|
Карма - это не наматывающая на круги вечных мучений шестеренка Сансары. Карма - это прошлое, успевшее умереть, но, подобно призраку, мстящее за свою гибель. Бесцельно растраченные секунды мирно покоятся в Пустоте, вытесненные даже из собственных воспоминаний. А те, что сотворились глупыми, подлыми и даже мерзкими эпизодами преследуют, не давая покоя ни в настоящем, ни в обозримом будущем. Вот такая она, карма.
Сложно. Лучше на примере. Когда вы рождаетесь, то уже обязаны. И дело не в первородном грехе; не в бремени разумности; и даже не в неверно прожитом предыдущем воплощении. Дело в беспомощности. Дитя - росток человеческого семени - бесконечно зависимо от родителей, вот где начинается карма. Еще не известно, как будут исполнять родительский долг зачинатели ребенка, а вот он берет их крест безоговорочно. Он обязан любить их такими, какие они есть. Таков закон, мать её, кармы.
Моя матушка видела призраков. Белых, как молоко. Именно так она описывала, поскольку никто, кроме неё, их не встречал. Маленькая девочка, задушенная шарфом; старый художник, повесившийся в полнолунье; черный дог, с переломанными грузовиком лапами... В детстве я жалел, что я не вижу столь интересных созданий в нашей коммуналке, а вместо них мне попадаются хмурые тетки и полупьяные мужики в семейках. Папа не разделял моего восторга от маминых друзей; периодически он возил маму "на курорт", с которого родительница возвращалась не загорело-отдохнувшей, а измождено-бледной. На какое-то время мама забывала старых друзей, но вскоре приходили новые: моряк, с большой трубкой и перерезанным горлом; черная старуха с клюкой; ребенок, замерзший на балконе...
Когда маму закрыли окончательно, я находился в том возрасте, что от её рассказов становилось жутко. Выключая свет, я представлял, как за тонкой кромкой восприятия скрываются неупокоенные существа. Они окружали кровать и с укором за предательство матери смотрели на меня спящего. Самое страшное, что они могли сделать - это проявиться в темноте молочными пятнами. Это бы значило, что у меня наследственное. Но пронесло, в тот раз карма сжалилась.
Хотя, судя по произошедшим событиям, она лишь замахивалась для удара. Спустя восемь лет то ли маму не тем обкололи, то ли шизофрения прогрессировала - но она запела об Армагеддоне. В красках, с деталями: четыреста серокрылых серафимов хватают людей и отрубают им случайные конечности, а потом льют горящую серу с небес на калек; пасти агонизирующей Земли с острыми угольными зубами, перемалывают грешников; и кончено демоны, насилующие младенцев... В её голове распустилась Роза Миров. В неспокойной стране, в которой ежедневно стреляли и без гражданской войны, многие сумасшедшие переквалифицировались в духовидцев. В пророков без паствы. Бредни мамы даже издали небольшим тиражом с китчевым демоном на мягкой обложке.
Отец, как настоящий интеллигент спившийся к тому времени, жаждал развестись, но мама, выйдя из лечебки, пустилась в духовные поиски, поэтому как могла пьянствовать в ближайшем селе, так и выть мантры в гималайском монастыре. Папа ворчал об её книге при каждой нашей встрече. Мне казалось, что он попросту завидует, поскольку сам мечтал стать писателем, а мама его опередила. И еще мне казалось, что папа больше рад принесенной мной поллитровке, чем сыну. Вскоре наши редкие встречи иссякли, и о родителях я какое-то время не вспоминал.
Родительский дом в центре города так и просился на снос. Ветви глубоких трещин обвивали его стены, подобно лианам. Любой ремонт казался бессмысленным, а вот участок под зданием - бесценным. Меня столкнула с матерью бюрократическая машина: чтобы продать застройщику квартиру, требовалось её разрешение. Сумма выходила немалая, но нам уже намекнули, что без подписи матери-совладелицы, нас кинут на половину. Времени оставалось с пятак.
Через каких-то малознакомых торговок я разузнал, что неугомонная мать не доит священных коров в Индии и не устраивает шаманские оргии на Алтае, а обитает в монастыре в ста двадцати километрах от города. Но легче от этого не стало: после десятилетней разлуки с сыном, мать поведала, что ранее её одолел нечистый бес за грех безверия, и потому она с мертвяками яшкалась. А когда она некроматские грехи отмолила, то ей достался пророческий дар, и теперь она местная святая.
Я честно попытался принять её очередной бред, а вот она даже не дослушала меня до конца. Сказала, что не хочет касаться дел мирских со своего красивого холма. Никакие призывы к материнским чувствам и здравому смыслу не действовали, не прошел даже аргумент о сыновей бедности. Если бы не отец, то вряд ли бы я вытянул маму из затворничества. Он сделал единственно возможное - не проснулся однажды утром.
В то траурное утро я долго ждал её у монастырских ворот, и когда она появилась в черном чепчике, мне показалось, что в её руках крест или коса. Это оказалась старая лопата, в которой тогда ничего мистического или символического я не увидел.
- Зачем? - спросил я скорее для поддержания разговора, чем из любопытства, пряча лопату в багажнике.
- Видит Бог, что я этого не хотела, - и чтобы окончательно опровергнуть собственную адекватность, - но ты сегодня убьешь человека.
За два часа поездки до кладбища мы ни к лопате, ни к пророчествам не возвращались, - в основном вспоминали об отце. На похоронах мама истерик не закатывала, с духом отца не общалась, а лишь по-вдовьи разревелась, чего я от неё не ожидал.
Чувствуя, как теряю уже всю коммуналку, я взял быка за рога. Но откуда я мог знать, что сам подставляю скулу кармическому кулаку, когда названивал застройщику из телефонной будки возле кладбищенских ворот? Как и все бизнесмены того времени, Вадим обладал криминально-спортивным прошлым и акульей хваткой. Услышав о смерти отца - пособолезновал, а узнав о приезде матери, вызвался подъехать, чтобы закончить сделку. Приехал Вадим по-деловому быстро.
- У меня на объекте документы остались. Заскочим, там и подпишем. Езжай за мной. - Лысый застройщик в кожаной куртке скрылся в джипе. Мы поплелись с мамой за внедорожником на моей колымаге, - не бросать же её у кладбища?
По областной трассе мы обогнули город, и свернули поодаль в сторону заброшенных пустошей. Когда джип остановился посреди неровной ухабистой дороги, я решил, что дело в поломке, поскольку ничего похожего на "объект" поблизости не заметил. Бизнесмен завозился возле капота, зовя меня на подмогу. Выходя из машины на помощь застройщику, я приметил, как перекрестилась мать: от этого жеста веяло жутью, как от историй о мертвых детях.
Я даже не успел спросить, что случилось, а воздух из груди весь вышел - тяжелый кулак застройщика угодил прямо в солнечное сплетение. Не успел я вдохнуть, как горячая узкая змейка обвила мою шею. Вадим душил меня удавкой на глазах моей матери, намекая, что она следующая. Пытаясь вырваться, я дергался всем телом, падал на землю, бил по ногам душителя. Тяжелая сталь пистолета выскользнула из под кожаной куртки Вадима и упала на землю. Мои руки наткнулись на рукоять, у меня не оставалось времени и воздуха на размышления.
Будучи подростком, я отлил себе кастет: расплавил в жестяной банке свинец и залил его в аккуратно нарытую формочку в земле. В первой же драке, пытаясь вытащить новое оружие, я поскользнулся и получил своим же кастетом по ребрам. Это история вспомнилась позже, а душимый Вадимом, я устроил беспорядочную пальбу, чудом избежав самострела.
Застройщик завизжал раненым зверем. Хватка его ослабла, и я вырвался из смертельной петли. Теперь я стоял над упавшим Вадимом, кровь текла из его ноги и живота. Загнанным хищником он бросился на меня, и с перепугу я расстрелял остаток магазина. Без сомнения, в его теле осталось жизни не больше, чем в отцовском.
Стараясь не смотреть на молящуюся в машине мать, я достал из багажника лопату. Вадим выбрал отличное место для остановки: безлюдно и земля мягкая. Милицию я привлекать не стал, чтоб не навесили "превышение обороны", что со связями покойного казалось наиболее вероятным. Нужно было оставить все как есть, в те времена такое часто случалось, но мать безмолвно настояла, чтобы я его похоронил. Не зря же лопату брала?
Повторюсь, карма - это прошлое, преследующее в настоящем. Это призраки, чьи тела невидимы, но деяния ощутимы.
Карма - это лопата, найденная сотрудниками милиции через десять лет, но с еще различимыми отпечатками ваших пальцев и остатками земли. Ведь карма - это ежесекундно углубляющий наши ямы могильщик, который сам не оставляет следов.
|