Mедные ручки протерлись, локти прохудились, чашки побились, авторучки протекли, воду ничто не держало - ни крыша, ни мочевой пузырь, ни глаза. Да-да, он и плакал иногда теперь - так ему было сиро.
По ночам приходила ведьма- старуха, тянула руки, бормотала ласково - Закутай горлышко, закутай горлышко, - и норовила ткнуть в живот. Если не удавалось увернуться - от живота по всему телу расползалась черная плавкая дыра, он с ужасом смотрел, как дыра росла и обугливалась. Мам -а - шептал он - но ничем не могла ему помочь тень тихой запуганной женщины. Одеяло наваливалось влажной могильной землей, а рассветный луч теребил, как маленькая разбойница шею оленя - кончиком ножа. Поехать хоть куда, что ли? - решил он в один из таких ватных дней.
За завтраком смотрел на свою кривую в самоваре морду. М-дааа... Оглядываясь и вытирая слезы, кассирша продала ему билет, долго с непониманием разглядывала обратную дату, потом махнула рукой. В вагоне он долго маялся и усаживался, но официанты возили столик с пивом и бутербродами всё мимо, не останавливаясь, высоко задрав головы. Пиво! ... можно? - пищал он - но голова на высокой шее поворачивалась, как у артистки балета - и ни гу-гу. И даже когда добился пива - уже всё было не то.
Напротив сидели девочки - небось думают, что мне от них что-то надо. Посмотрел за окно - там на деревьях сидели галки. И эти думают, что мне от них что-то надо- отвернулся. Вышел в тамбур, стал дышать на стекло, пар замел сонной моросью стекло, за ним скрылись деревья и овраги. Ну не невидим же я, в самом деле! вздохнул он.
Наступил на спальник бродяжки или туристки, которая там же в тамбуре валялась... То ли новые нравы, то ли безразличие к судьбе... цепляясь потными ручками, она начала шептать - приходит, ночью, недобрая, руки тянет, тянет.. Он огляделся - вокруг никого не было, поезд был погружен в ночь. Он присел, расшнуровался, и от ушей вниз сладкая глухота охватила его, стерла стук поезда. Бродяжка радовалась, каталась, радостно мычала. Он застегнулся, не говоря ни слова, потрогал ее рукой - она руку ухватила и быстро уснула.
Он послушал еше стук колес, потом высвободил руку и пошел на свое место. А там уже какой-то хват отхмуряет девчонок - как лис к воронам подбирается. На соседнем сиденье валялась баночка пива,из нее пролилось на пестрое сиденье несколько капель. Сойдя с поезда, он думал - что же на него нашло... как будто стук колес и запах пестрого плюша сиденья втиснул его в какой-то страшный теплый сон - но сон был лучше его обычных кошмаров. Что бы подумали знакомые... Но он знал, что в этот день никто не проберется, никто из тех, кто считает деньги и носит шляпу < только более древние его знакомые сюда попадут - баба яга, плюшевый медведь, конь об одной ноге.
Продавщица в магазине торопливо накладывала ему продукты в сумку, вглядываясь поверх его плеча прозрачными от страха глазами...Как-то всё вокруг было споро, жестко, и школьница в вязаной шапочке, сидевшая на скамейке, казалась положительно безумной. Он вошел в казино, поставил десятку и выиграл немного, ужасаясь невесть откуда взявшейся удаче, он свернул не к гостинице а невесть куда. Черный переулок блестел красивой иссиня- черной плесенью, у стены зашевелились тени. Хоть бы полюбил меня кто - проговорил он не в лад. Ему показалось, что это давешняя бродяжка идет, раскинув руки.
Он достал из сумки пиво, отхлебнул - и свернул в клуб. Пойду-ка, мол, где народ, наугад. Девушка с голыми плечами схватила его за рукав и, одним пальчиком стирая снежинки с носа, зашептала - и тянет, тянет руки крючками, и шепчет - она приблизила дрожащие губы к уху - и шепчет - Закутай горлышко, закутай горлышко, шарфик надень! шарфик!