Аннотация: Интересные встречи с простыми русскими людьмивсегда приносят радость общения с ними.Вот одна из них. Прочтите ...
М А К А Р Ы Ч
Разбирая свой архив, я наткнулся на песню, записанную карандашом на клочке бумаги с надписью Макарыч, и сразу же вспомнил одну встречу в электричке.
После Великой Отечественной войны прошло уже 12 лет. Страна поднималась после войны от разрухи, строила дома в разрушенных городах. Молодежь училась, работала, развлекалась в воскресенье. Из всех развлечений для молодежи было: кино, танцы в домах культуры и спорт. Из зимних видов спорта самыми доступным были лыжи и коньки. Под Ленинградом все знали горы Кавголово и Тосно-- лыжные Мекки всей молодежи. Девчонки и мальчишки объединялись в группы и в воскресенье спешили на Финляндский вокзал. В электричках пели песни, рассказывали анекдоты и даже стихи. В середине января начинаются двух недельные студенческие перерывы после зимней сессии. Электрички забиты студентами, желающими вырваться на свободу в лес, в горы и на соревнования. В один из январских дней с группой друзей мы успели первыми сесть в прибывшую электричку, заняли две скамейки, лыжи положили под них и устроились с полным комфортом. После остановки Горская в вагон зашел инвалид. В те после военные времена много инвалидов войны ходило по вагонам , прося милостыню. На работу инвалидов не брали, пенсию по инвалидности платили маленькую. На кусок хлеба с кашей еще хватало, а вот купить бутылочку водки и залить свое горе не хватало.
А ведь, выпить русскому человеку и поговорить за жизнь с приятелем, рассказать про свое житье и выслушать его проблемы значило много более чем кусок хлеба. В вагон вошел человек с одной ногой в солдатском, кирзовом сапоге, c двумя костылями под мышками,
в старенькой фуфайке, солдатских галифе, на голове была пилотка без звезды. Мужику было около пятидесяти лет, роста небольшого, c морщинистым и небритым трудовым лицом, c синенькими глазками. На протезах с одной стороны была приделана кружка из-под сгущенки, на груди, на ремне, была небольшая гармонь.
Он сел, прислонил костыли к окну, расстегнул фуфайку. Под фуфайкой была много раз стираная гимнастерка, на которой был орден красной звезды и медали за отвагу, за победу над Германией с профилем Сталина и нашивки за ранения. Напротив нас ехала какая-то хулиганская компания.
--------Эй, дед, ордена то, у кого в долг взял ??
--------Сопляк, ты этакий, я на орден и медали удостоверения имею. Меня в вагонах милиция проверяет. Макарыча не обижают.
Он полез в нагрудный карман и показал несколько потрепанных удостоверений.
--------Ну, ты прости его отец, дурак он и есть дурак.
Ребята, а хотите, я Вам песню сыграю. Сам сочинил. Cлова и музыка моя--народные.
Он ловко снял гармошку, сделал несколько аккордов и объявил:
Песня батальонного разведчика.
Я был батальонный разведчик,
А ен писаришко штабной.
Я был за Родину главный защитник
Он спал же с моею женой.
Ах, Клавка, ты милая Клавка,
Ужели судьбой суждено,
Чтоб, ты променяла шалава,
Меня на такое гамно.
Меня же красавца мужчину,
Я с ним даже ср.. .ть бы не стал
Весь путь от Москвы до Берлину
На животе пропахал.
Был ранен и дважды контужен,
Под Берлином мосел потерял
И плакали медсестры, как дети
А нож у хилурга дрожал.
Поправился,
Дали протезы,
И быстро отправили в тыл.
Горючие, горькие слезы
Кондуктор на литер пролил.
Пролил прослезился собака,
Но все же содрал четвертак.
Задумался я и заплакал
Ну, думаю мать Вашу так.
Филоны, грабители с тылу,
Придет и Ваша пора.
И многим найдется могила от моего костыля.
Как только домой я вернулся,
И стал свою Клавку лобзать.
Свои же родные протезы я положил под кровать
Болит мой жалезный осколок.
И ноет пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
А там писаришко штабной.
Я бил его в белые груди,
Срывал я с него ордена.
Ох люди, Вы русские люди,
Подайте на чарку вина.
Мы слушали его не хитрую песню про его жизнь. Мы не понимали, почему герой войны ходит по вагонам и просит милостыню.
Я сидел с ним рядом, и он рассказал.
------Понимаешь, как вышло. Пришел я с войны, конечно, герой c орденами, но Клавка и Витька у меня мною гордились. Но я сам, то понимал, что я инвалид. Ранило меня под Берлином, на Зееловских высотах неудачно. Кроме ноги, я и мужскую силу потерял.
А Клавка, у меня баба ходовая, хоть с переду, хоть с заду фигуристая, кругом шестнадцать. Полгода мы помучились, а затем она мне говорит. Макарыч, ты прости меня бабу, окаянную не могу я без мужика, кровь у меня еще играет. Я еще детишек нарожать могу.
Уйду я к Кольке Мотовилову. Он меня с Витькой берет. Хочешь бей, хочешь не бей, не могу я Макарыч с тобой жить. Бегать просто так к нему я не могу. Ну, c перва, я ее побил, она даже не сопротивлялась. А потом отпустил я ее. Как бывало выпью, так к их дому иду и требую сына Витьку. И били меня и стыдили меня, но ничего я с собой поделать не смог. Сейчас они уехали в другую деревню. Так мне с матерью в доме скучно. Пенсия по инвалидности долго не держится у меня в кармане, если мать не отберет. Вот хожу по вагонам от Ленинграда до Токсова и от Токсова до Ленинграда.С людьми поговорю и на бутылочку соображу. Просить у своего народа, который я защищал не стыдно. Заходи в гости, если будешь в Токсово, мой дом по дороге четвертый слева. Спроси Макарыча, каждый скажет, где мой дом.
-------Макарыч, сыграй еще разок. Как бы на бис. А я запишу твою народную песню.
-------Второй раз это за деньги. Молодежь скинься на бутылочку артисту. Следующая моя станция, Токсово.
Макарыч спел, а я записал немудреную с плохим стихом, но душевную песню деревенского артиста. Мы, c коллективом собрали денег ему на бутылочку, пожелали ему здоровья, и на станции Токсово он вышел на перрон. Я так думаю, что исполнение этой народной песни в дни победы 9 мая у метро, и в наше время приносило бы доход любому старому солдату на бутылочку водки.