Анна Максимовна отложила книгу, посмотрела на часы - было пол-одиннадцатого. Она села, нашла остывшие уже тапочки. Погасив свет и открыв окно, кряхтя, забралась обратно на кровать. С наслаждением вытянула уставшие за день ноги, предвкушая, как сейчас погрузится в забытье, совсем как в далеком детстве. В последнее время она часто стала просыпаться среди ночи, с удивлением взирая на сонное царство вокруг себя, а потом еще более удивляясь самой себе, что вышла из этого царства. Она даже стала тревожиться с вечера, что опять не выспится. Но сегодня так устала, что не было сил ни на всякие беспокойства, ни даже на какие-либо размышления. Все замирало. Только неугомонные ходики холодно выстукивали ритм, одинаковый и днем, и ночью...
Где-то в углу послышалось жужжание мухи, выбиравшей себе лучшее место для ночлега или же попавшейся пауку. Легкая занавеска, прикрывавшая открытое окно, внезапно вздулась и стала медленно опадать. С улицы послышались шаги: кто-то прошел по тропинке мимо дома. Анна Максимовна не спала. Как-то незаметно рассеялась ее дремота. Глаза, еще недавно мучительно слипавшиеся при свете, раскрылись свободно и широко.
Прошло уже три дня, как она приехала сюда, в деревню, где отдыхали ее дочь с мужем. Перед своим отъездом Нина долго ее уговаривала приехать к ним. Анна Максимовна не ответила ни да, ни нет. Всю свою жизнь она работала: подрабатывала во время летнего отпуска, брала внеурочную работу, давала уроки, когда ушла на пенсию, сидела с внучкой, - и ни разу за это время не отдыхала. Она не знала, что такое отдых, что значит отдыхать. Когда работала, а дети были маленькие, ей и в голову не приходила мысль о возможности и необходимости своего отдыха, - настолько она была загружена делами и заботами. Сейчас, на пенсии, когда времени стало больше, а дети выросли и обзавелись своими семьями, она уже не могла жить по-другому. Ее собственные домашние дела, чтение, встречи с друзьями, - все это было недостаточно для ощущения полноты жизни. И она помогала людям, просили ее или нет. Помогала своим детям стирать, готовить, убираться, покупать продукты. Помогала подругам и даже малознакомым. Поэтому вначале ей ехать не хотелось. Но вот, вторая ее дочь и сын уехали отдыхать, подруги тоже разъехались. Анна Максимовна осталась одна. Тут она подумала, что и там, в деревне, будет полезной. И она решилась.
2.
- Пристань "Мишкино"! - объявили громко по радио.
Анна Максимовна прильнула к окну. Приближался крутой, высокий берег. Наверху стояло несколько человек, махавших приближающемуся катеру. Сердце у нее почему-то быстро забилось. Надо было вставать. Следующие несколько минут она провела в тамбуре и поэтому не видела, как катер медленно подошел к берегу и развернулся поперек течения реки. Послышался хруст песка под днищем, слегка качнуло. Люди у выхода засуетились, стали продвигаться вперед. Необыкновенно яркий солнечный свет ударил Анне Максимовне в глаза, когда она вышла из тамбура. К катеру подбежали встречающие. Послышались радостные возгласы, смех. К ней никто не подошел. Подождав некоторое время, пока опустеет берег, она стала медленно подниматься в гору. Ей не хотелось просить кого-либо о помощи, не хотелось, чтобы кто-либо видел, как ей приходится тяжело.
Еще издали Анна Максимовна увидела рядом с домом Олега. Он брился около умывальника и был так увлечен своим занятием, что не заметил, как она подошла совсем близко.
- Привет отдыхающим!
Олег вздрогнул и обернулся.
- Анна Максимовна! А мы вас завтра ждали. Пойдемте в дом, Нина там, готовит завтрак.
Увидев вошедшую мать, Нина радостно воскликнула, засуетилась, усаживая ее поудобнее, складывая в углу ее сумки, авоськи, заканчивая накрывать на стол. Наконец, все уселись. Послышались первые удары ложек о края металлических мисок.
- Ну, как вы тут живете без меня? - спросила Анна Максимовна и, не дождавшись ответа, продолжила: - Теперь хозяйством буду заниматься я. Готовить, стирать, убираться. А вы - отдыхайте.
- Что ты, мамочка! - Нина нежно провела платком по лбу уставшей матери, вытирая выступившие капельки пота. - Лучше ты отдыхай. Мы вполне справляемся сами. Олег ходит за водой, моет посуду, мы вместе убираемся, готовим.
- Значит, я вам не нужна? - ее глаза озорно заблестели.
- Анна Максимовна! Мы всегда рады вас видеть, - подал голос Олег. - Мы хотим, чтобы вы тоже отдохнули.
- А почему ты приехала сегодня? Мы тебя ждали завтра, мы бы тебя встретили.
- Я не хотела вас беспокоить, может, у вас были на завтра какие-то другие планы.
Олег удивленно посмотрел на тещу.
- Ну вот! Вечно ты со своими фокусами, - голос Нины неожиданно стал жестким, требовательным.
За столом возникла пауза. Анна Максимовна опустила глаза в тарелку. Нина смотрела на мать. Олег переводил глаза то на тещу, то на Нину. Молчание длилось недолго, но в голове у Нины за это время пронесся рой мыслей. Почему же так все получилось? Она любит свою маму. Она хочет ей только хорошего. И сейчас, осуждая ее, она ее жалела. Почему так часто добро оборачивается во зло, и человек с благими намерениями приносит боль и страдание людям?
Нина перегнулась через стол и чмокнула мать.
- Прости, мамочка, не дуйся!
Через пять минут за столом снова кипела беседа. Снова слышался перекрывающий все остальные голоса громкий, дребезжащий голос Анны Максимовны.
3.
- Олеша, иди помой посуду.
Олег безропотно собрал грязную посуду со стола и вышел из комнаты. Ему пыталась помешать Анна Максимовна, но Нина ее остановила.
- Ты хоть сегодня отдохни. Еще наработаешься.
- Какой у тебя хороший муж! Как я рада за тебя! Я и так его всем расхваливаю, но мне кажется, что он еще лучше, чем мы его знаем. Впервые вижу, чтобы мужчина был таким. Раньше я думала, что таких не бывает.
- Смотри, не перехвали, - сказала Нина, тем временем постепенно перемещаясь к сумкам Анны Максимовны. - А что ты привезла вкусненького?
- Посмотри.
Нина быстро нашла то, что искала, набила карманы конфетами, а несколько засунула сразу в рот.
- Что бы мы без тебя делали. Спасибо! Только зря ты такие тяжести несла. А что у тебя там еще?
Сумки Анны Максимовны стали быстро худеть. Одновременно рядом на полу росла гора продуктов, одежды.
- Это еще что такое? - Нина выудила со дна сумки пачку соли. - Зачем ты привезла соль? Тут ее завались!
Вслед за солью Нина достала большую коробку со спичками, детскую игрушку - колобок, какое-то пластмассовое корытце. Она хотела произнести еще несколько слов, но посмотрела на мать и не сказала ничего.
- Я хотела вам в подарок привезти что-нибудь, какую-нибудь бузню...
В это время с горой чистой посуды вошел Олег. Он посмотрел на воинственно стоящую в углу Нину с какими-то предметами в руках, на тещу, с жалким видом сидящую на стуле, и понял все.
- Анна Максимовна, хотите, мы вам покажем свои "владения"?
- А у вас тут есть владения?
- Да, целое королевство, - сказала Нина.
- Что же в него входит?
- Все!
Мир был восстановлен.
4.
На следующий день Олег пробудился рано от карканья ворон. Он выглянул в окно. Домик, в котором они спали, находился в саду под кроной большого старого тополя. И вот теперь на дереве сидела стая больших серо-черных птиц и издавала такой гвалт, что, казалось, они затеяли жизненно-важный спор. Зачем они сюда прилетели? Что выясняют? Полежав еще немного, Олег понял, что уже не уснет, и вышел в сад. Обычно они вставали значительно позже, когда солнце пекло уже вовсю, и день утвердился полностью. Сейчас же солнце то ли взошло, то ли нет, было то ли тепло, то ли прохладно - знак неопределенности присутствовал на всем. И эта неопределенность радовала душу, гармонизировала с ней. Олег направился к дому. Открыв дверь, он поразился увиденному: все полы в обеих комнатах были залиты водой. По ним ползала теща с тряпкой в руках.
- Что вы делаете, Анна Максимовна?
- А, это ты, Олег. Не видишь, что ли? Пол мою.
- Зачем вы устроили такое море? Ведь можно протереть пол мокрой тряпкой, и все.
- Я так всегда мою, я так привыкла. А скажи-ка, - Анна Максимовна повысила голос, - что вы меня все учите? Что я ни сделаю - все плохо!
Почему учим? Я, например, сейчас высказал свою точку зрения. И потом, почему мы не можем что-либо сказать, если, тем более, мы правы?
- Вы? Правы?? Да как вы можете быть правы, когда вы, считай, и не жили?! Как могу быть не права я, которая вырастила и воспитала троих детей, которой лет больше, чем тебе с Ниной вместе? - Анна Максимовна в упор смотрела на Олега. Лицо ее раскраснелось. Несколько прядей волос выбились из-под заколки и лежали на лбу.
Олег понимал, что надо остановиться, но остановиться не мог. Он считал себя правым, ему казалось, что его притесняют, даже не столько его, сколько все новое, молодое поколение, которое только-только встает на ноги, и он хотел отстоять свою свободу и независимость любой ценой.
- Вы считаете, что правоту определяет возраст, что правоту определяет количество, что...
У Анны Максимовны в груди неприятно что-то екнуло.
- Ладно, иди, буди Нину и не мешай, мне надо закончить. Я вижу, что природа тебя языком не обделила, и способностью к демагогии тоже.
В присутствии Нины Олег и Анна Максимовна сделали вид, что между ними ничего не произошло, и это им вполне удалось.
После завтрака все решили пойти в лес. Едва они сошли с крыльца, Анна Максимовна уцепилась за Олега, словно показывая этим, что она уже не сердится, с другой стороны за Нину, и так они медленно двинулись по деревне. Возле каждого дома сидели старухи и провожали взглядами любопытную им троицу дачников, о чем-то между собой шушукаясь.
- Ну, где ваш лес? - спросила Анна Максимовна и, взглянув в направлении, указанном Олегом, увидела вдали темную кромку зелени. - Так далеко! Я, пожалуй, с вами не пойду. Лишь провожу вас немного.
Они пошли по цветущему лугу, по едва приметной тропинке.
- Как много цветов! - заметил Олег, стараясь не наступать и обходя наиболее пышные растения. - Кто скажет, как называется вот хотя бы этот цветок? Жаль, что с нами нет ботаника.
- Или писателя, - добавила Анна Максимовна.
- Да, писателя, - согласился Олег. - Помните, какое чудесное описание цветов в последнем романе Мердок?
- Кстати, мамочка. Ты ведь недавно прочитала "Черный принц"?
- Да, прочитала. Мне роман не понравился. Я не в восторге от главного героя, а значит и от всего романа.
- Вы считаете, что этот образ не удался у Мердок?
- Нет. Я не понимаю, как можно было сделать главным героем человека с такой нравственностью. И что автор хотел этим сказать? С кого молодым людям брать пример? С Пирсона? С Баффина? С Рейчел?
- Мамочка, ты меня поражаешь! Ты, бывшая учительница литературы, так судишь о художественном произведении. Чему ты вообще учила школьников все эти годы? Как можно сводить все многообразное значение литературного произведения к нравственному? А его гедонистическая функция, коммуникативная? А сопереживание читателя - имеет оно, по-твоему, значение или нет?
- Ну, молодежь, - произнесла Анна Максимовна, - идите дальше сами. Я немного здесь погуляю и пойду домой.
Расставшись с ней, Олег и Нина зашагали по направлению к лесу, зашагали быстро, бодро. Казалось, они освободились от тяжелой поклажи, и теперь их ничего не сдерживало. Однако у Олега на душе был какой-то неприятный осадок. Он несколько раз оборачивался: фигурка Анны Максимовны, неуклюжая, с оттопыренными руками, становилась все меньше. Он видел, как она периодически наклонялась к земле и опять выпрямлялась - очевидно, собирала цветы. Ему почему-то хотелось больше смотреть назад, а не вперед. Почему у человека сзади нет глаз? Ведь часто бывает: то, с чем расстаешься, не менее важно, чем то, к чему идешь. Только сейчас он понял, что она вызывает у него жалость, как вызывает жалость поверженный колосс. И колосс этот никогда уже не встанет на ноги. Тем не менее, ему не нравилась она. Не нравился ее крикливый голос, ее постоянное стремление руководить "движением", быть в центре, ее властность, предвзятость. В ее присутствии он чувствовал себя муравьем, стоящим на железнодорожном пути, однако не собирающимся уступить мчащемуся локомотиву. Его удивляло, как в нем совмещаются любовь к Нине и неприязнь к Анне Максимовне. Как могло получиться, что противостояние теща-зять стало банальным? Не зная еще своей будущей тещи, он мечтал, что будет с ней "дружить", несмотря ни на какие предрассудки. И вот...
- О чем ты думаешь?
- Так, кое о чем.
- Давай думать вместе.
- Ты любишь своих родителей?
- Да, конечно. - Нина ответила сразу, не задумываясь.
- А как ты думаешь, почему мы их любим, за что?
Нина молчала.
- А ни за что, - сам себе ответил Олег. - Любить за что-то нельзя. Мы их полюбили, потому что они с самого нашего рождения были с нами и к нам хорошо относились. А "родная кровь", "хорошее воспитание", "материальная помощь" - это все относится к категории "за что". Конечно, если к любви добавляется и "за что" - это хорошо. Если "за что" направлено против любви - мне жаль таких людей. Мы часто недооцениваем влияние родителей на наше духовное становление. Раньше я думал, что это влияние на меня крайне незначительно, что то, каким я сейчас стал, я обязан лишь самому себе. Так мне казалось, потому что я не чувствовал интенсивной воспитательной работы, направленной на меня. Поучений и советов было мало. Но, по-видимому, это высшая ступень мастерства, когда самого процесса воспитания и не чувствуется. Родители на меня воздействовали либо примером, либо словом, незаметно и ненавязчиво направляя меня в то или иное русло.
Олег замолк. Они уже давно вошли в лес, и, хотя интересы грибников говорили им, что необходимо рассредоточиться, они по-прежнему шли рядом, поглощенные своими мыслями.
- Как ты считаешь, - спросил Олег, - должен ли я любить Анну Максимовну только потому, что ее любишь ты, а я люблю тебя?
- Мне кажется, необязательно. Она ведь совершенно другой человек. Хотя мне было бы приятно знать, что ты ее любишь или, по крайней мере, хорошо к ней относишься.
Нина многозначительно посмотрела на Олега, ожидая, что он скажет, но Олег промолчал.
- Человеку всегда приятно, когда понимают и ценят его привязанность и любовь.
- Да, ты права, - отозвался, наконец, Олег. - Я не могу смотреть на твою маму глазами постороннего человека, холодно и беспристрастно оценивая ее достоинства и недостатки. Твоя любовь к ней, тайна этой любви позволяют видеть, заставляют хотеть видеть многое из того, о чем я даже и не подозревал бы, живя с ней рядом многие годы...
- Ой! - вдруг вскрикнула Нина. - Я на что-то наступила!
Она присела и стала рассматривать землю. Олег нагнулся, и его взору предстало печальное зрелище: на земле среди травы лежало то, что еще мгновение назад было роскошным белым грибом, какие всегда заставляют сильнее биться сердце настоящего грибника.
Олег с Ниной вернулись во второй половине дня. Вернулись усталые, но довольные. Женщины стали накрывать на стол, Олег начал перебирать грибы. Неожиданно до его слуха донесся звон падающих капель. За печкой на стене висел марлевый мешочек размером с кулак, с него капала в кастрюлю жидкость. Анна Максимовна, наверное, решила приготовить творог, но почему тогда сыворотка по цвету не отличается от молока? В груди у Олега все закипело. Он решительными шагами направился к теще.
- Зачем вы стали делать творог? Это моя обязанность! Я сам знаю, когда его пора подвешивать! А сейчас еще рано! Вы... - Олег, наконец, овладел собой и замолчал. Он понимал, что, как это ни печально, говори или не говори - Анна Максимовна все будет делать по-прежнему. Не назло, нет. Трудно ожидать, что она, шестьдесят лет жившая по-своему, теперь будет жить по-другому. Удивительный человек! Такое сочетание духовности, оптимизма и неумения ничего делать. Все из рук валится.
- Пойду, схожу за водой, - буркнул Олег и вышел.
Анна Максимовна молчала. Второй раз за сегодня у нее сжалось и тревожно заныло сердце. Одновременно появилась тупая боль вверху живота. Боль была несильная, но ужасно противная. Казалось, враг проник в самый центр организма и что-то там точит напильником. Она села. Боль немного утихла.
- Что за привычка учить! - произнесла Анна Максимовна слабым голосом, обращаясь к Нине. - Я намного старше его, а он все учит, учит. Не нравится он мне.
Нине было нечего сказать. Она жалела мать, но и понимала, что Олег прав. Она любила их обоих и поэтому была так беспомощна. Остаток дня никто друг с другом не разговаривал.
5.
Анна Максимовна нащупала часы, лежавшие рядом на стуле, и внесла их в узкую полоску света, падавшего от уличного фонаря: было уже три часа ночи. Боязнь невыспаться овладела ею. Она повернулась на другой бок и зарылась головой в подушку. "А все же она была не права, осуждая молодых. Они все делают быстрее и лучше. Они больше знают, больше читают, легче все воспринимают. А что у нее есть? Опыт, который, вероятно, давно уже превратился в косность и заскорузлость? Неужели, когда их дети вырастут, все повторится? Она им этого не желала. Да, они правы. А все равно обидно, и это странно. Раньше на справедливые замечания она не обижалась, а сейчас... она стареет и делается все более слабой". Вдруг Анна Максимовна вздрогнула. С необычайной отчетливостью поняла она, что происходило с ней все последнее время, что являлось источником конфликтов с окружающими ее людьми. Как это случилось, она не заметила, но только основной, главный поток жизни стал идти в стороне от нее. Она неосознанно это чувствовала и раньше и стремилась снова и снова попасть на середину широкой и полноводной реки. Но стремительное течение, энергичный темп жизни относил ее в сторону...
Анну Максимовну разбудил крик петуха. Кричал он прямо под окном, нисколько не считаясь с жильцами дома, аккуратно выкрикивая всю последовательность положенных звуков. Наверное, это был молодой петушок. Более опытные кричат залихватски, небрежно, а этот только-только научился кричать и хотел продемонстрировать свое умение. Она не помнила, как заснула. Перед тем, как заснуть, она думала о неприятном, сейчас ей не хотелось опять ворошить свою душу. Пение молодого петушка каким-то образом растрогало ее. Анна Максимовна потянулась, собираясь встать. Что-то лежало на одеяле в ногах. Она приподнялась и увидела два свежесорванных букета, на которых еще не обсохла роса, - васильки и ромашки. Слезы выступили у нее на глазах.