Они воевали в составе внутренних войск МВД Российской Федерации на территории Чечни. Они сражались за целостность исторически сложившейся территории России.
Они сражались за Родину.
Теперь эти ребята с ранениями различной тяжести лежат в Главном военном госпитале внутренних войск МВД РФ. В том госпитале, что находится на территории ОДОН, -- отдельной дивизии особого назначения. Кому-то из них повезло больше, и раны, нанесенные войной, рано или поздно затянутся, оставив о себе память лишь в виде рубцов на теле и душе. Кто-то из них останется калекой на всю жизнь. И через всю жизнь пронесет тяжкое бремя непоправимого увечья...
О них, молодых парнях, воинах, пациентах отделения гнойной хирургии и ожоговой травмы госпиталя ОДОНа, -- наш рассказ.
Посвящается им, опаленным войной. Написан к 200-тию МВД России.
Игорь, младший сержант, водитель БТР:
-- Мне 26 лет. Я устроился в армию по контракту. В то утро, когда э т о произошло, мы, как обычно, встали в четыре часа утра. До полудня должны были вместе с саперами провести инженерную разведку дороги и местности к северу от Грозного. После нас из города по направлению к Моздоку обычно двигались колонны транспорта с продовольствием, снаряжением, оружием и боеприпасами, они курсируют там постоянно... Шел дождь. Мы выехали с окраины Грозного на четырех БТРах, впереди шли саперы с миноискателями и щупами. Мой БТР был в колонне третьим. На границе города бойцы сопровождения выгрузились из машин и пошли вслед за саперами: прикрывали их, осматривали местность: нет ли где засады. Саперы "прощупывали" грунтовую дорогу и обочины... Они "пропустили" радиоуправляемый фугас, закопанный на пути. Это не удивительно: там, на дороге, было полно проволоки, железных балок -- они фонят, миноискателем здесь мало что сделаешь, только если увидишь, что грунт где-то разрыхлен, или следы обнаружишь ... А недалеко была засада. С пультом... Их тоже не заметили, разве углядишь... Чеченцы почему-то пропустили две машины, а взорвали фугас под третьей, под моей. Может быть, потому, что мне недавно выдали новый БТР? Или потому, что я много по городу ездил, примелькался... Взрывом пробило днище; наводчика, который находился вместе со мной в машине, разорвало на куски... Все произошло в какие-то считанные секунды. В смотровые щели полыхнуло пламя. Я рванулся к боковым дверцам -- их было не открыть, а верхние люки мы задраили, от дождя. Я пополз к заднему люку. Через него вывалился на дорогу. Только коснулся земли -- в БТРе стали рваться боеприпасы...
Игорь лежит на кровати бледный, без движения. Каждая его нога по бедро стянута эластичными бинтами; только что ушла медсестра, сделав ему несколько уколов. Мы вопросительно смотрим на нашего сопровождающего. Начальник операционного отделения госпиталя, полковник медицинской службы А. С. Ковалев не отводит внимательного взгляда от раненого: "У Игоря обожжено сорок процентов кожи. Вчера была первая операция по пересадке, снимали уцелевшую кожу с бедер, пересаживали на голени. Работали два хирурга, в течение четырех часов. Операции будут еще..."
Он много видел их, страдающих от ожоговой боли, боли от ранения. Кавалер ордена "За военные заслуги", награжденный множеством медалей и знаков отличия, в том числе и медалью Суворова, он с 1991-го года, еще со времен военных конфликтов в Степанакерте, ежегодно на несколько месяцев выезжал в командировки в "горячие точки" страны и оперировал раненых. В этом году, в Чечне, будучи начальником госпиталя в Грозном, он провел 78 операций, "вытащил" из могилы парня, пораженного двумя пулями в сердце...
Игорь тихо говорит: "Очень ноги болят. Жжет, и как будто свинцом наливаются, особенно к ночи. Скажите, чтобы мне обезболивающее вечером давали..." А. С. Ковалев быстро отвечает: "Скажу, скажу, Игорек, не волнуйся. А болят -- это потому, что забинтовано туго, так надо. Чтоб прижилось быстрее".
И увлекает нас из палаты. Мы идем в перевязочную, а я думаю о том, что Игорь -- уроженец Буденновска, он видел своими глазами, как чеченские боевики бесновались в захваченном буденновском госпитале. Может быть, именно поэтому он пошел на войну?
Возле перевязочной -- двое парней в инвалидных колясках. Один, коротко стриженный, русоволосый -- без ноги; у другого повязка на глазу и культя вместо правой голени. Мы проходим в процедурный кабинет -- на столе лежит мускулистый парень, без левой ступни. Молодой хирург делает ему перевязку ноги. Взгляд парня отсутствующе устремлен в потолок. А. С. Ковалев тихо поясняет: "Он получил серьезное ранение в шею. Боли не чувствует. То есть, не чувствует своего тела вообще..." Я не выдерживаю и выхожу в тамбур перевязочной. Сажусь на скамью возле ребят, что ждут своей очереди на перевязку в инвалидных колясках. Они доброжелательно смотрят на меня. Я задаю вопросы.
Иван, сержант, мотострелковые войска:
-- Я из Красноярска. Учился в училище на электросварщика, работал строителем. В 18 лет ушел в армию, по призыву... Наше подразделение стояло на заставе под Урус-Мортаном, это городской поселок. Что делали там? Проводили рейды, выезжали на блок-пост, помогали омоновцам проверять транспорт. Во время одного из рейдов подорвались на фугасе. Наше отделение сидело в БМП-2, все были ранены. Кому руку оторвало, кого -- осколками поранило... Я был самый тяжелый, вот -- нога, переломы... Доставили меня в северный Грозный, в госпиталь, там оказали первую помощь и -- во Владикавказ, потом -- в Волгоград. А здесь уже пятый месяц нахожусь. В декабре должен выйти. Врачи обещают подобрать протез, говорят, что буду ходить... После госпиталя вернусь, конечно, домой, меня там мать, отец ждут, сестра... Чем буду заниматься? Пока не знаю...
Александр, сержант, сапер:
-- Я из Краснодарского края. Срочник, после училища пошел в армию. Попал во внутренние войска. Полгода -- курс молодого бойца. Четыре месяца -- учебная рота. Еще два месяца -- курс обучения саперному делу. А в апреле нас перебросили в Шали. Там нашей задачей было проведение инженерной разведки по маршруту движения военного транспорта. Дорога проходила через Веденское ущелье... Выезжали обычно ранним утром... Однажды ехали по поселку на разведку. Расположились на броне. Как правило, поселочные дороги мы не проверяем, в населенных пунктах мины не ставят. А в тот раз... Все-таки поставили. Прямо перед выездом из поселка, метров за сто. Фугасы стояли на обочинах, с двух сторон от дороги. Осколками поранило всю группу, все 8 человек... Один был убит. Мне же оторвало ногу. Выбило глаз... Еще осколки попали в живот. Перенес полостную операцию, но два осколка остались во мне, они в таком месте находятся, что их пока трогать нельзя. Еще одну операцию делать будут... Нет, они меня не беспокоят. И чувствую себя хорошо. Чем занимаюсь? На улице люблю гулять, жалко, что холодно стало, долго не посидишь... Да, вернусь домой. Родители, братья ждут. Девушка... Нет, она не приезжала, мать была. Но мы переписываемся... Чем заниматься буду? Вернусь -- учиться пойду. А куда -- пока не знаю...
Я уходил из госпиталя с тяжелым чувством. Думал о том, что в Чечне ведется партизанская война, в которой люди гибнут не в открытом бою, а лишаются жизни или здоровья от выстрела из засады или от взрыва радиоуправляемого фугасного снаряда. И о том, что современные средства ведения войны в своем развитии, получается, намного опережают средства защиты войсковой техники и личного состава. В госпитале мне удалось переговорить с пятью ранеными, и все они были изувечены тем же способом, что Игорь, Иван и Александр. Эти дьявольские фугасы, думал я, неужели до сих пор не создано средств их безопасного обнаружения и нейтрализации?
Почему?!
А еще я вспоминал слова Александра: "Нет, мы здесь не унываем! Поддерживаем друг друга! Так что обстановка у нас вполне нормальная!"
Они, наши ребята, так молоды и жизнерадостны! Они ничего не просят, надеятся на свои силы. Но, как мы видели, их планы на будущее довольно туманны...
"Их не бросают, -- сказал мне А. С. Ковалев. -- Им предлагают работу в войсковых частях в качестве инструкторов-преподавателей. Кому как не им готовить молодых бойцов! А мы, врачи и, конечно, командование, делаем все возможное, чтобы ребята по выходе из госпиталя не чувствовали себя неполноценными. По окончании лечения раненым проводится протезирование конечностей".
И все-таки... Давайте не будем уповать на участие в судьбе наших ребят врачей и командования: у хирургов и командиров много других дел. Давайте не будем надеяться на силы наших ребят: они, эти мужественные бойцы, прошли слишком трудный путь...
Давайте будем думать о том, как помочь парням, опаленным войной.