Глубокий космос. Черный бархат пустоты окутал корабль. Таинственный звездный узор сияет в бархатной бездне. Он не сумел забыть Таю, отказался взять напарника и летит один. Когда Сеятель не спит в биованне, он часто садится в кресло перед хрустальным аппаратом, наугад нажимает клавиши и погружается в жизнь далекой, часто уже погибшей, планеты. Он никогда не заглядывает в указатель перед тем, как взять случайный аккорд. Сеятель хорошо знает историю древних цивилизаций и часто узнает их. Но не всегда. Да, пожалуй, он тоже любит эту игру. Тая долгими часами играла в нее и умела жить чужой жизнью. Он видел, как менялось ее лицо. Иногда нежность сияла на нем или зажигалась улыбка, а если, вдруг, страх искажал его черты, Сеятель выключал хрустальный аппарат и, как мог, утешал ее. Теперь он часто сидит перед аппаратом с закрытыми глазами и разглядывает лицо Таи подернутое дымкой времени. Только в памяти хранит он его, а память человека хуже памяти хрустального аппарата. Даже когда человек один.
Вой сирены бросил его к экранам. Мерцающая алая стрелка уткнулась в черный силуэт затмивший звезды. Силуэт омывало зеленоватое пламя метеоритной защиты. Корабль! Люди! Пальцы метнулись к пульту локатора, защелкали клавишами. Глаза жадно выхватывали цифры со шкал приборов. Мозг, опережая автоматы, высчитывал время до встречи. Вот зажглись красные цифры - их галактические координаты. Ожила, зашевелилась в прозрачном шаре голубая стрелка - вектор относительной скорости. Раструбы антенн точно нацелены в черный силуэт.
- Я Сеятель 17. Кто Вы?
Темно в корабле. Вся энергия - в передатчик. И летит в космос:
- Кто Вы?
Рука недвижно впилась в рычаг. Она ждет команды. Медленно растягивается голубой вектор. Плывут по шкале красные цифры.
- Кто Вы?
Зажегся свет на корабле. Выключен передатчик. Напрасно рука ждет команды. Ее хозяин узнал Черный корабль. Не первый раз среди звезд он встречает немые корабли. Вдруг, черный силуэт на экране судорожно сжался. Яркие фиолетовые сполохи закрыли экран, а когда побледнели, исчезли, там где был Черный корабль лучились далекие звезды. Мокрая ладонь сползла с рычага. Разгладилось лицо. Потухли красные цифры. Умолкла сирена. И вновь один среди звезд. Сеятель долго сидит, закрыв глаза. Он вспоминает. Первая встреча с Чужими. Тогда он был не один. Это был последний полет с ней. Они были молоды. Очень молоды. И звезды сломали ее. Звездная болезнь. Она смотрела на звезды. Слишком часто она смотрела на звезды. Если бы он понимал тогда страшную силу звезд, но он не сумел ощутить угрозу, и когда у Таи пустели глаза, он просто целовал ее и глаза оживали. Тогда, как и сейчас, они были недалеко от Межи, когда увидели Чужих. Чужие вынырнули в их мир совсем рядом. Волна гравитации швырнула корабль, сбила их с ног, и, так же как сейчас, взвыла сирена. Они упали на экраны и увидели биение жизни в глубине черного силуэта. И он не смог ее удержать. Она рванула рычаг. Черный корабль рос на экране, а он боролся с ней и не мог добраться до пульта. Чужие скорчились, полыхнули фиолетовым огнем и ушли, а они гнались за призраком. И тогда он достал инъектор. Сеятель вспомнил ее глаза, когда она поняла, что он ввел ей гипнол. Потом он уложил Таю в биованну и остановил часы. Он так и не разбудил ее. Так и не разбудил ее до конца полета. Только иногда снимал крышку биованны и часами смотрел на нее. Сеятель знал, что это ее последний полет. Что в следующий раз он полетит один. И все же не разбудил. И теперь он один в корабле. Он просил ее не приходить и она выполнила его просьбу. А он прокусил губу и, посасывая соленую кровь, все же искал ее среди людей, пришедших увидеть его в последний раз. Но она не пришла. Сеятель вспомнил, как перед стартом из толпы провожавших вышла девушка.
- Я хочу лететь с тобой, - сказала она. Он заставил себя улыбнуться ей и полетел один. Стартовав, он, вдруг, почувствовал, что не может лететь и, нарушив инструкцию, нанизывал витки на родную планету, оставаясь в пределах радиодоступности. И он услышал, как Информатор планеты передал, что Тая убила себя через час после его старта. Сеятель никогда не вспоминал те два часа, когда он все же сумел улететь к звездам. Они начисто вытерты из его памяти. Те два часа. Интересно сейчас сказал бы кто-нибудь ему: "я хочу лететь с тобой". На корабле не было зеркал, но Сеятель знает свое лицо - лицо старика отдавшего жизнь звездам.
С той давней встречи он не любит Чужих. Их встречали на границах Галактики. Встречали редко. И знали о них не много. Знали, что они - конечный продукт эволюции кремнийорганической жизни. Знали, что Чужие обладают удивительной способностью непосредственно усваивать лучистую энергию в весьма широком спектре. Предполагали, что отдельные особи малы и примитивны. Но обычно Чужие живут плотными колониями и такая колония обладает способностью целесообразного, а быть может, и разумного поведения. Еще о Чужих знали, что они свободно перемещаются в космосе, формируя вокруг своей колонии мощное магнитное поле для защиты от потоков заряженных частиц. Для перемещения в пространстве они используют фотонную тягу, и на большом расстоянии их легко принять за большой межзвездный корабль. Удивительной была их способность выдерживать громадные перегрузки, что позволяло им почти мгновенно разгоняться до околосветовых скоростей в любых гравитационных полях. Они как-бы ныряли в пространство, исчезая в нем, и могли вынырнуть на значительном удалении. Откуда они, где колыбель их жизни люди не знали. Иногда Чужие селилились на остывающих звездах и страшная сила тяжести не мешала им. В давние времена, когда еще не было Межи, Чужие иногда заселяли планетные системы созданные людьми. Они могли селиться на очень горячих, еще не заселенных планетах, и в этом случае тяжелый труд Пахарей пропадал зря. Много раз люди пытались найти пути общения с Чужими. Искали понимания и пытались понять. И каждый раз упирались в непроницаемую стену неприятия. Равнодушие и глухая неприязнь были им ответом. Только о Меже смогли люди договориться с Чужими, поделив с ними зоны жизни. Иногда Чужие случайно или намеренно пролетали Межу и, встречая корабли людей, всякий раз спешили нырнуть в пространство.
Сеятель не любил Чужих. Ложиться в биованну не хотелось. Недавняя встреча встревожила его. Он включил хрустальный аппарат, нажал крайнюю клавишу нижнего ряда и увидел звездную пыль. Он нажал чуть сильнее, и звезды раздвинулись, укрупнились, превратились из точек в сияющие диски, и стало заметно, что вокруг некоторых мерцает зеленый ореол. Это были "живые" звезды, на их планетах была посеяна и вызревала жизнь. Пройдет время и их жизнь, как молодая кровь, вольется в древние вены. А еще Сеятель увидел звезды, вокруг которых мерцал желтый ореол. Это были его звезды, и он летел к ним. Много поколений назад над ними трудились Пахари. Взрывали, отрывали куски - строили планетную систему. Пришло время и к ним летит он, и скоро один из желтых ореолов станет зеленым. Сеятель вспомнил, как это бывает, и лицо его помолодело. Теперь он до упора утопил клавишу, и появилась большая звезда с желтым ореолом, вокруг которой вращались десять голубых точек. Крохотная стрелка была направлена к этой звезде. Стрелка казалась неподвижной, но Сеятель знал, что это не так. Он замерил расстояние от звезды до стрелки и разделил его на длину стрелки.
- Шестнадцать, - вслух сказал Сеятель и еще раз улыбнулся.
Он подошел к биованне и лег в нее. Привычное сонное оцепенение охватило тело. Сеятель дотянулся до часов и установил рычажок на цифру 16. Засыпая он думал о желтой звезде, которая была почти на Меже... Почти на Меже...
А корабль, оставляя за собой голубое пламя рвущееся из огненных дюз, несся к желтой звезде. Даже самые жесткие космические лучи не пробивали его магнитный панцирь. Метеориты на его пути сжигал бдительный луч лазера. Точные автоматы прокладывали его путь в гравитационных полях. Конечно, на его пути может оказаться слишком большой метеорит, или невидимая черная дыра в пространстве, или гравитационная буря, или... Тогда к желтой звезде полетит другой корабль и на его борту будут, наверное, двое.
Вода, атмосфера, температура, наклон оси вращения - все нравилось ему в третьей планете, и он выбрал ее.
Я засею тебя новым сортом, - сказал Сеятель и улыбнулся. Он теперь часто улыбался. Он оставил звездолет на орбите и, надев скафандр, опустился на планету. Сеятель прижался спиной к странному ярко-рыжему камню и долго рассматривал готовую к посеву пашню. Слева до горизонта дыбились разорванные в куски черные скалы. Из глубоких трещин с шипением вырывались столбы бурого пара. Справа скалы круто падали в океан. Пенные горы метались по океану, бились о скалу. Клочья пены падали к ногам Сеятеля и, шипя, исчезали, оставляя на камне белые пятна соли. Низкое, серое небо в черных узорах плыло над головой. "Молодая планета", - думал Сеятель, ощущая спиной ее неровный горячий пульс. Он постарался представить на ней леса, города, людей, но не смог. Он видел юную дымящуюся планету жаждущую посева. Сеятель широко развел руки. Щелкнули в плечах фиксаторы скафандра, негромко загудел двигатель, и он понесся над девственным океаном, оставляя в небе огненный след. Длинные бичи молний хлестали его. Яростные тугие смерчи выламывали руки-крылья. Обиженно гудел старый скафандр. "Совсем, совсем молодая", - опять подумал Сеятель и, переполненный счастьем, рассмеялся.
Сеятель прильнул к экрану. Планета медленно поворачивалась под ним, подставляя желтой звезде черный сморщенный бок. Вот горы уходят, и седой океан заполняет экран. Пора. Пальцы неловко сорвали предохранитель и утопили большую зеленую кнопку. Бесшумно отползла стенка холодильника и оттуда выкатились и упали в свинцовое небо тяжелые черные шары. Рассекая тучи и медленно наливаясь багрянцем они летят вниз и лопаются, попав в воду океана. Шипя тонут осколки и маленькие янтарные комочки тихо погружаются в соленую сумеречную бездну. Острые лучи желтой звезды порвали серое ватное небо и золотом залили молодой мир.
И было Утро.
Ласковые волны океана нежно лижут пологий берег. На берегу, подальше от воды, - много невысоких домов. Из одного из них выходит женщина в просторной голубой одежде накинутой на плечи. Она идет к океану, небрежным движением сбрасывает одежду и входит в воду. Желтая звезда низко висит над горизонтом, золотит ее тело. Сейчас женщина обернется и Сеятель увидит ее лицо. Она непременно должна обернуться. И она медленно оборачивается. Тая! Ладонями прижатыми к лицу Сеятель сдерживает крик. Глаза его плотно закрыты. Теперь он смог увидеть то, что не смог увидеть там на скалах. Увидеть ясней, чем в хрустальном аппарате. Увидеть далекое будущее засеянной планеты. Увидеть то, чего никогда не будет. Звездолет летит над пятой планетой желтой звезды. Нанизывает виток за витком. Сеятель сгорбился над пустым экраном. Колючие сухие веки царапают глаза. Онемели руки стиснувшие лицо. Вязкой густой болью наливаются виски.
- Хватит, - приказывает себе Сеятель, - довольно, - уговаривает он себя, - включи
автопилот. Звездолет сам вернется домой, а в биованне не бывает грез.
Но он сидит, не двигаясь, боль глубже зарывается в мозг, и он снова и снова видит то, чего никогда не будет.
А звездолет укладывает виток к витку на пятую планету желтой звезды. Проклятую планету. На ней будет другая жизнь. Страшная насекомая жизнь без травы, цветов и голубого неба. Теперь Сеятель знал, для чего Чужие перелетели Межу. Здесь будет их жизнь. Они заселят пятую планету, и когда она остынет, Чужие будут греться кострами атомных взрывов. Сожгут активные руды и будут жечь костры на других планетах. На всех планетах желтой звезды. И не успеет вырасти трава и заголубеть небо. Десять черных головней, десять планет-трупов будут вращаться вокруг желтой звезды. Потом Чужие уйдут. Им просто. Вылепят стаю побольше и уйдут к звездам. А вокруг этой уже никогда не будет зеленого ореола, потому, что она рядом с Межой и Чужие ошиблись. Просто ошиблись?
Рука нашла кнопку в стене. Щелчком выдвинулся столик. На нем - рядами крохотные таблетки. Сеятель выбрал таблетку, с трудом протолкнул ее сквозь спазму стянувшую горло. Огрызнувшись исчезла боль, ушла чугунная усталость, и он увидел свое лицо, отраженное в пустом экране.
- Ты не можешь уйти, - сказал Сеятель.
- Не могу, - шевельнуло сухими губами лицо на пустом экране.
- Тогда считай, - сказал Сеятель и увидел, как лицо на экране исказил страх.
- Боишся? - шепотом спросил он и спокойствие прогнало страх с лица старика отдавшего жизнь звездам. Сеятель нагнулся и придвинул пульт управления зондами-информаторами.
- Теперь я должен знать, кто вы, - сказал он и нажал кнопку "пуск". Звездолет дрогнул, и сразу осветился экран. Серо-желтые полосы косо легли на него, поворачиваясь и укрупняясь. Сверху высветилась надпись "атмосфера". Замелькали числа, формулы, опять числа. Экран становился то желтым, то бурым, то почти черным и, наконец, совсем утонул в черном с багровыми пятнами мраке. Неожиданно он осветился ровным серым цветом, сверху зажглось "жидкая фаза" и на экране появилась формула. Формула чужой жизни. Затвердело лицо Сеятеля. Окаменели щеки и скулы. Палец вдавил клавишу, и формула, дрогнув, застыла на экране. Сеятель долго рассматривал структуру формулы, ее кольца, периоды, ее тайный код. Потом он выключил передачу информатора, и на пустом экране снова отразилось его лицо. Отражение было бесцветным, и Сеятель впервые пожалел, что на корабле нет зеркал. Это была рекомендация психологов. Специалистов по звездной болезни, но теперь-то звездная болезнь ему не грозит. Дома он был моложе. Много моложе. Впрочем, и стареть он тоже не будет. С этим покончено. И Сеятель увидел, как серое лицо на экране усмехнулось. Он не будет смотрителем звездного музея. И воспоминания монтировать в хрустальный аппарат не будет. Так уж принято, что Сеятели в старости монтируют воспоминания. Воспоминания. Их тоже не будет.
- Пожалуй, ты не боишься, - вслух сказал он, и лицо на пустом экране кивнуло.
Сеятель всегда знал количество горючего на корабле. "Чувство горючего" быстро вырабатывалось после первых самостоятельных полетов. Но он подошел к пульту и проверил себя, а потом включил вычислитель. И пока вычислитель работал, Сеятель думал, как бы он поступил, если бы был не один. Смог бы он задать эту задачу вычислителю, если бы здесь была она? Он так и не решил свою задачу, а вычислитель решил, и Сеятель увидел, что горючего хватит, и перегрузка будет немногим больше пятикратной. Ну что же, с ним бывало и похуже. А теперь это будет не долго. Он мог лечь в биованну или вколоть себе гипнол, но он хотел видеть все до конца.
Огненный отблеск лег на тучи пятой планеты. Звездолет соскользнул с орбиты, и мощные двигатели, расплескивая яростные потоки света, понесли его к звездам. Чуть изогнут был путь корабля, и звезды медленно сползали вниз по экрану переднего обзора. Сеятель лежал и смотрел на них. Пятикратная тяжесть растянула лицо в гримасу. Капли пота застряли в ресницах, и звезды мерцали, лучились. Он ждал. И наступил момент, когда он снова увидел желтую звезду. Большая яркая она выплыла из-за верхней кромки экрана и заиграла цветными брызгами в залитых потом глазах. Тогда он вздохнул и, собрав силы, теряя сознание, дотянулся до пульта и выключил автомат защиты. А когда сознание вернулось к Сеятелю, в центре экрана стремительно росла, заполняя его, пятая планета желтой звезды.
И он видел все до конца.
Это было давно. Очень давно. Сейчас на орбите, по которой летела когда-то вокруг Солнца пятая планета, лежит пояс астероидов, пояс осколков. Многое из того, о чем мечтал Сеятель, сбылось, и где-то на звездных картах вокруг Солнца горит зеленый ореол.