ОСТРАСТКА - запугивание в лёгкой форме, агрессия без действий, слабая угроза.
Проходить действительную воинскую службу довелось мне на одном из сторожевых кораблей КСФ. Экипаж был таковым, что по нему можно было географию Советского Союза изучать. Народец был со всех краёв страны, всяких наций и народностей. Естественно, что языком общения, как служебным так и личностным, был русский язык. И знали его все достаточно хорошо, исключений почти не было. Даже если поначалу кто и тормозил в нём немного, или даже много, то через год, полтора службы говорил на нём как на родном, а то и лучше. Если и оставался у кого какой то акцент, то на понимание языка и умении говорить, это не влияло ни коим образом. Насильно родные языки никто не запрещал, но если кто ими и пользовался, то только в приватной обстановке, когда рядом нет никого не знающего этого языка.
Как то в субботний день, во второй половине дня, когда уже можно полностью расслабляться, и отдыхать или заниматься какими ни будь личными делами, но увольняемые ещё не сошли на берег, какая то компания уселась "забить козла". В кубрике при этом народу было как килек в банке. Кто к увольнению готовился, кто на стирку и помывку собирался (ждали, когда кочегары пары дадут), кто поспать завалился, кто каким делом личным занялся, короче народ был в полном сборе. И как в таких случаях бывает гомон стоял серьёзный. Причин поговорить хватало, а учитывая габариты кубрика о тишине и речь не шла, хоть шёпотом шипи.
Но даже в такой ситуации бывают "моменты тишины". Как то вот так совпадает иногда, что все одновременно прекращают разговоры. Это конечно случайные совпадения, но так бывает. И вот именно в момент такой звуковой паузы один из "козлятников", а именно уроженец славного города Мурома Дима Морозов привстав немного за столом и "замешивая" костяшки домино и издал всем известный звук. Не слишком долгий, но с треском и финальным аккордом. Кто то к нему ближайший среагировал как и должно - "Митрий, ты что совсем ох..ел?" На что Дима (осознав свою оплошность" отшутился - "Да этО я так, для Острастки". Причём сказано это было с характерным окающим акцентом.
И вот тут рвануло. Это был мегатонный взрыв ржача в одном отдельно взятом кубрике. Хохот стоял такой, что даже команду для увольняемых на берег о построении на правом шкафуте, отданную по громкоговорящей корабельной трансляции никто не услышал.
Это был какой то истерический, патологический смех. Смех навзрыд, до слёз, до икоты, до судорог.
В этом смехе пластом лежали белорус Ходкевич и молдаван Манцук. Корчился и в истерике еврей Кушнир. Бился об пиллерс татарин Закуддинов. Рыдали в подушки запденцы Слива и Индавицкий, рядом крючило армянина Цатуряна, и бурята Базарова. Растирали по харям слёзы и сопли азеры Алиев и Шахбазов. На рундуках колотило запорожца Шевченко и уральца Сергеева. Согнуло дугой осетина Кокова, Упёршись в него рыдал узбек Назиров, а им по спинам в припадке смеха лупил кулаком грузин Кардава. Ржали все, и сибиряки и ставропольцы, и вологодцы и дальневосточники. Каким то жутким, диким смехом "выл" чечен Ташуев, а дуэтом ему вторил киргиз Домбайбеков.
Это был какой то массовый припадок смеха, какая то безумная вакханалия смеха, неестественная эпидемия смеха. Прибежавший на шум дежурный офицер - лейтенант Инкер, даже не зная причины смеха сел на трапе и "держа лицо" тихо лил слёзы.
И только четыре персонажа были абсолютно серьёзны. Они сидели как чугунные статуи, не проявляя никаких эмоций. Вообще никаких. Просто сидели молча и смотрели совершенно неосмысленными глазами на всё вокруг. Это были литовцы Улозявичус и Заничкаускас, латыш Гаймонис и эстонец Хольм. Последний правда слегка кривил лицо (возможно пытался улыбаться).
Они тоже хорошо знали русский язык, хорошо на нём говорили. Но только они не поняли смысл слова - ОСТРАСТКА применительно к ситуации.
Расказаное событие, все названные имена и фамилии подлинны.
Продукция произведена в Мастерской Механического Разума в 7524г.