сестренка умерла в восемь, а мне уже девять.
- Заклял в пять лет? Как у вас, знатных, все быстро. Может, тебя уже и выдали за кого?
Щеки Ками загорелись.
- Нет. Но отец хотел меня обещать сыну одного знатного господина. Но из-за войны не получилось.
- И каков он?
- Что?
- Ну, сын этого господина? Хорош собой?
Ками заелозила ногами под одеялом.
- Я не знаю. Я его не видела. Знаю только, что он на пять лет меня старше.
- Я тоже старше тебя на пять лет. - Глаза Сеймура заискрились.
- Что ты говоришь такое...
- Недостаточно знатен для тебя?
- Дурачок, что ли, совсем...
- Ладно, красавица, не смущайся. Вся уж пунцовая. Все равно ты для меня слишком мала!
Он неожиданно приблизился и поцеловал ее в щеку. И так же резко отстранился и перевернулся на другой бок.
Она и сообразить ничего не успела, так он быстро это сделал. Вроде был далеко, а тут уже рядом и коснулся губами. А потом снова далеко. Каково же в бою его врагам? Не заметишь, как проткнет мечом и отскочит обратно.
- Мирна ночь, невесточка.
- Мирна ночь, - неосознанно ответила Ками.
- Хватит там уже болтать! То ревет, то орет! - раздалось слева. Ками узнала голос Дроми. Он часто на нее ворчал, но все равно был к ней добр. Еще он ненавидел свиные уши, всегда вынимал из похлебки и отдавал ей. - Подобрали на свою задницу. Поспать не даст.
Поутру Пенни растолкала Ками и повела к ручью. Шрай с Илмаром уже ждали и, судя по всему, проснулись давно. На них были темно-зеленые робы, увешанные листьями, а лица такие же чумазые, как у Ками. Илмар даже стал меньше походить на женщину. В длинные волосы он вплел листья и травы и теперь напоминал хозяина леса, который, как известно, пола не имеет. А холодное лицо Шрая, будучи раскрашенным в коричневый и зеленый, как-то сразу потеплело, и шрам скрылся под слоем грязи.
Илмар протянул Ками кожаный плащик. Пришелся как раз впору.
- Красивый и даже не рваный. - Ками крутилась и улыбалась. - Хвала вам. А где вы его взяли?
- От одной девочки, - ответил Шрай.
- А она не была против?
- Эта девочка - мертвая.
Еще Ками выдали сапоги, правда, великоватые.
- Тоже от мертвой девочки? - Ками глядела исподлобья.
- Не дуйся, это мои, - сказала Пенни. - Набьешь травой, и будет нормально.
Ками послушалась, но совсем уж удобно не стало. Ее башмаки лучше, хоть и растрепанные совершенно.
- Там мокро. Подхватишь хворь в своих шлепанцах, - сообщил Шрай. - Да-да, я знаю, это не шлепанцы, а вовсе княжеские как-там-они-называются.
Ками, улыбаясь, посмотрела на командующего. Так хорошо, когда он не злой.
- Мы ведь идем на боевое задание, да?
- Да, - подтвердил Шрай. - Нужно устранить несколько Кед-Феррешем.
- И вы берете меня с собой? После всего... что случилось? - Ками во все глаза глядела на Шрая. - И я тоже буду стрелять?
- Если не испугаешься.
- Я не испугаюсь! Э-э... Мы же будем стрелять издалека, да?
- Ты ничего не поняла. Я не о том, - заявил Шрай. - Если не испугаешься нажать на спуск.
- Позволь, милая, тебе кое-что объяснить. - Внешность Илмара изменилась, но голос остался слишком тонким для мужчины. - Чтобы тебе облегчить задачу. Чтобы ты решилась на выстрел. Чтобы ты потом не переживала из-за убийства.
- Если она еще попадет. - Белозубая улыбка демаскировала Шрая.
- Да, милая, если попадешь. - Илмар положил руку ей на плечо. Ками почувствовала себя под защитой. - Знаешь, почему на знамени Кед-Феррешем кровавая медуза на белом треснутом щите?
Ками тысячу раз видела этот стяг, но точно сказать, что значит рисунок не могла. В Салире обращение в Кед-Феррешем под запретом, и они приходили только вместе с войсками Сафарраша.
- Медуза - потому что безмозглая, как и Кед-Феррешем. Кровавая - у обращенных когда-то были разум и воля, но погибли, изошли кровью. Трещина - несчастье врагам, напоминание о такой же для них судьбе. Поврежденный щит белого цвета - души врагов не останутся чистыми. Новообращенные Кед-Феррешем будут вершить зло.
- Так что помни, в кого ты стреляешь, - вставила Пенни.
- Они уже не люди, - заявил Шрай. - У них нет воли. Смерть для Кед-Феррешем - благо, освобождение души. Нажав на спуск, ты окажешь им милость.
- Я не подведу! Обещаю!
Пенни принесла три арбалета, все на вид довольно мощные, и несколько пустых мешков. Раздала болты, немного сухарей. Вдруг посерьезнела, обвела взглядом всю троицу, на что получила от Шрая совет не нагнетать.
Втроем вброд перешли ручей, великие, достающие почти до колен сапоги сразу же и пригодились. Еще не рассвело, и пелена бурым покрывалом низко висела над вершинами сосен. Ками никак не могла привыкнуть к сумраку Сафарраша. В Салире девять месяцев из двенадцати лежит снег, а горы одеты в белые шапки всегда. Тут же постоянно хмуро, даже днем. И разница казалась Ками, пожалуй, еще большей, чем была на самом деле, потому что Салир - ее дом.
Шли долго. Ками истерла ноги, скорее всего, в кровь. Некогда осмотреть, она и так еле поспевала. Держалась от них шагах в десяти сзади, Шрай иногда оборачивался, видел, что она не отстала, и, ухмыляясь, ускорялся. Хромота нисколечко ему не мешала идти быстро. Повезло, что плащ оказался по размеру, доходил до голеней, так что, догоняя, хоть спотыкаться не пришлось. Добрая вещь. Ками стало жалко мертвую девочку.
Надо будет только потом его почистить. От прохладного и сырого воздуха у Ками беспрестанно лились сопли, и рукав плаща замарался. Нельзя возвращать в таком виде. Еще она кашляла, подолгу и больно, клубы пара поднимались к черным веткам. Ничего, она выдержит. Не закричит, чтобы подождали, и не заноет. В Салире иногда доводилось ходить на охоту с отцом или старшими братьями. Ее никогда не желали с собой брать, но в итоге сдавались. Там приходилось так же тяжело, но она ни разу не заканючила. Иначе бы ее больше не взяли. Хотя охоту она, конечно, не любила.
Рассвет окрасил пелену в серый, плащ Ками - в коричневый, а виднеющиеся из-под него наполовину сапоги - в кремово-бежевый. Она заволновалась, слишком уж заметный в лесу цвет. Зато, правда, отлично сочетается с плащом и со светлыми волосами. Только они уж не светлые, а непонятно какие. Измазанные и взъерошенные. Да и не видно их из-под капюшона. От грязи затвердели, что и не высовываются, не веют на ветру. Отец бы ее и не узнал.
Когда Шрай приказал остановиться, Ками уже чуть не валилась от изнеможения и жгучей боли в стертых ногах. Но она бы не захныкала, просто бы беззвучно упала, они бы и не заметили. Так бы и ушли, потеряли ее. Ничего бы и не узнали, решили, что ее утащили волки или похитили люди Дарагана. И вины ее никакой нет, она шла и шла за ними, шла и шла. На самом деле все это фантазии, Шрай каждый песок оборачивался.
Впереди меж елей и сосен завиднелся просвет, окно в седую пелену. Шрай дал Ками арбалет, один болт и помог зарядить. Потом с Илмаром привели в боевую готовность свое оружие. Они втроем опустились на землю и проползли добрые шагов сто, Ками толкалась ногами и левой рукой, а правой осторожно прокладывала арбалет вперед. Они выбрались на опушку, взору открылось деревянное строение без окон, явно не жилое, и три Кед-Феррешем, расставленных вдоль изгороди. Клинки в землю, скрещенные пальцы на гардах. Куклы не заметили незваных гостей из леса. Слишком далеко, и маскировка добрая.
- Вот наша цель, - прошептал Шрай. Он лежал слева от Ками, а сама она посередине. - Амбар с пшеницей и его могучая охрана. Да, невеликой стратегической важности задача.
- Мы что, притащились сюда грабить амбар?!
- Тише говори! А ты думала, мы идем освобождать деревни из-под ига властелина? И такие походы тоже важны. Наполним мешки и принесем в лагерь. Тебе тоже дадим, впрочем, толку от тебя... Ладно, сколько уж сможешь унести.
- Я думала, мы идем кого-нибудь спасать. Хотя бы какую-нибудь девочку, чтобы не стала мертвой, как эта. - Ками провела по плащу.
- Эту девочку не убили. Она изошла страшной сыпью и умерла в жестокой лихорадке. Темный эфир прикончил ее, а не люди властелина.
- Все равно...
- Ты начиталась своих глупых сказок и решила, что все так легко? Мы больше вынуждены выживать, а не воевать. Нам жрачка нужна, а не бои со стаями сорок. Считаешь, нас кормят крестьяне? Как бы ни так. Они запуганы, даже у них мы берем зерно силой.
- Так это крестьянский амбар? Не сафаррашских солдат?
- Да, это деревенский амбар. А охрана, чтобы сами селяне не подворовывали. Потому Кед-Феррешем так мало, всего трое. Не от войска эта защита. Мужики могли бы собраться в толпу, человек сто справятся с тремя куклами. Но затем, естественно, придет куда большая армия. Четверть урожая отходит властелину, остальное крестьяне оставляют себе. Такой вот оброк.
- И мы тоже, получается, ограбим крестьян...
- Не ограбим, а возьмем свое. Мы за них вообще-то сражаемся. И им гораздо лучше, если мы заберем силой, а не они сами принесут в лагерь. Тогда бы их развесили вот на этих соснах.
- Я поняла.
- Вот и славно. Стреляй в среднего. Тебе нужно попасть в глаз.
- Обязательно точно в глаз?
Ками никогда не тренировалась на таких дистанциях. До Кед-Феррешем было порядка ста пятидесяти шагов, а стрельбище Ветреного замка насчитывало лишь сто. В солдатский лагерь близ Салира, где большое стрельбище, ей ходить не разрешали. Она однажды попробовала пробраться, но попалась на первом же часовом. Потом ей вообще два месяца стрелять запрещали. И отец бы так и не разрешил, если бы сотник Илмар не вступился.
- Не переживай, если промажешь, мы уж добьем твоего, - ободрил Илмар. - Успеем перезарядить свои, пока он бежит. Вдвоем уж с одним точно справимся.
- А крестьяне не прибегут им на помощь?
- Они все давно в поле. Им пахать надо, а не стоять у амбара истуканами.
Она никогда не стреляла и из столь мощного арбалета. Хорошо, что Шрай натянул эту толстенную тетиву из матово-рыжего металла. Ее Ками и на величину мизинца не сдвинуть.
- Я попаду, - прошептала она. Подняла капюшон повыше, приставила оружие к левой щеке. Из-за холода продолжали течь сопли, но вытереть нечем - правая рука удерживает ложе, а левая - на спуске. Ками тихонько шмыгнула носом. От арбалета пахнуло древесиной.
- Стреляем по сигналу, - разъяснил Шрай. - По любому моему слову.
- А можно я скажу? - попросила Ками.
- Ладно. Говори любое слово, и все стреляем.
Ками прицелилась. Хорошо, что Кед-Феррешем неподвижны. Глаз отсюда не разглядеть, и она направила мушку в то место, где он быть должен. Порывистый ветер трепал капюшон куклы то в одну сторону, то в другую.
Ками сказала:
- Дараган.
Дзинь!!! - Полетели три стрелы.
Все куклы упали. Ками почудилось, что все произошло медленно, и Кед-Феррешем как бы сложились, а капюшоны волнистыми линиями снизошли за ними.
- Готов поспорить, - произнес Илмар, - это первый Кед-Феррешем, убитый семилеткой.
- Мне девять уже! - прошипела Ками. Она бы крикнула, да нельзя. - И не первый, а второй!
- Прости, милая.
Они крадучись добежали до Кед-Феррешем.
- Ты своему попала не в глаз, а в щеку. - Шрай попробовал вынуть болт. Не вышло. - Но тоже неплохо. Наповал.
Ками улыбалась и переводила взгляд со Шрая на Илмара и обратно. Крутила головой туда-сюда, туда-сюда. Мятежники смеялись, и она впервые видела, каким добрым может быть лицо Шрая.
А потому смеялись они, что лицезрели широченную и щербатую улыбку чумазой девчонки. Вчера у Ками выпал молочный зуб.