Точка Теслы - 3
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Маргарита медленно двигалась вдоль немых домов, нарушая мертвую тишину поселка нарочито твердыми уверенными шагами. Она намеренно старалась создавать больше шума, чтобы хоть как-то оживить это пустынное место. Покосившиеся заборы да оборванные с петель скособочившиеся калитки были точным продолжение кладбищенского погоста. Пустые строения с битыми стеклами и кое-где заколоченными окнами напоминали заброшенные надгробия, лишившиеся табличек и поросшие бурьяном.
Она подошла к родительскому дому Арсения, старому, местами облупившемуся, но ставшему за одну ночь каким-то по-особому дорогим. Двери были приоткрыты. Марго решила, что это она забыла закрыть их в порыве гнева и бессилия, постыдно убегая от Арса, от Арса-проблемы, от Арса-загадки, от Арса-безумца. Теперь, возвращаясь к Арсу-любимому, она испытывала букет чувств: сомнение, стыд, нежность, любовь, страх.
Войдя в комнату, она едва не вскрикнула от удивления. Чего она никак не ожидала, так это увидеть тут Арсена. Он вернулся раньше нее, и в этом была своя мистика. Старый дом не отпускал их, будто манил к себе неслышным зовом. Или это они сами по себе связаны невидимыми нитями настолько, что ничто не в силах разлучить их, и им постоянно предстоит сталкиваться лбами в этом безумном круговороте жизненных судеб. Еще месяц назад ей казалось, что их взаимоотношения похожи на тонкие паутинки, колышущиеся от любой вибрации и рискующие оборваться от любого неосторожного движения. Ей уже не юной женщине с богатым жизненным опытом как никому была известна цена таких любовных связей. Но вдруг водоворот необычных событий стремительных и загадочных закружил их в странном танце резком и беспощадном. В танце неустроенности и опасности, неверные движения в котором могли стоить жизни им обоим. В танце, способном разорвать толстые канаты и стальные тросы. И именно в этом танце эти тонкие нити любви, взаимопонимания и нежности проявили такую крепость и гибкость, какие еще не были созданы ранее ни природой, ни человеком.
Арсений, свернувшись калачиком, лежал на продавленной кровати, отвернувшись к стене и укрывшись старым потертым покрывалом, тихо вздрагивал. Его внезапные шумные вздохи резкие и пугающие, будто всхлипывания ребенка, что остаются после рыданий, заставили ее сердце сжаться в комок. Она тихо подошла к парню и осторожно прикоснулась к его спине. Он замер, не поворачиваясь, затаив дыхание, и вдруг вскинулся, как раненый зверь и бросился к ней, обнимая и целуя, прижимая к себе и шепча что-то. Что-то безумное, что-то невесомое, что-то обжигающее. Слезы ручьями покатились из Маргаритиных глаз. Своим возвращением она спасла себе жизнь.
Обычно такие всплески эмоций заканчивались взаимным танцем рук, плясавших вдоль тел, обвивавших, оглаживающих, ласкающих кожу, вызывающих волнительную дрожь от возбуждения и тогда лишь тела говорили за них, и разум полностью подчинялся желаниям тел, но сегодня все было как-то по-особенному. Будто они до того долго карабкались на гору, и теперь выбравшись на ее вершину, поняли, какими мелкими они были там, внизу. Теперь их нежным чувствам друг к другу суждено было не вспыхивать от искры, время от времени пробегавшей между ними, а было предназначено гореть постоянно жарким ровным огнем.
- Слушай, Арсюш, я придумала, что нам делать с твоими воспоминаниями, - проворковала она, нежась на его теплой руке.
Он пригладил ее шелковистые, пахнущие весной волосы и улыбнулся. Она восприняла улыбку как молчаливое согласие принять любую ее версию и торопливо, чтобы он не смог перебить ее, пока она полностью не выскажет свою мысль, влила в его уши свое видение происходящего.
- Я, конечно, ничего не понимаю в психиатрии, - захлебываясь начала она, но.... Давай предположим, что эти воспоминания у тебя появились как замена. Ты ничего не помнишь о своей прошлой жизни, а, услышав биографию Теслы в Смилянах, так увлекся, что воспринял его жизнь как свою. К тому же столик на фото... Ты где-то видел подобный в своем детстве и эти воспоминания наложились на похожую информацию. И ты решил, что все, что ты узнал, случилось именно с тобой. Ты так этому поверил, что даже не хочешь вспоминать что-то еще. Если бы нам не надо было скрываться, то ты вряд ли и до этой деревни добрался. Но я там, на кладбище... Что ты так смотришь? Да, я была на местном кладбище. Меня такие места успокаивают. И не надо осуждать. У нас у всех есть странности. И у тебя, между прочим, их гораздо больше, чем у меня. Так вот, я нашла там могилы твоих родителей. Или предположительно могилы твоих родителей. Есть некоторое несоответствие...
- Постой, говорилка, передохни. Я сам некоторое несоответствие. Я согласен принять твою версию о природе моих воспоминаний, но что тогда делать с этим?
Он вытащил из кармана брюк, висевших на спинке, сложенные пожелтевшие листочки и передал их Маргарите.
- Что это? - Она развернула листы. - Какие-то схемы, описание. Откуда это?
- Оттуда, - загадочно улыбнулся Арс. - Из Смилян. Из тайника в консольном столике.
- Ты мне не говорил, что нашел там что-то, - удивленно протянула Марго, возвращая листы.
- Я не мог. Я незаконно вывозил из страны исторически ценные бумаги и должен был обезопасить тебя на случай, если меня раскроют.
- Это ты из-за них игнорировал меня всю дорогу?
- Из-за них.
- Но, если ты знал, что в столе имеется тайник, то откуда? Гид нам об этом не рассказывала.
- Во-о-от, но если я действительно Тесла, то я мог об этом знать и без гида. А, если бы гид знала о тайнике, то бумаг в них уже давным-давно не было. Понимаешь?
- Хорошо,- приняла его умозаключения Марго, - развиваем твою мысль дальше. Если это на самом деле твои бумаги ты должен знать, что в них.
- А я и знаю, - развеселился Арсений, целуя ее лицо. - Там проект прибора, позволяющего слышать мысли из прошлого.
- Хорошо хоть он никак не связан с Филадельфийским экспериментом? Перемещения в пространстве слишком опасны для окружающих.
- О чем? - Отстранился он, удивленно разглядывая любимую.
- Ты, в самом деле, не знаешь? Нам ведь об этом рассказывали в Смилянах.
- Милая, я не слышал и десятой доли того, о чем говорилось в Смилянах. Я был слишком занят тем, чтобы добраться до столика.
- Это эксперимент с кораблем. Он должен был исчезнуть с радаров, а он исчез полностью. Стал невидим человеческому глазу. В его основе были разработки Николы Тесла.
- Американский проект "Радуга"?
- Д-да, по-моему, так его называли.
- Я не проводил его и не знал об этом. Мне почему-то не сообщили о результатах и не пригласили. Может потому, что я был болен?
- Нет. Потому, что ты был мертв. То есть не ты. Тесла к моменту проведения эксперимента уже был мертв.
- Но как они решились без меня?
- На эксперименте будто бы присутствовал Эйнштейн.
- И как же прошел этот Филадельфийский эксперимент? Успешно?
- Не совсем. Они, конечно, добились, чего хотели. Но проблема была в том, что корабль не просто пропал с радаров и из зоны видимости. Он переместился в пространстве.
- Они хоть догадались не заводить людей на корабль во время испытаний?
- Не догадались и в этом вся проблема. Половина экипажа была мертва, а половина слетела с катушек.
- Скверно. И что Эйнштейн?
- Что Эйнштейн?
- Что он сделал со своими записями? Он пустил их в оборот? Он...?
- Нет, он уничтожил свои записи.
- И вот же верно сделал! Понимаешь, из-за незнания людьми истинной структуры материи, человечество способно нарушить гармонию природы. И это будет результатом негативного влияния человека, которое становится разрушительным при отсутствии нравственности. Созидателен человек лишь при той доброте, которая сопровождает высшее сознание и сознательный отбор положительных побуждений. Человечество должно познать все виды естественного союза с планетой...
- Тпр-р-р-р! - Остановила его Маргарита. - Ты зачем это мне сейчас объяснял?
- Извини, забылся. Значит, говоришь, эксперимент провалился, - он поднял глаза к потолку и замолчал на минутку, затем встрепенулся, как собирающаяся взлететь птица, и добавил печально, - жаль. Что-то я не додумал. Что-то упустил...
- Слушай, Арсюша, дорогой. Не надо ничего сейчас додумывать. Я понимаю, что в душе ты считаешь себя Теслой. Но, пожалуйста, будь со мной Самойловым, а? Я ведь этого всего не выдержу. Я ведь вслед за тобой умом тронусь. К тому же не все так ясно. Разговариваешь ты на русском языке. По стенам ползаешь и через заборы скачешь, как современный паркуровец. Эти воспоминания у тебя ведь откуда-то взялись.
- Ну, тут проблема вовсе не во мне. Я - полиглот. Я могу и по-сербски с тобой говорить и по-английски, но ты-то только по-русски понимаешь.
- У тебя шикарная физическая форма. Ты видишь цель - не видишь препятствий. Ты просто взлетаешь на второй этаж, совершая множество переворотов в воздухе. Пар-кур - это изобретение современной молодежи. Это ты как объяснишь?
- У меня есть кое-что. Может ты не в курсе, но я, то есть Тесла, могу совершенно спокойно совершить кульбит в воздухе просто гуляя по парку.
- Возможно. Но я не отступлюсь и буду бороться за тебя до конца. Например, у Теслы кое-чего не было, что есть у тебя.
- Чего же?
- Паспорта на имя Самойлова Арсения Сергеевича и..., - она вдруг улыбнулась, будто сделала открытие похлеще, чем знаменитые мистические лучи смерти Теслы, - и почерк. У тебя есть записи, сделанные рукой знаменитого изобретателя. Сейчас мы проведем эксперимент и проверим твою механическую память.
Она порылась в своей необъятной женской сумочке и достала оттуда блокнот с ручкой.
- Садись, пиши, - скомандовала Маргарита, сунув предметы в руки Арсению. Тот нехотя поднялся с кровати и как прилежный ученик, сел за стол, приготовившись исполнять капризы любимого учителя. - У тебя, кстати, текст Теслы на каком языке?
- На английском.
- Давай сюда. Я как-никак, но английский в школе учила. Продиктовать пару предложений смогу. Сейчас проверим твою механическую память. Понимаешь, ты можешь чего-то не помнить, но твои мышцы, быть может, хранят свои воспоминания, недоступные сознанию, но выдаваемые подсознанием по мере необходимости.
- Н-ну, допустим.
- Твои пальцы, руки они помнят все, что ты делал. Они должны вспомнить и то, как ты писал. Готов?
- Готов.
Она продиктовала ему пару предложений, а затем, забрав запись, принялась сравнивать ее с оригиналом. Минут через пять морщины на ее лбу разгладились, а на губах заиграла радостная улыбка.
- Никакой ты не Тесла, - сунула она ему бумаги. - Смотри сам. Абсолютно разный почерк. Никаких совпадений.
Арсений торопливо схватил листы и принялся сверять написанное. Он был разочарован. Вот будто только что он нашел что-то дорогое и тут же потерял. На его лице читалась растерянность. Весь его внешний вид, будто кричал "Но тогда кто я?"
Склонившись над текстом он запустил длинные тонкие пальцы в волосы. Его руки, точно крабы, обхватили голову и с силой стали сжимать ее, вызывая боль физическую, но приносящую облегчение душевной боли. Он застонал, тихо, но мучительно и, подняв на Марго глаза полные слез, с отчаянием прохрипел:
- Кто я. Маргарита? Если не Тесла, то кто?
Она потянулась к нему, но не посмела прикоснуться. Его взгляд был колюч и недобр, будто это она была виновна в том, что он потерял память.
- Ты Самойлов Арсений, - ответила осторожно, мягко.
- А кто он этот Арсений Самойлов? Ты его знаешь? Я - нет. Для меня это только имя и ни единого воспоминания, а вот Тесла, он у меня вот здесь, - Арсен постучал пальцем по лбу, - он реален, осязаем, ощутим. Я обрел смысл, когда его воспоминания пришли ко мне, а теперь я его вновь утратил. Теперь я снова будто слепой котенок буду натыкаться на углы, набивая шишки, чтобы хоть как-то познать себя.
- Так нельзя, - она подсела к нему ближе и протянула ладонь к его голове, слегка прикоснувшись к кудрям. Он сжался, словно ожидая от нее удара. - Арсюша, ты должен взять себя в руки. Успокоиться. Я здесь. Я рядом с тобой и я знаю, кто ты. Ты тот, кого я люблю с любым именем и с любой фамилией. Я буду любить тебя любого, со всеми твоими грехами, с твоим прошлым. Я буду воспринимать тебя таким, каков ты есть. Даже если вчера ты был Самойловым, сегодня ты являешься Теслой, а завтра, например, станешь утенком Даком.
- Я подумаю, - улыбнулся Арсений и сразу же будто мешок камней упал с его плеч. Он громко засмеялся, выпуская наружу сковывавшие его негативные эмоции и страхи. - Надо же, утенок Дак! Дак Сергеевич Тесла!
Маргарита звонким колокольчиком подхватила его смех и будто ангелы спустились в этот миг с небес, одарив их невесомыми крыльями, приподняв над землей и окунув в океан нежности. Они захлебывались и тонули в нем, и почти погибая, получали наивысшее из наслаждений, дарованных людям - всепрощающую и спасительную абсолютную любовь.
Можейко на секунду остановился перед стеклянной дверью и внимательно посмотрел на свое отражение. Пригладив непослушный огненно-рыжий вихор, спиралью взвившийся надо лбом, он выдохнул и вошел внутрь. Банкетный зал ресторана "Олимп" как всегда был безупречно убран и блистал под яркими лампами золотистыми отблесками приборов на столах, накрытых белыми льняными скатертями. Удивленно покрутив во все стороны головой, он наконец-то, был замечен молоденьким официантом, тут же подбежавшим к нему рысцой с перечнем предоставляемых услуг. Услышав, что клиенту тут назначена встреча, официантик кивнул и попросил мужчину следовать за ним.
- Что-то ты долго добираешься, Альберт Михайлович, - не поднимая головы от тарелки, проворчал лысоватый человек, самозабвенно орудующий вилкой и ножом. - Спасибо, родной, - обратился он к мальчику, - ты свободен.
Официант удалился, а Можейко присел напротив ворчливого мужика, на ходу доставая бумаги.
- Вот эта рукопись, - подсунул листы к тарелке Альберт. Ему было немного не по себе. С одной стороны он был очень признателен человеку, сидящему напротив. С другой - он всегда чувствовал себя немного неуютно в его компании. Будто он был пластилином, а его собеседник пальцами, которые мнут, крутят этот пластилин и лепят из него, что пожелают. А еще он очень боялся, что не сможет угодить человеку, избавившего близкого ему человека от неминуемых неприятностей.
- Как дочь? - будто прочитав его мысли, спросил мужчина.
- Спасибо, профессор, хорошо... Посмотрите рукопись, - Альберту Михайловичу не терпелось закончить этот неудобный разговор, в отличие от собеседника, который никуда не торопился. Профессор прекрасно знал, чем обязан ему Можейко, и ему нравилось тешить свое тщеславие, купая его вот в таких вот встречах, вызывающих у людей смешанные чувства. Он заставлял их делать не всегда приятные вещи, но то, что он был властен над ними, поднимало его собственную самооценку до заоблачных высот.
Альберт нервно мял салфетку, молча ожидая решения профессора. Он сидел напротив человека, к которому испытывал смешанные чувства. Схожие чувства испытывает грешник, по пьяни или от безысходности закладывающий душу дьяволу; эти чувства близки информатору, сдающему тайные сведения завербовавшему его агенту; с подобными чувствами знаком и писатель, собирающийся изложить в своем произведении откровения ничего не подозревающего, изливающего душу собеседника. Благодарность и стыд, связанные с одним и тем же объектом, сливаются воедино, образуя горючую смесь, что постепенно разъедает душу. И вполне может так статься, что какое-либо жизненное событие взорвет эту мешанину, обладающую разрушительным действием, и личность человеческая начнет метаться из стороны в сторону, пытаясь вырваться из собственного Армагеддона, и, безусловно, найдет выход, либо выползет из этого ада измученная, но очищенная, либо канет в лету, стерев саму себя дотла.
Профессор видимо почувствовал, что Можейко сейчас находится на грани подобного состояния и, нехотя обтерев руки, придвинул к себе листы. Он не любил истерик. Его пальцы быстро пробежали по страницам, а глаза вырвали из текста знакомые названия, цифры и факты. Рукопись была настоящей.
- Замечательно. Без сучка?
- Как Вы и предполагали. Мы все же с Вириным вроде как коллеги. Да еще, по Вашей версии, попали в одну и ту же ситуацию. Это сработало.
- А как насчет копии?
- У него нет копии. В литературном журнале, знаете ли, ценится не только идея, но и ее художественное оформление, а вот это очень сложно назвать художественным произведением.
- А что это за цифры в конце?
- Да это секретарь Виктора нацарапала номер какой-то фирмы что ли?
- А почему в нем исправление?
- Не знаю. Я не думал, что это важно....
- Поверим! - Профессор кивнул, ничем не выдав того состояния легкости, что пришло к нему вместе с обличающей его действия статьей. Вздох облегчения, стремившийся вырваться из расслабившихся легких, был подавлен в самом его зарождении. Ничто не должно было выказать собеседнику ценности сделанного ним одолжения. Для Альберта Михайловича интерес профессора к статье должен был остаться всего лишь прихотью богатого, талантливого, известного в определенных кругах человека. Напротив ужом завертелся Можейко.
- Я, надеюсь, что смог Вам угодить, так сказать в благодарность...
- Да что ты! - Вскликнул мужчина, оборвав, пытающегося вырваться на свободу редактора местной газетенки. - Для меня спасение чести женщины - это жизненный принцип! Муж-то ее, когда из плавания возвращается?
- Через три месяца.
- Ну, это большой срок. Так, что, если твоей дочери снова понадобятся услуги молчаливого специалиста по абортированию без хирургического вмешательства, я приму ее вне очереди.
- До свидания! - Можейко резко подскочил со своего стула, спеша избавиться от общения с неприятным человеком, которого он называл про себя хранителем чужих грехов. Он догадывался, что многие знаменитости имели дело с его практикой, но еще ни один такой случай не стал достоянием общественности. Значит, и он мог на это надеяться. Единственное, что не давало ему полного ощущения совершенного спокойствия, были сомнения относительно того, чем расплачивались другие, расплатились ли они окончательно и как долго ему еще предстоит висеть на крючке у этого неприятного типа с мистической улыбкой, который наотрез отказывается брать деньги за свою грязную помощь, требуя взамен не совсем обычные услуги.
Им хотелось забиться в какой-нибудь темный угол и, затаившись там, незаметно наблюдать за осерчавшим на них хозяином, жестко чеканящим шаг вдоль плинтусов комнаты. Наблюдать зорко, внимательно, чтобы тут же прибежать к нему, виляя хвостом, едва ярость его уляжется, и он соизволит подозвать их к себе тихим свистом. Их ощущения были сходны с тем, что чувствует пес, набросившийся на чужого и получившего за это строгое и беспощадное наказание. Испуганно спрятавшись в конуру, он высовывает наружу лишь нос и затравленными глазами выпрашивает прощения за проступок, который не совершал. Он действовал правильно, он защищал, как учили.... И вот теперь хозяин неясно из-за чего гневно смотрит в его сторону, и каждый взгляд его отражается болью на избитой плетью спине. Обида, непонимание, страх и желание угодить вертятся в сознании густой кашей, пытаясь выплеснуться наружу взрывом неконтролируемых эмоций.
Они сидели, не говоря ни слова, втянув головы в плечи, и затравленно наблюдали, как проносятся за стеклами деревья. Вагон электропоезда был почти пустым и тихим. Пассажиры не перекликались меж собой, не вскакивали, завидев знакомых, и не кричали в окна провожавшим. Они читали, куняли носом или просто глазели в окна под мерное покачивание железной гусеницы.
Серый промычал что-то про себя и сердито ткнул кулаком в раскрытую ладонь. Ему, как никому были непонятны претензии начальника. Шеф прекрасно знал его методы. Более того, только из-за способности быстро и безжалостно расправляться с неугодными его взяли в пару к Валенку. Он может пойти на любое преступление, если таковое потребуется совершить. И то, что шеф отстранил их от дела из-за мокрухи, ему казалось несправедливым и немного странным. Он подозревал, что все их проблемы были из-за той чепурной бабы, что с месяц назад объявилась на горизонте и была нанята на их место. Именно это раздражало его больше всего. Он поднял глаза и уперся в тяжелый взгляд Валенка.
- Че ерзаешь? Нервишки шалят? - поиграл тот желваками, продолжая упорно смотреть в его зрачки.
- Я что хуже той шмары, что сейчас делает наше дело?
- Не, - коротко бросил напарник, - но она пахнет приятнее. Я бы тоже ее выбрал, а не тебя, если бы пришлось выбирать. - Он показал свои белые зубы, негромко гыгыкнув. - Да и потом, шеф в некотором роде прав. Статью мы так и не смогли найти, в отличие от нее!
- Статью... - Он вскинулся. - Да на что она еще способна, кроме этого?! Ты ж знаешь, я могу любому экскурсию на тот свет обеспечить, в белых тапках!
В соседнем купе проснулся мужик и недовольно окинул взглядом сидящую напротив парочку.
- Тс-с-с! Не ори! - зашипел Валенок, наклонившись к Серому. - Я с тобой в чем-то согласен. Мы проделали большую работу, а нас теперь как обоссавшихся щенков за шкирку и на солнышко! Но и шеф в чем-то прав.
- Ты тоже шваль! - взорвался Серый и тут же невольно втянул голову в плечи, уходя от невидимого удара. Обычно такие выпады в сторону напарника не проходили ему даром, но сегодня Валенок был в каком-то особом расположении духа и пропустил эту выходку мимо ушей.
- Чего понты колотишь?- Словно большой сонный медведь, медленно повел головой Валенок. - Прав Плешь. - Серый дернулся, машинально обернувшись. Называть хозяина таким прозвищем они могли, лишь оставшись наедине. Вокруг пассажиры занимались своими делами и не обращали внимания на их разговор. Парень расслабился. - Мы с тобой светанулись у Маклюкова, это раз. Ни в одном из вскрытых кабинетов нужные бумаги обнаружить не смогли ...
- Но мы и не могли найти того, чего там не было! Эта стерва не оставляла бумаг.
- И все же результат - ноль. Кроме последнего, когда наш шеф едва не растоптал нас на месте за выисканную рукопись, оказавшуюся подделкой. Это уже два. К тому же, вернувшаяся из поездки парочка, как вода просочилась сквозь нашу засаду - три. Ну и я уж не буду вспоминать, как ты умудрился оставить в живых парня, нанеся ему пять смертельных ран.
- Конечно, ты об этом не вспомнил, - бросил Мелкий зло, закусывая губы,- а если и вспомнил, то промолчал.
Валенок хихикнул, а Серый нахмурил низкий лоб.
- Я ж те говорил, у него крови нет, а ты меня не слушал, - пробасил он угрюмо.
- Слышь, Серя, а может, ты просто пощекотал маленько беднягу? - продолжал подкалывать товарища громила.
Мелкий дернулся, и по лицу его пробежала нервная дрожь, не предвещавшая ничего хорошего. Валенок успел схватить приятеля за руку, ядовитой змеей заползавшую за пазуху. Он знал, что Серый полез за ножом и тут же стал серьезен. Иногда его напарник не отдавал себе отчет в своих действиях, иногда он позволял эмоциям брать верх над разумом. И тогда, тогда нужно было быть очень осторожным, как будто ты находишься с диким зверем в одной клетке. Не делать резких движений, не издавать громких звуков, а главное, не выпускать его из виду ни на секунду. Серый вздрогнул и тут же сдался, подчинившись грубой силе Валенка. Гнев в его глазах стух, уступив место ясному осознанному взгляду, и мышцы, до того напряженные до предела, вдруг разом ослабли, став мягкими и податливыми, будто спущенные колеса. Он шумно выдохнул весь воздух из груди и, откинувшись на спинку лавки, закрыл глаза. Поезд, ухая и замедляя ход, подъехал к очередной промежуточной станции, громко возвестив о своем прибытии гулким гудком. Валенок тут же расслабился и уткнувшись носом в стекло с интересом осматривал колоритных деревенских пассажиров, наполняющих вагоны, и нетерпеливо пощелкивал пальцами. Ехать им оставалось недолго, около часа, но его все не покидало странное тревожное ощущение. Будто взяли они билеты не до 157 километра, а до безымянной станции, где, кутаясь в невесомую шаль из тумана, ждала их мрачная тетка-неизвестность.
Мелкий грибной дождик, начавшийся внезапно на фоне яркого солнца, так же внезапно перерос в ливневый поток, несущий с неба на землю запах весенней свежести вперемешку с озоном. Небосвод тут же затянуло тусклой паутиной серых облаков. Где-то далеко, подобно яркому пламени, исторгнутому из огромной пасти небесного дракона, молния разорвала небо. И вслед за ней дракон издал свой победный клич, докатившийся до деревеньки отзвуками грома.
Маргарита стояла на пороге, подняв голову вверх и гадая, как долго продлиться их пленение дождем. Ей не терпелось показать Арсению могилы его предков, чтобы раз и навсегда развеять сомнения относительно его личности. Она ругала себя на чем свет стоит за то, что дала добро на поездку в Хорватию. Уж как бы там ни было, но когда Арсений находился в состоянии полного беспамятства, он был более адекватен, нежели теперь, когда он считал себя великим Николой Тесла.
В кармане широких спортивных штанов нервно взвизгнул нетерпеливый мобильный. Посмотрев внимательно на незнакомый номер, Марго решила ответить на вызов. Скорее всего, это снова был Вирин. Переговорив с мужчиной по телефону, женщина замерла в некотором ступоре, замерла словно статуя, погрузившись глубоко в себя, абсолютно отключившись от внешнего мира.
- Марго! Марго, иди скорее сюда! - из глубины дома донесся взволнованный голос Арса, вырвавший ее из состояния задумчивости.
Она вошла в комнату и обнаружила любимого, склонившегося над толстым фотоальбомом. Парень внимательно вглядывался в портреты незнакомых ему людей, дрожащими руками переворачивая каждую страничку. Сколова подумала, что такое волнение, скорее всего, было показателем здорового интереса к своему прошлому, а возможно и трепетного отношения к своим родным, оставшегося где-то в памяти глубоких слоев мозга и вырвавшегося сейчас наружу мелким тремором пальцев.
- Где ты его нашел?
- Я лазил на чердак. Там в углу на потолке из-за дождя начало образовываться мокрое пятно, вот я и решил поставить миску. А там вот, - он светился радостью, словно ребенок, внезапно обнаруживший изюминку в булке.
Марго склонилась над грубыми картонными листами и принялась вглядываться в лица неизвестных ей людей. На одной из страниц мелькнула внешность знакомой особы. Она присмотрелась внимательнее и ткнула пальцем в фото.
- Арсений, это твоя мама. Молодая совсем.
- Мама?
- Я видела ее фото на надгробии.
- Мама, - мягко проговорил Арсен, оглаживая резные бока карточки.
- А это отец, - указала женщина на портрет, на следующем листе, и тут же вскрикнула, увидев следующую фотокарточку.- Арсюш! Да это же ты! Погляди, какой смешной? Ты тут в такой смешной одежонке!
- И, правда, - согласился парень, - будто я родился не в восьмидесятых, а в тридцатых годах, - он засмеялся и перевернул страницу.
Фотографии в альбоме были расклеены, как попало. Если на первых листах еще сохранялась временная цепочка, то в середине престарелые портреты родителей вдруг перемежались их свадебными фотографиями и фотографиями с маленьким Арсением на руках.
- Ничего не понимаю, - бормотала Маргарита, буквально съедая глазами каждый портрет. - Ничего не понимаю.
Счастливый Арсений был настолько счастлив, что, не вникая в суть расположения карточек, лишь рассеянно улыбался, узнавая себя то тут, то там совсем маленьким. Он будто почувствовал почву под ногами. Вот же он, сидит меж любящих его родителей, которые нежно прижимают его к себе. Это действительно было. Вот же все запечатлено на фото. Отец и мать были так реальны на этих фотографических отражениях бывшей действительности, что Самойлову стало казаться, будто он вспоминает их руки и знает, какие у них были голоса, будто сидят они напротив, смотрят на него и что-то негромко говорят, говорят.... Он перевернул еще страницу и замер, словно его обухом оглушило. На него с портрета смотрели до боли знакомые глаза, немного уставшие, с опущенными уголками, с опухшими веками, но это были они - его глаза. Темные курчавые вихры на картинке обрели цвет сметаны. Щеки выглядели запавшими, и длинные полосы рассекали их кожу, начинаясь под скулами и заканчиваясь на подбородке. Топорщащиеся белые усы выбивались из-под носа, ставшего почему-то более длинным и мясистым. И даже родинка с горошину, над правой бровью, была на месте. Это был его портрет и в то же время не его. Это был портрет немолодого мужчины лет пятидесяти-пяти - пятидесяти-семи с чертами лица, идентичными его чертам. На него, словно из далекого будущего, смотрел он сам. Рядом шумно выдохнув воздух, ойкнула Марго.
- Я так и знала, так и знала, - шептала она, ломая пальцы. - Я так и знала, что не все так просто. С тобой всегда все не просто, - добавила она и улыбнулась, мгновенно взяв себя в руки. Уж если она начнет паниковать, то чего тогда ожидать от пришибленного информацией Арсения. - Ну что, ты в порядке?
Парень лишь рассеянно крутил головой, не понимая, о чем его спрашивают.
- Арсюша, я здесь, посмотри на меня, - мягко позвала его Маргарита, нежно приподняв его лицо подушечками пальцев. - Это, разумеется, очередная загадка, но мы ее решим. Обещаю. Во всяком случае, теперь ты имеешь полное право называть меня деточкой. Угу?!
- Да, конечно, - рассеянно согласился Арс, глядя куда-то сквозь нее. - Конечно, решим...
Перед ним, словно игрушечный ванька-встанька, раскачиваясь из стороны в сторону, снова стоял все тот же вопрос. Вопрос, впервые возникший три месяца назад. Вопрос, который словно птица Феникс восставал из пепла каждый раз, когда Арсен считал его уже погребенным под увесистым ворохом фактов. Вопрос его идентификации словно чертик из табакерки снова выскочил перед носом, хохоча и злобно высовывая язык.
Весть о том, что Маклюков пришел в себя, разнеслась по его знакомым со сверхзвуковой скоростью. Очередь из желающих навестить многострадального редактора увеличивалась с каждой секундой. Как минимум двадцать человек, стоя под окнами травматологии, ожидали встречи с ним, пуская слюну и подрагивая от нетерпения. Представители органов власти, масс-медиа, коллеги и друзья. Все они оббивали порог главврача, требуя доступ к телу, умоляя, угрожая и предлагая взятку. Врач хмурил брови, потирал подбородок, матерно крыл про себя слишком болтливую медсестру, растрезвонившую об улучшении состояния пациента на всю Ивановскую, и обещал всем устроить групповую экскурсию в палату больного, как только тот будет способен давать адекватные ответы. Что конкретно он имел в виду, никому так и не удалось узнать. Тем более, Виктору Викторовичу было странно, зная всю эту ситуацию, что главврач сам позвонил ему на работу и попросил срочно подъехать в больницу. Узнав, что он будет первым после следователя, кто увидит, выбравшегося с того света, Маклюкова, Вирин вообще перестал что-либо соображать. Если к вышедшему из комы пока не пускали даже родственников, то каким образом он, человек, имевший весьма поверхностное знакомство с потерпевшим, мог попасть в число избранных? Сам Вирин даже не планировал подобного визита. Когда-то ему тоже пришлось обтирать бока о больничные кровати, и он прекрасно знал, как тяжко и обременительно общение с людьми, гружеными яблоками, соками, бананами и прочей полезной пищей, что приходят нежданно, неискренне улыбаются и желают скорейшего выздоровления, мысленно ставя галочку в списке собственных добрых дел.
Войдя в палату, Виктор улыбнулся, положил на больничную тумбу пакет с фруктами и, покачав головой, добавил: "Ты, брат, давай не шути тут. Выздоравливай быстрее". Он тут же одернул себя, обозвавшись болваном. Вот оно подсознание! Ты пытаешься обмануть его, обыграть, обойти стереотипы, выбиться из общего фона нестандартными поступками, а оно, посмеиваясь, ловко загоняет тебя в условные рамки, и ты не замечаешь, как начинаешь играть по его правилам.
- Спасибо, - просипел Артем, включившись в игру "пациент-посетитель". Дрожащими пальцами он указал на стул и, сглотнув слюну, тихо добавил, - поближе.
Выглядел Маклюков ужасно. Под глазами темными мешками висела кожа, щеки будто ввалились внутрь, сам он был бледен и больше напоминал живой труп, нежели человека. Он был очень слаб.
- Ты зачем-то хотел меня видеть? - Вирин решил не тянуть резину, разыгрывая из себя слишком заботливого посетителя. Артур сейчас больше нуждался в отдыхе, чем в его сочувствующих речах.
- Да. Я тут... оказался... из-за рукописи, - он так тяжело дышал, будто выковывал каждое слово на наковальне. - Помните, я рассказывал Вам... о женщине, неделю ходившей за мной... по пятам?
- Маргарита Сколова.
- Угу, - он шумно сглотнул слюну, - если не сложно... там вода... на тумбочке...
Виктор Викторович тут же подскочил с места, обрадовавшись, что действительно может быть чем-то полезен болезному, и поднес стакан к его губам. Маклюков медленно поднял вверх руку и, преодолевая слабость, дрожащими пальцами взял стакан и принялся жадно всасывать в себя жидкость. После, он откинулся на подушки, и гримаса боли, мельком проявившаяся на его лице, дала Вирину представление о том, насколько плох его собеседник. Нужно было заканчивать разговор как можно быстрее. В палату заглянула медсестра и недовольно насупила брови. Ее суровое молчание было сигналом для посетителя, что уже пора уходить.
- Одну минутку, - попросил он у девушки и, повернувшись к Артуру, быстро заговорил. - Я все знаю. У меня тоже искали ее рукопись, и у Можейко тоже.
- У Можейко тоже? Я хотел предупредить... опоздал, значит...
- Ничего, все нормально. Мы все живы-здоровы...
- Федотов - нет...
- Федотов - нет, - грустно протянул Виктор Викторович, - это ты прав...
- Я переживал... я посоветовал ей из статьи... фантастический рассказ... назвал ваше издательство...
- Ты? А Можейко мне говорил, что это он посоветовал.
- Значит, и он... тоже... Просто я не знал, что она... и к нему... обращалась... Они ищут рукопись... Если она... у Вас... опасно очень...
- Нет, не переживай, у меня ее нет. Была, но мы с Можейко сдали ее в милицию. Возможно, это как-то поможет следствию.
- Я теперь думаю, может, это все правда... в рукописи...
- Теперь пусть думают об этом наши доблестные правоохранительные органы, а тебе надо набираться сил и подниматься на ноги.
- Двое... с короткими стрижками... один помельче, нервный... и покрупнее... темноволосые... у крупного шрам под носом... в самой ямочке... будьте осторожны...
- Спасибо, выздоравливай!
Он дотронулся до безжизненной руки, бледной и сухой, и слегка пожал ее. Артур улыбнулся. Вирин почувствовал, как что-то изменилось в их отношениях за последнюю минуту. Какая-то близость возникла между ними, какая бывает у попутчиков, севших на разных станциях, но оказавшихся в одном вагоне. Виктор Викторович еще раз пожелал Маклюкову выздоровления и, улыбаясь, покинул палату. В больничном коридоре беззаботную улыбку его тут же смыло волной озабоченности и беспокойства. Хмурые брови, словно две тучи, сошлись над переносицей, образовав на лбу несколько глубоких складок. Что-то было не так в рассказе Артура. Что-то не укладывалось в обычную логическую схему событий. Что-то выбивало из общего фона. Но вот что? Виктор Викторович должен был знать что именно, но его подсознание будто специально возводило непробиваемые глухие стены, не допуская разум к получению такой необходимой ему информации.
Лампочка предательски моргнула пару раз и погасла, точно умерла. Сава потянул рычаг на себя, с силой вдавив зеленую кнопку в паз. Аппарат недовольно задребезжал, дернулся резко, испустив шипящий звук и замер, подчинившись воле человека. Касанович с опаской оглядел прибор со всех сторон и, шумно втягивая воздух, раздул крылья носа, пытаясь учуять запах тлеющих проводов. Гениальное изобретение дядюшки, простое по сути, как и все его гениальные изобретения, на первый взгляд выглядело абсолютно целым и невредимым и ничем подозрительным не пахло.
Тесла открыл глаза и, повернув тяжелую голову к окну, увидел немолодого уже мужчину, осматривающего что-то на столе. Он боязливо прикасался к гладкой поверхности странного ящика, натужно дыша при этом, и, близоруко щурясь, почесывал голову.
- О! Дядя! Замечательно, что Вы так быстро пришли в себя, - обернулся мужчина на скрип кровати.
- Дядя? - Тесла приподнялся на локте, но тут же рухнул обратно на подушки, застонав от резкой боли, клешнями сдавившей голову.
- Вам плохо? Воды? - племянник суетился около постели со стаканами, графинами, полотенцами..., а старик думал о том, что безумную боль сейчас в состоянии был снять отнюдь не глоток живительной влаги, а хороший шмат информации о нем самом. Он знал, что легче станет лишь тогда, когда вольется она в его память, обволакивая мозг и снимая напряжение.
- Кто я? - прошептали сморщенные старческие губы, властно отвергая помощь.- Оставьте суетиться. Сядьте и поясните мне, наконец, кто я и что здесь делаю?
Его память, злобная хромая маразматичка, пускавшая слюну и скалящаяся одним зубом, будто издевалась над ним, наблюдая за дикими мучениями своего хозяина.
- Кто же я?! - закричал он громче, бессильно сжимая кулаки.
- Сейчас. Подождите минутку... - Мужчина сделал пару глубоких вдохов-выдохов и опустился на стул около кровати. - Я... я немного растерян. Мы с Вами не предусмотрели такой вариант. Главное, попытайтесь успокоиться, расслабиться, я попробую натолкнуть Вас на мысль, а там, даст бог, Вы и сами поплывете по воспоминаниям... Начнем с меня. Я - Ваш племянник Сава Косановский, - он коротко кивнул, представляясь, затем откашлялся, украдкой посматривая в сторону старика. Тот был безучастен к новым фактам из его жизни. - Извините, просто чувствую себя немного глупо. Ведь я большой поклонник Вашего таланта...
- Я танцую? - пролепетал старичок, слегка улыбнувшись.
- Фуф, дядюшка, вижу, память возвращается к Вам, - заметно расслабившись, Сава, откинулся на спинку стула и далее повествовал уже более спокойно. - Вы - знаменитый Никола Тесла. Вы обладаете великолепным чувством юмора. Вы - неординарная личность. Вы - ученый, изобретатель, маг...
Сказано это было с такой гордостью и таким блеском в глазах, что Никола не посмел бы усомниться в истинности слов сидящего перед ним человека.
- Маг?
- Шучу, конечно, но иногда о Вас и так говорят...
- И?
- Что?
- Что я здесь делаю? Умираю?
- П-почему так сразу...? - растерялся Косанович. - Надеюсь, что нет...
- Тогда что?
- Эксперимент. Мы с Вами проводим эксперимент. Тестируем работу нового изобретения.
- Эксперимент... - Тесла прищурил глаза, будто свет, пробивающийся сквозь призму его ресниц, был способен сейчас разбить поток фотонов на тысячи мелких картинок, отражение которых хранилось где-то в древних отделах его мозга. - Какой сейчас год?
- Тысяча девятьсот сорок третий, пятое января...
Тесла вновь застонал. На лице его незримый мастер прочертил еще с десяток мелких морщин. Глаза его, до того затуманенные, лихорадочно забегали. В них появился странный огонек. Косанович все понял. Он будто сам увидел, как в их отражении кадр за кадром проявляются далекие воспоминания и вот уже напротив него сидит не растерянный, удрученный человек, а сам великий Никола Тесла. Попытавшись самостоятельно оторваться от ложа, но завалившись обратно, изобретатель соизволил попросить помощи у племянника, при этом недовольно бурча и обвиняя свое старческое тело в невыполнении возложенных на него господом богом функций.
- Что же тут у нас случилось? - осторожно опускаясь на стул, пробормотал он, скорее самому себе, нежели своему помощнику. На минутку прикрыв глаза, он отключился от внешнего мира и включил внутри себя резервное видение, открывающее всю сущность предметов и явлений его интересовавших. Определив, что могло вывести из строя механизм, он тут же исправил его, довольно улыбнувшись.
- Сава, я гений, а потому нужно с опаской относиться ко всему, что я изобретаю.
- Почему с опаской? Вот это, - он указал на прибор, - самая настоящая машина времени. Она открывает безумные возможности для человечества.
- Нет, дорогой, человечество по своей природе суицидально и любое открытие оно может обернуть как в пользу, так и во вред. Всевышний дал мне возможность самому выбирать, что оставить в наследство будущим поколениям. Мне были открыты такие тайны мироздания, благодаря которым можно было бы переделать всю Вселенную, всю, но... Мой, замечательный племянник, я не верю людям. Не верю в их способность защитить науку от превращения ее в оружие массового поражения.
- Но, тогда зачем все это? Вы обладаете такими обширными знаниями, Вы всю жизнь положили на изучение науки... В чем смысл?
- Смысл есть. У меня не было морального права видоизменять то, что не мной было создано, но я смог изменить другую Вселенную, живущую внутри меня. Это, Сава, очень важно... И на это каждому человеку стоит потратить всю жизнь... А этот прибор все же нельзя назвать полноценной машиной времени. Он слишком сыроват для такого громкого названия и имеет массу недоработок. Во-первых, я не имею возможности выбрать то будущее, что меня интересует. Я попадаю туда, куда меня выбрасывает временной волновой поток. Во-вторых, меня заносит в индивидуальную временную зону одного и того же человека, мыслями и чувствами которого я там живу и насколько понимаю, моя личность оказывает определенное влияние на его личность. А в-третьих, я, используя данный аппарат в своих целях наношу определенный вред своему носителю, я перекрываю ему доступ к собственной памяти, подменяя некоторые его воспоминания своими. Парня это очень раздражает.
- Парня?
- Да, я засел в одном парнишке восемнадцати лет отроду. И, тем не менее, зная все недостатки прибора, я, как ученый, не могу отказаться от соблазна, вновь и вновь воспользоваться ним. Это затягивает, точно морфий...
- Вы хотите сказать, что собираетесь продолжить эксперимент?
- Я просто собираюсь довести его до конца.
- Но..., - Косанович пожал плечами, однако, заметив лихорадочный блеск в дядиных глазах, сдался и махнул рукой, - а, впрочем.... Ну, расскажите хотя бы о том парне, что приходит за вами из мира будущего. Я ведь Ваш помощник...
Тесла загадочно улыбнулся и, пригладив редкие седые волосы, довольно скрестил руки на животе. Рассказ обещал быть очень интересным. Ученый любил устраивать для людей представления, развлекая их своими научными фокусами.
Деревенские дороги после дождя выглядят несколько иначе нежели городские. По ним не бегут веселые ручейки вдоль бордюров и нет на них бурлящих ливневок с рычанием всасывающих в себя грязевые потоки, и запах мокрого асфальта не разносится по округе, щекоча ноздри. Городская дорога будто шаловливый щенок отряхнется от дождевых капель и вновь станет чистой да опрятной, веселя прохожих крохотными прозрачными лужицами. Деревенская же дорога будто жадная купчиха впитает в себя всю воду, разбухнет, станет маслянистой и скользкой. А то, что не сможет впитать разольет огромными болотными лужами, дождевыми червями облепленными и долго стоит еще в воздухе озоновый коктейль свежести, приправленный ароматом распускающихся листьев.
Маргарита, обряженная в старый пуховой платок, местами точеный молью, да в лаковые калоши, найденные в доме, бодро шагала по обочине, опираясь о сильную руку Арсения. Арс недовольно хмурился, поглядывая на резиновые сапоги, в которые ему довелось влезть не по своей воле. Вязкая грязь, смешанная с глиной и песком, смачно плямкала под ногами, издавая чавкающие звуки.
- Это, Арсюш, не очень хорошая идея, - улыбаясь протянула Марго, крепче цепляясь за парня, - наверняка на кладбище такая-же слякоть. А скользить меж могилами... - она пожала плечами. - Это даже как-то неприлично...
- Не могу я ждать. У меня зуд. Исследовательский. Хочу выяснить все прямо сегодня, пока у нас еды достаточно.
- Что выяснить?
- Кто я?
Маргарита хотела по привычке отпустить шуточку поострее, но, взглянув на Арсения, передумала язвить.
- Хорошо, - согласилась она, - вот пока мы с тобой бредем, давай попробуем как-то определиться с той информацией, что имеем и сделать соответствующие выводы. Начнем с твоего самосознания. Ты живешь Николой Тесла, великим ученым начала двадцатого века.
- Это так, - согласно кивнул парень, - я помню все, что происходило со мной... с ним вплоть до пятого января тысяча девятьсот сорок третьего года. Или со мной?
- С ним все же. Я так думаю, что с ним. В таком случае это не будет противоречить физическим законам. Или тебе сто пятьдесят лет?
- Мне? Нет! Мне восемьдесят шесть!
- Арсений, даже если предположить, что Тесла, читай ты, изобрел эликсир молодости или нечто в этом роде, во что я собственно не верю, то в таком случае все равно кое-чего не достает для полноты картинки...
- Что ты имеешь в виду?
- Тебе опять же не хватает воспоминаний периода с сорок третьего по две тысячи девятый год. Что, что было с тобой все эти годы?
- Я.., - он растерялся, - я не знаю. В этом месте будто провал в памяти.
- Если бы только в этом, - вздохнула Марго, вытаскивая ногу из плена очередной вязкой ямы. - Зато я могу предположить, почему ты ничего не помнишь. Тебя просто не было здесь в это время. Я имею в виду на земле. Ты умер седьмого января тысяча девятьсот сорок третьего года.
- Я умер?
- Скорее нет, чем да... Хотя... В твоем случае, возможно да, чем нет...
Он замолчал на время, обдумывая то, что услышал. Затем взмахнул головой, точно договорился сам с собой.
- И ты думаешь, твой вариант более подходящий? - Спросил просто у неба. - В нем ведь тоже уйма изъянов. Вот кто такой Самойлов Арсений Сергеевич?
- Ну да, да! Ты слишком хорошо выглядишь, чтобы предположить, что ты шестидесятилетний старик. Вариант с пластикой тоже не годится. У тебя нет швов на лице, да и что делать с телом? На все тело пластику не смастеришь, а оно у тебя явно молодое.
Она тихо рассмеялась, прикрыв ладонями глаза. Рассмеялась, чтобы не расплакаться. Ее настроение, всегда ровное, в последнее время стало резко меняться без всякой видимой причины. Нервы сдавали, не выдерживая напряжения, создаваемого образом жизни Арсения. Она то собиралась бороться за него до конца, то хотела бросить все на самотек, а то и убежать куда-нибудь, забиться в угол, скрыться от своих чувств и вновь стать резкой, никому ненужной, скупой на ласки теткой.
- Осторожно, детка! - Арс выдернул ее из лужи, в которую она нечаянно соскользнула. - Очень мило, что ты постоянно думаешь обо мне, но постарайся хоть немного обращать внимание и на дорогу. Тем более, нам уже немного осталось. Вон уж и кресты видны!
- Не понимаю. Что ты собираешься там обнаружить?
- Могилу. Свою могилу.
- Чего? - остановилась она как вкопанная.
- Что такое? Я хочу найти могилу этого самого Самойлова. Я хочу доказать тебе и самому себе, что он не я, а я не он. Что мы разные люди. Вот если я найду его там, - он грозно ткнул пальцем в сторону погоста, - то здесь перед тобой стоит не Самойлов Арсений Сергеевич, а кто-то другой. Еще не известный ни тебе, ни мне человек.
- Ты сумасшедший, - у Маргариты уже не было сил бороться со странными идеями. - Ну, а если его там нет?
- Начнем все сначала. Поиграем в игру: найди десять отличий. Ты возьмешь фотографии и будешь их сравнивать со мной.
- Но я их уже видела и на них - ты.
- Ты смотрела невнимательно, так сказать, навскидку. А будешь смотреть так, будто собираешься меня в чем-то разоблачить. Будешь изучать меня всего.
- А, - она махнула рукой, - глупости все это. Мне бы хватило одной родинки над бровью, чтобы понять, что на фотках твоя физиономия.
- Вот в этом и может быть ошибка. А если родинка эта просто перешла ко мне по генам? Что если это наследственная родинка и она есть у многих членов моей семьи, а мужчина на карточках действительно мой родственник?
Марго пожала плечами. В речах Арсения было рациональное зерно и с ним нельзя было не согласиться.
- Но, как же я тебя тогда буду с ним сравнивать? Вы ведь похожи как близнецы-братья! Может у вас генный набор на сто процентов совпадает?
- Тогда надо найти какие-нибудь приобретенные изменения. Шрамы, например.
- На открытых местах! - включилась в игру Маргарита. - Где у тебя есть шрамы? Кроме тех, что ты приобрел недавно.
- Да, на бедре.
- Не пойдете. Разве что мы найдем фото с обнаженным Экс-Самойловым.
- На руке есть. Вот, гляди, - он закатал рукав, и Маргарита увидела широкую белую полоску около локтя.
- Н-ну, это может сработать. Я, кажется, припоминаю пару фотографий, где твой дедок стоит в рубашке с коротким рукавом. Хорошо, ты меня убедил. Если не обнаружим могилу, займемся сравнительным анализом.
Арсений на радостях так крепко прижал любимую к себе, что та слегка взвизгнула и шутливо укусила его за мочку уха. Арс не смог проигнорировать этот заигрывающий жест и тут же ответил даме страстным поцелуем. Минута безумного счастья обернулась фантастическим падением в огромную лужу, сдобренную двумя минутами смеха и пятью минутами потряхивания одежды и оттирания с нее грязи.
- Вот тут еще немного не дотерла, - он легко коснулся ее щеки и вдруг подхватил, закружил вокруг себя и опустил на землю, не выпуская из объятий. Так и целовал, прижав к себе и задыхаясь от переполнявших его чувств. И вновь она ощутила себя ребенком в колыбели его крепких рук. И вновь почувствовала себя юной восемнадцатилетней девчонкой. И снова забыла обо всем на свете, загипнотизированная взглядом его глубоких глаз, отражавших ее зрачки.
Электропоезд протяжно заскрежетал, заныли тормоза, словно кости старого подагрика, и третий вагон застыл, точно вкопанный у пятого столба. Он с сопением распахнул свои старые двери и выплюнул на узкую платформу двух парней двадцати пяти - тридцати лет. Один, высокий и широкоплечий, медленно покрутил головой и важно закинул рюкзак за плечи. Другой, худой и нервный, отбросив спортивную сумку в сторону насыпи, потянулся, незаметно осматривая сошедших с ними людей из других вагонов. Помимо них на полустанок вывалилось еще шесть человек, но вся эта веселая гурьба, перейдя через железнодорожное полотно, отправилась в противоположном направлении, скрываясь в густых зарослях лесополосы.
- Вот уж не думал, что вновь придется ехать сюда, - Серый криво усмехнулся, оглядываясь на товарища.