Она давно, уже лет десять как - перестала играть в эти игры. Она не давала себе совершенно расползтись, но эта игра, в которую она играла всю жизнь - зажмуриться, встать на весы, открыть глаза, посмотреть заветную цифру - перестала ее интересовать. Каким бы ни был заветный рубеж - к нему не приблизиться. И если раньше ей слегка не нравилось, как гнулся ее стан, и рукава той кофточки, которую так хотелось купить - слегка теснили - то теперь она успокоилась: обо многих вещах теперь лучше - просто не думать. Тогда можно продолжать жить - жить ради Машки и Карата, жить, потому что... потому что. Но игры с весами, как и игры с зеркалом - отошли в прошлое.
Она отсканировала свою старую карточку: носик кнопкой, волосы взбиты, глаза не светятся - искрятся. "Хорошая девочка Лида". Шестидесятые. Пора надежд и свершений. Надежд? Свершений? И тогда было что-то, что мешало - то ли не встречались нужные люди, то ее собственное упрямство мешало ей свернуть туда, где ее ждал бы комфорт иили слава. Комфорт или слава? Что бы она выбрала? Так получилось - не было - ни того, ни другого. Но тогда, в начале всего -она могла сделать все, повернуть на любую дорожку... очаровательная курносая Таточка, веселая, бойкая, с характером.
Она перебирает год своего выпуска на одноклассниках - кто пробился, кто остался? ...Саша? Сашка?! Не может быть! Почти не изменился. Выглядит - на пятьдесят, максимум... Худой, с сумасшедшинкой в глазах... Точно - он! Она начинает письмо: "Александр! Не знаю, помните ли вы меня..." - в уверенности, что - помнит!
Восторженный ответ превышает все ее надежды. Он почти готов приехать, он почти уже стоит у порога с цветами, он с любовной радостью расспрашивает ее обо всех - то есть всех! - мельчайших подробностях ее теперешнего быта. Теплая волна накрывает ее, и как тогда, давно, в пору постоянной влюбленности - она не может думать ни о чем, кроме его письма.
Она подсмеивается сама над собой, - разбежалась, - но и в то же время (это же очевидно! Он думает о ней, возможно - не раз подумывал все эти годы) - в то же время многочисленные сценарии прокручиваются у нее перед глазами. Она шлет ему фотографию. Это все же - она. Те же глаза, над которыми слегка нависли веки. Те же скулы. Та же усмешечка в углах обмякших, истончившихся губ. Если положить две фотографии рядом - то в старой мы видит юную, все больше и больше, все сильнее светится она сквозь напластования лет - и надо заметить, что регресс не так велик. Это только - наносное, патина. Могло быть и хуже. Она еще не бабушка. На самом деле, если посмотреть непредвзято - она там же, где и он - на пороге между взрослостью и старостью, но на пороге, - и не надо накликать старость раньше, чем она настанет. С уверенностью она нажимает кнопку "сенд".
Два дня, неделя - нет ответа... Десять дней. Может человек замотаться, может быть - вдалеке от компьютера... Да, как же! Она смотрит на свою фотографию. На что надеялась!.. Квадратное, почти мужское лицо. Припухлые глазки, под глазами - мешочки. Если рассматривать эту фотографию без той, смотреть на эту...женщину - без той искристой девочки... Бросишь взгляд - и отвернешься. Хорошо если не подумаешь плохое, гадкое. Но она же не такая. Но это же не она! Это неудачная фотография! Это наименее похожая на - правду, наименее похожая на ту - юную Таточку, наименее похожая - на нее.. Она роется в архиве, смотрит, перебирает - и потом рука ее застывает: зачем?... Поиграли - будя. Напридумывала, намерещилось... С хитрой злобой она садится за фотошоп и "усаживает" рядом с ним, бодрым, почти пятидесятилетним, с сумасшедшинкой в глазах - нынешнюю себя. Файл почему-то получается велик - почти 6 мегов - но зато все цвета подобраны тон в тон, и они сидят вместе, и их улыбки рифмуются... Она нажимает "послать"