Тропинка шла справа от старой теплостанции, ныряла в заросли бузины и долго петляла, пока не подходила к самому берегу реки. Лето выдалось жаркое, но почти каждый день шел дождь, и бузина поднялась выше человеческого роста. Когда Ярик шел по тропинке, широкие листья гладили его по плечам, роняли капли росы, а в ногах путалась мелкая травка, и дух стоял, как в настоящем лесу, пряный, землистый и влажный. Бузиной заросли оба берега. На этом берегу была теплостанция и цементный завод, а на том - фабрика, где работал Ярик, и, если идти от метро, то сперва надо было миновать завод, потом теплостанцию, а потом ждала тропинка, заросли бузины и узкий мостик через реку. Большинство Яриковых сотрудников предпочитали другой путь, подлинней и поспокойнее, именно из-за этого ненадежного узкого мостика. Они огибали теплостанцию слева и переходили реку по большому автомобильному мосту. Но Ярик всегда опаздывал, а потому всегда спешил, и ему некогда было пользоваться кружной дорогой. Кроме того, он любил ходить один.
В то злополучное утро Ярик, против обыкновения, не спешил, потому что поднялся раньше обычного, и раньше обычного вышел из дому. Стояла жара, хотя солнце еще не поднялось в зенит. О том, как жарко станет к полудню, не хотелось и думать. В метро по случаю летнего времени было свободно, Ярик почти всю дорогу сидел, так что, когда он вышел на своей станции, ему захотелось размяться. Он шел не спеша, размахивал руками и порой даже что-то насвистывал. Миновав завод и подойдя к теплостанции, он остановился и долго рассматривал блестящие громады резервуаров с мазутом. Они походили на гигантские консервные банки без этикеток. Длинное здание теплостанции, резервуары и какой-то маленький подсобный домик - всё это окружал высокий бетонный забор с железными воротами. Как раз напротив ворот и начинались заросли бузины. Когда Ярик, наконец, кончил глядеть на резервуары и готов был идти дальше, ворота отворились, и оттуда вышли четверо рабочих в ярко-оранжевых спецовках.
Рабочие были смуглыми, широколицыми азиатами. Поглядывая на Ярика, они перекинулись парой слов на своем языке и затем не спеша двинулись по тропинке, туда, где был мостик. Двое пошли вперед и почти сразу пропали в высокой бузине, а их товарищи отчего-то замешкались. Шаркая ногами, они сделали несколько шагов вслед тем, двоим. Потом один из них быстро сплюнул под ноги и остановился, растирая плевок. Второй тоже остановился и принялся старательно прикуривать от спички, которую держал в сложенных горстью ладонях. На Ярика, который стоял в десяти шагах от них, они не смотрели.
Ярику стало не по себе.
Он огляделся. Кроме рабочих, вокруг никого не было видно. Этот уголок большого города мог претендовать на звание самого заброшенного и безлюдного. Ярик украдкой поглядел на рабочих. Те очень медленно двинулись по направлению к тропинке - засунув руки в карманы, поддевая носками ботинок мелкие камушки. Ворота теплостанции были открыты. Ярик впервые увидел, что творится за высоким забором: прямо посреди двора лежали длинные серые трубы, рядом с мазутным резервуаром стоял грузовик, а перед грузовиком о чем-то спорили двое мужчин. Один из них, в сером костюме и очках, размахивал зажатым в руке телефоном, словно рисуя в воздухе географическую карту. Другой тыкал пальцем в бумаги и сердился. Словом, это был обычный спор водителя с начальством.
Двое рабочих тем временем дошли до зарослей бузины и опять остановились.
"Ждут, - промелькнула мысль у Ярика. - Ждут, когда я к мостику пойду. Здесь свидетелей боятся. Ну, точно. Двое - впереди поджидают, а эти сзади встанут, чтоб не убежал". Он сделал вид, что ужасно закашлялся, потом нагнулся и стал поправлять шнурки на кроссовках. "Долго ждать им не с руки, побоятся меня спугнуть, - думал он лихорадочно. - А вот я время-то потяну. Что делать будете, голубчики?" Когда он разогнулся, то рабочих не увидел. Сердце билось часто и громко, так что почти заглушало голоса мужчин у грузовика: недовольный бас водителя и скрипучий начальственный тенор. "Ушли, - подумал Ярик. - Надо быть спокойней. Может, они вовсе не меня ждали. Может, им просто на ту сторону надо... Как мне... А мешкали - ну что ж, просто им идти не хотелось". Он сделал несколько глубоких вдохов и пошел по тропинке.
Тропинка была извилистой и узкой. Впереди, метрах в пятидесяти, маячили оранжевые спецовки. Рабочие шли не спеша. Ярик крался, сохраняя дистанцию, глядя на них сквозь бузинные заросли. Ему было и страшно, и неловко: страшно оттого, что это и впрямь могла оказаться засада, а неловко - оттого, что никакой засады, скорее всего, не было, а просто брели четверо работяг с берега на берег, от одной тяжелой работы к другой, и никакого внимания на Ярика они не обращали - даже не заметили его, поди. Ещё он боялся, что кто-нибудь мог пойти по тропинке и увидеть, как он крадется, согнувшись в три погибели. "Глупо, - думал Ярик, - глупо... А с другой стороны... Ладно, если сейчас через мост перейдут, значит, всё в порядке. Ну, перестраховался, что такого..." Рабочие как раз подошли к мостику. "Бум!" - это первый из них ступил на гулкий железный лист настила. "Бум!" Ещё один. Остались двое. Ярик остановился. Перед ним высился разлапистый куст бузины, который его полностью скрывал, позволяя при этом видеть, что происходит на мостике. "Сейчас должно быть ещё два раза "бум", - подумал Ярик, - Два удара. А потом погляжу, как они на тот берег переходят, и можно идти следом. Ну, Ярик, ну, паникёр..." Он даже ухмыльнулся краем рта, смеясь над своими страхами.
Ударов больше не было.
"Сейчас, сейчас", - подумал он.
Ударов не было.
Он осторожно выглянул из-за куста.
Двое рабочих стояли на мостике, и спецовки их рдели на фоне зеленых кустов, как надкрылья клопов-солдатиков. Ещё двое остались на берегу, рядом с мостиком.
Они просто стояли и ничего не делали.
Ярик вдруг ощутил себя хитрым и ловким, как охотник-следопыт. Он застыл, чтобы не потревожить ненароком какой-нибудь сухой лист или ветку на земле, и не отрываясь глядел на яркие пятна спецовок. Жаль, что у него не было при себе никакого оружия. Но лучшее оружие - голова. А уж голова-то на плечах у него имелась, можете не сомневаться. Ярик нервно улыбнулся. Да, кто другой, пожалуй, беспечно пошёл бы по тропинке и угодил бы сейчас в западню. Схема нападения простая и безотказная. Двое стоят на мостике, их не обогнуть. Человек ступает на мостик, думая, что они сейчас перейдут на другой берег... но они не движутся. Заподозрив неладное, простофиля отступает, и тут-то его хватают те, кто остался позади. Потом всё просто: обшарят карманы, стукнут по голове, и - с мостика в реку. Ещё повезет, если жив останешься. Ярик снова ухмыльнулся, потом нахмурился. А вдруг всё-таки это просто совпадение, и они встали там, на мостике, чтобы перекурить или обсудить что-нибудь без ведома начальства, или...
"Бум!"
Ярик вздрогнул.
"Бум!"
Те двое, которые стояли на мостике, сошли на землю. По пути они снова прошлись по железному листу: вот отчего раздались два удара. Теперь все четверо рабочих быстро шли по тропинке назад, туда, где за кустом бузины скорчился Ярик. Он повернулся и зашагал назад, к теплостанции - так быстро, как мог. Потом он побежал, пригнувшись, стараясь бесшумно ступать по влажной траве, ожидая каждую секунду окрика, удара, подножки. Но сзади было тихо. Впереди замаячила громада теплостанции, и Ярик решил, что спасён. "Лучшее оружие - голова, - подумал он. - Лучшая драка - несостоявшаяся драка. Сначала догоните, козлы!" Он ощутил превосходство над теми, кто хотел провести его так просто и грубо. Не на того напали. Козлы. Да, козлы.
Вдруг перед ним возник один из рабочих - откуда ни возьмись, словно из воздуха. Он протянул руку перед Яриком, словно голосовал маршрутке. Ярик едва успел затормозить. Он шарахнулся в заросли бузины, но завяз в ломких стеблях, забился, выскочил обратно на тропинку, наткнулся на того же рабочего, отбежал, наткнулся на другого и остановился, поняв, что попал-таки в западню. Он поднял взгляд, чтобы получше рассмотреть того, кто собирался на него напасть - крепкого, широкоплечего азиата. "Хоть приметы запомню... Козлы, козлы..."
- Привет, добрый человек! - сказал рабочий, и лицо его озарилось щербатой улыбкой. - Долгих лет тебе и твоим детям.
Он произнёс эти слова почти без акцента, только немного укорачивал гласные, так что получалось: "тв'им дет'м", "добр'й ч'лавек".
- Здрасте, - сказал Ярик. Рабочий стоял на самой тропинке, и, прежде чем бежать, пришлось бы его оттолкнуть. Ярик быстро огляделся. Остальные рабочие подступали ближе. Круг стягивался. "Конец, - подумал Ярик с неожиданным спокойствием, удивившим его самого. - Так, главное - остаться в живых. Остальное - неважно. Деньги сразу отдам, как только скажут".
- Окажи любезность, дорогой, - продолжал тем временем азиат. - Ответь на четыре наши вопроса.
- А? - спросил Ярик. Ему стало по-настоящему страшно. Рабочий горестно закивал:
- Вот уже много лет мы с друзьями ходим по свету и задаем четыре вопроса. Всем людям задаем, кого встретим. Но ответа пока никто не дал. Никто. Некому нас рассудить.
Рабочий прищелкнул языком и покачал головой.
- А, - сказал Ярик растерянно. Рабочий поднял узловатый палец:
- Но мы не теряем надежду. Твое лицо, дорогой, показалось нам честным и мудрым. Может, ты знаешь ответы?
- Какие? - слабым голосом спросил Ярик.
- Что быстрее всего? - спросил второй рабочий, худой и высокий. Это был тот, кто непостижимым образом обогнал Ярика на тропинке и возник перед самым его носом, а теперь стоял по правую руку от него. Рабочий хмурился, когда задавал вопрос; руки он сложил перед грудью и глядел куда-то в сторону, словно и не ждал ответа.
- Что легче всего? - спросил третий. Он говорил с тяжелым южным акцентом, у него вышло "лэгчи всэго", и это было немного странно, потому что он меньше других походил на азиата: его лицо было не таким смуглым и скуластым, как у них. Он загораживал тропинку позади Ярика, отрезая путь к теплостанции. Штаны его были усеяны карманами, причем, судя по крупным мужским стежкам, похоже было, что карманы он нашивал сам. Каждый карман был чем-то набит и оттопыривался под тяжестью содержимого. "Для хабара, - подумалось Ярику. - Награбленное в карманах держит". Но раздумывать ему не дали.
- Что тяжелее всего? - спросил четвертый - маленький, коренастый человечек, стоявший слева. Он от шеи до глаз зарос черным волосом, отчего походил на обезьяну в спецовке. Сходство дополнялось тем, что он сутулился, и руки его висели, как плети, вровень с коленями. Только глаза у него оставались человеческими. Умными, блестящими и недобрыми.
- И что сильнее всего? - по-прежнему улыбаясь, закончил плечистый рабочий, тот, кто стоял перед Яриком. - Ответь, путник. Прошу, не торопись. Слушай, что сердце подскажет.
Ярик стоял ни жив, ни мертв. Он переводил взгляд с одного рабочего на другого, пытаясь сообразить, что последует дальше. Рабочие глядели на него серьезно, испытующе. В голове у Ярика будто зажглась маленькая лампочка. "Спасайся! - прокричал голос в голове. - Спасайся, пока есть шанс!" Неизвестно кому принадлежал этот голос, то ли инстинктам, то ли подсознанию, но Ярик не стал раздумывать. Хрипло вскрикнув, он развернулся, бросился на того, чья одежда была сплошь в карманах, изо всех сил толкнул его в грудь, сшиб с ног и побежал. Позади слышались возгласы на незнакомом гортанном языке, но Ярик не оборачивался, а только нёсся со всех ног по тропинке.
"Ветер, - думал он на бегу, - быстрее всего ветер. Легче всего... не помню... Тяжелее всего - земля, а сильнее... сильнее... Тоже не помню..." В боку закололо, стало не хватать воздуха, но он бежал и бежал, мимо теплостанции, мимо завода, по старой, разбитой дороге, покуда не очутился, наконец, у спасительных дверей метро. Он налег на тяжелую дверь, проскользнул внутрь, дрожащими пальцами нашарил в кармане жетон и проскочил через недовольно взвизгнувший турникет.
На эскалаторе ему стало нехорошо, и он уселся прямо на ступеньку, заработав неодобрительный взгляд стоявшей ниже толстой дамы. Но ему было всё равно. Ярик уткнулся лицом в согнутый локоть и застыл. "Козлы, козлы, козлы, - думал он. - Ещё издеваться хотели... Козлы. Хорошо, что я сказку эту в детстве читал. Не читал бы - поверил, что вправду загадки загадывают. Разрыв шаблона, вот что это такое было. Говорят же, что бандиты - хорошие психологи. Хотели мне шаблон порвать... А потом ещё что-нибудь порвали бы..." Он затрясся от нервного смеха. Толстая дама, возмущенно покачивая головой и бормоча под нос что-то о проклятых наркоманах, принялась спускаться по эскалатору. Ей было неприятно соседство Ярика. Он поглядел ей вслед, и произнес, не переставая истерически хихикать:
- Сказочники хреновы...
Легче-Воздуха встал и подобрал пару свинцовых грузов, которые вывалились из карманов при падении. Сильней-Мысли взял его за плечо и о чем-то заботливо спросил. Легче-Воздуха криво улыбнулся и махнул рукой. Тяжелей-Земли произнес несколько слов раздраженным голосом, а Сильней-Мысли виновато развел руками. Длинноногий, хмурый Быстрей-Ветра, как всегда, промолчал, но это молчание было красноречивей слов. Люди глупы, говорило это молчание. Люди глупы, а наша доля тяжела. Остальные знали, что это так, но ничего не могли поделать с обетом, который все четверо приняли тысячу лет назад. Непросто найти того, кто поведет их за собой, настоящего вожака, Мудрей-Всех. Они искали его в пышных столицах, чьи минареты подпирали небо, и в убогих селениях, где за роскошный ужин почитали разбавленное вино и козий сыр. Искали в далеких закатных странах, среди закованных в броню рыцарей, и в стране восхода, среди надменных узкоглазых лучников, слагавших короткие стихи. Искали в жаркой Африке, в пыльной, разноцветной Индии, в опасном варварском Китае - везде искали они, и никто не смог ответить на четыре вопроса верно, никто не оказался достаточно мудрым. На исходе девятьсот девяносто девятого года скитаний двинули они свои стопы на север, подобно тысячам своих соплеменников. Но и здесь, похоже, ждала их неудача.
Четверо друзей совершили молитву и, понурив головы, отправились назад, на теплостанцию. Поиски поисками, а работа работой: надо ведь платить за пищу и ночлег, будь ты хоть трижды героем. Им предстоял долгий, тяжелый день.