Норма! Норма! - пробивалось сквозь сон. По лицу словно скользили ветки. Мэрилин поднялась с пола, оглядела бедлам в комнате... Голова не болела уже - голова словно была залита бетоном по самую маковку. Каким-то воздушным, легким, невесомым бетоном.
Не удалось... Странно. Она точно помнила, что в квартиру ворвались встревоженные люди и ее куда-то унесли на носилках. И вот она снова, в своей квартире, на полу - и никаких следов, что кто-нибудь заметил, что на несколько часов ее не было в этой жизни.
- Норма! - Я давно уже Мэрилин! - сказала она надоедливым голосам.- Мэрилин, подружка всех солдат, любовница миллионов. Это было мое решение! У вас был шанс! Вы не смеете звать меня назад!-Она посмотрела в зеркало. Нелюдимая девочка Норма смотрела на нее из зеркала, исподлобья. Подружка миллионов Мэрилин смотрела на нее, обещая и маня. Усталая женщина под сорок смотрела на нее, и кожа на горле уже подвисала, и линии лица и особенно нижней челюсти оплыли.
- Он любил меня. Это эта кривляка заколдовала его. Так должно было быть! Я это видела! Я видела это ясно, как день! А если этого нет, пусть ничего не будет, - сказала она упрямо. - Он ждет у двери? Нет! Значит - вы не смеете звать меня!
Но не в силах сопротивляться инстинкту, что сильнее смерти - она села за туалетный столик и стала снимать макияж. Сначала намочила ватные шарики в лосьоне и провела под глазами, где тушь размазалась. Потом закрыла глаза и стала снимать тушь с ресниц. Она посмотрела на ватный катышек. Третий! И такой же черный, как первый. Она вся нарисованная, не живая. На живой Мэрилин, как на холсте - рисуют выдуманную, и посылают картинку в облака, в кинематографический рай, где пахнет темнотой, сдержанным шопотом, вздохами и попкорном.
И миллионы мечтают о ней, о ее трогательных скулах и пьяных ресницах, о домашней и царственной, и всегда словно слегка пьяной, не владеющей собой Мэрилин. Но каково быть ею, Мэрилин, по эту сторону стекла? Она проводит ладошкой- - и вся эта темная масса по ту сторону экрана колышется в унисон, - но ей отказано в единственном, что она по-настоящему хотела!
Она открыла шкаф и стала выбрасывать платья, одно за другим. Листопад платьев напомнил ей: если она останется жить - пора начать отцветать. Что ж, она готова. Она слишком долго притворялась вечной. 37. Не пора ли и честь знать. Не противно ли, что мальчишки, которые могли бы быть ее детьми - вожделеют ее?
Пора в тень. Если не в смерть. Ей просто затеряться - просто перестать быть ослепительной. Она станет незаметной. Будет работать в столовой. Или на заводе. Лучше всего - в маленьком кафе. Научится готовить. Или - поедет работать в рыбачью деревушку. Станет женой рыбака. Или будет сидеть, как старая индианка, курить маленькую трубочку. Или править плотом посередине реки.На экране она пережила тысячи жизней - дайте ей хотя бы малую их часть!
Через час строгая смуглая женщина в синем платье вышла из подьезда. Лицо у нее было спокойное, закрытое, как ставни. Одежда - как корешок учебника, сшита так, чтоб не бросаться в глаза. Пожилой рабочий, проходивший мимо со стремянкой, бросил на нее взгляд, но быстро отвел его и пошел своей дорогой.Старовата. Да и характер наверное ужасный - поджатые губы, мертвые глаза. Он моментально о ней забыл.
Странно, что раньше у нее было только одно будущее - стать первой леди. Теперь - много, много историй, невероятных, роилось в ее голове, все истории были про нее, и все равно невероятны, поэтому равно привлекательны. Некоторые из них пришли из ее фильмов, некоторые - из детства. Она научится молчать, тянуть бечеву, ее лицо из птицы, летящей навстречу любому, превратится в горное озеро, в которое не смотрится никто.
В которое смотрится небо.
Грузовик выскочил из-за угла и отбросил ее тело, разорвав паутину вероятностей.
Рабочий со стремянкой недовольно обернулся. Эта скучная увядшая женщина умудрилась еще и попасть под машину!
После он благословит этот день, принесший его семье богатство.