Мой литературный герой плох, 
Как Бог, что выдумал его ненароком, 
И как бы ни хотел жить сам по себе этот лох, 
Чья-то рука водит его по нелетным дорогам,
Постоянно напрашивается на конфликт, добиваясь 
Читательского внимания и жалости. 
А иногда, если того требует сюжет или рифма, 
Доводит героя до мухоморной ярости. 
И что ему возразить Творцу, 
Который сам не может докричаться до своего Бога, 
Что жить ему бывает невмоготу? 
Насколько я знаю, автору обычно похуй. 
Не верит он в слова выдуманных персонажей, 
Как и персонажа, что выдумал когда то его, 
Но без героя, без ненароком придуманного пассажа, 
Он не поэт, не писатель, а Бог знает кто. 
И если уподобится автор набожному герою, 
И попросит милости от небес, 
То больше дули он вряд ли получит. 
На худой конец, мелкий литературный бес 
Буквами, ржавыми кандалами смыслов, 
Так расчертит поле белого листа, 
Что заговорит мысль с автором самой мысли, как синайский призрак, 
Вещавший с помощью огненного куста. 
И тогда порождается Истина, словно змея, 
Пожирающая собственный хвост в священном замкнутом круге, 
Что все эти рифмы, герои, попытки сыграть Творца, 
Лишь неловкая ода подавно забытой подруге. 
И ради столь банальной истины не стоило 
Переводить джоули творческого труда. 
Ведь автор с подругой когда-нибудь склеят ласты 
А герой бессмертен. И в этом его беда.