Гербер Анна-Эмили : другие произведения.

В свете луны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


В Свете Луны

  
   Глава 1
  
   Мэделин Рид ждала этого звонка, поэтому едва он раздался, она кинулась вниз, чуть не наступив на собственную кошку. Мэделин думала лишь об одном - только бы никто не снял трубку раньше, чем она добежит до телефона. Оказавшись на нижней ступени лестницы, она на всякий случай предупредительно крикнула: "Это меня!" и, в два прыжка преодолев расстояние, отделявшее её от журнального столика со стоящим на нём телефоном, порывисто схватила трубку.
   - Алло? - Мэделин постаралась придать своему голосу взрослую интонацию, что оказалось не так уж просто - после такой пробежки ей требовалось время, чтобы хотя бы восстановить дыхание.
   - Мэделин? - послышался вопрос с другого конца провода. Двадцатипятилетняя Коринна, задавшая этот вопрос, улыбнулась. Она знала, что её собеседнице было всего пятнадцать лет, и её попытка заставить свой голос звучать солиднее позабавили Коринну.
   Ранее в тот же день Коринна, работавшая секретарём в косметическом салоне, разговорилась со своей начальницей, приятной миниатюрной женщиной в возрасте около пятидесяти лет. Не так уж часто у той выпадала свободная минута, но в тот день две клиентки отменили запись, и Карла Рид в самый разгар рабочего дня получила неожиданный подарок в виде двух свободных часов, коротать которые она отправилась в приёмную.
   Коринна была рада компании. Весёлая и общительная девушка, она иногда начинала скучать в окружении многочисленных бумаг, контрактов и телефона. Карла ей нравилась, более ухоженной и довольной жизнью женщины ей видеть не доводилось. Поболтать с ней было одно удовольствие, особенно если разговор протекал за чашкой крепкого ароматного кофе, который так хорошо удавался Коринне.
   Карла настолько располагала к себе, что с ней просто невозможно было не поделиться подробностями личной жизни, что Коринна и сделала, в деталях расписав ей своего нового приятеля.
   - Он замечательный! Такой заботливый так чудесно читает стихи, - мечтательно нараспев говорила Коринна. - А еще он так любит детей. Сейдж его просто обожает!
   При упоминании имени дочери Коринны Карла улыбнулась - не далее как две недели назад она имела удовольствие лично познакомиться с этой очаровательной особой четырех лет от роду. Мелкие золотистые кудряшки и открытый, доверчивый взгляд глаз, цвета предрассветного неба, оставили в памяти женщины неизгладимое впечатление.
   - Вот только я не знаю, как мне быть сегодня вечером, - продолжала Коринна. - Саймон пригласил меня в ресторан, а Шон, вот ведь неудачное совпадение, уехал по делам до следующего понедельника. Совершенно не представляю себе с кем оставить Сейдж.
   Карла знала, что Коринна живет со своим старшим братом в его доме, а также то, что брат её - довольно неплохой адвокат.
   - Может быть, Мэделин согласиться остаться с Сейдж? - предположила Карла. - Она постоянно изводит нас разговорами о том, что ей нужно больше карманных денег. Что скажешь?
   Лицо Коринны осветила радостная улыбка.
   - Если она не имеет ничего против, то это было бы чудесно!
   Карла, не теряя времени, позвонила своей младшей дочери, которая пришла в восторг, при одном упоминании слова "работа".
  
   Худенькая и невысокая Мэделин была самим воплощением женственности. Мешковатые джинсы, бесформенные свитера - это всё было не для неё. Она несколько свысока поглядывала на своих сверстниц, грешивших любовью к подобным вещам. "Зачем делать этот мир ещё более уродливым?", - философски вопрошала девочка, набросившись на очередную свою жертву, замеченную в тяге к ношению джинсов непомерных размеров. Мэделин не скрывала своего желания поскорее стать взрослой и уверяла всех, что в свои пятнадцать с половиной ощущает себя на все тридцать.
   Вот почему когда Коринна позвонила ей, чтобы обсудить в какое время Мэделин следует прийти и, что самое главное, сколько ей заплатят за работу, девочка была на седьмом небе от счастья. Если у неё появятся деньги, рассуждала она, у неё появится возможность брать уроки актёрского мастерства. Нет, у неё не было ни малейшего желания посвятить свою жизнь сцене, но, полагала Мэделин, хорошо поставленный голос и умение держать внимание аудитории нельзя назвать лишними. К тому же, они могли бы прибавить ей очков в глазах окружающих.
   Мэделин прекрасно осознавала, насколько она зависима от общественного мнения, но, казалось, совершенно ничего не могла с этим поделать. Ей нравилось, когда ей восхищались, когда краем уха ей удавалось уловить, пусть и незначительную, но искреннюю, восторженную реплику в свой адрес. Являясь самым младшим членом семьи из четырёх человек, Мэделин считалась всеобщей любимицей, и, разбалованная в раннем детстве повышенным к ней вниманием, она, вступив в подростковый возраст, требовала его ещё больше.
  
   В восьмом часу вечера Мэделин спустилась в гостиную облачённая в такой наряд, словно она собиралась, по крайней мере, на бал, а не присматривать за четырёхлетним ребёнком. Легкое летнее платье из воздушной, струящейся ткани цвета морской волны делало её похожей на принцессу, а длинные, до середины спины, прямые темные волосы, чуть приподнятые на затылке замысловатой, в тон платью, заколкой, дополняли романтический облик.
   Сейлор, старшая сестра Мэделин, насмешливо подняла бровь, увидев девочку. Она была уверена, её сестра слишком много времени уделяет своему внешнему виду, а сегодня она и вовсе слегка перегнула палку.
   - Кого ты собираешься поразить таким нарядом? - смеясь, спросила Сейлор.
   - Никого! - мгновенно ощетинилась Мэделин. - Это мой первый день на первой работе. Я имею право хорошо выглядеть.
   Она не торопясь прошествовала к двери, бросив на сестру вопросительный взгляд. Та, притворно вздохнув, потянулась за ключами от машины, затем встала и последовала за Мэделин. Именно ей вменили в обязанность отвезти это маленькое чудовище в дом Коринны.
   По дороге, занявшей всего пятнадцать минут, Сейлор несколько раз ловила взгляд сестры в зеркале заднего обзора. Сколько же можно любоваться собой, недоумевала она, однако вслух не произнесла ни слова - знала, что любая её реплика по этому поводу будет воспринята в штыки. Конечно же, Сейлор считала свою сестру красавицей. Сколько раз она, будущая художница, рисовала портрет Мэделин, а та не уставала каждый раз придумывать новые и новые образы. Потому и портреты выходили немного сказочными - то с них насмешливо смотрела шалунья фея, то задумчиво взирала загадочная королева эльфов или юная принцесса с печатью вселенской скорби на хорошеньком личике. Мэделин была неподражаема, но иногда именно это и раздражало в ней Сейлор - её сестра определённо, ни в чём не знала меры.
   - Ты только посмотри! Что за богачи здесь живут! - раздался возглас с заднего сиденья, едва только Сейлор остановила машину напротив старой постройки дома из тёмно-серого камня, который скорее напоминал какой-нибудь шотландский замок, чем дом, пусть даже дом начала прошлого столетия. Это была самая старая часть городка под названием Санни Бэй, почти самая его окраина, которая являла собой уже почти незаметное, но такое уютное обрамление более современному центру города, буквально дышащее комфортом и покоем.
   Сейлор знала, что в этом районе жили, в большинстве своём, состоятельные семьи, даже более того, богатые до неприличия, однако отвечая на восторженную реплику сестры, она придала своему голосу нарочито небрежно-безразличный тон:
   - Всего лишь мамина знакомая со своим ребёнком и её брат.
   - Брат... - задумчиво протянула Мэделин. - Что ещё за брат?
   - Откуда мне знать, - насмешливо произнесла Сейлор. - Кажется он адвокат или политик, а может ни то, ни другое.
   Когда Мэделин приходила в голову какая-нибудь идея, её собеседник мог легко определить это по изменившемуся выражению её лица, и идеи её зачастую бывали совершенно бредовыми. Потому, едва взглянув на притихшую сестру, Сейлор тут же спросила:
   - В чём дело?
   - Ни в чём, - медленно, словно неохотно отрываясь от своих мыслей, проговорила Мэделин, и сразу же отвела глаза.
   Сейлор пожала плечами, зная свою младшую сестру, она была уверена, что ещё до конца вечера та сама ей всё выложит, все свои мысли. Будучи экстравертом, девочка ничего не могла держать в себе, по крайней мере, дольше, чем пару часов.
  
   Высадив Мэделин из машины, Сейлор отправилась домой. Неторопливо направляя машину всё дальше и дальше от исторической части города, она незаметно избавилась от воспоминаний о нём. Постепенно мысли двадцатидвухлетней девушки вернулись к картине, над которой она работала последние две недели. Это был проект, на создание которого её вдохновил её университетский преподаватель живописи, случайно обронив мысль о том, что было бы чудесно, если бы кто-нибудь из его студентов занялся изображением бухты Санни, которая собственно и дала название раскинувшемуся по её берегам городку, в каждом времени суток. И теперь Сейлор всё своё свободное время просиживала с мольбертом на берегу. Две части проекта были практически готовы - бухта Санни ранним утром, укрытая вуалью легкого тумана, в чуть розовеющем небе ещё видны угасающие серебристые звезды, на темных волнах покачивается чья-то старая лодка; и она же в разгар жаркого майского дня, когда солнце уже высоко, и вода отливает серебром, на берегу полно отдыхающих и яхтсменов. Сейлор всё никак не могла выбрать подходящий момент, чтобы начать писать бухту в вечернее время. Она ждала такой погоды, когда на небе ни облачка, а вода спокойна, лишь иногда по ней пробегают белые барашки волн. Писать закат в бухте Сейлор хотелось именно таким, но в конце мая в Санни Бэй такой погоды можно было не ждать - в это время года на город обрушивались многочисленные дожди и грозы, и каждый вечер небо над бухтой неизменно покрывалось облаками..., и Сейлор терпеливо ждала начала лета.
   В отличие от своей сестры, Сейлор была скорее интровертом, все свои эмоции и чувства хранила глубоко внутри, лишь изредка позволяя самым близким ей людям заглянуть ей в душу, и потому казалась окружающим несколько замкнутой и молчаливой. Ещё в раннем возрасте Сейлор открыла для себя живопись, которая представлялась ей прекрасным способом выразить всё богатство и разнообразие чувств, сокрытых под внешней оболочкой спокойствия и даже некоторой отрешённости. Работы Сейлор отличались глубиной и, в то же время, невероятной легкостью, словно художница и не прикладывала никаких усилий, создавая их.
   Внешне Сейлор тоже отличалась от Мэделин. Если стиль младшей сестры представлял собой образец гипертрофированной женственности, то старшая предпочитала смешение стилей с одним лишь условием, чтобы ей было максимально комфортно. Если бы нужно было описать Сейлор одним словом, большинство выбрали бы слово "нежная". Длинные темные слегка вьющиеся волосы обрамляли её лицо, по форме напоминающее сердечко, которое постоянно освещала такая милая улыбка, что весь облик девушки, казалось, был пропитан каким-то особенным внутренним светом.
   Родители дали ей имя Сейлор, поскольку родилась она спустя неделю, после того, как они поселились в Санни Бэй. Это имя казалось им символичным, и невероятно подходило их стройной, нежной и ласковой девочке. Сама она любила море с рождения, а плавать научилась раньше, чем ходить.
  
   Когда Мэделин позвонила в дверь, ей открыла Коринна Роджерс в полном боевом облачении, готовая поразить своего Саймона в самое сердце.
   - Ты, должно быть, Мэделин? - спросила она, затем отступила на шаг, давая своей гостье возможность войти в дом. Мэделин изо всех сил старалась не пялиться на все это шикарные вещи в гостиной, но как бы она не пыталась скрыть свой восторг, она всё равно была похожа на ребёнка в рождественское утро. Коринна, заметив округлившиеся глаза Мэделин, усмехнулась и сказала:
   - Чувствуй себя как дома.
   - Вряд ли у меня получится. Я к такому не привыкла. У нас дома не так... - Мэделин на мгновение замолчала, подыскивая подходящее слово, затем тихим голосом закончила фразу: - Просторно.
   - Понимаю, - снова усмехнулась Коринна. - Когда Шон, мой брат, купил этот дом и предложил мне переехать к нему, я целых полгода ходила вот с такими же огромными глазами как у тебя.
   - Купил этот дом! - воскликнула девочка. - А я думала, он вам по наследству достался или вроде того. Мисс Роджерс, он ведь, наверное, кучу денег стоит! Простите, - добавила она, вдруг осознав, что её восклицание могли счесть за бестактность.
   - Ничего, - улыбнулась её собеседница. - И пожалуйста, зови меня Коринна. Да, стоил он немало, но у моего брата были кое-какие сбережения. Он никогда не тратил так много, как я, - и Коринна подмигнула Мэделин.
   Затем она тронула девочку за руку.
   - Пойдём, познакомлю тебя с Сейдж.
   Сейдж сидела в кресле у камина в огромной парадной столовой и увлечённо что-то выводила на листе бумаги.
   - Малышка, - обратилась к ней Коринна. - Это Мэделин, она присмотрит за тобой сегодня вечером.
   Сейдж подняла свои огромные, в пол лица, синие глаза и осторожно посмотрела на Мэделин.
   - Привет, - улыбнулась та.
   Сейдж, снова опустив взгляд на свой рисунок, едва заметно кивнула головой.
   - Детка, поздоровайся с Мэделин, - ласково попросила Коринна, проведя рукой по непослушным кудряшкам дочери.
   - Привет, - раздался в ответ тихий голосок, и Сейдж снова взглянула на Мэделин, теперь уже с робкой улыбкой.
   - Она стесняется, - сказала Коринна и снова взъерошила волосы Сейдж. Затем она пересела комнату, чтобы взять блокнот со стола. Она протянула его девочке со словами:
   - Вот здесь несколько рекомендаций, по поводу того, чем можно заняться с Сейдж и когда отправить её спать.
   Мэделин нервно облизнула губы, на лице её отразилось замешательство. Коринна сочла своим долгом успокоить её, произнеся:
   - Ты не волнуйся, Мэдди, Сейдж - очень спокойная, тихая девочка. С ней не будет никаких проблем.
   Мэделин неуверенно улыбнулась, а после простонала:
   - Только не Мэдди, пожалуйста...
   - Хорошо, - Коринна удивленно подняла бровь. - Тебе не нравится?
   - Нет, - нахмурившись, отозвалась девочка. - Звучит как-то глупо.
   - А, по-моему, довольно мило, - заметила Коринна.
   Они не успели это как следует обсудить, поскольку в этот самый момент дом наполнила трель дверного звонка, и Коринна, слегка волнуясь, направилась к входной двери.
   Мэделин из столовой расслышала обмен приветствиями и взаимными комплиментами, сопровождавшийся тихим смехом. Наверное, это так здорово, знать, что ты идешь на свидание с человеком, которого любишь, которым восхищаешься, подумала она. Стоя посреди столовой, она чувствовала себя неловко, не зная, стоит ли ей выйти в гостиную или лучше оставаться на месте.
   Эту дилемму решила Коринна, вернувшись в столовую в сопровождении высокого брюнета при полном параде. Сейдж мигом слетела с кресла и обхватила мужчину за ноги.
   - Саймон! - взвизгнула она и прижалась к нему всем телом.
   - Эй, привет, принцесса! - Саймон подхватил Сейдж на руки, чем вызвал у неё бурю радостных эмоций.
   Когда Коринна представила Саймону Мэделин, он лишь вежливо улыбнулся ей, а затем снова переключил всё своё внимание на Сейдж.
   Коринна тихонько подтолкнула его в бок локтём и кивком указала на дверь.
   - Нам пора.
   - Прости, принцесса, нам с твоей мамой нужно идти, - сказал Саймон, опуская девочку на пол. - Вот так, беги.
   - А когда ты ещё к нам придёшь? - спросила Сейдж, завладевая его рукой.
   - Очень скоро, - Саймон присел на корточки, наклонился к Сейдж и с заговорщическим видом шепнул ей. - Мы будем с тобой играть.
   Коринна приобняла Саймона за плечи и извиняющимся тоном произнесла:
   - Нам правда уже пора, - и, увидев, как он встаёт, повернулась к Мэделин со словами: - Ты справишься. В десять мы вернёмся, обещаю.
   Когда за Коринной и её спутником закрылась дверь, Сейдж, казалось, приуныла. Мэделин в нерешительности стояла рядом с девочкой, не зная, что делать, чем её развлечь. Опыт её общения с маленькими детьми был до смешного мал, поэтому перспектива провести несколько часов с чужим ребёнком, даже таким очаровательным, как Сейдж, заставляла её немного нервничать. Понимая, что нужно всё-таки наладить хоть какой-то контакт с малышкой, Мэделин наклонилась к ней и задала первый вопрос, который пришёл ей в голову:
   - Покажешь мне, что ты нарисовала?
   Личико Сейдж просияло, улыбка развеяла пелену уныния, и она засеменила к креслу за оставленным там рисунком.
   - Это я, а это мама, дядя Шон и Саймон, - обстоятельно объясняла она, водя маленьким пухлым пальчиком по листку бумаги с неясными каракулями.
   - Красиво, - изобразила восхищение Мэделин, ничего другого она не могла придумать. - Может быть, ты станешь художницей, когда вырастешь?
   Сейдж подняла на неё вопросительный взгляд.
   - Моя сестра художница, - продолжала Мэделин. - Как-нибудь мы покажем ей твой рисунок, если захочешь.
   Сейдж радостно кивнула, а затем, опустив глаза, неуверенно произнесла:
   - А можно, ты всегда будешь моей няней?
  
   Когда Коринна и Саймон вернулись, Сейдж уже мирно спала в своей уютной кроватке под сливочно-белым воздушным балдахином. Мэделин, удостоверившись, что ребёнок спит, включила телевизор в гостиной. Едва раздался звук открываемой двери, она вскочила на ноги, лихорадочно пытаясь найти глазами пульт.
   Коринна, светясь от счастья, что красноречиво говорило о том, что свидание прошла даже лучше, чем она предполагала, предвкушая его, улыбнулась девочке и сделала успокаивающий знак рукой, означающий "всё в порядке".
   - Простите, - извиняющимся тоном произнесла Мэделин, при этом у неё был вид провинившегося ребёнка. - Я не знала, можно ли мне...
   - Конечно можно, - перебила её Коринна. - Никто и не ожидал, что ты будешь просто сидеть весь вечер, уставившись в пустоту.
   Она сделала большие глаза, затем, смеясь, повернулась к Саймону.
   - Пойду, проверю как там Сейдж. Оставайся на месте.
   Она игриво провела пальцем по его подбородку, а затем, резко развернувшись, направилась к ведущей наверх лестнице, оставив после себя шлейф каких-то неимоверно дорогих духов.
   Мэделин с наслаждением вдохнула ускользающий аромат. Блаженство, отразившееся на её лице, позабавило Саймона. Теперь, когда рядом не было очаровашки Сейдж, он мог как следует рассмотреть Мэделин. Забавная девчонка, размышлял он, хочет казаться старше, чем есть на самом деле, но теряется в любой незнакомой ситуации.
   - Тебя кто-нибудь забирает? - спросил он, когда ему показалось, что пауза слишком затянулась.
   - О Господи! - спохватилась Мэделин. - Я ведь должна была позвонить папе, чтобы он за мной приехал.
   Начисто забыв про хорошие манеры, она кинулась к телефону.
   - Позвони и скажи, пусть он не беспокоится, я тебя подвезу. Я ведь всё равно еду домой, - бросил Саймон в спину, удаляющейся девочке. Она порывисто обернулась, удивлённо посмотрела на него.
   - Вы серьёзно?
   Он покивал головой и по-дружески улыбнулся ей.
   - Хорошо, - Мэделин схватила телефон и принялась набирать номер.
  
   Поездка по расцвеченным огнями улицам ночного города, да ещё и в одной машине с галантным незнакомцем настроила Мэделин на романтический лад. Всю дорогу она мечтательно смотрела в окно, воображая, что возвращается не с работы, а с потрясающего свидания, и рядом за рулем великолепного, дорогого автомобиля сидит её прекрасный принц.
   Она настолько размечталась, что Саймону пришлось дважды её окликнуть, когда он притормозил у дома Ридов.
   - Ты так глубоко о чём-то задумалась или просто устала? - насмешливо спросил он.
   - Устала, - солгала Мэделин и, хлопнув дверцей машины, побрела к дому. В голове её продолжали мелькать отрывочные мысли о том, что если всего лишь мечтая о свидании, она чувствует себя так замечательно, то, что же будет, когда мечта воплотится в реальность. Когда-нибудь, думала она, не сейчас. Я пока к этому не готова, а вот Сейлор...
  
   Глава 2
  
   В воскресенье Сейлор проснулась рано, ещё до рассвета - она собиралась провести утро на берегу, работая над своей картиной. Она неспешно собирала свои краски и другие художественные принадлежности, стараясь ничего не забыть. Очень уж неприятно было бы возвращаться, проделав долгий путь, за какой-нибудь, впопыхах оставленной дома, кистью. Сейлор не пользовалась машиной, отправляясь писать бухту, прогулка пешком как нельзя лучше настраивала её на рабочий лад, а полученные по пути впечатления, пусть и незначительные, только подстёгивали её творческий запал.
   Полностью экипированная для того, чтобы отправиться на берег, она осторожно выскользнула из своей комнаты, стараясь никого не разбудить случайным стуком закрывающейся двери, и нос к носу столкнулась с Мэделин, которая точно также неслышно закрывала дверь своей спальни, расположенной напротив комнаты Сейлор. Вид у неё при этом был совершенно заспанный.
   - Ты уже уходишь? - хриплым со сна голосом спросила Мэделин.
   Сейлор вместо ответа потрясла своей сумкой огромных размеров.
   - Я хотела сегодня пойти с тобой, - зевнув, пробормотала её сестра и вопросительно уставилась на Сейлор. Та медленно кивнула, погруженная в свои мысли, затем бросила:
   - Ты можешь присоединиться ко мне позже, - и, уже удаляясь в сторону лестницы, вдруг обернулась и, сделав на миг серьёзное лицо, подражая тону их матери, добавила: - Да, и не забудь захватить с собой завтрак.
   Она озорно улыбнулась и, поймав ответную улыбку Мэделин, легко сбежала вниз.
  
   Как ни желала Сейлор скорее приняться за работу, шла она, не торопясь, нарочно, чтобы в полной мере насладиться обволакивающим ощущением легкости бытия, которое она испытывала лишь в ранние часы, когда в ещё не прогретом солнцем, влажном после ночного дождя воздухе витают особенные утренние ароматы: мокрой от росы листвы, ещё не просохшей земли, смешиваясь с запахом, без которого Сейлор просто не могла представить себе Санни Бэй, запахом свежего морского бриза.
   Уже оказавшись на берегу, Сейлор несколько минут просто стояла, вглядываясь вдаль, где до самой линии горизонта простиралась темная водная гладь, чуть тронутая ласковыми прикосновениями первых солнечных лучей, и всем своим существом ощущая всю силу и мощь овевающего её морского ветра. Ей казалось, что ветер вдыхает силу и в неё, и она чувствовала свое единение с ним, со всей природой, и откуда-то, из самой глубины её души поднималась и наполняла собой каждую клеточку её тела необъяснимая радость, безудержная и безрассудная в своей первозданной чистоте.
   Нехотя стряхнув с себя это ощущение, Сейлор отошла на несколько шагов к тому место, где она привыкла работать, и принялась устанавливать мольберт, то и дело окидываю бухту взглядом опытного художника. Если бы она не торопилась начать работу до того как развеется утренняя дымка и день вступит в свои права, Сейлор могла бы ещё долго стоять на берегу, глядя на воду и размышляя о чём-то, известном лишь ей одной, доступном лишь её пониманию. Это был ритуал, без которого она никогда не начинала писать. Тонкой натуре девушки требовалось, прежде чем приступать к делу, пропустить всё через себя, впитать в себя этот торжественный морской пейзаж, чтобы затем в последующие часы выплеснуть всё это на холст.
  
   Мэделин появилась на берегу только тогда, когда Сейлор, проработав два часа без перерыва, решила дать себе минутный отдых, понаблюдать за снующими над водой чайками. Когда в её поле зрения попала знакомая фигура сестры в каком-то новом, летящего силуэта белом сарафане, она вдруг ощутила острый приступ голода, которого не чувствовала всё то время, пока творила. Небольшая плетёная корзинка в руке Мэделин мгновенно подняла ей дух. Сейлор с улыбкой шагнула навстречу девочке.
   - Можно мне взглянуть? - это было первое, что выпалила Мэделин, стоило ей поравняться с сестрой, а затем, не дожидаясь ответа, опустила корзинку на траву и направилась прямиком к мольберту.
   - Потрясающе, - восхищённо выдохнула она. - Ты скоро её закончишь?
   - Ещё несколько дней и она будет готова, - живо откликнулась Сейлор, занятая изучением содержимого корзинки.
   - Ты только и думаешь, что о еде, Сей, - шутя, пожурила сестру Мэделин, глядя на то, как та разворачивает сэндвич с тунцом.
   - Такая интенсивная работа провоцирует чувство голода, - стараясь сохранять серьёзный вид, прокомментировала Сейлор и откусила кусок.
  
   Покончив с завтраком, сёстры уселись на большом плоском камне, с незапамятных времён лежащем на берегу, молча разглядывая бухту. Мэделин крутила в руках сорванную неподалёку травинку, солнце, поднявшееся уже довольно высоко, приятно согревало её печи, покрытые легким золотистым загаром. Сейлор больше не думала о своей картине, освещение изменилось, и пейзаж стал совершенно иным. Теперь её внимание привлекли показавшиеся на горизонте яхты. Сначала похожие на нечёткие штрихи и точки, разбросанные по необъятной водной глади, приближаясь, они на глазах росли, обретая причудливые формы всех цветов и размеров. Ещё немного, и на смену утреннему безмолвию придёт шумное оживление, наполненное громкими выкриками, плеском воды, гремящей из динамиков музыкой. Шума всегда было много, потому Сейлор, наблюдавшей за всей этой суетой со стороны, в те полуденные часы, когда она работала над своим дневным пейзажем, так не хватало звенящей тишины раннего утра.
  
   Первая яхта, вошедшая в бухту, была совсем новая, ослепительно белая. Луч солнца, скользнувший по её белоснежному борту, заставил Сейлор зажмуриться, настолько ярким был ударивший в глаза свет. Она слегка отодвинулась на край камня, переменив положение, прикрыла ладонью глаза и с безразличным видом продолжила наблюдать за яхтой.
   Первые несколько секунд на палубе не было заметно никакого движения, затем раздались голоса, и у поручней появились трое: двое мужчин и девушка с длинными, до пояса, густыми и чёрными как смоль волосами. Эти волосы непроизвольно приковывали к ней внимание. Девушка небрежно перекинула их через одно плечо и, заливисто смеясь над чем-то, прислонилась спиной к поручням. Все трое оживлённо беседовали, бурно жестикулируя, особенно старался один парень, ежесекундно что-то или кого-то изображая и явно пытаясь привлечь к себе внимание. Взгляд эффектной брюнетки был прикован именно к нему, а на её миловидном лице играла лёгкая улыбка.
   Сейлор не могла отвести взгляд от незнакомки, в её облике, в самой её манере держаться было что-то магнетическое. Выражение её необычайно подвижного лица постоянно менялось, не изменялось лишь направление её взгляда - он всё также следовал за любыми перемещениями шумного весельчака.
   Эта троица настолько поглотила всё внимание Сейлор, что она не слышала и не замечала ничего вокруг, и поэтому вздрогнула от неожиданности, когда Мэделин провела по её щеке своей травинкой. Она медленно и неохотно возвращалась к реальности, а сестра тем временем уже трясла её за плечи.
   - Сей, ты что заснула? - спросила она, наклонив голову и заглянув девушке в лицо.
   - Нет, - сердито отозвалась Сейлор. Она с удивлением поймала себя на том, что злиться на сестру только за то, что та вырвала её из задумчивости.
   Мэделин, казалось, не заметила её ворчливого тона.
   - Я два раза спросила тебя, не собираешься ли ты пойти домой, а ты даже головы не повернула. О чём так глубоко задумалась?
   - Ни о чём. Извини, - отозвалась Сейлор. - Так что ты хотела спросить?
   Мэделин приложила ладонь к её лбу и задала встречный вопрос:
   - Ты, случайно, не перегрелась на солнце? - затем театрально закатив глаза, добавила: - Повторяю в последний раз: ты домой идёшь?
   - Да, конечно, сейчас.
   Сейлор торопливо вскочила с камня, оглядываясь в поисках своей сумки, и в последний раз, украдкой, боясь, как бы не заметила сестра, бросила быстрый взгляд на яхту. Палуба была пуста, трое незнакомцев куда-то исчезли. Сейлор сама удивилась тому, как сильно это её разочаровало, и, обреченно вздохнув, направилась к своему мольберту.
  
   Дома сестёр встретила пронзительная тишина. Пустоту прохладной гостиной наполняли лишь кое-где пробивавшиеся сквозь жалюзи лучи жаркого солнца.
   - Где все? - спросила Сейлор, протиснувшись в дверь со своей ношей. Её голос в безмолвной гостиной звучал чересчур громко.
   - Мама с папой собирались пройтись после завтрака. Наверное, ещё не вернулись, - отозвалась Мэделин, закрывая дверь и одновременно украдкой разглядывая себя в зеркале, висевшем на стене справа от двери.
   Убедившись, что выглядит она превосходно и, для большей уверенности, пригладив взлохмаченные морским ветром волосы, девочка с важным видом прошлась по комнате: чуть тронула кончиками пальцев лист стоящего в углу фикуса, прижалась к нему щекой, ощутив его приятную прохладу на своей разгорячённой коже. Мэделин любила цветы, когда была совсем маленькой, то называла их своими лучшими друзьями, а когда подросла, полюбила возиться с ними. Могла весь день провести за этим занятием. Её доставляло огромное, ни с чем несравнимое удовольствие наблюдать за тем, как слабый нежный росток, посаженный и взлелеянный её собственными руками, постепенно, день за днём наливался силой и, меняясь на глазах, превращался в крепкое, здоровое и удивительно красивое в своей неповторимости растение.
   Записку на журнальном столике Мэделин заметила не сразу, но стремглав кинулась к ней, как только та зацепила её взгляд. Записка предназначалась ей.
  
   "Мэделин,
   Пока тебя не было, звонила Коринна Роджерс. Она спрашивала, не присмотришь ли ты за Сейдж во вторник вечером. Перезвони ей, пожалуйста.

Целую,

Мама"

   Мэделин два раза пробежала глазами записку, она не могла не ощущать гордость за саму себя и свою собственную важность. Ещё бы, ведь к ней обращались за помощью, и не по какому-то пустяковому поводу, нет, ведь только от неё зависело, сможет ли Коринна освободить для себя вечер вторника. Конечно, где-то на задворках сознания у Мэделин мелькнула мысль о том, что она сильно переоценивает собственную значимость, но девочка постаралась заглушить эту мысль и сосредоточилась на том, чтобы её голос звучал по-деловому, когда она будет звонить Коринне. Она миллионы раз слышала, каким тоном её мать разговаривает со своими клиентками и прекрасно научилась копировать её интонацию.
   На другом конце провода трубку взяли только после седьмого гудка, когда Мэделин уже всерьёз рассматривала перспективу повторить попытку позже.
   - Коринна Роджерс слушает.
   Реплика прозвучала так неожиданно, что девочка на мгновение растерялась и ей понадобилась целая секунда, чтобы снова собраться с мыслями.
   - Это Мэделин Рид, - наконец выдала она. От её настроя на деловой тон не осталось и следа, голос звучал скорее несколько испуганно.
   Коринна, сделав вид, что не заметила замешательства девочки, радушно произнесла:
   - Мэделин. Рада, что ты позвонила.
   - Мама оставила мне записку, - пояснила та. - Я звоню сказать, что я смогу приехать к вам и остаться с Сейдж.
   - Спасибо тебе огромное, - по голосу Коринны Мэделин поняла, что она улыбается. Коринна тут же, немного смущаясь, пояснила: - Мы с Саймоном идём на концерт во вторник, а мой брат возвращается только в среду. Ты была моей последней надеждой.
   Последние слова Коринны снова вдохнули в сознание Мэделин чувство собственной значимости. Она никогда не была чьей-то последней надеждой, поэтому ещё долго, после того как они с Коринной повесили трубки, с её губ не сходила довольная ухмылка.
   Именно эта ухмылка и рассмешила Сейлор, когда она, уже успев принять душ и переодеться, спустилась вниз.
   - Ты похожа на папу в те дни, когда ему удаётся заключить особенно выгодный контракт, - прокомментировала она, как только сестра попала в её поле зрения.
   Мэделин в ответ натянула на лицо маску обиды, хотя сквозь неё всё равно пробивался лучик радости. Сейлор небрежно приобняла сестру за плечи и тихо спросила:
   - Чему радуешься, Мэдди?
   От такого обращения девочка поморщилась, но ответила, стараясь, чтобы голос её звучал как можно более буднично:
   - Я снова сижу с ребёнком маминой секретарши во вторник.
   - Ясно... - протянула Сейлор и крепче прижала сестру к себе.
   - Немного денег заработаю, - мечтательно пропела Мэделин, уже подсчитывая в уме, хватит ли у неё теперь средств сделать первый взнос за летний драматический класс.
   Сейлор задумчиво покачала головой и отступила от младшей сестрёнки, глазами отыскивая ключи от машины. У неё была дурная привычка бросать их, где придётся, после чего ей приходилось каждый день тратить уйму времени на то, чтобы их разыскать. Её беспокойный бегающий взгляд и сосредоточенное выражение лица не ускользнули от внимания Мэделин, та слишком хорошо знала свою сестру. Поэтому, ни о чём не спрашивая, она молча присоединилась к поискам. Перевернув все подушки на диване, она первой обнаружила пропажу.
   - Вот они! Держи, - победно вскинув голову, торжественно произнесла она, и тут же торопливо спросила: - Куда ты собралась?
   - Мы с Сарой и Лией идём по магазинам, - беззаботно отозвалась Сейлор, забирая свои ключи из рук Мэделин.
   - Можно мне с вами? - попросила девочка, не особенно сильно рассчитывая на положительный ответ. Они с Сейлор были лучшими подругами, понимали друг друга с полуслова, но, по причине семилетней разницы в возрасте, компании у сестёр были разные, и они редко проводили время вместе вне дома. Мэделин, хоть она никогда бы в этом и не призналась, очень нравилось общаться с Сейлор и её подругами. Она с благоговением слушала их разговоры, переводя восхищенный взгляд с одной на другую, запоминая каждую интонацию, сопровождавшую то или иное слово, каждое малейшее изменение выражений их лиц, чтобы позже, в общении со своими собственными друзьями, точно, словно в зеркальном отображении, всё это повторить. Именно поэтому, Мэделин даже на долю секунды замерла от восторга, когда в ответ на её просьбу, сестра утвердительно кивнула головой, небрежно добавив к этому:
   - Только быстрее. Мы должны быть у дома Лии через двадцать минут.
  
   Не через двадцать минут, как планировалось, а только через час, заехав за одной из подруг Сейлор, они направились к торговому центру, где их должна была поджидать Сара. Как только они припарковались возле её машины, Сара, громко хлопнув дверцей, вышла и с плохо скрываемым раздражением уставилась на подруг. Ей казалось, они невероятно долго выбирались из синей Хонды Сейлор, и когда они, наконец, оказались рядом с ней, Сара, нервно поигрывая ключами с каким-то смешным блестящим брелоком на тонкой цепочке, раздражённо бросила:
   - Могли бы и поторопиться. Я вас уже полчаса здесь жду.
   Сейлор примирительно похлопала её по плечу и, указав пальцем на свою сестру, со смехом произнесла:
   - Это всё моя Мисс Совершенство. Ей нужна вечность, чтобы просто собраться в магазин.
   Мэделин напустила на себя виноватый вид, хотя, на самом деле, никакой вины за собой не чувствовала. Если другие могут позволить себе выйти из дома в том же виде, в котором они до этого по этому самому дому и расхаживали, то, что ей до этого. Что касается её, то она должна либо выглядеть на все сто, либо уж вообще никуда не ходить. Подтверждение этой своей теории она получила, когда Сара, смягчившись, окинула её взглядом, в котором читалось одобрение.
  
   В торговом центре, как обычно это бывает в выходной день, было шумно. Огромные толпы людей расхаживали туда-сюда, кружили вокруг бессчётного количества фонтанов в главном зале, пили кофе, что-то жевали и, главное, совершали тысячи нужных и ненужных покупок. Мэделин часто задавалась вопросом о том, что заставляет людей тратить с трудом заработанные деньги на то, что, в сущности, им совершенно не нужно. Она не в состоянии была понять, как человек может быть настолько непрактичным. Сама она всегда всё заранее просчитывала, продумывала и, отправляясь по магазинам, всегда точно знала, что и по какой цене собирается приобрести. Так и в этот день, едва переступив порог торгового центра, она, оставив сестру и её подруг, направилась в отдел ювелирных украшений. Пара новых серёжек или, может быть, тонкое, почти незаметное на пальце серебряное колечко - это было всё, что ей нужно.
   Сейлор, Лия и Сара, тем временем, отправились на охоту за новыми нарядами. Это было одним из любимых ими развлечений, от которого Сейлор, правда, начинала уже порядком уставать. Она больше не испытывала того бурного восторга, которое, бывало, охватывало её от обилия всевозможных фасонов платьев или джинсов и её каждый раз всё меньше и меньше прельщала перспектива, закрывшись в примерочной кабинке, перемерить всю эту гору одежды. Поэтому, пока её подруги с горящими от восторга глазами исследовали вешалки на наличие стоящих экземпляров, сама она равнодушно прохаживалась вдоль бесконечных рядов с предательскими мыслями о том, как хорошо было бы отсюда сбежать. Вскоре, однако, на глаза ей попалась юбка, перед которой она не смогла устоять - хлопковая, светло-серая и совсем простая, без каких-либо особенных украшений, не считая двух тонких кожаных ремешков на поясе, она смотрелась невероятно стильно, и рука Сейлор сама потянулась к вешалке.
   Уже в примерочной девушка убедилась, что не ошиблась с выбором. Юбка сидела на ней просто великолепно. Время потрачено не зря, решила она и принялась было уже расстёгивать молнию, намериваясь снять юбку, когда из соседней кабинки до её слуха донеслись тихие голоса. По тому, что смогла разобрать Сейлор, было ясно, что это очередная и явно молодая покупательница обсуждает с консультантом размеры одежды, и Сейлор не обратила бы на этот разговор ни малейшего внимания, если бы в ответ на остроумную реплику консультанта не раздался тихий мелодичный смех. Что-то в нём показалось Сейлор знакомым. Девушка рассмеялась снова, и Сейлор, даже думать забыв о своей юбке, замерла, вслушиваясь в неясный разговор, пытаясь понять, где же всё-таки она слышала этот смех раньше. Вконец измучившись любопытством, она осторожно двумя пальцами отодвинула край преграждавшей вход в её кабинку тяжёлой занавески и, приблизив к образовавшейся узкой щели лицо, выглянула наружу. В ту же секунду из соседней кабинки не спеша шагнула в зал высокая брюнетка, та самая, которую всего несколько часов назад Сейлор видела в бухте. Её столь неожиданное появление произвело на Сейлор странный эффект - она почувствовала, как её словно поразил электрический разряд, сначала это чувство возникло где-то глубоко внутри неё, затем отголоски этого разряда с бешеной скоростью разбежались по всему её телу, отчего по спине её на миг пробежала дрожь, перед глазами мелькнули мелкие светящиеся точки, а в голове что-то болезненно зазвенело. Ещё не успев, ни всё как следует осознать, ни, тем более испугаться столь неожиданного эффекта, произведённого на неё внезапным появлением незнакомки, она бессознательно отступила на шаг и резко отдёрнула руку от занавески, словно та могла её обжечь.
   Ничего перед собой не видя и тяжело дыша, она несколько секунд просто стояла, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, но они беспорядочно разбегались, приводя девушку в ещё большее смятение.
  
   Когда с покупками было покончено, все четверо отправились в кафе немного перекусить и, конечно же, обсудить свои последние приобретения. Поначалу никто не обратил внимания на сильнее обычного притихшую Сейлор, но позже то, что не так бросалось в глаза в оживлённой обстановке торгового центра и хаотичной суете парковки, вдруг ясно проявило себя в тихом полумраке полупустого кафе. Сейлор всё ещё погружённая в свои мысли, не сразу заметила обращённые на неё обеспокоенные взоры подруг и младшей сестры, а когда они всё же привлекли её внимание, она огромным усилием воли постаралась стряхнуть с себя груз своих размышлений, что далось ей не настолько просто, насколько она рассчитывала. Ощущение чего-то нового и абсолютно ей неизвестного и пугающе непонятного не спешило покидать её. Оно пронизывало всю её насквозь и своей неопределённостью и, возможно даже, роковой предопределённостью приводило в смятение всё её существо. В попытке хоть как-то отгородиться от этого чувства, она приложила ладонь тыльной стороной к своему лбу, только затем, чтобы ощутить, какой он ледяной, что было само по себе необычно в такой жаркий солнечный день.
   - Сей, ты хорошо себя чувствуешь? - наконец отважилась спросить Лия. Она мягко опустила свою руку поверх лежащей на столе другой ладони Сейлор.
   - Да, - встрепенулась та, опуская глаза, чтобы по неосторожности не выдать своих мыслей. - Я в порядке.
   - Она, должно быть, устала, - вставила слово Мэделин. - Знали бы вы, во сколько она сегодня поднялась!
   - Тогда нам, наверное, пора расходиться, - предположила Сара, всё ещё с любопытством поглядывая на Сейлор, гадая действительно ли всё дело только в предполагаемой усталости. Сейлор ответила ей долгим извиняющимся взглядом.
   Уже дома, закрывшись в своей комнате и вытянувшись на кровати с подушкой на животе, она почувствовала, как всю её охватывает неудержимое желание достать свои краски и писать. Она даже приподнялась, поддавшись порыву, но затем замерла на полувздохе. Что именно она должна была писать? Копну блестящих чёрных волос, прямую как натянутая струна спину или что-нибудь абстрактное, дабы просто придать хоть какой-нибудь зрительный образ всему водовороту своих беспорядочных мыслей.
  
   Глава 3
  
   Вечер вторника начался для Мэделин с того, что вернувшись из школы домой, она обнаружила на автоответчике сообщение от Сейлор, в котором та, извиняясь, сообщала, что никак не сможет отвезти её к Роджерсам в связи с дополнительными занятиями в университете, которые она просто не могла пропустить. Прослушав сообщение, девочка зло проворчала:
   - Как всегда она меняет свои планы по сто раз на дню, а другие должны из-за этого страдать.
   Она сердито надула губы. Её переполняла обида на Сейлор, но ещё больше она переживала по поводу того, что из-за своей старшей сестрицы она теперь не сможет выполнить обещание данное Коринне. Мэделин чуть не расплакалась от этой мысли, ведь, подумать только, её репутация ответственного, крайне пунктуального человека могла оказаться под угрозой, и всё потому, что её сестра не решилась пропустить пару лекций.
   Усевшись на журнальный столик, скинув при этом, чтобы выпустить пар, стопку газет, она принялась, лихорадочно соображая, отыскивать выход из создавшегося положения. Сперва у неё мелькнула мысль о том, чтобы вызвать такси, но она не забывала о том, что подобное ей делать ещё не позволяли, опасаясь за её же безопасность, и даже когда ситуация, по её меркам, близилась к катастрофе, она не рискнула бы нарушить запрет. Так и не придумав ничего лучше, через несколько минут, дико волнуясь, она позвонила Коринне. Та, выслушав сбивчивую речь девочки, только рассмеялась.
   - Не о чем волноваться, - спокойно, даже весело, произнесла она. - Саймон заедет за тобой по дороге ко мне.
   - По-моему, ещё пара таких кругов по городу, и он меня убьет, - попыталась шутить Мэделин.
   - Ему не нужно кружить по городу, как ты говоришь, ведь он живёт в трёх кварталах от вас, - успокаивающим тоном сказала Коринна.
   - Правда? - мгновенно оживилась Мэделин, почувствовав, как с её души свалился огромный камень. - Тогда пойдёт. Я хочу сказать, я согласна.
  
   Коринна читала Сейдж книгу, когда к её дому подъехали Саймон и Мэделин. К огромному разочарованию Сейдж, от которого, правда, через пару секунд не осталось и следа, она, отложив книгу, отправилась открывать двери. Дочка, с понурым видом, молча брела за ней, держась рукой за её мизинец. Едва Саймон и Мэделин переступили порог, малышка кинулась к ним, чуть не сбив с ног мать, и, широко раскинув руки, обняла их обоих. Мэделин, не ожидавшая такого бурного приветствия, с трудом устояла на ногах, ей пришлось для опоры схватиться за дверную ручку. Коринна, светясь от радости, осторожно освободила гостей из объятий своей любвеобильной девочки и, в качестве приветствия, одарила Саймона мимолётным поцелуем, а Мэделин легким кивком головы.
   - Проходите, не стойте в дверях, - суетилась она, пытаясь освободить для вновь прибывших немного места на заваленном игрушками диване.
   Сейдж кинулась, было, ей помогать, но подошедший сзади Саймон перехватил её на полпути и, присев на освободившийся край дивана, усадил её к себе на колени. Девочка, сияя от удовольствия, развернулась к нему лицом и громко спросила:
   - Саймон, а ты любишь мою маму?
   - Сейдж! - мучительно покраснев от смущения, одёрнула свою не по годам проницательную дочь Коринна.
   - Всё хорошо, бросил ей Саймон и вновь сосредоточил всё внимание на Сейдж.
   - Да, я её очень сильно люблю, - громким шёпотом, явно рассчитанным на то, что его услышит не одна его всем своим существом ожидавшая ответа маленькая собеседница, ответил он. Улыбка малышки сделалась шире.
   Коринна ещё больше покраснела, услышав ответ. Это был не та тема, которую полагалось обсуждать при посторонних, даже если из посторонних была всего лишь одна пятнадцатилетняя девочка.
   - Саймон, идём, - подхватив свой жакет, позвала она.
   Саймон, нехотя, поднялся с дивана и, чмокнув на прощание Сейдж в её нежную круглую щёчку, последовал за Коринной.
   - Прости за Сейдж, - виновато произнесла Коринна, тронув Саймона за локоть, как только они выскользнули за дверь.
   - Не за что извиняться, - перехватив её руку и сжав её в своей большой сильной ладони, проговорил Саймон: - Это был простой вопрос, на который у меня нашёлся такой же простой ответ.
   Он пристально посмотрел Коринне в глаза. Та, смутившись ещё сильнее прежнего, поспешила отвести взгляд и, развернувшись, неспешно зашагала к машине, но в тот краткий миг, когда Саймон ещё мог видеть её лицо, он с облегчением заметил, как на губах Коринны мелькнула счастливая улыбка.
  
   В восемь часов вечера Мэделин, отправив в постель свою порядком подуставшую за день подопечную, развалилась на диване с хозяйской книгой в руках. Она обнаружила её на столе в столовой, когда кормила Сейдж ужином. Название книги и её оформление были многообещающими, но содержание её разочаровало, поэтому, пролистав страниц двадцать, Мэделин решительно отодвинула от себя это скучное чтиво и, не придумав занятия поинтереснее, отправилась бродить по огромному притихшему дому. Нет, она, конечно, не собиралась ни шпионить за хозяевами, ни трогать их личные вещи, просто слонялась без дела из комнаты в комнату, то и дело поглядывая на свои изящные серебряные часики. Кто-то когда-то сказал ей, что часы - это необыкновенно притягательный аксессуар, и с тех самых пор она, предварительно отыскав в магазинах экземпляр посимпатичнее, ни не минуту не расставалась со своими.
   Неспешно прохаживаясь по первому этажу, воображая, что этот великолепный дом, в котором она и была-то всего второй раз в жизни, принадлежит ей, она не услышала ни тихого скрипа ключа в дверном замке, ни звука твердых, уверенных шагов и, потому, чуть было не вскрикнула от испуга и неожиданности, когда, обернувшись, натолкнулась взглядом на незнакомый мужской силуэт. Мэделин инстинктивно прижала руки к лицу, ещё не успев ни о чём подумать, но затем, мысль о том, что она, должно быть, выглядит ужасно глупо, пробилась в её сознание сквозь пелену первобытного страха, и она, поспешно опустив руки, попыталась принять абсолютно спокойный вид.
   Незнакомец, с любопытством наблюдая за забавными переменами в её лице, сделал, наконец, шаг вперёд и, извиняясь, произнёс:
   - Прости, не хотел тебя пугать.
   Мэделин слабо улыбнулась, всё ещё пытаясь оправиться от потрясения, которое испытала, наткнувшись в пустом доме не совершенно незнакомого человека, которого, по её разумению, там не должно было быть. Мужчина тем временем продолжал:
   - Ты, наверное, Мэделин. Сестра рассказывала, что ты иногда приглядываешь за Сейдж.
   - Так вы - брат Коринны, облегчённо выдохнула девочка, чувствуя как сердце её, до этого момента бившееся с неимоверной скоростью где-то в области желудка, теперь возвращалось к своему обычному ритму.
   - Я - Шон, - протянул руку мужчина. Мэделин осторожно её пожала. Теперь, когда она совсем успокоилась, она, украдкой разглядывая Шона, заметила в нём некоторые черты, указывающие на несомненное родство с Коринной и Сейдж. Те же бездонные темно-синие глаза, которые, по всей видимости, являлись визитной карточкой Роджерсов, светлые волосы, не такого золотисто-орехового оттенка как у его сестры и племянницы, но такие же непослушные.
   - Я думала, вы вернётесь завтра, - чтобы поддержать разговор, нетвердым от волнения голосом, сказала она, заметив, что Шон внимательно на неё смотрит.
   - Должен был, но освободился раньше, - произнес Шон, отходя от девочки. - Хотя, кто знает, меня в любой момент могут вызвать обратно.
   Он не спеша направился к лестнице, на ходу бросив Мэделин:
   - Ты пока не уходи, дождись Коринну. Мало ли как получится.
   Когда он скрылся из виду, девочка опустилась на диван, пребывая в крайнем замешательстве. Возможно, на её состоянии просто сказывался только что перенесённый испуг, но как бы то ни было, она больше не чувствовала себя ни комфортно, ни тем более уверенно в доме, где помимо неё и Сейдж находился кто-то ещё, совершенно ей не знакомый. Глянув на циферблат больших старинных хозяйских часов с золотистым маятником, она с некоторым разочарованием отметила, что такое положение вещей будет продолжаться ещё как минимум полтора часа, и, потому, не придумав идеи получше, решила позвонить Сейлор и попросить её приехать пораньше. От её недавней обиды на сестру не осталось и следа. Что плохого в том, что моя сестра немного побудет здесь со мной, размышляла она, протягивая руку за телефоном.
  
   По прошествии двух дней с той памятной полувстречи у примерочных кабинок в торговом центре, Сейлор чувствовала себя гораздо менее взволнованной. Думать обо всём, что за какую-то долю секунды пронеслось сквозь неё и о том, какой след это в неё оставило, ей совершенно не хотелось. Её новой целью было привести свои мысли в порядок, и хотя с этой задачей она справлялась не слишком успешно, ей было, за что себя похвалить. Университет, занятия, живопись - всё это помогало отвлечься, не думать о чём-то помимо творчества и учёбы и, потому, рассматривалось девушкой исключительно как высшее благо; и только на краткий миг, прямо в середине какой-нибудь особенно скучной лекции слегка подзабытое, намеренно игнорируемое ощущение чего-то прекрасного, настоящего вдруг поднималось из самой глубины души Сейлор, пробивая наслоения других, более поздних и менее значимых ощущений и впечатлений, отчего к глазам её подступали непрошенные слёзы, а губы непроизвольно растягивались в мимолётной улыбке. Сейлор даже самой себе, в минуты обнажающей душу откровенности, не смогла бы объяснить отчего это происходит. Лишь одно она знала точно, ей просто необходимо было об этом забыть.
   Телефонный звонок Мэделин застал её с карандашом в руках - она как раз обдумывала очередной набросок к будущему шедевру. Неохотно отрываясь от своей работы и всё ещё сосредоточенно разглядывая её, размышляя, не нужно ли что-нибудь подправить, она рассеянно нажала кнопку громкой связи.
   - Слушаю.
   - Сейлор, ты не приедешь ко мне? - раздался умоляющий голос сестры.
   - Мэдди, что, уже? - разочарованно спросила Сейлор, мысленно прощаясь с намерением поработать чуть дольше, затем взглянув не часы, полным надежды голосом добавила: - Кажется, ещё рано.
   Мэделин в ответ быстро зашептала, явно опасаясь, что её могут услышать:
   - Приехал брат Коринны, и мне не так уж сильно хочется провести столько времени в доме, где кроме нас никого нет.
   - Это что-то новое, - усмехнулась Сейлор. - По-моему, тебя такое никогда не волновало. Я думала, из нас двоих это я самая нелюдимая.
   - Ну, Сейлор, пожалуйста, - притворно простонала в ответ девочка.
   Сейлор обречённо вздохнула и, решительно отложив в сторону карандаш, ответила, стараясь придать голосу суровую интонацию:
   - Хорошо я приеду, но ты у меня в долгу до конца своих дней.
   - Согласно, - повеселев, выпалила Мэделин. - Ты только поторопись.
  
   Подъехав к дому Роджерсов, Сейлор не спешила выходить из машины. Ей было немного не по себе от того, что она собиралась сделать, а именно, войти в чужой дом по просьбе всего лишь своей младшей сестры, которая вообще-то не имела никакого права приглашать в него гостей, пусть даже они были её близкими родственниками. И не реакция Коринны беспокоила Сейлор, в конце концов, они немного знали друг друга, виделись несколько раз, когда Сейлор заезжала к матери в салон, а отношение её брата к тому, что в доме без его ведома появятся посторонние. Я бы вряд ли такому обрадовалась на его месте, размышляла она. Додумать эту мысль до конца ей не дали - дверь дома распахнулась, и с крыльца пулей слетела Мэделин.
   - Ты уже давно здесь, я в окно видела, как ты подъехала. Хватит сидеть, идём, - она дернула ручку дверцы на себя.
   Сейлор, не спеша, выбралась из машины и замерла, опершись одной рукой о капот.
   - Давай быстрее, - торопила её сестра. - Я же не могу выходить надолго.
   - Мэдди, ты ещё такой ребёнок, - проворчала Сейлор, неохотно следуя за ведущей её к дому девочкой.
   Ты в ответ буркнула что-то нечленораздельное и схватила Сейлор за запястье в попытке заставить её двигаться быстрее.
   У приветливо распахнутой входной двери их встретил Шон. На лице его, когда он наблюдал за тем, как сёстры входили в дом, читалось насмешливое удивление.
   - А я-то думал, ты совсем уже решила отсюда сбежать, - с тихим смешком обратился он к Мэделин.
   - Нет, я просто попросила сестру приехать и немного побыть здесь со мной, - мучительно покраснев и чувствуя себя отвратительно, словно её только что застали на месте преступления, виновато отозвалась девочка. Затем вдруг осознав, насколько жалко должно быть прозвучало её объяснение, она быстро добавила: - Мне стало немного скучно.
   - Да уж, с развлечениями у нас здесь настоящие проблемы, - всё тем же тоном поддразнил её Шон, отчего Мэделин почувствовала себя ещё хуже.
   Тут она вдруг вспомнила о хороших манерах и, попытавшись скрыть за официальным тоном своё смущение, громко произнесла:
   - Ах да, Мистер Роджерс, позвольте представить вам мою сестру, Сейлор Рид. Сейлор, это - Шон Роджерс.
   Шон, всё ещё сохраняя насмешливо выражение лица, молча и как бы, между прочим, протянул руку Сейлор, та в ответ лишь слегка сжала её.
   - Что ж, добро пожаловать Мисс Рид, - отступив на шаг, на удивление радушно проговорил Шон и, словно пытаясь понять, что же она из себя представляет, пытливо заглянул ей в глаза.
  
   Мэделин полагала, что Шон как и до этого поднимется наверх, и до конца вечера они с Сейлор вряд ли его увидят. Она очень на это рассчитывала, но Шон не оправдал её ожиданий. Проводив сестёр в гостиную и любезно предложив Сейлор присесть, он и сам тут же устроился рядом с ней на краешке дивана. Мэделин украдкой окинула его весьма недовольным взглядом, но что она могла сделать, это был всё-таки его дом.
   Шона, казалось, происходящее сильно забавляло. Конечно же, от его внимания не могло ускользнуть ни недовольство Мэделин, ни замешательство Сейлор. Работа адвоката приучила его быть внимательным к деталям, потому он сразу определил, кто из сестёр является заводилой, и потому, пребывая в весёлом расположении духа, намеренно подсел к наиболее застенчивой из них. Откинувшись на спинку дивана и небрежно закинув одну ногу на миниатюрный журнальный столик, он явно наслаждался моментом.
   - Итак, Мисс Рид, чем вы занимаетесь? - нарочито шутливым тоном задал он первый вопрос, в упор глядя на неё.
   - Сейлор, - слабым голосом поправила она его, а затем поспешно добавила: - Я изучаю изобразительное искусство в университете.
   Ответ его заинтересовал, выражение лица мгновенно переменилось, насмешка исчезла, теперь на нём читалось полное внимание. Такая перемена настроения Шона повлекла за собой изменение всего микроклимата их маленького общества. Мэделин перестала дуться и с живым интересом перевела взгляд с сестры на Шона и обратно. В голове её промелькнула слабая тень какой-то идеи, которую она ещё не могла облечь в слова. Сейлор, затронув любимую тему, почувствовала себя чуть менее скованно.
   - Что конкретно ты изучаешь, Сейлор? - не отрывая глаз от лица девушки, выдал новый вопрос Шон.
   - Живопись, - голос Сейлор потеплел. - Пишу пейзажи, в основном. Люблю работать на открытом воздухе, это приводит мысли в порядок.
   - Могу это понять, - улыбнувшись, несколько мечтательно отозвался Шон.
   - Она сейчас работает над серией пейзажей, пишет нашу бухту, - встряла Мэделин, затем, помолчав, полным восхищения голосом добавила: - Получается фантастически красиво!
   - Звучит неплохо, - улыбнулся Шон. - Могу я как-нибудь на них взглянуть?
   Сейлор впервые с момента их встречи у входа в дом подняла взгляд и встретилась глазами с глазами Шона, двумя синими бездонными колодцами, которые, она могла себе это представить, при случае могли выступать в качестве серьёзного оружия, затягивая его оппонента в свои опасные глубины, гипнотизируя.
   - Может быть.... Когда-нибудь потом, - наконец ответила она. - Они ещё не закончены.
   - Ловлю на слове, - мягко дотронувшись до руки Сейлор, отозвался Шон.
  
   - Поверить не могу, что Шон просидел в гостиной весь вечер просто так! - воскликнула Коринна, когда, стоило ей только переступить порог, Мэделин вывалила на неё практически всё, что произошло в доме за час, предшествующий её возвращению. - Он же истинный трудоголик! Для него провести минуту без дела равняется тяжелейшему преступлению против всего человечества.
   Мэделин пожала плечами в ответ на это замечание. Коринна тем временем рассеянно оглядела комнату и только теперь заметила неподвижно сидящую на диване Сейлор.
   - Гм, - подняла бровь она. Теперь ей было ясно, что, а точнее кто, наконец, отвлёк её брата от нескончаемой работы. - Привет, Сейлор.
   - Привет, - Сейлор сделала шаг навстречу.
   - Давно тебя не видела. Как поживаешь? Всё рисуешь? - продолжала Коринна.
   Сейлор с улыбкой покивала головой и произнесла:
   - Надеюсь, ты не против того, что я здесь. Просто моя малышка сестрёнка совершенно не может прожить без меня дольше пары часов.
   Мэделин неодобрительно покосилась на сестру, когда та назвала её малышкой. Коринна, рассмеявшись, положила руку ей на плечо и ответила Сейлор:
   - Ты шутишь? Да я рада, что ты здесь, более того, если твоё присутствие так благотворно действует на моего брата, что он забывает о своей работе, мне придётся в серьёз рассмотреть перспективу оставить тебя здесь надолго.
   Она с любопытством наблюдала за реакцией Сейлор на свои слова. Та смутилась от такого своеобразного комплимента, Мэделин же наоборот засияла довольной улыбкой от одной мысли о том, что её сестра не только талантливая художница, но ещё и невероятно привлекательная особа.
  
   - Ну что ты всё-таки думаешь о Шоне? - подобными вопросами Мэделин терзала Сейлор всю дорогу до дома, и та уже начала о них порядком уставать.
   - Мэдди, мы можем поговорить о чём-нибудь кроме Шона? - с сильным раздражением в голосе спросила она.
   - О чём? - тоже раздраженно отозвалась Мэделин. - О твоих картинах?
   Её просто не терпелось узнать мнение сестры о Шоне Роджерсе и её злило то, что та, по привычке пряча свои мысли, старательно избегала разговоров о нём.
   В ответ на последнюю реплику девочки, Сейлор глубоко и шумно вдохнула. Это был единственный известный ей способ удержаться от обидных слов в адрес действующей ей на нервы Мэделин. Импульсивность, Сейлор прекрасно это знала, была одной из её слабых сторон. Сколько раз случалась ей действовать, не подумав, а затем пожинать не всегда приятные плоды своих действий. Совет "глубоко вдохнуть и посчитать до десяти, прежде чем действовать" был для неё не пустым звуком, и все, кто хоть немного знал Сейлор, заслышав такой её вдох, спешили ретироваться из поля её зрения или замолчать, дабы дать ей возможность успокоить саму себя.
   Именно так Мэделин поступила и в этот раз: откинулась на спинку сиденья и мечтательно уставилась в окно. Огни ночного города не привлекали её внимания, она глядела сквозь них в неясное будущее, не своё, Сейлор, где в сиреневатой дымке маячили бледные тени свадебных колоколов.
   Глава 4
  
   Всю долгую неделю, прошедшую с момента первой встречи с Шоном, Мэделин нещадно третировала старшую сестру беспрестанными разговорами о нём, о том какой он красивый, успешный и необыкновенно интересный человек. Сейлор прекрасно понимала, к чему клонит девочка, но забавы ради каждый раз, как та заводила подобный разговор, надевала на себя маску святой наивности.
   Мэделин всегда пеклась о будущем Сейлор, иногда, казалось, даже сильнее, чем о своём собственном. Сейлор не могла без дрожи вспомнить о том, как несколько лет назад та слишком настойчиво пыталась познакомить её с братом своей одноклассницы. Она так измучила Сейлор своими крайне настойчивыми просьбами и уговорами, что девушка не выдержала и сбежала из дома к университетской подруге, пообещав вернуться лишь в том случае, если Мэделин оставит её в покое, желательно до конца жизни. Зная Сейлор, никто не сомневался, всё будет так, как она сказала. Она могла пойти на уступки, но не терпела, когда покушались на её личную территорию.
   На этот раз Мэделин поклялась себе быть менее настойчивой и действовать более тонко, но выходило это у неё не слишком успешно - слишком уж сильно было её желание устроить личную жизнь сестры и не дать ей по глупости упустить такого прекрасного кандидата в мужья как Шон.
   Саму Сейлор будущее заботило мало, оно представлялось ей неким расплывчатым, туманным образом, окутанным дымкой, такой же, как та, что появлялась над бухтой ранним солнечным утром, в котором, как она искренне полагала, центральное почётное место будет занимать горячо любимая живопись, а всё остальное со временем обретёт ясность. По её разумению, не стоило торопить события и просчитывать каждый свой шаг. Будучи в большой степени фаталисткой, она практически во всём всецело полагалась на судьбу. Что, как не судьба, не провидение, могло привести её, тогда ещё совсем маленькую девочку из семьи риэлтора и косметолога, людей не самых творческих профессий на свете, к мысли о том, что ей стоит заниматься только живописью.
  
   За эту неделю Мэделин ещё несколько раз приглашали присмотреть за Сейдж, и каждый раз за ней заезжала Сейлор. Шон старался попасть домой именно к этому времени, чтобы ощутить бурлящую радость от их мимолётной встречи, успеть перехватить неосторожный взгляд больших влажных карих глаз Сейлор, перекинуться с ней парой ничего не значащих фраз. Всё чаще и чаще ловил он себя на том, что не может перестать думать о ней. От этой тихой стеснительной девушки веяло чистотой и наивностью, и что-то внутри подсказывало Шону, что она, будучи крайне наблюдательной художницей, умеет радоваться таким простым и незначительным вещам, которых другие в водовороте будничной суеты даже не замечают, и если кому-нибудь посчастливиться настолько, что она приоткроет перед ним свой внутренний мир, жизнь этого человека уже никогда не будет прежней. Больше всего на свете ему хотелось быть этим человеком.
  
   Поздним хмурым дождливым вечером, когда вся семья Рид находилась дома, наслаждаясь редкими минутами семейного покоя, раздался неожиданный телефонный звонок. Мэделин, скользнув взглядом по циферблату часов, решила, что не стоит даже выбираться из своего теплого мягкого кресла, в котором она только что так уютно устроилась с сонно мурлычущей кошкой на коленях. В такой поздний час звонить могли кому угодно, но не ей. Сейлор была слишком увлечена своим очередным натюрмортом, поэтому даже не услышала звонка. Снимать трубку отправился глава семейства Джереми Рид, которому едва ли меньше, чем его дочерям хотелось отвлекаться от своего любимого занятия, чтения вечерней газеты. Карла, увидев, что её муж поднимается с дивана, проводила его благодарным взглядом.
   - Слушаю, - бодрым деловым тоном произнес Джереми.
   Мэделин насмешливо на него уставилась, мысленно посмеявшись над тем, что отец, должно быть, полагает, что он всё ещё на работе. Тот, внимательно выслушав незримого собеседника, отрывисто сказал:
   -Подождите минуточку.
   Затем, отодвинув трубку на приличное расстояние, крикнул вглубь дома:
   - Сейлор, тебя к телефону.
   Передавая трубку подоспевшей дочери, он наткнулся на вопросительный взгляд Мэделин.
   - Не знаю я, кто это, - ответил он на застывший в её глазах немой вопрос. - Голос был...
   - Какой? - нетерпеливо прервала его младшая дочь, подавшись вперёд так резко, что разбудила дремавшую кошку.
   - Мужской, - шутя, отрезал ей отец и, стараясь не обращать внимания на многозначительные взгляды, которыми та обменялась с его женой, снова углубился в чтение.
   Сейлор не любила разговаривать по телефону при свидетелях, потому подхватив аппарат, она сперва отошла на безопасное расстояние и лишь затем с мягком любопытством в голосе произнесла в трубку:
   - Алло?
   - Сейлор, привет, это Шон, - послышался в ответ голос того, кого она совсем не ожидала услышать. - У меня к тебе большая просьба.
   - Что за просьба?
   - В следующую пятницу коллегия адвокатов нашего города устраивает благотворительный ужин в поддержку детей с заболеваниями сердца, а мне совершенно не с кем пойти. Таков уж побочный эффект моей работы - нет времени на то, чтобы заняться личной жизнью. Мне хотелось бы знать, не согласишься ли ты сопровождать меня.
   Первой мыслью Сейлор было отказаться, но затем она сочла это невежливым, к тому же, упоминание о тяжелобольных детях растрогало её, потому она осторожно произнесла:
   - Хорошо, почему бы и нет.
   - Спасибо. Ты меня очень этим обяжешь, - с искренним облегчением в голосе проговорил Шон. - Тогда я заеду за тобой в пятницу в шесть часов.
   - Договорилась, - произнося это, Сейлор постаралась улыбнуться, хотя перспектива оказаться на благотворительном ужине вряд ли могла её вдохновить. Она предвидела, что в компании одних лишь адвокатов ей будет не слишком весело.
   Закончив разговор, Сейлор вернула телефон на место и с независимым видом поспешила удалиться, но вопрос Мэделин нагнал её на первых ступенях лестницы:
   - И кто же это звонил? - издевательским тоном произнесла она.
   Мать кинула на неё строгий взгляд, и девочка картинно потупила глаза, придав своему лицу выражение абсолютной невинности.
   - Звонил Шон. Попросил меня сопровождать его на благотворительном ужине в пятницу, - монотонно приговорила Сейлор, в душе борясь с желанием сказать сестре что-нибудь обидное.
   Мэделин живо отреагировала на реплику сестры, резко подняв голову. В глазах её прыгали озорные искорки.
   - И ты пойдёшь? - с любопытством спросила она.
   Сейлор задумчиво обвела глазами комнату, затем, склонив голову на бок, медленно протянула:
   - Не знаю, может быть...
   И она упорхнула наверх раньше, чем Мэделин успела задать ей новый вопрос.
  
   - Ты что, действительно собираешься пойти в этом? - возмутилась Мэделин, заметив, как сестра спускается по лестнице в скромном и максимально закрытом дымчато-сером платье без рукавов, её длинные волосы цвета тёмного шоколада мягкими волнами свободно ниспадали на плечи, из всех украшений на ней присутствовало лишь тонкой серебряное ожерелье, подаренное ей отцом на её двадцать первый день рождения.
   - Да, именно в этом, - резко ответила Сейлор, её возмущало грубое вмешательство сестры во все её дела. А ещё она страшно нервничала перед этим ужином.
   - Никто не ходит на первое свидание в таком виде! Монахини и то выглядят веселее.
   - Это не свидание! - отрезала Сейлор. - И потом, с каких это пор меня стали сравнивать с монахинями?
   Мэделин рассмеялась на последнюю реплику сестры, та подхватила её смех и, притянув девочку к себе, легким движением руки взъерошила ей волосы.
   - Теперь лучше займись своим внешним видом, - улыбнулась она, отступая на шаг.
   - Замечательно выглядишь, - сказала ей мать, подняв голову от книги, которую она увлечённо читала.
   - Спасибо, мам, но не все так думают, - со смехом произнесла Сейлор, бросив многозначительный взгляд в сторону младшей сестры, с довольно мрачным видом поправлявшей причёску перед зеркалом.
   - Если Шон никогда никуда больше тебя не пригласит, не говори мне потом, что я тебя не предупреждала, - ядовито бросила девочка.
  
   Шон позвонил в дверь дома Ридов ровно в шесть часов вечера, ни минутой позже, приятно удивив Карлу своей пунктуальностью. По настойчивой просьбе Сейлор дверь открывать отправилась именно она, пока её старшая дочь добавляла последние штрихи в свой и без того безупречный облик.
   - Добрый вечер. Проходите, пожалуйста, - с радушной улыбкой произнесла Карла, впуская гостя в дом.
   Он был в великолепном чёрном костюме и при галстуке, от чего у Карлы перехватило дыхание - такое эффектное появление не могло не восхитить её, более того, в руках он держал небольшой искусно составленный букет нежно-розовых лилий, которые источали божественный аромат. Шон, представившись, с широкой улыбкой пожал протянутую руку Карлы и в этот момент взгляд его остановился на незаметно появившейся рядом с матерью Сейлор. Его вежливая улыбка сделалась глубже и теплее, взгляд наполнился восхищением, дыхание на секунду перехватило.
   - Прекрасно выглядишь, - наконец выдохнул он, протягивая ей цветы.
   - Спасибо, - слегка покраснев, ответила Сейлор, неловко обхватив букет одной рукой (в другой она сжимала сумочку) явно не зная, что ей с ним делать.
   - Давай, я поставлю их в воду, - подсказала выход мать.
   Сейлор, одарив её благодарным взглядом, с облегчением вздохнула и поспешно, даже слишком поспешно, передала ей лилии.
   - Желаю приятного вечера, - с улыбкой произнесла Карла за мгновение до того, как исчезлнуть на кухне.
   Шону хотелось взять Сейлор под руку, пока они, не спеша, шли к его роскошной машине, но он не решался, не зная, как она это воспримет. От его внимания не укрылось её замешательство в тот момент, когда он преподнёс ей цветы, и потому, он сделал для себя вывод о том, что в обращении с ней следует быть максимально осторожным и предусмотрительным, дабы не произвести на неё впечатление слишком назойливого кавалера.
  
   Стоило Шону припарковаться неподалёку от самого дорогого в их городе отеля, о существовании которого Сейлор знала лишь понаслышке, ей стало не по себе. Она, конечно же, не думала, что ужин будет проходить в какой-нибудь третьесортной забегаловке, но и к шикарной обстановке ресторана в отеле была определённо не готова. Шон, заметив, как она крепко вцепилась обеими руками в свою крошечную сумочку, ободряюще улыбнулся ей и вышел из машины. Сейлор, в свою очередь, тоже открыла свою дверцу и только собиралась шагнуть наружу, как рядом мгновенно оказался Шон.
   - Что же ты делаешь? - с изумлением и даже некоторым разочарованием в голосе произнёс он.
   Сейлор подняла на него вопросительный взгляд, силясь понять, что же такого страшного она сделала. Шон огорчённо покачал головой и протянул её руку, помогая выбраться из машины.
   - Это моя задача, открыть для тебя дверцу, - пояснил он в ответ на её немой вопрос. - Ты должна просто сидеть и ждать.
   Сейлор нервно рассмеялась.
   - И всего-то? Я об этом даже не подумала, - беззаботно проговорила она и медленно следом за Шоном двинулась к парадному входу в отель, пытаясь подстроиться под шаг своего спутника.
  
   Как и предполагала Сейлор, обстановка в ресторане была роскошной, даже слишком, на строгий взгляд предпочитавшей минимализм девушки, а общество, в большинстве своём, невыносимо скучным. Поначалу она с непритворным вниманием пыталась следить за утомительным разговором, неторопливо протекавшим за их столом на восемь человек, но она, то и дело, теряла его нить, отвлекаясь на всякие несущественные детали, вроде формы бокалов из чистого хрусталя, как она полагала, или крупных объёмных складок на тяжелых портьерах цвета спелого абрикоса. В конце концов, она уже не пыталась скрыть того, что начинала изрядно скучать, рассеянно теребила в руках салфетку, мрачно смотрела прямо перед собой, однако ни её соседи по столику, ни даже Шон, с головой поглощенный разговором, казалось, этого не замечали.
   Никогда в жизни, никому не удастся больше затащить меня ни на одно подобное мероприятие, думала она, мечтая лишь о том, чтобы оказаться где-нибудь в тишине и покое с кистью в руках, подальше от этого гудящего монотонными голосами зала. У неё даже мелькнула крамольная мысль незаметно сбежать от всей этой показной роскоши, и её остановило лишь то, что Шон мог истолковать такоё странный поступок как крайнюю форму неуважения, что, в свою очередь, могло отразиться на Мэделин - Роджерсы вряд ли пригласят её снова, если её сестра выкинет такой финт. Пытаясь изменить ход своих мыслей, она осталась на месте. Шон изредка бросал на неё полные восхищения, горящие взгляды, и она каждый раз отвечала ему слабой вымученной полуулыбкой.
   Наконец, к огромной радости Сейлор ряды приглашённых постепенно начали редеть. То и дело она полными тоски глазами провожала очередную пару, отчаянно желая последовать за ними, поэтому она только вздохнула с облегчением, когда, обращаясь к ней, Шон произнёс:
   - Пожалуй, нам тоже пора.
   Она, улыбнувшись, на этот раз совершенно искренне, быстро подхватила свою сумочку и чуть ли не бегом ринулась прочь от ненавистного ей стола, затем, осознав, что действует чересчур поспешно, она замедлила шаг, позволяя Шону нагнать её.
   - Тебе не понравилось, - лукаво улыбнувшись, резюмировал он, когда они сели в машину.
   - Вовсе нет, просто я не привыкла бывать на подобных мероприятиях, - поспешила оправдаться Сейлор, но перехватив понимающий взгляд Шона, смущенно рассмеялась. - Я обычно предпочитаю что-нибудь попроще и ближе к реальности.
   А всё это, закончила она мысль про себя, к реальности не имеет никакого отношения. На ужинах подобных этому можно увидеть многое, но всё это будет лишь наносное, пыль в глаза и развеется быстрее, чем свет от падающей звезды, как только все кто на нём присутствовал вновь вернуться в большой мир.
   - Может быть, остановимся где-нибудь по дороге домой, выпьем по коктейлю, - предложил Шон.
   - Не думаю, - устало отозвалась Сейлор. - К тому же, я не пью ничего крепче кофе.
   - Тогда закажем тебе что-нибудь безалкогольное. Пожалуйста, Сейлор, - ему решительно не хотелось её отпускать. - Я чувствую себя виноватым перед тобой, и мне хочется компенсировать тебе такую грандиозную потерю времени.
   Сейлор молча постукивала пальцами по своей сумочке, она не хотела обижать Шона, в который уже раз, напомнила она себе, и поэтому снова, против своего желания согласилась принять его новое приглашение.
   - Только ненадолго, - попросила она. - Уже довольно поздно.
  
   Шон привёз её в работающее допоздна небольшое уютное кафе.
   - Выпьем кофе, раз уж ты не приемлешь алкоголь, - пояснил он, радостно улыбаясь.
   Сейлор, чувствуя себя ребёнком, наказанным неизвестно за что, обречённо шла за ним. В кафе было довольно многолюдно, в такой час люди желали только одного - расслабиться после долгого трудового дня, потому подобные крошечные заведения в это время суток были невероятно популярны. Шон заметил освободившийся столик у окна, где небольшой колоннообразный выступ в стене создавал иллюзию некоторой уединённости, если можно вообще говорить о какой-либо уединённости в переполненном кафе. Сделав заказ Шон, явно пребывая в приподнятом настроении, пристально посмотрел на Сейлор и сказал:
   - У меня создалось впечатление, что ты не знаешь как вести себя с мужчинами. Прости, не хотел тебя обидеть, - поспешно добавил он, заметив, как резко переменилось выражение её лица, теперь в нём читалась крайняя настороженность и что-то ещё, чего он не мог распознать.
   - Возможно, так оно и есть, - нейтральным тоном ответила она, стараясь, чтобы голос её звучал ровно.
   - У тебя что же, никогда раньше не было поклонника? - удивлённо спросил Шон.
   - Нет, я никогда ни с кем не встречалась, - не глядя на него, произнесла девушка, затем, явно что-то вспомнив, чуть заметно поморщилась и поправила саму себя: - Нет, не совсем так. В старших классах я пару раз ходила на двойные свидания с моей подругой, но это всё.
   Она замолчала, полагая, что вопрос исчерпан, но Шон, судя по всему, так не считал. Он даже приподнялся со стула от удивления.
   - Не верю. Такая красивая девушка как ты... - начал было он, но Сейлор его прервала:
   - Шон, хватит.
   Она уже начинала злиться на него за то, что он вмешивается в дела, которые его никак не должны касаться, но Шон, поражённый своим открытием, казалось, этого даже не замечал.
   - Я просто хотел сказать, что.... Нет, ты это серьёзно сейчас сказала? - перебил он сам себя.
   Сейлор, бросив на него мрачный взгляд, постаралась ответить как можно вежливее, хотя терпение её было уже на исходе.
   - Да, серьёзно.
   - Тогда тебе срочно нужно навёрстывать упущенное, - шутливым тоном с крайним воодушевлением произнёс он, вальяжно развалившись на стуле. - Тебе предстоит долгий путь, и я буду рад...
   Это было последней каплей.
   - Не надо, - предупреждающе подняв руку, сказала Сейлор, затем, оглядевшись, тихо произнесла: - Мне нужно ненадолго отойти.
   Он приподнялся, когда она встала, но ей было уже совершенно безразлично, что он делал. Одна лишь мысль болезненно стучала у неё в висках, ей, во что бы то ни стало, необходимо было выбраться оттуда как можно скорее и наплевать на последствия. Она осторожно проскользнула между столиками и постаралась затеряться в разномастной толпе посетителей, чтобы затем незаметно пробраться к выходу. Благо, выступ, за которым она только что сидела с Шоном, надежно скрывал дверь от его глаз.
   Выскочив на улицу, Сейлор торопливо прошла через парковку и нырнула в какой-то слабо освещённый переулок. Она не особенно задумывалась о том, куда идёт, ей хотелось лишь одного - оказаться как можно дальше от Шона и его настойчивых глупых расспросов. Заметив в впереди огоньки медленно приближающегося такси, она, недолго думая, подняла руку, намереваясь его остановить. Машина плавно затормозила возле неё, и Сейлор быстро скользнула на заднее сиденье и уставшим голосом назвала водителю адрес.
   - Это довольно далеко отсюда, на другом конце города, - бодро произнесла сидящая за рулём девушка и повернула своё светящееся улыбкой лицо к Сейлор.
   Это её движение произвело на последнюю весьма неожиданный эффект - глаза её широко распахнулись, рот слегка приоткрылся, дыхание резко перехватило, отчего кровь быстрыми молоточками застучала в висках. Даже несмотря на относительный полумрак тускло освещённого салона, Сейлор узнала девушку - это была ни кто иная, как та самая черноволосая незнакомка с яхты.
   Девушка удивлённо и несколько обеспокоенно уставилась на Сейлор.
   - С тобой всё в порядке? - участливо спросила она, затем, развернувшись на сиденье, чуть подалась вперёд.
   Сейлор пришлось долго собираться с мыслями, чтобы ответить даже на такой простой вопрос. Она была поражена неожиданной встречей настолько, что в её, и без того перегруженном впечатлениями мозгу, творилось что-то невообразимое. Наконец, она через силу произнесла:
   - Я видела тебя на яхте.
   Затем сообразив, как глупо это, должно быть, прозвучало, она, опустив глаза, со смущённой улыбкой прикрыла рот ладонью. Незнакомка, однако, глупостью это не считала, она с совершенно серьёзным видом сказала:
   - Должно быть, на яхте моего младшего братца. Сводного, - уточнила она и продолжила с нежной улыбкой на потрясающе красивой формы губах. - Мы с ним всегда неплохо ладили, иначе и быть не могло - он самый забавный из всех кого я знаю. Вот и в этот раз, стоило ему обзавестись яхтой, он первым делом пригласил меня выйти в море с ним и его приятелем. Это было незабываемо.
   Она мечтательно улыбнулась, затем с заговорщическим видом произнесла:
   - Кстати, эта машина вовсе не моя, а того самого приятеля. Я просто его прикрываю. У него свидание.
   Сейлор, успевшая немного прийти в себя, слушая весёлую болтовню девушки, тихо рассмеялась, и к собственному огромному удивлению обнаружила, что от её недавнего раздражения не осталось и следа.
   - У меня ведь тоже было свидание, только я с него незаметно сбежала, - зачем-то призналась она.
   - Правда? - удивлённо вскинула бровь её собеседница. - А что произошло?
   - Ничего, просто мне не понравилось. Я решила, что не стоит терять время.
   - Решительная девушка, - одобрительно кивнув, сделала вывод водительница и, наконец, нажав на педаль газа и неспешно выводя машину на дорогу, бросила через плечо: - Как тебя зовут?
   - Сейлор.
   - Необычное имя... Я - Ливия.
   - Ливия, - полушёпотом медленно повторила Сейлор, словно пробуя имя на вкус.
   Звучит как музыка, подумала она.
  
   Весь неблизкий путь до дома Ридов Сейлор и Ливия проболтали о пустяках, словно две лучшие подруги. Где-то в середине пути Ливия ненадолго остановила машину у обочины, чтобы Сейлор могла пересесть на переднее сидение, так ей самой не приходилось больше то и дело оборачиваться назад. Сейлор чувствовала, как, несмотря на изрядную усталость и обилие впечатлений, большую часть из которых она не назвала бы приятными, в этом тесном салоне такси у неё открывалось второе дыхание. Ей больше не нужно было делать вид, что ей весело и, что самое главное, здесь она могла быть самой собой.
   Крайне общительная Ливия задавала ей сотни вопросов, но к крайнему изумлению Сейлор, её это нисколько не раздражало, скорее наоборот, ей было приятно отвечать на них, выдавая всё новые и новые незначительные подробности своей повседневной жизни. В голосе Ливии ей слышался искренний интерес, а не просто праздное любопытство, а ещё, она не могла вспомнить, когда она в последний раз так много говорила или слушала.
   - Чем ты занимаешься, когда не подменяешь загулявших водителей такси? - улыбаясь, спросила Сейлор, разглядев на сиденье рядом с Ливией сумку, раздувшуюся от с трудом помещавшихся в ней книг.
   Ливия рассмеялась своим обволакивающим мелодичным смехом и с воодушевлением произнесла:
   - Я изучаю психологию в колледже.
   Перехватив полный удивления взгляд Сейлор, она весело добавила:
   - Я знаю, я уже слишком большая девочка для колледжа, но так получилось, что только в двадцать пять лет я приняла решение туда поступить. Знаешь, после окончания школы я решила сделать перерыв в учёбе, хотела посмотреть мир, найти в нём своё место. Многие так делают, да только кто же знал, что мой перерыв затянется на целых семь лет.
   - Что же ты делала все эти семь лет? - подавшись вперёд, спросила Сейлор.
   Ей действительно было интересно, ведь сама она ни за что не решилась бы прервать учёбу, тем более на долгих семь лет, для неё такой отрезок времени звучал почти так же как вечность, ведь семь лет назад ей было всего пятнадцать, как сейчас её сестре, и, казалось, с тех пор прошла целая жизнь.
   - Много чего, - мечтательно отозвалась Ливия. - Два года я прожила в Италии, объездила всю страну. Моя мать итальянка, мне хотелось проникнуться духом моей исторической родины.
   - Удалось?
   - Да. Я много чего узнала об Италии, о живущих там людях, о жизни вообще. Работала, где придётся - на винодельнях, в крошечных ресторанчиках, разбросанных по самым невообразимым местам, даже пасла коров в какой-то глуши.
   - Серьёзно?
   Сейлор пыталась представить себе Ливию в окружении стада коров на фоне мирного сельского пейзажа, но у неё это плохо получалось. Наверное, для этого нужно проникнуться духом Италии, решила она.
   - Да, но только один день, - Ливия рассмеялась. - На следующее же утро я оттуда сбежала - не нашла общего языка с коровами.
   - Что же ты делала, когда вернулась сюда?
   - Работала в библиотеке, ходила в море, один раз даже на рыболовецком судне - с тех пор не люблю рыбу.... Всего не перечислишь. Потом меня привлекла психология и я решила, что пришло время продолжить образование. И теперь уже два года я веду самую скучную жизнь, которую только можно себе вообразить - первую половину дня работаю секретарём в частной клинике, вторую провожу за учебниками.
   Ливия с лукавой усмешкой взглянула на примолкнувшую Сейлор и нарочито высокопарным тоном спросила:
   - Как насчёт тебя? Что составляет основу твоей жизни?
   - Живопись, - живо откликнулась та. - Её я изучаю в университете и ей немного зарабатываю на жизнь - продаю свои работы.
   - Художница, - задумчиво произнесла Ливия. - Забавно, я почему-то сразу же, как только тебя увидела, решила, что ты, так или иначе, связана с искусством. Есть в тебе что-то такое необычное, возвышенное, не знаю, как сказать.
   Сейлор ответила смущенной улыбкой на эти её слова. Никто и никогда ещё не говорил о ней так.
   - А как у тебя обстоят дела со спортом? - сменила тему Ливия.
   - Я не слишком спортивная, - призналась Сейлор. - Долгие прогулки пешком - вот насколько близко я подошла к тому, что называют спортом.
   - Да..., - смеясь, протянула Ливия. - Не слишком близко. Мы играем в волейбол на пляже Уайт Бич по воскресеньям, ближе к вечеру. Можешь прийти посмотреть, а может быть даже присоединиться.
   - Вот это вряд ли, - хихикнула Сейлор. - Ты тогда сильно пожалеешь о том, что позвала меня.
  
   Когда Ливия остановила машину у дома, где жила Сейлор, её пассажирка поймала себя на мысли, что жалеет о том, что долгая поездка по завораживающему причудливым освещением городу всё-таки подошла к концу. Ей абсолютно не хотелось выходить из машины, поэтому она намеренно долго возилась с замком, пытаясь открыть дверцу. Наконец распахнув её, она внезапно резко повернулась к Ливии.
   - Сколько я тебе должна?
   - Нисколько, - медленно помотав головой, ответила Ливия.
   - Но..., - попыталась возразить ей Сейлор, но та остановила её, приложив свой палец к её губам, лишь слегка коснувшись их.
   - Понимаешь, - со смехом пояснила она. - Твой поражённый взгляд так на меня подействовал, что я совершенно забыла включить счётчик, и теперь, даже если бы я очень этого хотела, я не смогла бы сказать, во сколько тебе могла обойтись эта поездка через весь город. В любом случае, у меня нет ни малейшего желания брать с тебя деньги.
   - Но если твой друг узнает? - слабо запротестовала Сейлор.
   - Ему не обязательно об этом знать, - успокоила её Ливия. - К тому же, он не мой друг - моего брата. Сама я его видела всего три раза в жизни, так что не вижу смысла что-то ему рассказывать. Тем более, - она на миг натянула на лицо маску смертельной обиды. - Могло ведь статься, что я просто колесила всё это время по городу и ни одна живая душа не пожелала сесть ко мне в такси.
   Убедив, в конце концов, Сейлор оставить эту тему, Ливия вышла из машины и с наслаждением вдохнула прохладный, влажный в преддверии очередного дождя воздух, напоенный ароматами уже раскрывшихся ночных фиалок.
   - Хорошее место, - сказала она подошедшей Сейлор.
   Та лишь молча кивнула, думая о том, что совсем скоро наступит лето, и она, наконец, сможет поработать над двумя оставшимися изображениями бухты Санни.
   - Пожалуй, мне пора, - после небольшой паузы произнесла Ливия и шагнула к машине. - Может быть, ещё увидимся.
   - Хорошо бы, - улыбнулась Сейлор, провожая её взглядом.
   Она не двинулась с места даже тогда, когда Ливия села в машину и, махнув на прощание рукой, выехала на дорогу, и лишь после того, как красные огоньки задних фар скрылись за поворотом, Сейлор медленно побрела в направлении дома.
   Странно, несмотря на разочарование, постигшее её во время и после этого тягостного ужина, Сейлор испытывала полное удовлетворение от вечера. На душе её никогда не было так спокойно, так легко, словно с ней произошло что-то очень хорошее, но сама она пока ещё не понимала, что именно. В приветливо освещённых окнах дома мелькали расплывчатые тени её близких. Сейлор казалось, что она отсутствовала дома гораздо дольше нескольких часов, что прошла целая жизнь с тех пор, как она в последний раз закрыла эту дверь, а теперь возвращалась туда совсем другим человеком.
  
   Семья встретила её полными нетерпения и любопытства глазами. Мэделин первой подлетела к сестре, едва та приоткрыла дверь. Девочка чувствовала, что ещё немного, и она от явного переизбытка радости начнёт прыгать на месте с сияющими глазами как ребёнок.
   - Ну что? - голосом полным воодушевления выпалила она, хватая девушку за руки.
   - Ты о чём? - вопросом на вопрос ответила Сейлор, на самом деле прекрасно осознавая, по какому поводу сестра собиралась её пытать.
   - О свидании. Как всё прошло? - чуть изменившимся от поднимающегося раздражения голосом, пояснила Мэделин.
   Она терпеть не могла, когда кто-либо делал вид, а чаще всего выходило это довольно фальшиво, что не понимает о чём идёт речь. Зачем играть в эти глупые игры, если заведомо знаешь, что они ничем не помогут, каждый раз недоумевала она.
   - Довольно скучно и неинтересно, - равнодушно пожав плечами, наконец, ответила сестре Сейлор, удовлетворив её любопытство, правда не совсем так, как та ожидала.
   Мэделин подозрительно посмотрела на сестру. От её пристального, изучающего взгляда не могла ускользнуть слабая, еле заметная улыбка, мелькнувшая на губах Сейлор, которую та мгновенно постаралась подавить. Девочка удовлетворённо кивнула самой себе и с усмешкой задала следующий вопрос:
   - Если всё было так плохо, как ты говоришь, тогда почему у тебя такой довольный вид?
   - Как много вопросов, Мэдди, - ушла от ответа Сейлор и, рассеянно щёлкнув пальцами, поспешила укрыться в относительной тишине своей комнаты.
  
   Ливия, в этот момент, не спеша вела машину по живописным улочкам пригорода Санни Бэй. Начинал накрапывать слабый дождик, его мелкие капли на лобовом стекле блестели в свете уличных фонарей. Как крошечные звёзды, мелькнуло в мыслях у Ливии. Сейлор бы наверняка понравилось такое сравнение, почему-то подумала она, вдруг вспомнив с какой счастливой улыбкой то говорила о своей живописи.
   Бросив взгляд на часы, она обнаружила, что уже довольно поздно, и ей уже давно пора было вернуть машину и оправиться домой. Впереди её ждали экзамены и долгие часы подготовки к ним, но в этот момент, провожая глазами небольшие, уютно утопающие в тёмной зелени домики, она думала только об одном, о том, что через жизнь каждого человека проходят сотни разных людей, но лишь единицы из них оставляют в ней незабываемый, неизгладимый след.
  
   Глава 5
  
   Последующие два выходных дня Сейлор, охваченная вдохновением, провела, работая над своими пейзажами. О своём трусливом бегстве от Шона и его комментариев она старалась не думать - теперь, когда она, оглядываясь назад, могла оценить ситуацию более трезво, её было стыдно. Она могла себе представить, каково ему было сидеть за тем маленьким столиком и, тревожась, поджидать свою спутницу, которая, как возможно подсказывал ему здравый смысл, не собиралась возвращаться. Ведь можно было поступить более цивилизованно, ругала она себя, а не вести себя так глупо и так по-детски, но, снова в деталях воссоздавая в памяти тот злополучный вечер, она не могла придумать ничего, что могло бы тогда остановить расспросы Шона и заставить его просто отвезти её домой. С того самого момента, как она получила приглашение на благотворительный ужин, она, прекрасно это сознавая, плясала под дудку Шона: позволила ему уговорить себя на эту остановку в кафе, отвечала на вопросы, которые были ей неприятны, и, лишь вырвавшись из той давящей на неё обстановки, сделав то, что Шон, скажи она ему о своём намерении, непременно кинулся бы уговаривать её не делать, она почувствовала себя по-настоящему свободной. Вот как раз об этом она и не жалела. Это было слишком хорошее и крайне редко испытываемое человеком ощущение, чтобы умалять его пустыми сожалениями.
   Шон, обуреваемый смертельной обидой не неё, как справедливо полагала Сейлор, ни разу за эти два дня не позвонил, и это было даже к лучшему, ведь ей было бы неприятно объяснять ему причины своего такого неожиданного бегства.
  
   Шона действительно захлёстывала обида. В пятницу вечером он вернулся домой в растрёпанных чувствах, после того, как выбежав через несколько минут следом за Сейлор из кафе и, ищущим взглядом окинув близлежащие улицы, он краем глаза успел заметить её нечёткий профиль на заднем сиденье медленно проезжающего мимо такси. Он не знал, почему он, стоило ей отойти, вдруг забеспокоился, но что-то подсказало ему оправиться за ней, поэтому он, повинуясь интуиции, кинулся искать её на улице. В глубине души он полагал, что ему ясна причина её побега, но даже это, в сочетании с возникшим где-то в подсознании чувством вины, не могло развеять обиду.
  
   В воскресенье, проработав почти весь день на берегу, Сейлор не спеша вышагивала по улице между двумя рядами белых как на подбор домов, думала о том, что в такую благодатную погоду, глупо было бы провести вечер в четырёх стенах. Солнце уже клонилось к западу, и невыносимая жара, днём загнавшая большинство обитателей Санни Бэй в спасительную прохладу оснащённых кондиционерами комнат, постепенно начинала спадать. Сначала Сейлор подумала о том, чтобы, прихватив с собой Мэделин, отправиться на долгую прогулку по вечернему городу, но перспектива подвергнуться очередному допросу сестры, которого она всё это время так старательно избегала, пришлась ей не по вкусу, и она отмела эту идею. Тут вдруг на память ей пришли слова Ливии: "Мы играем в волейбол по воскресеньям. Приходи посмотреть", и она, забросив домой свои художественные принадлежности и наскоро переодевшись, отправилась на Уайт Бич.
   Ливию Сейлор заметила ещё издали, её стянутые на затылке длинные чёрные волосы раскачивались из стороны в сторону при каждом её движении. Остановившись на значительном расстоянии, Сейлор наблюдала за игрой. Кроме Ливии, в ней участвовали ещё пять человек, но, ни один из них не двигался с такой кошачьей грацией, как она. Сейлор с замиранием следила за тем, как Ливия сильным ударом руки посылает мяч в полёт, как являя собой образец полной сосредоточенности, готовится отбить чью-то подачу. Она настолько увлеклась этим зрелищем, что забыла обо всём. Она даже не знала, сколько времени она простояла на одном месте, до тех пор, пока Ливия, полуобернувшись и рассеянно скользнув взглядом по пляжу, не обнаружила её присутствия. Удивление, затем едва заметная улыбка промелькнули на её раскрасневшемся лице, после чего она, быстро бросив что-то друзьям и продублировав сказанное взмахом руки, не спеша направилась в сторону Сейлор.
   - Привет, - кокетливо промурлыкала она. - Не думала, что ты правда придёшь.
   - Мне уйти? - подхватив её тон, спросила Сейлор и искоса бросила на неё смеющийся взгляд.
   Ливия сделала вид, что всерьёз задумалась над ответом, затем медленно произнесла, из всех сил стараясь сдержать улыбку:
   - Нет, думаю тебе лучше остаться.
   После чего, они обе, не в состоянии больше сдерживаться, рассмеялись, чувствуя себя немного неловко в первые мгновения встречи.
   - Правда, я рада, что ты пришла, - радушно добавила Ливия, когда смех утих, и тут же, жестом указав на компанию своих приятелей, терпеливо ожидавших её возвращения, спросила: - Не хочешь присоединиться?
   Сейлор замахала руками:
   - Нет, что ты. Я ведь только всё испорчу. Я же говорила тебе, я и спорт вещи несовместимые.
   Ливия, склонив голову, окинула её взглядом, в котором смешалось удивление и насмешка. Она словно недоумевала по поводу того, как можно настолько сомневаться в своих силах и бояться попробовать что-нибудь новое, ведь саму Ливию ничто не страшило, она не считала, что вообще стоит тратить время на беспокойство о возможных неудачах. Чувствуя, что уговорить Сейлор ей не удастся, она приняла решение.
   - Если у тебя такие проблемы с волейболом, тогда может быть нам стоит совершить прогулку по пляжу, - предложила она и, подняв вверх указательный палец и выразительно глядя на Сейлор, подчеркнула. - Долгую.
   Сейлор была приятно удивлена, как оказалось, не одна она сохранила в памяти их с Ливией разговор в машине. Ливия, перехватив её восхищенный взгляд, усмехнулась:
   - Я помню, - игриво бросила она и резко развернувшись, шагнула в сторону поджидавших её приятелей, но обнаружив, что Сейлор за ней не последовала, она вернулась и, безо всякого предупреждения схватив девушку за руку, потащила её за собой.
   - Знакомьтесь все, это - Сейлор, - представила она её трём парням и двум девушкам.
   Когда пять пар глаз изучающее уставились на неё, Сейлор почувствовала себя так, словно её выставили не всеобщее обозрение в витрине магазина. Она немного неуклюже повела плечами и тут же ощутила, как на них, видимо в попытке немного её приободрить, небрежно опустилась рука Ливии.
   - Это Криста, Джесс, Оливер, Марк и Брэд, - на одном дыхании выдала она имена своих друзей, а затем, обращаясь уже к ним, сказала: - Продолжайте без меня. У меня перемена планов.
   Она с улыбкой покосилась на Сейлор. Девушка, которую Ливия представила как Джесс нахмурила брови и с нескрываемым раздражением возразила:
   - Нам будет не хватать одного человека, - и она одарила Сейлор таким взглядом, что та решила про себя, что не стала бы пытаться примкнуть у этой компании, даже если бы была ярой любительницей волейбола.
   Ливия в ответ на такую недружелюбную реплику, скривила губы и сказала:
   - Не смеши меня, Джесс. На пляже куча людей, вы легко найдёте мне замену. К тому же, я думаю, мне пора завязывать с волейболом и серьёзно рассмотреть перспективу замены его пешими прогулками.
  
   Когда Ливия и Сейлор отошли на несколько шагов, и Джесс не могла их услышать, Сейлор мрачно произнесла:
   - Теперь они меня ненавидят.
   - А тебе есть до этого дело? - улыбнулась Ливия.
   - Думаю, нет, - Сейлор подхватила её тон, просто не могла этому противиться - приподнятое настроение Ливии было таким заразительным, она просто искрилась весельем.
   - Мне тоже, - Ливия на миг взяла ладонь Сейлор в свою и крепко её сжала, затем медленно выпустила, а Сейлор после этого ещё долго хранила на своей коже ощущение её мимолётного прикосновения.
   - Почему ты не принесла свои картины, чтобы мне показать? - спросила Ливия, меняя тему и переходя на более сдержанный тон.
   Сейлор, к своему удивлению, почувствовала, как заливается краской, и потому, когда она отвечала, голос её звучал нетвёрдо:
   - Ты меня не просила.
   Ливия остановилась и, развернувшись, оказалась лицом к лицу с Сейлор, и так близко, что последняя инстинктивно отступила на шаг, выставив вперёд ладонь, чтобы не натолкнуться на свою спутницу. Ливия, словно не заметив этого, наклонилась к Сейлор ещё ближе и с легким упрёком в голосе сказала:
   - Обо всём-то тебя нужно просить, - затем вдруг внезапно оживившись добавила: - Что если я попрошу тебя прямо сейчас?
   - Гм, - Сейлор замялась, но тут ей в голову пришла идея. - Я собираюсь начать писать бухту в вечернее время в конце следующей недели. Если захочешь взглянуть на мою работу, ты можешь найти меня на берегу.
   - Будь уверена, я так и сделаю, - неожиданно посерьёзнев, пообещала Ливия. - А ты не против того, чтобы кто-то наблюдал за тем, как ты пишешь?
   - Нет, - беззаботно откликнулась Сейлор. - Я так увлекаюсь, что этого даже не замечаю.
  
   Они ещё долго бродили по пляжу, скинув обувь и наслаждаясь ощущением теплого прикосновения нагретого солнцем песка к их ногам. Морской бриз раздувал волосы девушек, оставляя в них естественный беспорядок, а сами они подставляли навстречу его благостной прохладе свои разгорячённые лица. Начинался прилив и несколько случайных волн подкатились так близко и так быстро, что Сейлор, повинуясь инстинкту, торопливо отскочила назад.
   - Эй, - рассмеялась Ливия. - Девушки, которые пишут море, не должны бояться воды. Идём.
   Она, схватив Сейлор за обе ладони, потянула её за собой в самый прибой. Сейлор, осторожно ступая, пошла за ней. Было удивительно приятно шлёпать босыми ногами по мокрому песку и ощущать как ступни то и дело накрывает слабая волна. Сейлор вспомнила, как в детстве она могла часами резвиться в прибое, не думая ни о чём, кроме этих ласковых теплых волн, по которым так весело было бегать с друзьями.
   Солнце уже почти полностью закатилось за горизонт, и Сейлор с радостью отметила, что чистое небо, впервые за долгое время, не замутило ни одно облачко. Кое-где уже слабо замерцали, постепенно набирая силу, далёкие звёзды.
   - Кажется, я начну работать раньше, чем думала, - пробормотала она себе под нос, размышляя вслух.
   Ливия, услышав её, тихо спросила:
   - Ты о чём?
   Вместо ответа Сейлор рукой указала на небо, где на самом горизонте быстро догорал закат. Ливия понимающе кивнула, она тоже отметила для себя этот первый вечер без какого-либо намёка на дождь, и от одной этой мысли на душе её стало совсем легко. Ничего удивительного, после месяца дождливых ночей, первый ясный вечер и должен казаться особенным, но каждый раз все предыдущие годы Ливия упускала этот переход из виду, позволяла прекрасным мгновениям пройти мимо, не коснувшись её, но в этот раз, к собственному удивлению, она поняла, что не просто обратила на него внимание, но и почувствовала, как душу её наполняет благодать, а особая магия первого летнего вечера охватывает всё её существо. К глазам её внезапно подступили слёзы, и Ливия быстрым движением руки смахнула их с ресниц.
   - В чём дело? - с искренним участием спросила Сейлор, тронув её за руку.
   - Ни в чём, - из-за слёз голос Ливия казался немного сдавленным, но абсолютно счастливым. - Просто вокруг всё так красиво, что меня переполняют эмоции.
   Сейлор понимающе улыбнулась. Она могла понять это состояние, её саму иногда захлёстывали эмоции и по гораздо менее волнующему поводу. Она снова, подняв голову, обвела взглядом ярко синее небо, оставив Ливию гадать, действительно ли на неё так подействовало окружающее её великолепие, или это всё-таки Сейлор и её присутствие были тому причиной.
  
   На обратном пути девушки всё больше молчали, обе по-своему сожалея о том, что прогулка с каждым их шагом медленно подходила к концу. Говорить не хотелось, но молчание не было ни тягостным, ни пустым. Сейлор не могла вспомнить, когда ей в последний раз было так хорошо просто молча брести рядом с кем-то, кто, она каким-то шестым чувством угадывала это, понимает её без слов. Где-то на середине пути у неё вдруг возникло странное желание взять Ливию за руку, почувствовать её тёплую ладонь, прикосновение которой она ещё помнила, в своей, но она подавила в себе это желание, чувствуя себя неловко от того, что оно вообще возникло.
   Ливия в это время также прислушивалась к своим ощущениям. Ей казалось, что она знает Сейлор уже давно, настолько давно, что уже не испытывает никакой неловкости в общении с ней. Незаметно в памяти её всплыла услышанная где-то фраза "Хороший друг - тот, с которым приятно не только поговорить, но и вместе помолчать". Сейлор, подумала она, кажется, прекрасно подходит под это определение. Прощаясь с ней на том же самом месте, где они несколько часов назад встретились во второй раз, Ливия тихим голосом произнесла:
   - Я найду тебя на берегу.
  
   Вернувшись домой, в свою небольшую, но уютную квартиру в центре города, Ливия обнаружила на автоответчике сообщение от своей матери. Услышав родной, слегка встревоженный голос, Ливия не смогла сдержать улыбку. Мать всегда за неё беспокоилась, и пыталась участвовать в каждом событии в жизни своей единственной и горячо любимой дочери, не принимая в расчет тот факт, что Ливия уже давно жила отдельно от неё, была вполне взрослой и самостоятельной. Сама Кристина Мэлоун жила в пригороде, в том же старом доме у озера, где прошло детство Ливии, доме, о котором Ливия всегда вспоминала с огромной теплотой. Сразу же после того как Ливия отправилась изучать Италию, к Кристине переехала её престарелая мать Джованна, бабушка Ливии, которая, несмотря на возраст, энергично взялась за обустройство дома в соответствии со своими представлениями о том, как следует вести хозяйство.
   Мать и бабушка были единственными, кого Ливия могла назвать своей семьёй. Эти две сильные мужественные итальянки полностью посвятили свою жизнь тому, чтобы воспитать её, сделали всё возможное, чтобы их дочь и внучка ничего не упустила в этой жизни, за что Ливия не уставала их в душе благодарить. Благодаря их стараниям девочка относительно легко воспринимала свой статус единственного ребёнка из неполной семьи. Отец присутствовал в её жизни лишь в качестве человека-праздника. Пока она была маленькой, раз в несколько месяцев он вдруг возникал из ниоткуда с горой всевозможных подарков и обязательным походом в самый дорогой кинотеатр, а затем также внезапно исчезал, оставив за собой шлейф некоей таинственности и загадочности. Так продолжалось до тех пор, пока Ливия не достигла того сложного возраста, когда мысль о том, что у её отца уже давно есть другая семья, ради которой он когда-то и оставил их с матерью, стала иметь гораздо больший вес, чем все подарки, коими он пытался компенсировать своё незначительное участие в жизни дочери. Последующие годы обид переросли в полное отчуждение, и лишь после того, как Ливия, повзрослев, осознала, что мир нельзя строго разделить на чёрное и белое, что нет идеально хороших и безнадёжно плохих людей, она, насколько это было возможно, постаралась восстановить нормальные отношения с человеком, который, как ни крути, всё-таки дал начало её жизни. В этом деле ей немало помог её сводный брат Майк. Всё в итоге сложилось неплохо, и Ливии было чем гордиться, но в тот вечер, слушая материно сообщение, Ливия думала вовсе не об отце, она мысленно воспроизводила обрывки их с Сейлор неспешных разговоров, пытаясь снова ощутить ту невероятную легкость и беззаботность, сопровождавшую их прогулку. Отдельные слова продолжали звучать в её голове и когда она набирала номер матери.
   - Слушаю, - раздался такой милый сердцу голос, в котором - сказывался поздний час - звучали нотки усталости.
   - Привет, мам, - с теплотой произнесла Ливия.
   - А, это ты, дорогая, - усталость мгновенно испарилась, голос зазвучал довольно бодро. - Где ты была весь вечер? Я всё пыталась тебе дозвониться, но в итоге мне пришлось оставить тебе сообщение на этой ужасной машине.
   Ливия, услышав такое определение автоответчику, не смогла удержаться от смеха. Она знала, её мать терпеть не могла большинство этих "бесполезных технических штучек" как она любила их именовать, а предложение оставить сообщение после сигнала доводило её до состояния, граничащего с паникой. Она перед собственной свадьбой тридцать лет назад волновалась гораздо меньше, чем перед таким минутным диалогом с бесстрастной машиной.
   - Я оценила твоё мужество, - ободряюще сказала Ливия. - А в ответ на твой вопрос скажу, что меня просто не было дома. Я только что вернулась.
   - Так у тебя было свидание? - с воодушевлением и надеждой в голосе спросила Кристина.
   - Нет, - смешным голосом протянула Ливия. - Просто гуляла с подругой.
   Уловив в воцарившейся после её ответа тишине слабый вздох матери, Ливия поспешила добавить:
   - Знаешь, мне было так весело сегодня вечером.
   - Это радует, но мне бы хотелось, чтобы ты подумала о чём-то большем, чем просто развлечение, - знакомым наставительным тоном произнесла мать.
   - Я знаю, мам, - тихо и даже немного грустно ответила её Ливия за мгновенье до того, как они обе, пожелав друг другу спокойной ночи, повесили трубки.
   Несколько минут Ливия молча крутила телефон в руках, обдумываю слова матери, а затем, решительно шагнула к лежавшему на полочке в углу телефонному справочнику.
  
   Стоило Сейлор, вернувшись с пляжа, переступить порог родного дома, как Мэделин пригвоздила её к месту, всего лишь бросив небрежно:
   - Это ты? Тебе, кстати, только что звонил Шон.
   - Он звонил? - этот вопрос был единственным, что смогла произнести ошеломлённая Сейлор.
   Она не рискнула рассказать родным о том, во что вылилось их с Шоном первое и единственное свидание. При каждом воспоминании о нём, ей хотелось забиться в какой-нибудь тёмный угол и больше не показываться никому на глаза, по крайней мере, до тех пор, пока её глупый побег не сотрётся из памяти всех, кто о нём хоть что-нибудь знал. Поэтому Сейлор испытала некое подобие шока при одной мысли о том, что Шон мог позвонить в их дом и невзначай упомянуть о том злополучном вечере, тем самым расширив круг осведомлённых.
   Мэделин, заметив перемену в лице сестры, обеспокоенно сдвинула брови и поспешила её успокоить:
   - Нет, я пошутила. Расслабься, у тебя сейчас было такое лицо, словно ты вот-вот упадёшь в обморок.
   Сейлор повела плечами, с облегчением стряхнув с себя оцепенение. У этой девчонки довольно странный способ шутить, уже не в первый раз подумала она. Она давно уже подозревала, что будь у неё нервы чуть менее крепкими, шуточки её младшей сестры уже давно довели бы её до сумасшедшего дома.
   - Где это ты ходишь так поздно? - начала один из своих допросов Мэделин. - Мама с отцом уже легли спать, а тебя всё нет.
   - Я полагала, что я уже совершеннолетняя, - проворчала себе под нос Сейлор, а затем, зная, что от вопросов Мэделин не скроешься за подобными фразами, постаралась ответить как можно более расплывчато. - Я ходила на Уайт Бич.
   - Это далеко, - прокомментировала её сестра. - И что ты там делала?
   - Гуляла, - сначала Сейлор хотела ограничиться только этим ответом, но затем, сама не зная для чего, добавила: - С Ливией.
   - Кто такая эта Ливия? - пытаясь подавить зевок, поинтересовалась Мэделин.
   - Моя новая знакомая.
   - Лучше бы ты снова встретилась с Шоном, - мечтательно пропела Мэделин и, развернувшись, медленно побрела наверх, в свою комнату.
   Сейлор, задержавшись внизу лишь для того, чтобы запереть дверь, молча последовала за сестрой. Громом прозвучавший среди царившей в доме тишины неожиданный телефонный звонок заставил её замереть на полпути. Гадая, кто бы это мог быть, Сейлор приблизилась к аппарату и торопливо подняла трубку.
   - Алло, - осторожно произнесла она, заклиная про себя, чтобы это оказался кто угодно, только не Шон, ведь после того как Мэделин в шутку сообщила о его звонке, Сейлор в серьёз рассматривала такую неприятную для неё перспективу.
   - Сейлор, это ты? - раздался голос, который Сейлор сразу узнала, что было не удивительно, ведь она слушала его весь вечер.
   - Да, это я, - с нескрываемым облегчением в голосе произнесла она.
   - Ты, кажется, ожидала услышать кого-то другого, - засмеялась Ливия.
   - Может быть, и я рада, что ожидание не оправдалось. Ты что-то хотела?
   Ливия, устало прислонившись спиной к стене и закрыв глаза, вслушивалась в голос Сейлор, поэтому на вопрос ответила, чуть помедлив:
   - Да, пожелать тебе приятных снов.
   Сейлор почувствовала, как её губы, помимо её воли, растягиваются в широкой улыбке и она, быстро покинув гостиную, скользнула на кухню - не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из домашних спустился вниз и увидел её счастливую физиономию, ведь после такого, ей вряд ли удастся избежать последующей за этим лавины вопросов и полунамёков.
   - Тогда мне остаётся сделать то же самое, - стараясь, чтобы голос её звучал нейтрально, сказала она, но Ливия всё равно расслышала в нём нотки плохо скрываемой радости.
   - Кстати, откуда у тебя мой номер телефона? - вдруг сменила тему Сейлор.
   Ну, - начала Ливия. - Во-первых, я знаю твой адрес, во-вторых, у меня есть телефонный справочник...
   - Понятно, я, кажется, забыла, что мы живём в двадцать первом веке, - протянула Сейлор и немного нервно рассмеялась.
   - Зато я об этом помню и теперь я даже знаю твою фамилию, - подхватив смех Сейлор, выдала Ливия.
   - А я твою не знаю! - воскликнула Сейлор с притворной обидой в голосе. - Это нечестно! Ты знаешь обо мне всё, а я о тебе ничего, кроме того, что ты будущий психолог и ты просто обожаешь волейбол.
   А ещё у тебя самый красивый смех, от которого по мне каждый раз пробегают какие-то странные волны, и мне становится трудно дышать, подумала Сейлор, но вслух, разумеется, этого не сказала.
   - Я это исправлю, - игривым тоном пообещала Ливия и поспешила повесить трубку, оставив Сейлор в состоянии ещё большего, чем прежде, замешательства.
  
   Глава 6
  
   На следующий день, как только Сейлор вернулась домой после занятий в университете, полная творческих планов на ближайший вечер, который, как она наивно полагала, был в полном её распоряжении, Мэделин тут же спустила её с небес на землю, торжественно сообщив, что она снова нужна Коринне, а кроме Сейлор отвезти её к Роджерсам снова некому. Приведя за какую-то пару минут сотню неоспоримых аргументов, она довольно быстро уговорила сестру внести изменения в свои планы, дабы втиснуть в них два пятнадцатиминутных путешествия в дышащую стариной историческую часть города.
   Всю дорогу до дома, от одного упоминания о котором, ей теперь хотелось переселиться куда-нибудь подальше, желательно на марс, Сейлор мрачно подсчитывала месяцы, оставшиеся до того счастливого дня, когда Мэделин сможет наконец получить свои собственные водительские права. Выходило так, что ждать оставалось ещё целых десять месяцев, и сей факт никак не прибавлял Сейлор оптимизма. Мэделин же в это самое время думала о том, как хорошо было бы, если бы Шон оказался в этот вечер дома, поэтому она нисколько не удивилась когда, едва Сейлор свернула на подъездную дорожку, дверь огромного каменного особняка открылась и из-за неё показалась уже знакомая мужская фигура. Шон решительно направился к машине и, небрежным жестом поприветствовав уже выскочившую наружу Мэделин, со всей свойственной ему галантностью распахнул дверцу со стороны водителя.
   - Сейлор не могли бы мы поговорить? - сдержанно, тихим голосом спросил он.
   Сейлор почувствовала себя так, как будто попала в западню, на плечи словно опустился какой-то непосильный груз, от которого ей стало трудно дышать. Подавив в себе желание хлопнуть дверцей и немедленно рвануть с места, лишь бы вырваться на свободу, она с выражением вежливого внимания на лице вышла из машины и встала на довольно приличном расстоянии от Шона. Шон сделал один неуверенный шаг в её направлении, как вдруг заметил Мэделин, она застыла совсем рядом и с нескрываемым интересом разглядывала его и свою сестру. Шон почувствовал себя глупо, ему не хотелось начинать разговор при свидетелях, но и перспектива молча ждать пока девочка вспомнит о хороших манерах его не вдохновляла. Наконец, на помощь ему пришла Коринна - рассеянно выглянув в окно, она случайно стала свидетельницей этой сцены.
   - Мэделин, я тебя жду, - позвала она, приоткрыв входную дверь.
   Девочка вздрогнула от неожиданности и, резко развернувшись, помчалась к дому.
   - Дай ты им поговорить спокойно, - Коринна чуть приобняла её за плечи, когда они обе оказались внутри. - Мой брат просто без ума от Сейлор.
   - Она тоже, - не подумав, брякнула Мэделин, но тут вдруг в ней проснулся голос совести, и она честно призналась. - Хотя, на самом деле, я не знаю.
  
   Сейлор, не двигаясь, стояла и смотрела куда-то мимо Шона, во взгляде её можно было прочесть усталость, раздражение и даже некоторую обречённость. Чем дольше молчал Шон, тем больше возрастало в ней раздражение, ведь она знала, что бы он ни сказал и ни сделал, всё это будет лишь потерей времени, его и её.
   Наконец, Шон заговорил, немного подавшись вперёд, чтобы при значительном расстоянии между ним и Сейлор создать иллюзию приватной беседы.
   - Мне хотелось бы попросить у тебя прощения за тот вечер, - начал он.
   - Не стоит, Шон, - чувствуя себя не в своей тарелке, отозвалась Сейлор. Она-то полагала, что просить прощения, учитывая все обстоятельства, следовало всё-таки ей.
   - Стоит, - настойчиво, с нажимом в голосе, перебил её Шон. - Не нужно было мне тащить тебя на этот ужин и, тем более начинать тот глупый допрос.
   - Всё в порядке, - лояльно ответила ему Сейлор, надеясь, что теперь вопрос исчерпан, и разговор можно счесть завершённом.
   Однако Шон так не считал.
   - Ты необыкновенная девушка, Сейлор, - с жаром произнёс он. - А я не сразу разглядел это в тебе.
   Сейлор посмотрела на него как на сумасшедшего. Что это на него нашло, гадала она, что такого необыкновенного он мог в ней разглядеть, когда они знакомы всего ничего. Шон, тем временем, продолжал, даже не заметив её поражённого взгляда:
   - Ты хочешь чего-то менее официального, менее торжественного? Тогда мы могли бы сходить на пляж, покататься на лодке. Дай мне ещё один шанс Сейлор. Это всё, что мне нужно.
   - Я не думаю, что это правильно, - глядя ему прямо в глаза, честно открыла свои мысли Сейлор, слегка погасив его энтузиазм.
   - Не говори так. Я обещаю, ты ни о чём не пожалеешь. Только позволь мне загладить мою вину, - голос Шона стал почти умоляющим.
   Сейлор этого не любила. Она моментально улавливала малейшую попытку оказать на неё давление, и каждый раз всё в неё восставало против этого.
   -Нет, Шон, - твёрдо сказала она, стараясь не отвести глаз. - Не проси меня делать то, что мне делать не хочется.
   - Но ты ведь... - начал было Шон, но Сейлор жестом остановила его новую тираду.
   - Не нужно. Что бы ты ни сказал, я отвечу "нет".
   С этими словами она решительно шагнула назад под укрытие просторного салона своей машины и, несмотря на слабые попытки Шона остановить её, быстро отъехала прочь от дома.
  
   Весь обратный путь Сейлор пыталась сделать всё возможное, что успокоить нервы, ведь ей было хорошо известно, что начинать писать мирный морской пейзаж в таком взвинченном состоянии не стоит, всё равно получится совсем не то, что она задумала. Несмотря на соблазн выплеснуть все негативные эмоции на холст, она была полна решимости этого не делать. Ей, чтобы начать работу, необходимо было проникнуться духом вселенского спокойствия, печать которого лежала на объекте её художественного интереса, и, прибывая в нервном напряжении, она справедливо полагала, что для этого ей может потребоваться огромное количество времени. Сейлор решила не терять больше ни секунды. Она резко затормозила у своего дома и, неожиданно громко хлопнув дверцей машины, направилась к входной двери. Ей хотелось как можно быстрее оказаться на берегу, поэтому она, потратив всего лишь пару минут на то, чтобы собрать все необходимые её для работы вещи, птицей слетела вниз и намеривалась уже выйти из дома, когда её настиг брошенный ей в спину вопрос матери:
   - С тобой всё в порядке, дорогая?
   Плечи Сейлор вдруг поникли, она медленно обернулась и неуверенно произнесла:
   - Всё нормально, - затем добавила: - Или будет нормально, когда я возьмусь за кисти.
   Карла решительно похлопала рукой по свободному месту на диване рядом с собой.
   - Сядь на минутку, Сей. Да, ты уже взрослая и вряд ли нуждаешься в моих советах, но иногда полезно просто выговориться, высказать вслух всё, что тебя гнетёт, вместо того, чтобы прятаться за фразами вроде "всё нормально", - предложила она и одной рукой обняла дочь за плечи, когда та села рядом.
   - С чего ты взяла, что меня что-то гнетёт? - как можно мягче спросила Сейлор.
   - Ты забываешь, что я твоя мать и знаю тебя так давно, что способна уловить на твоём лице малейшие признаки беспокойства, - пояснила Карла. - Так в чём дело?
   - Ни в чём. Просто сегодня, стараниями Мэдди, мне пришлось встретиться с Шоном, и он завёл разговор о том, что хочет снова со мной встретиться, конечно же, не обращая внимания на мои слова о том, что мне этого не хочется, - Сейлор старалась, чтобы её голос звучал спокойно, без эмоций.
   - Он тебе не понравился? - осторожно спросила Карла.
   - Да не в этом дело, мам. Он пытается на меня давить, - вздохнув, ответила Сейлор.
   Карла заглянув ей в лицо, голосом полным искреннего участия и беспокойства произнесла:
   - Ты же знаешь, что каждому человеку даётся свободная воля, и если ты не хочешь чего-то делать, ты ни в коем случае не должна себя заставлять. Если ты чувствуешь, что Шон - это не твоё, оставь все переживания по его поводу, просто иди дальше и ищи свой путь. Никто не имеет права оказывать на тебя давление.
   Дослушав мать до конца, Сейлор моментально, стоило Карле произнести последнее слово, рывком соскочила с места.
   - Спасибо, мам. Мне действительно стало легче, - скороговоркой выпалила она, мечтая лишь о том, чтобы как можно быстрее, пока солнце ещё висит над морем, попасть на берег и, наскоро установив мольберт, погрузиться в свой любимый мир художественных образов.
   Однако, оказавшись за дверью, она вдруг почувствовала, что слова матери на самом деле принесли ей некоторое облегчение, позволили ей вздохнуть свободнее. Жадно втянув в себя бодрящий, наполненный непередаваемой смесью запахов моря и травы, воздух, Сейлор с наслаждением расправила плечи и, широко улыбнувшись, зашагала в направлении бухты. Улыбка её была скорее натянутой, чем действительно радостной, но, как искренне полагала Сейлор, какой бы ни была эта улыбка, это всё равно было лучше хмурого выражения лица с печатью глубокой усталости.
  
   Едва ступив на берег, Сейлор мысленно похвалила себя за то, что выбрала просто превосходный день для того, чтобы начать писать свой вечерний пейзаж. Небо было идеально чистым, море настолько спокойным, что, если бы не прилив, на воде и вовсе не было бы заметно никакого движения. Огромный алый круг солнца стоял над самым горизонтом, расцвечивая небесный свод и зеркально чистую гладь воды всевозможными оттенками красного и желтого.
   Сейлор, ошеломлённая великолепием такого заката, долго не могла оторвать глаз от тонущей в буйстве красок линии горизонта. Ей, не раз наблюдавшей подобную красоту, никогда не бывало достаточно этих проникающих в самую глубь её души впечатлений, её взгляд, казалось, не мог насытиться открывающимся ему совершенным представлением в этом театре заката, под управлением самой природы, и каждый раз Сейлор испытывала странное чувство, сродни сожалению, когда последние лучи солнца, плавно скользнув по воде, рассеивались, уступая место таинственному мерцанию сумерек.
   Наконец, наскоро устроившись на своём привычном месте, Сейлор уверенно провела карандашом первую едва заметную линию на холсте, обозначив границу, за которой заканчивалось море и начинался небосвод, одним лёгким движением руки наметила клонящийся к горизонту солнечный диск, обозначила размытую приливом полоску берега.
   Она уже принялась открывать краски, когда голос, к которому она немного успела привыкнуть, тихо произнёс за её спиной:
   - Я знала, что найду тебя здесь сегодня.
   Сейлор, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась и взглядом натолкнулась на стоящую в нескольких шагах от неё Ливию. Та, небрежно засунув руки в карманы джинсов и склонив голову на бок, одарила Сейлор широкой радостной улыбкой. Сейлор слабо улыбнулась ей в ответ. Своим столь неожиданным появлением Ливия снова что-то всколыхнула в её душе, как в тот день, когда она внезапно предстала глазам Сейлор в торговом центре. Ливия, приветливо кивнув Сейлор, молча преодолела разделявшее их расстояние и так же, не произнеся ни слова, протянула ей сложенный вдвое листок бумаги. Сейлор подняла на неё недоумевающий взгляд и, неуверенно коснувшись листка рукой, спросила:
   - Что это?
   - Я хочу восстановить справедливость, - смеясь, ответила Ливия. - Здесь мой адрес, номер телефона и, самое главное, моя фамилия. Теперь ты знаешь обо мне ровно столько, сколько я о тебе.
   Сейлор осторожно развернула листок, быстро пробежала глазами несколько строчек, написанных чётким красивым почерком.
   - Мэлоун, - прочитала она вслух фамилию Ливии. - А я думала, ты итальянка.
   - Это фамилия отца, - пояснила Ливия. - Даже не смотря на развод, маме никогда не приходило в голову вернуться к своей девичьей фамилии, соответственно и в документах касающихся меня она ничего менять не стала.
   - Сейлор в ответ понимающе кивнула головой и снова вернулась к своим краскам. Ливия, отступив на шаг, придирчиво оглядела только начатую работу Сейлор и тут же с сарказмом заметила:
   - Ты не так уж далеко продвинулась с этим пейзажем.
   - Я не так давно начала, - в тон ей отозвалась Сейлор.
   - Тогда я правильно сделала, что взяла с собой пару учебников, - сделала вывод Ливия. - Пока ты будешь писать, я, чтобы тебе не мешать, буду готовиться к завтрашнему экзамену. Не могу же я уйти ни с чем, даже не узнав, что ты как художница из себя представляешь.
   И она с независимым видом, не обращая внимания на притворно презрительный взгляд Сейлор, выудив из своей большой белой пляжной сумки два увесистых фолианта, устроилась на любимом плоском камне Сейлор и, даже не задумываясь об этом, оказалась точно в центре изображаемого той пейзажа. Сейлор, укрывшись за мольбертом, исподтишка её рассматривала, ведь Ливия, погружённая в чтение, сама того не подозревая, приняла весьма эффектную позу, вытянув свои стройные ноги и откинув назад копну раздуваемых ветром чёрных волос, чем так и просилась на картину, поэтому Сейлор ни сколько не удивилась, поймав себя на желании внести небольшое дополнение в уже намеченный пейзаж, разбив необъятное пространство изображением прекрасной женской фигуры, неподвижно сидящей на камне. Отложив на время кисть в сторону, Сейлор снова взялась за карандаш.
   Она наслаждалась каждым мгновением, изображая Ливию, стараясь как можно более точно передать каждую её отдельную чёрточку, ухватить беспечное состояние модели, которая даже не подозревает о том, что её рисуют.
  
   Дочитав очередную страницу до конца, Ливия с шумом захлопнула книгу и с наслаждением потянулась, вытянув руки высоко над головой, словно в попытке дотянуться до, уже начавшего темнеть, неба.
   - Всё, на сегодня достаточно, - с нескрываемым облегчением в голосе громко озвучила она своё решение и, быстро поднявшись, сделала несколько нетвёрдых шагов в сторону Сейлор - её ноги затекли от продолжительного сидения, от чего она их почти не чувствовала.
   Сейлор, наблюдая за ней, не смогла сдержать смех.
   - Не вижу ничего смешного, - стараясь сохранять серьёзный вид, отреагировала Ливия. - Я посмотрю на тебя, когда ты выберешься из-за своего мольберта.
   Сейлор, вдруг обнаружив в себе какой-то новый, ранее не знакомый ей азарт и желая доказать, что для неё долгое время неподвижно просидеть на одном месте дело привычное, и это не причиняет ей никаких неудобств, тут же выпорхнула из-за мольберта и на совершенно ватных ногах направилась навстречу насмешливому взгляду бросившей ей вызов Ливии. Не замечая ничего вокруг, кроме этого притягивающего её своей дерзостью взгляда, она напрочь забыла о том, что когда ты с трудом чувствуешь свои нижние конечности, смотреть под ноги - это не простое пожелание, а строгое правило. Подвёл её небольшой круглый обточенный морем камень, один из множества таких же, разбросанных по берегу бухты в живописном беспорядке. Зацепив его ногой, Сейлор покачнулась и, неловко взмахнув руками в слабой попытке сохранить равновесие, очутилась в надёжных руках Ливии. Обе, не в состоянии больше сдерживаться, зашлись безудержным смехом, смутно подозревая, что причина его кроется не только в нелепости их глупого состязания, но ещё и в той беспричинный радости, которую они обе испытывали, находясь рядом друг с другом.
   Ливия первой приняла серьёзный вид, когда смеяться больше не было сил и, осторожно проведя пальцами по нижним векам, чтобы смахнуть выступившие от продолжительного смеха слёзы, отстранилась от Сейлор и направилась к одиноко стоящему в стороне мольберту. На её лице появилось задумчивое выражение, стоило ей бросить взгляд на холст. Сейлор чуть издали внимательно наблюдала за переменами в лице Ливии - задумчивость сменилась заинтересованностью, затем, в свою очередь, её лицо осветила лукавая улыбка.
   - Итак, - с вызовом произнесла Ливия.
   - Итак, что? - изобразив полное непонимание, откликнулась Сейлор и, загадочно улыбаясь, приблизилась к Ливии. - Тебе что-то не нравится?
   - Я думала, ты рисуешь пейзаж, - голос Ливии стал вкрадчивым, она словно прощупывала почву уверенности Сейлор, проверяя, как далеко может зайти.
   - Это и есть пейзаж, - как можно беспечнее ответила ей Сейлор и перевела взгляд со своей картины на расстилавшуюся перед ней водную гладь.
   - Насколько я вижу, пейзажу ты уделила гораздо меньше внимания, чем моему портрету, - проведя рукой над едва заметными на белизне холста бледными мазками в той части работы, где по плану должно было быть изображено закатное небо, прокомментировала Ливия.
   - Над пейзажем мне ещё долго работать, - сохраняя невозмутимый вид, пояснила Сейлор. - Освещение быстро меняется, поэтому время моё достаточно ограничено. Не суди о том, в чём не разбираешься. К тому же, это не портрет, просто.... Ну что я могла сделать, если ты попала в моё поле зрения? Я всегда изображаю реалистичные пейзажи, ничего из того, что я вижу перед собой, не будет проигнорировано.
   Ливия в ответ окинула её смеющимся взглядом.
   - Да ладно тебе. Признайся, тебе ведь больше хотелось рисовать меня, чем всю эту окружающую и, заметь, прекрасно оттеняющую мой романтический облик, красоту, - потребовала она.
   - Возможно и так, - туманно ответила Сейлор и, прищурив глаза, добавила: - Да, и ещё, у меня для тебя новость. Тебе придётся прийти позировать мне ещё несколько раз. Мне ведь нужно, чтобы всё в этой картине выглядело законченным, а не только природа.
   - Даже не знаю, что тебе сказать, - изобразив глубокую задумчивость, протянула Ливия.
   Отходя, она рассеянно провела пальцем по открытому плечу Сейлор, слегка приподняв несколько её крупных темных локонов, и прошептала:
   - Тебе придётся очень долго меня упрашивать.
  
   После того, как все краски были собраны и упакованы, мольберт и небольшой складной стул Сейлор уложены в её огромную сумку, Ливия, предварительно взвесив на руке весь этот груз, вызвалась проводить Сейлор до дома, дабы разделить с ней тяжесть её неподъёмной, по меркам Ливии, ноши. Сейлор, поспорив лишь для приличия, с радостью переложила половину своих вещей в сумку Ливии и с облегчением ощутила значительное уменьшение веса своей.
   Как только они свернули на узкую грунтовую дорогу, уводившую их прочь от оконечности бухты, Ливия, взяв, наконец, серьёзный тон, негромко произнесла, обращаясь к Сейлор:
   - Мне действительно нравится то, что ты делаешь. Ты просто неимоверно талантлива.
   Сейлор, смутившись и опустив глаза, смогла в ответ пробормотать лишь банальное спасибо.
   - Я бы очень хотела взглянуть на остальные твои картины, - продолжала Ливия. - Ни что не говорит о художнике лучше, чем его творения.
   Сейлор, мысленно что-то прикинув, предложила:
   - Раз уж ты всё равно провожаешь меня до дома, ты могла бы зайти ненадолго и увидеть всё, что так тебя интересует.
   - Уже поздно, - с сомнением в голосе возразила ей Ливия. - Ты уверена, что это удобно?
   - Конечно. Никому нет дела до того кто и во сколько ко мне приходит.
   Ливия, обхватив себя руками за плечи, прибавила шагу, а затем, немного обогнав Сейлор, остановилась.
   - Если так, то я зайду, - обернувшись и пытаясь перекричать усилившийся ветер, дала она своё согласие.
   Весь оставшийся путь до дома Ридов девушки проделали молча. Каждая молчала о своём, периодически бросая полные невысказанных вопросов взгляды на другую. В местах, где дорога была особенно узкой, высокие сочные стебли травы, клонясь от ветра, с едва различимым глухим звуком шлёпали их по ногам, вечерняя прохлада, сменившая полуденную жару, заставляла их то и дело зябко поёживаться. Сейлор обычно ходила этой дорогой одна, лишь иногда с Мэделин, и никогда с кем-то, кого она едва знала, и это наполняло привычное возвращение домой совершенно новыми, доселе незнакомыми ей впечатлениями. Ей очень хотелось знать, чувствует ли Ливия то единение с природой, которое всегда испытывала Сейлор, вышагивая под сенью нестройных рядов окаймлявших старую дорогу деревьев, но спрашивать она не стала, не решаясь нарушить их общее молчание.
  
   Приближаясь к дому, Сейлор заметила то, что заставило отметку на шкале её настроения медленно поползти вниз. Нахмурив брови, она наблюдала, как её сестра выбирается из блестящей машины Шона. Сам он стоял рядом, придерживая дверцу. Присутствие рядом галантного мужчины пробудило в Мэделин невинное кокетство. Сейлор в душе усмехнулась, заметив как та, смеясь, откидывает волосы со лба и смотрит на Шона как на какое-нибудь божество. Сама Сейлор, в отличие от сестры, желала бы больше никогда с ним не встречаться. У неё даже промелькнула мысль, затаившись, дождаться пока он уедет, но Сейлор, мысленно отругав себя за эту мысль, даже не сбавила шагу, лишь постаралась держаться поближе к Ливии. С разочарованием обнаружив, что Шон её заметил и даже сделал шаг ей навстречу, растянув губы в широкой улыбке, она не осознавая что делает, на ощупь нашла руку Ливии и крепко, почти до боли сжала её, в слабой попытке найти защиту от чего-то, чему она сама не могла найти определения. Ливия недоумённо взглянула на неё, затем, переведя взгляд на улыбающегося импозантного мужчину медленно движущегося им навстречу, понимающе улыбнулась.
   - Не тот ли это несчастный, которого ты так опрометчиво покинула во время твоего недавнего свидания? - в полголоса спросила она, уже зная ответ - стала бы Сейлор так нервничать, если бы это был кто-то другой, резонно предположила она.
   Сама же Сейлор лишь торопливо кивнула головой в ответ. Ливия уже открыла, было, рот, чтобы задать следующий вопрос, но подошедший Шон её опередил.
   - Сейлор, какой сюрприз! - воскликнул он, вплотную приблизившись к девушкам. - Вторая встреча за один такой короткий вечер! Не могу поверить в то, что мне так сказочно везёт.
   Сейлор во все глаза уставилась на него. "Он что, издевается?", - пронеслось у неё в голове, - "После того, что я ему сказала, он ведёт себя так, словно мы расстались лучшими друзьями". Шон, тем временем, протянув руку к её сумке, любезно предложил:
   - Позволь, я тебе помогу.
   - Не нужно, спасибо, - нисколько не пытаясь скрыть своё недовольство столь неожиданной и нежеланной встречей практически у дверей собственного дома, ответила Сейлор. - Мне уже помогли. Очень.
   Ливия не могла не улыбнуться, услышав последние слова Сейлор. Шон ранее смотревший лишь на Сейлор, наконец, заметив и её, вежливым тоном поинтересовался:
   - Сейлор, ты нас не познакомишь?
   - Ливия, это - Шон Роджерс. Шон, это - Ливия Мэлоун, моя подруга, - быстро проговорила Сейлор, в надежде поскорее отделаться от досаждавшей ей назойливости Шона.
   Ливию позабавило едва уловимое изменение тона, с которым Сейлор представила сначала Шона, а затем её, голос, поначалу звучавший совершенно бесстрастно, при упоминании её имени немного потеплел, в нём зазвучали нотки какой-то безрассудной радости. Ливия, сама не зная почему, вдруг ощутила странное чувство удовлетворения от услышанного и, благодарно взглянув на стоящую совсем рядом с ней Сейлор, поймала точно такой же ответный взгляд.
   Шон тем временем пустился в пространные рассуждения по поводу того, как хорош был спустившийся на город вечер и как должно быть приятно пройтись в этот час по пляжу, слушая шум прибоя. Под конец своей длинной тирады он спросил:
   - Так ты подумала над моим предложением, Сейлор?
   Сейлор, устало прикрыв глаза, как можно более вежливо ответила:
   - Шон, боюсь, ты меня не совсем понял, ведь ещё тогда, несколько часов назад я сказала, что не собираюсь больше принимать твои приглашения.
   - Я помню, но я полагал, ты подумаешь об этом и, возможно, изменишь своё мнение на этот счёт.
   Этот парень хоть понимает, что начинает нудить, подумала Ливия, с оттенком жалости глядя на Сейлор. Та, в свою очередь, с трудом сохраняя самообладание, всё тем же подчёркнуто вежливым тоном произнесла:
   - Я подумала, и моё мнение осталось прежним.
   - Позволь задать тебе только ещё один вопрос, Сейлор, - в очередной раз попросил Шон, настойчиво стараясь заглянуть ей в глаза. - Твое сердце уже кем-нибудь занято?
   - Возможно, - медленно проговорила Сейлор, в тайне надеясь, что голос её звучит достаточно уверенно и, где-то в глубине сознания, испытывая удивление от того, что при ответе на этот вопрос перед её мысленным взором мелькнул образ той, что в этот момент стояла возле неё.
   - Понятно, - Шон, подняв обе ладони вверх, отступил назад, давая девушкам возможность пройти.
   Сейлор, чуть заметным кивком головы поманив за собой Ливию и бросив Шону слова прощания, направилась к крыльцу дома, где вытянув шею, стояла Мэделин, прислушиваясь к их с Шоном разговору. Быстро, не вдаваясь в детали, представив сестре Ливию, Сейлор, не обращая никакого внимания на все многозначительные взгляды надувшей губы девочки, вместе с подругой вошла в дом и торопливо провела её в свою комнату.
  
   - Это было довольно жестко, - выдала свой вердикт всему произошедшему Ливия, как только они вновь оказались одни.
   - Если бы ты была свидетельницей ещё и нашего первого разговора, ты бы поняла, почему я вела себя именно так, - отозвалась Сейлор, пытаясь достать с верхней полки встроенного шкафа завёрнутые в папиросную бумагу картины.
   - Я и без того прекрасно тебя понимаю и, скажу больше, будь я на твоём месте, мне вряд ли хватило бы выдержки отвечать так спокойно. Со мной так: если кто-то не понял в первый раз, во второй его ждёт разговор на повышенных тонах. Итальянская кровь, ничего не поделаешь... - она внезапно замолчала, задохнувшись от восторга, когда Сейлор, наконец, развернула перед ней два полотна. - Какая прелесть! Это на самом деле всё ты сделала?
   - Нет, что ты. Это я музей ограбила. Нравится мой выбор? - Сейлор хитро прищурилась.
   - Неплохой, но могла бы ещё и парочку шедевров Веласкеса прихватить, - рассмеялась Ливия, затем она вдруг перешла на серьёзный тон. - Правда, это действительно очень красиво, и так тонко всё прописано, видна каждая деталь. Например, вот эта маленькая яхта на горизонте, так и хочется оказаться прямо на ней, ощущать на лице брызги солёной воды, слушать песню ветра в парусах, или эта малышка, с безмятежным видом наблюдающая за чайкой - ты так удачно ухватила это выражение изумления на её лице.
   Ливия, почувствовав, что немного увлеклась, остановилась и с улыбкой обернулась к Сейлор. Та, слегка залившись краской от такого обилия комплиментов, которых удостоилась её многодневная работа, слабо пробормотала в ответ:
   - Спасибо, мне было приятно это слышать, - и, не зная, что ещё к этому добавить, молча отошла к окну.
   Через секунду она почувствовала, как её на плечи опустились ладони Ливии, от чего по её спине внезапно пробежала тёплая волна, а глаза слегка увлажнились.
   - Ты самая талантливая из всех, кого я знаю, - в полголоса произнесла Ливия, на миг прижавшись щекой к мягким волосам Сейлор, - Продолжай в том же духе.
   Она отстранилась и хотела уже выскользнуть из комнаты, когда Сейлор, обернувшись, ловко поймала её за руку.
   - Постой.
   Ливия повернула к ней лицо, на котором можно было прочесть полное внимание.
   - Я серьёзно говорила сегодня о том, что тебе придётся прийти ещё, чтобы позировать для картины.
   - Я приду, Сейлор, обязательно. Я пришла бы, даже если бы не было никакой картины, - с жаром отозвалась Ливия, сама не понимая, отчего появился этот огонь в её голосе, но не чувствуя при этом абсолютно никакого смущения - всё было так, как должно было быть.
   Сейлор потрясённо смотрела на неё во все глаза, заворожённая звуком её голоса, её магнетическим взглядом.
   - Я буду тебя ждать, - через силу произнесла она, наконец, выпустив руку Ливии из своей и следуя за подругой, чтобы проводить её до выхода.
  
   Глава 7
  
   - Мне совсем не понравилось то, как ты вела себя с Шоном вчера вечером, - этим вопросом встретила Сейлор сестра, стоило той спуститься ранним утром в гостиную. - Думаешь, я не видела каким расстроенным и подавленным он отсюда уехал.
   - Это не твоё дело, Мэдди, - отрезала Сейлор.
   - Ты - моя сестра, а значит всё, что касается тебя - моё дело, - запротестовала Мэделин. - И ещё, что это за девушка, что пришла вчера с тобой и которую ты пригласила в дом, несмотря на такой поздний час?
   - Ливия, - Сейлор решила не вдаваться в подробности.
   - Я помню её имя, - нетерпеливо поморщилась девочка. - Я спрашиваю не об этом. Кто она такая и что её от тебя нужно?
   Сейлор, оценив всю нелепость ситуации, рассмеялась, но смех её не был, ни радостным, ни довольным, в нём слушалось лишь нервное напряжение и предупреждение о том, что девушку лучше бы оставить в покое, пока она ещё в состоянии себя контролировать. Мэделин прекрасно поняла намёк, но, тем не менее, сознательно его проигнорировала и, чуть приподняв бровь, желая поторопить сестру с ответом, небрежно бросила:
   - Почему ты молчишь?
   - О Господи, Мэдди! Что за допрос? - воскликнула Сейлор. - Ты всё время за мной шпионишь, постоянно во всё вмешиваешься. В чём проблема? У тебя нет других дел?
   - Проблема в том, что я хочу, чтобы ты была счастлива, - обстоятельно пояснила Мэделин. - И мне кажется, что вы с Шоном подходите друг другу как нельзя лучше, а ведь ты, по глупости, можешь его упустить.
   - Мэдди, о чём ты говоришь? - Сейлор прекрасно осознавала, что повышает голос, но, чувствуя необъяснимое отчаяние, решительно ничего не могла с собой поделать. - Даже не вздумай больше пытаться устроить мне с ним встречу. Ты хочешь, чтобы я была счастлива? Прекрасно! Тогда оставь меня в покое. Просто не лезь не в свои дела!
   - Что тут происходит? - громом разнёсся по комнате возмущённый голос Карлы, тут же остудивший накалённую атмосферу гостиной.
   Она как раз собиралась на работу, когда до её слуха долетели обрывки ядовитых фраз, в сердцах брошенных её старшей дочерью.
   - Спроси Мэдди, ей явно есть, что сказать, - выдохнула в ответ Сейлор. - Я опаздываю на лекцию.
   С этими словами она, схватив ключи от машины, вылетела за дверь.
   - Мэделин, ну сколько можно на неё давить? - спросила Карла свою готовую разреветься от обиды на сестру младшую дочь.
   Та, всем телом прижавшись к матери, пробормотала ей в грудь:
   - Просто сил нет смотреть, как Сей упускает такого хорошего человека.
   - Возможно, это вовсе не её человек. Подумай об этом, Мэдди, - проведя рукой по длинным шелковистым волосам девочки, попросила Карла.
  
   Пронзительный телефонный звонок застал Ливию буквально на пороге, когда она уже протянула руку за ключами, собираясь отправиться на работу. Недоумевая по поводу того, кому она могла понадобиться в такую рань, девушка торопливо схватила трубку, попутно окинув взглядом своё отражение в зеркале, чтобы перед выходом лишний раз удостовериться ч том, что с внешним видом у неё все в полном порядке, а через мгновение, услышав паническое нотки в голосе позвонившего ей отца, мгновенно позабыла обо всём. Слушая его сбивчивую речь, Ливия мысленно пыталась восстановить картину того, о чём пытался рассказать ей отец - её лучший в мире брат Майк был госпитализирован этой ночью с многочисленными ушибами и переломами, после того, как в его только что припаркованную машину влетел какой-то парень, находящийся под воздействием паров алкоголя. Майк как раз собирался выходить из машины, поэтому его ремень безопасности был уже отстёгнут. К концу разговора отец сорвался на сдавленные рыдания и, будучи не в силах произнести больше ни одного слова, замолчал.
   - Пап, успокойся. Я сейчас же приеду, только позвоню на работу. С Майком всё обойдётся, - убеждала его Ливия, хотя сама она имела лишь весьма смутные представления о состоянии брата. - Ты меня слышишь, папа? Я скоро буду.
   Убедившись в том, что отец её понял, Ливия поспешила уладить все вопросы с работой и вечерними лекциями и, не медля больше ни секунды, помчалась в больницу. Ворвавшись в приёмный покой, она тут же наткнулась на нервно теребившего в руках свой телефон отца. Келвин Мэлоун при виде своей решительно настроенной действовать дочери почувствовал, как в душе его вспыхнула слабая искра надежды на то, что присутствие рядом Ливии, чья бьющая через край энергия буквально физически ощущалась окружающими, каким-то образом, пусть и не вполне понятным и не поддающимся логическому объяснению, поможет её брату выдержать предстоящие ему морально и физически тяжёлые испытания.
   - Рад, что ты здесь, - просто сказал Келвин, обнимая Ливию.
   - А где ещё я могу быть в такой момент, - ответила ему дочь.
   Обведя глазами просторное тускло освещённое помещение, Ливия обнаружила неподвижно сидящую на низком неудобном стуле жену своего отца, Джейми.
   Будучи подростком, Ливия испытывала к Джейми лишь стойкую неприязнь за то, что та была главной причиной ухода её отца из семьи, позже неприязнь переросла в отчуждение, но теперь, при виде того, как эта несчастная женщина мужественно пытается удержаться от рыданий, зная, что в этот самый момент врачи бьются над спасением жизни её единственного сына, Ливия почувствовала, как её переполняет жалость. Она не решилась обнять Джейми, не решилась даже взять её за руку, просто села между ней и отцом и, как и они оба, погрузилась в тягостное молчание, которое прервалось судорожным вздохом Джейми, стоило только медсестре предстать перед их глазами. Ливия пытливо заглянула стоящей перед ними женщине в лицо, надеясь прочесть на нём ответ на вопрос, мучивший всех троих, и через долю секунды, ещё до того, как медсестра успела открыть рот, Ливия уже знала, что с Майком всё будет хорошо.
  
   Шон с самого утра пытался сосредоточиться на процессе, над которым он в последнее время много работал. Дело было пустяковое, но, тем не менее, он чувствовал, что в этот день его мозг отказывался воспринимать даже самую простую информацию. Это состояние было для него внове и поэтому, наравне с беспокойством, порождало сильнейшую головную боль. Шон смотрел на разложенные перед ним бумаги как на какую-нибудь китайскую грамоту, силясь понять, что бы всё это могла значить. В таком состоянии и застала его Коринна, забежавшая домой в обеденный перерыв, чтобы захватить свой забытый в утренней спешке ежедневник.
   - Ты хорошо себя чувствуешь? - на бегу спросила она, заметив покрасневшие глаза брата.
   - Если не обращать внимания на дикую головную боль, то да, - не вдаваясь в подробности, ответил Шон, но голос его звучал настолько безжизненно, что Коринна, забеспокоившись, остановилась и, подойдя к нему, по-дружески положила руку ему на плечо.
   - Только не говори мне, что ты в таком состоянии из-за Сейлор, - шутливо произнесла она.
   Красноречивый взгляд брата сказал ей всё гораздо лучше слов.
   - В чём дело на этот раз? - голос Коринны потеплел. - Ты снова с ней разговаривал?
   - Разговаривал, и она сообщила мне, что у неё есть кто-то другой, - Шон не собирался выкладывать всё младшей сестре, но не смог удержаться от этого ядовитого замечания.
   - Никого у неё нет, - тут же выдала Коринна, хитро прищурившись. - Я только сегодня утром разговаривала об этом с Карлой. Мне, конечно, пришлось немного постараться, чтобы направить разговор в нужное русло, но это того стоило, я узнала для тебя самое главное - твоя красавица в настоящее время одинока и свободна, впрочем как и всегда.
   Шон недоверчиво покосился на сестру.
   - Коринна, не будь ребёнком. Карла не может знать о Сейлор всё.
   - Нет, это ты не будь таким простодушным, - фыркнула его сестра. - Научись читать между строк. Всё, что делает Сейлор, прямо указывает лишь на одно - девочка просто боится серьёзных отношений. Дай ей время.
   - Дать ей время? - переспросил Шон.
   - Да, - с серьёзным видом кивнула Коринна, затем, усмехнувшись, добавила. - Но не слишком много, иначе кто-нибудь окажется расторопнее тебя.
   Она потрепала брата по плечу и, уже отходя, добавила:
   - Если эта девушка так глубоко запала тебе в душу, добивайся её.
  
   Впервые в своей жизни Сейлор поймала себя на том, что во время лекции её сознание то и дело переключалось с того, о чём с таким искренним увлечением вещал со своей кафедры лектор, на совершенно далёкие от искусства мысли, и к ещё большему своему изумлению осознала, что эти самые мысли занимают её куда больше, чем лекция, какой бы интересной и полезной она не была. Сейлор всегда была из тех студентов, что никогда не жаловались на неспособность сосредоточить своё внимание на объяснениях преподавателей и были в состоянии разобраться в любых сложных вопросах, именно поэтому, обнаружив, что она совершенно не следит за ходом лекции, Сейлор удивилась самой себе, но в тот момент её, находящуюся в расслабляюще-прохладной атмосфере просторной, заполненной лишь наполовину аудитории, волновали вовсе не вопросы внимания. Она гадала, стараясь, тем не менее, думать об этом как можно более бесстрастно, появится ли Ливия на берегу в этот вечер, и пыталась просчитать, сколько ещё таких вечерних встреч должно состояться, чтобы она могла считать свой пейзаж с изображением Ливии в самой его сердцевине полностью законченным. А ещё Сейлор осторожно перебирала в памяти обрывки воспоминаний о времени, проведённом с Ливией, жадно впитывая отголоски того странного, одновременно и болезненного, и приятного ощущения, которое охватывало её каждый раз, когда та находилась рядом.
   Для чего мы с ней встретились, снова и снова задавала себе вопрос Сейлор, но пока никак не могла найти на него ответа. Ей, верящей в то, что за всеми событиями, даже самыми незначительными, лежит скрытый смысл и все они, причудливо переплетаясь между собой, завязываясь самым неожиданным образом, образуют, в конечном счёте, чёткий фрагмент, идеально вписывающийся в совершенный узор общего вселенского замысла, никак не давала покоя мысль о том, что и их с Ливией встреча не была случайной. Другая мысль, которую Сейлор старательно пыталась игнорировать, настойчиво добивалась ответа на не менее важный вопрос - почему Ливия, с которой Сейлор была знакома лишь такое непродолжительное время, вдруг стала значить для неё так много.
   Сейлор настолько увлеклась своими размышлениями, что пропустила тот момент, когда лектор объявил о том, что лекция закончена, и студенты вереницей потянулись к выходу из аудитории, шумно обсуждая предстоящий экзамен.
   - Сей, - раздался над самым её ухом настойчивый голос её подруги Сары.
   Сейлор подняла на неё недоумевающий взгляд.
   - Сей, - повторила Сара. - Ты, кажется, заснула. Я уже пять минут пытаюсь добиться от тебя хоть какой-нибудь реакции.
   - Извини, я просто задумалась, - пролепетала в ответ Сейлор, всё ещё силясь вникнуть в ситуацию.
   - Задумалась! - воскликнула Сара. - О чём можно задуматься настолько глубоко, что ты даже не замечаешь того, что происходит вокруг.
   Сейлор медленно оглядела опустевшую аудиторию, чем заставила Сару расхохотаться.
   - Лекция уже закончилась, Сей, и если бы я не вытащила тебя из плена твоих мыслей, ты бы так и сидела на этом месте до вечера. Вставай, мы уже уходим.
   Сейлор медленно поднялась на ноги, и Сара, схватив подругу за локоть, потащила её к двери.
   - Так о чём ты задумалась? - снова спросила Сара, когда они с Сейлор оказались одни в пустом холле.
   - Много о чём, - как можно более расплывчато ответила Сейлор, давая понять, что не настроена на то, чтобы выложить свои мысли подруге.
   - Ты ведешь себя так, словно ты влюбилась, - поддразнила её Сара, но поймав быстрый строгий взгляд, которым её наградила Сейлор, не рискнула развивать эту тему дальше.
  
   В больничном коридоре Ливия терпеливо ждала, когда же ей позволят увидеть Майка. Пока к нему пустили только одну Джейми, да и то ненадолго. Майк пребывал ещё под действием наркоза, поэтому всё, что она могла, это подержать его безвольные ладони в своих и просто молча постоять рядом, всей душой надеясь на то, что её сын, даже пребывая во власти сна, каким-нибудь образом почувствует её присутствие.
   Когда через несколько часов Майк полностью пришёл в себя, Келвин и Ливия, наконец, тоже получили возможность его увидеть, пусть всего на несколько минут и только по одному, что означало то, что Ливии пришлось ждать дольше остальных.
   Она клялась себе, что не расплачется, когда увидит брата, но при одном взгляде на его утомлённое, настороженное лицо, на котором темнели две большие ссадины, она почувствовала, как глаза её увлажнились помимо её воли. Промокнув их предусмотрительно прихваченной на стойке регистратуры салфеткой, она постаралась улыбнуться и почувствовала, как с души её свалился огромный камень, когда она заметила ответную слабую улыбку брата.
   - Привет, приятель, - тепло шепнула она, подходя к нему.
   - Здорово я всех вас напугал, - попытался шутить Майк.
   Ливия, крепко сжав в ладони свою салфетку, молча кивнула ему в ответ.
   - Что-то с тобой происходит, Лив, - без предисловий выдал Майк, пытливо заглянув в её темные с оттенком усталости глаза.
   - Ты о чём? - не поняла Ливия.
   - Ты ведь вся светишься изнутри. Будь я поэтом, я бы сказал что-нибудь вроде "ты вошла, и в палате стало как будто светлее", но я не поэт и потому я просто спрашиваю, в чём дело.
   - Хорошо, что ты не поэт, жуткие получились бы стихи, - засмеялась Ливия. - А отвечая на твой вопрос, скажу, что я рада видеть тебя живым и в относительно неплохом состоянии. Неудивительно, что я, как ты выразился, свечусь.
   - Нет, я не об этом, - заспорил Майк. - В тебе появился какой-то внутренний свет, который невозможно скрыть даже под маской сильного беспокойства. Когда мы виделись в последний раз, этого света в тебе не было.
   Ливия поспешно опустила глаза, но Майк, усмехнувшись, добавил:
   - Даже не пытайся его скрыть, всё равно ничего не выйдет. Тебя выдаёт не только взгляд. Есть много признаков, по которым легко можно понять, что человек счастлив. Это ведь не плохо, Лив...
   - Конечно, я счастлива, - перебила его Ливия, втайне радуясь тому, что в сложившихся обстоятельствах, любой из упомянутых Майком признаков, можно было смело списать на благополучный исход его травмы. - После всего этого кошмара, нам наконец-то сообщили, что с тобой всё будет в порядке. Я и должна быть счастлива.
   - Нет, - возразил Майк, серьёзно глядя на сестру. - Нет, Лив, не я тому причина, кто-то ещё.
  
   В этот день Сейлор с большим, чем когда-либо нетерпением ждала наступление вечера, и это нетерпение не давало ей покоя, за какое бы дело она не взялась, оно в ту же секунду начинало страшно её утомлять, и она срывалась с места, подбегала к окну в надежде увидеть наконец бледно-желтые разводы на синем полотне небосвода - признак разгорающегося заката. В сонной тишине дома, где кроме неё никого не было, это долгое ожидание тяжким грузом давило ей на плечи. Ничто не смогло бы принести ей большего облегчения, чем тот момент, когда ей стало ясно, что солнце действительно стало медленно клониться к горизонту. Наскоро заперев дверь вновь опустевшего дома, Сейлор отправилась на берег.
   Устроившись на облюбованном ею ещё несколько недель назад месте, она взялась за работу. Легкими мазками она добавила цвета тускло голубеющей воде, невыразительно алеющему солнечному диску, твердой и уверенной рукой придала более чёткие очертания расплывчатой береговой линии. Сейлор старалась убедить себя в том, что она просто так, без какой-либо особой на то причины оглядывается назад каждые несколько минут, и вовсе не ожидает увидеть неспешно бредущую под кронами окаймлявших дорогу раскидистых вязов Ливию. Однако все её старания пошли прахом, стоило ей понять, что в этот вечер Ливия не придёт. Одна секунда откровения с самой собой, и то ощущение взволнованности, сопровождавшее её весь день, вылилось в чувство глубокого разочарования.
   Она не обязана приходить сюда каждый день, пыталась убедить себя не поддаваться настроению Сейлор, но в тот же миг эмоции брали верх над разумом, и девушка, отложив кисть в сторону, долго сидела недвижимо, сложив руки на коленях и возведя глаза к небу, но глядя сквозь него в свои мысли, где перед ней представало в ореоле чёрных волос освещённое лукавой улыбкой лицо Ливии. Вырвавшись из пут этих мыслей, Сейлор снова принималась за работу, но окружающий её мир, казалось, вдруг потерял для неё былую привлекательность, яркие краски потускнели, померкли, а вдохновение, сделав последнюю слабую попытку вернуть сознание Сейлор к тому, ради чего она пришла на берег, и потерпев неудачу, безвозвратно ушло.
   Испытывая крайнее недовольство собой и поняв, наконец, что в этот день ей больше не стоит касаться своей картины, чтобы не привнести в неё отражение своих не самых приятных эмоций, она небрежно побросала свои вещи в сумку и решительно направилось домой.
  
   - Ты что-то рано сегодня, - заметила Карла, когда Сейлор прошла мимо неё через гостиную, намериваясь выпить чего-нибудь прохладного на кухне.
   - Освещение изменилось, - выдала своё любимое оправдание девушка.
   - Можно мне взглянуть на то, что ты уже сделала? - приподнимаясь со своего любимого кресла, спросила Карла.
   Её дочь, несколько мгновений поколебавшись, словно решая, стоит ли ей вообще кому-нибудь показывать свой неоконченный пейзаж, в конце концов, вынула из сумки натянутый на подрамник холст с проступающим на нём изображением, созданным при помощи её любимой темперы, нерешительно покрутила его в руках и, окинув в последний раз оценивающим взглядом, представила холст на суд матери. Выражение лица Карлы изменилось, на смену нетерпению, вызванному желанием увидеть начатую картину, пришла заинтересованность, а затем и восхищение.
   - Подумать только, она так органично вписалась в окружающий её пейзаж, - ободряюще произнесла она, и Сейлор тут же поняла, кого та имела в виду. - Ты её знаешь?
   - В общем, да, - помедлив, ответила Сейлор. - Её зовут Ливия. Мы иногда общаемся, и она даже заходила ко мне вчера ненадолго.
   - Эффектная девушка, - задумчиво пробормотала Карла.
   Сейлор вдруг почувствовала, как её губы помимо её воли, растягиваются в улыбке, и в попытке скрыть эту улыбку, поднесла обе ладони ко рту. Карла заметив это движение, ничего не сказала, лишь ободряюще кивнула дочери, давая понять, что разговор можно считать законченным, и вопросов к Сейлор у неё больше нет.
  
   Поднявшись к себе, Сейлор села за стол, заваленный многочисленными набросками и коробками с акварелью, хмуро опустив голову на согнутую в локте руку, и вновь предалась своим невесёлым мыслям. Желая быть с собой предельно честной и одновременно опасаясь последствий этого, Сейлор мучительно пыталась найти ответ на всего лишь один вопрос - почему она настолько сильно переживает из-за всего что делает или, скорее, как в данном случае, не делает девушка, с которой она лично знакома всего несколько дней. Единственно разумная, дающая ответ на этот и ещё множество других вопросов мысль робко прокралась в её растревоженное сознание, но Сейлор, решительно отослала её прочь, не рискуя даже прислушиваться к ней.
   В разгар её напряжённых размышлений взгляд Сейлор упал на видневшийся из-под стопки небрежно сложенных рисунков телефон. Протянув к нему руку, она несколько мгновений не решалась до него дотронуться, словно одно лишь простое прикосновение к немому аппарату могло навсегда отрезать ей путь назад к безмятежному существованию, затем, насмелившись, она подхватила телефон и на цыпочках, стараясь совершать как можно меньше движений, дабы не растерять свой решительный настрой, направилась к встроенному шкафу, где на самой верхней полке, под двумя её картинами был запрятан чуть примятый ослепительно белый листок бумаги с заветным телефонным номером.
   Затаив дыхание, Сейлор быстро набрала номер и осторожно, словно это был не телефон, а, по крайней мере, остро наточенный нож, поднесла трубку к уху. Она замерла, слушая длинные гудки - пятый, шестой... после восьмого она положила трубку, убеждая себя в том, что она всегда может перезвонить попозже, однако, на самом деле, она так этого и не сделала. После первой неудачи одна лишь мысль о возможном телефонном звонке приводила её в смятение.
  
   Все переживания того вечера растаяли без следа на следующий день, когда Сейлор, приблизившись к своему камню на берегу, заметила стоящую чуть в отдалении, уже поджидавшую её Ливию. Сердце Сейлор, стоило той скользнуть взглядом по знакомому силуэту, радостно скакнуло, и она почувствовала неожиданный прилив крови к своим щекам. В душе порадовавшись тому, что в такой жаркий, солнечный день как этот излишки цвета в её лице, не раздумывая, можно было списать на припекавшее солнце, она медленно приблизилась к Ливии.
   - Ты опоздала, - это было первое, что произнесла Ливия, предварительно одарив Сейлор радостной и какой-то озорной улыбкой.
   - Я не припомню, чтобы мы договаривались о конкретном времени, к тому же именно сейчас наступил самый подходящий момент, чтобы браться за кисти, а приди я раньше, мне пришлось бы ждать, - отшутилась Сейлор.
   Ливия в ответ на её слова презрительно поморщилась.
   - Ты думаешь только о своей работе, - поддразнила она девушку. - Расширь свои горизонты. Как тебе такая мысль - если бы ты пришла пораньше, у меня бы появился шанс узнать тебя получше?
   Сейлор, уже успев заразиться игривым настроением Ливии, не подумав, выдала:
   - А если бы ты пришла вчера, я бы... - она внезапно осеклась, вдруг сообразив, насколько неуместными могли показаться Ливии подобные претензии. - Прости, не нужно мне было этого говорить.
   Когда она замолчала, над бухтой повисла пауза, во время которой Ливия, склонив голову сначала на один бок, затем на другой, её волосы при этом мягко мерцали под светом закатного солнца, с какой-то новой, ещё не до конца оформившейся мыслью взирала на свою новую подругу. Затянувшаяся пауза давила на Сейлор, она, испытывая вполне объяснимое волнение по поводу возможной реакции Ливии на её слова, с обречённым видом ждала, когда же та, наконец, нарушит гнетущую тишину.
   - Так ты ждала меня вчера, - с неожиданным, приносящим немалое облегчение ликованием в голосе произнесла Ливия, когда она поняла, что молчать дальше было бы глупо.
   Сейлор отчаянно желала того, чтобы Ливия никогда не узнала о том, что она не только ждала её, но и была страшно расстроена, когда та так и не появилась, поэтому она, постаравшись придать своему голосу оттенок беззаботности, ответила:
   - Должна же я была работать дальше, а без всех составляющих моей натуры это было довольно проблематично.
   - Значит, ты меня ждала, - повторила Ливия, пряча довольную улыбку. - Прости, я очень хотела прийти, но мой брат попал в аварию, и я просто обязана была быть рядом с семьёй в такой тяжелый момент.
   - Как он? - Сейлор порывисто схватила Ливию за руку, сама того не заметив.
   - Уже вне опасности, - спокойно, стараясь не обращать особого внимания на прикасавшуюся к нагретой солнцем коже её руки мягкую ладонь, ответила Ливия.
   - Хорошо, - выдохнула Сейлор, она всегда чувствовала себя неловко в подобных ситуациях, она, умевшая подобрать идеальный оттенок для всего, что удостаивалось чести быть запечатленным её рукой на бумаге или холсте, тем не менее, испытывала нехватку слов, когда речь шла о том, чтобы поддержать кого-то или выразить ему своё сочувствие.
   Ливия, почувствовав замешательство Сейлор, ободряюще улыбнулась ей, давая понять, что не ждёт от неё никаких пространных речей по этому поводу, а затем, как бы между прочим добавила:
   - Я собиралась навестить его сегодня, чуть позже.
   - Если хочешь, я могла бы поехать с тобой, - предложила Сейлор, но тут же снова пожалела о своих словах, ведь Ливия могла счесть её слишком навязчивой.
   Сейлор при каждом разговоре с Ливией приходилось напоминать себе, что они знакомы совсем недавно, настолько сильным было ощущение того, что они знают друг друга всю жизнь, а потому она никак не могла разобраться в том, что при их общении делать уместно, а чему ещё не пришло время. После своей последней реплики Сейлор, словно испытывая острое недовольство самой собой, сморщила нос и глубоко вздохнула, ожидая ответа подруги.
   - Ты, правда, этого хочешь?! - реакция Ливии была довольно необычной и уж точно совершенно неожиданной для Сейлор, нотки чистой радости, промелькнувшие в её голосе, заставили Сейлор окинуть её любопытным взглядом.
   Ливия, нетерпеливо подавшись вперёд, ожидала ответа. Сейлор, испытывая облегчение, уверенно кивнула головой, давая понять, что действительно имела в виду то, что сказала.
   - Тогда я очень хочу, чтобы ты поехала со мной, - серьёзным тоном произнесла Ливия, с восхищением глядя на Сейлор.
   После того, как соглашение было заключено, Ливия демонстративно проследовала к камню и уселась на него, без колебаний приняв позу, которая в прошлую их встречу настолько впечатлила Сейлор, что та будучи не в силах сопротивляться вдруг возникнувшему желанию написать её портрет, решилась внести изменения в уже намеченный план работы. Пока Сейлор с абсолютно счастливым и безмятежным выражением лица и с чувством невероятной лёгкости в груди подготавливала почву для работы, Ливия углубилась в чтение, и к тому моменту, когда Сейлор, наконец, обмакнула кисть в краску, казалось, совершенно забыла о том, что является объектом пристального внимания молодой художницы. Ни в позе её, ни в лице не присутствовало ни малейшего признака натянутости, желания преподать себя в лучшем свете, она была потрясающе естественна - красивая девушка, отдыхающая не берегу в предзакатный час.
  
   После того, как вечернее освещение плавно сменилось ночным, Ливия и Сейлор покинули берег, направившись на машине Ливии к дому Ридов, чтобы Сейлор могла забросить домой свой мольберт и краски, с дальнейшими намерениями навестить в больнице Майка. Их планы претерпели некоторые изменения, когда вездесущая Мэделин, едва услышав, что сестра её собирается провести остаток вечера, раскатывая на машине с Ливией, мгновенно набросилась на неё, убеждая позволить ей поехать с ними, ведь для неё не существовало большего удовольствия, чем поездка на машине по расцвеченному ночными огнями городу. Доводы по поводу того, что Мэделин совершенно не знакома с братом Ливии, да и саму Ливию она видела лишь раз, да и то мельком, натолкнулись на стену обиды. Вид у девочки после спора с сестрой был таким, словно её оскорбили в лучших чувствах, поэтому Сейлор ничего не оставалось, как дружески похлопав сестру по плечу, дать своё согласие на то, чтобы та присоединилась к ним с Ливией.
   Уже в машине, Сейлор быстро объяснила подруге, по какой причине Мэделин в этот самый момент с довольным видом устраивалась на заднем сидении тёмно-красной Тойоты Ливии. Та, выслушав немного раздражённую по причине последнего спора с сестрой Сейлор, рассмеялась.
   - Майк будет счастлив, увидеть, сколько очаровательных незнакомок пришли пожелать ему скорейшего выздоровления, - сказала она, подмигнув Сейлор.
   - Конечно, только Мэдди будет желать ему скорейшего выздоровления прямо из машины, потому что останется дожидаться нас на стоянке, - строго произнесла Сейлор и многозначительно посмотрела на девочку.
   - Знаешь, Ливия, - игнорируя сестру, выдала Мэделин. - Если твой брат по красоте не уступает тебе, то на стоянке ты можешь оставить Сейлор, это ведь она постоянно твердит, что парни её не волнуют, а я пойду с тобой.
   - Жаль тебя разочаровывать, Мэделин, - Ливия окончательно развеселилась, ей нравилась эта норовистая, остроумная девчонка. - Но мой брат не свободен, и, мой тебе совет, не пытайся вставать на пути той дикой кошки, в которую он по уши влюблён. Опасно для жизни.
   Ливия помолчала, что-то припоминая, затем заговорщическим тоном добавила:
   - Я проверила это на себе, когда она вдруг решила, что я - новая подружка Майка. Прежде чем с ней разговаривать, мне пришлось отойти на безопасное расстояние, а вновь приблизиться к Майку я смогла лишь тогда, когда нам двоим ценой неимоверных усилий всё-таки удалось убедить эту сумасшедшую в том, что мы на самом деле просто брат и сестра. И даже после этого, я ещё долго ловила на себе её леденящие кровь подозрительные взгляды.
   - Вот видишь, Мэдди, - едва сдерживая смех, обратилась к сестре Сейлор. - Я не могу подвергать тебя такой опасности, поэтому придётся тебе всё же остаться там, где ты сейчас сидишь - на мягком сиденье, под надёжной защитой дверных замков.
  
   Как не желала Сейлор хоть на время отделаться от Мэделин, в больницу они в итоге отправились все втроём. Ливия и Мэделин весь недолгий путь от регистратуры до палаты перебрасывались колкими шуточками, чем немало забавляли всё больше молчавшую Сейлор. Нет ничего удивительного в том, что Мэдди с Ливией так быстро нашли общий язык, думала Сейлор, сияющими глазами глядя на подругу, к Ливии практически сразу же начинаешь чувствовать симпатию, даже помимо воли. Сейлор попыталась представить себе человека, которому Ливия могла бы не понравиться, но у неё ничего не вышло - в Ливии она видела одни только достоинства. Она ещё не вполне осознавала, что теперь пропускает всё, что имеет хоть какое-то отношение к Ливии через призму её собственного к ней отношения, а потому проецирует это отношение на всех без исключения окружающих людей.
   - Три прекрасные феи явились ко мне ночью, чтобы скрасить моё одиночество, - этими словами поприветствовал всех троих Майк, когда они переступили порог его крошечной палаты на одного пациента.
   Вид у Майка, лежащего на больничной койке с упрятанной в гипс ногой был до того жалким, что Сейлор и Мэделин поначалу старались сохранять на своих лицах серьёзное выражение с оттенком жалости, но долго это не продлилось. Майк, как и его сводная сестра, буквально фонтанировал энергией, умудряясь в его положении прикованного к постели больного, оставаться в прекрасном расположении духа. При одном взгляде на него Сейлор машинально отметила, что именно он был тем самым весельчаком, которого она видела на палубе яхты рядом с Ливией.
   - Майк, это - моя подруга Сейлор и её сестра Мэделин, - представила сестёр Ливия. - Они, как и я, просто мечтают увидеть тебя таким же здоровым как прежде.
   - Я весьма польщён, - высокопарно произнёс Майк, с хитринкой в глазах изучая лица новых знакомых.
   Те одарили его вежливыми улыбками, а Майк, подмигнув им, радостно добавил:
   - Когда я выберусь отсюда, я всех вас возьму в ночное плавание на моей яхте. Это нечто потрясающее, правда, Лив?
   Ливия мечтательно покивала головой, на миг предавшись воспоминаниям.
   Если Сейлор и Мэделин и испытывали какое-либо чувство неловкости в свои первые мгновения в палате Майка, то уже через десять минут это чувство развеялось без следа - Мэделин, пристроившись у Майка в ногах, засыпала его многочисленными вопросами о его яхте, Ливия и Сейлор тихонько переговаривались, стоя чуть в стороне, а ещё через двадцать минут, когда они уже собрались уходить, Майк жестом подозвал к себе сестру и, дождавшись пока за Мэделин и Сейлор закроется дверь, тихим голосом произнёс:
   - Это ведь она, да? Я видел, как ты не неё смотрела.
   Ливия, бросив на брата взгляд, в котором смешались удивление, негодование и немой упрёк, не сказав в ответ ни слова, быстро последовала за остальными.
  
   Последняя сказанная Майком фраза не раз всплыла в памяти Ливии последующей бессонной ночью, когда она, оставив бесполезные попытки заснуть, лежала, уставившись в чуть рассеиваемую яркими уличными огнями темноту своей крошечной спальни. Ливия не была ни наивной, ни, тем более, глупой, а потому сама прекрасно сознавала, что то, что она чувствует в присутствии Сейлор начинает выходить за рамки кого, что именуют простым дружеским расположением, но она ещё не пыталась найти этому подходящее, удобное объяснение, гнала от себя любую мысль, побуждавшую её облечь в слова всё то, что пока лежало лишь в подсознании хрупким, болезненным пластом, сотканным из переплетения чувств, эмоций и впечатлений. Она пока ещё не чувствовала себя готовой разбираться в том, что только начинало зарождаться в её душе, но и не бежала от себя, просто на время решила оставить всё так, как есть, и именно поэтому её так задело то, что Майк заговорил о её отношении к Сейлор раньше, чем это сделала она сама. Своим замечанием он словно грубо подтолкнул её к мыслям о том, о чём она до сих пор думать отказывалась.
   - Он заметил, как я на неё смотрю, - ворчливо прошептала она и рассмеялась от мысли о том, что она разговаривает сама с собой, что было совсем ей не свойственно. - А заметил ли он то, как смотрит на меня она?
   Перед внутренним взором Ливии тут же не замедлил возникнуть полный восхищения взгляд Сейлор, жадно следующий за каждым её малейшим передвижением. Воспоминание об этих светящихся живым интересом глазах наполнило Ливию ощущением беспричинной радости, отчего на лице её появилась легкая улыбка, которая не исчезла даже после того, как девушка, сомкнув уставшие от темноты глаза, наконец, заснула.
  
   Глава 8
  
   Две последующие недели Сейлор и Ливия практически ежедневно встречались по вечерам на берегу, старательно делая вид, что картина Сейлор является единственным предлогом их столь частых встреч. Любовь к живописи была удобным прикрытием, но в глубине души Сейлор осознавала, что это не объясняет того, почему каждый раз перед появлением со стороны старой дороги Ливии её охватывало радостное нетерпение, пронзавшее словно слабыми электрическими разрядами всё её тело, отчего она была просто не в состоянии усидеть на месте и, нервно поигрывая тонким серебряным браслетом на запястье, который она носила с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, начинала расхаживать вдоль берега, пытаясь отвлечься притягивающим взгляд видом стайки разномастных яхт на горизонте или качающегося на ветру стебля высокой травы. Ливия всегда своим появлением заставала замечтавшуюся Сейлор врасплох, и каждый раз в груди у той, что-то приятно вздрагивало, когда Ливия слегка сжимала её в приветственном дружеском объятии.
   Несколько раз компанию им составляла Мэделин. Она неспешно прохаживалась вокруг в одном из своих воздушных сарафанов, придававших ей сходство с юной сказочной феей, и время от времени окидывая взглядом строгого критика работу сестры, на самом деле с каждым новым мазком приводящую её во всё больший и больший восторг, бросала через плечо свои забавные замечания.
   В присутствии Мэделин Ливия и Сейлор по обоюдному молчаливому согласию вели себя друг с другом довольно сдержанно. Сейлор, зная сестру, прекрасно понимала, что от цепкого взгляда той не ускользнёт ничего, ни один жест, ни одно слово не останется незамеченным, а о том, какие выводы могла сделать эта девчонка, можно было только догадываться. В те вечера, когда они оставались наедине, в их общении нередко находилось место двум-трём спонтанным прикосновениям друг к другу, которые, как правило, заставляли их смущённо отводить в сторону глаза и прятать довольные улыбки.
  
   В тот день, когда картина была, наконец, закончена, Сейлор и Ливия были на берегу совсем одни. Ничто не нарушало торжественного молчания в тот ответственный момент, когда Сейлор, в последний раз прикоснувшись кисточкой к полотну, отложила её в сторону и, обтерев салфеткой испачканный краской руки, поднялась из-за своего мольберта. Она отступила на шаг, отклонившись назад, и замерла в такой позе на несколько секунд, двигались лишь её глаза, неторопливо, придирчиво осматривая то, что получилось, ощупывая взглядом каждый уголок картины. Чувствуя привычное удовлетворение от проделанной работы, Сейлор не смогла сдержать довольную улыбку, на миг озарившую её сосредоточенное лицо.
   - Что, неужели всё? - спросила подошедшая Ливия.
   Она, краем глаза заметив движение в направлении стоявшего неподалёку мольберта, покинула свой импровизированный пьедестал и отправилась узнать, в чём дело.
   Сейлор вместо ответа на прозвучавший с сарказмом вопрос подруги повернула к ней своё сияющее лицо. Ливия почувствовав, как у неё буквально перехватило дыхание от плеснувшей на неё волны радости, едва удержалась от того, чтобы дотронуться до этих непонятно от чего раскрасневшихся щёк с двумя чуть заметными ямочками, до небрежно спадавшей на высокий белый лоб тонкой пряди вьющихся волос. Ливия даже до боли сжала ладони за спиной и ненадолго прикрыла глаза в не слишком удачной попытке переключить своё сознание на что-нибудь другое, менее волнующее.
   Некоторое время они обе молчали, каждая со своей точки зрения оценивая картину, до тех пор, пока Сейлор, нарушив их общее молчание, не спросила:
   - Что скажешь? Тебе нравится?
   - Это даже лучше тех предыдущих работ, - с искренним восхищением в голосе отозвалась Ливия. - Я не могу подобрать слов, чтобы выразить всё, что я чувствую, глядя на эту картину! В ней столько очарования, столько магнетизма, что она просто не может оставить зрителя равнодушным.
   После того, как она произносила эту последнюю фразу, ей вдруг пришло в голову, что говорила она не об одной только картине.
   - Мне она тоже кажется особенной, и я знаю, почему, - тихо отозвалась Сейлор, бросив в сторону Ливии долгий задумчивый взгляд, красноречиво говорящий обо всём том, о чём она предпочла промолчать.
   - Это нужно отметить! Я имею в виду, окончание работы над твоим шедевром, - торопливо воскликнула Ливия, стараясь игнорировать взгляд Сейлор, от которого внутри у неё что-то болезненно затрепетало, словно кто-то провёл пальцем по оголённым нервам.
   - Мне никогда не приходило в голову отмечать такие незначительные события, - откликнулась Сейлор. - Но звучит это замечательно.
   - Мы могли бы устроить небольшую вечеринку на троих, конечно, если твоя сестрёнка соизволит к нам присоединиться, в чём я, откровенно говоря, нисколько не сомневаюсь. Кажется, у меня где-то была бутылка вина...
   - Нет, - Сейлор предупредительно подняла вверх указательный палец. - Никакого алкоголя. Я не пью.
   - Как, совсем? - изумилась Ливия. - Даже вино?
   - Даже его, - утвердительно кивнула Сейлор.
   - Хорошая девочка, - улыбнулась Ливия, слегка дотронувшись пальцем до подбородка подруги. - Уговорила. Мы заедем в супермаркет, и ты выберешь что-нибудь на свой вкус. Как знать, может быть и мне не захочется вина.
  
   Посещение супермаркета было первым в списке их планов на оставшуюся часть вечера, после чего они собирались заехать за Мэделин, у которой к этому времени как раз должны были закончиться её занятия по актёрскому мастерству, и уже после этого отправиться к Ливии, любезно предложившей в качестве места для празднования свою квартиру.
   Неспешно прохаживаясь рядом с Сейлор вдоль полок с выставленными на продажу товарами, протискиваясь сквозь толпы суетящихся покупателей, нестройным потоком хлынувших в супермаркет в самый удобный вечерний час, Ливия скептическим взглядом провожала до дна тележки всё, на чём останавливала свой выбор Сейлор, будь то замороженный яблочный пирог или упаковка тёмно-красного виноградного сока. Ливия, будучи дочерью и внучкой итальянок, славившихся умением готовить так, что даже самое простое блюдо в их исполнении приобретало статус кулинарного шедевра, знала толк в по-настоящему хорошей еде, поэтому при одном только взгляде на все эти замороженные готовые блюда её бросало в дрожь.
   - Ты что, действительно веришь тому, что этот жалкий сухарь, пролежавший здесь неизвестно сколько времени, побывав в микроволновке, вдруг чудесным образом превратиться в то, что нормальные люди привыкли считать пирогом? - возмущённо задала вопрос Ливия, ещё раз, с сомнением оглядев коробку с соблазнительной картинкой на крышке, изображение на которой никоим образом не соответствовало содержимому.
   Сейлор пожала плечами:
   - А по-моему это выглядит неплохо, к тому же здесь написано, что на вкус он совсем как домашний.
   - Понимаю, - протянула Ливия, с притворным презрением глядя на подругу. - Когда-то и меня можно было купить красивыми надписями не упаковке..., но только, я тогда была совсем маленькой.
   - Не могу представить тебя маленькой, - рассмеялась в ответ Сейлор.
   Ливия огляделась и, внезапно зацепившись за что-то взглядом, тронула Сейлор за руку.
   - Я была такой же смешливой, как вот та малышка, - она указала кивком головы на заливавшуюся весёлым смехом светловолосую кудрявую девочку, уцепившуюся своей миниатюрной ладошкой за большой палец шагавшего рядом с ней мужчины.
   Сейлор достаточно было одного быстрого взгляда в том направления, которое указала ей Ливия, чтобы улыбка сошла с её лица, ведь тем мужчиной, не спеша продвигавшимся им навстречу, был Шон Роджерс, а девочкой, но которую Ливия хотела обратить её внимание, - его племянница Сейдж. Нечего было и думать о том, чтобы незаметно убраться из поля зрения Шона, поэтому Сейлор, решила до последнего делать вид, что не замечает его.
   - Этот парень кажется мне знакомым, - задумчиво проговорила Ливия, пристально рассматривая Шона.
   - Ну, ещё бы, - с мрачной усмешкой отозвалась Сейлор.
   Ливия мгновенно всё сообразила, и уже совсем тихим голосом с промелькнувшей в нём насмешкой выдала:
   - Точно, это же он, твой Мистер Зануда.
   Сейлор, уловив насмешливый тон, толкнула Ливию в бок локтём, надеясь, что та перестанет издеваться, но Ливия, притворившись, что ничего не заметила, продолжала:
   - А девчушка его - просто прелесть.
   - Не его, - коротко ответила Сейлор. - Его сестры.
   - Заботливый дядюшка, как интересно.
   - Хватит уже, Ливия, - Сейлор к этому моменту сама с огромным трудом сдерживала смех, поэтому, когда Шон всё же поравнялся с ними, ей стоило огромного труда, сохранять непроницаемое выражение лица.
   - Сейлор! Что ты тут делаешь? - воскликнул Шон, обнаружив прямо перед собой ту, о которой он именно в эту минуту и думал.
   Ливия, ничуть не обидевшись на то, что её скромную персону даже не заметили, тихонько хихикнула, заметив, как в ответ на вопрос Шона, лицо Сейлор недоумённо вытянулось. Нашёл, что спросить, подумала Ливия, что ещё люди могут делать в супермаркете, кроме как совершать покупки.
   - Полагаю то же, что и ты, - наконец снизошла до ответа Сейлор.
   Шон нервно рассмеялся.
   - Коринна завтра устраивает ужин у нас дома, вот она и откомандировала нас с Сейдж за покупками, пока сама она занимается тем, что продумывает меню в полной тишине.
   Сейлор в ответ ему вежливо кивнула головой, давая понять, что слушает, хотя, на самом деле, её вовсе не интересовал ни ужин его сестры, ни, уж тем более, его покупки. Она очень рассчитывала на то, что присутствие Сейдж удержит Шона, от попыток свести разговор к тому, что Сейлор справедливо полагала его любимой темой, ведь стоило ему с ней случайно встретиться, он каждый раз заводил речь лишь о том, как сильно ему хочется пригласить её на свидание. Сама Сейдж в это время, сообразив, что дядя её вовсе не намеривается идти дальше, осторожно отпустила его руку и, крадучись, сделала несколько шагов в сторону.
   - Кажется, кто-то собрался убежать от дяди, - Ливия осторожно приблизилась к девочке и присела перед ней на корточки.
   Сейдж, быстро оглянувшись на Шона, виновато улыбнулась и с любопытством уставилась на Ливию. Та тем временем продолжала:
   - Меня зовут Ливия, а ты, наверное, Сейдж?
   Сейдж, не отводя взгляда, неуверенно кивнула, затем протянула руку и неловкими пальчиками покрутила небольшой серебряный с изумрудом кулон, висевший на шее Ливии, глаза у неё при этом так и сияли.
   - Нравится? - спросила Ливия.
   Сейдж снова покивала головой, на этот раз, добавив к кивку едва слышное "да".
   - Мне его бабушка подарила, когда я была немного постарше тебя, - сказала Ливия.
   - А где она? - громко спросила Сейдж.
  
   Шон, горячо обрадованный неожиданной встречей с Сейлор и увлекшийся разговором с ней, совершенно забыл о том, что пришёл в магазин не один и его святая обязанность следить за тем, чтобы Сейдж всё время находилась поблизости, но теперь, услышав её звонкий голосок, он встрепенулся и, обернувшись, обнаружил девочку в обществе подруги Сейлор. Опять она рядом, с неприязнью подумал Шон. Сама Сейлор в этот момент с умилением смотрела на Ливию, просто светящуюся от удовольствия в компании очаровашки Сейдж. Этот взгляд, случайно перехваченный Шоном, ему совсем не понравился, как не нравилось ему и то, что Сейлор стало непросто застать одну, каждый раз Ливия маячила где-то неподалеку. Сейлор и не догадывалась о том, что Мэделин подсказала ему, где он мог бы найти её сестру по вечерам, но каждый раз, незаметно приблизившись к любимому месту Сейлор на берегу, он с разочарованием обнаруживал, что она была там не одна. Шон понимал, что явных причин, недолюбливать Ливию, у него не было, но каждый раз при одном взгляде на неё рядом с Сейлор, он испытывал чувство подспудной неприязни к ней, а ещё ему казалось странным то, что Сейлор, которую он полагал, опираясь на свои впечатления и слова Мэделин, серьёзной, замкнутой, вдумчивой и рассудительной, вдруг с головой окунулась в эту странную по своей силе дружбу с девушкой явно намного старше неё.
   - Сейлор, мы не могли бы поговорить, - спросил он, стараясь отвлечь её внимание на себя, и тут же прибавил. - Одни, без лишних свидетелей.
   - Шон, зачем ты это делаешь? - потухшим голосом спросила Сейлор. - Не о чем разговаривать. Я не стану с тобой встречаться, и не в моих правилах делать людям такие одолжения. Это не честно, в первую очередь, по отношению к ним же самим.
   - Речь пойдёт не совсем об этом, - остановил её Шон.
   Сейлор беспомощно оглянулась, словно ища поддержки хоть у кого-нибудь. Ей нужен был кто-то, кто дал бы ей совет, как поступить, и Ливия, мгновенно оказавшись рядом, шепнула её:
   - Иди, поговори с ним, и не бойся, я подниму тебе настроение после.
   Одарив Ливию благодарной улыбкой, Сейлор решила ответить согласием на просьбу Шона.
  
   После того, как все они оплатили свои покупки, и вышли на оживлённую стоянку, Шон потянул Сейлор за собой к своей машине - это было единственное тихое место посреди людской суеты. Ливия любезно предложила присмотреть за Сейдж, это милое дитя мгновенно обаяло её, а живость её реакции буквально на всё действовала на Ливию как глоток свежего воздуха в душный, жаркий день. Рядом с Сейдж Ливия и сама чувствовала в себе ту же детскую непосредственность, которая, впрочем, на несколько мгновений покидала её, стоило ей бросить полный беспокойства взгляд в сторону машины Шона.
   В машине Сейлор сидела, напряжённо вцепившись в ручку дверцы, чтобы в том случае, если разговор примет неприятный для неё оборот, тут же, не раздумывая, уйти. Шон, чувствуя её напряжение и отчуждение и осознавая весь риск раз и навсегда отпугнуть от себя Сейлор, тем не менее, решил начать с самого главного, а потому, глубоко вдохнув, напрямую выдал:
   - Не буду начинать издалека, это ни к чему, ведь единственное, что я хотел сказать тебе Сейлор, это то, что я влюбился в тебя. Влюбился как мальчишка, и я совершенно не знаю, что с этим делать.
   - Шон, - попыталась остановить его Сейлор, чувствуя себя не в своей тарелке, ведь она ещё никогда не была объектом чьих-то романтических чувств, по крайней мере, насколько было известно ей, а потому подобная ситуация была для неё внове.
   - Подожди, дай мне сказать. Что бы я ни делал, каким бы сложным и важным делом ни занимался, я не могу полностью освободиться от мыслей о тебе. Воспоминания о каждом моменте, проведённом с тобой, пусть их было немного, либо ранят меня, либо, помимо моей воли, наполняют меня какой-то легкомысленной радостью. Возможно, я кажусь тебе полным идиотом, но это только от того, что в твоём присутствии я теряю почву под ногами и больше не понимаю к чему я в этой жизни иду.
   Сейлор, замерев, слушала Шона, и с каждым его отдельным словом глаза её расширялись, а на лице проступало выражение легкого испуга по мере того, как до её сознания доходило то, что всё, о чём в эту минуту так откровенно толковал Шон, имело отношение и к ней тоже, было именно тем, о чём она уже некоторое время так старательно избегала думать.
   - Послушай меня, Шон, - хриплым от волнения голосом произнесла она, дождавшись, когда он закончит свою речь, затем указала за окно, туда, где Ливия развлекала Сейдж. - Посмотри на неё, посмотри внимательно, ведь это она причина тому, почему мне нечего, совершенно нечего ответить на твоё признание. Прости.
   Сейлор уже готова была открыть дверцу и покинуть машину Шона, но он проворно схватил её за руку.
   - Погоди. Ты хочешь сказать, что ты и Ливия.... Нет, всё равно в голове не укладывается, - он выжидающе уставился на Сейлор.
   - Я хочу сказать, что, возможно, в этом есть смысл, - спокойно ответила Сейлор, хотя, на самом деле, сердце её готово было выпрыгнуть из груди.
   - Есть смысл в чём?
   - В том, о чём ты, судя по всему, сейчас подумал. Не стоит тебе больше искать встреч со мной, - и Сейлор решительно вышла из машины, чувствуя, как её сознание словно заволакивает пеленой густого тумана, и на нетвёрдых ногах двинулась к Ливии.
   Знала бы она, что я только что сказала Шону, подумала Сейлор и тут же ощутила, как всё в ней восстаёт против такого толкования их с Ливией отношений. За те несколько шагов, которые она проделала, преодолевая разделявшее их с Ливией расстояние, она успела не раз раскаяться в том, что вновь, как это часто бывало, поддалась порыву и, не подумав, выдала малознакомому человеку то, о чём наедине с самой собой страшилась говорить. И не опасение того, что Шон может пересказать кому-нибудь содержание их разговора заставляло её сожалеть о сказанном, нет, для этого в Шоне чувствовалось слишком много благородства, а тот факт, что она осмелилась заговорить о чём-то, что сама она не рассматривала в качестве реально существующего явления. Всё, на чём основывались её слова, состояло лишь из догадок, предположений и одного внезапного озарения. Этого было явно недостаточно, чтобы делать какие бы то ни было выводы.
   - Всё хорошо? - с искренним участием спросила Ливия, едва Сейлор оказалась рядом.
   - Да, всё в порядке, - неуверенно отозвалась Сейлор, не вдаваясь в подробности, и, старательно пряча глаза, забралась на пассажирское сиденье Тойоты.
   Ливия, предварительно проводив свою новую маленькую знакомую до машины Шона, уселась за руль и, уже выводя машину со стоянки, поймала на себе странный, с каким-то новым значением взгляд Сейлор, заставивший её забеспокоиться, что повлекло за собой ещё один вопрос:
   - Так что он хотел на этот раз?
   - Сказал, что влюбился, - равнодушно ответила Сейлор. - В общем, ничего нового.
   - Действительно, - нервно, но с некоторым облегчением рассмеялась Ливия. - Что ты ему ответила?
   - Кажется, то же самое, - Сейлор снова бросила на Ливию тот же быстрый взгляд, который выдал Ливии всё то, о чём Сейлор предпочла умолчать, после чего Ливии пришлось слегка нагнуть голову, пряча от подруги неожиданно возникшую на губах довольную улыбку.
   Больше они к этому разговору не возвращались. Немного позже, заехав за Мэделин и расположившись в гостиной Ливии, они смеялись и болтали обо всём, избегая лишь одной темы, так неосторожно поднятой Сейлор в тесном салоне тёмно-красной Тойоты.
  
   - Что вы скажете, если я предложу вам двоим остаться на ночь у меня? - спросила Ливия, когда весь виноградный сок Сейлор был выпит, а разогретый в микроволновке и принявший чуть более съедобный вид пирог съеден под пренебрежительным взглядом Ливии. - Я просто не в силах везти вас сейчас домой.
   - Мы вызовем такси, - Сейлор утомлённо опустила голову на плечо подруги. - Если ты устала так же, как и я, то я тебя прекрасно понимаю. Честно говоря, я с самого начала полагала, что мы с Мэдди вернёмся домой на такси. У меня и в мыслях не было эксплуатировать тебя до самой ночи. Хватит и того, что ты практически каждый вечер тратила столько времени на то, чтобы позировать для моей картины.
   Ливия, приподняв руку, медленно провела ладонью по волосам Сейлор.
   - Мне очень нравилось быть твоей моделью, - полушёпотом произнесла она.
   Сейлор, почувствовав осторожное прикосновение руки Ливии, от удовольствия на долю секунды прикрыла глаза, почти физически ощущая, как поднявшаяся откуда-то изнутри неё самой теплая волна, плавно покачивая, уносит её туда, где уже не существует ничего и никого, кроме них двоих. Почти сразу же её пронзила мысль о том, что Мэделин, находившаяся поблизости, могла по-своему истолковать это её минутное проявление слабости, поэтому она решительно отступив от Ливии, твёрдым голосом повторила:
   - Мы поедем на такси.
   - Нет, Сей, - раздался жалобный голос Мэделин, оторвавшейся от рассматривания красочного альбома с видами итальянских городов, - я не выдержу поездки. Давай останемся, пожалуйста.
   Страдальческое выражение лица девочки и её совершенно сонные, слипающиеся глаза окончательно уничтожили и без того слабое желание Сейлор отправиться домой, и она, испытывая огромное облегчение от того, что ей не нужно будет ещё лишних полчаса бороться с уже оплетающёй всю её своей теплой, мягкой паутинкой дремотой, поспешила ответить согласием.
   - Хорошо, Мэдди, - улыбнулась она. - Только сообщи маме, что ты ночуешь здесь.
   Мэделин язвительно поинтересовалась:
   - А о том, что и ты тоже остаёшься здесь, её сообщать не надо?
   - Я могу ночевать, где захочу, - устало ответила Сейлор - у неё совершенно не было желания начинать спор с сестрой. - Я уже совершеннолетняя.
   - По-моему, дорогая сестрёнка, пока ты живешь в одном доме с мамой и папой, тебе вряд ли следует изображать из себя такую свободную и независимою особу. Они не стали меньше о тебе беспокоиться только потому, что ты стала взрослой, - нравоучительным тоном произнесла Мэделин, а затем, презрительно фыркнув, отправилась на поиски телефона.
   Ливия, как только Мэделин вышла из комнаты, деловито оглядела свою более чем скромную по размерам квартиру и, что-то мысленно прикинув, предложила единственный удобный для всех вариант размещения. Спальню с относительно большой кроватью она уступила Сейлор и её сестре, а сама решила устроиться на небольшом диване в гостиной. Сейлор, рассеянно выслушав все доводы Ливии в пользу такого плана, утвердительно кивнула головой, думая лишь о том, что хорошо было бы поскорее забраться в постель и, едва коснувшись головой подушки, отдаться во власть одолевающего её сна.
   Как ни заманчиво выглядела подобная перспектива, услужливо обрисованная утомлённым сознанием Сейлор, она, как это часто происходит, оказалась слишком идеальной, чтобы воплотиться в реальность. Сейлор, рисуя в голове заманчивую картину своего грядущего безмятежного сна, совершенно упустила из виду то, что на новом месте, какой бы смертельно уставшей она себя не чувствовала, она, как правило, засыпала с большим трудом. Не стала исключением и эта ночь. Промаявшись без сна два долгих часа рядом с мирно посапывающей сестрой и окончательно потеряв надежду заснуть, она осторожно выбралась из-под теплого одеяла и на цыпочках прошла на кухню. Не зажигая света из опасения разбудить Ливию или Мэделин, она в полной темноте, прорезаемой лишь светом уличных фонарей, опустилась на стул у окна и, подперев голову ладонью, позволила своим мыслям свободно перескакивать с темы на тему, не заботясь о том, к чему они могут её привести.
  
   Тихие шаги, раздавшиеся совсем рядом, еле уловимое движение воздуха, вызванное чьим-то появлением, вывело Сейлор из того состояния полусна, полу-бодрствования, в котором она пребывала уже несколько минут. Она вздрогнула и медленно подняла голову, только для того, чтобы обнаружить стоящую перед ней Ливию. На Ливии был белый, почти прозрачный пеньюар, отчего весь её облик производил впечатление сотканного из воздуха и слабого ночного света, настолько легкого и хрупкого, что, казалось, стоит только протянуть руку, чтобы коснуться её, и она исчезнет как мираж, раствориться в той темноте, из которой она возникла. Сейлор заворожено наблюдала за тем, как Ливия не спеша двигается по кухне, придвигает ещё один стул поближе к тому, на котором сидела она сама.
   - Тебе не спиться? - Ливия первой нарушила тишину.
   Сейлор отрицательно покачала головой:
   - Я с большим трудом засыпаю в незнакомом месте, - призналась она.
   - В таком случае, тебе вряд ли стоит путешествовать, а не то, ты умрёшь от бессонницы, - сострила Ливия, обхватив одной рукой Сейлор за плечи.
   - Верно подмечено, - тихо засмеялась Сейлор. - Именно по этой причине я за всю жизнь ни разу не покидала пределов нашего маленького городка. А у тебя, по всей видимости, проблем со сном не бывает. Так почему ты сейчас здесь, а не на своём диване?
   - Была там, пока кто-то не прокрался мимо в сторону кухни и не разбудил меня. Иногда я сплю очень чутко.
   - Извини, - Сейлор виновато улыбнулась, - я не думала, что могу тебя разбудить.
   - Ничего страшного, - весело откликнулась Ливия, а затем уже более серьёзным тоном предложила: - Хочешь чего-нибудь? Воды, чаю...
   - Нет, нет, - замахала руками Сейлор, заметив, что Ливия собирается вставать со стула, а ведь ей было так уютно, когда рука той мирно покоилась на её плечах. - Мне хорошо и так.
   - Я буду скучать по всему этому, - неожиданно вздохнула Ливия.
   - Ты о чём? - не поняла Сейлор.
   - О тех чудесных часах на закате, которые мы проводили на берегу, о том времени, что было только нашим, - пояснила Ливия, сама удивившись тому, что голос её начинал предательски подрагивать.
   Сейлор с улыбкой, полной искреннего умиления и тепла, повернулась к ней и, слегка подтолкнув её в бок, произнесла:
   - Если тебя это так беспокоит, то, мне кажется, я знаю, чем тебя утешить. Осталась ещё одна, последняя картина, которую мне предстоит писать ночью, и я всё не решалась спросить тебя, не найдётся ли у тебя времени, составить мне компанию. Мне было бы боязно отправиться ночью на берег в полном одиночестве.
   - Я с радостью пойду с тобой, более того, я ни за что не допущу, чтобы ты в одиночку ходила по безлюдным местам, - ответила ей Ливия, даже не пытаясь скрыть своего бурного восторга, и тут же голосом, полным энтузиазма спросила: - Так, когда мы приступаем к работе?
   - Возможно через пару дней, в полнолуние. Мне очень хочется изобразить эту пленяющую своей недолговечностью дорожку лунного света на воде.
   Теперь, когда всё, о чём тайно беспокоилась Ливия, обернулось для неё своей лучшей стороной, она, расслабившись, почувствовала, как её снова одолевает сонливость, поэтому она не спеша поднялась и, протянув руку Сейлор, подняла со стула и её.
   - Всё, подруга, отправляйся спать. Теперь, когда ты ляжешь в эту постель во второй раз, она уже и теоретически, и практически не будет считаться новым местом, ведь ты там уже была. Убеди себя в этом, и ты спокойно заснёшь, - быстро проговорила Ливия, направляясь в гостиную и увлекая за собой Сейлор.
   Сейлор не особо верила в свои способности к самовнушению, но каким бы странным это ей ни казалось, она, презрев все свои теории по поводу сна в новой постели, действительно, стоило ей только сомкнуть веки, тот час же провалилась в сон.
  
   Глава 9
  
   - Ты можешь после этого думать обо мне всё, что захочешь, но я запрещаю тебе идти ночью на берег одной, - отрезал Джереми Рид, услышав, что его старшая дочь всё-таки собирается идти писать свой ночной пейзаж.
   Это её необдуманное заявление продержало на ногах всё обеспокоенное семейство Рид до глубокой ночи. Как и предполагала Сейлор, потребовалось всего два дня, чтобы луна обрела свою полную форму, а потому, зная, что полнолуние длиться недолго, она не собиралась терять ни одной ночи и потому была полна решимости выиграть этот спор, который тянулся с самого утра.
   - Я не одна, - спокойно ответила она отцу. - За мной заедет Ливия.
   Она торопливо сновала из комнаты в комнату, стараясь вспомнить, что ещё она собиралась взять с собой.
   - Не думаю, что эта твоя Ливия подходит на роль охранника, если только она не боксёрша, - проворчал ей в ответ Джереми.
   - Нет, не боксёрша, - усмехнулась Сейлор, тут же представив себе стройную, хрупкого сложения Ливию на боксёрском ринге.
   - Две девушки, разгуливающие по берегу ночью - это не безопасно, что бы ты там не утверждала.
   - Да, Сейлор. Попроси Шона составить тебе компанию, - встряла в разговор Мэделин.
   Сейлор одарила её сердитым взглядом.
   - Что? - подняла бровь Мэделин. - В том варианте, который предлагаю я, гораздо больше смысла, чем в твоём. Шон - крепкий мужчина, и ты ему нравишься. Он просто не позволит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты сможешь преспокойно заниматься своей картиной, а он обеспечит тебе полную безопасность.
   - Ты закончила? - спросила Сейлор, когда Мэделин, наконец, замолчала.
   Та мрачно кивнула.
   - Хорошо, - выдохнула девушка - эта бессмысленная дискуссия уже утомила её. - А теперь послушайте меня, вы все послушайте. Я еду с Ливией, пусть никому из вас это не нравится, и с ней я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с вечно раздражающим меня Шоном или с кем-нибудь ещё. Когда она рядом, я не боюсь ничего.
   Последнюю фразу она произнесла почти шёпотом и, к своему собственному удивлению, почувствовав дрожащие на кончиках ресниц крупные капли слёз, отвернулась к окну, крепко прижавшись лбом к остывшему после захода накалявшего его солнца стеклу, а потому не заметила тот полный изумления и тревоги взгляд, которым обменялась Мэделин с Карлой, до этого молча наблюдавшей за происходящим спором со стороны, не вступая в него.
  
   Машину Ливии Сейлор углядела издалека и, быстро подхватив свою сумку и подняв вверх ладонь, предупреждая все возможные возражения со стороны своих родных, выпорхнула на дышащую ночной прохладой улицу. Зябко поводя плечами, она медленно прошлась по дорожке, упиваясь ароматом её любимых ночных фиалок и испытывая неожиданный восторг лишь от того, что ей есть с кем разделить всю прелесть этой превосходной тишайшей лунной ночи.
   В машине Ливии было тепло, и Сейлор, почувствовав, как после уличной прохлады это тепло приятно обволакивает всё её тело, блаженно улыбнулась. Ливия, с сомнением окинув взглядом её маленький топ на тонких, почти незаметных бретельках, предложила:
   - Может быть, тебе стоит одеться потеплее. Ночью иногда бывает довольно холодно.
   Сейлор, не изменяя выражения лица, отрицательно покачала головой и осторожным движением коснулась руки Ливии, тем самым давая понять, что она очень благодарна за заботу. Ливия, быстро развернув ладонь, обхватила ею запястье Сейлор и слегка сжала его, но тут же, скользнув пальцами по тыльной стороне её ладони, прервала этот краткий физический контакт, вызывающий настойчивые ответные импульсы откуда-то изнутри неё.
   - Мы едем? - с едва различимым напряжением в голосе спросила Ливия.
   Сейлор медленно кивнула и, отвернувшись, с полуулыбкой на губах уставилась в окно. Провожая глазами призрачные серые тени домов, тёмные силуэты развесистых деревьев, она думала о том, как приятно иметь такую подругу, как Ливия, которая, не раздумывая, соглашается составить ей компанию даже в таких немного сумасшедших авантюрах, как эта их ночная вылазка на берег, и тихо радовалась тому, что она так вовремя её встретила, лишь смутно догадываясь о том, что вся эта её радость скорее имеет отношение к чему-то гораздо более важному и значительному, чем её ночной пейзаж.
   Берег бухты был сонным и пустынным, лишь ночные мотыльки порхали над закрывшимися на ночь головками цветов, а их тонкие ярко-голубые и бледно-желтые крылышки беспорядочно посверкивали в лунном свете. Яркая, полная серебристо-белая луна заливала всё вокруг своим тусклым сиянием, придавая привычному окружению совершенно новый таинственный вид. Сглаживая шероховатости, скрадывая резкие грани и переходы, она оставляла на виду лишь то, что, отражая её свечение, идеально вплеталось в созданную ею магическую атмосферу. Не обошла она своим вниманием и дрожащую под дуновением ветра гладь воды, оставляя на ней узкую, уходящую за горизонт, идеально ровную серебристую дорожку. По ночному небосводу были рассыпаны крупные яркие звёзды, их отражения плясали на верхушках слабых волн, возникая то тут, то там в живописном беспорядке, отчего само море, казалось, излучало какое-то неземное свечение.
   Это зрелище ошеломило Сейлор, ей хотелось охватить весь лунный пейзаж разом, но взгляд поочерёдно останавливался, то на одной, то на другой поражающей своим совершенством детали. Её охватило привычное желание впитать в себя всю эту красоту, раствориться в ней, слиться с ней воедино. Для Сейлор ничто не могло быть более притягательным, чем живые картины, созданные самой матерью природой.
   - Какая чудная ночь, - чуть слышно произнесла подошедшая сзади Ливия.
   - Чудная, - эхом отозвалась Сейлор, не поворачивая головы, взгляд её оставался прикованным к серебрящимся под луной волнам.
   - Даже если завтра на работе я буду сонной и совершенно не вменяемой, я всё равно не пожалею о том, что пришла сюда с тобой, чтобы увидеть всё это великолепие, - с тихим смехом сказала Ливия.
   Сейлор бросила на неё озорной взгляд и уже открыла было рот, чтобы ответить какой-нибудь колкостью, но в последний момент передумала и, мимоходом потрепав Ливию по плечу, отправилась устанавливать мольберт.
   Ливия, наблюдая за ней, за её неторопливыми плавными движениями, испытывала нечто похожее на то чувство, которое испытываешь, сидя в утопающем в полумраке зале старого кинотеатра и заворожено следя за действом, разворачивающимся на большом экране прямо перед тобой. Сейлор старательно делала вид, что не замечает ничего и никого вокруг, поглощённая своим нехитрым занятием, но, на самом деле, пользуясь тем, что она надёжно скрыта под покровом ночной мглы, изредка исподлобья бросала быстрые взгляды на Ливию, медленно бредущую вдоль линии прибоя, а опуская глаза, прилагала все усилия, чтобы подавить радостно рвущуюся наружу довольную улыбку.
   - Как ты собираешься рисовать в такой тьме? - спросила Ливия, когда Сейлор, наконец, закончила все приготовления.
   - Ну, вообще-то у меня есть это, - Сейлор вынула из недр своей сумки большой старый фонарь и водрузила его себе на колени.
   - Где ты его взяла? - усмехнулась Ливия.
   - Нашла в гараже. Оказалось, он работает и даёт достаточно света.
   - Да уж, светит не хуже солнца, не то, что мой, - Ливия, хихикнув, продемонстрировала Сейлор маленький, изящной формы фонарик, до этого преспокойно укрывавшийся в одном из карманов её старых джинсов.
   Затем, устроившись прямо на земле, Ливия раскрыла на коленях книгу и, подсвечивая себе фонариком, углубилась в повествование.
  
   Несколько часов, прошедших в полной тишине, нарушаемой лишь монотонным плеском волн, Сейлор торопливо работала. Луна медленно двигалась по небосводу, неуловимо изменяя пейзаж, и вот уже серебрящаяся на поверхности воды иллюзорная дорожка, вымощенная лунным светом, только что находящаяся прямо перед глазами девушки, сместилась в сторону, оставив её взгляду лишь тёмную ребристую гладь, плавно переходящую в не менее тёмный горизонт, делая грань между морем и небом практически незаметной, как растёртый пальцем штрих пастели на бумаге.
   Решив, что для первого раза она уже сделала достаточно, Сейлор отступила от своего рабочего места и с усилием потёрла замерзшие руки в не слишком удачной попытке их хоть как-нибудь согреть. Ливия, от чьего взгляда не укрылось это движение, решительно поднялась и, скинув с себя жакет, набросила его на плечи Сейлор.
   - Я ведь предупреждала тебя, что ты можешь замёрзнуть, - улыбнулась она, посильнее стянув полы жакета на груди подруги.
   Сейлор обернулась к ней, на её лице читалось беспокойство.
   - А теперь замёрзнешь ты, - протестующе произнесла она и сделала попытку рвануть с себя жакет, но руки Ливии крепко держали его на месте.
   - Нет, Сейлор, - твердо сказала она, - оставь его. Ты ведь вся дрожишь, так можно и заболеть.
   - Ты ведёшь себя как заботливая мамочка, - насмешливо произнесла Сейлор.
   - Когда-нибудь я действительно буду заботливой мамочкой. Должна же я перед этим хоть на ком-нибудь попрактиковаться, - парировала Ливия.
   Сейлор расхохоталась, затем с чувством огромной благодарности и теплотой в голосе тихо сказала:
   - Спасибо. А ты уверена, что сможешь обойтись без жакета? Здесь, действительно, не жарко.
   - Постараюсь, - беззаботно отмахнулась Ливия.
   Сейлор, склонив голову к одному плечу, задумчиво уставилась на неё. Затем, наконец, решившись, быстро обхватила Ливию руками, сцепив пальцы в замок за её спиной.
   - Услуга за услугу, - шепнула она. - Я тоже не дам тебе замёрзнуть.
   Лицо Ливии осветила задорная улыбка, на смену которой пришло совсем иное выражение, чуть прищуренные глаза, едва заметная маленькая складочка между бровей красноречиво говорили о том, что девушку вновь посетила какая-то давно не дающая ей покоя навязчивая мысль. Вся эта перемена и в лице, и в настроении произошла за одно лишь краткое мгновение, а в следующее мгновение тёплые, мягкие губы Ливии осторожно коснулись губ Сейлор. Этот невинный мимолётный поцелуй произвёл на Ливию неожиданный эффект, приведя все её недодуманные мысли, неосторожные предположения к единому знаменателю. Она почувствовала, что теперь всё встало на свои места, беспорядочно рассыпанные кусочки так долго занимаемой её мысли головоломки, идеально переплетясь друг с другом сложились в ясную, чёткую картину, а саму её охватило странное чувство полного спокойствия, словно она слишком долго блуждала в темноте и, вот, наконец, вышла к свету.
   Сейлор же, наоборот, едва их губы разошлись, почувствовала себя ещё более обескураженной, ещё сильнее сбитой с толку, чем прежде. Она на шаг отступила от Ливии, судорожно вдохнула, наполнив лёгкие холодным морским воздухом. Никогда ещё она не испытывала столько противоречивых чувств одновременно - её хотелось исчезнуть, раствориться в ночной мгле, и, в то же время, она желала бы навсегда остаться на том самом месте, где нежданный поцелуй Ливии вдохнул в её жизнь новый смысл, о существовании которого она до этого имела лишь самое туманное, расплывчатое представление. Они обе, не двигаясь с места, пристально изучали взглядом лица друг друга, пытаясь найти ответ на один единственный, мучавший их обеих вопрос - что же будет теперь. Не нужно было предаваться долгим размышлениям, чтобы понять - этот поцелуй стал поворотным пунктом в их отношениях, после него ничто уже не может быть по-прежнему. Поддавшись порыву, Ливия словно в одно мгновение перечеркнула всё то, что было до, и теперь перед ними расстилался новый виток дороги, и лишь от них двоих зависело то, каким он будет.
   Первой нарушила затянувшееся молчание Ливия.
   - Прости, если что не так, - легко проведя кончиком пальца по зардевшейся щеке Сейлор, сказала она.
   Сейлор, прижав ладони к лицу, а затем нервным жестом заправив за ухо выбившуюся прядь волос, произнесла, избегая смотреть подруге в глаза:
   - Нет, нет, Ливия, всё в порядке. Не стоит просить прощения. Я думала о том же самом, правда. Это можно понять, ведь иногда так трудно устоять перед тем, чтобы получить нечто запретное. Запретные удовольствия тем и привлекают, что они противоречат общепринятой морали, а людям свойственно желание нарушить правила. Вероятно, именно поэтому нас так сильно и тянет друг к другу.
   - Ты хочешь сказать, что нас тянет друг к другу только потому, что мы обе не слишком горим желанием следовать правилам? - спросила Ливия, она была несколько удивлена подобной интерпретацией случившегося.
   - Думаю, да, - это была последняя попытка Сейлор убежать от реальности.
   Ливия, испытывая необыкновенно сильное волнение, взяла обе ладони Сейлор в свои и тихо, но настойчиво задала решающий вопрос:
   - А тебе не приходило в голову, что всё это происходит с нами лишь потому, что мы, возможно, любим друг друга?
   - Больше, чем друзья? - Сейлор почувствовала себя глупо, едва эти слова вырвались наружу, но Ливия даже не улыбнулась.
   - Гораздо больше, - это было единственное, что она смогла произнести, будучи взволнованной до такой степени, что голос её начинал её подводить.
   - И никаких других объяснений? - чуть слышно спросила Сейлор.
   - По-видимому, никаких.
   Слабая улыбка скользнула по губам Сейлор, когда она, немного поколебавшись, приблизила своё лицо к пылающему лицу Ливии и вернула ей такой же легкий поцелуй, а затем, прижавшись щекой к шелковистым чёрным волосам и прикрыв глаза, прошептала:
   - Мне приходило это в голову, Ливи.
  
   - И как нам теперь быть? - спросила Сейлор, когда обе они, опустившись на небольшой островок густой, как ковровый ворс, травы, уютно устроились в объятиях друг друга.
   - Что ты имеешь в виду? - вопросом на вопрос ответила Ливия, чья голова покоилась на плече Сейлор, а руки лениво перебирали тонкие, хрупкие стебельки травы.
   - Я спрашиваю о том, как нам теперь вести себя друг с другом, как называть себя, наши отношения,... в общем, обо всём том, что следует после того, как произнесены слова "Я тебя люблю", - помедлив, ответила Сейлор, почти физически ощущая, как все эти вопросы встают перед ними словно высокие барьеры, преодолеть которые ей не представлялось возможным.
   - Ты ведь даже ещё не говорила мне этих слов, - улыбнулась Ливия, приподняв голову, чтобы было удобнее заглянуть подруге в глаза.
   Сейлор, перехватив её взгляд, глубоко вздохнула, словно готовилась нырнуть в ледяную воду, прекрасно осознавая, что, раз произнеся эти слова, она уже не сможет взять их обратно, затем, насмелившись, глядя куда-то в сторону, тихим, чуть подрагивающим голосом проговорила:
   - Я люблю тебя, Ливия.
   Улыбка Ливии сделалась шире, в широко распахнутых тёмных глазах мелькнули озорные искорки.
   - Я тоже люблю тебя, Сейлор, - так же тихо сказала она. - А что касается всего остального, то со временем мы во всём разберёмся.
  
   Они долго сидели так вдвоём на берегу, наблюдая, как медленно гаснущие звёзды уступают место первым, озаряющим тонкую, почти незаметную полоску неба на востоке отсветам солнечных лучей. Небо уже сменило цвет с бархатисто-чёрного на насыщенный тёмно-синий, когда они, наконец, решились покинуть своё уединённое прибежище, с этой ночи наделённое для них особым смыслом, молчаливо хранившее их тайну. Сейлор неохотно покидала берег, она предчувствовала, что вдали от этого места, без крепко обнимающих её рук Ливии, она вновь будет охвачена сонмов предательских мыслей и сомнений, от которых ей будет непросто избавиться.
   Высадив Сейлор возле её дома, Ливия отправилась к себе, чтобы успеть подремать несколько часов перед работой, хотя в то, что она вообще сможет заснуть, ей верилось с большим трудом. Слишком сильные эмоции обуревали её, а стоило ей на минуту прикрыть глаза, как перед её внутренним взором вставало лицо Сейлор, то озабоченное, то лучащееся чистой радостью, оно затмевало собой все другие образы. Ей то и дело приходилось напоминать себе о том, что всё произошедшее этой ночью не было лишь чудесным сном, что она действительно слышала из уст Сейлор самые замечательные слова на свете и, более того, произнесла их сама. Однако, к бурлящему, захлёстывающему всю её восторгу примешивалась доля беспокойства. Да, то, что случилось, вне всяких сомнений было ошеломляюще прекрасно, но смогут ли они с Сейлор действительно быть вместе, хватит ли у них мудрости и терпения преодолеть все те препятствия, даже самые пугающие, которые, решись они пойти в своих отношениях до конца, непременно встанут у них на пути, этого Ливия не знала, и эта неопределённость не позволяла ей в полной мере насладиться воспоминаниями об этой почти ушедшей в прошлое ночи. Чего она страшилась более всего, так это того, что, позволив всем этим трудностям диктовать свои условия, они с Сейлор могут так и остаться на той стадии их отношений, которая с самого начала обречёт их только что зародившееся чувство на медленное умирание.
  
   Сейлор тоже была чересчур взволнована, чтобы пытаться заснуть, поэтому весь остаток ночи просидела, откинувшись на спинку кровати, со своей будущей картиной на коленях, глядя сквозь неё, мысленно возвращаясь в те недавние мгновения, когда она, обнимая Ливию, чувствуя её тепло, впервые в жизни ощущала себя частью нерасторжимого целого и понимала, что случись ей больше никогда не увидеть Ливию, до конца жизни её будет преследовать неизбывная боль. Когда двое находят друг друга, размышляла она в очередном приступе тотального фатализма, их ни в коем случае нельзя разлучать, дабы не нарушить продиктованный свыше порядок вещей, но практичная сторона её натуры нашёптывала ей о том, что если она серьёзно настроена на то, чтобы вместе с Ливией, не оглядываясь назад, окунуться в то, что называют романтическими отношениями, ей придётся от чего-то отказаться, пересмотреть свои взгляды на множество вещей, выбрать то, что действительно имеет для неё значение и держаться за это во что бы то ни стало.
   Тихий стук в дверь вывел её из задумчивости. Осторожно прислонив подрамник с натянутым на него холстом к стене, Сейлор приоткрыла дверь и обнаружила за ней мать.
   - Могу я войти? - чуть хриплым со сна голосом спросила Карла.
   Сейлор сделала приглашающий жест и распахнула дверь шире, украдкой кинув взгляд на часы. Как она и предполагала, было ещё слишком рано, а потому всё это могло означать лишь одно - речь пойдёт о её ночной отлучке.
   - Сейлор, - осторожно начала Карла, - я знаю, как важны для тебя твои картины, но идти на такой риск ради одной лишь любви к искусству нецелесообразно. Я говорю об одиноких прогулках по ночам.
   - Это не прогулки, - более резко, чем ей хотелось, ответила Сейлор.
   - Я понимаю, это твоя работа, и я безмерно восхищаюсь твоей преданностью своему делу, но это же меня и беспокоит. Ты знаешь, во сколько твой отец смог заснуть этой ночью? Только под утро, когда успокоился, услышав скрип твоего ключа в двери.
   - Напрасно вы оба так за меня волнуетесь, - убеждающим тоном произнесла Сейлор. - Я ведь говорила вам, что я буду не одна.
   - Да, ты была с подругой, но понимание этого, тем не менее, не слишком помогло нам избавиться от страха за тебя, - Карла посмотрела дочери в глаза. - Не делай так больше.
   - Буду, - отозвалась Сейлор. - Во-первых, картину следует закончить, а во-вторых, мам, я уже не ребёнок, которого нужно водить за руку и указывать, что ему делать можно, а что нет.
   - Мне прекрасно известен этот факт, и именно по этой причине, мне немного неловко от того, что приходится вообще заводить этот разговор, но, возможно, нам стоит пойти на компромисс - ты позволишь человеку мужского пола, любому, которому ты доверяешь, сопровождать тебя в твоих ночных походах, а я раз и навсегда оставлю эту тему.
   - Нет, - быстро ответила Сейлор, вдруг почувствовав себя уязвлённой, ведь всё, что было связано с Ливией, было той областью её жизни, которой никто не должен был касаться, и, представив, к чему могли бы привести чьи-то подобные поползновения на то единственное, что безраздельно принадлежало только им двоим. - На это условие я не согласна, извини. Мне спокойно с Ливией, и мне нравится, что рядом только она одна. Она прекрасно понимает меня, мои настроения, знает, когда нужно оставить меня одну, а когда просто молча посидеть рядом. Все остальные мне бы только мешали.
   Когда Сейлор, закончив свою тираду, с выражением усталости на лице опустилась на край кровати и скрестила руки на груди, давая понять, что сказала всё, и продолжать дальше этот разговор бессмысленно, Карла, подозрительно прищурив глаза, медленно проговорила:
   - Не нравится мне, что ты с таким чувством говоришь о ней.
   Сейлор, опустив голову, бросила на мать обиженный взгляд.
   - Я говорю не о ней, а о том, что меня устраивает сложившийся порядок вещей, и я не хочу его менять. И не нужно делать такое лицо, мам. Если ты в чём-то меня подозреваешь, то спроси прямо.
   Сейлор сама испугалась своей дерзости. Она не могла понять, что не неё нашло. Конечно, ей было хорошо известно, что мать, даже если какие-то сомнения по поводу отношений её дочери и её подруги и закрались в её голову, вряд ли станет углубляться в эту тему и ставить в неловкое положение их обеих, но будь на её месте Мэделин, она бы, не долго думая, задала вопрос в лоб, а Сейлор прекрасно сознавала, что она ещё абсолютно не готова обсуждать с кем-то то, что касалось только их с Ливией. Как можно говорить о том, о чём ты сама не знаешь ещё практически ничего, и, более того, в чём ты не до конца уверена, думала она, всей душой надеясь, что теперь мать сочтёт тему закрытой.
   - Я ни в чём тебя не подозреваю, - сказала Карла после долгой паузы, во время которой она лихорадочно пыталась подобрать подходящие слова, чтобы как можно деликатнее ответить на выпад своей импульсивной дочери. - Я просто хочу сказать, что ты меня немного пугаешь. Вот и всё.
   Сейлор никак не отреагировала на слова матери, погружённая в свои мысли. "Ты меня пугаешь". Эти слова словно огромная неоновая надпись повисли в её сознании. Что если все будут так реагировать на нас, размышляла Сейлор. В этот момент она впервые ясно осознала, что в ту самую минуту, когда они с Ливией открыли друг другу свои чувства, распахнули друг перед другом свои сердца, они мгновенно оказались по разные стороны баррикад со всем остальным миром, сами того не желая, ступили на путь, конечной целью которого было доказать, что они, как единое целое, имеют полное право на существование.
  
   В то утро Шон намеревался пораньше отправиться на работу, на двенадцать часов у него была назначена встреча с клиентом, а до этого ему нужно было ещё раз пересмотреть все материалы дела, которое он вёл. Уже подхватив свой кейс и бросив последний взгляд на свой рабочий стол, чтобы убедиться, что он взял с собой всё, что ему необходимо, и ему не придётся второпях возвращаться за какой-нибудь случайно забытой папкой, он услышал настойчивый стук в дверь. Чертыхнувшись про себя, он направился к двери. За дверью, подняв на него глаза, стояла Мэделин Рид. Шон ожидал увидеть кого угодно в роли нарушителя его расписания, но только не её.
   - Ты договаривалась с Коринной? - вместо приветствия спросил он.
   - Нет, - от волнения Мэделин переминалась с ноги на ногу. - Я пришла поговорить с тобой. Можно?
   - Знаешь, я вообще-то страшно занят и уже собирался уходить.
   - Я понимаю, это быстро. Речь пойдёт о Сейлор, - Мэделин знала, на какие кнопки нужно нажимать, когда нужно убедить человека выслушать её. Вот и сейчас взгляд Шона вдруг переменился. Сверившись с часами и что-то мысленно прикинув, Шон неуверенно пожал плечами.
   - Думаю, минут пять у меня есть. Входи.
   Мэделин неторопливо прошествовала в гостиную и присела на краешек дивана, предусмотрительно разгладив складки на своей летящего покроя сливочно-белого цвета юбке. Шон выжидающе смотрел не неё, стоя чуть поодаль.
   - Я хотела попросить тебя присматривать за моей сестрой, когда она по ночам ходит на берег писать свою картину, - наконец выдала суть всего дела девочка.
   - Конечно, если Сейлор захочет, - лаконично ответил ей Шон.
   - Не захочет, - быстро выпалила Мэделин. - В этом вся проблема. Она ходит туда с Ливией. Помнишь её?
   Шон поспешно кивнул. Помнит ли он её? Как он мог не помнить, если одна лишь мысль о её существовании неизменно ввергала его в отчаяние. Иногда его посещала совсем уж крамольная мысль о том, что если бы никакой Ливии не было, у него, возможно, был бы шанс завоевать Сейлор для себя.
   - Мы все волнуемся о безопасности Сейлор, а она не позволяет никому, кроме Ливии составлять ей компанию. Разве, что мне, но в такое время на меня рассчитывать не приходится. Нужен кто-то, кто делал бы это незаметно для неё, просто был бы рядом и следил за тем, чтобы с ней всё было в порядке. Шон, пожалуйста, скажи да.
   - Мэделин, я понимаю ваше беспокойство, более того, теперь, когда ты мне рассказала об этом, я буду волноваться не меньше всех вас, - терпеливо начал Шон, - но я не думаю, что предпринимая какие бы то ни было действия за спиной Сейлор, мы сделаем доброе дело.
   - Но она там совсем одна, Шон! - отчаянно воскликнула Мэделин. - А вокруг на целую милю нет никого.
   - Она не одна.
   - Знаю, но Ливия никому особого доверия не внушает. Это - то же самое, как если бы с ней отправилась я...
   - Мэдди, - перебил её Шон, - этот разговор ни о чём. В моём возрасте не пристало изображать из себя тайного сыщика, прячась в прибрежных зарослях кустарника и высматривая возможных злоумышленников.
   - Хорошо, но ты ведь можешь сделать вид, что просто проходил мимо, - заспорила девочка.
   - Великолепный план. Просто проходил мимо... глубокой ночью.
   - Может быть, тебе не спалось.
   - А может быть, тебе стоит забыть об этом? - парировал Шон, затем извиняющимся тоном добавил: - Прости, но мне действительно уже пора идти.
   Мэделин, обиженно надув губы, направилась к выходу, пропустив мимо ушей брошенные ей вслед слова Шона:
   - Сейлор повезло, что у неё такая заботливая сестра, но она уже достаточно взрослая, чтобы решать за себя.
  
   Сказать то, что он сказал на прощание Мэделин, было легко, но самому внять своим собственным словам, было не в пример сложнее, поэтому по дороге на работу он, помимо воли, мысленно возвращаясь к разговору с девочкой, воображал себе все возможные несчастья, которые могут произойти в ночное время с двумя девушками, отрезанными от остального мира полосой пустынной, незаселённой территории, где, по большему счёту, всё ещё безраздельно властвовала природа. Такое обстоятельство заставляло Шона автоматически приписывать эту ситуацию к числу потенциально опасных, я мысль о том, что одной из этих девушек была, не смотря ни на что, бесконечно дорогая ему Сейлор, не на шутку его тревожила. Добравшись до своей конторы, он вдруг осознал, что Мэделин, сама того не подозревая, всё же добилась, чего хотела - не важно, что он там пытался ей объяснить, этой ночью он пойдёт прогуляться по берегу бухты, решил он, отправится туда следом за Сейлор, чтобы, хочется ей этого или нет, проследить за тем, чтобы она, увлечённая своей работой, оставалась в полной безопасности.
  
   Глава 10
  
   Мэделин вернулась домой мрачнее тучи. Почему люди так много внимания уделяют условностям, думала она, почему нельзя просто взять и сделать то, что ты считаешь правильным, вместо того, чтобы предаваться бессмысленным рассуждениям о том, тактично это будет или нет? А ведь предполагалось, что Сейлор Шону не безразлична, продолжала свои размышления девочка, чья привычка смотреть на поступки других сквозь призму свойственного ей максимализма не позволяла ей вникнуть в мотивы, лежащие за этими поступками.
   - Где ты была, дорогая? - этими словами приветствовала дочь Карла, завидев, как та прикрывает за собой дверь.
   - Нигде, - невесело отозвалась Мэделин, затем прошла и, свернувшись, как котёнок на диване рядом с матерью, положила голову ей на колени.
   - Что с тобой? - умилённо спросила Карла, запустив руку в длинные, каскадом спадающие на загорелые плечи волосы дочери. Давно её младшая девочка не искала материнской ласки.
   - Всё нормально, - промурлыкала Мэделин, млея от удовольствия. - Где Сейлор?
   - У себя. Она решила ненадолго прилечь.
   - Неудивительно, - съязвила Мэделин. - Мам, моя сестра - сумасшедшая, и Ливия тоже, если они делают такие глупости. Я боюсь за них.
   Она глубоко вздохнула, а затем призналась:
   - Ну, хорошо, за Сейлор я боюсь больше.
   Карла улыбнулась последним словам дочери, затем, нахмурившись, спросила:
   - Что ты можешь сказать об этой Ливии?
   - О Ливии? Она забавная, с ней весело.
   - Ясно, - коротко ответила Карла.
   - Я хочу сказать, что могу понять, почему Сейлор так ценит эту дружбу, - продолжала девочка, подняв голову и глядя прямо в лицо матери, - но, мне кажется, она слишком увлеклась общением с Ливией. Я не говорю, что это плохо, но это... - она помедлила, подыскивая подходящее слово, - немного странно.
   Карла в ответ на это задумчиво покачала головой. Она целиком и полностью разделяла мнение своей проницательной младшей дочери. Поведение Сейлор, по всей видимости, начинало беспокоить не одну её, а потому, считала она, повод для беспокойства, вероятнее всего, действительно существует.
  
   Позже, по дороге на работу, Карла постаралась дать определение этому гнетущему её поводу одним лишь известным ей способом - отрешившись, насколько это было возможно, от ситуации, попытавшись взглянуть на неё с позиции стороннего беспристрастного наблюдателя. В самой близкой дружбе нет ничего, что могло бы породить её беспокойство, размышляла Карла, дело в Сейлор. Будь на её месте любая другая девушка, реакция Карлы однозначно была бы иной, но она слишком хорошо знала свою дочь, была лучше, чем кто-либо осведомлена о том, что Сейлор, будучи по своей натуре скорее одиночкой, чем душой компании, не слишком приветствовала столь тесные дружеские контакты с людьми за пределами её собственной семьи, а о том, чтобы проводить так много времени с одним и тем же человеком, до знакомства с Ливией вообще не могло быть и речи. Сейлор была из тех, кто периодически устаёт от общения, кому, для того, чтобы ощущать гармонию с самой собой, просто необходимо иногда побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями. Конечно, подруги у неё были всегда, но ни одна из них не удостаивалась тех возвышенных характеристик, какими Сейлор так щедро одаривала Ливию, ни к одной она не была привязана настолько, чтобы разделить с ней самое для неё дорогое - её сеансы живописи.
   Мэделин назвала это поведение странным, сама же Карла больше склонялась к определению "настораживающее", но как бы то ни было, она прекрасно осознавала, что у неё есть лишь два возможных пути - либо убедить себя в том, что ничего особенного не происходит, слепо закрывать глаза на любой тревожащий её признак, либо, выжидая время, присмотреться к ситуации повнимательнее и, возможно, к огромному своему облегчению убедиться в том, что всё, из-за чего она подняла всю эту бурю в своей душе, было представлено лишь её собственными домыслами и скоропалительными выводами, или.... Эту мысль она так и не осмелилась додумать до конца.
  
   Сейлор, к своему счастью, не ведая о мыслях, терзающих её мать, мирно проспала почти до полудня. Стоило ей, пробудившись, открыть глаза, как воспоминания о минувшей ночи вновь накрыли её с головой, словно теплая ласковая волна так любимого ею моря, запечатлев на её ещё хранящем отпечаток сна лице счастливую улыбку. Никогда ещё пробуждение не было для неё столь приятным, так же как никогда до этого её настроение в такой сильной мере не зависело от кого-то другого. Сейлор одолевало огромное желание узнать, чувствует ли Ливия что-то подобное, а потому, решив не дожидаться вечера, потянулась за телефоном.
   - Совершенно убитый бессонной ночью секретарь клиники для неприлично богатых клиентов слушает вас, - раздался знакомый голос после нескольких долгих гудков, слушая которые Сейлор попутно отметила, что сердце её начинает стучать всё громче и громче, заглушая все остальные звуки.
   - Надеюсь, ты не всем сегодня так отвечаешь, - хихикнула Сейлор.
   - Нет, только тем, кто гарантированно не выдаст меня начальству. А твой голос звучит так, как будто ты только что проснулась.
   - Так и есть.
   - О нет, - простонала Ливия. - А я-то думала, ты сейчас скажешь, что из солидарности со мной ты всё это время скромно просидела в уголке, невероятным усилием воли заставляя себя держать глаза открытыми, - последовавший за этими словами смех Ливии, звучавший с уже привычными Сейлор приятными её слуху музыкальными переливами, снова наполнил всю её обволакивающим теплом.
   - Может быть, тебе не стоит идти со мной сегодня ночью, а выспаться, как следует, - предположила Сейлор, в тайне надеясь, что Ливия с ней не согласиться. Та не разочаровала её:
   - Ты шутишь? Лечь спать и отпустить тебя одну? Да я от волнения просто не смогу заснуть, к тому же, мне безумно хочется тебя увидеть, - голос Ливии, поначалу звучавший громко, с нотками возмущения в нём, постепенно опускался до взволнованного шёпота, который тут же нашёл отклик в сердце Сейлор.
   - Когда у тебя перерыв? - стараясь не выдать своего бурного восторга по поводу последних произнесённых Ливией слов, спросила Сейлор.
   - Через полчаса, - последовал ответ.
   - Мне нужно завезти пару своих картин в галерею. Не хочешь составить мне компанию?
   Шумный вздох облегчения на другом конце провода сказал Сейлор всё, что она хотела услышать, гораздо раньше последовавших за ним слов:
   - Я буду ждать тебя у входа, - пообещала Ливия и принялась диктовать адрес клиники.
   - Что ж, до встречи через полчаса, - поспешила попрощаться Сейлор, как только Ливия замолчала, но та остановила её:
   - Постой. Мне кажется, ты забыла кое-что мне сказать.
   - Я люблю тебя? - смеясь, спросила Сейлор.
   - Я тебя тоже, - вместо ответа прошептала Ливия, и обе они, каждая несколько секунд поколебавшись, повесили трубки.
  
   Стоило Сейлор отложить телефон, как он зазвонил снова. Даже не взглянув на дисплей, она тут же вкрадчиво произнесла в трубку:
   - Ты хочешь, чтобы я ещё раз сказала тебе, что я тебя люблю?
   - Неплохое приветствие, Сейлор, - раздался жизнерадостный голос Лии. - Кому оно предназначалось?
   Мысленно отругав себя последними словами за собственную глупость, Сейлор мрачно ответила:
   - Никому. Привет, Лия.
   - Привет, подруга. Ты так просто от меня не отделаешься. Так кто же этот счастливчик? - озорной смех Лии вернул Сейлор немного самоуважения, в один миг утраченного ею после того, как до неё дошло, какую неосторожность она допустила.
   - Лия, оставим это, - попросила она.
   - Хорошо, - на удивление легко сдалась Лия. - Сама же расскажешь, когда тебе надоест в одиночку наслаждаться своим счастьем.
   - Может быть, - туманно отозвалась Сейлор.
   Смешно передразнив её, Лия решила, всё-таки, перейти непосредственно к делу, которое и явилось целью её звонка:
   - Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться со мной по магазинам? Брайан пригласил меня на неделю на Гавайи. Сама понимаешь, мне просто необходимо обновить гардероб.
   Услышав это, Сейлор усмехнулась про себя. Брайан, приятель Лии, меньше всего интересовался её нарядами. Все области, до которых простилались его интересы, ограничивались лишь парусным спортом и дайвингом. Они с Лией уже несколько лет были вместе, и единственный раз, когда ей удалось произвести на него впечатление своим внешним видом, был тогда, когда она нацепила на себя очки для подводного плавания и ласты.
   - Звучит заманчиво, но у меня планы. Нужно заехать в галерею, - ответила Лии Сейлор, улыбнувшись самой себе при мысли о своих планах.
   - Можем сделать это вместе, а потом - по магазинам, - предложила своё решение Лия.
   Сейлор, замявшись, подыскивала более мягкий способ отказать и, в тоже время, не обидеть подругу.
   - Может быть, в другой раз, - наконец произнесла она. - Я уже раньше кое с кем договорилась встретиться.
   - Хм... - протянула Лия. - Этот кое-кто случайно не тот, чью личность ты так настойчиво держишь в секрете?
   - Возможно.
   - Тогда понятно в чём тут всё дело, - Лия весело рассмеялась. - Поговорим позже. Беги, не заставляй беднягу ждать.
  
   При одной только мысли о том, что совсем скоро, всего лишь через несколько минут она увидит Ливию, сможет в течение целого часа наслаждаться звуками её чарующего голоса, её заразительного смеха, вдыхать слабый, но такой притягательный и дразнящий аромат её духов, сердце Сейлор начинало сбиваться с заданного природой ритма. С пылающими щеками и лихорадочным блеском в ясных, широко распахнутых глазах она тенью выскользнула из дома, избегая риска попасться на глаза младшей сестре, дабы не пришлось под её придирчивым взглядом на ходу выдумывать хоть сколько-нибудь сносное объяснение своему крайне взволнованному виду.
   По дороге в центр города, где, судя по записанному в лежащем на её коленях раскрытом блокноте адресу, находилась клиника, в которой Ливия каждый день проводила значительную часть своего времени - с девяти утра до пяти вечера, сидя за небольшим, по представлениям Сейлор, столом в окружении офисной техники, Сейлор чувствовала, как руль рвётся вон из её неожиданно непослушных влажных ладоней. В последний раз она ощущала себя такой же неуклюжей в движущемся потоке транспорта в шестнадцать лет, когда она только училась водить. Она смогла взять себя в руки только тогда, когда в один прекрасный момент её сознание зафиксировало то, что она, не отрывая взгляда от красного сигнала светофора, даже не думает нажимать на педаль тормоза. Понимание того, что она, всегда справедливо считавшая себя аккуратным водителем, чуть своими руками не создала аварийную ситуацию на дороге, мгновенно отрезвило её, вернуло с небес, на которые её так стремительно вознесла мысль о предстоящей встрече с Ливией, на землю, где, иногда, из-за невнимательности водителей на дорогах происходит непоправимое, и остаток пути она проделала уже в более вменяемом состоянии.
   Ливия, как и было обещано, поджидала Сейлор у входа - она, слегка сдвинув брови, пристально всматривалась в неторопливо проплывавшую мимо неё автомобильную колонну. Завидев машину Сейлор, она быстрым взмахом руки попыталась привлечь внимание девушки.
   Один взгляд на Ливию навёл Сейлор на тревожащую мысль о том, как мало они, в сущности, знают друг о друге. Она впервые видела подругу днём в рабочее время и была буквально поражена тем, какой пугающе незнакомой, непривычной и изысканно интригующей та выглядела. На Ливии, которую Сейлор привыкла лицезреть облачённой в джинсы всех форм и оттенков, на этот раз красовалось простого покроя элегантное тёмно-синее платье, поверх которого был небрежно накинут легкий жакет цвета утренней туманной дымки, поднимающейся над морем.
   - Непривычно видеть меня такой? - с понимающей улыбкой спросила Ливия, когда она, скользнув на пассажирское сиденье, перехватила ошеломлённый взгляд Сейлор.
   - Немного, - отчего-то смутилась та.
   Эта новая Ливия невольно вызывала в ней чувство скованности. Сейлор не имела ни малейшего понятия о том, как вести себя с ней, поэтому несколько долгих секунд она просто молча сидела, сложив руки на коленях, с осторожной улыбкой поглядывая на Ливию. Та, в полной мере оценив всю неловкость ситуации, сгребла ладонь Сейлор в свои и с тихим успокаивающим смехом произнесла:
   - Это всё та же я, Сейлор. Ничего не изменилось, кроме упаковки. Расслабься, всё, что ты сейчас видишь перед собой - это всего лишь одна из граней моей жизни, одна из моих ипостасей, не более того, - и, заметив, что напряжение начинает понемногу отпускать Сейлор по мере того, как глаза её привыкают к непривычно деловому виду подруги, доверительным шёпотом добавила: - И если тебя это успокоит, то я - не самый лучший секретарь на свете. Я вечно что-то теряю, постоянно забываю о важных звонках, и иногда мне кажется, что от меня совсем нет никакого проку.
   - Я не верю, - откликнулась Сейлор на признание Ливии. - Ты просто себя зачем-то оговариваешь.
   - Со временем ты сама в этом убедишься, когда лет через двадцать увидишь, что я так и не добилась в этой жизни никакого успеха. Этого действительно никогда не произойдёт, потому что у меня наблюдается явный недостаток честолюбия и привычка ставить личные интересы выше профессиональных.
   - Не думаю, что это плохо, - медленно проговорила Сейлор. Она пристально рассматривала лицо Ливии, гадая, что вынуждает ту представлять себя с такого нелестного для неё ракурса, но затем ей пришло в голову, что всё, о чём сейчас говорила Ливия, при ближайшем рассмотрении не выглядит как недостаток. Самой Сейлор доводилось видеть в своей жизни людей, не страдающих отсутствием честолюбия, но с некоторыми из них невозможно было иметь дело без риска получить с их стороны несколько презрительных взглядом, стоит им заподозрить тебя в недостатке оного. Также знавала она людей, чья личная жизнь оказывалась возложенной на алтарь жертвы интересов их профессии, от чего страдали не только они сами, но и их незаслуженно покинутые близкие. Сейлор сама порой не была уверена в том, что держит обе эти составляющие её собственной жизни в гармонии.
   - Это не плохо, - повторила она.
   - Для карьеры плохо, - неохотно парировала Ливия.
   - Есть множество прекрасных людей, чей выбор в какой-то момент пал не на карьеру, а на что-то более важное, и они от этого не стали хуже, - ободряюще ответила ей Сейлор.
   - Мы едем? - сменила тему Ливия. Она выглядела невозмутимой, но Сейлор почувствовала, что девушке были приятны её слова.
   Они обе вздохнули с облегчением, когда Хонда Сейлор влилась в плотный поток движущихся машин. Ливия, каким бы странным это не казалось, была благодарна Сейлор за её неожиданную реакцию на её внешний вид. Это позволило им сразу же перейти к подобию обсуждения этого смехотворного вопроса и избавило от необходимости решать, как им вести себя друг с другом при встречи теперь, когда всё, о чём они до этого по негласному соглашению молчали, после прошлой ночи вырвалось на свободу, заявило о себе во всю мощь своего голоса и теперь бунтовало против любой попытки его игнорировать, что проявлялось во внезапно становящихся холодными и влажными ладонях, непроизвольных вздохах и мучительных приливах крови к щекам.
  
   В прохладной, расслабляюще-спокойной атмосфере просторного помещения галереи Ливия неспешно прохаживалась вдоль стройных рядов выставленных на обозрение картин, некоторые из которых она находила весьма нестандартными, но, в то же время, приковывающими к себе взгляд. Сейлор на время отошла вместе с владелицей галереи, невысокой с мягкими чертами лица женщиной средних лет. Им требовалось обсудить все формальности, что, по словам Сейлор, не должно было занять больше пятнадцати минут. Ливия в глубине души была даже рада тому, что она вдруг оказалась в этом наполненном духом свободы самовыражения помещении в полном одиночестве, не считая расположившейся за крошечным столиком в углу юной помощницы хозяйки, поскольку, таким образом, у неё появилась прекрасная возможность без лишней спешки окунуться в мир образов, созданных руками истинно талантливых молодых живописцев.
   Взгляд Ливии остановился на имени Сейлор слева от одной из картин. Ниже давалась краткая биографическая справка о создательнице работы, а налепленный на край тонкой изящной рамы стикер сообщал о том, что картина уже продана. Ливия взглядом обласкала развернувшееся перед ней изображение манящей своей свежестью великолепно переданной во всех мельчайших деталях тенистой аллеи в пасмурный дождливый день, испытывая неведомое ей доселе чувство оправданной гордости за кого-то, в чьём таланте трудно усомниться, и легкий укол зависти по отношению к неведомому покупателю, в чьём доме или офисе, в скором времени, этот маленький шедевр Сейлор займёт своё почётное место.
  
   Сейлор вернулась с сияющими от возбуждения глазами, и от переизбытка чувств как ребёнок повисла на руке Ливии.
   - Мне только что сказали, что на ещё одну из моих картин нашёлся покупатель, - на одном дыхании выпалила она, и лицо её озарила счастливая улыбка, которую она безуспешно постаралась подавить.
   Ливия, как смогла, обняла её свободной рукой и, кокетливо прищурив глаза и улыбнувшись, в полголоса произнесла:
   - Кажется, я знаю, о какой картине идёт речь - вон там, в глубине зала, есть самое притягательное изображение дождливого летнего дня, которое мне когда-либо доводилось видеть.
   Глаза Сейлор широко распахнулись.
   - Тебе правда нравится? - совершенно по-детски спросила она.
   - Очень! - жарким шёпотом отозвалась Ливия. - У того, кто её купил, вкус просто безупречный. У меня тоже, я ведь сразу же выделила твой пейзаж из всего этого многообразия.
   Сейлор рассмеялась лёгким игривым смехом и потянула Ливию за собой к выходу. Уже захлопнув за собой дверцу машины, она не удержалась и, находясь под влиянием нахлынувших на неё радостных эмоций, взяла лицо Ливии в свои тёплые ладони и, заворожённая её полным любви взглядом, крепко её поцеловала. Мгновение спустя она ощутила лёгкие осторожные прикосновения рук Ливии к своим плечам и, всё ещё обуреваемая чувством выплёскивающегося через край счастья, к которому теперь примешивалась значительная доля щемящей душу нежности, позволила той привлечь её к себе и спрятала в который уже раз вспыхнувшее жаром лицо у подруги на груди.
   Где-то на задворках сознания у обеих промелькнула тень мысли о том, что всё, что в этот момент происходило в салоне припаркованной у обочины Хонды, было доступно взору любого, чуть менее равнодушного к происходящему вокруг него, чем все остальные, прохожего или водителя одной из проезжающих мимо машин, но, ни та, ни другая не удостоили эту мысль ни каплей своего внимания - слишком уж сильно было всепоглощающее ощущение их полного единения друг с другом.
   Несколько мгновений спустя Сейлор, прервав очарование момента, выпрямилась и, непослушными пальцами отодвинув с лица две вьющиеся пряди, завела мотор. Его монотонный гул вернул девушек к реальности.
   Оставшееся от перерыва Ливии длинною в один час время они провели в ближайшем к клинике небольшом уютном кафе, столики в котором располагались на значительном расстоянии друг от друга, что создавало ложное впечатление уединённости, которое, однако, моментально испарялось, стоило бросить случайный взгляд на внушительной длинны очередь у стойки. Ливия и Сейлор, впрочем, ни на что не жаловались - в то время, когда большинство служащих многочисленный офисов, которыми центр города был буквально наводнён, покидают свои рабочие места, чтобы где-нибудь скоротать свой законный перерыв на ленч, ничего другого ожидать не следовало. Лениво провожая взглядом мельтешащих поблизости посетителей кафе, они молча наслаждались обществом друг друга и самым вкусным мороженным, на которое можно только вот так внезапно набрести в ничем не примечательном старом кафе.
  
   - Жаль, что мне пора уже вновь приступать к работе, - сказала Ливия, когда взглянув на циферблат своих миниатюрных наручный часов, она к собственному своему неудовольствию обнаружила, что перерыв её как-то совершенно незаметно подошёл к концу.
   Если бы только можно было остановить время - это банальное пожелание, которое, несмотря на огромную армию его сторонников, не имеет ни малейшего шанса воплотиться в реальность, впервые в жизни проникло в сознание девушки. До того, как она встретила Сейлор, Ливия не имела привычки жалеть о стремительно проносящемся времени, но с появлением в её жизни таких понятий как любовь и привязанность, многое начало меняться, в том числе и она сама.
   - Увидимся сегодня ночью, - немного грустным от предстоящего им вынужденного расставания голосом ответила Сейлор на реплику Ливии, и, расплатившись по счёту, обе они двинулись к выходу, чтобы, уже окунувшись в суету центральной городской улицы, ещё несколько минут просто побыть рядом.
  
   Этой ночью телефон Сейлор разлился своей мелодичной трелью гораздо раньше, чем она ожидала. Они с Ливией заранее условились, что в такое позднее время сигналом для Сейлор выйти из дома должен послужить телефонный звонок, а не более уместный в любое другое время стук в дверь. Поймав себя на мысли, что столь относительно ранее появление подруги у её дома обрадовало её гораздо больше, чем, по её представлениям, должно было, Сейлор выпорхнула за дверь и через долю секунды очутилась в машине Ливии.
   - Ты рано, - без тени недовольства констатировала она.
   - Не могла больше ждать, - с подкупающей откровенностью ответила Ливия.
   Блеснувшие в полумраке глаза Сейлор сказали ей лучше всяких слов о том, что не одна она маялась от нетерпения. Легко приобняв Сейлор за плечи, Ливия вывела машину на дорогу и направила её в сторону оконечности бухты, оставляя позади ряды выстроившихся вдоль дороги домов.
   Оставив машину в том месте, где дорога, резко обрываясь, переходила в поросший травой берег, девушки неспешно прошагали до "своего" места. Учитывая все обстоятельства, у них было веское обстоятельство считать это место не берегу своим, той территорией, куда они в любой момент смогут прийти, чтобы освежить в памяти подёрнутые налётом времени и, потому потерявшие свою остроту воспоминания.
   Выйдя, наконец, к воде, они обе, остановившись, замерли, смутно угадывая, что в эту ночь, живопись будет занимать в их мыслях далеко не первое место. И Сейлор, и Ливию волновало одно и то же - если днём им по воле обстоятельств им приходилось соблюдать безопасную дистанцию, то теперь, когда кроме них двоих в этом сонном, лунном мире никого не было, что именно они могли себе позволить? Обменявшись парой долгих, полных невысказанных вопросов, на которые им не довелось пока найти ответы, взглядов, девушки продолжали стоять друг напротив друга, до тех пор, пока в какой-то момент, они, одновременно, поддавшись влиянию охватившего их обеих порыва, не подались навстречу друг другу, сплетясь в тесном, отчаянном объятии. Настойчивые губы Ливии накрыли нежные, податливые губы Сейлор, и в это мгновение весь окружающий их мир как будто замер, давая возможность им двоим творить свою собственную историю.
   Оторвавшись от губ Сейлор, и слегка склонив голову набок, Ливия одобрительно улыбнулась тому, что пришло на смену робким, неуклюжим поцелуям прошлой ночи. Не выпуская девушку из своих объятий, она, отклонившись назад, с чарующей полуулыбкой изучала её лицо, приобретшее печать таинственности в призрачном свете хранительницы их тайны - луны.
   Осторожные, едва различимые даже в тишине ночи и от того ещё более пугающие звуки чьих-то крадущихся шагов, вдруг раздавшиеся совсем рядом с ними, заставили их вздрогнуть от неожиданности и испуга. Неудивительно, глубокой ночью любой звук неприродного происхождения призван был настораживать любого, кто по воле случая или, скорее, по велению сердца мог оказаться в такой час в относительной изоляции от цивилизованного мира неоновых огней, ни на миг не стихающего шума автомобилей и погружённых в сонный полумрак домов. Инстинктивно ища хоть какой-нибудь защиты, Сейлор и Ливия судорожно, до боли в пальцах вцепились в руки друг друга и синхронно несказанно медленно и опасливо повернули головы в ту сторону, откуда до их слуха донеслись кажущиеся такими жуткими в ночное время звуки. Мириады мыслей, включая самые неправдоподобные, пронеслись у них в голове за какую-то долю секунды, но ни одна из них не содержала ни малейшего намёка на человека, чьё лицо в этот момент предстало их взору.
   - Шон! - непослушными от пережитого испуга губами резко выпалила Сейлор.
   Она с шумом выпустила воздух из лёгких и деликатно освободилась из всё ещё судорожно сжимавших её рук Ливии. Впервые с момента своего знакомства с Шоном, Сейлор, при виде его, испытала что-то похожее на чувство радости, ещё бы, ведь она-то страшилась увидеть крадущегося во мраке маньяка, но к этому чувству примешивалась доля раздражения. Сейлор машинально отметила, что вид у Шона был несколько шокированным, что, по всей видимости, могло означать только одно - пользуясь темнотой как прикрытием, он явился свидетелем всему, что только что произошло между ней и Ливией. Девушка почувствовала, как лицо её заливается краской смущения.
   - Извините, не хотел вас пугать, - в голосе Шона, тем не менее, не было ни капли раскаяния. Он немного отступил назад, неопределённо взмахнув рукой. - По сценарию я сейчас должен сказать, что я просто проходил мимо.
   Произнеся эти слова, он криво улыбнулся.
   - И чей же это сценарий? - сузив от раздражения глаза, начала допрос Сейлор.
   - Мэделин.
   - Мэдди?! Ты идёшь на поводу у пятнадцатилетней девочки с кучей совершенно бредовых идей? - Сейлор испытывала негодование из-за вмешательства её сестры в то, что её никоим образом не должно было касаться, но ещё больше её возмущала линия поведения Шона. А она-то полагала, что не родился ещё тот человек, кто будет принимать всерьёз глупости Мэделин.
   - Сейлор, не злись. Она не знает, что я здесь. Ей я сказал "нет". Твоя сестра просто очень за тебя переживает. Следует признать, я тоже начал волноваться после разговора с ней.
   - И что ты намерен делать? - прервала его Сейлор. - Стоять здесь и наблюдать за нами? По-моему, такие действия классифицируются как подглядывание.
   - Послушай, Шон, - вступила в разговор Ливия в надежде разрешить этот спор мирным путём, - Хорошо, ты пришёл, убедился, что с нами, - поморщившись, она поправила саму себя, - с Сейлор всё в полном порядке. Теперь самое время тебе оставить нас одних.
   Шон смерил девушку презрительным взглядом, который она, тем не менее, с достоинством выдержала, затем, снова обращаясь к Сейлор, с осуждением в голосе произнёс:
   - Когда ты сказала мне в тот день в машине... я, признаюсь, не поверил тебе, решил, что это было сказано безосновательно, просто как намёк на то, что мне следует оставить тебя в покое, но то, что я невольно подглядел сегодня... - от нехватки слов, он, закрыв рот, растерянно помотал головой.
   - Ты никому не скажешь, Шон, - жёстче, чем ей того хотелось, произнесла Сейлор.
   С высоты своего немалого роста Шон с улыбкой снисхождения воззрился на неё как на сморозившего какую-нибудь глупость ребёнка, и, немедленно представив себя в роли распространителя дешёвых сплетен и слухов, громко расхохотался. Удивлённо поднятые брови Сейлор и пронзительный взгляд в упор тут же оборвали его такой неуместный и чужеродный среди мягких, приглушённых ночных звуков смех.
   - Не бойся, никто ни о чём не узнает, - нахмурившись, поспешил успокоить девушку Шон. - По крайней мере, от меня. Но тебе не стоит забывать о том, что живёшь ты среди людей, и рано или поздно, тем или иным способом вся эта неприглядная правда о тебе станет известна кому-нибудь ещё, возможно даже твоей семье. Подумай о том, хочешь ли ты их ранить.
   - Прости? - Сейлор медленно сморгнула.
   Шон машинально, в попытке как можно полнее донести до стоящей перед ним девушки свою мысль, положил руку на её плечо, прикрытое лишь тонкой материей её лёгкого жакета, но, ощутив, как вся она непроизвольно напряглась от его необдуманного прикосновения, поспешил прервать этот простой физический контакт, убрав обе руки за спину.
   - Им это не понравится, девочка, поверь мне.
   Сейлор не удостоила его своим ответом, потому что ответить ей было нечего, ведь, по всей видимости, говорили они на разных языках, а вследствие этого, понять точку зрения другого, взглянуть на предмет их обсуждения с противоположного угла, не представлялось ей для них возможным. Вместо ответа она сделала несколько шагов назад, туда, где с явно читаемой обеспокоенностью на лице, выражавшейся в трагическом изломе бровей, нервно подрагивающих уголках красивых полных губ и, главное, тревожном взгляде, устремлённом прямо на Сейлор, как живой символ её защиты и душевного равновесия стояла Ливия.
   Сейлор не увидела, как Шон, окинув её хрупкую фигурку прощальным взглядом, покинул место их с Ливией уединения, она лишь чувствовала, что своим незваным появлением он внёс разлад в гармонию напоенной сонной умиротворённостью атмосферы бухты.
   - Так ты действительно тогда в машине сказала ему о нас! - внезапно донёсся до её слуха звенящий от волнения голос Ливии. - Я не могу поверить! Ты на самом деле это сделала! Признаться честно, у меня тогда мелькнула мысль о том, что ты могла упомянуть в разговоре с Шоном что-то подобное, но я быстро разуверила себя в этом. Это казалось мне настолько неправдоподобным и слишком смелым, чтобы быть правдой. Мы ведь тогда ещё и друг перед другом не открылись.
   - Я не сказала ему прямо, лишь намекнула на то, что такое развитие событий возможно. Я это сделала скорее для себя, не для него, - прижавшись щекой к плечу Ливии, пояснила Сейлор. - Просто тогда, в машине, в какой-то момент меня вдруг впервые посетила мысль о том, что то странное, незнакомое мне состояние, в котором я до этого пребывала уже несколько недель, может быть напрямую связано с тобой, с нашим случайным знакомством.
   - Впервые? - недоверчиво спросила Ливия. Саму её подобные догадки стали посещать гораздо раньше, и она была больше чем уверенна в том, что и Сейлор не могла быть настолько наивной в отношении того, что касалось их отношений, уже тогда идущих на шаг дальше даже самой близкой дружбы.
   - Ну, хорошо, - с лёгкостью сдалась Сейлор, - это случалось и раньше, но тогда в первый раз эта мысль была такой ясной.
   - Я рада, что узнала об этом, - прошептала Ливия, плавно скользнув руками по обрамлявшим лицо Сейлор волнистым длинным волосам, затем медленно подалась вперёд, чтобы поцеловать её прохладные от влажного ночного воздуха губы. Сейлор в ответ издала едва различимый полу-вздох, полу-стон и покорно позволила Ливии своим поцелуем вести её за собой туда, куда она сочтёт нужным.
  
   - Пора браться за работу, - смешным голосом пропела Ливия, когда, наконец, выпустив Сейлор из своих уютных объятий, она всё ещё пыталась восстановить своё сбивчивое, неровное дыхание.
   Решительно кивнув чуть склонённой на бок головой, Сейлор медленно побрела за своей брошенной неподалёку сумкой.
  
   Глава 11
  
   Громкий, настойчивый, режущий слух стук в дверь заставил Сейлор, ещё не до конца пробудившуюся от короткого, но глубокого сна, встревожено подскочить с кровати. Вернувшись, по привычке последних двух с половиной недель, в то время, когда звёзды на предрассветном небе уже начали, тускнея, терять свой серебристый блеск, она успела ухватить для сна лишь пару часов всё ещё царящей за окном темноты, дабы создать для своего организма хоть какую-то иллюзию полноценного ночного отдыха. Именно поэтому, будучи так бесцеремонно разбуженной спустя всего лишь какие-то четыре часа, она, нетвёрдой со сна походкой направляясь к предусмотрительно запертой ранее двери, пребывала не в самом лучшем расположении духа. Уже повернув дверную ручку, Сейлор, не дожидаясь того момента, когда глазам её предстанет нарушитель её покоя, в роли которого она не могла представить никого иного, кроме своей младшей сестры, сердито спросила:
   - Чего тебе, Мэдди?
   Мэделин ворвалась в комнату и, не тратя времени на ответ, деловито принялась взглядом обшаривать каждый отдельный предмет мебели, явно что-то выискивая. Внезапно она прекратила поиски и, вспомнив, наконец, о стоящей за её спиной Сейлор, обернулась к ней и со смехом в голосе произнесла:
   - Ты так весь день проспишь! Уже девять утра - самое время выбираться из-под одеяла и начинать новый день.
   - Особенно, если ты легла спать только под утро, - мрачно добавила Сейлор.
   - Всё трудишься, - поддразнила её девочка, затем, приподняв брови, спросила: - Можно мне взглянуть на плод твоих трудов? Дело, должно быть, уже близится к завершению.
   Сейлор, пожав плечами в ответ на последнюю реплику сестры, указала ей на свою работу, бережно прислонённую к стене и прикрытую тонким слоем папиросной бумаги. О завершении речи пока идти не могло, что, она знала, должно было сразу же броситься в глаза Мэделин. Сейлор прекрасно отдавала себе отчёт в том, что она надолго растянула работу над картиной, и точно также она ясно осознавала, что являлось тому причиной - её сильное желание того, чтобы цепочка тихих тёплых ночей на берегу, проведённых в уютном обществе одной лишь Ливии, не заканчивалась как можно дольше. Они обе выработали для себя своеобразный режим дня за эти прошедшие недели, выкроив для сна вечерние или ранние утренние часы, и это устраивало обеих как нельзя лучше.
   Сейлор никому бы не призналась в том, что время, проведённое на берегу, когда она, предположительно, должна была работать, зажав в руке кисточку, она теперь посвящала не столько живописи, сколько Ливии. По мере того, как они привыкали к своему новому статусу относительно друг друга, а в их отношениях открывались всё новые и новые восхитительные грани, девушки начинали чувствовать себя немного свободнее, хотя бы наедине только друг с другом, и обе не без основания опасались того, что за пределами их маленького, всего на двоих, мирка они легко могут растерять это, и без того шаткое, чувство. Стоит лишь позволить чьему-то неосторожному замечанию заронить зерно сомнения в твою голову, и ты гарантированно возвращаешься в начало пути, который и без того дался тебе нелегко, справедливо полагали они, и потому не торопились ставить точку в своих, ставших уже неотъемлемой частью их соприкоснувшихся жизней, ночных встречах.
   Мэделин, приподняв тонкую, тихо шуршащую от любого, даже самого слабого прикосновения, закрывающую изображение бумагу, придирчиво оглядела картину сестры, затем, покачав головой, с видом строгого критика поинтересовалась:
   - Ты вообще-то над ней работаешь?
   Сейлор тяжело вздохнула и поспешила сменить тему, дабы разговор не затронул тот предмет, обсуждать который она пока не была готова ни с кем, кроме своей возлюбленной.
   - Ты, кажется, что-то искала, - вопросительным тоном произнесла она, тронув Мэделин за плечо.
   - Я не могу найти свой телефон, - невесело отозвалась та.
   - У меня его нет, - с лёгким налётом раздражения в голосе сказала Сейлор. Её немного рассердил тот факт, что её разбудили из-за такого пустяка. Чего ещё можно ждать от этой девчонки, мелькнуло у неё в голове.
   - Очень смешно, - съязвила Мэделин. - Я знаю, что здесь его нет. Мне нужен твой, чтобы сделать вызов. Телефон зазвонит, и я найду его по звуку.
   - А со стационарного телефона ты позвонить не могла? - устало спросила Сейлор.
   - Я не помню свой номер, - виновато улыбнулась девочка.
   Сейлор невольно рассмеялась в ответ. Этот совершенно нелепый аргумент обретал своё специфическое очарование от того лишь факта, что, как бы абсурдно он не звучал, он являл собой чистую правду - Мэделин, казалось, обладала полной неспособностью запоминать числовые обозначения, номера телефонов, и даже номер собственного дома она могла назвать далеко не сразу.
   - Телефон где-то на столе, - смягчившись, произнесла, наконец, Сейлор, и, не выдержав искушения манящей продлить прерванный отдых кровати, вновь опустила голову на подушку.
   Мэделин с азартом ищейки подскочила к столу, и, бормоча себе под нос нелестные отзывы о царившем на нём беспорядке, принялась отыскивать заветную трубку. Небрежно отодвинув в сторону коробку старых красок, она, наконец, обнаружила цель своих поисков. Не долго думая, она ткнула пальцем на кнопку вызова, чтобы открыть список последних звонивших на этот номер абонентов, среди которых, ей это было известно, должна была быть она, поскольку не далее как вчера она самолично звонила сестре. Дисплей засветился нежно-сиреневым цветом, и тут же открылось новое, ещё не прочитанное сообщение, поступившее, по всей видимости, в то время, когда хозяйка телефона ещё крепко спала.
   "Я не могу заснуть и перебираю в памяти все приятные мгновения нашей встречи. Их было немало. Люблю тебя за это".
  
   Она хотела сразу же, не читая, закрыть сообщение, но любопытство взяло верх, и она быстро пробежала глазами написанное, мгновенно пожалев об этом, но теперь, когда содержание было ей известно, она машинально взглянула на имя отправителя. Мэделин поймала себя на том, что была не слишком удивлена, обнаружив, что это двусмысленное сообщение её сестре отправила Ливия, в конце, концов, та была практически единственным человеком, с которым Сейлор проводила время в последние недели, но само его содержание повергло девочку в смятение. Инстинктивно приложив руку к груди, в бесполезной попытке унять участившееся от волнения сердцебиение, она одним нажатием кнопки закрыла сообщение и, сделав два глубоких вдоха, уже пришла к выводу о том, что не стоит давать понять Сейлор, что она только что непреднамеренно заглянула в ту область её жизни, от которой та, судя по всему, намеренно держала всех на расстоянии. Острый, намётанный на вычленение из общей картины мельчайших деталей, взгляд Сейлор не упустил этих едва уловимых перемен в состоянии Мэделин.
   - В чём дело? - быстро спросила она. Всевозможные догадки, в каждой из которых фигурировала Ливия, уже беспорядочно роились в её голове.
   Мэделин знала, делать вид, что ничего не произошло, было бы с её стороны глупо - если Сейлор что-то заметила, убедить её в том, что всё в порядке ей не удастся, даже если она призовёт на помощь всё своё красноречие, - а потому она со всей честностью ответила:
   - Сообщение... Я не хотела его читать, но вышло так, что я случайно его открыла.
   Сейлор почти беззвучно что-то пробормотала. Отчаяние, отразившееся на её лице, было настолько сильным, что у Мэделин на миг возникло желание ободрить сестру, сказать ей, что всё хорошо, ничего страшного не произошло, но она не смогла привести это желание в согласие с остальными своими чувствами, а потому она не двинулась с места. Сейлор чересчур поспешно выхватила из её слегка дрожащих рук свой телефон и, открыв злосчастное сообщение, торопливо скользнула взглядом по строчкам, которые в любое другое время непременно привели бы её в состояние легкой эйфории, но в этот момент лишь расстроили её ещё больше.
   Прочитав написанное Ливией повторно, вдумываясь в смысл каждого слова, она мысленно велела себе успокоиться, когда до неё дошло, что в сущности та не написала ничего такого, что недвусмысленно указывало бы на их отношения. То же самое могла бы написать и просто близкая подруга, убеждала себя Сейлор, однако вспомнив первоначальную реакцию Мэделин - выражение ошеломления на её лице, прижатую к груди ладонь, - она оставила жалкие попытки успокоить саму себя. Если её сестра нашла в трёх коротких предложениях что-то, что могло её шокировать, то это значило, что в тот момент Сейлор было бы лучше сосредоточиться на том, что, как и какими словами сказать своей обескураженной сестре, чтобы, так или иначе, увести её как можно дальше от мысли о том, что они с Ливией действительно перешли грань, за которой заканчивается такое понятие, как дружба, и начинается нечто более глубокое и сильное, обнажающее душу и дарующее жизни новый невообразимо прекрасный смысл.
   Несколько секунд сестры молча взирали друг на друга - старшая, лихорадочно подыскивая подходящие слова, младшая, всё ещё пытаясь осознать всю значимость того, что только что произошло. Девочка чувствовала себя так, словно находилась в одном из не самых приятных своих снов и никак, сколько бы она не пыталась, не могла от него пробудиться.
   - Послушай, Мэделин, - первой нарушила молчание Сейлор, - давай просто забудем об этом. Ты случайно что-то прочитала, но в этом нет ничего страшного.
   Это была совершенно жалкая, неубедительная попытка переместить фокус разговора с содержания прочитанного на сам факт прочтения, и Сейлор сама понимала насколько безрезультатной она оказалась.
   - Не делай вид, что не понимаешь, в чём дело, - оборвала её Мэделин хриплым от волнения голосом. - Я видела твоё лицо, когда ты узнала, что именно я случайно прочла.
   Сейлор, будучи не в состоянии больше сидеть на одном месте, торопливо вскочила на ноги и, нервно меряя шагами свою просторную комнату, срывающимся голосом произнесла одно лишь слово:
   - Пустяки.
   - Нет, Сейлор, это не пустяки, если судить по твоей реакции, - тут же отпарировала девочка.
   Едва до её сознания дошёл тот факт, что сестра её находится в ещё более близком к панике состоянии, чем она сама, голос Сейлор мгновенно зазвучал твёрже и увереннее.
   - Хотела бы я посмотреть на твою реакцию, если бы я вдруг ненароком обнаружила что-то из твоей личной переписки, да ещё к тому же, по незнанию, интерпретировала бы это абсолютно неверно, - возмутилась Сейлор.
   Мэделин непонимающе уставилась на сестру. Та, что, действительно считает её до такой степени наивной? Хватит намёков, решила она и, крепко сжав вместе ладони, в попытке унять волнение и дать себе время собраться с мыслями, она, наконец, осмелилась задать главный вопрос, мучивший её с того самого момента, как глаза её скользнули по написанным Ливией строчкам:
   - Ты, вообще-то, собиралась нам об этом рассказать или надеялась, что у тебя и дальше получится всё скрывать? Не слишком хорошо это тебе удаётся, должна я признать.
   - Сказать о чём? - Сейлор, в глубине души осуждая себя за трусость, задала встречный вопрос, стараясь не думать о том, насколько глупо он прозвучал.
   - О тебе и Ливии, - безжалостно отрезала Мэделин. - Обо всём том, о чём, я думаю, гадают все, кто имеет хоть какое-то представление о том, что вы двое теперь просто неразлучны, но, за недостатком очевидных доказательств, до поры, до времени хранят молчание.
   - Только не ты, - с оттенком горькой иронии констатировала факт Сейлор.
   - Только не я, - эхом отозвалась девочка, затем, замявшись, добавила: - Ведь, сама того не желая, я вдруг получила доказательство. Ты можешь отрицать, но я по твоим глазам вижу, что я права.
   Честные, открытые слова сестры сыпались на Сейлор как тяжёлые удары, она почти физически ощущала, как они клонят её всё ниже и ниже, и, полная решимости устоять под их градом, она жестом остановила словесный поток Мэделин. Затем, едва открыв рот, она тут же снова его закрыла, проведя пальцем по губам, словно желая удержать слова, готовые вырваться наружу. Вдруг поймав себя на желании всё рассказать сестре, этой девочке, которая всегда была ей предана и желала для неё только самого лучшего, она, тем не менее, не поддалась ему. Остановило её одно лишь обстоятельство - то, о чём так настойчиво пыталась расспросить её Мэделин, её тайна, принадлежала не только ей одной, была ещё и Ливия, и, приняв решение открыться, Сейлор сделала бы это не только за себя, но и за неё. Сейлор не была уверена в том, что имеет на это право. Они с Ливией не касались подобной темы даже вскользь, и мысль о том, чтобы рассказать кому-нибудь обо всём, что их на самом деле связывает, казалась настолько далёкой, что её просто старательно обходили в разговорах. И теперь, поставленная перед этой дилеммой, Сейлор действительно пребывала в полной растерянности, не ведая, как ей следует поступить, чтобы не предать доверия ни сестры, ни своей возлюбленной.
   Мэделин выжидающе смотрела на неё. Сейлор даже показалось, что она слегка ободряюще кивнула ей головой, подстёгивая её, наконец, преодолеть свои сомнения и всё-таки довести до конца этот непростой разговор.
   - Мэдди, оставим это, хорошо, - умоляющим тоном предложила Сейлор, когда полное невысказанных слов молчание стало им обеим в тягость.
   Мэделин заметила, что глаза сестры подозрительно заблестели, а через мгновение одна крупная, сверкающая в проникающих сквозь широкое, выходящее на восток окно лучах утреннего солнца, словно алмаз, слеза, не удержавшись, покатилась вниз по её бледной щеке.
   - Сейлор, - вздохнула Мэделин, прикоснувшись ладонью к плечу девушки, - я не хотела тебя расстраивать. Прости. Всё, что мне нужно знать, это - было ли у тебя в планах рассказать всё нам, твоей семье.
   Сейлор, отвернувшись, осторожным движением промокнула дрожавшую в глазах влагу. Вновь встретившись взглядом с девочкой, она начала было говорить что-то незначительное, уводящее разговор в сторону, но та, в который уже раз, прервала её:
   - Заметь, я не спрашиваю, есть ли что-то между тобой и Ливией, потому что точно знаю, что есть, и от одной мысли об этом мне становится не по себе, но ещё хуже то, что ты об этом молчишь. У меня сейчас такое чувство, будто я тебя совсем не знаю, словно я разговариваю с совершенно чужим мне человеком. А ещё присутствует смутное ощущение предательства. Я думала, мы больше чем сестры, я думала, мы друзья.
   - Мэдди, - растроганная обиженным тоном девочки, произнесла Сейлор, - мы и есть друзья. Просто сейчас, в этом конкретном случае, всё очень сложно, мне самой далеко не всё понятно и я ни в чём не уверена. Так о чём же, скажи мне, я могу рассказывать?
   - Не уверена в том, что ты в неё влюблена? - глухо спросила Мэделин, метнув на сестру быстрый взгляд.
   - Нет, в этом как раз уверена, - чуть слышно прошептала Сейлор, не глядя на девочку, и тут же почувствовала, как лицо её заливается краской.
   Мэделин, непроизвольно вздрогнув от этих слов, с грустной улыбкой наградила Сейлор быстрым всепрощающим объятием и, неловко развернувшись, выскользнула за дверь. Последнее, что услышала Сейлор, было тихое:
   - Ты просто придумала это для себя... от одиночества.
  
   После унизительного утреннего объяснения с сестрой, Сейлор весь день провела как на иголках. Избегая смотреть Мэделин в глаза, опасаясь прочесть в них боль обиды и осуждение, она старалась как можно меньше находиться в поле её зрения, но и та, в свою очередь, всё ещё переваривая ошеломившую её правду о Сейлор, не искала повода побыть с ней рядом.
   Едва сестра оставила её одну, у Сейлор мгновенно возникло непреодолимое желание поговорить с Ливией, услышать её бодрый, жизнерадостный голос, тут же сменившееся опасением по поводу возможной реакции той на то, что Мэделин теперь тоже пополнила ряды посвящённых в то, что они называли только своей тайной. В конце концов, набравшись храбрости, она поспешно набрала номер и, слушая долгие гудки, звучавшие казалось в самой её голове, чуть было не растеряла её и не нажала кнопку завершения вызова, но не успела - на том конце трубку уже сняли.
   Ливия мгновенно уловила в голосе Сейлор нотки тщательно скрываемого беспокойства. Чуткая до крайности с теми, кто был ей дорог, она улавливала малейшие признаки перемены их настроения. Услышав незнакомые прежде интонации в голосе собеседника, она тут же настораживалась.
   - Что случилось? - мягко поинтересовалась она у Сейлор.
   Сейлор, стараясь придать своему рассказу оттенок комизма, пересказала ей всё, о чём они с Мэделин говорили или, точнее, каждая со своей долей мужества, пытались говорить тем утром. Ливия лишь рассмеялась в ответ.
   - Мэделин не одна такая проницательная. Мой брат тоже мгновенно всё понял. Ещё до того, как он узнал о тебе, он уже уверял меня в том, что во мне внезапно произошли какие-то перемены, а уж после того, как мы все вместе нанесли ему тот поздний визит, он, не долго думая, сделал вывод о том, о чём я сама тогда ещё боялась думать.
   Сейлор почти физически ощутила как волна облегчения, поднявшаяся откуда-то из области желудка, накрыла её с головой. Ливия продолжала весело щебетать в трубку, но теперь слова ускользали от внимания Сейлор. Это было не столь важно, поскольку всё, что она жаждала услышать, она уже услышала - Ливия не проявила ни малейшего признака беспокойства по поводу того, о чём она ей поведала.
  
   Звонок Сейлор и её упоминание о разговоре с сестрой, который судя по всем признакам, дался ей нелегко, навели Ливию на не самые весёлые думы о том, что на месте Сейлор вполне могла оказаться она сама, а на мессе Мэделин - её мать. Весь остаток рабочего дня она провела в размышлениях о том, что будут значить для неё едва зародившиеся отношения, не вписывающиеся ни в какие нормативные, усреднённые рамки, услужливо предложенные обществом, по сути своей мало терпимым к дерзнувшим выйти за эти рамки, если на другой чаше весов будут находиться душевное спокойствие и равновесие её матери и бабушки. В первую очередь, она думала о них, отец её не играл в этом плане слишком значительно роли, но и опасение его реакции закрадывалось в душу Ливии. Она не могла себе представить того, что однажды, пусть и в отдалённом будущем, она предстанет перед своими родными с шокирующим известием о том, что она, их единственная дочь, на которую с самого её появления на свет возлагалось столько надежд, в том числе, и это было хорошо ей известно, и в плане её личной жизни, до самозабвения любит другую девушку. Ливия знала, что вряд ли у неё хватит решимости по собственной инициативе выступить с подобным заявлением, но она понимала так же и то, что пожертвовать своим счастьем и, более того, счастьем Сейлор, даже ради самых близких ей людей, она не сможет. Самопожертвование, как и самоотречение, не входило в перечень характеристик её личности.
  
   Той ночью в их очередную встречу на берегу в воздухе между ними витало невысказанное, но понятное обеим смутное беспокойство. Сотни обрывочных мыслей о том, что не давало им свободно вздохнуть весь день, то и дело проскальзывали в их разговорах, но ни одна не решилась дать им свободу, а потому, едва возникнув, очередная мысль исчезала, подавленная тысячами ничего не значащих слов, произнесённых второпях, из опасения, поддавшись влиянию момента, потеряв бдительность, развить эту приводящую обеих девушек в смятение тему.
   Сейлор, мысленно радуясь тому, что она может найти прибежище, избавляющее, путь и на недолгое время, от этих тревожащих душу мыслей в живописи, кинулась писать, как только луна, плавно перемещающаяся по небу, заняла нужное Сейлор положение. Ливия пыталась читать, но, в очередной раз, поймав себя на том, что она на пятый раз перечитывает один и тот же абзац, из которого, несмотря на многократное его прочтение, не помнит ни одного слова, с тайным облегчением отложила книгу и, решительно погасив свет своего крошечного фонарика, поплотнее запахнула на груди жакет, дабы не дать проникающей повсюду ночной прохладе одержать верх над с трудом сохраняемыми ею остатками тепла. Сдав свои позиции в борьбе за ускользающее внимание, Ливия направила свой взгляд в бухту, чуть дальше от того пустынного места, которое они с Сейлор застолбили для себя, туда, где на лениво бьющихся об извилистый берег волнах покачивались сонные яхты, чьи неясные очертания словно призраки один за одним представали её глазам, по мере того, как они привыкали к полной темноте. Одна из этих яхт привлекла её внимание тем, что палуба её, не смотря на глубокую ночь, была ярко освещена, и где-то среди всего этого невольно притягивающего взгляд света надрывно пела скрипка. Звуки музыки, то резко взлетающие прямо до чернеющего небосвода, то плавно опускающиеся до верхушек тёмных с металлическим отблеском волн, настолько естественно вливались в приглушённый шумовой фон тёплой летней ночи, что Ливия при всём своём желании не смогла бы сказать, возникли ли они недавно или были здесь, витали в прозрачном морском воздухе всегда.
   Скрипка не умолкала. Одна щемящая душу мелодия сменялась другой, и Ливию охватило непреодолимое любопытство. Вскочив на ноги и обхватив себя руками, она неспешно подошла к Сейлор.
   - Ты слышишь? - шёпотом, дабы не разрушить очарование вплетавшейся в атмосферу ночи музыки, спросила она.
   Сейлор, подхватив её настроение, молча кивнула, давая понять, что смысл вопроса Ливии ей ясен. Она сама уже несколько минут подряд прислушивалась к этим тихим порхающим в воздухе звукам.
   - Оторвись от своих красок. Давай подойдём ближе, - нетерпеливо предложила Ливия, а сама уже тянула Сейлор за руку.
   Та послушно поднялась и позволила Ливии вести её за собой навстречу прекрасной музыке. Чарующая мелодия, возникающая под чьими-то умелыми руками, заставляла трепетать и её сердце, порождая в глубине его сладкую дрожь. По мере того как они, минуя редкую прибрежную растительность, приближались к залитой светом яхте, звуки становились всё более отчётливыми, чувства, лежащие за ними - более явными. Наконец, глаза девушек разглядели на палубе маленькую хрупкую фигурку. Мальчик лет десяти бережно держал скрипку, вдохновенно водя смычком по струнам, вместе с музыкой изливая в ночь свою душевную боль. Увидев неожиданно материализовавшихся из темноты незнакомок, он, не прерывая игры, с достоинством кивнул им головой и тут же, казалось, забыл об их существовании, вновь погрузившись в своё занятие. Однако, едва стихли, растворившись в шуме волн, последние нежные звуки, ребёнок, отложив свой инструмент и любовно обласкав его взглядом, легко спрыгнул на берег и, робко поклонившись, замер в нескольких шагах от своих случайных слушательниц. Те благодарно наградили его продолжительными аплодисментами, затем Ливия первой позволила себе нарушить тишину.
   - Ты замечательно играл, - слегка сдавленным от нахлынувших эмоций голосом похвалила она мальчугана.
   - Спасибо, - просто отозвался он и сделал ещё один шаг навстречу девушкам.
   - Почему ты не спишь в такой поздний час? - спросила Ливия, которая только сейчас начала понимать, что именно во всей этой ситуации поразило её больше всего - в то время, когда все дети давно уже сладко посапывают в своих кроватках, этот белоголовый мальчик щедро дарил окружающей его ночной мгле свою прекрасную игру.
   - Я играю для мамы, - с подкупающей искренностью ответил он.
   Девушки, не сговариваясь, вновь перевели взгляд на палубу яхты - она была абсолютно пуста. Сжимающее сердце подозрение шевельнулось внутри у Сейлор. Ребёнок тут же подтвердил его, добавив:
   - Вы не найдёте её здесь. Она умерла год назад. В её память мы с отцом решили пройти на яхте вдоль всего восточного побережья. Это была её мечта - провести какое-то время в море.
   - Она, наверное, была мечтательницей, - предположила Сейлор.
   Мальчик радостно кивнул, и лицо его осветила улыбка.
   - Да, была, - согласился он, - а ещё она любила слушать, как я играю.
   - Но почему же ты играешь именно ночью? - спросила его Ливия - эта мысль почему-то не давала ей покоя.
   - Потому, что, мне кажется, ночью, когда вокруг стоит полная тишина, она сможет лучше меня услышать, - тихим голосом признался мальчик, отведя глаза в сторону, словно боялся, что за его признанием могут последовать насмешки.
   - Конечно, она слышит тебя, - заверила его Сейлор. Ребёнок с мягким любопытством оглядел её открытое лицо.
   - Какой она была? - обратилась к нему Ливия, на её лице проступило мечтательное выражение.
   Мальчик с готовностью и нескрываемой радостью ответил на её вопрос:
   - Она была влюблена в любовь, как говорит папа. Она всегда с одного взгляда могла определить связывает ли двух людей искреннее чувство, или они только делают вид, что им хорошо вместе, а на самом деле, это два абсолютно чужих друг другу человека. Если ей встречалась пара по-настоящему любящих друг друга людей, она сама становилась чуточку счастливее. У меня тоже есть этот дар, от неё. Я тоже вижу настоящую любовь, - чуть слышно закончил он и тут же, набравшись храбрости, уверенно добавил: - Ваше чувство именно такое.
   - Наше чувство? - изумилась Ливия. - Но откуда тебе известно, что мы...
   Она замолчала, не закончив фразу. Мальчик смущённо рассмеялся, затем, вновь посерьёзнев, торжественно произнёс:
   - Это видно по вашим глазам, когда вы смотрите друг на друга, по тому свету, который излучают ваши лица. Мама говорила, что когда два человека находят друг друга - это дар свыше, и какие бы препятствия не чинила им судьба, им нельзя разлучаться несмотря ни на что, чтобы не растерять этот редкий дар.
   Странно было слушать такие слова из уст ребёнка, но сама эта ситуация была до крайности необычна, а потому плавная речь мальчика, неспешно лившаяся в ночной тиши, не вызывала у Ливии и Сейлор большого удивления. Мальчик тем временем продолжал:
   - Мама сама через это прошла. Папина семья не хотела, чтобы он женился на ней, девушке из неблагополучной семьи, но они вместе смогли отстоять своё чувство, что бы им не внушали. Вот почему мама всегда была на стороне влюблённых, учила их не позволять сомнениям и страхам развести их в разные стороны. Именно это она сказала бы вам, если бы была здесь.
   Сейлор и Ливия молча переглянулись - слова мальчика были именно тем, что они обе в тайне жаждали услышать, и теперь понимали, что им следует держаться за них, что бы с ними не происходило. Сам мальчик теперь тоже хранил молчание, но весь облик его красноречиво говорил о том, что на уме его было ещё что-то, не менее важное, что он, по какой-то одному ему ведомой причине, не решался озвучить.
   - Что такое? - мягко с искренним вниманием в голосе спросила Ливия, заметив, как он открыл было, но затем снова закрыл рот.
   Мальчик, выдержав небольшую паузу, наконец, отважился произнести такие слова:
   - Я думаю, это мама направила вас ко мне, чтобы через меня передать вам то, что вам необходимо было услышать.
   Он внимательно вгляделся в лица стоящих перед ним девушек, ожидая увидеть в них проявления недоверия, но их не было. Лица выражали одну лишь задумчивость, словно их обладательницы всерьёз обдумывали высказанное им предположение. Удовлетворённо кивнув и тряхнув при этом копной пшеничного цвета волос, мальчик беззаботно произнёс:
   - Мне, наверное, уже пора идти, - и, развернувшись, он ловко вспрыгнул на борт яхты и, не забыв подхватить свою скрипку, устремился в сторону каюты, туда, где его, ничего не подозревающий о ночных бдениях сына, отец видел уже десятый сон.
   - Постой! Как тебя зовут? - первой опомнившись, крикнула ему вслед Ливия, но ребёнок уже скрылся из виду.
  
   - У меня такое чувство, - произнесла Ливия, когда они с Сейлор двинулись в свой недолгий обратный путь туда, где в темноте сиротливо чернел покинутый мольберт, - что сегодня ночью мы с тобой встретили нашего ангела хранителя. Одного на двоих.
   - Да, - мечтательно отозвалась Сейлор. - Он явился к нам под дивные звуки скрипки, в серебряном свете луны.
  
   Глава 12
  
   Образ светловолосого мальчика, самозабвенно играющего на скрипке для своей безвременно покинувшей его матери ярким пятном запечатлелся в памяти Сейлор и, сыграв роль мощнейшего творческого стимула, вдохновил её на создание небольшой сюжетной зарисовки. Этот выполненным пастельными карандашами рисунок она пристроила над своим рабочим столом как символ веры в свои собственные силы, в неисповедимые пути провидения и в их с Ливией любовь.
   Десять дней спустя, в ту ночь, когда Сейлор, в конце концов, всё же окончила работу над своей картиной, стоившей немало безвозвратно утраченных нервных клеток её родным, и они с Ливией мысленно распрощались со ставшим им таким привычным и, в то же время, каждый раз захватывающим дух лунным морским пейзажем, являвшим собой естественное великолепное обрамление для их расцветающих чувств, маленький пастельный рисунок Сейлор покинул своё привычное место и перекочевал в руки Ливии. По блеснувшим вдруг набежавшими слезами глазам любимой, Сейлор поняла, что та верно истолковала смысл её подарка. Запечатлев на губах Сейлор звонкий поцелуй, Ливия бережно, даже с излишней осторожностью на миг прижала рисунок к груди, затем, раскрыв свою неизменную спутницу в её ночных вылазках на берег - книгу, вложила его между двумя страницами и, напоследок скользнув по нему ласковым взглядом, захлопнула книгу.
   - Воспоминания о встрече с тем мальчиком до сих пор приводят меня в такой трепет, - призналась Ливия. - Спасибо, что подарила мне ещё один повод, вспоминать его слова.
   Сейлор в ответ быстро обняла её.
   - Он был прав, - сказала она. - Он или его мама, или они оба - не важно. Важно то, что нам действительно нужно держаться друг за друга особенно теперь, ведь прошло то время, когда мы так удобно прятали наши отношения под покровом ночи, на пустынном берегу...
   - Что, тем не менее, не помешало тому несчастному безответно влюблённому нас здесь найти, к тому же, ещё и появиться в самый неподходящий момент, - засмеялась Ливия.
   Сейлор слабо, едва заметно улыбнулась, но улыбка тут же сошла с её лица, когда она продолжила:
   - Именно об этом я и хотела сказать. Теперь, когда мы переходим на..., - она запнулась, подбирая подходящее выражение, - назовем это легальным дневным положением, представляешь, сколько таких случайных, невольных наблюдателей окажется вокруг? Нам нужно что-то решить....
   - Послушай, Сейлор, - нетерпеливо перебила её Ливия. - Мы с тобой вместе относительно недавно, но если ты думаешь, что нам стоит быть более открытыми, то я обеими руками за это решение. Я уверена в своих чувствах по отношению к тебе, более того, и в твоих чувствах я тоже уверена. Так мы идём до конца?
   Сейлор, подняв глаза к небу, медленно обвела взглядом небосвод, словно в попытке найти хоть какой-нибудь намёк на то, как ей следует ответить. Заданный напрямую вопрос Ливии, что-то всколыхнул в её душе, несмотря на то, что разговор на эту непростую тему завела она сама. Внезапно в голову ей пришла спасительная идея, во многом избавляющая их обеих от необходимости самим принимать самое трудное для них решение. Сейлор даже рассмеялась от облегчения и, схватив Ливию за руки, взволнованно произнесла:
   - Мы не будем ничего говорить своим семьям до тех пор, пока они сами не спросят нас прямо или, в крайнем случае, пока не возникнет ситуация, из которой останется лишь один выход - рассказать всю правду о нас.
   - Звучит очень по-детски, - отозвалась Ливия, до этого, изумлённо подняв брови, внимательно вслушивавшаяся в слова Сейлор, - но поскольку никаких альтернатив я предложить не могу, то нам действительно придётся следовать этому немного корявому плану.
   - Значит, ждём до первой удобной возможности? - несколько беспечным голосом спросила Сейлор, игнорируя комментарий по поводу корявости её плана.
   Ливия уверенно кивнула, в тайне надеясь на то, что эта, так называемая, первая удобная возможность ещё не скоро замаячит на горизонте их жизни.
  
   Насколько бы сильно обе они не желали отсрочить это судьбоносное признание своим семьям, жизнь, как это часто бывает, беспощадно внесла свои коррективы в планы девушек. Для Сейлор столь воспеваемая ею удобная возможность дразнящее мелькнула перед её лицом в следующее же воскресенье во время традиционного семейного обеда.
   Обычно молчаливая за столом Карла вдруг совершенно неожиданно завела длинную речь о том, как сильно бы ей хотелось видеть своих дочерей счастливыми не только в профессиональном, но и в личном плане, а дальше, поскольку её младшая дочь была пока ещё подростком, разговор как-то незаметно сосредоточился на одной только Сейлор. Красноречиво расписав свою обеспокоенность тем, что та, дожив до двадцати двух лет, ухитрилась до сих пор не завести ни одних серьёзных отношений с человеком противоположного пола, Карла высказала свою надежду на то, что однажды, и желательно как можно скорее, в жизни Сейлор появится человек, готовый всегда быть с ней рядом. Оговорившись, она тут же дала понять, что прекрасно понимает, что у творческих людей, таких, как её старшая дочь, вероятно, совсем другие нужды, но, тем не менее, её мнение о том, что творчество не заменит живого человека рядом, оставалось неизменным.
   - Кажется, такой замечательный человек, о котором ты говоришь, уже появлялся, а Сейлор его благополучно отфутболила, - нарочито уничижительным тоном бросила Мэделин.
   - Мэдди, - Сейлор предупреждающе подняла на сестру глаза.
   - Это действительно так, - девочка разыграла полное непонимание того, что Сейлор взглядом пыталась ей сказать. - Более того, я не думаю, что тебе когда-нибудь встретится кто-нибудь лучше него.
   Голос Мэделин звучал как издевательство над не так давно оказанным ей Сейлор доверием.
   - Хватит уже этих комментариев, Мэдди! - не выдержала она. - Либо ты их прекращаешь, либо я сейчас скажу то, что никому из сидящих за этим столом не понравится.
   - Ты любишь Ливию, - мрачно выдала Мэделин, с вызовом глядя сестре прямо в глаза.
   - Мне спросить, как ты догадалась, или лучше не задавать глупых вопросов? - не удержалась от саркастического вопроса Сейлор.
   Сама она находилась на грани паники из-за собственно дерзости и мысленно уже лихорадочно подыскивала способ обратить весь этот разговор в шутку, когда над самым её ухом раздался слишком громкий от волнения возглас матери:
   - Перестаньте обе! Это не смешно! В нашей семье не принято шутить подобными вещами, - добавила она уже спокойнее.
   - Да, действительно, это не смешно, - грустно отозвалась Сейлор, и что-то в её голосе, в том, как она намеренно избегала встречаться взглядом с кем-либо из сидящих рядом, заставило Карлу насторожиться.
   Столько лет прожила Карла со ставшей ей такой привычной мыслью о том, насколько довольна она своей простой, мирной жизнью, своей семьёй, все эти годы служившей ей неиссякаемым источником покоя и радости. Эта согревающая душу мысль настолько укоренилась в её сознании, что любая попытка вырвать её оттуда неизбежно сопровождалась бы сильной душевной болью. И вот теперь, в этот самый момент, сидя на своём обычном месте, в привычной обстановке их просторной семейной столовой и в упор глядя на свою обожаемую старшую дочь, Карла вдруг почувствовала, что несмотря на окружающий её до последней мелочи знакомый ей мир, она больше не понимает того, что происходит внутри этого мира, в её собственной семье, словно что-то чужое, пугающее своей инородностью, бросило свою холодную тень на огонёк её семейного счастья. Только не моя Сейлор. Одна лишь эта мысль с болезненной периодичностью стучала в её висках. Молчание почти осязаемым грозовым облаком угрожающе нависло над столом, и никто не решался его нарушить. Джереми единственный из всех продолжал есть, как ни в чём небывало, остальные же, едва в столовой воцарилась тишина, медленно отложили свои приборы в сторону.
   Мэделин уже успела пожалеть о том, что в своём сиюминутном порыве уязвить сестру, она не подумала о сидевших рядом родителях. Она прекрасно различила все мельчайшие признаки внутреннего смятения, мелькнувшие на их лицах за какие-то доли секунды, последовавшие за их с Сейлор короткой перепалкой, и потому теперь, в эти минуты тягостного молчания, её жестоко терзали муки совести, всю ответственность за которые она, не долго думая, переложила на плечи Сейлор. Если бы та воздержалась от своих недвусмысленных намёков и, тем самым, не спровоцировала её на ответный выпад, ничего этого бы не случилось. В этом девочка была уверена. По её глубокому убеждению, во всём виновата была одна лишь Сейлор, а корень этой вины лежал в том, что в один прекрасный момент она решилась на совершенно бессмысленную, ведущую лишь в тупик по запутанному, полному разочарований и беспросветной тоски лабиринту, странную связь с Ливией. Уже не первый день гадая о том, что могло подтолкнуть её сестру к такому неестественному образу жизни, Мэделин не находила ответа. Мысль о том, что в основе этих непонятных ей отношений может лежать любовь, искренняя привязанность, даже не приходила ей в голову. И даже тогда, когда, обращаясь к Сейлор, она произнесла слово "любишь", она не имела в виду чувство любви как таковое, а лишь то физическое притяжение, которое, как она полагала, подменяло в подобных случаях это самое светлое чувство. Любовь, по разумению Мэделин, могла существовать лишь между мужчиной и женщиной, и, она свято в это верила, это было единственно правильным, допустимым союзом двух людей. Всё остальное, что не вписывалось в эту простую формулу, не имело даже косвенного отношения к любви. Бросив очередной взгляд на Сейлор, Мэделин нашла в её облике подтверждение своим убеждениям. Если бы речь шла не о Ливии, а о каком-нибудь представителе мужского пола, разве стала бы её сестра так стыдливо прятать глаза, словно она совершила что-то предосудительное? Мэделин глубоко в этом сомневалась.
  
   Сейлор первой нарушила ставшее невыносимым молчание.
   - Мы могли бы сделать вид, что никто ничего не слышал, - тихим голосом предложила она. - Если у вас нет желания об этом говорить.
   - Говорить о чём? О том, что всё время было у нас перед глазами, а мы по наивности своей этого не замечали? О том, какими полными идиотами ты, должно быть нас считала? - голос Карлы звучал нетвёрдо, словно она вот-вот могла сорваться на рыдания.
   - Нет, не об этом. К тому же, вы ничего не замечали, только потому, что я этого не хотела. Зато теперь я хочу, чтобы вы знали, - едва слышно ответила Сейлор.
   - Как это любезно с твоей стороны, - съязвила Мэделин. Она хотела добавить что-то ещё, не менее ядовитое, но отец предупредительно шикнул на неё, и она, исключительно из уважения к нему, проглотила свой готовый сорваться с языка комментарий.
   - Это довольно смело с твоей стороны, - спокойным, твёрдым голосом произнёс Джереми, обращаясь к старшей дочери. - Я уважаю твою смелость, но не твой выбор, дочь. Это - неправильно, неестественно.
   - Ты думаешь, это выбор? - Сейлор даже задохнулась от возмущения. Для неё выбор, в самом примитивном варианте, представлялся чередой выставленных на обозрение товаров, среди которых ты подбираешь то, что тебе подходит. Мысль о том, что кто-то именно так представляет себе их с Ливией ситуацию, казалась ей абсурдной.
   - Конечно, это не что иное, как выбор, - ответил Джереми. - Мы сами, руководствуясь своей свободной волей, выбираем себе спутников жизни, возлюбленных, называй, как хочешь.
   - Как же тут можно выбирать, пап? Ты просто влюбляешься в одного конкретного человека, и у тебя, наоборот, не остаётся никакого выбора, - последние слова Сейлор произнесла чуть слышно, так как чувствовала себя крайне неловко по причине вынужденной необходимости обсуждать подобную тему с отцом.
   - И даже в этом случае выбор у тебя был - окунуться с головой в то, что открыто противоречит всем общепринятым нормам, или же держаться от всего этого в стороне, как бы трудно это не было, - убеждал дочь Джереми.
   - Возможно, но выбери я второй вариант, именно это и было бы по-настоящему противоестественным, - отрезала Сейлор.
   - Что за бессмысленное утверждение! - возмутилась Карла.
   - Бессмысленное? Почему же тогда вы с отцом в своё время не остановились на варианте, предполагающем остаться порознь, держаться на расстоянии друг от друга? Уверена, вам даже в голову это не приходило, - Сейлор чувствовала, что начинает терять контроль над своими эмоциями, над своим голосом, который уже зазвучал громче, чем того требовала ситуация.
   - Если бы им пришла в голову подобная идея, то ты не появилась бы на свет, - ввернула Мэделин, раздражённая разгоревшимся спором.
   - Может быть, это было бы к лучшему, - мрачно пробормотала Сейлор. - Скольких проблем вам удалось бы избежать.
   - Хватит, Сейлор! - сердито оборвала дочь Карла. - Что за глупости ты несёшь! Да будет тебе известно, что за все двадцать два года мы ни на минуту не пожалели о том, что ты наша дочь. Да, сегодня мы расстроены (представь себя на нашем месте), да, как оказалось, у тебя есть проблема, но, я в этом уверена, с нашей помощью или без неё, ты эту проблему решишь.
   - Это не проблема! - в отчаянии прокричала Сейлор, вскакивая со стула. Она больше не могла слушать, как её семья, посвящённая лишь в отдельные, поверхностные детали того, что составляло основу жизни их дочери в последние время, пытается убедить её в том, что всё, что она и Ливия полагали наивысшим благом, на самом деле являлось ни чем иным, как проблемой, отклонением, с которым ей необходимо справится.
   - Это не проблема, - уже спокойнее повторила она, - и здесь нечего решать.
   Резко развернувшись, она быстрыми шагами вышла из столовой и, взбежав вверх по лестнице, заперлась в ванной комнате, где никто не смог бы увидеть её внезапно хлынувших из-под ресниц слёз. Слёз обиды и разочарования, которые, вопреки её ожиданиям, не принесли ей облегчения, а лишь оставили в душе неприятный осадок презрения к себе за собственную слабость.
   Этажом ниже, во взбудораженной внезапно возникшим спором атмосфере столовой Джереми и Карла обменялись долгим взглядом полным боли и разочарования. Никогда в жизни не доводилось им испытывать большего потрясения и уж тем более они и представить себе не могли, что однажды источником подобного потрясения могут послужить слова их собственной дочери. Вспоминая свои недавние подозрения, а затем резкие слова Сейлор, Карла размышляла о том, что между подозрениями и подтверждением этих подозрений, на самом деле, лежит огромная пропасть, преодолевать которую у неё до этого дня не было ни малейшего желания, и теперь, когда она не по своей воле оказалась на противоположном конце этой пропасти, она чувствовала себя преданной.
  
   Лишь поздно вечером, когда Карла с Джереми отправились на одну из своих излюбленных прогулок, чтобы полюбоваться дивными красками, щедро раздариваемыми чистому, безоблачному небу лучами заходящего солнца, а Мэделин в очередной раз убежала к Коринне присматривать за малышкой Сейдж, Сейлор решилась позвонить Ливии и пересказать ей содержания того подобия откровенного разговора с её семьёй, которое состоялось несколькими часами раньше.
   Ливия выслушала всё то, что на одном дыхании преподнесла ей Сейлор, без единого комментария, но Сейлор знала, что та внимательно, внимательнее, чем когда-либо ещё, слушала её, вникала в самую суть её слов, в то, что лежало за ними, не упуская ни одной, даже самой крошечной детали. И только тогда, когда в трубке послышался вздох облегчения, ознаменовавший конец речи Сейлор, Ливия решилась вставить слово.
   - Это, должно быть, было невероятно трудно, и я восхищаюсь твоим мужеством. Из нас двоих, ты наиболее смелая, наиболее решительная. Мне трудно даже представить, что я могла бы так стойко выдержать подобный разговор, - с неподдельной искренностью в голосе произнесла она.
   - Перестань, Ливия, - грустно рассмеялась Сейлор. - Не нужно возносить меня на пьедестал. Особенно сегодня, когда я чувствую себя полным ничтожеством.
   Ливия, едва до её слуха донеслась последняя реплика Сейлор, помимо своей воли ощутила неприятное чувство собственной вины за всё то, через что пришлось пройти Сейлор. Конечно, это был всего лишь один разговор, к тому же не самый удачный и довольно короткий, и впереди девушку их ожидало ещё немало, но самый первый, он, вне всякого сомнения, был самым трудным, а потому оставил у неё такое гнетущее ощущение недовольства собой, отголоски которого чувствовала и Ливия.
   - Ты жалеешь об этом? - неожиданно спросила Ливия после продолжительной паузы заполненной лишь неясным шумом, вызванным редкими помехами на линии.
   Сейлор поразили нотки неуверенности, прозвучавшие в голосе Ливии. Поразили неприятно, почти рассердили. Если и в неунывающем характере Ливии она не сможет черпать поддержку в не самое простое для неё время, то где ещё ей остаётся её искать?
   - Здесь не о чем жалеть, - резко бросила она.
   Ливия молча ждала продолжения, но в трубке вновь стояла тишина. Поняв, наконец, что Сейлор не намерена развивать эту сторону беспокоящей их темы дальше, она произнесла:
   - Послушай, Сейлор, могу я сказать, что всё будет хорошо, и при этом не прозвучать банально? Потому что, не сейчас, со временем, всё действительно вернётся на круги своя, а я, возможно, соберу воедино всю свою смелость, если таковая вообще имеется, и последую твоему великолепному примеру.
   Сейлор, вслушиваясь в интонации бодрого голоса Ливии, почувствовала, как губы её непроизвольно растягиваются в улыбке. Было удивительно то, как Ливия своим жизнеутверждающим словесным потоком по каплям вливала в неё свой особенный эликсир душевного равновесия. К концу разговора, продлившемуся больше часа, которые, однако, пролетели как один миг, Сейлор вдруг с удивлением поняла, что бушевавшая в её душе эмоциональная буря незаметно улеглась, оставив после себя лишь отдельные хаотично крутящиеся песчинки пережитых волнений. Она чувствовала себя почти счастливой.
   - Спасибо тебе, Ливи, - с нежностью в голосе произнесла Сейлор, после очередной жизнерадостной тирады Ливии.
   - За что? - смешным голосом спросила та.
   - За то, что любишь меня, - Сейлор знала, какой ответ последует за этими словами, а потому уже заранее предвкушала его.
   - За любовь не говорят спасибо, - не разочаровала её Ливия. - Хотя спорить не буду, я и вправду тебя люблю.
   За этим последовало несколько попыток с обеих сторон положить трубку, но каждый раз, то одна, то другая вновь подносили её к уху, не желая прерывать эту иллюзию присутствия рядом друг с другом.
  
   Последующие за судьбоносным откровением Сейлор несколько дней не принесли никаких видимых перемен в семейный уклад Ридов, скорее наоборот, к глубокому изумлению Сейлор, никто из членов её семьи, казалось, не вспоминал о том значимом для неё воскресном обеде и о том, что им открылось во время него. Всё текло своим чередом. Мать, отец и сестра вели себя с Сейлор как ни в чём не бывало - всё те же до боли знакомые ситуации, повторяющиеся изо дня в день привычные ритуалы, и ни слова о ней и Ливии, словно им ничего не известно, или, по крайней мере, у них полностью отсутствовало желание признавать то, что они не могли принять. Однако, в воздухе, в самой атмосфере дома витало напряжение, производившее свой вполне предсказуемый эффект на каждого из них. Чуть более резко, чем требовалось, произнесённое слово, неожиданный тяжкий вздох в тишине, глубокая задумчивость, вырваться из которой стоило большого труда, всё это было следствием того самого напряжения, вину за возникновение которого каждый со своей долей ответственности брал на себя.
   Такое подобие затишья могло бы почитаться Сейлор за подарок судьбы, будь она чуть менее чувствительна ко всему, что происходило вокруг, ведь её, по крайней мере, не засыпали бесконечными упрёками и критикой или, что было бы ещё хуже, не демонстрировали свою подозрительность по отношению к ней при каждом удобном случае. Однако Сейлор такое положение вещей лишь угнетало. Она не воспринимала эту недосказанность, это недопонимание, закрытость её родных от всего того, над чем они в тот памятный вечер лишь приподняли самый краешек завесы, так тщательно до этого оберегаемой от возможных посягательств самой Сейлор, как окончание её одинокого пока пути, целью которого было абсолютное доверие между ней и теми, кого она любит и кто, в свою очередь, любит её. Сейлор отчаянно пыталась отыскать ответ на вопрос о том, как привести к согласию всё её чувства, порой даже противоречивые, по отношению к её семье, друзьям, пусть и немногочисленным, Ливии и самой себе. До сих пор эта задача казалась ей трудновыполнимой, но теперь она ясно осознала, что чем дальше по жизни она будет двигаться, тем ещё большими сложностями эта задача будет обрастать.
   Единственным выходящим из ряда вон событием этих нескольких дней оказался неожиданный звонок Шона Роджерса, заставший Сейлор практически на пороге дома, готовую отправиться на ланч с Ливией. Его подчёркнуто вежливый тон и тщательно подобранные слова в самом начале разговора мгновенно навели Сейлор на мысль о том, что тема его будет напрямую касаться их с Ливией отношений. Подтверждение её догадки не заставило себя долго ждать, поскольку едва завершив вступительную речь (словно он выступал адвокатом на очередном процессе, промелькнуло в голове у Сейлор), Шон тут же в нескольких словах обрисовал суть дела, из чего девушке стало ясно, что её сестра Мэделин была тихой и сдержанной исключительно лишь в стенах родного дома, а за его пределами, особенно в компании таких глубоко уважаемых ею личностей, как Шон, неосторожные высказывания сыпались из неё словно капли шумного весеннего дождя. И теперь, судя по словам Шона, не верить которым у Сейлор не было никаких оснований, о том, что они с Ливией пара знало всё семейство Роджерс в полном составе, включая приятеля Коринны Саймона, которого Сейлор видела-то всего лишь раз в своей жизни, но который, по-видимому, принял весьма активную роль в убеждении расстроенной девочки в том, что у её сестры "всё это" скоро пройдёт.
   - Зачем же ты всё это мне рассказываешь? - холодно спросила Сейлор, как только Шон умолк.
   Она, действительно, не могла понять ни мотивов Шона, ни смысла его звонка ей. Если он хотел ей помочь, то выбрал для этого весьма странный способ, а если его целью было лишний раз укорить её, напомнить ей о том, что по её вине, её собственная сестра теперь переживает не лучшие времена, то его тактика была заведомо проигрышной.
   - Просто хочу, чтобы ты знала о том, что Мэделин очень расстроена, как, вероятно, и остальные члены твоей семьи, - с готовностью, словно он только и ждал этого вопроса, ответил Шон. - Возможно, теперь ты задумаешься о том, что любое твоё действие производит свой, и далеко не всегда благоприятный, эффект на окружающих тебя людей.
   Голос Шона звучал ровно с нотками назидательности. Сейлор его звонок, его слова казались всё более и более абсурдными. Всё, что связывало её с Шоном, это одно лишь свидание, да и то неудачное, а он ведёт себя так, словно он её лучший друг, или даже больше - её совесть.
   - Мне кажется, тебя это должно беспокоить в последнюю очередь, - нейтральным тоном произнесла Сейлор, в надежде закончить этот бессмысленный разговор как можно скорее.
   - Но меня, тем не менее, это беспокоит, - тихо ответил Шон.
   - Почему? - Сейлор не нашла ничего лучше, чем задать этот совершенно глупый вопрос. Глупый потому, что ответ на него был хорошо ей известен.
   - Ты сама знаешь, почему, - ответ был именно таким, каким полагала его Сейлор, и, поскольку, говорить дальше было не о чем, ибо разговор зашёл в свой обычный тупик, девушка после секундной паузы повесила трубку.
  
   Взявшись за ручку двери с намерением как можно скорее сесть в машину и помчаться в старое кафе в центре города, где Ливия, должно быть, уже поджидала её, она вдруг резко развернулась и, подгоняемая внезапно возникшей в её голове идеей, поспешила вверх по лестнице, громко выкрикивая на ходу имя младшей сестры. Они лишь смутно отдавала себе отчёт в том, насколько странно звучит её голос, чересчур громко в тишине погружённых в полуденную дрёму комнат.
   Встревоженное, с широко распахнутыми глазами, в которых застыл немой вопрос, лицо девочки показалось из-за двери её комнаты.
   - Что случилось? - полушёпотом спросила она.
   - Ничего, - нервно рассмеялась Сейлор. - Собирайся, мы едем на ланч.
   Мэделин нахмурилась, словно пытаясь угадать лежащий за неожиданным приглашением сестры скрытый смысл. О его наличии говорило всё - беспокойный, бегающий взгляд Сейлор, её немного нервный смех, напряжённая поза.
   - Почему так внезапно? - наконец спросила она.
   Проигнорировав вопрос, Сейлор поторопила её:
   - Скорее! Нас уже ждут.
   - Кто? - Мэделин даже подпрыгнула от нетерпения.
   Сейлор невольно улыбнулась. Точно также нетерпеливо её сестра вела себя накануне каждого праздника, когда была маленькой девочкой. Вот и сейчас она наблюдала то же самое: горящие предвкушением чего-то особенного большие шоколадные с золотистыми искорками глаза, невозможность усидеть на месте, вопросительный взгляд.
   - Ливия, - собравшись с духом, ответила, наконец, Сейлор, и Мэделин вся поникла.
   - Я не думаю, что мне стоит ехать, - глухо сказала она.
   - Нет, Мэдди, я очень хочу, чтобы ты поехала со мной. Давай, собирайся, - Сейлор ободряюще улыбнулась сестре, заметив, что та колеблется.
   С той памятной ночи, когда они обе оставались у Ливии, Мэделин не виделась с подругой Сейлор, но девушка прекрасно помнила, каким лёгким и непринуждённым было их общение, как быстро между ними возникла взаимная симпатия, и именно это, как рассчитывала Сейлор, могло бы сыграть свою роль теперь, когда она поставила своей задачей вернуть Мэделин хоть малую толику спокойствия, помочь ей постепенно примириться со сложившимся положением вещей.
   - Хорошо, можешь считать, что ты меня уговорила, - Мэделин мысленно что-то прикинула, затем надменно вскинув голову, добавила. - Только, если вы не станете при мне целоваться.
   Обе сестры, не выдержав, расхохотались над этим своеобразным условием Мэделин, затем, выделив девочке пять минут не сборы, Сейлор выскользнула из комнаты.
  
   - Как же я рада тебя видеть, Мэделин! - тепло поприветствовала девочку Ливия. Она была несколько удивлена, когда заметила, как вместе с несколько припозднившейся Сейлор в кафе вплыла её сестра, но была безоговорочно обрадована её появлением.
   Всю недолгую дорогу до кафе Мэделин размышляла о том, какую реакцию вызовет у неё вид Ливии рядом с Сейлор теперь, когда она была, пусть лишь поверхностно, посвящена в то, что именно между ними происходит, и, более того, нисколько этого не одобряла. Она заранее опасалась этой реакции, но хватило одного только взгляда на радушно улыбающееся лицо Ливии, чтобы в ответ на её собственном лице заиграла точно такая же улыбка. Девочка грациозно опустилась на стул, предусмотрительно отодвинутый для неё Ливией, и тщательно разгладила мельчайшие складки на своей небесно-голубой юбке. Сейлор, обменявшись с Ливией лишь нежным рукопожатием и полным понимания взглядом, чувствую себя немного скованно, углубилась в изучение меню.
   - Как поживаешь, Мэдди? Всё ещё работаешь приходящей няней? - насмешливо спросила Ливия.
   - Всё ещё, - подхватила её тон Мэделин. - Место довольно неплохое - милый домик в добрую сотню комнат, очаровательная девчушка, к тому же, я живу надеждой на то, что когда стану немного старше, то, может быть, мне как-нибудь удастся подцепить того парня, которого отшила моя сестрёнка.
   - Шона? - Ливия изобразила удивление, затем, со знанием дела, прищёлкнув пальцами, покачала головой. - Не советую. Такого зануду, как он, мне ещё встречать не доводилось.
   - Никакой он не зануда, - отмахнулась Мэделин. - Вообще-то, у него неплохое чувство юмора.
   - Пусть так, но, по всей видимости, он поставил своей задачей запрятать его подальше. Надо сказать, он с этой задачей справляется просто блестяще. Каждый раз, как наши с ним пути пересекаются, он так убедительно изображает из себя победителя конкурса "Зануда тысячелетия", что можно только отдать ему должное за его, путь и бесполезные, но безоговорочно блестящие старания. Нет, Мэдди, не стоит связываться с человеком вроде него. В жизни должно быть немного праздника. Запомни мои слова.
   Мэделин попыталась выдавить из себя хоть какое-нибудь возражение сквозь душивший её смех, но была не в силах это сделать. Ливия, понаблюдав с минуту за её безуспешными попытками, совершенно серьёзным тоном произнесла:
   - Если передумаешь насчёт адвоката, у меня на примете есть несколько неплохих, многообещающих ребят. Кто-нибудь из них тебе непременно приглянётся. По-другому просто и быть не может - с моим безупречным вкусом ты всегда можешь рассчитывать на парочку стоящих экземпляров.
   Мэделин недоверчиво перевела взгляд с Ливии на Сейлор и обратно.
   - Ты так уверена в своём вкусе? - с хитрой улыбкой спросила она.
   - Ещё бы! Разве ты знаешь кого-то лучше, чем твоя сестра? - смеющиеся глаза Ливии, не мигая, смотрели прямо на Мэделин.
   Та смесь легкого волнения, тихой нежности и теплоты в прерывающемся голосе Ливии, которым был задан этот простой вопрос, помешали девочки отнести его к продолжению их непринуждённого обмена остротами. Она, наморщив лоб, изучающим взглядом скользила по лицам сидевших рядом с ней девушек, обдумывая какую-то, известную пока лишь её одной мысль. Наконец, она открыла рот, чтобы произнести следующее:
   - Знаете, я передумала по поводу моего условия не целоваться в моём присутствии, - затем, обращаясь к Ливии, добавила. - Теперь, после таких слов, ты можешь её поцеловать.
   - Примеряешь на себя роль капеллана? - усмехнулась Сейлор.
   - Спасибо, подруга, но мы лучше отложим это на другой раз, - сказала Ливия и с улыбкой потрепала девочку по плечу.
  
   - И что же думает Мэдди по поводу нас теперь? - спросила Ливия, когда она широко распахнув дверь своей квартиры, отступила в сторону, пропуская вперёд себя Сейлор. Они только что вышли из впечатляющего своими размерами кинотеатра, находившегося в двух шагах от дома Ливии, а потому той и пришла в голову идея пригласить подругу к себе, вместо того тратить деньги на кофе, цены на который были несоизмеримы с его вкусом, всегда оставлявшем желать лучшего.
   Сейлор рассеянно опустилась в небольшое, манящее своей мягкостью и радостной расцветкой кресло и, подняв на Ливию глаза с таящейся в них хитринкой, ответила:
   - Если быть краткой, то она не теряет надежды на то, что когда-нибудь я всё-таки обращу свой взор в сторону мужского пола, но пока этого не произошло, ты для меня - самый лучший вариант. Ещё моя Мисс Оригинальность любезно сообщила мне, что ни в коем случае не потерпела бы рядом со мной какую-либо другую девушку, и лишь для тебя, ввиду особой к тебе симпатии, она готова сделать исключение, заметь, противоречащее всем её принципам.
   - В том, что касается этого последнего комментария, то здесь я с Мэделин полностью согласна. Я бы тоже не потерпела другую рядом с тобой. Если когда-нибудь что-либо подобное произойдёт, то у меня гарантированно случится самый сильный сердечный приступ в истории, а тебе, поскольку вина будет полностью твоя, придётся оплачивать все расходы на моё лечение, - Ливия рассмеялась, представив себе эту ситуацию.
   - Звучит не слишком заманчиво, - прищурив глаза, отозвалась Сейлор. - Пожалуй, я лучше останусь с тобой. Однако, стоит признать, мысли о другой меня уже посещали.
   - Так значит, посещали, - лукаво улыбнулась Ливия, в глазах её прыгали весёлые чёртики. - Сейчас мы это исправим.
   Она моментально рывком сдёрнула Сейлор с кресла, а когда та оказалась в её предусмотрительно раскрытых объятиях, без предисловий накрыла её губы своими. Сначала лёгкий и нежный, но затем более настойчивый поцелуй оставил Сейлор с приятным ощущением слабого головокружения.
   - Что ты скажешь теперь? - медовым голосом пропела Ливия, прервав поцелуй.
   - Кажется, одна мысль всё же осталась, - прошептала Сейлор и, вскинув брови, с вызовом устремила взгляд на Ливию. Та ещё крепче стиснула объятия, затем, приблизив губы к самому уху подруги, повторила свой вопрос:
   - А сейчас?
   - Ты просто не оставила ей шанса, - ответила Сейлор, сделав попытку осторожно высвободиться из объятий Ливии, - так что, можешь смело меня отпустить.
   - Поздно. Теперь ты моя, - улыбнулась та, для большей убедительности сопроводив свои слова ещё одним поцелуем.
   Немногим позже, наблюдая за тем, как Ливия легко, словно мотылёк порхает по кухне, распределяя своё внимание между кофеваркой и духовкой, в которой подрумянивалось роскошное кокосовое печенье, вылепленное Ливией за какие-то пятнадцать минут в порыве кулинарного вдохновения, Сейлор лениво размышляла о том, стоит ли ей принять приглашение подруги остаться на ночь у неё, сделанное ей пару минут назад, или лучше, как она делала это раньше, отправиться домой, дабы не провоцировать родных на ненужные вопросы или, хуже того, упрёки. Ливия, в полголоса беззаботно напевая что-то по-итальянски, проплыла мимо неё, а затем, развернувшись, едва ощутимо коснулась своими мягкими губами раскрасневшейся от нагретого жаром духовки воздуха её щеки, чем тут же склонила чашу весов в пользу приглашения.
   Незамедлительно сообщив Ливии о своём решении и с восторгом отметив, как тёмные глаза той засветились каким-то новым, мягким, словно исходившим из самой глубины её души светом, Сейлор медленно отошла к окну. Окутанный густой синевой город с яркими вкраплениями неоновых огней и светящихся теплым золотисто-желтым светом окон производил впечатление невесомого, принадлежащего совсем другой, полной неизведанных тайн, вселенной. Вечерняя прохлада, вливавшаяся в расслабляюще-тёплую атмосферу ярко освещенной кухни сквозь слегка приоткрытое окно, заставила Сейлор поёжиться, но она с мечтательной улыбкой на губах и затаённой грустью в глазах, не покинула своего наблюдательного пункта, осталась стоять, вглядываясь в засыпающий город, раскинувшийся перед ней во всём великолепии своего ночного освещения, и слушая тихое пение Ливии за своей спиной, вплетавшееся в своеобразную мелодию приглушённого городского шума.
  
   Мэделин, вытянувшись на большом песочного цвета диване в гостиной перед телевизором, отчаянно боролась с обволакивающим всю её тёплым, тягучим ощущением сонливости. Ей, во что бы то ни стало, хотелось досмотреть фильм, но в своей борьбе с дремотой она уже медленно, но верно начинала сдавать свои позиции, а потому веки её то и дело смежались на несколько долгих минут, а руки, обхватившие ярко-синюю диванную подушку, расслаблялись и безвольно опускались вдоль тела. Затем она невероятным усилием воли заставляла себя вновь вернуться к реальности и покинуть манящий отдохновением мир сновидений, но через некоторое время всё повторялось по новой.
   В очередной раз выплыв из сморившего её сна, Мэделин обнаружила экран телевизора потухшим. Отец стоял рядом с ней, пульт в его руках дорисовал в сознании девочки ту часть происходящего, которую она благополучно проспала.
   - Я ещё не досмотрела, - непослушными губами пробормотала она то, что должно было звучать как протест, но, на самом деле, больше напоминало жалобную просьбу.
   - Ты уже спишь, - засмеялся Джереми.
   - Нет, ты всё неправильно понял, - заспорила его дочь. - Я пытаюсь не заснуть.
   - Тогда это действительно меняет дело, - насмешливо произнёс Джереми, заглянув в слипающиеся глаза девочки. - У тебя пять минут на то, чтобы соскрести себя с этого дивана и отправиться к себе наверх. Да, и ещё желательно не свалиться с лестницы.
   - Очень смешно, - покачнувшись из-за резкой перемены положения тела, проворчала та.
   Пока Мэделин медленно поднималась, Джереми будто бы про себя проговорил:
   - Мне кажется, что кто-то вообще не появился в этом доме сегодня вечером, - и тут же сам себе ответил. - Сейлор.
   - Она, должно быть, у Ливии, - не подумав, предположила Мэделин. С головой, тяжёлой от одолевавшего её сна, она туго соображала, а потому, лишь заметив, как помрачнело лицо отца, поняла, что она ляпнула что-то, показавшееся ему неприятным.
   - Теперь ещё и это, - с горечью произнёс он.
   - Послушай, пап, - попыталась подбодрить отца Мэделин. - Ливия, на самом деле, просто потрясающая, и она, кажется, действительно любит Сейлор. Поверь, Ливия - это намного лучше, чем кто-либо другой.
   - С чего это вдруг ты так решила? - резко спросил Джереми.
   - Я сегодня ходила с ними на ланч, и, наблюдая за ними, сделала пару выводов, которым немного меня успокоили. Хочешь их услышать?
   - Валяй, - без особого интереса дал своё согласие Джереми.
   - Во-первых, - методично начала девочка, загибая пальцы, - этим двоим хорошо друг с другом, что положительно влияет не только на их настроение, но и настроение окружающих, что уже само по себе неплохо. Во-вторых, Ливия, несмотря на всю свою ироничность и смешливость, в действительности, девушка очень серьёзная и она никогда не поступит с Сейлор несправедливо, не опустится до того, чтобы склонить её к тому, чего та не захочет. Здесь не о чем особенно волноваться.
   - А чем они, по-твоему, занимаются в данный момент? - громче, чем ему хотелось, возмутился Джереми. Так называемые выводы дочери окончательно выбили его из колеи.
   Приобняв отца за талию, Мэделин со знанием дела успокаивающе произнесла:
   - Я не удивлюсь, если узнаю, что они просто спят.
  
   - Надеюсь, сегодня тебя не будет беспокоить бессонница, - высказала надежду Ливия, когда она, застелив свою большую мягкую кровать новыми белоснежными простынями, свежим взглядом придирчиво осматривала спальню, гадая, не привнести ли в её интерьер немного больше изменений, чем просто смена постельного белья.
   - Рядом с тобой, не будет, - самонадеянно отозвалась Сейлор и, плавно приблизившись к Ливии сзади, сомкнула руки на её талии.
   Ливия, прикрыв глаза, впитывала с себя это ощущение тепла тела Сейлор, крепко прижимавшегося к её собственному. Она позволила этому ощущению пронзить всю её насквозь и отозваться глубоко в её груди слабым электрическим разрядом. Сердце, замерев на мгновение, выдало новый, слегка учащённый ритм, что заставило Ливию сделать неожиданно глубокий судорожный вдох. Она осторожно высвободилась из рук Сейлор и, осторожно ступая, прошлась по комнате.
   - С какой стороны ты хочешь лечь? - спросила она, остановившись у окна. Голос её звучал напряжённо, она словно произносила слова через силу.
   - С левой, - не задумываясь, ответила Сейлор. Откровенно говоря, ей было всё равно, но Ливия ждала её ответа, и потому она произнесла первое, что пришло ей в голову.
   - Хорошо, - донеслось от окна.
   Присев на край кровати, Сейлор с чувством пробуждающегося беспокойства воззрилась на Ливию. Та ещё несколько секунд неподвижно, словно купающаяся в серебристом свете луны мраморная статуя, простояла, вглядываясь в чернеющее небо, затем, поведя плечами, будто стряхнув с себя груз одной лишь её известных мыслей, вернулась к Сейлор.
   - Ты в порядке? - пытливо заглядывая ей в глаза, мягко спросила Сейлор.
   - В полном, - улыбнулась Ливия. - Просто я....
   Оборвав себя на полуслове, она забралась в постель и, уютно устроившись под легким, почти невесомым одеялом, приглашающе похлопала ладонью по пустующему месту рядом с ней. Сейлор медленно, стараясь совершать минимум движений, легла рядом с ней. Едва голова Сейлор коснулась подушки, Ливия тут же щёлкнула выключателем, погасив единственный, тускло освещающий комнату небольшой светильник, а затем, тесно прижавшись к Сейлор, обхватила её одной рукой и замерла.
   - И это всё? - раздался удивлённый возглас из темноты.
   - А ты рассчитывала на то, что я начну к тебе приставать? - усмехнулась Ливия.
   - Вообще-то, я бы предпочла использовать в этом контексте другое слово, но, в общем и целом - да. Хотя я совсем не уверена в том, что я к этому готова.
   - Я сейчас думала о том же самом, - призналась Ливия. - Давай не будем слишком торопиться.
  
   Глава 13
  
   Первый осторожный, ранний луч солнца, пробившись сквозь занавешенное окно, плавно скользнул по всё ещё погружённой в полумрак комнате, нежно тронул сомкнутые веки Сейлор, заиграл всеми цветами радуги, задержавшись на тяжёлой волной спадавших на подушку волосах Ливии. Исчезнув так же незаметно, как и появился, он оставил спящих девушек в умиротворяюще тёплых объятиях сна. Сквозь этот глубокий сон до Ливии донеслась приглушённая трель дверного звонка, но, тут же став частью её сновидения, осталась без внимания.
   Кристина Мэлоун ещё раз нажала на кнопку звонка и озадаченно взглянула на циферблат своих наручный часов, показывающих половину десятого. Она пыталась связаться с дочерью весь предыдущий день, но отключенный мобильный, проигнорированные или, в крайнем случае, не обнаруженные сообщения на автоответчике, оставить которые ей стоило стольких нервов, всё это только больше усугубляло её беспокойство, и было так не похоже на Ливию, что она, проведя практически бессонную ночь, чуть только солнечный свет окрасил в нежно-розовый цвет тонкую полоску на горизонте, отправилась к дочери домой. Всё, чего она желала - это удостовериться в том, что с Ливией всё в порядке. Ответом на три её продолжительных звонка в дверь была лишь пугающая тишина. Поколебавшись несколько секунд, взвешивая все за и против того, что она собиралась сделать, Кристина медленно выудила из сумки ключи от квартиры Ливии, которыми та когда-то снабдила её на всякий случай. Осторожно вставив ключ в замочную скважину, она с еле слышным скрежетом повернула его. Один раз, другой. Затем мягко потянула дверь на себя.
   В квартире царил полумрак. Сквозь плотно задёрнутые шторы смутно виднелись освещённые солнцем квадраты высоких окон. Кристина крадучись прошлась по гостиной, пытливым взглядом выискивая хоть малейшие признаки присутствия в квартире Ливии. Мигающая красная лампочка на столь ненавистном Кристине автоответчике, недвусмысленно указывала на то, что сообщения её остались непрослушанными, и мысль об этом, в свою очередь, отозвалась в её груди внезапным болезненным уколом паники. Она ещё раз обвела взглядом гостиную - небрежно брошенная на диван сумочка, одна из тех, что нравятся Ливии, пара каких-то модных журналов на столике, всё это могло быть оставлено здесь вчера, а могло и пролежать несколько дней. Подгоняемая неприятным чувством сильного беспокойства, липкой паутиной оплетающего все её существо, Кристина проследовала до спальни дочери и внезапно остановилась в дверях. Мощная горячая волна облегчения захлестнула её с головой, когда в глаза ей бросились рассыпавшиеся по подушке чёрные волосы Ливии.
   Только после того, как она справилась с последовавшим за этим чувством внезапного облегчения головокружением, она разглядела нежное, с бледно-розовым прозрачным румянцем на щеках и умиротворенной улыбкой на губах, лицо спавшей рядом с Ливией девушки, которая, безусловно, пришлась бы Кристине по душе, если бы не одно обстоятельство - рука её спящей дочери покоилась на обнажённом плече незнакомки, и это объятие, не предназначенное для посторонних глаз, мгновенно прояснило в сознании Кристины всё то, во что её дочь, как оказалось, предпочла её не посвящать.
   Словно почувствовав присутствие кого-то третьего в комнате, Ливия, неохотно освободившись от властвовавшего над ней сна, медленно открыла глаза.
   - Мама? - испуганно, сдавленным голосом вскрикнула она. Моментально оценив ситуацию, она ощутила прилив паники, но сделав над собой титаническое усилие, сумела задать следующий вопрос ровным, будничным тоном:
   - Что ты здесь делаешь?
   Кристина молча перевела взгляд со своей обескураженной дочери на Сейлор. Та тоже пробудилась при первом же звуке встревоженного голоса Ливии, и теперь беспомощно широко распахнутыми глазами, ещё хранившими отпечаток сна, смотрела на стоящую в дверном проёме внушительных размеров женщину.
   - Ты не появилась у нас вчера, не отвечала на мои звонки. Я забеспокоилась. Как оказалось, зря, - справившись с первым потрясением, отрывисто проговорила Кристина. В голосе её звучали отчётливые нотки огорчения, заставившие Ливию болезненно содрогнуться.
   - О Господи! Годовщина смерти дедушки! - воскликнула она. - Я совсем забыла. Бабушка сильно расстроилась?
   Она торопливо выбралась из-под одеяла, одёрнула подол своей ярко-синей шёлковой ночной рубашки и, подхватив мать под руку, увлекла её за собой в гостиную, предоставив Сейлор возможность привести себя в порядок без свидетелей.
   - Расстроилась, - резко ответила дочери Кристина. - И расстроилась бы ещё больше, если бы ей довелось увидеть то, что увидела я.
   Ливия в ответ взяла ладонь матери в свои, успокаивающе погладила её.
   - Я хотела поговорить с тобой об этом, - сказала она.
  
   Сейлор, не медля, натянула свою одежду, пробравшись в ванную, ополоснула холодной водой лицо, проделывая всё это машинально, сосредоточив все свои мысли на том, как и в какой момент ей стоит вновь предстать взору матери Ливии и, главное, что сказать. Ни разу в жизни не доводилось ей оказываться в подобных ситуациях, а потому чувствовала она себя на редкость отвратительно.
   Проведя щёткой Ливии по своим спутанным волосам и, в качестве последнего завершающего штриха, небрежно зацепив большую часть из них простой серебристой заколкой, она нерешительно замерла в центре комнаты. Ей хотелось раствориться в воздухе, чтобы избежать необходимости вновь испытать на себе тяжёлый взгляд Кристины, или, если смотреть на вещи более реально, покинуть комнаты, выбравшись наружу через оконный проём, что она непременно сделала бы, не находись квартира на восьмом этаже. Наконец, набрав в лёгкие побольше воздуха, она решилась покинуть относительную безопасность своего импровизированного убежища.
   - Мама, это - Сейлор, - представила её Ливия, как только она шагнула в гостиную.
   Облизнув пересохшие губы, Сейлор чуть слышно пробормотала подобающие случаю слова приветствия. Кристина с достоинством молча кивнула ей головой. Теперь, когда у неё появился шанс рассмотреть девушку повнимательнее, она поразилась тому, какой юной и невинной та выглядела. Девочке, должно быть, нет ещё и двадцати лет, подумала она.
   Сейлор с того самого момента, как она насмелилась выйти в гостиную чувствовала себя до крайности неуютно и неловко, переминаясь с ноги на ногу рядом с полуодетой Ливией, чей жалкий, растерянный вид не добавлял ей уверенности ни в благополучном исходе предстоящего то ли скандала, то ли разговора, ни в самой себе. Не зная, куда деть руки, она рассеянно принялась терзать выбившуюся из сделанной наспех причёски прядь волос. Ливия едва ощутимо прикоснулась ладонью к её спине - почти инстинктивное движение, частично вызванное желанием хоть немного успокоить девушку, частично - надеждой на то, что это простое прикосновение поможет ей собрать всё своё мужество, подобрать нужные слова, чтобы через них выразить, наконец, всё то, о чём её мать, судя по её глубоко оскорблённому виду, и без того уже догадалась.
   Кристина никогда не была особенно религиозной, не сверяла каждый свой шаг со священным писанием, как это делала её мать, но в тот момент в спальне, когда в глаза ей бросилось то, с какой невыразимой нежностью её дочь во сне обнимала Сейлор, и теперь, когда обе они стояли перед ней, не зная, что сказать и как себя вести, перед её внутренним взором, один за одним, словно слайды, промелькнули части библейских текстов, тех, что она, будучи бунтующим против всего мира подростком, время от времени, уступая настойчивым уговорам матери, заставляла себя читать. Давно забытые строчки, которые, к её удивлению, помимо её воли, крепко впечатались в её подсознание, внезапно вспыхнули так ярко, словно неоновые надписи, и каждая из них, опаляя огнём её сердце, безжалостно, бесстрастно вещала о том, насколько греховным, неестественным и опасным было то, во что вступила её девочка. Когда-то давно, ещё до рождения дочери, Кристина дала себе зарок, дать своему ребёнку совсем другое воспитание, нежели получила она сама, не растить его под гнётом церковных догм, правильность и точность большинства из которых она подвергала сомнениям, дабы не подавлять его свободную волю, и теперь, спустя столько лет, проведённых в полной уверенности в том, что её линия поведения по отношению к дочери была единственно верной, она вдруг внезапно ощутила жгучее чувство вины за свой выбор. Ливия, в конце концов, несла ответственность за всё, чем она стала, лишь наполовину, остальную часть вины, самую тяжкую, Кристина, не долго думая, под влиянием внезапно возникшего чувства полной неудовлетворённости собой в роли матери, возложила на себя.
   - Мам? - голос Ливии разогнал роящиеся мысли в голове Кристины. Та сфокусировала взгляд на обеспокоенном лице дочери.
   - Всё в порядке? - спросила Ливия, и сама же, не дождавшись ни слова от матери, ответила на свой вопрос. - На самом деле, всё хорошо. Ты всегда твердила, что хочешь, чтобы я задумалась о своём личном счастье, чтобы и эта важная сторона моей жизни не осталась пустой. Так вот, я хочу, чтобы ты знала, что теперь... - Ливия глубоко вздохнула, поскольку вдруг осознала, что после того, как слова, которые она уже была готова произнести, слетят с её губ, дороги назад у неё не будет. Да, обстоятельства сложились так, что у неё не было достаточно времени, чтобы со всей тщательностью подобрать и обдумать каждое слово, решить, каким образом можно было бы придать разговору нужный тон. Всё, что у неё было - это один лишь шанс сделать то, что требовали от неё эти обстоятельства, и она собиралась сделать это правильно, а потому она ровным, как можно более спокойным голосом продолжила. - Теперь я нашла то, что поможет мне наполнить смыслом ту часть моего существования, которая слишком долгое время оставалась без внимания. Я хочу сказать....
   Кристина нетерпеливым жестом оборвала Ливию на полуслове. Перспектива услышать от дочери слова о том, что она и эта бледная, трепещущая от страха девочка влюблены друг в друга, представлялась для неё катастрофой. Одно дело просто негласно осознавать это, совсем другое - услышать всё это, облачённое в слова. Ливия, угадав ход мыслей матери, умолкла, но лишь затем, чтобы дать той немного времени свыкнуться с необходимостью выслушать её. Подойдя к матери, она обхватила её за плечи и, совсем как в детстве, положив голову ей на плечо, мягко, с сочувствием и нежностью в голосе, наконец, произнесла:
   - Я люблю её, мам.
   Кристина резко вывернулась из осторожных объятий дочери и с маской страдания на лице, отошла в другой угол комнаты.
   - Разве это правильно? - едва вопрос был произнесён, Кристина сама оказалась поражена тем, сколько отчаяния в нём прозвучало.
   - Правильно, - с уверенностью человека, убеждённого в собственной правоте, ответила ей дочь. - Правильно, потому, что мы не тратим время на бессмысленные попытки изменить то, что мы изменить не в состоянии, не пытаемся убежать от самих себя. Вот что было бы неправильным. Быть вместе, в нашем случае, это единственно правильное решение. Ты всегда любила повторять, что сердце гораздо мудрее разума. Я выросла с этим убеждением, ни разу не поставив его под сомнение, и хотела бы продолжать верить в его истинность.
   - Сколько же ошибок я допустила в твоём воспитании! - с горечью воскликнула Кристина. - Я слишком многое позволяла тебе, слишком часто оставляла право выбора за тобой....
   - Мам, что ты такое говоришь? - встревожено произнесла Ливия. - Ни в чём из того, что происходит со мной, нет твоей вины. В этом нет ничьей вины, просто потому, что любовь - это не есть плохо.
   - Нет, - упрямо гнула своё Кристина. Никакие слова дочери, как бы убедительно и логично они не звучали, не могли заглушить её чувство острого разочарования в собственной жизни. - Я жалею о том, что не внушила тебе то, что лишь любовь между мужчиной и женщиной имеет право на существование, что по глупости своей полагала, что со временем понимание этого естественным образом само придёт к тебе. Жалею о том, что позволяла тебе самостоятельно находить ответы на все вопросы, вместо того, чтобы самой растолковывать их тебе. Ведь так, по крайней мере, я могла бы быть уверена в том, что тебе известно истинно правильное положение вещей в этом непростом мире, а не то, чем люди зачастую подменяют правду для того, чтобы максимально облегчить себе жизнь.
   Ливия притворно вздохнула и с усмешкой произнесла:
   - Ты скажи ещё, что жалеешь о том, что когда я была ребёнком, ты не наряжала меня во всё розовое, и это как-то отрицательно на меня повлияло.
   Слабая, чуть заметная улыбка скользнула по губам её матери и тут же вновь скрылась под маской серьёзности. Для Ливии эта улыбка, пусть и мимолётная, стала ценнейшим из даров, который только могла преподнести ей судьба в это наполненное откровениями утро. Она вновь крепко обхватила мать руками и голосом полным нежной привязанности и любви прошептала ей прямо в ухо:
   - Я всегда считала тебя самой замечательной, самой понимающей матерью в мире, и всегда гордилась правом называться твоей дочерью. Я люблю тебя, мам, очень люблю! - заметив, как Кристина тут же бросила суровый взгляд на замершую чуть поодаль Сейлор, Ливия продолжила, теперь уже громче: - Её я тоже люблю. Пожалуйста, не заставляй меня разрываться между нами.
   - Я тоже люблю тебя, - сдержанно отозвалась Кристина, затем, мягко проведя ладонями по гладким волосам дочери и прикоснувшись губами к её лбу, она рассеянно махнула рукой в сторону двери и совершенно будничным тоном добавила: - Мне пора. Я убедилась, что с тобой всё в порядке, больше у меня здесь нет дел. Сказать бабушке, что ты заглянешь к нам?
   - Конечно, я обязательно постараюсь появиться у вас ближе к вечеру, - голос Ливии звучал убедительно, но по задумчивому выражению её лица Кристина видела, что дочь ещё не решила для себя, стоит ли ей вновь показываться на глаза матери в тот же самый день, или лучше выждать какое-то время, дать взбудораженным эмоциям утихнуть, естественным образом потерять свою остроту, после чего, возможно, обе они будут в состоянии рассуждать более здраво.
   Молча кивнув, Кристина развернулась и бодрой, энергичной походкой направилась к двери.
  
   Когда они остались только вдвоём, Сейлор, наконец, решилась открыть рот.
   - Что это было? - стараясь игривым тоном замаскировать свою растерянность, спросила она.
   - Это? - усмехнулась Ливия. - Не самый удачный в истории разговор матери с дочерью. Ничего особенного.
   Сейлор, склонив голову набок, внимательно, долгим взглядом изучала лицо подруги, и каждая мельчайшая в нём перемена, подмеченная ею, убеждала её в том, что душевному состоянию Ливии не был нанесён слишком уж большой урон - озорной блеск в глазах, угасший было под влиянием крайне волнительных минут разговора с матерью, вернулся вновь, уголки губ упрямо поползли к верху, крошечная складочка между бровей, до этого яснее всего выдававшая все её переживания, разгладилась без следа.
   - Ты не выглядишь особенно расстроенной, - прокомментировала она свои наблюдения.
   - Я не расстроена, - Ливия улыбнулась, подчеркивая свои слова. - Признаю, сначала я растерялась, что неудивительно. Мало кто возопит от радости, оказавшись в подобной ситуации. Я бы предпочла сказать маме о нас другим способом, менее шокирующим, более мягким, и, несомненно, хотела бы сделать это в другой обстановке, но, тем не менее, я рада тому, что теперь ей всё известно. Я даже не предполагала, что испытаю такое сильное облегчение, открывшись ей. Что бы ни произошло теперь, это будет несравненно лучше, чем двойная жизнь, которую мы, не слишком успешно, как показала практика, пытались вести.
   - Значит, твоим следующим шагом будет ошеломить бабушку своей новостью, - засмеялась Сейлор.
   Ливия изобразила глубокую задумчивость и, поморщившись, представила себе наиболее предсказуемую, ожидаемую реакцию своей чересчур религиозной бабушки, которая не могла принять ни одного решения, не сверившись с библейскими заповедями, затем в тон Сейлор торжественно произнесла:
   - Конечно, я предпочитаю жить открыто, но я не убийца. Бабушка - это совершенно особый случай, очень деликатный, а потому, некоторый вещи ей, для её же собственного блага, лучше просто не знать.
  
   Беззвучно повернув ключ в замочной скважине, Сейлор, ступая мягко и плавно, словно кошка, прокралась в дом. Она испытывала странное чувство, по-воровски пробираясь туда, где она прожила больше двадцати лет и куда имела полное право входить открыто и не таясь. Ощущая себя героиней второсортного детективного романа, она, зажав рот рукой, дабы не позволить душившему её смеху прорваться наружу, на цыпочках прошла через гостиную, изо всех сил стараясь не обнаружить своего присутствия в доме, по крайней мере, до тех пор, пока она не доберётся до своей комнаты и не переменит одежду. После такого нехитрого ритуала, искренне надеялась Сейлор, её вид не будет вызывать у её родных назойливую, монотонно зудящую в голове мысль о том, что прошлую ночь она провела у Ливии. Чувствовала она себя до крайности глупо, но помятуя об утренней совершенно неожиданной встрече с матерью Ливии, решила до конца придерживаться своего намерения лишний раз не искушать судьбу.
   - Если твой план состоял в том, чтобы незаметно пробраться в дом, а затем эффектно появиться из своей собственной комнаты, уверив нас, что ты реинкарнация Гудини, то он только что с треском провалился, - раздался насмешливый голос за её спиной, как раз тогда, когда она поднялась уже на десяток ступеней их широкой с изящными, искусно выточенными белыми перилами лестницы и мысленно уже торопливо закрывала за собой дверь своей спальни.
   Вздрогнув от неожиданности, она, по инерции продолжая движение вперёд, оступилась и едва не полетела вниз, но, в последний момент с трудом сохранив равновесие, налегла животом на перила и, шумно выдохнув, оглянулась назад. Джереми, неподвижно стоя у окна и сложив руки на груди, с интересом наблюдал за ней.
   - Папа! - тонким, слабым голосом попыталась выразить своё удивление Сейлор, затем, немного выровняв сбившееся от испуга дыхание, уже более спокойно спросила: - Ты давно здесь? Я тебя не видела.
   Джереми издал многозначительный смешок, после чего, покинув свой пост у окна, приблизился к застывшей на одном месте дочери.
   - Не удивительно, ведь ты была так сосредоточена на том, чтобы неслышно прокрасться домой, что не замечала ничего вокруг. Было забавно наблюдать за тем, как ты с видом полным решимости довести свою задумку (весьма нестандартную, я должен признать) до конца, прошла всего в нескольких шагах от меня, даже не осознавая этого.
   Залившись краской под пристальным взглядом отца, Сейлор спустилась вниз и, нежно потрепав его по руке, опустилась в кресло.
   - Послушай, пап, я знаю, что иногда я веду себя немного странно, особенно в сложившихся, хорошо известных всем обстоятельствах, но я хочу, чтобы ты знал, что делаю я это не из желания что-то утаить, ведь я уже и без того, насколько это было возможно, посвятила вас в основные подробности своей личной жизни. Всё, что движет мною сейчас, это намерение хоть немного пощадить ваши чувства, поскольку мне прекрасно известно ваше отношение ко всем переменам, что в настоящее время происходят в моей жизни.
   От насмешливости Джереми не осталось и следа, слушая дочь, вслушиваясь в её не лишённые смысла слова, он нервно мерил шагами комнату, пытаясь уравновесить в своей душе весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он, как и его жена, и младшая дочь, которая, впрочем, в силу своего слишком юного возраста и, следственно, более гибкого сознания, уже демонстрировала некоторые признаки постепенного, пошагового примирения с обрушившейся на всех них новостью, ощущал себя так, словно некая радужная пелена, милостиво застилавшая его глаза долгие годы, вдруг спала безо всякого предупреждения, обнажив перед ним ту реальность, которую до этого он благополучно не замечал или, по крайней мере, сознательно игнорировал. С другой стороны, открывшаяся перед ним реальность, сколько бы граней и уровней она не имела, какой бы стороной не поворачивалась к нему, в конечном итоге, вращалась вокруг Сейлор, его дочери, ради которой он, почти четверть века назад, дал себе обещание перевернуть весь мир, если понадобится, лишь бы видеть её счастливой. Подобные мысли одолевали его всё утро, и, к моменту столь оригинального появления Сейлор на пороге дома, он пришёл лишь к одному выводу, частично объясняющему подавленной состояние, в котором он пребывал большую часть времени с той самой минуты, как ему стало известно о тайной жизни его дочери. Вывод этот состоял в том, что Сейлор, в данном, конкретном случае, не просто не оправдала его ожиданий в отношении её будущего, но пошла по пути, всецело противоречащим его собственным представлениям о правильности, целесообразности определённого образа жизни. Но разве, в своё время, он не разочаровал своих собственных родителей, владельцев небольшого ресторана, всю жизнь справедливо полагавших, что сын продолжит их дело, внезапно предпочтя более привлекательную для него сферу недвижимости? И теперь, если отмести все тонкости, все нюансы, забыть на время о морали и традициях, то разве оба эти случая, с виду такие разные, не укладываются идеально в одну и ту же простую схему?
   Мысленно повернув колесо времени назад, проделав обратный путь до тех самых дней его молодости, полных честолюбивых планов и смелых надежд, он попытался выудить из глубин своей памяти потускневшие под влиянием прошедших лет воспоминания о реакции его отца и матери на его дерзкое заявление о том, что их мечты о будущем их сына так и останутся мечтами, а сам он предпочитает оставаться верным своему собственному жизненному плану. Насколько он мог помнить, единственным ответом на его попытку отстоять своё право идти по жизни своим путём были бесконечные попытки переубеждения и, как крайний вариант, используемый исключительно от отчаяния, упрёки, и ни одному из его родителей не пришло тогда в голову поинтересоваться причинами, повлиявшими на его выбор, о том, чего именно ему хочется получить от жизни. Сам Джереми, по причине свойственного юности максимализма не спешил идти на компромисс, предпочитая оставаться во всё сильнее усугублявшемся конфликте, нежели пойти даже на незначительные уступки.
   Прошло без малого тридцать лет, размышлял теперь Джереми, но люди так и не научились слушать друг друга, а потому повторяют вновь и вновь одни и те же ошибки. Не пришла ли пора разорвать этот замкнутый круг? Опустившись на стул прямо напротив Сейлор, чтобы не поддаться соблазну избежать её всегда честного, открытого взгляда, подчас создающего впечатление пронзающего насквозь, проникающего в самые тёмные уголки сознания собеседника, в его потаённые мысли, Джереми произнёс:
   - Да, Сейлор, мы позаботились о том, чтобы ты не осталась в неведении в отношении того, что мы все думаем о твоём, гм..., весьма нестандартном выборе. Да только никто не удосужился поинтересоваться тем, как ты ко всему этому относишься, что ты чувствуешь. Непростительное упущение, ты не находишь?
   Сейлор с выражением недоверия на лице разглядывала отца, пытаясь угадать, к чему он пытается подвести весь этот разговор. Она ждала, что он продолжит, но он выжидающе устремил свой взор на неё, давая понять, что готов выслушать всё, что она скажет.
   - Если ты хочешь восполнить это упущение, - наконец заговорила Сейлор, - то я могу сказать, что однозначного отношения к моей довольно непростой ситуации у меня ещё нет. Всё зависит от того, с какого угла на неё смотреть. Когда я рядом с Ливией, всё встаёт на свои места, я не могу представить себе ничего более правильного, более настоящего и естественного, и я чувствую, что в такие моменты всё в этом мире так, как должно быть. Я не искала этого, более того, не хотела этого, но теперь, когда это чувство вошло в мою жизнь, у меня не хватит, ни мужества, ни сил от него отказаться. Когда я думаю о вас, обо всех тех, на кого каждый мой шаг, совершённый осознанно или нет, производит свой неизбежный и немедленный эффект, не всегда положительный, я испытываю то, что называют муками совести. Я отчаянно ищу способ примирить между собой эти крайне противоречивые чувства, но чем больше я это делаю, тем сильнее убеждаюсь в том, что это вряд ли вообще возможно.
   - Станет ли тебе легче, если я скажу, что готов попытаться понять тебя? - вновь удивил дочь Джереми.
   - Ты действительно готов это сделать? - испытывая чувство огромной благодарности, воскликнула Сейлор. - Если это на самом деле так, тогда ответ, несомненно, положительный. Мне станет легче, ты даже представить себе не можешь, насколько легче. Но откровенность за откровенность. Почему ты вдруг решил сделать это шаг мне навстречу?
   - Потому, - серьёзно ответил её отец, - что я пришёл к выводу, что слишком часто в этой жизни мы идём по пути слепого осуждения. Пора это менять.
  
   Намеренно оставив машину на значительном расстоянии от дома матери, Ливия, не спеша, прогулочным шагом брела по дороге навстречу манящему тёплому свету, лившемуся в сгущающуюся темноту из миниатюрных окон дома у озера, где сама она провела большую часть своей жизни, дома, в своё время, становившегося немым свидетелем не одного разговора на повышенных тонах между матерью и дочерью, не одной их ссоры. Все они являлись следствием скорее не расхождения их взглядом на жизнь, а особенностями их темперамента, а потому не несли в себе особой угрозы их мирному сосуществованию. В этот раз всё было иначе. Это была одна из тех опасных ситуаций, когда недопонимание и недосказанность могли оказаться ступенями, неотвратимо ведущими к отчуждению. В планы Ливии, главным приоритетом в жизни которой всегда была семья, такой поворот событий не входил. Семью она всегда ставила на первое место, это правило было незыблемым, но что, если теперь ей хочется, чтобы и Сейлор стала частью её семьи?
   От озера, настолько крошечного, что оно даже не удостоилось чести получить название, веяло прохладой. Крупные звёзды, всё ярче разгорающиеся на стремительно темнеющем небосводе, отражались в его неподвижных водах, словно в зеркале. В памяти Ливии было живо воспоминание о том, что когда-то давно, когда она была ещё ребёнком, на этом озере жила пара лебедей, и теперь, по прошествии долгих лет, каждый раз проходя мимо, она непроизвольно поворачивала голову в сторону прозрачной водной глади, по старой детской привычке высматривая на ней их грациозные, белоснежные силуэты. Сам небольшой, мягко освещённый дом уютно располагался в окружении живописных развесистых ив. Сейлор непременно пришла бы в восторг при одном взгляде на этот умиротворяющий пейзаж, мелькнула мысль в голове у Ливии, и она в очередной раз мысленно отметила то, что теперь она всё чаще и чащё видит мир сквозь призму художественного восприятия Сейлор.
  
   Поднявшись на низкое крыльцо, Ливия даже не подумала о том, чтобы постучать в дверь, ведь ей было прекрасно известно о том, что когда мать ожидала её визита, она никогда не запирала двери. Сколько Ливия не пыталась внушить ей то, что такая беспечность может быть небезопасной, Кристина оставалась ревностной поклонницей своей привычки. Она объясняла это тем, что оставив двери незапертыми, она не будет вынуждена ежесекундно прислушиваться к каждому звуку со стороны крыльца, и сможет полностью сосредоточиться на своих делах, которые в предвкушении чьего-либо визита всегда означали приготовление обильного угощения.
   Ливия нашла мать и бабушку в гостиной. Обе без особого интереса наблюдали за развитием сюжета какого-то комедийного шоу, а потому, едва завидев Ливию, тут же начисто забыли о создающем в комнате приглушённый шумовой фон телевизоре.
   - Посмотрите, кто почтил нас своим вниманием! - воскликнула Джованна, поднявшись с дивана и устремившись навстречу любимой внучке.
   Эта без малого восьмидесятилетняя пожилая женщина обладала весьма приятной внешностью, мгновенно располагающей к ней людей, за которой, тем не менее, скрывался сильный характер. Ливия никогда не слышала, чтобы бабушка на что-нибудь жаловалась. Она всегда с чувством собственного достоинства, с гордо поднятой головой и идеально прямой, как натянутая струна, спиной, несмотря на её весьма почтенный возраст смело встречала любые невзгоды, если таковые осмеливались осложнить собой её жизненный путь. Именно сочетание бесконечной доброты и мягкости вкупе с небывалой стойкостью делало Джованну, в глазах Ливии, фигурой достойной восхищения и искреннего обожания.
   - Прости, что не пришла вчера, - виноватым тоном произнесла Ливия, крепко обнимая бабушку. При этом от её внимания не ускользнула то, как мать её, услышав эти слова из уст дочери, с трагическим видом закатила глаза.
   - Забудь, - отмахнулась Джованна. - Главное, что сегодня ты здесь. Садись, девочка моя, выкладывай, что у тебя нового.
   Пока Ливия как можно более кратко вводила бабушку в курс последних незначительных событий её повседневной жизни, намеренно опустив лишь ту часть, что была связана с Сейлор, Кристина заняла себя тем, что отправилась на кухню разогревать заранее приготовленную к ужину лазанью. Она всё ещё находилась под сильным влиянием эмоций, обуревавших её с того самого момента, как она сделала очень неприятное открытие касательно своей дочери, а потому, желая оградить мать от подобных терзаний, она отчаянно надеялась на то, что Ливии хватит благоразумия и дальше не упоминать о Сейлор в разговоре с Джованной.
  
   Когда ужин, во время которого только Джованна искренне наслаждалась едой, был закончен, та, сославшись на уже довольно позднее время, отправилась спать. Стоило Ливии с матерью остаться наедине друг с другом, как на смену искусственно созданной атмосферы легкости и непринуждённости, царившей за столом всё это время, пришла кишащая фантомами невысказанных слов гнетущая тишина. Теперь, в отсутствии убедительного резона, призывающего делать вид, что всё между ними в порядке, они могли, наконец, выставить напоказ свои истинные чувства.
   Кристина молча убирала со стола, бросая испытывающие взгляды на Ливию, красноречиво показывая, что ожидает того момента, пока та первой прервёт их общее молчание. Ливия, в свою очередь, не очень-то спешила это делать, ведь она прекрасно осознавала, что ничего не значащие разговоры на отвлеченные темы не помогут им обеим почувствовать себя свободными от груза собственных мыслей.
   - Ты помнишь, о чём мы договаривались по поводу восьмидесятого дня рождения твоей бабушки? - вдруг, ни с того, ни с сего спросила дочь Кристина. Голос её звучал на удивление жизнерадостно, словно она была невероятно довольна тем, что внезапно нашла прекрасную тему для беседы.
   Ливия, не понимая, уставилась на неё. В сфере последних событий она ожидала услышать от матери всё, что угодно, только не невинное упоминание о приближающемся юбилее её бабушки.
   - О совместной поездке в Италию. О путешествии во времени, как ты однажды назвала её, - Кристина, видя недоумение дочери, сама ответила на свой вопрос.
   - Неделя в Италии. Конечно, я помню, - лаконично отозвалась Ливия.
   Кристина повернула к ней своё сияющее лицо с глазами, горящими предвкушением чего-то прекрасного.
   - Знаешь, о чём я подумала? О путешествии длиною в два месяца! - ликующе сообщила она и воззрилась на дочь в ожидании её реакции.
   - Мам, - предупреждающим тоном произнесла Ливия.
   Кристина, не обращая на это ни малейшего внимания, радостно строила планы на ходу:
   - Ты только представь, сколько удовольствия доставит твоей бабушке возможность не торопясь посетить все те места, что связаны в её памяти с её молодостью. Мы могли бы провести по нескольку дней в Риме и Милане, затем отправиться в Венецию, и под конец насладиться видами и местным колоритом Пармы, города, где родилась твоя бабушка. Я знаю, ты там уже была, но разве не приятно было бы вернуться вновь в те места, которые оставили неизгладимый след в твоей душе?
   - Два месяца - это долго. Никто не даст мне такой длительный отпуск, - спустила её с небес на землю Ливия.
   Кристина заметно растерялась, но к собственной чести не надолго.
   - Хорошо. Один месяц - это тоже довольно много. Времени нам хватит с лихвой.
   Ливия подозрительно сощурилась на мать, прежде чем отважилась задать решающий вопрос:
   - К чему такое длинное путешествие, мам? К чему вообще все эти изменения в планах? Это как-то связано со мной и Сейлор?
   Кристина предприняла не особо удачную попытку разыграть наивное непонимание, но полные укора глаза выдавали её с головой.
   - Я говорю о твоей бабушке, о том, сколько радости принесёт ей возвращение на родину, а ты думаешь только о себе, - упрекнула она дочь. - Нет, мой план не связан с тобой и уж тем более с ней. Если бы ты только могла представить себе, каким важным событием станет для бабушки эта поездка, впечатление от которой с ней разделят те, кого она любит больше жизни. Неужели ты не готова уделить её один лишь месяц, забыв для разнообразия о собственных делах?
   Ливия промолчала в ответ. Скрытые мотивы её матери, пусть она и пыталась замаскировать их потоком красивых слов с благородной подоплёкой, были ясны для неё как день. Надавить на родственные чувства дочери Кристина могла лишь от отчаяния, это Ливия знала наверняка, ведь в любой другой ситуации её мать всегда отличалась благородной деликатностью, позволяющей избежать соблазна совершить даже незначительное поползновение на любую область, касающуюся свободной воли родных ей людей.
   - Ливия, да пойми ты, все те неожиданные, по крайней мере, для меня, препятствия, на которые натолкнулось наше до этого относительно безоблачное существование, пока мы находимся в пределах нашего маленького Санни Бэй, так и останутся препятствиями, - Кристина решила зайти в своих убеждениях с другой стороны. - Здесь, занятые другими делами, как бы мы ни старались, мы не сможем трезво и в полной мере осмыслить все обстоятельства, приведшие к тому, что мы вдруг перестали понимать друг друга. Этому всё время будет что-нибудь препятствовать - скажем, твоя или моя работа, эта Тейлор, в конце концов.
   - Сейлор, - с укором поправила мать Ливия и с оскорблённым видом тут же умолкла.
   - Всё равно, - Кристина была полна решимости донести свою мысль до сознания дочери, а потому сочла свою оговорку незначительной. - Я просто хочу сказать, что находясь вдали от этого города, от нашего привычного окружения, мы сможем взглянуть на всё это не изнутри, как мы это делаем сейчас, а со стороны и я надеюсь, что, таким образом, нам удастся отделить истинные ценности от ложных идеалов. Вот почему единственное, что всем нам сейчас просто необходимо, по разным причинам, - это месяц в Италии.
   - В Италии? - донёсся удивлённый возглас со стороны двери.
   Кристина и Ливия синхронно обернулись, только для того, чтобы увидеть, как в кухню, как всегда неторопливо, входит Джованна. Выражение радостного изумления на её покрытом морщинами лице давало понять, что слышала она лишь последние слова и, соответственно, пребывала в полном неведении относительно того, вокруг чего, на самом деле, вращался весь разговор.
   - Я ошибаюсь, или кто-то здесь говорил о поездке в Италию? - голосом полным радостного воодушевления задала она вопрос.
   Кристина тут же поспешила как можно более жизнерадостным голосом сообщить матери о том, что именно они с Ливией полагали на роль подарка к её восьмидесятилетию. Она торопливо, сбиваясь, в красках расписала той все прелести предстоящего путешествия, не давая своей дочери вставить и слова. Едва она замолчала, Джованна с растроганным видом, неловко смахнув с глаз набежавшие слёзы умиления, заключила в свои тёплые объятия сначала дочь, и затем внучку.
   - Я даже мечтать не смела, о том, чтобы ещё раз увидеть Италию и, более того, отправиться туда на целый месяц в компании моих любимых девочек. Спасибо вам обеим за то, что вы только что дали мне возможность вновь почувствовать, как это замечательно - жить предвкушением чего-то волнующего.
   В голосе и всём облике Джованны было столько радостного волнения, что Ливия к собственному разочарованию поняла вдруг, что просто не сможет теперь оборвать эту бабушкину необъятную радость, сообщив, что она, вероятно, не сможет присоединиться к ним с матерью в этой поездке. Спускать с небес на землю стариков, как и детей, в понимании Ливии было делом довольно жестоким, а когда речь шла о её собственной, горячо любимой бабушке, мысль о том, чтобы сделать это, была и вовсе невыносимой. Они с Сейлор как-нибудь это переживут, решила она. В конце концов, речь шла всего лишь об одном месяце, о каких-то четырёх неделях. Да только эти четыре недели, подсказывал ей её внутренний голос, имеют одно значение в том случае, когда отношения двух людей уже устоялись, и совершенно иное, когда, как в их с Сейлор ситуации, они ещё не переросли шаткую стадию расцвета. Иными словами, Ливия просто боялась того, что Сейлор за время её отсутствия тоже может взглянуть на их отношения со стороны, сделать то, к чему так настойчиво призывала Ливию её мать. Что если она сочтёт их неперспективными или не имеющими смысла?
   Глава 14
  
   Когда на следующий день Ливия кратко изложила Сейлор содержание её разговора с матерью и, конечно же, упомянула об Италии. Сразу же добавив, что поездка, вероятно, займёт не меньше месяца, Сейлор, изо всех сил стараясь сохранять оптимистический настрой, одобряюще произнесла:
   - Ливи, я считаю, что эта просто превосходная идея! Люди в таком почтенном возрасте, как твоя бабушка, судя по моим многолетним наблюдениям, уже не мечтают о каких-то конкретных, материальных вещах, по крайней мере, многие из них за свою долгую жизнь научились ценить не то, что можно потрогать руками, а нечто неуловимое, что можно лишь почувствовать, а потому лучшим подарком для таких людей будет проявление к ним даже незначительной доли любви и внимания со стороны близких. Хотя возраст человека не так уж важен. Сколько бы лет ему не было, ничто так не греет его сердце, как понимание того, что о нём думают, хотят сделать ему приятное. Я уверена, твоя бабушка после такой новости пребывает на седьмом небе от счастья.
   Ливия в знак согласия медленно кивнула головой, затем обвила одной рукой плечи Сейлор и нежно, одним едва различимым движением притянула её к себе, так, что голова той оказалась на её плече. Приятное, успокаивающее ощущение прикосновения длинных волос Сейлор к щеке Ливии, рождало глубоко внутри неё стремительно разрастающуюся тёплую волну, которая достигнув её сердца, незамедлительно разлилась в нём океаном безмятежности. Как ни велико было желание Ливии раствориться в этом ощущении, она не позволила себе этого сделать. Ей ещё предстояло открыть Сейлор все свои опасения. Нужно было лишь дождаться подходящего момента, но он всё не наступал. В конце концов, Ливия решила пойти по самому простому пути - отложить всё самое неприятное на потом.
   Они сидели на выкрашенной в жемчужно-белый цвет скамейке в парке, что раскинулся в нескольких кварталах от клиники, где работала Ливия. День был не по-летнему прохладный и, гармонично перекликаясь с меланхоличным настроением Ливии, в течение проведенного ими в парке часа, минута за минутой становился всё более и более пасмурным. Мрачные, с рваными краями облака, подгоняемые ветром, образовывали массивные нагромождения, недвусмысленно предвещающие скорый обильный дождь.
   - Ты даже не представляешь, Сейлор, насколько ты права, - после затянувшейся паузы, наконец, заговорила Ливия, оторвав взгляд от низко нависающего над ними, набрякшего дождём неба, вид которого по своей хмурости соревновался с её настроением, а потому был просто не в состоянии поднять её дух - Но одна лишь мысль о том, что мы уезжаем так скоро, повергает меня в уныние.
   - Как скоро? - быстро спросила Сейлор, надеясь на то, что голос её при этом не прозвучит слишком обеспокоенным.
   - На следующей неделе, - Ливия виновато улыбнулась. - Как бы я хотела позвать тебя с собой!
   - Мне хочется верить в то, что, отправься я с вами, это не создало бы никаких проблем и всё прошло бы замечательно, но, на самом деле, живя в реальном мире, мы обе знаем, что это превратило бы вашу поездку в череду бесконечных споров. Ввиду всех известных обстоятельств, я могу сказать лишь одно - поезжай и ни о чём не беспокойся. Четыре недели, проведённые по разные стороны Атлантики - это не так уж много.
   Сейлор лукавила, и сама прекрасно отдавала себе отчёт в том, что пытается убедить не столько Ливию, сколько себя в том, что ничего страшного не произойдёт, если они проведут месяц порознь. На самом же деле, она не могла представить себе даже один день без Ливии, не то, что месяц. Практически с того самого момента, когда они с Ливией пришли к выводу о том, что, по-видимому, вся вселенная желает того, чтобы они были вместе, Сейлор ощущала себя частью нерасторжимого целого, принадлежащему совсем другому миру, недоступному её пониманию раньше, но такому знакомому теперь. Каким будет этот мир, когда Ливия будет совсем на другом континенте, гадала Сейлор.
   Ливия нервно гладила её по плечу, явно не решаясь высказать какую-то мысль, терзавшую её всё это время. В любой другой день, Сейлор одним лишь ободряющим взглядом могла бы подтолкнуть её к тому, чтобы, наконец, озвучить эту мысль, но в этот раз она была совсем не уверена в том, что хочет её услышать.
   Крупные, тяжёлые капли дождя прервали неторопливое течение их невесёлых мыслей. Выстукивая на листьях осенявшей девушек кроны старого вяза свою незамысловатую мелодию, обрушившийся с неба водный поток ознаменовал окончание обсуждения столь животрепещущей для них двоих темы.
  
   По дороге домой, проезжая по внезапно опустевшим улицам, Сейлор равнодушно наблюдала, как хлынувшая на город дождевая вода заполняет собой всё вокруг, бойкими ручьями устремляется к водостокам. Тонкие струйки дождя под воздействием встречного воздушного потока лениво ползли вверх по всему полотну лобового стекла. Дворники едва справлялись с обрушившимся на машину, как впрочем, и на весь Санни Бэй, ливневым дождём. Всё, что могла разглядеть Сейлор за пеленой водяных капель, были размытые красные мазки огней ехавшей впереди машины. Стихия разгулялась во всю свою немалую мощь, и Сейлор, каким бы странным ей самой это не казалось, была ей за это благодарна. Она подозревала, что ей было бы гораздо труднее свыкнуться с той новостью, которую вывалила на неё Ливия, если бы погода шла в разрез с направлением и настроем её мыслей, и день был бы солнечным, призывающим наслаждаться жизнью. Наверное, всё дело в идеальном созвучии состояний - её собственного, внутреннего и атмосферного, сделала вывод она.
   Вбежав в дверь своего дома, и осторожно стряхнув успевшие приземлиться на её одежду крупные капли дождя, Сейлор замерла как вкопанная, поражённая тем, что она увидела перед собой. К её величайшему изумлению её мать, которая, насколько было известно Сейлор, должна была в это время находиться на работе, сидела прямо на полу, скрестив ноги, и, полностью погруженная в себя - настолько, что даже звук открывшейся, а затем вновь с громким щелчком захлопнувшейся двери остался ею незамеченным - пристально вглядывалась в одну из художественных работ своей старшей дочери. Ту самую, в центре которой Сейлор с любовью и особой тщательностью изобразила сидящую на камне Ливию.
   Сейлор вспомнила, как накануне вечером она перенесла все четыре морских пейзажа в гостиную, намереваясь выбрать подходящее место для того, чтобы их развесить, но затем, что-то отвлекло её, и она благополучно забыла о картинах. До того самого момента, как в глаза ей бросилась непривычно напряжённая поза матери, сосредоточенной на скрупулезном изучении пейзажа или, что казалось Сейлор более вероятным, изображения Ливии.
   - Мам? - окликнула Карлу Сейлор.
   Та чуть заметно вздрогнула, неожиданно услышав голос дочери за своей спиной, но затем, быстро справившись с охватившей её на долю секунды растерянностью, голосом полным уверенность и спокойствия произнесла:
   - Она красивая, не правда ли?
   Сейлор преодолела в себе соблазн сделать вид, что не понимает, о чём речь.
   - Да, красивая, - просто ответила она и села рядом с матерью.
   - Я хочу сказать, - продолжала Карла, - что она необыкновенно, даже экзотически красива. Струящиеся чёрные волосы, потрясающей красоты профиль, без малейшего изъяна фигура. Всё это мгновенно притягивает взгляд и тебе хочется смотреть на неё бесконечно, как на произведение искусства.
   Сейлор, недоумевая, слушала, как мать её рассыпается в весьма неожиданных комплиментах по поводу внешности Ливии, о которой она, в действительности, могла судить лишь по работе дочери, поскольку так ни разу с той и не встретилась. Безуспешно пытаясь угадать дальнейший ход мыслей Карлы, Сейлор попутно размышляла о том, насколько видение Ливии её матерью отличается от того, что та представляет собой в реальности. Ливия не была совершенством без малейшего недостатка. Сейлор просто не смогла бы даже одну минуту находиться рядом с особой, чья безупречность способствует лишь развитию комплекса неполноценности у окружающих. Нет, Ливия была всем чем угодно, но не идеалом.
   - Я полагаю, характер её под стать внешнему виду, - не унималась Карла. - Иначе и быть не может, ведь ей каким-то образом удалось быстро очаровать даже Мэдди, а мы все прекрасно осведомлены о том, насколько придирчиво она оценивает людей.
   - Я не совсем понимаю, что ты пытаешься всем этим сказать, - перебила её Сейлор.
   Карла словно бы ждала этого вопроса. Она вся вдруг оживилась и голосом полным энтузиазма с готовностью ответила дочери:
   - Я хочу сказать, что я понимаю всю природу твоего обожания и восхищения этой Ливией. Я больше чем уверена, узнай я её хоть немного, я чувствовала бы то же самое.
   - А я-то думала, ты любишь папу, - Сейлор предприняла не слишком успешную попутку свести всё к шутке.
   - Конечно, ведь это два абсолютно разных чувства, - возбуждёно проговорила Карла. - Они не имеют ничего общего. Я знаю, что ты убеждена, что любишь Ливию. Согласна, ты действительно её любишь, но всё дело в том смысле, который кроется за таким ёмким понятием, как любовь. В самой любви нет ничего плохого, она на все сто процентов положительна.
   - Я знаю это, - нетерпеливо вставила Сейлор. - Так к чему ты ведёшь?
   - К тому, - торжественно начала Карла, - что именно на любви основывается самая близкая дружба, имеющая в сердцевине своей глубочайшую, теснейшую связь двух людей, не важно, какого пола и возраста. Такая дружба - это редкий дар и её легко спутать с романтической любовью. По-видимому, это именно то, что произошло в вашем с Ливией случае. Да, ты любишь её, но ты, что весьма очевидно, в неё не влюблена.
   Сейлор исподлобья бросила на мать укоризненный взгляд, давая понять, что она абсолютно не согласна ни с одним словом этой интерпретации всего того, что происходит между ней и Ливией. Перехватив этот мрачный взгляд, Карла воскликнула:
   - Не стоит тебе обижаться, Сейлор. С твоим практически полным отсутствием опыта в сердечных делах, не удивительно, что ты легко могла принять одно за другое. Даже более искушённому человеку подчас бывает сложно разобраться в себе, в хитросплетении своих чувств.
   Этот разговор - ни о чём, думала Сейлор, слушая Карлу. Сейлор всегда крайне остро воспринимала случаи, когда её чувства, о природе которых, теоретически, могла знать лишь одна она, подвергались со стороны кого-либо тщательному анализу с последующими, по большей части в корне неверными выводами.
   - Что-то подсказывает мне, что мы с тобой вряд ли поймём друг друга, - резко ответила она на слова матери, стоило той умолкнуть. - Я вижу то, что есть на самом деле, а ты - то, что ты хочешь видеть. В таком случае, останемся каждая при своём мнении.
   Это предложение было скорее следствием её хорошего воспитания, чем её истинного желания. На самом деле, подобное положение вещей её не устраивало, ведь твердо веря в то, что права именно она, Сейлор в тайне просто жаждала доказать это матери, и не только ей, но каждому, кто решиться высказать подобные сомнения в том, какова в действительности природа её чувства к Ливии.
  
   Ливия всё оставшееся до поездки время старательно изображала всецелую погружённость в радостные хлопоты. Она даже выкроила время, чтобы вместе с бабушкой отправиться за покупками. Всё это предприятие закончилось тем, что они обе накупили себе неимоверное количество новых нарядов самых жизнерадостных расцветок. Ливия в своих мыслях старательно обходила стороной всё то, что так тревожило её с того самого момента, как судьба поездки была решена положительно. Все те, ставшие теперь чуть более редкими часы, что они с Сейлор проводили вместе, они обе делали всё возможное, чтобы ничем не омрачать то время, что принадлежало лишь им двоим. Тема Италии в их разговорах звучала крайне редко, и каждый раз, при упоминании о ней, между девушками повисала мучительная пауза. Так продолжалось до одного воскресного вечера, когда сидя на кухне в квартире Ливии, и пристально наблюдая за тем, как та импровизирует на тему какого-то необычного салата, Сейлор вдруг огорошила её сообщением о том, что она собирается устроить для Ливии особенное свидание, что-то вроде прощального ужина, чтобы как следует пожелать ей счастливого пути.
   - Ужин? - взволнованно переспросила Ливия, оторвавшись на миг от своего салата, в глазах её светилось любопытство. - Звучит просто потрясающе. Где и когда?
   Сейлор плавно, как пантера, скользнула ей за спину, обвила руками её талию и дразнящее прошептала ей в ухо:
   - Не пытайся испортить сюрприз.
  
   С тех пор, как в голову Сейлор пришла мысль об этом свидании-сюрпризе, она жила одной лишь ею. Мысленно вновь и вновь прокручивала она различные варианты возможного для такого случая антуража, пока не решила, что ничто не подойдёт для этого лучше, чем то самое место на берегу, где она впервые увидела Ливию на палубе яхты. Романтичной натуре Сейлор просто необходимо было во всём усматривать связь. Именно такие мелочи наполняли для неё особым смыслом самые обычные, повседневные события, а когда дело касалось чего-то особого, как это предстоящее свидание, то такая связь была просто необходимой.
   В решающий день - день накануне отъезда Ливии, Сейлор, едва солнце скрылось за линией горизонта, отправилась на берег. Мягкие сумерки укрывали всё вокруг прозрачной голубоватой дымкой, создавая впечатление таинственности, что только усиливало романтический настрой Сейлор. Широкий, плоский камень, на котором в своё время позировала Ливия, казался просто созданным для полуночных пикников на берегу. Любовно обласкав взглядом его практически идеально ровную поверхность, Сейлор неторопливо занялась своими приготовлениями. Накануне вечером она провела несколько часов с карандашом в руке, делая небольшие зарисовки, пытаясь подобрать тот вариант оформления импровизированного стола, который безоговорочно соответствовал бы атмосфере особенного свидания. Теперь, руководствуясь мысленным образом самого удачного из них, Сейлор, негромко напевая услышанную утром песню, грациозно двигалась вокруг камня, воссоздавая существующую пока лишь в её воображении композицию из тонких, высоких свечей в изящных серебряных подсвечниках и благоухающих белых лилий с плотными, отогнутыми по краям лепестками.
  
   - Закрой глаза и не вздумай подглядывать! - смешным голосом скомандовала Сейлор, за руку вытаскивая Ливию из машины.
   Та послушно сомкнула свои длинные пушистые ресницы и замерла с покорным видом, позволяя Сейлор вести её за собой, куда ей заблагорассудится. Мысль о позднем свидании на берегу заставляла её внутренне трепетать от радостного предвкушения. Осторожно ступая, она следовала за направляющей её рукой Сейлор. Это было невероятно волнующее ощущение - не видеть Сейлор, а лишь чувствовать мягкое прикосновение её прохладных пальцев к своей ладони, полностью довериться ей, зная, что она каждый раз будет заботливым голосом заблаговременно предупреждать о каждом малейшем препятствии на их пути.
   - Мы на месте. Можете открывать свои прекрасные глаза, принцесса, - послышался полушёпот Сейлор в ту же секунду, как они, пройдя пешком значительное расстояние, остановились.
   Первое, что увидела Ливия, распахнув глаза, были мерцающие в полной темноте таинственные огоньки, пляшущие на кончиках тончайших свечей. Они бросали живые, размытые блики на белеющие во тьме крупные головки лилий, матовое стекло ещё не наполненных бокалов, привлекая на свой свет тонкокрылых мотыльков. Последние исполняли в воздухе свой замысловатый танец, порхая, словно отсветы разноцветных фонариков. Шелестящий шум плещущихся поблизости волн создавал превосходное звуковое оформление для старательно созданной Сейлор романтической обстановки. Тончайшая серебристая корона только что народившегося месяца торжественно венчала представшую её глазам картину.
   - Если бы я не была уже безнадёжно в тебя влюблена, то сегодня ты точно получила бы меня, - сияя глазами, выдохнула Ливия.
   - Мне следует считать это комплиментом в адрес моих способностей или банальным любовным воркованием? - кокетливо улыбнулась Сейлор.
   - Первым, - беззаботно отозвалась Ливия, - а может и тем, и другим.
   Она медленно сделала несколько шагов в направлении восхитившей её красоты, затем, обернувшись, с загадочной улыбкой на губах, поманила за собой Сейлор, а когда та, приблизившись, оказалась в её нежных объятиях, Ливия задумчиво произнесла:
   - Я хочу запомнить это мгновение навсегда, чтобы и через десятки лет, которые уже берут свой отсчёт с этой самой минуты, вспоминать о том, что однажды одним лишь красивым, необычным жестом, ты наполнила моё сердце чистой радостью. Когда я думаю о том, что ты сделала для меня, я испытываю в душе невероятную лёгкость. Словно я не стою обеими ногами на твёрдой земле, а парю где-то высоко в небесах в окружении мерцающих звёзд.
   - Прекрасная речь, Ливия, но если ты полагаешь, что я никогда уже не смогу превзойти саму себя, то тебя ждёт приятное разочарование. Я на многое способна, - усмехнулась Сейлор.
   Ливия быстро приложила палец к её губам, затем с наигранным укором проговорила:
   - Вообще-то, я собиралась закончить свою речь поцелуем, но так как ты, оказывается, не способна спокойно слушать даже одну минуту не перебивая, то останешься без него.
   Сейлор рассмеялась, затем, протестующе мотнув головой, медленно приблизила своё лицо к лицу Ливии.
   - Даже не мечтай, улыбнулась та. - Получишь свой поцелуй только после ужина, если будешь себя хорошо вести.
   Сейлор молниеносно обхватила голову Ливии своими ладонями и крепко, даже яростно поцеловала её.
   - Я не из тех, кто легко сдаётся, - бросила она с лукавой улыбкой, отходя в сторону.
  
   За ужином их игривое настроение постепенно сошло на нет. Сейлор и Ливия всё больше молчали, каждая ведя мысленный диалог сама с собой. Сейлор, переживая по поводу того, что следующий раз, когда они с Ливией смогут побыть наедине, наступит не раньше, чем через месяц, утешала себя мыслями о том, что воспоминаний об этом вечере ей должно хватить на то, чтобы как-нибудь пережить разлуку. Ливия же, не сводя глаз со своей любимой, старалась запечатлеть в памяти каждую её отдельную чёрточку, каждое едва уловимое изменение выражения её освещенного слабым, неверным светом горящих свечей лица. Ливия сама удивлялась тому, что обе они воспринимают это временное расставание слишком болезненно. В конце концов, миллионы влюблённых жизнь разбрасывает в разные стороны и на более долгий срок, и это не становится для них концом света. С другой стороны, размышляла Ливия, для каждой пары их ситуация самая непростая, особенная, а потому, в каждом конкретном случае, людям должно казаться, что за всю историю человечества, они первые оказываются проклятыми вынужденной необходимостью провести долгое время порознь.
   - Откуда вся эта неизбывная грусть в глазах? - вдруг неожиданно спросила её Сейлор, протянув руку и проведя кончиками пальцев по её щеке.
   - Ты ведь прекрасно знаешь, откуда, - невесело улыбнулась Ливия.
   - Да, но я полагала, что мы уже немного свыклись с мыслью о твоём отъезде. В конце концов, ты вернёшься, и мы снова будем вместе, - Сейлор очень старалась придать своему голосу самое оптимистичное звучание.
   Ливия молча покачала головой, отведя в сторону подозрительно блеснувшие влагой глаза.
   - В чём дело? - Сейлор обеспокоено заглянула Ливии в лицо, взяв её за руку.
   Ливия, растроганная этим простым успокаивающим жестом, решила, наконец, облечь в слова своё главное беспокойство:
   - В том, что у меня нет полной уверенности, что после моего возвращения всё между нами останется таким же, как теперь. Мне становится страшно от мысли, что за то время, что меня здесь не будет, что-нибудь может измениться.
   - Ты настолько мне не доверяешь? - нахмурилась Сейлор.
   - Тебе я как раз доверяю, - попыталась объяснить Ливия. - Я не доверяю всем остальным.
   От волнения она не могла больше сидеть на одном месте, а потому принялась расхаживать вокруг, бурно жестикулируя, стараясь донести до сознания Сейлор смысл своих, до недавних пор надёжно сокрытых в глубине её души, опасений за их будущее.
   - Сейлор, для меня ведь не является секретом то, что твоя семья не испытывает больших восторгов от мысли о том, что мы с тобой встречаемся. Что если они или кто-то ещё попытаются убедить тебя в том, что всё то, что происходит между тобой и мной, то, что нам посчастливилось найти на пересечении наших жизней, это не есть благо.
   - Если бы я была настолько зависима от мнения других, то я не сидела бы сейчас здесь с тобой, - раздражённо произнесла Сейлор, поднимаясь вслед за Ливией. - Я прекрасно осознаю, что ещё ни единожды кто-нибудь примется убеждать меня в том, что я ничего не понимаю ни в этой жизни, ни в самой себе, да только когда я твердо уверена в том, что права именно я, моя позиция не пошатнётся ни на миг. И если ты во мне сомневаешься, то тогда что ты вообще делаешь рядом со мной?
   Сейлор отдавала себе отчёт в том, что тон её голоса медленно начинает повышаться, но ей уже было себя не остановить. Намёк на сомнение в её способностях отстоять то, во что она верит, явственно прозвучавший в голосе Ливии, пронзил её чувством глубокой обиды. Ливия осторожно протянула к Сейлор руку, надеясь простым мягким прикосновением утишить силу обуявших её эмоций, но та, нервно дёрнув плечами, ловко вывернулась из под ладони подруги и, отшагав приличное расстояние вдоль укрытой мглой береговой линии, замерла на самом краю крутого, но по счастью не слишком высокого обрыва, крепко зажмурив глаза и с силой прижав ладонь ко лбу.
   Сейлор сама не могла понять, что конкретно заставило её так внезапно вспылить. Были ли это действительно слова Ливии и прозвучавшие в них сомнения относительно её, Сейлор, постоянства, или же свою роль сыграли её собственные, так старательно загнанные в самый потаённый уголок её души переживания, связанные с отъездом Ливии, а возможно, и то, и другое вместе.
   - Отойди от края, Сейлор, - раздался за её спиной голос Ливии. Та крадучись, приблизилась к Сейлор ещё на полшага и умоляющим тоном повторила просьбу: - Пожалуйста, Сейлор. Ты ведь можешь сорваться вниз. Давай вернёмся назад и спокойно поговорим.
   - Мне кажется, моя дорогая, на сегодня нам разговоров достаточно. Ещё один - и я рискую узнать о себе ещё что-нибудь новое и полностью потерять уверенность в самой себе, - резко ответила Сейлор и, сверкнув глазами и приподняв вверх подбородок, с вызовом уставилась на Ливию.
   - Прости. В мои намерения не входило оставить тебя с ощущением того, что я хоть сколько-то сомневаюсь в тебе, потому, что это совсем не так. Я лишь хотела... - голос её сорвался, и она умолкла, не решаясь продолжить. Затем, вновь чуть слышно повторила: - Прости меня.
   - Не стоит извиняться за это, Ливия, - не меняя резкого тона, ответила ей Сейлор. - Ведь ты всего лишь сказала правду. Да, мне бы хотелось, чтобы ты мне доверяла, но если это не так, то я даже рада, что узнала об этом сейчас, а не после твоего возвращения и, в таком случае, довольно предсказуемого, последующего за ним допроса с пристрастием.
   - Господи, Сейлор, почему тебе так трудно поверить в то, что я совсем не это имела в виду! - в отчаянии воскликнула Ливия.
   - Да потому, что я слышала твои слова своими собственными ушами! - повысив голос, почти закричала Сейлор. - Потому, что понять их смысл не составляло особого труда!
   - И, тем не менее, ты так ничего и не поняла!
   Ливия в отчаянии сделала шаг вперед и тут же натолкнулась на подавшуюся ей навстречу Сейлор. Туман внезапно вспыхнувшей ярости, застивший их рассудок, тормозил их способность быстро реагировать на происходящее, а потому они не сразу осознали, что произошло. Ещё долю секунду назад они кричали друг на друга, а мгновение спустя, сплетясь в тесном до боли объятии, слились в жадном, отчаянном поцелуе. Сейлор с остервенением целовала лицо, шею, плечи Ливии, исступлённо прижимала её к себе всё крепче и крепче. В эту минуту она почти ненавидела её и, в то же время, не могла представить себе, что она вообще в состоянии оторваться то неё. Одним резким, сильным движением она потянула податливую, полностью покорную её воле Ливию за собой вниз, на влажный от солёных морских брызг песок, на вкраплённые в него мелкие, отшлифованные водой камешки, неровные края которых больно впивались в её тело, но она, словно пребывая в каком-то полузабытьи, этой боли почти не ощущала. Всё, что она чувствовала, это плавно скользящие по её спине руки Ливии, всё, что видела перед собой, это широко распахнутые, устремлённые прямо на неё, полные любви глаза - завораживающие, затягивающие, завлекающие в свои тайные глубины два чёрных омута.
  
   Когда всё закончилось, Сейлор, не оставляя себе возможности раствориться в ощущении умиротворенности, которое дарило ей надёжное объятие Ливии, торопливо вскочила на ноги и натянула одежду, стряхнув налипшие на неё крошечные песчинки. Ливия, не двигаясь, молча наблюдала за ней.
   - Ты можешь взять мою машину, ключи здесь, - будничным тоном бросила Сейлор, положив связку на песок. - Я заберу её завтра, а сейчас я хочу пройтись пешком.
   Она чувствовала просто жизненную необходимость затушить всё ещё бушевавшее внутри неё пламя, и она очень рассчитывала на то, что бодрящий ночной воздух сделает это за неё.
   - Сейлор, скажи, что ты всё ещё любишь меня, - донёсся до её слуха тихий голос Ливии.
   Сейлор мгновенно оказалась возле неё и, буквально рухнув на колени, быстро покрыла поцелуями всё её лицо.
   - Я люблю тебя, Ливия, очень люблю, но сейчас мне лучше уйти.
  
   Оставшись одна, Ливия поднялась со своего импровизированного ложа и осторожно вошла в покачивающиеся у берега волны, в надежде отвлечься от мыслей о руках Сейлор, ещё несколько минут назад крепко сжимавших её в объятиях, прижимавших её к толще песка, податливо принимающего очертания её тела. Ливия была сильно обескуражена всем, что произошло между ней и Сейлор этой ночью. Всё это было так далеко от того заманчивого образа тихого, приятного вечера, какой она, и, вероятнее всего, Сейлор была с ней в этом полностью солидарна, лелеяла в своём воображении последние несколько дней. То, чем этот самый вечер обернулся, оставило её в полной растерянности. Сейлор всё ещё сердилась на неё, это было ясно как день, и это не беспокоило бы Ливию так сильно, если бы у них двоих оставалось чуть больше времени, чтобы вместе пережить это глупое подобие ссоры, но всё, что у них было, это лишь несколько часов до утра, когда Ливии предстояло сесть в самолёт. За такое короткое время, Ливия была в этом убеждена, что-то изменить вряд ли возможно. С этими не приносящими никакого утешения мыслями Ливия осторожно легла на воду и вся отдалась мерному покачиванию волн, на гребнях которых, словно капли расплавленного серебра, дрожали отсветы далёких звёзд.
  
   Утро наступило неожиданно быстро. Время до отъезда не тянулось еле-еле, как это обычно бывает, а стремительно проносилось мимо, оставляя после себя шлейф горько-сладкого ощущения того, что что-то важное уходит вместе со временем, исчезает как песок сквозь пальцы, и это что-то, так или иначе связано с Сейлор. Проснувшись, Ливия долго лежала, равнодушно уставившись в пустоту, не чувствуя в себе абсолютно никакого желания даже вылезать из-под одеяла. События прошедшей ночи всё ещё сохраняли свою власть над ней, над её настроением, к тому же, словно одних воспоминаний ей было мало, ей всю ночь снилась Сейлор - то взвинченная до предела, как несколько часов назад, то печальная, с глазами полными неизбывной тоски. Желание услышать её голос заставило Ливию протянуть руку за телефоном, но едва её пальцы сомкнулись на черном корпусе телефонной трубки, как по комнате разлилась мелодичная трель звонка.
   - Алло, - рассеянно произнесла в трубку Ливия.
   - Ливи, это я, - раздался тихий виноватый голос Сейлор. - Ты когда-нибудь простишь меня за вчерашнее?
   Ливия нервно рассмеялась, частично от облегчения, которое принёс ей звук голоса Сейлор, звучавший, казалось, в самой её голове, частично от волнения, котороё неожиданно охватило её, стоило ей подумать о минувшей ночи.
   - Всё в порядке, - это было всё, что она смогла произнести в ответ, хотя, на самом деле, на кончике её языка дрожало множество слов, которые могли бы прозвучать гораздо более убедительно.
   Сейлор, в свою очередь, глубоко вздохнула.
   - Забудь обо всём, что я наговорила тебе вчера. Я не отдавала себе отчёта в том, что делала, а когда, много позже, туман обиды в моей голове рассеялся, и я поняла, что именно я натворила, мне стало так стыдно, что я чуть было не позвонила тебе прямо среди ночи. Лишь только мысль том, что тебе перед предстоящим перелётом просто необходимо выспаться, остановила меня в последний момент.
   - Так за что именно тебе стало стыдно, - усмехнулась Ливия, - за слова, что ты выкрикнула мне в лицо, или за то, что произошло после?
   - За первое, конечно, а вот о втором я как раз не жалею, - голос Сейлор звучал слегка смущённо.
   - Я тоже, - тихо выдохнула Ливия.
   После небольшой паузы, не найдя лучшего способа переменить тему, Сейлор с надеждой спросила:
   - Что ты скажешь, если я провожу тебя до аэропорта? Конечно, если ты не против того, чтобы твоя мама и я вновь пересеклись в одном и том же месте.
   - Сейлор, конечно я хочу, чтобы ты поехала с нами в аэропорт! Я не смогу уехать, не попрощавшись с тобой. Забудь о моей маме, забудь обо всём и приезжай сюда, - Ливия даже в мыслях не допускала возможности того, что Сейлор не будет с ней рядом, чтобы обнять её на прощание.
   - В таком случае, я могла бы вас всех отвезти, так вы сэкономите на такси, - тут же выдвинула предложение Сейлор.
   - Хочешь расплатиться за вчерашнее? - поддела её Ливия, затем уже серьёзным тоном добавила: - На самом деле, это было бы просто замечательно!
   - Тогда я буду у тебя через полчаса. Жди!
   Повесив трубку, Ливия, почувствовав внезапный прилив сил, выбралась из постели и отправилась в душ. Ей не терпелось увидеть Сейлор, чтобы не только по её голосу, но и по глазам, убедиться в том, что в их отношениях вновь воцарился полный штиль или хотя бы его подобие.
  
   - Мам, мы же договорились, что возьмём только по одному чемодану, а ты уже третий укладываешь в багажник! - с притворным возмущением воскликнула Ливия, наблюдая за тем, как Кристина пытается найти в тесном багажнике Хонды Сейлор место для всего своего багажа.
   - Если ты можешь отправиться в поездку практически без ничего, то я не могу! - последовал категоричный ответ. - Вместо того чтобы спорить, лучше помоги мне.
   Сейлор, вслушиваясь в эту перепалку, тихо посмеивалась. Она оставалась сидеть в машине, не вняв настойчивым уговорам Ливии, чтобы не становиться лишний раз для матери подруги живым напоминанием о том, что она никак не могла принять в своей дочери. Сначала, когда Кристина увидела, что Ливия подъехала к её дому не одна, и тем более, когда узнала, с какой именно целью она притащила с собой Сейлор, на лице её проступило явственно читаемое недовольство, но теперь, поддавшись суматохе сборов, она просто старательно игнорировала Сейлор, что, тем не менее, нисколько не мешало её по-хозяйски распоряжаться свободным местом в багажнике её машины.
   Ливия, памятуя о том, что в вопросе оптимального количества вещей, необходимых в поездке, с её матерью спорить просто бесполезно, оставила эту тему, как только она перестала её забавлять, обратив всё своё внимание на то, чтобы помочь бабушке с её багажом. Едва Джованна устроилась на заднем сидении машины, она мгновенно забросала Сейлор благодарностями за то, что та любезно согласилась пожертвовать своим личным временем для того, чтобы избавить их от лишних хлопот. Ливия откровенно веселилась, слушая бесконечный обмен любезностями между своей бабушкой и Сейлор, а также воображая, насколько эти бесконечные восторги Джованны, не посвящённой во все тонкости действительного положения вещей, должно быть, в душе претят её более осведомлённой матери.
  
   - Какая милая девушка эта Сейлор, - с одобрением и искренним восхищением в голосе выдала свой окончательный вердикт Джованна, когда она сама, её дочь и внучка удобно расположились в своих креслах на борту Боинга, готовые отправиться в страну, не земле которой когда-то было положено начало истории их семьи.
   Ливия, едва этот комментарий коснулся её уха, почувствовала, как губы её непроизвольно растянулись в довольной улыбке. Бросив быстрый взгляд на пристально разглядывающую её мать, она торопливо прикрыла нижнюю часть своего лица ладонью, словно надеялась этим сдержать рвущееся наружу мимолётное ощущение радости то того, что в этот день она впервые услышала восторженные слова в адрес своей возлюбленной. Лучшим из всего этого было то, что слова эти прозвучали из уст кого-то, кем она всю свою жизнь непомерно восхищалась и чьё мнение, что бы ни происходило в её жизни, с течением времени не теряло для Ливии своей весомости, своей значимости. Пользуясь тем, что место её было у прохода, Ливия, в надежде хоть как-то укрыться от проникающего в самую её душу взгляда матери, сделала вид, что внимательно наблюдает за рассаживающимися на свои места пассажирами. Пока взгляд Ливии равнодушно скользил по бессчётным рядам кресел, мысли её, неподвластные её воле, плавно возвращались к тем незначительным событиям, что произошли перед самой их посадкой на самолёт. Ливия вновь и вновь проигрывала в памяти тот момент, когда они с Сейлор, улучив минутку, нырнули в разномастную толпу провожающих только для того, чтобы, укрывшись от осуждающего ока Кристины, успеть запечатлеть на губах друг друга прощальный поцелуй. Затем они долго, не размыкая объятий, не отводя друг от друга полных грусти глаз, не двигались с места, без слов обмениваясь надеждами на то, что эти четыре недели разлуки пролетят незаметно, и скоро они снова будут вместе. Последнее касание холодных от волнения пальцев, последнее, полное тихой нежности переплетение взглядов, и Ливия, теперь уже одна, без внушающего ей значительную долю спокойствия и уверенности присутствия рядом Сейлор, поспешила догонять мать и бабушку.
   Полчаса спустя, сидя в просторном салоне Боинга, Ливия вспоминала прощальный взгляд Сейлор и вновь пыталась убедить себя в том, что разлука их не будет столь уж долгой, что, в конечном счёте, после ночных треволнений всё обернулось как нельзя лучше. "Всё будет хорошо", - повторяла она про себя как мантру, но, тем не менее, какой-то неприятный, не дающий покоя осадок от их с Сейлор недавней ссоры остался в душе у Ливии, и теперь она увозила его с собой в Италию.
  
   Глава 15
  
   Парма, Италия
  
   Парма, любимый город Джузеппе Верди, встретил путешественниц яркими утренними лучами палящего итальянского солнца. Проведя по три удивительных, незабываемых дня в Риме, Венеции и Милане, они, наконец, достигли конечной цели своей поездки - города, славящегося на всю Италию и далеко за её пределами своими самыми прекрасными представительницами прекрасного пола. Ливия, при полной отсутствии у неё тщеславия, тем не менее, не уставала в тайне благодарить судьбу за то, что итальянская ветвь её семьи брала своё начало именно в Парме, и, разглядывая старые фотографии своей бабушки, сделанные ещё в ранней её юности, и восторгаясь её необыкновенной красотой, считала самим собой разумеющимся то, что она, Ливия, унаследовала её изысканную внешность. В свой предыдущий приезд в Парму, Ливия совершенно случайно попала в число зрителей конкурса красоты "Мисс Италия", победительницей которого, при весьма серьёзной конкуренции, стала юная конкурсантка из Пармы, что ещё раз заставило Ливию испытать подобие гордости за своё, пусть и косвенное отношение к клану красавиц этого элегантного, старинного города.
   Расположившись в небольшой уютной гостинице вдали от оживлённого центра города, Джованна, Кристина и Ливия, позволив себе лишь краткий получасовой отдых после не слишком утомительного перелёта, отправились неспешно бродить по городу. Джованна, словно ребёнок, сгорала от нетерпения. Давно поблекшие в её памяти, а теперь так живо представшие её взору виды родного города подействовали на неё словно эликсир счастья. Она мечтала только о том, чтобы вновь объять взглядом все те места, что она когда-то любила. Конечно же, она не могла оставить без внимания тот факт, что город разительно изменился с тех пор, как она лицезрела его в последний раз, но многое из того, что в те далёкие дни казалось ей незыблемым, осталось неизменным и по сей день. Старинные, окутанные ореолом особой притягательности кафе, маленькие магазинчики и лавки, чьих прежних владельцев она до сих пор помнила по именам, внушительных размеров соборы и крошечные колокольни один за другим возникали перед её глазами, и она, обласкав их восторженным взглядом, встречала их словно старых друзей, которых она не видела десятилетиями, но о которых ни на минуту не забывала. Узкие улочки и широкие площади, величественные дворцы и даже набережная реки Пармы - всё хранило на себе ощутимый отпечаток древности, отчего, едва погрузившись в дышащую стариной атмосферу города, все троё мгновенно попали под влияние его непреодолимой магии.
   Ливия не представляла себе, как человек может спокойно, равнодушно пройти мимо одной из главных жемчужин города - восьмигранного Баптистерия - и не замереть, не вздрогнуть непроизвольно от одного только вида его тёмно-розовых мраморных стен причудливо украшенных замысловатым, искусным переплетением множества символов, среди которых несложно узнать обозначения времён года, месяцев и зодиакальных знаков. Ей казалось немыслимым то, что кто-то, возможно, не обведёт восхищённым взглядом яркий, красный фасад церкви Сан-Джованни Евангелиста, за которым, она это знала, таятся великие шедевры живописи знаменитых итальянских художников. Любовалась ли она мраморными лоджиями Главного Собора, наблюдала ли за неторопливым течением реки, Ливия думала лишь о том, как хорошо было бы поделиться всем этим окружающим её великолепием с Сейлор, которая, Ливия ни на миг не сомневалась в этом, обязательно прочувствовала, пропустила бы через свою утончённую натуру всё величие этого старинного города.
   Позже, сидя в полутёмном зале небольшого ресторанчика за потрясающим лёгким ужином и вслушиваясь в звуки неспешно лившейся из глубины зала музыки, Ливия вспомнила о том, как когда-то давно её бабушка обронила фразу: "Если ты понимаешь толк в хорошей еде и музыке, то Парма просто создана специально для тебя", и вновь, на этот раз с незначительной долей иронии, подумала о том, как хотелось бы ей увидеть за своим столиком Сейлор, чьи вкусовые и музыкальные пристрастия, по меркам Ливии, оставляли желать лучшего. В этот момент ей хотелось лишь одного - разделить с Сейлор этот летний, лениво текущий итальянский вечер, наполненный терпкими ароматами молодого вина и вызревшего сыра, а также нежными эфемерными запахами свежесрезанных цветов, порхающих в воздухе под ненавязчивый аккомпанемент фортепиано.
   Каждую минуту, с тех пор, как их самолёт коснулся своими шасси итальянской земли, Ливия методично прокручивала в памяти самые памятные, самые значимые для неё мгновения, проведённые рядом с Сейлор, и, каким бы странным и навязчивым это ей ни казалось, чаще всего в её памяти возникала их первая и пока единственная ссора, отголоски которой всё ещё с поразительной настойчивостью продолжали травить ей душу. Ливия совсем не была уверена в том, что её ранимая возлюбленная действительно так быстро выкинула ту глупую ссору из своей головы, что она на самом деле навсегда записала её в события прошлого, а не просто сделала вид, что её всё это больше не беспокоит. Каждый их телефонный разговор оставлял Ливию в глубокой задумчивости, покрытой налётом грусти, с одним лишь желанием - поскорее вернуться туда, где её ждала та, чей голос ещё долго звучал у Ливии в голове после того, как она вешала трубку.
   Первая ночь в Парме не стала исключением из негласно установленного Ливией и Сейлор правила, заключавшегося в том, чтобы каждый вечер созваниваться, не смотря ни на что, а в случае Ливии, ни на кого, поскольку её энергичная мать то и дело возникала рядом, делая, тем не менее, вид, что содержание разговора её дочери, по определению предполагавшегося считаться глубоко личным, нисколько её не занимает. В этот раз, однако, Ливии было предоставлено полное уединение. Никто не рвался пытливо заглянуть ей в глаза, никто не обрушивал на неё лавину слов, казавшихся ей бессвязными и пустыми, как раз тогда, когда всё её существо молило о тишине, дабы иметь возможность мысленно на сотню раз воспроизвести в памяти каждое сказанное Сейлор слово, ощутить, как все эти слова вибрируют внутри неё, оставляя горько-сладкое послевкусие. Отложив телефон в сторону, Ливия, полуприкрыв глаза, тяжело опустила голову на подлокотник кресла, в котором она сидела, уютно поджав под себя ноги.
   Сливочно-желтые стены её крошечного номера, вобрав в себя частички рассеянного, приглушенного света, источником которого служили две небольшие изящной формы лампы, приобрели едва различимый золотистый оттенок, отчего у Ливии создавалось впечатление того, что свет исходит изнутри самих стен. Развешанные по стенам симпатичные, но не более акварели с изображениями самых примечательных видов Пармы, непроизвольно навевали ей мысли о Сейлор, о её пейзажах. Стоя перед картинами подруги, Ливия всегда испытывала лёгкое головокружение, её словно мягко покачивали в своих объятиях волны мощной энергетики Сейлор, потоком поднимавшейся от её работ. Чуть раньше, в качестве эксперимента, Ливия попыталась настроиться на эмоциональную волну неизвестного ей художника, автора тех акварелей из её номера. Она до боли в глазах вглядывалась в мельчайшие детали непритязательных пейзажей, но так ничего и не почувствовала. Красивые картинки, в которых она не обнаружила присутствия души художника, лишь нагоняли на Ливию тоску.
   Теперь, сидя в большом мягком кресле, склонив голову на бок, Ливия не замечала ничего - ни безликих картин, ни исходящего от стен золотистого свечения. Пропустила она и тот момент, когда ручка двери её номера повернулась с тихим щелчком, и на пороге возникла Джованна. Они с Кристиной расположились в номере на двоих, смежном с комнатой Ливии, и теперь Джованна, уже облачившаяся в длинный, темно-бордовый халат, зашла пожелать внучке спокойной ночи. Её появление совпала по времени с тяжёлым вздохом, раздавшимся со стороны кресла. Этот вздох вырвался у Ливии непроизвольно, стоило ей вспомнить о том, сколько ещё долгих одиноких вечеров предстоит провести ей вдали от Сейлор.
   - В чём дело, милая? - с подкупающей заботой и легким беспокойством в голосе спросила Джованна, осторожно погладив Ливию по плечу.
   Ливия подняла на бабушку полный недоумения взгляд. Своим неожиданным вопросом та вырвала девушку из паутины её не самых жизнерадостных мыслей, и теперь она, не слишком успешно, пыталась вновь влиться в ритм окружающего её реального мира.
   Джованна, тем временем, присела на краешек кровати и поманила к себе внучку.
   - Сядь рядом, расскажи мне, что тебя беспокоит, - предложила она. Голос её звучал настолько мягко, что у Ливии выступили на глазах две крошечные слезинки, которые она тут же попыталась незаметно смахнуть с ресниц, но Джованна, поймав её за руку, нежно притянула её к себе. Ливия села рядом и устремила взгляд на пустую стену перед собой.
   - Что же всё-таки с тобой происходит? - вновь повторила вопрос Джованна. - С самого первого дня приезда в Италию ты была сама не своя. Больше всего на свете мне хотелось бы видеть тебя счастливой, но ты всё время грустишь. Даже когда ты изо всех сил стараешься делать вид, что ты всем довольна, твои полные тоски глаза тебя выдают.
   В любой другой день Ливия непременно придумала бы убедительное объяснение своей хандре, но в этот вечер эмоции захлёстывали её волнами, от которых она не видела иного спасения, кроме как довериться кому-нибудь, приподнять завесу тайны над своими переживаниями. В этот вечер единственным человеком, на чьё внимание она могла рассчитывать, была её бабушка. До боли сжав вместе ладони и сделав глубокий вздох, словно готовясь к прыжку в ледяную воду, Ливия, наконец, решилась заговорить.
   - Есть один человек, без которого мне так тоскливо, - туманно ответила она, зная, однако, что за этим ответом обязательно последуют детали.
   Джованна, храня молчание, ждала продолжения.
   - Ты, конечно же, помнишь Сейлор, - вопросительным тоном произнесла Ливия и, дождавшись, пока Джованна утвердительно кивнёт головой, добавила: - Так вот, я хочу, чтобы ты знала, она не просто моя подруга, она - всё для меня.
   Джованна вопросительно подняла брови, затем нерешительно спросила:
   - Ты хочешь сказать, что вы с Сейлор вместе?
   Ливия медленно кивнула головой.
   - Вместе.... Перед самым нашим отъездом мы довольно сильно повздорили, но, несмотря на то, что на следующее же утро мы об этом забыли, или сделали вид, что забыли, мысли о той ссоре до сих пор не дают мне покоя. А ещё... мне просто безумно хочется увидеть Сейлор.
   Ливия умолкла и замерла, внимательно следя за малейшими переменами в выражении лица Джованны. Та, к немалому её изумлению, не выглядела ни потрясённой, ни обескураженной, одна лишь глубокая задумчивость читалась на её покрытом морщинами лице. Выцветшие, некогда искрящиеся неуёмным весельем глаза глядели серьёзно и ласково, в них ни на миг не мелькнуло и тени осуждения.
   - Ну, скажи же что-нибудь, - с усилием улыбнулась Ливия, когда подзатянувшееся молчание начало её беспокоить. Не зная, куда деть себя от волнения, она вскочила на ноги, затем, словно внезапно обессилев, вновь резко опустилась на кровать и, нервно поигрывая своей длинной, замысловатой формы сережкой, настороженно замерла.
   - Я горжусь тобой, - наконец нетвердым голосом произнесла Джованна и, перехватив вопросительный взгляд внучки, поспешила объяснить: - Горжусь потому, что это большое счастье узнать о том, что ты, дочь моей дочери, моя самая любимая девочка, обладаешь этой поистине ценной способностью любить всем сердцем. Кроме того, я рада за тебя, рада тому, что ты смогла найти человека, который с не меньшей силой любит тебя в ответ. Это редкий дар судьбы. Держись за него.
   - Даже не смотря на то, что этот человек - девушка? - осторожно спросила Ливия.
   - А не кажется ли тебе полной глупостью ожидать, что мудрое человеческое сердце будет терять время на анализ таких незначительных деталей, как пол человека, которого тебе суждено полюбить? - вопросом на вопрос ответила Джованна и на миг взяла ладонь Ливии в свои.
   Ливия недоверчиво уставилась на неё. Весь этот поздний разговор казался ей абсолютно нереальным. Слышать такие слова от собственной слишком религиозной и во многом чересчур консервативной бабушки было, по меньшей мере, странно.
   - Ты на самом деле так считаешь? - спросила она.
   - Я в это верю, - твёрдо, с уверенностью убеждённого в своей правоте человека ответила Джованна.
   - Но ведь, насколько я понимаю, такое мнение целиком и полностью противоречит тому, что написано в Библии, - стремясь удостовериться в том, что она правильно поняла смысл сказанного бабушкой, Ливия решила зайти с другой стороны.
   - Кажется, мне так и не удалось в своё время разъяснить тебе, что в основе библейского писания, в основе всей религии лежит любовь.
   - Ты хочешь сказать, и такая тоже?
   - А чем она отличается от любой другой? - улыбнулась Джованна.
   Ливия неуверенно покачала головой.
   - Кажется, абсолютно ничем. Хорошо, что ты это понимаешь, а вот мама вряд ли когда-нибудь всерьёз рассмотрит эту точку зрения, - сказала она.
   - Твоя мать посвятила всю свою жизнь тебе, а потому, едва она осознает, что ты счастлива, будучи рядом с той, которую ты любишь, её уже больше ничего не будет беспокоить, - успокаивающим тоном со знанием дела произнесла её бабушка. - Ведь ты счастлива с Сейлор?
   - Больше, чем я могла себе представить, - слегка краснея, выдохнула Ливия. - А ещё я счастлива в очередной раз убедиться в том, что моя бабушка - самая мудрая женщина в нашей семье.
   Джованна рассмеялась своим тихим, почти беззвучным смехом.
   - Хватит подлизываться. Скажи мне лучше, что ты собираешься делать теперь, после того, как ты, наконец-то, облегчила свою душу?
   Ливия молча перевела взгляд с ласкового улыбающегося лица Джованны на свои сложенные на коленях ладони, затем чуть слышно произнесла:
   - Ничего особенного, просто жить ожиданием того момента, когда я вновь увижу Сейлор.
   - Позволь дать тебе один совет, - заговорщическим тоном прошептала Джованна. - Я считаю, что тебе стоит приблизить этот момент.
   - А как же вы? - спросила Ливия, а сердце её уже радостно рвалось из груди.
   - Мы с твоей мамой уже большие девочки, и сможем прекрасно обойтись без тебя, - хитро прищурившись, ответила Джованна, затем, приобняв внучку за плечи, более серьёзным тоном добавила: - Возвращайся домой, Ливия. Возвращайся к Сейлор.
  
  
   Санни Бэй
  
   В этом сне, как и почти во всех предыдущих, Сейлор видела себя у кромки прилива. Погрузив в прохладный, влажный от брызг время от времени омывающей его морской воды песок босые ступни, она напряжённо вглядывалась в маячащую за гребнями плещущихся, неспокойных волн размытую линию горизонта. Ночь стояла на удивление тёмная. Громоздкие, пугающие своей пронзительной чернотой кучевые облака, грозившие обрушить на землю тонны воды, заволокли собой небо, надёжно скрыв за своей массой тонкую полоску молодого месяца и крупные жемчужины звёзд. В самой атмосфере витало что-то тревожное, отчего Сейлор одолевало стойкое желание оказаться как можно дальше от этого любимого ею места, но где-то в глубине своей души она знала, что не уйдёт, не покинет свой наблюдательный пункт, чем бы не обернулась для неё эта ночь.
   В какой-то момент она вдруг с немалой долей удивления осознала, что источником разлитой в воздухе тревоги был не столько рокочущий шум усиливающихся вон, а пробивающиеся сквозь него звуки невыразимо грустной мелодии. Осторожно обернувшись, Сейлор глазами выхватила из темноты хрупкий, маленький силуэт юного скрипача, чья вдохновенная игра когда-то так поразила их с Ливией. Склонив голову к одному плечу, мальчик плавно водил смычком по струнам, рождая надрывающие душу прекрасные звуки.
   - Как называется это произведение? - тихо спросила Сейлор, подходя ближе.
   - Последнее прощание, - с достоинством ответил ребёнок, резко оборвав навевающий грусть музыкальный поток.
   - Красивая мелодия, - с полуулыбкой произнесла девушка, - но в ней слишком много печали. Она была для меня?
   - Да, - маленькая теплая ладошка робко коснулась её руки. - Но теперь это больше не твоя музыка. Твоя в эту самую минуту уже начинает зарождаться в твоём сердце. Ты это чувствуешь?
  
   Неожиданно очнувшись ото сна, показавшегося ей таким реальным, Сейлор нехотя открыла глаза. Стоящая в погруженной в темноту комнате полнейшая тишина разительно контрастировала с ещё звенящей в её голове печальной музыкой, а явственно запомнившиеся слова мальчика остро пульсировали в её сознании. Бросив беглый взгляд на светящийся мягким зелёным светом циферблат часов, Сейлор машинально отметила, что время едва перевалило за полночь. Перевернувшись на другой бок, девушка предприняла слабую попытку заснуть вновь, но посеянное сном лёгкое волнение и всё больше и больше ускоряющийся ритм сердца, не позволили этой попытке увенчаться успехом.
   Окончательно потеряв всякую надежду на благополучное продолжение ночного отдыха, Сейлор поднялась и, не зажигая света, натянула старые джинсы и свой любимый тёмно-синий джемпер. Ещё не определившись с возможным маршрутом, она спешно собиралась на ночную прогулку. Отсутствие даже малейших признаков сонливости, а в купе с этим нарастающее, однако не имеющее под собой никакого видимого, объяснимого основания, волнение в её душе, всё это воспринималось Сейлор как достаточно сильный импульс, оправдывающий желание покинуть замкнутое пространство своей комнаты.
   Стараясь производить как можно меньше шума, дабы не прервать чей-либо ещё сон, девушка осторожно прикрыла за собой дверь спальни и, спустившись вниз по тонущей в полумраке лестнице, тихо выскользнула из дома навстречу властвующему на притихших улицах лёгкому, свежему ветру, несущему в себе запах моря. С наслаждением вобрав в лёгкие пахнущий морем воздух, Сейлор вдруг ощутила непреодолимое желание услышать ласкающие слух звуки плещущихся у берега волн. Несколько минут спустя, она уже с замирающим сердцем сворачивала на знакомую старую дорогу.
  
   Бухта встретила её торжественным безмолвием, которое ненавязчиво рассеивал лишь звонкий плеск воды у редких прибрежных камней. Ещё не полностью округлившаяся луна мирно лила свой холодный свет на пустынный берег, на подёрнутые лёгкой рябью воды. Этот свет действовал на Сейлор умиротворяюще. Она замерла в нескольких шагах от того места, где они с Ливией провели несколько до краёв наполненных событиями часов накануне отъезда той в Италию. Кажущийся почти невесомым, прозрачным бледный лунный пейзаж вновь оживил в памяти девушки подробности всего произошедшего той памятной ночью, отчего сердце её вновь беспокойно застучало. Будучи не в состоянии более сохранять такое естественное для её склонной к созерцательности натуры состояние неподвижности, она не спеша побрела вдоль берега, который в этой части бухты был особенно извилистым.
   Она всё ещё была с головой погружена в свои мысли, в обрывки воспоминаний, а потому уделяла совсем незначительную долю своего внимания происходящему вокруг, пребывая в полной уверенности в том, что всё великолепие этой ночи с ней разделяют лишь далёкая луна, да бьющиеся о берег волны. Тёмная стройная фигура, внезапно буквально выросшая из темноты, немало напугала Сейлор, тем самым мгновенно вернув её к реальности. Резко остановившись, Сейлор кинула осторожный взгляд на почти сливающийся с окружающей темнотой тонкий женский силуэт.
   Чем дольше Сейлор смотрела вслед неторопливо удаляющейся такой же, как и она сама любительнице ночных прогулок, тем больше она убеждалась в том, что ей знакомо каждое её движение, но девушка была слишком далеко, и понять кто она, не приближаясь к ней, не представлялось возможным. Вспыхнувшее было любопытство Сейлор, не будучи удовлетворённым, начало постепенно угасать. Вздохнув, девушка собралась уже отвести свой незримо связавший их двоих взгляд, но тут незнакомка беспечно тряхнула гривой длинных чёрных волос.
  
   Сквозь мерный шелест волн до слуха Ливии донеслись звуки чьих-то торопливых шагов, и голос, до боли знакомый и такой родной голос осторожно, словно боясь ошибиться, произнёс её имя. Ливия, с трудом веря своим собственным ушам, резко обернулась. В нескольких шагах от неё замерла Сейлор, но замерла лишь на краткую долю секунды перед тем, как стремительно броситься в предусмотрительно раскрытые ей навстречу объятия Ливии. Та, пытаясь хоть немного успокоить своё бешено колотящееся сердце, крепко прижала к себе всю трепещущую от переизбытка эмоций девушку.
   - Ты ведь должна быть в Италии, - глухо пробормотала Сейлор куда-то в плечо Ливии.
   - Была там, - беспечно ответила та, лукаво улыбнувшись, - пыталась наслаждаться красотами исторической родины до тех пор, пока один мудрый человек, в лице моей горячо любимой бабушки, не указал мне на моё истинное место. Я всегда смутно подозревала, что оно непременно должно быть где-то рядом с тобой.
   - Как же я рада тому, что ты вернулась, - прошептала Сейлор, немного отстранившись и теперь пристально вглядываясь в хитро прищуренные глаза Ливии.
   - Я прилетела пару часов назад, - отозвалась та. - Конечно же, я наивно полагала, что после долгого утомительного перелёта, всё, что мне будет нужно, это тёплая ванна и мягкая постель, но меня, почему-то, со страшной силой потянуло сюда.
   Радостная улыбка осветила бледное лицо Сейлор.
   - Меня тоже вдруг внезапно охватило желание оказаться здесь, в том самом месте, где всё началось, - проговорила она, вновь порывисто обнимая Ливию. - Это желание возникло сразу же после того, как во сне я увидела нашего случайного знакомого - юного скрипача. Помнишь его?
   Между тонкими чёрными бровями Ливии на миг пролегла едва заметная складочка, но тут же исчезла, уступив место выражению лёгкого удивления. Схватив Сейлор за руку, она произнесла:
   - Я же видела его сегодня в аэропорту. Он гордо прошествовал сквозь толпу, бок о бок рядом с отцом, стоило ему встретиться со мной взглядом, как выражение отрешённости на его лице сменилось такой радостной улыбкой, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что решение вернуться домой было единственно правильным. Ведь он же был прав, Сейлор. Мы должны держаться друг друга всегда, что бы с нами не происходило.
   - Даже если этим мы причиняем кому-то боль? - мягко спросила Сейлор.
   Ливия глубоко вздохнула перед тем, как ответить на этот до сих пор терзающий её саму вопрос.
   - Не мы, Сейлор, - наконец отозвалась она, - они сами причиняют себе боль, будучи не в состоянии преодолеть в себе многочисленные предрассудки и взглянуть на мир по-иному, подобно тому, как это делают дети, такие как тот малыш со скрипкой.
   - Но наши семьи... - начала было Сейлор, но Ливия прервала её, задумчиво проговорив:
   - Они когда-нибудь поймут....
   Сейлор, не произнеся в ответ ни слова, крепко сжала прохладную ладонь Ливии своей, давая тем самым понять, что ей очень хочется верить в то, что, в конце концов, всё разрешится самым лучшим образом. Ливия понимающе кивнула и, сделав решительный шаг вперед, молча потянула Сейлор за собой. Они, теперь уже вдвоём, не размыкая рук, продолжили свой путь вдоль линии прибоя, и бледная, серебристо-белая луна мягко светила им вслед.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"